дождем и внезапно потемнело. Через площадь напротив высоко замигала
четкая надпись. Это недостаток дневного света заставил катодную трубку
запустить механизм, который все темное время суток будет включать и
выключать неоновые буквы, пока, около шести утра, рассвет не прервет его
работу.
Пораженный значением огромных красных букв, Бонд притормозил у
тротуара, выбрался из машины и перешел улицу, чтобы лучше рассмотреть
надпись.
Ах, вот что! Часть букв была скрыта соседним зданием.
Это была всего лишь реклама универмага: "Вулворт рад вам!" Бонд
улыбнулся, вернулся к машине и поехал дальше. Когда он впервые увидел
надпись, полускрытую зданием, огромные красные буквы на фоне вечернего
неба имели другое значение.
Они кричали: "АД ВАМ!.. АД ВАМ!.. АД ВАМ! "
Глава 4
"ЗЕРКАЛО"
Iставив "Бентли" у Брукса, Бонд повернул на Парк-стрит. В сумерках
классический фасад "Блэйдза" работы Адама казался еще элегантнее.
Темно-красные шторы арочных окон первого этажа были подхвачены наискось,
и слуга в униформе как раз задвигал их на втором. Бонд успел увидеть
головы и плечи двух человек, склонившихся, вероятно, над трик-траком, и
сияние одной из трех огромных люстр, освещавших знаменитую игровую.
Бонд прошел сквозь вертящуюся дверь и направился к стойке портье,
откуда правил Бревитт, ангел-хранитель "Блэйдза", друг и советчик доброй
половины членов клуба.
- Добрый вечер, Бревитт. Адмирал здесь?
- Добрый вечер, сэр, - ответил портье, знавший Бонда как одного из
гостей клуба. - Адмирал ждет вас в игровой. Паж, проводи капитана Бонда
к адмиралу, живо!
Следуя за мальчиком-пажем по выношенным черно-белым мраморным плиткам
холла, а затем по широкой лестнице с перилами красного дерева, Бонд
вспомнил, как однажды во время выборов в клуб в ящике для голосования
было найдено девять черных шаров при том, что присутствовали лишь восемь
членов комитета. Говорили, что Бревитт, который обносил их ящиком,
признался потом председателю, что так боялся, что кандидата выберут, что
опустил черный шар тоже. И никто не был в претензии. Комитет легче
расстался бы со своим председателем, чем с портье, чья семья служила на
посту уже больше столетия.
Паж отворил створку высоких дверей и придержал ее, пропуская Бонда. В
длинной комнате было негусто народу, и Бонд сразу заметил М., одиноко
раскладывающего пасьянс в алькове, образованном левым из трех арочных
окон. Он отпустил пажа и пошел по толстому ковру, отмечая по пути запах
дорогих сигар, спокойные голоса, доносившиеся от трех столов для бриджа,
и четкий перестук костей по невидимой доске для трик-трака.
- Вот и вы, - сказал М. и указал на стул напротив. -Позвольте, я с
этим закончу. Давно у меня "кэндилд" не сходился. Пить будете?
- Нет, благодарю. - Устроившись, Бонд закурил и стал наблюдать с
любопытством, как погрузился в пасьянс М. "Адмирал сэр ММ-: ну, кто-то в
Министерстве обороны", гак значился М. в общественном мнении клуба, был
похож на любого другого посетителя любого другого клуба на
Сент-Джеймс-стрит. Темно-серый костюм, крахмальный воротничок, любимый
синий галстук в крапинку, повязанный довольно свободно, черный шнур
монокля, которым М. по преимуществу пользовался, читая меню, сухое
моряцкое лицо с ясными, проницательными моряцкими глазами. Трудно было
представить, что час назад он тысячью живых шахматных фигур играл против
врагов Англии, что, может быть, на этих руках еще свежи кровь, или
взлом, или шантаж.
А что случайный наблюдатель лог бы сказать о нем, "капитане Джеймсе
Бонде, тоже кто-то в Министерстве обороны", довольно мрачной личности за
тридцать, сидящей напротив адмирала? Что-то есть холодное и опасное в
его лице. Довольно спортивен. Возможно, служил в Малайе. Или в Найроби.
Крепкий орешек. Не похож на обычных посетителей "Блзйдза".
