-Виноват, сэр, -- сказал он вежливо, -- но таков приказ майора
Майора. Он никого не хочет видеть.
-Но меня он хочет видеть, --умоляюще произнес капеллан. -- Как
раз, когда я был здесь, он заходил ко мне.
-Майор Майор заходил? -- переспросил сержант.
-Да, заходил.Прошу вас, загляните к нему и спросите сами.
-- Боюсь, что не смогу этого сделать, сэр. Он меня не хочет видеть.
Вот разве вы оставите ему записку...
-- Но я не хочу оставлять записку. Он же делает для кого-то
исключение?
-- Только в крайних случаях. Последний раз он покинул палатку,
чтобы присутствовать на похоронах одного солдата. А в своем кабинете
он принимал только раз, и то потому, что его к этому принудили.
Бомбардир, по имени Йоссариан, заставил...
-- Йоссариан? -- услышав о таком совпадении, капеллан весь так и
вспыхнул. Неужели на его глазах творится новое чудо? -- Именно об этом
человеке я и хотел поговорить. Они обсуждали количество вылетов,
которые Йоссариан должен сделать?
-- Да, сэр, как раз об этом они и говорили. У капитана Йоссариана
пятьдесят один вылет, и он обратился к майору Майору с просьбой
списать его на землю и избавить от оставшихся четырех вылетов. В ту
пору полковник Кэткарт требовал только пятьдесят пять вылетов.
-- И что сказал майор Майор?
-- Майор Майор сказал, что он ровным счетом ничего не может
сделать.
Лицо капеллана вытянулось.
-- Это майор Майор так сказал?
-- Да, сэр. Точнее говоря, он посоветовал Йоссариану обратиться за
помощью к вам. Так вы уверены, сэр, что не хотите оставить записку?
Вот вам карандаш и бумага.
Покусывая запекшиеся губы, капеллан досадливо покачал головой и
вышел на улицу. До вечера еще было далеко, а произошло уже столько
событий. В лесу воздух был прохладней. Горло капеллана пересохло и
саднило. Он медленно брел по лесу, грустно вопрошая себя, какие новые
неприятности судьба еще обрушит на его голову, как вдруг из-за тутовых
зарослей выскочил безумный лесной отшельник. Капеллан завопил что
было мочи.
Высокий, похожий на покойника незнакомец, перепуганный криком
капеллана, отпрянул и завизжал:
-- Не трогайте меня!
-- Кто вы? -- выкрикнул капеллан.
-- Прошу вас, не трогайте меня! -- завопил в ответ человек.
-- Я капеллан!
-- Тогда что вам от меня нужно?
-- Ничего мне от вас не нужно! - подтвердил капеллан уже с явным
раздражением в голосе, по-прежнему не в силах сдвинуться с места. --
Только скажите мне, кто вы и что вам от меня нужно?
-- Я просто хочу узнать, не умер ли еще Вождь Белый Овес от
воспаления легких? -- заорал в ответ человек. -- Это все, что мне нужно.
Я живу здесь, в лесу. Это вам каждый подтвердит.
Капеллан пристально рассмотрел странную, сьежившуюся фигуру и
постепенно успокоился. Капитанские кубики на потертом воротнике
незнакомца были прихвачены ржавчиной. На ноздре у него смолянисто
темнела волосатая родинка, а под носом топорщились густые жесткие усы
цвета тополиной коры.
-- Но если вы из эскадрильи, почему вы живете в лесу? --
полюбопытствовал капеллан.
-- Я вынужден жить в лесу, -- ответил капитан сварливым тоном, как
будто капеллан был обязан знать об этом. Хотя капитан Флюм был на
целую голову выше капеллана, он по-прежнему не спускал с капеллана
настороженного взгляда. -- Разве вы ничего не слышали обо мне? Вождь
Белый Овес поклялся, что однажды ночью, как только я усну, он
перережет мне глотку. Поэтому, покуда он жив, я боюсь спать в
эскадрилье.
Капеллан недоверчиво выслушал это маловразумительное объяснение.
-- Но это невероятно, -- сказал он. -- Ведь это было бы
преднамеренное убийство. Почему бы вам не доложить об этом майору
Майору?
-- Я докладывал, -- горестно сказал капитан, -- но майор Майор
пообещал, что, если я хоть еще раз заикнусь об этом, он сам перережет
мне глотку. -- Отшельник не отрывал от лица капеллана испуганного
взгляда. -- Вы тоже собираетесь перерезать мне глотку?
