Детектив - Янг Флеминг

Джемс Бонд - агент 007 1-9

Ян Флеминг
Джемс Бонд - агент 007 1-9

Раритет Гильдебранда
Осьминожка
КАЗИНО "РУАЯЛЬ"
Через снайперский прицел
Достояние леди
МУНРЕЙКЕР
Операция "Гром"
БРИЛЛИАНТЫ ВЕЧНЫ
НА ТАЙНОЙ СЛУЖБЕ ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВА


   Ян Флеминг
   Раритет Гильдебранда


    В поперечнике скат-хвостокол достигал шести футов, а от
тупого клина его рыла до конца смертоносного хвоста было
футов десять. Темно-серый цвет чудовища имел тот лиловатый
оттенок, который в подводном мире предостерегает об
опасности. Время от времени скат снимался со дна и
переплывал на небольшое расстояние, напоминая огромное
темное полотенце, колышущееся над бледно-золотистым песком.
    Прижав руки к бедрам и неспешно перебирая ластами,
Джеймс Бонд следовал за черной тенью через широкую
окаймленную пальмами лагуну, выбирая удобный момент для
выстрела. За исключением крупных мурен и всех скарпеновых,
Бонд редко убивал рыб, разве что себе на обед. Но сейчас он
решил застрелить ската, ибо тот выглядел омерзительным
воплощением зла.
    Было десять часов утра. Белл-Анс - гладкая, как
зеркало, лагуна на южной оконечности Маэ, самого большого из
Сейшельских островов - блестела под апрельским солнцем.
Северо-западный пассат исчерпал свою силу месяцем раньше, и
только в конце мая юго-восточный муссон принесет сюда
прохладу. А теперь воздух сочился влагой, термометр
показывал в тени восемьдесят (1). Вода в закрытой лагуне
была еще теплее, в ней даже рыбы казались вялыми. Зеленая
рыба-попугай фунтов на десять, обгрызавшая водоросли с
коралловой глыбы, прервала свое занятие лишь затем, чтобы
лениво перекатить глаза на проплывшего сверху Бонда, и
вернулась к трапезе. Выводок толстеньких серых бычков,
озабоченно куда-то спешащих, учтиво распался надвое,
пропуская тень человека, а затем вновь сомкнулся, продолжая
свой путь. Секстет маленьких кальмаров, обычно пугливых как
птицы, даже не озаботился поменять цвет при его появлении.
    Бонд вяло шевелил ластами, держась от ската на
расстоянии видимости. Скоро хвостокол устанет и,
убедившись, что большая рыба, преследующая его поверху, не
собирается атаковать, ляжет на плоский участок дна, изменит
окраску на маскировочную, бледно-серую, почти прозрачную, и
мягкими волнообразными движениями каймы своих крыльев
зароется в песок.
    Приближался риф. Теперь на дне стали чаще встречаться
торчащие из песка обнажения кораллов и лужайки морской
травы. Впечатление было такое, будто по равнине подъезжаешь
к большому городу. Всеми цветами радуги поблескивали
снующие кругом коралловые рыбы. В тени расщелин пламенели
гигантские асцидии - анемоны Индийского океана. Колония
колючих морских ежей выпустила Б воду облако сепий, словно
кто-то разбил о скалу чернильницу. Похожие на маленьких
дракончиков, из щелей тянулись и рыскали брилиантово-голубые
и ярко желтые усы лангустов. То тут, то там на фоне
изумрудного ковра водорослей проглядывали крапчато-пестрые
раковины леопардовых каури, величиной с теннисный мяч, а
один раз Бонд заметил великолепный веер арфы Венеры.
Впрочем, все эти чудеса уже порядком надоели ему, а риф
интересовал лишь как прикрытие, позволявшее незаметно
определить ската и, отрезав его от моря, гнать к берегу.
Маневр удался, и вскоре загорелая живая торпеда следом за
черной тенью пересекала голубое зеркало лагуны в обратном
направлении. Недалеко от берега на глубине футов двенадцати
скат лег на дно, наверное, в сотый раз. Бонд тоже
остановился, едва двигая ластами. Он осторожно поднял
голову и вылил воду из маски. Когда он опять посмотрел
вниз, скат пропал.
    У Бонда было подводное ружье "чемпион" с двойными
резиновыми тяжами и хорошо заточенным трезубцем на конце
гарпуна - оружие ближнего боя, но самое надежное для охоты в
коралловых рифах. Бонд снял предохранитель и медленно
двинулся вперед, плавно перебирая ластами. Он внимательно
осмотрелся вокруг, стараясь как можно дальше заглянуть в
туманный голубой сумрак огромного подводного холла лагуны.
Джеймс Бонд пристально вглядывался в каждую подозрительную
тень: ему вовсе не хотелось иметь свидетелем убийства акулу
или крупную барракуду. Иногда раненые рыбы кричат, но даже
если они умирают молча, бьющаяся в конвульсиях жертва и
запах ее крови привлекает морских гиен. Однако в поле
зрения не было ни одного живого существа, песчаный горизонт
таял в дымке серо- голубых кулис, напоминая пустые подмостки
перед началом действия. Теперь Бонд увидел расплывчатый
контур на дне. Он подплыл и завис над ним, наблюдая едва
заметное движение: два крохотных фонтанчика песка танцевали
над похожими на ноздри брызгальцами ската. Позади
фонтанчиков виднелась небольшая припухлость - тело твари.
Вот она мишень - на дюйм позади дышащих песчаных воронок.
Бонд прикинул, достанет ли его хвост ската, плавно опустил
ружье вертикально вниз и нажал курок.
    Песок взорвался под ним, и на короткое страшное
мгновенье Джеймс Бонд ослеп. Но тут же линь гарпуна
натянулся, и он увидел под собой всплывающего ската,
конвульсивно хлещущего вокруг себя хвостом. В основании
хвоста ощетинились зазубренные ядовитые шипы. Считается,
что от такого шипа погиб Улисс, но по свидетельству Плиния
скат мог расщепить им ствол дерева. В индийском океане, где
морские твари особенно ядовиты, единственная царапина шипом
означала бы неминуемую смерть. Внимательно следя за тем,
чтобы линь был постоянно натянут, Бонд с трудом справлялся с
бешено сопротивляющейся рыбиной. Он старался держаться
сбоку от ската, чтобы тог не обрубил капроновый шнур взмахом
хвоста. Раньше на Индийском океане из таких хвостов делали
бичи для надсмотрщиков рабов. Теперь их запретили, но во
многих семьях на Сейшельских островах хвост ската передавали
из поколения в поколение и по старинке наказывали им
неверных жен. Если шел слух, что кто-то из женщин
познакомился с la crapule (2) (местное название хвостокола),
это означало, что распутница по меньшей мере неделю не
встанет из постели.
    Сопротивление раненого ската ослабло, и Бонд, заплыв
спереди, потащил его за собой к берегу. На мелководье рыба
совсем прекратила биться. Бонд выволок ее на пляж,
по-прежнему стараясь держаться на расстояние. Его опасения
вскоре подтвердились: внезапно, при каком-то движении
Бонда, а может просто надеясь застигнуть врага врасплох,
скат резко дернулся и легко взметнулся в воздух. Бонд
отпрыгнул в сторону. Рыбина тяжело шлепнулась на песок,
подставив солнцу белое брюхо и судорожно зевая огромным
серпом своей пасти.

    Бонд стоял и смотрел на ската, не зная, что делать
дальше. Коротенький толстый человек в рубашке и брюках хаки
вышел из-под пальм и направился к Бонду по пляжу, усеянному
прибойным мусором и морским виноградом - высохшими под
солнцем гроздями яиц каракатиц. Еще издали он закричал
звонким голосом:
    - "Старик и море"! Кто кого поймал? Бонд обернулся.
    - Вы, наверное, единственный человек на острове, кто не
носит мачете. Фидель, будьте славным парнем и позовите
кого-нибудь из ваших людей. Эта тварь никак не подохнет и,
кажется, не собирается отдавать мой гарпун.
    Фидель Барбе, младшим из многочисленных Барбе, владевших
на Сейшельских островах почти всем, подошел и стал рядом,
рассматривая ската.
    - Неплохой экземпляр. Вам повезло, что попали как раз
туда, куда следует, иначе он бы отбуксировал вас за риф, и в
конце концов вам бы пришлось бросить ружье. Они дьявольски
живучи. Но хватит об этом. Я приехал завами. В порте
Виктории появилась одна любопытная штука. За вашим ружьем я
пришлю кого-нибудь из моих людей. Возьмете хвост?
    Бонд улыбнулся.
    - Я не женат. Как насчет raie au beurre noir (3)
вечером?
    - Не сегодня, мой друг. Пойдем, где вы разделись?
    Когда они выехали на прибрежное шоссе, Фидель
поинтересовался:
    - Когда-нибудь слышали об американце по имени Милтон
Крест? Кажется, он владеет сетью отелей и еще основал некий
Фонд Креста, точно не знаю. Но одно я вам скажу наверняка.
У него самая лучшая яхта на Индийском океане. Встала на
рейд вчера. Называется "Уэйв-крест". Около двухсот тонн.
Сто футов длиной. Словом, все при ней, начиная от
красотки-жены и кончая большие транзисторным проигрывателем
на гидроподвесе, чтобы игла не ерзала при волнении. Вся от
борта до борта выстелена коврами в дюйм толщиной. Кругом
кондиционеры. С этой стороны от Африки только на ней можно
найти сухие сигареты. А такого шампанского, как мы
распивали после завтрака, я не пробовал с тех пор, когда
последний раз был в Париже.
    Фидель Барбе залился довольным смехом.
    - Мой друг, заверяю вас, это просто обалденная посудина,
и хотя сам мистер Крест, похоже, везунчик из породы хамов,
нам-то, черт побери, что за дело?
    - Как сказать. Но по правде говоря, я не пойму, какое
отношение все это имеет к вам или ко мне.
    - Самое непосредственное, мой друг. Мы с вами
отправляемся в круиз вместе с мистером Крестом... и миссис
Крест, прекрасной миссис Крест. Я согласился провести яхту
к острову Шагрен, помните, я вам о нем рассказывал? Это
чертовски далеко отсюда, еж за Африканскими островами.
Нашей семье от Шагрена нет никакого проку, разве что птичьи
яйца там собирать. Остров лишь на три фута выше уровня
моря. Уже лет пять, как я не заглядывал в это богом забытое
место. Но мистер Крест желает попасть на Шагрен. Он
собирает образцы морской фауны, якобы для своего Фонда. А
там оказывается есть какая-то паскудная рыбешка, которая,
как полагают, больше нигде не водится. По крайней мере, как
сказал мистер Крест, единственный в мире экземпляр этой рыбы
пойман именно на этом острове.
    - Звучит довольно забавно. Но при чем здесь я?
    - Вы ведь скучаете и у вас в запасе еще целая неделя до
отплытия? Так вот, я сказал, что вы - здешний подводный ас
и сразу же отловите ему рыбу, если она вообще там есть, и,
что в любом случае я не тронусь с места без вас. Мистер
Крест согласился. Вот такие дела. Я знал, что вы убиваете
время где-то на пляже, поэтому сел в машину и ехал вдоль
берега до тех пор, пока один из рыбаков не сказал мне, что
какой-то сумасшедший белый человек пытается закончить жизнь
самоубийством в Белл-Анс. Я сразу понял, что это вы.
    Бонд расхохотался.
    - Просто поразительно, как здешний народ боится моря.
Казалось бы, уже должны привыкнуть к нему, и тем не менее,
сейшельцев, умеющих плавать, кот наплакал.
    - Что вы хотите? Римская католическая церковь. У нас
не принято раздеваться на людях. Идиотизм, конечно, но,
увы, такова реальность. А что касается страха перед морем,
то не забывайте, что вы здесь всего лишь месяц. Акулы,
барракуды - вы просто еще не повстречались с
проголодавшейся. А камень-рыба? Когда-нибудь видели
человека, наступившего на нее? Боль такая, что несчастный
достает затылком свои пятки, а иногда просто страшно
смотреть, как его глаза на самом деле вылезают из орбит.
Редко кто выживает.
    Бонд равнодушно заметил:
    - Нужно обуваться или на худой конец бинтовать ступни,
когда идешь на риф. В Тихом океане рыбы те же, но там их
ловят, а крупными раковинами торгуют. Все это чертовски
глупо. Все тут ноют, какие они бедные, тогда как здешнее
море прямо кишит рыбой. А на дне сидит до полусотни
разновидностей каури. Торгуя ими по всему миру, можно
запросто нажить неплохие деньги.
    Фидель Барбе покатился от смеха.
    - Бонда - в губернаторы! Именно этого нам не хватало.
На ближайшем заседании законодательного собрания, я выдвину
вашу кандидатуру. Вы как раз тот человек, что нам нужен -
дальновидный, изобретательный, энергичный. Каури! Это
просто восхитительно. Мы бы выправили наш бюджет впервые
после бума с пачули сразу после войны. "Кому сейшельские
ракушки, налетай!" - таким будет наш девиз. Я верю, что вы
победите и в два счета станете сэром Джеймсом.
    Что выгоднее: делать деньги экспортируя каури, либо
продолжать разоряться на ванили? С дружескими подначками
они оживленно продолжали спорить об этом до тех пор, пока
пальмы вдоль дороги не уступили место гигантским драконовым
деревьям на въезде в запущенную столицу острова Маэ.
    Примерно за месяц до этого М (4) сообщил Бонду, что
посылает его на Сейшельские острова.
    - Новая база флота на Мальдивах не дает покоя
Адмиралтейству. Туда проникают коммунисты с Цейлона.
Забастовки, диверсии, словом, обычная картина. Дело их,
разумеется, безнадежное, но они не могут вовремя одуматься и
попытать счастья на Сейшелах. Это на тысячу миль южнее, и
по крайней мере пока там спокойно. Но ведь и коммунисты не
захотят засыпаться еще раз. Министр колоний утверждает, что
на Сейшельских островах, как за каменной стеной, и тем не
менее я решил послать человека, чтобы получить независимое
мнение. С тех пор, как пару лет назад они избавились от
Макариоса (5), у тамошней секретной службы почти не было
хлопот. Парочка беглых проходимцев из Англии, японские
траулеры, околачивающиеся вокруг, сильные профранцузские
настроения - вот, пожалуй, и все. Так что прокатитесь туда
и внимательно осмотритесь на месте. - М бросил взгляд за
окно, где падал мокрый мартовский снег, и добавил: -
Кстати, не получите солнечного удара.
    Свой доклад, из которого следовало, что единственной
реальной угрозой для безопасности Сейшельских островов были
их красоты, чреватые проникновением сюда туристов, Бонд
закончил неделю назад, и теперь бездельничал, ожидая
рейсового парохода "Кампала" до Момбосы. Джеймса Бонда уже
в буквальном смысле тошнило от жары, чахлых пальм, жалобных
воплей чаек и бесконечных разговоров о копре. И он
по-настоящему обрадовался возможности поменять обстановку.
    Последнюю неделю Бонд гостил в доме Барбе в
Порт-Виктории. Сейчас они заскочили сюда за вещами и,
проехав почти до конца длинной набережной, оставили машину
под навесом таможни.
    Сверкающий под солнцем белоснежный корабль стоял на
рейде в полумиле от берега. Они наняли пирогу с подвесным
мотором и по зеркально гладкой бухте, миновав проход в рифе,
направились к яхте. Она не отличалась изяществом линий -
широкий корпус и приземистые надстройки придавали ей
грузность, но Бонд сразу понял, что именно так и должно
выглядеть настоящее морское судно, годное для плавания в
открытом океане, а не только вдоль флоридских набережных.
Издали яхта казалась безлюдной, но едва они подошли к ней,
как появились два проворных матроса в белых шортах и
тельняшках и встали с баграми у трапа, готовые оттолкнуть
обшарпанную пирогу от сверкающей краской яхты. Они
подхватили сумки Бонда и Барбе, и один из них, сдвинув в
сторону алюминиевую крышку люка, жестом пригласил их
спуститься вниз. Сделав несколько шагов по трапу, Бонд был
ошеломлен окутавшим его прохладным, как ему показалось с
улицы, морозным воздухом.
    Они попали не в обычную кают-компанию, а в
комфортабельную жилую комнату, где ничто не напоминало
корабельный интерьер. Наполовину опущенные жалюзи
прикрывали не иллюминаторы, а обычные окна. Вокруг низкого
стола в центре стояли глубокие кресла. На полу лежал
толстый шерстяной ковер бледно-голубого цвета. Светлый
потолок и стены, облицованные панелями из серебряного
дерева, создавали иллюзию простора. Здесь же стоял
письменный стол с обычным набором письменных принадлежностей
и телефон, большой проигрыватель и рядом с ним сервант,
сплошь заставленный напитками. Над сервантом висел портрет
красивой молодой брюнетки в черно-белой полосатой блузе,
похоже, кисти Ренуара. Впечатление о гостиной в богатом
городском доме дополняли ваза с белыми и голубыми гиацинтами
на центральном столе и аккуратная стопка журналов рядом с
телефоном. Салон был пуст.
    - Ну, что я мм говорил, Джеймс? - прошептал Барбе.
    Бонд восхищенно покачал головой.
    Этак и я готов наслаждаться морем - будто его,
проклятого, вовсе не существует. - Он глубоко вздохнул. -
Какое же это наслаждение наполнять грудь свежим воздухом. Я
уже почти забыл его вкус.
    - Свежий как раз снаружи, приятель, а это - консервы. -
мистер Милтон Крест незаметно вошел в салон и стоял у двери,
наблюдая за своими гостями. Это был загорелый, еще бодрый,
тренированный мужчина, лет пятидесяти с небольшим.
Выгоревшие голубые джинсы, рубашка военного образца и
широкий кожаный пояс подчеркивали его стремление выглядеть
мужественно. Прозрачные карие глаза на обветренном лице,
наполовину прикрытые веками, смотрели сонно и высокомерно.
Уголки губ были опущены в капризной или, скорее,
презрительной гримасе, а слова, которые он процедил сквозь
зубы, сами по себе безобидные, кроме покровительственного
"приятель", походили на мелкую монетку, брошенную двум кули.
Но самым странным в мистере Кресте Бонду показался его голос
- мягкий, шепеляво произносящий звук "с", точь-в-точь голос
покойного Хамфри Бегарта (6). Джеймс Бонд профессионально
окинул его взглядом с головы до ног: короткая стрижка из
редких седых волос, похожая на металлический колпачок
пистолетной пули, татуировка на правой руке - орел, сидящий
на адмиралтейском якоре, задубевшие подошвы босых ног,
расставленных по-морскому. Бонд подумал, что этот человек
наверняка желает; чтобы его считали хемингуэевским героем,
и, что он, Джеймс Бонд, не доставит ему такого удовольствия.
    Мистер Крест пересек салон и протянул руку.
    - Вы - Бонд? Рад вас видеть на борту, сэр.
    Предвидя костоломное рукопожатие, Бонд заранее напряг
мышцы и парировал его.
    - Так ныряете или с аквалангом?
    - Без и не глубоко. Это лишь мое хобби.
    - А чем занимаетесь в остальное время?
    - Гражданский служащий.
    Мистер Крест коротко лающе хохотнул.
    - Слуга граждан. Ей-богу, из вас, англичан, выходят
самые лучшие в мире дворецкие и камердинеры. Гражданский
служащий, вы сказали? Пожалуй мы прекрасно проведем с вами
время. Гражданские служащие - как раз их компанию я обожаю.
    Звук открывающегося люка удержал Бонда от резкого
ответа. Он мгновенно забыл о существовании мистера Креста,
увидев как по трапу опускается обнаженная девушка. Нет,
конечно, она была не совсем нагая - просто узенькое атласное
бикини телесного цвета создавало такое впечатление.
    - Смотри-ка, мое сокровище! Где ты пряталась? Я
соскучился без тебя. Встречай мистера Барбе и мистера
Бонда, с этими ребятами мы отправимся в путь. - Милтон
Крест протянул руку к девушке.
    - Парни, это - миссис Крест. Пятая по счету миссис
Крест. И просто на всякий случай, если кому-нибудь из вас
придут в голову разные мысли, сообщаю, что она любит мистера
Креста. Ты ведь любишь его, мое сокровище?
    - О, ты опять шутишь, Милт. Ты ведь знаешь, что люблю.
- Миссис Крест приветливо улыбнулась Бонду и Барбе. -
Здравствуйте, господа. Очень мило с вашей стороны, что вы
согласились составить нам компанию. Хотите выпить?
    - Одну минутку, мое сокровище. Может ты разрешишь мне
сначала рассказать мм о порядках на сорту моего собственного
корабля? - Голос мистера Креста был нежен и вкрадчив.
    - О, да, Милт, конечно.
    - О'кей. Итак, мы уже знаем, кто шкипер на этой
посудине. - Его самодовольная улыбка обволакивала гостей.
- Идем дальше. Между прочим, мистер Барбе, как ваше имя?
Фиделе, да? Отличное имя. В переводе со старинного
означает "преданный". - Мистер Крест добродушно фыркнул. -
Ну, а сейчас, Фидо, как вы посмотрите, если мы, я и вы
поднимемся на мостик и сделаем так, чтобы наш утлый челнок
тронулся с места, а? Вы проведете его вдоль острова,
выйдете в открытое море, ляжете на курс и передадите штурвал
Фрицу, идет? Я - капитан, а он мой помощник. Кроме него в
команде еще двое: моторист и кок. Все трое - немцы. Во
всей Европе только среди них еще остались настоящие моряки.
Теперь мистер Бонд. Вас зовут Джеймс, не так ли? Отлично,
Джим, что вы скажете, если вам предложат гражданскую службу
у миссис Крест? Кстати, ее зовут Лиз. Поможете ей
приготовить закуску и выпивку. Она тоже когда-то была лайми
(7). У вас будет возможность повздыхать и обменяться
впечатлениями о Пиккадили и Биг-Бене. Окей? Пошли, Фидо.
- Крест с юношеской резвостью взбежал по тралу. - К чертям
собачьим из этой норы!
    Когда ток за ними закрылся. Бонд шумно выдохнул.
    Миссис Крест смущенно сказала:
    - Пожалуйста, не обижайтесь на его шутки. Просто у него
такое чувство юмора. На самом деле он другой. Ему иногда
нравится подразнить собеседника. Конечно, это нехорошо с
его стороны, но, честное слово, он шутит.
    Джеймс Бонд ободряюще улыбнулся ей. Как, наверное,
часто приходилось говорить миссис Крест эти слова,
успокаивая людей, на которых ее муж испытал свое чувство
юмора.
    Он сказал:
    - Вашему мужу чуть-чуть не хватает проницательности.
Скажите, он также ведет себя на родине?
    Она спокойно ответила:
    - Только со мной. Он любит американцев. Так он
разговаривает только за границей. Дело в том, что его отец
был немцем, точнее пруссаком. И заразил сына нелепыми
предрассудками, что мол, все остальные выродились и ни на
что не годятся. Мой муж прямо-таки намертво вбил это себе в
голову, с ним бесполезно спорить на эту тему.
    Так вот оно что! Еще один заносчивый гунн. Всегда
готов унизить вас, наступить вам на горло. Хорошенькое
"чувство юмора"! Что же должна была перетерпеть эта
красивая девушка, его рабыня. Английская рабыня...
    Бонд спросил:
    - Вы давно замужем?
    - Два года. Я работала регистратором в одном из его
отелей. У него целая сеть отелей Это было как в сказке. Я
и сейчас иногда ущипну себя, чтобы убедиться, что не сплю.
Вот, например, это: она обвела рукой салон, - слишком
роскошно для меня. Он постоянно дарит мне что-нибудь.
Знаете, в Америке он очень важная персона. Даже меня
встречают как королеву, где бы я ни появлялась.
    - Верю. Ваш муж, наверное, любит преклонение?
    - О, да. - В ее улыбке читалась покорность судьбе. - В
нем много от восточного султана. И он становится совершенно
нетерпимым, если к нему относятся иначе. Мой муж часто
любит повторять, что человек, всю жизнь в поте лица
карабкавшийся на верхушку дерева, имеет право на самый
сладкий из плодов, растущих там. - Миссис Крест, как бы
спохватившись, что говорит о муже слишком вольно, быстро
добавила: - Но что это я, в самом деле. Можно подумать,
что мы знакомы сто лет. - Она смущенно улыбнулась. -
Наверное, я разболталась потому, что встретила
соотечественника. Однако мне нужно пойти переодеться. Я
загорала на палубе. - Из корабельного чрева послышался
приглушенный гул. - Слышите, мы отплываем. Хотите
посмотреть, как мы будет выходить из бухты? Можете выйти на
корму, а через пару минут я присоединюсь к вам. Вы мне
расскажете о Лондоне, хорошо? Сюда, пожалуйста. - Лиз
Крест открыла дверь. - Кстати, если вы спите чутко, можете
ночевать здесь. Тут хорошая звукоизоляция, а, кроме того, в
каютах немного душно, несмотря на кондиционеры.
    Бонд поблагодарил ее и вышел наружу, задвинув за собой
дверь. Просторный выкрашенный в кремовый цвет кокпит был
застелен пеньковыми матами. В самой корме стоял небольшой
полукруглый диванчик из пенополиуретана. Несколько плетеных
кресел, сервант-бар в углу у переборки салона, дополняли
обстановку. Неожиданно Бонд подумал, что мистер Крест,
по-видимому, сильно пьет. В самом деле жена боится его или
Бонду только показалось? В ее поведении проскальзывало
что-то унизительно рабское. Вне всякого сомнения она дорого
платила за свою "сказку". Бонд смотрел, как вдоль борта
проплывают склоны Маэ. Он прикинул, что яхта сейчас делает
узлов десять. Скоро они обогнут мыс Норт-пойнт и возьмут
курс в открытое море. Облокотившись о борт Джеймс Бонд
лениво думал о прекрасной миссис Элизабет Крест.
    Скорее всего до гостиницы (регистратор - весьма
почтенная дамская профессия, хотя и попахивающая высшим
полусветом) она была манекенщицей. Даже сейчас она несла
свое великолепное тело с безотчетной грацией женщины,
привыкшей появляться на людях голой или почти голой.
Правда, от нее не веяло мраморным холодом живого манекена,
напротив, ее тело и открытое доверчивое лицо согревали. Ей
было лет тридцать, определенно не больше, но ее красота,
хотя нет, скорее просто миловидность по-прежнему оставалась
юной. Самым прекрасным в ней были волосы - свободно
ниспадающая густая грива пепельного цвета. По счастью она,
похоже, не испытывала ни малейшего тщеславия на этот счет -
не отбрасывала волосы нарочитым движением головы, не ласкала
их. Бонд вдруг подумал, что и в самом деле он не заметил ни
одного признака кокетства с ее стороны. Она стояла тихо, не
сводя с мужа кроткого, почти рабского взгляда чистых голубых
глаз. На ней не было и следа косметики - ни губной помады,
ни маникюрного лака, брови не были выщипаны. Не считал ли
мистер Крест, что его жена обязана выглядеть этаким
вагнеровским дитем природы? Очень может статься. Бонд
пожал плечами Совершенно неподходящая пара - стареющий
Хеменгуэй с голосом Богарта и хорошенькая простушка. Между
прочим, в их отношениях чувствовалось скрытое напряжение.
Как она сжалась, когда за столом он грубым жестом самца
облапил ее ногу. Бонд лениво усмехнулся, представив мистера
Креста импотентом, неловко пытающимся скрыть порок с помощью
примитивного заигрывания. Четыре или пять дней в его
обществе наверняка окажутся невыносимыми. Наблюдая за
проплывающим вдоль правого борта островом Силуэт, Бонд
торжественно пообещал себе не терять хладнокровия. Как
говорят в таких случаях американцы, он "съест ворону". Это
будет увлекательным психологическим практикумом, и он
безропотно станет есть ворон в течение всех пяти суток, но
не позволит этому проклятому тевтонцу испортить себе
путешествие.
    - Ну как, приятель, привыкаете? - С верхней палубы на
него смотрел Милтон Крест. - Куда вы подевали женщину, с
которой я живу? Наверное, заставили ее делать всю работу за
себя? Хотя почему бы и нет? Ведь они для этого и созданы,
не так ли? Хотите осмотреть судно? Фидо несет вахту на
мостике, и у меня сейчас есть свободное время. - Не
дожидаясь ответа. Крест сбежал вниз по трапу, легко
спрыгнув с последних четырех ступенек.
    - Миссис Крест переодевается. Спасибо, я буду рад
осмотреть ваш корабль.
    Мистер Крест уперся в Бонда своим тяжелым презрительным
взглядом.
    - Окей. Сначала его историк. Построен на верфях
бронсоновской судостроительной корпорации. Совершенно
случайно мне принадлежат девяносто процентов их капитала,
поэтому я получил, что хотел. Корабль спроектирован в
конструкторском бюро Розенблатта лучшими инженерами. Длина
- сто футов, ширина - двадцать, осадка - шесть футов. Два
дизеля по пятьсот лошадей. Максимальная скорость
четырнадцать, крейсерская - восемь узлов. Дальность
автономного плавания 2500 миль. Повсюду кондиционированный
воздух. Судостроители оснастили корабль двумя пятитонными
холодильниками. Пресной веды и продуктов хватает на месяц.
А что моряку нужнее всего? Пресный душ и освежающая ванна,
верно? Теперь пройдем на бак и осмотрим помещения команды,
а потом спустимся вниз в машинное отделение. И еще одна
вещь, Джим, - мистер Крест топнул ногой о палубу. - Это
низ, а есть, верх, ясно? Если кто-нибудь на моем корабле
делает то, что мне не нравится, я не прошу прекратить, я
просто приказываю:
    "Отставить". Вы меня поняли, Джим?
    Бонд понимающе кивнул.
    - У меня нет возражений. Эта яхта ваша, а я на ней
пассажир.
    - Не на ней, а на нем, на моем корабле, - поправил его
американец. - Полный идиотизм считать женщиной кусок дерева
и железа. Но пройдем на бак. Можете не беречь голову.
Переборки повсюду не ниже шести футов двух дюймов.
    Бонд последовал за ним вниз по узкому коридору,
тянущемуся во всю длину корпуса, и в течение последующего
получаса почтительно слушал рассказ своего экскурсовода о
самой роскошной из всех яхт, которые он когда-либо видел.
Каждое помещение было спроектировано с учетом максимального
удобства для людей. Даже туалеты и душевая команды были
просторными, а камбуз, весь отделанный нержавеющей сталью,
не уступал размером капитанской каюте. В последнюю мистер
Крест вошел без стука. Здесь у туалетного столика сидела
Лиз.
    - Что же ты, мое сокровище, - упрекнул ее муж нежным
голосом. - Я думал, стол уже накрыт, а ты все еще возишься
здесь. Наверное, прихорашиваешься специально для Джима, а?
    - Прости меня, Милт. Я уже собирались идти. Молнию
заело. -
    Лиз поспешно схватила пудреницу и бросилась к двери.
Она вымученно улыбнулась, проскользнув между мужчинами в
коридор.
    - Панели из вермонтской березы. Плафоны из корингского
стекла. Под ногами у вас циновка из мексиканской туссоки.
Вот та картина на стене - с парусником - Монтегю Доусон,
подлинник, между прочим... - Глухой голос хозяина продолжал
плавно журчать, перечисляя музейные экспонаты, но Бонд его
не слышал. Он, не отрываясь, смотрел в угол каюты, где за
широкой двуспальной кроватью, с той ее стороны, которая без
сомнения принадлежала мистеру Кресту, наполовину прикрытый
ночным столиком висел тонкий хлыст около трех футов длиной,
с витой рукоятью. Это был хвост ската.
    Как бы невзначай, Бонд обошел кровать и взял его в руки.
Он провел пальцем по шершавой поверхности плети,
оцарапавшись даже при легком прикосновении.
    Бонд спросил:
    - Откуда он у вас? Только сегодня утром я убил одну из
этих тварей.
    - Купил в Бахрейне. Тамошние арабы учат им своих жен.
- Американец с довольным видом осклабился. - Моей Лиз до
сих пор хватило одного удара. Результаты великолепные. Мы
с ней, называем его "воспитателем".
    Бонд повесил хлыст на место. Он внимательно посмотрел в
глаза мистеру Кресту и спросил:
    - Неужели? А на Сейшельских островах, где обычаи у
креолов достаточно жестокие, закон запрещает драться такой
штукой. Там ей уже почти никто не пользуется.
    Повернувшись к выходу, мистер Крест сказал безразличным
голосом:
    - Между прочим, дружок, мой корабль - территория
Соединенных Штатов.
    Перед завтраком он проглотил три двойных водки в
замороженном консоме, а во время еды пил много пива. Его
прозрачные глаза чуть потемнели и подернулись влагой, но
свистящий голос по-прежнему оставался мягким и
невыразительным, когда он, видимо искренне полагая, что всем
интересно его слушать, стал объяснять цель плавания.
    - Дело, парни, в следующем. Мы в Штатах придумали
систему фондов специально для тех удачливых ребят, которые
имеют много монет, но не желают, понимаете ли, отдавать их в
казну дяди Сэма. Учредив фонд, наподобие моего - с
благотворительной целью: для бедных малюток, инвалидов, для
научных целей, - вы просто раздаете деньги - любому и на
любые цели. Нельзя только оплачивать собственные расходы и
расходы своих нахлебников. Таким способом вы избегаете
налогов. Я вложил миллионов десять в Фонд Креста, а так как
мне совершенно случайно нравятся морские путешествия, на два
из них я построил этот корабль и сказал ребятам из
Смитсоновского института (это наш крупнейший естественно -
исторический институт), что готов отправиться хоть к черту
на куличики, дабы пополнить их коллекции. Так я превратился
в ученого, улавливаете? И каждый год в течение трех месяцев
я имею превосходный отпуск практически даром! - Мистер
Крест победно оглядел своих гостей, по-видимому, ожидая
аплодисментов. - Поняли, в чем шутка?
    Фидель Барбе с сомнением покачал головой.
    - На словах все прекрасно, мистер Крест. Но эти редкие
животные. Разве их легко добыть? Смитсоновцам, наверное,
нужны гигантская панда, уникальные раковины. А где их
взять, если они вымирают или уже вымерли?
    Американец с сожалением посмотрел на Барбе.
    - Вы рассуждаете, приятель, будто вчера родились. Все
дело в деньгах. Вам нужна панда? Купите ее в каком-нибудь
захолустном зверинце, у которого нет средств провести
центральное отопление в террариум или починить клетку тигра,
да мало ли в чем они будут нуждаться. Морские раковины? Вы
находите человека; у которого они есть, и предлагаете ему
такую сумму, что даже прорыдав неделю, он все равно продаст
их вам. Иногда, правда, возникают мелкие осложнения с
правительством. Некоторые из этих дурацких зверей
охраняются законом. Но тоже ничего страшного. Поясню на
примере. Мы пришли на Маэ вчера. Мне был нужен черный
попугай с острова Праслен, исполинская черепаха с Альдабары,
полная коллекция ваших каури и рыба, за которой мы сейчас
направляемся. Попугай и черепаха охраняются законом.
Вечером я навестил губернатора, наведя прежде некоторые
справки в городе. "Ваше превосходительство, - сказал я ему,
- как я понимаю, вы хотели бы построить публичный бассейн,
чтобы учить плавать местных ребятишек, О'кей, Фонд Креста
даст вам деньги. Сколько надо? Пять, десять тысяч? О'кей,
вот вам десять тысяч. Получите чек. - Я выписал его тут
же, не сходя с места. - Одна маленькая просьба, ваше
превосходительство, - добавил я, не выпуская чека из рук, -
так получилось, что мне нужен один черный попугай, который
водится только у вас, и одна из альдабарских черепах. Я
знаю, что они охраняются законом, но ведь вы не станете
возражать, если я отвезу по одной штуке в Америку для
Смитсоновского института?" Он было заартачился, но приняв во
внимание, что животные нужны для науки и, что главное, чек
был все еще у меня, в конце концов согласился, и мы ударили
по рукам к обоюдному удовольствию. Вот так-то! На обратном
пути я заехал к вашему милому мистеру Абендане, здешнему
торговцу, и попросил его приобрести и подержать до моего
возвращения попугая и черепаху, а затем между делом поведал
ему о каури. И знаете, что выяснилось? Мистер Абендана с
детства собирает эти чертовы ракушки. Он показал мне свою
коллекцию. Все раковины прекрасно сохранились, каждая
отдельно завернута в вату. Среди них было даже несколько
изабелл и мапп, на которые он просил меня обратить особое
внимание. Увы, мистер Абендана даже не допускает мысли
продать их. Они столько значат для него и тому подобное.
Какая чушь! Я просто посмотрел ему в глаза и спросил:
"Сколько?". Нет, нет, он даже и думать об этом не хочет.
Снова чушь. Я вынул чековую книжку и выписал чек на пять
тысяч долларов и показал ему. И он не устоял. Аккуратно
сложил чек, запрятал его подальше в карман, затем, поверите
ли, этот чертов неженка упал и зарыдал. - Мистер Крест
развел руками в недоумении. - Он рыдал, как ребенок из-за
кучки дерьмовых ракушек. Я посоветовал ему вытереть нос,
забрал раковины и поскорее смылся, пока этот чокнутый
негодник не застрелился от огорчения прямо при мне.
    Милтон Крест откинулся назад с самодовольным видом.
    - Ну, что вы теперь скажете, друзья? Я пробыл на
островах всего двадцать четыре часа, а уже выполнил
намеченное на три четверти. Неплохой результат, а Джим?
    Бонд сказал:
    - Вас, наверное, наградят медалью по возвращении в
Штаты. А что это за рыба?
    Крест встал из-за стола и, порывшись в бюро, вернулся на
место с листком бумаги.
    - Слушайте, - сказал он и стал читать машинописный
текст: - "Раритет Гильдебранда. Пойман в сети профессором
Гильдебрандом, университет Витватерсранда, у берегов острова
Шержен, Сейшельский архипелаг, в апреле 1925 года". -
Мистер Крест поднял глаза от бумаги. - Далее шла целая куча
разной научной белиберды, которую я распорядился перевести
на нормальный язык. Вот что получилось. - Он вновь стал
читать: "Это уникальный представитель семейства рыб- белок
получил название "раритет Гильдебранда" в честь своего
первооткрывателя. Длина - шесть дюймов. Цвет -
ярко-розовый с черными поперечными полосами. Спинной,
брюшные и анальные плавники розовые. Хвостовой плавник
черный. Глаза крупные, темно-синего цвета. При поимке
требуется осторожность: лучи плавников, как у других
голоцентровых рыб, исключительно острые. Профессор
Гильдебранд сообщил, что поймал рыбу на глубине трех футов с
внешней стороны рифа на юго- западной оконечности острова".
- Милтон Крест бросил листок на стол. - Вот такие дела,
парни. Мы плывем за тысячу миль, я трачу несколько тысяч
долларов - и все ради того, чтобы поймать заморыша длиной
шесть дюймов. А всего пару лет назад эти гниды из
налогового управления имели наглость предположить, что мой
фонд - шарлатанство.
    Лиз Крест оживленно вмешалась:
    - Но, Милт, нам ведь и в самом деле на этот раз нужно
привезти хороший улов. Помнишь, как эти ужасные люди из
налогового управления грозились отнять яхту и взыскать
налоги за последние пять лет, если мы снова не сделаем
выдающегося вклада в науку? Разве не так они сказали?
    - Сокровище, - голос мистера Креста был бархатным, -
заткнула бы ты свой вонючий фонтан, когда речь идет о моих
личных делах. Договорились? - Тем же ласковым голосом он
продолжил:
    - Знаешь, чего ты добилась, сокровище? Заработала
маленькое свидание с "воспитателем" сегодня на ночь. Вот до
чего ты достукалась.
    Девушка закрыла рот рукой. С расширившимися глазами она
прошептала:
    - О нет, Милт, только не это, пожалуйста.
    Через день, на рассвете, они подошли к острову Шагрен.
Вначале он появился на радаре - тонкая горизонтальная
ниточка на развертке индикатора, а затем на огромном
выпуклом горизонте возникло крошечное размытое пятно и стало
тягуче медленно расти, пока, наконец, не превратилось в
зеленый островок в полмили длиной, окаймленный белым
ожерельем прибоя. Странно было видеть землю после
двухсуточного плавания в пустынном океане, где яхта казалась
единственным одушевленным предметом на фоне бескрайней
неподвижной глади. Джеймс Бонд никогда раньше не видел и
даже не представлял ясно, что такое полоса экваториальных
штилем. Только сейчас он понял, какой страшной опасности
подвергались они в эти дни. Гладкое, как стекло, море под
бронзовым солнцем, вязкий тяжелый воздух и след редких
облачков над краем горизонта - облаков, которые никогда не
приблизятся, никогда не принесут ни ветерка, ни
благословенного дождя. Какие же проклятья должен был
слышать здешний океан веками от мореплавателей, гнущихся под
тяжестью весел, продвигаясь наверное лишь на милю в сутки!
Бонд стоял на полубаке, наблюдая за летучими рыбами,
выпрыгивающими из-под самого форштевня. Сквозь черную
синеву стали проглядывать коричневые, светлые и зеленые
островки отмелей. Как здорово, что он скоро сможет ходить и
плавать, а не только лежать и сидеть. И какое счастье
получать несколько часов одиночества, несколько часов вдали
от мистера Милтона Креста.
    Яхта отдала якорь с наружной стороны рифа на глубине
десяти саженей, и Фидель Барбе отвез их на катере на берег.
Шагрен был типичным коралловым островом. Рифовая отмель
ярдах в пятидесяти от берега, где с мягким шипением опадали
длинные волны наката, окружала около двадцати акров леска и
мертвых кораллов, поросших чахлым кустарником. При
появлении людей в воздух поднялась туча птиц - крачек, олуш,
фрегатов. Покружив, они вскоре сеян обратно. Аммиачный
залах гуано пропитывал воздух, а растения были белыми от
птичьего помета. Единственные обитатели, острова, кроме
птиц, крабы бросились наутек: сухопутные с шуршанием
забились в liane sans fin (8), а манящие крабы зарылись в
лесок.
    Белый лесок отражал ослепительное солнце, от которого
нигде не было спасения. Мистер Крест распорядился поставить
палатку и сидел в ней, куря сигарету, пока с яхты на берег
перевезли разное снаряжение. Миссис Крест плескалась на
мелководье, собирая ракушки. Бонд и Фидель Барбе надели
маски и отправились в противоположных направлениях вокруг
острова осматривать риф.
    Чтобы отыскать в тропических водах один определенный
вид, будь то моллюск, рыба, водоросль или коралл, требуется
постоянное и сосредоточенное внимание. Буйство красок,
обилие жизни, бесконечная игра света постоянно сбивают с
толку. Перед мысленным взором Джеймса Бонда стоял
единственный образ - розовой шестидюймовой рыбки с черными
поперечными полосами и темно-синими глазами, второй рыбы,
