вой, а не как бы живой! Но если никогда - вдумайтесь, никогда! - рядом с
вами не было и никогда не будет ни одной живой души, если вы один с на-
чала и до конца?!
- Не понимаю, - Толя тоже почему-то перешел на шепот.
- Я поясню. Только вы мне помогите, о нет, не действием, одной па-
мятью. Припомните, бывало ли у вас так: видишь человека каждый день, жи-
вешь, работаешь бок о бок и вдруг выясняется, что он совсем не то? Будто
он себя за кого-то выдавал.
У Толи по спине поползли мурашки. Именно с этим он столкнулся в пос-
ледние дни.
- Было, - признался Толя, с трудом скрывая волнение.
- Воо! -воскликнул инженер. - Так и есть, и с вами то же, Марк Ва-
сильевич. Ну да я вам сейчас приоткрою завесу. Я много, много думал и
теперь скажу, только вам, как близкому человеку скажу. Только не смей-
тесь.
- Я вовсе не смеюсь, - заверил Толя.
- Так знайте: все сущее вокруг - дома, деревья, люди, облака, сама
земля, звезды и даже звездные конгломераты, суть сплошная мистификация!
- То есть? - опешил Толя.
- Да, да, мистификация, глобальная, ужасная мистификация...
бу-та-фо-рия! Вот вы предлагает свет зажечь. А зачем? Нет никакого све-
та, нет никаких свободно летящих волн, все - конфетные обертки, краси-
вые, блестящие конфетные обертки, а внутри - пустота, ничто.
Инженер нащупал Толину руку и крепко сжал.
- А знаете, Марк Васильевич, зачем я вас спросил, не бывает ли с вами
тоже? Ведь если все вокруг меня сплошная мистификация, то что же такое
вы? А я вас спросил - будто вы тоже, как и я, обманутый, причислил вас к
человекам, а не явлениям, пригласил вас - давайте, мол, поразмышляем над
странностями окружающего мира, словно мы оба дотошные исследователи. Да,
какой же вы, Марк Васильевич, исследователь, вы даже и в малой степение
и не нюхали этой самой материи, вы же ее только по книжкам знаете. А из
книжки что - из книжки только и может родиться, что новая книжка. А я,
извините, естествоиспытатель, чувствуюте - испытатель естества. Я эту
самую материю на собственном горбу ощущал, обонял, фотографировал. Пре-
интереснейшая штучка, скажу! - инженер захихикал. - Ну, да ладно, бог с
ней. Хорохорюсь, а самому жутко - вдруг и правда мои детские страхи
возьмут ни с того ни с сего да и подтвердятся? Иногда до того припрет -
боюсь из дому выходить, вдруг все разом перестанут притворяться, будто
они просто по делам идут или так гуляют, возьмут и начнуть в меня
пальцем тыкать и в глаза смеяться, мол, эка мы тебя голубчик, провели.
Но теперь уже не боюсь, надоело. Хватит, нужно все выяснить раз и нав-
сегда, чтоб никаких вопросв. Я почему к вам, Марк Васильевич, именно к
вам обращаюсь - ведь я мог и у Елены спросить, или у Гоголя-Моголя. В
конце концов, мог бы и у Доктора выяснить. Но они добрые - соврать мо-
гут. Скажите же прямо сейчас.
- Что же я скажу? - как можно мягче спросил Ермолаев.
- Признайтесь, весь мир - сплошная инсценировка.
Инженер, затаив дыхание, ждал разгледяевского ответа.
- Почему инсценировка, да и чья?
- Вот это я не знаю, но чувсвую - определенно спектакль. Потому что
естественная жизнь в таком виде невозможна.
- Не понимаю, что именно вас не устраивает?
- Не хотите прямо сказть. Я знал - прямо не скажут, потому и не спра-
шивал никогда. Я даже метод придумал специальный. Думаю, выберу человеч-
ка прямо из толпы, любого наугад, прижму где-нибудь - он и признается. А
один раз, даже стыдно сказать, идея у меня появилась. Остоумная, ужасно.
Мысль мелькнула: если они прикидываются живыми существами, то, значит,
они на самом деле и не живые, следовательно, и смерти для них нет. Как
бы, думаю, проверить такое предположение?
От последних слов инженера Толя окончательно расстроился.
