Теночтитлан.
Как-то утром я сидел в саду с лютней в руках. Знатные мужи из моей
свиты и мои наставники о чем-то оживленно разговаривали, держась на
почтительном расстоянии. Со своего места мне был виден двор, где ежедневно
собирался императорский совет, и я заметил, что, когда вожди удалились, по
двору начали сновать жрецы, а затем показалась группа красивых девушек в
сопровождении нескольких женщин средних лет.
Появился принц Куаутемок и подошел ко мне. В последнее время он не
часто улыбался, но сегодня Куаутемок с улыбкой спросил, знаю ли я, что там
происходит. Я ответил, что не знаю, да и знать не хочу, должно быть,
Монтесума собирает новые "подношения", чтобы отправить их своим испанским
хозяевам.
- Думай, о чем говоришь, теуль! - запальчиво проговорил Куаутемок. -
Даже если бы ты сказал правду, я бы заставил тебя проглотить свои слова и
не поглядел бы, что в тебе дух Тескатлипоки! Только моя любовь спасает
тебя.
Затеи, немного успокоившись, он продолжал:
- Увы, безумие моего дяди привело к тому, что такие речи стали
возможны. Ах, если бы я был императором Анауака! Не прошло б и недели, как
головы всех этих теулей из Чолулу уже украшали бы карнизы вон того храма!
- Думай, о чем говоришь, принц, - насмешливо ответил я. - Если
кое-кто услышит твои слова, тебе придется их проглотить самому. Но
когда-нибудь ты сделаешься императором, и тогда мы посмотрим, как ты
справишься с теулями. Во всяком случае другие посмотрят, потому что я-то
уже этого не увижу. Но что там происходит? Может быть, Монтесума выбирает
себе новых жен?
- Да, он выбирает жен, но только не для себя. Знай, теуль, тебе
осталось недолго жить. Поэтому Монтесума вместе со жрецами уже выбирает
тех, кто станут твоими женами.
- Моими женами? - крикнул я, вскакивая на ноги. - Женами того, кто
обручен со смертью? Что мне теперь в любви и в женитьбе! Пройдет неделя,
другая - и моим брачным ложем станет алтарь. Ах, Куаутемок, ты говоришь,
что любишь меня. Я спас тебе жизнь. Если ты меня любишь, спаси меня
теперь. Ведь ты поклялся это сделать.
- Я поклялся сделать все, что в моей власти, и готов отдать за тебя
жизнь, теуль. Я готов сдержать свое слово, ибо не все ценят жизнь так
высоко, как ты, мой друг. Но помочь тебе я все равно не смогу. Ты посвящен
богам, и умри я хоть тысячу раз, это не изменит твоей судьбы. Только небо
может спасти тебя, если захочет. Поэтому утешься, теуль, и когда придет
час - умри мужественно. Твоя участь ничем не хуже моей и многих других,
ибо смерть ожидает нас всех. А теперь - прощай!
Когда принц удалился, я покинул сады и ушел в свои покои, где обычно
принимал тех, кто приходил на поклонение к богу Тескатлипоке, как меня
называли. Здесь я сел на свое золотое ложе и окутался табачным дымом. По
счастью, я был один. Без моего позволения сюда никто не осмеливался
входить.
Но вот главный из моих слуг объявил, что кто-то желает со мной
говорить. Я был измучен своими мыслями, и чтобы хоть как-нибудь отвлечься,
склонил голову в знак согласия. Слуга вышел, и передо мной очутилась
закутанная женщина. С удивлением посмотрев на нее, я приказал ей открыть
лицо и говорить. Женщина повиновалась, и я увидел принцессу Отоми.
Ничего не понимая, я встал ей навстречу. Обычно принцесса никогда не
приходила ко мне одна, но я подумал, что у нее ко мне дело, а может быть,
она выполняет какой-нибудь неизвестный мне обряд.
- Прошу тебя, сядь, - смущенно проговорила Отоми. - Тебе не подобает
стоять передо мной.
- Отчего же? - спросил я. - Если бы я даже не уважал тебя, как
принцессу, я все равно воздал бы должное твоей красоте.
- Довольно слов! - прервала меня Отоми жестом гибкой руки. - Я пришла
сюда, о Тескатлипока, по древнему обычаю, ибо я несу тебе весть. Те, кто
станут твоими женами, избраны. Я должна назвать тебе их имена.
