их! Смети с лица земли!
А что-то в глубине его души хохотало и кричало, что может Всевышний
устал от людей, что может это новые избранные люди, которые изгонят
грешное человечество прямо в ад.
Он чувствовал в себе смерть, он был обречен замерзнуть и умереть
здесь, в тридцати тысячах световых лет от дома, и Бог отвернул свое лицо
от Джоаба Торнтона. Он склонил голову, чувствуя слезы на глазах.
- Да будет воля твоя.
Вскоре вновь появились рорванцы. Они принесли веревку, и один из них
обвязал себя ею, а другой стал опускать его вниз, чтобы вытащить людей...
13
За перевалом начинался крутой спуск, утесы обрывались в отдаленное
сверкающее море. Это напоминало Лоренцену часть калифорнийского побережья
- суровая красота гор, травы, кусты и низкие темнолистные деревья вдоль их
склонов, широкий белый берег далеко внизу. Но эти горы были выше и круче.
Он вспомнил слова Фернандеса о том, что ледниковый период на Трое наступил
вслед за недавним периодом тектонической активности. Огромный спутник,
вероятно, делает процесс диастрофизма более быстрым, чем на Земле.
Лоренцен подумал о маленьком геологе и о его могиле. Ему не хватало
Мигеля.
Хорошо, что спасли Торнтона и фон Остена. Он запомнил долгий разговор
с марсианином после этого события. Торнтон рассказывал ему о своих планах
короткими отрывистыми предложениями, побуждаемый внутренней необходимостью
убедить себя. Он признал, что был неправ. Ибо, если рорванцы замышляли
убийство, то почему тогда спасли его? Лоренцен не пытался ему возражать,
но добавил этот вопрос к своему списку.
Фон Остен по-прежнему враждебно относился к чужакам, но, очевидно,
старался не показывать этого. Торнтон, потрясенный происшедшим, ударился в
другую крайность - он теперь доверял рорванцам не меньше Эйвери. Марсианин
размышлял над теологической проблемой: имеют ли рорванцы душу? Он
чувствовал, что имеют, но как это доказать? Джаммас-луджиль бодро и
святотатственно ругал бесконечное путешествие. Лоренцен чувствовал себя
очень одиноко в эти дни.
Он делал успехи в изучении языка. Мог уже следить за беседами Эйвери
и Джугаса, и убедился, что это были вовсе не уроки. А психолог,
неопределенно улыбаясь, отвечал на его вопросы с ловкостью, которая
заставляла Джона Лоренцена заикаться и говорить бессвязно. Да, конечно, он
уже хорошо овладел языком, и рорванец рассказывал ему разные интересные
подробности о своей расе. Нет, он не хотел терять время и учить Лоренцена
тому, что знает сам: позже, Джон, позже, когда мы будем не так заняты.
Лоренцен был бы рад сбросить с себя эту тяжесть. Прекрати, поверь
Эйвери на слово, перестань размышлять, беспокоиться и бояться. В свое
время будет дан ответ на все вопросы. Это его не касается.
Он сжимал зубы и продолжал начатое дело. Ему не приходило в голову,
что он сильно изменился: стал упрямым и агрессивным. Во всем, что не
касалось его расследования, он был похож на остальных, позволял другим
думать и решать за себя; но он никогда уже не будет прежним.
Спуск вниз, к морю, был изнурительным, но он занял всего два дня.
Когда они достигли побережья, то почувствовали себя словно на пикнике. По
словам Эйвери, Джугас утверждал, что до цели их путешествия осталось всего
несколько дней.
В этом месте прибрежная равнина с трудом оправдывала свое название:
она сужалась до полоски, шириной не более километра, поросшей травой и
деревьями, за которой начинались скалистые утесы - отвесные подножия гор.
Берег был как в Калифорнии: сильно вытянутый песчаный пляж с высокими
дюнами, омываемыми соленой водой. Но на Земле никогда не бывает такого
яростного прибоя, и такого мощного прилива, который дважды в день заливает
весь берег. Охотиться было не на кого, и отряд поддерживал силы, питаясь
травами и кореньями.
Лоренцен чувствовал, как в нем растет напряжение по мере того, как
позади оставались километры пути. Еще несколько дней и тогда - ответ? Или
новые вопросы?
