бодно и уверенно, с мускулами, готовыми к победе. На нем как бы стоял
отпечаток послания Хавата: "Ты получишь возможность убить Харконнена".
Вот каков был истинный план.
Губы Фейд-Рауса искривились в жесткой усмешке. Он поднял свой трезу-
бец, видя успех своих планов в том, как стоял раб.
- Хай! Хай! - крикнул гладиатор и сделал два шага вперед.
"Теперь уже никто из сидящих на галерее не ошибется", - подумал
Фейд-Раус.
Раб должен был быть частично парализован вызванным наркотиками ужа-
сом. Каждое его движение должно было бы выдавать его понимание того, что
у него нет никакой надежды на победу. Он должен был бы намертво держать
в памяти истории о ядах, которыми баронский наследник насыщает клинок
того кинжала, который держит в руке, обтянутой белой перчаткой. Наслед-
ник барона никогда не убивал сразу. Он доставлял себе удовольствие пока-
зать действие крепкого яда, он мог стоять в стороне, демонстрируя любо-
пытные аспекты действия яда, корчащуюся в мучениях жертву. На этот раз,
однако, раб был другой: в нем был страх, но не было паники.
Фейд-Раус высоко поднял трезубец и качнул им в почти приветственном
жесте. Гладиатор двинулся вперед.
Его манера защиты и нападения была лучшей из всего, что приходилось
когда либо видеть Фейд-Раусу. Боковой удар опоздал всего лишь на ка-
кое-то мгновение, иначе бы наследник барона получил ранение в сухожилие
ноги.
Фейд-Раус отскочил в сторону, оставив трезубец воткнутым в правое
предплечье ребра, так что зубцы полностью погрузились в плоть, откуда
человек не мог бы их вытащить, не разорвав сухожилия. У сидящих на гале-
рее вырвался единодушный вздох. Этот звук ободрил Фейд-Рауса. Он знал,
что испытывает его дядя, сидящий наверху рядом с Фенрингом, наблюдателем
императорского двора. Эта схватка не допускала никакого вмешательства.
Все ее перипетии должны были пройти перед свидетелями, и барону остава-
лось лишь молча скрежетать зубами.
Раб отступил, держа нож в зубах и ударив рукой по трезубцу.
- Мне твоя игла не нужна! - крикнул он. И снова кинулся вперед с но-
жом наготове, держась к противнику левой, защищенной, стороной и нес-
колько изогнувшись назад, чтобы придать телу большую площадь защиты.
Этот его прием тоже не укрылся от внимания зрителей. Из лож послыша-
лись выкрики. Помощники Фейд-Рауса спросили, не нужна ли ему помощь. Он
знаками приказал им скрыться за потайной дверью.
"Я покажу им такое представление, какого они сроду не видывали, - по-
думал он. - Никакого примитивного убийства! Сегодня они могут насла-
диться зрелищем классного боя. Я покажу им нечто такое, что заставит их
забыть обо всем. Когда я буду бароном, они вспомнят этот день и все как
один будут трепетать передо мной".
Фейд-Раус медленно отходил перед наступавшим на него гладиатором. Пе-
сок арены скрипел у него под ногами. Он слышал тяжелое дыхание раба,
чувствовал запах собственного пота и слабый запах крови.
Наследник продолжал отступать, повернув вправо и держа второй трезу-
бец наготове. Раб отскочил в сторону. Фейд-Раус, казалось, споткнулся, и
с галерей послышались крики. Раб снова прыгнул. "Боже, что за боец!" -
подумал Фейд-Раус, отклоняясь. Его спасла только юношеская живость. Вто-
рой трезубец остался в дельтовидной мышце раба. Галерея разразилась воп-
лями.
"Теперь они меня подбадривают", - подумал Фейд-Раус. Он услышал в го-
лосах ту дикость, которую предвещал ему Хават. Раньше ни одному семейно-
му бойцу не доводилось получать такого одобрения, и он угрюмо повторил
про себя фразу, сказанную Хаватом: "Врагу, которым восхищаешься, легче
вселить в тебя ужас".
Фейд-Раус быстро вернулся в центр арены, откуда все было ясно видно.
Он вытащил кинжал с длинным клинком, пригнулся и стал ждать приближающе-
гося раба. Тот потратил лишь мгновение на то, чтобы ударить по второму
острию, плотно засевшему в руке, затем быстро заскользил вперед.
