сыпется труха. Филин хлебнул коньяка, слабо узнавая людей вокруг, и
только Шпындро связывал с реальной жизнью, и Филин пытался припомнить,
что за такой прием и, хотя питейные приемы уже отгремели, вышло их
время, может, какой внеочередной, исключительный задали с горячитель-
ными напитками, но кто и где, убей бог не вспомнить; одно не вызывало
сомнений: Шпындро маслит Филина, улещает, обхаживает, оно и понятно -
отъезд предвиделся нешуточный. Только б сердце не подвело и вспомнил
сразу в страхе: валидол и нитроглицерин в другом пиджаке, хоть и рас-
совал повсюду, а этот-то заштатный костюмчик, как раз и не снабжен це-
лебными помогами. Филин потянулся к беломору - отвлечься от дурного.
Нога Настурции с белым полным коленом уже не искала его брючины и пох-
мельно, разочарованно подумалось: все проходит - годы, любовь, уваже-
ние близких, миги радости, и только остается, как недостижимый пик
альпиниста-фанатика проклятая дача - последнее дело жизни, крест на
его совести, верная путевка в ад.
Туз треф исчез тенью. Боржомчик, чуть трепеща, положил перед Колодцем
линованный клочок. Счет. Мордасов вытянул бумажник, отцепил английскую
булавку, успел заметить: как ни пьяны гости, все догадались отвести
глаза, будто ничего не происходило, будто сидели за так. Четыре зеле-
ных легли одна на другую. Мордасов прихлопнул их ладонью: эх черт! а
снадобья для бабули?! из-за лекарствий весь сыр-бор, наклонился к Фи-
лину, и, забыв напрочь имя-отчество начальника, проворковал:
- Я б позвонил вам по небольшому делу,- и, заметив испуг в глазах Фи-
лина, уточнил,- понадобится еще заехать к бабуле, даже волшебство за
один раз не срабатывает.
Ах, вот где меня носило, с радостью восстановил происшедшее Филин. Это
ж Шпындро и притащил сюда в пригород к знахарке, войдя в мое положе-
ние; утром все шло без затей: участок подмосковный, бочка с малосоль-
ными огурцами, бабка под лоскутным одеялом, и внучок ее хитрован нема-
лый, и святая вода в бутылках из-под виски. Вот она дружба народов! В
шотландские прямоугольные бутылки заливают нашу российскую, освященную
серебром или крестным знамением или что там бабка вытворяет? На все
пойдешь, когда тело, будто не твое, а вся боль вокруг как раз вроде
только тебе предназначается. Э-эх! А потом поехали домой и вроде выез-
жали на площадь, а тут грузовик попер навстречу синерылый и поддал,
как следует, и Филин потерял сознание. Или не потерял? Ну как же. ле-
жал в пыли, а эта с круглыми коленками прыгала вокруг и мочила пузыр-
чатой гадостью с кислым запахом и рубаху на нем разодрали и увидели
русалок в непристойных позах, а еще там крутилась милиция. Фу, черт,
может красные околыши зафиксировали татуированные темки? Да нет, чушь
- моя грудь, что хочу то и ворочу, то есть накалываю, а ведь случа-
лось, на пляже жена рядом стеснялась лежать, и он все больше загорал
на животе и спина лупилась и уж когда невтерпеж становилось, припекало
до дурноты, скрещивал руки на груди, прикрывая, как получится, прелес-
ти синеколотых девок и шагал к морю, а вот баню не с каждым мог себе
позволить, есть люди - не понимают, хотя в его окружении таких мало
водилось, все больше в наколках, но он шибко лишнего разрисовал. и че-
го этот, кто платил, хочет от него, видно надо расщедриться визиткой,
он вытянет ее медленно, не отрывая глаз от Шпындро, если не след ви-
зитку выпускать из рук, Шпындро предостережет жестом ли, движением
глаз.
Филин достал прямоугольный картон, где значилось, кто он есть и чего
достиг, медленно протянул Колодцу, Шпындро в этот миг удумал протанце-
вать с Настурцией и маневр с подстраховкой у Филина не удался - приш-
лось вручить визитку Мордасову. И черт с ним! Ну позвонит, ну скажу -
через неделю, а потом - еще через неделю, а потом еще раз, так и сой-
дет на нет, не впервой. Филин, наконец, раскурил папиросу и живитель-
ная струя - сила привычки - прочистила мозги, и дача встала, как со-
седний стол, живьем - каждая доска видна, каждый кирпич фундамента и
приплясывающий Шпындро не предполагал, что Филин накрепко увязал его,
Шпындро, отъезд и завершение дачи и только наблюдательный Мордасов за-
метил особый блеск в желтоватых глазах, и природу этого блеска прием-
щик ни с чем не перепутал бы.
