ческом бегстве ломали густой кустарник, словно это была трава тамбуки.
Однако приблизиться к слонам было не так просто, и мы тащились уже
более двух часов под палящими лучами солнца, когда наконец увидели их
опять. За исключением одного самца, все они стояли, сбившись в кучу, и
по их беспокойным движениям и по тому, как они подымали хоботы, обнюхи-
вая воздух, я понял, что они задумали что-то недоброе. Одинокий самец,
очевидно, стоял на страже ярдах в пятидесяти от стада и шестидесяти от
нас. Думая, что, если мы попытаемся подойти поближе, он может нас заме-
тить или почуять и что тогда стадо вновь обратится в бегство, мы все
прицелились в этого самца и разом выстрелили по моей команде, поданной
шепотом. Все три выстрела попали в цель, и он упал мертвым. Стадо вновь
бросилось бежать, но, к несчастью для него, на расстоянии около ста яр-
дов ему преградила дорогу нулла - высохшее русло с крутыми берегами. В
него и попали с разбегу слоны, и когда мы достигли края впадины, то уви-
дели, что они в диком смятении отчаянно пытаются выбраться на другой бе-
рег. Слоны оглашали воздух трубными звуками, и, движимые эгоистическим
инстинктом самосохранения, в панике отталкивали друг друга совсем так
же, как в подобном случае действовало бы большинство человеческих су-
ществ.
Теперь нам представился удобный момент, и, поспешно зарядив ружья, мы
выстрелили и убили пять бедных животных. Мы безусловно перебили бы все
стадо, если бы слоны внезапно не прекратили попытки выбраться на берег и
не пустились во всю прыть по нулле. Мы слишком устали, чтобы их пресле-
довать, а возможно, нам уже немного надоело убивать, так как восемь сло-
нов и так неплохая добыча для одного дня.
Отдохнув немного и дав время нашим слугам вырезать сердца двух сло-
нов, чтобы приготовить их на ужин, мы, довольные, направились к себе,
решив послать на следующее утро носильщиков, чтобы они отпилили бивни у
убитых слонов.
Вскоре после того, как мы прошли то место, где Гуд ранил самца - пат-
риарха, мы наткнулись на стадо антилоп, но не стреляли, так как у нас и
без того было много мяса. Они пробежали мимо нас и затем остановились
позади небольшой группы кустов, на расстоянии около ста ярдов, и оберну-
лись, чтобы на нас посмотреть. Гуду не терпелось разглядеть их поближе,
так как он никогда не видел южноафриканскую антилопу. Он отдал свое
ружье Амбопе и в сопровождении Хивы направился к кустарнику. Мы сели по-
дождать его, не сожалея о том, что нашелся повод для того, чтобы немного
отдохнуть.
Солнце садилось в своем багряном великолепии, и мы с сэром Генри лю-
бовались красивой картиной, как вдруг услышали рев слона и увидели его
огромный силуэт. Он несся в атаку с поднятым хоботом и хвостом, четко
вырисовываясь на фоне красного солнечного диска. В следующее мгновение
мы увидели, что Гуд и Хива бегут что есть сил обратно к нам, а раненый
слон (это был он) несется за ними. Мгновение мы не решались выстрелить,
чтобы не попасть в одного из бегущих, хотя, вообще говоря, от стрельбы с
такой дистанции было бы мало толку.
В следующее мгновение случилось нечто ужасное. Гуд пал жертвой своей
страсти к европейской одежде.
Если бы он, подобно нам, согласился расстаться со своими брюками и
гетрами и охотился во фланелевой рубашке и вельдскунах, все обошлось бы.
Но теперь брюки мешали ему в этой отчаянной гонке, и внезапно, когда он
был ярдах в шестидесяти от нас, подошвы его европейских ботинок, отполи-
рованные бегом по траве, скользнули, и он упал ничком прямо под ноги
слону.
У нас вырвался вздох ужаса, потому что мы знали, что его гибель неиз-
бежна, и все бросились к нему.
Через три секунды все было кончено, но не так, как мы предполагали.
Хива увидел, что его господин упал. Отважный юноша обернулся и бросил
прямо в морду слону свой асссгай, который застрял у того в хоботе.
