равнодушно относился к покупке новой одежды. Он считал одежду средством
защиты от окружающей среды, причем сам в такой защите необходимости не
испытывал.
Они влезли в ванну. Джилл зачерпнула воду рукой, коснулась ее губами
и предложила Майку. Это было не обязательно, просто Джилл приятно было
напомнить о том, о чем Майк и без того помнил каждую секунду.
- Когда мы ехали в такси, я вспомнила, как ты раздел шерифа. Какой он
был смешной!
- Смешной?
- Конечно.
- Где тут шутка? Объясни..
- Это не шутка... и я не могу объяснить.
- Я не увидел ничего смешного, - сказал Майк, - наоборот, от них
исходило зло. И от шерифа, и от судьи. Я бы их самих отправил прочь, если
бы не знал, что ты рассердишься.
- Майк, хороший мой, - она погладила его по щеке, - лучше было
сделать так, как ты и сделал. Они это запомнят на всю жизнь. В их городе
по крайней мере пятьдесят лет никого не будут судить за публичный показ
обнаженного тела. Ладно, давай поговорим о чем-нибудь другом. Мне жаль,
что наш номер провалился. Я столько сил вложила в сценарий... а я ведь не
сценарист.
- Во всем виноват я, Джилл. Тим сказал правду: я не вник, чего хотят
болваны. Но скоро вникну, потому что многому научился у цирковых.
- Мы уже не цирковые, не нужно больше называть людей болванами и даже
публикой. Люди - это люди.
- Я вникаю, что они болваны.
- Ты прав, милый, но это невежливо.
- Ладно, буду называть их людьми.
- Ты придумал, что делать дальше?
- Нет еще. Придет время, я буду знать.
Джилл могла не беспокоиться: так оно и будет. Сделав первый
самостоятельный выбор, Майк становился все увереннее и сильнее. Мальчик,
которому было трудно удержать в руке пепельницу, превратился в мужчину,
который одновременно держит на весу и ее, Джилл, и разные предметы. Джилл
вспомнила, как однажды их грузовик завяз в грязи. Двадцать мужчин
безуспешно пытались его вытащить. Подошел Майк, подтолкнул плечом (сделал
вид), и колесо освободилось. Он был уже не так прост, чтобы
демонстрировать свои чудеса открыто.
Смит наконец понял, что неодушевленному предмету - например, платью -
не нужно быть "недобрым", чтобы его можно было отправить в никуда. Для
этого может существовать и другая причина, которую взрослый человек, а не
птенец, определяет сам.
Каков будет следующий этап роста? Джилл было просто любопытно, она не
беспокоилась: Майк такой положительный и благоразумный.
- Вот было бы здорово, если бы с нами сейчас оказались Энн, Доркас,
Мириам! И Джабл с ребятами!
- Нужна большая ванна...
- И в этой поместились бы. Майк, когда мы поедем домой?
- Я вникаю, что скоро.
- По-марсиански или по-нашему "скоро"? Не сердись, понимаю - поедем,
когда придет время. Кстати, тетя Пэтти обещала приехать "скоро". Ну-ка,
намыль меня поживее. - Джилл встала, мыло выскочило из мыльницы, поерзало
по ее телу и улеглось на место. Сама собой образовалась пена. - Ой!
Щекотно!
- Тебя облить?
- Нет, я окунусь.
Джилл присела, встряхнулась и выскочила из ванны.
И вовремя: в дверь постучали.
- Вы готовы?
- Минутку, Пэт! - крикнула Джилл. - Майк, высуши, пожалуйста.
На Джилл не осталось ни капельки воды.
- Не забудь одеться: Пэтти у нас - леди, не то, что я.
- Не забуду.
27
Джилл накинула пеньюар и вышла в гостиную.
- Заходи, дорогая. Мы купались, Майк сейчас выйдет. Хочешь принять
ванну?
- Можно, хотя я уже приняла душ. И потом, я не купаться к вам
приехала. Мне жаль с вами расставаться.
- Мы еще вернемся, - Джилл готовила напитки. - Тим прав: нам с
Майклом нужно доработать номер.
- У вас отличный номер. Ну разве что пару шуточек добавить... Привет,
Смитти. - Она протянула ему руку в перчатке.
За пределами циркового городка миссис Пайвонски всегда ходила в
перчатках и чулках. Она выглядела (да и была) респектабельной вдовой
средних лет с хорошо сохранившейся фигурой.