Смерть настигла их снова прежде, чем закончилось их путешествие.
Прилив обрушился на них на исходе дня, когда они уперлись в скалы,
обрывающиеся отвесно прямо в море.
Угловатые и сглаженные волнами камни, наполовину погрузившиеся в
песок, образовали невысокую стену на пути отряда. За ней берег изгибался
длинной и узкой петлей, окаймляя залив, ограниченный утесом десятиметровой
высоты. Вода в заливе была проколота зубьями скал, разрывающих его
поверхность; устье залива в километре от берега белело от бушующих на
линии рифов волн.
Лоренцен остановился на вершине стены, неуверенно глядя вперед, на
узкую полоску песка.
- Во время прилива этот песок заливается водой, - сказал он. - А
прилив приближается.
- Не очень быстро, - сказал Джаммас-луджиль. - Нам понадобится не
более получаса, чтобы перейти этот залив, мы даже не замочим ног. Пошли!
Он спрыгнул вниз на песок. Лоренцен пожал плечами и последовал за
ним. Рорванцы шли впереди, двигаясь с грацией, которая уже стала привычной
за прошедшие недели.
Они были на полпути, прижимаясь к подножию скалистого берега, когда
море ворвалось в залив.
Лоренцен увидел, как белый занавес внезапно вырос над рифами. Гул
прибоя внезапно превратился в ревущую канонаду. Лоренцен отпрыгнул назад и
побежал вдоль берега.
Волна приближалась с бешеной скоростью. Лоренцен закричал, когда ее
ледяные зубы сомкнулись вокруг его колен. Вторая волна шла за первой в
зеленой и белой ярости, брызжа пеной ему в лицо, и море захватило его по
горло. Он упал, вода сомкнулась над его головой. Лоренцен поднялся, и тут,
как ему показалось, кто-то сбил его с ног.
Барахтаясь в воде, он сопротивлялся изо всех сил, но море уже
схватило его. Сапоги отяжелели и тянули вниз. Вода проглотила и выплюнула
его; гребень прибоя понес его к кромке скал.
Ухватившись за что-то в пенящейся воде, Лоренцен осмотрелся
полуослепшими глазами. Впереди возвышался утес. Лоренцен старался
удержаться над водой. На миг он увидел рорванца, борющегося с волной,
услышал предсмертный крик, и море вновь обрушилось, увлекая Лоренцена с
собой.
Вверх... вниз... взмах, толчок, доплыть... Скользкий камень не
держится в руках. Волна потащила его и снова бросила обратно - на скалы.
Лоренцен обхватил что-то руками и повис.
Вода шумела вокруг него, он не мог видеть, чувствовать и даже думать,
он держался за что-то и был слеп, глух и нем - полуживой - только воля к
жизни удерживала его здесь.
Потом все кончилось, вода с ревом отступила. Лоренцен почувствовал,
что хватка ослабла и стал карабкаться вверх, цепляясь за камни. Пока он
делал это, море вернулось, но он успел опередить его. Волна потянулась за
ним, но Лоренцен уже был наверху. Почти в истерике, он рванулся от волны и
рухнул в траву, куда уже не достигала вода.
Он лежал совершенно неподвижно.
Постепенно к нему вернулись силы и сознание. Он огляделся. Ветер
бросал ему в лицо остро пахнущую пену, шум моря заглушал его свист. Но
здесь были и остальные, они безмолвно стояли рядом и смотрели друг на
друга. В глазах людей и рорванцев читался ужас.
Наконец они пересчитали уцелевших. Не хватало Джаммас-луджиля, Аласву
и Янвусаррана. Силиш застонал, и это прозвучало совсем, как человеческое
выражение горя. Лоренцен почувствовал боль.
- Давайте посмотрим вокруг, - Эйвери говорил громко, но в гневном
шуме моря слова доносились, как шепот. - Они может быть... живы...
где-нибудь.
Начинался отлив, Фон Остен вскарабкался на стену и осмотрел залив.
Две фигуры были видны на противоположной стороне. Они махали руками. Немец
закричал:
- Джаммас-луджиль и еще другой живы! Они живы!
