койно делается.
И Теодобад (молод тогда был, только-только дружину под себя взял) в
бурге тревожился. Как дикий зверь взаперти метался и от тревоги этой лю-
товал. Когда человек один теодобадов горячкой захворал, Теодобад ему из
бурга уйти повелел, а дом его сжег, хоть и роптала на то дружина. Потом
нашли того человека. Так и помер на дороге, недалеко от бурга. И не от
чумы умер, сказывали, а от обычной лихоманки.
Только все едино - не уберег Теодобад бурга. И дружину не уберег.
Пришла в бург чума и многие умерли.
Наше село поначалу старые боги оберегали. Да и добрый Сын Бога Едино-
го им в том пособлял. Так дядя Агигульф рассуждал.
Но потом, как чума прошла через село наше, годья Винитар немало поп-
реков наслушался.
Дедушка Рагнарис и Хродомер пеняли годье Винитару, что врет он все
про этого доброго Сына. Если бы его хваленый Бог Единый такой сильный и
добрый бог был, разве позволил бы он чуме такое в нашем селе сотворить?
Вот Вотан и Доннар - они недобрые. Никто и не врет, что они добрые.
Годья же Винитар ярился и кричал, что Бог Единый попускает такие беды
по грехам нашим многочисленным. И то диво, что не все село от чумы вы-
мерло, а лишь часть, ибо истуканы на каждом шагу и идолопоклонство проц-
ветает.
Тогда-то, во время чумы, и уверовал Одвульф в Бога Единого, а после
перед всем селом похвалялся, как Бог Единый с Сыном от напасти его, Од-
вульфа, уберегли.
С самим же годьей Винитаром так вышло. Годья за долг свой почитал по
умирающим ходить, слово Божье им толковать, чтобы те хоть померли с
пользой для души своей, коли жили, как зверье, в идолопоклонстве. И
гневно с умирающими беседовал.
Рагнарис же с Хродомером между собою решили, что негоже годье со дво-
ра на двор бродить, чуму на плечах таскать. Предложили ему, коли он та-
кой истовый, в храме Бога Единого денно и нощно молитвы возносить, но
чтобы из храма ни-ни.
И отца нашего Тарасмунда на годью натравили. В доброте своей великой
и нерассуждающей спас Тарасмунд годью от чумы, неукоснительно следя за
тем, чтобы завет старейшин выполнялся.
Как вышел годья из храма, к умирающим идти вознамерившись, так и зас-
тупил ему дорогу Тарасмунд со щитом и мечом. Годья и понять-то толком не
успел, что к чему, а Тарасмунд уже с размаху ударил его краем щита в
подбородок, едва зубы годье не выбил. Но лучше уж живу быть, хоть и без-
зубу, чем с зубами, да в могиле.
Тело годьи бесчувственное в храм Бога Единого сволок. Занавес там ви-
сел, алтарную часть отделял; снял Тарасмунд этот занавес и ложе годье
мягкое возле алтаря устроил. Себе же у входа ложе сделал. И никого в
храм не пускал, а годью из храма не выпускал. Так и принудил годью подле
Бога Единого и Сына Его жить.
Дядя Агигульф рассказывал, что еду и питье годье и Тарасмунду, носил
он с шуточками и прибауточками, желая их взбодрить. Тогда он, Агигульф,
совсем молодой был. Дядя Агигульф и сейчас в Бога Единого не верует, а
тогда и вовсе для него ничего святого не было. Так дядя Агигульф гово-
рит.
Отец наш Тарасмунд, которому мы с Гизульфом дядин рассказ потом пе-
ресказывали, возразил, что вовсе не было тогда у Агигульфа ни шуточек,
ни прибауточек. Мрачным ходил тогда дядя Агигульф, ибо глодал его страх.
Про самого себя Тарасмунд говорил, что в те дни ярость в нем бешеная
кипела и был он зверю дикому подобен, ибо от князя Чумы гибло село наше
и ничего против этого Тарасмунд сделать не мог.
После годья признавал, что спасли его Хродомер с Рагнарисом от смер-
ти, но утверждал, что это все Бог Единый с Сыном устроили руками язычни-
ков. Храм же после всего этого заново освящал годья, а за занавес очень
ругал Тарасмунда.
С ними потом еще Одвульф в храме жил, но Тарасмунд Одвульфа презирал
за трусость, ибо Одвульф к Богу Единому потому прибежал, что Бог Единый
и добрый Сын сильнее князя Чумы и могут князя Чуму побороть. Вот и пос-
пешил к более сильным переметнуться, чтобы оборонили.