которую когда-либо видел человек.
    - Если заметите рыбу, - велел мистер Крест, - просто
крикните и не теряйте ее из виду. Все остальное - моя
забота. У меня здесь в палатке имеется кое-что. Вы такой
классной штуки для рыбалки еще не видели.
    Бонд остановился, чтобы дать отдых глазам. Лежа на
поверхности воды, он расковырял острием гарпуна морского ежа
и наблюдал за ватагой пестрых коралловых рыбок, стремглав
бросившихся на лохмотья желтой плоти среди острых, как иглы,
черных колючек. Чертовски глупо будет с его стороны поймать
этот раритет и облегчить жизнь мистеру Кресту! Может
промолчать, если он увидит рыбу? Это будет совсем
по-детски, а он, между прочим, сейчас, вроде как работает по
найму. Бонд медленно двинулся вперед. Его глаза
автоматически ощупывали дно, а мысль вернулась к жене
Милтона Креста. Весь вчерашний день она провела в постели,
из- за мигрени по словам ее мужа. Прикончит ли она его
одним прекрасным вечером? Спрячет нож или пистолет и убьет,
когда он потянется за своей дьявольской плеткой. Хотя вряд
ли. У нее совсем нет силы воли, слишком она забитая. Из
породы рабынь. Мистер Милтон Крест сделал правильный выбор.
"Сказка" ей слишком дорого обходится. Интересно, понимает
ли она, что присяжные наверняка оправдают ее, если им
покажут хвост ската? Она могла бы получить все, что имеет,
и без этого мерзкого типа в придачу. Может стоит ей
подсказать? Черт подери, что за глупость! Ну как он ей
скажет? "О, Лиз, если ты хочешь замочить своего муженька,
валяй, не стесняйся, все будет окей". Бонд ухмыльнулся под
маской. А ну их к дьяволу! Зачем лезть в чужую жизнь.
Может она мазохистка и обожает своего мужа. Тоже, впрочем,
глупость. Она постоянно живет в страхе. Скорее всего, он
отвратителен ей. Впрочем, мало что можно было прочесть в ее
покорных голубых глазах, лишь один-два раза вспыхивали они
чем-то похожим на детскую ненависть. Хотя была ли это
ненависть? Может у нее просто заболел живот? Бонд поднял
голову и осмотрелся вокруг. Впереди, футах в ста, из воды
торчала трубка Фиделя Барбе. Они почти замкнули круг.
    Встретившись, они повернули к берегу и, выйдя из воды,
растянулись на горячем песке. Фидель сказал:
    - С моей стороны все что угодно, кроме нее. Однако мне
повезло. Набрел на большую колонию зеленых пинктад. Это -
жемчужницы размером с футбольный мяч. Страшно дорогие. По
возвращении я пошлю за ними одно из моих судов. Еще видел
голубого попугая фунтов на тридцать. Почти ручной, как все
рыбы здесь. Знаете, рука не поднялась убить его. Хотя,
честно признаться, стрелять было опасно. За рифом рыскает
пара или тройка тигровых акул. Сразу бы явились на кровь.
Кстати, я не против чего-нибудь выпить и закусить. А потом
поменяемся сторонами и еще раз сплаваем.
    Когда они подходили к палатке, Милтон Крест вышел на
голоса.
    - Пусто, да? - Он сердито почесал подмышкой. -
Проклятые москиты. Черт знает что, а не остров! Лиз не
вынесла вони и смоталась на корабль. Надо сделать еще один
заход и тоже отваливать отсюда. Сами найдете, что пожевать.
В холодильной сумке есть пиво. Ну-ка, дайте мне вашу маску.
Куда ее надевают? Надо и мне заглянуть на морское дно, раз
уж я здесь.
    Джеймс Бонд с Фиделем Барбе сидели в раскаленной
палатке, запивая пивом куриный салат-оливье, и наблюдали,
как мистер Крест бултыхается на мелководье рифа.
    Фидель сказал:
    - Он прав, эти маленькие острова настоящие вонючие дыры.
Кучка птичьего дерьма и крабов и много-много моря вокруг.
Только холоднокровные европейцы могут грезить о коралловых
островах. Восточнее Суэца вы не найдете ни одного
нормального человека, который бы дал за них ломаный грош. У
моей семьи около десятка таких островков, в том числе и
довольно большие, с деревнями. Копра и черепахи приносят
неплохой доход. Так вот, я бы все их скопом обменял на одну
квартиру в Париже или Лондоне.
    Бонд расхохотался. Он начал было говорить: - Дайте
объявление в "Тайме", и вы станете получать предложения
мешками... - как вдруг раздался истошный вопль мистера
Креста. Бонд философски заметил: - Одно из двух: либо он
нашел своего ублюдка, либо наступил на ската, - и схватив
маску, бегом бросился к морю.
    Американец стоял по пояс в воде ярдах в пятидесяти от
берега и возбужденно тыкал пальцем в воду. Джеймс Бонд
неспешно поплыл к нему. Ковер водорослей сменился обломками
кораллов и одиночными скалами. Дюжина рыб-бабочек резвилась
вокруг них, а маленький лангуст вопросительно тянул к нему
свои усы-антенны. Из пещеры торчала голова большой зеленой
мурены. Не сводя с Бонда внимательного взгляда золотистых
глаз, она приоткрыла челюсти и продемонстрировала два ряда
игольчатых зубов. Самое удивительное, что волосатые ноги
Милтона Креста, увеличенные маской до размера столбов,
стояли не далее, чем в футе от челюстей хищника. Бонд,
провоцируя, ткнул мурену острогой, но она лишь клацнула
зубами по металлу и исчезла в норе. Бонд неподвижно завис,
вглядываясь в чащу подводных джунглей. Расплывчатое красное
пятнышко, внезапно возникшее на фоне туманной серой мглы,
постепенно фокусируясь, приближалось к нему. Оно описало
круг прямо под ним, словно демонстрируя себя. Темно-синие
глаза равнодушно изучали человека. Рыбка деликатно пощипала
водоросли на скале, затем резким броском поймала какие-то
крошки в толще воды и, будто покидая сцену, медленно
погрузилась в мглистую глубину, растаяв.
    Джеймс Бонд отплыл задним ходом от пещеры мурены и встал
на дно. Сняв маску, он поднял глаза на мистера Креста. Тот
нетерпеливо пялился на него сквозь стекло своей маски. Бонд
сказал:
    - Все в порядке, это она. Нам лучше потихоньку убраться
отсюда. И не волнуйтесь, никуда она не денется, если ее не
спугнуть. Эти коралловые рыбы всегда пасутся на одном и том
же месте.
    Милтон Крест стянул маску.
    - Черт возьми, я нашел ее! - торжественно воскликнул
он. - Я, черт возьми! - И последовал за Бондом к берегу.
    Ожидавшему их Фиделю Барбе он закричал еще издали:
    - Фидо, я нашел эту проклятую рыбешку. Я - Милтон
Крест, слышите? После того, как два вонючих профессионала
проныряли за ней полдня. Я же просто надел вашу идиотскую
маску, заметьте, я впервые в жизни надевал этот намордник,
зашел в воду и ровно в четверть часа нашел то, что искал.
Что вы скажете на это, Фидо?
    - Здорово, мистер Крест, просто потрясающе. Но как же
мы ее поймаем7
    - Ага! - Крест подмигнул им с довольным видом. - У
меня есть как раз то, что нужно. Достал у одного
приятеля-химика. Это - вещество под названием ротенон.
Делается из корней тропических растений. В Бразилии дикари
без него на рыбалку не ходят. Они просто капают его в воду
над той рыбой, которую хотят поймать и будьте уверены, берут
ее голыми руками, как миленькую. Ротенон - разновидность
яда. Сужает кровеносные сосуды в рыбьих жабрах. Проще
говоря, душит их. На человека не действует, потому что у
нас нет жабер, ловко? - Мистер Крест повернулся к Бонду. -
Вы, Джим, поплывете туда и будете следить за ней. Смотрите,
чтобы эта дрянь не удрала. Мы с Фидо зайдем с тыла, - он
описал пальцем дугу, показывая где они будут. - Я вылью
ротенон по вашему сигналу. Его понесет течением прямо на
вас. Ясно? Но ради бога, не прозевайте момент. У меня
только пять галлонов ротенона. Окей?
    - Хорошо, - сказал Бонд и не спеша пошел в воду. Он
возвращался туда, где только что был. Под водой ничего не
изменилось, все были на своих местах, каждый занимался своим
делом. Опять из пещеры торчала пятнистая голова мурены,
опять маленький лангуст пытался познакомиться с ним. А
буквально через минуту, словно они назначали свидание, вновь
появился раритет Гильдебранда. На этот раз рыбка подплыла
совсем близко к его лицу. Сквозь стекло маски она заглянула
прямо в глаза человеку и, словно ужаснувшись того, что
увидела в них, стремглав бросилась назад. Еще несколько
секунд ее было видно между скалами, а потом красное пятно
растаяло в глубине.
    Крохотный подводный мирок в пределах видимости
постепенно привыкал к человеку. Маленький осьминог,
притворившийся обломком коралла, ожил и медленно на ощупь
пошел вниз по скале на песок. Желто-голубой лангуст вышел
на несколько шагов из- под скалы и с благоговейным
изумлением уставился на Бонда. Какие-то совсем мелкие
рыбки, похожие на пескарей, щекоча, клевали пальцы его ног.
Бонд разломил для них морского ежа, и они наперегонки
бросились к лакомству. Он поднял голову и огляделся.
Справа ярдах в двадцати стоял мистер Крест с большой плоской
флягой в руках.
    Бонд отрицательно покачал головой.
    - Когда она появится, я подниму большой палец. Тогда
сразу же лейте.
    - Окей, Джим, вы штурман, а я бомбардир,
    Бонд опустил лицо в воду.
    Снова под ним мирок, живущий своими маленькими заботами.
Но скоро, ради одной единственной рыбы, не очень-то,
наверное, и нужной музею за пять тысяч миль отсюда, должны
будут умереть сотни, а может тысячи жителей рифа. Он подаст
знак, и тень смерти опуститься на них. Интересно, как долго
действует яд? Далеко ли он распространяется вдоль рифа?
Скорее всего, погибнут не тысячи, а десятки тысяч.
    Приплыл маленький кузовок - великолепный красно-черный с
золотым шар с крошечными, крутящимися, как пропеллеры,
плавниками. Сев на дно, он стал ковыряться в песке. Откуда
ни возьмись, материализовалась парочка вездесущих сержантов,
привлеченных запахов разломанного Бондом ежа. Полосатые
черно-желтые рыбы удивительно напоминали старшинские
нашивки.
    Кто угрожал рыбьему народцу с этой стороны рифа? Кто
здесь хищничал? мелкие барракуды, случайно заплывшая
макрель? Но сейчас здесь появился настоящий хищник, человек
по имени Крест, он ждет своего выхода не сцену. Он убьет
всех, просто убьет, почти что ради забавы.
    Две загорелые ноги появились в поле зрения Бонда. Он
поднял голову. Напротив стоял Фидель Барбе с большой
плетеной корзиной на ремне и рыболовным сачком с длинной
ручкой. Бонд сдвинул маску на лоб.
    - Настроение как у того летчика над Нагасаки.
    - У рыб холодная кровь. Они ничего не чувствуют.
    - Откуда вы знаете? Я сам слышал, как они кричат перед
смертью.
    Барбе равнодушно заметил:
    - Эти не закричат. Они просто задохнуться. Что с вами,
Джеймс? Это всего лишь рыбы.
    - Да, да, знаю.
    Фидель Барбе всю жизнь только тем и занимался, что
охотился на рыб и зверей. А он, Джеймс Бонд, порой, не
колеблясь, убивал людей. Не дрогнула же у него рука
застрелить ската. Но хвостокол был рыбой-врагом, а здесь
кругом безобидный дружелюбный народец. Народ, люди?
Патетическая софистика!
    - Эй, - донесся голос американца. - Что там происходит?
Сейчас не время чесать языки. Гляди вниз, Джим.
    Бонд натянул маску и снова лег на поверхности воды. И
сразу же увидел красную тень, всплывшую из туманной мглы.
Рыба направилась прямиком к нему, словно на этот раз поверив
человеку. Она зависла в толще воды под ним и с любопытством
рассматривала его.
    Бонд проворчал в маску:
    - Убирайся отсюда, черт тебя подери.
    Он сильно ткнул ее гарпуном. Рыба стремительно улетела
назад в голубую дымку. Бонд поднял голову и со злостью
шлепнул по воде кулаком с оттопыренным большим пальцем. И
тут же ему стало стыдно за свой нелепый и мелочный обман.
Темно- коричневая маслянистая жидкость расплывалась на
поверхности лагуны. Было еще не поздно остановить мистера
Креста, прежде чем он выльет все, дать ему возможность
поймать раритет Гильдебранда. Бонд молча наблюдал, как из
канистры стекали последние капли ротенона. Черт с ним, с
мистером Крестом!
    Поверхность лагуны подернулась маслянисто-свинцовой
пленкой. Теперь лоснящееся под солнцем темное пятно
разрасталось и, медленно опускаясь вглубь, окутывало риф.
Следом за гигантской жаткой смерти по пояс в воде шел Милтон
Крест.
    - Внимание, парни, - крикнул он весело. - Сейчас она
сдохнет где-то прямо под вами.
    Бонд опустил голову. Под водой жизнь текла своим
чередом, как вдруг с ошеломляющей внезапностью все кругом
сошли с ума.
    Впечатление было такое, будто всех разом захватил
приступ пляски святого Витта. Рыбы описывали мертвые петли
и словно опадающие листья опускались на дно, устилая трупами
песок. Мурена медленно выползала из своей пещеры с широко
раскрытой пастью. Вытянувшись, она встала на хвост, и мягко
повалилась на бок. Маленький лангуст трижды судорожно
дернулся и опрокинулся на спину. Осьминог отклеился от
скалы и, перевернувшись, пошел на дно. А затем все
пространство заполнили трупы обитателей рифа, погибших выше
по течению. Медленно дрейфовали рыбы вверх белыми брюшками,
креветки, черви, раки-отшельники, пятнистые и зеленые
мурены, лангусты всех размеров. Словно дуновением
смертельного бриза проносило мимо Бонда раскоряченные тела с
успевшими поблекнуть красками. Пятифунтовая макрель,
судорожно разевая рот, боролась с удушьем. Ниже по течению
послышались всплески на поверхности воды - крупные рыбы
пытались спастись бегствам. Один за другим на глазах Бонда
со скал отпадали морские ежи, оставляя на песчаном дне
чернильные пятнышки.
    Бонд почувствовал толчок в плечо. Подняв лицо, он
встретился с налитыми кровью глазами Милтона Креста. Губы
американца были белыми от толстого слоя солнцезащитной
пасты. Он нетерпеливо закричал Бонду в стекло маски:
    - Где, черт тебя возьми, моя рыба?
    Бонд, приподняв маску, сказал:
    - Похоже ей удалось смыться как раз перед тем, как
ротенон осел на дно. Я продолжаю искать ее.
    Не дождавшись ответа, он быстро опустил голову в воду.
Масштабы бойни все нарастали, все больше появлялось мертвых
тел. Но губительное облако, похоже, стало редеть. Да, если
рыба - теперь его рыба, ведь он спас ее - если она вернется
сюда, то будет в безопасности. Бонд замер. В отдаленной
мгле мелькнул розовый проблеск. Рыба вовремя ушла, но
сейчас она возвращалась. По лабиринту расщелин кораллового
рифа раритет Гильдебранда медленно подплывал к нему.
    Не обращая внимания на мистера Креста, Бонд свободной
рукой с силой хлопнул по поверхности. Рыба неумолимо
приближалась. Сдвинув предохранитель, он выстрелил перед
ней. Рыба не реагировала. Бонд опустил ноги на дно и по
ковру трупов пошел ей навстречу. Прекрасная розово-черная
рыбка остановилась, задрожала всем телом и вдруг сильным
рывком подлетела к нему и упала на песок. Она лежала
неподвижно. Бонду оставалось лишь нагнуться и подобрать ее.
Он не почувствовал даже последних биений хвоста. Рыбка
просто заполнила его ладонь, легонько покалывая колючками
спинного плавника. Бонд опустил руку под воду, чтобы не
поблекли ее цвета. Он подошел к мистеру Кресту и, протянув
ладонь, сказал: - Вот.
    Отдав ему рыбку, Бонд нырнул и поплыл к берегу.
    Вечером того же дня на борту яхты, скользящей по дорожке
огромной желтой лагуны, мистер Крест раздавал приказания
относительно того, что он сам назвал "попойкой".
    - Устроим праздник, Лиз. У нас был ужасный, ужасный
день, но мы сбили последнюю мишень и теперь можем послать к
чертям собачьим проклятые Сейшелы и вернуться к цивилизации.
Как ты посмотришь, если мы возьмем на борт черепаху и этого
дурацкого попугая и отправимся прямиком в Момбасу? Оттуда
долетим до Найроби, пересядем в большой самолет, и дальше -
в Рим, Венецию, в Париж, куда пожелаешь. Ну что скажешь,
сокровище? - Он захватил в жменю ее щеки и подбородок и
чмокнул в бледные выпятившиеся губы. Бонд взглянул ей в
глаза, но они были плотно зажмурены. Крест отпустил жену.
Она помассировала лицо. На щеках по-прежнему выделялись
белые следы его пальцев.
    - Фу ты, Милт, - слабо усмехнулась она. - Ты чуть не
раздавил меня. Ты все время забываешь о своей силе. Давай
отпразднуем. Мне кажется, мы прекрасно проведем время. А
твоя идея насчет Парижа просто грандиозна. Поедем туда,
ладно? Что мне заказать к обеду?
    - Проклятье, икру, конечно, - мистер Крест развел руки.
- Откупорим одну из тех двухфунтовых банок от
Гаммахера-Шлеммера - зернистая икра номер десятый. Ну все
остальное к ней. А пить будем розовое шампанское. - Он
повернулся к Бонду. - Вас устраивает такое меню, приятель?
    - Звучит аппетитно, - Бонд решил поменять тему. - Куда
вы дели свой трофей?
    - Плавает в формалине. Вместе с остальной гадостью, что
мы набрали здесь, рыбами, ракушками. Не беспокойтесь, в
моем домашнем морге полный порядок. Меня специально обучили
хранить образцы. Когда верн°мся в цивилизованный мир, я
пошлю эту проклятую рыбу авиапочтой. Но прежде организую
пресс-конференцию. Мне необходим большой шум в газетах по
возвращении в Штаты. Я уже дал радиограммы в Смитсоновский
институт и всем телеграфным агентствам. Газетные вырезки
помогут моим счетоводам прищемлять хвост этим подонкам из
фискального департамента.
    За обедом мистер Крест сильно напился. Впрочем, внешне
это почти не проявилось. Круглая массивная голова
поворачивалась медленнее. Прикуривал гасшую сигару он чуть
дольше обычного и смахнул со стола один стакан. Вкрадчивый
богартовский голос стал еще мягче и размеренней. Выдавало
его лишь то, что он говорил. Слишком близко к поверхности у
этого человека лежала жестокость, патологическая страсть
причинить боль. Этим вечером его первой жертвой стал Джеймс
Бонд. После обеда Милтон Крест по-дружески растолковал ему,
почему Европа, и в первую очередь Англия и Франция утратили
влияние. Сегодня в мире, по мнению мистера Креста, есть
только три державы: Америка, Россия и Китай. Только они
разыгрывают покер, у остальных нет ни фишек, ни денег, чтобы
вступить в игру. Он, конечно, допускает, что какая-нибудь
маленькая страна, в прошлом относившаяся к высшей лиге,
может одолжить мелочь, чтобы поставить свою карту во
взрослой игре. Но всем понятно, что это простая вежливость,
так в клубе разрешают мной раз поставить на кон
разорившемуся прихлебателю. Нет, в Англии приятные люди,
неплохая охота и можно поглазеть на старые развалины,
королеву и тому подобное. Франция? Единственное стоящее,
что там есть, это хорошая кухня и доступные женщины.
Италия? Солнце, спагетти, в целом же не страна, а большой
санаторий. Германия? Здесь, пожалуй, еще можно встретить
настоящих мужчин, но две подряд проигранные войны выпустили
из них последний дух. С оставшейся частью мира мистер Крест
расправился несколькими короткими замечаниями в том же духе,
а затем поинтересовался мнением Бонда.
    Джеймс Бонд смертельно устал от него. Он сказал, что
точка зрения мистера Креста кажется ему чересчур упрощенной
и даже, он бы сказал, наивной. Далее Бонд заметил, что
доводы мистера Креста напомнили ему одну довольно остроумную
байку об американцах.
    - Хотите послушать ее? - спросил он.
    - Разумеется.
    - Все потому, что Америка от детства сразу перешла к
старости, миновав стадию половой зрелости.
    Мистер Крест задумчиво посмотрел на Бонда. Наконец он
произнес:
    - Что я могу сказать, Джим? Довольно тонко подмечено.
- Прикрыв глаза веками и подняв подбородок, он повернулся к
жене. - Кажется, ты согласна с Джимом, а, сокровище? Я
припоминаю, как ты однажды сказала, что в американцах есть
что-то от детей. Помнишь?
    - О, Милт, - глаза Лиз Крест стали страдальческими.
Казалось она прочла свой приговор. - Как ты можешь говорить
так? Ты же знаешь, что я, не подумав, сказала один раз о
комиксах в газетах. Конечно же, я не согласна с Джеймсом.
Во всяком случае он только пошутил. Это ведь шутка, правда,
Джеймс?
    - Конечно, - ответил Бонд. - Я пошутил, точно также,
как пошутил мистер Крест, сказав, что Англии нечем
гордиться, кроме руин и королевы.
    Милтон Крест по-прежнему, не отрываясь, смотрел на жену.
Он проворковал свистящим голосом:
    - Чушь, мое сокровище. Почему ты так нервничаешь?
Конечно, я пошутил. - Он сделал паузу. - Но я запомню это,
сокровище, я обещаю тебе помнить это долго.
    По оценке Бонда мистер Крест уже влил в себя около
бутылки спиртного, преимущественно виски. Он решил, что
если американец в ближайшее время не свалится сам, придется
помочь ему. Дать в челюсть, один раз, но крепко.
    Теперь Фидель Барбе получал свою порцию.
    - Когда я впервые увидел твои острова на карте, Фидо, то
решил, что ее просто засидели мухи. - Мистер Крест
хихикнул. - Даже попробовал сколупнуть мушиное дерьмо
ногтем. Потом я немного почитал о них и убедился, что мое
первое впечатление было верным. Они ни на что не годятся,
признайся, Фидо. Удивляюсь, как умный парень, вроде тебя,
может жить здесь. Разве это жизнь - попрошайничать на
пляже. Правда, я слышал, что кто-то из вашей семейки
настрогал больше сотни ублюдков. Может поэтому тебе
нравится здесь, а, шалун? - Крест понимающе осклабился.
    Фидель Барбе ответил спокойным голосом:
    - Это мой дядя Гасток. Его в нашей семье осуждают. Он
сильно подорвал наше семейное состояние.
    - Как, как, семейное состояние? - Милтон Крест
подмигнул Бонду. - Из чего же оно состоит? Из ракушек
каури?
    - Не только из них. - Столь беспардонная манера
американца была Фиделю Барбе в новинку. Он смутился. - Мы
неплохо заработали на черепаховой кости и перламутре лет сто
назад, когда они были в цене. Но главным нашим бизнесом
всегда была копра.
    - Ага, а на плантациях вкалывали ваши семейные бастарды.
Кстати, неплохая идея. Надо будет и мне завести нечто
подобное в моем семейном кругу. - Он взглянул на жену.
Уголки его резиновых губ опустились еще ниже. Но прежде,
чем он успел произнести очередную грубость, Бонд, отбросив
стул, резко встал и вышел из салона на корму, плотно
задвинув за собой дверь.
    Спустя минут десять он услышал сзади крадущиеся шаги.
Бонд обернулся. Со шлюпочной палубы по трапу спускалась Лиз
Крест. Она подошла к нему и произнесла вымученным голосом:
    - Я сказала, что иду спать, но по пути решила зайти сюда
и спросить, может вам что-нибудь нужно. Боюсь, я не слишком
гостеприимная хозяйка. Вам удобно спать здесь?
    - Да, я всегда предпочитаю свежий воздух. А кроме того,
мне нравится смотреть на звезды. Никогда раньше не видел
столько звезд.
    Она живо откликнулась, словно обрадовавшись его словам:
    - А я больше всех люблю пояс Ориона и Южный Крест.
Знаете, в детстве звезды казались мне настоящими дырочками в
небе. Я думала, что весь мир накрыт большим черным
покрывалом, за которым вселенная наполнена ярким светом. А
звезды - это обычные дырочки в покрывале, пропускающие
лучики света. У детей всегда бывают ужасно глупые мысли. -
Она подняла на Бонда глаза, и он увидел в них затаенную
тревогу: она боялась получить в ответ грубость.
    Он сказал:
    - Наверное, вы были правы. Нельзя же верить всему, что
говорят ученые. Они всегда стремятся сделать этот мир
скучным. Где вы провели детство?
    - В Рингвуде на юге Гэмпшира. Там прекрасные места для
детей, очень красивые. Как бы я хотела когда-нибудь
вернуться туда хоть ненадолго.
    - Ну, с тех пор утекло много воды. Скорее всего, вам
покажется там скучно, - рассудительно заметил Бонд. Она
протянула руку и тронула его за рукав.
    - Пожалуйста, не говорите так. Вы не понимаете... - В
ее тихом голосе послышалось отчаяние. - Я больше не могу, я
хочу жить, как все остальные люди - обычные люди. Я имею
ввиду... - Она нервно рассмеялась. - Вы не поверите, как я
мечтаю поговорить, просто поговорить с кем-нибудь похожим на
вас. Даже этого я лишена... - Она внезапно схватила его за
руку и сильно сжала ее. - Простите меня. Мне захотелось
пожать вам руку. А сейчас я иду спать.
    Сзади послышался вкрадчивый голос. Он был нетвердым, но
тщательно выговаривал каждое слово, отделяя его от
следующего.
    - Ну, ну. Как вам это понравится? Поцелуи и объятия с
моим водолазом. - В проеме двери салона, вцепившись за
притолоку, стоял мистер Крест. На фоне света черный силуэт
с широко расставленными ногами и поднятыми руками сильно
смахивал на бабуина. Из-за его спины тянуло холодом.
Мистер Крест шагнул вперед и мягко задвинул за собой дверь.
    Джеймс Бонд тоже сделал шаг навстречу, прикидывая
расстояние до солнечного сплетения американца. Расслабив
мышцы, он сказал:
    - Не торопитесь с выводами, мистер Крест. И
попридержите свой язык. Вам очень повезло, что сегодня
вечером вы еще не получили трепку. Так что не испытывайте
судьбу. Вы пьяны. Идите проспитесь.
    - Ого! Вы только послушайте этого наглого юношу. -
Мистер Крест повернул мертвенное в лунном свете лицо к жене.
По-габсбургски презрительно оттопырив нижнюю губу, он
вытащил из кармана серебряный свисток и покрутил им на
цепочке. - Этот парень совершенно не оценивает ситуацию, не
так ли, сокровище? Ты ему, наверное, еще не успела
сообщить, что я держу тех ландскнехтов на баке не для
мебели? - Он повернулся к Бонду. - Сынок, еще шаг, и я
дуну вот сюда, один раз. И знаешь, что будет? Будет
"раз-два взяли" мистера проклятого Бонда и... - Он махнул
рукой в сторону моря. - Человек за бортом! Ужасное
происшествие. Мы возвращаемся и начинаем искать, и ведь
находим тебя, парень. Совершенно случайно находим и
проезжаем прямо по твоей башке двойными винтами. Заверяю
тебя в этом. Какое несчастье приключилось с этим приятным
парнем Джимом, мы все его так любили! - Мистер Крест
покачнулся. - Ты все понял, Джим? Окей, значит мы снова
друзья и пойдем баиньки. - Открыв дверь салона, он снова
повис одной рукой на притолоке, а другую протянул к жене и
медленно согнул указательный палец.
    - Иди сюда, сокровище. Время спать.
    - Да, Милт. - Широко раскрытые испуганные глаза
покосились на Бонда. - Спокойной ночи, Джеймс. - Не
дожидаясь ответа, она нырнула под рукой мужа и почти бегом
ринулась через салон.
    Мистер Крест поднял руку.
    - Не принимай близко к сердцу, приятель. Не обижайся на
меня, ладно?
    Бонд молчал. Он пристально смотрел мистеру Кресту в
глаза. Тот неуверенно рассмеялся и пробормотал: - Ну,
тогда окей. - Отступив, он задвинул за собой дверь. Через
окно Бонд видел, как американец, покачиваясь, двигается по
салону, выключая свет. Затем в глубине темного коридора
мелькнул проблеск из двери капитанской каюты и тут же погас.
    Джеймс Бонд пожал плечами. Боже, что за человек! Он
облокотился на борт и стал смотреть на звезды над
фосфорисцирующей кильватерной стру°й.
    Через полчаса, когда Бонд, приняв душ в ванной на баке,
готовил себе постель из ворсистых диванных подушек, тишину
тропической ночи разорвал короткий пронзительный крик.
Кричала Лиз. Бонд опрометью пронесся через салон и по
темному коридору. Лишь дотронувшись рукой до двери
капитанской каюты, он пришел в себя. Из-за двери доносились
всхлипывания девушки и перекрывающее их невнятное журчание
голоса мистера Креста. Бонд убрал руку с щеколды.
Проклятье! Ему-то что за дело? Если жена терпит
издевательства мужа и не разводится, какой прок ему
разыгрывать из себя сэра Галахада (9)? Бонд медленно побрел
назад по коридору. Когда он шел через салон, его нагнал
второй крик, на этот раз не такой отчаянный. Бонд, не
останавливаясь, вышел на корму, разделся, и лег в свою
постель. Он постарался сосредоточиться на мягком урчании
дизелей. Почему у нее так мало силы воли? Или дело в ином?
Может, женщины готовы терпеть от мужчин все, кроме
равнодушия? Его мозг отказался развивать дальше эту мысль,
погружаясь все глубже и глубже в сон.
    Часом позже, когда Бонду уже начало что-то сниться, со
шлюпочной палубы раздался храп мистера Креста. На вторую
ночь после выхода из Порта Виктории он тоже среди ночи
пришел спать из своей каюты в гамак, специально для него
подвешенный между катером и спасательной шлюпкой. Но тогда
он слал тихо. Теперь же мистер Крест зычно храпел со
свистом и всхлипами, время от времени оглушительно
всхрюкивая.
    Это было, черт подери, уже слишком. Бонд взглянул на
часы. Половина второго. Если он не перестанет храпеть в
течение 10 минут, придется заявиться к Фиделю в каюту и лечь
там на пол, даже если бы это грозило к утру насморком.
    Бонд наблюдал, как светящаяся минутная стрелка медленно
крадется по циферблату. Все! Он поднялся и стал собирать
вещи, когда с верхней палубы донесся тяжелый шлепок. Следом
послышались какое-то шарканье, отвратительное бульканье и
хрип. Наверное, мистер Крест вывалился из гамака и сейчас
травит на палубе. Бонд раздраженно бросил шорты и рубашку,
подошел к трапу и неохотно полез на верх. Когда его глаза
были на уровне шлюпочной палубы, хрип прекратился. Он
сменился другим звуком - зловещим! Частой барабанной дробью
пяток о палубу. Бонд слишком хорошо знал, что это означает.
Он прыжком залетел на верхнюю палубу и бегом бросился к
телу, распластавшемуся навзничь под ярким лунным светом. Он
остановился и медленно опустился на колени, объятый ужасом.
Лицо мертвеца было чудовищным. Но самое страшное - то, что
торчало из его зияющего рта, не было языком. Это был хвост
рыбы. Черно-розовый хвост. Изо рта Милтона Креста торчал
раритет Гильдебранда!
    мистер Крест был мертв, и умер он жуткой смертью. Когда
рыбу впихнули ему в рот, он проснулся и отчаянно пытался
сначала выплюнуть, а затем вытащить ее. Но не смог -
колючки спинного и анального плавников влились изнутри в
щеки. Некоторые из них прошли насквозь и сейчас торчали
наружу на испещренном капельками крови лице мертвеца.
Джеймса Бонда передернуло. Смерть наступила примерно через
минуту. Но что это была за минута для Милтона Креста!
    Бонд поднялся на ноги. Он подошел к стеллажу со
стеклянными банками для хранения проб и заглянул под
защитный брезент. Пластмассовая крышка крайней банки лежала
рядом с ней на палубе. Он поднял крышку, тщательно протер
ее парусиной и, взяв кончиками ногтей, положил сверху на
горло банки.
    Затем Бонд вернулся назад и стал над трупом. Кто из них
сделал это? То, что орудием убийства был выбран драгоценный
трофей мистера Креста, говорило о нечеловеческой
озлобленности против него. Это указывало на женщину. У
нее-то причин для убийства было в избытке. Но и Фидель
Барбе, с его креольской кровью, был способен на особо
жестокое насилие, а кроме того ему был присущ черный юмор.
"Je lui au foutu son sacre poisson dans la quelle (10)."
Бонд слышал от Барбе нечто подобное. Если после того, как
он покинул салон, мистер Крест продолжал дразнить сейшельца,
особенно, если издевался над его семьей, Фидель Барбе,
конечно, не полез бы в драку и не схватился за нож, но он
запомнил бы все и, выждав момент, наверняка расквитался бы с
обидчиком.
    Бонд огляделся вокруг. Храп жертвы мог послужить
сигналом для любого из них. С обеих сторон шлюпочной палубы
на мостик поднимались трапы. Но рулевой сейчас был в рубке
и за шумом из машинного отделения не мог ничего слышать.
Вытащить маленькую рыбку из формалиновой купели и сунуть ее
в открытый рот спящего было секундным делом. Бонд пожал
плечами. Кто бы это ни сделал, он не подумал о последствиях
- неизбежном расследовании и, возможно, последующем суде, на
котором, кстати, и он, Джеймс Бонд, будет фигурировать в
качестве подозреваемого. Убийца был явно не в себе, иначе
бы он позаботился уничтожить следы.
    Бонд заглянул вниз. Там вдоль всего борта яхты тянулась
узенькая, фута три шириной, полоска главной палубы. С
внешней стороны ее огораживали лееры высотой два фута. Если
бы гамак, скажем оборвался, мог бы мистер Крест, упав
покатиться под катером, перевалиться через край верхней
палубы и, не задев борта, упасть в море? При сильном шторме
мог, но при мертвом штиле, как сейчас, едва ли. Тем не
менее, именно это решил инсценировать Джеймс Бонд.
    Он энергично приступил к делу. Взяв столовый нож в
салоне, Бонд надрезал одну из растяжек гамака, разорвал ее и
тщательно разлохматил концы. Гамак вполне правдоподобно
обвис одной стороной на палубу. Затем Бонд влажной тряпкой
вытер с палубы кровь и дорожку формалиновых капель от
хранилища проб. Далее предстояло самое трудное - избавиться
от трупа. Джеймс Бонд аккуратно подтащил его к самому краю
шлюпочной палубы, спустился на главную палубу и на всякий
случай привязал себя к борту. Подняв руки он потянул на
себя мистера Креста. Мертвец обрушился на него тяжким
объятием. Бонд пошатнулся и, присев, перебросил его за
борт. В последний раз промелькнуло перед ним омерзительная
раздутая личина, обдало тошнотворным запахом перегара, и с
тяжелым всплеском мистер Милтон Крест исчез в буране
кильватерной струи. Бонд прижался спиной к переборке рядом
с дверью салона, готовый в любой момент проскользнуть в свою
постель и притвориться спящим, если вахтенный наведается на
корму выяснить, что здесь происходит. Но с бака не
доносилось ни звука, лишь приглушенно рокотали дизели.
    Джеймс Бонд перевел дыхание. По-настоящему дотошным
должен быть коронер, чтобы вынести иной приговор, нежели
"смерть в результате несчастного случая". Бонд вернулся на
шлюпочную палубу, все проверил еще раз, выбросил за борт
тряпку и нож и, спустившись к себе на корму, лег в постель.
Было пятнадцать минут третьего. Через десять минут Бонд
спал.
    Увеличив скорость до двенадцати узлов, они подошли к
мысу Норт-пойнт в шесть часов вечера следующего дня. Сзади
над аквамарином океана пылали багровые и золотые полосы
заката. Двое мужчин и женщина, между ними, стояли на корме.
Облокотившись на борт, они смотрели, как мимо проплывают
зеленые склоны Маэ, отражающиеся в перламутровом зеркале
моря. На Лиз Крест было легкое белое льняное платье с
черным пояском и черно-белая косынка на шее.
    Траурные цвета хорошо гармонировали с ее золотистой
кожей. Все трое чувствовали себя неловко и принужденно, ибо
каждый, скрывая тайну, делал вид, что ему ничего неизвестно.
    Утром они, словно для конспирации, долго спали. Джеймса
Бонда разбудило солнце лишь в десять часов. Он принял душ
на баке, поболтал немного с рулевым на мостике, а затем
спустился в каюту Фиделя Барбе. Тот еще спал. Открыв
глаза, Фидель пожаловался на похмелье и обеспокоено спросил,
чем кончился вчерашний обед. Не нагрубил ли он мистеру
Кресту? Он абсолютно ничего не помнит, кроме того, что,
кажется, рассердил чем-то мистера Креста.
    - Помните, Джеймс, что я вам сказал о нем в самом
начале. Выскочка из хамской породы. Теперь-то вы со мной
согласны? В один прекрасный день кто-нибудь заткнет ему
навсегда грязную пасть.
    Неубедительная улика. Бонд приготовил себе завтрак и ел
на камбузе, когда сюда вошла Лиз Крест. Она была одета в
бледно-голубое чесучевое кимоно до колен. Под глазами у нее
темнели круги. Свой завтрак она съела стоя. Однако
выглядела она совершенно спокойной и вела себя
непринужденно. Тоном заговорщицы она прошептала:
    - Я должна извиниться за вчерашний вечер. Я тоже слегка
перебрала. И очень прошу вас простить Милта. Он такого вам
наговорил. Это бывает с ним только, когда он выпьет лишнего
и с ним не соглашаются. Но на следующее утро он всегда
раскаивается. Вот увидите.
    До одиннадцати часов никто из них не выказал ничего
подозрительного, и Бонд решил нарушить идиллию. Он тяжело
посмотрел на Лиз Крест, которая, лежа на животе на палубе,
читала журнал, и спросил:
    - Между прочим, где ваш муж? Все еще спит?
    Она нахмурилась.
    - Наверное. Ночью он ушел спать в свой гамак на верхней
палубе. Я даже не помню когда. Я приняла таблетку
снотворного и отключилась.
    Фидель Барбе, забрасывая наживку на тунца, сказал, не
оборачиваясь:
    - Наверное, он на мостике.
    Бонд заметил:
    - Но если он до сих пор спит наверху, то сгорит ко всем
чертям.
    Миссис Крест воскликнула:
    - Ой, бедный Милт. Я и не подумала об этом. Пойду
гляну. - Она пошла вверх по трапу. Когда ее голова
поднялась над шлюпочной палубой, она остановилась и
взволнованно бросилась вниз:
    - Джеймс, его здесь нет, а гамак оборвался.
    Бонд равнодушно произнес:
    - Вероятно, Фидель прав. Пойду посмотрю бак.
    Он поднялся на мостик. Здесь были Фриц, помощник и
моторист.
    Бонд спросил:
    - Кто-нибудь видел мистера Креста?
    Фриц озадаченно ответил:
    - Нет, сэр, а в чем дело? Что стряслось?
    Бонд изобразил на своем лице беспокойство.
    - И на корме его нет. А ну-ка, живо! Обыщите все
кругом. Он спал на верхней палубе. Там тоже его нет, а
гамак порван. Вчера вечером он быль сильно утомлен.
Быстрее! Одна нога здесь, другая там.
    Когда случившееся уже не вызывало сомнений, миссис Крест
разразилась короткой, но вполне правдоподобной истерикой.
Бонд увел ее в каюту.
    - Успокойтесь, Лиз, - сказал он. - Побудьте здесь и
никуда не выходите. Я все сделаю. Мы дадим радиограмму в
Порт-Викторию. Фрицу я сказал форсировать двигатели, но
боюсь, что возвращаться искать - безнадежное дело. С
восхода прошло уже шесть часов, и за это время он не мог
выпасть за борт незамеченным. Скорее всего, это произошло
ночью. Мне жаль, но продержаться шесть часов в здешних
водах невозможно.
    Она с ужасом смотрела на него широко открытыми глазами.
    - Вы имеете в виду... Вы думаете, что акулы?..
    Бонд кивнул.
    - О, бедный Милт! Мой дорогой Милт! Но почему все так
получилось...
    Джеймс Бонд вышел, тихо закрыв за собой дверь.
    Яхта обогнула мыс Кэннон-пойнт и сбросила скорость.
Держась на расстоянии от отмелей рифа, она скользила к месту
якорной стоянки по широкой бухте, лимонно- бронзовой в
последних лучах заката. Городок у подножья гор уже скрылся
в густой фиолетовой тени и мерцал россыпью желтых огоньков.
Бонд наблюдал, как от набережной отвалил таможенный катер и
направился им навстречу. Провинциальное общество, должно
быть, уже гудело он новости, которая, разумеется,
моментально просочилась с радиостанции в Сейшельский Клуб, а
оттуда, через шоферов и прислугу, в город. Лиз Крест
повернулась к нему.
    - Я начинаю беспокоиться. Вы мне поможете справиться с
этими ужасными формальностям" и всем остальным?
    - Конечно.
    Фидель Барбе сказал:
    - Да не волнуйтесь вы так. Все эти люди мои друзья.
Главный судья - мой дядя. Мы должны будем дать показания.
Наверное, завтра начнется предварительное следствие. А
послезавтра вы сможете уехать.
    - Вы правда так считаете? - На переносице у нее
выступила испарина. - Беда в том, что я не знаю, куда мне
податься и что делать дальше. Я бы хотела... - Она
запнулась и, подняв глаза на Бонда, сказала: - Я бы очень
просила Вас, Джеймс, проводить меня до Момбаси. Кстати, на
яхте вы будете там на сутки раньше, чем на этом вашем
пароходе "Кам...", как его?
    - "Камлала", - Бонд закурил сигарету, чтобы скрыть
растерянность. Провести с ней четверо суток на роскошной
яхте!.. Но рыбий хвост, торчащий изо рта мертвеца. Хотя,
конечно, это не она, а Фидель, который заранее рассчитал,
что его многочисленные дядюшки и кузены на Маэ в любом
случае замнут дело. Ах, если бы один из них проговорился.
Бонд с готовностью ответил:
    - Спасибо за предложение, Лиз. Конечно же, я с
удовольствием провожу вас.
    Фидель Барбе хихикнул.
    - Браво, мой друг. И я припадаю к вашим стопам, но по
другому поводу. Надо решить, что будем делать с этой
чертовой рыбой. Не забывайте, что теперь вы оба - хранители
научного "Кохинура" (11). Смитсоновцы забросают Вас
телеграммами. Вы же знаете американцев. Они будут трясти
из вас душу, пока не вытрясут раритет.
    Бонд, прищурившись, смотрел на вдову мистера Креста.
Слова Барбе, разумеется, уличали ее. Теперь надо подыскать
предлог и отказаться от совместного путешествия. Что-то не
нравился ему способ Элизабет Крест сводить счеты...
    Но чистые голубые глаза ответили ему открытым доверчивым
взглядом, миссис Крест повернулась к Фиделю Барбе и сказала
очаровательным голосом:
    - О, это не составит проблем. Я решила подарить раритет
Гильдебранда Британскому Музею.
    Джеймс Бонд заметил, что теперь капельки пота выступили
у нее на висках. Но, в конце концов, вечер был ужасно
душным...
    Гул моторов затих, и в тиши бухты загрохотала якорная
цепь.

