обнялись. Он опустил их на ковер и обнаружил, что не устал. Майк забыл,
когда в последний раз уставал.
Джилл сказала:
- Майк... нужна вода.
- ("???")
- ("Да", - мысленно ответила Джилл)
- ("Обязательно?")
- ("Конечно. Ты думаешь, зачем она пришла?")
- ("Я-то знаю. Но не был уверен, что ты знаешь и хочешь").
Майк отправил стакан в ванную, налил в него воды. Стакан вернулся в
руки к Джилл. Патриция наблюдала с интересом. Удивляться она уже
перестала. Джилл обратилась к ней:
- Тетушка Пэтти, это как крещение или венчание. Марсианский обычай.
Это значит, что ты веришь нам, а мы верим тебе, и можем рассказать тебе
любой секрет, как и ты нам. Нарушать эту клятву нельзя. Если ты ее
нарушишь, мы умрем, даже если наши души будут спасены. Если... впрочем, но
мы не нарушим... Если ты не хочешь породниться с нами - можешь не пить
воду, останемся друзьями. Я не заставляю тебя поступать вопреки вере, если
вера запрещает родство с нами.
- Джилл говорит правильно, - подтвердил Майк. - Пэт, если бы ты
понимала по-марсиански, мы бы лучше объяснили тебе смысл обряда. Это даже
больше, чем венчание. Мы предлагаем воду от чистого сердца, и если в твоей
душе или религии что-то противится, лучше не пей.
Патриция Пайвонски глубоко вздохнула. Она уже приняла решение. Джордж
не должен ее осудить. Кто она такая, чтобы отказывать святому человеку и
его избраннице?
- Я согласна, - решительно сказала она.
Джилл сделала глоток.
- Мы стали еще ближе. - И передала стакан Майку.
- Спасибо за воду, брат. - Майк отпил. - Пэт, я даю тебе влагу жизни.
Пусть твоя вода всегда будет глубокой.
Патриция приняла стакан.
- Спасибо, дорогие. Я люблю вас обоих! - И выпила до дна.
- ("Джилл?")
- ("Давай!")
Валентайн Майкл Смит вник, что физическая человеческая любовь -
сугубо физическая и сугубо человеческая - это не просто ускорение процесса
размножения и не просто ритуал, символизирующий сближение. Это сущность
сближения. Теперь он пользовался каждой возможностью, чтобы познать всю
полноту любви. Ему больше не было неловко от того, что он испытал экстаз,
неведомый даже Старшим Братьям. И он погружался в души своих земных
братьев, не испытывая ни перед кем вины и ни к кому неприязни. Братья,
обучившие его любви, не оскорбили его невинности.
Он поднял нового брата в воздух и перенес на кровать. Джилл не
удивилась, что Патриция приняла как должное и то, что за старинным
марсианским ритуалом разделения воды следует старинный человеческий ритуал
разделения любви. Она удивилась позже, когда Пэт спокойно отнеслась к
чудесам, которые Майк творил в любви. Джилл не знала, что Патриции уже
приходилось встречаться со святым человеком и от святого Пэт ожидала даже
большего. Джилл была рада, что Пэт избрала правильное действие в
критический момент, и счастлива, когда пришла ее очередь сближаться с
Майком.
Потом они все отправились в ванну. Джилл попросила Майка намылить
Патрицию способом телекинеза. Та визжала и хохотала. В первый раз Майк
проделал это ради шутки, потом это стало семейной традицией, которая -
Джилл знала - понравится Пэт. Джилл с любопытством наблюдала за выражением
лица Пэтти, когда ту скребли неведомые руки и сушила неведомая сила.
- После всего, что было, я без выпивки не обойдусь, - сказала
Патриция.
- Конечно, дорогая.
- Кроме того, вы не досмотрели мои картины.
Они вернулись в гостиную, и Пэтти стала на ковер.
- Сначала посмотрите на меня. Что вы видите?
Майк мысленно снял с Пэт татуировки и стал смотреть, каков его новый
брат без украшений. Татуировки ему нравились: они выделяли Пэт из общей
массы и делали ее чем-то похожей на марсианина. Она была лишена
человеческой безликости. Майк подумал, что обязательно украсит и себя
картинами, как только решит, что изображать. Можно изобразить его отца,
Джабла. Может, и Джилл захочет сделать себе татуировку? Какие картины
подойдут ей? Нужно будет подумать.