"Пусть вся семья увидит, как я это сделаю, - подумал Фейд-Раус. - Я
их враг, так пусть меня знают таким, каким видят сейчас!"
Он выхватил кинжал с коротким лезвием.
- Я не боюсь тебя, харконненская свинья! - крикнул гладиатор. - Твои
пытки не причиняют боли мертвецу. Я умру от собственного клинка раньше,
чем твои помощники дотронутся до меня. Но еще раньше я убью тебя!
Фейд-Раус усмехнулся, работая теперь кинжалом с длинным лезвием -
тем, который был отравлен.
- Попробуй теперь вот это, - сказал он и сделал выпад той рукой, в
которой был зажат кинжал с коротким лезвием.
Раб поменял положение ножей, отпарировал оба удара и сделал выпад
против ножа с коротким лезвием, который держала рука в белой перчатке,
ножа, который, согласно традиции, должен был быть отравлен.
- Ты умрешь, Харконнен! - рявкнул гладиатор.
Борясь, они кружили по песку. Там, где защитное поле Фейд-Рауса
встречалось с полузащитным полем раба, вспыхивали голубые искры. Воздух
вокруг них был насыщен озоном.
- Умри от собственного яда! - крикнул гладиатор.
Он пытался заставить руку в белой перчатке развернуть лезвие ножа в
другую сторону, внутрь. "Пусть они это увидят", - подумал ФейдРаус. Он
послал вперед длинное лезвие и услышал, как оно беспомощно звякнуло о
зубцы раба, торчащие в предплечье. На мгновение Фейд-Раус почувствовал
отчаяние. Он не думал, что зубцы станут для раба преимуществом, однако
они дали рабу подобие защитного поля. Что за сила в этом гладиаторе! Ко-
роткое лезвие меняло свое направление, заставив Фейд-Рауса вспомнить о
том, что человек может умереть и не от отравленного клинка.
- Мерзавец! - крикнул Фейд-Раус.
Мускулы гладиатора отозвались на ключевое слово мгновенной расслаб-
ленностью. Фейд-Раусу этого было достаточно. Он открыл достаточное для
проникновения длинного ножа пространство, его отравленное острие вспых-
нуло, оставив на груди раба кровавый след. Яд был мгновенного действия.
Раб пошатнулся и отступил назад.
"Пусть теперь она полюбуется, моя драгоценная семейка! Пусть помнят о
рабе, который пытался повернуть против меня нож, считая его отравленным.
Пусть удивляются, как на эту арену мог проникнуть гладиатор, способный
на такое. И пусть знают, что никогда не следует быть уверенным наверняка
в том, какая из моих рук несет яд!"
Фейд-Раус стоял молча и следил за замедленными действиями гладиатора.
Они сделались теперь неуверенными, а лицо было отмечено печатью смерти.
Раб понимал, что произошло и как это случилось: яд таился на другом
клинке.
- Ты!.. - выдохнул человек.
Давая место смерти, Фейд-Раус отступил назад. Парализующее действие
яда все еще не показало себя в полной мере, но замедленность движений
человека говорила о его присутствии.
Раб кинулся вперед медленными, неуверенными шагами, будто его тащила
невидимая веревка. Казалось, земля уходит у него из-под ног. Он все еще
сжимал в руке нож, но лезвие его смотрело в песок.
- Придет день... один... из нас... тебя... настигнет! - выдохнул он.
Печальный стон сорвался с его губ. Он сел и завалился на бок.
Фейд-Раус прошел по затихшей арене, подсунул ногу под голову гладиа-
тору и перевернул его на спину, давая возможность тем, кто сидел на га-
лерее, видеть, как действие яда искажает черты. Но гладиатор успел вон-
зить себе в грудь свой нож, и, несмотря на обескураженность, ФейдРаус
почувствовал нечто вроде восхищения перед рабом за то усилие, которое он
сделал над собой, чтобы преодолеть действие паралича. Вместе с восхище-
нием к нему пришло понимание: "Вот что делает человека суперменом -
ужас!"
Сосредоточившись на этой мысли, Фейд-Раус начал воспринимать шум, до-
носившийся с галерей. Присутствующие радовались с показной непринужден-
ностью. Фейд-Раус обернулся и посмотрел на них.
Веселились все, исключая барона, который сидел, опустив голову на
грудь, и графа с его леди. Они смотрели молча, на их лицах, словно мас-
ки, застыли улыбки.
