- Благодарю вас, епископ.
- Ваши произведения дарят людям счастье. Я велел выяснить ваше
предназначение. Я понимаю, что вы неверующий, но даже Сатана имеет
определенное место в Великом Плане, начертанном Господом. Вам еще не
пришло время уверовать. Впрочем, довольно о вере. Я пригласил вас не
затем, чтобы вести теологические споры. Мы ни с кем не спорим. Мы ждем,
пока человек сам увидит свет Веры, и только тогда принимаем его в ее лоно.
Давайте посидим и поболтаем, как добрые друзья.
Джаблу пришлось признать, что этот жулик - хороший хозяин. Кофе,
коньяк, закуска - все было высшего качества.
Майк нервничал, особенно когда Дигби отвел его в сторону, чтобы
поговорить наедине. Но, в конце концов, нужно же когда-то учиться общаться
с людьми. Бун показал Джилл ковчег с фостеритскими святынями; Джабл
наблюдал за ними, намазывая на тост паштет из печенки. Где-то рядом
щелкнул замок. Харшоу оглянулся: ни епископа, ни Майка в комнате не было.
- Где они, сенатор?
- Кто, доктор?
- Епископ Дигби и мистер Смит.
Бун указал на дверь в стене.
- Они удалились в комнату для частных аудиенций. Разве Верховный
епископ вам ее не показывал?
- Ах да, - вспомнил Харшоу. - Это комната со стулом на подставке, то
бишь троном, и скамеечкой для коленопреклонения. "Интересно, - подумал он,
- кто будет сидеть на троне, а кто - стоять на коленях? Если епископ
заведет с Майком разговор о религии, то ему придется снова принимать душ".
- Надеюсь, они скоро вернутся.
- Вероятно. Мистер Смит имеет право сказать епископу пару слов
наедине. Я велю водителю вашего автобуса подъехать прямо к выходу из
покоев епископа. Это сэкономит вам добрых десять минут.
- Очень мило с вашей стороны.
- Так что не стоит торопить мистера Смита, если он хочет излить душу.
Я выйду, позвоню. - Бун ушел.
- Джабл, мне это не нравится, - встревожилась Джилл. - Они специально
развели нас в разные стороны, чтобы поймать Майка одного.
- Очевидно.
- Какое право они имеют! Я сейчас ворвусь к ним и скажу Майку, что
пора идти.
- Пожалуйста - если хочешь быть похожей на клушу. Если Дигби вздумал
обратить Майка, то выйдет как раз наоборот. Убеждения Майка трудно
поколебать.
- Все равно мне это не нравится.
- Расслабься и жуй.
- Я не хочу есть.
- Если бы я отказывался бесплатно пожевать, меня бы выгнали из Лиги
писателей. - Харшоу поддел вилкой кусок ветчины, положил его на хлеб,
намазанный маслом, добавил зелень и впился в бутерброд зубами.
Прошло десять минут, а Бун не возвращался. Джилл решительно встала.
- Джабл, я забираю Майка.
- Вперед.
Джилл подошла к двери:
- Заперто.
- Разумеется.
- Что делать? Выбивать?
- Будь здесь команда крепких парней с тараном, можно было бы
попробовать. Не в каждом банке есть такая дверь.
- Что же делать?
- Постучи, если хочешь. Я пойду посмотрю, что делает Бун.
Джабл выглянул в коридор и увидел, что Бун возвращается.
- Извините, - сказал Бун, - водителя на месте не было, посылал
херувима его искать. Он завтракал в Комнате Счастья.
- Сенатор, - попросил Джабл, - нам пора идти. Будьте добры, скажите
об этом епископу Дигби.
- Сейчас я не имею права входить в комнату для частных аудиенций. Но
если вы настаиваете, я позвоню.
- Пожалуйста, позвоните.
Буну не пришлось звонить: дверь открылась и вышел Майк.
Джилл взглянула ему в лицо и вздрогнула.
- Майк, все в порядке?
- Да, Джилл.
- Я скажу епископу, что вы уходите. - Бун вошел в комнату для частных
аудиенций и тут же вышел.
