вместе со мною!
И снова упал на колени.
- Мы взываем к тебе, - заголосили жрецы. - Мы склоняемся перед тобой,
о Тескатлипока!
А я продолжал молча стоять, пораженный всем этим непонятным фарсом.
Монтесума хлопнул в ладоши - и на его зов появились женщины в красивых
одеяниях и с гирляндами цветов. Они облачили меня в принесенные одежды,
украсили мне голову цветами, не переставая молиться и повторять:
- Тескатлипока, что умер вчера, явился к нам снова. Возрадуйтесь!
Тескатлипока явился к нам снова в образе пленного теуля!
Только тогда я понял, что теперь я бог, и не просто бог, а величайший
из богов. Ни разу в жизни я не чувствовал себя так глупо!
Следом за женщинами появились почтительные и важные мужчины с
музыкальными инструментами в руках. Мне сказали, что отныне они будут
моими наставниками, а целый эскорт царских слуг - моими рабами. Под звуки
музыки меня вывели из зала. Впереди шел глашатай, громко выкрикивая, что
вот шествует бог Тескатлипока, Душа Мира, творец всего сущего, снова
посетивший свой народ. Меня провели по всем дворам и всем бесконечным
комнатам дворца, и везде мужчины, женщины и дети склонялись передо мной до
земли и молились на меня, Томаса Вингфилда из дитчингемского прихода,
графства Норфолк, и под конец мне стало казаться, что, должно быть, я
просто рехнулся.
Затем меня усадили в паланкин и понесли вниз с холма Чапультепека по
дамбе, и дальше - по городу, через все улицы к обширной площади перед
храмом. Впереди шли глашатаи и жрецы, позади следовали знатные юноши и
слуги, и всюду, где бы мы ни проходили, толпы людей простирались передо
мной ниц. Постепенно я начал понимать, что быть богом - дело довольно
утомительное.
Между стен, украшенных изваяниями змей, меня понесли по идущей
ломаной спиралью лестнице на вершину огромного теокалли, где стояли идолы
и святилища. Здесь под несмолкающий гром большого барабана жрецы начали
приносить в мою честь жертву за жертвой, и я вынужден был смотреть на все
эти кровавые зверства, едва сдерживая тошноту.
Но вот меня попросили выйти из паланкина. Под ноги мне подстилали
ковры и бросали цветы, однако я пришел в ужас, ибо подумал, что сейчас
меня принесут в жертву мне самому или какому-нибудь другому богу. К
счастью, это оказалось не так. У края верхней площадки - слишком близко я
подходить отказался, опасаясь, как бы меня не столкнули неожиданно вниз -
сам верховный жрец объявил многотысячной толпе о моем божественном сане, и
все - народ на площади и жрецы на пирамиде - молитвенно преклонили колени.
Церемония продолжалась мучительно долго. Голова моя шла кругом от всех
этих молений, музыки, воплей и окровавленных трупов, и я вздохнул
облегченно, когда мы, наконец, двинулись обратно в Чапультепек.
Однако здесь меня ожидали новые почести. Мне отвели целую анфиладу
великолепных комнат, примыкающих к покоям самого императора, и
торжественно объявили, что отныне все родичи и домочадцы Монтесумы
становятся моими слугами, и тот, кто посмеет ослушаться моего повеления,
умрет.
Тогда я, наконец, впервые заговорил и пожелал остаться, один, чтобы
хоть немного отдохнуть. Слугам я повелел за это время приготовить
праздничную трапезу в покоях принца Куаутемока, где надеялся встретиться с
Отоми.
Наставники и знатные воины из моей свиты пытались было возразить, что
эту ночь хотел отпраздновать со мной мой слуга Монтесума, однако я не
изменил решения. В конце концов они удалились, предупредив, что вернутся
через час, чтобы отправиться вместе со мной на пир. Сбросив знаки своего
божественного достоинства, я с наслаждением растянулся на подушках и
принялся думать. Странное возбуждение владело мной. Разве я не был богом и
разве власть моя не была почти беспредельной? Однако недоверчивый разум
задавал каверзные вопросы. Чего ради меня сделали богом и надолго ли я
сохраню эту власть?
