Он схватил винтовку и выбежал наружу, на ходу расстегивая кобуру с
пистолетом системы "магнум". Люди выглядывали из своих убежищ, бросали
работу, и торопились занять посты у огневых точек.
Фон Остен добежал до командного пункта и, балансируя на краю траншеи,
поднес к глазам полевой бинокль. Их было... да... восемь, размеренной
походкой приближающихся к лагерю. Они были слишком далеко, чтобы
разглядеть подробности, но солнце блестело на чем-то металлическом.
Он поднял микрофон и хрипло проговорил:
- Всем занять свои позиции. Капитан Гамильтон здесь?
- Я слушаю. Я на корме шлюпки номер один. Они похожи на...
разумных... или нет?
- Ja [Да (нем.)].
- Я думаю - похожи.
- Хорошо. Оставайтесь на месте. Держите их под прицелом, но не
стреляйте без команды. Это приказ. Что бы ни случилось, не стреляйте без
команды.
- Даже если они откроют огонь?
- Да.
Сирена взвыла с новой силой. Общая тревога!
Лоренцен бросился к отведенному для него месту. Лагерь был охвачен
смятением, слышались крики, топот ног; пыль кружилась в воздухе и оседала
на стволах оружия. Аэрокар поднялся в воздух, чтобы охватить происходящее
с высоты птичьего полета. "Точнее с высоты тетраптериуса? - подумал
Лоренцен. - Здесь же нет птиц. Это не наш мир."
Он вошел в убежище. Здесь собрались люди, неопытные в военном деле,
главным образом для того, чтобы не мешать. Круглое лицо Эйвери замаячило
перед ним; свет Лагранжа-1, проникающий через окно, придавал ему жуткое
выражение.
- Туземцы? - спросил он.
- Э... похоже на то, - Лоренцен закусил губу. - Примерно с полдюжины,
идут пешком. Какого черта мы п-п-прячемся?
Из темного угла выплыло вытянутое худое лицо Торнтона.
- Нам нельзя рисковать, - сказал он. - Было бы неразумно, чтобы
эти... существа... узнали наши намерения, наши силы и численность. Поэтому
будьте мудры, как змеи...
- ...и кротки, как голуби, - закончил Эйвери. - Но таковы ли мы? - Он
покачал головой. - Человек все еще ребенок. И эта реакция... детская.
Страх перед неизвестным. Несмотря на всю мощь, которой мы владеем... мы
все равно боимся. Это неправильно.
- "Да Гамма" не вернулся, - сухо напомнил Торнтон.
- Я не думаю, чтобы... простые дикие туземцы, не знающие даже
городов, были... причастны к этому, - сказал Эйвери.
- Но _ч_т_о_-_т_о_ же случилось, - сказал Лоренцен. Он почувствовал
озноб. - У них может быть оружие - б-б-бактериологическое...
- Говорю вам - это детский страх, - голос Эйвери дрожал. - Мы все
когда-нибудь умрем. Надо встретить их открыто и...
- И поговорить с ними, правда? - улыбнулся Торнтон. - Как ваш
лагранжский, Эйвери?
Наступило молчание. Снаружи шум тоже затих, лагерь застыл в ожидании.
Лоренцен взглянул на свои часы. Он отсчитывал минуты: одна, десять,
тридцать... время ужасно замедлилось. В кабине было жарко, душно и пыльно.
Он почувствовал, как пот стекает струйками по его телу.
Прошел целый час. И, наконец, послышался условный сигнал. "Все в
порядке... выходите... но будьте наготове."
Лоренцен выскочил из убежища. Он оказался рядом с тем местом, куда
подходили чужаки.
Люди стояли полукругом, с винтовками наперевес, встречая чужаков
лицом к лицу; прикрывая подступы к Человечеству. Гамильтон был впереди
всех. Он выпрямился во весь рост и словно окаменел, наблюдая за
незнакомцами совершенно бесстрастным взглядом. Они же - смотрели на него,
и прочесть выражения на их лицах было невозможно.
