-- Сто семь. -- Заметив досаду Нейтли, старикашка добродушно
захихикал: -- Я вижу, вы не верите?
-- Я не верю ни единому вашему слову, -- ответил Нейтли. Застенчивая
улыбка тронула его губы. -- Я твердо верю только в одно: эту войну
Америка выиграет.
-- Что вы все твердите выиграет да выиграет , -- усмехнулся шальной,
замызганный старикашка. -- Надо знать, какие войны можно проигрывать, и
уметь это делать -- в этом вся штука. Италия столетиями проигрывала
войны, а тем не менее посмотрите, как отлично у нас идут дела. Франция
выигрывает войны и никогда не вылезает из кризиса. Германия
проигрывает и процветает. Возьмем, к примеру, недавнее прошлое нашей
страны, Италия победила Эфиопию и тут же влипла в неприятнейшую
историю. В результате победы мы стали страдать такой безумной манией
величия, что помогли развязать мировую войну, выиграть которую у нас
не было ни малейшего шанса. Зато теперь мы снова проигрываем войну, и
все оборачивается к лучшему. И мы наверняка снова пойдем в гору, если
ухитримся, чтобы нас хорошенько расколошматили.
Нейтли смотрел на него с нескрываемым недоумением.
-- Теперь я в самом деле не понимаю, о чем вы толкуете. Вы
рассуждаете, как ненормальный.
-- Наоборот. Я самый нормальный. Я был фашистом при Муссолини, а
теперь его свергли и я - антифашист. Я был до фанатизма настроен
пронемецки, когда немцы пришли сюда, чтобы защитить нас от
американцев. Теперь, когда сюда пришли американцы, чтобы защитить нас
от немцев, я -- фанатичный проамериканец. Позвольте заверить вас, мой
юный разгневанный друг, что у вас в вашей стране не найдется более
преданного сторонника в Италии, чем я. Разумеется, пока вы здесь
остаетесь.
-- Так вы хамелеон! -- воскликнул Нейтли, не веря своим ушам. -- Вы -
флюгер! Бесстыжий, неразборчивый приспособленец!
-Мне сто семь лет, -- учтиво напомнил старикашка.
-Неужели у вас нет никаких принципов?
-Конечно, нет.
-И морали?
-О, я человек суровой морали, -- с иронической серьезностью заверил
его старый негодяй, похлопывая по бедру пухлую брюнетку,
примостившуюся на подлокотнике его кресла.
-- Не верится... -- проворчал Нейтли.
-- Все это истинная правда! Ей-богу! Когда немцы вступали в город,
я приплясывал на улице, как молоденькая балерина и до хрипоты
кричал: "Хайль Гитлер!" Я даже размахивал нацистским флажком, который
вырвал у одной славной девчушки,когда ее мама отвернулась.Но вот немцы
оставили город, и я выскочил на улицу с бутылкой отличного брэнди и
корзиной цветов, чтобы приветствовать американцев. Бренди, конечно,
предназначалось для меня самого, а цветы -- чтобы осыпать наших
освободителей. Помню, в головной машине ехал суровый, чванливый
пожилой майор: я угодил ему красной розой прямо в глаз. Великолепный
бросок! Видели бы вы, какую он скорчил рожу!
Нейтли так и ахнул:
-- Майор де Каверли!..
-- А вы его знаете? -- восторженно воскликнул старик.
-Какое милое совпадение!
Нейтли не слушал его: он был слишком огорошен.
-- Так это вы ранили майора де Каверли! -- воскликнул вне себя от
негодования. -- Да как у вас рука поднялась?
Старый черт и бровью не повел:
-- Вы лучше спросите, мог ли я удержаться? Видели бы вы этого
надменного старого болвана, который восседал в машине с таким важным
видом, будто он всемогущий бог. Он сидел, не поворачивая своей
дурацкой и торжественной морды. Это была такая соблазнительная
мишень.Я вмазал ему прямо в глаз розой сорта "американская красавица".
По-моему, вполне подходящий снаряд, а?
-- Это ужасно! -- крикнул Нейтли возмущенно. -- Это злодейство,
преступление. Майор де Каверли -- начальник штаба нашей эскадрильи.