- Я как раз говорила Джилл, что у вас хороший номер.
Майк улыбнулся:
- Оставь, Пэт. Номер безобразный.
- Что ты, милый. В нем нет изюминки, это правда. Добавьте две-три
шутки, подберите Джилл более открытый наряд. У тебя превосходная фигура,
милочка.
- Дело не в фигуре, - покачала головой Джилл.
- Я знала одного волшебника, который наряжал свою ассистентку в
костюм конца девятнадцатого века. Даже туфель не было видно. А потом
постепенно ее раздевал. Болванам очень нравилось. Не пойми меня превратно,
все было очень пристойно. Когда номер заканчивался, на ней было столько
же, сколько на тебе сейчас.
- Пэтти, я бы выступала голой, если бы за это не привлекли к
ответственности.
- Ни в коем случае! Болваны устроили бы бунт. Но если у тебя есть
фигура, ею нужно пользоваться. Чего бы стоила моя татуировка, если бы я не
снимала с себя все, что можно?
- Кстати, об одежде, - вмешался Майк. - Кондиционер не работает, и
тебе, наверное, жарко, Пэт? Если хочешь, можешь раздеться, мы здесь одни.
На Майке был махровый халат; среди цирковых не считалось дурным тоном
принимать гостей в таком виде. От жары он почти не страдал.
- Правда, Пэтти, - поддержала его Джилл, - я даже могу дать тебе
халат. Не церемонься с друзьями.
- Не беспокойся, мне и так хорошо, - миссис Пайвонски продолжала
рассказывать, думая, как бы подобраться к делу, то есть к религии. Ребята
хорошие, почти созрели для обращения, которое она наметила на конец
сезона. - Все дело в том, Смитти, что нужно понимать болванов. Если бы ты
был настоящим волшебником - я не хочу сказать, что ты новичок, у тебя
блестящая техника... - Джилл принесла тапочки, Патриция сняла чулки и
засунула их в туфли. - Но болваны знают, что это не потому, что ты продал
душу дьяволу. Техникой их не возьмешь. Ты когда-нибудь видел, чтобы
глотатель огня выступал с хорошенькой девушкой? Нет, потому что она только
испортила бы все. Болваны ведь ждут, когда он загорится.
Тут она сняла платье. Джилл расцеловала ее.
- Вот теперь ты выглядишь естественно, тетушка Пэтти. Пей, я налью
еще.
- Минутку, дорогая, - ("Укрепи меня, Господи! Мои картины будут
говорить сами за себя, именно для этого Джордж их делал").
- Вот видите, что у меня есть для болванов? Вы когда-нибудь толком
меня рассматривали?
- Нет, - сказала Джилл, - мы ведь не болваны, чтобы глазеть.
- Так посмотрите, дорогие! Не зря же Джордж, - упокой, Господи, его
душу, - трудился! Смотрите, и изучайте. Вот здесь, в центре, изображено
рождение нашего пророка, святого Архангела Фостера. Он тут невинный
младенец, не ведающий, что ему уготовано Небесами. А вокруг парят ангелы,
которые все знали заранее. Здесь Джордж запечатлел первое чудо,
совершенное пророком. Когда пророк был еще мальчиком, он застрелил из
рогатки птичку, потом устыдился, поднял ее, погладил; она ожила и улетела.
Сейчас я повернусь спиной. - Миссис Пайвонски вкратце объяснила, что,
когда Джордж начинал богоугодную работу, ее тело уже не было чистым
холстом. Поэтому Джорджу пришлось превратить "Нападение на Пирл-Харбор" в
"Армагеддон", а "Небоскребы Нью-Йорка" в "Священный город". - К сожалению,
Джорджу удалось изобразить не все, а лишь основные вехи жизни пророка. Вот
Фостер проповедует на ступенях отвергшей его духовной семинарии. С тех пор
его начали преследовать. А вот он громит идолопоклоннический храм... А вот
он в тюрьме, и от него исходит священный свет. Его освободили из тюрьмы
приверженцы веры. (Преподобный Фостер понимал, что кастет и дубинка
сослужат вере лучшую службу, чем проповедь непротивления злу. Ему казалось
мало "ока за око и зуба за зуб". Но он был стратегом и воевал только
тогда, когда в распоряжении Господа имелась тяжелая артиллерия). - А
судью; который посадил его в тюрьму, вымазали дегтем и обваляли в перьях.