Не прошло и часа, как мои знатные наставники я слуги вернулись с
новыми одеяниями и свежими цветами. Облачив меня и украсив венками, они
двинулись следом за мной в покои Куаутемока. Прекрасные женщины шли
впереди и наигрывали на музыкальных инструментах.
Принц Куаутемок уже ожидал нас. Здесь мне была оказана такая встреча,
словно я, его недавний пленник, был самим императором. И в то же время мне
показалось, что он был чем-то смущен, а в глазах его светилась жалость.
Наклонившись вперед, я шепотом спросил Куаутемока:
- Что все это значит, принц? Я действительно бог или надо мной
издеваются?
- Тш-ш-ш! - ответил он еле слышным голосом, низко склоняясь передо
мной. - Для тебя это и хорошо и плохо, друг мой теуль. Потом я тебе
объясню.
И уже громко прибавил:
- О Тескатлипока, бог богов, угодно ли будет тебе, чтобы мы вкушали
трапезу вместе с тобой или ты желаешь остаться один?
- Принц, - ответил я, - боги любят хорошую компанию.
Пока мы так переговаривались, я заметил в толпе, заполняющей валу,
принцессу Отоми. Поэтому, когда все начали рассаживаться на подушках за
низким столом, я задержался, подождал, пока она займет свое место, и
тотчас же сел рядом с ней. Это вызвало короткое замешательство среди
присутствующих, так как приготовленное для меня почетное место находилось
в голове стола, где справа от меня должен был сидеть принц Куаутемок, а
слева - его жена, царственная Течуишпо.
- Твое место не здесь, о Тескатлипока, - проговорила Отоми, и ее
оливковое лицо слегка порозовело.
- Я думаю, царственная Отоми, что бог может сидеть там, где он хочет,
- ответил я и, понизив голос, добавил: - Разве может быть для бога более
почетное место, чем рядом с самой прекрасной богиней на земле?
Она снова покраснела и сказала:
- Увы, я совсем не богиня, а простая смертная девушка. Слушай, если
хочешь, чтобы я была рядом с тобой за трапезой, ты должен встать и
объявить свою волю; никто не посмеет тебя ослушаться, даже мой отец
Монтесума.
Тогда я поднялся и на сквернейшем ацтекском языке обратился ко всем
присутствующим:
- Отныне мое место на пирах всегда будет рядом с принцессой Отоми, -
такова моя воля!
При этих словах Отоми покраснела еще больше. Гости начали
перешептываться. Принц Куаутемок сначала нахмурился, потом улыбнулся. Зато
мои знатные наставники низко склонились, а глашатаи провозгласили:
- Повинуйтесь воле Тескатлипоки! Да будет отныне место царственной
принцессы Отоми рядом с богом Тескатлипокой, ибо бог возлюбил ее!
С этого вечера Отоми всегда сидела рядом со мной, за исключением тех
случаев, когда мне приходилось вкушать трапезы вместе с Монтесумой. В
городе прекрасную Отоми теперь называли не иначе, как "благословенная
принцесса, возлюбленная богом Тескатлипокой". Сила обычая и суеверий была
так велика, что ацтеки искренне полагали, будто тот, кто хоть на короткое
время воплотил в себе Душу Мира, может осчастливить знатнейшую женщину в
стране и оказать ей величайшую честь, выразив простое желание, чтобы она
была его соседкой по трапезе.
Когда пиршество началось, я тихонько спросил Отоми, что все ото может
означать.
- Увы, - проговорила она шепотом, - разве ты не знаешь? Сейчас я не
могу ответить, но скажу одно: пока ты бог и можешь сидеть, где хочешь, но
придет время - и тебя положат там, где ты не хотел бы лежать. Слушай,
когда трапеза кончится, скажи, что желаешь прогуляться по дворцовому саду
и что я должна тебя сопровождать. Тогда я, наверное, смогу тебе рассказать
все.
