каменную стену, окружающую бесстыдную фаллическую башню и испуганно
обступившие ее низкорослые пристройки. Немного погуляв вдоль стены, мы
обнаружили массивные ворота, деревянные створки которых, впрочем, не
производили впечатления неприступных. Примерно четверть часа мы стучали в
ворота: сначала вежливо, потом - с учетом толщины стен дома, потом - так,
что если бы рядом было кладбище, перепуганные мертвецы непременно покинули
бы свои уютные могилки, дабы выяснить, что происходит, а под конец - просто
изо всех сил. Никакой реакции не последовало.
- Может быть, там никого нет? - неуверенно предположил я. - Неудавшиеся
наследники прослышали о твоем приезде и решили убраться подобру-поздорову...
- А свет в доме жгут привидения, да? - без тени улыбки спросил Шурф. -
Впрочем, мне, знаешь ли, все равно: есть там кто-то, или нет, а мы войдем.
Ночевать под забором - не в моих привычках.
Лонли-Локли снял защитную рукавицу с левой руки, аккуратно кончиком
указательного пальца прикоснулся к створкам ворот, и они тут же осели на
землю грудой серебристого пепла. Только тут я заметил, что он уже как-то
успел надеть свои смертоносные перчатки.
"Вот это да! - растерянно подумал я, - приехал парень к родственничкам,
ничего не скажешь!" Мне стало немного не по себе: только теперь до меня
окончательно дошло, что ночные наваждения, преследовавшие нас в начале пути,
были не просто забавными происшествиями, о которых можно рассказывать
друзьям, вернувшись домой, а наглядным свидетельством проявления чужой
незнакомой силы - пусть не слишком грозной, но недвусмысленно враждебной.
- Сразу видно нерачительного хозяина: только пришел домой - и ну все
ломать! - нервно усмехнулся я. Шурф не обратил на мою жалкую попытку
пошутить никакого внимания. Он замер у прохода и напряженно всматривался в
густо-лиловую темноту двора. Можно было подумать, что мы с ним явились сюда,
чтобы арестовать какого-нибудь зловредного чародея древних времен!
- По-моему, во дворе все спокойно, - наконец сказал он.
- По-моему, тоже, - подтвердил низкий хриплый голос. Я подскочил на
месте от неожиданности. Шурф смотрел на вещи проще: скакать он не стал,
просто слегка приподнял правую руку в белоснежной перчатке - на всякий
случай, я полагаю...
- Не стоит из-за меня беспокоиться, - флегматично сказал голос из
темноты. - Я - просто собака, к тому же далеко не такая большая, как ваша.
- Действительно собака, - невозмутимо подтвердил Шурф. - Вон он,
прячется за углом.
Друппи растерянно присел на задние лапы, прижавшись к моей ноге. Он не
спешил обнюхаться с братом по крови. Думаю, он никогда прежде не встречал
собак, которые умеют разговаривать. Ничего удивительного: я и сам их никогда
не встречал!
- Иди сюда, - повелительно сказал Шурф.
- А вы не будете драться? - опасливо спросила собака. - Молодые Кутыки
всегда дерутся, когда им кажется, что я верчусь под ногами...
- Какие негодяи! - искренне возмутился я. - Иди сюда, дружок, мы не
будем драться!
- А твой большой друг в белой одежде, который сжег ворота? Он тоже не
будет драться? - уточнил пес. Он оказался редкостным симпатягой: раза в два
меньше моего Друппи - что тоже весьма немало! - с лохматой серой шерстью и
умными золотистыми глазами, пытливо сверкающими из-под густой жесткой челки.
- Тебя никто не будет обижать, - внушительно пообещал Шурф. - Иди сюда,
говорящий пес. Никогда прежде не видел, чтобы собаки разговаривали, не
превращаясь при этом в человека. Что, над тобой поколдовали?
- Я сам виноват. Когда я был глупым щенком, я выпил какой-то напиток из
склянки в комнате дедушки Тухты, - сказал пес. - С тех пор я и разговариваю,
как человек: никто не знает, почему. Старый Тухта потом поил этим зельем все
зверье в окрестностях, но никто кроме меня не заговорил.
