наш враг. Генерал Дридл командует четырьмя бомбардировочными полками,
которые мы должны захватить,чтобы успешно продолжать наше наступление.
Опрокинув генерала Дридла, мы тем самым завладеем мощными
воздушными силами и жизненно необходимыми базами, а затем перенесем
операции на другие фронты. Кстати говоря, эта битва почти уже нами
выиграна. -- Генерал Пеккем приблизился к окну, еще раз рассмеялся и,
скрестив руки, привалился к подоконнику, чрезвычайно удовлетворенный
своим остроумием и эрудицией. Он играл умело подобранными словами и
получал от этого острое наслаждение. Генерал Пеккем обожал слушать
самого себя, особенно когда говорил о себе. -- Генерал Дридл просто
не знает, как со мной справиться, -- похвалялся он. -- Я вторгаюсь в
сферу его юрисдикции со своими комментариями и критическими
замечаниями, хотя, конечно, это абсолютно не мое дело. А он теряется
и не знает, как на это реагировать. Когда он обвиняет меня в том, что
я под него подкапываюсь, я без обиняков отвечаю, что моя единственная
цель -- привлечь внимание к его ошибкам, ликвидировать недостатки и тем
самым усилить нашу военную мощь. Затем я невинно осведомляюсь, не
возражает ли он против усиления нашей военной мощи. Ну, тут он
ощетинивается, ворчит и наконец вопит в голос, но практически он
совершенно беспомощен. Он просто-напросто отстал от жизни. Слава богу,
он долго не продержится. - Генерал Пеккем беспечно рассмеялся и привел
свой излюбленный, отлично вызубренный пример из классического
наследия. -- Иногда я кажусь себе Фортинбрасом, ха-ха, из
шекспировского "Гамлета", который кружил-кружил вокруг да около,
покуда все не рухнуло, а затем в конце концов выдвинулся на передний
край и все прибрал к рукам. Шекспир -- это...
-- Я в пьесах не разбираюсь, -- оборвал его полковник Шейскопф.
Генерал Пеккем взглянул на него с изумлением. Никогда доселе его
ссылку на прославленного шекспировского "Гамлета" не втаптывали в
грязь и не игнорировали с таким тупым безразличием. Его стало не на
шутку занимать, что за типа подсунул ему Пентагон.
-- А в чем вы разбираетесь? -- ядовито спросил генерал.
-- В парадах, -- с воодушевлением ответил полковник Шейскопф. -- Я
могу разослать оповещение о парадах?
--- Оповещение разослать можно, парады назначать нельзя. -- Генерал
Пеккем, хмуря брови, снова уселся в кресло. -- Разослать оповещение
можно при условии, что это не будет мешать вашей главной задаче,
которая заключается в агитации за передачу военных операций под
эгиду нашей специальной службы.
-- А могу я назначать парады, а потом их отменять?
Генерал Пеккем просиял.
-- Блестящая идея! Немедленно приступайте к рассылке еженедельных
объявлений, отменяющих парады! Можете даже не трудиться назначать
их. Представляю себе чудовищное замешательство в стане Дридла!
-- Генерал Пеккем снова начал излучать доброжелательство. -- Да,
Шейскопф, -- сказал он, -- мне кажется, вы действительно попали в точку.
В самом деле, какой строевой командир станет с нами ссориться, если
мы оповестим его людей, что в ближайшее воскресенье не будет
парада? Тем самым мы лишь подтверждаем широкоизвестный факт. Но
скрытый смысл этого мероприятия великолепен.
Да, да, Шейскопф, это прямо-таки великолепно. Ведь тем самым мы даем
понять, что при желании мы могли бы назначать парады. Вы мне начинаете
нравиться, Шейскопф. Отправляйтесь к полковнику Карджиллу,
представьтесь ему и расскажите, чем вы будете нас заниматься. Я
уверен, вы понравитесь друг другу.
Минуту спустя полковник Карджилл ураганом ворвался в кабинет
генерала Пеккема и набросился на него в припадке трусливой,
кроличьей ярости.
-- Я здесь служу дольше, чем полковник Шейскопф,-- пожаловался он.
-- Почему не мне поручили отменять парады?
-- Потому что у Шейскопфа есть опыт по части парадов, а у вас нет.
