продолжение. Некоторое время спустя Донателла снова забеременела, а через
неделю после этого забеременела Симонетта. Через девять месяцев Донателла
преподнесла Иво еще одного мальчика, а Симонетта еще одну девочку. Прошло
еще четыре месяца, и обе женщины опять забеременели и на этот раз решили
рожать в один и тот же день. Иво заметался между "Сальватор Мунди", где
лежала Симонетта, и клиникой "Санта Кьера", куда он устроил Донателлу.
Носясь из одного родильного дома в другой на своем "раккордо ануларе", он
посылал воздушные поцелуи девушкам, сидевшим по обе стороны дороги под
розовыми зонтиками в ожидании клиентов. Иво не видел их лиц, так как ехал
очень быстро, но он их всех любил и всем желал удачи.
Донателла родила еще одного мальчика, Симонетта еще одну девочку.
Иногда Иво хотелось, чтобы все было наоборот. По иронии судьбы жена
рожала ему дочек, а любовница - сыновей, а ему бы хотелось, чтобы его имя
наследовали сыновья. И все же он был счастлив. Любовь по совместительству
позволила ему обрести сразу шестерых детей: троих дома и троих вне его. Он
обожал их всех, был им чудесным отцом, помня все их дни рождения и
именины, никогда не путая их имена. Девочек звали соответственно:
Изабелла, Бенедетта и Камилла. Мальчиков - Франческо, Карло, Лука.
По мере того, как подрастали дети, жизнь Иво осложнялась. С женой и
любовницей, к шестерым дням рождения и именинам, добавлялось еще четыре.
Приходилось дублировать еще и все праздничные дни. Он позаботился о том,
чтобы дети посещали разные школы. Девочек определили в школу при
французском монастыре Св. Доминика на виа Кассиа, а мальчиков - в Массимо,
школу иезуитов в Эуре. Иво встретился со всеми их учителями и всех их
очаровал. Он помогал детям готовить домашние задания, играл с ними, чинил
их поломанные игрушки. Надо было обладать огромной изобретательностью,
чтобы с успехом управляться с двумя семьями, но Иво это удавалось. Он был
воистину образцовым отцом, мужем и любовником. На Рождество он бывал дома
с Симонеттой, Изабеллой, Бенедеттой и Камиллой. В день Befana, шестого
января, Иво, одетый, как Befana, ведьма, дарил Франческо, Карло и Луке
подарки и carbone, черные леденцы, которые мальчики обожали.
Жена и любовница Иво были красавицами, дети умны и прелестны, и он
всеми ими по праву гордился. Жизнь была прекрасной.
Но наступил день, когда боги плюнули ему в лицо.
Как это часто бывает, беда разразилась внезапно.
В то утро, переспав с Симонеттой перед завтраком, он отправился на
работу, где провернул очень выгодное дельце. В час сказал своему секретарю
(Симонетта настояла, чтобы секретарем был мужчина), что всю вторую
половину дня будет на заседании.
Улыбаясь в предчувствии ждавших его удовольствий, Иво объехал
строительные заграждения на улице Лунго Тевере, где в течение последних
семнадцати лет строилось метро, пересек мост в Корсо Франсиа и тридцать
минут спустя въехал в гараж на виа Монтеминайо. Едва открыв дверь
квартиры, Иво понял, что случилось нечто ужасное. Франческо, Карло и Лука,
громко плача, жались к Донателле, и когда Иво направился к ней, то прочел
на ее лице такую ненависть к себе, что подумал, не ошибся ли он дверью,
попав в другую квартиру.
- Stronzo! - пронзительно закричала она ему.
Иво в смятении оглянулся.
- Carissima, дети, что случилось? В чем я виноват?
Донателла встала.
- Вот что случилось!
Она швырнула ему в лицо журнал "Oggi".
- На, смотри!
Еще ничего не понимая, Иво нагнулся и поднял с пола журнал. С обложки
на него смотрел он сам, Симонетта и их дочки. Внизу под фотографией стояла
подпись: padre di Famiglia, отец семейства.
Dio! Как же он мог забыть об этом! Несколько месяцев тому назад
журнал заручился его согласием напечатать о нем статью, и он по глупости
согласился. Но Иво и предположить тогда не мог, что его выделят столь
особо. Он взглянул на свою рыдающую любовницу, на жавшихся к ней детей и
сказал:
- Я могу все объяснить...
