неизбежных ошибок, помех, неудач, но тем не менее впервые в истории у нас
не только благие намерения, но и пути к их осуществлению.
- Надеюсь, что так, - пробормотал Лоренцен. А про себя продолжил: "Вы
не сможете выбирать психократов, не отвергая инженеров. Мне не нравится
элита в любом виде, мы видели их предостаточно; при всех своих
недостатках, парламентское правительство все еще остается единственно
возможным выходом. Психократы при нем должны быть только советниками.
Но, когда советники пытаются стать руководителями..."
Он вздохнул и оттолкнулся от стены.
- Пошли, - сказал он. - Начнем работу.
6
Лоренцен знал, что они приближаются к незнакомой планете очень
осторожно, но это было голое знание разума. Впервые в жизни он не
чувствовал себя в безопасности и был близок к панике.
Когда карты были готовы, с корабля отправились четыре шлюпки - сорок
человек - остальные находились на борту "Хадсона" на орбите. По пути вниз
Фернандес покрылся испариной; именно он выбирал посадочную площадку, и
будет виноват, если корабль опустится в болото или в район землетрясений.
Но ничего не случилось.
Как раз это и настораживало - ничего не случилось. Они приземлились в
нескольких километрах от Скамандры на широкой зеленой равнине, испещренной
группами деревьев. Края долины скрывались в отдаленной голубой дымке. Как
только отключились двигатели, на людей обрушилась тишина; трава, которую
они подожгли при посадке, перестала гореть; люди через иллюминатор
напряженно всматривались в залитый солнечным светом мир снаружи.
Химики и биологи оказались завалены работой. Им нужно было проделать
множество тщательных анализов - воздух, почва, образцы растений,
доставленные роботами. Торнтон замерил радиацию и сообщил, что она
безопасна. Наружу выставили клетку с макаками-резус, оставив их на неделю.
В течение этой недели никто не выходил из шлюпок. Роботы после возвращения
тщательно стерилизовались во входных тамбурах. Остальным членам команды
делать было нечего.
Лоренцен погрузился в чтение микрокниг, но даже Шекспир, Йенсен, и
"Песня о людях Юпитера" казались ему скучными. Люди бродили без цели,
перебрасываясь фразами друг с другом, зевали, спали и просыпались на
следующий день с затуманенной головой. Открытых стычек на этой шлюпке не
было, так как здесь находился Гамильтон; но капитан, довольно часто,
яростно кричал через телесвязь на экипажи других шлюпок.
Фернандес потерял терпение и заявил Гамильтону:
- Неужели вы боитесь болезней?
- Чертовски боюсь, - подтвердил капитан. - Если эволюция на этой
планете близка к земной, а похоже, так оно и есть, то здесь несомненно
найдется пара микробов, способных жить в наших организмах. А я хочу
вернуться домой на своих ногах. И я хочу быть уверенным, что мы не занесем
какую-нибудь гадость через шлюз.
Хайдеки и его группа доложила о результатах исследования растений:
они очень напоминали земные, хотя росли гуще и стволы их были значительно
прочнее. Некоторые из них были ядовиты из-за большого содержания тяжелых
металлов, но большинство - вполне съедобны. Человек мог бы прожить,
питаясь только дикой растительностью. Требовались дальнейшие исследования,
чтобы определить, какие растения следует употреблять для сбалансированной
диеты.
Вскоре они попробовали есть пищу с Трои. Вкус был неописуем. Лоренцен
подумал, насколько бессилен земной язык в передаче вкусовых и обонятельных
ощущений - тут был привкус имбиря, корицы, чеснока. Он улыбнулся и сказал:
- Возможно, душа Эскофье вовсе не в раю; может быть, он получил
специальное разрешение летать по Галактике и проверять, что можно съесть.
Торнтон нахмурился, а Лоренцен вспыхнул - но как он может извиниться
за шутку? Он ничего не сказал, но каждый раз, вспоминая этот инцидент,
морщился.