- Значит, весь секрет в пропорциях, - авторитетно объяснил Шурф. -
Наверное, вышло так, что ты случайно выпил ровно столько, сколько необходимо
для существа твоего роста и веса.
- Тебе виднее: ты человек, - философски заметил пес.
- А как тебя зовут? - спросил я, невольно улыбаясь до ушей: еще никогда
в жизни мне не доводилось лично знакомиться с собаками.
- Дримарондо, - гордо сказал пес. И тут же пожаловался: - Новые хозяева
дразнят меня "Кутык-Макутык" и смеются: дескать, как будто я тоже из их
семьи. А я сам по себе! Вы не будете меня так называть? Мне больше нравится
Дримарондо: это имя дал мне покойный дед Хурумха. При нем мне хорошо жилось,
не то что сейчас, когда всем в доме заправляет Маркуло! А вы кто? Новые
хозяева? Или просто грабители? Если грабители, то украдите меня отсюда,
ладно? А то Маркуло совсем меня кормить перестал. А старый Хурумха говорил,
что я - очень дорогая собака, с тех пор, как научился говорить. И не так уж
много я ем!
- Да нет, мы не грабители. Скорее уж новые хозяева. Впрочем, там видно
будет... - неопределенно сказал Шурф.
- Кутыки вас уже давно ждут, - сообщил пес. - И все гадают: доберетесь
вы, или не доберетесь. Маркуло даже поспорил со своей сестрой Ули. Он
сказал, что не доберетесь. А она сказала: не говори "плюх", если до озера
дюжина миль по болотам. То есть - не радуйся, дескать, раньше времени. И они
поспорили так, что по всему дому горшки летали. А потом помирились, потому
что...
- Потом расскажешь, ладно? - вежливо перебил его Шурф. - А пока просто
проводи нас к дому.
- А чего тут провожать? - проворчал Дримарондо. - Дом - он и есть дом.
Не заблудитесь, небось. А мне туда лишний раз соваться неохота...
- Ладно, неохота - не суйся. Только скажи: они где живут? В большой
башне?
- Ну да, в большой. Только дедушка Тухта живет отдельно: у него свой
домик во дворе, там хорошо и спокойно, одно плохо: еды нет, она вся хранится
в погребе, в большом доме... И еще Рэрэ живет в самом дальнем домике, но он
там только ночует: у него в большой башне много работы, а я у него прячусь,
пока он работает, но у него тоже нет еды, или почти нет... Совсем плохо! А
из погреба пока что-то утащишь... Эх, не жизнь это! Вот пока был жив старик
Хурумха...
- Хорошо все-таки, что ты у меня не разговариваешь! - насмешливо сказал
я Друппи. - А то я бы давным-давно рехнулся! Это как же вашего брата на
болтовню пробивает, если уж научитесь говорить!
- Ты бы лучше достал что-нибудь из своей Щели между Мирами и покормил
нашего нового знакомого, - неожиданно строго сказал мне Лонли-Локли. - Ты же
видишь: он так голоден, что больше ни о чем думать не может! И потом, пусть
у нас будет хоть один друг в этом доме - все лучше, чем ничего...
- Слушаю и повинуюсь! - приторным тоном хорошо выдрессированного джинна
ответствовал я. Через минуту Дримарондо получил здоровенный окорок. Друппи
вопросительно посмотрел на меня: дескать, а я как же? Новый знакомый
разглядывал Друппи с откровенным недоверием: кажется, его несколько смущали
размеры моего пса.
- Это моя собака, сэр Дримарондо, - проникновенно сказал я. - Его зовут
Друппи. К счастью, он абсолютно не заколдован, поэтому говорить не умеет. Но
вы и так поймете друг друга, верно? Надеюсь, вы подружитесь.
- Я тоже надеюсь, - вежливо сказал Дримарондо. - А он точно не будет со
мной драться? Потому что если будет, я лучше как-нибудь обойдусь без
окорока...
Друппи дружелюбно тявкнул, чтобы разрядить обстановку. Через несколько
секунд эти двое уже мирно обнюхивались. Судя по всему, они отлично поладили
и дружно принялись за окорок.