Если хотите, можете отменять представления концертных бригад ОСКОВ. В
самом деле, почему бы вам этим не заняться? Только вообразите, во
скольких частях и подразделениях ежедневно не бывает концертов ОСКОВ.
Подумайте, во скольких подразделениях не может побывать известный
актер или музыкант? Да, Карджилл, я думаю, вы попали в точку.
По-моему, вы открыли для нас новую сферу действий. Пусть полковник
Шейскопф под вашим наблюдением занимается отменой концертов. Так ему
и передайте. А после того, как вы его проинструктируете, пусть зайдет
ко мне.
-- Полковник Карджилл говорит, будто вы хотите, чтобы я под его
наблюдением занимался концертными бригадами, -- пожаловался полковник
Шейскопф.
-- Ничего подобного я ему не говорил. Сугубо между нами, Шейскопф:
я не в восторге от полковника Карджилла. Он чванлив и к тому же
медлителен. Я попрошу вас не спускать с него глаз и заставлять его
пошевеливаться.
-- Он лезет не в свои дела и не дает мне работать,-- примчался с
протестом полковник Карджилл.
-- М-да... занятный тип, этот Шейскопф, -- согласился генерал
Пеккем. -- Не спускайте с него глаз и постарайтесь выяснить, годен ли
он вообще на что-нибудь.
-- Ну вот, а теперь он лезет в мои дела! -- кричал полковник
Шейскопф.
-- Пусть это вас не беспокоит, Шейскопф, -- сказал генерал Пеккем,
мысленно поздравляя себя с тем, как он умело обуздал Шейскопфа при
помощи своего стандартного приема: оба его полковника уже сквозь зубы
разговаривали друг с другом. -- Полковник Карджилл завидует вам,
поскольку вы так блестяще справляетесь с парадами. Он боится, как бы я
не поручил вам наблюдать за узором бомбометания.
Полковник Шейскопф навострил уши:
-- Что значит "узор бомбометания"?
-- "Узор бомбометания"? -- повторил чрезвычайно довольный собой
генерал Пеккем, добродушно подмигивая. -- "Узор бомбометания" -- это
термин, придуманный мною несколько недель назад. Он, собственно
говоря, ничего не означает, но вы удивитесь, узнав, как быстро
привилось это выражение. Видите ли, я сумел всех убедить, что самое
важное, чтобы бомбы рвались как можно ближе друг к другу, ибо тогда
снимки воздушной разведки получаются очень четкими. На Пьяносе есть
один полковник, которого, по-видимому, больше вообще не беспокоит,
накрыл он цель или промазал. Его заботит только узор. Давайте сегодня
слетаем на Пьяносу и немножко развлечемся. Пусть полковник Карджилл
побесится от зависти. К тому же сегодня утром я узнал от Уинтергрина,
что генерал Дридл полетит на Сардинию. Дридл сойдет с ума, когда
узнает, что я инспектировал одну из его баз, в то время как он отп-
равился инспектировать другую. Мы сможем даже поспеть к предполетному
инструктажу. Им предстоит бомбить беззащитную деревушку и превратить
ее в груду щебня. От Уинтергрина я узнал, -- кстати, Уинтергрин сейчас
-- экс- сержант, -- что это абсолютно никому не нужное задание. Его
единственная цель -- задержать подход немецких подразделений на тот
случай, если мы вздумаем наступать на этом участке, однако никакого
наступления там даже не планируется. Вот что получается, когда мы
доверяем ответственные посты жалким посредственностям. --Генерал Пеккем
томным жестом указал на гигантскую карту Италии: --Смотрите, эта
горная деревушка настолько ничтожна,что ее даже не обозначили на карте.
Они прибыли в полк полковника Кэткарта слишком поздно и потому не
слышали, как во время предварительного предполетного инструктажа
майор Дэнби настаивал:
-- Но она там есть, уверяю вас. Вот здесь, здесь.
-- Где здесь? -- вызывающе спросил Данбэр, притворяясь, что не
видит.
-- Точно в том месте, где на карте дорога слегка, поворачивает.
Неужели вы не видите на своих картах поворота?
-- Нет, не вижу.
