шу, смерть за смерть, - обессиленными руками сыплют порох, забивают пат-
роны, наводят могучую пушку. Трах - отстреливаются большевики.
В Ростове гранатой уничтожены Парамонова верфь, мореходное училище и
пострадали дома. Их измором берут, смыкают железною цепью, но голодные,
истощенные, из-за груды убитых, как за стеной баррикады, отстреливаются
большевики. Там, под Батайском, лягут они до последнего. Там, под Ба-
тайском, трупов будет лежать на степи, как птиц перед отлетом. И в горо-
де говорят: если трупы не уберут до разлива, надо ждать небывалых еще на
Дону эпидемий, - ведь разлившийся Дон их неминуемо смоет.
Так полегло под Батайском красное войско. И рапсоды о нем, если
только не вымрут рапсоды, когда-нибудь сложат счастливым потомкам были-
ну.
Между тем обыватели по Ростову разгуливают, утешаясь порядком. Два
коменданта у них, полковник Фром для Ростова, а для Нахичевани стройный
и рыжеусый, в краснооколышевой фуражке господин лейтенант фон-Валькер.
Фром и фон-Валькер вывесили об'явленье: чтоб немедленно, в тот же
час, торговки подсолнухами ликвидировали свои предприятья. Чтоб отныне
они на углах с корзинками свеже поджаренных подсолнухов, также и семячек
тыквенных и арбузных, стаканчиками продаваемых, - не сидели. И чтоб обы-
ватели подсолнухами между зубами не щелкали, их не выплевывали и по ули-
цам не сорили. А кто насорит - оштрафуют.
Вслед за этим Фром и фон-Валькер опять об'явили, что по улицам можно
ходить лишь до одиннадцать и три четверти, но ни на секунду не позже. А
по одиннадцать и три четверти ходи, сколько хочешь.
В тот год, восемнадцатый, был урожай на родильниц. Бывало, по улице
идя, встречаешь беременных чаще, чем прежде. И про указ номер два разуз-
навши, всполошились родильницы, перепугались. Природа-то ведь свое-
вольна! Что, если захочешь родить среди ночи, как проехать в больницу
иль в клинику? Хорошо, коль в одиннадцать тридцать, а если попозже? И с
тяжкой заботой, не сговорясь, но сплошной вереницей потянулись родильни-
цы в комендатуру.
Был полковник Фром по фамилии и по характеру благочестивым. Много ви-
дел он очередей, наблюдал и явленья природы, - метеоры, затменья, полет
саранчи, сбор какао, частью в натуре, а частью в кинематографе, но тако-
го не видел. И бесстрашный на поприще брани, полковник душою смутился.
- Was wollen die Damen? - спросил он, склонясь к своему ад'ютанту.
Тот вызвал Осипа Шкапчика, переводчика. Был Осип Шкапчик, столяр, за
знакомство с русскою речью и понимание местного быта, определен перевод-
чиком в комендатуру.
Осип Шкапчик, не мысля дурного, поглядел на толпу из родильниц. Потом
деловито у крайней осведомился:
- Сто волюете у комендантен?
Так и так, говорят ему дамы, на предмет родов без препятствий разре-
шенье ночного хожденья, ибо часто приходится ночью ездить в клинику или
в родилку.
- Понималь, - им сказал Осип Шкапчик, и ответил полковнику Фрому, что
для нужды родов очень часто по ночам им приходится ездить.
- Gut! - тотчас же промолвил полковник: - напишите им каждой, что на-
до!
И родильница каждая вышла, унося в ридикюле документ:
Wurt. Landwer. regiment N 216 Batallion II Der Ynhaber ds hat als
Arzt das Recht auch nach 11. Nachts auf der Strasse zu sein*1.
А в частной беседе полковник фон-Валькеру молвил задумчиво: "Странные
люди. Вот например у них в городе все акушерки сами беременны и предс-
тавьте себе, - в одно время рожают".
Полковник Фром уважаем управой и думой. Он в присутственные часы при-
сутствует и принимает. А лейтенанта фон-Валькера полюбили дамы и барыш-
ни, - он в неприсутственные часы знакомится и гуляет. Часто краснооколы-
шевую фуражку над свежим лицом с рыжеватыми усиками можно увидеть на
улицах, в скверах и в клубном саду. Лейтенант фон-Валькер, любитель про-
гулок, доступен.