Шпындро танцевал с Притыкой у кромки эстрады; лабухи привычно терзали
струны, певица медленно передвигалась по серпу в серебряных звездах от
предшествующих новогодних увеселений, волоча шнур микрофона и украдкой
поглядывая под ноги: мягкая партнерша Настурция, податливая, руки до-
верчиво лежат на его плечах, запах тонких духов чуть кружит голову,
растворяя мерзкое окружение и оставляя двоих в танце наедине. Шпындро
слегка потерся щекой - жаль брился утром, небось отросла щетина! - о
щеку Настурции и движение это сразу сблизило, будто заключили сговор в
тайне ото всех и никто уже не в силах им помешать. Музыка приглохла,
вбирая гомон застольных кутежей, и погруженные во мрак стены уплыли в
стороны, очертания лиц и предметов растворился и лишь запах духов и
живое человеческое тепло оставались рядом; Шпындро теснее прижал Нас-
турцию и еще раз потерся щекой, женщина, едва тронула его шею губами и
затихла.
Как и каждый мужчина, Шпындро поиграл в любимую мечтательную игру про
начало новой жизни с новой привязанностью: вот они разменялись и съ-
ехались, вот обставляются совсем по-иному, вот покупают всякие-разные
вещи, вот машину, и, наконец, смыв недоверие, рожденное недавним раз-
водом Шпындро - обождут год, два или три - и наконец, одаренные проще-
нием, ринутся в отъезд в дальние страны; Игорь Иванович там уже совсем
с другим человеком, присутствие коего не раздражает, не заставляет
умолкать на дни или недели, не принуждает корежить себя, изображая то
добытчика, то весельчака, то умницу, то невесть кого, лишь бы не хуже
других. Прокручивая с невиданной скоростью обустройство новой жизни,
Шпындро даже оставил место двум-трем мелким размолвкам, как раз для
триумфа последующих бурных примирений, явственно свидетельствующих,
что на этот раз - накрепко, обоих спаяло, свело навсегда. Кто не играл
в такую игру под вечер в танце, под накатывающими волнами звуки музыки
и обещающими неведомые радости запахами неизвестных духов!
Притыка в своей жизни таких мысленных игр отыграла быть может больше
всех: противоположнополые коллеги по игрищам в воображении хоть ма-
лость верили в их реальность, Настурция как раз тем и превосходила
прочих, что знала наперед: чистая фантазия, хоть и заманчивая и ласка-
ющая, хоть и неизменно лгущая, а все равно притягательная. И играла
всегда, будто впервые.
- Встретимся,- согласилась Настурция и улыбнулась, зная что слова эти
из нереальной, неизменно распадающейся на осколки игры и все же не
согласиться не могла.
Мордасов, пользуясь отсутствием Шпындро, пытал Филина.
- А что, Шпын, специалист? Игорь Иванович то есть?
Филин запустил лапы в седины, расшевелил желтоватые космы, протрезвел,
глянул в глаза Мордасову: изгиляешься или как? Колодец потыкал острия-
ми вилки подбородок. Опасаясь, что немое обличение лжедостоинств
Шпындро Мордасову не по зубам, Филин, чтоб никаких сомнений не име-
лось, кивнул презрительно:
- Специалист, а как же! Все они там специалисты.
Ишь, смекнул Мордасов, каждый себя пытается выгородить - все они там!
- а сам Филин, будто на другой планете с заоблачных высот так сказать
взирает и поражается потихоньку, кто же и за что подобрал этаких ба-
сурманов, свел в одних стенах и теперь еще надеется на пользу.
- Я бы смог у вас работать? - Колодец отложил вилку.
Филин помнил, что платил этот парень и бабка его как никак выказала
ему, Филину, участие - чего зря обижать? - и решил подбодрить приемщи-
ка:
- Смог бы, если б подучился.
- Как Чапаев? - Расплылся Мордасов.- Подучиться, Петька, надо, и фрон-
том смог бы.
- Вроде того,- согласился Филин и, не на шутку трезвея, стал выиски-
вать Шпындро среди танцующих.
