ка. Дэвид чувствовал, как с камнями улетает и злость. Все
глубже и глубже мальчик погружался в свои мысли.
- Если ты хочешь бросить в меня камень, - сказал Катсук, -
брось. Не надо насиловать свои чувства.
Дэвид вскочил на ноги, злость снова вспыхнула в нем. Он
поднял кусок обсидиана размером с перепелиное яйцо, с острыми
краями, потом стиснул зубы и изо всех сил бросил камень в Кат-
сука. Камень, описав дугу, попал индейцу в скулу, оставив
красную полосу, откуда сразу же потекла кровь.
Перепуганный тем, что он наделал, Дэвид отступил назад.
Каждый его мускул был готов к немедленному бегству.
Катсук приложил к ране палец, поглядел на кровь. Любопыт-
но, рана совсем не болела. Что это могло значить? Да, было
неприятное ощущение удара, но не боли. Ах, да, Пчела блокиро-
вала его болевую чувствительность. Пчела защитила его своим
колдовством, чтобы удары не действовали на него. Это было пос-
ланием Пчелы, ее даром. Дух, сидящий в Невинном, не мог побе-
дить!
" Это я, Таманавис, говорю тебе..."
- Катсук! Катсук, прости меня!
Мужчина поглядел на мальчика. Хокват уже был готов бе-
жать, сломя голову, глаза его расширились и горели от страха.
Катсук кивнул и сказал:
- Теперь ты, хоть и в неполной мере, знаешь,что я чувство-
вал, когда забирал тебя из хокватского лагеря. Это какая же
ненависть должна быть, чтобы убить невинного ради нее. Ты хо-
тя бы думал об этом?
Убить невинного! - думал Дэвид. А сам сказал:
- Но ведь ты же обещал...
- И я сдержу свое обещание. Так поступает мой народ. Мы
не говорим о хокватской лжи. Ты хоть знаешь, как это бывает?
- Что?
- Когда мы добывали китов, кит сам требовал гарпуна. Кит
сам просил, чтобы его убили.
- Но я никогда...
- Тогда ты в безопасности.
И Катсук вернулся к своим камням.
Дэвид подошел к нему на пару шагов поближе.
- Тебе не больно?
- Пчела сделала так, что мне не больно. А теперь успокой-
ся. мне нужно сосредоточиться на деле.
- Но ведь идет кровь.
- Она остановится.
- Почему ты не приложишь что-нибудь?
- Это маленькая ранка. Твой рот - это большая рана. Успо-
койся, или я заткну ее чем-нибудь.
Дэвид принял его слова за чистую монету и испуганно вы-
тер рот тыльной стороной ладони. Ему трудно было не глядеть на
темный шрам на скуле Катсука. Кровь перестала идти, но теперь
рану покрыла корка, края вспухли.
Почему ему не больно?
Дэвида напугало именно то,что рана не болит. А ему хоте-
лось, чтобы она болела. Ведь порезы, ушибы всегда болят.
Только у Катсука оказались покровительствующие ему духи. Мо-
жет, они и вправду сделали так, что он не чувствует боли?
Теперь Дэвид обратил свое внимание на обсидиановый нож,
уже обретший свою форму в руках Катсука. Лезвие, длинною дюй-
ма четыре, с острым краем,было направлено к груди индейца.
Быстрыми,почти незаметными ударами Катсук отбивал тонкие плас-
тинки обсидиана. Нож не был настолько длинным и тонким, чтобы
проколоть что-нибудь. Режущий край был весь в зазубринах. Но
им можно было перерезать артерию. Мальчик опять вспомнил о пу-
тешественнике, которого убил Катсук. Ведь он-то не просил,
чтобы его убили, но, тем не менее, Катсук его зарезал.
У Дэвида вдруг пересохло во рту. Он сказал:
- А этот парень... ну, ты знаешь, на тропе... парень, ко-
торого ты... ну, он же не просил тебя...
- Вы, хокваты, считаете, что говорить можно только ртом, -
ответил Катсук, даже не отрываясь от своей работы.
- Почему бы тебе не научиться языку тела? Когда Ворон
сделал тебя, неужели он забрал у тебя эту возможность?
- Какой еще язык тела?
Это именно то, что ты делаешь. Подумай о том сможешь ли
ты верно описать словами то, что действительно хочешь.