Вышла в Ростове газета "Рабочее Слово". Меньшевики, поредевшие очень
сильно (из блока ушел Иван Иваныч и прочие), повели себя не зазорно: они
твердою речью стыдили русских за то, что вместе с немцами пришли подав-
лять свою революцию. В этот день Владикавказские железнодорожные мас-
терские, депо, Темерник прочитали "Рабочее Слово".
На другое же утро, - жив курилка! - вышел и "Приазовский". Корректор-
ша Поликсена над ночной корректурой пожимала плечами: шуму-то, шуму! И
чего они? Все равно ведь "и" с точкой не ставят, а по-прежнему пишут не
"Прiазовскiй", а "Приазовский". Уж помолчали бы!
Шуму же вышло не мало. Рычала передовица, свистел маленький фельетон,
кусались известия с мест (сфабрикованные тут же на месте), стонал
большой фельетон, тромбонила хроника и оглушительно были трещотками
_______________
*1 Пред'явитель сего имеет право, как врач, быть на улице и позднее
11-ти ч. ночи. телеграммы: "победоносно... центростремительно... церков-
ная благовесть... твердый порядок... святые традиции...". А в передовице
проклятье осквернителям русской земли, извергам и душегубцам, большеви-
кам. Кто-то из доброхотцев, на радостях стиль перепутав, взвился со-
ловьем: победоносным германским войскам, защитникам правого дела, он же-
лал от души горячей победы и войны до конца над варварами большевиками.
Транспорт налаживался. Уходили вагоны.
По дворам, по колам с карандашиком, по волостным управленьям с бумаж-
ками, а по пажитям с морскими биноклями ходили люди в мундирах. Предпи-
сывали - сеять. Винтовка-надсмотрщик в спину дулом смотрела тому, кто не
сеял.
По закромам и по ссыпкам гуляли толковые люди, им пальца в рот не
клади. Чистых 75% со всего урожая принадлежит им по праву, но когда-то
он будет. Выколачивались казачьи задворки. Казались задворками, а чихали
мукой. Выкачивались казачьи колодцы, - смотрели колодцами, а плескали
зерном. И транспорт налаживался. Уходили вагоны. Туда, куда следует, по
назначенью.
- Между нами, - шипел богатейший казак, думский гласный, пайщик газе-
ты: - немцы здорово нас выколачивают. Присосались, как пьявки.
- Но они очистили область! - наставительно молвил другой, чье иму-
щество было в кредитках далекого верного банка и в бриллиантах недале-
кой, но верной супруги.
- Даже слишком! - буркнул казак. Он прослыл с тех пор либералом.
Обыски, аресты шли тихенько и незаметно. Плакали жены рабочих - опять
вздорожала мука. С ума сойдешь! Жалованья не платят, а хлеб, что ни
день, то дороже. Хоть соси свою руку.
Плакали даже в станицах - так обесхлебить и раньше не приходилось.
Волком смотрели и обыватели, кто победнее. В городе, на базарах, сто-
ит запустенье: ни хлеба, ни рыбы, ни мяса. Крестьяне попрятались и не
подвозят продуктов.
ГЛАВА XIV.
О русском патриотизме и брюках господ подпоручиков.
Управа в Ростове опять управляла. Все было честь честью: думские
гласные, члены управы, письмоводители, сторожа, заседанья.
Даже казалось иной раз по чинности членов управы, что немцы присни-
лись. Что если и были где-нибудь немцы, так в Петербурге, в совете ми-
нистров, а здесь был Попов, городской голова, и полицмейстер Дьяченко.
Но как-то однажды в управу явились два офицера. Были они в мундирах
защитного цвета, в зеленых перчатках, белокурые, с красными лицами, с
алыми ртами из-под светлых усов, а за ушами, где вены, с зачатком скле-
роза.
Офицеры явились в самую залу, прервав заседанье. Один из них резким
движеньем показал свои брюки, суконные брюки защитного цвета. Были брюки
совсем не в порядке, они лопнули, совершенно как лопает по толстому шву
бобовый стрючок у акации.
- Что ему надобно? - спросили члены управы друг дружку.
Офицер об'яснился:
- Ему надобно возмещенья убытков от муниципалитета, за брюки.
- Но скажите, при чем же тут муниципалитет?
Выяснилось: офицеры вдвоем подрядили извозчика, сели и поехали к мес-
ту службы. Извозчик на повороте накренил (с пьяну, решили члены управы,
знавшие свой народ; из патриотизма, подумали немцы, знавшие свой народ).
