Общее гнездо - не просто поэзия. Если тебе будут нужны деньги, говори.
Любая сумма. В любое время. Пиши, звони. Лучше мне: Майк с деньгами
обращаться не умеет. У меня на счету есть пара тысяч. Тебе не нужно?
- Что ты! - испугалась миссис Пайвонски. - Мне не нужны деньги.
- Будут нужны - не стесняйся. Майк тебе что хочешь подарит, даже
яхту.
Миссис Пайвонски покачала головой.
- Все, что мне от вас нужно, дорогая, - это любовь.
- Это у тебя есть.
- Я не вникаю, что такое "любовь", но Джилл всегда говорит правильно,
- сказал Майк. - Если у нас есть любовь, она твоя.
- А еще я хочу, чтобы вы спасли свои души. Но об этом я не
беспокоюсь. Майк сказал мне, что вы в состоянии ожидания, и объяснил,
почему. Ты меня понимаешь, Джилл?
- Вникаю. Я уже забыла, что такое нетерпение.
- У меня есть кое-что для вас. - Дама в татуировке открыла сумочку и
достала оттуда книгу. - Дорогие мои, этот экземпляр Нового Откровения
подарил мне Фостер в ту самую ночь, когда поцеловал меня. Пусть он
останется у вас.
На глазах Джилл показались слезы.
- Тетушка Пэтти, Пэтти, брат! Мы не можем принять такой подарок. Мы
купим новую книгу.
- Нет. Это вода, которую я предлагаю вам во имя нашего братства.
- О, спасибо! - Джилл поцеловала ее.
- Отойди, жадина: моя очередь. - Майк отодвинул Джилл.
Сперва Человек с Марса поцеловал нового брата в губы, затем в то
место, что и некогда - Фостер. Потом подумал, по земным меркам совсем
недолго, и поцеловал в то же место на другой стороне. При этом он замедлил
время, чтобы успеть захватить капилляры врасплох. Казалось, он просто
коснулся губами кожи, но Джилл почувствовала его усилие.
- Пэтти, смотри!
Миссис Пайвонски опустила глаза. На коже ярко-красным пятном
отпечатались губы Майка. Патриция чуть не упала в обморок, но ее
поддержала вера.
- О, Майк!
Вскоре дама в татуировке вновь стала чинной домохозяйкой в платье с
высоким воротом, длинными рукавами и в перчатках.
- Я не буду плакать и прощаться. В вечности не существует "до
свидания". Я буду ждать. - Она поцеловала Майка и Джилл и ушла, не
оглядываясь.
28
- Богохульство какое!
- Что случилось, юниор!
- Вы только посмотрите, это невероятно! Нужно поставить этого мистера
зазнайку на место! Взгляните во Всевидящее Око!
- Мальчик мой! Ты не представляешь, чему я могу поверить. - Тем не
менее патрон Дигби переключил часть своего ангельского внимания на
происшествие, так возмутившее бывшего Верховного Епископа.
Простые смертные - две женщины и мужчина - говорили о вечном. Ничего
особенного.
- Ну и что?
- Вы слышали, что она сказала? "Архангел Михаил"!
- Ну и что?
- Господи! Как это "ну и что"?
- Очень может быть, что она права.
- Фостер, вы плохо смотрели, - от возмущения у Дигби дрожал нимб. -
Она имела в виду этого инфантильного развратника, который меня сюда
зашвырнул. Посмотрите внимательнее.
Фостер посмотрел внимательнее, увидел, что практикант говорит
правильно, увидел кое-что еще и улыбнулся ангельской улыбкой.
- Послушай, юниор, а откуда ты знаешь, что он не Архангел Михаил?
- Что???
- Недавно Майк пропал из клуба, и его вычеркнули из списка участников
турнира солипсистов. Значит, он в длительной командировке, иначе без него
не обошлось бы.
- Какое непотребство!
- Ты удивишься, если узнаешь, сколько идей босса считается
непотребством. То есть, наоборот, ты не должен удивляться, проработав
столько лет на линии. "Непотребство" - это нулевое понятие, оно не имеет
теологического смысла. Для чистых все чисто.
- Но...