- Не бойтесь, Марк Васильевич, я так - чисто теоретически, я ведь
знаю, что и мертвым угатована своя роль. Так что с них взятки-глалки. Но
вы-то будете утверждать, что небо - потому что синее, что вода - потому
что влажная, и что весна на дворе - потому что март. И отсюда, мол, все,
чему положено, то и происходит естесвенным ходом вещей, следовательно, и
существует. Так как же: существует или ангажировано?
- Существует, - твердо ответил гость.
- Ага, не прижал я вас, значит. Поймите, насколько важно знать правду
- иначе ведь трагедия случится может. Я вам одну историю расскажу, вы ее
к делу присовокупьте. История не история, в общем, быль про мальчика и
дяденьку. В одной хорошой семье родился мальчик. Очень обрадовались ро-
дители ребенку, а особенно тому, что мальчик. Дело в том, что шла война
и мужчин стало в стране не хватать. Рос мальчик, ни быстро ни медленно,
а так - в соответсвии с питанием. Родители очень любили сына, но еще
больше любили одного дяденьку, а почему дяденьку любили - неизвестно, но
хвалили и почитали. Например, принесут домой хлеба, сядут кушать и обя-
зательно спасибо скажут тому дяденьке, что хлеб вкусный. Или купят
мальчику обнову и специально дяденьку добрым словом помянут. Рос и рос
мальчик, пошел в детский сад. Там - нянечки добрые ласковые, очень дети-
шек любят, но еще больше любят того самого дяденьку, да так сильно, что
прямо с утра вместе с детишками песни благодарности про дяденьку поют. А
уж по праздникам - вообще радость. Родители мальчика на руки берут и на-
показ дяденьке несут. Увидел мальчик дяденьку и тут же убедился, какой
он сильный и добрый, словно волшебник. А после - гости дома соберуться,
еды принесут и все вместе этого дяденьку за столом любят и чтут. Вырос
мальчик, пошел в школу, совсем стал самостоятельный, лучше всех стих про
дяденьку выучил и громко прочел. Учительница от радости плакала и хвали-
ла дяденьку. Полюбил мальчик дяденьку, как своих папу и маму, и даже
сильнее. И еще лучше стал расти-подрастать. Но тут случилась беда - нео-
жиданно умер дяденька. Черным-черно от горя стало. Заплакали мама с па-
пой, заплакали соседи, заплакала учительница. Но один мальчик не запла-
кал, а пошел в чулан, отыскал там старый дедовский ремень, завязал его
воруг шеи и повесился. Вот такая грустная история, Марк Васильевич.
Толя сглотнул сухим горлом.
- Теперь отвечайте : могло ли такое быть в естественном мире?
- Нет, - выдавил Толя.
- Именно, не могло! Ведь это же бред, фарс, игра. Какой уж тут свет?!
Ну, зажжем свет, Марк Васильевич, и что? Все прояснится? Что же, давайте
попробуем, только я боюсь, вы мне какой-нибудь фортель выкинете.
- Какой фортель?
- Делает вид, будто не понимает.
- Не понимаю.
- Хитро! А вдруг при свете выяснится, что вы вовсе не Марк Ва-
сильевич?! Я даже точно думаю - так и будет, да, да, - инженер принялся
шарить по стене в поисках выключателя. - Сейчас проверим, существует или
ангажировано.
Но прежде чем инженер произвел решающий опыт, дверь окрылась и на по-
роге появились Елена и Доктор. Елена, не замечая Ермолаева, бросилась к
инженеру.
- Что же ты, Коленька?
Инженер в поисках выключателя залез на вешалку и там совершенно запу-
тался среди одежды. Кое-как, Елена извлекла его наружу и они с Доктором
отвели больного в гостинную.
А Ермолаев так и стоял в прихожей, пока снова не появился Доктор на
ходу зажигая сигарету:
- Пойдемте на лестницу.
На лестнице они уселись прямо на ступеньках.
- Вы откуда здесь? - спросил Доктор.
- Я, я, я хотел предупредить Елену...
- О чем?
- Ну, что инженер... что он не здоров.
- И как же он нездоров?
- У него... Он сумасшедший, - вырвалось у Толи.
- Откуда же такой диагноз? - спокойно спросил Доктор.
- Он состоит на учете, в психическом диспансере, у него какой-то
синдром? - Толя говорил уже по мимо собственной воли.
- Синдром - это правильно, но почему такой диагноз, что-же, по-ваше-
му, раз на учете то и сумасшедший?