   --------------------------------------------------------

    1) - По Фаренгейту, или 26,7‡С
    2) - Негодяй(фр.).
    3) - Скат во фритюре (фр.).
    4) - Один из руководителей британской секретной службы,
         СИС, и непосредственный начальник Джеймса Бонда. М - не
         инициал, а псевдоним.
    5) - Архиепископ Макариос III, будущий президент Кипра,
         в 1956-67 гг. был в ссылке на Сейшельских островах.
    6) - Известный американский театральный киноактер,
         отличавшийся мягким вкрадчивым голосом.
    7) - Презрительная кличка англичан (ам.).
    8) - Стелющиеся, перевитые клоками лианы (фр.).
    9) - Один из рыцарей Круглого Стола, образец
         благородства.
    10) - "Обещаю заткнуть ему пасть этой проклятой рыбой" (фр.).
    11) - "Кохинур* - "Горе света" - бриллиант (108 каратов)
          с самой древней историей. Известен с 1304 г. С 1849 - в
          короне королевы-матери (Великобритания).



   Ян Флеминг
   Осьминожка


   - Знаешь-ка что? - сказал майор Декстер Смит осьминогу.
- Ты сегодня получишь истинное наслаждение, если мне удастся
кое-кого поймать. Он сказал это вслух, и от его дыхания
стекло маски фирмы "Пирелли" запотело. Поставил ноги на
песчаное дно поблизости от коралловой глыбы и выпрямился.
Вода доходила до подмышек. Он сдернул маску, плюнул в нее,
протер стекло, промыл его начисто и, натянув маску на
голову, снова наклонился.
   Глаз крапчатого коричневого бурдюка по-прежнему
внимательно следил за ним из коралловой норы, однако один
кончик его небольшого щупальца с покачивающимися верхними
розовыми присосками нерешительно высовывался на дюйм-два из
мрака. Декстер Смит удовлетворенно хмыкнул. Было бы время,
возможно всего один месяц вдобавок к тем двум, что он
приручал Осьминожку, и она была бы укрощена, как миленькая.
Но у него не было этого месяца. Может, попытаться сегодня
вместо обычного куска сырого мяса, нанизанного на гарпун,
самому опуститься вниз и предложить щупальцу руку? Так
сказать, поздороваться? "Ну нет, Осьминожка, - подумал он.
- Я еще не могу тебе довериться". Почти наверняка другие
щупальца тотчас метнутся из норы и захватят руку.
Достаточно им утянуть его под воду даже меньше, чем на два
фута, как пробковый клапан маски автоматически закроется, и
он или задохнется, или же утонет, если успеет сдернуть ее.
Он сможет еще нанести резкий удар гарпуном, но, чтобы убить
Осьминожку, этого явно не хватит. Нет, не сейчас. Попозже.
Получится, как в игре в русскую рулетку, и почти с теми же
шансами - пять к одному. Так можно быстро и эксцентрично
выпутаться из затруднения. Но не сейчас. Один очень
интересный вопрос может остаться не решенным. Ведь он
пообещал этому милому профессору Бенгри из института...
Декстер Смит расслабленно поплыл к рифу, в то время как его
глаза напряженно выискивали на дне зловещие очертания
клинообразной рыбы-скорпены или, как назвал бы ее Бенгри,
Scorpaena plumieri.
   Кавалер ордена Британской империи, майор Королевской
морской пехоты в отставке Декстер Смит - когда-то храбрый и
находчивый офицер, статный мужчина, охотно демонстрировавший
сексуальный строй своих зубов, особенно перед женским
вспомогательным персоналом из сухопутных войск, ВМС и
армейской транспортной службы. Девчата обеспечивали работу
коммуникационных линий и секретариата специальной
оперативной группы, в которую его включили под конец
служебной карьеры. Теперь же ему - пятьдесят четыре, на
голове начинает появляться лысина, а когда он только в
плавках фирмы "Джантзен" - видно, как провисает его животик.
И у него было уже два приступа коронарного тромбоза, причем
второй - всего лишь месяц назад ("Второе предупреждение",
как шутливо выразился при появлении Декстера Смита на Ямайке
доктор Джими Гривз, игрок в покер в "Клубе Принца").
Впрочем, в хорошо подобранной одежде, когда укрыты от
посторонних взглядов вздувшиеся вены и спрятан живот,
благодаря безукоризненному поясу и подтяжкам, на вечеринках
с коктейлем или на обедах, устраиваемых на "Северном
побережье" острова, его все еще считали стройным мужчиной.
Для друзей и соседей Смита было непонятно, почему несмотря
на то, что лечащий врач запретил ему выпивать больше
нескольких капель виски и ограничил его десятком сигарет в
день, он продолжал дымить, как труба, и каждый вечер
добирался до кровати изрядно перебрав.
   А правда заключалась в том, что Декстер Смит подошел к
той грани, за которой начинает просматриваться стремление
умереть. Причин для такого состояния духа хватало, и они не
являлись слишком сложными. Он крепко привязался к Ямайке, и
тропическая праздность разъела его настолько глубоко, что
внешне он напоминал вроде бы прочно стоящее дерево, хотя его
ядро давно превращено в труху термитами лени, излишней
снисходительности к себе, чувства вины за какие-то прошлые
грехи и общего отвращения к собственной личности. С тех
пор, как два года назад умерла Мэри, он никого не полюбил.
Он не был уверен в том, что и ее-то по-настоящему любил, но
чувствовал, что каждый час и день ему не хватало ее любви к
нему и ее веселого, шумного, ворчливого, а зачастую и
раздражающего присутствия. К международным отбросам
общества, в котором Смит вращался на "Северном побережье",
он не испытывал ничего, кроме ненависти, хотя, бывало, и
мартини пил, и закусывал за их счет. Он мог бы подружиться
с более солидными людьми, например фермерами, владельцами
плантаций на побережье, местными интеллектуалами,
политиками, но это означало бы возвращение к тем серьезным
ценностям жизни, против которых восставали его душа и
ленивое тело. Так что вопрос о сокращении выпивок он перед
собой ставить не собирался. Смиту все решительно надоело,
надоело до смерти, и, если бы не один жизненный момент, он
давно бы опустошил бутылку веронала, которую легко достал у
местного врача. Линия жизни, заставлявшая его карабкаться к
краю пропасти, была незамысловатой. Горькие пьяницы весьма
отчетливо проявляют свои темпераменты, и к какому типу из
классической четверки они относятся - сангвиникам,
флегматикам, холерикам или меланхоликам - определить легко.
   Пьяница-сангвиник надирается до впадения в истерику и
идиотизм; флегматик погружается в трясину мрачного уныния;
холерик - ожившая пьяная дерущаяся карикатура из
мультфильма, значительную часть времени вынужден проводить в
тюрьме за избиение людей и порчу вещей; наконец, меланхолик
становится жертвой слезливой сентиментальности и жалости к
самому себе. Майор Смит был явно выраженным меланхоликом с
бредовой идеей о содружестве с птицами, насекомыми и рыбами,
населявшими принадлежащую ему территорию виллы "Маленькие
волны" площадью пять акров, включая пляж и коралловый риф
(данное им название вилле весьма симптоматично). Особой
благосклонностью майора пользовались рыбы. Он называл их
"люди", а так как и рыбы, и большинство маленьких птичек
постоянно крутились вокруг рифа, через два года он знал их
всех, нежно любил и верил, что они отвечают ему взаимностью.
   И они узнавали его. Как обитатели зоопарков узнают
смотрителей, тем более что он ежедневно снабжал их пищей,
собирая водоросли и тщательно перемешивая песок и камушки
для обитателей дна, разбивая морские яйца и разделывая
морских ежей для небольших хищников, принося падаль и
требуху для крупных. Вот и теперь, когда он медленно и
тяжело проплывал мимо рифа, его "люди" бесстрашно сновали
вокруг, натыкаясь на трезубец, который в их представлении
был лишь ложкой- кормилицей, - заглядывали прямо в стекло
маски, а самые бесстрашные и драчливые даже пощипывали за
ноги. Интуитивно майор Смит узнавал всех этих прекрасно
раскрашенных маленьких "людей" и мысленно приветствовал их.
"Доброе утро, прекрасная Грегори", - это темно-голубой
драгоценной рыбке с яркими крапинками, которая в точности
повторяла картинку в рекламе флакона духов "В ночи".
"Прости, не сегодня, дорогая" - это уже трепещущей
рыбке-бабочке с фальшивыми черными глазами на хвосте.
"Все-таки ты очень толст, мой мальчик", к рыбе-попугаю цвета
индиго, вес которого, должно быть, достигал добрых десяти
фунтов. Однако сегодня предстояла работа, и глаза
высматривали лишь одного из "людей" - его единственного
врага на рифе, единственного, которого он убьет сразу же, -
рыбу- скорпену.
   Рыба-скорпена обитает в большинстве южных морей мира,
причем ее вест-индская разновидность достигает в длину лишь
около двенадцати дюймов, с весом один фунт. Это,
несомненно, самая уродливая морская рыба, как если бы сама
природа предупреждала о грозящей опасности при встрече с
таким крапчатым серо-коричневым существом с клинообразной
щетинистой головой и мясистыми "бровями", нависающими над
злыми красными глазами. Окраска и силуэт рыбы обеспечивают
ей прекрасный камуфляж на рифе. Хотя сама рыба-скорпена и
маленькая, ее набитый зубами рот настолько широк, что может
заглотить большинство из обитающих у рифа рыб. Ее
сверхоружие размещается в шипах спинных плавников, которые,
действуя при контакте как иглы для подкожного впрыскивания,
соединены с ядовитыми железами, содержащими достаточное
количество дотоксина для убийства человека. При этом
достаточно быть лишь слегка оцарапанным в уязвимом месте.
Для пловца у рифов рыба-скорпена представляет значительно
большую опасность, чем барракуда или акула, потому что,
уверенная в своем камуфляже и своем оружии, она сдвигается с
места лишь при приближении или даже прикосновении к ней. Но
и в этом случае скорпена отплывает только на несколько
ярдов. Покачивая широкими странной расцветки грудными
плавниками, скорпена обычно устраивается на песке, где
напоминает выступ разросшегося коралла, или же прячется
среди камней и водорослей, где фактически исчезает из вида.
   Майор Смит был полон решимости найти скорпену, пронзить
ее гарпуном, принести Осьминожке и понаблюдать, съест она ее
или выплюнет, распознает ли ядовитость рыбки. Съест
осьминог только тело и оставит плавники? Съест все? А если
так, подействует ли на него яд? Вот вопросы, на которые
ждет ответа профессор Бенгри в институте. Поэтому, зная,
что на вилле "Маленькие волны" ему больше не жить, Смит
сегодня ответит на них. Пусть даже ценой гибели миленькой
Осьминожки, но он оставит в память о своей нынешней пустой
жизни хотя бы небольшой след в каких- нибудь пыльных морских
биологических архивах института. И все потому, что за
последние два часа и без того постылая жизнь майора Смита
повернулась к нему еще более худшей стороной. Настолько
худшей, что ему просто посчастливится, если через несколько
недель он отделается приговором суда о пожизненном
заключении. Эти недели - время, необходимое для обмена
телеграммами между Домом правительства на Ямайке и
Министерством по делам колоний в метрополии, далее секретной
службой, и затем - со Скотланд-Ярдом и государственным
прокурором. А вся заваруха началась с появлением на вилле
человека по имени Джеймс Бонд, который примчался на такси в
десять тридцать утра из Кингстона.
   Вообще-то день начался как обычно. Проснувшись, майор
Смит проглотил две таблетки панадола, аспирин ему нельзя
было принимать из-за сердца, постоял под душем, позавтракал
в тени зонтиков миндальных деревьев и целый час кормил
остатками еды птичек. Затем принял предписанную врачом дозу
антикоагулянта и таблетки от давления, просмотрел местную
газету "Дейли Глинер" - просто чтобы убить время до легкого
завтрака (вот уже несколько месяцев, как он с обычных
одиннадцати утра перенес его на десять тридцать). И только
налил себе первую порцию крепкого бренди с имбирным элем,
так называемого пойла пьяницы", как услышал мотор
подъезжающего автомобиля.
   Луна, содержательница дома, из местных цветных женщин,
вышла к нему в сад и объявила на корявом английском:
   - Джентльмен хочет видеть вас, майор.
   - Как его имя?
   - Он не сказал, майор. Он просил передать вам, что
приехал из Дома правительства.
   Кроме шорт цвета хаки и сандалий, на майоре ничего не
было.
   - Хорошо, Луна. Проводи его в жилую комнату и скажи, что
буду через минуту.
   Через задний вход он прошел в спальню, надел рубашку и
брюки, пригладил волосы. "Дом правительства! Какого
черта?" Но только майор Смит появился в жилой комнате и
увидел стоящего у окна и смотрящего на море высокого мужчину
в темно-голубом тропическом костюме, сразу же учуял дурные
вести. А когда мужчина медленно повернулся и взглянул
внимательными и серьезными серо-голубыми глазами, понял, что
визит официальный. Не получив ответа на дружелюбную улыбку,
убедился - да, официальный визит. По спине пробежала дрожь.
"Они" как-то пронюхали.
   - Я - Смит. А вы, я полагаю, из Дома правительства? Как
поживает сэр Кеннет?
   О том, чтобы поздороваться, вопрос как-то не стоял.
Мужчина ответил:
   - Я с ним не встречался. Я приехал всего пару дней назад
и большую часть времени провел в поездках по острову. Меня
зовут Бонд, Джеймс Бонд. Я из Министерства обороны.
   Майор припомнил древний эвфемизм для секретной службы и
почтительно произнес:
   - О, старая фирма?
   Вопрос был проигнорирован.
   - Мы можем здесь где-нибудь побеседовать?
   - Вполне. Где вы хотите. Можно здесь или в саду?
Хотите выпить? - Майор Смит позвенел льдом в бокале,
который все еще держал в руке. - Ром и имбирь - чистая
местная отрава. Я предпочитаю чистый имбирь.
   Ложь выскочила из алкоголика непроизвольно.
   - Спасибо, не надо. Здесь вполне можно поговорить.
   Мужчина небрежно оперся на подоконник, сработанный
местным краснодеревщиком. Майор Смит уселся в удобное
кресло, развязно перекинул ногу через подлокотник, взял
стоящий с другой стороны от кресла бокал, сделал большой
глоток и поставил на место, стараясь, чтобы не дрожала рука.
   - Итак, - бодро произнес он, глядя мужчине прямо в глаза,
- чем могу быть полезен? Что, кто-нибудь на побережье
занялся грязной работенкой и вам нужна помощь? Буду рад
снова впрячься в работу. Хотя и много времени прошло с тех
пор, но кое-что я еще могу сделать, не забыл старые трюки.
   - Вы не возражаете, если я закурю?
   Мужчина уже вытащил свой портсигар и держал в руке.
Ясно, что он был сделан из старых гильз, и майора Смита
такая слабость оппонента вполне устраивала.
   - Ну, конечно же, дружище, - он попытался было
приподняться с зажигалкой наготове.
   - Спасибо, не надо. - Джеймс Бонд уже прикурил сигарету.
   - Да нет, к местным делам это не относится. Я бы
хотел... Вы знаете, меня направили... Не могли бы вы
припомнить некоторые подробности о вашей работе в службе в
конце войны?
   Бонд сделал паузу и внимательно посмотрел на майора
Смита:
   - В частности, когда вы работали в Бюро специальных
операций.
   У майора Смита вырвался нервный смешок. Ну конечно же,
все это он предвидел, был даже уверен именно в таком исходе.
Но когда вопрос прозвучал из уст только что прибывшего
мужчины, этот смех все-таки больше напоминал вскрик
человека, по которому ударили совершенно неожиданно.
   - Боже мой, доброе старое Бюро, - он опять рассмеялся и
внезапно почувствовал застарелую боль в горле и груди.
Быстро вытащил из кармана брюк пузырек с таблетками и сунул
одну под язык. При этом от него не ускользнуло, как
напрягся в этот момент посетитель, как сузились его глаза.
"Ничего, ничего, мой дорогой, это не яд".
   - Вас ацидоз никогда не мучил? Нет? А меня он буквально
валит с ног, когда немножко заложу за воротник... Вчера на
вечеринке в отеле "Ямайка"... Знаете, все-таки пора
прекратить вести себя так, будто тебе по-прежнему двадцать
пять лет... Ну, как бы то ни было, давайте вернемся к
нашему разговору о Бюро. Думаю, нас немного уже осталось.
   Он чувствовал, как боль постепенно отступала:
   - Что-нибудь связанное с историей Бюро?
   - Не совсем так.
   Бонд уставился на кончик своей сигареты.
   - Полагаю, вам известно, что я написал большую часть
главы об этой организации для труда о войне? Пятнадцать
лет, как минуло с тех пор. Вряд ли я сейчас смогу что-либо
добавить.
   - Как, ничего даже об операции в Тироле, в местечке под
названием Обераурах, что в миле восточнее Китцбухеля?
   Да, одно из этих названий, которое никак было не
выбросить из головы последние пятнадцать лет, опять вызвало
у майора смешок.
   - Как же, было дельце. Такого вам видеть не
приходилось... Все эти крутые ребята из гестапо и их
девочки... Пьяные вдрызг. Но вся картотека в полном
порядке. Без звука нам передали. Видно, надеялись на
хорошее обхождение. Конечно, мы с ними поступили, как
подобает, и направили всех в лагерь под Мюнхеном. Больше о
них ничего не слышал. Полагаю, многие были повешены за
военные преступления... А документы мы передали в штаб в
Зальцбурге и направились в долину Миттерсялл на поиск
другого тайника.
   Майор Смит сделал добрый глоток из бокала и закурил
сигарету:
   - Вот вроде и все, что я могу сказать.
   - Я знаю, в то время вы были вторым лицом в команде. А
командиром - полковник Кинг из армии Паттона, американец.
   - Все верно. Прекрасный человек. Интересно, что он
отращивал усы, а это не похоже на американцев... Неплохо
разбирался в местных винах. В общем, вполне цивилизованная
личность.
   - В своем отчете об операции он отметил, что передал вам
все документы для предварительного изучения, ведь вы были в
подразделении экспертом по немецким вопросам. А затем вы
вернули их уже с вашими комментариями... - Джеймс Бонд
помедлил. - Все до единого?
   Майор Смит намек проигнорировал.
   - Все правильно. В основном это были списки имен.
Настоящий подарок для контрразведки. Ребятам из Зальцбурга
он очень понравился. Появилось много новых ниточек. Я
думаю, оригиналы и сейчас где-то лежат. На Нюрнбергском
процессе их использовали. Да, бог ты мой, - предался он
воспоминаниям, - то были самые прекрасные дни в моей жизни,
когда мы с командой носились по всей стране. Вино, женщины,
песни! Что и говорить...
   Здесь майор Смит сказал чистую правду. До 1945 года ему
приходилось попадать в весьма опасные переделки. Когда в
1941 году были сформированы отряды коммандос, он попросился
добровольцем и был переведен из Королевской морской пехоты в
штаб по проведению совместных операций под руководством
Маунтбэттена. Благодаря прекрасному немецкому языку (его
мать - уроженка Гейдельберга) он получил незавидную работу
переводчика в отряде коммандос, проводившем операции за Ла-
Маншем. Ему посчастливилось за два года боев не получить ни
царапины и стать кавалером военного ордена Британской
империи, которым в войну награждали далеко не всех. Когда
секретной службой и отделом совместных операций было
сформировано Бюро специальных операций, майор Смит получил
временную подполковничью должность и приказ возглавить
подразделение по поиску хранилищ архивных документов гестапо
и абвера. Управление стратегических служб настояло, чтобы
эта работа проводилась совместно с американской армией, в
результате чего вместо одного было создано шесть
подразделений, приступивших после победы к поискам в
Германии и Австрии. Каждое подразделение насчитывало
двадцать человек и имело на вооружении легкий
бронетранспортер, шесть джипов, автомобильную радиостанцию и
три грузовика. Контроль за их действиями осуществлялся
Объединенным штабом англо-американских экспедиционных войск,
от него же поступала разведывательная информация, полученная
по каналам армейской разведки, СИС и УСС. Майор Смит
являлся человеком номер два в подразделении "А",
действовавшем в Тироле - районе с множеством подходящих мест
для оборудования тайников и удобных путей в Италию. Не
случайно Тироль рассматривался в качестве убежища щ 1 теми,
за кем охотились ребята из Бюро специальных операций. И,
как только что майор Смит рассказал Бонду, их взяли
тепленькими, без перестрелки, за исключением двух выстрелов,
произведенных майором Смитом. Как бы между прочим Джеймс
Бонд спросил:
   - Имя Ганса Оберхаузера вам о чем-нибудь говорит?
   Майор нахмурился, пытаясь вспомнить:
   - Вроде бы нет.
   Было восемьдесят градусов в тени по Фаренгейту, а у него
по коже мороз прошел.
   - Позвольте немного освежить вам память. В тот день,
когда вам дали для просмотра документы, в отеле
"Тифенбруннер", где вы были расквартированы, вы наводили
справки о самом лучшем горном проводнике в Китцбухеле. Вам
посоветовали обратиться к Оберхаузеру. На следующий день вы
попросили у командира день отпуска и получили его, а рано
утром приехали к дому Оберхаузера, арестовали его и увезли
на джипе. Теперь припоминаете?
   Как часто это же выражение "освежить память" майор Смит
повторял сам, когда пытался загнать в ловушку какого-нибудь
немецкого лгуна. "Осторожнее. Ты ведь многие годы ожидал
этого". Он с сомнением покачал головой:
   - Нет, не припоминаю.
   - Хромой мужчина с седыми волосами. Немного говорил
по-английски, до войны был лыжным инструктором.
   Майор Смит открыто взглянул в холодные ясные голубые
глаза:
   - Простите, ничем не могу помочь вам.
   Джеймс Бонд вытащил из внутреннего кармана синюю кожаную
записную книжку, полистал ее и нашел, что нужно. Он
взглянул на майора:
   - В то время вы были вооружены табельным пистолетом марки
"Вэбли-Скотт" сорок пятого калибра с серийным номером
восемь-девять-шесть-семь-три-шестьдесят два.
   - Точно, это был "Вэбли". Чертовски неудобное оружие.
Надеюсь, теперь-то снабжают "Люгерами" или тяжелыми
"Береттами"... Однако про номер сказать ничего не могу.
   - Номер точный, - заявил Джеймс Бонд. - У меня есть дата
выдачи вам пистолета в штабе и дата его возврата. И вы оба
раза подписались в книге выдачи и приема оружия.
   Майор Смит передернул плечами:
   - Тогда, наверно, это мой пистолет. Однако, - он
постарался вложить раздражение в голос, - к чему вы клоните,
могу я вас спросить?
   Джеймс Бонд взглянул на него, не скрывая любопытства, и
вежливым, на этот раз добрым тоном, произнес:
   - Вы сами прекрасно знаете, к чему я клоню, Смит, - он
сделал паузу, подумал немного. - Вот что я вам предлагаю.
Я сейчас выйду минут на десять в сад, и у вас будет время
подумать. Когда решите, дайте мне знать. - И серьезно
добавил. - Если вы расскажете все сами, я сделаю так, чтобы
вам было значительно легче.
   Бонд направился к двери, ведущей в сад, перед выходом
повернулся:
   - Боюсь, вопрос заключается в том, чтобы поставить все
точки над "и". Видите ли, вчера в Кингстоне я побеседовал с
братьями Фу.
   Он вышел на лужайку. Майор Смит почувствовал небольшое
облегчение. "По крайней мере, теперь борьба намеков,
надуманных алиби, оговорок закончилась. Если этот Бонд
добрался до братьев Фу, даже до одного из них, можно быть
уверенным, что они раскололись. Меньше всего им хотелось бы
войти в конфликт с властями, да и в любом случае в слитках
осталось лишь около шести дюймов".
   Майор Смит резко поднялся на ноги, подошел к набитому
бутылками стенному бару и налил еще одну порцию бренди с
имбирным элем, почти половина на половину. С другой
стороны, он мог бы их прокутить, время пока еще есть.
Будущее вряд ли сделает ему много таких подарков. Он вновь
уселся в кресло и закурил двадцатую сигарету за этот день.
Часы показывали одиннадцать тридцать. Если избавиться от
посетителя хотя бы через час, у него останется уйма времени
для общения с "людьми" у рифа. Он сидел, пил и продумывал
свои действия. От него зависело, длинная получится история
или короткая - WKHO долго распространяться о погоде, о
растительности в горах, а можно все изложить коротко. Да,
его рассказ будет коротким.
   Тогда, в большом двуспальном номере отеля "Тифенбруннер",
разложив на свободной кровати документы и кожаные папки, он
ничего не выискивал специально, просто отбирал образцы и
обращал внимание на те материалы, которые были помечены
красным шрифтом. Kommandosache - Kohst vertraulich.
   Их было немного. В основном они представляли собой
конфиденциальные сообщения о немецкой руководящей верхушке,
расшифрованные перехваты переговоров союзников, информацию о
местонахождении секретных складов. Поскольку сбор таких
материалов являлся главной задачей подразделения "А", майор
Смит просматривал их с особым интересом. Это были данные о
продовольствии, взрывчатке, оружии, шпионские сообщения,
файлы на сотрудников гестапо. Замечательный улов! А в
нижней части пакета находился единственный опечатанный
красным сургучом конверт с пометкой: "Вскрыть только в
самых чрезвычайных обстоятельствах". В конверте всего один
лист с коротким неподписанным текстом, выполненным красными
чернилами. Под заголовком "ВАЛЮТА" написано по-немецки:
"Кайзерова гора. Франзисканер Хальт. 100 м восточнее -
каменная пирамида. Ящик. 2 слитка. 24 кг". Под текстом -
перечень размеров в сантиметрах. Майор Смит развел руки в
стороны, как если бы показывал в разговоре с друзьями размер
пойманной им рыбы. Судя по размерам, слитки, должно быть,
большие - примерно в ширину его плеч, да и в торце два на
четыре дюйма. Одна английская восемнадцатикаратная золотая
монета идет в наши дни по два-три фунта стерлингов! Да, ему
чертовски повезло! Сорок, а то и пятьдесят тысяч фунтов!
Не исключено, что даже сто тысяч! Он не переставал
подсчитывать и одновременно быстро и хладнокровно, опасаясь,
как бы кто не зашел в номер, сжег документ и конверт, растер
пепел в порошок и выбросил в туалет. Затем разложил
трофейную австрийскую крупномасштабную карту военно-
геодезического управления и сразу отыскал на ней отметку с
надписью "Франзисканер Хальт". Судя по топографическому
знаку, это была нежилая избушка для альпинистов,
расположенная на седловине, как раз под самым высоким
восточным пиком Кайзеровых гор, которые своими очертаниями
вызывали у посетителей Китцбухеля благоговейный страх. А
каменная пирамида находится приблизительно здесь - он
отметил место на карте ногтем. Боже, до такого богатства
всего лишь десять миль езды и не более пяти часов
восхождения!
   Все в начале происходило именно так, как описал Бонд. В
четыре утра майор Смит подъехал к дому Оберхаузера,
арестовал его, заявив протестующей и плачущей семье, что
отвезет Оберхаузера для допроса в лагерь под Мюнхеном. Если
за ним не числится никаких преступлений, в течение недели он
вернется домой. Если же семья поднимет шум, то это только
ухудшит положение арестованного. Смит отказался назвать
свое имя и догадался заранее закамуфлировать номер своего
джипа. Через сутки подразделение "А" передислоцируется, а к
тому времени, когда военные власти доберутся до Китцбухеля,
инцидент будет похоронен в болоте неразберихи, всегда
сопутствующей приходу войск.
   Оберхаузер, оправившись от пережитого страха, оказался
вполне приятным мужчиной, а когда Смит со знанием дела
поговорил с ним об альпинизме и катании на лыжах - его
довоенном хобби - он и совсем успокоился. На это и
рассчитывал Смит. Дорога на Куфстейн проходила у основания
Кайзеровой горы, и Смит, медленно ведя машину, восхищался
вслух красотой горных вершин, которые освещались алеющей
утренней зарей. Подъехав к подножию "золотой" горы, как ее
успел окрестить Смит, он затормозил, съехал с дороги в
густую траву, и, повернувшись к пассажиру, доброжелательно
сказал:
   - Оберхаузер, как человек, вы мне по душе. У нас общие
интересы, а из вашего разговора и моих собственных суждений
о вас я пришел к убеждению, что с нацистами вы не
сотрудничали. Вот что я предлагай. Давайте проведем день
здесь, совершим восхождение на Кайзерову гору, а потом я
отвезу вас назад в Китцбухель и доложу командиру, что в
Мюнхене с вами разобрались и претензий не имеют.
   Он усмехнулся:
   - Ну, как насчет такого варианта?
   Мужчина чуть не расплакался от благодарности:
   - Но нельзя ли получить какой-нибудь документ,
подтверждающий благонадежность?
   - Вполне. Для этого будет достаточно моей подписи.
   Согласие было достигнуто, джип надежно укрыт от
посторонних глаз, и они размеренным шагом двинулись по
предгорью, вдыхая запах сосновой смолы.
   Для восхождения Смит был одет неплохо - в рубашке
защитного цвета, шортах, прекрасных американских десантных
ботинках с толстой подошвой. Его единственной лишней ношей
был пистолет системы "Вэбли-Скотт", и Оберхаузер, понимая,
что он все-таки оставался пленником, тактично не предложил
спрятать оружие за каким- нибудь приметным камнем. Сам он
был облачен в свой лучший костюм и хорошие ботинки, но это,
видимо, его нисколько не смущало. Заверив майора Смита, что
веревки и крюки им не понадобятся, он сообщил, что прямо над
ними расположена небольшая избушка под названием
"Франзисканер Хальт", где они смогут передохнуть.
   - Неужели? - спросил Смит.
   - Да, а чуть пониже ее находится ледничок, очень
красивый, однако мы его обогнем, в нем много глубоких
трещин.
   - Вот как... - в раздумье произнес майор Смит,
рассматривая уже поблескивающий от пота затылок Оберхаузера.
В конце концов, тот был всего-навсего проклятым фрицем, в
любом случае из той же породы. Одним больше, одним меньше -
какое это имеет значение? Все будет проще простого.
Единственное, что тревожило Смита, это каким образом он
спустит к подножию чертов груз. Наконец решил, что понесет
слитки за спиной, причем попытается большую часть пути
волочить их в подсумке для боеприпасов или придумает еще
что-нибудь. Путь наверх был длинным и утомительным, а когда
они минули полосу леса, стало припекать солнце. Теперь у
них под ногами были сплошные валуны и камни, булыжники с
грохотом устремлялись вниз. Склон становился все круче и
круче по мере их приближения к самому верхнему утесу,
угрожающе нависшему над ними серой громадой на фоне голубого
неба. Обнаженные по пояс, оба обливались лотом, который по
спине и ногам струился в ботинки, но, несмотря на хромоту
Оберхаузера, они выдерживали хороший темп. Когда
остановились попить и ополоснуться у бурлящего горного
ручья, Оберхаузер похвалил майора Смита за выносливость, на
что тот, погруженный в свои мысли, резковато и сознательно
преувеличивая, заявил, что все английские солдаты такие же
выносливые, как он.
   Двинулись дальше. Подъем на скалу оказался не очень
сложным. Майор так и предполагал, иначе избушку альпинистов
не построили бы именно в этом месте. В скале были выбиты
углубления для ног, кое-где в трещинах попадались железные
костыли. Однако на самых сложных участках он не смог бы
самостоятельно выбрать правильный путь и был доволен, что
захватил с собой проводника.
   Один раз рука Оберхаузера, нащупывая удобное место,
расшатала большой кусок скалы и обрушила его вниз. Майор
Смит внезапно подумал о шуме.
   - Здесь много бывает народу? - спросил он, наблюдая за
падающей глыбой.
   - Ни единой души почти до самого Куфстейна, - ответил
Оберхаузер, указывая в сторону гряды высоких гор. -
Пастбища отсутствуют, мало воды. Сюда только альпинисты
заходят, а с началом войны... - Он не стал заканчивать
фразу.
   Когда они огибали отливающий голубизной ледник, майор
Смит внимательно изучал ширину и глубину трещин. "Да, они
вполне подойдут".
   Непосредственно над ними, всего в каких-то ста футах, под
защитой утеса стояла потрепанная погодой избушка. Смит
измерил на глаз угол склона. "Да, почти отвесная стена.
Сейчас или позже? Нет, наверное, позже". Последний участок
маршрута не вполне просматривался.
   Ровно через пять часов после начала восхождения они
добрались до избушки, и Смит, заявив, что хотел бы
облегчиться, направился по карнизу скалы в восточном
направлении. Он не обращал никакого внимания на
раскинувшиеся перед ним на пятьдесят миль вокруг и тающие в
дымке прекрасные панорамы Австрии и Баварии. Он тщательно
отсчитывал свои шаги и через сто двадцать уткнулся в
пирамиду из камней, напоминающую надгробный памятник в честь
какого-нибудь погибшего альпиниста. Но Смит знал, что это
не так, и горел желанием разбросать камни. Он вытащил
пистолет, Загнал в ствол патрон и направился назад. 1
   Здесь, на высоте в десять тысяч футов, уже пробирал
холод, и Оберхаузер решил развести в избушке огонь. При
виде его Смит спрятал волнение и непринужденно сказал:
   - Оберхаузер, выходите наружу, посмотрите, какие
бесподобные виды открываются отсюда.
   - Конечно, майор, - Оберхаузер вышел вслед за Смитом из
избушки, пошарил в набедренном кармане, вытащил небольшой
сверток, развернул бумагу и достал сморщенную колбаску.
Протягивая ее майору, смущенно улыбнулся:
   - Знаете, мы здесь называем ее "солдат". Она из
копченого мяса, очень твердая, но вкусная. В фильмах о
диком Западе такие тоже едят. Как ее там называют?
   - Пеммикан, - ответил майор. Затем - позднее он
вспоминал об этом с отвращением к самому себе - предложил:
- оставьте ее в домике, будем есть потом. Подойдите ближе.
Видно ли отсюда Инсбрук? Расскажите, что там вдали.
   Оберхаузер заскочил в избушку и быстро вышел. Пока он
объяснял, где что находится, где какая видна церковь или
гора, майор буквально висел у него за спиной. Они
приблизились к краю скалы, под которой раскинулся ледник, и
Смит, вытащив револьвер, с расстояния в два фута выпустил в
череп Ганса Оберхаузера две пули. Конечно, без промаха!
   Пули сбили проводника с ног и сбросили вниз. Майор Смит
вытянул шею и увидел, как тело, ударившись дважды о скалу,
распростерлось на леднике. Но попало не в расщелину, а в
сугроб слежавшегося снега. "Черт побери!" - воскликнул
майор Смит.
   Эхо двух выстрелов, отражаясь от гор, постепенно замерло
вдали. Смит последний раз взглянул на темное пятно на фоне
белого снега и побежал вдоль карниза скалы. Надо сделать
главное! Он стал разбрасывать направо и налево с вершины
пирамиды тяжелые камни, работая, как будто его подгоняли
черти.
   Руки уже кровоточили, но он едва это замечал. Бот
осталось всего два фута - и по-прежнему ничего! Ничего! Он
склонился над последним слоем камней и яростно принялся за
них. Наконец-то! Да! Крышка металлического ящика. Еще
несколько камней в сторону, и он освобожден - добротный
старый ящик вермахта из-под боеприпасов, с еще нестершимися
следами надписей. Майор Смит издал радостный вопль, уселся
на камень и перед его глазами поплыли видения из будущей
жизни - Бентли, Монте-Карло, роскошные квартиры, шампанское,
икра и не вписывающийся в этот ряд новый набор клюшек для
игры в гольф фирмы "Генри Коттон" (он очень любил гольф).
   Уставившись на серый ящик, опьяненный мечтами, майор Смит
просидел так пятнадцать минут, затем бросил взгляд на часы и
вскочил на ноги. Пора уничтожать улики. На обоих торцах
ящика висели ручки. Майор знал, что ящик будет тяжелым, его
возможный вес он уже сравнивал с пойманным до войны в
Шотландии сорокафунтовым лососем, но ящик весил в два раза
больше. Все же ему удалось вытащить его из камней и
поставить рядом на альпийскую травку. Обмотав носовым
платком одну из ручек ящика, Смит кое-как доволок его до
избушки, уселся на каменную ступеньку у входа и, не отводя
глаз от ящика, разорвал сильными зубами копченую колбаску
Оберхаузера. Ему не давала покоя мысль, каким образом
спустить вниз и спрятать в новом укромном месте свое
богатство, которое стоит не менее пятидесяти тысяч фунтов
стерлингов.
   Колбаска оказалась прекрасной пищей для скалолазов -
твердой, с жирком, хорошо заправленной чесноком. Ее крошки
застряли в зубах, и майор, выковыряв их обломком спички,
сплюнул их на землю. Затем заработало его профессиональное
мышление, и он аккуратно подобрал валявшиеся среди камней и
травы кусочки мяса. С настоящего времени он считался
преступником, все равно как если бы ограбил банк и застрелил
охранника. Он - полицейский, превратившийся в грабителя.
Он должен навсегда крепко запомнить это! Иначе смерть,
вместо Монте-Карло - смерть. Теперь придется прилагать
бесконечные усилия, чтобы все образовалось как надо. А
потом - потом он навсегда будет и богатым, и счастливым.
   Устранив все улики его пребывания в избушке, Смит
подтащил ящик из-под боеприпасов к краю пропасти и,
помолясь, столкнул его, стараясь не попасть на ледник.
Медленно перевернувшись в воздухе, серый ящик ударился о
первый выступ скалы, прогромыхал еще около ста футов, с
лязгом приземлился где-то на каменистой осыпи и наконец
остановился. Майор не увидел, раскрылся ли он, его устроил
бы этот вариант. Он уже пытался вскрыть ящик, но
безуспешно. Так пусть же за него это сделают горы!
   Оглядевшись напоследок вокруг, он начал осторожно
спускаться, тщательно проверяя каждый вбитый костыль,
испытывая на прочность каждый выступ для рук и ног, перед
тем как перенести на них весь вес своего тела. При спуске
его жизнь стала значительно дороже, чем при подъеме.
Добравшись до ледника, он устало поплелся по тающему снегу к
темному пятну на ледяном поле. С отпечатками ног на снегу
он ничего поделать не мог. Потребуется несколько дней,
чтобы солнце растопило следы. Подойдя к убитому, он не
испытал никаких чувств, так как вдоволь насмотрелся за время
войны и на трупы, и на кровь, и на перебитые конечности.
Подтащил тело Оберхаузера к ближайшей глубокой трещине и
сбросил его туда. Затем походил вокруг и обвалил нависающий
над трещиной снег на труп. Удовлетворенный проделанной
работой, по уже проторенному пути, ступая ногами точно след
в след, вернулся к краю ледника и направился вниз по склону
к месту падения ящика.
   Так и есть, гора открыла для него крышку ящика. Почти
машинально он сорвал сверху упаковочную бумагу и на солнце
вдруг заблестели два больших металлических слитка. На
каждом их них стояло клеймо монетного двора Рейхсбанка -
свастика в круге под орлом и дата - 1943 год. Майор Смит
удовлетворенно хмыкнул, положил на место бумагу и приколотил
камнем искривившуюся от удара крышку. После этого обмотал
вокруг одной из ручек ремешок от кобуры пистолета и потащил
неудобный груз вниз.
   Было уже около часа дня, солнце нещадно палило,
поджаривая его в собственном поту, начинали гореть
покрасневшие плечи, грудь и лицо. Ничего, пройдет. Он
остановился у ледяного потока, намочил в воде носовой
платок, завязал его на голове, от души напился воды и
двинулся дальше, проклиная на чем свет стоит бивший по ногам
ящик. Однако все неудобства, солнечные ожоги, синяки были
ерундой по сравнению с тем, что предстояло преодолеть, когда
он спустится в долину и уклона больше не будет. Пока что на
его стороне сила притяжения. Но ведь придется, по крайней
мере, целую милю нести на себе этот проклятый груз. При
мысли о том, во что превратится его обожженная спина от
восьмидесятифунтовой ноши, майора Смита передернуло.
"Конечно, - подумал он почти с легким сердцем, - "II faut
souffrir pour etre millionaire!" (1)
   Добравшись до подножия, он опустился под елью на мягкий
мох, расстелил рубашку, переложил на нее из ящика оба бруска
и крепко-накрепко завязал таким образом, чтобы рукава
свободно спускались с плеч. Потом вырыл неглубокую ямку,
положил туда пустой и ненужный теперь ящик и забросал его
землей. Прочно связав концы рукавов, Смит стал на колени и
просунул в образовавшуюся петлю голову, придерживая руками
узел, чтобы не давил на шею. Наклонившись далеко вперед,
чтобы не опрокинуться на спину, он поднялся на ноги и,
сгибаясь под тяжестью груза в половину собственного веса и
изнывая от обжигающего огня в плечах, жадно хватая ртом
воздух, медленно побрел по тропинке, петляющей между
деревьями.
   До сих пор он не представляет, как смог добраться до
джипа. Узлы под тяжестью слитков постоянно развязывались и
они сваливались ему на икры ног, и каждый раз он садился на
землю, зажав голову в ладонях, и опять начинал все сначала.
Сконцентрировавшись на счете своих шагов и останавливаясь
передохнуть после каждой сотни, он наконец приплелся к джипу
и без сил упал рядом с ним. Теперь оставалось закопать в
лесу у большой приметной груды камней свой драгоценный клад,
как можно лучше привести себя в порядок и вернуться по
кружному пути, минуя дом Оберхаузера, к месту
расквартирования. Проделав все это, он вылакал бутылку
дешевого шнапса, перекусил и забылся в беспокойным сне. А
на следующий день подразделение "А" Бюро специальных
операций выдвинулось на место новой дислокации в долине
Миттерсилл для выполнения очередного задания. Спустя шесть
месяцев майор Смит возвратился в Лондон, и на этом его война
закончилась.
   Но не его проблемы. Золото - это тот товар, который
трудно перевозить контрабандой, во всяком случае в
количестве, доступном майору Смиту, а ему нужно было
переправить оба слитка через Ла-Манш и спрятать в новом
тайнике. Поэтому он отложил срок своей демобилизации и,
воспользовавшись возможностями; которые ему открывала
временная должность штабного офицера и связь с военной
разведкой, через короткое время опять оказался в Германии в
качестве британского представителя при Объединенном центре
допроса военнопленных в Мюнхене.
   Здесь в течение шести месяцев он выполнял разнообразные
задания и однажды, воспользовавшись увольнением, выкопал
золото, загрузил его в потрепанный чемодан и привез к себе в
казарму. После этого подал в отставку и вылетел в Англию,
увозя в объемистом кейсе оба слитка. Сотни ярдов пешком и
при посадке в самолет, и при высадке из него, обращение
повсюду с кейсом так, как если бы в нем находились только
документы, потребовали от Смита железной воли и двух
таблеток бензедрина, зато наконец-то все богатство в целости
и сохранности было размещено на первом этаже тетушкиной
квартиры в Кенсингтоне. Получив свободу, он мог приступать
к выполнению своих планов.
   Майор Смит уволился из Королевской морской пехоты,
демобилизовался и женился на одной из тех девиц, с кем уже
успел переспать во время службы в штабе Бюро, на
очаровательной блондинке из вспомогательной службы ВМС,
урожденной Мэри Парнелл, девушке из вполне приличной семьи.
   Майор Смит добился для себя и супруги пропусков на одно
из первых так называемых "банановых" судов, отплывавших из
Эйвонмаута в Кингстон на Ямайке. Оба они пришли к единому
мнению о том, что Ямайка для них будет чем-то вроде рая - с
ярким солнцем, прекрасной едой, дешевой выпивкой, а также
надежным убежищем от уныния и различных ограничений
лейбористского правительства послевоенной Англии. Перед
отплытием майор показал Мэри золотые слитки, с которых он
успел сбить зубилом клеймо Рейхсбанка.
   - Я поступил мудро, дорогая, - заявил он. - В наше время
я не верю в бумажные фунты, так что вложил все свои ценные
бумаги в золото. Все это тянет на пятьдесят тысяч фунтов и
хватит нам на двадцать пять лет беззаботной жизни, будем
только время от времени отпиливать по кусочку и продавать.
   Откуда Мэри Парнелл было знать о том, что такой перевод
капитала по валютному законодательству невозможен? Она
наклонилась и любовно провела руками по мерцающим слиткам
золота, затем выпрямилась, обвила шею майора Смита и
поцеловала его.
   - Ты прекрасный, замечательный человек, - проворковала
она со слезами на глазах. - Ужасно умный, и мужественный, и
храбрый, а теперь я вижу, что ты к тому же и богатый. Я
самая счастливая девушка в мире!
   - Конечно, в любом случае мы с тобой богачи. Только
обещай мне, что об этом не скажешь ни одной живой душе, а то
все воры на Ямайке сбегутся к нам. Обещаешь?
   - Клянусь сердцем!
   Расположенный на холмах Кингстона "Клуб Принца" и в самом
деле был райским местечком. Довольно приятные члены клуба,
вышколенные слуги, блюда на любой вкус, дешевая выпивка и
все это на фоне восхитительных тропиков, в такие условия им
раньше попадать не приходилось. Супружеская пара Смитов
быстро завоевала популярность. Благодаря военным заслугам
майора им был открыт доступ в общество "Дома правительства",
после чего жизнь превратилась в бесконечную череду приемов и
встреч, игру в теннис для Мэри и в гольф (клюшками фирмы
"Генри Коттон"!) для майора Смита. По вечерам она играла в
бридж, его же ждал покер. Да, для них это был рай, в то
время как у них дома на родине люди питались тушенкой,
торговались на черном рынке, проклинали правительство и
страдали зимой от самой мерзкой погоды за последние тридцать
лет.
   Все первоначальные расходы Смиты покрывали за счет
совместных денежных накоплений за время войны, и майору
Смиту понадобился целый год для изучения обстановки, прежде
чем он решился вступить в дело с братьями Фу, специалистами
по экспорту и импорту. Настоящие богачи братья Фу являлись
уважаемыми руководителями процветающей китайской общины на
Ямайке. Подозревали, что их некоторые торговые операции
были не совсем легальны, вполне в духе китайской традиции.
Наведенные Смитом справки подтвердили, что братья
заслуживают полного доверия.
   К тому времени было подписано Бреттон-Вудское соглашение,
фиксирующее и контролирующее мировую цену на золото, и
многим уже стало известно, что Танжеру и Макао, двум
открытым портам, в силу разных причин удалось избежать сетей
Бреттон-Вуда. Там можно было получить, по крайней мере, сто
долларов за унцию золота девяносто девятой пробы по
сравнению с фиксированной ценой в 35 долларов за унцию в
других местах. А тут и братья Фу начали торговать с
возрождающимся Гонконгом, который стал портом, и через
который осуществлялась контрабанда золота в соседний Макао.
Была создана система, по выражению Смита, "то, что надо". С
братьями Фу встреча прошла в приятной атмосфере, никаких
вопросов не возникало до тех пор, пока не настало время
осмотреть слитки; отсутствие клейма вызвало вежливое
предложение объяснить происхождение золота.
   - Видите ли, майор, - сказал старший и более въедливый из
братьев, восседая за большим столом из красного дерева, - на
золотом рынке товар с клеймом монетных дворов всех уважаемых
национальных банков принимается без проблем. Такая
маркировка гарантирует надежность золотой пробы. Но
существуют и другие банки и дилеры, чьи методы определения
золотого содержания, - его благожелательная улыбка засияла
еще ярче, - возможно, скажем так, не совсем точны.
   - Вы хотите напомнить об известном мошенничестве с
золотом, когда свинцовый брусок покрывался золотой пленкой?
- спросил тревожно майор Смит.
   - Ну что вы, нет, майор, - ободряюще возразили оба брата,
- об этом не идет и речи. Но, - не исчезали с их лиц
улыбки, - если вы не можете припомнить происхождение этих
слитков, вы, видимо, не будете протестовать, если мы
проведем небольшое исследование. Существует ряд методов
определения золотого содержания слитков, и мы с братом
знакомы с ними. Если бы вы оставили золото у нас и
вернулись после ланча?..
   Альтернативы не было. Теперь майору Смиту приходилось
безоговорочно довериться братьям. Они могли обосновать
любую цифру, и ему просто пришлось бы согласиться с ней. Он
зашел в бар и пропустил один-два бокала, попробовал съесть
бутерброд, но еда не лезла в горло. Когда Смит вернулся в
прохладу офиса братьев Фу, все было по-прежнему - и улыбки
на лицах братьев, и два золотых слитка на том же месте, и
его кейс, однако теперь перед старшим братом лежала золотая
ручка "Паркер" и лист бумаги.
   - Мы провели исследование ваших замечательных слитков,
майор...
   "Замечательных! Слава богу!" - пронеслось в мыслях
майора Смита.
   - ...и я уверен, вам будет интересно узнать их возможное
происхождение.
   - Да, разумеется, - с энтузиазмом в голосе произнес Смит.
   - Это немецкие слитки, майор. Возможно, из Рейхсбанка
времен войны. Такой вывод мы сделали из того факта, что в
золоте содержится десять процентов свинца. При гитлеровском
режиме у Рейхсбанка существовал такой дурацкий обычай
ухудшать примесями свое золото. Этот факт быстро стал
достоянием дилеров и цена на немецкие золотые слитки,
например в Швейцарии, где оседали многие из них, была
соответственно понижена. Так что результатом немецкой
глупости явилось то, что национальный банк Германии потерял
репутацию честного партнера, которую он зарабатывал на
протяжении веков. - Улыбка на восточном лице оставалась
неизменной. - Очень плохой бизнес, майор. Очень глупый.
   Майор Смит восхитился всезнанием этих двух дельцов,
живущих в стороне от мировых коммерческих каналов, но вместе
с тем внутренне насторожился: "Ну и что дальше?"
   - Все это очень интересно, господин Фу, но для меня эти
новости неприятные. Что, эти слитки не лучшего качества или
как вы там именуете такой случай в мире рынка золота?
   Старший Фу сделал правой рукой небольшой останавливающий
жест:
   - Это не важно, майор. Вернее, это не так важно. Мы
продадим ваше золото по его реальной цене, скажем, по цене
восемьдесят девятой пробы. Покупатель может его
переплавить, а может оставить и прежнюю пробу. Это уже нас
не касается. Наше дело - продать настоящий товар.
   - Но по более низкой цене?
   - Верно. Однако, полагаю, у меня имеется и приятная
новость для вас. Как вы оцениваете стоимость этих двух
слитков?
   - По моей прикидке, около пятидесяти тысяч фунтов.
   Старший брат фыркнул:
   - Я считаю, если мы будем продавать мудро и постепенно,
вы получите сто тысяч фунтов, майор, за вычетом наших
комиссионных, которые включают в себя стоимость перевозки и
прочие непредвиденные расходы.
   - И сколько они составят?
   - Мы рассчитываем на десять процентов, если это вас
устроит.
   Майор Смит всегда считал, что дилеры на золотой бирже
получают лишь какую-то долю от одного процента. Ладно,
какого черта? Он уже успел сделать целых сорок тысяч со
времени ланча. Он сказал, что согласен, встал и протянул
через стол руку.
   С тех пор ежеквартально он заходил в офис братьев Фу с
пустым кейсом, перед ним на широком столе лежали пачки новых
ямайских фунтов и два золотых слитка, уменьшавшиеся дюйм за
дюймом, а также документ, в котором отражались проданное
количество золота и полученная за него цена в Макао. Все
происходило очень просто, по-дружески, в деловой атмосфере,
и майор Смит не задумывался над тем, берут ли с него в
какой-либо форме сверх оговоренных десяти процентов. В
любом случае, он не особенно заботился об этом. Для него
вполне хватало четырех тысяч в год и единственной заботой
было опасение, что налоговые инспекторы могут задаться
вопросом, на какие средства он живет. Когда он упомянул
братьям о такой возможности, ему посоветовали не
волноваться, а при следующих визитах на столе вместо обычной
тысячи лежало всего лишь девятьсот фунтов. Вопросов по
этому поводу ни он, ни ему не задавали. Вычитаемая сумма
проводилась по документам в нужном месте.
   И так целых пятнадцать счастливых лет, солнечных,
насыщенных праздным времяпрепровождением.
   Смиты располнели, с майором Смитом случился первый из
двух приступов и он получил предписание врача сократить
потребление алкоголя и сигарет, проще относиться к жизни и
избегать жиров и жареной пищи. Мэри Смит пыталась быть с
ним твердей, но он стал скрывать от нее свои выпивки,
изворачиваться, лгать, и она смирилась, прекратив попытки
осуществлять контроль за его излишествами. Однако она уже
успела стать для него символом няньки и он стал всячески
избегать ее. Она бранилась, заявляла, что он больше ее не
любит, а когда непрекращающиеся мелкие ссоры по пустякам
вывели ее простую натуру из себя, пристрастилась к
снотворному. И однажды вечером после его очередного пьяного
дебоша демонстративно превысила дозу снотворного - чтобы
просто попугать майора, но переборщила - и погибла.
Самоубийство удалось замять, но оно отнюдь не прибавило
майору Смиту веса в обществе, и он перебрался на северное
побережье, которое хотя и находилось всего в 30 милях от
столицы, даже для небольшого общества Ямайки представлялось
совершенно другим миром. Там он обустроился на вилле
"Маленькие волны", перенес второй сердечный приступ, но
по-прежнему сводил себя в могилу выпивками. Именно в это
время на сцене и появился человек по фамилии Бонд с другим
смертным приговором в кармане.
   Майор Смит посмотрел на часы - было всего несколько минут
после полудня. Он поднялся, еще раз налил бренди с имбирным
элем и вышел на лужайку. Джеймс Бонд сидел под миндальным
деревом и смотрел на море. Он даже не взглянул, когда Смит
уселся на другой алюминиевый садовый стульчик и поставил
рядом на траву бокал.
   Когда майор Смит закончил свой рассказ, Бонд без всяких
эмоций произнес:
   - Да, примерно так я все и предполагал.
   - Вы желаете, чтобы я все это изложил в письменном виде и
подписался?
   - Если вы хотите. Но это не для меня - для военного
трибунала. Делом займется руководство частей, где вы
служили. Юридические аспекты меня не интересуют. Все, о
чем вы мне рассказали, я изложу в отчете для моей службы, а
она передаст его Королевской морской пехоте. Потом,
полагаю, материалы через Скотланд-Ярд попадут к
Государственному прокурору.
   - Могу я задать один вопрос?
   - Разумеется.
   - Каким образом все обнаружилось?
   - Ледник был небольшим. В этом году весной тело
Оберхаузера после таяния снегов обнаружили альпинисты.
Сохранились полностью его документы и все, что было при нем.
Его опознала семья. Дальше - дело техники. Изъятые из
трупа пули сказали об остальном.
   - Но вы-то каким образом оказались причастным к этому
делу?
   - Ответственность за работу Бюро специальных операций
была возложена на мою, э... службу. К нам пришли
документы, и я просмотрел всю папку. Мои руки в то время
были свободны, и я попросил разрешения найти преступника.
   - Но почему?
   Джеймс Бонд посмотрел майору Смиту прямо в глаза.
   - Дело в том, что Оберхаузер был моим другом. Перед
войной, когда мне не было еще и двадцати, он учил меня
кататься на лыжах. Это был прекрасный человек. Он заменил
мне отца, когда я особенно нуждался в этом.
   - Да, я понимаю, - майор Смит отвел глаза в сторону. - Я
очень сожалею.
   Джеймс Бонд поднялся на ноги.
   - Ну, что же, пора возвращаться в Кингстон, - он сделал
останавливающий жест рукой. - Не беспокойтесь, дорогу к
машине я найду один.
   Он посмотрел на сидящего перед ним пожилого человека и
резко, даже грубовато, чтобы, как показалось Смиту, скрыть
некоторое затруднение, произнес:
   - Пройдет около недели, прежде чем они пришлют
кого-нибудь за вами.
   И пошел по лужайке, через дом, и вскоре майор Смит
услышал звук стартера и шуршание шин по запущенной дороге от
виллы.
   Майор Смит продолжал выискивать у рифа свою добычу и
пытался понять точный смысл последних слов Бонда. Его губы
под маской скривились в невеселой улыбке. Конечно же, все
просто. Старый, опробованный прием, когда провинившегося
офицера оставляют наедине с револьвером. Если бы Бонд
захотел, он позвонил бы в Дом правительства и попросил
направить сюда офицера из местного полка для произведения
ареста майора Смита. Что ж, он поступил порядочно. А может
быть, нет? При самоубийстве все будет выглядеть пристойнее,
да вдобавок еще отпадет необходимость большой бумажной
волокиты и будут сэкономлены деньги налогоплательщиков.
Должен ли он пойти Бонду навстречу и поступить, так сказать,
прилично? Соединиться навеки с Мэри, куда бы не
направлялись самоубийцы - в рай или в ад? Или же пройти
весь этот круг - возмущение, скучные формальности, крупные
заголовки в газетах, монотонность существования при
отбывании пожизненного заключения, которое неизбежно
когда-нибудь закончится. Вместе с третьим приступом. Но
есть и третий путь - защищаться. Сослаться на военное
время, борьбу с пытавшимся бежать пленным Оберхаузером,
знавшим о тайнике с золотом, естественное побуждение
скрыться с золотом Смита - бедного офицера из коммандос,
внезапно обнаружившего богатство.
   Стоит ли ему отдавать себя в руки правосудия?
Непроизвольно майор Смит представил, что вот он находится на
скамье подсудимых, офицер с великолепной выправкой,
подтянутый, в прекрасно сшитой парадной форме синего цвета с
красными петлицами, со всеми наградами на груди - такова
традиционная форма одежды в военном трибунале. Нужно будет
попросить Луну, чтобы проверила, не завелась ли моль в ящике
с одеждой, находившемся в нежилой комнате. А может, там
появилась и сырость? Если погода будет хорошей, проветрить
все на солнце, почистить щеткой. С помощью корсета он
сможет еще втиснуть свою сорокадюймовую талию в
тридцатичетырехдюймовые брюки, сшитые двадцать, а то и
тридцать лет назад знаменитой фирмой "Гивз". В зале суда,
который состоится, вероятно, в Чатеме, будет находиться
защищающий его адвокат, столь же стойкий и непоколебимый,
как и полковник. Кроме того, есть еще и возможность подать
апелляцию в вышестоящий суд. Дело может стать знаменитым.
Почему бы и нет?.. Он мог бы продать газетам право на
публикацию его воспоминаний, написать книгу...
   Майор Смит почувствовал, как в нем поднимается
возбуждение. "Осторожно, старина! Осторожно!" Он поставил
ноги на грунт и передохнул среди танцующих волн северо-
восточного пассата, который нес приятную прохладу на
северное побережье до наступления самых жарких месяцев -
августа, сентября и октября. Скоро он выпьет пару порций
джина, затем небольшой ланч и сиеста, а затем можно все
продумать более тщательно. Не забыть еще, что он приглашен
на коктейль к Арукделям и на ужин в клубе "Парк Шоу Бич".
После игры в бридж - домой и принять снотворное. Ободренный
рутинной перспективой дня, Смит отогнал далеко на задворки
памяти черную тень Бонда. "Эй, скорпена, где ты?
Осьминожка ожидает свой обед!" Майор Смит опустил голову в
воду и медленно поплыл между кораллами к окаймленному белой
пеной рифу, продолжая выслеживать отдохнувшими глазами
добычу.
   Вдруг он заметил два направленных на него антеннообразных
отростка каракатицы, вернее ее вест-индской родственницы
лангусты, высунувшейся из глубокой расщелины под коралловым
наростом. Судя по толщине отростков, это крупный экземпляр,
фунта на три-четыре. В другое время Смит поставил бы ноги
рядом со щелью и взмутил воду, чтобы лангуста высунулась
подальше - ведь она очень любопытна. Затем он пронзил бы ее
голову трезубцем и отнес бы домой на обед. Но сегодня
единственной добычей для него могла Быть рыба-скорпена, и он
сконцентрировал все силы на поисках косматого прерывистого
силуэта. Десятью минутами позже он обратил внимание на
клочок морских водорослей на белом песке, но что-то ему
подсказывало, что это не просто водоросли. Осторожно
поставив ноги на дно, он увидел, как на клочке вдруг
возникли ядовитые шипы - это она, скорпена, причем
значительных размеров, примерно три четверти фунта. Смит
приготовил гарпун и стал медленно продвигаться вперед.
Теперь красные злые глаза рыбы были широко открыты и
наблюдали за ним. Он должен будет сделать резкий короткий
удар, причем из положения, когда трезубец будет практически
в вертикальном положении, в противном случае, он знал из
опыта, даже острые как бритва зубцы гарпуна почти наверняка
соскользнут с роговой ткани головы чудища. Он приподнял
ноги с грунта и очень медленно поплыл вперед, пользуясь
свободной рукой как плавником. Время! Он произвел резкий
выпад гарпуном вперед и вниз. Но рыба успела отреагировать
на едва заметные колебания идущих впереди трезубца токов
воды, подняв со дна фонтан песка, взметнулась вверх и словно
птица пролетела под самым животом Смита. Майор Смит
покрутился в воде, осмотрелся. Так и есть, скорпена сделала
именно то, что делает часто - укрылась в водорослях у
ближайшего камня, слившись с окраской дна. Смит проплыл еще
несколько футов и опять нанес удар, прицелившись получше.
На этот раз он не промахнулся, и она извивалась и
трепыхалась на конце гарпуна.
   От возбуждения и усталости, пусть и небольшой, майор Смит
тяжело дышал, чувствуя приближение старой боли в области
груди. Нащупав ногами дно, он нанизал рыбу на гарпун до
конца и вытащил ее, все еще трепетавшую, из воды.
Медленными шагами проделал он весь обратный путь по лагуне,
вышел из воды и добрел по песчаному пляжу до деревянной
скамейки, установленной под виноградной лозой. Здесь он
бросил гарпун с добычей рядом с собой на песок и уселся
отдохнуть. Через каких- то пять минут майор Смит
почувствовал странное онемение в районе солнечного
сплетения. Взглянув вниз, он оцепенел от ужаса и
недоумения. На фоне загара на коже выделялось белое пятно
размером с мячик для игры в крикет, а в центре пятна - один
за другим три пореза, из которых просочились капельки крови.
Машинально стерев эту кровь, майор обнаружил маленькие
дырочки размером с булавочный укол. Он припомнил, как
взметнулась скорпена и громко, с благоговейным страхом, но
без упрека прошептал:
   - Ты все же достала меня, тварь! Боже мой, ты меня
достала!
   Неподвижно сидя на скамейке и рассматривая ранку, Смит
пытался припомнить, что говорилось о ядовитых уколах
скорпены в американском издании книги "Опасные морские
животные", которую он позаимствовал в институте, да так и не
удосужился вернуть. Он тихонько потрогал, а затем и нажал
на белое пятно вокруг уколов. Так и есть, кожа полностью
онемела. И под нею уже начала распространяться
пульсирующими толчками боль. Скоро эта боль усилится,
пройдет по всему телу и станет настолько невыносимой, что он
будет со стонами кататься по леску, чтобы избавиться от нее.
Его начнет рвать, изо рта пойдет лена, наступит бредовое
состояние с конвульсиями, после чего - полная потеря
сознания. В его случае все это быстро приведет к сердечной
недостаточности и к смерти. Если верить книге, весь цикл
завершится примерно через четверть часа. Все, что ему
осталось - это пятнадцать минут отвратительной агонии!
Конечно, существуют и лекарства - прокаин, антибиотики и
антигистамины - если его слабое сердце выдержит их. Но они
должны находиться под рукой. Даже если бы дома или у
доктора Каузака оказались бы в наличии эти современные
препараты, он не смог бы попасть на виллу "Маленькие волны"
раньше, чем через час. Первый приступ боли как будто
прострелил все тело майора и заставил его сложиться пополам.
Затем второй, третий приступы радиальной конвульсией прошли
от желудка до конечностей. Во рту появился сухой
металлический привкус, в губы словно вонзились иголки. Он
вскрикнул и свалился со скамейки. Пошлепывание хвоста рыбы
по песку рядом С его головой напомнило ему о скорпене.
Болевые спазмы временно прекратились, но все тело было в
огне. Мозг работал четко. Ну конечно! Эксперимент! Он
должен, он обязан добраться до Осьминожки и отдать ей
добычу! "О, моя милая Осьминожка, будет тебе последнее
угощение".
   Повторяя эти слова, майор Смит на четвереньках отыскал
маску, с трудом натянул на голову, схватил гарпун со все еще
бьющейся рыбой и, прижимая свободной рукой живот, сполз по
песку в воду.
   До кораллового убежища осьминога было пятьдесят ярдов по
мелководью, и майор Смит со стонами, не снимая маски,
кое-как преодолел это расстояние, большей частью ползком на
коленях. Когда глубина воды увеличилась, а до цели
оставалось совсем немного, ему пришлось встать на ноги, и он
от боли задергался и зашатался из стороны в сторону, как
кукла-марионетка на ниточках. Наконец он добрел и огромным
усилием воли, стараясь устоять, наклонил голову, чтобы
набрать немного воды в маску для прочистки стекла,
запотевшего от его стонов. Затем, не обращая внимания на
кровь, хлеставшую из нижней губы, он с трудом наклонился
посмотреть на обиталище Осьминожки. Да! Ее коричневая
масса была на месте и возбужденно шевелилась. Почему?
Майор Смит увидел медленно опускающиеся в воде на дно черные
сгустки крови. Ну конечно же! Милая Осьминожка
распробовала его кровь. От очередного приступа боли голова
у Смита пошла кругом. Он как в бреду услышал свое
собственное бормотание в маску: "Соберись, Декстер,
старина! Дай Осьминожке пообедать! " Он сделал над собой
усилие и восстановил равновесие. Взяв гарпун поближе к
нижней части древка, он опустил скорпену к уже ходящей
ходуном норе.
   Возьмет ли Осьминожка наживку? Ядовитую наживку,
убивающую сейчас майора Смита, но, может быть, безвредную
для осьминога? Эх, если бы Бенгри мог оказаться рядом и
понаблюдать! Из норы возникли три сильно извивающихся
щупальца и закружились вокруг скорпены. Перед глазами Смита
стоял серый туман. Он был близок к потере сознания, но
все-таки попытался развеять этот туман и слабо потряс
головой. И тогда щупальца обвились, но не вокруг скорпены!
Вокруг руки майора Смита, почти до локтя. Его рот
перекосился в гримасе удовольствия. Наконец-то он и
Осьминожка пожали друг другу руки! Как это увлекательно!
Поистине восхитительно! Однако затем осьминог спокойно и
неумолимо потянул руку вниз и до майора Смита дошел ужас
всего происходящего. Он собрался с остатками своих сил, ко
вместо удара лишь погрузил гарпун еще ниже, в результате
чего скорпена просто вошла в массу осьминога, а рука майора
была захвачена еще дальше. Щупальца ползли все выше к плечу
и тянули к себе все настойчивее. Майор Смит сбросил маску,
но слишком поздно. Над пустынным заливом раздался
оглушительный вопль, его голова скрылась под водой, а на ее
поверхности забулькали пузырьки воздуха. Затем показались
ноги майора Смита и маленькие волны ласково покачивали его
тело, в то время как осьминог исследовал полостью рта
захваченную правую руку и сделал первую попытку вонзить в
один из пальцев свои клювообразные челюсти...
   Тело было обнаружено двумя местными ребятами, ловившими
спиннингом с каноэ рыбу- иглу. Они пронзили осьминога
трезубцем майора Смита, убили его традиционным способом,
вывернув наизнанку и откусив голову, а затем привезли все
три тела домой. Труп майора Смита был передан полиции, а
скорпена и осьминог пошли на ужин.
   Корреспондент местной газеты "Дейли Глинер" сообщил, что
майор Смит был убит осьминогом, однако газета в своей
заметке исказила данный факт и передала его словами "был
найден утопленник". Чего не сделаешь для того, чтобы не
отпугнуть туристов! И уже позднее в Лондоне Джеймс Бонд,
сделав лично для себя вывод о самоубийстве, фиксировал в
заключении по делу те же слова - "был найден утопленник
майор Смит". На последнем листе распухшей папки была
проставлена дата, что и в газете. И только благодаря
запискам доктора Каузака, который производил вскрытие,
появилась возможность написать своеобразный постскриптум к
нелепой, но трагической кончине бывшего офицера секретной
службы.

----------------------------------------------------------

   1) - "Чтобы стать миллионером, нужно пострадать! -
        (франц.)



