Последней приблизилась ко мне Отоми. Она преклонила колени,
произнесла священную формулу, а затем негромко добавила:
- Я говорила с тобой, как невеста и богиня должна говорить со своим
мужем и богом Тескатлипокой. А теперь, теуль, я говорю с тобой, как
женщина с мужчиной. Ты не любишь меня и, если дозволишь, мы не будем мужем
и женой, ибо нас соединили по чужой воле. Этим ты меня избавишь от
унижения. А о них не беспокойся, - она кивнула в сторону остальных трех
невест, - это мои подруги, и они меня не выдадут.
- Как хочешь, Отоми, - коротко ответил я.
- Благодарю тебя за доброту, теуль, - с печальной улыбкой прошептала
Отоми, еще раз склонилась передо мной и отошла - такая величественная и
прекрасная, что сердце мое снова сжалось, как от любви. С той ночи и до
страшного часа жертвоприношения мы не обменялись с принцессой Отоми ни
одним поцелуем, ни одним нежным словом.
Тем не менее наша привязанность и дружба росли с каждым днем. Мы
часто беседовали, и я делал все возможное, чтобы склонить сердце Отоми к
истинной вере. Но это оказалось нелегким делом. Подобно своему отцу
Монтесуме, принцесса Отоми почитала богов своего народа, хотя и ненавидела
жрецов. Человеческие жертвоприношения, если только жертвами не были враги,
вызывали ее возмущение. Она говорила, что все это придумано жрецами и что
раньше на алтари богов возлагали не людей, а цветы.
Так продолжалось изо дня в день. Чувство мое постепенно и незаметно
становилось все глубже, так что под конец, сам не знаю как, я полюбил
Отоми больше всех на свете - после Лили.
Что касается остальных трех женщин, то, несмотря на всю их доброту и
привлекательность, они вскоре стали мне ненавистны. Но я по-прежнему
продолжал с ними пировать и бражничать ночи напролет, ибо, если бы стало
известно, что они не смогли мне угодить, их ожидала бы постыдная смерть. А
кроме того, я старался утопить свой страх в вине и наслаждениях, ибо дни
мои были сочтены и ужасный конец приближался неотвратимо.
На следующий день после моей женитьбы произошло позорное убийство
шестисот знатных ацтеков, совершенное по приказу идальго Альварадо,
который командовал испанцами в отсутствие Кортеса. Сам Кортес в это время
находился на побережье и сражался с Нарваэсом, которого послал против
Кортеса его старый враг, губернатор Кубы Веласкес.
В тот день должно было состояться празднество в честь бога
Уицилопочтли с жертвоприношениями, песнями и танцами на большом дворе
храма, окруженном стеной с высеченными на ней извивающимися змеями. По
счастливой случайности принц Куаутемок, прежде чем отправиться в храм,
решил в то утро сначала навестить меня.
Взглянув на его пышное одеяние, я спросил, не собирается ли он
принять участие в празднестве.
- Да, - ответил принц. - А почему ты об этом спрашиваешь?
- Потому что на твоем месте я бы туда не пошел, Скажи, Куаутемок, у
танцующих будет оружие?
- Нет, это против обычая.
- Значит, они будут безоружны, Куаутемок, эти благородные юноши, цвет
страны. Они будут плясать безоружные внутри замкнутой ограды, а
вооруженные теули будут на них смотреть. Скажи мне теперь, принц, что
станет со всеми этими знатными танцорами, если теули затеют с ними ссору?
- Не знаю, почему ты так говоришь? Я уверен, что белые люди не
способны на трусливое подлое убийство, однако я послушаюсь твоего совета.
Празднество все равно начнется, - видишь, все уже собрались, - но я на
него не пойду.
- Ты мудр, Куаутемок, - проговорил я. - Ты всегда был мудр, я это
знал!
Немного погодя Отоми, Куаутемок и я вышли в сад и поднялись на
вершину небольшой пирамиды, миниатюрного теокалли, выстроенного
Монтесумой, чтобы наблюдать сверху за торговой площадью и храмовыми
дворами. Отсюда хорошо были видны знатные ацтеки, танцующие под музыку и
пение. В ярких лучах солнца их накидки из перьев сверкали и переливались,
как драгоценные камни. Какое это было радостное зрелище! И разве могли они
предположить, чем все это кончится?
