меч...
И с тем в дом ушли, больше мы разговора их не слышали.
Мы с Гизульфом стоим и аж трясемся - не поймешь, чего больше было,
страха или радости. Поначалу думали мы, что разыгрывают нас дядя Аги-
гульф с Валамиром. С другой-то стороны, Аларих действительно из кургана
выходит. Дедушку Рагнариса шутником никак не назовешь, а дедушка беседо-
вать с Аларихом на курганы ходит.
И решили мы попытать счастья там, где дядя Агигульф с Валамиром опо-
зорились.
Дождались новолуния, из дома тишком выбрались (не только от отца таи-
лись, но и от Ахмы-дурачка, чтобы с нами не увязался).
Дядя Агигульф в этот день у Валамира заночевал, дедушке Рагнарису
сказал, что копье они валамирово ладить будут (разболталось, дескать,
копье от частого употребления) - мы так поняли, что бражничать они соби-
раются.
Шли мы с Гизульфом по улице, все тихо было, а как мимо дерева одного
проходили, где вороны днем гнездятся, вдруг взлетело воронье разом и ра-
зоралось страшным голосом. Во все стороны вороны полетели; а одна - в
сторону старой кузницы. Мы сразу поняли, что это Вотана посланец. Ги-
зульф сказал, что уверен - ворон это. И крупнее он, чем все прочие, в
два раза. А то и в три.
Я в темноте ничего не видел, но Гизульф был уверен. Тогда я тоже по-
верил. И мы пошли за посланцем Вотана к старой кузнице - счастья пытать.
Ворон сразу исчез, но мы и без него дорогу знали. Шли по берегу. От
реки туман наползал. И вот в тумане тень показалась - волк то был круп-
ный, крупнее обычных волков. То справа от нас, то слева скользил он,
будто следя, чтобы с пути мы не сбились.
Два или три раза мерещилась нам в тумане фигура в шляпе с посохом в
руке. И волчья тень ластилась к этой фигуре.
- Вотан! - прошептал Гизульф.
Я перепугался от восторга. Никогда прежде такого не испытывал. Дедуш-
кины боги все-таки деревянные, отец наш Тарасмунд "истуканами" называет
их и "идолищами".
Когда мы к кузнице подошли, то позабыли даже о Вотане и его волке.
Потому что было все точь-в-точь как описывали в том разговоре дядя Аги-
гульф с Валамиром. Крыши у кузницы уже не было и двери тоже не было -
нараспашку стояла. И оттуда, из глубины развалившейся кузницы, вырывался
красный свет, будто входы в подземное царство разверзлись.
И как только приблизились мы, донесся удар молота.
Только смолк звук от удара молота, как позади нас вода заплескала
(кузница почти на самом берегу стояла). Обернулись мы, как безумные, и
увидели, что из воды воин выходит.
Лицо у воина шлемом закрыто, в руке щит, меча нет. И нагой он был.
Поняли мы, что за мечом он пришел.
Тут Гизульф завопил пронзительно и истошно, а я со страху обмочился.
И вдруг кануло все. И воин в тумане скрылся, и молот стих, и пламя
потухло.
А может, и не потухло, потому что бежали мы, очертя голову.
Добежали до дома, спать вместе повалились, в обнимку, но заснуть не
могли, потому что дрожали. К тому же, я был мокрый.
Наутро все это мы Ахме-дурачку рассказали. Больше некому было расска-
зать, потому что отец бы прибил нас за такие подвиги, а дядя Агигульф бы
высмеял. Ахме же и наврать можно было, что мы героями себя показали и
перед самим Вотаном не осрамились.
Ахма слушал, глазами вращал, волосами тряс - видно было, что взволно-
ван и завидует. После Ахма ушел куда-то.
Остались мы с Гизульфом вдвоем. Тут Гизульф мне говорит:
- Дураки мы. Надо было Бога Единого позвать. Бог-то Единый один вмес-
то всех богов, он бы и Арбра прибил, и Вотана поборол с волками его.
А я о другом думал. И сказал брату моему Гизульфу:
- Не к кузнице ли Ахма-дурачок пошел? Пойдем за ним, посмотрим, что
он там делать будет.
Мы пошли.
Ахма как раз из старой кузницы выбирался, когда мы подбежали. В руке
вещицу какую-то держал и глядел на нее недоуменно.
Гизульф Ахме грубо сказал:
- Дай сюда!
И отобрал вещицу ту.