- Им уже все объяснили их школьные товарищи, - завизжала Донателла. -
Дети прибежали домой все в слезах, так как в школе их обозвали бастардами,
прижитыми!
- Cara, я...
- Домовладелец и соседи смотрят на нас волками и шарахаются, как от
прокаженных. Нам стыдно выходить на улицу. Мы должны немедленно уехать
отсюда.
Иво потрясенно взглянул на нее.
- О чем ты говоришь?
- Я уезжаю из Рима и забираю с собой детей.
- Но это и мои дети, - поднял голос Иво. - Ты не смеешь этого делать!
- Попытаешься помешать, убью!
Это был какой-то кошмар. Он смотрел на своих троих сыновей и на
любимую женщину, заливавшихся слезами, и думал: "За что же я так наказан?"
Но Донателла вывела его из раздумий.
- Прежде чем я уеду, - заявила она, - я хотела бы получить миллион
долларов. Наличными.
Это было настолько нелепо, что Иво рассмеялся.
- Миллион дол...
- Или миллион долларов, или я звоню твоей жене.
Это случилось шесть месяцев тому назад. Донателла не привела свою
угрозу в исполнение - пока не привела, - но Иво знал, что она способна на
все. Она не отставала от него, ежедневно звонила ему на работу, требуя:
- Мне плевать, как ты это сделаешь, но мне нужны деньги. И побыстрее.
У Иво был единственный путь приобрести эту огромную сумму: он должен
был получить право распоряжаться своей долей акций в "Роффе и сыновьях".
Но сделать это мешал Сэм Рофф. Выступавший против свободной продажи акций
концерна, Сэм, таким образом, угрожал целостности семьи, его будущему. Его
надо убрать с дороги. Необходимо было только найти для этого нужных людей.
Обиднее всего было то, что Донателла - его любимая, страстная
любовница - не допускала его к себе. Иво было позволено видеться с детьми,
но спальня не входила в программу визита.
- Принесешь деньги, - пообещала Донателла, - и спи со мной, сколько
твоей душе угодно.
Отчаявшись добиться какого-либо послабления, он позвонил ей в один из
вечеров:
- Я еду к тебе. Насчет денег можешь не беспокоиться.
Он сначала с ней переспит, а потом как-нибудь убедит ее еще немного
подождать. Другого пути не было. Он уже полностью раздел ее, когда вдруг,
ни с того ни с сего, брякнул:
- Денег у меня с собой нет, cara, но в один прекрасный день...
Вот тогда-то она и набросилась на него, как дикая кошка.
Иво размышлял об этом, когда, выйдя из квартиры Донателлы (теперь он
так называл их квартиру), сел в машину и, свернув с забитой автомобилями
виа Кассиа, помчался во весь опор домой в Олгиата. Взглянул на свое
отражение в обзорном зеркале. Крови уже не было, но было видно, что
царапины свежие. Он посмотрел на свою окровавленную рубашку. Как объяснит
он Симонетте происхождение царапин на лице и спине? В какое-то мгновение
Иво решил рассказать всю правду, но тотчас отогнал от себя эту безумную
мысль. Он бы, конечно, мог, скажем, набравшись наглости, сказать
Симонетте, что в минуту душевной слабости переспал с женщиной и она от
него забеременела, и, может быть, как знать, ему удалось бы чудом выжить.
Но _т_р_о_е _д_е_т_е_й_! И в течение трех лет? Жизнь его теперь и гроша
ломаного не стоит. Домой же он обязательно должен вернуться сегодня, так
как к обеду они ждали гостей и он обещал Симонетте нигде не задерживаться.
Ловушка захлопнулась. Развод был неминуем. Помочь ему теперь может разве
святой Генаро, покровитель чудес. Взгляд Иво случайно упал на одну из
вывесок, в обилии пестревших по обе стороны виа Кассиа. Он резко сбавил
ход, свернул к тротуару и остановил машину.
Тридцатью минутами позже Иво въехал в ворота своего дома. Не обращая
внимания на удивленные взгляды охранников при виде его оцарапанного лица и
окровавленной рубахи, он проехал по лабиринту извилистых дорожек, пока не
выбрался на дорогу, ведущую к дому, возле крыльца которого и остановился,
припарковав машину, открыл входную дверь и вошел в гостиную. В комнате
были Симонетта и Изабелла, старшая дочь. На лице Симонетты при взгляде на
его лицо отразился ужас.