Гамильтон разрешил есть эту пищу только половине людей и весь
следующий день наблюдал за ними.
Снова и снова появлялись животные, большинство из них маленькие.
Стремительными точками мелькали они по краю выжженного пространства в
густой траве. Однажды показалось стадо четвероногих, похожих на пони: у
них была чешуйчатая серо-зеленая шкура, длинные волосатые ноги и безухая
голова рептилии. Умфандума бранился от нетерпения, что не может поближе
взглянуть на них.
- Если рептилии развились здесь так сильно, - сказал он, - то может
быть, что здесь вообще нет млекопитающих.
- Рептилии в ледниковый период? - скептически спросил Фернандес. - Но
не такие большие, мой друг.
- О, похоже это не совсем рептилии, но все же намного ближе к ним,
чем земные млекопитающие. Здесь есть теплые и холодные сезоны, и у них,
должно быть, теплая кровь и хорошо развитое сердце; но они определенно не
плацентарные.
- Это еще один аргумент в пользу отсутствия здесь разумной жизни, -
сказал Лоренцен. - Похоже, планета просто ждет, когда сюда придут люди.
- Да... просто ждет, - произнес Эйвери с неожиданной горечью. - Ждет
шахт, городов и дорог, ждет, когда разровняют холмы и равнины наполнятся
людьми. Появятся наши собаки и кошки, коровы и свиньи, и разрушат
бесконечное многообразие местной жизни. Ждет пыли, смога и толчеи.
- Вы не любите человечество, Эд? - спросил Джаммас-луджиль
язвительно. - Я думал ваша работа запрещает вам это.
- Я люблю человечество в положенном ему месте... на Земле, - сказал
Эйвери. - Ну, ладно. - Он пожал плечами и улыбнулся. - Не обращайте
внимания.
- У нас есть задание, которое надо выполнить, - сказал Гамильтон. - И
в него не входит забота о последствиях.
- Многие так рассуждали, - ответил психолог. - Солдаты, палачи,
ученые, создавшие атомную бомбу. Ладно... - он отвернулся и вздохнул.
Лоренцен задумался. Он помнил зеленый шум аляскинских лесов, дикую
красоту лунных пиков. Мало осталось в Солнечной системе мест, где человек
может побыть в одиночестве. Кажется, и Трою ждет та же участь...
Через неделю в шлюпку внесли обезьян. Умфандума внимательно осмотрел
их, а потом убил и вскрыл для проведения анализов. Ему помогал Хайдеки.
- Все в норме, - доложил биолог. - Я обнаружил в крови несколько
типов местных бактерий, но они совершенно безвредны и не взаимодействуют с
организмом; по всей вероятности они не могут репродуцировать в химическом
составе земного тела. Вы не получите от них даже легкой лихорадки.
Гамильтон кивнул седой головой.
- Хорошо, - сказал он, наконец, медленно. - Я считаю, что можно
выходить.
Он вышел первым. Последовала короткая церемония поднятия флага
Солнечного Союза. Лоренцен вместе с остальными стоял с обнаженной головой,
ветер развевал его волосы под чужим небом. Он думал о том, что на фоне
этого пустынного ландшафта, вся эта церемония была святотатством.
В течение нескольких дней все были заняты устройством лагеря, люди и
роботы работали много и напряженно, почти круглосуточно. Здесь всегда было
светло: от зеленого или красного солнца, или от обоих сразу, или от
громадного щита Сестры, пылающего в небе вместе с невероятно блестящими
звездами. Работа замедлялась из-за трения между людьми, хотя казалось
странным, что они продолжают ссориться, оказавшись настолько
изолированными от человечества. Но работа продвигалась. Сеть непрочных
построек возникала вокруг стоявших рядом шлюпок; заработал главный
генератор и добавился электрический свет; установили стерилизатор для
питьевой воды; кольцо детекторов, сигналов устройств и пулеметов окружило
лагерь. Поставили постройки для спальни, кают-компании, лазарета,
лабораторий и механических мастерских. Металлические полуцилиндрические
здания совершенно не вписывались в окружающий ландшафт.