- Извините, я, может быть, слишком резко выразился.
- Вообще говоря, слишком. Там много и нормальных людей, просто некто-
рые обращаются в профилактических целях.
- В профилактических, вы бы послушали, что он мне тут говоил?
- Так, так,так, - заинтересовался Доктор.
Толя вдруг замолчал, не зная, стоит ли пересказывать их с инженером
разговор.
- Хорошо, что вы не решаетесь сходу говорить о таких личных вещых, но
вы не стесняйтесь, мне можно - я добра Коле желаю.
- Он считает, все вокруг, то есть абсолютно все - сплошная... - Толя
замялся не смея докончить.
- Мистификация, - помог Доктор.
- Да. У него страшная мысль, будто его все обманывают. Понимаете, ему
кажется, что все окружающие знают что-то такое, чего ему не рассказыва-
ют. Я даже представил себе и мне тоже стало страшно. От этого точно
свихнуться можно. И еще... еще он рассказал мне одну горькую историю, я,
даже, не знаю могло ли такое быть.
- Про дядю и мальчика? - не очень-то сомневаясь в ответе, спросил
Доктор.
- Вы тоже знаете, - вспыхнул Толя.
- Знаю, я же работаю в психиатрической больнице. Там я и познакомился
с Николаем Степановичем.
- Значит, вы все знали и не предотвратили!? - возмутился Анатолий.
- Что?
- Да все! Доклад его например, ведь это же крах, провал!
- Провал? - переспросил Доктор, затянулся и выпустил через нос две
голубых струи. - Да, Елена, рассказала. Нехорошо получилось. Но для него
был шанс, ему так необходимо было победить - это же лучше всяких ле-
карств. Да кто знал, что у вас там такое зверье. Я и вас, Анатолий, спе-
циально изучал. Смотрю - мужик вроде нормальный, не заторможеннный, да и
Коля все повторял, мол, там профессионалы - разберуться. Разобрались, -
с издевкой закончил Доктор.
- Это вы зря. Мне и самому не понравилась атмосфера, но изобретение
Богдановское - бред, да и что может изобрести больной человек.
- Нет уж - позвольте, - перебил Доктор. - Да так нас всех можно
больными выставить. Ведь, у Николая Степановича десятки изобретений
внедрены, а то что предрасположен - так это не он виноват. Предрасполо-
жен - не значит болен. Да некотрые навязчивые идеи посещают его, но сам
же подвергал их убийственной критике. Правда, он то подверагл, а жизнь,
нда... Другой бы на его месте, глаза прикрыл рукой, будто вдаль глядит,
а он - нет, все выискивает pro и contra.
Доктор докурил сигарету и зажег новую. Сделал несколько затяжек, и
тут же выбросил.
- Ладно, я пойду к ним. Уходите. Елена очень не в себе и черт те чего
может наговорить. А это будет несправедливо - вы, Анатолий, человек хо-
роший, только молодой.
Едва скрылся Доктор, как появилась Елена. На лестничной площадке во-
царилась тягостная тишина.
- Чертовски хочется курить, - наконец сказала Елена.
Ермолаев только развел руками и преодолев робость все-таки поинтере-
совался:
- Как он там?
- Ничего, уже лучше.
- Что же теперь будет?
- Не знаю, на душе гадко, будто тебя с грязью смешали, а ответить не-
чем, - казалось, сейчас Елкена разрыдается, - Особенно этот ваш профес-
сор, добренький... Боже, мне его хотелось разорвать в клочья! Честное
слово... Ты тоже хорош. Мог бы и вытупить. Чего испугался?
- Я не испугался, но и профессор и Николай Степанович...
- Не смей сравнивать их! - Елена почти уже рыдала. - Этот упырь, ведь
от таких все и происходит. Я думала, хоть у вас в естественных науках
полегче, там же долго врать нельзя, там же есть чем проверить. Ты должен
был всать и сказать: профессор, давайте серьезно разбираться...
- Я ничего не понял...
- Видишь - не понял, а говоришь чушь. Новое всегда непонятно вначале,
иначе это новое давно бы открыли.
Толя не нашел чем возразить, да и не хотел больше спорить, полагая,
что это будет слишком жестоко. К тому же ее реакция... Она так пережива-
ла. В сущности, Толя даже где-то завидовал инженеру. Ему казалось, что
если кто-либо за тебя так переживает и так болеет, то это уже счастье.