   Ян Флеминг
   Через снайперский прицел


   Знаменитый стрелковый тир "Сентри Рейндж" не менее
известного во всем мире стрельбища Бизли. Джеймс Бонд
находится на огневой позиции для стрельбы в положении лежа.
Дистанция стрельбы - пятьсот ярдов. На вбитом рядом с ним в
траву белом колышке обозначен номер 44. Этот же номер
просматривается и на отдаленном стрельбищном валу поверх
одиночной квадратной мишени размером шесть на шесть футов.
В поздних летних сумерках для невооруженного глаза ока не
больше почтовой марки. Но сквозь инфракрасный снайперский
прицел, установленный на винтовке Бонда, мишень видна как на
ладони. Он даже отчетливо различает бледно- голубые и
бежевые цвета ее разметки, а шестидюймовый полукруг
"яблочка" выглядит ничуть не меньше месяца, показавшегося
над дальним гребнем Чобемского хребта.
   Последний выстрел Джеймса Бонда был не самым удачным -
пуля прошила цель чуть левее от центра. Он еще раз взглянул
на голубые и желтые флажки, показывающие направление ветра.
Они развевались на дувшем поперек направления стрельбы
восточном ветре заметно сильнее, чем полчаса назад, и Бонд
сделал на это поправку, повернув винт прицела на два деления
вправо. Затем он устроился поудобнее, тщательно прицелился,
аккуратно вложил палец в изгиб спускового крючка, затаил
дыхание и плавно нажал на спуск.
   Над пустынным стрельбищем заметалось эхо выстрела, мишень
опустилась на землю, но тотчас появилась вновь, уже с
данными о результатах стрельбы. Да, на этот раз пуля легла
правее, прямо в "яблочко".
   - Отлично! - раздался голос стоявшего сзади
ответственного за проведение стрельб старшего офицера. -
Продолжайте в том же духе.
   Мишень появилась опять, и Бонд, прижавшись щекой к
теплому деревянному ложу приклада, припал к каучуковому
окуляру прицела. Вытерев о брюки руку, он взялся за
рукоятку, расположенную сразу же за предохранительной скобой
спускового крючка, и еще чуть-чуть раздвинул ноги. Теперь -
попытаться выпустить пять пуль скорострельной стрельбой.
Интересно, уйдет ли хоть одна из них в "молоко"? Вряд ли.
Оружейник так усовершенствовал винтовку, что чувствовалось,
и на расстоянии в одну милю можно было бы легко попасть в
стоящего человека. За основу он взял международную
экспериментальную винтовку для стрельбы по мишеням калибра
0,308 дюйма, разработанную фирмой "Винчестер" специально для
американских спортсменов, выступающих на мировых чемпионатах
по стрельбе. Как и у других высокоточных винтовок, в
продолжение к прикладу снизу привинчивалась изогнутая
алюминиевая рукоятка, которая, проходя под рукой стрелка,
позволяла надежно удерживать оружие у плеча. С помощью
шестерни, размещенной внизу по центру оружия, ствол прочно
крепился в бороздке ложи. Обычный затвор для однозарядной
винтовки оружейник заменил на затвор с пятизарядным
магазином и заверил Бонда, что если промежуток между
выстрелами составит две секунды, то даже на расстоянии в
пятьсот ярдов он не сделает ни одного промаха. Бонд же
считал, что для выполнения поставленной задачи две секунды -
слишком большая роскошь, если с первого выстрела он
промахнется. Впрочем, скрывающийся под инициалом "М" его
шеф заявил, что дистанция для стрельбы во время операции не
превысит трехсот ярдов. Бонд решил сократить промежуток
между выстрелами до одной секунды - это будет почти
автоматная очередь.
   - Готовы?
   - Да.
   - Даю обратный отсчет, начиная с пяти. Пять, четыре,
три, два, один. Огонь!
   Земля чуть вздрогнула, и в воздухе пропели уносящиеся в
вечерние сумерки пять мельхиоровых пулек. Мишень упала и
тут же с четырьмя маленькими белыми дисками на "яблочке"
возникла опять. Пятого диска не было, даже черного, который
означал бы, что пуля поразила цель, но не в "яблочко".
   - Последняя пуля пошла вниз, в бруствер, - опуская
бинокль ночного видения, пояснил ответственный за проведение
стрельб офицер. - Каждый год мы на этих брустверах
просеиваем песок и добываем таким образом не менее
пятнадцати тонн свинца и меди. Неплохие деньги, так что
спасибо вам за взнос.
   Бонд поднялся на ноги. Капрал Мензис из секции оружия и
боеприпасов вышел из павильона "Стрелкового клуба", откуда
наблюдал за стрельбой, и на коленях принялся разбирать
винчестер. Взглянув на Бонда, он с укором проговорил:
   - Вы несколько торопились при стрельбе, сэр. Последняя
пуля просто должна была уйти в "молоко".
   - Я знаю, капрал. Я хотел выяснить, насколько быстро
могу стрелять. К оружию у меня никаких претензий - работа
поистине замечательная. Пожалуйста, так и передайте от
моего имени оружейнику. А теперь мне пора ехать. Надеюсь,
вы сами доберетесь до Лондона, не правда ли?
   - Разумеется. До свидания, сэр!
   Старший офицер вручил Бонду протокол с данными о
результатах его стрельбы - двух пристрелочных выстрелов и по
десять выстрелов с переносом дальности на каждые сто ярдов.
И так до пятисот ярдов.
   - Для такой видимости - чертовски приличная стрельба.
Право, вам сам бог велел в следующем году взять здесь приз
Ее Королевского Величества. В чемпионате Британского
Содружества наций теперь могут участвовать все.
   - Благодарю, но загвоздка в том, что в Англии я мало
провожу времени. И спасибо за помощь в корректировке
стрельбы, - Бонд взглянул на возвышавшуюся поодаль башню с
часами, с которой опускали предупреждавшие об опасности
красные флаги и метеорологические сигнальные цилиндры, давая
тем самым знать, что стрельбы завершены. Стрелки часов
показывали девять пятнадцать.
   - Я хотел бы угостить вас в баре, но у меня срочная
встреча в Лондоне. Может быть, отложим выпивку до
соревнования на приз Королевы, о котором вы только что
упомянули.
   Руководитель стрельб неопределенно кивнул. Ему страшно
хотелось побольше разузнать об этом человеке, который,
свалившись как с неба после шквала звонков из Министерства
обороны, поразил на всех дистанциях более девяноста
процентов мишеней. И это после того, как стрельбище было
закрыто в связи с наступление сумерек и видимость
становилась все хуже и хуже. Его свербила мысль, почему
ему, назначенному на пост совсем недавно, в июле, было
приказано присутствовать при стрельбе? И почему ему было
предложено проследить за тем, чтобы "яблочко" для Бонда на
дистанции в пятьсот ярдов имело лишь шесть дюймов в
диаметре, а не положенные пятнадцать? И зачем вся эта
кутерьма с флагами предупреждения об опасности и сигнальными
цилиндрами, которые вывешиваются только по торжественным
случаям? Оказать психологическое воздействие? Убедить в
настоятельной необходимости стрельбы? Бонд. Коммандер
Джеймс Бонд. Несомненно, в Национальной стрелковой
ассоциации имеются сведения о таких стрелках, как он. Надо
будет заглянуть туда. Да... Странное время для встречи в
Лондоне. Возможно, с девушкой. Невыразительное лицо
руководителя стрельб приняло недовольное выражение.
Конечно, такому молодцу доступны все девушки, стоит только
захотеть. Вдвоем они прошли через массивное здание
"Стрелкового клуба" за тиром к машине Бонда, припаркованной
у разукрашенной пулями стальной репродукции известной
картины Ландсеера "Бегущий олень".
   - Неплохая модель, - отозвался о машине руководитель
стрельб, - никогда не встречал такую. Что, сделана по
заказу?
   - Да. Видите ли, в машинах серии "Марк IV" только
передние сидения удобны, и к тому же в них дьявольски мало
места для багажа. Вот я и попросил ребят из фирмы
"Муллинер" переделать ее в обычную двухместную машину, зато
с приличным багажником. Так сказать, машина только для
себя, пассажиров уже не посадишь. Итак, до свидания. Еще
раз благодарю за все.
   Две спаренные выхлопные трубы тяжело зарокотали и из-под
задних колес полетела щебенка.
   Руководитель стрельб проводил глазами удаляющиеся по
авеню Кинг в сторону лондонской дороги рубиновые огоньки
машины до их полного исчезновения и отправился искать
капрала Мензиса с целью выудить у него информацию о Бонде.
Но бесполезно. Капрала было так же трудно разговорить, как
и ящик из красного дерева, который он загружал в пятнистый
"Лэнд Ровер" без военных опознавательных знаков.
Руководитель стрельб был майором, и попытался расспрашивать
капрала с позиции старшего по званию. И опять безуспешно.
"Лэнд Ровер" укатил вслед за Бондом. Майор уныло поплелся в
здание Национальной стрелковой ассоциации в надежде получить
там интересующие его сведения в библиотечной картотеке в
подразделе "Бонд Дж."
   У Джеймса Бонда не было назначено встречи с девушкой. Он
спешил на рейс самолета Британской европейской авиакомпании,
следующего в Ганновер и Берлин. Лондонский аэропорт
приближался с каждой милей, Бонд выжимал из машины все
возможное, чтобы иметь до взлета в запасе достаточно времени
для одной, нет, лучше для трех порций виски. Но не только
этим были заняты его мысли. Он снова и снова прокручивал
последовательность событий, которые предопределили его
полет. В один из ближайших трех вечеров ему предстоит
встреча в Берлине с человеком, которого он должен будет
застрелить.
   Впервые Бонд почувствовал что-то неладное, когда днем
около двух тридцати прошел через двойные обитые кожей двери
в кабинет М. За большим письменным столом боком к нему
сидел "в позе Черчиля", с утопленной в отложном воротничке
шеей в мрачной задумчивости шеф. Бонда он даже не
поприветствовал. В уголках губ М. просматривалась горькая
складка. Он крутнулся на вращающемся стуле в сторону
севшего напротив него подчиненного, оценивающе посмотрел на
него, как если бы, подумалось Бонду, проверял его прическу и
наличие галстука, и быстро заговорил. Заговорил отрывистыми
фразами, словно отмежевываясь от сказанного и желая
побыстрее освободиться от Бонда.
   - Номер 272. Прекрасный человек. Ваши пути с ним не
пересекались. Объяснение простое - со времен войны он
безвылазно находился на Новой Земле. Теперь предпринимает
попытку прорваться на Запад с интереснейшими сведениями.
Атомные и ракетные секреты. Планы целой серии новых
испытаний в 1961 году, чтобы оказать давление на Запад. И
что-то по Берлину. Точно не знаю, но, по мнению Форин-
оффис, сведения просто ужасные. Если все это правда,
решения Женевской конференции становятся бессмысленными, а
предложения Восточного блока о ядерном разоружении - сущим
вздором. Ему удалось добраться до Восточного Берлина. Но
на хвосте у него сидит КГБ и восточногерманская служба
безопасности в придачу. Он отсиживается где-то в Восточном
Берлине и передал нам сообщение о том, что намеревается
перейти к нам между шестью и семью часами вечера в один из
дней - завтра, послезавтра или на третий день. Указал и
место предполагаемого перехода. Но вся беда в том, - с
горечью продолжал М., - что курьер, которому он доверился,
оказался двойным агентом. Наш пост в Западном Берлине вывел
его на чистую воду только вчера. Совершенно случайно -
благодаря расшифровке одного кода КГБ. Курьера, конечно,
отдадим под суд, ну а что дальше? КГБ известно, что номер
272 намеревается перейти в нашу зону. Они знают когда и
где. Они знают ровно столько же, сколько и мы.
Расшифрованный нами код был однодневным, но зато нам стало
известно все, что в этот день передавалось. И это уже само
по себе неплохо. Они планируют пристрелить его в момент
перехода в нашу зону в том самом месте на границе между
Восточным и Западным Берлином, о котором он нам сообщил.
Для этого они разработали операцию под кодовым названием
"Экстаз". В операции будет задействован их лучший снайпер.
Нам известна лишь его кличка - "Триггер". Наш пост в
Западном Берлине полагает, что это тот самый человек,
которого уже использовали для ведения снайперской стрельбы
на большие дистанции через границу. Он каждый вечер будет
следить за местом перехода с целью ликвидировать номер 272.
Они, конечно, предпочли бы расстрелять его из пулеметов, но
в Берлине сейчас спокойная обстановка, и они не хотят
поднимать лишнего шума. Как бы то ни было, - передернул
плечами М., - они уверены в том, что "Триггер" справится с
поставленной задачей.
   - А где мое место во всем этом, сэр? - спросил Джеймс
Бонд, хотя и так уже догадывался об ответе, понимая, почему
М. выказывал неудовольствие. Работа предстояла грязная, и
для ее выполнения был выбран Бонд, так как он являлся
сотрудником Секции 00. В глубине души Бонд стремился
вынудить М. четко поставить задачу. Да, неприятную, мало
того, противную, но он не хотел, чтобы ее поставил кто-то
другой - будь то офицер Секции или даже начальник штаба.
Ведь речь идет об убийстве. Так пусть же, черт побери, сам
М. заявит об этом.
   - Где ваше место, 007? - взгляд М. был холоден. - Вы
сами знаете, где. Вам прид°тся уничтожить снайпера. Вы
убьете его, чтобы он не убил номера 272. Вот и все. Задача
понятна? - Ясные голубые глаза шефа оставались холодны как
лед. Бонд понимал, что шефу удается это лишь огромным
усилием воли - он не любил посылать своих людей на убийство
- однако, когда все-таки приходилось делать это, надевал на
себя холодную беспристрастную маску начальника. Бонд
догадывался и о причине - желании снять с души исполнителя
приказа об убийстве чувство вины. Поэтому Бонд решил
облегчить положение М. и поднялся:
   - Сэр, все будет нормально. Я полагаю, детали можно
уточнить у начальника штаба. Кроме того, мне необходимо
потренироваться - промаха быть не должно. - Он направился к
двери кабинета.
   М. спокойно сказал:
   - Прошу меня простить, что вынужден поручить это
неприятное дело именно вам. Но сделать его надо хорошо.
   - Я приложу все силы, сэр, - Джеймс Бонд вышел и закрыл
за собой дверь.
   Предстоящая работа ему не нравилась, но он предпочитал
выполнить ее сам, чем взять на себя ответственность отдать
соответствующий приказ подчиненному.
   Начальник штаба проявил чуть больше любезности:
   - Жаль, что вам придется потрудиться таким образом,
Джеймс. Видите ли, Тэнкерей определенно заявил, что у него
на посту никого подходящего нет, а рядовому солдату такого
рода приказы не отдаются. В Британской Рейнской армии
достаточно прекрасных стрелков, однако для живой мишени
требуются совсем другие нервы. Я связался со стрельбищем в
Бизли и договорился, что после его закрытия вы проведете там
тренировочную стрельбу. В восемь пятнадцать видимость будет
примерно такой же, как и в Берлине часом раньше. Наш
оружейник изготовил высокоточную винтовку и направляет ее
туда с одним из своих людей. Вы до стрельбища доберетесь
сами. На двенадцать ночи вам заказан билет на чартерный
рейс Британской европейской авиакомпании в Берлин. Там на
такси приедете вот по этому адресу, - он протянул Бонду лист
бумаги. - На пятом этаже вас встретит номер второй
Тэнкерея. Ну а потом, боюсь, вам придется проторчать там
целых три дня.
   - Так, а как насчет винтовки? Что, мне придется
проносить ее через немецкую таможню в сумке для гольфа или
еще а чем-либо?
   Начальник штаба на шутки настроен не был:
   - Она будет переправлена с дипломатической почтой, и
завтра днем доставлена вам, - он потянулся к командному
пульту. - Дело за вами. Я сейчас сообщу Тэнкерею, что все
вопросы улажены.
   Джеймс Бонд взглянул на тусклый циферблат часов на
приборной доске. Десять пятнадцать. Если повезет, завтра к
этому времени все будет кончено. В конце концов, на карту
поставлена жизнь номера 272 против жизни этого снайпера. В
точном смысле, это было не совсем убийство. Он почему-то
просигналил безобидному водителю семейной малолитражки, без
всякой необходимости резко вывернул руль для обгона, и
понесся на своем "Бентли" еще быстрее к уже
просматривающимся отблескам огней лондонского аэропорта.
   Уродливое семиэтажное здание на углу Кохштрассе и
Вильгельмштрассе сказалось единственным на захламленном
пустыре. Бонд расплатился с таксистом и окинул взглядом
окрестности. Трава на пустыре вымахала по пояс,
полуразрушенный каменный забор тянулся до безлюдного
перекрестка улиц, освещаемого желтоватым светом лампочек,
свешивающихся гирляндой с одиноко стоящего фонаря. Бонд
нажал на кнопку звонка пятого этажа и тотчас услышал щелчок
открывающегося замка. Дверь закрылась за ним автоматически.
Шагая по непокрытому цементному полу к старомодному
скрипящему лифту и вдыхая затхлые запахи жареной капусты,
дыма дешевых сигар и пота, Бонд вспоминал другие такие же
многоквартирные дома в Германии и Центральной Европе, в
которых ему приходилось бывать бессчетное количество раз. И
повсюду, куда его, как ракету запускал М., ему приходилось
решать сложнейшие проблемы. Но в этот раз его ждали и не
нужно было опасаться внезапного нападения сверху.
   Номер два поста секретной службы в Западном Берлине
оказался сухощавым мужчиной около сорока лет, одетым в
хорошо сшитый, но поношенный темно-зеленый костюм в "елочку"
и белую шелковую рубашку со старым школьным галстуком.
   Судя по этому галстуку, мужчина был выпускником
Уинчестерского колледжа. Пока они обменивались условными
приветствиями-паролем в покрытой плесенью прихожей квартиры,
настроение Бонда ухудшилось еще больше. Он без труда
представил себе служебную карьеру встречавшего: колледж,
где его наверняка недолюбливали..., отличник учебы в
Оксфордском университете..., безукоризненная служба в каком-
либо штабе во время войны, возможно, даже орденоносец...,
Союзная контрольная комиссия в Германии, откуда прямой путь
в первый отдел... Будучи идеальным штабным работником,
абсолютно благонадежным с точки зрения службы безопасности,
и надеясь на прекрасную романтическую жизнь - вот тут он
ошибся - ему удалось пролезть в секретную службу.
   В напарники Бонду в таком неблагодарном деле требовалось
подобрать трезвомыслящего и предупредительного человека, и
выбор, естественно, пал на капитана Поля Сэндера, бывшего
уэльского гвардейца. Теперь, как и подобает выпускнику
Уинчестерского колледжа, он глубоко скрывал в разговоре с
Бондом свое неприятие порученного дела за банальными, но
тщательно выбираемыми выражениями.
   Капитан Сэндер показал Бонду квартиру и рассказал о
проведенных подготовительных мероприятиях к операции.
Квартира состояла из большой спальной комнаты, ванной и
кухни, заполненной продуктами в консервных банках, молоком,
маслом, яйцами и хлебом. Там же сиротливо стояла всего одна
бутылка шотландского виски "Димпл Хейг". В спальной комнате
одна из кроватей была придвинута к шторам, закрывающим
единственное широкое окно. На кровати под покрывалом лежало
три матраса.
   Капитан Сзндер предложил:
   - Не желаете ли взглянуть на место предстоящего поля боя?
Затем я смогу объяснить вам намерения противника.
   Бонд очень устал. Ему не очень-то хотелось засыпать со
стоящей перед глазами картиной боя, но он ответил:
   - Конечно, это было бы замечательно.
   Капитан Сэндер выключил лампочку и по краям шторы в
квартиру проникло уличное освещение.
   - Я не хочу полностью задергивать штору, - объяснил он.
- Маловероятно, но они могут вести наблюдение за местностью.
Ложитесь на кровать и просуньте голову под штору, а я
вкратце опишу все находящееся перед вашими глазами.
   Нижняя рама в окне была поднята. Матрасы под весом Бонда
почти не прогнулись, и он, как и на стрельбище в Бизли,
занял положение для стрельбы, только теперь перед ним лежал
поросший сорняками пустырь, раскинувшийся до освещенной
огнями Циммерштрассе - границы с Восточным Берлином. До нее
было около ста пятидесяти ярдов. Пояснения капитана
Сэндера, доносившиеся из-за шторы, в чем-то походили на
спиритический сеанс.
   - Перед вами находится пустырь с множеством удобных
укрытий. До границы от него - сто тридцать ярдов. Граница
- это улица, а за ней, уже на стороне противника, опять
пустырь, захламленный еще больше. Вот почему номер 272
выбрал место перехода именно здесь. В городе таких мест - с
густой травой, разрушенными заборами и подвалами по обе
стороны границы осталось совсем немного. Прикрываясь
завалами, номер 272 приблизится к границе, затем сделает
резкий бросок через Циммерштрассе и укроется в развалинах на
нашей стороне. Самое опасное место - те самые ярко
освещенные тридцать ярдов на границе, которые он будет
преодолевать быстрым бегом. Здесь его и попытаются
пристрелить. Верно?
   Бонд тихо произнес слово "да". Близость врага и
необходимость принимать меры предосторожности уже начали
щекотать ему нервы.
   - Большое новое одиннадцатиэтажное здание слева от вас -
"Министерский дом", главный мозговой центр Восточного
Берлина. Вы видите, что во многих окнах еще горит свет.
Там, где его не выключают и на ночь, работают круглосуточно.
Видимо, на освещенные окна вам не стоит обращать внимания.
"Триггер" почти наверняка будет стрелять из темной комнаты.
Посмотрите на четыре затемненных окна на углу здания, прямо
над перекрестком. Свет в них не горел и вчера ночью, и
сегодня вечером. Оттуда вести наблюдение и огонь удобнее
всего. Расстояние до окон отсюда составляет от трехсот до
трехсот десяти ярдов. Все необходимые расчеты я подготовил,
вы можете ознакомиться с ними. Больше вам тревожиться не о
чем. Улица весь вечер остается безлюдной, только каждые
полчаса по ней проезжает патрульная бронированная машина в
сопровождении двух мотоциклистов. Вчера вечером между
шестью и семью часами, то есть в то время, на которое
назначена операция, в здание через боковую дверь входили и
выходили какие-то люди - что-то вроде гражданских служащих.
До этого - ничего примечательного, обычная суета в
правительственном учреждении, за исключением, правда,
женского оркестра, который выступал в каком-то концертном
зале той части здания, где размещается Министерство
культуры. Ни одного из известных нам сотрудников КГБ и
каких-либо приготовлений к операции не зафиксировано. Да и
вряд ли это будет возможно, противник готовится тщательно.
В любом случае, понаблюдайте хорошенько. И не забывайте,
что сейчас темнее, чем будет завтра в шесть часов...
   Выпускник Уинчестерского колледжа давно уже раздражающе
похрапывал, а воображение Бонда все еще рисовало разные
сценарии предстоящей операции. Вот он замечает на другой
стороне в тени руин на фоне освещенной улицы движение, затем
видит бегущего зигзагами человека и слышит треск выстрелов,
в результате которых посреди широкой улицы распластывается
корчащееся тело. И другой вариант - мужчина проскакивает в
западный сектор и с шумом пробирается сквозь траву и завалы
пустыря. Финал поистине гамлетовский - или внезапная
смерть, или возвращение домой! Сколько времени потребуется
Бонду, чтобы обнаружить русского снайпера в одном из этих
темных окон и убить его? Пять секунд? Десять?
   Когда на улице забрезжил рассвет и Бонду привиделись на
шторе оружейные стволы, воспаленное воображение доконало
его. Он на цыпочках пробрался в ванную комнату и исследовал
находившиеся там медицинские препараты, которые
предусмотрительная секретная служба доставила для него в
квартиру. Выбрав туинал, он проглотил и запил водой две
таблетки, после чего провалился в глубокий сон.
   Когда в полдень Бонд проснулся, квартира была пуста. Он
отдернул штору и, отойдя подальше от окна, стал
всматриваться в серые громады берлинских домов под шум
проходящих вдали трамваев и визг тормозов на повороте
автострады у зоопарка. С явной неохотой Бонд окинул
взглядом близлежащую местность, которую он изучал вчера
вечером, и убедился, что сорняки на берлинских пустырях
растут те же самые, что и на лондонских - папоротник,
конский щавель да полынь.
   На кухне рядом с буханкой хлеба лежала записка: "Мой
друг" (на языке спецслужбы это означает "начальник")
разрешает вам выйти на улицу. Вернитесь к 17 часам. Ваше
имущество (то есть винтовка) прибыло и будет доставлено
сегодня после обеда. П. Сэндер."
   Бонд включил газовую горелку и по укоренившейся привычке
сжег бумажку. Позавтракав яичницей с беконом и тостом с
маслом, он влил в стакан с черным кофе изрядную дозу виски и
проглотил содержимое. Затем принял ванну, побрился,
облачился в серую невыразительную европейскую одежду,
купленную специально для этого случая, спустился на лифте и
вышел на улицу.
   Джеймс Бонд всегда считал Берлин угрюмым и недружелюбным
городом, лишь немного украшенным в западном секторе
разнообразной мишурой и внешним лоском. Он прогулялся по
улице Курфюрстен, заказал в кафе "Маркардт" кофе и мрачно
уставился на законопослушных пешеходов, терпеливо ожидавших
у перехода зеленый свет светофора, в то время как мимо
проносился сверкающий поток автомобилей. На улице было
холодно, порывистый восточный ветер трепал юбки на женщинах
и плащи на спешащих мужчинах с неизменными папками в руках.
Обогреватели в кафе отбрасывали красный свет на лица
посетителей, медленно пьющих свои традиционные "чашечки"
кофе, разбавленные десятью стаканами воды, читающих газеты и
журналы и просматривающих деловые бумаги. Бонд, отрешившись
от мыслей о предстоящем вечере, думал, как лучше провести
время и какой вариант выбрать - то ли посетить известный
всем таксистам и консьержкам респектабельно выглядящий дом
на Клаузевицштрассе, то ли погулять по Грюнвальду.
Добродетель восторжествовала, и Бонд, расплатившись за кофе,
вышел на холодную улицу, чтобы взять такси.
   Молодые деревья вокруг продолговатого озера уже были
тронуты дыханием осени, и среди зелени крон появились
золотые листья. За два часа вдоволь нагулявшись по покрытым
опавшими листьями тропинкам, Бонд зашел в ресторан со
стеклянной верандой с видом на озеро и с удовольствием съел
двойную порцию местного блюда "Матжешеринг", приправленного
кружочками лука и сметаной, а также попробовал шнапса,
смешанного с пивом. В город он вернулся уже приободренным.
   Около дома возился с мотором черного "Оппель-капитана"
неопределенного вида молодой человек. Когда Бонд прошел
совсем рядом с ним к двери и нажал звонок, тот даже головы
из-под капота не поднял.
   Капитан Сэндер успокоил Бонда, сказав, что это "друг" -
капрал из транспортной секции поста в Западном Берлине. В
"Оппеле" он испортил мотор, и каждый вечер с шести до семи
часов будет в готовности по сигналу Сэндера, переданному по
"Воки- токи", завести двигатель и выхлопной трубой заглушить
звук выстрелов. В противном случае соседи могут известить
полицию и возникнет необходимость излишних объяснений с ней.
Дом находился в американском секторе, и хотя "друзья" дали
разрешение английскому посту в Западном Берлине на
проведение операции, они, естественно, были заинтересованы,
чтобы все прошло гладко.
   Бонду понравилась уловка с машиной, как понравилась ему и
подготовка к операции в квартире. За спинкой кровати у
подоконника была сооружена из дерева и металла станина для
крепления винтовки, к которой, касаясь стволом шторы, был
прислонен винчестер. Все деревянные и металлические части
винтовки и снайперского прицела успели выкрасить в черный
цвет. На кровати был разложен зловеще выглядевший черный
бархатный капюшон с прорезями для глаз и рта, соединенный с
рубашкой из того же материала. При его виде Бонд представил
себе старинные гравюры со сценами испанской инквизиции и
рисунки, изображающие анонимных палачей времен французской
революции рядом с гильотиной. На кровати капитана Сэндера
лежал такой же капюшон, а на подоконнике - бинокль ночного
видения и микрофон для "Воки-токи".
   Напряженный и взволнованный капитан Сэндер заявил, что
никаких известий об изменении обстановки на пост не
поступило. Затем спросил, не хочет ли Бонд перекусить,
выпить чашечку чая или же принять транквилизатор - в ванной
комнате есть несколько видов. Бонд, придав лицу беззаботное
выражение, с благодарностью отказался и весело рассказал о
проведенном дне, хотя от внутреннего перенапряжения у него
начала подергиваться артерия у солнечного сплетения. Когда
его пыл иссяк, он устроился на кровати с приобретенным во
время прогулки немецким детективом, в то время как капитан
Сэндер взволнованно ходил по квартире, слишком часто
поглядывал на часы и курил одну за другой сигареты "Кент",
причем вставлял их в мундштук вместе с фильтром - он очень
заботился о своем здоровье. Выбранная Бондом для чтения
книга, на обложке которой была изображена привязанная к
кровати полуголая девица, оказалась как раз к случаю. В ее
названии "Проклятая, преданная и проданная" две первые буквы
как бы давали понять весь ужас того положения, в которое
попала героиня романа - графиня Лизелотта Мутзенбахер.
Погрузившись в похождения героини, Бонд с раздражением
оторвался от книги, когда капитан Сэндер сообщил, что уже
пять тридцать и настало время занять позицию для стрельбы.
   Бонд снял пиджак и галстук, засунул в рот две жевательные
резинки и натянул на себя капюшон. Капитан Сэндер выключил
свет и Бонд, улегшись на кровать и прижавшись глазом к
окуляру снайперского прицела, осторожно просунул голову под
штору.
   Сумерки уже наступили, однако местность (через год здесь
будет создан знаменитый "Контрольный пункт Чарли")
напоминала пожелтевшую фотографию - пустырь, окна на
пограничной улице, опять пустырь и слева уродливое
квадратное здание "Министерского дома" со светящимися и
затемненными окнами. Наведя необходимую резкость на
прицеле, Бонд стал медленно осматривать здание. Там все
было по- прежнему за исключением того, что через дверь на
улице Вильгельмштрассе то и дело взад-вперед сновали
служащие.
   Особенно долго Бонд вглядывался в четыре затемненные окна
- и сегодня затемненные - которые, здесь он был согласен с
Сэндером, наверняка были выбраны противником в качестве
огневой точки. Шторы на них были наглухо задернуты, а
нижние рамы подняты. Что происходило внутри, Бонд через
прицел видеть не мог, а по внешним признакам он не обнаружил
даже малейшего движения ни за одной из продолговатых оконных
ниш. Вот на улице под окнами возобновилось движение. По
мостовой к входной двери приближался женский оркестр -
двадцать смеющихся и болтающих девушек со своими скрипками и
духовыми инструментами в футлярах, партитурами в сумках и
даже с барабанами. Веселая, счастливая стайка. Бонду
подумалось, что и в советском секторе некоторым людям
живется неплохо, и тут его прицел остановился на девушке с
виолончелью. Бонд даже прекратил жевать, но затем его
челюсти непроизвольно продолжили привычное занятие, когда он
стал ослаблять крепление винта, чтобы удержать ее в центре
прицела.
   Девушка было выше других, и ее длинные прямые прекрасные
волосы, спадавшие на плечи, сверкали под светом фонаря, как
расплавленное золото. Походка у нее была
волнующе-грациозной и шла она, легко придерживая футляр с
виолончелью, как если бы та была не тяжелее скрипки. Все у
нее летало - и юбка, и ноги, и волосы. Казалось, она была
наполнена движением и жизнью, весельем и счастьем. А как
очаровательно она болтала с окружавшими ее подружками!
Когда девушка повернулась при входе в здание, на мгновение
показался ее восхитительный бледный профиль. А затем она
ушла, и с ее исчезновением сердце Бонда наполнилось грустью.
Как странно! Такого с ним не случалось со времен юности. И
вот теперь эта девушка, которую он и рассмотреть-то с
большого расстояния как следует не успел, как магнитом
притянула его к себе, заставив страдать от внезапно
возникшего животного желания. С тоской Бонд взглянул на
светящийся циферблат своих часов. Пять пятьдесят, осталось
всего лишь десять минут, а к подъезду не подошла ни одна
машина. Ни одного из этих черных лимузинов, которые он
ожидал увидеть. Он попытался, насколько было возможно,
отрешиться от мыслей о девушке и приказал самому себе:
"Соберись с мыслями, Бонд! Займись работой!"
   Из "Министерского дома" полились обычные звуки
настраиваемого оркестра, зазвенели струнные инструменты в
унисон с простенькой мелодией пианино, раздались резкие
звуки труб, а затем подключились и все остальные. Насколько
мог судить Бонд, довольно искусно исполнялось произведение,
о котором он имел лишь смутное представление.
   - Увертюра Мусоргского к "Борису Годунову", - отрывисто
бросил капитан Сэндер. - Время к шести часам подходит, - и
вдруг взволнованно зашептал: - Эй, смотрите! Правое нижнее
окно из тех четырех!
   Бонд навел прицел на указанное место. Да, так и есть.
За черной оконной нишей происходило какое-то движение. Ага,
вот из окна высунулся черный продолговатый предмет - ствол.
Кто-то не спеша выискивал цель в районе улицы Циммерштрассе
между двумя пустырями. Затем невидимый стрелок, вероятно
удовлетворенный, зафиксировал оружие в выбранном положении.
Значит, у него там установлена точно такая же станина для
винтовки, как и у Бонда.
   - Что это за оружие? Какой системы? - в голосе капитана
Сэндера почему-то проскальзывала дрожь.
   "Да прекрати ты волноваться", - раздраженно подумал Бонд.
- "Хотя мне тоже не мешало бы сдерживать эмоции. " Он
напрягся, внимательно всматриваясь в утолщение пламягасителя
на конце ствола, в телескопический прицел и в присоединенный
к оружию магазин. "Да, так и есть. Абсолютно точно. Это
лучшее из того, что у них имеется на вооружении."
   - "Калашников", - грубовато ответил он. - Стрельба
ведется очередями. В магазине тридцать патронов калибра
7,62 миллиметра. В КГБ его предпочитают всем другим
системам оружия. Все-таки они решили вести огонь на
сплошное поражение. Дистанция для автомата самая удобная.
Необходимо будет достать снайпера как можно быстрее, иначе,
боюсь, номер 272 превратится в сплошное месиво. Теперь
следите за любым движением в развалинах, а я не спущу глаз с
автомата в окне. Снайперу придется высунуться, чтобы начать
стрельбу. Его помощники имеют задачу обнаружить цель и,
возможно, наблюдают из всех четырех окон. Все это мы
предвидели, но я никак не ожидал, что они пойдут на
применение автоматического оружия. А ведь я должен был это
предусмотреть. При таком освещении бегущего человека трудно
поразить одним выстрелом.
   Кончиками пальцев Бонд проделал необходимые манипуляции с
винтами прицела для точной наводки винтовки по горизонтали и
вертикали, совместив перекрестие прицела с точкой,
находящейся сразу же за прикладом автомата невидимого
снайпера. Нужно поразить его хотя бы в грудь - на "заботу"
о голове могло не хватить времени.
   Лицо Бонда под капюшоном начало потеть, края прорези для
глаз увлажнились и начали скользить по окуляру прицела. Но
это ничего. Главное, должны оставаться сухими руки и палец,
лежащий на спусковом крючке. Текли минуты. Бонд часто
мигал глазами, чтобы дать им отдых, расслаблял одеревеневшие
мышцы, но музыка успокаивала нервы.
   Да, минуты текли, но ноги-то затекали!.. Интересно,
сколько ей лет? Больше двадцати? Может, двадцать три? С
такой осанкой и невозмутимостью, с ее решительностью и
легкостью в походке, а это могло служить намеком на ее
верховенство в оркестре, она, должно быть, принадлежит к
старинному прусскому роду, а может, польскому или даже
русскому. И какого черта она выбрала для себя виолончель?
Для Бонда было кощунственным представить этот
лукоаицеобразный инструмент между ее раздвинутых бедер.
Конечно, его старой знакомой Саггии удавалось выглядеть
элегантной, да и той девчонке Амарилии тоже, ко все-таки
должны же что-то придумать и дать возможность женщинам
сидеть в другом положении при игре на таких инструментах,
ведь смогли разработать для них специальное седло для
катания на лошади.
   Размышления Бонда прервал голос капитана Сэндера:
   - Семь часов. На другой стороне никакого шевеления.
Кое-какое движение с нашей стороны, около подвала рядом с
границей. Это каша группа по приему беглеца - два крепких
парня с поста. Но вам лучше оставаться на месте, пока они
не уберут оружие. Сообщите мне об этом.
   - Договорились.
   В семь тридцать ствол автомата был аккуратно втянут
внутрь темного помещения. Одна за другой закрылись нижние
рамы всех четырех окон. Игра, требующая крепких нервов и
холодного сердца, на сегодня была окончена. Но впереди еще
два таких же вечера!
   Бонд неспешно снял со своих плеч штору и расправил ее
перед дулом винтовки. Он поднялся, стащил балахон и
направился в ванную комнату, где сбросил с себя всю одежду и
принял душ. Затем проглотил две большие порции виски подряд
и стал прислушиваться к уже приглушенной игре оркестра,
гадая, когда она закончится. Оркестр завершил игру в восемь
часов вечера исполнением хорального танца номер 17 из "Князя
Игоря" Бородина, о чем поспешил известить всезнающий эксперт
Сзндер. Для этого он даже оторвался от написания условными
фразами доклада начальнику поста.
   - Пойду-ка посмотрю еще разок. Очень уж мне понравилась
высокая блондинка с виолончелью, - сказал Бонд Сэндеру.
   - А я ее и не заметил, - без всякого интереса отозвался
Сэндер и отправился на кухню. "За чаем", - подумал Бонд, -
"или за молочным напитком "Хорликс". Он снова напялил
капюшон, занял свою огневую позицию и навел прицел на
"Министерский дом". Да, вот они проходят мимо, правда, уже
не такие веселые и радостные. Наверно, устали. Среди них и
она, менее подвижная, но с прежней независимой походкой.
Бонд смотрел на развевающиеся золотистые волосы и коричневый
плащ, пока они не растворились в вечерних сумерках улицы
Вильгельмштрассе. Интересно, где она живет? В какой-нибудь
комнатке с облупившимися стенами в пригороде? Или в одной
из привилегированных квартир на аллее Сталина?
   Бонд прекратил наблюдение. Эта девушка жила где-то
поблизости. Она замужем? Может, имеет любовника? Ну и
ладно, черт с ней. Она не для него.
   Следующие день и вечер были копией с небольшими
вариациями предыдущих суток. Джеймс Бонд еще два раза через
снайперский прицел имел короткие встречи со своей пассией, а
все остальное казалось ничем иным, как пустым
времяпрепровождением. Напряженность все нарастала и к
третьему дню уже явно царила в небольшой квартирке.
   Джеймс Бонд заполнял третий день поистине фанатической
программой посещения музеев, художественных галерей,
зоопарка к даже умудрился посмотреть фильм. Но при этом он
ни во что не пытался вникать, его мысли крутились вокруг
девушки, четырех затемненных окон, черного ствола и снайпера
- человека, которого сегодня вечером он непременно убьет.
   Вернувшись ровно в пять часов вечера в квартиру. Бонд
едва избежал скандала с капитаном Сзндером, ибо перед тем,
как натянуть на себя провонявший потом капюшон, принял
изрядную дозу виски. Капитан Сэндер попытался
воспрепятствовать выпивке и, когда ему это не удалось,
пригрозил сообщить начальнику поста о неудовлетворительной
подготовке Бонда к проведению операции.
   - Послушайте, мой друг, - устало отмахнулся от него Бонд,
- мне сегодня предстоит совершить убийство. Не вам, а мне.
Так что не морочьте мне голову. Когда дело будет сделано,
вы можете доложить Тэнкерею все, что угодно. Вы что,
думаете, мне нравится такая работа? Иметь номер ноль-ноль?
Да я буду счастлив, если вы посодействуете моему увольнению
из Секции 00. Тогда я смогу устроиться в уютном, свитом из
документов гнездышке, как простой штабной работник.
Понятно? - Бонд допил виски, взял свой детектив - дело там
уже приближалось к развязке - и завалился на кровать. Храня
ледяное молчание, капитан Сэндер вышел на кухню выпить, судя
по доносившимся оттуда звукам, очередную "чашечку" чая.
   Бонд почувствовал, как тепло от выпитого виски
разливается по всему телу. Итак, Лизелотта, как, черт
возьми, ты собираешься выкрутиться из создавшегося положения
на этот раз?
   Ровно в шесть часов пять минут ведущий наблюдение Сэндер
взволнованно заговорил:
   - Бонд, там началось какое-то движение. Это он. Вот он
остановился. .., нет, пригибаясь, идет. Там разрушенный
забор, противник его не видит. Перед ним пустырь с травой.
Боже, вот он вышел на него. Трава колышется. Лишь бы они
думали, что от ветра... Он приближается к открытой
площадке... Они как-нибудь реагируют?
   - Нет, - напряженно проговорил Бонд. - Продолжайте
сообщать о происходящем. Далеко ему до границы?
   - Около пятидесяти ярдов, - голос капитана Сэндера
прерывался от волнения. - Там завалы, но есть и открытые
участки. А вдоль улицы - длинный забор. Ему придется
перелезть через него. Вот! Он прошел десять ярдов... еще
десять. Четко вижу его. Лицо и руки закамуфлированы в
черный цвет. Будьте наготове! Он может сделать последний
рывок в любой момент.
   Пот лился по лицу и шее ручьями. Бонд выбрал момент и
быстро вытер руки об одежду, затем опять вложил палец в
предохранительную скобу спускового крючка:
   - Отмечаю движение в комнате за окном. Они обнаружили
его! Пусть начинает работать двигатель "Оппеля".
   Бонд услышал произнесенную в микрофон условную фразу,
работу стартера и сразу же затрещавшую выхлопную трубу
автомобиля.
   Движение за оконной нишей продолжалось. В окне
показалась рука в черной перчатке и легла под цевье
автомата.
   - Он побежал! - воскликнул капитан Сзндер. - Он
взбирается на стену! Он на ней! Прыгает!
   Именно в этот момент Бонд увидел в прицеле голову
"Триггера" - безукоризненный профиль и золотистые волосы,
прижимавшиеся к прикладу автомата "Калашникова"! Она же
сейчас умрет, дуреха! Пальцы Бонда судорожно вцепились в
винты прицела и успели сместить перекрестие с груди
снайпера. В то самое мгновение, когда из дула автомата
вырвалось желтое пламя, он нажал на спусковой крючок.
Смертельный полет пули на расстояние в триста десять ярдов
завершился ударом в цевье автомата и лежащую под ним левую
руку снайпера. Автомат вылетел из крепившей его станины,
ударился об оконную раму и, несколько раз перевернувшись в
воздухе, свалился на середину улицы.
   - Он успел! - закричал капитан Сэндер. - Боже
праведный, он успел! Ему удалось проскочить!
   - Ложись! - резко приказал Бонд и сам скатился с кровати
на пол, когда в одном из затемненных окон вспыхнул луч
прожектора и принялся шарить по фасаду дома, неумолимо
приближаясь к занимаемой ими квартире. На окно обрушился
град пуль, которые, изрешетив штору, впивались в деревянную
мебель и с глухим стуком шмякались о стены спальной комнаты.
   За свистом и визжанием пуль Бонд сумел различить шум
мотора отъезжающего "Оппеля", сопровождаемого фрагментарными
всхлипываниями оркестра. Ну конечно же! Оркестр должен был
своей игрой обеспечить в кабинетах и коридорах
"Министерского дома" точно такое же прикрытие для
"Триггера", как и "Оппель" для Бонда. Интересно, она все
время проносила автомат в здание в футляре для виолончели?
Весь оркестр состоял из сотрудниц КГБ? В других футлярах
тоже находилось оружие? Вместо большого барабана они
таскали с собой прожектор? А настоящие музыкальные
инструменты оставались в концертном зале? Не слишком ли
фантастичные и заумные предположения? Возможно.
   Но в отношении девушки никаких сомнений не было. Бонд
успел разглядеть даже ее прицеливающийся глаз с ресницами.
Попал ли он в нее? В левую руку, это уж точно. Теперь
никаких шансов увидеть ее хотя бы еще раз, узнать, что с
ней. Выйдет ли она вместе с оркестром? Выглянуть сейчас в
окно - все равно, что подписать себе смертный приговор. И
как бы в подтверждение этого ударила шальная пуля в
винчестер, и так уже изрядно покореженный. На руку Бонда,
обжигая кожу, срикошетил кусочек горячего свинца.
Одновременно с очень выразительным проклятием Бонда огонь
прекратился и в комнате воцарилась тишина.
   Стряхнув с головы осколки стекла, выполз из-под кровати
капитан Сэндер. Хрустя побитыми стеклами, они с Бондом
пробрались через разбитую пулями кухонную дверь в более
безопасное место. Кухня выходила на другую сторону улицы.
Здесь можно было и свет включить.
   - Вы не ранены? - спросил Бонд.
   - Нет. А вы? - блеклые глаза капитана Сэндера, как это
бывает в бою, лихорадочно блестели. В них также, заметил
Бонд, проскальзывало резкое обвинение в его адрес.
   - Да. Кусочек свинца от пули брызнул мне на руку. Пойду
возьму пластырь. - Бонд зашел в ванную комнату. Когда он
вернулся, капитан Сэндер сидел у принесенной из другой
комнаты радиостанции "Воки-токи" и говорил в микрофон.
Джеймс расслышал только последние слова: "Заканчиваю. С
номером 272 все в порядке. Направьте к нам бронированный
автомобиль. Будем рады побыстрее выбраться отсюда. 007
должен будет представить свою версию о случившемся.
Договорились. Связь кончаю".
   Капитан Сэндер повернулся к Бонду. Полусмущенно и
полуобвиняюще сказал:
   - Боюсь, начальник поста потребует от вас письменных
объяснений, почему вы не попали в того парня. Я вынужден
был сообщить ему, что в последнюю секунду вы изменили точку
прицеливания, дав "Триггеру" возможность произвести выстрел.
Номера 272 спасло лишь то, что он в тот момент бросился
бежать. На том месте, где он стоял, из стены полетели
осколки. Что в самом деле произошло?
   Джеймс Бонд мог солгать, придумать с десяток отговорок.
Вместо этого он сделал большой глоток виски, поставил стакан
и взглянул капитану Сэндеру прямо в глаза:
   - "Триггер" - женщина.
   - Ну и что из того? На КГБ работает много женщин, в том
числе и снайперов. Я этому не удивляюсь. Русская женская
сборная всегда хорошо выступает на мировых чемпионатах по
стрельбе. В прошлый раз в Москве они заняли первое, второе
и третье места, и это при участки команд из семнадцати
стран! Я даже помню фамилии двух из них - Донская и Ломова.
Результаты у них были просто поразительные. И здесь могла
быть одна из них. Как сна выглядела? Не исключено, ее
можно установить по описанию.
   - Она блондинка, та девушка из оркестра, с виолончелью.
Наверное, в футляре она переносила оружие. А оркестр должен
был заглушить звуки выстрелов.
   - А... - медленно протянул капитан Сэндер, - понимаю.
Это она вам приглянулась?
   - Верно.
   - Прошу простить меня, но это мне тоже придется включить
в доклад. Вам был поставлен четкий приказ уничтожить
"Триггера".
   Послышался шум подъехавшего автомобиля, после чего дважды
прозвенел звонок. Сэндер сказал:
   - Пора спускаться вниз. За нами прислали бронированный
автомобиль, - он сделал паузу и скользнул взглядом по плечу
Бонда, избегая встречаться с его глазами. - Извините за
доклад. Я обязан выполнить свой долг, вы понимаете. Вы
обязаны были убить снайпера, кем бы он ни оказался.
   Бонд поднялся. Внезапно ему расхотелось покидать эту
провонявшую и разгромленную квартиру, место, где он в
течение трех дней имел односторонний роман через снайперский
прицел с незнакомей девушкой - врагом, который занимался
почти тем же делом, что и он. Бедненькая сучка! Впереди у
нее такие неприятности, перед которыми блекнут его
собственные. Ее наверняка отдадут под суд военного
трибунала за провал порученного дела. Возможно, вышвырнут
из КГБ. Его передернуло. По крайней мере, они не пойдут на
ее убийство, как не пошел он. Джеймс Бонд устало произнес:
- О'кей. Если посчастливится, это будет стоить мне номера
ноль-ноль. Не забудьте передать начальнику поста, чтобы он
не беспокоился. Больше эта девушка снайперской стрельбой
заниматься не будет. Возможно, у нее отнимут левую руку. А
уж ее нервы для такой работы теперь точно не годятся. Она
так напугана, что белый свет не мил. По моему, этого вполне
достаточно. Пойдемте.



   Ян Флеминг
   Достояние леди


   Для начала июня день выдался из ряда вон жарким. Джеймс
Бонд отложил темно-серый мелковый карандаш, предназначенный
для оформления указателей местонахождения Секции 00, и
сбросил пиджак. Повесить его на спинку стула, а тем более
на вешалку, которую за свой счет приобрела Мэри Гуднайт (ох
уж эти женщины!) и поместила на зеленой двери "предбанника"
его кабинета, ему и в голову не пришло. Он просто сбросил
пиджак на пол. Зачем он ему сейчас, отутюженный и без
единого пятнышка?
   Повсюду царила тишина. Входящая и исходящая переписка -
сплошная рутина. Ежедневные совершенно секретные сводки -
"треп", не говоря уже о газетах, вызывали зевоту. Правда,
газеты для читателей наскребали кое-какую информашку о
семейных скандалах и разных дурных новостях - единственных
новостях, привлекающих к себе внимание, будь то достоверные
данные или же слухи, цена которым - копейка.
   Бонд ненавидел такие периоды безделья. Его глаза едва
скользили по страницам сногсшибательной диссертации Центра
научных исследований о применении русскими цианистого газа,
распыляемого из самых дешевеньких детских водяных
пистолетиков, но убивающего мгновенно при попадании на лицо.
Применять газ рекомендовалось к лицам старше 25 лет во время
их подъема по лестнице или крутому склону т.е. в тех
случаях, когда возможен диагноз "внезапная остановка
сердца".
   Резкий зуммер красного телефона был настолько внезапным,
что рука витавшего в облаках Джеймса Бонда непроизвольно
потянулась к левой подмышке. При втором зуммере Бонд поднял
трубку.
   - Вы, сэр?
   - Да, сэр.
   Он поднялся со стула и надел пиджак, мозг начал работать.
Все равно что из подворотни - и вдруг во дворец. Проходя
"предбанник", едва удержался, чтобы не пощекотать за
аппетитную шейку Мэри Гуднайт. Бросив ей, что вызывает сам
М. Бонд вышел в устланный коврами коридор и через соседнюю
Секцию обеспечения связи, как всегда безмолвную со своими
точками и тире, долетел до лифта и поднялся на девятый этаж.
   Выражение лица мисс Манипенни не говорило ни о чем.
Обычно, когда она была в курсе происходившего, на нем можно
было прочитать любопытство, возбуждение, а в случае
временных неудач Бонда ободрение или даже возмущение.
Сегодня же ее приветственная улыбка выражала
незаинтересованность. Бонд сделал однозначный вывод, что
работа предстояла незамысловатая, скучная, и соответственно
настроил себя, открывая дверь в судьбоносный кабинет своего
шефа, скрывающегося под инициалом "М".
   В кабинете находился кто-то явно посторонний - но кто?
Он сидел слева от М. и при появлении Бонда лишь бросил на
него быстрый взгляд, когда тот занял свое обычное место
напротив отделанного краской кожей бюро.
   М. чопорно провозгласил:
   - Доктор Фэнш, я полагаю, вам не приходилось встречаться
раньше с коммандером Бондом из моего Управления
исследований.
   К такого рода представлениям третьим лицам Джеймсу Бонду
было не привыкать. Он встал, вытянулся и протянул руку.
Доктор Фэнш тоже поднялся, едва дотронулся до протянутой
руки и, как будто прикоснулся к какому-то чудовищу, поспешил
снова сесть. Доктору оказалось достаточно мельком бросить
взгляд на Бонда, чтобы увидеть в нем нечто большее, чем
просто силуэт. Можно было предположить, что доктор обладал
способностью анализировать происходящее за тысячные доли
секунды. Очевидно, он эксперт в какой-либо отрасли и
интересуется лишь фактами, предметами, теорией, но никак не
людьми. Бонду хотелось, чтобы М. ввел его вкратце в суть
дела без этого плутовского, в чем-то детского, желания
удивить - нечего тянуть кота за хвост. Однако, вспомнив,
как он сам маялся от безделья минут десять назад, и поставив
себя на место М., Бонд сообразил, что шеф тоже мог изнывать
и от июньской жары, и от угнетающего бездействия. Сейчас
же, удовлетворенный возможностью развеяться благодаря
поистине свалившемуся с небес делу, пусть и не крупному,
решил выжать из него максимум приятного.
   Посетитель был средних лет, упитан, розовощек, щегольски
одет почти в стиле эпохи короля Эдуарда - темно-голубой
пиджак на четырех пуговицах с завернутыми манжетами,
жемчужная булавка в тяжелом шелковом галстуке,
безукоризненный воротничок, запонки, возможно, изготовленные
из старых монет, пенсне на толстой черной ленточке. В
общем, сделал вывод Бонд, человек из окололитературной
богемы, возможно - критик или бакалавр, не исключено, с
гомосексуальными наклонностями.
   М. заявил:
   - Доктор Фэнш - известный авторитет в области старинных
драгоценностей. Он является также, конфиденциально конечно,
советником Королевской таможенной службы и Управления
криминальных расследований. Если конкретно, ко мне его
направили наши коллеги из MI-5. Дело касается нашей мисс
Фройденстайн.
   У Бонда приподнялись брови. Мария Фройденстайн являлась
секретным агентом советского КГБ, проникшим в самое сердце
секретной службы. Она работала в Управлении связи в
специально созданном для нее изолированном направлении, где
использовался исключительно "Пурпурный шифровальный код",
также разработанный специально для нее. В обязанности мисс
Фройденстайн входили зашифровка по коду и направление шесть
раз в день значительных по объему сообщений секретной службы
в ЦРУ в Вашингтоне. Эти материалы фабриковались в секции
100, отвечающей за работу с двойными агентами, и
представляли собой гениальную смесь правдивых фактов,
малоценных секретных сведений и время от времени серьезной
дезинформации. Когда Марию Фройденстайн принимали на работу
в Службу, уже было выявлено, что она является советским
агентом. Ей создали благоприятные условия для похищения
ключей к "Пурпурному шифровальному коду", чтобы дать
возможность русским получить полный доступ к этим секретным
сообщениям - перехватывать и расшифровывать их - и таким
образом доводить до них фальшивую информацию. Операция
рассматривалась как особо секретная, ее проводили с
чрезвычайной осторожностью, и вот уже целых три года она
постепенно претворялась в жизнь. То, что Мария Фройденстайн
могла подслушивать разговоры в столовой штаб-квартиры
секретной службы, учитывалось на этот риск вынуждены были
пойти; зато ее малопривлекательная внешность исключала
возможность интимных знакомств в разведывательных целях.
   М. повернулся к доктору Фэнш:
   - Может быть, доктор, вы соблаговолите объяснить
коммандеру Бонду, о чем идет речь.
   - Конечно, конечно. - Доктор Фэнш бросил быстрый взгляд
на Бонда и отвел глаза, уставившись на свои ботинки. -
Видите ли, дело в том, что, э... коммандер... Без
сомнения, вы слышали имя Фаберже. Знаменитый русский
ювелир.
   - Да. Помнится, он делал бесподобные пасхальные яйца для
царя и царицы до революции.
   - Верно. Это лишь одна область его творчества. Он
создал много других изящных вещиц - произведений
благородного искусства. Сейчас на аукционах за некоторые
его поделки предлагают поистине баснословные цены - 50 тысяч
фунтов стерлингов и больше. И вот недавно в Англию
доставлено лучшее его творение - так называемая "Изумрудная
сфера", бесподобное произведение искусства, о котором до сих
пор было известно лишь со слов самого великого кудесника.
Это сокровище направлено посылкой с объявленной ценностью из
Парижа и адресовано известной вам женщине, мисс Марии
Фройденстайн.
   - Приятный небольшой подарок. Могу я спросить, каким
образом вам стало известно об этом, доктор?
   - Я, как ваш начальник разъяснил вам, являюсь советником
Королевского таможенного и акцизного управления по вопросам,
относящимся к старинным драгоценностям и прочим подобным
произведениям искусства. Объявленная ценность посылки - 100
тысяч фунтов стерлингов. Это не рядовой случай. Вы, может
быть, знаете, существуют методы вскрытия таких посылок
тайно. Она была вскрыта, естественно, по ордеру
Министерства внутренних дел, и меня вызвали изучить
содержимое и дать оценку. Я сразу же узнал "Изумрудную
сферу" по ее описанию и рисунку в проведенном мистером
Кеннетом Сноумэном исследовании, посвященном Фаберже. Я
заявил, что объявленная ценность, возможно, занижена.
Однако особое внимание я обратил на сопроводительный
документ, в котором на русском и французском языках
объяснялось происхождение этого ценного предмета, - доктор
Фэнш показал на лежащую перед М. фотографию с изображенной
на ней, по-видимому, краткой семейной родословной,
выполненной в виде генеалогического древа. - Эту копию я
сделал сам. Вкратце, в документе говорится о том, что
"Сфера" была приобретена дедом Марии Фройденстайн
непосредственно у Фаберже в 1917 году - без сомнения, ради
вложения рублей во что-либо ценное и легко переносимое.
После его смерти в 1918 году она перешла по наследству к его
брату, а в 1950 году - матери мисс Фройденстайн. Как
представляется, мать покинула Россию еще ребенком и
воспитывалась в кругах белой русской эмиграции в Париже.
Она никогда не была замужем, и ее дочь Мария -
незаконнорожденная. Похоже, что она в прошлом году умерла и
кто-то из ее друзей или душеприказчик, бумага не подписана,
направляет теперь "Сферу" ее полноправной владелице - мисс
Марии Фройденстайн. Причин задавать вопросы этой девушке не
было, хотя, сами понимаете, дело задело меня за живое. И
вот в прошлом месяце аукционная фирма "Сотбис" объявила, что
выставляет на торги предмет, обозначенный как "Достояние
леди". Аукцион состоится через неделю. Выступая от имени
Британского музея и, э... других заинтересованных сторон, я
осторожно навел справки и встретился с леди, которая с
поразительным хладнокровием подтвердила довольно
неправдоподобную историю о происхождении сокровища. Я
выяснил, что она работает в Министерстве обороны, и вот
тогда-то мне в голову закралось подозрение, что это по
меньшей мере странно, когда младший клерк, имеющий,
возможно, доступ к засекреченным материалам, внезапно
получает подарок из-за рубежа стоимостью 100 тысяч фунтов
стерлингов и даже больше. Я сообщил обо всем этом
высокопоставленному сотруднику MI-5, с которым поддерживаю
контакт по работе в Таможенном управлении Ее Величества, и
меня направили в ваше, э... учреждение, - доктор Фэнш
развел руками и опять бросил на Бонда быстрый взгляд. - Вот
и все, коммандер, что я вам могу сообщить.
   М. счел нужным вмешаться:
   - Благодарю вас, доктор. Еще один-два последних вопроса,
и я больше не задержу вас. Исследовав эту изумрудную
вещицу, считаете ли вы ее подлинной?
   Доктор Фэнш прекратил рассматривать свои ботинки. Он
поднял глаза и, упершись взглядом в точку, находящуюся чуть
выше левого плеча М., заявил:
   - Разумеется. Не только я, но и мистер Сноумэн,
представитель фирмы "Вартски", объединяющей крупнейших
дилеров и экспертов по работам Фаберже в мире. Несомненно,
это исчезнувший шедевр Карла Фаберже, единственный рисунок
которого выполнен самим автором.
   - А что эксперты думают о судьбе шедевра?
   - Почти все изделия Фаберже приобретались в частном
порядке. Мисс Фройденстайн сообщает, что ее дед был
необыкновенно богатым человеком до революции, владельцем
фарфоровых заводов. Девяносто девять процентов работ
Фаберже так или иначе оказалось за границей. В Кремле
оставили лишь несколько его творений. Просто в качестве
примера дореволюционных предметов роскоши в России.
Официальной точкой зрения Советов всегда было, что это
всего-навсего капиталистические побрякушки. Официально их
презирают, как, впрочем, и свою восхитительную коллекцию
французских импрессионистов.
   - То есть у Советов по-прежнему находятся некоторые
работы Фаберже? Возможно ли, что долгие годы эта изумрудная
вещица пролежала где-нибудь в кремлевских запасниках?
   - Вполне. Сокровища Кремля огромны, и кому известно, что
они там еще прячут. Совсем недавно они выставили на
обозрение лишь то, что сочли нужным выставить.
   М. раскуривал трубку. Его глаза смотрели сквозь клубы
дыма доброжелательно и, казалось, почти незаинтересованно:
   - Скажите, нет ли оснований сделать предположение, что
этот изумрудный шарик был выужен из запасников Кремля,
снабжен сфабрикованными сопроводительными документами, чтобы
легализовать право владения им, и переправлен за границу в
качестве награды за оказанные услуги кому-либо из больших
друзей России?
   - Разумеется, есть. Это был бы гениальный способ выплаты
крупного вознаграждения без перевода значительных сумм на
его или ее банковский счет.
   - Однако окончательная величина вознаграждения в денежном
выражении будет, конечно, зависеть от суммы, полученной при
реализации предмета, например, от аукционной цены?
   - Именно так.
   - И какова, по вашим прогнозам, будет выручка за предмет
на аукционе "Сотбис"?
   - Точную цифру спрогнозировать невозможно. Фирма
"Вартски" наверняка предложит очень высокую цену. Конечно,
они никогда и никому не сообщат, какую именно - не важно,
для себя они будут ее покупать или же выступать от имени
заказчика. Многое зависит от того, насколько высоко их
вынудит поднять цену основной соперник на аукционе. В любом
случае, по моему мнению, сумма составит не менее 100 тысяч
фунтов стерлингов.
   - Гм, - уголки губ М. опустились. - Дороговатый кусочек
драгоценностей.
   Доктор Фэнш пришел в замешательство от такого откровенно
мещанского подхода М. к произведениям искусства. Он
взглянул М. прямо в лицо.
   - Уважаемый сэр, - запротестовал он, - в таком случае вы
и украденную картину Гойи, проданную на аукционе "Сотбис" за
140 тысяч фунтов стерлингов и помещенную в Национальной
галерее, считаете лишь, как вы выражаетесь, дороговатым
кусочком холста и краски?
   М. умиротворяющим тоном произнес:
   - Простите меня, доктор Фэнш. Я неуклюже выразился. У
меня всегда не хватало свободного времени, чтобы позволить
себе интересоваться произведениями искусства, и моего
должностного оклада морского офицера явно недостаточно для
их покупки. Меня лишь приводят в смятение нынешние бешеные
цены на аукционах.
   - Ваше право иметь свое мнение, сэр, - сухо бросил доктор
Фэнш.
   Бонд решил, что настало время прийти М. на выручку. Он
хотел также побыстрее выпроводить доктора из кабинета, чтобы
заняться профессиональными аспектами этого необычного дела.
Поэтому он обратился к М.:
   - Полагаю, сэр, что в дополнительных сведениях я не
нуждаюсь. Несомненно, все разъясняется самым простым
образом (это уж точно!) и сводится к тому, что одной из
наших сотрудниц очень сильно подфартило. Однако со стороны
доктора Фэнша было очень мило взять на себя такой труд и
сообщить обо всем нам, - он повернулся к доктору. - Угодно
ли вам, чтобы я вызвал нашу машину для персонала и она
отвезла вас, куда вы пожелаете?
   - Нет, что вы, благодарю. Большое спасибо. Я с
удовольствием пройдусь через парк.
   Были произнесены слова прощания, пожаты друг другу руки и
Бонд проводил доктора к выходу. К тому времени, как он
вернулся в кабинет, М. уже успел вынуть из выдвинутого
ящика пухлую лапку с красной звездой на обложке, что
означало совершенно секретный характер материалов, и
погрузиться в ее содержимое. Бонд снова занял свое место и
стал терпеливо ждать. В кабинете царила тишина, если не
считать шуршания страниц дела. Но и оно прекратилось, когда
М. отыскал в своей картотеке одну из синих карточек,
которые пестрили конфиденциальными сообщениями о персонале,
и тщательно изучил ее.
   Наконец М. сунул карточку в файл и поднял свои голубые
глаза, светившиеся неподдельным интересом:
   - Да, - протянул он, - все сходится. Девица родилась в
1935 году в Париже. Мать - активная участница Сопротивления
во время войны, помогала партизанам в организации подпольной
сети и переправке с оккупированной территории наших людей.
После войны Мария поступила в Сорбонну, а затем устроилась
на работу переводчицей а военно-морском отделе посольства.
Остальное вам известно. Из-за некоторых сексуальных
излишеств ока была скомпрометирована старыми друзьями матери
по Сопротивлению, которые к тему времени уже работали на
НКВД, и с тех пор находилась в разработке. Без сомнения, по
подсказке, она подала заявление с просьбой разрешить ей
британское подданство. Благоприятные отзывы из посольства и
заслуги матери во время войны помогли Марии в 1959 году
получить его. Форин- оффис рекомендовал нам ее самым
лестным образом. Именно в этот момент она совершила
грубейшую ошибку - попросила перед поступлением к нам на
работу предоставить ей годовой отпуск. Через агентурную
сеть Хатгинсона удалось установить, что этот год она
обучалась в Ленинграде в шпионской школе. Предположительно,
там сна получила обычную разведывательную подготовку, и нам
пришлось поломать голову, как с ней поступить дальше.
Наконец, Секция 100 придумала операцию с "Пурпурным
шифровальным кодом". Уже три года, как она работает в
штаб-квартире нашей службы на КГБ, и теперь вот получает
вознаграждение - этот изумрудный шарик стоимостью 100 тысяч
фунтов стерлингов. Данный факт интересен с двух точек
зрения. Во-первых, он означает, что КГБ полностью заглотил
наживку в виде "Пурпурного шифра", иначе не выплатил бы
такой баснословной суммы. Что ж, это неплохая новость.
Значит, мы можем усложнить передаваемый материал, включить в
него кое-какую дезинформацию третьей степени и даже второй.
Во-вторых, он объясняет то, что мы никак не могли понять -
девица не получала за работу никаких денег. Это нас
тревожило. На ее счет в банке "Глин, Миллз" поступала
только ежемесячная зарплата в 50 фунтов стерлингов, и она
жила исключительно на эти деньги. Теперь, благодаря
присланной ей побрякушке, она оптом получит за все время.
Так что все в порядке.
   М. потянулся к пепельнице из двенадцатидюймовой раковины
и с видом хорошо поработавшего человека выбил в нее пепел из
трубки. Из-за желания закурить сигарету Бонд не переставал
ерзать на своем стуле, но о том, чтобы попросить разрешение,
не могло быть и речи. А как все-таки он нуждался в
сигарете, чтобы собраться с мыслями! Он чувствовал, что не
все четко вписывается в предложенную М. схему, в
особенности один важный момент. Он вкрадчиво спросил:
   - Удалось ли нам за все это время засечь ее контакт с
местной резидентурой, сэр? Каким образом она получает
инструкции?
   - А она в них не нуждается, - убежденно заявил М.,
занимаясь своей трубкой, - Как только она получила доступ к
"Пурпурному коду", все, что от нее требовалось - удержаться
на занимаемой должности. Подумайте сами, шесть раз в день
она им на блюдечке подносит секретную информацию. Какие еще
инструкции ей давать? Я даже сомневаюсь, подозревают ли
сотрудники резидентуры КГБ в Лондоне о ее существовании,
возможно, только резидент и знает о ней. Но, как вам
известно, мы даже не вычислили, кто он такой. Раскройте мне
на него глаза.
   У Бонда внезапно возникла блестящая идея, как будто
кинокамера начала прокручивать в голове пленку и на экране
появились четкие кадры. Стараясь оставаться спокойным, он
небрежно заметил:
   - Я не исключаю, что эта история с аукционом "Сотсби"
выведет нас на резидента.
   - О чем вы толкуете, 007? Объясните.
   - Сэр, - глаза Бонда излучали уверенность и спокойствие,
- вы помните, как доктор Фэнш упомянул об основном сопернике
специалистов из фирмы "Вартски" на аукционе, который вынудит
их предложить самую высокую цену. Если, как утверждает
доктор Фэнш, русских не очень волнует, что из себя
представляют работы Фаберже, они вряд ли осознают их
реальную ценность. Во всяком случае, сомнительно, чтобы КГБ
разбирался в таких делах. Ребята из этой конторы могут
предполагать стоимость отдельных элементов "Сферы", скажем,
десять-двенадцать тысяч фунтов стерлингов за изумруд. Такой
размер суммы больше напоминает вознаграждение, чем то
состояние, которое ожидает девицу, если верить словам
доктора Фэнша. Итак, если резидент является единственным
человеком, которому известно о мисс Мария Фройденстайн,
только он один будет осведомлен о том, что ей пришла
посылка. Именно он будет соперником на торгах, ему прикажут
явиться на аукцион "Сотсби" и поднять цену выше крыши. Я в
этом убежден. Поэтому мы сможем выявить его и получим
достаточно оснований для высылки его из страны. Он даже не
поймет, где допустил прокол, да и КГБ не поймет. Если мне
будет позволено появиться на торгах, я сумею установить его.
Целесообразно все происходящее в аукционном зале записать на
кинопленку и на магнитофон. С полученными материалами мы
вынудим Форин-оффис объявить его персоной нон грата с
предложением выехать из Англии в течение недели. А ведь
резиденты не растут на деревьях, могут потребоваться месяцы,
прежде чем КГБ подыщет подходящую кандидатуру для замены.
   - Возможно, что-то здесь есть, - сказал М. в раздумье.
Он крутнулся на стуле и стал рассматривать в окне силуэты
лондонских зданий. Наконец, повернув в сторону Бонда только
голову, добавил:
   - Хорошо, 007. Доложите начальнику Штаба и запускайте
машину в ход. Я со своей стороны улажу все вопросы со
службой безопасности. Хотя это и их вотчина, но птичка
все-таки наша. Думаю, недоразумений не возникнет. Однако
не увлекайтесь, не вздумайте сами торговаться из-за этого
дерьма.
   - Не буду, сэр, - ответил, вставая, Бонд и быстро вышел
из кабинета. Он считал, что сделал разумное предложение и
стремился доказать это. К тому же М. мог передумать.
   Передний фасад здания на Риджент-стрит, 138, который
занимала фирма "Вартски", был скромным и в то же время
ультрасовременным. На витрине - лишь несколько современных
и старинных драгоценностей, поэтому трудно было представить,
что фирма является крупнейшим дилером в мире,
специализирующимся в области работ Фаберже. В убранстве
интерьера - серый ковер, отделанные деревом стены,
непритязательные коробки из витринного стекла - ничто не
напоминало о роскоши Бушерона, Квартала или Ван Клифа,
однако ряд грамот от королевы Марии, королевы- матери, самой
королевы, короля Греции Поля и короля Дании Фредерика IX
давали основания полагать, что эта фирма по продаже
драгоценностей не такая уж и простая.
   Джеймс Бонд справился, где он может найти мистера Кеннета
Сноумэна. От сидевшей в глубине помещения группы людей
отделился хорошо одетый приятный мужчина лет сорока и
представился. Бонд вежливо заявил:
   - Я из Департамента криминальных расследований. Хотел бы
побеседовать с вами. Если желаете, можете проверить мои
документы. Меня зовут Джеймс Бонд. Но для этого вам
придется выйти непосредственно на сэра Рональда Валленса или
на его заместителя. Дело в том, что я работаю не в самом
Скотланд-Ярде, а выполняю, скажем так, обязанности офицера
связи.
   Казалось, умные наблюдательные глаза подошедшего мужчины
даже не остановились на Бонде. Он улыбнулся:
   - Проходите. У нас сейчас встреча с американскими
друзьями из фирмы "Старая Россия" с Пятой авеню. Обычный
обмен мнениями.
   - Знаю это место, - улыбнулся в ответ Бонд. - Магазин
забит дорогими иконами и всякой всячиной. По-моему,
расположен неподалеку от фирмы "Пьера".
   - Верно, - мистер Сноумэн, казалось, уверился в
посетителе еще больше. Он провел Бонда вниз по узкой,
устланной коврами лестнице в сверкающий зал, где, по-
видимому, и выставлялись главные сокровища фирмы. Внутри
стоящих вдоль стен витрин мерцали в лучах искусственного
света золотые изделия, бриллианты, ограненные драгоценные
камки.
   - Присаживайтесь. Хотите сигарету?
   Бонд в ответ вытащил свои:
   - Речь идет о выставляемой на завтрашних торгах в
"Сотбисе" "Изумрудной сфере" Фаберже.
   - А... да, - брови мистера Сноумэна тревожно и
вопрошающе приподнялись. - Надеюсь, ничего неприятного не
случилось?
   - С вашей точки зрения, ничего. Но мы очень интересуемся
самим фактом продажи. Нам известна владелица "Сферы", мисс
Фройденстайн. Мы полагаем, что на аукционе будет сделана
попытка искусственно поднять цену. Исходя из того, что
завтра ваша фирма намерена, так сказать, оставить поле боя
за собой, мы хотели бы узнать о вашем главном сопернике.
   - Да, э... хорошо, - размышляя, насколько он может быть
откровенным, проговорил мистер Сноумэн. - Мы, конечно,
намерены поторговаться за нее. "Сфера" пойдет за
баснословные деньги. Только между нами, мы полагаем, что в
торгах примут участие музей "Виктория и Альберт" и,
возможно, музей "Метрополитен". А вы что, преследуете
кого-нибудь из жуликов? Если так, то вам не о чем
беспокоиться. На такого рода аферы они не способны.
   - Нет, речь идет не о жуликах, - Бонд также прикидывал,
насколько откровенным он может быть с собеседником. Ведь
если люди очень тщательно оберегают секреты своего бизнеса,
это еще не значит, что они так же будут откоситься и к
вашим. Он взял со стола деревянную табличку, отделанную
слоновой костью, и прочитал:

   "Покупая, купец ни в грош не ставит товар.
   Но как же он хвалит его, стремясь получить навар."