-- Да нет же, нет, -- заверил его капеллан. -- Разумеется, нет. Вы
и вправду живете в лесу?
Капитан кивнул головой, и капеллан посмотрел на его бледно-серое
от тоски и недоедания лицо с чувством жалости и уважения. Фигура
незнакомца походила на скелет, спрятанный под ворохом лохмотьев, к
которым пристали пучки травы. Волосы незнакомца явно соскучились по
парикмахерским ножницам. Под глазами расплылись большие темные
круги. Издерганный, замызганный капитан являл собой такую печальную
картину, что капеллан растрогался почти до слез, а при мысли о
бесчисленных суровых лишениях, которые ежедневно приходится
испытывать бедняге, капеллан преисполнился к нему сочувствием и
почтением. Смиренно понизив голос, он спросил:
-- А кто вам стирает белье? Капитан озабоченно поджал губы:
-- Это делает прачка тут с одной фермы. Вещи я держу в трейлере и
раз или два в неделю пробираюсь в трейлер, чтобы сменить носовой
платок или нижнее белье.
-- А что вы будете делать, когда наступит зима?
-- О, к этому времени я рассчитываю вернуться в эскадрилью, --
ответил капитан с убежденностью великомученика. -- Вождь Белый Овес
объявил во всеуслышанье, что он скоро умрет от воспаления легких, и я
думаю, что мне надо набраться терпения и подождать наступления сырой и
холодной погоды. -- Капитан озадаченно уставился на священника: --
Разве вы об этом ничего не знали? Неужели не слышали? Ребята обо мне
только и говорят.
-- Я вроде не слышал, чтобы кто-нибудь говорил о вас.
-- Хм, ничего не понимаю. -- Капитан явно был уязвлен, хотя и
продолжал бодро: -- Так вот, скоро уже будет сентябрь, так что, думаю,
осталось недолго. Если ребята будут спрашивать обо мне, скажите, что,
как только Вождь Белый Овес умрет от воспаления легких, я вернусь и
начну по-прежнему корпеть над выпусками информационных бюллетеней.
Передадите? Скажите, что, как только наступит зима и Вождь Белый Овес
умрет от воспаления легких, я вернусь. Хорошо?
Капеллан благоговейно заучил эти вещие слова наизусть -- их
мистический смысл очаровал его.
-- Вы перебиваетесь ягодами, травами и кореньями? -- спросил он.
-- Что вы, конечно нет! -- удивился капитан. -- Я прокрадываюсь в
столовую через черный ход и обедаю на кухне. Милоу дает мне сэндвичи и
молоко.
-- А что вы делаете, когда идет дождь?
-- Промокаю до нитки, -- ответил капитан с подкупающей
откровенностью.
-- А где же вы спите?
Капитан присел от страха и попятился.
-- И вы тоже? -- закричал он в отчаянье.
-- Да нет же! - закричал капеллан. -- Клянусь вам, нет!
-- Я знаю, вы тоже хотите перерезать мне глотку! -- стоял на своем
капитан.
-- Даю вам слово, -- жалобно начал капеллан, но было слишком поздно:
гривастое привидение уже исчезло в пестрой, лоскутной мешанине
листвы, теней и бликов. Оно растворилось бесследно, так что капеллан
начал сомневаться, видел ли он его вообще. Вокруг происходило столько
нелепых событий, что капеллан уже не был уверен, какое из них
абсурдная фантасмагория, а какое имело место в действительности. Ему
хотелось по возможности скорее навести справки об этом лесном безумце,
чтобы узнать, существует ли на самом деле капитан Флюм. Однако первым
делом, вспомнил капеллан без всякого энтузиазма, придется умасливать
капрала Уиткома, обиженного нежеланием капеллана возлагать
ответственность на своих подчиненных.
Подходя к поляне, капеллан молил бога, чтобы капрал Уитком ушел, --
тогда бы он мог спокойно раздеться, тщательно вымыться по пояс,
напиться воды, полежать на кровати и, возможно даже, вздремнуть. Но
его ждало еще одно огорчение и еще один удар: когда он вернулся в
палатку, капрал Уитком уже был сержантом Уиткомом и в качестве
такового сидел на его стуле и его иголкой и ниткой пришивал к рукаву
своей рубашки сержантские нашивки. Капрала Уиткома повысил в звании
полковник Кэткарт, который хотел немедленно видеть капеллана на
предмет беседы по поводу писем.
