летать со мной.
-- Чтобы каждый раз меня сбивали? Вот радость-то!
-- Ты должен летать со мной, -- настаивал Орр. - По части ныряния в
море и аварийных посадок я, можно сказать, -- лучший пилот в полку. Для
тебя это будет хорошей практикой.
-- Хорошей практикой для чего?
-- Хорошей практикой на тот случай, если тебе когда- нибудь
придется зарыться носом в море или делать аварийную посадку.
Хи-хи-хи...
-- Не найдется ли у тебя еще бутылки пива? -- угрюмо спросил
Йоссариан.
-- Ты хочешь двинуть меня по башке? На сей раз захохотал
Йоссариан.
-- Как та шлюха в Риме?
Теперь и Орр заржал. Его толстые щеки, будто он держал по дичку за
каждой, раздулись от удовольствия.
-- А ты и вправду хочешь знать, почему она лупила меня туфлей по
башке? -- подзадоривал он Йоссариана.
-- А я и без тебя знаю, -- подзадоривал его в ответ Йоссариан. -- Мне
рассказала нейтлева любовница.
Орр сразу же ощерился.
-- Ничего она тебе не рассказывала.
Йоссариан почувствовал жалость к Орру. Он был таким маленьким и
уродливым. Кто прикроет его от всех напастей, если он, конечно,
останется жив? Кто защитит этого мягкосердечного, простодушного гнома
от шайки головорезов и тренированных атлетов, таких как Эпплби, у
которого в глазах летают мухи? Такие типы не упустят возможности с
чванливой и самоуверенной миной на лице растоптать его -- и даже не
оглянутся. Йоссариан часто беспокоился за Орра. Кто защитит его от
вражды и обмана, от гордецов, от озлобленного снобизма жен большого
начальства, от грязных, безнравственных, низких охотников за
барышом, таких как мясник из соседней лавочки, сбывающий гнилое мясо?
Для них Орр был всего лишь детской игрушкой. Они отберут у него деньги,
переспят с его женой и не пощадят даже его детей.
Йоссариана захлестывала волна сострадания к Орру.
Орр был счастливым доверчивым простачком с густой копной
разделенных пробором волнистых пегих волос. Эксцентричный лилипут,
чудаковатый славный карлик с бесхитростным умом, он был мастером на
все руки и как раз по этой причине был обречен всю жизнь принадлежать
к категории лиц с низкими доходами. Он искусно владел паяльником и мог
сколотить две доски вместе так, что дерево не раскалывалось, а гвозди
не гнулись. Он умел высверливать дыры. Покуда Йоссариан находился в
госпитале, Орр много чего намастерил в палатке. Он выдолбил в
цементном полу превосходную канавку и заподлицо уложил в нее тоненькую
трубочку, по которой газолин поступал в печь из бака, установленного
на улице, на сколоченном Орром помосте. Из деталей авиабомб он
изготовил подставку для дров в камине и уложил на нее охапку толстых
березовых поленьев, а из деревянных планок склеил цветные рамочки
для фотографий грудастых девиц, которые он вырезал из порнографических
журналов, и повесил над камином. Орр умел открывать банки с краской.
Он умел смешивать краски, разбавлять краску, соскабливать краску. Он
умел колоть дрова и пользоваться рулеткой. Он знал, как разводить
огонь. Он умел копать ямы и был большим докой по части таскания воды в
консервных банках и фляжках из цистерны близ столовой. Он был способен
уйти с головой в, казалось бы, никчемное дело, при этом он не ведал ни
скуки, ни усталости, всегда неутомимый и молчаливый. Он обладал
фантастическим знанием природы и не боялся ни собак, ни кошек, ни
жуков, ни мошкары и с удовольствием ел рубец и прочие потроха.
Йоссариан тяжело вздохнул и стал размышлять о слухах
относительно налета на Болонью. Клапан, который разбирал Орр, был
размером с большой палец и состоял из тридцати семи деталей, не считая
кожуха. Многие детали были настолько крохотными, что Орру приходилось
брать их кончиками ногтей. Он раскладывал их на полу в строгом
порядке, как по каталогу, не убыстряя и не замедляя движений, работая
методично и монотонно, без перерывов, останавливаясь разве только на
мгновение, чтобы бросить на Йоссариана лукавый взгляд одержимого.