А здесь - вам не видно, лифчик закрывает. Безобразие...
- ("Майк, чего она хочет?")
- ("Ты сама знаешь")
- Тетушка Пэтти, - сказала Джилл мягко, - ты хочешь, чтобы мы увидели
все картины?
- Да, как говорит Тим, Джордж использовал эти места, чтобы не
оставить рассказ незаконченным.
- Если Джордж трудился над картиной, надо думать, он рассчитывал, что
на нее будут смотреть. Сними трико. Я говорила, что могла бы работать
голой, а здесь даже не работа, а встреча друзей... на которую ты пришла со
святой целью.
- Ну, если вы так хотите.
Она торжествовала. Аллилуйя! С помощью Фостера и Джорджа она обратит
ребят!..
- Помочь тебе расстегнуться?
- ("Джилл!")
- ("Майк, что ты задумал?")
- ("Подожди, увидишь".)
Миссис Пайвонски с удивлением обнаружила, что ее разукрашенное
блестками трико пропало. Джилл не удивилась, когда заодно исчез ее пеньюар
и халат Майка: Майк всегда выступал за равенство. Миссис Пайвонски ахнула.
Джилл обняла ее и стала утешать:
- Пэтти, не волнуйся, все в порядке. Майк, объясни...
- Сейчас, Пэт...
- Да, Смитти?
- Ты не верила, что я продал душу дьяволу. Ты хотела снять костюм - я
помог.
- Как ты это сделал? И где он?
- Там же, где наши халаты. И где он?
- Пэтти, не волнуйся, мы заплатим, - вмешалась Джилл. - Не стоило
этого делать.
- Извини, Джилл. Я думал, ничего страшного.
- Пожалуй, что ничего.
Цирковая гордость не позволяла тетушке Пэтти признаться, что она
испугалась.
Костюма ей было не жаль, наготы она не смущалась. Миссис Пайвонски
была озабочена теологической стороной происшествия.
- Смитти, это было настоящее чудо?
- Можно сказать, да.
- Я бы сказала, что это колдовство.
- Как хочешь.
- Смитти. - Патриция смело глядела ему в глаза. Она ничего не
боялась, с нею была вера. - Ты не продал душу дьяволу?
- Нет, Пэт.
- Кажется, ты говоришь правду. - Она не отводила взгляда.
- Он не умеет лгать, тетушка Пэтти.
- Значит, это чудо. Смитти, ты святой человек.
- Не знаю...
- Архангел Фостер до двадцати лет тоже не знал, хотя уже творил
чудеса. Ты святой человек, я чувствую. Все время чувствовала.
- Не знаю, Пэт.
- Ты почти права, Пэтти, - сказала Джилл, - но он этого в самом деле
не знает. Майк, придется раскрыться до конца.
- Майк? - воскликнула Пэтти. - Да это же Архангел Михаил, посланный к
нам в человеческом обличье!
- Пэтти, не надо! Если он и ангел, то об этом не догадывается.
- Ему не обязательно знать. Бог творит чудеса, ни перед кем не
отчитываясь.
- Тетушка Пэтти, послушай меня, пожалуйста!
Миссис Пайвонски узнала, что Майк - Человек с Марса. Она согласилась
признать его человеком, но сохранила на сей счет собственное мнение.
Фостер тоже был человеком, что не мешало ему одновременно быть и
архангелом. Если Джилл и Майк отказываются от спасения души - пусть
отказываются, она не станет настаивать. Пути господни неисповедимы.
В следующем чуде приняла участие и Патриция. Все сели на ковер, Джилл
мысленно предложила Майку проект чуда. Миссис Пайвонски увидела, что Джилл
поднимается в воздух.
- Пэт, - сказал Смит, - ляг на спину.
Она подчинилась с такой готовностью, будто перед ней был сам Фостер.
Джилл оглянулась на Майка.
- Может, меня опустишь?
- Нет, я выдержу.
Миссис Пайвонски ощутила, что отрывается от пола. Она не испугалась,
а почувствовала религиозный экстаз: из чресел к сердцу поднялось тепло, из
глаз полились слезы. Такого сильного чувства она не испытывала с тех пор,
как ее коснулся сам Святой Фостер. Майк подвинул Патрицию к Джилл, женщины
