безмерно, будто это не инженер, а он сам предсказал спутник.
- Люди, люди, - взывал он, - есть правда на свете, а! Есть высшая
справедливость, туды ее в качель! Ну как же так, вот судьба-злодейка:
еще вчера в грязи, растоптан, унижен, почти во второй сорт произведен,
чуть ли не графоманом назван, и на тебе - вдруг такой полет, ай-я-яй,
высоко же ты взлетел, нас, наверно, маленьких человечков, оттуда и не
разглядеть? Ну, ну, я же шучу, я так, для образности, для пространствен-
ного восприятия твоего научного подвига, я же знаю тебя - ты наш, Коля,
наш, полностью, что там медные трубы, понимаешь, мы и не такое стерпим,
дай я тебя поцелую.
Гоголь-Моголь полез лобызаться. Инженер не сопротивлялся, только доб-
родушно улыбался и разводил руками, мол, я старался и все.
- А эти, горе-ученые, официальные апологеты, как они в ту самую лужу
и сели! - Гоголь-Моголь сделал отвратительную гримасу. - Захватили
власть, сукины дети, не тебе в журнал, ни на радио-телевидение, сидят по
редакциям, толстые зады наедают под покровом научной тайны, мнят себя
благоустроителями Вселенной. Вот они-то и есть дети отцов-теоретиков,
непроверенных научным опытом гениев и пророков, самых что ни на есть
кровавых графоманов...
Гоголь-Моголь еще долго не мог остановиться: он кого-то призывал к
ответу, угрожал кому-то, размахивал в воздухе кулаками, потом опять ша-
рахался в область необузданного оптимизма. Доктор, обычно занимавший
критическую позицию по отношению к утописту, сейчас совершенно раслабил-
ся и с тихой радостью сидел в углу, покуривая пролетарский Дымок.
Потом вернулась Елена. Под напором ошеломляющих новостей никто не
спросил ее, где она так долго была и почему несмотря на обрушевшееся
счастье из ее глаз не исчезла в тот же миг какая-то глубокая непреодоли-
мая печаль. Впрочем, все это было не так уж определенно; и она смеялась,
и она говорила хорошие слова, и всячеки настраивалась на праздник. Более
того, она даже объявила сейчас же банкет, отмененный в связи со вчераш-
ней кутерьмой. На скорую руку соорудили стол и завертелось веселье: выс-
тупали, смеялись, закусывали шампанское антоновскими яблоками, ужинали
шпротами и консервированным болгарским перцем. Инженер рассказал инте-
ресную историю.
- Вот Гоголь говорит, железа много в яблоках, а откуда оно в яблоках?
- Как откуда? Из почвы, естественно, корнями вытягивается, по стволу
по ветвям в яблоко попадает, а после я его откусываю, - Гоголь-Моголь
откусил яблоко, - и внутрь заглатываю, и в себе растворяю, - улыбнулся
утопист.
- Правильно, растворяешь. Ну, а в почве откуда железо? - настаивал
Богданов.
- Накапливается от времени, из отходов разных, металлолома, вон во-
допровод, знаешь как гниет-ржавеет. У нас недавно прорвало, так неделю
горячей воды не было, а без воды...
- Подожди, про воду еще поговорим, - мягко перебил инженер. - А
раньше, когда водопровода не было?
- До римской империи, что ли?
- Например.
- Хм, - Гоголь-Моголь задумался, - в земле залегало, в природном сос-
тоянии. Но ты, конечно можешь спросить, как оно в землю попало, - упре-
дил Гоголь-Моголь инженера. - Так я тебе отвечу, я читал, ты не думай,
что я совсем темный, крот подземный. Вся матушка земля наша самопритяже-
нием из первичной материи скукожилась. Там, правда, много неясностей
насчет, астериидов...
- Астероидов, - поправил инженер.
- Да, да, именно, астероидов, сам академик Отто Шмидт теорию разви-
вал.
- Положим, теория-то дутая, но дело не в том. Самое интересное в
прошлом году открыли. Вселенная наша оказывается горячая и вначале вся
была из водорода с примесями, но никакого железа! А железо потом уже в
звездах наплавилось и значит Земля наша и мы как бы из вторичной мате-
рии. И это самое железо, которое мы с яблоками глотаем и которое потом
растворяем, прежде обязательно было в какой-нибудь звезде.