- Ответственная у вас работенка? - не унимался Колодец. Его отрезвле-
ние не брало.
Филин перешел в наступление:
- А ты-то где трудишься? Чем пропитание добываешь?
- Я? В комке!
Филин мог бы прикинуться, что не знает про комок, изобразить недоуме-
ние из-за мудреного словца, но он хорошо знал из уст дочерей, что за
зверь этот комок и знал, что дочери и жена изучили там все ходы и вы-
ходы и телефоны добрых и слегка небескорыстных оценщиц и многое дру-
гое, что Филин высокомерно не вносил в опись своих дум, но без чего не
проживешь по нашим временам.
- Значит в комке. А не боишься - посадят?
- От тюрьмы да от сумы.- хохотнул Колодец,- а вы боитесь?
- Я? - возмутился Филин,- ты не заговаривайся, парень, я воевал, зна-
ешь ли.
- А это при чем?
- При том! - Филину показалось, что Мордасов норовит заглянуть за во-
рот рубахи к русалкам, пришлось скрестить руки на груди защитным пляж-
ным приемом.
- Воевали-то когда, а дают, подносят, то бишь, сейчас,- Колодец запи-
хал в рот пучок укропа, переживал тщательно и пояснил,- я не про вас
лично, я вообще, в том смысле, что плоть слаба, а соблазн велик - баб-
ка внушала. Диавол, это бабуля так его величает - диавол - он переме-
нился сейчас сильно, серой не разит, копыта не углядишь, хоть тресни,
и кончиком хвоста себя не выдаст ни в жизнь. Теперь диавол в основном
скрытно всучивает деньгу должностным лицам и выходит выполняет волю
божью, в смысле - надо делиться.
- Ты чего плетешь? - Филин засмолил папиросу и успокоился: пьян шель-
мец, несет околесицу.
- Вы человек бывалый, хочется поделиться,- Мордасов то и дело забрасы-
вал в рот то маслинку, то травку, то грибок,- сирота я, некому вразу-
мить, ни отца, ни старшего брата, ни наставника из тех, что по телеви-
зору стадами бродят наподобие антилоп в Африке, а в жизни мне не попа-
дался ни разу.
- А ты берешь? - Филин решил проучить наглеца, к тому же облегчить ду-
шу, найдя собрата по греху.
- А как вы думаете?
- Думаю?.. Берешь!
- А как полагаете отвечу?
- Скажешь, что нет.
Мордасов залучился восторгом:
- Вышла ошибочка, начальник. Не в масть! Беру, сукин сын, и со всех, и
всегда, принцип у меня такой. Но. не вру же, что не беру, а другие-то
скрытничают, даже среди своих ваньку валяют, вот что обидно до слез.
Шпын берет, к примеру?
Переход к персоналиям возмутил Филина:
- Он - честный, работящий мужик, между прочим член.- Филин махнул ру-
кой, и подумал: есть в словах Мордасова обезоруживающая правда, есть,
никуда не денешься. Приемщик берет, выныривая из глубин нищеты, а нас-
ледные принцы- сколько их навидался Филин - берут по причинам положен-
ности и непроверяемости. Кто заподозрит, что сам бог в сговоре с диа-
волом, как бабка этого хрена изволит выражаться. И все эти полупьяные
бредни никак не могли поколебать решимости Филина отжать Шпындро досу-
ха, наоборот озлили еще больше; хорошо Мордасову, ему жить и жить, да-
же если пяток лет оттягает в зоне, выйдет, а еще молодой, а Филин ча-
шу-то испил, почитай донце видно, ему нельзя промахнуться и раз Шпынд-
ро в его руках, вернее думает, что в его руках, должен откупаться, и
сам Филин забрасывал наверх, а как же? тоже ломал голову, как ловчее
обтяпать, не простое дело - не глупцам всучиваешь, осторожникам вели-
ким, тут спасуешь, неверный вираж заложишь - пиши - пропало; голова
так гудит не от работы - работа что, течет и течет нешатко-невалко, да
и оценивают ее как раз те, кого ты обласкиваешь снизу. Значит, весь
успех жизни, карьеры, продвижения - единственно от умения ласкать, а
ласки у каждого на свой манер, как в любви, никто не открывает собс-
твенных секретов, подсмотренных за жизнь; отписать бы книжицу "Тысяча
и один способ дачи взяток, гарантирующий полный покой высоких догова-