Это был волчий клык на веревочке, выкрашенный до половины красным. Мы
сразу узнали его. Наш дядя Агигульф много амулетов на шее носит. Этот
клык тоже его амулет был.
Дядя Агигульф голыми руками вырвал его из пасти волка-людоеда, кото-
рый в полнолуние оборачивается воином невиданной силищи, и макнул в
волчье сердце, когда разорвал людоеду грудь. Все это дядя Агигульф сде-
лал голыми руками. Так он нам рассказывал.
А волк этот оборотень среди гепидов дальних жил. А те и не понимали,
что оборотень среди них живет - на то они и гепиды. Так бы и мучились,
если бы дядя Агигульф случайно с Теодобадом на них в поход не пошел. По-
ходя и оборотня извели. Гепиды потом благодарили - те, которые живы ос-
тались.
Как увидели мы с Гизульфом этот клык, так и онемели. Сразу многое нам
внятно стало. И разговор тот между дядей Агигульфом и Валамиром (как это
нам раньше в голову не пришло, что не стал бы дядя Агигульф громогласно
признаваться в своей трусости! Да и когда это трусил дядя Агигульф, если
большие отряды при одном его имени разбегаются?) И копье, которое у Ва-
ламира как раз в новолуние расшаталось. И вороны, что вдруг с дерева
взлетели (камнем, видать, в них бросили). И волчья тень, и фигура с по-
сохом - небось, Ода-пастуха с Айно подрядили, бражку угрюмому пастуху
выставили, чтобы пакость сотворить им помог.
Вспомнил я, как обмочился, и снизошла на меня священная ярость. Вых-
ватил я клык из рук Гизульфа и полетел к дому, как камень, выпущенный из
пращи.
И Гизульф за мной следом побежал. Только я тогда ничего вокруг себя
не замечал.
Ворвались мы во двор, там дядя Агигульф сидит. И такой он довольный
сидел, сытый после обеда, на солнце сомлевший, что мы с Гизульфом от
злобы затряслись. Испустили боевой клич и набросились на него с двух
сторон. Я дядю Агигульфа клыком заесть пытался. А Гизульф, оседлав, по
голове его кулаками молотил.
Дядя Агигульф поначалу на землю пал и заскулил прежалобно, стал о по-
щаде просить. Мы с Гизульфом только рычали звероподобно.
Тогда дядя Агигульф вдруг скулить перестал, взревел, и полетели мы с
Гизульфом в разные стороны: я в стену конюшни врезался, а Гизульф в
ульфов дом. Лежим и на дядю Агигульфа с ужасом смотрим.
А тот расходиться начал. Руки растопырил, по двору с рыком начал хо-
дить, глаза вытаращив. Палка валялась под ногами - схватил, грызть на-
чал. Потом об колено сломал.
Сообразил тут я, что зубом оборотня грыз дядю Агигульфа. Чуть второй
раз со страху не обмочился. А ну как в волка дядя Агигульф превратится!
Не простит ведь мне дедушка Рагнарис.
С дядей Агигульфом все страшнее становится. Встал на четвереньки, да-
вай руками-лапами землю рыть и бросать, точно пес. Голову к солнцу под-
нял, взвыл... и вдруг сел на землю и лицо у него глупое стало.
А из нашего дома как раз вышли дедушка Рагнарис, Хродомер и отец наш
Тарасмунд. Стоят у входа и на дядю Агигульфа смотрят.
У Хродомера лицо хитрое, улыбочка блуждает. И глядит так, будто за-
помнить все хочет получше, чтобы потом рассказывать. Дедушка Рагнарис
багровый стал. И отец покраснел, глаза отводит - стыдно ему за брата.
И ушел Хродомер. Видно было, что не терпится ему своим рассказать,
что у Рагнариса в доме творится. Едва только скрылся он из виду, дедушка
Рагнарис взревел погромче дяди Агигульфа и палкой дядю Агигульфа вытянул
по спине.
Дядя Агигульф подхватился и бежать со двора. А дедушка ему вслед пал-
кой швырнул и попал. И кричал, что вечно, мол, опозорит его Агигульф,
подменыш троллев. Только жрать и горазд. Нарочно он перед Хродомером ду-
раком выставлялся, что ли? Опять над родом Рагнариса все село потешаться
будет. И ежели он, Агигульф, так хорошо собакой представляться умеет, то
и быть ему, Агигульфу, собакой - посадят на цепь и пусть гавкает.
Тут отец наш Тарасмунд спросил нас с Гизульфом: что, мол, случи-
лось-то? Мы ему все рассказали.
