заключалась в зигзагообразной красной линии, соединяющей Варшаву и
Берлин. Тут же лежал длинный машинописный меморандум, озаглавленный
"Магистраль: хорошо проверенный маршрут с Востока на Запад".
Бонд выложил на стол вороненый стальной портсигар и ронсоновскую
зажигалку, закурил сигарету с тремя золотыми ободками на мундштуке и
специальным сортом табака из Македонии, какие делали для него у
Морландов на Гроувнер-сквер, прочно уселся в вертящееся кресло и начал
читать.
Так всегда начинался рабочий день Бонда. Задания, требующие его
специфических навыков, поступали не чаще двух-трех раз в год. Все
остальное время он вел жизнь не слишком перегруженного делами
гражданского служащего. Гибкий рабочий график с десяти до шести; ленч,
как правило, в местной столовой; вечера за карточной игрой с немногими
близкими друзьями или у Крокфорда; иногда - хладнокровные любовные игры
с одной из трех замужних дам одинакового социального положения; на
уик-энды - гольф по высоким ставкам в одном из клубов неподалеку от
Лондона.
Он не брал отпусков, но по выполнении задания ему полагались две
недели отдыха - в дополнение к лечению, если оно требовалось. Жалованье
составляло полторы тысячи фунтов в год, примерно столько же, сколько
зарабатывал старший служащий на гражданке, и еще у него были свои
средства, тысяча чистыми годовых. Во время заданий он мог тратить,
сколько вздумается, так что и в остальное время ему вполне хватало.
Еще у него были: маленькая, но удобная квартирка неподалеку от
Кингз-роуд; пожилая экономка-шотландка, сокровище по имени Мэй: "Бентли"
выпуска 1930 года с откидывающимся верхом и двигателем с наддувом,
тщательно отрегулированным так, чтобы делать сотню миль в час, если
нужно.
На все это он и тратил, что мог, и считал своим долгом иметь на
банковском счету как можно меньше на тот случай, если его убьют, что,
как он думал, когда бывал не в духе, непременно случится раньше, чем он
достигнет установленного пенсионного возраста - сорока пяти лет.
Еще восемь лет до того, как его автоматически вычеркнут из списка 00
и переведут на постоянную работу в Штаб-квартиру. По меньшей мере,
восемь сложных заданий. Может быть, шестнадцать. Может быть, двадцать
четыре. Многовато.
К тому времени, когда Бонд кончил запоминать подробности
"Магистрали", в большой стеклянной пепельнице было уже пять окурков. Он
закрыл папку, взял красный карандаш и пробежал взглядом сопроводиловку
на обложке - список тех, кто обязан был ознакомиться с документом.
Сначала шел М., потом начальник штаба - "НШ", потом еще с дюжину букв и
цифр и в конце - "ОО". Против нулей он поставил аккуратную галочку и
семерку и переложил папку в поднос "Исходящее".
Было уже двенадцать. Бонд открыл следующий скоросшиватель. Этот был
из Отдела радиоразведки НАТО, с грифом "Только для информации",
подзаголовком "Радиопочерки".
Бонд отложил его, подвинул к себе всю стопку дел и просмотрел первые
страницы каждого. Заглавия были самые разнородные:
"Инспектоскоп - прибор для обнаружения контрабанды"
"Филопон - японский наркотик-убийца"
"Рекомендуемые способы маскировки в поездах. № 11.
Германия"
"Методы работы СМЕРШ. № 6. Похищение"
"Маршрут в Пекин номер пять"
"Владивосток. Фото-рекогносцировка авиаразведки США"
Бонда не удивляла информационная смесь, которую он обязан был
переварить. Секция 00 Секретной службы не занималась текущими операциями
других подразделений. Ее интересовали разнообразные сведения, которые
могли быть полезны трем единственным ее сотрудникам, в чьи обязанности
входила ликвидация, - то есть тем, кто мог получить приказ убить. В этих
папках, как правило, не было ничего срочного. От Бонда и двух его коллег
не требовалось никаких действий, за исключением того, что, ознакомившись
с содержимым папок, каждый записывал номер документов, которые, по его
мнению, двое других должны прочитать, когда снова появятся в
Штаб-квартире. Когда Секция 00 покончит с этой порцией бумаг, они
отправятся в Архив. Бонд вернулся к натовской информации.