Лоренцен окинул их взглядом и принялся изучать детали. Он видел
раньше фильмы о внеземных существах, но эти были не такими чужими, как
многие из обнаруженных ранее, но все же было потрясением увидеть их прямо
перед собой. Он впервые по-настоящему осознал, что человек не уникален,
что он не является чем-то особым в бесконечном разнообразии живых существ.
Существа стояли на задних конечностях как люди, хотя с большим
наклоном вперед, что должно быть уменьшало их потенциальные возможности;
примерно метр семьдесят ростом. Тяжелый, как у кенгуру, хвост
уравновешивал тело и, вероятно, служил мощным оружием ближнего боя. Руки
были тонкими, почти человеческими, три пальца вместе и два больших
отставлены, каждый палец имел дополнительный сустав и заканчивался острым
синим когтем. Головы круглые, уши торчком, плоские черные носы,
заостренные подбородки, усы над широкими черногубыми ртами и продолговатые
золотистые глаза. Они выглядели как млекопитающие - по крайней мере, были
покрыты гладким серым мехом, который темнел вокруг глаз, создавая иллюзию
маски. Похоже все они были мужского пола, хотя Лоренцен не был в этом
уверен - на чужаках была одежда: свободные блузы и мешковатые штаны,
по-видимому, сотканные из растительного волокна. Обуты в некое подобие
мокасин. На всех были кожаные пояса, поддерживающие разнообразные сумки,
нож или топор и что-то похожее на рог с порохом; на спинах - небольшие
ранцы, в руках - длинные гладкоствольные ружья, заряжающиеся с дула.
В первый момент все они выглядели одинаково; затем Лоренцен заставил
себя искать индивидуальные различия в размерах, строении лица: они
отличались, как и у людей.
Один из них издал какое-то гортанное мурлыканье. Когда рот его
открывался, то можно было разглядеть длинные синие клыки, но зубы,
казалось, были приспособлены для разных видов пищи.
Гамильтон обернулся.
- По-моему это не военный отряд, - сказал он. Его голос и низкое
гудение ветра были единственными звуками, нарушавшими тишину. - Эйвери, вы
- лингвист. Можете извлечь что-нибудь из их речи?
- Нет... пока. - Лицо психолога покрылось потом, голос дрожал.
Лоренцен удивился, почему он так возбужден. - Они произносят отдельные
слова.
- Вот, черт! - воскликнул Джаммас-луджиль. - Я даже этого не слышу.
Для меня все звучит одинаково.
Заговорил другой чужак. Напрягаясь, Лоренцен уловил паузы между
фонетическими группами. Он изучал в колледже курс сравнительной
лингвистики, но сейчас мало что помнил из него.
- Они ведут себя, как... ну, не знаю как это назвать, - сказал
Гамильтон. - Ясно, что мы для них не великие боги, спустившиеся с небес.
- Нельзя было этого ожидать. - Эйвери покачал головой. - Если они
развились до уровня ручного порохового оружия, их общество должно быть
довольно цивилизованным. Эти мушкеты смотрятся лучше, чем те, что были у
землян во времена Ньютона.
- Но _о_т_к_у_д_а_ они взялись? - воскликнул Фернандес. - Здесь нет
городов, нет дорог, нет даже деревень. Я сомневаюсь, есть ли на всей
планете хотя бы один дом!
Гамильтон пожал плечами.
- Надеюсь, мы выясним это. - Голос его стал резким: - Эйвери, вы
занимаетесь только изучением их языка. Фон Остен возглавляет охрану
лагеря; распределите своих людей для наблюдения за каждым из этих
созданий, куда бы они ни направились в пределах лагеря. Но никаких грубых
действий, пока они не попытаются сделать что-нибудь явно подозрительное, и
не удерживайте их, если они захотят уйти. Остальные занимаются своими
прежними делами, но держите оружие в постоянной готовности. И никому не
покидать лагерь, без моего разрешения.
"Это разумно", - подумал Лоренцен. Незнакомцы выглядели миролюбивыми,
но кто знает, кто знает...
Толпа медленно рассосалась. Чужаки послушно последовали за Эйвери, и
один за другим покинули место встречи. Лоренцен услышал, как Фернандес
пробормотал:
- Все-таки туземцы! И, к тому же, довольно высокоразвитые.