   Бонду понравилось:
   - За этим изречением - весь базар, все нюансы
взаимоотношений между продавцом и покупателем, - он взглянул
мистеру Сноумэну прямо в глаза. - Мне в этом деле
потребуется такой же нюх, такая же интуиция. Поможете ли вы
мне?
   - Без сомнения. Но скажите, о какой конкретно помощи
идет речь? - Сноумэн повел рукой. - Если вы опасаетесь за
свои секреты, то прошу вас, не тревожьтесь. Ювелиры к ним
привычны. В этом плане Скотланд-Ярд претензий к нам не
имеет. Бог знает, сколько раз мы с ним имели дело за эти
годы.
   - А если я сообщу вам, что я из Министерства обороны?
   - То же самое. Вы полностью можете положиться на меня.
   Бонд решился:
   - Договорились. Естественно, все это подпадает под
официальный акт о соблюдении секретности. Мы подозреваем,
что основным соперником, по всей вероятности вашим, будет
советский шпион. Моя задача заключается в том, чтобы
установить его личность. Больше, боюсь, сказать вам ничего
не могу. Да вам больше знать ничего и не требуется. Все,
что я хотел бы - это с вами вместе прийти завтра вечером на
аукцион, где вы помогли бы выявить человека, о котором идет
речь. Конечно, медали вам за это не повесят, но мы был" бы
вам очень благодарны.
   Мистер Сноумэн загорелся энтузиазмом:
   - Будьте уверены, с удовольствием берусь помочь вам.
Однако, - он озадаченно покачал головой, - все это будет не
так просто сделать. Глаза фирмы "Сотбис" Питер Вильсон,
который будет вести торги, единственный человек, который
может наверняка назвать лиц, выступающих на аукционе. Это в
том случае, если они пожелают остаться неизвестными.
Существуют десятки способов предлагать во время аукционных
торгов цены, ничем не проявляя себя, если покупатель
оговорит заранее с Питером Вильсоном свои действия, свой
код, выражаясь профессионально. Питеру и во сне не может
присниться, чтобы он раскрыл кому-либо этот код. Вся игра
покупателя пойдет насмарку, если станет известна предельная
сумма, на которую он готов пойти. Поэтому в аукционных
кругах, как вы понимаете, это главный секрет.
   А если со мной явитесь вы, его будут соблюдать в тысячу
раз надежнее. Тон на торгах, вероятно, буду задавать я.
Мне уже известен допустимый предел - между прочим, я буду
работать на клиента - но для меня все будет гораздо проще,
если узнаю заранее, насколько далеко может позволить себе
пойти мой соперник. То, что вы сообщили, уже большая
услуга. Я предупрежу своего человека в аукционном зале.
Если у вашего шпиона крепкие нервы, он действительно может
заставить меня поднять цену до потолка. Конечно, в зале
будут и другие покупатели. Да... вечерок предстоит
занимательный. Аукцион будет транслироваться по
телевидению, и для всех этих приглашенных миллионеров,
герцогов и герцогинь пройдет в виде гада-представления,
которые "Сотбис" умеет устраивать, уж поверьте мне.
Разумеется, замечательная реклама. Боже милостивый, если бы
они пронюхали, что в аукционе замешаны рыцари плаща и
кинжала, что бы там поднялось!.. Итак, шутки в сторону.
Что нужно еще будет сделать? Только установить этого
человека и все?
   - Да, все. Как вы думаете, за сколько фунтов пойдет эта
вещь?
   Мистер Сноумэн прикусил зубами свою золотую ручку:
   - Видите ли, здесь я пасую. Верхний предел суммы мне
известен, но это секрет моего клиента, - он сделал паузу и
задумался. - Скажем, если ее отдадут меньше, чем за 100
тысяч фунтов стерлингов, мы будем очень удивлены.
   - Понятно, - сказал Бонд. - Теперь, как мне попасть в
аукционный зал?
   Мистер Сноумэн раскрыл элегантный кейс из крокодиловой
кожи, вынул два пригласительных билета и протянул один
Бонду:
   - Я его приготовил для жены. Ничего, раздобуду в
аукционном зале другой. Ваше место - Б5, расположено очень
удобно, в центре зала, напротив аукциониста.
   Бонд взял приглашение, на котором было написано:

   "Сотбис" и К
   Проводятся торги
   Предметы из собрания изящных драгоценностей,
   а также
   Единственное в своем роде произведение искусства
   Фаберже.
   Достояние леди.
   Билет дает право на вход одному лицу в главный аукционный
зал.
   Состоятся 20 июня ровно в 9 часов 30 минут вечера.
   Вход со стороны улицы Святого Георгия.

   - Это не прежний парадный вход в стиле георгианской эпохи
со стороны Бонд-стрит, - разъяснил мистер Сноумэн. - У них
теперь над бывшим запасным входом сооружен навес, перед
дверьми расстелен красный ковер, - все сделано после того,
как Бонд-стрит объявили улицей с односторонним движением. А
теперь, - поднялся он со стула, - не хотели бы вы
ознакомиться с некоторыми произведениями Фаберже? Здесь у
нас есть кое-что из того, что мой отец выкупил у Кремля в
1927 году. Вы, по крайней мере, будете иметь представление,
из-за чего разгорелся весь этот сыр- бор, хотя, конечно,
"Изумрудная сфера" несравненно великолепнее всего того, что
я могу показать из работ Фаберже, за исключением
императорских пасхальных яиц.
   Джеймс Бонд покинул эту сказочную пещеру Аладдина,
ослепленный блеском бриллиантов, мерцанием разноцветного
золота, сиянием полупрозрачных изделий из эмали и финифти.
Выйдя на Риджент-стрит, он направился к Уайт-холлу, где
провел остаток дня в однообразных серых учреждениях,
планируя и тщательно подготавливая мероприятия по
идентификации и фотографированию человека в переполненном
зале, у которого еще не было лица и имени, но который
несомненно являлся главным советским шпионом в Лондоне.
   На следующий день с самого утра Бонд был предельно
возбужден. Он нашел предлог для посещения Секции связи и
заглянул в небольшое помещение, где мисс Мария Фройденстайн
и два ее ассистента работали на шифровальных машинах с
применением "Пурпурного кода". Взяв папку с еще не
зашифрованными материалами - он имел право доступа к большей
части информации в штаб-квартире - Бонд пробежал глазами
тщательно продуманные сообщения, которые через час с
небольшим будут непрочитанными отложены в сторону
каким-нибудь начинающим сотрудником ЦРУ в Вашингтоне и с
почтительностью вручены высокопоставленному офицеру КГБ в
Москве. Он перекинулся шутливыми замечаниями с обеими
девушками-ассистентками, а Мария Фройденстайн лишь едва
оторвалась от машины и вежливо улыбнулась ему. По коже
Бонда прошли мурашки от такой близости к предательской и
глубоко запрятанной под отделанной оборочками белой блузкой
черной душе, которой грозила смертельная опасность. Мария
была внешне непривлекательной девушкой с бледным, довольно
прыщеватым размытым лицом и черными волосами. Таких девушек
обычно никто не любит, у них мало друзей, держатся они
вызывающе, особенно незаконнорожденные, и таят в себе обиду
на весь мир. Возможно, ее единственным удовлетворением в
жизни был секрет, который она носила под своей впалой грудью
- сознание того, что она выше и умнее всех окружавших ее
лиц, что каждый день она изо всех сил мстила обществу, тому
обществу, которое презирало, вернее, игнорировало ее. О,
однажды они еще пожалеют! То был обычный образчик комплекса
неврастенички, месть "гадкого утенка" всему миру.
   Бонд отправился по коридору в свой кабинет. Сегодня
вечером эта девушка получит состояние, свою плату в тридцать
серебреников, увеличенную в тысячу раз. Возможно, деньги
изменят ее характер, принесут счастье. Она сможет позволить
себе услуги лучших косметологов, прекрасную одежду,
хорошенькую квартиру. Но ведь М. заявил, что намеревается
активизировать проведение операции "Пурпурный шифровальный
код" и передавать более серьезную дезинформацию. Работа
предстоит ювелирная. Один неверный шаг, одна неосторожная
ложь, один поддающийся перепроверке обман в сообщении, и КГБ
учует запах жареного. Еще один прокол, и они поймут, что их
водили за нос, причем позорно, в течение трех лет. На такое
унижение последует быстрая ответная реакция. Там сделают
вывод, что Мария Фройденстайн была двойным агентом и
работала как на русскую, так и на британскую разведки. Ее
неизбежно и в кратчайшие сроки ликвидируют, возможно даже с
помощью цианистого пистолета-распылителя, о котором Бонд
читал совсем недавно. Рассеянно глядя в окно поверх
деревьев в Риджент-парке, Джеймс Бонд передернул плечами.
Слава Богу, его все это не касается. Судьба девушки была не
в его руках. Она была втянута в грязную сеть шпионажа и ей
просто посчастливится, если она успеет потратить хотя бы
одну десятую часть богатства, которое получит через
несколько часов на аукционе.
   У здания "Сотбис" на улице Святого Георгия вереница
машин. Бонд расплатился с таксистом и присоединился к толпе
людей, которые поодиночке просачивались в здание. Показав
облаченному в форму швейцару пригласительный билет и получив
от него каталог. Бонд, смешавшись с фешенебельной и
возбужденной публикой, прошел по широкой лестнице и вдоль
галереи в уже заполненный главный аукционный зал. Заняв
свое место рядом с мистером Сноумэном, который записывал в
лежащий на коленях блокнот какие-то цифры, он огляделся
вокруг.
   Аукционный зал был высоким и просторным, размером с
теннисный корт, оформленный в старинном духе, с двумя
большими канделябрами, излучающими приятный рассеянный свет,
который контрастировал с яркими лучами, расходившимися вдоль
потолка со сводами. Стеклянная крыша была затенена
наполовину задернутой шторой, препятствовавшей проникновению
в зал солнцу во время проведения дневных торгов. Стены
зелено-оливкового цвета были увешаны картинами и гобеленами,
а на специально сооруженной платформе, обитой по бокам
гигантским полотном со сценой из охотничьей жизни,
расположились операторы с телевизионными камерами, в числе
которых был и оператор из MI-5 с пропуском для прессы от
газеты "Санди Таймс". В зале на небольших золоченых стульях
сидело около ста дилеров и зрителей, взгляды которых были
направлены на стройную фигуру аукциониста в безукоризненном
пиджаке с гвоздикой в петлице, спокойно и без лишних жестов
вещавшего с приподнятой деревянной трибуны:
   - Пятнадцать тысяч фунтов. Шестнадцать, - пауза, взгляд
на кого-то в переднем ряду. - Против вас, - сэр, и в ответ
приподнял каталог. - Объявляю семнадцать тысяч фунтов.
Восемнадцать. Девятнадцать. Объявляю двадцать тысяч
фунтов. - Речь аукциониста продолжала журчать плавно и
неторопливо, в то время как внизу среди публики такие же
спокойные покупатели с непроницаемыми лицами подавали ему на
кафедру сигналы - ответы на предложенные цены.
   - Что он продает? - спросил Бонд, открывая каталог.
   - Лот 40, - ответил мистер Сноумэн. - Бриллиантовое
ожерелье. Видите, помощник держит на черном бархатном
подносе. Возможно, оно пойдет за двадцать пять тысяч.
Против французской лары выступает итальянец. Иначе ожерелье
обошлось бы им всего в двадцать. Я торговался лишь до
пятнадцати. Очень хотелось завладеть ими - прекрасные
камни. Вот и все, продано.
   И верно, цена поднялась до двадцати пяти тысяч и
молоточек, который аукционист держал не за ручки, а за
головку, мягко опустился, поставив точку в торгах за
ожерелье.
   - Ваше, сэр, - произнес мистер Питер Вильсон, и клерк по
продаже засеменил между рядами, чтобы идентифицировать
покупателя.
   - Вы знаете, я разочарован, - сказал Бонд.
   Мистер Сноумэн оторвал взгляд от каталога:
   - Могу я вас спросить, почему?
   - Мне никогда раньше не приходилось бывать на аукционах,
и я всегда думал, что аукционист три раза стучит молотком,
называя каждый раз сумму, говоря при этом: раз, два, три,
продано - чтобы не лишить покупателей последнего шанса.
   Мистер Сноумэн рассмеялся:
   - Вы до сих пор можете встретиться с таким ведением
аукциона в графствах или в Ирландии, но на лондонских
аукционах от этого отказались еще до того, как я начал
посещать их.
   - Жаль. Раньше на торгах было больше драматизма.
   - Ничего, через пару минут его будет достаточно и здесь.
Сейчас будет последний лот перед началом интересующего нас
представления.
   Один из помощников аукциониста благоговейно развернул на
черном бархатном подносе браслеты со сверкающими рубинами и
бриллиантами. Бонд заглянул в каталог и отыскал описание
лота 41. В нем вычурным и витиеватым слогом говорилось:

   ПАРА ИЗЯЩНЫХ РУБИНОВЫХ И БРИЛЛИАНТОВЫХ БРАСЛЕТОВ,

   фронтальная сторона каждого в виде эллиптической грозди,
состоящей из одного крупного и двух меньшего размера
рубинов, ограниченной по периметру бриллиантами в форме
подушечек; боковые и внутренняя стороны выполнены в виде
более простых гроздей, чередующихся с бриллиантовым ажурным
орнаментом с тонким кружевом завитков, расходящихся от
центров с отдельными рубинами между свитыми в цепи
рубиновыми и бриллиантовыми лентами, на фоне мельчайших
золотых шариков зерни. Застежка-фермуар выполнена в виде
эллиптической грозди.
   В соответствии с семейной традицией данный лот ранее
являлся собственностью миссис Фитцхерберт (1756-1837). Факт
ее брака с принцем Уэльским (ставшим впоследствии королем
Георгом IV) окончательно установлен в 1905 году, когда
помещенный на хранение в банке "Куттс" (в 1833 году)
опечатанный пакет с монаршего позволения был вскрыт и в нем
обнаружены брачное свидетельство и прочие документальные
доказательства.
   Настоящие браслеты были предположительно переданы миссис
Фитцхерберт ее племяннице, которую герцог Орлеанский величал
"самой прекрасной девушкой Англии".

   Пока на торгах все текло своим чередом. Бонд покинул
свое место и пробрался по проходу в конец зала, откуда
многие зрители уже вышли в новую галерею и холл, чтобы
следить за аукционом по установленным там телевизорам. Он
тщательно рассматривал собравшихся людей, выискивая
какое-либо знакомое лицо из 200 сотрудников советского
посольства. Их фотографии, полученные тайным путем, он
изучал в течение всех последних дней. Однако среди
разношерстной публики - дилеров, коллекционеров-любителей,
богатых искателей приключений - не было решительно никого,
кто хотя бы отдаленно напоминал разыскиваемых им людей.
Вообще-то знакомые типы попадались, он их знал по
скандальной хронике в газетах. Промелькнуло и несколько
бледных лиц, которые могли принадлежать русским, но с не
меньшим успехом и полдюжине других европейских
национальностей. То тут, то там появлялись люди в темных
очках, но это ни о чем не говорило. Бонд решил вернуться на
свое место. Тот, кого он ищет, должен все-таки обозначить
себя во время торгов.
   - Объявляю четырнадцать тысяч. Пятнадцать. Пятнадцать
тысяч. - Молоточек опустился. - Ваши, сэр.
   Теперь зал возбужденно зашевелился, зашелестели каталоги.
Мистер Сноумэн вытер белым шелковым платком лоб и повернулся
к Бонду:
   - Сожалею, сэр, но теперь вам придется действовать в
основном одному. Я должен внимательно следить за ходом
аукциона, да и в любом случае по какой-то неизвестной
причине здесь считается плохим тоном поворачиваться назад и
высматривать того, кто противостоит вам. Конечно, если вы
участвуете в торгах. Так что я смогу выявить интересующее
вас лицо, если оно находится где-то перед нами, но это вряд
ли. Вам остается следить за глазами Питера Вильсона и
попытаться определить, на кого он смотрит или кто смотрит на
него. Чтобы вам удалось обнаружить нужного человека, а это
может оказаться весьма сложным делом, фиксируйте в зале
любое, даже малейшее движение. Чтобы этот некто ни сделал -
почесал в затылке, дотронулся до мочки уха, да все, что
угодно, - будет являться кодом, обусловленным с Питером
Вильсоном. Я полагаю, его условный знак не так очевиден,
как простое поднимание каталога. Вы понимаете, о чем я
толкую? И не забывайте, что он вообще может не делать
никаких движений до тех пор, пока не сочтет, что поднял
против меня мою предельную цену. Именно в этот момент он
решит выйти из борьбы и подаст об этом знак. Заметьте, -
мистер Сноумэн улыбнулся, - когда мы приблизимся к финишу, я
так насяду на него, что заставлю проявиться. Это,
разумеется, в том случае, если мы останемся единственными
соперниками. Но, смею вас заверить, так и будет.
   Судя по настроению мистера Сноумэна, Джеймс Бонд
уверился, что тот получил распоряжение завладеть "Изумрудной
сферой" любой ценой. Шум в зале внезапно стих, когда в зал
с соответствующими церемониями внесли высокий пьедестал,
задрапированный черным бархатом, и установили напротив
кафедры аукциониста. На него поставили внушительных
размеров овальный футляр, обшитый белым бархатом, после чего
пожилой служащий в серой униформе с красными рукавами и
воротничком, подпоясанный черным ремнем, торжественно
раскрыл его, вынул лот 42 и, водрузив на черный бархат
пьедестала, убрал футляр.
   Отполированный изумруд размером с мяч для игры в крикет
засверкал в своей изящной оправе сверхестественными
ярко-зелеными огоньками, сочетаясь с разноцветным блеском
других драгоценных камней на поверхности "Сферы" и небесного
меридиана. Публика в восхищении замерла, даже клерки и
эксперты, находящиеся за кафедрой и сидящие за высоким
конторским столом около аукциониста, видавшие виды и
привыкшие к проходящим перед их глазами драгоценностям
королевских дворов Европы, даже они подались вперед, чтобы
получше рассмотреть сокровище.
   Джеймс Бонд опять углубился в каталог. Вот оно, описание
лота 42, перегруженная тяжеловесными эпитетами проза:

                 ЗЕМНАЯ СФЕРА

   Изготовлен в 1917 году Карлом Фаберже для русского
джентльмена. В настоящее время - достояние его внучки, Лот
42, Фаберже, Земная сфера. Сфера выполнена из обнаруженного
в Сибири крупного куска ярко-зеленой изумрудной маточной
породы с превосходной прозрачностью. Вес - приблизительно
тысяча триста карат. Представляет собой настольные часы в
виде земного шара, вставленного в изысканную оправу
спиральной формы из четырехцветного золота, усыпанную
розовыми бриллиантами и небольшими яркими изумрудами.
Вокруг оправы - шесть золотых ангелов-младенцев ("путти"),
резвящихся в облаках, выполненных из чистого горного
хрусталя с изящными прожилками из крошечных розовых
бриллиантов. Земной шар с тщательно выгравированной на нем
картой мира, с обозначением крупнейших городов в виде
сверкающих бриллиантов, помещенных в золотые гнезда,
механически поворачивается на оси, приводимой в движение
спрятанным в основании часовым механизмом работы Г. Мозера.
Шар окружен фиксированным золотым поясом, покрытым
перламутровой матовой эмалью и помещенным в специально
предусмотренном для него канальчике с муаровыми узорами. На
поясе находятся выполненные бледно-эмалевой сепией римские
цифры, которые являются циферблатом часов. Вставленный в
Сферу треугольный бирманский рубин цвета голубиной крови и
весом в 5 карат служит часовой стрелкой. Высота - 71/2
дюйма. Рабочий мастер - Генрих Вигстрем. В недлинном
свальном футляре из белого бархата, с сатиновой подкладкой.
Двойной замок. Золотой ключик крепится к основанию. Идея
создание этой восхитительной Сферы возникла у Фаберже на
пятнадцать лет раньше, о чем свидетельствует миниатюрный
земной глобус, входящий в королевскую коллекцию в Сандринеме
(А. Кеннет Сноумэн, "Искусство Карла Фаберже"), см.
иллюстрацию 280.
   Окинув быстрым ищущим взглядом зал, мистер Вильсон тихо
стукнул молоточком:
   - Лот 42 - произведение искусства. Карл Фаберже, -
сделал короткую паузу. - Объявляю двадцать тысяч фунтов.
   Мистер Сноумэн прошептал Бонду:
   - Это означает, что он, вероятно, получил заявку на
пятьдесят тысяч, по крайней мере. А объявленная цена -
просто, чтобы сдвинуться с места.
   В зале поднялся целый лес каталогов.
   - Тридцать, сорок, объявляю пятьдесят тысяч фунтов.
Шестьдесят, семьдесят, восемьдесят тысяч фунтов. Девяносто
тысяч. - Опять пауза, а затем: - Объявляю сто тысяч
фунтов.
   В зале раздался гром аплодисментов. Телекамеры
направились на молодого человека, одного из трех,
находившихся на приподнятой платформе слева от аукциониста,
и тихо разговаривающих по телефонам. Мистер Сноумэн
прокомментировал:
   - Это один из молодых сотрудников "Сотбис". У него
прямая связь с Америкой. Я полагаю, сейчас он выступает от
имени музея "Метрополитен", но не исключено, что
представляет совсем другого клиента. Ну вот и мне пришло
время потрудиться, - мистер Сноумэн щелкнул пальцем по
свернутому в трубочку каталогу.
   - И десять, - объявил аукционист.
   Молодой человек переговорил по телефону и кивнул.
   - И двадцать.
   Вновь щелчок мистера Сноумэна.
   - И тридцать.
   Было видно, что молодой человек разговаривает по телефону
значительно дольше, чем раньше, возможно, дает свою оценку,
насколько еще может подняться цена. Он слегка помотал
головой аукционисту, Питер Вильсон отвел от него взгляд и
посмотрел в зал:
   - Объявляю сто тридцать тысяч фунтов, - повторил он
спокойно.
   Мистер Сноумэн наклонился к Бонду:
   - Теперь смотрите внимательно. Американцы, по-видимому,
сошли с дистанции. Настало время поднимать меня вашему
человеку.
   Джеймс Бонд соскользнул со своего места и смешался с
группой репортеров, стоявших в углу зала слева от кафедры.
Взгляд Питера Вильсона был устремлен на дальний правый угол
зала. Бонд не заметил никакого движения, однако аукционист
объявил:
   - И сорок тысяч фунтов.
   Он посмотрел на мистера Сноумэна. Выдержав
продолжительную паузу, мистер Сноумэн поднял пять пальцев.
Бонд догадался, что это является частью его плана нагнетания
обстановки. Он показывал свою неуверенность, намекая, что
подошел к пределу своих возможностей.
   - Сто сорок пять тысяч. - Снова проницательный взгляд в
конец зала. И опять никакого движения... Но все-таки
какой-то знак был дан.
   - Сто пятьдесят тысяч фунтов.
   По залу прошел приглушенный шепоток, а кое-где раздались
разобщенные аплодисменты. На этот раз реакция мистера
Сноумэна была еще замедленнее, и аукционист дважды повторил
последнюю заявленную цену. Наконец он прямо обратился к
мистеру Сноумэну:
   - Против вас, сэр.
   Выдержав еще немного, мистер Сноумэн поднял пять пальцев.
   - Сто пятьдесят пять тысяч.
   Джеймса Бонда прошиб пот. Он абсолютно ничего не
заметил, а торги определенно заканчивались. Аукционист
повторил последнюю цену. И вот тут произошло незначительное
движение в конце зала - коренастый мужчина в темном костюме
снял свои очки. У него было гладкое трудноописуемое лицо,
оно могло принадлежать управляющему банком, члену страховой
ассоциации или доктору. Это движение должно было являться
оговоренным с аукционистом условным знаком. До тех пор,
пока на мужчине были очки, он давал знать, что поднимает
цену на очередные десять тысяч. Сняв очки, обозначил, что
вышел из игры. Бонд быстро взглянул на место, где работали
телеоператоры. Да, так и есть, фотограф из MI-5 стоял на
цыпочках с фотоаппаратом. Вот сработала фотовспышка. Бонд
вернулся к себе на место и шепнул Сноумэну:
   - Засек его. Свяжусь с вами завтра. Огромное спасибо.
   Мистер Сноумэн лишь кивнул в ответ. Его глаза оставались
прикованы к аукционисту.
   Бонд пробирался по проходу в конец зала, когда аукционист
в третий раз повторил:
   - Объявляю сто пятьдесят пять тысяч фунтов стерлингов, -
и тихо ударил молоточком. - Ваша, сэр.
   Бонд успел добраться до намеченного места до того, как
публика поднялась и бурно зааплодировала. Раскрытый им
"товарищ" был зажат со всех сторон золочеными стульями. Он
уже снова надел темные очки, и Бонд сделал то же самое.
Когда публика устремилась вниз по лестнице, ему удалось
слиться с ней и пристроиться за русским. Волосы у мужчины
ниспадали на довольно короткую шею, а мочки ушей плотно
прижимались к голове. Он слегка горбился, вероятно, страдал
от деформации кости. Бонд лихорадочно прокручивал у себя в
мозгу приметы и вдруг его осенило - да это же Петр
Малиновский, официально занимающий в посольстве пост атташе
по сельскохозяйственным вопросам.
   Выйдя на улицу, мужчина быстрым шагом направился в
сторону Кондуит-стрит. Джеймс Бонд не спеша сел в такси с
уже работающим мотором, но опущенным флажком. Он бросил
водителю:
   - Это он. Спокойно.
   - Хорошо, сэр, - ответил водитель из MI-5, медленно
трогаясь с места.
   Малиновский поймал такси на Бонд-стрит. Сидеть у него на
хвосте при движении в вечернее время было несложно. Когда
такси с русским повернуло к северу от парка и поехало по
улице Бэйзуотер, Бонд остался доволен. Оставалось выяснить,
свернет ли она на частную улицу Кенсингтон Пэлас Гарденз,
где в первом массивном здании слева располагается советское
посольство. Если да, то вопросов больше нет. Двое
патрульных полицейских, обычная охрана посольства, в
предверии этого вечера были специально проинструктированы.
Они должны будут подтвердить, вошел ли в здание советского
посольства человек из преследуемого такси.
   Затем с помощью доказательств, представленных секретной
службой, свидетельских показаний Бонда и оператора из MI-5 у
форин-оффиса будет иметься достаточно оснований для
объявления товарища Петра Малиновского персоной нон грата, а
за шпионскую деятельность - и для предложения упаковывать
вещи. В разведке, как и в шахматной игре, сражаются
беспощадно. На этот раз русские потеряют в ней ферзя.
Посещение аукциона оказалось вполне оправданным. Такси,
преследуемое Бондом, повернуло в нужном месте и въехало в
большие железные ворота. Бонд сурово улыбнулся и подался
вперед:
   - Спасибо тебе, водитель. В штаб-квартиру, пожалуйста.



   Ян Флеминг
   Операция "Гром"


                         I

             "ОТДЫХАЙТЕ, МИСТЕР БОНД!"

   Джеймсу Бонду было худо. Как говорят картежники, точно у
тебя все мелкие, а на чужой руке четыре туза.
   Похмелье... Прежде всего - стыдно, а стыдиться Бонд не
привык. Раскалывается голова, болит все тело. Он
закашлялся, в глазах зарябило, заиграло черными точками -
будто по зеркалу пруда прыснули головастики. А ведь и сам
чувствовал, что пьет лишнее. Поданный в роскошной, на улице
Парк-Лейн, квартире очередной бокал виски с содовой - а он
уже выпил десять таких - пошел тяжело, во рту от него
загорчило. Он понял, что хватит, пора домой, и решил
напоследок сыграть еще роббер. Пять фунтов за сто очков, и
разойдемся, предложили ему. Он согласился. И попался, как
дурачок. Он живо представил: вот круглолицая, с
непроницаемой, как у Моны Лизы, улыбкой пиковая дама победно
бьет его валета... "Кто ж так играет!" - ругается партнер,
и Бонд садится без взятки, записывает четыреста в минус и на
круг проигрывает 100 фунтов, деньги немалые.
   Бонд еще раз промокнул тампоном порез на подбородке и
презрительно глянул на мрачную физиономию в зеркале над
умывальником. Идиот, тупица!.. А глупит от безделья.
Больше месяца перекладывает бумажки - листает бредовые
инструкции (да еще галочку поставь напротив своего номера -
прочел, мол!), строчит отчеты. Озвереешь! Недавно ни за
что ни про что наорал на подчиненного - тот заикнулся было
Бонду поперек. Да еще заболела гриппом секретарша, и ему
прислали на время какую-то дуру, и к тому же уродину; его
она называла "сэг-г" - церемонно и шепеляво... И вот снова
понедельник, в окно барабанит майский дождь. Впереди целая
неделя. Бонд проглотил две таблетки, потянулся за третьей,
и тут в спальне зазвонил телефон. Зазвонил по-особому,
громко, отчетливо - связь со Штабом прямая.

                       * * *

   Джеймс Бонд подвинул стул и сел. Сердце бешено
колотилось. Он мчался через весь Лондон, потом долго ждал
лифт, злился - но все же, отчего так колотится? Он
посмотрел в знакомые бесстрастно-презрительные серые глаза
сидящего напротив. Что в них скрыто?
   - С добрым утром, Джеймс. Не взыщите, что вызвал так
рано. Сегодня я весь день буду занят, вот и решил первым
делом поговорить с вами.
   Бонд сразу поскучнел. М. назвал его "Джеймс", а не
"007" - значит, ничего интересного, не новое задание, а так,
что-нибудь личное. И говорит М. спокойно, смотрит
по-дружески, чуть ли не добродушно. Бонд буркнул что-то в
ответ.
   - Давно вас не видел, Джеймс. Как жизнь, как себя
чувствуете? - М. взял со стола какой-то бланк. Что за
бумага? И вообще, в чем же дело?
   - Я здоров, сэр, - настороженно сказал Бонд.
   - А врачи считают, что не совсем, - мягко произнес М. -
Вот результаты последнего обследования. Послушайте-ка...
   Бонд сердито глянул на листок в руках у М.
   - Я слушаю, сэр.
   М. пытливо посмотрел на него и начал читать:
   "Указанный сотрудник практически здоров, однако в
последнее время он придерживается совершенно недопустимого
образа жизни: по собственному признанию, ежедневно
выкуривает 60 балканских, с повышенным содержанием никотина,
сигарет и выпивает примерно полбутылки крепкого алкоголя.
Мы многократно, но безуспешно предупреждали его, что
организм рано или поздно отреагирует на постоянное
отравление. В ходе настоящего обследования выявлены
настораживающие признаки: язык обложен, давление несколько
повышено, в трапециевидных мускулах имеется спазм,
прощупываются так называемые "фиброзные узелки"; сотрудник
страдает от частых болей в затылке. Агенту 007
рекомендуется отдых и умеренность в течение двух-трех недель
- этого, на наш взгляд, хватит для восстановления его
прежней безукоризненной формы".
   М. положил листок в папку с надписью: "Исходящее",
оперся ладонями о стол и строго взглянул на Бонда:
   - Видите, сколько у вас болячек, Джеймс?
   - Сэр, я абсолютно здоров, - пряча раздражение, ответил
Бонд. - У кого ж иногда не болит голова? Аспирин -
отличное лекарство...
   - Ошибаетесь, Джеймс! - резко сказал М. - Таблеткой вы
лишь заглушаете симптом, не искореняете болезнь, а загоняете
ее вглубь. Химические лекарства вредны - они противны нашей
природе. Как и многие пищевые продукты - например, белый
хлеб, рафинированный сахар, пастеризованное молоко. Кстати,
- М. достал блокнот, заглянул. - Вам известно, что
содержится в хлебе, помимо перемеленной в пыль муки? Мел,
перекись бензола, соль аммония, алюминий - и в огромных
количествах. Что скажете?
   - Я редко ем хлеб, сэр...
   - Да дело не только в хлебе! А вот часто ли вы пьете
йогурт, едите свежие овощи, орехи, фрукты?
   - Почти никогда, - улыбнулся Бонд.
   - Напрасно улыбаетесь. - М. предостерегающе постучал по
столу. - Попомните еще мое слово. Здоров лишь тот, кто не
противится природе. А вы больны. - Бонд собрался было
возразить, но М. жестом остановил его. - Да-да, больны, и
все оттого, что неправильно живете. Ученые давно уже бьются
над тем, как помирить человека с природой, а вы, конечно,
впервые об этом слышите. Впрочем, не вы один... К счастью,
приверженцы природного метода работают и у нас, в Англии.
Путь к здоровью открыт и для нас! - Глаза М. оживленно
блеснули.
   Джеймс Бонд озадаченно смотрел на него. Что такое со
стариком? Не годы ли сказываются? Но выглядел М., пожалуй,
бодрее обычного: холодные серые глаза чисты и прозрачны, от
властного морщинистого лица так и веет силой. Даже седины в
стальных волосах как будто поубавилось. Что же за чепуху он
несет?
   М. потянулся за папкой "Входящее" и положил ее перед
собой.
   - У меня все, Джеймс. Мисс Пеннишиллинг уладила все
формальности. За две недели вас приведут в порядок -
вернетесь как новенький.
   - Откуда, сэр?!
   - Из санатория "Лесной". Это в Суссексе. Директора
зовут Джошуа Вейн - в научных кругах человек известный. И
вообще, замечательный человек, в свои шестьдесят пять
выглядит на сорок. Вас там подлечат. Новейшее
оборудование, лекарственные травы, живописные окрестности...
А о службе на две недели забудьте. Отдел я передам пока
агенту 009.
   Бонд ушам своим не верил.
   - Но сэр... Вы серьезно предлагаете мне... в санаторий?
   - Я не предлагаю, - холодно улыбнулся М. - Я приказываю.
Если, конечно, вы хотите по-прежнему работать в отделе 00.
Сотрудники этого отдела должны быть надежны на сто
процентов. - М. взялся за пачку бумаг. На Бонда он больше
не смотрел - беседа окончена.
   Бонд молча поднялся, пересек кабинет и вышел, с
преувеличенной аккуратностью прикрыв за собой дверь.
   В приемной ему обворожительно улыбнулась мисс
Пеннишиллинг.
   Бонд подошел и так ахнул кулаком по столу, что подскочила
пишущая машинка.
   - В чем дело, Пенни?! - взревел он. - Старик что,
спятил? Я никуда не поеду!
   - Я говорила с директором санатория, - как ни в чем не
бывало улыбалась мисс Пеннишиллинг. - Он был очень любезен.
Тебя поселят во флигеле, в "миртовой" комнате. Комната
очень хорошая, окнами на участок лекарственных трав.
   - К черту "миртовую" с травами! Ну Пенни, будь другом, -
взмолился Бонд, - растолкуй, какая муха его укусила?
   И мисс Пеннишиллинг сжалилась: втайне она боготворила
Бонда.
   - Я думаю, - зашептала она заговорщицки, - это
сумасшествие скоро пройдет. А ты, бедняжка, просто под
горячую руку попал. У него же навязчивая идея - повысить
эффективность нашего Управления. То мы все поголовно
спортом занимаемся, то он психоаналитика приглашает -
полного идиота. Ты-то в это время был за границей.
Представляешь, все начальники отделов рассказывали ему сны.
Ну, психоаналитик выдержал недолго:
   верно, сны у начальников страшные... А месяц назад у М.
случился прострел, и его приятель по Пиковому клубу, - мисс
Пеннишиллинг скривила хорошенькие губки, - напел ему про
этот санаторий. Человек, мол, что автомобиль - время от
времени ставь в гараж, ремонтируй. А М. обожает всякие
новшества; съездил на недельку и просто влюбился в этот
санаторий. Вчера битый час мне его расписывал. А сегодня
утром получаю по почте банки с патокой, пшеницей и еще черт
знает с чем. Куда их девать, ума не приложу. Пуделю что
ли, бедняжке, скормить? Вот такая история... Но, между
прочим, выглядит старик потрясающе.
   - Да уж, рекламу можно делать. Но почему он посылает в
этот сумасшедший дом именно меня?
   - Ценит тебя, сам знаешь. Как прочитал результаты
обследования - велел заказать тебе комнату. Джеймс, а
правда, зачем ты столько куришь, пьешь? Вредно же... - Она
смотрела по-матерински заботливо.
   - Пью, чтоб жажду утолить, а курю, чтоб руки занять, -
процедил Бонд.
   Какой же мерзкий у него сегодня голос! Все, хватит
болтать, срочно нужно выпить двойной бренди с содовой.
   - А девушки наши жалуются, что тебе руки занять - раз
плюнуть, - упрекнула мисс Пеннишиллинг.
   - Все, Пенни, отстань! - окончательно разозлившись.
Бонд направился к двери, но на полпути обернулся. - И
попробуй только пришли еще инструкцию "для ознакомления"!
Вернусь из санатория - так отшлепаю, за машинку не сядешь.
   Мисс Пеннишиллинг невинно улыбнулась:
   - А вот поживи две недели на орешках да лимонном соке -
посмотрим, кто кого отшлепает.
   Бонд скрипнул зубами и бросился вон.

                      II

                САНАТОРИЙ "ЛЕСНОЙ"

   Джеймс Бонд забросил чемодан в багажник коричневого такси
допотопной марки и уселся на переднее сиденье рядом с
нагловатым прыщавым пареньком в черной кожаной куртке.
   Паренек вытащил из нагрудного кармана гребешок,
неторопливо причесался, убрал гребешок и только тогда
включил зажигание.
   Бонд понял так: не больно-то ты, пассажир, мне нужен со
своими деньгами. Весь послевоенный молодняк такой -
заносятся на пустом месте. Взять этого мальчишку - прилично
зарабатывает, на родителей плевать хотел, бредит ковбоями.
Впрочем, что ж, он родился в богатой стране, в эпоху атомных
бомб, космических полетов и высокого спроса на рабочую силу
- вот и живет припеваючи.
   - А до "Лесного" далеко? - спросил Бонд.
   - За полчаса доберемся. - На перекрестке водитель дал
газу и четко, но довольно рискованно обогнал грузовик.
   - Ловко ты со своей Синей птицей управляешься.
   - Управляйся не управляйся - все равно старое корыто. А
папаша говорит: "Я двадцать лет на ней ездил, и ты еще
двадцать поездишь". Так что я сам деньги коплю. Половину
уже скопил.
   "Славный парень, - подумал Бонд, даром, что сначала
выкаблучивал."
   - А на какую копишь? - спросил он.
   - На "Фольксваген". До самого Брайтона буду возить.
   - Здорово. Дело денежное.
   - Это точно! Я туда съездил разок, привез в Лондон двух
лошадников, со шлюхами... Десять фунтов плюс пять шиллингов
чаевых. Конфета!
   - Неплохо. Но в Брайтоне держи ухо востро, шпаны там
хватает. О банде "Миска крови" слыхал?
   - Во всех газетах писали... - Пареньку говорилось легко,
как с ровесником. - А вы а "Лысый" лечиться или в гости?
   - Почему это - "Лысый"?
   - А там и леса-то настоящего нет. Обычно туда ездят
всякие толстухи да старые козлы. Только и зудят: не гони,
да не тряси, а то у них в заднице какой-то ишиас, или как
его... Вы-то совсем другой...
   Бонд рассмеялся:
   - Но тоже еду. Ничего не поделаешь, придется отдохнуть.
   Машина свернула с Брайтонской дороги; вскоре по правую
руку мелькнул указатель: "Санаторий "Лесной". Путь к
здоровью. Первый поворот направо. Просим соблюдать
тишину". Показалась высокая стена, вычурный, с башенками и
зубцами въезд, сторожка; из трубы, теряясь меж тихих
деревьев, тянулся к небу дымок. Гравийная дорожка петляла в
густых зарослях лавра. Справа открылась лужайка:
аккуратным бортиком высажены цветы, чинно прогуливаются
больные... Поодаль высилось огромное старинное здание из
красного кирпича, с застекленной террасой.
   Затормозили у величественного подъезда. Подле
лакированной, обитой гвоздями двери поблескивала высокая
урна; над ней надпись: "В помещении не курят. Просим
выбросить сигарету". Бонд вышел из машины, вытащил из
багажника чемодан. Чаевых он дал десять шиллингов. Паренек
принял как должное:
   - Спасибо. Захотите поразвлечься - звоните. У нас тут и
девочки есть. А в чайной на Брайтонской дороге прилично
кормят. Ну, пока. - И дал задний ход.
   Бонд взял чемодан, с тоской поднялся по ступеням, толкнул
тяжелую дверь.
   В просторной, отделанной дубом приемной было жарко и
тихо. За столом сидела хорошенькая девушка в белом
накрахмаленном халате. Он расписался в книге прибывающих, и
девушка повела его обставленными темной мебелью залами, а
потом белым стерильным коридором в заднюю часть здания.
Оттуда они прошли во флигель, длинный и низкий, выстроенный
явно на скорую руку. По обе стороны - двери с названиями
цветов, растений. Девушка завела его в "миртовую", сказала,
что директор примет через час, то есть в шесть, и ушла.
   Комната была самая обычная: яркие занавески, одеяло с
электрическим подогревом. На столике подле кровати - ваза с
тремя маргаритками и книжка "О природном методе лечения".
Бонд выключил отопление, распахнул окно. В глаза бросились
ровные рядки безымянных травок. Он распаковал чемодан,
устроился в кресле и принялся читать о выведении из
организма вредных веществ. Добрался до главы о
многочисленных видах и подвидах массажа, и тут зазвонил
телефон: через пять минут мистер Вейн ждет его в
консультационной "А".
   Мистер Вейн велел Бонду раздеться до трусов.
   - Боже, да вы настоящий воин! - воскликнул он, увидев
многочисленные шрамы.
   - Да, я воевал, - равнодушно ответил Бонд.
   - Война - штука страшная... Ну-с, дышите поглубже.
   Пока Бонд одевался, мистер Вейн что-то быстро писал за
столом. Закончив, он сказал:
   - Ничего серьезного я не нахожу. Давление немного
повышено, легкое остеопатическое повреждение верхних
позвонков - оттого и голова у вас болит - и правая
подвздошная кость несколько смещена назад. Вы, вероятно,
когда-то сильно ушиблись.
   - Вероятно, - согласился Бонд и подумал, что "ушибся" он,
прыгнув на полном ходу с поезда во время венгерского
восстания в 1956 году.
   - А посему вот что: строгая диета в течение одной
недели, массаж, горячие и холодные ванны, остеопатическое
лечение, растяжение - и вы здоровы. И, конечно, отдыхайте,
мистер Бонд, расслабьтесь, забудьте о службе. - Он поднялся
и протянул Бонду листок. - Через полчаса открываются
процедурные, так что приступайте прямо сегодня.
   - Спасибо, - Бонд заглянул в листок. - А что такое
растяжение?
   - Процедура на механическом устройстве для растягивания
позвонков, - любезно пояснил директор. - Кое-кто из больных
называет устройство "дыбой". Но вы не тревожьтесь, это
местная шутка.
   Бонд вышел в коридор. Всюду пожилые люди, в основном
женщины - многие в уродливых стеганых халатах. Жара, духота
- Бонду нестерпимо захотелось на воздух.
   Вдыхая кислый запах лавра и "золотого дождя", он уныло
брел по узкой аккуратной дорожке. Выдержит ли он тут две
недели? Он глубоко задумался и вдруг почти нос к носу
столкнулся с девушкой в белом халате - она выскочила из-за
поворота, скрытого густым кустарником. Девушка смущенно
улыбнулась и пошла было своей дорогой, но тут из-за того же
поворота вылетел легковой автомобиль - еще мгновение, и она
была бы под колесами... Бонд прыгнул, поймал ее за талию,
провел неплохую "веронику" и вывернул девушку буквально
из-под капота. Автомобиль с визгом затормозил. А грудь у
нее упругая - это он успел ощутить. Девушка ойкнула и
изумленно уставилась на него.
   - Спасибо... - выдохнула наконец она и обернулась к
подошедшему водителю.
   - Простите меня, пожалуйста, - безмятежно начал тот. -
Вы не сильно ушиблись? - Тут он как будто узнал девушку, и
голос его стал вкрадчив. - Ба, да это же наша милая
Патриция! Здравствуйте, Пат! Вы по мне скучали?
   Красавец-мужчина. Бронзово-смуглый, изящные усики, рот
вычерчен гордо. Наверняка сердцеед. Правильные черты лица
- испанец или латиноамериканец - и смелые, живые карие
глаза; уголки глаз странно или, как сказала бы женщина,
таинственно приподняты. Высок, крепок, отлично одет.
Блестящий мерзавец, подвел черту Бонд, покоряет всех женщин
подряд, а может, еще и живет за их счет.
   Девушка окончательно опомнилась.
   - Ездить нужно осторожнее, граф Липпе, - сказала она
строго. - Тут гуляют больные. Если бы не этот джентльмен,
- она улыбнулась Бонду, - вы бы меня просто задавили.
   - Ну, простите, милочка, я спешил. А вам, сэр, - чуть
свысока обратился он к Бонду, - я весьма признателен. У вас
хорошая реакция. А теперь прошу меня извинить... - Он сел
в автомобиль и уехал.
   - Я тоже опаздываю! - воскликнула девушка, и они с
Бондом пошли к зданию.
   По дороге разговорились. Она работает в "Лесном" уже три
года. Ей нравится. А не скучает? Нет, катается на машине,
гуляет. Здесь красивые места. И столько новых, интересных
людей! Например, этот граф Липпе, он так увлекательно
рассказывает о Востоке, Китае... Сам он из Макао, это рядом
с Гонконгом, верно?
   "Вот почему приподняты уголки глаз, - подумал Бонд, -
китайская кровь. И, возможно, португальская, раз из Макао".
   Они вошли в натопленную приемную.
   - Я побегу. Спасибо вам еще раз. Надеюсь, вам у нас
понравится, - она улыбнулась и быстро зашагала по коридору.
   Бонд посмотрел на часы и спустился по лестнице в
процедурную "Для мужчин"; там его встретил мускулистый
массажист в майке. Бонд разделся, обмотался вокруг пояса
полотенцем и зашел в одну из кабинок, разгороженных между
собой пластиковыми занавесками. В кабинке - два стола для
массажа, на одном беспомощно колышется под мощными ударами
молодой, очень толстый мужчина. Бонд размотал полотенце,
лег лицом вниз...
   Так сильно его еще никогда не массировали. Болели
мускулы, каждая косточка, шумело в голове, но он все же
различил, что толстяк сошел с соседнего стола, и место занял
другой. Тому, новенькому, сказали:
   - Извините, сэр, но часы придется снять.
   Знакомый, хорошо поставленный вкрадчивый голос ответил
уверенно:
   - Чепуха, милейший. Я здесь не первый раз и часов
никогда не снимаю.
   - Извините, сэр, - вежливо, но твердо сказали ему, - у
меня пациенты всегда снимают часы. Иначе при массаже
нарушится ток крови в руке. Разрешите...
   Граф Липпе помолчал. Бонд почти физически ощутил, как
тот разъярен.
   - Снимайте... - наконец с ненавистью прошипел Липпе.
   Бонду даже стало смешно. "... Черт вас возьми!" - ясно
читался конец фразы.
   - Благодарю, сэр.
   Странный спор, подумал Бонд. У массажиста всегда снимают
часы. Почему граф противился? Как ребенок...
   - Перевернитесь, пожалуйста, сэр, - это уже ему самому.
Бонд повиновался. Посмотрел направо. Граф Липпе лежал на
спине, со стола свисала левая рука, загорелая, с белой
полоской вокруг запястья. На белой коже четко выделялась
татуировка: молния с двумя вертикальными черточками. Так
вот что он прятал... Интересно, кто же носит такой знак?
Не позвонить ли в Архивный отдел?..
   Прошел час. Бонда как будто выпотрошили, выжали все
соки. Он оделся и, проклиная М., с трудом потащился наверх
- точно из царства грубо-телесного варварства к утонченной
цивилизации. Зайдя в одну из двух стоящих у входа в главный
зал телефонных будок, он соединился через коммутатор со
Штабом, попросил Архивный отдел; в трубке характерная
пустота - значит, подслушивают. Назвавшись, он задал свой
вопрос. На том конце велели подождать и через несколько
минут снова заговорили:
   - Это знак группы "Красная молния". Члены, как правило,
чистокровные китайцы, никаких религиозных мотивов,
исключительно преступные акции. Станция Х однажды
столкнулась с этой группой. Сама станция находится в
Гонконге, а штаб на другой стороне залива, в Макао, поэтому
за большие деньги была организована курьерская связь с
Пекином. Все шло без сучка, без задоринки, переправлялась
важная информация - и вдруг страшный провал, высшее
руководство станции рассекречено! Оказалось, что один из
сотрудников вел двойную игру, работал на "Красную молнию".
Потом группа всплывала в делах о наркотиках, контрабанде
золота в Индии, торговле рабами. Группа мощнейшая, будем
рады выслушать любое сообщение о ней.
   - Спасибо за информацию, - сказал Бонд. - Пока сообщать
нечего, но если что- нибудь узнаю, свяжусь с вами. До
свидания.
   Бонд в раздумье повесил трубку. Так что же этот тип
делает в "Лепном"? Бонд вышел из будки и в соседней заметил
графа Липпе; тот стоял спиной и как раз снимал с рычага
трубку. Долго ли он стоит? А вдруг слышал, что Бонд сказал
в конце разговора? Или даже, о чем спрашивал? Скверно...
Но делать нечего. Бонд посмотрел на часы - половина
восьмого - и отправился "ужинать"...
   В день ему полагался стакан теплого лимонного сока,
тарелка овощного супа и две чашки чая. И, конечно, массаж,
ванны... А на третий день прибавилось "остеопатическое
лечение и растяжение". Вяло, безропотно (он тут совсем
раскис - думал только, чего бы съесть) он толкнул дверь
процедурной; за ней наверняка ждет очередной здоровяк с
волосатыми ручищами. И застыл на пороге. У койки стояла
Патриция - девушка, с которой он встретился в первый день.
   - Не может быть! - сказал Бонд. - На такой тяжелой
работе - и слабая женщина?
   - Женщин на нашей работе двадцать процентов, - ответила
она сухо: надоели вечные мужские комментарии! -
Раздевайтесь. Очень скоро Бонд убедился, что сил у девушки
хоть отбавляй - у него только суставы похрустывали. Она
управилась с ним, тренированным, мощным, играючи.
   - А теперь полчаса порастягивайтесь, - сказала она под
конец.
   Бонд взял одежду, вышел вслед за девушкой в коридор и
едва не столкнулся с кем- то. Граф Липпе! Бонда он будто и
не заметил, а Патриции улыбнулся и сказал с легким поклоном:
   - Иду к вам на заклание. Может, сегодня будете чуточку
понежнее? - Глаза у него искрились.
   - Разденьтесь пока, пожалуйста, - сказала Патриция. - Я
сейчас вернусь, только отведу мистера Бонда на растяжение.
- И она пошла по коридору, Бонд - следом.
   Заведя его в небольшую комнатку, она велела положить
одежду на стул и отодвинула пластиковую занавеску. За
занавеской оказался хирургический стол, обитый кожей,
поблескивающий алюминием, - зрелище не из приятных. Бонд с
подозрением оглядел медицинское чудище. На полу -
электрический мотор с табличкой "Механическое растяжное
устройство "Геркулес", сам же стол разделен натри секции с
ремнями, каждая соединена с мотором отдельным приводом.
Возле приподнятого подголовника - круговая шкала тяги,
размеченная до двухсот единиц. Начиная со ста пятидесяти
цифры красные. К подголовнику приделаны рукоятки; кожа на
них в темных пятнах, наверное, от пота.
   - Ложитесь лицом вниз, - девушка держала ремни наготове.
   - И что будет?
   - Потянет немного спину, - нетерпеливо пояснила она. -
Это очень полезно и совсем не больно, даже наоборот,
приятно, многие засыпают.
   - Ну уж я не засну! - уверил Бонд. - А сильно будет
тянуть? И почему цифры красные? Не разорвет?
   - Что вы!.. Сильно тянуть, конечно, опасно, но мы-то с
вами начнем всего-навсего с отметки девяносто. Минут через
пятнадцать я зайду и прибавлю до ста двадцати. А теперь
ложитесь. Меня ждет больной.
   Бонд неохотно улегся, голова его утонула в мягкой кожаной
подушке и он пробормотал:
   - Разорвет - подам на вас в суд.
   Заурчал мотор. Ремни то натягивало, то отпускало - Бонда
словно мял великан в огромных, но нежных лапищах.
   - Ведь хорошо, правда?
   - Хорошо.
   Он слышал, как за Патрицией захлопнулась дверь. Под
щекой его мягкая подушка, спину приятно потягивает, мотор
гудит мирно, усыпляюще. А он-то, дурак, боялся!
   Минут через пятнадцать снова хлопнула дверь, отодвинули
занавеску:
   - Ну, как вы тут?
   - Отлично.
   Девушка потянулась к переключателю. Бонд поднял голову:
стрелка подползала к ста двадцати. Потянуло сильнее, мотор
загудел громче.
   - Еще пятнадцать минут, - сказала Патриция.
   - Ладно, - неуверенно ответил он, примериваясь к
окрепшему великану. Задернули занавеску, и хлопка двери он
уже не различил в шуме мотора... И скоро привык к новому
ритму.
   Еще через пять минут щеку вдруг обдуло ветерком, и Бонд
приоткрыл глаза. К переключателю тянулась мужская рука.
Жмет на рычажок... И тут рвануло, дернуло так, что он
завопил от боли, его словно вздернули на "дыбу". Рука
выпустила рычажок: мелькнула маленькая красная молния с
двумя вертикальными черточками. И в ухо ему шепнули:
   - В другой раз, милейший, не будешь вмешиваться не в свое
дело.
   Ревел и рычал мотор, ремни рвали тело; Бонд слабо стонал,
пот капал с кожаных подушек на пол.
   А потом наступила ночь.