-- А я могу показать, - вызвался Хэвермейер и ткнул в нужную точку
на карте Данбэра. -- А на этих фотографиях деревня и вовсе хорошо
видна. Мне все ясно. Цель задания -- сшибить всю деревушку под откос,
чтобы из ее обломков получился завал на дороге, который немцам
придется расчищать. Верно?
-- Верно. -- сказал майор Дэнби, вытирая носовым платком вспотевший
лоб. -- Я рад, что хоть кто-то начинает понимать. По этой дороге из
Австрии в Италию должны пройти две бронетанковые дивизии. Деревушка
построена на таком крутом склоне, что все обломки жилых домов и прочих
строений в результате бомбардировки посыплются вниз и завалят дорогу.
-- Ну и что, черт побери, от этого изменится? -- пожелал узнать
Данбэр, в то время как взволнованный Йоссариан следил за ним со
смешанным чувством страха и благоговения. -- Немцам потребуется
какая-нибудь пара дней на расчистку
Майор Дэнби попытался избежать словопрений.
-- Очевидно, для штаба кое-что изменится, -- ответил он
примирительным тоном. -- Думается, поэтому они и отдали приказ о
налете.
-- А жителей деревушки предупредили? -- спросил Макуотт.
Обнаружив, что даже Макуотт оказался в рядах оппозиции, майор
Дэнби испугался:
-- По-моему, нет.
-- Неужели не сбросили листовки с предупреждением о предстоящей
бомбардировке? -- спросил Йоссариан. -- Разве нельзя было предупредить
жителей, чтобы они заблаговременно убрались подальше?
-- По-моему, нельзя. -- Майора Дэнби снова прошиб пот. Глаза его
беспокойно шныряли из стороны в сторону. -- Листовки могут попасть к
немцам, и тогда они выберут другую дорогу. Я, правда, в этом не
уверен. Я только предполагаю.
-- Они даже не пойдут в убежище, -- с горечью доказывал Данбэр. --
Завидев наши самолеты, они высыпят на улицы и будут махать нам
руками. Вся деревня выбежит -- старики, дети, собаки. Господи Иисусе!
Неужто нельзя оставить их в покое?
-- А почему бы нам не нагромоздить завал где-нибудь в другом месте?
-- спросил Макуотт. -- Почему обязательно здесь?
-- Не знаю, -- с горестным видом ответил майор Дэнби. -- Я не знаю.
-- В чем дело? -- спросил подполковник Корн, ленивой походкой входя
в инструкторскую. Он держал руки в карманах, выгоревшая рубашка сидела
мешком.
-- О, все в порядке, подполковник, -- нервно ответил майор Дэнби,
стараясь сделать вид, будто ничего не случилось. -- Мы просто
обсуждаем задание.
-- Они не хотят бомбить деревню, -- выдал всех Хэвермейер и заржал.
-- Подонок! -- сказал Йоссариан.
-- Оставьте Хэвермейера в покое! -- отрывисто приказал
подполковник Корн. В Йоссариане он узнал того пьяницу, который нахамил
ему в офицерском клубе накануне первого налета на Болонью, и поэтому
счел за благо переадресовать свое неудовольствие Данбэру. -- Почему вы
не хотите бомбить деревню?
-- Это жестоко, вот почему.
-- Жестоко? -- переспросил подполковник Корн с холодной
насмешливостью. Его не более чем на миг напугала нескрываемая лютая
враждебность Данбэра. -- Вы считаете менее жестоким пропустить эти две
немецкие дивизии, чтобы они обрушились на наши войска? На карту
поставлены жизни американцев, вы это знаете? Или вы хотите, чтобы
пролилась американская кровь?
-- Американская кровь и так льется. Но эти люди тихо, мирно живут у
себя в горах. Какого черта они должны из-за нас страдать?
-- Вам, конечно, легко говорить, -- издевательским тоном сказал
подполковник Корн, -- на Пьяносе вы как у Христа за пазухой. Вам
безразлично, пройдут или не пройдут эти немецкие подкрепления.
От замешательства Данбэр побагровел и ответил, заметно оробев:
-- А почему нельзя сделать завал в другом месте? Разве нельзя
просто разбомбить склон горы или само шоссе?
-- А слетать еще разок на Болонью не желаете? Это было сказано
вполне спокойно, но вопрос прогремел, как выстрел. В комнате нависла