- Говори, принцесса Отоми?
- Это... - и здесь она назвала имена трех девушек. Я знал, что они
были первыми красавицами в стране.
- Мне показалось, что их должно быть четыре, - проговорил я с горькой
усмешкой. - Или у меня отняли четвертую жену?
- Их четыре, - ответила Отоми и снова умолкла.
- Говори же! - вскричал я. - Скажи мне, какую еще несчастную девку
выбрали в жены мошеннику, обреченному на жертвоприношение?
- Тебе выбрали одну девушку высокого рода, носившую иные титулы, чем
те, которыми ты ее награждаешь, о Тескатлипока.
Я вопросительно взглянул на нее, и Отоми тихо проговорила:
- Четвертая и первая среди всех - это я, Отоми, принцесса племен
отоми, дочь Монтесумы.
- Ты! - воскликнул я, падая на подушки ложа. - Неужели ты?
- Да, я. Слушай! Я была избрана жрецами, как самая красивая девушка
Анауака, хоть я и недостойна такой чести. Мой отец, император, пришел в
ярость и сказал, что ни за что на свете его дочь не станет женой пленника,
который должен умереть на жертвенном алтаре. Но жрецы ответили ему, что в
такое время, когда боги разгневаны, он не должен требовать исключений для
своей дочери. "Разве знатнейшая женщина страны не достойная жена для
бога?" - спросили они. И тогда мой отец согласился и сказал, что пусть
будет так, как я пожелаю. И я сказала вслед за жрецами, что в нашей юдоли
скорби самая гордая должна унизиться до праха под ногами и стать женой
пленного раба, названного богом и обреченного на жертвоприношение. Так я,
принцесса Отоми, согласилась стать твоею женой, о Тескатлипока! Но если бы
я знала тогда то, что читаю сейчас в твоих глазах, я бы, наверное, не
согласилась. В своем унижении я надеялась обрести любовь хотя бы на
краткий миг, чтобы затем умереть рядом с тобой на алтаре, ибо обычай моего
народа, если я захочу, дает мне на это право. Однако теперь я вижу - ты
мне не рад. Отступать уже поздно, но ты можешь не бояться. У тебя будут
другие, а я тебя не потревожу. Я сказала все, что должна была сказать.
Могу я теперь удалиться? Торжественное бракосочетание назначено через
двенадцать дней, о Тескатлипока!
Поднявшись с ложа, я взял Отоми за руку и проговорил:
- Благодарю тебя, благородная душа! Если бы не ты с Куаутемоком, если
бы не ваши заботы и доброта, которыми вы меня окружили, я бы, наверное,
давно уже погиб. Но ты хочешь утешать меня до последнего мгновения, ты
даже решила умереть вместе со мной, если только я правильно тебя понял. Но
почему, скажи мне, Отоми? В нашей стране женщина должна полюбить мужчину
небывалой любовью, чтобы решиться разделить с ним ложе, ожидающее меня вон
на той пирамиде. Я не могу поверить, чтобы ты, достойная любого
властелина, отдала свое сердце жалкому рабу! Как истолковать мне твои
слова, принцесса Отоми?
- Ищи ответ в своем сердце, - прошептала она, и рука ее дрогнула в
моей руке.
Я посмотрел на Отоми: она была прекрасна! Я подумал о ее преданности,
о ее самоотверженности, не отступившей перед самой ужасной из смертей, и
дуновение нежности, сестры любви, коснулось моей души. Но даже в этот миг
передо мной встал английский сад, образ девушки-англичанки, с которой я
простился под дитчингемским буком, и я вспомнил клятвы, которыми мы тогда
обменялись. Я знал, что она была жива к верна мне. И я подумал, что, пока
я жив, я должен хранить ей верность, хотя бы в душе. Мне придется жениться
на этих индеанках, и я женюсь на них, но если я хоть однажды скажу Отоми,
что люблю ее, я нарушу клятву. А Отоми нужна любовь, и на меньшее она не
согласится. И как я ни был взволнован, как ни велико было искушение, я не
сказал ей слов, которых она ждала.
- Присядь, Отоми, - проговорил я. - Присядь и выслушай меня. Ты
видишь этот золотой перстень?