- Да, - пробубнил Джаммас-луджиль, тяжело вздохнув. - Похоже, это
полный конец всей идеи колонизации.
"Который окончательно добьет звездную мечту Человечества."
Лоренцен поспешил за Эйвери.
- Могу ли я помочь вам, Эд? - спросил он. - Я совершенно не занят.
- Вы не лингвист, Джон, - ответил психолог. - Боюсь, вы мне только
помешаете.
Отказ уязвил его. Лоренцен сглотнул и настойчиво продолжил:
- Вам понадобится помощь. Кто-то должен делать записи, ну и...
Эйвери надолго задумался.
- Да, понадобится, - сказал он, наконец. - Во всяком случае, сначала.
8
Чужакам предложили спальный домик, и они с готовностью вошли в него;
людей оттуда переселили в другие помещения. Туземцам показали лагерь и
шлюпки, но осталось неизвестно, что они думают обо всем этом. Люди
заметили, что на время сна чужаки всегда выставляли охранника. Кажется, им
не понравилась столовая людей, и они пользовались своей посудой для
приготовления пищи. Но все эти дни чужаки много работали с Эйвери и
Лоренценом.
По-видимому, они называли себя "рорванами" - приблизительно так
человек может произнести это слово. У них были и индивидуальные имена:
Силиш, Янвусарран, Аласву. Указывая на предметы и демонстрируя действия,
люди начали составлять элементарный словарь и перечень фонем: это был
гибкий язык - около пятидесяти фонем. Интонация играла большую роль, но
анализируя свои записи Эйвери решил, что язык не аналогичен китайскому.
- Я уверен, что слова в нем склоняются, - заявил он, - но не могу
ухватить сути их грамматики. Возможно, что интонация связана со
склонением, но... - он грустно вздохнул.
- Но почему бы не научить их английскому или испанскому? -
поинтересовался Лоренцен.
- Не хочу испугать их такой трудной работой. Может быть, это только
группа странников, которые случайно наткнулись на нас. В любой момент они
могут уйти. Не забывайте, они могут быть кем угодно - от официальных
послов, до бродяг или бандитов, или кем-нибудь еще, для чего в земном
языке нет названия. Мы ничего не знаем ни о структуре их общества, ни о
них лично. - Эйвери пригладил рукой редкие волосы и заглянул в блокнот. -
Проклятие, этот язык не дает мне покоя.
- Позвольте мне взглянуть ваши записи, - попросил Лоренцен. - Я
немного знаком со словарным анализом.
- Не сейчас, Джон. Я еще хочу привести их в порядок. Я приготовлю для
вас копию.
На следующий день Лоренцена попросили отправиться на аэрокаре с
экспедицией для сбора образцов. У него не было повода для отказа, поэтому
изучение языка пришлось отложить. Когда он вернулся, Эйвери с кривой
усмешкой протянул ему пачку листов.
- Держите, - сказал он. - Вчера, когда вас не было в лагере, я добыл
еще немного информации, но она привела меня к еще большему затруднению.
Значительная часть ее противоречит тому, что, мне казалось, я знаю.
Лоренцен провел над копией записи много часов и в конце концов
вынужден был признать свое поражение. Названия для большинства самых
важных предметов варьировались безо всяких видимых причин. Например,
Сестре соответствовали слова: Орту, Оманий, Валакеш, Арбву-джангиз, Зулей
и свистящий шум, не произносимый ни на одном из земных языков. К тому же
казалось, что в других предложениях все эти слова приобретают совсем
другое значение. И это были не синонимы. Каким-то неясным образом слово
зависело от всего контекста. Кроме того, в разговоре не удавалось
идентифицировать отдельные предложения.
Лоренцен с разочарованием вынужден был отказаться от дальнейших
поисков. Эйвери упрямо продолжал работать, засиживаясь допоздна, чтобы
обдумать полученные за день материалы. И он единственный не считал эту
работу напрасной.
- Какого дьявола мы торчим здесь? - ругался Джаммас-луджиль. - Тут
есть туземцы. Они настолько цивилизованы, что колонизация невозможна.