- А зачем эти глупости про Ворона?
- Бог создал нас, так?
- Да!
- Все зависит от того, о каком боге ты думаешь.
- И все равно я не верю в язык тела.
- Ты не веришь, что это Ворон привязал тебя ко мне?
Дэвид не мог ответить. Ворон делал то, что хотел Катсук.
Птицы направлялись туда, куда им указывал Катсук. Ведь даже
только знать о том, куда направляются птицы - это же какая си-
ла!
- Сейчас ты спокоен, - продолжил индеец. - Разве Ворон
забрал у тебя язык? Но он может так сделать. Весь ваш глупый
хокватский мир еще не готов бороться с Вороном.
- Ты всегда говоришь "глупый, глупые", когда упоминаешь о
моем народе. Разве в нашем мире нет ничего хорошего?
- У нас? В нашем мире? - спросил Катсук. - Это твой мир.
- Но разве в нем нет ничего хорошего?
- Я вижу в нем одну только смерть. В нем все умирает.
- Ну, а как насчет наших врачей? Наши врачи лучше ваших.
- Ваши врачи накрепко повязаны с болезнями и смертью. Они
не столько лечат, сколько умножают болезни и смерть. Приводят
все в точное равновесие. Это называется трансакциональные от-
ношения. Но они настолько слепы, что не видят, как они связа-
ны с тем, что делают.
- Трансакциональные... отношения. Что это такое?
- Трансакция - это когда ты торгуешь, обмениваешь одну
вещь на другую. Когда ты покупаешь что-нибудь, это и есть
трансакт.
- Это только умное слово, которое ничего не значит.
- Это слова твоего мира, Хокват.
- Но ведь они нимчего не значат.
- Они означают, что твои доктора не знают, что они де-
лают, но продолжают этим заниматься. Они повышают уровень забо-
леваемости, чтобы оправдать свое существование. Полиция де-
лает то же самое с преступностью. Юристы держатся за всеобщее
незнание законов. Все это язык тела Хокват. Не важно, что они
говорят о своих намерениях, неважно, как тяжко они работают,
чтобы преодолетьнедостатки - все они думают лишь о том, чтобы
их считали занятыми и нужными и оправдывали их существование.
- Это безумие!
- Да, это безумие, но это реальность. Вот что ты видишь,
когда понимаешь язык тела.
- Но в моем мире есть много и хорошего. Люди уже не голо-
дают.
- Голодают, Хокват. В Азии...
- Я имею в виду, в этой стране.
- А разве в других странах не люди ?
- Правильно, только...
- И даже в этой стране - в горах на Востоке, на Юге, в
больших городах люди голодают. Каждый год люди умирают от го-
лода. Пожилые и молодые. И мои соплеменники тоже умирают, по-
тому что пытаются жить, как хокваты. И в мире становится все
голоднее и голоднее...
- А что ты скажешь про наши дома. Мы строим дома даже
лучше тех, что ты видел.
- И одновременно вы убиваете землю, тыкая в нее свои до-
ма. Вы строите там, где домов не должно быть. Вы живете не
вместе с землей, а ! против нее.
- У нас есть автомобили.
- И ваши автомобили вас же и душат.
Девид выискивал в своих мыслях хоть что-нибудь, против
чего бы Катсук не мог возразить. Музыка? Он только презри-
тельно усмехнулся, как это делают взрослые. Образование? Кат-
сук сказал, что оно не готовит к жизни среди природы. Наука?
Индеец сказал, что та убивает весь мир своими большими машина-
ми и бомбами.
- Катсук, а что ты сам понимаешь под языком тела?
- То, что говорят твои действия. Вот ты говоришь своим
ртом: "Слишком паршиво". Потом ты смеешься. Это значит, что
по-настоящему ты радуешься, в то время как говоришь, что грус-
тишь. Ты говоришь: "Я люблю тебя", а потом делаешь так, что
причиняешь этому человеку много боли и страданий. Язык телаэ-
то то, что ты делаешь . Если ты говоришь: "Я не хочу, чтобы это
случилось", а сам делаешь все, чтобы это произошло - чему мы
должны верить? Словам или телу?
Девид задумался о словах. Он думал о церквях и пропове-
дях, обо всех словах про "вечную жизнь". Были ли эти слова ис-
тинными, или же тела проповедников говорили о чем-то другом?
