Сидни ШЕЛДОН
УЗЫ КРОВИ
КНИГА ПЕРВАЯ
1. СТАМБУЛ. СУББОТА, 5 СЕНТЯБРЯ - 22.00
Он сидел один в темноте за рабочим столом Хаджиба Кафира, уставившись
невидимым взглядом в покрытое пылью окно на нетленные минареты Стамбула. В
любой столице мира он был как дома, но Стамбул любил больше других.
Стамбул не центральной улицы Бей-Оглы и бара "Лейлбаз" гостиницы "Хилтон",
кишевших туристами, а Стамбул укромных уголков, известных только
мусульманам: крошечные чайханы, и базары, и кладбище Телли Баба, которое и
кладбищем-то не назовешь, так как там похоронен один человек, и люди
приходят туда, чтобы помолиться ему.
Как охотник он был нетерпелив в своем вынужденном ожидании, молчаливо
спокоен и уверен в себе. Родом из Уэльса, он унаследовал от своих предков
их мрачную, буйную красоту. Черные волосы и сильные черты лица
подчеркивали бездонную голубизну умных глаз. Высокого роста, худощавый,
мускулистый, он производил впечатление человека много времени уделяющего
своему физическому здоровью. Офис был наполнен ароматами Хаджиба Кафира:
его дурманяще сладким табаком, его едким турецким кофе, его
маслянисто-жирным запахом тела. Но Рис Уильямз не чувствовал их. Он
целиком ушел в размышления о телефонограмме, которую получил час тому
назад из Шамони.
"...Ужасно! Поверьте мне, господин Уильямз, мы все в шоке. Это
произошло так неожиданно, что никто не успел даже с места сдвинуться,
чтобы помочь ему. Господин Рофф погиб мгновенно..." Сэм Рофф, президент
"Рофф и сыновья", второго в мире по величине фармацевтического концерна,
контролируемого династией, пустившей корни по всему земному шару и
ворочавшей миллиардами. Невозможно представить, что Сэма Роффа нет в
живых. Он всегда был полон жизни, энергии, всегда в движении, проводя
большую часть времени в самолетах, доставлявших его в самые отдаленные
уголки планеты, чтобы там на месте решить запутанную проблему, оказавшуюся
другим не по зубам, или высказать интересную идею, заряжая всех своим
энтузиазмом, призывая их во всем следовать своему примеру. Он был мужем и
отцом. Но превыше всего в жизни ставил свое Дело. Он был блестящим,
необыкновенным человеком. Кто сможет заменить его? Кому под силу будет
управлять огромной империей, которую он оставил после себя? Он не успел
назначить себе преемника. Но он же не предполагал, что умрет в пятьдесят
два года. Он думал, что у него впереди масса времени.
Но его время истекло.
Неожиданно в офисе вспыхнул свет, и Рис Уильямз, на какое-то
мгновение ослепленный, обернулся к двери.
- Господин Уильямз! Я думала, что здесь никого нет.
Это была Софи, одна из секретарш фирмы, назначаемая в распоряжение
Риса Уильямза всякий раз, когда он бывал в Стамбуле. Она была турчанкой
лет 24-25, с гибким чувствительным телом, таящим в себе бездну обещаний, и
смазливой мордашкой. Не раз уже она подавала знаки Рису, древние как мир,
что готова доставить ему любые удовольствия, какие он пожелает, в любое
угодное ему время. Но он оставался к ним глух и нем.
- Я вернулась, чтобы отпечатать кое-какие письма господина Кафира, -
продолжила она, затем вкрадчиво добавила:
- Могу я чем-либо быть вам полезной?
При этих словах она вплотную подошла к столу. На Риса пахнуло терпким
запахом молодого тела, запахом дикого зверя в гоне.
- Где господин Кафир?
Софи сожалеюще покачала головой.
- Рабочий день господина Кафира уже давно закончился.
Ладонями мягких, мудрых рук она разгладила спереди платье.
- Могу я вам чем-нибудь помочь?
На смазливом личике томно и влажно блестели ее глаза.
- Да, - сказал Рис. - Разыщите его.
Она нахмурилась.
- Понятия не имею, где...