-- Ах вот оно что! -- издевательски проговорил старикашка. Он с
плутоватым раскаянием ущипнул себя за остренький подбородочек. -- Прошу
вас поверить, что я действовал совершенно беспристрастно. Когда в
город въезжали немцы,я пребольно уколол веткой эдельвейса здоровенного
молодого обер-лейтенанта.
Больше всего Нейтли смущало и даже пугало то, что этот противный
старикашка не способен был даже понять всю низость своей хулиганской
выходки.
-- Да как вы не понимаете, что вы наделали! -- бушевал Нейтли. --
Майор де Каверли -- благородный, чудесный человек, им восхищаются все.
-- Он старый болван, который не имеет права вести себя, как молодой
болван. Где он теперь? Что с ним сталось? Умер?
Нейтли ответил почтительно, с мягкой печалью в голосе:
-- Никто не знает... Он исчез...
Нейтли обернулся на своих приятелей и обнаружил, что Йоссариан и
Данбэр, как и Заморыш Джо, исчезли. При виде озадаченного лица Нейтли
старикашка разразился оскорбительным смехом. Нейтли вспыхнул, щеки его
заалели. Несколько мгновений он беспомощно озирался, а затем ринулся
в ближайший коридор на поиски Йоссариана и Данбэра, намереваясь
рассказать им об удивительном случае -- о том, что произошло между
старикашкой и майором де Каверли, но в коридоре все двери быт заперты.
Ни под одной дверью не пробивался свет. Было уже слишком поздно.
Помрачневший Нейтли прекратил поиски. Вскоре он понял, что самое
лучшее -- вернуться к своей возлюбленной и поговорить с ней о будущем.
Но когда он появился в гостиной, его девица уже ушла спать. Нейтли
решил было возобновить бесплодную дискуссию с забубенным старикаш-
кой. Однако тот встал с кресла и, извинившись с утрированной
вежливостью, оставил Нейтли в гостиной, где ему предстояло ночевать в
одиночестве на крохотном ухабистом диванчике -- все девицы к тому
времени уже разошлись кто куда.
На следующее утро Нейтли проснулся чуть свет, с болью в затылке, с
трудом соображая, куда он попал.
Нейтли был чувствительным парнем с приятной наружностью. У него
были темные волосы, доверчивые глаза, счастливое детство и
обеспеченные родители. Неизменно вежливый, мягкий по натуре, он прожил
свои девятнадцать с лишним лет без душевных травм, потрясений и
неврозов. Для Йоссариана все это было лишним доказательством
ненормальности Нейтли.
Нейтли с детства прививалось отвращение к таким людям, как Аарфи.
Его мать, происходившая из старинного семейства, называла таких
"пронырами", а людей типа . Милоу отец Нейтли называл "рвачами", но
что это значит на деле, Нейтли так и не удалось узнать, ибо ему и
близко не позволялось подходить к подобным типам. Насколько Нейтли мог
припомнить, в многочисленных домах его родителей -- в Филадельфии,
Нью-Йорке, Мейне, Палм-Биче, Саутгемптоне, Лондоне, Довилле, Париже и
на юге Франции -- его всегда окружали леди и джентльмены, которые не
были ни "пронырами" , ни " рвачами ".
-- Помни всегда,-- часто напоминала ему мать, -- что ты -- Нейтли.
Ты -- не Вандербильд,чье состояние заработано вульгарным капитаном
буксира, не Рокфеллер,чье богатство накоплено с помощью грязных
нефтяных махинаций, не Рейнолдс и не Дьюк -- они нажились на
продаже легковерным людям продуктов, от которых появляются раковые
опухоли. И, разумеется,ты -- не Астор, чья семья, не сомневаюсь, до
сих пор еще сдает комнаты. Ты -- Нейтли, а Нейтли еще не сделали
ничего ради денег.
-- Твоя мать хочет сказать, сынок, -- как-то вежливо вмешался
отец, -- что старое состояние лучше вновь приобретенного и что
недавно разбогатевшие никогда не пользуются таким уважением, как
недавно обедневшие. Правильно, дорогая?