Йоссариан наблюдал за Орром, и ему казалось, что вот сейчас он сойдет
с ума. Он отворачивался, зажмуривал глаза, но так выходило еще хуже:
он слышал слабенькое, сводящее с ума, беспрерывное, отчетливое
звяканье легоньких винтиков и пластинок. А кроме того, Орр ритмично,
хрипло и противно дышал носом. Йоссариан сжимал кулаки и смотрел на
длинный, с костяной рукояткой охотничий нож покойника, болтавшийся в
ножнах над койкой. Как только он доходил до мысли зарезать Орра, его
напряжение спадало. Мысль об убийстве Орра была настолько смехот-
ворной, что он начинал обдумывать ее серьезно, находя в этом странное
очарование. Он присматривался к ложбинке на шее Орра, прикидывая, где
там у него находится продолговатый костный мозг. Даже легчайший удар в
это место был бы смертельным и разрешил бы для них обоих множество
серьезных, мучительных проблем.
-- А это больно? -- вдруг спросил Орр, будто повинуясь инстинкту
самосохранения.
Йоссариан остановил на нем пристальный взгляд:
-- Что больно?
-- Я про твою ногу, -- сказал Орр со странным, загадочным смешком. --
Ты еще малость хромаешь.
-- Эти я, наверное, по привычке, -- сказал Йоссариан, с облегчением
переводя дух. -- Скоро пройдет.
-- Почему ты со мной никогда не летаешь? -- внезапно спросил Орр и
впервые посмотрел Йоссариану прямо в глаза. -- Вот вопрос, на который я
хочу услышать ответ. Почему ты никогда со мной не летаешь?
Йоссариан отвернулся, испытывая стыд и замешательство:
-- Я тебе говорил почему. Меня почти все время заставляют летать
ведущим.
-- Не поэтому, -- покачивая головой, сказал Орр. -- После первого
налета на Авиньон ты пошел к Пилтчарду и Рену и сказал им, что больше
никогда не будешь летать со мной. Так ведь было?
Йоссариану стало жарко.
-- Я им этого не говорил, -- соврал он.
-- Говорил, говорил, -- спокойно настаивал Орр. -- Ты просил их не
назначать тебя на машины, которые пилотирую я, Доббс или Хьюпл,
потому что ты нам не доверяешь. А Пилтчард и Рен сказали, что они не
могут сделать для тебя исключение, потому что это будет нес-
праведливо по отношению к тем, кому придется с нами летать.
-- Ну и что? -- спросил Йоссариан. -- Выходит, от этого все равно
ничего не изменилось.
-- Да, только с тех пор они тебя уже не заставляют летать со мной,
-- стоя на коленях, говорил Орр без горечи и упрека. Но оттого, что в
глубине души он был уязвлен, смотреть на него стало совсем невозможно,
хотя он по-прежнему продолжал скалить зубы, как будто речь шла о
чем-то очень смешном. -- А ведь тебе стоило бы полетать со мной. Я ведь
пилот что надо, со мной не пропадешь. Может, меня и часто сбивают, но
это уж не по моей вине, да к тому же никто из экипажа ни разу не
пострадал. Да, да, уважаемый сэр, будь у тебя голова на плечах, тебе
бы знаешь что надо сделать? Пойти прямехонько к Пилтчарду и Рену и
сказать, что отныне на все боевые задания ты летаешь со мной.
Йоссариан подался вперед и впился взглядом в лицо Орра, на котором
непостижимым образом, словно на карнавальной маске, соседствовали
противоречивые чувства.
-- Ты хочешь мне что-то сказать?
-- Хи-хи-хи... -- ответил Орр. -- Я хочу тебе сказать, почему та
здоровая девка лупила меня по голове туфлей. Но ты ведь не дашь мне
сказать?
-- Ну говори.
-- А ты со мной будешь летать? Йоссариан рассмеялся и покачал
головой:
-- Тебя же опять собьют над морем.
И действительно,во время налета на Болонью Орра подбили над морем,
и он с одним мотором шлепнулся на беспокойные, гонимые ветром,
плясавшие волны, над которыми воинственными ратями собирались
черные грозовые тучи. Он замешкался в самолете и в итоге оказался один
на аварийном плоту, который понесло в сторону от плота с другими
членами экипажа. Скоро катер спасательной службы, с трудом
продвигаясь сквозь ветер и пелену дождя, прибыл,чтобы забрать их на
борт, но Орр уже скрылся из виду. Когда экипаж Орра вернулся в
эскадрилью, наступила ночь. О самом Орре не было ни слуху ни духу.