- Пусть себе возятся, - одобрительно сказал Шурф. - Пошли, Макс,
посмотрим на этих Кутыков. Только будь настороже, ладно?
- Буду, - кивнул я. - Людям, которые не кормят свою собаку, нельзя
доверять, это точно!
Мы прошли через мощеный двор, по периметру застроенный маленькими одно-
и двухэтажными домиками, и, наконец, оказались перед большой, обитой
каким-то светлым металлом, входной дверью в башню. Шурф осторожно, словно мы
были на службе, потянул ее на себя. Дверь открылась с протяжным скрипом, и
мы оказались в полутемном коридоре. Пройдя несколько метров, он открыл
следующую дверь, и мы вошли в небольшой зал, озаренный оранжевым светом
доброй дюжины здоровенных светящихся грибов. За большим прямоугольным столом
восседала совершенно неописуемая компания. Я сразу понял, что имел в виду
Шурф, когда говорил мне, что среди драххов нет неприметных людей. Святая
правда! Глядя на физиономии Кутыков, можно было подумать, что эта семья - не
совместное творение природы и случая, а дело рук хорошего комедийного
режиссера - возможно, он даже несколько перегнул палку, собрав их вместе под
одной крышей. Во главе стола восседал самый настоящий опереточный злодей:
моложавое, довольно красивое от природы, смуглое лицо с чересчур крупным
орлиным носом, тонкими, но яркими, словно накрашенными, губами и острым, как
локоть, подбородком, было украшено тоненькими усиками и густыми, изогнутыми
как у карточного Джокера, бровями. Этого красавчика окружали не менее
прекрасные дамы. Одна из них наверняка была его сестрой: слишком уж велико
сходство. Такой же острый подбородок, хищный нос, резкие скулы и огромные
черные глаза, длинные темные волосы, гладкие и блестящие, великодушно
обрамляли сие достойное зрелище. В результате у трудолюбивой матери-природы
получилась типичная "дама пик", или просто юная ведьмочка - тоже, впрочем,
вполне опереточная. Другая леди оказалась почти кукольной - если бы не
маленький, но крючковатый носик - блондинкой. Все остальные атрибуты
"сладкой девочки" были на месте: огромные зеленые глазищи, соблазнительный
ротик с капризно оттопыренной нижней губкой и, насколько можно было
разглядеть с порога, совершенно сногсшибательная фигура. Рядом с блондинкой
примостилась колоритнейшая старушенция: самая настоящая старая ведьма, но
уже не опереточная, а мультяшная: до сих пор мне не доводилось видеть
настоящую живую женщину, у которой кончик гротескно изогнутого носа реально
нависал бы над верхней губой, очаровательно сочетаясь с трогательными седыми
усиками. Несуразная величина и сомнительная форма этого главного украшения
справедливо компенсировались почти полным отсутствием глаз: так, две
маленькие блестящие бусины, внимательные, сердитые и пугающе умные, как у
крысы. Одним словом, дамы были хороши, каждая по-своему - настолько, что
хоть в лес убегай! Впрочем, мужской состав коллектива тоже не подкачал.
Здоровенный, не слишком добродушный на вид и, как мне показалось, небольшого
ума, увалень, одетый в длинную вязаную хламиду - я даже не был уверен, что
под ней имеются какие-нибудь плохонькие штаны. В его рыжих волосах
запутались клочки соломы - я бы не удивился, если бы узнал, что на сеновале
он валялся много лет назад: прическа этого красавчика выглядела так, словно
к ней не прикасались чуть ли не с момента его рождения. Он был похож на
когда-то славного, но уже давно свихнувшегося от сидения на цепи сенбернара.
Рядом с ним сидел не менее запущенный дядя в коротких, едва достигающих
колен, грязных, как чумной барак, штанах и замызганном вязаном жилете,
надетом на голое тело. Впрочем, у этого грязнули внешность была самая что ни
на есть поэтическая - на его темных с проседью кудрявых волосах красовался
венок из живых цветов, шею обвивала какая-то декоративная лиана, из-под
стола выглядывали перепачканные босые ноги, а глаза были мечтательно
устремлены в потолок: мне показалось, что нас он вообще не заметил. У края
стола примостился очень симпатичный румяный старичок. На звание гнома он,