Граф Фенринг обернулся к жене и сказал:
- М-да!.. Изобретательный молодой человек... Правда... м-мм... моя
дорогая? Его... синтетические чувства очень остры.
Барон посмотрел на нее, потом на графа, потом опять уставился на аре-
ну, думая: "Кто-то смог так близко подобраться к одному из нас!" Потом
страх уступил место гневу. "Этой же ночью я заставлю начальника рабов
умереть на медленном огне... И если граф и его жена замешаны в этом де-
ле..."
Фейд-Раус не слышал сказанного в ложе барона, ибо голоса, приветству-
ющие его, окрепли и слились в едином вопле:
- Голову!
Барон нахмурился, у видя тот взгляд, который бросил на него ФейдРаус.
Медленно, с трудом сдерживая гнев, барон сделал знак молодому человеку,
стоящему на арене над распростертым телом раба. "Дадим мальчику голову,
он заработал ее, разоблачив начальника рабов".
А Фейд-Раус подумал: "Они считают, что оказывают мне честь. Пусть уз-
нают, что думаю я!"
Он увидел своих помощников, приближающихся с ножами наготове, и мах-
нул им рукой, приказывая удалиться. Видя их нерешительность, он махнул
еще раз. "Они думают, что оказывают мне честь, отдав мне мертвую голо-
ву!" Нагнувшись, он скрестил руки раба вблизи того места, откуда торчала
рукоятка ножа. Потом, вытащив нож, он вложил его в руки гладиатора. Про-
делав все это, он подозвал помощников.
- Похороните его вот так, с ножом в руках, - приказал он. - Этот че-
ловек заработал такую честь.
В золоченой ложе граф наклонился к барону и сказал:
- Широкий жест, вызов традициям. Ваш племянник обладает не только
смелостью, но и стилем.
- Я боюсь, что он рассердит толпу.
- Вовсе нет! - возразила леди Фенринг. Она обернулась и посмотрела
вверх, на окружающие их трибуны.
Барон отметил линию ее щек - великолепная цепочка девически упругих
мускулов.
- Им нравится то, что сделал ваш племянник.
Наблюдая за тем, как поступок Фейд-Рауса становится известным на са-
мых дальних ярусах, как помощники уносят мертвое тело гладиатора, барон
начал сознавать, что женщина правильно оценила реакцию зрителей. Люди
пришли в неистовство, хлопали друг друга по плечам, кричали и топали но-
гами. Барон рассеянно сказал:
- Я должен распорядиться о чествовании. Нельзя посылать людей домой,
когда их энергия не нашла выхода. Они должны видеть, что я разделяю их
чувства. - Он сделал знак своей охране, и слуга над ними взмахнул оран-
жевым знаменем Харконненов. Раз, два, три - сигнал к празднеству.
Фейд-Раус пересек арену и встал под золоченой ложей. Его оружие было
спрятано в ножны, руки опущены по швам. Перекрывая непрекращающиеся кри-
ки толпы, он громко спросил:
- Праздник, дядя?
- В твою четь, Фейд! - крикнул сверху барон.
Молодые люди устремились вниз и столпились вокруг Фейда.
- Вы приказали убрать защитные поля? - удивился граф.
- Никто не причинит вреда мальчику, - возразил барон. - Он - герой.
Людская волна подхватила Фейд-Рауса, вознесла его вверх, и он, сидя
на плечах людей, проделал почетный круг по арене.
- Сегодня он смог бы пройти по беднейшим кварталам Харко безоружным и
ничем не защищенным, - сказал барон. - Люди отдавали бы ему последнюю
еду и питье - только ради того, чтобы он составил компанию.
Барон поднялся, вручая свой вес суспензорам.
- Прошу меня простить. Есть дела, требующие моего немедленного внима-
ния. Охрана будет сопровождать вас.
Граф встал и поклонился.
- Конечно, барон. Мы с нетерпением... э-э... ждем праздника. Я...
э-э... никогда не видел, как празднуют Харконнены.
Барон повернулся и вышел.
И в ту же минуту капитан охраны склонился перед графом Фенрингом.
- Ваши приказания, сэр?
- Мы... мм-м... подождем, пока схлынет толпа, - сказал граф.
- Да, мой господин, - капитан отступил на два шага.
Граф Фенринг посмотрел на жену и заговорил на их жужжащем кодовом