Тарасмунд выслушал и засмеялся. Сказал, что когда Агигульф совсем
мальчишкой был, он кузнеца Визимара страх как боялся. И когда приходил к
нам кузнец, всегда под лавку прятался.
Вечером дядя Агигульф явился мрачный и с Ильдихо шептаться стал. Про-
сил у нее что-то. Ильдихо же таиться не стала, в полный голос ответила:
- Не дам тебе меда, и так мало осталось! Зачем это тебе мед понадо-
бился?
Отец наш Тарасмунд рядом был и в разговор вмешался. Дядя Агигульф и
сознался, что мед для Валамира нужен - захворал друг его Валамир.
И добавил:
- Полночи голый в воде простоял, как тут не простынешь. Все ждал, по-
ка огольцы до кузницы доберутся... А те, видать, тащились нога за ногу.
Меда Ильдихо так ему и не дала. Но мы с Гизульфом ночью видели, как
дядя Агигульф его украл. А он видел, что мы видим, и кулак нам показал.
Мы на дядю Агигульфа больше не сердились.
Когда Гизульф женится и у него будут дети, мы обязательно такую поте-
ху для них устроим. Это мы с Гизульфом так решили. Все равно ему придет-
ся брать жену и заводить детей, потому что он старший. Гизульф сказал,
что впервые без уныния об этом думает.
КНЯЗЬ ЧУМА
Раньше в нашем селе жило много больше народу, чем теперь. В нашем се-
ле было три больших рода - Хродомера (он первый на эту землю пришел и
сел), Рагнариса, дедушки нашего, и Сейи (из того села, что на восход
солнца от бурга - оно потом сгорело с половиной народа и старейшинами).
Хродомер этого Сейю знал хорошо и в походы с ним, бывало, ходил. Это еще
в прежние времена было, когда Аларих жив был и лютостью своей в страхе
соседние племена держал. Еще когда Ариарих, отец Алариха, жив был.
После той чумы в нашем селе куда меньше народу осталось. Но я почти
не помню, каким наше село до чумы было, потому что был тогда еще совсем
мал. И Гизульф плохо помнит. Ахма-дурачок, может быть, и хорошо помнит,
но ничего толком рассказать не может.
Дядя Агигульф тоже помнит, но дядя Агигульф не любит о чуме вспоми-
нать.
Только один раз он рассказал нам с братом Гизульфом о скамаре.
Дедушка Рагнарис говорит, что князь Чума, которому все подвластны,
часто облик скамара без роду и племени принимает и бродит так от села к
селу, от бурга к бургу. И везде, где ни пройдет, семена мора рассеивает.
Потому и не любят у нас скамаров. Неизвестно, не князь ли Чума в об-
личии человеческом в село пожаловал - от скамара же не узнать, кто от
родом и где земля его. Да и крадут они, говорит дедушка.
И что страшнее всего, иной раз в стаи сбиваются, могут пастуха убить
и стадо угнать, а то и село разорить. Дедушка Рагнарис говорит, что раз
разорила вот так скамарья стая одно герульское село. А Аларих как раз на
герулов походом собирался. Пришел, а село разорено - скамары побывали.
Единственный раз и был за всю жизнь, говорит дедушка, когда мы с герула-
ми бок о бок против одного врага бились.
Окружили общими силами скамаров этих и многих мечами посекли. А кто
остался - тех кого конями разметали себе на потеху, кого по герульскому
обычаю живьем зарыли. Все холмы вокруг были в красных пятнах да в кишках
скамарьих. Очень зол был Аларих на скамаров, говорит дедушка Рагнарис.
Когда один скамар в село приходит, часто на пропитание зарабатывая
народ потешает, на руках, как другие на ногах, ходит, побасенки расска-
зывает, песенки поет, новости разносит. Скамары - слуги Локи, так дедуш-
ка говорит, оттого и веры им нет. И смех у них недобрый. Когда скамар
один - смеется, а как товарищей себе найдет - в глотку готов вцепиться.
Работу же в селах им давать не любят и в дома не пускают.
Да и какая вера может быть тому человеку, который отдельно от рода
своего по свету скитается?
Чума к нам летом пришла, но еще с весны слухи доходили, что прошелся
князь Чума по становищам аланским, задел и вандальские села. Но далеко
от нас это было.
Но все равно, говорил дядя Агигульф, тревога к нам закралась. Подобно
тому, как смотришь на полыхание зарниц далекой грозы, а на душе беспо-