- Верховного епископа нет. Вероятно, он ушел к себе. Как коты или
повара, Верховные епископы уходят, не прощаясь. Шутка. Он говорит, что
лишнее "до свидания" не делает человека счастливее. Не обижайтесь.
- Что вы! Спасибо за интересную экскурсию. Провожать нас не нужно, мы
выберемся сами.
24
На улице Джабл спросил:
- Майк, что ты об этом скажешь?
- Я не вник, - нахмурился Майк.
- Не ты один, сынок. О чем говорил тебе епископ?
Майк долго молчал, наконец сказал:
- Брат мой Джабл, мне нужно подумать, прежде чем я вникну.
- Ну-ну.
Джилл спросила:
- Джабл, как это получается?
- Что это?
- Все. Не церковь, а сумасшедший дом.
- Увы, Джилл, это церковь. Концентрированное отображение нашего
времени.
- Что-что?
- Новое откровение - ерунда. Ни у Фостера, ни у Дигби нет
оригинальных идей. Они собрали старые уловки, подмалевали их новыми
красками и наладили бизнес. Процветающий бизнес, должен сказать. Не хотел
бы я дожить до того времени, когда их религия станет обязательной для
всех.
- О нет!
- О да! Гитлер начал с мелочей и в результате заработал ненависть.
Дигби умнее: он торгует счастьем, причем оптом. А я приторговываю в
розницу. - Джабл поморщился. - Я должен был бы его возненавидеть, но он
напомнил мне, что мы - союзники, и я его полюбил. Он знает, что нужно
человеку - счастье. Мы пережили столетия страха и нечистой совести, а
Дигби говорит, что бояться нечего - ни сейчас, ни потом, поскольку Бог
велит быть счастливыми. Изо дня в день он талдычит: не волнуйтесь, будьте
счастливы, будьте счастливы, будьте.
- Но он много работает...
- Ха! Он много играет.
- Нет, мне кажется, он искренне верит, что посвятил жизнь...
- Не смеши! Из всей чепухи, которой нам запудривают мозги, самая
вредная - альтруизм. Люди всегда делают только то, что хотят. Если
человеку трудно сделать выбор, если шаг в какую-либо сторону выглядит как
жертва, будь уверена: страдания человека в этот момент ничуть не
благороднее, чем муки жадности. Они проистекают от необходимости
отказаться от одной из одинаково желаемых возможностей. Работяга всегда
страдает, когда у него появляется лишний доллар: выпить на него пива или
купить конфет детям? Он сделает то, что более приятно и менее
затруднительно. По большому счету и негодяй, и святой ведут себя
одинаково. Дигби не исключение. Святой он или негодяй - он сам выбрал и
потому это ему приятно.
- И все же - он святой или негодяй?
- Не все ли равно?
- Ах, Джабл! Не старайтесь быть циничнее, чем вы есть на самом деле!
Разумеется, не все равно.
- Пожалуй, ты права. Будем надеяться, что негодяй. Потому что святой
в своей святости может наделать еще больше бед. Опять скажешь, что я
циник?.. Ответь лучше, что тебе не понравилось в их службе?
- Абсолютно все. И не называй это службой.
- Ты хочешь сказать, что их служба не похожа на то, что ты видела в
церкви в детстве? Мусульманская служба на это тоже не похожа. И иудейская,
и буддистская.
- Конечно. Но то, что делают фостериты, вообще ни на что не похоже.
Игровые автоматы, бар... Это недостойно!
- А что достойно? Храмовая проституция?
- ?!
- Восьминогий и двухголовый зверь в церкви так же неприличен, как и
везде. Церковь, отвергающая секс, долго не просуществует. У танцев в честь
Бога долгая история. Религиозному танцу не нужно быть красивым: церковь -
не Большой театр; он должен быть страстным... Следуя твоей логике, нужно
запретить индусский танец дождя.
- Это другое дело.
- Безусловно. Мы не в Индии. Теперь об игровых автоматах. Разве ты не
видела, чтобы в церкви играли в бинго?
- Видела. В нашем приходе это делали, чтобы выкупить заложенное
имущество. Но играли только по пятницам и не во время службы.
- Ты напоминаешь мне одну женщину, которая изменяла мужу только
тогда, когда он был в отъезде, и ужасно гордилась своей добродетелью.