Среди танцоров кучками стояли испанцы в латах, вооруженные мечами и
аркебузами. Вскоре я заметил, что постепенно они выбрались из толпы
индейцев и, как пчелы в рои, начали собираться у входов и в других местах
под прикрытием Змеиной Стены.
- Что бы это значился - спросил я Куаутемока, и в то же мгновение
увидел, как один ив испанцев взмахнул над головой куском белой ткани.
Не успела белая тряпка опуститься, как весь двор храма заволокло
дымом, и вслед за этим до нас донесся звук залпа из аркебуз. Мертвые и
раненые усеяли весь двор, но основная масса безоружных танцоров продолжала
стоять посредине, сбившись в кучу, словно стадо испуганных овец, и онемев
от ужаса. Тогда испанцы обнажили мечи я, выкрикивая имена своих святых
покровителей, как они это всегда делают, когда намереваются совершить
какое-нибудь злодеяние, бросились на беззащитных ацтеков и начали их
убивать. Одни были зарублены на месте, другие с криками пытались спастись
бегством, но уйти не удалось никому, потому что выходы охранялись, а стены
были слишком высоки, чтобы через них перебраться. Испанцы - да покарает их
всевидящий бог! - перебили всех до единого. Они управились быстро? Не
прошло и десяти минут после того, как белая тряпка взвилась в воздух, как
шестьсот ацтеков, мертвых или умирающих, уже лежало на каменных плитах
двора, а испанцы с победными криками срывали с поверженных драгоценные
украшения.
Я повернулся к принцу.
- Похоже, ты хорошо сделал, что не отправился на это веселое
празднество, друг мой Куаутемок, - проговорил я.
Куаутемок не ответил. Он стоял молча и, не отрываясь, смотрел на
убитых и на убийц. Только Отоми сказала с горькой улыбкой:
- Вы, христиане, добрые люди! Так-то вы отблагодарили нас за
гостеприимство? Я думаю, что мой отец Монтесума теперь может быть вполне
доволен своими гостями Ах, будь я из его месте - все эти люди уже лежали
бы на жертвенных алтарях! Ты говорил мне, что наши боги - дьяволы Кто же
тогда эти убийцы, почитающие твоего бога?
Но тут наконец Куаутемок заговорил:
- Нам остается только одно - месть! Монтесума превратился в женщину.
Для меня он умер. И если понадобится, я убью его сам, собственными руками!
Но в Анауаке еще осталось двое мужчин - мой дядя Куитлауак и я. Хватит!
Иду собирать войска!
И Куаутемок ушел.
Всю ночь город гудел, как осиное гнездо, а наутро торговую площадь и
все улицы, насколько хватал глав, заполнили десятки тысяч вооруженных
воинов, Волна за волной устремлялись они на дворец Ахаякатля и, подобно
волнам, разбивающимся об утес, откатывались назад под огнем испанцев.
Ацтеки трижды ходили на приступ и трижды отступали. Перед четвертым
штурмом на стене появился Монтесума, этот трусливый женоподобный монарх.
Он умолял народ разойтись, потому что иначе ему самому грозила гибель, и
благоговение ацтеков перед священной императорской властью все еще было
так велико, что они прекратили штурм.
Однако расходиться никто не думал. Раз Монтесума запретил убивать
испанцев, решено было уморить их голодом, и с этого часа началась глухая
блокада дворца.
В первом сражении погибли сотни ацтекских воинов, но осажденные
понесли более ощутимые потери. Ацтеки захватили в плен нескольких испанцев
и множество их союзников тласкаланцев. Несчастных пленников тут же втащила
на большой теокалли и принесли в жертву перед храмами на глазах их
товарищей.
Спустя несколько дней в Теночтитлан вернулся с подкреплением Кортес.
Он разгромил своего соперника, и многие солдаты Нарваэса примкнули к
победителю. Среди них был один человек, которого я знал более чем хорошо.