Елена, казалось, с восхищением смотрела на инженера. А Доктор, внима-
тельно следивший за рассказчиком, воскликнул:
- Следовательно, мы сделаны из звездного вещества!
- Ох ты елки-зеленые, значит мы - звездные люди, дети звезд! - ра-
достно завопил Гоголь-Моголь.
- Нежели правда? - тихо спросила Елена. - И я, и Гоголь-Моголь, и
Доктор - все мы дети звезд? Правда, Коля?
- Истинная правда.
- И все остальные! - вставил утопист.
- Да, - улыбнулся инженер.
- Друзья, как здорово много знать, я люблю много знать, - продолжал
радоваться Гоголь-Моголь. - Да и какая любовь без знания. Любовь и удив-
ление. Да, чтобы удивляться надо много знать. Черт возьми, хитро получа-
ется, ведь мы же все, получаемся как братья. - Утопист сделал паузу. - Я
представляю, как тут лирически можно вывернуть. Я раньше думал, отчего
люди с такой тоской глядят на звезды? Теперь понял: это у нас, внутри
атомы шевелятся по своей далекой родине, по своим родным краям. - Го-
голь-Моголь цыкнул зубом. -Красиво получается. Нет скажи, Доктор, краси-
во?
- Конечно, правильно, - соглашался Доктор. - Теперь понятно почему у
меня от тебя тоска всегда.
- Ладно, не задирайся, - примирительно пожурил Гоголь-Моголь и пос-
мотрел на Елену. - Елена вот сегодня почему-то грустная. Что с тобой,
чего теперь грустить? Вам теперь с Колей прямо вперед смотреть надо,
жизнь на новый лад настраивать.
- Разве я грущу? Мне ужасно весело, - Елена попыталась улыбнуться.
- Нет, я же вижу, тебя что-то гнетет, - настаивал Гоголь-Моголь.
- Не приставай к человеку, - попросил Доктор. - Человек устал и как
тут не устать - столько свалилось. Эх, вам бы друзься отдохнуть деньков
двадцать в санатории каком-нибудь, обстановку сменить, а то, видишь, ра-
дость уже не в радость.
- Правда, - Елена схватилась за эту мысль. - Поедем, Коля, к морю,
прямо завтра же, все бросим - я целый год моря не видела. Море и звезды,
и мы одни, чтобы никого, только - море и звезды.
- Но как же рукопись, нужно довести... - заколебался инженер.
- Да брось, - вступил Гоголь-Моголь, - теперь чего волноваться, те-
перь пусть они там волнуются. Представляю, как этот профессор приползет
- простите, мол, извините, ошибочка вышла, не разобрались по темноте на-
шей...
- Не приползет, - уверенно сказала Елена.
- А я говорю - приползет, если не дурак, - настаивал Гоголь-Моголь, -
а ведь не дурак, раз профессор. Он еще в соавторы к Коленьке напраши-
ваться станет. Слушай, Коля, ну возьми ты его в соавторы, что тебе, жал-
ко? Ты еще десять теорий изобретешь. Да и этого паренька, Анатолия -
очень он мне понравился, очень мы тогда душевно, насчет равнодействия...
Нет, впрочем, его не бери, он вроде сам мужик головастый, из него толк
выйдет, если рутина не засосет.
Елена не приняла возражений утописта. По-видимому, она не верила, в
профессорские извинения. Вообще, казалось - она чем-то озабочена. Будто
она постоянно что-то там внутри себя ищет, перебирает, но никак не нахо-
дит. Это было видно хотя бы по тому, как нервно блуждали ее руки, словно
искали что-то. Она, то одергивала платье, то потирала виски, отбросив
постоянно спадавшую прядь волос (видно, потеряла серебрянную стрекозу),
то , вдруг, складывала лодочкой ладошки и зажимала их коленями.
В другое время, в другой обстановке эти руки имели гипнотическое вли-
яние на мужчин, в особенности у которых воображение позволяло предста-
вить, как они сплетаются вокруг шеи или беззаботно отдыхают на груди.
Кстати, и Анатолий Ермолаев подвергся их волшебному влиянию, и, навер-
ное, Елена раскусила его и даже слегка пользовалась этим. Но сейчас, вся
ее красота блистала впустую, не специально, а так - пропадала зазря.
Тем временем Гоголь-Моголь развивал тему быстрого и полного признания
инженера компетентными лицами. Неизвестно до каких высоких инстанций
добрался бы утопист, если бы не раздался звонок в дверь. Елена вздрогну-
ла и побледнела, будто уже давно ожидала и боялась этого звонка.