Я снял с пальца Лилино колечко и показал ей:
- Видишь надпись внутри кольца?
Отоми кивнула головой, но не произнесла ни слова. В глазах ее я
увидел страх.
- Я прочту тебе эту надпись, Отоми, - сказал я и перевел на ацтекский
язык трогательное двустишие:
Пускай мы врозь,
Зато душою вместе.
Только тогда Отоми заговорила.
- Что означает эта надпись? - спросила она. - Ведь я понимаю только
наши письмена-рисунки, теуль.
- Она означает, Отоми, что в далекой стране, откуда я пришел, живет
одна женщина. Она любит меня, и я люблю ее.
- Значит, она твоя жена?
- Нет, Отоми, она мне не жена, но она обещана мне в жены.
- Она обещана тебе в жены, - горестно повторила Отоми. - Значит, так
же, как и я. В этом мы с ней равны, теуль. Разница только в том, что ее ты
любишь, а меня - нет. Ты это хотел мне сказать? В таком случае не трать
больше слов - я все поняла. Но если я потеряла тебя, то и она потеряет.
Между тобой и твоей любимой катит волны великое море с бездонными
глубинами, между вами встал жертвенный алтарь и всепожирающая смерть. А
теперь позволь мне уйти, теуль. Я должна стать твоей женой, это уже
неизбежно, но я не буду тебе слишком докучать, и скоро все это кончится.
Ты отправишься в Звездный Дом, и я буду молиться, чтобы ты нашел там, что
ищешь. Все эти месяцы я старалась вдохнуть в тебя надежду, найти выход, и
мне уже казалось, что я его нашла. Но я ошиблась, и теперь все кончено.
Если бы ты от души сказал, что любишь меня, было бы много лучше для нас
обоих; если ты скажешь это перед самым концом, нам еще может быть хорошо,
однако об этом я тебя не прошу. Не надо лжи! Я ухожу, теуль, но хочу
сказать тебе перед уходом: сейчас я уважаю тебя больше, чем раньше, за то,
что ты осмелился мне, дочери Монтесумы, высказать всю правду, когда
солгать было так легко и куда безопаснее. Эта женщина за морями должна
быть тебе благодарна. Я не желаю ей ничего худого, но между мной и ею
отныне вражда не на жизнь, а на смерть. Мы с ней чужие и останемся чужими,
но она касалась твоей руки так же, как я прикасаюсь к ней сейчас; ты
соединил нас и ты сделал нас врагами. Прощай, мой будущий муж! Мы больше
не встретимся до того дня, когда "несчастная девка" будет отдана в жены
"мошеннику". Ты сам так сказал, теуль!
С этими словами Отоми встала, закуталась с головой в свои одеяния и
медленно вышла из комнаты, оставив меня в крайнем смущении. Только глупец
мог отвергнуть любовь этой царицы женщин, и теперь, когда я так поступил,
меня терзало раскаяние. Я спрашивал себя: смогла бы Лили снизойти с высоты
подобного величия, сбросить пурпур императорской мантии и лечь рядом со
мной на окровавленный жертвенный камень? Наверное, нет, потому что
подобной дикой самоотверженности не встретишь среди женщин нашего мира.
Лишь дочери Солнца любят с такой огромной полнотой и ненавидят так же
страстно, как любят. Им не нужны жрецы, чтобы освятить любовные узы, но
если эти узы станут им ненавистны, их не удержат никакие мысли о долге.
Желание, чувство - для них единственный закон, и они повинуются ему слепо.
Ради удовлетворения своей страсти они готовы пойти на все, вплоть до
смерти, вплоть до полного самозабвения.
19. ЧЕТЫРЕ БОГИНИ
Прошло еще немного времени, и вот наступил день, когда Кортес со
своими завоевателями вступил в Теночтитлан. Не стану описывать всего, что
творили испанцы в городе, ибо это дело историка, а я рассказываю лишь свою
собственную историю. Поэтому я буду говорить лишь о том, что касается меня
лично.
Мне не довелось видеть самой встречи Кортеса с Монтесумой. Я видел
только, как император облачился в самые великолепные одеяния и отбыл в
сопровождении знатнейших мужей, подобный Соломону в сиянии своей славы. Но
думаю, что ни один раб не шел к жертвенному алтарю с таким тяжелым