"Практически неизменная манера, - читал он, - в которой спонтанные
поведенческие реакции отражают индивидуальность, демонстрируется
неизгладимыми характеристиками "почерка" каждого радиста. "Почерк", то
есть манера выстукивания радиосообщений, может распознаваться теми, кто
имеет навык их получения. Особенности "почерка" возможно измерить
чувствительными приборами. Так, в 1943 г. Бюро радиоразведки США
воспользовалось этим фактом при выслеживании неприятельской радиосвязи в
Чили, на которой работал молодой немец по кличке "Педро". Когда
чилийская полиция окружила передатчик, "Педро" бежал. Годом позже
опытные "слухачи" выследили другой незаконный передатчик и смогли
идентифицировать "Педро" как радиста, несмотря на то, что он работал
левой рукой, чтобы изменить почерк. Уловка не удалась, и он был
арестован.
В последнее время Исследовательская служба радио НАТО проводила
эксперименты с родом "шифратора", который прикрепляется к кисти руки
радиста с целью вмешательства в реакцию нервных центров, контролирующих
мускулатуру руки. Однако..."
На столе Бонда было три телефона. Черный - городской, зеленый -
местный и красный, напрямую подключенный к М. и его начальнику штаба.
Знакомое рычание красного телефона нарушило тишину.
Это был начштаба.
- Ты можешь подняться?
- М.? - спросил Бонд.
- Да.
- Повод?
- Просто сказал, что, если ты близко, он хотел бы тебя видеть.
- Иду, - сказал Бонд и положил трубку.
Он взял пиджак, сказал секретарше, что будет у М. и ждать его не
надо, покинул офис и по коридору направился к лифту.
Поджидая, он думал о других случаях, когда в середине столь же
пустого дня внезапный звонок красного телефона резко менял течение его
жизни. Он пожал плечами понедельник! Следовало ожидать неприятностей.
Подошел лифт.
- Девятый, - сказал Бонд и вошел в кабину.
Глава 2
КОЛУМБИТОВЫЙ КОРОЛЬ
Девятый этаж был последним. Большую часть его занимали Коммуникации,
команда отборных ребят, весь смысл жизни которых заключался в
микроволнах, активности Солнца и слое Хэвисайда. Над ними, на плоской
крыше, были установлены три приземистые, скрытые от посторонних глаз
мачты одного из самых мощных в Англии передатчиков, в оправдание
которому на бронзовой табличке в холле первого этажа среди учреждений,
занимающих здание, было четко выгравировано: "Рейдио Тест Лимитед". Еще
там значились "Юниверсал Экспорт К°", "Делани Бразерз (1940) Лимитед",
"Омниум Корпорейшн" и "Справочное бюро (мисс Е.Туининг, ОБИ)".
Мисс Туининг была настоящая. Сорока годами раньше Лоэлия Понсонби,
она сидела в маленькой комнатке на первом этаже и проводила дни,
уничтожая ненужные циркуляры, оплачивая местные сборы и государственные
налоги своих призрачных соседей по зданию и вежливо отшивая тех, кто
хотел что-нибудь продать, купить или починить радиоприемник.
На девятом было всегда спокойно. Неслышно ступая по толстому ковру,
Бонд различал лишь тонкий, высокий, почти неуловимый свист. Он толкнул
дверь и без стука вошел в предпоследнюю комнату по коридору.
Мисс Манипенни, личная секретарша М., подняла глаза от машинки и
улыбнулась Бонду. Они симпатизировали друг другу. Она была в такой же
блузке, как и Лоэлия, но в голубую полоску.
- Новая униформа, Пенни?
Она засмеялась.
- У нас одна портниха. Мы бросили жребий, и мне досталась эта.
Из открытой двери соседней комнаты послышался кашель.
Начальник штаба, ровесник Бонда, вышел с сардонической улыбкой на
бледном, переутомленном лице.
- Прервитесь, - сказал он. - М. ждет. Пообедаем после?
- Идет, - сказал Бонд. Он направился к двери, у которой сидела мисс
Манипенни, и закрыл ее за собой. Над дверью зажглась зеленая лампочка.