Пришел же князь Чума в наше село так. Как дед и рассказывал, принял
князь Чума облик скамара, только у нас тогда не знали об этом. Ибо этот
скамар не был похож на прочих, наглых, да грубых, да трусливых. Был он
немолод и видно было, что не от лености и гнусности нрава бродяжничает.
Заметно было, что к работе на земле привычен - повадка выдавала.
Приютил же его Сейя и думал сделать своим человеком. Скамар же благо-
дарность свою показывал.
Потом только поняли мы, что так-то и провел нас князь Чума. Был бы
скамар на других похож, мы бы сразу его прогнали, в дом бы не пустили.
Сорок дней минуло с той поры, как скамар у Сейи поселился, и умер у
Сейи раб. Внезапно умер: вот он стоит - и вот уж он пал на землю и
мертв, а лицо черное.
Прибежали на поле и сказали о том Сейе. И прочие ту весть слышали.
Тогда-то и хватились скамара.
А здесь он, скамар. Со всеми на поле был, снопы вязал. Стоял, согнув-
шись; сквозь худую рубаху лопатки торчат, волосы серые от пота слиплись,
а руки знай себе ловко работают.
Наше поле поблизости было, потому видели все, что со скамаром случи-
лось.
Ударил его камень между лопаток. Кто бросил - того никто не заметил.
И камней-то на поле вроде бы и не было, а ведь нашлось и немало.
Выпрямился скамар, еще не понимая, и тут ком земли прямо в лоб ему
угодил. Повернулся скамар и побежал.
Ничем удивления своего не показал. Привык, чтобы его гнали. Стало
быть, и в самом деле князь Чума это был, раз убегал, вину свою зная.
Побежал, но тут дорогу ему заступили. Метнулся туда, сюда - везде лю-
ди стоят.
Скамара быстро окружили со всех сторон - и родичи Сейи, и наша родня,
и родня Хродомера на крик прибежала. И стали скамара бить.
Первым его Вутерих поверг, сын Сейи, друг отца моего, Тарасмунда, -
ловко серпом по лицу ударил (в шею метил, но промахнулся). Тут все нава-
лились, кто рядом был.
И мы с Гизульфом там были, и Ахма-дурачок, наш брат, - тоже. Все мы
там были, все наше село прибежало князя Чуму гнать.
Когда же отступили от скамара, как волна от берега, то ничего уже от
скамара и не осталось - одно только месиво темно-красное, я помню. Смот-
рели на это месиво в страхе, ибо князь Чума, даже если убить тело, в ко-
тором он пришел, так просто из села не уходит.
Гизела заплакала и на руки меня взяла. А я не понял, почему она пла-
чет, потому что мне весело было скамара гнать. Я думал поначалу, что чу-
ма это здорово, потому что все вместе собрались. И князя Чуму убили. Вот
какие мы сильные, когда все вместе, - никто нам не страшен.
Рагнарис велел сыновьям своим быстро хворост нести, чтобы останки
скамара спалить.
А Сейя людей домой послал, чтобы того умершего раба подальше отнесли
и сожгли. И когда все побоялись идти и раба того уносить, Сейя одного из
своих рабов по лицу ударил и велел ему: "Ты пойдешь". И я видел, что тот
человек смертельно перепугался, но ослушаться Сейи не посмел.
Хродомер сказал, чтобы все можжевельник собирали и жгли на дворах,
дома окуривали и сами окуривались. И сказал, чтобы все в селе так дела-
ли. Хродомеров отец (так Хродомер сказал) говорил, что так делать надо,
когда чума подступает.
То поле, где скамара убили, и сейчас брошеное стоит, потому что не
рождается там ничего.
Дядя Агигульф потом говорил нам с Гизульфом про это поле, страшную
клятву взяв, что не будем так делать. Если в последний день старой луны
взять оттуда щепотку земли и кому-нибудь в питье подсыпать, тот человек
начнет чахнуть и сохнуть и через полгода умрет. Только у нас в селе про
это все знают, потому так и не делает никто. Дядя Агигульф сказал, что
если у нас в селе кто-нибудь сохнуть начнет, он нас с Гизульфом, не раз-
бирая, притащит на скамарово поле и эту землю есть заставит.
У нас в селе это место стараются стороной обходить, плохим считают.