- Иво! Что случилось?
Иво нелепо улыбнулся, превозмогая боль и робко признался:
- Боюсь, cara, я сделал маленькую глупость...
Симонетта приблизилась к нему, настороженно вглядываясь в царапины на
его лице, и он заметил, как сузились ее глаза. Когда она заговорила, в
голосе ее звучал метал:
- Кто оцарапал тебе лицо?
- Тиберие, - объявил Иво.
Из-за спины он вытащил огромного, шипящего и упирающегося всеми
лапами серого кота, который вдруг резким движением вырвался из его рук и
умчался в неизвестном направлении.
- Я купил его Изабелле, но этот черт набросился на меня, когда я
пытался запихнуть его в корзину.
- Povero amore mio! - Симонетта бросилась к нему. - Angelo mio! Иди
наверх и ляг. Я вызову врача. Сейчас принесу йод. Я...
- Нет, нет, не надо. Все в порядке, - храбро сказал Иво.
Когда она нежно попыталась обнять его, он скривился от боли.
- Боюсь, он оцарапал мне и спину.
- Amore! Как ты, наверное, страдаешь!
- Да нет, пустяки, - сказал Иво. - Я прекрасно себя чувствую.
И это было чистой правдой.
В передней раздался звонок.
- Пойду посмотрю, кто там, - сказала Симонетта.
- Нет, я пойду, - быстро сказал Иво. - Мне... мне должны принести
важные бумаги на подпись.
Он почти бегом направился к входной двери и открыл ее.
- Синьор Палацци?
- Si.
Посыльный в серой униформе протянул конверт. Внутри лежала телеграмма
от Риса Уильямза. Иво быстро пробежал ее глазами. И в глубокой
задумчивости остался стоять у открытой двери.
Затем, глубоко вздохнув, закрыл дверь и пошел наверх переодеваться.
Вот-вот уже должны были приехать гости.
4. БУЭНОС-АЙРЕС. ПОНЕДЕЛЬНИК, 7 СЕНТЯБРЯ - 15.00
Автодром Буэнос-Айреса в одном из пыльных пригородов столицы
Аргентины был набит до отказа зрителями, пришедшими посмотреть на
чемпионат мира по кольцевым гонкам. Это была гонка по треку протяженностью
в четыре мили, состоявшая из 115 кругов. Под лучами нестерпимо жаркого
солнца соревнование продолжалось уже пять часов, и от стартового числа в
тридцать участников на треке оставалось с дюжину самых упорных. На глазах
толпы творилась история. Такой гонки никогда еще не бывало, и вряд ли
возможно ее повторение. В чемпионате участвовали гонщики, чьи имена при
жизни уже стали легендой: Крис Амон из Новой Зеландии, Брайан Редман из
Ланкашира, итальянец Андреа ди Адамичи на "Альфа-Ромео Типо-33", Карлос
Маркос из Бразилии на "Марк-Формуле-1", обладатель приза бельгиец Джекки
Икс и швед Рейне Вайзель на "БРМ".
Трасса походила на сошедшую с ума радугу с носившимися по ее
замкнутому овалу красными, зелеными, черными, белыми и золотыми "феррари",
"брадхами", "Макларенами М19-Ас" и "Лотус Формулами 3с".
Один за другим сходили с трассы гиганты. Крис Амон шел четвертым,
когда у него вдруг заклинило дроссель. Не справившись с управлением, он,
перед тем как успел сбросить газ, колесом задел "купер" Редмана, и обе
машины выбыли из состязания. Теперь первым оказался Рейне Вайзель, за ним,
плотно прижимаясь сзади к "БРМ", Джекки Икс. У дальнего поворота у "БРМ"
вдребезги разлетелась коробка передач, машина вспыхнула и завертелась
волчком. В огненный водоворот попал и плотно шедший сзади "феррари" Джекки
Икса.
Толпа безумствовала.
Вперед группой вырвались трое гонщиков: Жоржи Амандарис из Аргентины
на "сюртэ", Нилс Нилссон из Швеции на "матре" и Мартель из Франции на
"Феррари 312 Б-2". Они бешено неслись вперед, увеличивая скорость на