                          III

                         МЕСТЬ

   Хорошо, что тело не помнит боли. Иное дело приятные
воспоминания - запах, вкус, поцелуй... Их сладость не
забывается. Бонд медленно приходил в себя и удивлялся, что
боли нет. То есть, конечно, болела спина, каждый позвонок -
точно отколотили палкой - но это боль изведанная, знакомая,
ее можно превозмочь. Ревущий же смерч, крутивший его,
глушивший сознание, стих. Что же именно чувствовал он,
Бонд, в тех мучительных объятиях? Помнилось лишь, что был
он ничтожней пучка травы в тигриной пасти...
   - А теперь расскажите, как это случилось, - попросила
Патриция. - Случайно задели переключатель? Вы нас так
напугали! Никогда ничего подобного не было, в принципе
устройство совершенно безопасно.
   - Понимаете, мне захотелось устроиться поудобнее, я
потянулся и, кажется, задел за что-то рукой. Больше ничего
не помню. Мне повезло, что вы быстро вернулись. - Он
честно смотрел ей в глаза.
   - Теперь все позади. У вас, слава Богу, серьезных
повреждений нет, еще два дня, и будете как огурчик.
   И действительно, через два дня Бонд вернулся в тихий
мирок "природного метода". И сразу же холодно и энергично
принялся наводить справки о графе Липпе - как сделал бы во
время войны, выслеживая вражеского агента в Стокгольме или
Лиссабоне. Он стал разговорчив и любопытен. Болтал с
Патрицией: "А этот Липпе что, серьезно болен? Ах, он
худеет! Наверное, принимает специальные ванны? Говорите, в
турецкой бане... Нет, я там еще не был, обязательно схожу".
С массажистом: "Что-то этот силач давно не показывается,
граф - как его, Риппе, Хиппе? Да-да, Липпе. В полдень,
говорите? А что, пожалуй, это удобно... Я от вас еще в
турецкую баню зайду, погреюсь". Так он невинно беседовал и
постепенно выстраивал план, по которому они с Липпе
останутся с глазу на глаз в звуконепроницаемой процедурной.
   Одновременно, по скудным сведениям, Бонд пытался
представить, что это за человек. Хотел ли он только
припугнуть Бонда на "дыбе" или - ведь Липпе не знал, чем
закончится пытка - убить? Но зачем? Что за тайну он
бережет? Ясно одно - тайна есть, и нешуточная...
   Сообщать о происшествии в Штаб Бонд не собирался.
Покушение в санатории "Лесной"! Глупо, смешно. Он, умелый
солдат, выставляется дурачком. Туза Управления разведки и
контрразведки поят теплым соком да овощным супчиком, потом
привязывают к какой-то "дыбе", чуть-чуть сдвигают рычажок -
и герой сотен сражений вопит от боли и просит пощады! Нет,
он отомстит Липпе сам.
   К четырнадцатому, последнему дню у Бонда все было
продумано: где, когда и как.
   В десять утра, после прощального обследования у мистера
Джошуа Вейна (диагноз: давление в норме, лишний вес
сброшен, позвоночник подлечен), Бонд спустился на последнюю
процедуру.
   Он лежал на столе массажиста лицом вниз и поджидал
жертву. Наконец, мимо прошлепали босыми ногами и сказали
громко, уверенно:
   - Доброе утро, Бересфорд. Баня готова? Сделай сегодня
погорячей.
   - Слушаюсь, сэр. - Слышен печатный шаг Бересфорда,
старшего массажиста, и прежнее шлепанье; идут по коридору к
дальней комнате, электрической турецкой бане. Хлопнула
дверь. Через несколько минут хлопнула еще раз - Бересфорд
проводил графа Липпе, возвращается. Прошло двадцать минут.
Двадцать пять. Бонд слез со стола.
   - Довольно, Сэм, спасибо, - сказал он. - Я еще душ
приму. А ты иди обедай. Не волнуйся, я сам справлюсь.
   Бонд обмотался вокруг пояса полотенцем и вышел в коридор.
Массажисты закончили работу и заторопились в столовую.
По-унтерски командует Бересфорд: "Билл, закрой окна! Лен,
после обеда принесешь из прачечной полотенца. Тед! Ушел
уже? Тогда ты, Сэм, - присмотри за графом Липпе, он в
турецкой бане".
   Целую неделю Бонд слушал эти команды и примечал, кто
уходит на обед пораньше, а кто работает добросовестно, до
конца. Теперь он ответил из душевой басом Сэма:
   - Присмотрю, сэр.
   Печатный шаг по линолеуму, короткая пауза - Бересфорд в
самом конце коридора, его не слышно - и, наконец, далекий
скрип двери. Тихо, только гудят вентиляторы. Теперь в
процедурных никого. Джеймс Бонд и граф Липпе одни. Бонд
выждал минуту, затем вышел из душевой, тихонько открыл дверь
в турецкую баню. Он заходил сюда дважды - осмотреться, и с
тех пор ничего не изменилось.
   Стены выкрашены белым, посредине ванна - огромный короб
из металла и светлого пластика. Боковая грань открывается
наподобие дверцы, пациент забирается внутрь, садится, голову
высовывает в отделанную поролоном дыру в верхней грани.
Внутри короба тело греют несколько рядов электрических
лампочек; на задней грани - температурная шкала.
   Липпе сидел спиной к двери. Заслышав шаги, он проворчал:
   - Черт возьми, Бересфорд... Семь потов уже сошло.
   - Сами просили погорячей, сэр, - подражая голосу
Бересфорда, откликнулся Бонд.
   - Не пререкайся, черт тебя возьми! Выпусти сейчас же.
   - Мне кажется, сэр, вы недооцениваете благотворное
влияние жара на организм...
   - Не болтай. Выпусти, говорят тебе.
   Бонд посмотрел на шкалу: стрелка показывает 120. На
сколько же поставить? Максимальная отметка - двести
градусов. Так он, пожалуй, изжарится заживо. А нужно лишь
наказать, не больше. Наверное, 180 будет в самый раз. Он
повернул переключатель.
   - С полчасика вам будет по-настоящему жарко, сэр. А
загоришься - подавай в суд, - добавил он своим настоящим
голосом и двинулся к двери.
   - Тысяча фунтов, и квиты, - тихо, с ноткой отчаяния
предложил граф. Скрипнула дверь. - Десять тысяч. Ладно,
пятьдесят!
   Бонд плотно прикрыл за собой дверь и быстро зашагал по
коридору. Сзади приглушенно позвали на помощь. Ничего,
помучается недельку в больнице - вылечат. Но вот что не
ясно: пятьдесят тысяч предлагает либо миллионер, либо тот,
кого ждет неотложное, важное дело. Чтобы просто избавиться
от боли, столько не отдашь.
   Джеймс Бонд был прав. Они с Липпе схватились, как глупые
дети, - и выверенный до последней секунды заговор против
западных держав сбился с ритма.

                         IV

                      "СПЕКТР"

   Бульвар Османа - улица длинная и скучная, но, пожалуй,
самая благопристойная в Париже. Здесь много жилых домов - и
репутация обитателей безупречна - две церкви, небольшой
музейчик, и, что вполне уместно, конторы разнообразных
благотворительных организаций. Под номером 136-бис,
например, располагается, как написано на скромно
поблескивающей медной табличке. Международная Ассоциация
Сопротивления (МАС). Если вы заинтересуетесь Ассоциацией
(вы, скажем, неисправимый идеалист или, наоборот, торговец
конторской мебелью), нажмите звонок, и вам откроет самый
обычный французский консьерж. Если дело у вас серьезное,
вас впустят в довольно пыльный вестибюль, поднимут в
причудливом, с виду ненадежном лифте-клетке и подведут к
высоким двойным дверям. За ними окажется большая
обшарпанная комната с грязноватыми светлыми стенами: с
десяток дешевых столов, за которыми пишут или печатают,
папки для "входящего- исходящего", старинные телефоны, каких
много в этой части Парижа, картотеки с выдвинутыми ящичками
- обстановка самая типичная. Наблюдательный человек,
однако, отметит, что все служащие ровесники - всем лет
тридцать-сорок - и нет среди них ни одной женщины, хотя в
любой конторе, как правило, имеются секретарши.
   Встретят вас слегка настороженно, ведь в такие конторы
нередко захаживают сумасшедшие и бездельники, но быстро
сообразят, что вы - человек серьезный, и станут любезны,
услужливы. Цели нашей Ассоциации? Наша цель, мсье,
сохранить идеалы борцов военного Сопротивления. Нет-нет, мы
вне политики. На какие средства существуем? На посильные
взносы членов Ассоциации и других сочувствующих лиц. Ах,
ваш родственник входил в группу Сопротивления? Конечно,
поищем, мсье. Как его имя? Эй, Жюль! Другой служащий,
Жюль, подойдет к картотеке и через несколько минут сообщит:
такой-то погиб 21 октября 1943 года во время бомбежки
Центрального штаба. Весьма сожалеем, мсье. Чем еще можем
быть полезны? Тогда возьмите буклеты - здесь сведения о
нашей организации. Простите, что не могу побеседовать с
вами подробнее, сегодня так много работы. До свидания,
мсье. Что вы, не за что...
   Внеочередная встреча членов правления МАСа была назначена
на семь часов вечера. Часов с пяти в дом номер 136-бис
начали съезжаться делового вида мужчины (а в правлении были
только мужчины) - входили и через парадную дверь, и со
двора, кто по одному, кто вдвоем. На такие встречи они
собирались со всех концов света, но каждый знал, и когда
именно обязан прибыть, и с какого хода войти. Консьержи
теперь стояли у обеих дверей. Были приняты и менее заметные
меры предосторожности: работали системы предупреждения, оба
входа просматривались с телеэкранов. Кроме того, на первом
этаже всегда хранились тома поддельных протоколов МАСа,
подробно отражающих текущие дела Ассоциации. Возникни
необходимость, и встреча "членов правления" мгновенно
превратится из тайной в открытую, встанет в один ряд с
прочими деловыми встречами на бульваре Османа.
   Ровно в семь часов в строгий зал заседаний на четвертом
этаже зашли - кто уверенно, а кто робко - двадцать человек,
оплот сообщества. Председатель был уже на месте. Никто не
поздоровался. Председатель считал, что в их сообществе
искренне здоровья не пожелаешь, да и время дороже любых
пожеланий. За столом расселись по номерам, от первого до
двадцать первого. Номер был единственным именем, да и тот,
секретности ради, каждый месяц в полночь первого числа
изменялся на две единицы по кругу. Никто не закурил - ни
курящих, ни пьющих тут не было - и не взглянул на лежащую на
столе поддельную МАСовскую повестку. Напряженно,
почтительно, но не подобострастно - для этого они и сами
были людьми слишком высокого полета - собравшиеся
вглядывались в Председателя.
   Ко Второму (так в этом месяце звался Председатель) все, и
давно его знавшие, и впервые встретившие, относились в
известной степени одинаково. Он подчинял себе. Таких людей
встречаешь в жизни редко, один-два раза. Их три главных
качества: необычная внешность, спокойная самоуверенность и
мощнейшее обаяние. Таковы были и многие исторические
личности: Чингиз-хан, Александр Македонский, Наполеон...
Толпа же всегда чует хозяина. Не потому ли и Гитлер,
личность вообще-то ничтожная, так безгранично властвовал над
талантливейшим восьмидесятимиллионным европейским народом;
чем иным объяснить эту власть? Таким человеком был и
Второй, его отличил бы любой - и уж конечно, отличали
двадцать избранных. С другими они были черствы и циничны,
но его, пусть даже против своей собственной воли, почитали
хозяином, почти богом.
   Звали его Эрнст Ставро Блофельд. Родился он в Гданьске,
отец его был поляк, мать - гречанка. Двадцати пяти лет
поступил младшим служащим в Министерство почты и телеграфа.
Странный выбор для столь одаренного юноши, но Блофельд уже к
тому времени понял: хочешь властвовать - знай недоступное
прочим. Такова была теория, и пока он лишь присматривался к
проходящим через его руки телеграммам и радиограммам. А
потом в Польше началась мобилизация, хлынул поток военных
заказов, дипломатической переписки. Будущий противник
заплатил бы за эти документы любые деньги. Сперва неумело,
потом ловчее он стал снимать копии с телеграмм; постепенно
составил списки мелких служащих, адресатов секретной
переписки - их он выдаст за своих агентов. Младший
шифровальщик в английском посольстве, переводчик, работающий
с французами, секретарша крупной компании... Он назвал
выдуманную агентуру "Ястреб" и передал немецкому атташе
несколько документов на пробу. За Блофельда ухватились,
положили хорошие деньги (ведь приходится оплачивать стольких
агентов, объяснил он), и скоро он уже подумывал, не
расширить ли рынок. Стал информировать американцев и
шведов, и тут уж деньги полились рекой. Потом он сообразил,
что рано или поздно благоденствие кончится: он ведет
двойную игру, да еще получает деньги за несуществующих
агентов - где- нибудь да сорвется. Двести тысяч долларов он
заработал, пора выходить из игры.
   Он сделал это мастерски. Информировать стал раз от раза
скуднее; перевел капитал в Цюрих; съездил в родной город,
побывал у архивариуса и в церкви, где вырезал из книг
страничку со своим именем и датой рождения; затем сообщил
связным, что раскрыт, купил паспорт на имя канадского моряка
и уплыл в Швецию. Пожил немного в Стокгольме, прикинул, чем
закончится война, и улетел, по настоящему польскому
паспорту, в Турцию. Туда же перевел деньги. Потом Польша,
как он и рассчитал, пала, и он попросил убежища. Кое-кому
заплатил - и стал турецким подданным. Мастерство его
пригодилось и тут - учел недостатки "Ястреба" и создал новую
агентуру. К концу войны он был знаменит и богат: в
швейцарском банке лежало полмиллиона долларов. По шведскому
паспорту он уехал в Южную Америку - отдохнуть, поправить
здоровье и подумать о будущем...
   Сейчас, в тихом доме на бульваре Османа, Эрнст Блофельд
неторопливо оглядывал свою двадцатку: не прячет ли кто
глаза. Двадцать человек смотрели на Блофельда и ждали его
слова. Они были разных национальностей, но во многом
походили друг на друга: всем от тридцати до сорока, все
крепкие, ловкие, и почти все смотрят живо, жестоко, хищно -
так выглядывает добычу волк или ястреб... По-другому
смотрели лишь двое ученых - физик Котце (пять лет назад
приехал из Восточной Германии и за скромную пенсию и
жительство в Швейцарии выдал несколько секретных проектов) и
поляк электронщик Кандинский. Остальные восемнадцать
делились по странам и одновременно крупнейшим преступным и
подрывным организациям на шесть троек. Три сицилийца - из
главных в "Сицилианском Союзе", мафии; три корсиканца из
"Корсиканского Союза", сходного с мафией секретного
сообщества, в чьих руках почти вся организованная
преступность во Франции; три бывших офицера СМЕРШа,
советской организации для уничтожения шпионов и врагов
народа; три уцелевших высших чина гестапо; три югослава,
раньше служивших в секретной полиции у маршала Тито, и три
турка из прежних агентов Блофельда. Все восемнадцать
владеют тончайшими приемами конспирации, секретной связи и
действия и, кроме того, умеют молчать. И каждый безупречно
прикрыт - действительный паспорт с визами в ведущие страны,
чистое досье в Интерполе и своей национальной полиции. Уже
за одно это - крупный преступник, и чист - можно принимать в
"Спектр", Специальный Комитет по Терроризму и Разведке.
   Учредил и теперь направлял это частное предприятие,
нацеленное на частное обогащение, Эрнст Ставро Блофельд.

                        V

                 ФИАЛКОВЫЙ АРОМАТ

   Блофельд, наконец, оглядел всех: опустил глаза только
один. Блофельд знал, что опустит именно этот - донесение
дважды перепроверено, - но своим глазам и чутью он доверял
больше. Не торопясь, он убрал руки со стола. Одну положил
на колени, а другой вытащил из кармана плоскую золотую
коробочку. Отколупнул ногтем крышку, выловил зернышко с
фиалковым ароматом и сунул а рот. Говорить предстоит о
неприятном, и пусть, как всегда в таких случаях, от него
пахнет фиалкой.
   Блофельд затолкнул зернышко под язык и произнес спокойно,
звучно, выверенно:
   - Сегодня я буду говорить о важнейшем деле - об операции
"Омега". - Он не сказал: "Господа!" или "друзья",
"коллеги"; к чему словесные побрякушки! - Комитет
согласится, что наши первые три года прошли успешно. Все
тройки действовали удачно, на нашем счету полтора миллиона
фунтов. Удастся операция "Омега" - будет гораздо больше; мы
сможем тогда распустить Комитет, и каждый, с весьма крупными
деньгами на руках, займется, чем пожелает. Вопросы?
   На сей раз глаз не опустил никто, все молча смотрели на
него. Лица непроницаемы, каждый себе на уме. Комитет и
правда работает неплохо, но что об этом толковать, это
известно и без Председателя. А они ждали новостей.
   Блофельд бросил в рот второе зернышко и продолжил:
   - Несколько слов о предыдущей операции. - Он остановил
взгляд на сидящем в дальнем углу стола. - Седьмой,
встаньте.
   Мариус Доминго, член "Корсиканского Союза", медленно
поднялся. Он стоял неподвижно, держа руки по швам, и
смотрел прямо в глаза Председателю.
   - Операция, как вы помните, заключалась в следующем, -
сказал Блофельд. - Мы выкрали семнадцатилетнюю дочь Магнуса
Бломберга, владельца гостиницы в Лас- Вегасе, и морем
переправили на Корсику. Выполнено корсиканской тройкой.
Выкуп назначили в один миллион долларов. Бломберг
согласился и, как потребовал "Спектр", в сумерках от
итальянского берега оттолкнули надувной плотик с деньгами.
Ближе к ночи плотик подобрало наше судно. Находившаяся на
борту сицилийская тройка своевременно обнаружила в плотике
транзисторный передатчик, по которому полиция могла бы
выследить судно. Мы получили выкуп и вернули девушку - на
первый взгляд, целую и невредимую - родителям. Но только на
первый взгляд... Недавно я узнал от нашего человека в
полиции, что на Корсике девушку изнасиловали. Так
утверждают родители. Возможно, девушка вступила в половое
сношение и по собственной воле - это неважно. Комитет
обещал вернуть ее целой и невредимой; насильно или нет, но
ее, я бы сказал целостность, нарушена. Мне не нужна ваша
нравственность, но мне нужна дисциплина. Организация
боеспособна, пока надежен каждый, оступись один - погибли
все. Вам известно, как я поступаю в подобных случаях. С
семьей я уже рассчитался: отослал назад половину выкупа и
извинился. Остается виновный. Я нашел его. И избрал
наказание.
   Блофельд разглядывал Седьмого. Мариус Доминго тоже не
спускал с Председателя глаз. Он знал, что виновный -
другой. Непонятно, зачем подставили его, Доминго, но
Председатель так решил, и Председатель всегда прав.
   Блофельд видел, что Седьмой не трусит, и знал почему. Он
видел также, что одиноко сидящий в торце стола Двенадцатый
сильно вспотел. Отлично! Лучше законтачит...
   Правой рукой он повернул под столом переключатель.
   Двенадцатый выгнулся в кресле, точно его ударило в спину;
его, и вправду, ударило - тысячевольтовым кулачищем. Черные
жесткие волосы вздыбились, лицо скрутило гримасой - пугало
со щеткой на голове. Глаза вспыхнули и тотчас погасли, в
оскал рта высунулся обуглившийся язык. От рук, лежащих на
подлокотниках, от спины и ляжек тонкой струйкой потянулся
дымок... Электроды были спрятаны в кресле, законтачило
хорошо. Блофельд выключил ток. Свет в комнате вспыхнул
ярче; в минуту казни он горел вполнакала - тускло, желто,
зловеще. Запахло паленым. С громким стуком Двенадцатый
упал лицом на стол.
   Блофельд посмотрел на Седьмого. Стоит все так же
неподвижно, невозмутимо. "Надежный человек, - подумал
Блофельд, - крепкие нервы."
   - Садитесь, Седьмой, я вами доволен. - Это высшая
блофельдовская похвала. - Двенадцатого нужно было отвлечь,
он знал, что его подозревают.
   Кое-кто согласно кивнул. Блофельд, как всегда, прав.
Казнью здесь никого особенно не расстроишь, даже не удивишь.
Хозяин и раньше вершил суд у всех на глазах. Осуждены уже
двое, тоже за нарушение дисциплины. Они заслужили смерть,
как заслужил ее и этот, третий. Забыв о трупе, мужчины
устроились в креслах удобнее - пора к делу.
   Блофельд захлопнул золотую коробочку, убрал ее в карман.
   - После операции "Омега" корсиканцы подыщут Двенадцатому
замену, - сказал он. - Теперь о самой операции. Нанятый
немецкой тройкой агент Н. допустил крупный промах, и
операцию придется начать позже. Агенту было приказано
обосноваться в одном из южных санаториев и оттуда держать
постоянную связь с летчиком Петаччи, чья эскадрилья
бомбардировщиков расквартирована неподалеку. Н. должен был
сообщить, как летчик себя чувствует, как настроен, и в час
"Д" отправить "Письмо". К сожалению, этот глупец ввязался в
санатории в ссору - подробности я опускаю - и теперь лежит в
Брайтонской центральной больнице с ожогами второй степени.
Таким образом, "Письмо" он отправит, в лучшем случае, через
неделю... Сам замысел, к счастью, не пострадал, всем даны
новые указания. Летчику переправили пузырек с вирусом
гриппа: эту неделю он будет болен, и испытывать самолет
будут пока без него. Члены Комитета соответственно позже
вылетят в район "Зет". Что же до агента Н., - и Блофельд
посмотрел на бывших гестаповцев, - то он ненадежен. Пусть
отправит "Письмо", а лотом, в течение двадцати четырех
часов, немецкая тройка уберет его. Ясно?
   - Да, сэр, - кивнули трое.
   - В остальном же, - продолжил Блофельд, - все идет по
плану. Первый с хорошим прикрытием обосновался в районе
"Зет". В легенду о поисках сокровищ там верят. Экипаж яхты
тщательно подобран и прекрасно выполняет конспиративные
требования. Выбрана и наземная база, участок отдаленный,
безлюдный. Ваше прибытие в район "Зет" расписано по
минутам. Летите вы из разных мест - одежду прикрытия
получите в районах "ф" и "Д". Одеты будете точно по
легенде: вы - пайщики, решили посмотреть, как идут дела, и
сами поучаствовать в поисках. Не миллионеры, но люди вполне
состоятельные, предприимчивые, расчетливые, вас вокруг
пальца не обведешь. Вложили деньги, решили искать сокровища
- значит, нужно проследить, чтобы ни один золотой в чужой
карман не попал. Каждый свою роль знает, и, надеюсь, знает
хорошо. - За столом сдержанно кивнули. - Кроме того, все
тройки учатся плавать с аквалангом. Как идут дела? -
Блофельд взглянул на сидящую по левую руку югославскую
тройку.
   - Удовлетворительно, - ответили югославы.
   - Удовлетворительно, удовлетворительно... - эхом
повторили тройки.
   - Далее. Как готовится передача золота? Сицилийская
тройка, доложите.
   - Мы тщательно изучили выбранный район, - начал один из
сицилийцев, - и остались довольны. Председатель и члены
Комитета получат план местности и подробнейший расчет
времени, поэтому я буду краток. Район "Т" расположен на
северо-запад- ном склоне Этны, над полосой растительности,
на высоте две-три тысячи метров. Район примыкает к кратеру
вулкана и необитаем, земля покрыта лавой, не обрабатывается;
ниже по склону - селение Бронте. Поисковая группа отметит
факелами участок примерно в две тысячи квадратных
километров, в центре поставит сигнальное устройство
наведения. Думаю, слитки золота лучше сбрасывать с пяти
грузовых самолетов "Марк IV", с высоты десять тысяч футов
при скорости триста миль в час. Каждый слиток нужно
тщательно обернуть поролоном и сбрасывать на нескольких
парашютах. Упаковку и парашюты выкрасить фосфоресцирующей
краской, легче будет найти.
   - Подробнее о поисковой группе, - приказал Блофельд.
   - Глава местной мафии - мой дядя. У него восемь внуков,
и он их любит. Я сказал, что нам известно, где они живут, и
он понял намек. Одновременно, как мне и было приказано, я
предложил миллион фунтов за поиск и доставку груза в порт
Катания. Для мафии деньги немалые, и он согласился. Я
сказал, что мы грабим банк, да он, впрочем, и не
расспрашивал. Отсрочка операции нам не помешает, луна все
еще будет полная.
   Блофельд долго молчал. Потом кивнул:
   - Хорошо, я доволен. Далее золотом займется агент 201,
человек проверенный. Теплоход "Меркуриал" загрузится в
Катании и через Суэцкий канал направится в Гоа, в
португальскую Индию.
   По пути, в Аравийском море, он встретится с судном
крупнейшей бомбейской компании по торговле золотом. Она
купит слитки по обычной цене и расплатится в самой надежной
валюте. Эту весьма крупную сумму поделят так, как мы делим
всегда, самолетом развезут по швейцарским банкам и положат в
именные сейфы. Ключи от сейфов члены получат в конце
сегодняшней встречи. Деньгами все распоряжаются по
собственному усмотрению, но, конечно, благоразумно и
осторожно, - Блофельд медленно оглядел всех. - Таков план.
Есть ли сомнения?
   Заговорил Восемнадцатый - поляк электронщик Кандинский.
   - Я, конечно, в этом не разбираюсь... Но, по-моему,
корабли заинтересованных держав могут напасть на "Меркуриал"
и захватить золото. Державы понимают, что из Сицилии слитки
должны быть вывезены и будут сторожить и с моря, и с
воздуха.
   - Вы забываете, - терпеливо объяснил Блофельд, - что мы
обезвредим первую и - если дойдет и до нее - вторую бомбу
только после того, как положим деньги в банк. Так что
державы не нападут, их бояться нечего. В принципе, могли бы
напасть какие-нибудь вольные охотники за золотом, но я
полагаю, что правительства будут держать дело в полнейшей
тайне, так как любые слухи вызовут панику. Еще вопросы?
   - Вы говорили, что в районе "Зет" непосредственно
командует Первый. Предоставляете ли вы ему всю полноту
власти - назначаете ли его, так сказать, главнокомандующим?
- спросил кто-то из немцев.
   "Типично немецкий вопрос, - подумал Блофельд. - Всегда
выполнят приказ, но должны точно знать, кто командует."
   - Я уже разъяснял Специальному Комитету и повторяю:
Первый займет мое место в случае моей смерти или болезни.
Комитет сам проголосовал за это единогласно. По операции же
"Омега" Первый - мой заместитель и одновременно, так как я
остаюсь в Штабе и слежу за воздействием "Письма", -
главнокомандующий "Спектра" в районе "Зет". Подчиняться
ему, как мне. Надеюсь, теперь все ясно?
   - Ясно, - подтвердили за столом.
   - В таком случае, - сказал Блофельд, - встреча окончена.
Останками Двенадцатого займется похоронная команда.
Восемнадцатый, соедините меня с Первым на частоте двадцать
мегагерц. С восьми часов почтовая служба Франции этой
частотой пользоваться не будет...

                        VI

               "ПРИСТЕГНИТЕ РЕМНИ!"

   Джеймс Бонд допил йогурт. Десять дней назад он вернулся
из "Лесного" и чувствовал себя превосходно. Уж на что
ненавидел писанину, а теперь и она в радость; строчит, как
пулемет, завалил все отделы толковыми, четкими служебными
записками. Сотрудники сначала дивились такому рвению, а
потом заворчали: надоел этот Отдел 00. Просыпался Бонд
рано, являлся свеженький, как огурчик, на службу и
засиживался допоздна. Тут уж заворчала и секретарша,
тишайшая Лоэлия Понсонбай: никакой у нее личной жизни! Она
решилась даже посоветоваться со своей лучшей подругой по
службе мисс Пеннишиллинг, секретаршей М. Та, подавив
ревность, успокоила Лоэлию:
   - Не волнуйся, Лил. С моим стариком после этого
проклятого санатория было то же самое. Две недели работал,
как автомат. А потом подвернулось сложное дело, он
разнервничался и пошел в Пиковый клуб, немного отвлечься.
Наутро, сама понимаешь, чувствовал себя отвратительно...
Переключился, в общем, с природного метода на винный. Для
мужчин - самый лучший метод. Пить, конечно, вредно, но так
они хоть люди как люди, а с автоматом попробуй сработайся...
   Позавтракав, Бонд закурил - он перешел с крепчайших,
какие курил с юности, на самые слабые - и раскрыл газету.
Громко зазвонил телефон - красный, для прямой связи со
Штабом. Не отрываясь от газеты, Бонд снял трубку. Время
теперь спокойное, холодная война пошла на убыль - наверняка
ничего интересного ему не сообщат. Ну, отменяются
сегодняшние стрельбы...
   - Бонд слушает.
   Звонил начальник Штаба. Бонд выронил газету, теснее
прижался к трубке.
   - Приезжайте немедленно, Джеймс. Вызывает М.
   - Меня одного?
   - Всех. Срочно и совершенно секретно. Все дела на
ближайший месяц отменяйте. Сегодня вечером вылетайте.
   Раннее утро - машин еще немного, да и дорожной полиции не
видно. Через десять минут Бонд уже поднимался в лифте на
девятый, последний этаж внушительного здания.
   Он шел по крытому ковром коридору. Похоже было, что дело
серьезное: рядом с кабинетом М. располагался отдел связи и
там, за серыми, плотно закрытыми дверями, без умолку
выбивали морзянку радисты, строчили машинистки, щелкали
клавишами шифровальщики. Не общая ли тревога? Что же
стряслось?
   Подле мисс Пеннишиллинг стоял начальник Штаба с толстой
пачкой бумаг.
   - ... И отправьте побыстрее, голубушка, - уловил Бонд.
- Почты будет сегодня много, жаркий денек.
   Мисс Пеннишиллинг бодро улыбалась. Она любила такие, как
она выражалась, "убийственные" деньки - вспоминалась
молодость, шифровальный отдел... Она включила внутреннюю
связь:
   - Пришел 007, сэр. - И посмотрела на Бонда. - Ты
сегодня улетаешь.
   - Пристегните ремни! - усмехнулся начальник Штаба.
   Над дверью в кабинет зажглась красная лампочка, и Бонд
вошел.
   Здесь было тихо. М. сидел в кресле, боком к столу и
смотрел в широкое окно: Лондон поблескивал в солнечных
лучах.
   - Садитесь, 007. Возьмите эти фотокопии. - М. протянул
ему лачку листов. - Прочтите внимательно.
   И М. принялся набивать трубку. Бонд взял верхний лист:
сфотографирован с обеих сторон большой конверт.
   - Курите, - предложил, не поднимая глаз, М.
   - Благодарю, сэр. Я почти бросил.
   М., хмыкнув, сунул трубку в рот, раскурил и глубоко
затянулся. Поудобнее устроился в кресле. Снова уставился в
окно, но серые зоркие глаза смотрели мимо домов, улиц...
   Письмо адресовано премьер-министру. Сверху на конверте
приписано: "Срочно. Лично в руки". Адрес написан
правильно, подробно, шрифт у машинки четкий, изысканный.
Штамп брайтонский, восемь тридцать утра, третье июня.
Вчера... На оборотной стороне видны отпечатки пальцев,
сургуча нет. В самом письме, тоже безукоризненно грамотном
и красиво отпечатанном, значилось:
   "Уважаемый г-н Премьер-министр!
   Начальник Штаба Военно-воздушных сил, вероятно, уже
сообщил Вам (или в ближайшее время сообщит), что 2 июня сего
года из ночного учебного полета не вернулся британский
самолет с двумя атомными бомбами на борту. Речь идет о
"Защитнике" производства компании "Вильярс" из Пятой
экспериментальной эскадрильи Королевских Военно-воздушных
сил. Атомные бомбы числятся в Министерстве обороны под
следующими номерами: МОС/бд/654/Мк В и МОС/бд/655/Мк В. У
нас имеются также номера, под которыми бомбы числятся в
Военно-воздушных силах США, но мы не станем утомлять Вас
цифрами.
   Самолет выполнял тренировочный полет по программе НАТО,
на борту было пять человек экипажа и один наблюдатель.
Запас топлива на десять часов лета со скоростью 600 миль в
час при средней высоте 40 тысяч футов.
   Указанный самолет, а также две атомные бомбы находятся в
настоящее время в руках нашей организации." Экипаж и
наблюдатель погибли, о чем рекомендуем уведомить
родственников. Этим Вы подкрепите версию о крушении
самолета и сохраните в тайне то, что произошло на самом
деле, а тайна не только в наших, но и в Ваших интересах.
   Самолет будет выдан в обмен на слитки высокопробного
золота общей стоимостью в 100 миллионов фунтов стерлингов.
План передачи золота прилагается.
   Если в течение трех дней, начиная с 17 часов 3 июня 1959
года (то есть до 17 часов 6 июня 1959 года) наши требования
не будут выполнены, мы предпримем следующее. Сразу же по
истечении срока при помощи атомной бомбы уничтожим
собственность западных держав стоимостью не менее уже
упоминавшихся 100 миллионов фунтов, причем будут и
человеческие жертвы. Если же и после этого
предупредительного удара Вы в течение 24 часов не проявите
готовности принять наши условия, мы без дополнительного
предупреждения уничтожим один из крупных городов мира.
Человеческие жертвы будут огромны. Кроме того, организация
оставляет за собой право, нанеся предупредительный удар,
сообщить всему миру о 24-часовом сроке. Во всех крупных
городах вспыхнет паника, что, вероятно, Вас поторопит.
   Таково, г-н Премьер-министр, наше единственное и
окончательное слово. В любую минуту ждем Вашего ответа на
частоте 16 мегагерц.
   "Спектр",
   Специальный Комитет по Терроризму и Разведке".
   Джеймс Бонд дважды прочел письмо и аккуратно положил на
стол. Взял следующую страничку, план передачи золота.
"Северо-западный склон Этны на Сицилии... сигнальное
устройство наведения... между полуночью и часом ночи...
грузы весом в 250 килограммов обернуть толстым слоем
поролона... не менее трех парашютов на каждый груз... тип
самолета и маршрут сообщим на частоте 16 мегагерц... Любая
попытка пресечь передачу золота считается нарушением
договора и ведет к атомному удару." Та же подпись. И
заканчиваются обе страницы одинаково: "Копия Президенту
Соединенных Штатов Америки; отправлена одновременно".
   Бонд осторожно положил листок поверх остальных. Вытащил
из кармана металлический портсигар, взял сигарету, закурил,
глубоко затянулся и задумчиво, длинной стру°й выпустил дым.
   М. повернулся в кресле, посмотрел Бонду в лицо:
   - Что скажете?
   Всего месяц назад глаза у М. были ясные, живые, а теперь
все в красных прожилках, усталые. Есть от чего...
   - Если самолет действительно пропал, то дело серьезное,
сэр, - ответил Бонд. - Не розыгрыш.
   - Военный министр тоже думает, что это не розыгрыш. - М.
помолчал. - Так же думаю и я. Потому что самолет
действительно пропал. И номера бомб указаны верно.

                      VII

                 ЗАКОН ДЖУНГЛЕЙ

   - Что известно о похитителях, сэр? - спросил Бонд.
   - Почти ничего. О "Спектре" слышим впервые. Впрочем, в
Европе есть какая-то мощная, самостоятельная организация,
она кое-что делала и для нас, и для американцев. Деньги
запросила огромные, но поработала отлично... Теперь
слушайте. Бонд. В письме все подробности изложены верно.
"Защитник" выполнял учебный полет по программе НАТО над
южной Ирландией и Атлантическим океаном. - М. раскрыл
пухлую папку, полистал. - Вот... Шестичасовой полет с
восьми вечера до двух ночи. На борту пятеро летчиков
Королевских Военно-воздушных сил и натовский наблюдатель,
итальянец Джузеппе Петаччи - командир эскадрильи итальянских
ВВС. Вроде бы, отличный офицер, справки о нем сейчас
наводят. На "Защитнике" учатся лучшие натовские летчики,
самолет, видимо, войдет в ударные силы дальнего действия...
Короче. - М. перелистнул страничку. - За самолетом
наблюдали, как обычно, с экрана; к западу от Ирландии, при
высоте в 40 тысяч футов, он вдруг изменил маршрут, снизился
до 30 тысяч и затерялся над Атлантикой. Командование
бомбардировочной авиации попыталось связаться с "Защитником"
по радио, но безуспешно. Сначала решили, что произошло
столкновение с гражданским, но из авиакомпаний об аварии не
сообщили, военного самолета ни одна служба не видела.
Исчез, и все.
   - А американцы ничего не заметили, у них же есть система
дальнего обнаружения? - спросил Бонд.
   - Американцы-то, единственные, и заметили какой-то
самолет... Милях в пятистах восточнее Бостона он повернул с
трассы "Европа - Америка" на юг. Но на юг идет много
самолетов - с севера, из Монреаля к Бермудам, Багамам, в
Южную Америку Диспетчеры решили, что это канадский или
британский трансатлантический.
   - На это, наверное, угонщики и рассчитывали: над
Атлантикой затеряться легко. А может, где-нибудь посреди
океана самолет повернул на север, к России?
   - На север, на юг - куда угодно? - с силой сказал М. -
Радаром прослеживаются только прибрежные пятьсот миль, а
океан-то велик. Ищи теперь по всему миру...
   - Но такая махина не на всякий аэродром приземлится,
особая посадочная полоса нужна.
   - Вчера к полуночи мы связались со всеми подходящими
аэродромами. Нигде нет. Правда, начальник штаба ВВС
говорит, что можно сесть и аварийно, в пустыне или в море на
мелководье.
   - А бомбы при этом не взорвутся?
   - Нет. Они без запала. Такие даже если сбросить,
взорвется только тротиловая начинка, а не сам плутоний.
   - А как же их взорвать? Спектровцы смогут?
   - У военного министра об этом говорили. Всего я,
конечно, не понял... - М. развел руками. - В общем,
атомная бомба похожа на обычную. В носовой части у нее
тротил, а в хвосте плутоний. Между двумя отделениями -
отверстие, и туда, как пробку, вставляют запал. Бомба
ударяется оземь, взрывается тротил, и от него, через запал -
плутоний.
   - Но для этого бомбу нужно сбросить?
   - Не обязательно. Любой толковый физик заменит обычный
тротиловый взрыватель в носовой части бомбы на взрыватель с
часовым механизмом. Бомба по размеру невелика, кладешь ее,
Скажем, в багажник, оставляешь машину где-нибудь в городе и
включаешь часы. И через два часа как раз отъезжаешь миль за
сто, сам в безопасности - а она взрывается!
   Бонд опять полез в карман за портсигаром. Может, ему все
снится? Ведь именно такого преступника с ужасом ожидало его
Управление и все разведывательные службы мира. Незаметного
человека в плаще. Он оставит в камере хранения, в машине
или в городском парке большой чемодан, спортивную сумку...
И его ни за что не поймаешь. А через несколько лет, если
правы ученые, такие преступники появятся всюду, самая нищая
страна соберет у себя на задворках атомную бомбу. Бомба
больше не тайна, трудно ведь только придумать. Ломали же
когда-то голову над винтовкой, пулеметом, танком, а сегодня
они есть у всех. Завтра или послезавтра у всех будет и
атомная бомба. И вот за нее впервые требуют выкуп; заплати
- и молва разнесется по свету, умельцы возьмутся за
плутоний.
   - А не найдем преступника - придется платить, - додумал
Бонд вслух.
   - Вот именно, - согласился М. - Придется даже с точки
зрения политической - до взрыва доводить нельзя, иначе
премьера и президента тут же попросят в отставку. Впрочем,
последствия будут самые дурные не только в политике...
Единственный выход - найти самолет и угонщиков.
Премьер-министр и президент договорились, что английская и
американская службы работают вместе, в нашем распоряжении
самолеты, корабли, подводные лодки-все, что угодно. И,
конечно, любые деньги. Кабинет министров образовал
специальный штаб по операции - кстати, она названа операцией
"Гром". Полной тайны, конечно, не сохранить - прессе
сообщаем, что "Защитник" с бомбами пропал, но строго
держимся того, что дело ограничивается пропажей. О письме
знать не должен никто. Расследование по нему проведут
Скотланд-Ярд, ФБР, Интерпол и разведывательные подразделения
НАТО. Самолет же ищет наше Управление и ЦРУ. Две эти
группы - следовательская и поисковая - работают как бы
совершенно отдельно, никакой связи между ними не должно быть
заметно. Аллеи Даллес и я привлекаем всех сотрудников. Я
объявил общую тревогу.
   Бонд опять прикурил - уже третью за час.
   - А что поручите мне, сэр? - спросил он как можно
равнодушнее.
   М. недоуменно глянул на Бонда, словно только сейчас
заметил. Потом повернулся в кресле и снова уставился в окно
невидящим взглядом.
   - Я нарушил слово, 007. Я обещал премьеру никому не
рассказывать о письме. А рассказал потому, что есть у меня
мысль, догадка... И я хочу, чтобы эту догадку проверил...
надежный человек. Американцы с их системой дальнего
обнаружения сообщили о каком-то самолете - над Атлантикой
повернул с трассы "Европа - Америка" на юг, к Бермудам и
Багамам. Сообщение никого не заинтересовало; я же решился
предположить, что это и есть тот самый самолет. И засел за
карту западной Атлантики. Поставил себя на место "Спектра",
вернее, на место его хозяина, моего, так сказать, коллеги, и
вывел следующее. Цель для бомбы находится скорее в Америке,
чем в Европе. Во-первых, американцы больше нашего боятся
бомб и, следовательно, легче сдадутся, если пригрозить
второй бомбой. Во- вторых, собственность стоимостью выше
100 миллионов фунтов также проще найти в Америке. И,
наконец, сам "Спектр", полагаю, организация европейская -
такова стилистика письма, и написано оно, кстати, на
голландской бумаге, и замысел по- европейски жесток - это
тоже подсказывает, что американская цель вероятней. Далее.
Сесть в самой Америке или в прибрежных водах нельзя -
засечет береговой радар, поэтому ищем место посадки по
соседству. И находим Багамы. - М. взглянул на Бонда и
снова отвернулся. - Многие острова необитаемы, мелководье,
песчаное дно... Всего одна маленькая радарная станция -
следит только за гражданскими самолетами, сотрудники из
местных. Южнее, ближе к Кубе, Ямайке, Карибскому морю, нет
подходящих островов, да и до Америки далековато. То же и
севернее, к Бермудам. От ближайшего же из Багамских
островов до американского берега каких- нибудь 200 миль.
   - Как же так, сэр, садятся у американского берега, а
письмо отправляют не президенту США, а британскому премьеру?
   - Запутывают след. А кроме того, пропал ведь наш,
британский самолет, и послать письмо нам - значит, ударить в
больное место. Вероятно, они рассчитывают, что мы выложим
деньги сразу и взрывать бомбу не придется. А им только того
и надо, ведь взрыв их так или иначе выдаст; им бы получить
поскорее деньги да закончить операцию. На этом мы и
сыграем. Впереди два, почти три дня, будем тянуть до
последнего - вдруг чем-нибудь себя выдадут. Надежда,
конечно, слабая. Но если я догадался правильно... И если
вы не подведете... Короче. - М. строго взглянул на Бонда.
- Вам все ясно? Тогда поезжайте. До Нью-Йорка на любом
сегодняшнем самолете - билеты уже заказаны, а дальше
атлантическим рейсом. Можно было бы отправить вас военным
самолетом, но лучше приехать незаметно. Вы - богач, желаете
купить участок, потому и разгуливаете по всему острову.
Ясно?
   - Так точно, сэр. - Бонд поднялся. - Хотя я бы лучше
поехал, например, куда- нибудь к "железному занавесу".
Сдается мне, мелкая группа такую операцию не потянула бы,
это скорее русские. Захватили новейший самолет с бомбами и
морочат нам голову с этим "Спектром". Узнаю почерк.
Впрочем, у русских самолет или нет, разберутся наши
восточные резиденты. Какие еще указания, сэр? С кем
связаться в Нассау?
   - С губернатором. ЦРУ тоже посылает своего человека, с
рацией и всем, что нужно. Техника у них получше нашей...
Вы возьмете шифровальную установку с тройным набором. Обо
всем происходящем докладывать лично мне. Понятно?
   - Понятно, сэр, - сказал Бонд и направился к двери. У
Управления, может быть, за всю историю не было задания
важнее, а его, Бонда, ставят а последний ряд кордебалета.
Ну и пусть. Загорит на славу, а спектаклем полюбуется из-за
кулис.
   С шифровальной установкой - аккуратным кожаным
чемоданчиком, с виду похожим на дорогую кинокамеру, Бонд
вышел на улицу. Человек в светлом "фольксвагене" бросил
почесывать под рубашкой обожженную грудь, в десятый раз
поправил подвешенный под мышкой длинноствольный пистолет и
включил зажигание. "Фольксваген" стоял за машиной Бонда.
Что это за внушительное здание рядом, человек и не
подозревал. Выйдя из брайтонской больницы, он узнал в
"Лесном" домашний адрес Бонда, приехал в Лондон, под чужим
именем взял напрокат машину и с тех пор неотступно следовал
за Бондом. Сделает, что задумал, - и сразу в Лондонский
аэропорт и ближайшим самолетом на континент, в любую страну.
Граф Липпе не сомневался в успехе. Рассчитаться с обидчиком
- дело привычное, легкое. Мстить в жизни приходилось часто,
и он, не дрогнув, убирал людей могущественных, опасных. А
узнают о сегодняшнем в "Спектре", не попрекнут. Там, в
санатории, он подслушал телефонный разговор и понял, что его
маску ухватили за кончик: докопались, что он член "Красной
молнии", стали бы копать и дальше и рано или поздно вышли бы
на "Спектр". А кроме того, у агента Н. есть и личные
счеты...
   Бонд сел в машину, захлопнул дверцу. Из двух выхлопных
труб его "бентли" (Бонд специально поставил два глушителя)
вырвался голубоватый дымок. Тронулась и машина агента Н.
   А позади "фольксвагена", на другой стороне улицы, Шестой
из "Спектра" опустил защитные очки, завел мотоцикл и рванул
с места, помчался, лихо обходя машины, - когда-то Шестой был
профессиональным испытателем. Пристроился позади
"фольксвагена". Почему агент Н. следует за "бентли" и кто
в этом "бентли" сидит, мотоциклиста не интересовало. Из
переброшенной через плечо кожаной сумки он вытащил огромную,
вдвое больше обычной, гранату и, прикидывая, как потом
удирать, посмотрел на передние машины.
   Прикидывал и агент Н. Не сможет проскочить между
машинами - вон там за фонарем вырулит на тротуар... Теперь
машин впереди немного. Он нажал на газ, левую руку оставил
на руле, а правой вытащил кольт. Вот он у заднего бампера
"бентли", вот поравнялся. Профиль Бонда четок, недвижен -
отличная мишень. Липпе быстро глянул вперед и поднял
пистолет.
   Бонд обернулся на мерзкое дребезжанье - у "фольксвагена"
двигатель с воздушным охлаждением - и в ту же секунду у
самой щеки свистнула пуля. Нажми Бонд тут же на газ, его
настигла бы вторая, но он неизвестно отчего нажал на тормоз
и с размаху врезался подбородком в руль; в глазах потемнело
от боли. Взвизгнули тормоза, "бентли" стал, а вместо
третьего выстрела прогремел взрыв. Бонда осыпало осколками
ветрового стекла... Вокруг испуганно гудели, кричали. Бонд
тряхнул головой, осторожно выпрямился. Впереди лежал на
боку "фольксваген": одно колесо еще крутится, крыша
снесена, в машине и рядом на дороге - кровавое скользкое
месиво. Пламя лижет дверцу, краска пузырится. Собирались
любопытные. Бонд взял себя в руки, выскочил из машины.
   - Назад! - рявкнул он. - Бак взорвется!
   Тут же глухо ахнуло, в черных клубах дыма взвилось пламя.
Вдали завыла сирена. Бонд протиснулся сквозь толпу и быстро
пошел назад, в Штаб. Хорошенькая история!
   Бонду пришлось пропустить два нью-йоркских рейса.
Полицейские потушили пожар, отвезли в морг останки, убрали
изуродованную машину. Следствие располагало лишь туфлями и
клочьями одежды убитого, номером пистолета и машины. В бюро
по прокату вспомнили, что посетитель был в темных очках,
предъявил водительское удостоверение на имя Джонстона, дал
щедрые чаевые. Машину взял три дня назад на неделю.
Мотоциклиста видели прохожие, но задних номеров не
разглядели - может быть, номера и сняты. Промчался, как
вихрь...
   Ничего не добавил и Бонд. У "фольксвагена" крыша низкая,
водителя не разглядел, только высунулась рука, блеснул
пистолет.
   Копию протокола Управление по разведке и контрразведке
запросило у полицейских и отправило в штаб операции "Гром".
М. еще раз переговорил с Бондом - коротко и раздраженно,
будто в нападении виноват сам Бонд. Посоветовал не
тревожиться: вероятно, это хвост прошлых дел, полиция
разберется. Главное сейчас - операция "Гром".

                          VIII

                     БРАТСКАЯ МОГИЛА

   Операция "Омега" шла без сучка, без задоринки: три ее
этапа завершены были точно в срок.
   В Джузеппе Петаччи Блофельд не ошибся. Во время войны,
восемнадцати лет, тот уже был вторым пилотом сторожевого
бомбардировщика немецкой марки, а немцы редко доверяли свои
самолеты итальянцам. Летал над Адриатикой. Их эскадрилью
даже оснастили новейшими немецкими минами нажимного
действия, но военное счастье вскоре улыбнулось союзникам, и
Петаччи решил позаботиться о себе: что нужно делать, он
знал. Во время очередного патрульного облета он пристрелил,
по пуле в затылок, командира и штурмана и, над самой водой,
на бреющем, под зенитным огнем, долетел до взятого
союзниками порта Бери. Вывесил из окна кабины рубашку и
сдался английским летчикам. Контрразведчикам он рассказал
красивую сказку: поступил-де в итальянскую военную авиацию,
чтобы вредить фашистам.
   И после войны считался доблестным героем Сопротивления.
Жизнь покатилась легко: несколько лет летал вторым пилотом
и командиром экипажа в гражданской авиации, потом вернулся в
Военно-воздушные силы полковником, а еще спустя время его
приписали в НАТО и назначили вместе с другими пятью
итальянцами в передовое оборонительное соединение. Однако
ему уже стукнуло тридцать четыре, и он решил, что пора
уступить место молодым, пусть и они повоюют... А он - он
всю жизнь любил вещи броские, первосортные, дорогие. И
владел всем, о чем мечталось: у него было два золотых
портсигара, массивные золотые часы на золотом же гибком
браслете, белая машина с откидывающимся верхом, модная
одежда... Женщины тоже мог добиться любой. Теперь ему
хотелось купить другую машину, особенную, гладкую, вытянутую
каплей, - он видел такую на Миланской автомобильной
выставке. А пуще всего хотелось зажить по-новому, никогда
больше не видеть светло-зеленых натовских коридоров, не
летать; все сменить - и страну, и имя, уехать, скажем, в
Рио-де-Жанейро... Но для этого нужен новый паспорт, деньги
и чья-нибудь помощь.
   Итальянец по фамилии Фонда, Четвертый из "Спектра", искал
- по парижским ночным клубам, куда захаживают натовцы, -
именно такого человека. Целый месяц Четвертый тщательно
готовил снасти, прикармливал рыбину, наживлял крючок и,
наконец, забросил удочку. Рыбина так поспешно клюнула, что
в "Спектре" даже решили проверить, не двойная ли игра. Но
Петаччи оказался чист, и ему предложили следующее: во время
учений он угоняет "Защитника". Об атомных бомбах не
говорилось вообще, угнать якобы просит кубинская
революционная группа - так она привлечет внимание к себе и
своим целям, лучшей рекламы не придумаешь. Петаччи
притворился, что верит - какая разница, для кого угонять.
Он должен был получить миллион долларов, паспорт на любое
имя и с любым гражданством и билет от места посадки самолета
до Рио-де-Жанейро. Угон был продуман во всех подробностях,
и утром второго июня Петаччи был собран, спокоен; "Защитник"
с ревом разбежался на полосе и взмыл в небо.
   На учениях в огромное нутро военного самолета, сразу за
кабиной, обычно ставили два кресла от гражданского. С час
Петаччи просидел в таком кресле, а пятеро летчиков,
склоняясь над приборами, вели самолет. Когда придет время,
он справится и один, с автопилотом: будет лишь проверять
высоту, держаться ровно 32 тысячи футов, как раз над
трансатлантическим коридором. Сойти с направления "Европа -
Америка", повернуть на юг, к Багамам, одному трудновато...
И садиться страшно, но за миллион долларов перетерпит -
посадка обдумана, расписана по минутам, записная книжка в
кармане.
   В десятый раз он взглянул на часы. Пора! Спрятавшись за
перегородку, проверил кислородную маску, вытащил из кармана
баллончик с красным ободком, повторил про себя, сколько раз
повернуть клапан, положил обратно и пошел в кабину.
   - А вот и Джузеппе! Проходи, гостем будешь! - Командир
любил итальянца - много летали вместе, попадали в переделки.
   - Спасибо, спасибо...
   Петаччи задал несколько вопросов, проверил курс,
скорость, высоту. Уже перешли на автопилот, и летчики
расслабились, их потянуло ко сну. Петаччи встал спиной к
металлической полке, где хранились бортовой журнал и карты,
опустил руку в карман, три раза повернул клапан, вытащил
баллончик и сунул его на полку, между карт. Потом широко
зевнул и сказал весело:
   - Задам-ка я храповицкого. - Это словечко он приготовил
заранее и произнес легко, естественно.
   - А по-итальянски как? Храповиццио? - засмеялся
штурман.
   Петаччи добродушно усмехнулся. Вышел из кабины, уселся в
кресло и, нацелив кислородную маску, стал ждать.
   Ему говорили - подействует максимум через пять минут. И
точно, минуты через две сидевший у самой полки штурман вдруг
схватился за горло, захрипел и упал. Радист выронил
наушники и двинулся было к нему, но и сам рухнул на колени,
завалился набок. Трое других тоже задыхались. Бортинженер
и второй пилот слепо вцепились друг в друга, вместе сползли
с кресел. Командир что-то пробормотал, нашарил микрофон,
привстал и медленно обернулся: через открытую дверь он
успел еще взглянуть на Петаччи и упал замертво.
   Петаччи посмотрел на часы. Прошло ровно четыре минуты.
Выждав еще минуту, он достал из кармана резиновые перчатки,
надел и вошел в кабину; к лицу он прижимал кислородную
маску, мягкий шнур тянулся следом. Нашел на полке
баллончик, завернул клапан, проверил курс на автопилоте,
включил наддув и вернулся в кресло.
   По инструкции на проветривание полагалось пятнадцать
минут, но он выждал двадцать пять. Снова, не сняв маски,
вошел в кабину и по одному отволок летчиков в хвост
самолета. Потом в опустевшей кабине достал из кармана
пузырек и посыпал из него на пол; порошок не изменил цвета.
Чуть сдвинув маску, он осторожно вдохнул - как будто ничем
не пахнет. Взялся за штурвал, снизился до 32 тысяч,
выправил курс - но маски все же не снял...
   Темнело. Горели желтые глаза приборов, было тепло, тихо.
Огромный самолет плыл почти бесшумно, только пели еле слышно
двигатели. Он щелкал клавишами приборов, и каждый щелчок
отдавался выстрелом... Наконец, Петаччи откинулся в кресле.
Проглотил тонизирующую таблетку и задумался. В валяющихся
на полу наушниках громко заверещало. Он взглянул на часы.
Должно быть, вызывает Ирландское военно- воздушное
управление, за последние полтора часа "Защитник" не вышел на
связь уже третий раз. Из управления, конечно, сообщат в
спасательную службу, в командование бомбардировочной
авиации, в Министерство ВВС - но не сразу. Скачала
несколько раз запросят Южный спасательный центр; на это
уйдет еще полчаса, а самолет к тому времени будет уже далеко
над Атлантикой.
   В наушниках смолкло. Он встал, подошел к радарному
экрану: иногда там вспыхивала точка - "Защитник" обгонял
кого-то, идущего ниже. А замечают ли его самого снизу, из
воздушного коридора? Вряд ли, у гражданских самолетов радар
слабый. Разве только американцы засекут через систему
дальнего обнаружения, да и те решат, что это гражданский,
просто забрался повыше.
   Петаччи вернулся на место. Снова быстро проверил приборы
и, взявшись за штурвал, тихонько качнул самолет вправо,
влево. Слушается отлично, как надежный автомобиль. Он
вспомнил тот миланский полугоночный... Какой выбрать цвет?
Он всегда любил белый, но теперь вся жизнь его переменится,
и нужен другой цвет, более спокойный, благопристойный -
например, темно-синий, а вдоль корпуса узкая красная
полоса...
   Он тряхнул головой: замечтался! "Защитник" летит уже
четыре часа со скоростью 600 миль в час, американский берег
должен быть на экране. Да, берег прекрасно виден: вот
темнеет Бостон, вот серебряным ручейком петляет Гудзон.
Самолет летит точно по курсу, скоро поворачивать на юг.
   Петаччи сел в кресло, проглотил еще одну тонизирующую и
сверился с картой. Руки он держал на штурвале; гирокомпас
загадочно подмигивал ему. Пора! Круто повернул и снова
выпрямил штурвал, вывел самолет на новый курс, включил
автопилот. Теперь он летит точно на юг, это последний
участок пути, еще три часа. А там - посадит ли?..
   Он вытащил записную книжку. "По левому борту увидите
огни острова Большая Багама, по правому - Флориды.
Сбрасываете топливо. За пятнадцать минут до расчетного
конца полета начинаете снижаться и ждете позывных с яхты
Первого: "точка-точка-тире, точка-точка-тире". Снижаетесь
до тысячи футов, тормозите, снова сбрасываете топливо.
Когда на яхте зажгут красный маяк, заходите на посадку.
Закрылки опускайте только на контрольной высоте при скорости
140 узлов. Глубина моря - 40 футов. Выходите через
аварийный люк, вас подберет яхта Первого. В восемь тридцать
утра вылетаете из Багамского аэропорта а Майами, дальше -
местными рейсами. Первый передаст вам деньги в
тысячедолларовых купюрах или в чеках, а также паспорт на имя
Энрико Валли, директора компании."
   Он проверил координаты, курс, скорость. Было три часа
ночи по Гринвичу, то есть двадцать один по местному времени.
Вышла полная луна, осветила облачную снежную поляну внизу.
Он повернул клапан, сбросил тысячу галлонов топлива, и
самолет сразу потянуло вверх. Снизил до прежних 32 тысяч...
Лететь оставалось двадцать минут. Нужно понемногу
снижаться...
   Вниз, сквозь облака, почти вслепую... Светит луна,
серебрится море, редкие огоньки внизу еле теплятся. На море
совсем тихо - оно гладкое и твердое, точно сталь. Петаччи
настроился на шестьдесят седьмой канал: "точка-точка-тире,
точка- точка-тире". Он начал тормозить, сбавил тягу, и
самолет круто заскользил вниз, стрелку высотомера резко
повело. Петаччи поглядывал то на грозную стрелку, то на
отблескивающее ртутью море. На мгновение он потерял
горизонт - море сверкает, путает, но вот мелькнул внизу
темный островок, и Петаччи, уверившись, что высота, как и
показывает стрелка, две тысячи, выровнял самолет.
   Теперь позывные Первого слышались громко, четко. Скоро
мелькнул красный маяк, до него, наверное, каких-нибудь пять
миль. Петаччи снова направил огромную машину вниз, море все
близилось... Ничего, он сядет! Он перебирал клавиши нежно,
чутко, словно ласкал женщину. Пятьсот футов, четыреста,
триста, двести - смутно обрисовалась яхта, огни у нее
потушены, горит только красный маяк, и самолет идет точно на
яхту! Врежется! Спокойно, спокойно... Не забыть сразу
выключить двигатели... Толчок! Самолет задрал нос,
прыгнул. Снова толчок! И еще!
   Петаччи сложил на коленях дрожащие руки и тупо глянул в
окно, где пенились волны. Он сел... Браво, Джузеппе
Петаччи! Аплодисменты!! Где благодарная публика?!
   Самолет медленно погружался, шипели раскаленные
двигатели, позади металлически скрежетал сломанный хвост.
По щиколотку в воде, Петаччи вышел из кабины. В глубине
салона, в неверном лунном свете мокро блеснуло белое мертвое
лицо одного из летчиков. Петаччи сорвал пломбу с аварийного
бокового выхода, открыл дверцу и ступил на крыло.
   К самолету подплывала большая шлюпка, в ней сидело
шестеро с выбеленными луной, бесстрастными лицами. Петаччи
замахал, радостно завопил, но в шлюпке лишь кто-то один вяло
поднял руку. Подделываясь под сдержанность и деловитость
сообщников, Петаччи скомкал улыбку. Крыло уже почти
погрузилось в воду, и из шлюпки на него легко выбрался
низенький, толстый человек. С опаской, широко расставляя
ноги, пружиня коленями, коротыш шел по скользкому крылу и
смотрел на Петаччи в упор.
   - Добрый вечер! Доставлен один самолет в хорошем
состоянии, - сказал Петаччи, как придумал заранее. -
Распишитесь в получении. - И протянул руку.
   Коротыш встал потверже, крепко сжал ему руку и рванул на
себя. Голова у Петаччи откинулась, и прямо в душу ему
глянула луна; сверкнув, нож вошел в подбородок, в мягкое
горло, достал до мозга. Петаччи успел удивиться,
почувствовать боль - и в глазах ярко вспыхнуло...
   Еще несколько мгновений убийца придерживал нож в ране, и
летчикова щетина колола ему руку. Потом он опустил тело на
крыло, высвободил нож, сполоснул в море, насухо вытер о
спину Петаччи. Отволок тело к аварийному люку и сбросил в
воду.
   Осторожно ступая, убийца прошел по крылу, прыгнул в
шлюпку и молча поднял большой палец. Четверо в шлюпке уже
натянули акваланги и теперь стали по одному неловко
переваливать за борт. Когда все нырнули, рулевой спустил на
воду огромный подводный прожектор, потравил трос. Потом
включил свет, и тотчас засверкало море и в нем - огромный
тонущий самолет. Рулевой завел мотор и дал задний ход;
отъехав подальше от бурлящей воронки, он выключил мотор,
вытащил из комбинезона пачку сигарет, предложил убийце. Тот
взял сигарету, аккуратно переломил: одну половинку сунул за
ухо, другую закурил. Убийца боролся с дурными привычками.