С воплем боли рассвирепевший слон схватил бедного зулуса, швырнул его
на землю и, наступив на тело Хивы своей огромной ногой, обвил хоботом
верхнюю его половину и разорвал его надвое.
Обезумев от ужаса, мы бросились вперед, стреляя наугад без перерыва,
и наконец слон упал на останки зулуса.
Что касается Гуда, он поднялся и, ломая руки, предался отчаянию над
останками храбреца, который пожертвовал своей жизнью, чтобы его спасти.
Хоть я и много испытал в своей жизни, но тоже почувствовал комок, подс-
тупающий к горлу. Амбопа стоял, созерцая огромного мертвого слона и изу-
родованные останки бедного зулуса.
- Что же, - вдруг сказал он, - Хива, правда, умер, но умер, как муж-
чина.
ГЛАВА V
МЫ ИДЕМ ПО ПУСТЫНЕ
Мы убили девять слонов, и у нас ушло два дня на то, чтобы отпилить
бивни, перетащить их к себе и тщательно закопать в песок под громадным
деревом, которое было видно с расстояния нескольких миль вокруг. Нам
удалось добыть огромное количество превосходной слоновой кости - лучшей
мне не приходилось видеть: каждый клык весил в среднем от сорока до пя-
тидесяти фунтов. Бивни громадного слона, разорвавшего бедного Хиву, ве-
сили, по нашему примерному подсчету, сто семьдесят фунтов.
Самого же Хиву, вернее то, что осталось от него, мы зарыли в норе му-
равьеда и, по зулусскому обычаю, положили в могилу его ассегай на слу-
чай, если ему пришлось бы защищаться по пути в лучший мир.
На третий день мы снова тронулись в путь, надеясь, что если останемся
живы, то на обратном пути откопаем нашу добычу. После долгого и утоми-
тельного пути и целого ряда приключений, о которых у меня нет времени
подробно рассказывать, мы достигли крааля Ситанди, расположенного около
реки Луканги. Собственно говоря, только отсюда должно было по-настоящему
начаться наше путешествие.
Я очень хорошо помню, как мы туда пришли. Направо был маленький ту-
земный поселок, состоящий из нескольких жалких лачуг и каменных пристро-
ек для скота. Чуть пониже, у самой реки, виднелись клочки обработанной
земли, где туземцы выращивали свой скудный запас зерна. За ними шли нео-
бозримые, уходящие вдаль просторы вельдов - лугов с высокой, густой вол-
нующейся травой, в которой бродят стада мелких животных.
Крааль Ситанди находится на самой границе этой плодородной местности.
Налево от него начинается огромная пустыня. Трудно сказать, чему припи-
сать такое неожиданное резкое изменение характера почвы, но этот конт-
раст был настолько разителен, что невольно бросался в глаза.
Мы разбили наш лагерь немного повыше маленькой речки. На ее противо-
положном берегу был каменный откос, по которому двадцать лет назад бед-
ный Сильвестр возвращался ползком после безумной попытки добраться до
копей Соломона. Как раз за этим откосом начинается безводная пустыня,
поросшая низкорослым колючим кустарником.
Наступал вечер, и огромный солнечный шар медленно опускался в пусты-
ню, освещая все ее необозримое пространство своими последними сверкающи-
ми, разноцветными лучами.
Предоставив Гуду заниматься устройством лагеря, я пригласил сэра Ген-
ри прогуляться, и мы отправились на вершину противоположного откоса и
оттуда стали смотреть на пустыню. Воздух был чист и прозрачен, и дале-
ко-далеко на горизонте я мог различить неясные голубоватые очертания
снежных вершин гор Сулеймана.
- Взгляните, - промолвил я после некоторого молчания, - вот стены,
которые окружают копи царя Соломона. Одному лишь богу известно, сможем
ли мы когда-нибудь на них взобраться!
- Там должен быть мой брат. А если он там, я во что бы то ни стало
доберусь до него, - сказал сэр Генри с той спокойной уверенностью, кото-
рая была для него столь характерна.
- Ну что ж, будем надеяться, что это нам удастся! - вздохнул я и по-
вернулся, чтобы идти в лагерь, когда неожиданно заметил, что мы не одни.
Позади нас, устремив пристальный взгляд на далекие горы, стоял наш
царственный зулус Амбопа. Видя, что я смотрю на него, он заговорил, об-
ращаясь к сэру Генри, к которому, как я уже убедился, он успел сильно
привязаться.