- Либо в караван-сарае, либо в Мермаре.
Вероятнее всего, конечно, в караван-сарае, где любовница Кафира
исполняет танец живота. Но Кафир был человеком непредсказуемым. Он мог
быть и дома с женой.
Извиняющимся тоном Софи проговорила:
- Я попытаюсь, но боюсь, что...
- Объясните ему, что если он через час не будет здесь, то может
больше вообще не приходить сюда.
Выражение ее лица изменилось.
- Я сделаю все возможное, господин Уильямз. - Она направилась к
двери.
- И выключите свет.
В темноте отчего-то было легче оставаться наедине со своими мыслями.
А в них он постоянно возвращался к Сэму Роффу. В сентябре Монблан был не
так уж неприступен. Сэм уже делал попытку одолеть его, но тогда ему
помешала снежная буря.
- На этот раз я доставлю на пик флаг фирмы, - шутливо пообещал он
Рису.
И вот этот телефонный звонок, настигший Риса в "Пера Палаце" в тот
момент, когда он уже сдавал ключи от номера. До сих пор еще слышится ему
взволнованный голос в трубке:
"Они шли в связке по леднику... господин Рофф оступился, веревка
лопнула... Он рухнул прямо в бездонную ледовую трещину..."
Рис представил себе, как тело Сэма, ударяясь о ледяные выступы,
стремительно падает в пропасть. Усилием воли заставил себя не думать об
этом. Это уже прошлое. Думать же надо о настоящем. О смерти Сэма Роффа
необходимо сообщить его родным, а они раскиданы по всему белу свету.
Необходимо подготовить сообщение для прессы. Новость эта как гром среди
ясного неба поразит международные финансовые круги. Необходимо во что бы
то ни стало этот удар смягчить, особенно теперь, когда фирма бьется в
тисках финансового кризиса. И проделать всю эту работу предстоит ему, Рису
Уильямзу.
Рис Уильямз познакомился с Сэмом Роффом девять лет назад. Тогда Рис в
свои двадцать пять уже являлся коммерческим директором небольшой фирмы по
продаже лекарственных препаратов. Он был полон интересных замыслов,
автором многих нововведений, и, по мере того, как расширялась фирма, росла
и его репутация. "Рофф и сыновья" сделали ему предложение перейти к ним на
работу, но он отказался. Тогда Сэм Рофф выкупил фирму, в которой он
работал, и тотчас послал за ним. С момента их первой встречи и до
настоящего времени он так и остался под мощным воздействием обаяния
личности Сэма Роффа.
- Твое место здесь, в "Роффе и сыновьях", - заявил он Рису. - Поэтому
я и выкупил ваш несчастный тарантас, который ты тащил на себе.
Рис почувствовал себя польщенным и оскорбленным одновременно.
- А если я не останусь у вас?
Сэм Рофф улыбнулся и сказал доверительно:
- Ты останешься. У нас много общего с тобой, Рис. Мы оба честолюбивы.
Мы хотим завоевать весь мир. Я покажу тебе, как этого добиться.
Слова Сэма Роффа притягивали как магнит, сулили обильную пищу огню,
сжигавшему душу молодого человека, ибо он знал то, чего не было известно
даже Сэму Роффу. Риса Уильямза не было на свете, он был мифом, сотканным
из отчаяния, нищеты и безысходности.
Он родился и вырос неподалеку от Гвента и Кармартена, мест, где
глубоко под землей залегали мощные пласты угля, песчаника и известняка,
иногда выходившие на поверхность, причудливыми морщинами искажая
красновато-зеленое раздолье равнин Уэльса. Он рос в сказочной стране, где
одни названия были уже поэзией: Брекон, Пен-и-фан, Пендерин, Глинкорвг,
Маэстег... Это был край легенд и мифов, где залежи угля отложились еще 280
миллионов лет назад, край буйных лесов, росших так густо и так привольно,
что белка могла добраться по ним от Брекон Биконз до моря, ни разу не
ступив на землю. Но пришла Промышленная Революция, и углежоги спилили
красивые зеленые деревья и сожгли их в ненасытных топках сталелитейных
печей.