Силиш прищурился, пытаясь рассмотреть фигуры в свете заходящего
солнца и блеска воды.
- Янвусарран. - Голова его поникла.
- Что это было? - выдохнул Эйвери. - Что обрушилось на нас?
- Это м-м-место - д-дьявольская ловушка, - заикаясь, проговорил
Лоренцен. - К-конфигурация залива, к-к-крутой наклон дна... прилив
наступает, к-к-как полчища ада... На Земле бывают подобные штуки... Но
здесь п-п-прилив гораздо выше. Е-е-если бы мы только знали!
- Это рорванцы! - губы фон Остена побелели. - Они знали! Они хотеть
губить нас всех.
- Н-не прикидывайтесь д-дураком, - ответил Лоренцен. - Прилив погубил
одного из них и чуть не погубил всех. Это был несчастный случай.
Фон Остен удивленно посмотрел на него, но замолчал.
Прилив отступил быстро. Отряд в сумерках пересек залив и
присоединился к Джаммас-луджилю и Аласву. Рорванцы собрали плавник для
костра, а турок передал сообщение о случившемся по своей чудом уцелевшей
рации. Нигде не было ни следа Янвусаррана: вероятно, его унесло в море, а,
может, его тело плавало у рифов и поджидало рыб.
Рорванцы выстроились в ряд и опустились на колени. Руки они вытянули
в сторону воды. Лоренцен слушал похоронное пение и был способен перевести
большую часть текста. "Он ушел, он исчез, он больше не ходит, для него нет
больше ветра и света, но его (память?) жива среди нас..." Горе их
неподдельно, подумал астроном.
Опустилась тьма, лишь узкий круг света лежал вокруг костра. Почти все
спали. Один дежурный рорванец ходил взад и вперед. Эйвери и Джугас, как
обычно, сидели и разговаривали. Лоренцен свернулся поблизости от них и
притворился спящим. Может быть, этой ночью, подумал он, отыщется ключ.
Вначале он не очень хорошо понимал, о чем они говорят, но потом уловил
нить. Его словарь был уже достаточно велик.
Он понимал!
Эйвери говорил медленно и тяжело:
- Я (непонятно) не делать мысли остальных. Многие не (непонятно)
смеющиеся (?) над тем, что я говорю.
Сложность заключалась в том, чтобы суметь перевести услышанное,
устанавливая смысл по контексту, а делать это нужно было быстро, чтобы не
потерять нить разговора.
- Я надеюсь, что это не создает другим мысли (или: подозрения). Они
не очень рады тому, что я сказал им.
Джугас угрюмо ответил:
- Быстро (непонятно) ты их, (непонятно) время (?) к Зурле мы попадем
прошлая тень (?) они. С необыкновенной ясностью мозг Лоренцена переводил:
"Ты должен быстро рассеять их подозрения, раньше, чем мы придем к Зурле, и
они увидят прошлую тень (или: обман)"
- Я не думаю, чтобы они подозревали. С чего бы? Кроме того, у меня
есть власть (?), они будут слушаться меня. В худшем случае (?) им можно
сделать то же, что и первой экспедиции (?), но, я надеюсь, что это не
будет необходимо. Это не очень приятно делать.
Резкий взрыв фанатизма.
- Если понадобится, мы сделаем. Ставка тут (?) больше, чем несколько
жизней.
Эйвери вздохнул и потер глаза, как бесконечно уставший человек.
- Я знаю. Пути назад нет. Даже ты не понимаешь, как много поставлено
на карту (?), - он посмотрел на холодные звезды. - Возможно (?), все это -
вся Вселенная (?) - все время и пространство. - В его голосе звучала боль.
- Это слишком много для одного человека.
- Ты должен!
- Иногда я боюсь...
- Я тоже. Но это важнее наших жизней (?).
Эйвери невесело рассмеялся.
- Ты думаешь, что это - хороший выход! Я говорил тебе, Джугас, что ты
даже не понимаешь, насколько...
- Возможно, - ответил тот холодно. - Но ты зависишь (?) от меня, так
же как мы зависим от тебя, может быть, больше. И ты должен будешь
подчиниться мне (?) в этом.
- Да. Да, буду.
Лоренцен не мог понять остальной части разговора, так как начались