- Не перебивай. Кроме того, что наш брат Михаил в данное мгновение
вечности отсутствует, эта татуированная дама, произнесшая пророческие
слова, не должна ошибаться. Она из очень святых смертных.
- Кто это сказал?
- Я. Я ее знаю. - Фостер вновь улыбнулся. ("Патриция, малышка!
Немного сдала, но по-прежнему привлекательна. Так и светится изнутри
добротой"). С мирским чувством гордости Фостер заметил, что Джордж
завершил свою работу. Картина вознесения на небеса очень недурна!
("Нужно разыскать Джорджа, поблагодарить его и сказать, что видел
Патрицию... А где его искать? В файле художников? А ну его, поищу в
основном: тысяча лет туда, тысяча - сюда... Ах, Патриция! Какая она была
аппетитная! Побольше бы ей уверенности и поменьше покладистости, можно
было бы сделать из нее Пастыря. Но Патриция понимала Бога по-своему...
Что-то она сейчас делает?") Фостер хотел посмотреть, но воздержался:
работы много.
- Отключи Всевидящее Око, юниор. Я хочу с тобой поговорить.
Дигби повиновался.
Фостер потеребил краешек нимба - в последнее время у него завелась
дурная привычка - и сказал:
- Ты ведешь себя как-то не по-ангельски.
- Прошу прощения.
- Брось свои земные замашки. Ты слишком много внимания уделяешь
молодому человеку, который может оказаться (или не оказаться) нашим братом
Михаилом. Кроме того, ты не вправе судить Инструмент, с помощью которого
Господь призвал тебя. И к тому же дело не в нем, а в брюнетке-секретарше,
от которой тебя оторвали, и которая заслужила мой поцелуй еще до того, как
тебя призвали. Я не ошибся?
- Я не успел ее испытать.
- В таком случае, ты будешь рад узнать, что Верховный епископ Шорт
довел начатое тобою дело до конца. Он испытал ее весьма квалифицированно
во всех отношениях - я тебе говорил, что из него выйдет толк, - и теперь
она наслаждается Счастьем, которое заслужила. Пастырь должен черпать
наслаждение из своей работы, и повышение по службе также должно доставлять
ему наслаждение. У нас открывается новый участок, которому нужен
смотритель. Эта должность, правда, ниже твоего звания, зато позволяет
приобрести практический опыт ангельской работы. Вверяемая тебе планета -
будем считать ее планетой - населена трехполым народом. Я имею информацию
от Самого, что даже Дон Жуан не смог бы почувствовать интереса ни к одному
из этих трех полов. Впрочем, Жуан пожил там немного, а потом стал плакать
и проситься в свой персональный ад.
- Хотите послать меня в Зазеркалье, чтобы я ничего не понимал и ни во
что не мог вмешаться?
- Чур тебя! Ты и так не имеешь права никуда вмешиваться, я тебе это с
самого начала сказал. Все! Лети прочь, не мешай работать!
Фостер углубился в дела. На чем он остановился? Ах да, на бедной
душе, временно носящей имя Агнесс Дуглас. Трудно быть стимулом, но она с
честью выполняла свое предназначение. И выполнила, а теперь достойна
отдыха. Правда, сначала из нее следует изгнать беса, который должен был
помогать ей в работе. Она будет метаться, кричать и извергать эктоплазму
из всех отверстий... Да, Агнесс Дуглас была исключительно надежным
линейным работником, бралась за любое поручение, даже не слишком
благородное, и выполняла его на высоком профессиональном уровне. Фостер не
удержался и еще раз украдкой покосился на миссис Пайвонски. Ах, Патриция,
душечка! Какой верный соратник и лакомый кусочек!..
29
Когда за Патрицией закрылась дверь, Джилл спросила:
- Что теперь, Майк?
- Едем, Джилл. Ты читала что-нибудь по патопсихологии?
- Да, но гораздо меньше, чем ты.
- Ты знаешь, что означает любовь к змеям и татуировкам?
- Конечно. По Пэтти все видно с первого взгляда.
- А я это понял только тогда, когда мы стали братьями. Физическая
близость помогает глубже понять человека, правда, лишь в тех случаях,
когда она - результат близости духовной. Мне кажется, что если бы мы
сблизились физически, не сблизившись душой, то... нет, я бы так не смог.