Нейтли всегда восхищала в отце способность обходиться короткими
изящными формулировками. Отец Нейтли постоянно изрекал подобные
мудрые и глубокомысленные сентенции. Краснолицый и горячий, он
напоминал сыну подогретый кларет, хотя Нейтли любил отца, но не
любил подогретого кларета. Когда разразилась война, семья Нейтли
решила, что их сын должен пойти в армию, поскольку он слишком молод
для дипломатической службы и поскольку отец Нейтли располагал
надежной информацией, что гибель России -- дело нескольких недель или
месяцев, после чего Гитлер, Черчилль,Рузвельт, Муссолини, Ганди,
Франко, Перон и японский император подпишут мирный договор и
заживут в вечном счастии и согласии. Именно по совету отца Нейтли
пошел в авиацию. Пока он безмятежно учится на пилота, полагал отец,
русские капитулируют, будет подписано перемирие, и Нейтли-младший,
который к тому времени станет офицером, будет общаться с одними
лишь джентльменами.
А вместо этого Нейтли-младший очутился вместе с Йоссарианом,
Данбэром и Заморышем Джо в Риме, в публичном доме, терзаясь от любви к
равнодушной девке. Наутро, после одинокой ночевки в гостиной, он
все-таки разыскал ее. Не успели они как следует устроиться в постели,
как в комнату без предупреждения ворвалась двенадцатилетняя сестренка
нейтлевой девицы. Пришлось одеться и спуститься вниз позавтракать.
Сестренка увязалась за ними, и, когда они втроем чинно завтракали в
ближайшем кафе, Нейтли чувствовал себя гордым главой семейства. Но на
обратном пути нейтлева подружка заскучала и, не желая тратить попусту
время с Нейтли, решила прошвырнугься по улице со своими двумя
товарками.
Нейтли вернулся в кафе и угостил девочку шоколадным мороженым,
отчего она заметно повеселела. Когда они вернулись в бордель,
утомившиеся Йоссариан и Данбэр валялись в гостиной в обществе
изможденного Заморыша Джо, на помятой морде которого застыла
туповатая,блаженная, победоносная улыбка. С этой улыбкой он и появился
поутру в гостиной, приковыляв из своего обширного гарема походкой
человека, которому переломали все кости.
Распухшие губы и синяки под глазами Заморыша Джо привели
старикашку-хозяина в восторг. Одетый в ту же изжеванную рубаху, что и
накануне, старик тепло приветствовал Нейтли. Обтрепанный,
непристойный вид старика глубоко удручал Нейтли. Всякий раз, когда он
входил в публичный дом, ему хотелось, чтобы этот беспутный старик
надел бы новую рубашку из магазина "Братья Брукс", побрился,
причесался, облачился в пиджак из твида и отрастил бы щеголеватые
седые усы, такие же, как у отца Нейтли.
24. Милоу.
Апрель был самым любимым месяцем Милоу. В апреле распускались
лилии, а на виноградных лозах наливались соками гроздья. Сердце билось
чаще, и прежние желания вспыхивали с новой силой. В апреле оперение
голубей еще ярче отливало радужным сияньем. Апрель -- это весна, а
весной мечты Милоу Миндербиндера как-то сами собой обращались к
мандаринам.
-- Мандарины?
-- Да, сэр.
-- Моим ребятам мандарины пришлись бы по душе, -- согласился
полковник с Сардинии, командовавший четырьмя эскадрильями
бомбардировщиков Б-25.
-- У них будет столько мандаринов, сколько душе угодно, если ваша
столовая раскошелится, -- заверил его Милоу.
-- А дыни из Касабы?
-- Почти задаром продаются в Дамаске.
-- Дыни из Касабы -- моя слабость. Я всегда был неравнодушен к дыням
из Касабы...
-- Одолжите мне по самолету из каждой эскадрильи, всего по одному
самолету, и у вас будет столько дынь из Касабы, сколько душе угодно,
если ваша столовая раскошелится.
-- Мы покупаем у синдиката?
-- Разумеется. И у каждого члена синдиката свой пай.
-- Поразительно, право, поразительно! Как вам это удается?
-- Оптовые закупки имеют свои преимущества. Возьмем, к примеру,
телячьи отбивные...
-- Я не в восторге от телячьих отбивных, -- проворчал скептически
настроенный командир бомбардировщика Б-25 на севере Корсики.
-- Но телячьи котлеты очень питательны, -- тоном проповедника
увещевал его Милоу. -- В них добавляется яичный желток, и к тому же они