Без татуировок Пэт меньше нравилась Майку: женщина как женщина. Майк
до сих пор не понял, зачем Дюку коллекция женщин. Он и без того знал, что
у женщин разные формы, размеры, цвет кожи и любовные ухищрения.
Приемные родители научили Майка замечать мельчайшие детали, но они
также научили его не преувеличивать их значение. Нельзя сказать, чтобы
женщины не возбуждали в нем желания. Они его возбуждали, но не видом
своего тела. Запах и прикосновение значили для Майкла больше: именно так
возбуждался аналогичный марсианский рефлекс.
Когда на Патриции не осталось картин, Майк обратил внимание на ее
лицо. Это было красивое лицо, над которым уже поработала жизнь. Это было
более "личное" лицо, чем у Джилл. И чувство к Пэт, которое Майк еще не
называл любовью, стало сильнее.
У нее был собственный запах и собственный голос. Майку нравилось
слушать ее сипловатую речь и вдыхать мускусный аромат, которого она
набиралась от змей. Майк любил змей и умел обращаться с ними. Дело было не
только в том, что он успевал уклоняться от их укусов. Они вникали друг в
друга. Майк упивался их невинной беспощадностью; змеи напоминали ему о
доме. Боа-констриктор кроме Патриции признавал только Майка.
Майк вернул образу Патриции татуировки.
А Джилл удивлялась - зачем тетушке Пэтти татуировки? Она была бы
очень милой, если бы не превратила себя в страницу комикса. Но Джилл
любила Пэтти, что бы на ней ни было нарисовано, тем более, что она этим
зарабатывает... пока. Как постареет, никому ее картины станут не нужны,
хоть бы их создавал сам Рембрандт! Наверное, Пэтти откладывает на черный
день. Впрочем, она теперь брат Майка и одна из наследниц его состояния.
Джилл стало тепло от этой мысли.
- Ну? Что вы видите? - повторила миссис Пайвонски. - Майк, сколько
мне лет?
- Не знаю, Пэт.
- Угадай.
- Не могу.
- Давай, давай!
- Пэтти, - вступилась за него Джилл, - Майк правда не может
определять возраст. Он совсем недавно прилетел на Землю и считает
по-марсиански. Если приходится иметь дело с цифрами, я ему помогаю.
- Хорошо, тогда ты угадай. Говори правду.
Джилл оглядела Патрицию: тело, руки, шею, глаза; вопреки просьбе,
сбросила пять лет и сказала:
- Тридцать лет, год туда, год сюда...
Миссис Пайвонски усмехнулась.
- Вот плоды Истинной Веры, дорогие мои! Джилл, мне скоро пятьдесят.
- Не может быть!
- Вот что дает человеку Счастье, моя милая. После первых родов я
располнела. Живот был, как на шестом месяце, грудь отвисла... Пластическую
операцию я делать не могла: погибли бы мои картины. Тогда я увидела Свет!
Нет, я не голодала и не изнуряла себя упражнениями и до сих пор ем, как
лошадь. Я познала Счастье, счастье в Боге через благостного Фостера.
- Потрясающе! - сказала Джилл. Сколько она знала тетушку Пэтти, та
никогда не делала упражнений и не ограничивала себя в еде. Пластические
операции и их результаты Джилл всегда видела; Пэтти не лгала, утверждая,
что не делала операций.
Майк решил, что Пэт внушила себе такое тело, какое ей было нужно, а
Фостер тут ни при чем. Майк учил Джилл такому внушению, но пока ничего не
получалось. Он, как обычно, не спешил. Всему свое время.
Пэт продолжала:
- Я хочу, чтобы вы знали, что может Вера. Но это еще не все: главная
перемена внутри. Я счастлива. Я не мастер говорить, но постараюсь. Сначала
вы должны понять, что все другие церкви - это вертепы дьявола. Наш дорогой
Иисус проповедовал Истинную Веру, и Фостер сказал "я верую". Но во времена
тьмы его слова были искажены, и Иисус не узнал их. И Фостер пошел
проповедовать Новое Откровение и разъяснять его.