- Катсук, а твои соплеменники понимают язык тела?
- Некоторые. Старики понимают. Об этом мне говорит наш
язык.
- Как это?
- Мы говорим "есть", когда едим, "срать", когда срем,
"трахаться", когда трахаемся. И слова, и тело согласны.
- Это нехорошие слова.
- Это невинные слова, Хокват. Невинные!
* * *
Из ЗАПИСКИ, оставленной Катсуком в заброшенном приюте на
Сэм Ривер:
Мое тело - это наиполнейшее выражение меня самого.
* * *
Катсук отложил кремневое зубило и осмотрел свой обсидиа-
новый нож. Он был готов. Ему нравилось,как сглаженный конец
лежит в ладони. Это заставляло его чувствовать себя ближе к
земле, как бы частью окружающего.
Солнце висело прямо над головой, его лучи падали индейцу
на плечи. Он слышал, как Хокват ломает ветки где-то у него за
спиной.
Катсук положил посланное пчелой древко на камни, еще раз
тщательно осмотрел его. В нем не было ни малейшего изьяна.
Каждый слой лежал ровно и ясно. Он взял гладкую рукоятку свое-
го ножа в правую руку и начал строгать дерево. Отлетела длин-
ная закрученная стружка. Сначала он работал медленно, потом
все быстрее, шепча про себя:
- Немножко здесь. А здесь побольше снимем. Тут еще... Ах,
какой чудесный...
Подошел Дэвид и присел рядом. Потом спросил:
- А можно, я помогу?
Катсук поколебался, думая о назначении этого лука - пос-
лать священную стрелу в сердце мальчика, сидящего рядом. Или
Хокват сейчас просит, чтобы его убили? Нет. НО это был знак
того, что Ловец Душ тоже работает, готовя мальчика к последне-
му мгновению.
- Можешь помочь, - ответил индеец. Он передал нож и пос-
ланное духами древко мальчику, показал утолщение, которое сле-
довало сравнять.
- Снимешь вот здесь. Работай не спеша, снимай понемножку
за раз.
Дэвид положил ветку на колени, как делал это Катсук.
- Вот тут?
- Да.
Дэвид уперся ногами в дерево, нажал на нож. Из-под лез-
вия вышла стружка. Другая. Он работал энергично, сравнивая
утолщение. ПО лбу лился пот, заливая глаза. Длинные стружки
летели во все стороны, покрывая мальчику коленки.
- Больше не надо, - сказал Катсук. - Это место сделано.
Он забрал древко и нож назад, еще раз внимательно осмот-
рел древко.
- Вот здесь снять... и еще... тут все в порядке... те-
перь здесь...
Дэвид даже устал, следя за тем, как летят стружки от бу-
дущего лука. Очень скоро то место, где сидел Катсук было все
усыпано щепками и стружкой. Свет, отражающийся от свежевыстру-
ганного дерева, отражался пятнышком на коже индейца.
Над ними высилась огромная скала, казалось, переходящая в
клубящиеся, далекие облака. Дэвид стоял, осматривая склон,
вкрапления вулканического стекла в гранитные глыбы. потом он
обернулся, поглядел на лес - отсюда темный и мрачный: в основ-
ном старые ели, тсуги и, когда-никогда, кедр. Среди деревьев
виляла звериная тропа, исчезая в буйных зарослях колючего кус-
тарника и дикой черники.
Голос Катсука, когда он разговаривал сам с собой, дей-
ствовал почти гипнотически.
- Прелестное дерево... лук, совсем как древний, как из
давних времен...
Давние времена! - думал Дэвид. - Катсук явно живет в ка-
ком-то странном сне.
Дэвид поднял обсидиановый скол, бросил в сторону деревьев.
Если пойти вниз по течению реки, - думал он, - можно доб-
раться до людей.
Камень произвел приличный грохот, на который Катсук со-
вершенно не обратил внимания.
Дэвид бросил еще один камень, потом еще и еще. Он спус-
кался вниз по склону, к тропе, поднимая и бросая камни -
мальчик играется.
Он выкинул мой нож! И он убил человека.
Дэвид остановился, чтобы куском обсидиана вырезать на ко-
ре дерева полосу, и глянул мельком на Катсука. Бормочущий го-