- Так это и есть та страна, куда ты хочешь идти, Инкубу? (Это слово
означает "слон": так прозвали туземцы сэра Генри.) - сказал Амбопа, ука-
зывая своим широким ассегаем на горы.
Я возмущенно спросил его, какое он имеет право так фамильярно разго-
варивать со своим господином. Пусть туземцы называют друг друга какими
им вздумается кличками, но совершенно недопустимо и неприлично с их сто-
роны называть в лицо белого человека своими нелепыми языческими именами.
Зулус тихо засмеялся, и этот смех меня еще больше рассердил.
- Откуда ты знаешь, что я не ровня вождю, которому служу? Конечно,
мой господин принадлежит к королевскому роду: это видно по его росту и
осанке, но, может быть, я тоже из королевского рода, как знать? О Маку-
мазан! Будь моими устами и передай слова мои Инкубу, моему господину и
вождю, ибо я хочу говорить с ним, да и с тобой тоже.
Я очень был сердит на Амбону, потому что не привык, чтобы туземцы так
со мной разговаривали, но он почему-то внушал мне невольное и совершенно
непонятное для меня уважение. Кроме того, мне было интересно знать, о
чем он собирается с нами разговаривать. Я тотчас же перевел его слова
сэру Генри, прибавив, что, с моей точки зрения, он нахал и его наглое
поведение возмутительно.
- Да, Амбопа, - ответил сэр Генри, - я хочу идти в эту страну.
- Пустыня широка, и в ней нет воды, а горы высоки и покрыты снегом.
Ни один человек не может сказать, что находится за горами, за которыми
прячется солнце. Как ты пойдешь туда, Инкубу, и зачем ты хочешь туда ид-
ти?
Я перевел и эти его слова.
- Скажите ему, - отвечал сэр Генри, - что я иду туда, потому что ду-
маю, что человек одной со мной крови уже давно туда ушел, и теперь я иду
его искать.
- Ты говоришь истину, Инкубу. По пути сюда я встретил одного готтен-
тота, и он рассказал мне, что два года назад какой-то белый человек ушел
в пустыню по направлению к тем горам. С ним был слуга-охотпик. Они отту-
да не возвратились.
- Откуда ты знаешь, что это был мой брат? - спросил его сэр Генри.
- Я этого не знаю. Но я спросил готтентота, каков этот человек был с
виду, и он ответил мне, что у него были твои глаза и черная борода.
Охотника, который был с ним, звали Джимом. Он был из племени бечуанов и
носил на теле одежду.
- Нет никакого сомнения, что это был ваш брат! - воскликнул я. - Я
хорошо знал Джима!
Сэр Генри задумчиво кивнул головой.
- Я был в этом уверен, - промолвил он. - Джордж человек настойчивый,
если уж он вбил себе что-нибудь в голову, то от этого не отступится. Та-
ким он был с детства. Если он решил перейти Сулеймановы горы, он их пе-
решел; конечно, если с ним в пути не случилось несчастья. Поэтому мы
должны его искать по ту сторону гор.
Амбопа немного понимал по-английски, но редко разговаривал на этом
языке.
- Это далекий путь, Инкубу, - заметил он.
Я снова перевел его слова.
- Да, - ответил сэр Генри, - путь далекий. Но на свете нет такого пу-
ти, которого человек не смог бы пройти, если для этого он отдаст все
свои силы. Если человека ведет любовь, то нет ничего на свете, Амбопа,
чего бы он не преодолел. Нет для него таких гор, которых бы он не пере-
шел, нет таких пустынь, которых бы он не пересек, кроме гор и пустынь,
которых никому не дано знать при жизни. Ради этой любви он не считается
ни с чем, даже со своей собственной жизнью, которой готов пожертвовать,
если на то будет воля провидения.
Я перевел и эти слова.
- Великие слова ты произнес, отец мой! - ответил зулус (я всегда на-
зывал так Амбопу, хотя он не был зулусом). - Великие, возвышенные слова,
достойные уст настоящего мужчины! Ты прав, отец мой Инкубу. Слушай! Что
такое жизнь? Это легкое перышко, это семя травинки, которое ветер носит
во все стороны. Иногда оно размножается и тут же умирает, иногда улетает
