действительности не существуют независимо друг от друга. Согласно общепринятой
точке зрения, совершенная конкуренция предполагает:
1. Однородность товаров, которые предлагаются и на которые предъявляется
спрос большим числом достаточно мелких продавцов и покупателей, однако никто
из них не рассчитывает оказать своими действиями заметного влияния на цену.
2. Свободное вступление на рынок и отсутствие других ограничений на
движение цен и ресурсов.
3. Полное знание значимых (relevant) факторов всеми участниками рынка.
На данной стадии мы не будем спрашивать, для чего именно требуются эти условия
или что подразумевается, когда они принимаются как данные. Однако нам надо еще
поинтересоваться их значением, обратившись для этого к третьему условию,
являющемуся критическим и в то же время туманным. Обладание совершенным
знанием обо всем, что влияет на рынок, всеми его участниками явно не может
быть нормой. Я не буду вдаваться здесь в известный парадокс о парализующем
воздействии, которое оказало бы на всю деятельность вообще совершенное знание
и предвидение [см.: O.Morgenstern, УVollkommene Voraussicht und
wirtschaftliches Gleichgewichtы, Zeitschrift fьr Nationalцkonomie, Vol. VI
(1935)]. Очевидно, что ничего не решается, когда мы допускаем, что все знают
вс°, и что реальная проблема состоит в том, как можно достичь состояния, при
котором будет использоваться максимально возможный объем имеющихся данных.
Вопрос, встающий перед конкурентным обществом, заключается не в том, как мы
можем Унайтиы людей, которые все знают лучше всех, но скорее в том, какое
институциональное устройство необходимо для того, чтобы неизвестные лица,
обладающие более всего подходящим для той или иной задачи знанием, с
наибольшей вероятностью привлекались для ее решения. Нам, однако, надо еще
спросить, какого рода знание, как предполагается, находится в распоряжении
участников рынка.
Если мы рассмотрим рынок каких-то готовых потребительских товаров и начнем с
положения их производителей, или продавцов, то обнаружим прежде всего, что
производителям, как предполагается, известны самые низкие издержки, с которыми
можно выпускать такой товар. Однако такое знание, предположительно являющееся
данным, и составляет один из главных пунктов, где факты будут открываться
только через процесс конкуренции. Мне представляется это одним из важнейших
случаев, когда теория конкурентного равновесия уже в своей отправной точке
отбрасывает главную задачу, решить которую способен только процесс
конкуренции. Достаточно схожую позицию она занимает и по второму пункту,
предполагая, что производители полностью информированы о стремлениях и
желаниях потребителей, включая информацию о том, на какие виды товаров и услуг
они предъявляют спрос, а также о ценах, какие они готовы уплачивать. Все это,
строго говоря, нельзя считать данными фактами, а следует рассматривать как
проблемы, подлежащие решению с помощью процесса конкуренции.
Аналогичная ситуация и с потребителями, или покупателями. Опять-таки
неправомочно допускать, что знание, которым они предположительно должны
обладать при конкурентном равновесии, находится в их распоряжении еще до
начала процесса конкуренции. Их знание об имеющихся альтернативах есть
результат того, что происходит на рынке, таких видов деятельности, как реклама
и т.д. Вся организация рынка служит прежде всего потребности в распространении
информации, на основании которой должен действовать покупатель.
Своеобразие допущений, с которых начинает теория конкурентного равновесия,
проступит особенно отчетливо, если спросить, какие виды деятельности, к
которым обычно прилагается глагол Уконкурироватьы, окажутся еще возможны, если
все эти условия будут удовлетворены. Стоит, вероятно, вспомнить, что, по д-ру
Джонсону, конкуренция есть Устарание получить то, что кто-то другой старается
получить в это же самое времяы. Так сколько же средств, служащих этим целям в
повседневной жизни, еще останется продавцу на рынке, где господствует так
называемая Усовершенная конкуренцияы? Я убежден, что ответ -- ровно ни одного.
Реклама, сбивание цен и улучшение (Удифференциацияы) производимых товаров и
услуг ¬ все это исключено по определению; Усовершеннаяы конкуренция и в самом
деле означает отсутствие всякой конкурентной деятельности.
Особенно примечательно здесь явное и полное исключение из теории совершенной
конкуренции всех личных отношений, существующих между участниками [ср.
G.J.Stigler, The Theory of Price (1946), p. 24: УЭкономические отношения
никогда не бывают вполне конкурентными, если они включают какие-либо личные
отношения между экономическими агентамиы (см. также ibid., р. 226)]. В
реальной жизни наше неполное знание об имеющихся в наличии товарах и услугах
компенсируется опытом общения с лицами или фирмами, поставляющими их, -- такая
конкуренция во многом есть конкуренция ради поддержания репутации или
демонстрации доброй воли, -- и это является одним из важнейших факторов,
позволяющих нам решать свои повседневные проблемы. Функция конкуренции в этом
случае состоит именно в том, чтобы показать нам, кто нас хорошо обслуживает:
от какого бакалейщика или туристического агентства, какого универмага или
отеля, какого врача или адвоката мы могли бы ждать наиболее
удовлетворительного решения любой конкретной проблемы, с которой можем
столкнуться. Очевидно, что во всех этих областях конкуренция может быть очень
напряженной именно потому, что услуги различных фирм или лиц никогда не будут
абсолютно одинаковыми. Благодаря именно такой конкуренции уровень нашего
обслуживания может быть высок настолько, насколько это встречается в реальной
жизни. Причины, по которым конкуренция в этой области считается несовершенной,
не имеют в действительности никакого отношения к конкурентному характеру
деятельности этих людей; они кроются в природе самих этих товаров или услуг.