Я последовал ее совету и, когда пиршество завершилось, сказал, что
хочу пройтись по садам с принцессой Отоми. Мы вышли из дворца и вступили
под сень величественных кедров, поросших длинными лохмами серого
лишайника; словно бороды целой армии седовласых старцев, свисали они с
каждой ветки, раскачиваясь и жалобно шурша под порывами прохладного
ночного ветерка. Но увы! Мы были здесь не одни. Шагах в двадцати позади
нас двигалась вся моя свита вместе с музыкантами, беспрестанно дудящими
вразнобой на своих проклятых флейтах, и хорошенькими танцовщицами,
пляшущими под их нестройную музыку. Напрасно я приказывал им угомониться,
напрасно говорил, что издревле ведется, чтобы час музыки и плясок
чередовался с часом тишины - это было мое единственное повеление, которое
никогда не исполнялось: свита, музыканты и танцовщицы сопутствовали мне
везде и всюду. Только в те дни я понял, каким неоценимым сокровищем может
быть иногда одиночество.
Нам ничего не оставалось, как продолжать нашу прогулку в тени
деревьев, и вскоре, несмотря на несмолкающую музыку, преследовавшую нас по
пятам, мы были захвачены разговором, из которого я узнал, какая ужасная
судьба меня ожидает.
- Слушай, теуль, - проговорила Отоми, всегда называвшая меня так,
когда нас никто не мог слышать, - в нашей стране есть обычай каждый год
выбирать молодого пленника и делать его земным воплощением бога
Тескатлипоки, создателя мира. Для этого пленник должен обладать только
двумя качествами - благородным происхождением и красотой без пороков и
изъянов. Случилось так, что тот день, когда ты явился сюда, был днем
избрания нового пленника для воплощения бога, и жрецы избрали тебя, ибо ты
знатного рода, и ты прекраснее любого мужчины Анауака. Кроме того, ты из
племени теулей, детей Кецалькоатля, слухи о которых давно уже доходят до
нас. Мой отец Монтесума страшится их появления больше всего на свете, и
потому жрецы решили, что ты сможешь отвратить от нас гнев теулей и
умилостивить богов.
Отоми умолкла, словно с трудом подыскивая слова для того, что ей
предстояло сказать, но я не обратил на это внимания. Речь ее польстила
мне; она внутренне перекликалась с сознанием моего величия и возвышала
меня в моих собственных глазах. Ведь прелестная принцесса сама признала,
что я прекраснее любого мужчины в Анауаке! До сих пор я считал себя просто
довольно приглядным парнем, и уж конечно ни мужчина, ни женщина, ни
ребенок еще не говорили мне, что я "прекрасен". Однако чем выше
вознесешься, тем страшнее падение. Так было и теперь.
- Теуль, я должна сказать тебе правду, - продолжала Отоми, - хоть и
горько мне, что ты узнаешь ее от меня. Целый год ты будешь богом города
Теночтитлана, и ничто тебя не будет тревожить. Тебе придется только
присутствовать на разных церемониях, и тебя научат некоторым обрядам.
Любое твое желание будет законом, и если ты кому-нибудь улыбнешься, улыбка
твоя будет благословением божьим, и люди будут на тебя молиться. Сам
Монтесума, отец мой, будет относиться к тебе с почтением, как к равному,
или даже больше. Все радости будут доступны тебе, кроме женитьбы. Лишь в
начале последнего месяца года тебе выберут в жены четырех самых красивых
девушек нашей страны.
- А кто их будет выбирать? - спросил я.
- Не знаю, теуль, - поспешно ответила Отоми. - Я не знакома с этим
тайным обрядом. Иногда выбирает сам бог, а иногда - жрецы. Бывает
по-разному. Но дослушай меня до конца и тогда ты наверняка забудешь все
остальное. Месяц ты проживешь со своими женами, и весь этот месяц пройдет
в пиршествах и празднествах во всех самых знатных домах города. Но в
последний день месяца тебя посадят в царскую барку и вместе с твоими
женами повезут к тому месту, что называется "Плавильня Металлов". Там тебя
возведут на теокалли, который мы называем "Дом Оружия", где твои жены
простятся с тобой навсегда. А затем - увы, теуль, мне трудно тебе это
говорить! - ты будешь принесен в жертву тому самому богу, чей дух