- Джабл, это не одно и то же!
- Возможно. Аналогия еще более скользкая вещь, чем логика. Но, милая
леди...
- Не издевайтесь!
- Шутка. Джилл, то, что грешно в воскресенье, грешно и в пятницу. По
крайней мере, я так вникаю и надеюсь, что Человек с Марса со мной
согласится. Единственное, что отличает фостеритскую церковь от других, -
отказ от священных текстов.
- У фостеритов есть тексты. Вот, взгляните.
- Я видел.
- Это просто подделка под библейский стиль. А по смыслу - либо
сальности, либо чепуха, либо просто мерзости.
Джабл долго молчал, потом спросил:
- Джилл, ты читала индусские священные тексты?
- Не помню. Наверное нет.
- А Коран? Или изложение какого-нибудь другого вероучения? Я бы
процитировал тебе парочку сальностей или мерзостей из Библии, но не хочу
оскорблять твое религиозное чувство.
- Я готова выслушать оскорбление.
- Хорошо, возьмем Ветхий Завет. Критика в его адрес обычно легче
воспринимается верующими. Ты помнишь случай с Содомом и Гоморрой? Какой
ценой оттуда спасся Лот?
- Конечно, знаю. Его жена превратилась в соляной столб.
- Мне это всегда казалось чересчур суровым наказанием. Но мы говорили
о Лоте. Петр характеризует его как человека богопослушного, справедливого
и добронравого, которого даже упоминание о грехе возмущало. Святой Петр,
наверное, имеет право судить, что есть добродетель, а что - грех, если ему
вручены ключи от Царства Небесного... Тем не менее трудно понять, почему
он счел Лота образцом добродетели. Лот сбежал из города, спасая свою
шкуру. Он приютил и накормил двоих странников, зная, что они влиятельные
люди. А между тем, его гостеприимство (согласно, например, Корану и моим
понятиям) стоило бы больше, если бы он думал, что они нищие. Есть в Библии
еще одно доказательство добродетели Лота. Прочитай главу 19, стих 8 в
Книге Бытия.
- Что там сказано?
- Ты прочитай, я ведь могу и соврать.
- Джабл! Вреднее вас я никого не встречала.
- Ты очень хорошенькая девушка, поэтому я прощаю твое невежество. Я
скажу, но ты все равно прочитай. Соседи Лота пришли к его дому и стали
просить выдать этих двоих странников. Что они хотели с ними сделать, сама
прочитаешь. Лот не спорил, а предложил сделку. Он предложил толпе для той
же цели своих дочерей-девственниц, умоляя удовлетвориться девушками, но не
ломать дверь.
- Джабл... в Библии действительно так написано?
- Не совсем, я модернизировал стиль, но смысл таков. Лот предложил
толпе мужчин ("молодых и старых", - говорит Библия) познать двух
девственниц, а взамен - не ломать ему дверь. Я дурак, - Джабл просиял. -
Надо было мне предложить то же, когда ко мне в дом ломились ребята из
Особой Службы. Может, и меня пустили бы за это в рай? - Тут он нахмурился.
- Нет, я не знаю, кто из вас девственницы и кого предлагать.
- Я не скажу.
- Впрочем, Лот мог и заблуждаться насчет дочерей... Но он пообещал,
что они окажутся девственницами, и уговаривал толпу их попробовать. И
этого подонка Библия называет праведником!
- В воскресной школе нам такого не рассказывали, - медленно
проговорила Джилл.
- Поверь, это не единственная неожиданность для человека, который
начинает читать Библию. Возьми Елисея. Он был такой святой, что
прикосновение к его мощам воскрешало мертвых. А сам - лысый старый осел,
как я. Однажды дети стали смеяться над его лысиной, как вы иногда смеетесь
над моей. Бог наслал медведей, которые разорвали детей на куски. Вторая
глава второй Книги Царств.
- Босс, я никогда не смеялась над вашей лысиной.
- А кто заказал средство для восстановления волос? Не ты? Кто бы она
не была, пусть остерегается медведей. В Библии много таких мест. И самые
отвратительные преступления, оказывается, совершаются с разрешения Бога.
Более того, в ней начисто отсутствует здравый смысл и правила хорошего