Если никакие два врача не являются абсолютно одинаковыми, это означает не то,
что конкуренция между ними носит менее напряженный характер, но просто что
никакая степень конкуренции между ними не даст точно таких же результатов, как
это было бы в случае полного подобия их услуг. И дело тут не просто в словах.
За разговорами о недостатках конкуренции, тогда как на самом деле речь должна
идти о неизбежных различиях между товарами и услугами, кроется весьма
серьезное смешение понятий, ведущее подчас к абсурдным выводам.
Хотя на первый взгляд предположение о совершенном знании, имеющемся в
распоряжении участников, может показаться наиболее поразительным и
искусственным из всех допущений, лежащих в основании теории совершенной
конкуренции, на деле оно может быть не более чем следствием, частично даже
оправданным, другой предпосылки, из которой она исходит. Если только мы начнем
с допущения, что множество людей производят одинаковый товар и имеют в своем
распоряжении одинаковые объективные средства и возможности для этого, тогда
действительно может оказаться вероятным (хотя, насколько мне известно, попыток
установить это никогда не предпринималось), что со временем они все придут к
овладению большинством фактов, релевантных для вынесения оценок на рынке
данного товара. Всякий производитель не только познбет из опыта те же самые
факты, что и любой другой, но также поймет, что известно его собратьям, а
следовательно, узнает эластичность спроса на свой продукт. Ситуация, когда
разные производители выпускают идентичный продукт в идентичных условиях,
является действительно наиболее благоприятной для приведения их знаний в
состояние, потребное для совершенной конкуренции. Для этого, по-видимому,
достаточно, чтобы товары могли быть идентичными только в смысле, единственно
значимом для понимания человеческой деятельности, то есть чтобы люди одинаково
их воспринимали и, кроме того, чтобы возможно было обеспечить некий набор
физических условий, благоприятствующих всем тем, кто, будучи вовлечены в круг
тесно взаимосвязанных видов деятельности, заняты выяснением фактов,
релевантных для их решений.
Как бы то ни было, ясно, что обстоятельства не всегда будут настолько
благоприятны для получения результата, достижимого в том случае, когда
множество людей по крайней мере потенциально способны производить одинаковый
товар. В общем-то представление об экономической системе, разделенной на
различные рынки отдельных товаров, во многом есть плод воображения
экономистов, и это, безусловно, не является правилом в обрабатывающей
промышленности и сфере личных услуг, на которые так часто ссылались в спорах о
конкуренции. В самом деле, вряд ли надо упоминать, что никакие изделия двух
производителей никогда не бывают в точности одинаковыми -- хотя бы только
потому, что, покинув завод, они должны оказаться в разных местах. Эти различия
составляют часть фактов, создающих нашу экономическую проблему, и допущение,
что они отсутствуют, не слишком помогает ее решению.
Убежденность в преимуществах совершенной конкуренции часто заставляет ее
энтузиастов даже доказывать, что можно добиться лучшего использования
ресурсов, если сузить существующее разнообразие продуктов путем обязательной
стандартизации. Так вот, несомненно, во многих сферах есть что сказать в
защиту вспомогательной стандартизации на основе согласованных рекомендаций или
стандартов, которые должны применяться, если только контракты в явной форме не
предусматривают иных условий. Однако это совершенно отличается от требований
тех, кто считают, что надо пренебречь разнообразием людских вкусов и пресечь
непрекращающееся экспериментирование с усовершенствованиями, дабы обрести
преимущества совершенной конкуренции. Очевидно, что не произошло бы никакого
улучшения, если бы все дома стали строить в точности одинаковыми, чтобы
создать совершенный рынок жилья; то же верно и в отношении большинства других
сфер, где различия между отдельными продуктами не дают конкуренции возможности
вообще когда-либо стать совершенной.
3
Вероятно, мы больше узнаем о природе и смысле конкурентного процесса, если
забудем на время об искусственных допущениях, лежащих в основе теории
совершенной конкуренции, и спросим, будет ли конкуренция менее важна, если бы,
например, никакие два товара никогда не были полностью одинаковыми. Если бы не
сложности анализа подобной ситуации, стоило бы подробно рассмотреть случай,
когда разные товары нельзя было бы легко расклассифицировать по отдельным
группам и мы должны были бы иметь дело с непрерывным рядом близких
заменителей, где каждая единица несколько отличалась бы от другой, но без
каких-либо заметных разрывов в этом ряду. Результаты анализа конкуренции в
такой ситуации имели бы во многих смыслах больше отношения к условиям реальной
жизни, нежели конкуренции в какой-то одной отрасли, производящей однородный
товар, резко отличный от всех прочих товаров. Или же, если случай, где никакие
два товара не являются одинаковыми, представляется слишком крайним, мы могли
бы обратиться хотя бы к ситуации, где никакие два производителя не выпускают в
точности одинаковых товаров, что является правилом не только для всех личных
услуг, но и для рынков многих товаров обрабатывающей промышленности, например
рынков книг или музыкальных инструментов.
Для нашей нынешней задачи мне нет нужды предпринимать сколько-нибудь полный
анализ рынков такого типа, но следует просто спросить, какой была бы на них
роль конкуренции. Хотя результат был бы, конечно, неопределенным в весьма
широких пределах, рынок все-таки порождал бы набор цен, по которым каждый
товар продавался бы достаточно дешево, чтобы вытеснить близкие потенциальные
заменители, -- и само по себе это вовсе не мелочь, если мы примем во внимание
непреодолимые сложности создания хотя бы такой системы цен любым другим
методом, помимо проб и ошибок на рынке, когда индивидуальные участники
постепенно познают релевантные для них факты. Конечно, верно, что на таком
рынке соответствия между ценами и предельными издержками следует ждать только