Секретарша, подняв брови, взглянула на штабиста. Тот покачал головой.
- Не думаю, что по делу, Пенни. Хандрит, вот и позвал.
- Он ушел к себе и принялся за работу.
М. сидел за своим широким столом, раскуривая трубку. Следуя слабому
движению зажженной спички, Бонд уселся в кресло напротив. М. остро
глянул на него сквозь дым и швырнул коробок на просторную столешницу
красной кожи.
- Как отдохнули?
- Благодарю вас, сэр.
- Загар еще держится, - неодобрительно сказал М. Он не пенял Бонду на
отпуск, который отчасти был и лечением. Брюзгливость - продукт смеси
пуританства и иезуитства, свойственных всякому руководителю из породы
людей.
- Да, сэр, - неопределенно ответил Бонд. - На экваторе жарко.
- Именно, - согласился М. - Хорошо заслуженный отдых. -Он прищурился
безо всякой иронии. - Надеюсь, загар скоро сойдет. В Англии он всегда
подозрителен. Или человеку нечего делать, или он валяется под
ультрафиолетовой лампой. - Коротким жестом трубки он подвел теме черту.
Потом снова взял трубку в рот, пососал рассеянно и обнаружил, что она
потухла. Потянулся к спичкам и еще некоторое время пыхтел, раскуривая.
- Похоже, мы все-таки получим то золото, - сказал он наконец. - В
Гаагском суде были разговоры, но Эшенхейм опытный юрист <Ссылка на
предыдущее задание Бонда, описанное в "Живи и позволяй умирать".>.
- Хорошо, - отозвался Бонд.
Еще минута тишины. М. смотрел на трубку. В открытые окна доносились
слабые звуки улицы. Голубь сел на подоконник и со шлепаньем крыльев тут
же снялся.
Бонд старался прочитать что-нибудь на видавшем виды, хорошо знакомом
лице человека, которому был предан. Но серые глаза М. не выдавали
волнения, а жилка на правом виске, бившаяся в минуты тревоги, была
незаметна.
Он вдруг подумал, что М. смущен и не знает, как начать. Бонд хотел
помочь. Он пошевелился в кресле, отвел взгляд и стал рассматривать свои
руки.
М. поднял глаза от трубки и откашлялся.
- Чем-нибудь заняты сейчас, Джеймс? - спросил он нейтральным голосом.
"Джеймс". Редко бывало, чтобы в этом кабинете М. называл по имени.
- Только бумаги и обычные занятия, - сказал Бонд. - Я вам нужен,
сэр?
- По правде говоря, да, - сказал М., нахмурившись. Но это не имеет
отношения к Службе. Почти личное дело.
Я подумал, может, вы мне поможете.
- Конечно, сэр. - Бонд был рад, что лед сломлен. Вероятно, кто-нибудь
из родственников старика попал в переделку, и М. не хочет обращаться в
Скотланд-Ярд. Возможно, шантаж. Или наркотики. Было приятно, что М.
обратился к нему. Конечно, он возьмется за это. М. так отчаянно
щепетилен в вопросах государственной собственности, что использование
Бонда в частных целях для него равносильно краже.
- Я знал, что вы согласитесь, - ворчливо сказал М. - Это не займет
много времени. Должно хватить вечера. - Он помолчал. - Ну, что ж.
Знакомо вам имя Хьюго Дрэкс?
- Конечно, сэр, - ответил Бонд удивленно. - Невозможно открыть
газету, чтобы на него не наткнуться. В "Санди экспресс" очерк о нем.
Поразительная история.
- Знаю, - коротко сказал М. - Изложите мне факты так, как вы их
видите. Хочу сравнить наши версии.
Глядя в окно, Бонд собрался с мыслями. М. не любил беспорядочной
речи. Он требовал, чтобы она текла гладко, со всеми подробностями, без
пауз, меканья и дополнений.
- Так, сэр, - начал Бонд. - Во-первых, это национальный герой.
Публика его полюбила. Его считают своим, таким же, как все, но в лучшем
исполнении. Чем-то вроде супермена. Он не очень привлекателен внешне,
весь а шрамах от военных ранений, пожалуй, слегка криклив и, может быть,