-- Не беспокойтесь,-- уверял Малыш Сэмпсон, кутаясь в толстое одеяло
и дождевик, которые ему выдали спасатели. -- Его уже, наверное,
подобрали, если он, конечно, не потонул во время шторма. Но шторм
продолжался недолго. Держу пари, что он объявится с минуты на минуту.
Йоссариан вернулся к себе в палатку, ожидая, что Орр объявится с
минуты на минуту. Он развел огонь, чтобы к приходу Орра стало тепло.
Печка работала безупречно: сильное, буйное пламя бушевало вовсю,
его можно было отрегулировать поворотом крана -- Орр все-таки успел ее
починить. Сеял мелкий дождичек, мягко барабаня по палатке, деревьям
и земле.Йоссариан разогрел банку с супом для Орра, но время шло, и он
съел суп сам. Он сварил для Орра яйца вкрутую и тоже съел их сам. А
потом умял целую банку сыра из пайка Орра.
Как только Йоссарианом овладевало беспокойство, он твердил себе,
что Орр нигде не пропадет, и смеялся про себя, вспоминая рассказ
сержанта Найта. Он представлял себе, как Орр сидит на плоту, деловито
и сосредоточенно разглядывая у себя на коленях карту и компас, и
отправляет в хихикающий, ухмыляющийся рот одну за другой размякшие
плитки шоколада; не обращая внимания на дождь, гром и молнии, он
прилежно гребет ярко-голубым игрушечным веслецом, а позади волочится
удочка с сушеной приманкой. В живучести Орра Йоссариан абсолютно не
сомневался. Если вообще этой дурацкой удочкой можно поймать рыбу, то
уж Орр ее поймает, а если он захочет выловить именно треску, то он
треску и выловит, даже если а этих водах никто прежде не встречал
трески. Йоссариан поставил на огонь еще одну банку супа и тоже съел
его,покуда горячий. Стоило хлопнуть дверце машины -- Йоссариан
радостно улыбался и выжидательно оборачивался к двери, прислушиваясь к
звуку шагов. Он знал, что в любой момент в палатку может войти Орр,
большеглазый, с мокрыми от дождя ресницами, щекастый, зубастый, забав-
ный в своем клеенчатом капюшоне и широковатом для него макинтоше,
похожий на ловца устриц из Новой Англии, -- войдет, гордо потрясая, к
удовольствию Йоссариана, огромной дохлой треской. Но Орр не
появился.
29. Пеккем.
Прошел день, а Орр не давал о себе вестей, и сержант Уитком с
похвальной быстротой и с надеждой в сердце бросил в папку трудных дел
записочку с напоминанием самому себе послать через девять дней близким
родственникам Орра официальное письмо за подписью полковника
Кэткарта. Зато подал о себе весточку штаб генерала Пеккема. Йоссариан
увидел толпу офицеров и рядовых в шортах и трусиках, сгрудившихся у
доски объявлений, рядом со штабом эскадрильи. Толпа удивленно
гудела, и Йоссариан не смог пройти мимо.
-- Что такого особенного в этом воскресенье, скажи на милость? --
шумел Заморыш Джо, наседая на Вождя Белый Овес. -- Почему именно в это
воскресенье у нас не будет парада, если у нас по воскресеньям вообще
не бывает парадов? А?
Йоссариан, работая локтями, пробился сквозь толпу и завыл смертным
воем, прочитав следующее лаконичное извещение:
"По причинам, от меня не зависящим, в это воскресенье большой
дневной парад не состоится.
Полковник Шейскопф"
Доббс оказался прав. За океан посылали всех, даже полковника
Шейскопфа, который сопротивлялся, как черт, используя все силы и всю
мудрость, отпущенные ему матушкой-природой. В весьма подавленном
состоянии духа он явился в кабинет генерала Пеккема, чтобы доложить
о своем прибытии к месту дальнейшего прохождения службы.
Полный обаяния генерал Пеккем приветствовал полковника Шейскопфа