                        IX

                   ЯХТА "ЛЕТУЧАЯ"

   На борту яхты Первый вытащил из кармана белого, акульей
кожи пиджака пахнущий дорогим одеколоном платок, вытер пот
со лба. На яхте прождали целых полчаса, самолет опоздал.
Зато с летчиком управились быстро, так что теперь они
отстают от графика только на четверть часа: если поисковой
группе не придется резать металл - нагонят. Первый сошел с
мостика, спустился в радиорубку и велел соединиться со
Вторым.
   Мозг яхты заработал, он открылся любому звуку,
вслушивался, искал. Радист пробивался сквозь звуковые
волны, трогал клавиши, нежно подкручивал настройку. Вот его
быстрые руки замерли, он прибавил громкость, поднял большой
палец. Первый надел наушники.
   - Я Первый.
   - Я Второй, - донеслось слабо, прерывисто. Это Блофельд,
Первый узнал бы его скорее, чем родного отца.
   - Все в порядке, этап завершен. В двадцать два сорок
пять приступаем к следующему. Ждите доклада. Конец связи.
   - Спасибо. Конец связи.
   Разговаривали всего несколько секунд, за такое короткое
время и на этой частоте вряд ли кто-нибудь перехватит.
Теперь все мысли - о следующем этапе. Первый прошел в каюту
и склонился над картой.
   Сорокалетний Эмилио Ларго, он же Первый, не был обделен
ни красотой, ни силой. Родом из Рима, он и походил на
какого-нибудь своего пращура: длинное, крупной лепки лицо,
гордый, с заметной горбинкой нос, тяжелый подбородок - такие
профили чеканили на монетах. От всей его высокой,
мускулистой фигуры веяло мощью, но особенно поражали
огромные, даже по его стати несоразмерные кулаки; в могучих
волосатых ручищах, рыскающих теперь по карте, линейка и
измерительный циркуль казались игрушечными, до смешного
ненастоящими.
   Ларго был прирожденный хищник - волк, задирающий овец.
Лет двести назад быть бы ему разбойником, только не
сказочно-благородным, а Синей Бородой, кровавым головорезом,
идти бы по трупам к золоту. Но Синяя Борода в своем
злодействе плебей, Ларго же - патриций: умен, изворотлив,
вылощен, удачлив в любви. Лучшего главнокомандующего по
операции "Омега" нельзя и желать...
   В каюту заглянул, постучав, матрос:
   - Со шлюпки дали сигнал. "Торпеда" с прицепом пошла...
   - Хорошо, - сказал Ларго. Его присутствие всегда
охлаждало горячие головы. В самой рискованной ситуации,
когда враг наседает со всех сторон. Ларго оставался спокоен
и тверд, вдумчиво, как дзюдоист, выбирая момент для
решительного удара. На подчиненных эта его манера
действовала безотказно; принесут радостную ли, худую весть -
а он лишь кивнет невозмутимо, словно все наперед знал. С
таким шефом бояться нечего. А весть матрос принес
замечательную! Ларго с нарочитой неторопливостью принялся
измерять что-то по карте. Наконец, выдержав, как ему
казалось, необходимую паузу, он встал и вышел из каюты в
теплую душную ночь.
   К качающейся неподалеку шлюпке полз под водой червячок
Света. Это и была подводная самоходная "Торпеда", какими
пользовались в войну итальянцы. Она тянула остроносый
прицеп, специально приспособленный для перевозки грузов по
дну. Световой червячок растаял в луче прожектора, а через
несколько минут появился вновь - теперь он полз назад, к
яхте. Другой на месте Ларго спустился бы в трюм, к
подводному люку, посмотрел бы, как будут выгружать бомбы.
Он, по своему обычай, не пошел. Вскоре световой червячок
снова пополз к шлюпке. На прицепе помещался огромный рулон
непромокаемого брезента, выкрашенного в цвета здешней
подводной местности - белый песок, кораллы: брезентом
покроют самолет, края надежно закрепят. Ларго представил,
как восемь человек - четверо с яхты и четверо со шлюпки -
работают там, внизу. Сколько же сил положено, как искусно
сплетен этот замысел - "Омега"!
   Рядом со шлюпкой мелькнул огонек, потом еще - группа
всплывала. Луна посверкивала в стеклянных масках, и Ларго
пересчитал: все восемь человек. Они подплыли к шлюпке,
забрались по лесенке; рулевой и немец убийца Брандт помогли
затащить "Торпеду", прицеп. Подводный прожектор выключили и
тоже взяли на борт. Взревел мотор, шлюпка помчалась к яхте.
Здесь ее зацепили краном и подняли на палубу.
   К Ларго подошел капитан, высоченный, тощий и мрачный. Он
был уволен из канадского флота за пьянство и нарушение
субординации, а на яхте стал как шелковый: однажды не
выполнил приказ, и Ларго собственноручно изломал об него
стул.
   - Когда отправляемся? - спросил капитан.
   - Через пять минут. Найдите мне Котце.
   Глаза у физика Котце блестели, его трясло, как в
лихорадке.
   - Что, хороши игрушки? - спросил Ларго.
   - Не то слово!.. Я еще таких бомб не видел. Простые,
надежные - ребенку дай, не подорвется.
   - В спусковые салазки они поместились? Вам работать не
тесно?
   - Абсолютно не тесно! - Котце чуть в ладоши не хлопал.
- Снимем носовые взрыватели, ввинтим часовой механизм.
Кандинский подбирает резьбу.
   - Запалы тоже доставлены?
   - Да. Я их уже проверил - надежные. Хранить все же
будем отдельно от бомб...
   - Значит, все в порядке?
   Котце постепенно успокаивался. Как он волновался все это
время! Вдруг у бомб оказался бы какой-нибудь неизвестный
ему секретный предохранитель? Теперь-то ясно, что
волновался зря.
   - Все в порядке. Пойду работать, - ответил он буднично и
побрел по палубе.
   Ларго проводил взглядом худенькую фигурку. Чудаки эти
ученые, кроме своей науки ничего не знают. Для Котце вся
работа - гайки завинчивать... Впрочем, для жаркого дела он
и не годится. Хорошо бы вообще от него избавиться, но пока
рано - вдруг придется взрывать бомбы.
   Ларго поднялся на капитанский мостик и бросил:
   - Полный вперед.
   "Летучая" - моторная яхта на подводных крыльях.
Построили ее в Италии, специально для "Спектра". Корпус -
из сплава алюминия и магния, два четырехцилиндровых
двигателя с турбонагнетателями; "Летучая" могла делать около
пятидесяти узлов с запасом хода при такой скорости в 4
тысячи миль. Стоила она дорого, но в Багамских водах
"Спектру" нужно было именно такое судно - скоростное,
вместительное, с небольшой осадкой. Кроме того, суда такого
класса не вызывают изменений магнитного поля и почти не
создают волны, что весьма полезно, случись погоня - а в
жизни "Летучей" погоня вполне могла случиться.
   Вот уже полгода яхта служила предметом всеобщего
восхищения и на Флориде, и на Багамах, и Ларго слыл
достойнейшим из местных "миллионеров", которых в этой части
света немало. Постепенно тайна яхты раскрылась: владелец
хочет поднять с затонувшего судна сокровища. Закончится
зимний туристский сезон, приедут пайщики и в самом начале
лета тихой спокойной порой к поискам приступят
по-настоящему. И действительно, однажды в Нассау съехались
- с Бермудских островов, из Нью- Йорка и Майами -
девятнадцать пайщиков. А через два дня, в сумерках, мягко
заурчали двигатели, и сине-белая красавица яхта вышла из
гавани и взяла курс на юго-восток, что прекрасно видели все
гулявшие в ту пору по набережной.
   Однако, уже в открытом море, яхта круто развернулась к
западу и вдали от любопытных глаз, с потушенными бортовыми
огнями, устремилась как раз к тому месту, которое теперь,
встретив самолет, покидала. До Нассау всего сотня миль, два
часа ходу: но в обратный путь пускаться еще не время, есть
еще одно важное дело, и в гавань яхта вернется лишь с
рассветом.
   Первые два этапа операции прошли гладко, на этом,
третьем, тоже нельзя ошибиться. Ларго склонился над картой:
вроде, идут правильно, до Собачьего пятьдесят миль, будут
там через час.
   Островок Собачий размером не больше двух теннисных
площадок. Это сплошь мертвый коралл, лишь в одном месте
пробитый песчаной отмелью, - там, в солоноватых дождевых
лужицах растет морская трава да чахлые скрюченные пальмы.
Коварную отмель, Собачью Банку, знают все, от нее стараются
держаться подальше даже рыбаки.
   "Летучая" подошла на большой скорости, потом сбавила
обороты и еще поскользила, медленно оседая. Остановилась в
кабельтове от островка. Плеснули, всхлипнули короткие
волны, якорь ушел на сорок футов и закрепился. В трюме,
возле подводного люка ждал Ларго и четверка стоящих попарно
пловцов - каждая пара держала за края кусок полотна, где,
как в люльке, покачивалась в грязновато- сером резиновом
мешке огромная сигара. Все в аквалангах, у Ларго фонарь.
   Скоро хлынула вода, затопила трюм; аквалангистов подняло
с места, и они скользнули в люк, плыли в легком серебристом
тумане. Сначала внизу было мутно и пусто, потом показалась
островная отмель, круто уходящая вверх. Коралловые ветви
расходились тугим веером, как снасти, корабельные серые
заросли таинственно переливались в лунном свечении,
манили... Новичок испугается этих невинных подводных
хитростей, оттого Ларго и повел группу сам. Одно дело, в
открытом море при свете прожектора спуститься к затонувшему
самолету - оказываешься точно в огромном цеху; здесь же, под
самым островом в таинственно мерцающем царстве, страшно, и
нужен пловец тертый, бывалый.
   Островок был сильно подмыт волнами и, если взглянуть
снизу, напоминал громадный гриб. На ножке гриба темнела
широкая расщелина. Ларго подплыл ближе и зажег фонарь: под
"шляпкой" было совсем темно. Желтым фонарным лучом
высветилась здешняя жизнь: колыхался лес водорослей, водил
желто-синими усиками лангуст, над бледными морскими ежами и
жгуче-черными икринками суетливо носились рыбы-бабочки и
"морские ангелы"... Ларго стал на дно, переступил для
верности ластами и посветил спутникам. Через расщелину все
прошли по одному в тесную, длиной шага в три, подводную
пещерку. Пещерка было точно дно колодца - из дальнего ее
конца узкий ствол вел на самый верх, на воздух, и в колодец
заглядывала сейчас луна. В шторм из отверстия,
приходящегося прямо на середину острова, бьет фонтан, но в
такое время вблизи Собачьего безлюдно... В стену пещерки
они вбили железные опоры, уложили на них бомбы а резиновых
мешках, накрепко привязали ремнями и не спеша вернулись на
яхту.
   Завелись двигатели, и "Летучая", едва касаясь воды,
понеслась - а скорее, именно полетела - домой.
   Ларго разделся, обмотался вокруг пояса полотенцем и пошел
в радиорубку. Полночную связь он пропустил, времени было
час пятнадцать, а у Блофельда - семь пятнадцать утра.
Радист настраивался на волну, а Ларго думал пока о Втором.
Тот, наверное, сидит, ждет - измученный, небритый, перед ним
чашка кофе; какая по счету? Ларго даже услышал кофейный
запах...
   - Я Первый.
   - Я Второй.
   - Третий этап завершен, все в порядке. Конец связи.
   - Я доволен.
   Ларго стащил наушники и подумал: "Я тоже. Дело почти
сделано, теперь никто не помешает, разве что сам дьявол".

                        X

                      ДОМИНО

   Ярко-синяя открытая машина пронеслась вниз по
Парламентской улице; на перекрестке загорелая девушка за
рулем ловко переключила скорость и, глянув направо,
вывернула перед скособоченным ветхим фургоном на Бухтовую.
Видавший виды коняга сердито мотнул мордой, возница звякнул
огромным колокольцем, но девушка лишь махнула рукой и, в
секунду промчав всю улочку, резко затормозила возле "Трубки
мира", лучшей в Нассау табачной лавки. Не открывая дверцы,
прямо через низкий борт соскочила на землю, небрежно
оправила светлую плиссированную юбку, в прыжке задравшуюся
чуть не до пояса. Фургон остановился неподалеку, и возница
громко пожаловался:
   - Тихоходу-то моему в самую морду въехала. И куда
спешат?..
   Девушка подбоченилась.
   - Сам ты тихоход, под ногами путаешься! Вам обоим не по
дорогам ездить, а на травке ластись.
   Старик-негр открыл было рот, но передумал и сказал
примирительно:
   - И верно - пора на покой...
   Стегнул конька, тронулся, обернулся еще раз на обидчицу,
но той уже и след простыл.
   - Эх, хороша! - неожиданно вывел старик и пустил конька
рысью.
   В эту минуту Джеймс Бонд подходил к лавке. Мысленно
согласившись с возницей, он прибавил шагу и вслед за
девушкой вошел в тесноватое прохладное помещение.
   - Дайте мне самых плохих сигарет! - сказала незнакомка
продавцу.
   Багамец давно уж не удивлялся сумасшедшим туристам.
   - Одну минуту, мадам, - он невозмутимо повернулся к
полкам.
   - Для тех, кто бросает курить, есть два сорта сигарет...
- назидательно начал Бонд.
   - А кто вы, собственно, такой? - оборвала она.
   - Джеймс Бонд, признанный мастер по борьбе с курением.
Считайте, что вам повезло.
   Девушка оглядела его: лет тридцати пяти, высок, недурен
собой, только сквозит в чертах какая-то жесткость, даже
суровость, серо-голубые глаза пронзительны, цепки; на правой
щеке еле заметно бледнеет шрам, загар совсем легкий -
значит, на острове недавно, то-то прежде они не
встречались... Явно набивается в ухажеры. Ну что ж, пусть
потрудится.
   - И какие же это два сорта? - холодно спросила она.
   - Самые слабые и самые крепкие. Вам рекомендую слабые.
Пожалуйста, "Герцог" с фильтром, - обернулся он к продавцу.
   - Я сама заплачу...
   Но Бонд уже бросил деньги на прилавок.
   На улице стояла страшная жара; сверкающие витрины,
мазанные известкой дома, белая дорожная пыль сливались в
одно слепящее месиво.
   - Любитель покурить обычно не прочь и выпить, - сказал
Бонд. - Может, посидим где-нибудь?
   - Какое неожиданное предложение, - усмехнулась девушка.
- Впрочем, я согласна, мистер э... Бонд. Только не в
городе, здесь слишком жарко. Знаете ресторанчик "Причал"?
Поехали, я на машине.
   Обтянутое белой кожей сиденье раскалилось, точно
сковородка. Но Бонд не роптал. Ему повезло - первый раз
вышел в город и сразу познакомился с той, которую час назад
решил непременно отыскать. А она к тому же оказалась
красавицей...
   Среди вороха анкет для приезжающих, которые Бонд
просмотрел нынешним утром, была и заполненная этой девушкой.
Доминетта Витали, 29 лет. Актриса - если верить написанному
в графе "профессия". Приехала шесть месяцев назад на яхте
"Летучая", не исключено, что любовница владельца.
"Потаскушка", - в один голос презрительно сказали
полицейский комиссар Харлинг и начальник таможенной службы
Питман; Бонд же, потаскушками считавший только уличных
профессионалок да обитательниц борделя, осторожно заметил,
что с выводами торопиться не стал бы. Сейчас он видел, что
был прав. Витали - девушка самостоятельная, решительная, с
сильные характером. Может, и спит со многими - но условия
при этом диктует сама...
   Женщины водят машину либо совершенно безалаберно, либо
чересчур осторожно. Эта вела по-мужски: не отрывалась
взглядом от дороги, следила в зеркале за тем, что происходит
сзади, ловко переключала скорость, плавно тормозила -
словом, тонко, любовно чувствовала машину. С Бондом она не
разговаривала, будто и вовсе не замечала; лицо у нее стало
вдохновенным, почти страстным, глаза сузились в темные
щелочки, но в лавке Бонд хорошо успел разглядеть: они у нее
темно-карие, с золотистой искоркой, смотрят прямо и дерзко;
чуть вздернутый нос, резко очерченный подбородок, гордая
посадка головы - во всем царственное, непреклонное. Четкую
линию нарушают лишь легкие, беспорядочно разметавшиеся
волосы да нежные ямочки на щеках; улыбается, наверное,
очаровательно, с хитрецой. Посмотреть бы... Впрочем, о чем
он думает?..
   Мелькнул дорожный указатель: "До башни Синей Бороды - 1
миля", за ним другой: "Ресторан "Пороховой причал" - первый
поворот налево". Когда-то на Багамы захаживали
знаменитейшие пираты, теперь романтичными названиями
приманивают туристов.
   Они оставили машину в тени казуарины и через небольшой
зальчик вышли на террасу, устроенную на развалинах каменного
причала. Растущие на террасе миндальные деревья были
подстрижены под зонтик.
   - Вам покрепче или послабее? - спросил Бонд.
   - Послабее. Двойную "Кровавую Мэри".
   - Ничего себе! Что же, в таком случае, вы считаете
крепким напитком?
   - Водку со льдом...
   Себе Бонд заказал водку с тоником.
   - Слушаюсь, сэр, - сказал официант с типично багамской
невозмутимостью и неспешно удалился.
   - Вы на острове совсем недавно, не так ли? - спросила
девушка.
   - Сегодня утром приехал. А вы?
   - Уже полгода. Заметили в гавани яхту "Летучая"?
   - Конечно, - игрушка... Так это ваша?
   - Не совсем - одного моего родственника.
   - Наверное, вы и живете прямо на яхте?
   - Нет, снимаем участок.
   - А я, знаете ли, хочу купить здесь землю, можно и с
домом...
   - Да? Кажется, наш хозяин собирается продавать. А мы
как раз на днях уезжаем - так что попытайте счастья.
   Бонд со значением
   - Непременно. И не только с участком, - заглянул ей в
глаза.
   - Пошляк! - Вдруг она рассмеялась, ямочки углубились. -
Простите, я не хотела так резко. Понимаете, надоели эти
песни - тут ведь публика все больше в преклонных годах,
состоятельная, а старичкам лишь бы кого помоложе. Просто
проходу не дают... А вы наверняка покорите
старух-миллионерш; роскошные дамы - все как одна маскируют
седины голубой краской...
   - И питаются вареными овощами?
   - Запивая морковным соком...
   - Ну нет, с миллионершами дружба врозь, мое любимое блюдо
- суп из моллюсков.
   Она удивленно взглянула:
   - А вы, оказывается, знаете местное поверье?
   - О том, что суп из моллюсков - любовное зелье? В это
верят везде, где водятся моллюски. Такой супчик обычно
подают перед первой брачной ночью. Впрочем, на меня не
подействовало...
   - Так вы женаты, мой рыцарь?
   - Нет, - улыбнулся Бонд. - А вы замужем, моя королева?
   - Тоже нет.
   - Отчего бы, в таком случае, нам вместе не отведать этого
волшебного супа?
   - Должна заметить, мистер Бонд, что вы мало чем
отличаетесь от моих менее юных поклонников - по крайней
мере, в остроумии...
   Бонд решил, что пора переходить к делу.
   - Вы отлично говорите по-английски, но все же есть
какой-то акцент. Итальянский?
   - Угадали. Кстати, меня зовут Доминетта Витали. Я
училась в Англии, в Королевской академии драматического
искусства, родители настаивали на таком образовании. После
их гибели в железнодорожной катастрофе я бросила учебу,
вернулась домой и поступила на сцену. Как выяснилось,
английская школа в итальянском театре не ценится, пришлось
переучиваться - один язык и остался...
   - Почему же богатый родственник, владелец яхты, не
одолжил денег на учебу?
   - Он... не совсем родственник. Скорее, опекун, друг.
На Багамы приехал за сокровищами, представляете?
   - Что вы говорите! Наверное, у него есть какая-нибудь
пиратская карта?
   - Может быть, но мне ее не показывают и в море меня с
собой не берут. Спасибо, что в казино приглашают - кстати,
там сегодня собираются все пайщики.
   - Чем же вы целый день занимаетесь?
   - Гуляю, хожу по магазинам, плаваю с аквалангом...
   - Возьмите меня как-нибудь поплавать.
   - Посмотрим. - Она поднялась. - Мне пора, спасибо за
угощение. К сожалению, обратно в Нассау вас отвезти не
смогу, мне в другую сторону. Вызовите такси.
   Бонд проводил ее до машины.
   - Увидимся вечером в казино, Доминетта?
   - Если не будете называть меня Доминеттой. Меня обычно
зовут Домино.
   Колеса выплюнули гравий, и маленькая синяя машина
понеслась по дорожке; на перекрестке остановилась - и
повернула направо, к Нассау.
   - Вот шельма! - усмехнулся Бонд и пошел расплачиваться.

                         XI

                   ЧЕЛОВЕК ИЗ ЦРУ

   Бонд вызвал такси и поехал в аэропорт: в час пятнадцать
прилетал сотрудник Центрального разведывательного управления
- некий Ф.Ларкин. Не хотелось бы, чтоб он оказался
каким-нибудь мускулистым юнцом с модной стрижкой и
пренебрежительным отношением к англичанам вообще и к их
маленькой отсталой колонии в частности... Впрочем,
наплевать, лишь бы привез рацию - для автономной связи с
Лондоном и Вашингтоном, да счетчик Гейгера, тоже новейший,
переносной: тем ЦРУ и ценно, что прекрасно оснащено... Так
рассуждал Бонд, поглядывая в окно такси.
   Нассау, столица Багам, располагается на песчаном острове
Нью-Провиденс: здешние желтые пляжи считаются красивейшими
в мире, но больше на острове ничего интересного нет - чахлый
кустарник, казуарины, фисташковые деревья, ядовитые
растения, большое солоноватое озеро. По побережью, в
великолепных садах миллионеров, растут тропические цветы и
пальмы, летают пестрые птицы - но все это вывезено с
Флориды, и в глубинной части острова из выжженной бесплодной
земли торчат лишь скорбные кресты ветряков...
   Сам Бонд прилетел сегодня в семь утра. Приняв душ и
позавтракав, он отправился, на встречу с полицейским
комиссаром, начальником таможенной службы и заместителем
губернатора. Лондонские сверхсрочные и совершенно секретные
телеграммы возымели действие - все трое выразили готовность
к услугам, однако Бонд ясно увидел, что занятие его они
считают пустым. Рыжеусый заместитель губернатора Роддик
блеснул пенсне и сказал осторожно:
   - По нашему мнению, капитан Бонд, Такой огромный самолет
в колонии спрятать невозможно. Единственное подходящее
место для приземления - столичный аэропорт. Посадка же в
прибрежные воды исключена - мы запросили все острова, нигде
ничего не замечено. У нас постоянно работает радар...
   - И ночью? - перебил Бонд.
   - Резонный вопрос, - вступил в разговор полицейский
комиссар Харлинг, подтянутый, военного вида мужчина. -
Ночью, действительно, за радаром никто не следит, рейсы у
нас все дневные, работники в основном из местных, сами
понимаете... Да честно говоря, и на радар-то надежда плоха
- старенький, маломощный...
   - Комиссар, капитану Бонду вряд ли интересны наши
внутренние проблемы, - поспешно перебил Роддик. - Мистер
Питман, что вы можете сказать о гостях острова?
   Начальник таможенной службы, холеный багамец с живыми
карими глазами, тронул лежащий на коленях портфель:
   - Вы просили представить данные за последние две недели
   - вот, все анкеты у меня с собой... Подозрительных лиц
нет.
   - Меня интересует группа людей, европейцев, внешне ничем
не выделяющихся, вполне благопристойных. Но держатся они,
скорее всего, вместе, возможно, есть свое судно или самолет,
- сказал Бонд.
   - Такой группы не припомню... Разве что очередные
искатели сокровищ?
   - Бросьте, Питман, - поморщился Роддик. - Обыкновенные
богатые бездельники...
   Но Бонд все же ухватился за эту ниточку, прочел, обращая
особое внимание на обитателей яхты, все анкеты и пошел
погулять по городу...
   Приехав на такси в аэропорт, он купил "Нью-Йорк Тайме":
заголовки кричали о пропаже "Защитника", Бонд увлекся
передовой, и тут ему в самое ухо шепнули:
   - Вас приветствует агент 000...
   Бонд порывисто обернулся - да это же Фэликс Лейтер,
старый знакомец! Копна белокурых волос, широченная улыбка,
вместо правой руки - металлический протез.
   - Феликс, старина!.. Ты знал, что работаешь со мной?
   - Пора запомнить: ЦРУ знает все!
   Лейтера ждала заранее заказанная в бюро по прокату
машина. За руль сел Бонд: Лейтер, видите ли, еще не привык
к "проклятой английской манере водить машину задом наперед",
как он обозначил левостороннее движение.
   - Ну, выкладывай, Феликс, - потребовал по дороге Бонд, -
ты же в частные сыщики ушел, почему спять в ЦРУ?
   - Очень просто - призвали. В резерв ЦРУ, Джеймс, не
записывают только в одном случае: если на грани провала не
сожрал шифр-блокнот... Протрубили, понимаешь, тревогу: все
бросить, явиться в двадцать четыре часа. Я уж думал,
русские напали. Явился, а мне говорят: кидай в чемодан
плавки, картишки и лети в Нассау. И что мне там делать,
спрашиваю, играть в бридж и плясать танец "ча-ча-ча"? Нет,
отвечают, работать с Бондом. Ну, я спорить не стал, раз
этот ваш любимый Н. или М. послал тебя, значит, жареным
пахнет. Рад тебя видеть, чтоб ты пропал!..
   В гостинице "Королевская Багамия", в лейтеровском номере,
они спросили два сухих мартини и меню. Обед, дорогой и
невкусный, принесли только через полчаса.
   - Это не отбивная, а подметка, и притом старая! -
возмущался Лейтер. - А от луковых колец по-французски
француза бы просто стошнило. Что будем делать, Ястребиный
Коготь? - Он смотрел воинственно.
   - Обедать где-нибудь в городе. - Бонд встал. - А сейчас
- не посетить ли нам "Летучую"? Проверим, нет ли радиации.
Ты счетчик-то привез?
   - А как же! - Лейтер раскрыл чемодан. - Смотри: вроде
бы обыкновенный фотоаппарат в футляре и столь же
обыкновенные часы. Вешаешь фотоаппарат на левое плечо,
надеваешь часы, проводочки от них тянешь вверх под рукавом,
потом вниз вдоль тела и через дырку в кармане выводишь
наружу, втыкаешь в гнезда аппарата. - Он расстегнул футляр.
- Объектив, как у настоящего, даже кнопка есть, а начинка,
конечно, другая. Эта штука реагирует на радиацию, а
дополнительная стрелка на часах показывает, сколько единиц.
Старые счетчики надо было слушать чуть не в наушниках, а тут
- только посмотреть, который час... Короче, садимся в
"Трясучую" и едем на "Летучую"...
   - Трясучей" человек из ЦРУ обозвал моторную лодку, что
давали на прокат при гостинице.

                         XII

               "МЕНЯ ЗОВУТ ЭГЛИЛИО ЛАРГО"

   Покинув гавань, они повернули на запад, миновали
Серебряную и Долгую отмели, Шотландский остров, обогнули мыс
Делапорт. Миль пять плыли вдоль побережья, любовались
особняками.
   - Участки на побережье страшно дорогие, - сказал рулевой,
- четыреста фунтов за фут пляжа.
   Обойдя мыс Старого форта, они сразу увидели сверкавшую на
солнце бело-синюю яхту - она стояла вдали от берега, на двух
якорях. Лейтер присвистнул:
   - Вот это лодочка! Купи мне такую, мамуля, я буду
пускать ее в ванне!
   - Лодочка итальянская, на подводных крыльях, - сказал
Бонд. - Раскладывает крылья, задирает нос и почти летит, в
воде только винты, да часть кормы. Полицейский комиссар
говорит, в штиль она делает пятьдесят узлов. Конечно,
годятся такие яхты только для прибрежных вод, зато могут
перевозить до ста пассажиров. На "Летучей" размещается
около сорока человек, есть еще большая капитанская каюта,
грузовой отсек. Стоит яхта, наверное, чуть не четверть
миллиона...
   - На Бухтовой болтают, будто она вот-вот за сокровищами
уйдет, - вмешался рулевой. - Пайщики-то все съехались, да и
выходили уж раз в море на всю ночь, видно примеривались...
Затонувший корабль, говорят, лежит где-то у южных островов -
у Мертвого или у Сан-Сальвадора. Там еще Колумб
высаживался, слыхали, небось? В одна тысяча четыреста
девяносто забыл каком... Вообще, у нас тут где хочешь
сокровища можно найти - у Скалистых островов, скажем, или у
Разбойничьего. Но яхта, та на юг выходила, даже на
юго-восток. Сам видал. - И рулевой аккуратно сплюнул за
борт. - Сокровища-то там, верно, и вправду есть, потому что
сколько эта яхта денег жрет! Одна заправка - пятьсот
фунтов.
   - А когда же это она в море на ночь выходила? - как бы
невзначай спросил Бонд.
   - Два дня назад. Как заправилась, так вечером, часов в
шесть и вышла.
   Они уже различали поблескивающие иллюминаторы. Матрос,
драивший медные перильца вокруг башенки капитанского
мостика, через люк поднялся на мостик и сказал что- то в
микрофон. На палубу вышел высокий человек в белых
парусиновых штанах и просторной сетчатой майке, навел на
лодку бинокль. Потом крикнул что-то матросу, и тот сошел с
мостика, стал на правый борт, у лесенки. Когда лодка
подошла ближе, матрос сложил руки рупором и крикнул:
   - По какому вы делу? С кем хотите поговорить?
   - С мистером Ларго, по поводу его участка в Пальмире.
Меня зовут Джеймс Бонд, я из Нью-Йорка, а это мой
поверенный.
   - Сейчас доложу. - Матрос исчез и через минуту вернулся
с прежним человеком в белых штанах и майке. Теперь Бонд
узнал его по полицейскому описанию.
   - Причаливайте! - радушно пригласил человек и махнул
матросу. Тот спустился по лесенке, помог причалить. Бонд с
Лейтером выбрались из лодки и поднялись на палубу.
   - Меня зовут Эмилио Ларго, - протянул руку хозяин. -
Мистер Бонд, не так ли? А вы, простите?..
   - Это Ларкин, мой нью-йоркский поверенный. Сам я
англичанин, но кое-какие денежные дела есть и в Америке. -
Они пожали друг другу руки. - Извините, что побеспокоили,
но мне хотелось бы поговорить об участке, который, если не
ошибаюсь, вы снимаете в Пальмире у некоего Брюса.
   - Не ошибаетесь. - Ларго добродушно улыбнулся, сверкнул
безукоризненными зубами. - Прошу в каюту. Простите, что не
одет. - Он смущенно махнул волосатой ручищей. - Если бы вы
предупредили по телефону... А теперь уж не обессудьте. -
Через низкий вход они прошли к лесенке, поднялись, он
пропустил их в каюту и мягко прикрыл за собой дверь.
   В каюте было просторно, красиво: стены обиты панелями из
красного дерева, бордовый ковер, удобные синие кожаные
кресла, большие квадратные иллюминаторы. Видно, что хозяин
каюты занят серьезными мужскими делами: длинный стол
завален бумагами, морскими картами; в застекленных шкафах -
пистолеты и ружья; в углу повис безвольно, точно мертвое
чудище, черный резиновый костюм для подводного плавания,
рядом акваланг. Жужжал кондиционер, было прохладно, и Бонд
с наслаждением почувствовал, как потная рубашка отстает от
спины.
   - Садитесь, закуривайте. - Ларго небрежно сдвинул карты,
бумаги и бросил на стол пачку сигарет. - Выпьете
чего-нибудь? - Он подошел к холодильнику. - Джин с
тоником, пиво? Напрасно вы поехали в такую жару в открытой
лодке. Позвонили бы - я бы выслал за вами шлюпку с тентом.
   Оба попросили просто тоника.
   - Извините, что не предупредили вас о приезде, мистер
Ларго, - начал Бонд. - Я и не знал, что с берега на яхту
можно звонить. Мы приехали на Багамы только сегодня утром,
и всего на несколько дней, вот и решили сразу заняться
делом. Видите ли, я хотел бы купить участок...
   - Это правильно, тут места превосходные! - Ларго
поставил на стол бокалы, бутылку тоника и сел. - Я прожил
на острове полгода и готов остаться навсегда. Вот только
цены!.. - Ларго воздел руки. - Ни стыда, ни совести у этих
бандитов с Бухтовой улицы. И тем более, у здешних
миллионеров. Правда, теперь конец сезона, спрос падает, и,
возможно, продавцы образумятся.
   - На это я и рассчитываю. - Бонд прикурил и откинулся в
кресле; сиделось хорошо, уютно. - Вернее, на это
рассчитывает мой поверенный, он наводил справки и выяснил,
что в разгар сезона цены здесь сумасшедшие. - Бонд вежливо
повернулся к Лейтеру, пусть тоже примет участие в беседе. -
Не так ли, мистер Ларкин?
   - Невиданные цены, просто невиданные! Таких не просят
даже на Флориде. Соглашаться - чистое безумие...
   - Да-да, конечно. - Ларго явно считал предмет
исчерпанным. - Так что вы хотели узнать насчет Пальмиры?
   - Ходят слухи, что вы скоро уезжаете. Знаете, на
маленьком островке ничего не скроешь... А ваш участок мне
вроде бы подходит, и, кажется, Брюс готов продать за сходную
цену. Я вот о чем хотел попросить... - Бонд взглянул
смущенно. - Позвольте нам как-нибудь осмотреть участок.
Разумеется, когда вам удобно, ни в коем случае не хотелось
бы помешать...
   - Пожалуйста. В любое время! - широко улыбнулся Ларго.
- Там живет только моя племянница со слугами, да и ее целыми
днями нет, так что вы никому не помешаете. Позвоните ей,
договоритесь. А участок в самом деле хорош, да и дом
отличный. У Брюса и деньги есть, и вкус.
   Бонд поднялся, за ним Лейтер.
   - Вы очень любезны, мистер Ларго. А теперь мы
откланяемся. Может быть, еще встретимся в городе, пообедаем
вместе. Хотя, - Бонд старался говорить восхищенно,
почтительно, - вам, наверное, и на берег сходить не хочется.
Лучше вашей яхты, должно быть, во всей Атлантике кет.
Кажется, яхта этой марки курсировала между Венецией и
Триестом?
   - Точно. - Ларго польщенно улыбнулся. - А еще на таких
ходят в Италии на озерах. Теперь эти яхты покупают для
Латинской Америки: очень хороши в прибрежных водах, осадка
при работающих подводных крыльях всего четыре фута.
   - Но, наверное, у вас тесновато?
   Болезненная любовь к своим вещам - свойство скорее
мужское, чем женское. Ларго был уязвлен.
   - Тесновато?! Вы очень торопитесь? На борту как раз
много народу - экипаж и все пайщики, мы ведь ищем сокровища,
вы, наверное, слышали? - Он взглянул настороженно: не
усмехнутся ли гости? - Ну да дело не в сокровищах, а в том,
что на яхте сейчас сорок человек. Вот и смотрите, тесно нам
или нет. Прошу. - Ларго указал на дверь.
   Лейтер засомневался:
   - Вы помните, мистер Бонд, что на пять часов у нас
назначена встреча с Гарольдом Кристи?
   Но Бонд отмахнулся:
   - Кристи милейший человек, подождет нас немного. Я с
удовольствием осмотрю яхту.
   - Много времени это не займет. А Кристи я знаю, он мой
приятель и действительно человек необидчивый... Прошу! -
Ларго распахнул дверь.
   Бонд так и знал, что их, гостей, будут пропускать вперед.
Но тогда Ларго пойдет сзади и наверняка заметит, что Лейтер
то и дело поглядывает на часы...
   - Нет-нет, ведите нас, пожалуйста, - твердо сказал Бонд.
- А то у вас и лоб расшибешь...
   Ларго любезно улыбнулся и вышел первым.
   В общем-то все суда, даже самые современные, похожи друг
на друга: по обе стороны от моторного отделения тянутся
коридоры, куда выходят двери душевых и кают (все каюты
заняты, рассказывал Ларго); камбуз (где двое веселых
итальянцев хохотали над шутками Ларго и с удовольствием
отвечали гостям); огромное моторное отделение (главный
механик с помощником, кажется, немцы, оживленно рассказывали
о двигателях и гидравлике подводных крыльев)... Короче,
именно это и увидит гость на любом судне, и так же
побеседует с экипажем, и польстит хозяину.
   На юте теснились маленький двухместный гидросамолет,
сине-белый, как и сама яхта, шлюпка человек на двадцать и
электрический подъемный кран. Бонд прикинул водоизмещение
"Летучей", высоту надводного борта и спросил между прочим:
   - А в трюме тоже каюты?
   - Нет, грузовой отдел. Там же и баки с топливом. Яхта -
дорогое удовольствие, топлива приходится возить с собой
несколько тонн. На таких судах важен правильный балласт:
если нос задирается, топливо перемещается к корме. Поэтому
для равновесия у нас баки длинные, бортовые, - Ларго говорил
уверенно, быстро. Они как раз проходили мимо радиорубки, и
Бонд снова спросил:
   - Значит, с берега на яхту можно позвонить? А еще какое
у вас оборудование - наверное, обычные приемники? Можно
посмотреть? Я очень интересуюсь радио.
   - Знаете, как-нибудь в другой раз, - вежливо отказал
Ларго. - Радист ждет метеосводку. Нам сейчас нужно точно
знать погоду.
   - Конечно, конечно...
   Они поднялись на мостик, и Ларго коротко рассказал, как
яхта управляется. Потом снова спустились на узкую палубу.
   - Вот такая моя "Летучая"... И она, уверяю вас, и в
самом деле, летает. Как- нибудь прокачу вас. Но это
попозже, а пока мы очень заняты, - он заговорщицки
подмигнул.
   - Ну как же, из-за сокровищ! Твердо надеетесь найти?
   - Твердо не твердо... Я бы вам подробнее рассказал, но,
к несчастью, я, как говорится, нем. Вы понимаете...
   - Разумеется: пайщики просили молчать... Я, кстати, и
сам бы не прочь вступить в долю. Не возьмут, конечно?
   - Увы. Паи, как они выражаются, полностью расписаны.
Жаль, но взять вас никак нельзя. - Ларго протянул руку. -
Я вижу, мистер Ларкин уже поглядывает на часы, вы
опаздываете. Приятно было познакомиться, мистер Бонд. И с
вами также, мистер Ларкин.
   Распрощавшись, они спустились по лестнице к лодке и
отчалили. Ларго махнул последний раз и исчез в люке,
ведущем на мостик.
   Они уселись подальше от рулевого.
   - Счетчик не реагирует, - покачал головой Лейтер. - Есть
немного радиации около моторного отделения и радиорубки, но
это обычное дело. Да и вообще, ничего странного я не
заметил, а ты?
   - Я тоже. Членов экипажа, правда, почти не видать, но
те, кого мы видели, либо тоже люди самые обыкновенные, либо
великолепные актеры. Но две мелочи я все же заметил.
Во-первых, нигде нет спуска в трюм. Может, конечно, туда
ведет люк, спрятанный где-нибудь под ковром, но как тогда
яхта загружается - ведь Ларго говорил, там грузовой отсек?
Надо бы уточнить, сколько же на борту топлива... А
во-вторых, мы не встретились ни с одним пайщиком. Приехали
мы на яхту часа в три - неужели все девятнадцать как один
спали после обеда? И даже еще одна, третья странность: ты
заметил, Ларго не курит, и вообще на яхте нигде табаком не
пахнет. Сорок мужчин - и ни одного курящего?! Между
прочим, в крепких преступных организациях дисциплинка
поставлена: не пьют и не курят. Но улик у нас пока нет:
мало ли что, ну не курит никто на яхте... А систему
наведения и эхолот заметил? Жутко дорогие штучки! На
большой яхте они, конечно, нужны, ничего тут удивительного,
но почему Ларго про них ни звука? Такими игрушками не грех
и похвастать. Впрочем, это я уже придираюсь. На "Летучей"
решительно нет ничего подозрительного... И все-таки, что у
них в трюме? Как-то уж слишком бойко Ларго болтал о топливе
и балласте, тебе не показалось?
   - Пожалуй. Трюм-то у него с пол-яхты, какое топливо...
Просто пускать не хотел. Но это можно объяснить: скажем,
там устройства для подъема сокровищ, и он не хочет их
показывать. А кстати, помнишь историю с торговым судном в
Гибралтаре во время войны? Оно еще оказалось базой
итальянских водолазов-разведчиков? В корпусе под
ватерлинией был потайной люк...
   - Помню эту историю. - Бонд пристально посмотрел на
Лейтера. - Судно "Ольтерра". Самая крупная неудача нашего
Управления во время войны. - Он помолчал. - "Летучая"
стоит на глубине сорок футов. "Что если бомбы они закопали
в песок под яхтой? Счетчик бы среагировал?
   - Вряд ли. У меня есть и подводный, как стемнеет, можно
сплавать, померить. Но знаешь, Джеймс, - Лейтер нахмурился,
- это уж какая-то сумасшедшая идея: закопали в песок...
Это уж - вор под кроватью мерещится. Против Ларго никаких
улик, разве что одет по-пиратски и женщинам наверняка
проходу не дает. Ты запросил Архивный отдел?
   - Запросил... Послал срочную телеграмму из
Правительственного дома. К вечеру получим ответ. И ничего
не сумасшедшая идея... "Летучая" - быстроходное судно, на
ней сорок никому не известных людей, и у них к тому же есть
самолет. Больше во всей округе - ни одной мало-мальски
подозрительной группы, ни одного человека. Правда, и на
самой яхте в общем-то нет ничего подозрительного, обычная
поисковая экспедиция. Но представь на минуту, что Ларго
врет - тонко, складно, но у угонщиков и должно быть все до
тонкостей продумано. Смотри, что выходит: все так
называемые пайщики прибыли до второго июня - раз; в ночь на
третье яхта вышла в море и вернулась только к утру - два.
"Защитник" садится на мелководье, они встречают его, снимают
бомбы и прячут их в надежном месте - хоть и в песок
зарывают, под яхтой. Как тебе такая версия?
   - Пока она ни на чем не основана, Джеймс, - угрюмо пожал
плечами Лейтер. - Давай, конечно, потянем за ниточку... Но
лично я скорей застрелюсь, чем доложу эти фантазии
начальству. - Он усмехнулся. - Если уж валять дурака, то
втихую. Ладно, что делаем дальше?
   - Ты берешь рацию и налаживаешь связь, а я пока выясняю,
сколько топлива у яхты на борту. Лотом звоню этой Домино,
она приглашает, и мы едем смотреть Пальмиру. Потом в казино
- поглядеть на пайщиков. А уж потом, - Бонд глянул на
Лейтера, - я плыву с подводным счетчиком к "Летучей".
   - Начинаются боевые выходы! Впрочем, Джеймс, я согласен,
проверим твою версию. Только умоляю, не наступи на морского
ежа, не повреди ногу! Завтра идем в танцевальный зал - надо
выучиться танцевать "ча-ча-ча", а то, чувствую, о Багамах и
вспомнить будет нечего...
   Ожидавший в гостинице губернаторский курьер, увидев
Бонда, ловко взял под козырек и протянул конверт. Бонд
расписался в получении. В конверте была телеграмма
Министерства колоний на имя губернатора с припиской "Для
Бонда". Телеграмма гласила:
   "ПО ЛИЦАМ УКАЗАННЫМ В ВАШЕМ ЗАПРОСЕ 1107 У АРХИВА НЕТ
НИЧЕГО ПОВТОРЯЕМ НИЧЕГО ТОЧКА ПО ОПЕРАЦИИ ГРОМ ВСЕ АГЕНТЫ
ДОКЛАДЫВАЮТ ОТРИЦАТЕЛЬНО ТОЧКА ЖДЕМ ВАШЕГО ДОКЛАДА".
   Подписано: "ПРИЗМА", а это значит, что диктовал сам М.
   Бонд показал телеграмму Лейтеру.
   Тот прочитал и сказал:
   - Видишь теперь, что я прав? Разваливается твоя версия.
А нету нам на Багамах работы - будем отдыхать. Ну, я пошел,
встретимся в баре "Ананас", выпьем по мартини - хоть там
наверняка плавает маслинища величиной с кулак. А в
Вашингтон я отправлю открытку с видом на море, да попрошу
выслать доску для серфинга...

                      XIII

                     МАРТИНИ

Целиком выполнить бондовский план не удалось. Домино
Витали сказала по телефону, что сегодня в Пальмиру приехать
нельзя, Ларго привозит гостей. А вот в казино они
встретятся: вечером "Летучая" придет из Пальмиры в гавань,
станет на якорь. Только как Бонда узнать? У нее
отвратительная память на лица! Пусть вденет в петлицу
цветок.
   Бонд засмеялся. Ничего, он ее сам узнает. По прекрасным
голубым глазам, их он хорошо запомнил. Лет через пятьдесят
к таким глазам очень подойдет голубая старушечья краска для
волос. На том конце прыснули, и Бонд положил трубку. Вдруг
сильно захотелось увидеть Домино.
   А то, что яхта меняет стоянку, это здорово. В гавани
легче будет ее осмотреть: и плыть не так далеко, и нырнуть
можно незаметно, с полицейского причала. Кроме того, теперь
можно исследовать дно под прежней стоянкой. Хотя будь бомбы
зарыты там, разве отвел бы Ларго яхту? Конечно, оставил бы,
сторожил бомбы...
   В номере Бонд написал донесение для М. Общий смысл:
догадка не подтверждается, на Багамах ничего
подозрительного. М., конечно, расстроится. Не намекнуть
ли, что кое-какие подозрения все же есть? Нет, рано. Вот
когда будут настоящие доказательства... Разведчик не должен
угождать начальству, выдавать желаемое за действительное.
Бонд ясно представил, как обрадуются такому намеку в штабе
операции "Гром". М. сообщит в штаб осторожно: "Не
исключено, что мы ухватились за ниточку. Пока ничего
определенного сказать не могу, но этот агент редко
ошибается. Конечно, запросим, пусть доложит подробнее". И
пойдут разговоры: "У М. есть надежда, его агент вышел на
угонщиков. Надо сообщить премьер-министру". Бонд
содрогнулся. Вот когда посыпались бы на него сверхсрочные
телеграммы: "Доложите точнее", "Премьер-министр ждет
подробнейшего доклада", и так без конца... Лейтер будет
получать такие же из ЦРУ, Нассау превратится в сумасшедший
дом. А на бондовские жалкие "представляется вероятным" и
"по свидетельству местных жителей" ответят оскорбительно:
"Удивлены отсутствием доказательств. Полагайтесь
исключительно на факты". А потом и совсем добьют: "Ввиду
необоснованного сигнала и его последствий в дальнейшем все,
повторяем, все донесения должны быть совместными, с подписью
представителя ЦРУ".
   Бонд вытер пот со лба. Раскрыл чемоданчик с шифровальной
установкой, зашифровал донесение и отправился в полицию. За
рацией уже сидел Лейтер, мокрый и злой. Через десять минут
он снял наушники.
   - Сначала сплошные помехи, и я еле-еле нахожу запасную
волну. - Лейтер вытерся насквозь промокшим платком. - И на
ней отвечает мне какой-то болтун - вот, целый роман
наговорил, разбирай теперь! - Он сердито потряс листами в
закорючках шифра и склонился над своей установкой.
   Бонд быстро передал короткое сообщение. Ему увиделось,
как на девятом этаже, в шумном отделе связи Управления ленту
с расшифровкой принимают из машины, отдают начальнику, он
надписывает: "Лично М. Копии в Отдел 00 и в Архивный
отдел", и посыльный спешит по коридору, а из папки у него
торчат желтые шуршащие полоски... В конце сообщения он
спросил, нет ли дополнительных приказаний, и подписался.
Лейтер остался расшифровывать, а Бонд потел к комиссару.
   Харлинг сидел без пиджака и диктовал что-то сержанту.
Сержанта он скоро отпустил, придвинул к Бонду пачку сигарет
и тоже прикурил.
   - С чем поздравить? - добродушно-насмешливо улыбнулся
он.
   Бонд рассказал, что на запрос о Ларго и пайщиках ответ
получил отрицательный, что они с Лейтером съездили на яхту,
прошлись там со счетчиком и ничего не намерили. Но у него,
Бонда, все же остались подозрения насчет яхты. Хотелось бы
узнать, сколько у нее на борту топлива и как именно
располагаются топливные баки. Комиссар добродушно кивнул и,
сняв трубку, велел соединить его с сержантом Молони из
берегового отделения полиции. Повторил вопрос Бонда,
выслушал ответ, поблагодарил и повесил трубку.
   - Максимальная вместимость - пятьсот галлонов дизельного
топлива. Второго июня она столько и взяла. Еще на борту
сорок галлонов смазочного масла и сто питьевой воды.
Хранятся все баки в средней части яхты, перед моторным
отделением. Вы это хотели знать?
   А Ларго говорил, несколько тонн топлива, и хранится в
трюме! Соврал все-таки. Не исключено, что прячет
какие-нибудь поисковые и подъемные устройства, но ведь
что-то да прячет. То есть, может мистер Ларго и искатель
сокровищ, но человек при этом скрытный, увертливый,
искренним только притворяется. И Бонд окончательно решился:
корпус яхты надо осмотреть. Ведь Лейтер недаром вспомнил
про "Ольтерру"?
   Бонд осторожно рассказал комиссару о предстоящей
подводной разведке. Не найдется ли хорошего акваланга и
полицейского в помощь?
   Помявшись, Харлинг спросил, разумно ли вообще проводить
такую разведку, ведь яхта - частная, пайщики - люди вполне
добропорядочные, находятся под защитой закона. Устроят
скандал - хлопот не оберешься. А если еще выяснится, что
полиция замешана...
   - Что делать, комиссар, - твердо сказал Бонд. - Я вас
понимаю, но придется рискнуть. У меня важное задание, а вы
действуете по приказу министра внутренних дел. Если хотите,
я сейчас же свяжусь с ним или с премьер-министром.
   Харлинг покачал головой и улыбнулся:
   - Зачем же из пушек по воробьям, капитан Бонд...
Конечно, сделаем, как вы считаете нужным; мое дело
предупредить. Я дам вам констебля Сантоса - надежный парень
и отличный пловец. Он и акваланг для вас принесет. А
теперь давайте-ка поподробнее...
   В гостинице Бонд принял душ, выпил двойной бурбон и упал
на постель. Он вконец изнемог - долгий перелет, жара... А
вдруг он действительно ошибается с этой яхтой и, значит,
какого дурака валяет и перед комиссаром, и перед Лейтером, и
перед самим собой; да еще предстоит опасное и, может, совсем
ненужное плавание, так не хочется... Он должен побыть один,
отдохнуть. Он уснул мгновенно, и снилась ему Домино - за
ней гонится акула с ослепительно белыми зубами, акула
превращается в Ларго, и Ларго поворачивается и идет на него,
тянется ручищами. Все ближе, ближе, вот уже хватает за
плечо... И тут раздается гонг, раунд окончен, но в гонг
бьют и бьют...
   Бонд нашарил трубку. Лейтер. Пора выпить мартини с
маслиной, времени - девять вечера. Какого черта Бонд
возится, молнию ему, что ли, на спине застегнуть?
   Стены в "Ананасе" были выложены бамбуком и покрыты
противотермитным лаком. На столах и вдоль стен стояли
кованые подсвечники-ананасы, горели толстые красные свечи;
светились встроенные в стены аквариумы и под потолком люстры
в виде розовых морских звезд. Сиденья белые, на бармене и
двух официантах алые сатиновые рубашки и черные штаны.
   Бонд подсел к Лейтеру за угловой столик. Лейтер заказал
два мартини и заранее поморщился:
   - Сейчас увидишь...
   Мартини принесли, Лейтер взял бокал и велел официанту
позвать бармена. Надутому бармену он сказал так:
   - Дружище! Я заказывал мартини, а отнюдь не маслину в
соусе. - Коктейльной вилочкой он выудил маслину из бокала;
с маслиной бокал был полон на три четверти, а теперь
осталась половина. - Этот фокус со мной проделывали, когда
вы, уважаемый, еще пили исключительно молоко. А когда
перешли на кока-колу, я уж весь секрет разгадал. В бутылке
джина ровно шестнадцать порций - настоящих, двойных, других
я и не пью. Каждая порция на треть разбавляется водой, и их
уже двадцать одна - двадцать две. Берется бокал с толстым
дном и банка вот этих здоровых маслин, и порций выходит уже
двадцать восемь. За два бокала вы просите доллар шестьдесят
- столько стоит целая бутылка джина. На банку маслин и
каплю вермута идет, скажем, доллар, так что чистой прибыли -
двадцать долларов с бутылки. Не многовато ли, дружище? И
когда бы не лень мне было снести этот бокальчик к директору
гостиницы или в туристическое бюро... Короче, сделайте нам
два хороших мартини без маслин, да отдельно на блюдечке
тонко порежьте лимончик...
   Так Лейтер вещал, а бармен успел и возмутиться, и
проникнуться уважением, и испугаться, а под конец совсем
сник. Пытаясь сохранить достоинство, он выдавил:
"Слушаюсь, сэр", щелкнул пальцами официанту и понуро
удалился.
   - Феликс, а ты не ошибся? - спросил Бонд. - Я знаю,
конечно, что обманывают, но неужели приварок - двадцать
долларов с бутылки?
   - Юноша, когда я ушел из ЦРУ в частные сыщики, у меня
просто открылись глаза. В гостиницах и ресторанах не то,
что обманывают, а обдирают без всякой совести. Возьми хоть
сегодняшний обед - семь долларов и пятнадцать процентов
наценки, а в рот не возьмешь. И официант тебе еще в глаза
заглядывает, дай ему пятьдесят центов за то, что это рвотное
тебе в номер на лифте поднял! Чертовщина какая-то! - Он
взъерошил белокурые вихры. - Давай о чем-нибудь другом
поговорим, а то лопну со злости.
   Принесли мартини. Крепкий, неразбавленный. Лейтер
успокоился и заказал по второму бокалу.
   - Давай позлимся по другому поводу, - он усмехнулся. -
Например, по такому: вот скажи, что мы с тобой вынюхиваем в
этой песчаной дыре? Какие тут к черту угонщики?! Глупость
одна, жалованье только зазря идет... Честно тебе скажу,
Джеймс, на яхте я себя с этим счетчиком чувствовал идиотом.
А ты? Мирное время, а мы все в военные игры играем.
   Бонд с сомнением покачал головой:
   - Для вас, американцев, может, и мирное, а Англия
по-прежнему воюет, то тут стычка, то там - Берлин, Кипр,
Кения, Суэц, а со смершевцами сколько хлопот... Теперь вот
"Защитник" пропал... С яхтой, сдается мне, дело все же
нечисто. Я проверил, сколько топлива на борту, а Ларго-то
нам соврал. - Бонд рассказал подробно. - Ночью нырну,
посмотрю. Замечу что-нибудь - возьмем полицейский
гидросамолет и полетаем над морем, поищем. Такую махину,
как "Защитник", даже под водой трудно спрятать. Ты
самолетом управлять умеешь?
   - А что там уметь, - пожал плечами Лейтер. - Да полечу я
с тобой, полечу! Дай-то бог что-нибудь найти, а то от
сегодняшнего сообщения я прямо чуть с ума не сошел...
   Так вот отчего он весь вечер злится...
   - Что за сообщение? - спросил Бонд.
   Лейтер отпил немного и мрачно уставился прямо перед
собой.
   - Пентагоновское. Генералы делают красивый жест...
"Всем, занятым в операции, сообщается: сухопутные войска,
Военно-морской флот и Военно-воздушные силы готовы оказать
ЦРУ любую поддержку. " Как тебе нравится? - Он сердито
глянул на Бонд". - Это значит, всю армию приведут в боевую
готовность. Деньжищ ухлопают! Да мне одному, в личное
подчинение, знаешь что дается? - Он хрипло хохотнул. -
Пол-эскадрильи истребителей-бомбардировщиков "Суперсильные"
из Пенсаколы, а в придачу - "Манта"! Представляешь?!
"Манта" - новейшая атомная подводная лодка! Каково? - Бонд
улыбнулся его горячности, и Лейтер чуть сбавил тон. -
фантастически дорогая техника - в подчинение мичману
Лейтеру, штаб командования в номере 201 гостиницы
"Королевская Багамия". Бред! Но Бонд лишь пожал плечами:
- Просто президент относится к делу серьезнее, чем его агент
в Нассау. Наши военные наверняка тоже подготовились.
Лишние штыки, Феликс, нам не помешают: чует мое сердце,
первую бомбу спектровцы подложат в багамское казино...
Кстати, что думают в ЦРУ по поводу цели для бомбы? У нас в
округе есть только ракетная база, на острове Большая Багама,
что примерно в ста пятидесяти милях отсюда.
   - А у нас - мыс Канаверал и база ВВС в Пенсаколе, а для
второй бомбы - Майами. Вот только как угонщики доставят
бомбы до цели и как взорвут?
   - Если забрали с самолета запалы, взорвут запросто, нужен
только знающий физик. Да и доставят на чем угодно - хоть на
шлюпке. А хоть и на яхте. Вот "Летучая", например, в
полночь может оставить бомбу у Большой Багамы, а к утру уже
снова стоять на якоре у Пальмиры. Все против "Летучей",
тебе не кажется? - улыбнулся он.
   - Чепуха, - отрезал Лейтер. - Придумай что-нибудь
поинтересней. А лучше пойдем поужинаем яичницей, долларов
за сто. Черт с ними, с деньгами - "Манта", небось, в
секунду на столько топлива жжет. А потом зайдем в казино,
поглядим, с какими пиратами мистер Ларго режется в карты.