- Вот именно. За это я тебя и люблю.
- Я еще не вник, что такое "любовь". И что такое "люди". Но я не
хочу, чтобы Пэт ушла.
- Догони ее и задержи.
- ("Еще не кончилось ожидание, Джилл").
- ("Я чувствую").
- Я не уверен, что мы сможем дать ей все, что необходимо. Она должна
постоянно отдавать себя все новым людям. Ей мало Собраний Счастья, змей и
зрителей, она готова положить себя на алтарь ради счастья всех живущих.
Другие люди понимают Новое Откровение иначе, а Пэт - именно так.
- Ты прав, Майк. Я тебя люблю.
- Пора в путь, возьми деньги и выбери себе платье. Я выброшу все
лишнее.
Джилл задумалась, что же надеть. Майкл брал в дорогу только те вещи,
которые были на них. Джилл это вполне устраивало.
- Вот это, голубое.
Платье взлетело, Джилл подняла руки, и оно само на нее наделось.
Опять же сама собой застегнулась молния, к ногам подбежали туфли.
- Я готова.
Майк перехватил ее мысль, которую понял не до конца: уж очень она
немарсианская.
- Джилл, может, нам стоит пожениться?
- Сегодня мэрия не работает.
- Значит, завтра. Мне кажется, ты этого хочешь.
- Нет, Майк.
- Почему?
- Мы уже не можем стать ближе, ведь у нас общая вода. Это верно и
по-английски и по-марсиански.
- Это правда.
- И я не хочу, чтобы Доркас, Мириам, Энн и Пэтти думали, что я
отбираю тебя у них.
- Они так не подумают.
- Все равно, это не нужно. Ведь мы с тобой поженились вечность тому
назад в больничной палате... - Она задумалась. - Но кое-что ты еще можешь
для меня сделать.
- Что, Джилл?
- Ты можешь давать мне ласковые имена, как я тебе.
- Хорошо. Какие?
- Майк, ты самый милый и самый несносный человек на двух планетах!
Называй меня иногда маленьким братцем. Мне это очень приятно, даже сердце
замирает.
- Хорошо, маленький братец.
- Ох, давай двигаться, пока я не затащила тебя снова в постель.
Встретимся внизу: я пойду оплачивать счет.
Они сели в первый попавшийся автобус. Через неделю были дома,
посидели там несколько дней, и, не прощаясь, уехали. (Майк прощался только
с чужими людьми: этот земной обычай ему претил).
Вскоре они остановились в Лас-Вегасе. Майк пробовал играть, а Джилл
убивала время, работая манекенщицей. Она не умела ни петь, ни танцевать. В
этом Вавилоне Запада для нее была одна подходящая работа: вышагивать в
неправдоподобно высокой шляпе. Если Майк работал, Джилл предпочитала не
сидеть дома, а тоже чем-то заниматься.
Казино были открыты круглые сутки, поэтому Майк был занят почти все
время. Он играл осторожно, не выигрывая слишком много. Раскрутив каждое
казино на пару тысяч, Майк считал своим долгом что-нибудь и проиграть.
Вскоре он устроился крупье. Шарик бежал по кругу, а Майк всматривался в
лица, стараясь вникнуть, почему люди играют. Мотив их поведения показался
ему сексуальным, но нечистым.
Ресторанная публика, перед которой выступала Джилл, состояла из таких
же болванов, как и цирковая. Но удивительно: несмотря на презрение к
публике, Джилл с удовольствием выходила к ней и демонстрировала себя. Майк
уже передал ей толику марсианской честности, и она попыталась
проанализировать это чувство. Ей и раньше нравилось, когда на нее с
восхищением смотрел мужчина, которого она считала достойным себя. Ее
самолюбие было немного уязвлено тем, что вид ее тела ничего не значит для
Майка, хотя она знала, что Майк предан ей настолько, насколько это
возможно только в мечтах (если он чем-нибудь не занят). Но и тогда он был
великодушен: по ее зову выходил из транса и уделял ей необходимое
внимание.
Такая у него была странность, и не единственная. Он по-прежнему не