Гоголь-Моголь пошел открывать и вскоре вернулся с вытянутым лицом.
- Там, - утопист сделал паузу.
- Да кто там? - не выдержала Елена.
- Призрак.
За спиной Гоголя вырос Марк Васильевич Разгледяев.
- Ты? - удивилась Елена, повидимому ожидая кого-то другого.
- Я, низменно прошу прощения, - расшаркался бывший муж. - У вас
праздник?
Воцарилось неловкое молчание. Компания инженера не ожидала такого по-
ворота.Богданов первым сбросил оцепенение и вопреки условностям пошел
навстречу гостю.
- Ничего особенного. Добрый вечер, то есть, я хотел сказать, проходи-
те, у нас тут действительно что-то вроде...
- Знаю, знаю, чего там. Конечно, такое событие нужно отметить, -
Разгледяев ничуть не стеснялся. - Разрешите руку пожать.
Разгледяев протянул руку и инденер с готовностью подал свою.
- От всей души, - Разгледяев преувеличенно сердечно тряс инженера. -
Конечно, получается, как это вдруг: я - и от всей души. Ну уж, знаете,
такой факт, как говорится, перед наукой все тлен. И такое открытие, что
ей богу!
- Да знаете ли, - смущенно бормотал инженер. - Ну что ты, Елена, так
смотришь на меня? Вот, право же, не знаем мы еще человека, не ведаем, в
чем его сила, а сила, может быть, и есть в признании собственной слабос-
ти, да и то мимолетные.
- Я абсолютно признаюсь, растоптан совершенно, и поделом мне. Да, да,
растоптан вашим великим пророчеством.
Даже Гоголь-Моголь не ожидал столь быстрого признания со стороны офи-
циальной науки, хотя бы и гуманитарной ее части, и может быть, поэтому
подал гостю стул.
- Да, официально заявляю, - подставив бокал под шампанское, продолжал
Разгледяев, - заблуждался. Конечно, и у меня есть маленькие оправдания.
Большое видится апастериори! Да и кто я? Разве специалист? Смешно ска-
зать, гуманитарий, мог ли предвидеть если сами профессионалы опростово-
лосились. Да и как я могу судить, ну положим, что звезда такая Сатурн
есть - слыхал, да и то - в силу общей культуры. Господи, да какие там у
нее спутники-кометы, говорите - десятый, да по мне - хоть двадцатый, я,
извиняюсь, несколько в другом роде. Конечно, не скрою, Николай... Изви-
няюсь, забыл ваше отчество.
- Степанович. - подсказал Богданов.
- Дорогой Николай Степанович, конечно, была у меня определенная анти-
патия. Ну, тут и меня понять можно, все-таки личные мотивы... Теперь-то
я понимаю, что низок был, нелеп, примитивный эгоизм проявлял, со своей
несчастной любовишкой вознамерился сопротивляться, извиняюсь, даже со-
перничать с человечеким светочем, с пророком, с возвышенной духовной
связью между вами и моей супругой...
- Коля, прогони его! Он какую-то гадость задумал, - воскликнула Еле-
на.
Напряжение возрастало. Не только Елена, но и друзья инженера по-
чувствовали приближение чего-то нехорошего. Наглая, открытая игра Разг-
ледяева наверняка должна была иметь определенную цель. Мысль прийти сюда
сейчас возникла у него внезапно. Предательство Мозгового привело его в
свирепое состояние духа. Он остался один на один со своей остроумной
идеей обвинить инженера в убийстве. Теперь он ясно видел в ней много
слабых мест. В общем верное мероприятие было неподготовленным. Особенно
Разгледяева мучил важнейший вопрос - есть ли алиби у инженера. Эта была
его последняя надежда и он, теряя всякое терпение, шел напролом.
- Конечно, теперь меня как собачонку и прогнать нетрудно. Что же, го-
ните, хотя я - из лучших побуждений, только засвидетельствовать свою
полную низость. Но, ей-богу, каюсь искренне, вот даже обнять могу, если
позволите. Совершенно зла не таю. Зло - оно отчего проистекает? Зло от
невежества, а теперь я прозрел, не сам, конечно, под воздействием, пос-
редством всесоюзного радио.
Разгледяев выпил шампанское и встал, изготовившись обнять инженера.
- Позвольте, в знак полного примерения...