-- О нет! -- простонал капеллан, опускаясь на койку. Его нагревшаяся
фляжка была пуста, и сейчас он был слишком подавлен, чтобы вспомнить о
мешке Листера, ( Специальный мешок для дезинфекции и хранения
воды. -- Ред.)
висевшем в холодке между палатками. -- Не могу поверить. Просто не могу
поверить, что кто-то всерьез полагает, будто я подделывал подпись
Вашингтона Ирвинга.
-- Да не о тех письмах идет речь, -- уточнил капрал Уитком, упиваясь
досадой капеллана. -- Он хочет поговорить насчет писем родственникам
убитых и раненых.
-- Об этих письмах? -- удивился капеллан.
-- Совершенно верно, -- злорадствовал капрал. -- Он собирается
всерьез намылить вам шею за то, что вы не разрешили мне рассылать их.
Видели бы, как он уцепился за мою идею, когда я сказал, что письма
можно отправлять за его подписью. За это он и повысил меня в звании.
Он абсолютно убежден, что письма помогут ему попасть на страницы
"Сатердэй ивнинг пост".
В голове у капеллана окончательно все перепугалось.
-- Но откуда он знает о существовании самой этой идеи?
-- Я пошел к нему и сказал.
-- Что?! Что вы сделали? -- визгливо переспросил капеллан и вскочил
на ноги в припадке несвойственной ему ярости. -- Вы хотите сказать, что
и вправду обратились через мою голову к полковнику, даже не спросив на
то моего разрешения?
На лице капрала Уиткома появилась бесстыжая, презрительная
ухмылка.
-- Совершенно верно, капеллан, -- ответил он. - И если желаете себе
добра, не вздумайте что-нибудь предпринимать. Вряд ли полковнику
Кэткарту понравится, что вы поцапались со мной из-за того, что я подал
ему эту идею. Поняли, что к чему, капеллан? -- продолжал капрал Уитком,
перекусывая черную нитку и застегивая рубашку...
-- ...Это поможет мне даже попасть на страницы "Сатердэй ивнинг
пост", -- самодовольно улыбаясь, хвастался полковник Кэткарт. Он
энергично расхаживал по кабинету и срамил капеллана: -- А у вас не
хватило извилин оценить эту идею. Вы обрели хорошего помощника,
капеллан, в лице капрала Уиткома. Надеюсь, что у вас хватит извилин
оценить хотя бы это.
-- Сержанта Уиткома, -- поправил капеллан и тут же спохватился.
Полковник Кэткарт свирепо вытаращил глаза. -- Я и сказал "сержанта
Уиткома", -- возразил он. -- Хотелось бы, чтобы вы слушали хорошенько,
вместо того чтобы выискивать у других ошибки. Вы ведь не хотите всю
жизнь быть капитаном, а? Решительно не понимаю, как вы сможете
достигнуть большего, если будете вести себя подобным образом. Капрал
Уитком считает, что, когда на дворе сорок четвертый год двадцатого
столетия, нужны свежие идеи, а вы еще живете по старинке, и я склонен
согласиться с ним. Замечательный парень, этот капрал Уитком! Ну ладно,
отныне все будет по-другому.
Полковннк Кэткарт с решительным видом уселся за стол к,отыскав
чистую страницу в своей памятной книжке, ткнул в нее пальцем.
-- Я хочу, чтобы, начиная с завтрашнего дня, -- сказал он, -- вы с
капралом Уиткомом писали письма соболезнования всем ближайшим
родственникам убитых,раненых или попавших в плен летчиков нашего полка.
Я хочу,чтобы это были искренние письма. Пусть они изобилуют
подробностями из личной жизни погибшего, чтобы не возникало ни
малейшего сомнения,что я прекрасно знаю людей, о которых вы пишете.
Ясно?
Капеллан непроизвольно сделал шаг к столу с намерением
протестовать.
-- Но, сэр, это невозможно! -- выпалил он. -- Мы не настолько хорошо
знаем наших людей.
-- Это неважно, -- резко сказал полковник Кэткарт и вдруг дружески
улыбнулся. -- Капрал Уитком принес мне проект письма, годного на все