Когда чума отступила, годья Винитар на этом месте крест поставил. Но
крест и года не простоял - упал. Сгнил, а ведь из доброго дерева сделан
был.
После того, как скамара на том поле убили, еще несколько человек чу-
мой заболело и умерло - у Сейи, а после у нас и у Хродомера. Младший мой
брат умер (последний ребенок из рожденных Гизелой), его звали как дедуш-
ку - Рагнарис. Гизульф говорит: "Невелика потеря". Но наша мать Гизела
так не думает.
Еще в нашей семье старый раб умер. Он нашему дедушке Рагнарису при-
надлежал. По нему дядя Агигульф больше всех убивался, потому что раб
этот баловал дядю Агигульфа, все его мальчиком считал. А я его боялся,
потому что у него лицо все бородой заросло. Дедушка Рагнарис говорил,
что был он даком и что в бурге его перекупил у одного из алариховых вои-
нов.
Когда князь Чума по всему нашему селу гулял и во все двери стучал,
дедушка Рагнарис усердно богам молился, а дома у нас можжевельник курили
и еще какие-то травы, которых я не помню. Дедушка говорил потом, что это
и отворотило чуму от нашего дома, так что немногие от нее умерли.
Когда уже чума на убыль пошла, заболел наш дядя Храмнезинд (которому
потом голову отрубили), но он не умер.
У Хродомера больше народу умерло. У Хродомера несколько рабов умерло,
а из семьи Хродомера муж Брустьо умер и ее дочка. И еще жена Хродомера
умерла, Аталагильда.
У Валамира после чумы никого родных не осталось. Сам Валамир в походе
был, вернулся на пустое пепелище. Умерли и отец его, Вульфила, и мать,
Хиндесвинта, и младший брат Вамба. Только дядька-раб остался, который
самого Валамира еще сосунком помнил. Теперь он Валамира ругает - Валамир
говорит, дядька порой хуже чумы.
В этот поход Валамир с Гизарной перед самой чумой ушли. Они не с Тео-
добадом пошли, а с Лиутаром, сыном Эрзариха, что в ту пору над вандалами
поднялся и с очень дальними гепидами войну развязал.
Валамир нам дальней родней приходится, а Сейе - ближней. Род Сейи во
время чумы весь вымер, никого не осталось, если Валамира не считать.
Гизарна со своей матерью незадолго до князя Чумы в наше село пришел.
Гизарна - родич жены Вутериха, сейиного сына. Если бы не скамар, который
всему виною был, то на Гизарну с матерью его бы подумали, что они князя
Чуму приветили.
Когда Гизарна вместе с Валамиром из того похода вернулся, матери сво-
ей он уже не увидел, и она не порадовалась подаркам, которые он привез.
Подарки эти он на ее могиле сжег. После же к нашему дедушке пришел, что-
бы все узнать, как было.
Дедушка Рагнарис ему и рассказал про скамара и добавил, что не будь
скамара, точно бы Гизарну обвинили. Дедушка Рагнарис велел Ильдихо на-
кормить Гизарну и на ночь приютил. Наутро же ушел из нашего дома Гизар-
на.
У Аргаспа брат умер, Одрих, силищи неимоверной. Первый силач был в
нашем селе, гордость старейшин; сгорел же в один день от черной смерти.
Теодагаст, младший из племянников Хродомера, разом всех женщин лишил-
ся - и матери, и сестер, и жены, которую недавно взял. Сам же спасся чу-
дом, хотя тоже болен был. Он последним в своей семье заболел. Жилище
свое сам огню предал и новое построил. И работой этой от безумства спас-
ся.
Фрумо, дочь Агигульфа-соседа, тоже болела и с тех пор придурковатой
сделалась. А кривая была от рождения.
Жена Агигульфа-соседа умерла, и ребенок, которого она носила, не ро-
дился. Так дедушка Рагнарис говорит, Агигульфа-соседа временами жалея.
Был в нашем селе один воин Герменгильд. Пришел он в наше село со сво-
им побратимом-аланом по имени Кархак. Они первые были, кого годья Вини-
тар поборол и крестил. Они в одном доме жили и вместе умерли. Сейчас они
в небесном бурге по обе стороны от доброго Сына сидят и райскую медовуху
с Ним пьют.
Умерла мать Ода-пастуха, та аланка, которую Эвервульф, друг Ульфа, в
село привел.
Еще умерли Арпила, Эорих, другой Эорих, Гаутемир, Бавд, Фритила,