Но как бы то ни было, извозчик накренил, и от толчка офицер повалился на
землю. Будучи офицером, он не упал, а, подскочив, стал на ножки (офицеру
упасть неприлично), но брюки однакоже лопнули. Муниципалитет теперь дол-
жен возместить офицеру убыток.
Возмутились члены управы. Много лет, по три года, за хорошее жало-
ванье, получаемое аккуратно, сидели они в этой зале, как члены управы,
но такого ни разу не слышали. Чтоб городское управленье, чтоб муниципа-
литет отвечал за какие-то там офицерские брюки! Быть не может. Рассмат-
риваемая претензия есть бесчестье, наносимое членам управы.
Офицеры пожали плечами:
- Тем не менее, муниципалитет отвечает за ущерб, причиняемый городом
офицеру германской императорской армии.
- Но на каком основании?
- Есть закон, - не горячась, но сурово ответили офицеры. И при помощи
Осипа Шкапчика, переводчика, раз'яснили членам управы, что действительно
есть параграф в германском своде законов, по которому муниципалитет воз-
мещает убытки, причиненные городом воинскому снаряженью господ офицеров.
- Но требуйте не с нас, а с извозчика? Ведь виноваты не мы, а извоз-
чик.
- Помилуйте, извозчик есть муниципальное учрежденье.
Сильно озлобил членов управы означенный случай. Эдак ведь, если у
каждого брюки порвутся, брючный ремонт обойдется городу в десять раз
больше, чем ремонт канализации и водопровода! Но нечего делать. Поахали,
пожестикулировали, покачали многодумными головами с востока на запад, в
такт вращенью земли, - и возместили убыток. А милиции дали понять в уст-
ной форме, чтоб разыскать патриота-извозчика и всыпать ему, смотря по
его состоянию, или по уху крепкой рукой, если пьян он, или в ухо крепкою
речью, если он трезвый. Так лойяльные члены управы при помощи меры воз-
действий русский дух изгоняли.
И не напрасны были усилия членов управы!
Вечером поздним, пригнавши в конюшню свою коренную с пристяжкой, сел
извозчик пить чай с мушмалою и потчевал чаем соседа.
Тот хвалил, а извозчик рассказывал: умные, черти! Не с нашего брата,
с рабочего, в поте лица, а знают, с кого и просить. Нам, говорят, нужна
амуниция, так по этому делу амуницивитет и ответствен. Вот как по загра-
ничному, не по нашему, рассудительно вышло.
Пил извозчик, в поте лица обливаясь, и сосед, мушмалой закусив, пох-
валил заграничный порядок.
ГЛАВА XV.
Лихолетье.
В эти дни ворон каркал
о погибели русских.
На Украйне разогнана Рада, декреты ее аннулированы, выбран гетманом
Скоропадский, помещик. Выбирал же его император Вильгельм.
Стала Украйна державой с германской ориентировкой. И Скоропадский ез-
дил к Вильгельму в Берлин на прием.
Кавказ отделился, распался на государства. Каждое стало управляться
по своему, каждое слало гонцов то в Англию, то во Францию, то к
Вильгельму, с просьбой принять всепокорнейше ориентацию.
На Мурмане высадились французы и англичане. С севера вышли, совсем не
по правилу, чехо-словаки и дрались.
В Великороссии, сердце Советской России, восстали эс-эры. Из-под угла
убивали. Снимали с поста тех, кто крепкой рукой держал еще ключ госу-
дарства.
Было же это, когда на Мурмане хозяйничали французы и англичане. Кав-
каз отделился, Украйна отпала, а с севера чехо-словаки с оружием шли на
Россию.
В эти дни ворон каркал
о погибели русских.
Были раздавлены на Дону лучшие силы рабочих. Если и не потухла надеж-
да на помощь советского центра, то ушла так глубоко, что люди не видели
этой надежды в голодных зрачках пролетариата.
Урожай поднялся, налился, был собран и вывезен. Фельд'егеря, приезжая
на юг из Берлина, оттуда чулки привозили знакомым девицам, духи и пер-
чатки. Открылась в Ростове и книготорговля. Давно мы не видели книгу, а
тут продавалась немецкая книга. Три четверти о войне, об армии, о геге-
монии над миром, но четверть - и за нее забывались другие три четверти,
