Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Expedition SCP-432-4
Expedition SCP-432-3 DATA EXPUNGED
Expedition SCP-432-2
Expedition SCP-432-1

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
Политика - Шагинян Мариэт. Весь текст 293.34 Kb

Перемена

Следующая страница
 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 26
   Мариэтта Шагинян.
   ПЕРЕМЕНА.
 
   Вместо предисловия.
 
   Нигде "перемена" не была такою сплошной и беспередышной, как  на  юге
России в эпоху гражданской войны. Я и хочу  рассказать  о  ней,  имея  в
центре внимания не событие только, но человека.
   Я провела в Донской области около трех с половиною лет  революции,  с
поездками в Петербург и Закавказье. За это время мне  пришлось  пережить
несколько переворотов, немецкую оккупацию, приезд  "союзников"  в  гости
(англичане и французы в Новороссийске и на Кубани), полосы междувластия,
когда единственной защитницей обывателя была домовая охрана, атаманщину,
деникинщину, врангелевщину.
   Обыватель, как растение, сопротивлялся этому ветру событий. Он  стоял
на месте, и волны шли через него, оставляя отметы. Отсюда не "историчес-
кое" (с перспективой), а чисто локальное, местное запечатление всего пе-
режитого. Но чтоб яснее представить  себе  эту  "локальность",  читатель
должен видеть кусок степной России, о которой я поведу речь.
   Из страны черного хлеба и гречневой каши вы попадаете в страну пшени-
цы. Степной простор без края, по обе стороны железнодорожного полотна. К
середине лета он выжжен солнцем, на пыльной земле - сухие хвостики  аро-
матной травки "чебрец", свист цикад и зигзаги ящериц. Уши наполнены  пе-
ребоями этого свиста; солнца так много, что кажется, будто и оно шумит в
ушах, особливо в полдень.
   Сонные, сытые станицы, - хлеба много, лени много. Есть легко,  значит
трудно работать и думать. Никакой борьбы за благообразие, за  разнообра-
зие: хлеб душит все. Излишек зерна приучает к барышу, с которым не срав-
нится скромный барыш огородника, кустаря, пчеловода. И вы видите, что  у
казака нет ничего, кроме хлеба. Хлеба - и денег.
   Даже донской хуторянин все свое внимание кладет на  пшеницу.  Заедешь
на хутор, - та же сонная лень, хлеб, молоко, помидоры, черешня, - и  нет
картофеля, нет капусты. Картофель и капуста на Дону дороги,  потому  что
нет выгоды возиться с ними. Пшеница убила все.
   Деревни без дерев: лень их сажать. О садиках нет и помину. И стоит  с
августа над этим нагретым простором душная пыль молотящегося хлеба, гус-
тая до того, что чихнуть страшно - заползет в глотку и ноздри.
   А рядом расковыряно черное чрево земли, полное  угля.  Вместо  цветов
под Новочеркасском дети собирают окаменелости перистых рыб,  кузнечиков,
папоротников.
   На узле хлебного и угольного  пути,  где  пролетает  поезд,  знакомый
москвичам и петербуржцам по летнему следованию на минеральные, стоит го-
род, построенный спекулянтами для спекуляций, Ростов-на-Дону. Это  моло-
дой город, у него нет истории, кроме разве "проезда высочайших особ"  да
похорон городских голов. Весь он из конца в конец прорезан одной главной
торговой жилой, от вокзала и до заставы.  Вокруг  вокзала  грязь,  гной,
гниль Темерницкой лужи, почерневшей от копоти и фабричных слюней, выпле-
ванных  сюда  темными  трубами  фабрик,  черными  жабрами   локомотивов,
угольной и мусорной пылью. Тут рассадник холеры, и  летом  здесь  солнце
печет так, что каблуки застревают в асфальте.
   По главной улице - бесконечный ряд небоскребов, домов с новейшей тех-
никой, взлетевших под самое, лысое от солнца и засухи небо, - и в огром-
ных сквозных витринах, веялки, молотилки, моторы, паровики, колеса, тру-
