Лоренцена.
- Непредсказуемо в деталях, - сказал Эйвери с раздражением. - Но в
общем я могу предположить...
- Неужели можете? Сомневаюсь. Больше того, я не верю в это.
Физическая Вселенная содержит в себе все возможности, она слишком велика,
чтобы быть включенной в какую-либо человеческую теорию. И если где-то в
Галактике дело пойдет плохо, то в другом месте оно пойдет лучше, чем вы
себе можете представить.
- Я не говорю, что мы всегда останемся на месте, Джон. Только вначале
мы должны научиться сдержанности, доброте и достаточно сложному процессу
мышления.
- Пока мы все не будем сделаны по одному образцу - _в_а_ш_е_м_у
образцу! - резко сказал Лоренцен. - Я утверждаю, что человек, скорчившись
в своем маленьком убежище, чтобы думать чистые думы и созерцать свой пуп,
больше не человек. Я утверждаю, что несмотря на все наши ошибки и
прегрешения, мы чертовски далеко ушли от животного, бегавшего в джунглях
всего только двести поколений назад. Мне нравится человек таким, какой он
есть, а не как представление о том, каким он должен быть. Никто не
позволит подогнать целую расу под единый образец: у нас всегда были и
будут отличия, были, есть и будут бунтовщики и еретики. Они необходимы
нам!
- Вы поддаетесь эмоциям, Джон, - сказал Эйвери.
- Это увертка, Эд, которая скрывает тот факт, что все это вопрос
эмоций. Это дело предпочтения и веры. Я лично считаю, что ни одна
маленькая группа не имеет права навязывать свою волю кому-то другому. А
именно это вы и делаете, вы - психократы. Но очень мягко, вежливо,
конечно. Я задаю себе вопрос, какими одинокими чувствуют себя жены членов
экипажа "Да Гамма".
Лоренцен повернулся к остальным.
- Я голосую за то, чтобы рассказать всю правду, выйти к звездам и
получить все последствия этого, - сказал он. - Хорошо ли, плохо ли, но я
хочу увидеть, каковы эти последствия, и я думаю, что большинство людей
согласятся со мной.
Глаза Эйвери устремились на остальных двоих.
- Я... я с вами, Джон, - сказал Торнтон и пояснил: - Человек должен
быть свободен.
- Мне нужна маленькая ферма, - сказал Джаммас-луджиль. - И если мой
праправнук не сможет иметь свою ферму, тогда вся раса может отправляться в
ад или куда-нибудь похуже.
Эйвери отвернулся от них, они увидели в его глазах слезы.
- Мне очень жаль, Эд, - прошептал Лоренцен.
Оставалось только рассказать все Гамильтону и остальному экипажу.
"Хадсон" вернется домой: он не будет докладывать Патрулю, он прямо
отправится на Землю и сообщит обо всем прямо по радио. Тогда будет поздно
оказывать какое-либо противодействие. Падет правительство, будут назначены
новые выборы, психократы лишатся власти. Лоренцен полагал, что некоторые
из них позже вернутся: в своем роде они были хорошими людьми и еще
потребуются человечеству в будущем. Но они уже не будут преградой, когда
люди вновь поднимут глаза к звездам.
- Я попрошу рорванцев убить вас, - сказал Эйвери. Его голос дрожал. -
Я не хочу этого, но вынужден. Вы угрожаете будущему человечества, может
быть будущему всей Вселенной. Надеюсь, вы довольны собой!
Он отпрыгнул назад, в лес. Лоренцен видел мелькающие в темноте тени:
рорванцы отступили назад, к своим космическим шлюпкам, как подумал
Лоренцен. Может быть, они возьмут с собой Эйвери, спрячут его, пока не
утихнет гнев людей.
Вдалеке Лоренцен услышал нарастающий грохот ракет Гамильтона.
Два человека и много чужаков, мыслящих, чувствующих созданий погибли,
и правительство последует за ними для того, чтобы люди могли устремиться к
звездам. Мог ли Эйвери быть прав?
Лоренцен смутно чувствовал, что никогда не узнает ответа на свой
последний вопрос. Может быть, ответа на него и не существует.