Бонд и сам знал, что в нем есть что-то неанглийское. Знал, что ему
трудно остаться незамеченным. Особенно в Англии. Он пожал плечами. Его
дело - заграница. Он никогда не будет работать в Англии, на территорию
которой не распространяется юрисдикция Службы. И, в любом случае,
сегодня ему прикрытие не нужно. Он отдыхает.
М. крякнул и бросил карты. Бонд машинально собрал колоду, машинально
перетасовал ее "по Скэрну", выровнял края и отпихнул.
М. подозвал слугу.
- Карты для пикета, пожалуйста, Танжер.
Незамедлительно слуга принес две тонкие колоды, сорвал с них обертку,
положил, с двумя маркерами, на стол и выпрямился, ожидая приказаний.
- Принесите мне виски с содовой, - попросил М. - Вы уверены, что
ничего не будете?
Бонд взглянул на часы. Было полшестого.
- Сухой мартини, пожалуйста, с водкой и большим ломтиком лимона.
- Луженый желудок, - отозвался М. - А вот теперь я вас обыграю! Наш
приятель еще не показался.
С полчаса они играли в игру, в которой опыт почти всегда побеждает,
даже если карты не идут. Наконец Бонд засмеялся и отсчитал три фунта.
- Когда-нибудь я по-настоящему этим займусь. Я еще ни разу у вас не
выигрывал.
- Все память и знание правил, - сказал М. удовлетворенно и допил
стакан. - Теперь пойдем посмотрим, как там дела с бриджем. "Он" играет
за столом у Бэзилдона, пришел минут десять назад. Если заметите
что-нибудь, кивните мне, мы спустимся вниз и обговорим это.
Он поднялся, и Бонд за ним.
Народ прибывал, и бридж шел уже за шестью столами. Под центральной
люстрой, за круглым столом для покера трое игроков раскладывали фишки в
пять столбиков, ожидая еще двух желающих. Стол для баккара в форме
фасолины под покрывалом, вероятно, только после обеда будет использован
для железки. Следуя за М., Бонд с удовольствием отмечал детали
мизансцены: оазисы зелени, звон бокалов на подносах, разносимых слугами,
розный говор, изредка прерываемый восклицанием или теплым смехом,
голубые дымки сигарет, заметные на фоне темно-красных абажуров, висящих
над каждым столом. От всего этого пульс его участился, а ноздри слегка
задрожали.
М. в сопровождении Бонда передвигался по залу, обмениваясь
приветствиями, пока они не достигли последнего стола, стоящего у
широкого камина под сенью прекрасного пейзажа Лоуренса.
- "Контра" <"Контра" - в бридже: обязательство сорвать выполнение
заявки оппонента.>, черт возьми, - громко и весело сказал игрок, сидящий
спиной к Бонду так, что видны были лишь густые рыжеватые волосы. Бонд
перевел взгляд на довольно картинный профиль лорда Бэзилдона.
Председатель "Блэйдз-клуба", откинувшись в кресле, оценивающе смотрел на
свои карты, которые, словно какую-то редкость, держал далеко от глаз.
- Мои карты так прекрасны, дорогой Дрэкс, что я просто вынужден
заявить "реконтра" <"Реконтра" - подтверждение значимой заявки, несмотря
на объявление "контра".>, - сказал он и взглянул на партнера. - Томми,
если не выгорит, запиши на мой счет.
- Вздор, - ответил партнер. - Мейер? Лучше выведите Дрэкса.
- Перепугали, - сказал средних лет человек, который играл на пару с
Дрэксом. - Пасую. - Он взял сигару из медной пепельницы и старательно
сунул ее точно в середину рта.
- Пас, - сказал партнер Бэзилдона.
- И я, - голос Дрэкса.
- Пять треф "реконтра", - заявил Бэзилдон. - Ваш ход, Мейер. Бонд
посмотрел через плечо Дрэкса. У него были пиковый и червонный тузы, он
проворно взял на них по взятке и пошел с червей. Эту Бэзилдон снял своим
королем.
- Так, - сказал он, - против меня четыре козыря, включая даму. Спорю,
она у Дрэкса, - он сделал "прорезь", но взятку забрал дамой Мейер.
- Черт побери, - огорчился Бэзилдон. - Откуда дама у Мейера? Ну, я не
знаю! Все равно, остальные - мои, - он открыл карты и, оправдываясь,
посмотрел на партнера. - Ну что ты скажешь, Томми! Дрэкс "контрует", а
королева-то у Мейера... - В его голосе было нечто большее, чем
естественное изумление.