бы, а над витринами золотом по черному - имена американских, английских,
французских акционерных обществ. Склады, конторы, склады отделения  фаб-
рик, банки и опять склады и опять конторы.
   Внизу под городом, параллельно с главною улицей,  белая  лента  Дона,
запруженного грязными барками, баржами, плотами, заводями. Хлеб идет  по
дорогам, хлеб идет по воде, - и огромная парамоновская  верфь  принимает
его, парамоновская мельница перемалывает его, а город рассказывает уста-
ми обывателей парамоновские семейные  новости,  принимает  парамоновские
пожертвования. Это - именитые оседлые богачи, но есть  и  богачи-номады.
Те приходят - уходят. Они продают то, чего никогда не  видели  в  глаза,
продают тем, кого тоже еще не видели, и часто перепродажа обогащает  де-
сятки прежде, чем вещь пригодится кому-нибудь из купивших.
   Прислушайтесь к языку - ростовский язык, это - кратчайшая линия между
двумя точками, жаргон, образующим ферментом которого  явилась  экономия.
Отсюда - пособное значенье жеста. Но как здесь жестикулируют! Не вдохно-
венно-бестолково, подобно одесситам, а скорей таинственно, как  глухоне-
мые. И армянский, греческий, еврейский, американский, хохлацкий,  немец-
кий акценты здесь сбились в дробную стуколку, понятную только тому,  кто
участвует в ее хоре.
   Где наживают, там не любят тратить. Ростов почти не украшается; и все
благие начинания, школы, библиотеки, театры, едва став на ноги, кловятся
к упадку, либо прекочевывают на другую почву: так распались на моих гла-
зах две хороших художественных школы, библиотека, консерватория,  лучший
молодой театр.
   Екатерина особой грамотой выписала когда-то независимых крымских  ар-
мян на донскую землю под Ростовом. Им обещаны были всякие льготы. И  бо-
гатые армяне двинулись со своим скотом и скарбом в  донские  степи.  Они
осели в них, образовали большие села, а под Ростовом вырос уютный  горо-
док, Нахичевань, своего рода Шарлоттенбург под Берлином. Из шумного Рос-
това попадаешь в чинный, чопорный городок с приглушенным шумом шагов  на
тротуарах, в два ряда усаженных белыми акациями,  с  припущенными  века-
ми-ставнями изящных особнячков александровской эпохи, с лепными  украше-
ниями и под'ездами. Здесь уже вовсе глухая, но зато крепко оседлая  про-
винция с пересудами, родственниками от Адама, чаепитиями,  рецептом  до-
машних печений и черноглазыми арменятами на руках у важных толстых русс-
ких нянь, раздобревших на сдобном.
   Но мещанином и спекулянтом Ростов не кончается. Глухие зарницы не раз
полыхали над темным фабричным Темерником. Ростов, это - центр рабочих. И
ростовские рабочие средь пыли и копоти в бреду хохлацко-американской су-
толоки давно стали "интернационалистами". О них читали ростовские  юноши
в запрещенных брошюрах, что эти рабочие считаются передовыми.
   Итак, вот схема:
   1. Место действия - сонная степь под солнцем Донобласти; и в ней  ма-
лая точка - город.
   2. Время действия 1917 - 1919 г.г.
   3. Действующие лица - казачество и крестьянство, избалованное  излиш-
ком; в городе-коридоре - номады-спекулянты, неврастеническая интеллиген-
ция и крепко сидячее мещанство. И рядом муравейник рабочих,  пропитанных
зловонью Темерника, муравейник шахтеров, изглоданных угольной  пылью,  -
работающих от восьми до шести и опять от восьми до шести  и  уже  тайком
исповедующих железную формулу, которой дано будет лечь, как  печать,  на
каждую государственную бумажонку: "не трудящийся да не ест".
   В этих записках нет ни одного выдуманного слова, ни одной непережитой
сцены. Кое-где я только изменила имена и сдвинула пространство.
 