Мальчик рос в окружении героев другого времени и другого мира. Роберт
Фаррер, сожженный на костре Римско-католической церковью за то, что не
принял обет безбрачия и не отказался от своей жены; король Хайвел Добрый,
в десятом веке даровавший Уэльсу законы; свирепый Бриккен, отец двенадцати
сыновей и двадцати четырех дочерей, в жестоких сражениях отбивший все
попытки силой захватить его королевство. Он рос в краю замечательных
исторических событий. Но не все в том краю было овеяно славой. Предки
Риса, все как один, были потомственными шахтерами, и мальчик часто слушал
рассказы отца и дядей об ужасах шахтерской жизни. Они вспоминали о тяжком
времени, когда у них отняли работу, когда в дни жестокой схватки шахтеров
с компаниями одна за другой закрывались шахты Гвента и Кармартена, и
шахтеры, доведенные до отчаяния нищетой, подточившей их гордость и
вытянувшей из них все жизненные соки, вынуждены были в конце концов
покориться.
Когда шахты работали, ужасам все равно не было конца. Большинство
родственников Риса погибли в шахтах. Одни оставались навеки погребенными в
них, другие умерли наверху, выхаркав вместе с почерневшей от угля кровью
свою душу. Многие так и не доживали до тридцати.
Рис слушал рассказы отца и быстро стареющих молодых дядей о прошлом,
о страшных завалах, о тяжелых травмах и жутких увечьях, о забастовках;
вспоминали они и хорошие времена. Но мальчишка с трудом различал их, и
хорошие и плохие времена казались ему одинаково плохими. Мысль, что и ему
придется прожить свою жизнь в темном подземелье, ужасала его. Он знал, что
должен бежать.
В двенадцать лет он ушел из дому. Из угольных долин он перебрался на
побережье в Салли Рэнни Бэй и Лавернок, куда толпами стекались туристы, и
мальчик подносил им вещи, выполнял их мелкие поручения, стараясь всячески
угодить: помогал девушкам и дамам спускаться по крутому откосу на пляж,
нес за ними их корзины, набитые снедью, работал возницей в Пенарте, был
служащим увеселительного парка в Уитмор Бэй.
Семья его находилась всего в нескольких часах ходьбы, но разделяла
его и их непреодолимая пропасть. Здесь жили инопланетяне. Рис Уильямз и
представить себе не мог, что люди могут быть такими красивыми или так
хорошо одеваться. Каждая женщина казалась ему королевой, а мужчины были
как на подбор элегантны и стройны. Здесь был его настоящий дом, и он ни
перед чем не остановится, чтобы стать одним из его равноправных
владельцев.
К тому времени, как Рису исполнилось четырнадцать лет, он скопил
достаточно денег, чтобы оплатить проезд до Лондона. Первые три дня он
просто бродил по улицам громадного города, расширенными от восторга
глазами всматриваясь в его великолепные здания и памятники, упиваясь его
звуками и запахами.
Его первой работой было место посыльного в небольшом магазине тканей.
Кроме него там работали трое продавцов: двое мужчин, заносчивых до
крайности, и одна девушка, при каждом взгляде на которую сердце молодого
валлийца радостно екало. Мужчины обращались с Рисом как с существом
низшего порядка. Он был удивительно забавен: одежда висела на нем кое-как,
как вести себя не знал и вдобавок ко всему говорил на такой тарабарщине,
что его трудно было понять. Они даже не знали, как толком произносить его
имя, и называли его то Райс, то Рай, то Райз.
- Правильно говорить Р-И-И-С, - не уставал повторять им Рис.
Девушка же жалела его. Ее звали Глэдис Симпкинз, и она снимала
крохотную квартирку в Тутинге на паях с тремя другими девушками. Однажды
она позволила пареньку проводить себя домой и пригласила его на чашку чая.
Молодой Рис запаниковал, подумав, что ему предстоит первая в его жизни
близость с женщиной. Но когда он попытался обнять Глэдис, она вытаращила
на него глаза и затем рассмеялась.
- Этого ты не получишь, - сказала она, - но зато я дам тебе совет.
Если хочешь чего-либо добиться, во-первых, оденься поприличней, во-вторых,