После этого Лоренцен почувствовал себя пятым колесом в телеге.
Астроному нечего было делать. Он установил телескоп, но из-за двух солнц и
яркого спутника всегда было слишком светло для эффективных наблюдений. В
деловой суматохе лагеря он начал тосковать по дому.
Он увязался вместе с группой, которая отправилась на аэрокаре к
Скамандре, чтобы поближе взглянуть на нее и собрать образцы. Река была
необычной: медленно движущаяся полоса коричневого цвета; с одного ее
берега, поросшего тростником, не было видно другого. Рыбы, насекомые и
растения не интересовали Лоренцена. Как дилетант в зоологии, он
интересовался другими - большими животными: парафилонами, астимаксами и
тетраптериусами. Охотиться было легко; по-видимому, животные раньше не
встречали никого похожего на людей, их легко было подстрелить, когда они с
любопытством кружили вокруг. Оружие у каждого висело на поясе, и, хотя
здесь были и хищники - по ночам слышался их рев, - в общем ничто не
угрожало жизни людей.
Высоких деревьев не было; низкие кустарники группами усеивали
равнину. Они были невероятно прочны, топор тупился об стволы и лишь
плазменный резак мог справиться с ними. Ботаники, основываясь на
дендрохронологии, заключили, что возраст кустарников равняется нескольким
столетиям. Пользы для людей от них не было. Человеку придется ввозить свои
саженцы, чтобы получить пригодные для пиломатериалов деревья. Но список
съедобных растений и животных рос очень быстро. Человек мог оказаться
здесь голым и одиноким, но если бы он знал, как высекать огонь из кремня,
то прожил бы вполне сносно.
Но что же случилось с людьми из экспедиции "Да Гамма"?
Это не могло быть связано с природой планеты. Если рассматривать
диких животных и болезни, то во многих районах Земли человек был бы в
меньшей безопасности, чем здесь. Сейчас, в теплый сезон, дни были ясными,
а редкие дожди - умеренно прохладными. Зимой здесь будет снег, но это не
страшно, если есть огонь и теплая одежда. Низкое содержание двуокиси
углерода в воздухе означало некоторое изменение в привычном дыхании, но к
этому легко было привыкнуть, оно почти не ощущалось. Освещение было
непривычным - иногда зеленоватым, иногда красноватым, иногда смесью обоих
цветов, создающей двойные тени и изменяющей вид местности в зависимости от
освещения - но и это не было неприятным и, конечно же, не могло служить
причиной сумасшествия. Здесь были ядовитые растения. У нескольких человек
появилась неприятная сыпь, когда они попробовали одно из них, но вскоре
все научились избегать такие растения. Местность была тихой и спокойной,
тишину нарушал лишь свист ветра и шелест дождя, иногда грохотал гром, или
раздавались отдаленные крики животных да шуршание крыльев в небе, и это
было только облегчением после лязга цивилизации.
Итак...
Лоренцен возился со своим оборудованием, измеряя период обращения
планеты и других небесных тел. В остальное время он предлагал свою помощь
другим, или разговаривал с незанятыми людьми, или играл в разные игры, или
просто сидел и читал. Это было вынужденное безделье, но все же он
чувствовал себя виноватым. Может следует проконсультироваться у Эйвери?
Психолог выглядит не таким потерянным.
Прошло двенадцать тридцатишестичасовых дней Трои. И тогда пришли
чужаки.
7
Телескоп плавно перемещался по заданной программе, когда в его поле
зрения попало нечто двигающееся. Сработало фотореле, и контур обратной
связи направил телескоп на приближающиеся объекты. Когда они приблизились,
включилась сигнализация и сирена разрезала тишину лагеря.
Фридрих фон Остен спрыгнул с койки, на которой дремал.
"Lieber Gott!" [Слава богу (нем.)]