   ГЛАВА I.
 
   Мы протираем глаза.
 
   Души людей, как наконечники стрел, конические, - они очень  легко  во
все входят. Трагедия начинается с выхода или от пребывания в чем-нибудь,
а вонзиться всегда чрезвычайно легко. Так вонзились мы и  в  февральскую
революцию. С величайшей охотой и удовольствием, по самый кончик, вошли в
нее люди самые разнообразные: капиталисты, чиновники, губернаторы, поли-
цеймейстеры, думские гласные, нотариусы и даже городовые. Это было сюрп-
ризом, а сюрпризу все люди рады.
   Столицы были к нему слегка подготовлены, но  провинция  пережила  его
словно снег на голову.
   По вечерам, за ночь, в домах сидели гости и играли в карты.  Прислуга
на кухне сквозь сон готовила тот же неизменный ужин: летом  резались  на
закуску помидоры и огурцы, делалась "икра" из вареных баклажан, вынимал-
ся из банок плачущий белый, пахнущий остро сыр брынза, вспарывалось  те-
кущее жиром бронзовое брюхо шамайки, травки всех наименований и запахов,
от укропа до белого испанского лука, ложились отдельно,  опрыснутые  во-
дой, на тарелку; и на печи, посыпанной крупным углем, подогревался бара-
ний соус с бобами, - а босые ноги шелестели уже по красному  деревянному
полу на террасу, где накрывалась скатерть, ставились свечи в  стеклянных
колпачках от ветра и падали, ушибаясь о них, крупные  пахучие  жужелицы.
Зимой граненое стекло поблескивало в старинном трюмо, и чинный  столовый
стол заставлялся холодной закуской, а из  темных  буфетных  комнат,  где
пахло мускатным орехом, гвоздикой, ванилью и пробками, выносились  цвет-
ные графинчики.
   Гости играли до ночи и ушли доигрывать в клуб,  оставив  спящую  стоя
прислугу подбирать со стола тарелки и засыпать солью красные винные пят-
на на скатерти. Но хозяин утром вернулся домой с  газетой  в  руках.  Он
прошел гостиную,  кабинет,  будуар,  коридор,  затянутый  линолеумом,  в
спальню вошел не на цыпочках, жену за плечо взял без всякой осторожности
и голоса не понизил до шопота, когда сказал так, что слышалось в коридо-
ре:
   - Вставай! В Петербурге революция, Николая убрали. - Потом самые раз-
нообразные люди поздравляли друг друга, мало понимая, почему они радуют-
ся. Потом город убрался, принарядился, школы  распустили  учеников,  го-
родская дума устроила заседание  и  под  портретами  государей  читались
вслух телеграммы об отречении голосами торжественными и полными,  словно
это было личным удовлетвореньем каждого из читающих.
   Начались митинги, и легкость вхождения в революцию все  продолжалась.
Проступили отдельные Иваны Иванычи, избираемые в разных  местах  разными
организациями. Иваны Иванычи вставали рано, не  любили  почесываться,  в
уборной газетами не зачитывались, после обеда не спали, - они "кипели  в
общественном котле". Им всегда было некогда, они  поглядывали  на  часы,
рядили извозчиков месячно, держали своих кучеров, как модные доктора,  и
не было случая, чтоб их не оказалось на заседании.  Когда  приходил  час
выборов, они выбирались автоматически, совсем так, как  севший  в  вагон
доезжает до станции, а начавший служить дослуживается до чина.
   Проступили и Марьи Ивановны. Эти дамы любили вспоминать курсы  Герье,
когда-то прятали у себя нелегальную литературу, собирали деньги на шлис-
сельбуржцев, а во время войны  шили  солдатам  фуфайки.  Каждая  из  них
где-нибудь председательствовала. Они умели звонить в колокольчик и очень
громко кричали "тише!". Им досталось целиком женское движенье и  митинги
по женскому вопросу.
   Один из таких митингов я помню. Президиум (четыре дамы с  колокольчи-
ками) оповестил: ровно в 8 ч. вечера в  коммерческом  училище.  Говорить
будут о женском вопросе. И собралось  женщин  видимо-невидимо,  ровно  к
8-ми часам вечера, со всех ростовских и нахичеванских окраин, - женщин в
платочках и дырявых сапогах. Шли по снегу, по  воде,  по  лужам,  шли  с
грудными ребятами, кому не на кого было их оставить, шли версты и  верс-
ты, - пришли, а президиума нет. Колокольчики стоят, но дамы опоздали,  а
в залу не вместить и одной десятой пришедших.  Гул  стоит  от  вопросов.
Пришедшие хотят хлеба, не пшеничного, а духовного, по которому  голодали
года.
   Но вот половина президиума приехала в фаэтоне. Толстая дама с фишю на
колыхающейся  блузе,  просвечивающей  розовыми  лентами  бюстодержателя,
всплывает на кафедру, помавает платочком, кричит  громко,  хозяйственно,
благотворительно: надо перенести митинг на воскресенье 12  часов,  здесь
потолки провалятся, с улицы ломятся толпы, нельзя, никак нельзя...
   Духовного хлеба нет, голодные ропщут, им кажется, что над ними смеют-
ся. Они пришли со спичечной фабрики, с макаронной, с мыльного завода,  с
парамоновской мельницы, а оттуда, по грязи и талому снегу версты и верс-
ты...
   Вечером говорит утомленная Марья Ивановна Анне Ивановне в чинной сто-
ловой, когда спящая на ходу девка несет, роняя вилку на пол, приборы,  а
из кухни бьет запах подогреваемой бараньей ноги:
   - Какая темнота! Сколько ненависти к интеллигенции! Забыто  все,  что
Следующая страница
 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 26
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 

Реклама