Дрэкс прищелкнул языком.
- Неужели вы думали, что у моего партнера на руках "ярборо" <"Ярборо"
- наличие на руках 13 карт не старше девятки. Названо по имени герцога
Ярборо. который спорил на 1000 к 1, что такая сдача невозможна.>, - живо
сказал он. - Что ж, это уже четыре сотни над чертой. Вам сдавать, - он
передал карты Бэзилдону, и игра продолжилась.
Значит, в прошлый раз сдавал Дрэкс. Это может быть важно. Бонд зажег
сигарету и уставился в затылок Дрэксу.
В его мысли ворвался голос М. - Вы знакомы, Бэзил, с моим другом
капитаном Бондом? Я подумал, не поиграть ли нам после обеда.
Бэзилдон улыбнулся Бонду.
- Добрый вечер, - сказал он и махнул рукой слева направо, - Мейер,
Дэнджерфилд, Дрэкс, - названные коротко взглянули вверх, а Бонд сделал
общий кивок. - С адмиралом вы все знакомы, - добавил председатель и
начал сдавать.
Дрэкс полуобернулся в кресле.
- А, адмирал, - громко сказал он, - рад вас видеть на борту.
Выпьете?
- Спасибо. Уже, - ответил М. со слабой улыбкой.
Дрэкс повернулся к Бонду, показав рыжеватые усы и льдистый голубой
глаз.
- А вы? - явно лишь из приличия спросил он.
- Нет, спасибо.
Дрэкс повернулся к столу и взял свои карты. Бонд обратил внимание,
как он их сортирует, не по мастям, что делают большинство игроков, а на
красные и черные, независимо от достоинства, - и держит так, что и из-за
спины было мало что видно, не говоря уж о соседях, если б им вздумалось
подсмотреть. Бонд знал, что так держат действительно опытные картежники.
Он обошел стол, чтобы посмотреть на игру с другой точки.
Подойдя к камину, вынул сигарету и зажег ее от пламени маленькой
газовой трубки в серебряной оправе, выступающей из стены, - памяти тех
дней, когда еще не пользовались спичками.
С этого места были видны руки Мейера и, если сделать шаг вправо,
Бэзилдона. Сэр Хьюго Дрэкс был весь как на ладони, и Бонд внимательно
рассмотрел его, притворяясь, что заинтересован игрой.
Дрэкс производил впечатление человека, который крупнее, чем нужно. Он
был высок - фунтов около шести, решил Бонд, и очень широкоплеч. Густые
рыжеватые волосы на большой квадратной голове были разделены прямым
пробором и разложены к вискам так, чтобы скрыть как можно больше
блестящей бугристой кожи, покрывавшей почти полностью правую половину
лица. О несовершенстве пластической хирургии свидетельствовали правое
ухо, не вполне соответствующее левому, и правый глаз. Он был значительно
больше левого, из-за уплотнения пересаженной для восстановления век
кожи, и выглядел воспаленным. Бонд усомнился, что он способен полностью
закрываться, и предположил, что на ночь Дрэкс надевает повязку.
Чтобы замаскировать как можно больше шрамов, Дрэкс отрастил кустистые
усы и длинные бачки; неровная растительность виднелась и на скулах.
Густые усы служили еще одной задаче. Они помогали скрыть выдающуюся
верхнюю челюсть и редкие зубы. Бонд подумал, что в детстве, наверное,
Дрэкс долго сосал палец, результатом чего и явились уродливые щели между
передними зубами, диастема, как назвал это однажды дантист Бонда.
Благодаря усам это было видно, только когда Дрэкс разражался своим
отрывистым, неприятным смехом - то есть довольно часто. Общее
впечатление от лица - буйство красно-коричневых волос, мощный нос,
красная кожа - было кричащим и наводило на мысль об инспекторе манежа в
цирке. Левый глаз, холодный и острый, лишь подтверждал впечатление.
Крикливый простолюдин. Таким был бы приговор Бонда, если б не знать
истории Дрэкса. Поэтому он подумал, что, возможно, так Дрэкс, безвредный
калека и немного сноб, представляет себе денди конца Регентства.
В поисках иных "отмычек" Бонд заметил, что Дрэкс сильно потеет. Хотя
за окном изредка слышался гром, это был прохладный вечер, но Дрэкс