Патриция Пайвонски подняла палец и превратилась в проповедницу,
облеченную святостью и тайной:
- Бог хочет, чтобы мы были счастливы. Он наполнил мир вещами,
приносящими счастье. Разве Бог позволил бы виноградному соку превращаться
в вино, если бы не хотел, чтобы мы пили и радовались? Он мог бы оставить
сок соком или сделать из него уксус, и никому не досталось бы и капельки
счастья. Конечно, Он против того, чтобы мы напивались, как свиньи и
буянили, забывая о наших детях. Он подарил нам блага жизни, чтобы мы их
употребляли, но не злоупотребляли. Если тебе хочется выпить или заняться
любовью с приятелями, которые, как и ты, видят Свет, и ты танцуешь и
благодаришь Бога за то, что Он это позволил - что тут плохого?! Бог создал
вино, Бог создал твои ноги, которые могут танцевать, - танцуй и будь
счастлив!
Пэт облизала пересохшие губы.
- Налей еще, дорогая. До чего тяжелая работа - проповедь! Так вот,
если бы Бог не хотел, чтобы на женщин смотрели, Он сделала бы их
уродливыми. По-моему, логично. Бог хочет, чтобы мы были счастливы, и Он
указывает нам путь к счастью. Он говорит: "Любите друг друга! Возлюбите
змею, если она нуждается в любви. Отказывайте в любви лишь прислужникам
Сатаны, которые хотят вас столкнуть с пути к Счастью". И под любовью он
имеет в виду не вздохи старой девы, которая боится оторвать глаза от
молитвенника, чтобы не поддаться соблазну плоти. Если бы Бог не любил
плотских радостей, зачем бы Он создал их так много? Неужели Бог, который
сотворил Гранд Каньон, кометы, циклоны, землетрясения, испугается, если
девчонка нагнется, а парень заглянет ей в вырез и увидит грудь? Когда Бог
велел нам любить, Он не лицемерил, Он действительно хотел, чтобы мы
любили. Да ты сама это знаешь! Женщина любит младенца, а потом любит
мужчину, чтобы появился еще один младенец, которого можно любить. Но это
не значит, что, имея бутылку, ты должна нализаться, выскочить на улицу и
трахаться с кем попало. Нельзя продать любовь и купить счастье - ни то, ни
другое не имеет цены. А если ты определила цену любви - перед тобой врата
ада. Но если ты с чистым сердцем и помыслами берешь и даешь то, что дает
тебе Бог, грех не коснется тебя. Что деньги? Ты стала бы пить с кем-нибудь
воду за деньги, за миллион? За десять миллионов без налога?
- Нет, конечно. ("Майк, ты вникаешь?")
- ("Почти полностью. Ожидание еще длится").
- Ты понимаешь меня, дорогая? Я знала, что в вашей воде - любовь. Вы
очень близки к Свету. Я стала вашей сестрой, и потому скажу вам то, что
нельзя говорить тем, кто еще не увидел Свет.
Преподобный Фостер, посвященный в сан Богом или сам себя посвятивший,
чувствовал пульс времени лучше, чем любой цирковой чувствует публику. В
душе Америки царил полный хаос. Пуританские законы и раблезианские обычаи.
Аполлоновские религии и дионисийские секты. Ни в одной стране мира в
двадцатом веке (земной христианской эры) секс не подавлялся так яростно,
как в Америке, и нигде им так сильно не интересовались люди.
У Фостера было два качества, необходимых для религиозного лидера:
личный магнетизм и сексуальные способности выше средних. Религиозный лидер
должен быть либо аскетом, либо развратником. Фостера нельзя было назвать
аскетом. Его жены и последовательницы придерживались тех же правил. Обряд
принятия в лоно церкви Нового Откровения весьма располагал к сближению.
Такие обряды практиковались во многих культах, но в Америке до
Фостера распространения не получили. Фостера неоднократно изгоняли из
разных городов, пока он не усовершенствовал сей обряд настолько, что тот
привился в Америке. Святой без зазрения совести воровал идеи у масонов,
католиков, коммунистов точно так же, как обворовывал все священные
писания, сочиняя Новое Откровение.