Неизвестно, почему Кортесу позволили беспрепятственно соединиться с
его соратниками во дворце Ахаякатля. На следующий день он приказал
выпустить на свободу брата Монтесумы Куитлауака, правителя Палапана,
надеясь, что тот успокоит народ. Однако Куитлауак не был трусом. Едва
очутившись за оградой своей темницы, он тотчас созвал совет, который в его
отсутствие возглавлял Куаутемок. На совете было принято решение сражаться
до конца. Монтесуму объявили изменником, погубившим страну своей
трусостью. И битва возобновилась.
Если бы это решение было принято на какие-нибудь два месяца раньше, в
Теночтитлане уже не осталось бы ни одного живого испанца. Конечно, Марина,
возлюбленная Кортеса, немало способствовала своей хитростью его успехам,
но главным виновником собственного падения и гибели империи Анауак был все
же Монтесума.
20. СОВЕТ ОТОМИ
На другой день после возвращения Кортеса в Теночтитлан, за час до
рассвета, пронзительные крики тысяч воинов, звуки дудок и бой барабанов
прервали мой тяжелый сон. Я поспешил подняться на свой наблюдательный пост
на вершине маленького теокалли. Вскоре ко мне присоединилась Отоми.
Внизу собрались для боя все жители города. Повсюду, куда ни
взглянешь, в садах, на торговых площадях, на всех улицах, толпились тысячи
и десятки тысяч людей. Одни были вооружены пращами, другие - луками и
стрелами, третьи - копьями с медными наконечниками и дубинами, утыканными
острыми осколками обсидиана. Самым беднейшим горожанам оружием служили
обожженные на огне колья. Тела знатных воинов прикрывали золотые доспехи и
плащи из перьев, на головах у них красовались деревянные раскрашенные
шлемы с пучками волос на гребне, изображавшие морды волков, змей или пум;
на тех, кто победнее, были эскаупили, или панцири из стеганого хлопка, но
большая часть воинов не имела на теле ничего, кроме набедренных повязок.
Даже на плоских кровлях домов и на уступах большого теокалли толпились
отряды воинов, забравшиеся туда, чтобы сверху осыпать занятый врагами
дворец метательными снарядами. Странное и незабываемое зрелище представлял
собой город, залитый алым светом зари.
Но вот первые лучи солнца скользнули над крышами храмов и над стенами
дворца, озарив по одну сторону переливающиеся перья и острия бесчисленных
пик, а по другую - яркие боевые значки и сверкающие латы испанских солдат,
суетившихся позади своих укреплений. Испанцы лихорадочно готовились к
защите.
Едва солнце взошло, жрец пронзительно затрубил в раковину, и, словно
в ответ ему, в лагере испанцев тревожно запела труба. Тысячи ацтеков с
яростными криками двинулись на приступ. Небо потемнело от ливня стрел и
камней.
В тот же миг стены дворца Ахаякатля опоясала зигзагообразная линия
огня и дыма. С грохотом, подобным грому, аркебузы и пушки христиан косили
наступающих воинов, разметая их толпы, как осенние листья.
На мгновение ацтеки заколебались. Стоны и вопли неслись к небесам. Но
тут я увидел, как вперед вырвался Куаутемок с боевым значком в руках, и
его воины, сомкнув ряды, устремились за ним. Вскоре они уже были под
стенами дворца, и штурм начался.
Ацтеки сражались самоотверженно. Раз за разом пытались они взобраться
на стену, карабкаясь по телам убитых, словно по лестнице, и каждый раз
откатывались с жестокими потерями. Видя, что таким способом ворваться во
дворец не удастся, индейцы начали разбивать нижнюю часть стены тяжелыми
бревнами, но когда стена рухнула и воины, мешая друг другу, ринулись в
образовавшуюся брешь, испанцы встретили их огнем пушек. Каждый залп
расчищал в толпе нападающих длинные кровавые просеки, оставляя на месте
десятки трупов.
Тогда ацтеки принялись обстреливать испанцев горящими стрелами. Им
удалось поджечь внешние деревянные строения, однако сам дворец, сложенный