                       XIV

                  МОРЯК ИЗ МЕЧТЫ

   На территории Британского содружества существовало
непонятным образом, вопреки закону, одно-единственное
легальное казино - в Нассау. Казино сдавалось в аренду
канадскому игорному синдикату и в удачный сезон давало 100
тысяч фунтов дохода. Играли тут в рулетку, в банк и
"железку". Устроено казино было в богатом доме на Бухтовой
улице на манер клуба: кроме игорного зала - просторный
танцевальный, ресторан с оркестром, уютный бар.
   Предъявив доставленные губернаторским курьером членские
билеты, Бонд с Лейтером сначала вместе посидели в баре,
выпили кофе, коктейль, а потом в игорном зале разошлись к
разным столам.
   Ларго сидел за "железочным". Перед ним высилась груда
стодолларовых жетонов, лежало штук пять тысячедолларовых.
Домино Витали, покуривая, наблюдала со стороны, - в
квадратном вырезе ее платья поблескивал на тонкой цепочке
крупный бриллиант. Ларго играл широко, часто шел ва-банк, и
каждый раз выигрывал, но головы не терял, не рисковал без
нужды. Партнеры улыбались ему, аплодировали удачной игре -
он явно был всеобщим любимцем. Домино же смотрела угрюмо,
скучала. Дама, сидевшая справа от Ларго, поставив ва-банк,
и крупно проигравшись, встала из-за стола. Бонд быстро
подошел и занял освободившееся место. Каждый кон Ларго
увеличивал ставку, в банке у него было уже восемьсот
долларов. Счастье переменчиво, напомнил сам себе Бонд и
произнес вслух:
   - Иду ва-банк.
   - А-а, мой старый знакомый! - Ларго протянул руку. -
Теперь игра пойдет сильная. Может, вам сразу передать банк?
Впрочем, вам я даже проиграю с удовольствием. - И любезно
улыбнулся.
   Потом легонько надавил рычажок устройства и, ухватив
карту за высунувшийся в щель розовый язычок, бросил ее
Бонду. Следующую взял себе, выдавил еще по одной. Бонд
посмотрел первую и выложил, открыв, на стол - бубновая
девятка:
   - Неплохо для начала. Беру вторую.
   Открыл и бросил рядом с девяткой - десятка пик! Если
только у Ларго тоже не девять или девятнадцать очков, Бонд
выиграл!
   Тот засмеялся, но несколько натужно, и открыл карты:
червонная восьмерка и король пик. Тоже комбинация, но у
Бонда лучше. Ларго проиграл на одно очко, так обидней всего
проигрывать.
   - Кому-то надо быть и вторым, - громко сказал он. - Так
и знал, что вам повезет.
   Крупье пододвинул Бонду кучку жетонов. Бонд кивнул на
груду подле соперника и заметил:
   - Вас тоже счастье не обходит. Предлагал же я взять меня
в долю.
   Тот рассмеялся:
   - А давайте еще раз сыграем. Ставьте, что выиграли, а мы
с мистером Сноу пойдем ва-банк.
   Мистер Сноу (как было известно Бонду, один из пайщиков)
хмуро кивнул. Бонд поставил восемьсот, а они против него по
четыреста. И он опять выиграл, и опять на одно очко.
   Ларго смотрел зло, но улыбался:
   - Все ясно, сдаюсь. Мистер Сноу, играйте-ка дальше сами.
Я мистеру Бонду, видно, не соперник.
   Сноу пододвинул Бонду выигранные тысячу шестьсот
долларов. "А забавно было бы сейчас передать банк, -
подумал Бонд, - и пусть новый банкомет проигрывает." Он снял
ставку и сказал:
   - Пас.
   За столом взволнованно зашумели.
   - Что вы делаете! - театрально возопил Ларго. - Хотите,
чтоб я перекупил банк и проигрался? А я, и правда, куплю.
Поглядим еще, чья возьмет... - Он кинул на середину стола
жетонов на тысячу шестьсот.
   - Иду ва-банк, - произнес Бонд. Против собственного,
только что проданного: мол, два раза выиграл и в третий
играю, никуда, милый Ларго, не денешься!
   Тот по-прежнему улыбался, но смотрел с новым,
внимательным прищуром.
   - Да вы точно подрядились меня обыграть. Что это,
кровная месть?
   Интересно, а среагирует ли на слово?..
   - Что вы, какая месть. Просто мне померещилось особое
свечение, спектр. - Бонд произнес это слово легко, без
нажима.
   Ларго вздрогнул, нахмурился. Улыбка тотчас возвратилась
на его лицо, однако он весь подобрался, напрягся, прищурился
зорче. Облизнул губы:
   - Что-что померещилось?
   - Я называю это спектром невезения, он висел, точно
облако, у вас над головой. Вот я и решил, что удача от вас
отворачивается. - Бонд говорил легко, будто шутя. -
Проверим мою примету?
   За столом смолкли. Игроки чувствовали: зреет схватка.
Шутка оборачивается оскорблением, англичанин задирает
соперника. Не замешана ли тут женщина? Все затаили
дыхание.
   Ларго расхохотался. Он упорно изображал весельчака.
   - Все ясно! - возвестил он. - Уважаемый мистер Бонд
хочет сглазить мне карты. А мы на это вот так отвечаем! -
Он выставил указательный палец и мизинец вилкой и ткнул в
сторону Бонда. За столом тоже захохотали, но Бонд видел,
что вилка - известный жест мафиози - нацелена по-настоящему,
зло, грозно.
   - Ну вот, теперь вы меня сглазили, - добродушно
рассмеялся он. - Только целить надо было не в лицо, а в
карты... Что ж, посмотрим, каков ваш спектр против моего.
   На лице Ларго снова мелькнула тень: второй раз это слово
- случайность ли? Он надавил на рычажок:
   - Два раунда мы отбоксировали. Третий, главный!
   И быстро выкинул четыре карты. За столом боялись
шевельнуться. Бонд взял свои, заглянул. Десятка треф и
червонная пятерка - то есть пять очков. При пяти трудно
решиться, брать или нет. Он положил карты не раскрывая. И
сказал уверенно, будто у него на руках шесть или семь очков:
   - Хватит.
   Ларго задумчиво прищурился. С отвращением бросил
раскрытые карты на середину стола: у него тоже пять очков.
Брать, не брать? Посмотрел на уверенного, невозмутимого
Бонда - и взял. Девятка пик. Не возьми он, у них вышло бы
поровну, а теперь у Ларго четыре очка против пяти.
   Бонд неспешно открылся.
   - Говорил же вам, цельте в карты...
   Между игроками поднялся шепот:
   - Если бы итальянец не взял...
   - Я всегда беру при пяти!
   - А я никогда!
   - Не повезло...
   - Играть не умеет!
   У Ларго опустились уголки рта, сжались кулаки. Но он
овладел собой, улыбнулся, глубоко вздохнул и протянул Бонду
руку. Бонд не уклонился от рукопожатия, но большой палец
завернул вглубь ладони - вдруг не в шутку придавит
лапищей... Но Ларго пожал обыкновенно и сказал:
   - Из-за вас мне придется целый вечер отыгрываться. А
я-то собрался пригласить племянницу в ресторан. - Он
повернулся к Домино. - Дорогая, это мистер Бонд, ты
говорила с ним по телефону. Я буду играть весь вечер, так
что ищи себе спутника.
   - Очень приятно познакомиться, - сказал Бонд. - Кажется,
мы виделись сегодня в табачной лавке?
   Девушка нахмурилась и ответила равнодушно:
   - Возможно. У меня плохая память на лица.
   - А что, если вашим спутником буду я? Благодаря щедрости
мистера Ларго я теперь богач, даже по здешней мерке. В
карты я сегодня больше не играю, довольно искушать судьбу.
   Она поднялась и бросила небрежно:
   - Ладно, пойдемте. Играй, Эмилио, тебе снова повезет. А
я пока буду есть икру, запивать шампанским, и деньги, что ты
проиграл, мистер Бонд все равно потратит на меня.
   - Видите, мистер Бонд, - рассмеялся повеселевший Ларго, -
вы попали из огня да в полымя. Уж Домино вам не спустит.
Ну что же, прощайте, мне по вашей милости нужно крепко
поработать.
   - Благодарю за игру. Мы будем в ресторане. Выпьем
шампанского за мой спектр удачи.
   И снова по лицу Ларго пробежала тень. Гадая, можно ли
объяснить такую реакцию сугубо итальянской боязнью сглаза,
Бонд вслед за девушкой вышел из игорного зала.
   В ресторане домино направилась к самому дальнему,
тонущему в полумраке столику, и тут Бонд заметил, что она
чуть-чуть прихрамывает, вся фигурка ее на миг увидалась
трогательной, беззащитной... Это совсем не вязалось с
уверенным, ярким обликом "куртизанки высшего класса", как,
вероятно, назвали бы Домино французы.
   Бонд заказал розового шампанского "Клико" и на пятьдесят
долларов белужьей икры (а меньше нет смысла и спрашивать,
объяснил он, не заметишь, как съешь).
   - Что у вас с ногой? - спросил он. - Ушиблись на пляже?
   Она посмотрела серьезно:
   - Нет, просто одна чуть короче другой. Вас это огорчает?
   - Наоборот, очаровывает. В вас сразу появилось что-то
беззащитное, детское.
   - Во мне, уже далеко не юной содержанке... Вы это хотели
сказать? - Она смотрела с вызовом.
   - А вы так о себе думаете?
   - Так думают обо мне в Нассау. - Она не отводила глаз,
но в них вдруг мелькнула мольба.
   - Не слышал... И как бы то ни было, свое мнение я
составляю сам. Хотите расскажу, что о вас думаю?
   - Какая же женщина откажется? - улыбнулась она. -
Только не завирайтесь, а то не буду слушать.
   - Вы еще совсем молоды, хоть и притворяетесь опытной, все
испытавшей. Росли в достатке, имели, так сказать, кусок
хлеба с толстым слоем масла и вдруг остались почти нищей.
Решили заработать на хлеб с маслом сами и обнаружили, что
просто так не заработаешь, придется драться. Вы женщина и
оружие избрали женское - свое тело; это оружие надежное,
только пользоваться им надо хладнокровно, оставив в стороне
чувства. Вы так и сделали. Но чувства ваши не умерли
совсем, вы просто заставили их замолчать. Теперь у вас есть
все, вы сорите деньгами, но пожалуй, немного скучаете. - Он
рассмеялся. - Добавлю еще несколько штрихов, а то портрет
невыразительный. Вы обольстительны, своевольны и жестоки.
   - Особой проницательности вам не понадобилось. Кое-что я
сама рассказала, кое- что вы знаете об итальянках как типе.
Вот только с чего вы взяли, что я жестока?
   - Когда проигрываешься, как Ларго, а твоя спутница все
видит, но не утешит,, не подбодрит - она поступает жестоко.
Досадно проигрывать на глазах у женщины...
   - А мне надоело, что он все время выигрывает, что ему
везет! - перебила она. - Мне хотелось, чтоб сегодня
выиграли вы, и притворяться я не собиралась. Кстати, вы не
упомянули мое единственное достоинство - честность. Люблю -
так люблю, ненавижу - так ненавижу. С Эмилио у нас сейчас
что-то среднее... Он знает, что я к нему равнодушна, но он
и не ищет любви, а только власти. Отрабатывать же, как вы
выражаетесь, хлеб с маслом мне все трудней и трудней... -
Она осеклась. - Налейте-ка еще шампанского, выпьем, а то
глупый у нас разговор. И купите мне сигареты "Моряк", я
соскучилась по своему любимцу.
   - По кому вы соскучились? - покупая пачку, переспросил
Бонд.
   - О, вы же ничего не знаете! - Она вдруг повеселела,
горькие складки у рта разгладились, голос зазвенел. - По
верному моему любовнику, моряку из мечты! Вот он -
нарисован на пачке. Это лучшая картина на свете. Вы,
конечно, в нее никогда не всматривались и не замечали, как
прекрасен моряк. Он - моя первая любовь. Мы бродили с ним
по парку и запирались в спальне, я тратила на него все
карманные деньги. А в награду он открыл мне целый мир, что
лежал, чужой, непонятный, за воротами Челтенхэмского
женского колледжа, воспитал меня, научил не стесняться
мальчишек, не поддаваться тоске и страху; он был моим лучшим
другом, советчиком. Картинка на первый взгляд
непритязательна, но в ней - целая жизнь. Я расскажу вам
историю моряка с броненосца "Герой", видите, так написано на
бескозырке. - Она сжала Бонду руку. - Сначала он плавал
юнгой на парусном суденышке, вот оно нарисовано в углу.
Приходилось туго - лазил на самую верхушку мачты, лупили его
канатом... Он был белокур, красив и в кубрике не раз
отбивался, защищал свою честь, или как это называется у
мужчин. Но все выдержал, моря не бросил, он ведь очень
упорный - видите складку между бровей, гордый поворот
головы? Он возмужал, отрастил усы, стал настоящим моряком.
- Она замолчала и залпом выпила целый бокал; глубокие ямочки
на щеках не исчезали. - Дальше рассказывать? Вы не
скучаете?
   - Я ревную... Рассказывайте.
   - Он объездил весь свет - был в Индии, Китае, Японии,
Америке. У него было много женщин, он часто дрался - и на
кулаках, и на ножах. Гуляка... Но матери и сестренке писал
отовсюду. Они так хотели, чтоб он вернулся, даже девушку
ему присмотрели, женился бы, жил по соседству. Но он не
спешил домой. Он мечтал совсем о другой девушке, примерно
такой, как я. - Она улыбнулась. - А потом изобрели
пароходы, и он поступил на броненосец - вот этот корабль,
справа. Дослужился до боцмана, остепенился, бросил гулять,
стал откладывать деньги. Чтобы выглядеть старше, отрастил
бороду, смотрите, какая замечательная. А однажды купил
иглу, цветные нитки и взялся вышивать свой портрет с тем
первым парусником и нынешним броненосцем. Закончил портрет
- и ушел из флота. Не лежала у него душа к пароходам...
Одним прекрасным вечером он вернулся домой. Много он
повидал моряком, но такого красивого, тихого заката не видел
ни разу и решил непременно вышить вторую картину. На
сбережения купил закусочную в Бристоле и каждое утро, до
открытия, вышивал. Вот корабль, на котором он - с рундуком,
полным шелковых отрезов, морских раковин и деревянных
статуэток - плыл домой от Суэца, а вот маяк, мигавший ему из
родной гавани в тот чудесный вечер. Здорово вышло, верно?
Я вырезала эту картинку из первой в жизни лачки сигарет.
Помню, курила тогда в школьном туалете, меня вытошнило...
Потом эта картинка порвалась, и я вырезала из следующей
пачки.
   - А как же картины моряка попали на пачку? - Бонд решил,
что надо подыграть.
   - Однажды в закусочную к моряку зашел человек в цилиндре,
с двумя маленькими мальчиками - Джон Плейер и сыновья.
Видите, написано, что их потомки и сейчас владеют табачной
фабрикой... А тогда "роллс-ройс" Плейера, один из первых
автомобилей а Англии, сломался как раз у закусочной.
Человек в цилиндре, конечно, не пил - бристольские деловые
люди не пьют - и спросил лишь пива и бутербродов о сыром.
Плейер и мальчики ели и любовались двумя картинами на стене.
Сигареты тогда только-только придумали, и этот самый Джон
Плейер, табачник, решил их делать. Но не знал, как назвать
и что нарисовать на пачке. Вот ему в голову и пришла идея.
Он предложил моряку сто фунтов за обе картины, и тот
согласился: он как раз собирался жениться, и ему нужно было
ровно сто фунтов. Табачник сначала хотел, чтоб на одной
стороне пачки был моряк с парусником и броненосцем, а на
другой - вечер. Но тогда негде было бы поставить торговую
марку и написать: "Крепкие, ароматные, табак матросской
резки". И Плейер выдумал наложить одну картину на другую.
По-моему, славно... Ладно, спасибо, что выслушали. -
Домино словно очнулась, голос стал тверже, глуше. -
Глупость, конечно. Но в детстве вечно насочиняешь
историй... Или привяжешься, например, к какой-нибудь кукле.
У мальчишек, кстати, тоже такое бывает. Мой брат носил
металлический талисман, который ему еще няня подарила, до
девятнадцати лет. Потерял - расстроился до слез. Талисман,
мол, счастье приносит! А ведь был уже тогда летчиком,
воевал. - Она пожала плечами и добавила иронически: -
Впрочем, счастье ему и без талисмана улыбнулось -
разбогател. А мне никогда не помогал. В жизни, говорит,
каждый сам за себя; вот наш дед, к примеру, браконьер был и
контрабандист, а надгробие - в Больцано на всем кладбище
богаче не сыщешь. Хотя брат клянется, что из всех Петаччи
самое роскошное надгробие будет у него. Он чем угодно денег
заработает, даже контрабандой...
   Сигарета заплясала в пальцах. Бонд едва унял дрожь.
Глубоко затянулся и медленно выпустил дым:
   - Так ваша настоящая фамилия Петаччи?
   - Да. Витали - сценический псевдоним. Так звучнее. А
настоящей фамилии никто не помнит, я и сама о ней почти
забыла, как вернулась из Англии - стала Витали. Всю жизнь
сменила, не только имя...
   - А что же стало с вашим братом? Как, кстати, его зовут?
   - Джузеппе. Человек он неважный, но летчик отличный,
служит в Париже, получает кучу денег. Может, еще
образумится, я за него каждую ночь молюсь. Больше у меня в
целом свете никого нет, а он - брат, и, каков бы он ни был,
я его люблю... Понимаете?
   Бонд ткнул окурком в пепельницу, кликнул официанта и
ответил:
   - Понимаю.

                        XV

                 ПОДВОДНАЯ РАЗВЕДКА

Черные волны, чмокая, обегали ржавые опоры полицейского
причала, ярко светила уже убывающая луна, под причалом
лежала полосатая тень. Констебль Сантос, огромный
мускулистый негр, взвалил Бонду на спину акваланговый
цилиндр. Бонд, путаясь в ремнях - на шее уже висел
подводный счетчик - застегнулся. Взял в рот резиновый
мундштук, подвернул клапан так, чтобы воздуха поступало
достаточно, потом вытащил мундштук и перекрыл воздух. Из
ночного клуба "Старьевщик" неслись резкие металлические
звуки, будто паук-великан отплясывал на ксилофоне - тамошние
музыканты играли на кастрюлях и сковородках. - Акулы сюда
заплывают? - спросил Бонд.
   - Бывает, но чаще - барракуды. В гавани, сэр, эти твари
ленивые, сытые - нажираются всяких отбросов. Покуда крови
не учуют, не тронут. На дне тут грязища, бутылки, хлам, но
сама-то вода прозрачная, чистая, и луна вон как светит, да и
на яхте огни - не заплутаете. Доплывете минут за
пятнадцать. Пузырьков с борта не углядят - сегодня малость
волнит. Хотя кому там глядеть, на палубе никого и в рулевой
рубке...
   - Ладно, я пошел, жди через полчаса. - Бонд поправил у
пояса нож, закусил трубку. Открыв воздушный клапан,
прошлепал ластами по влажному песку и вошел в море.
Наклонился, макнул в воду маску - чтоб потом не потела -
надел и, переступая по дну, принаравливаясь дышать ртом,
медленно тронулся. Скоро вода достала до подбородка, и он
нырнул, заработал ластами, прижал руки к бокам, спустился к
самому дну, глянул, поднеся руку, на светящийся циферблат -
двенадцать десять - и поплыл, мерно толкаясь ластами.
   Сквозь зыблящуюся, как бы рифленую поверхность проникал
бледный лунный свет, от валявшихся повсюду старых покрышек,
консервных банок, бутылок падали неверные тени. Небольшой
коричневый осьминог почуял поднятую Бондом волну, тут же
посерел и юркнул в укрытие - канистру из-под бензина.
Черная бондовская тень летела по дну, и студенистые полипы,
по ночам вырастающие, точно цветы из песка, снова прятались.
Укрывались, заслышав волнение, и прочие мелкие ночные твари:
зарывались в ил, уползали в раковины. Бонд вторгся в чужой
мир, где живут загадочные, неведомые существа... Он
вглядывался внимательно, стараясь ничего не упустить. Так
легче сохранить спокойствие под водой - наблюдаешь за мирной
живностью и уже не думаешь о чудовище, что вот-вот вынырнет
из серого зловещего тумана.
   Скоро тело привыкло плыть, само делало свое дело, и Бонд,
чтобы не сбиться с дороги, лишь подставлял луне правое
плечо. Думал он о Домино. Она сестра летчика, который,
может быть, и угнал самолет! Просто совпадение, и Ларго об
этом не знает? Она же говорила, что ее настоящая фамилия
никому не известна, и, кажется, говорила искренне. Но
все-таки к прочим полууликам прибавляется еще одна. И как
Ларго хмурился при слове "спектр"... Только ли испугался
сглаза? Трудно сказать. Явных доказательств нет, но не
таков ли айсберг - над водой холмик, а под водой целая
глыбища? Сообщать ли в Штаб? И что именно? Как выбрать
правильный тон?
   Древнее животное чутье в человеке в обыденной жизни
дремлет, но в минуту опасности - просыпается. Бонд плыл
спокойно, а чувства, помимо его води, обострились и вдруг
скомандовали: "Внимание, опасность!" Бонд напрягся,
выхватил нож и обернулся направо - именно направо, так
подсказывало чутье.
   Барракуда, если она достаточно велика, - опаснейший
морской хищник. Туловище у нее гладкое,
серебристо-стальное, длинное, точно снаряд; пасть
раскрывается чудовищно широко - на прямой угол, как у
гремучей змеи; хвост огромен, могуч - в скорости, мощи и
свирепости 8 барракудой сравнятся в море не многие. Такая
рыбина и вынырнула сейчас из серого, скрывающего даль тумана
и поплыла как раз по его границе в одну сторону с Бондом.
Она явно охотилась - тигриный черный с золотом глаз
пристально и бесстрастно смотрел на Бонда, пасть
приоткрылась, в лунном свете посверкивали острейшие клыки -
обычно барракуда вырывает из жертвы кусок, заглатывает, рвет
следующий...
   У Бонда что-то ухнуло в животе, по телу пробежала дрожь.
Он осторожно глянул на часы - до яхты плыть еще минут пять.
Резко развернулся и пугнул барракуду ножом. Та лениво
махнула хвостом и отплыла подальше, но не отстала, а
двинулась следом, неотвратимо, неспешно - должно быть,
решала, что ухватить вначале - плечо, ногу?
   Главное, на выдать страха - барракуда чувствует труса,
как собака и лошадь, - вести себя спокойно, уверенно, не
дергаться, не спешить. В подводном мире суетится и мечется
лишь слабый, беззащитный. И Бонд плыл, не останавливаясь,
мерно молотил ластами, пусть барракуда видит - он сильный,
неуязвимый.
   Дно изменилось, пошли заросли морской травы - она мягко и
лениво шевелилась, точно густая шерсть под ветерком. У
Бонда закружилась голова. Среди травы чернели мячики
мертвой губки - она, пока не попортил грибок, составляла
основную статью местного вывоза. Поляна качалась, и
скользили по ней две тени: неуклюжая, похожая на летучую
мышь, и четкая ликообразная.
   Впереди показался целый отряд мальков: рыбки висели
рядами, густо и неподвижно, точно привязанные друг к другу -
так их и сносило течением. Когда пловцы приблизились, рыбки
мгновенно, я двух местах, расступились. Плывя по своему
широкому коридору, Бонд сквозь серебристое облако взглянул
на барракуду. Та двигалась спокойно и равнодушно, хотя
вокруг столько рыбы - так лисица, подстерегая курицу, не
смотрит на кроликов. Бонд плыл, как заведенный, не быстрей
и не тише: только в размеренности его спасение, только так
можно внушить преследовательнице, что он и сам силен,
грозен. Рыбки сомкнулись за ними и снова замерли в
привычном строю.
   Огромный якорь лежал среди волнующейся травы, похожий на
какое-то чудище, цепь от него терялась вверху, в тумане.
Наконец-то! Бонд даже о барракуде забыл и поплыл вверх.
Сейчас он увидит яхту. Вот мелькнуло яркое пятно луны на
поверхности.
   Посмотрел вниз: барракуды нет - наверное, испугалась
якоря и цепи. Вот в тумане наметилось вытянутое днище, яхта
повисла над самой головой, как громадный дирижабль.
Неуклюже торчали сложенные крылья. Бонд ухватился за
правое, огляделся. Слева видны два мощных винта: как будто
лишь на минутку стали и вот- вот дернутся, закружат вихрем.
Бонд медленно двинулся к ним, посматривая вверх, на крутой
бок яхты. И там... Он затаил дыхание. Край подводного
люка! Подплыл поближе, прикинул: большой, в диаметре футов
двенадцать. Наглухо задраен. Включил счетчик, поднес к
стальной обшивке, и стрелка дрогнула, отклонилась, но совсем
немного - Лейтер предупреждал, что она среагирует на мотор,
на стальной корпус. Бонд выключил счетчик. Нет так нет.
Пора в обратный путь.
   Он услышал щелчок у уха, и тут же волной ударило в левое
плечо. Он машинально отпрянул от яхты и увидел стрелу,
медленно опускающуюся на дно. Резко обернулся: человек в
черном резиновом костюме вставлял в пневматическое ружье
другую стрелу, резина блестела, точно броня. Бонд бросился
к нему, яростно заработал ластами. Но человек уже зарядил и
поднял ружье. Не успеть! Мгновенно затормозив, Бонд ушел
вниз. Выстрела он не слышал, только задело ноги взрывной
волной. Теперь вперед! Он поднырнул под стрелка, взмахнул
ножом. Лезвие вошло глубоко, по самую рукоять. Стрелок
ударил его прикладом по голове и перехватил трубку
акваланга. Задыхаясь, невыносимо медленно, как во сне.
Бонд отбивался... Кажется, попал: трубку выпустили, по
воде поползло что-то черное, тягучее, заволокло маску. Его
еще раз ударили прикладом, и, морщась от боли, он отгреб
немного в сторону, стал отчаянно тереть стекло. Черное
клубилось из живота противника, но тот все же наводил ружье,
с трудом, будто весило оно тонну, и в стволе блестела
головка стрелы. Противник медленно опускался; Бонд мотнул
головой, отгоняя обморок, но ноги не слушались, и сдвинуться
с места он не смог. Он разглядел зубы стрелка, впившиеся в
мундштук: и вот ружье наведено Бонду в голову, в горло, в
сердце... Он прикрылся руками и бессильно, как перебитыми
крыльями, пошевелил ластами.
   Вдруг противника резко бросило вперед, он распахнул руки,
точно для объятья, и выронил ружье, а из-за его плеча
поползла новая кровяная туча... Он сумел еще обернуться:
что там? Позади длинной серебристо-голубой торпедой зависла
барракуда: из пасти торчал кусок резины, а рядом
расплывалось тонкое облачко крови - учуяла кровяной привкус
в воде, оттого и напала.
   Тигриными глазами она холодно глянула на Бонда, потом на
стрелка. Широко раскрыла пасть, дернув мордой, освободилась
от резины, неспешно развернулась, вздрогнула всем телом и
ринулась вниз. С разгону вцепилась стрелку в правое плечо,
яростно рванула и, с кровавым куском в пасти, чуть
отплыла... У Бонда горячо подкатило к горлу, но он сглотнул
и, едва перебирая ластами, поплыл прочь.
   Слева что-то шлепнуло по поверхности, и сверкающее яйцо
проскользило, вращаясь, книзу. Бонд не сразу сообразил в
чем дело, и через секунду его крепко ударило снизу в живот,
отбросило в сторону. От удара Бонд немного ожил и поплыл
быстрее - вперед и вниз. Еще несколько раз задело взрывной
волной от других гранат, но бросали их, видимо, у самой
яхты, там, где всплывала кровь, и волна доходила слабая.
   Показалось знакомое дно: уютно колебалась трава, чернели
среди зарослей мячики губок. Мелкая рыбешка косяками
удирала от взрывов, и Бонд тоже прибавил ходу. Сейчас с
яхты спустят шлюпку, нырнут; может быть, и не поймут, что у
яхты был чужой. Интересно, сообщит ли Ларго в полицию, что
у него погиб матрос? И как объяснит, зачем мирную яхту
сторожили?
   Бонд плыл из последних сил, голова раскалывалась.
Осторожно ощупал - две здоровые шишки. На земле такие
удары, конечно, свалили бы его, он и тут, под водой, едва не
потерял сознание. Дышащая травяная поляна кончилась, он в
полубреду двигался теперь над бледной загадочной равниной,
пугливые жители поспешно зарывались в лесок... Потом сбоку
снова ударило волной, и он очнулся. Мимо неслась барракуда,
она точно сошла с ума - кувыркалась, изворачивалась и
кусала, судорожно зевая, хвост. И, наконец, исчезла в сером
тумане. Бонд даже пожалел эту морскую царицу, утерявшую
покой и величие. Так жалеешь бывшего чемпиона-боксера: он
вот-вот рухнет на ринг, но еще тычет слепо кулаком.
Наверное, одна из гранат задела барракуде мозг, повредила
важный нерв, и теперь она обречена. Ее, двигающуюся
неровно, рывками, приметит более крупный хищник, акула;
поплывет вслед и, когда судороги чуть утихнут, с разгону
врежется в жертву. Та не успеет увернуться, и акула в три
молниеносных приема заглотит ее: сначала голову, потом еще
извивающееся туловище, хвост...
   Занесенные илом покрышки, бутылки, банки и, наконец, -
опоры причала. Бонд доплыл почти до самого берега и стал на
колени; на сушу выбраться он не мог - спину тянул акваланг,
голову не поднять. Он устал, смертельно устал...

                      XVI

            В ПЕЩЕРЕ У КРАСНОГЛАЗЫХ

   Бонд оделся, поблагодарил констебля и побрел к
оставленной неподалеку лейтеровской машине. Из гостиничного
холла позвонил в номер к Лейтеру, и они вместе поехали в
полицию. По дороге Бонд все рассказал. Теперь уже точно
нужно сообщить в Штаб, и будь что будет. В Лондоне сейчас
восемь утра, до назначенного сроке остается чуть больше
тридцати часов. Прежде смутные подозрения теперь
складываются в довольно четкую картину, молчать дальше
нельзя.
   - А мы и не будем молчать, - решительно произнес Лейтер.
   - Я тоже сообщу в ЦРУ - пусть присылают "Манту", черт ее
побери!
   - Ты же говорил, мы тут в игры играем, а теперь тебе
атомную подлодку подавай? Что это с тобой?
   - А ты послушай. Брожу я, понимаешь, по казино да
приглядываюсь к пайщикам, к этим искателям сокровищ. Стоят
кружочком и притворяются, что им очень весело - ах, какой
остров, какие пляжи! Притворяются скверно, одному только
Ларго и можно поверить, остальные выделяются, как шпики в
толпе, - даром, что в смокингах да сигары покуривают,
шампанское попивают. Пьют, кстати, мало, бокал- другой -
как будто напоказ. И все такие спокойные, бесстрастные,
думают о чем-то своем - словом, мы-то с тобой, старые
сыщики, на таких нагляделись. Правда, никого не признаю. И
вдруг смотрю, стоит такой соплячок, лобастый, в очочках, и
эдак испуганно озирается, ну точно монах, что попал по
ошибке в публичный дом, а подойдет к нему кто-нибудь из
своих - краснеет и лепечет, как, мол, здесь красиво
обставлено и какая чудная компания. Прямо одними и теми же
словами и шпарит - к нему несколько раз подходили, я слышал.
Слоняется по залам, не знает, куда приткнуться. И как будто
я его видел где-то, а вспомнить никак не могу. Помучился я,
помучился да и спустился в вестибюль, подошел к служителю:
так и так, встретил бывшего одноклассника, сто лет с ним не
виделись, и хоть убей, не помню, как его зовут. Неудобно,
мол, помогите. Пошли со служителем в зал, я ему того
соплячка показываю, возвращаемся, он роется в членских
билетах и находит: Эмиль Траут, из Швейцарии, пайщик с
"Летучей". Я как услышал про Швейцарию, сразу догадался.
Помнишь Котце, физика из Восточной Германии? На Запад
приехал лет пять назад, с целой кучей секретов? Ему хорошо
заплатили, он поселился в Швейцарии. Поклясться готов,
Джеймс, - это он самый и есть. Я этим Котце еще в ЦРУ
занимался, громкое было дело. И вот вопрос: что знаменитый
физик делает на "Летучей"?
   Они остановились у здания полиции, доложились дежурному
сержанту и пошли в радистскую.
   - Что будем делать? - спросил Бонд.
   - Как что, арестуем всех по подозрению!
   - По подозрению в чем? Ларго вызовет адвоката, и всех
тут же придется выпустить. У нас демократическая судебная
система, ты не забыл? Ларго отведет все улики. Хорошо,
скажет, Траут - по-настоящему Котце. Но, господа, мы же
ищем сокровища, нам был нужен опытный минералог. Этот
человек предложил услуги и назвался Траутом. И ничего
удивительного, он же скрывается, боится русских. Еще
вопросы?.. Да, на яхте есть подводный люк, через него мы
будем поднимать на борт сокровища. Осмотреть? Если
настаиваете. Прошу - костюмы для подводного плавания,
подъемное оборудование, небольшой батискаф... Подводный
сторож? А как же - от любопытных отбою нет, мы подходим к
делу серьезно. Кстати, что мистер Бонд делал ночью под моей
яхтой, он же приехал купить участок?.. Петаччи? Впервые
слышу. Понятия не имел, что это настоящая фамилия мисс
Витали... - Бонд безнадежно махнул рукой. - И что у нас
остается? Они ищут сокровища, и все тут, легенда сводит все
улики на нет. А Ларго встает в полный рост и говорит:
"Благодарю вас, господа, я могу идти, не так ли? Через час
я покину гавань, а с вами свяжется мой адвокат по поводу
незаконного ареста и нарушения права владения. Желаю
всяческих успехов!" -Бонд мрачно усмехнулся. - Нет, Феликс,
арестовывать нельзя.
   - А что же тогда? - нетерпеливо спросил Лейтер. - По
ошибке подложим мину и отправим их к праотцам?
   - Нет. Просто подождем. - Лейтер поморщился, но Бонд
остановил его жестом. - Смотри. Мы посылаем сообщение в
Штаб - очень взвешенное, осторожное, мол, нужна одна только
"Манта", а то ведь целую дивизию вышлют. С "Мантой" мы
сможем, не выдавая себя, следить за яхтой. Ларго нас пока
не подозревает, считает, что не раскрыт - если, конечно, мы
правы, и он, и в самом деле что-то скрывает... В этом
случае ему очень скоро предстоит доставить бомбы к цели.
Вот тут его и нужно брать - либо на яхте, с бомбами на
борту, либо у тайника. Думаю, бомбы спрятаны неподалеку.
"Защитник" тоже наверняка где-то рядом, на мелководье, утром
возьмем гидросамолет, полетаем вокруг, поищем. А сейчас
давай отправим сообщения, а ответа дожидаться не будем,
пойдем спать. Советую выключить в номере телефон.
Представляешь, какая волна поднимется на Темзе и Потомаке?

                   * * *

   Шесть часов спустя, ранним безоблачным утром. Бонд с
Лейтером приехали на Виндзорский аэродром, и команда
обслуживания выкатила из ангара небольшой самолет-амфибию.
Они забрались в кабину, Лейтер запустил двигатель, и тут на
бетонированную дорожку выехал полицейский на мотоцикле. -
Взлетай скорее! - крикнул Бонд. - Это курьер! Лейтер
отпустил тормоза и направил самолет на полосу. Радио
сердито заверещало. Лейтер внимательно оглядел небо - на
посадку никто не заходит. Медленно потянул на себя ручку
управления, и самолет разбежался по бетонной полосе,
подпрыгнул м взмыл над низким кустарником. Радио
по-прежнему верещало, и Лейтер его выключил.
   Бонд разложил на коленях морскую карту. Они летели на
север: посмотрят группу островов возле Большой Багамы,
может быть, именно там располагается цель для первой атомной
бомбы. Шли на высоте тысяча футов. Скоро в
изумрудно-прозрачном море сверкнули желтыми крапинками
Мальковые острова.
   - Все видно до самого дна, - сказал Бонд. - "Защитника",
конечно, давно заметили бы о любого пассажирского самолета,
поэтому искать надо вдали от трасс - вот, я отметил на
карте. В ночь на третье "Летучая" вышла из гавани на
юго-восток; но раз уж мы Ларго не верим, то не поверим и
тут. Яхты Не было восемь часов. Часа, скажем, два она
стояла на якоре, пока из самолета вытаскивали бомбы, а шесть
двигалась со скоростью примерно тридцать узлов: полчасика,
маскируясь, на юг, потом обратно, то есть на север, она
плыла пять часов. Получается, "Защитник" должен быть где-то
между Большой Багамой и островами Бимини.
   - А с полицейским комиссаром Ты насчет "Летучей" говорил?
   - Да. Его люди будут постоянно следить за ней с
биноклями. К полудню яхта должна вернуться на стоянку в
Пальмиру; если отойдет и оттуда, а мы к тому времени не
вернемся, на поиски яхты вышлют самолет. Комиссар жутко
разволновался, хотел было губернатору доложить. Не то, что
струсил - ответственность на себя одного брать не хочет.
Пришлось сослаться на премьер-министра, тогда только
согласился подождать, не докладывать. Как думаешь, "Манта"
когда прибудет?
   - Сегодня к вечеру, - замявшись, ответил Лейтер. -
Джеймс, а не спьяну ли мы ее вызвали? Утро вечера мудренее,
и, сдается, с "Мантой" мы вчера наглупили. Атомная подлодка
- это уж чересчур... Ладно, вон уже Большая Багама. Над
ракетной базой летать, конечно, нельзя, а мы все-таки
полетаем. Но крику сейчас будет! - И он включил радио.
   Они пролетели еще немного к востоку, вдоль изящной линии
побережья; в глубине острова блестели на солнце алюминиевые
крыши низких строений, а среди них, как небоскребы, высились
пики ракет - красные, белые, серебристые... В радио
щелкнуло:
   - Внимание, на борту! - сказали скрипуче. - Над
ракетной базой летать запрещено. Немедленно поверните на
юг! Вы слышите, на борту? Отвечайте.
   - Началось, - проворчал Лейтер. - Ладно, повернем, а то
на аэродром сообщат, с них станется. Что надо, мы увидели:
сто миллионов здешний лом стоит, провалиться мне на этом
пилотском месте! А от Нассау до базы каких-нибудь сто миль,
для "Летучей" пустяк.
   - Внимание, на борту! - вновь проскрипело из радио. -
Мы сообщим на Виндзорский аэродром, что вы пролетели над
базой и не ответили на наш запрос. Продолжайте лететь на
юг. Конец связи.
   - А нам как раз и надо на юг, к островам Бимини, - сказал
Лейтер. - Только бы мимо не промахнуть, это ж кочки просто,
а не острова. Ты смотри внимательней, Джеймс, а то так и до
Майами долетим.
   Через четверть часа внизу показалась россыпь небольших
отмелей; они, действительно, едва выступали из воды. Вокруг
мелководье, отличная посадочная площадка для "Защитника".
Лейтер спустился пониже, закружил над островками. Океан был
совсем прозрачный, светло-зеленый, и на фоне ослепительно
белого песка Бонд различал крупную рыбу, темные коралловые
кущи, водоросли. Тут, пожалуй, не спрячешься. На большем
из островков - гостиница для любителей порыбачить. С
великолепных катеров и сейчас ловили рыбу; завидев
самолетик, весело махали с палуб, а девушка, голышом
загоравшая на крыше каюты, поспешно прикрылась полотенцем.
   - А блондинка-то настоящая! - крикнул Лейтер, и они
полетели дальше на юг, к Кошачьим отмелям, последним
островам группы Бимини. Здесь тоже рыбачили.
   - Какой черт тут спрячется, - пробурчал Лейтер. - Рыбаки
бы давно нашли.
   - А ну-ка еще южнее, - попросил Бонд. На карте за
Кошачьими отмелями было еще несколько безымянных крапинок.
Прозрачные воды сгустились до синевы, а потом посветлели
вновь. Ничего - недвижная гладь, слепящий песок, кораллы.
Лишь кружат три акулы.
   Они пролетели подальше, вода потемнела, и Лейтер сказал
угрюмо:
   - Пусто. Впереди - остров Андрос, там полно народу, и
самолет обязательно услышали бы. Если бы он тут сел
вообще... - Он посмотрел на часы. - Половина двенадцатого.
Куда теперь, Ястребиный Коготь? Топлива осталось на два
часа.
   Что-то мешало Бонду сказать: "Домой". Что-то вертелось
в голове... Акулы! Откуда они на мелководье? Над чем
кружат? Значит, есть тут для них добыча...
   - Вернись-ка немного назад, Феликс, - велел Бонд. - Не
может быть, чтобы пусто...
   Лейтер круто развернул самолет, сбавил обороты, и они
заскользили совсем низко над водой. Бонд открыл дверцу,
высунулся, навел бинокль. Вот и акулы: две плавают на
самой поверхности, даже спинные плавники торчат, а одна
поглубже, вцепилась во что-то, тянет... И тут меж пестрых
камней Бонд углядел на дне абсолютно прямую линию.
   - Еще раз над акулами! - крикнул он.
   Самолет снова развернулся. Хорошо бы лететь помедленней!
Но Бонд все-таки, заметил и вторую линию, идущую под прямым
углом к первой. Он шлепнулся в кресло:
   - Феликс, садимся. Там, на дне - "Защитник".
   - Что-о? - Лейтер быстро глянул на Бонда. - Попробуем
сесть. Вода сверкает, никак горизонт не поймаешь, черт его
дери...
   Он отвел самолет подальше, направил вниз, и вот их
легонько подбросило, полозья заскользили по воде. Лейтер
выключил мотор, они стали как раз там, где нужно. Акул не
спугнули: те невозмутимо проплыли рядом, равнодушно
посмотрели - глаза у них круглые, розовые. Бонд вгляделся
сквозь вспоротую плавниками поверхность. Конечно же,
пестрые камни нарисованы и песок нарисован! Ясно видны
прямые края огромного брезента. Третья акула расшатала -
видимо, вцепившись зубами в край - вбитые в дно клинья и
пыталась теперь плоской мордой подлезть под брезент.
   Бонд откинулся в кресле:
   - Точно - "Защитник". Посмотри.
   Лейтер перегнулся через Бонда, стал всматриваться. "Что
же делать? ~ соображал пока Бонд. - Связаться по радио с
полицейским комиссаром, пусть сообщит о находке в Лондон?
Нет, нельзя, радист на "Летучей" наверняка прослушивает
полицейскую волну. Пожалуй, нужно спуститься к самолету,
выяснить, там ли бомбы да прихватить что-нибудь с борта. А
как быть о акулами? Убьем одну, остальные набросятся на
труп..."
   Лейтер отпрянул от окна.
   - Бот это да! - заорал он и хлопнул Бонда по плечу. -
Нашли! "Защитник", черт его дери!
   Бонд вытащил "Вальтер", проверил, заряжен ли, принял упор
на левую руку и стал ждать. Первой приблизилась большая из
двух, огромная молот-рыба. Она поглядывала вниз, поводила
мерзкой сплющенной мордой, выжидала добычу; темный ее
плавник был расправлен, как всегда у насторожившегося
хищника, рыбина мчала, точно под парусом. Шкуру ее
пробивает только никелированная пуля. Бонд прицелился в
самое основание плавника и спустил курок. Чмокнув, пуля
вошла в воду, выстрел гулко раскатился вокруг, но молот-рыба
плыла, как ни в чем не бывало. Он выстрелил еще раз.
Рыбина выпрыгнула над водой, шумно плюхнулась и заметалась,
взбивая пену. Но скоро стихла - пуля, видимо, попала в
спинной мозг - и неуклюже поплыла, как и прежде, по широкому
кругу; высунула сплющенную морду, косо зевнула и, на миг
перевернувшись, блеснула на солнце белым пузом; тут же как
будто выправилась, пошла дальше по кругу - хвост машинально
гнал вперед уже почти мертвое туловище.
   Плывущая следом вторая акула наблюдала. Потом рванула
вперед, догнала и в последний момент свернула в сторону.
Уверившись, что жертва беспомощна, акула приблизилась вновь,
высунула длинную коричневую морду из воды и вцепилась молот-
рыбе в бок. Помотала головой, как собака, и вырвала кусок
жесткого мяса. Море замутилось кровью, из глубины вынырнула
третья акула - еще двигающуюся жертву рвали теперь обе...
Скоро жуткую троицу отнесло течением, лишь доносился издали
плеск. Бонд отдал пистолет Лейтеру:
   - Я нырну. Акулы раньше, чем через полчаса, не вернутся,
а если появятся, пристрели одну. Понадобится, чтоб я
поднялся - стреляй прямо в воду, ударная волна дойдет.
   Едва разворачиваясь в тесной кабине, он разделся, и
Лейтер взвалил на него акваланг.
   - Я бы тоже нырнул, - мрачно заметил Лейтер, - но с этим
чертовым протезом плавать совсем не могу. Надо бы придумать
что-нибудь...
   - Все равно кто-то должен остаться наверху - смотри, как
нас отнесло. Подай-ка назад.
   Лейтер нажал на стартер и отвел самолет на прежнее место.
   - Конструкцию "Защитника" знаешь? - спросил он. - Где
лежат бомбы, взрыватели?
   - Знаю, был инструктаж. Ладно, я пошел. Не поминай
лихом!
   Бонд выбрался из кабины и прыгнул головой вниз. У самого
дна так и сновали мелкие плотоядные; перед Бондом, более
крупным соперником, они нехотя расступались. Он подплыл к
расшатанным акулой клиньям, выдернул два, проверил, висит ли
у пояса нож, включил фонарь и скользнул под брезент.
   Вода была такая грязная, что его - хоть он и приготовился
- затошнило. Он покрепче закусил мундштук и двинулся к
самолету, высившемуся как бы в центре гигантской брезентовой
палатки. В свете фонаря блеснуло крыло; рядом лежало что-
то, покрытое живым ковром из крабов, лангустов, морских
звезд. К этому зрелищу он тоже приготовился. Стал на
колени и с отвращением принялся за работу.
   Скоро он счистил нарост. С изъеденных рук трупа снял
золотые часы и браслет, на котором висела золотая пластинка
с именем; под подбородком приметил глубокую резаную рану.
Посветил на пластинку: "Джузеппе Петаччм. Номер 15932".
Надел обе находки себе на руки и обошел кругом самолет,
похожий тут, на дне, на огромную подводную лодку. Хвост
сломан - очевидно, при посадке. Он осмотрел весь корпус и
через открытый запасной люк забрался внутрь.
   В свете фонаря рубиновой россыпью сверкнуло множество
красных глаз. Бонд повел лучом: самолет так и кишел
мелкими красноглазыми осьминогами, они облепили весь пол,
стены, суетливо копошились. Мгновенно подделавшись под цвет
фонарного луча, они разбегались теперь по темным углам.
Бонд посветил вверх и вздрогнул: под потолком слабо
колыхался труп одного из летчиков. Мертвец был весь
облеплен осьминогами - они свисали с него, как летучие мыши.
Почуяв свет, они кометами срывались вниз, тошнотворно
метались по самолету, зловеще сверкали красными глазками,
забивались в углы, под сиденья...
   Бонд постарался отвлечься от страшного зрелища и принялся
за поиски. Подобрал баллончик с красным ободком, пересчитал
трупы, заглянул в бомбовый отсек и убедился, что он пуст,
увидел вскрытую упаковку из-под запалов. Дел еще оставалось
много: снять с летчиков именные пластинки, поймать
плавающий в кабине разбухший бортовой журнал, осмотреть
приборы - но в этой пещере у красноглазых он больше
находиться не мог, нервы сдавали. Скользкие твари лезли ему
на голые ноги, он то и дело встряхивался... Он вылез через
запасной люк и отчаянно, изо всех сил, поплыл к тонкой
полоске света, к краю брезента. Судорожно втиснулся в щель,
но акваланг запутался в складках и пришлось пятиться,
высвобождаться. Наконец он оказался в чистой прозрачной
воде и рванул кверху. В ушах стало сильно давить, и он
затормозил, переждал. И вот он наверху! Уцепился за
поплавок амфибии, содрал с себя ласты и акваланг, бросил в
море. Они медленно опускались на дно, унося на себе
мерзостную слизь. Бонд с удовольствием прополоскал рот
чистой соленой водой и ухватил протянутую ему руку.

                       XVII

                 ЖЕНЩИНА НА ОБЕД

   Они приближались к Нассау. Бонд попросил пролететь над
Пальмирой - посмотреть на "Летучую". Яхта стояла на том же
месте, что и вчера, на палубе никого. Бонд залюбовался:
так мирно стояла яхта и стройные ее линии отражались в
спокойных водах...
   - Смотри-ка, Джеймс) - воскликнул Лейтер. - Видишь, вон
там на пляже, у залива, эллинг? А от его дверей до самой
воды две полосы по песку? Странные они какие- то, глубокие.
Что бы это такое?
   Бонд навел бинокль. Действительно, такие две ровные
глубокие полосы оставить могло только что-то большое,
тяжелое. Неужели?.. У него перехватило дыхание.
   - Давай скорее в Нассау, Феликс. Черт их знает, что они
тут катили. Если то, что мы думаем, наверняка забросали бы
след леском.
   - А вдруг забыли? Надо бы все-таки съездить в Пальмиру,
поглядеть на этот притон, тем более мистер Ларго любезно
приглашал. Пожалуй, съезжу сегодня - от имени своего
досточтимого клиента мистера Рокфеллера Бонда.
   Они приземлились на Виндзорском аэродроме.
Аэродромовское начальство уже с полчаса пыталось связаться с
ними по радио, и теперь предстояло объясняться с
комендантом. К счастью, подоспел губернаторский помощник:
объявил, что власти санкционируют любые действия Бонда и
Лейтера, а им самим передал толстый пакет и повез их в
Нассау в огромной губернаторской машине.
   Из Штаба, как и ожидалось, выговаривали за то, что
агенты, отправив донесение, не дождались ответа; требовали
новостей ("Будут вам новости! - пробурчал Лейтер);
сообщали, что "Манта" прибывает сегодня в семнадцать часов.
Интерпол и итальянская полиция подтверждают, что Джузеппе
Петаччи - брат Доминетты Витали; все остальное, рассказанное
ею о себе, тоже правда. Материалов на Эмилио Ларго ни в
одной полиции нет, однако фигура он известная,
подозрительная, видимо, мошенник высочайшего класса. О
пайщиках больше ничего узнать не удалось, но сведения о них
имеются лишь за последние пять-шесть лет, и, в принципе, не
исключено, что сведения эти сфабрикованы "Спектром". Котце
выехал из Швейцарии месяц назад в неизвестном направлении.
Несмотря на все это, штаб операции "Гром" признает улики
против Ларго пока недостаточными и намерен продолжать поиск
и в других районах; на Багамские же острова, как в важнейший
район, для принятия совместного командования над дальнейшими
действиями агентов сегодня в девятнадцать часов на
президентском "Боинге-707" прибывают: военный атташе
Великобритании в Вашингтоне кавалер ордена "За безупречную
службу", бригадный генерал Фейрчайльд и ответственный
секретарь Комитета начальников штабов США контр-адмирал в
отставке Карлсон. Встретить и ввести в курс дела. До
прибытия указанных лиц ежечасно передавать в Лондон и
Вашингтон подробные, совместно подписанные донесения.
   Они молча обменялись взглядами.
   - Джеймс, давай на донесения плюнем, ежечасно докладывать
некогда. Сделаем вот что: я, так и быть, потружусь,
передам свежие новости, а в конце прибавлю, что из-за
недостатка времени связь пока прерываем. Потом съезжу в
Пальмиру, как бы от имени клиента, погляжу на эллинг, на
следы. В пять встречаем "Мачту"." А орденоносцы и адмиралы
пусть сидят в Правительственном доме, в картишки режутся,
некогда нам их встречать да ублажать. Идет?
   Бонд задумался. Неподчинение - дело а его жизни не такое
уж редкое, ко тут-то приказывают премьер-министр и
президент... С другой стороны, времени, и правда, нет - ни
на встречу начальства, ни на ежечасные донесения. В крайнем
случае, его. Бонда, прикроет М. - тот всегда защищал своих
агентов, подставлялся под начальничий гнев.
   - Идет, - согласился он. - Раз у нас будет "Манта", мы и
сами управимся, не нужны нам командиры. Главное - выяснить,
когда бомбы поднимут на борт яхты. Есть у меня одна
мыслишка, не знаю, получится ли, возьмется ли Витали...
Попробую уговорить. Ты езжай в полицию, а я в гостиницу
зайду, позвоню Домино. Именную пластинку Петаччи я пока у
себя оставлю. Увидимся в пять.
   В номере Бонд заказал бутерброд, двойной бурбон со льдом
и уселся звонить: сначала полицейскому комиссару.
Оказалось на рассвете "Летучая" подошла к причалу,
заправилась и ушла обратно в Пальмиру, стала на якорь. А
полчаса назад, ровно в половине второго с яхты спустили на
воду гидросамолет, туда сел Ларго и еще кто-то, и самолет
улетел в восточном направлении. Комиссар сразу же связался
с Виндзорским аэродромом, приказал отследить радаром, но
самолет летел слишком низко и скоро затерялся над
юго-восточными островами. Больше новостей нет. В гавани
готовы встретить подводную лодку. А что у Бонда?
   Он уклончиво отвечал, что определенно говорить пока рано,
но кое-что узнать удалось, поэтому пусть аэродромовские
наблюдатели сразу же сообщат, как только самолет вернется на
"Летучую", это крайне важно. Лейтер как раз едет в полицию,
не расскажет ли комиссар и ему то, что рассказал сейчас? А
самому Бонду не даст ли какую-нибудь машину - любую, лишь бы
на ходу?
   Затем он позвонил Домино в Пальмиру.
   - Джеймс? - живо откликнулась она, в первый раз назвав
его по имени. - Как хорошо, что вы позвонили. Сегодня
вечером яхта выходит за сокровищами - и меня берут,
представляете? Но только это секрет, никому не
рассказывайте! Когда вернемся, не знаю; Эмилио говорит,
заедем потом в Майами. Так что вас к тому времени,
наверное, здесь уже не будет. Хотите поплавать со мной на
прощание?
   - Конечно. Где вы плаваете?
   Она объяснила. Надо проехать чуть-чуть за Пальмиру и
свернуть к морю, дорожка выведет прямо на пляж, там еще
стоит такая бамбуковая будочка, он не потеряется.
   Принесли заказанное. Уставившись в стену, Бонд пил, ел и
думал о девушке. То улыбался - вспоминал, как они
познакомились и мчали в машине по Бухтовой улице, то
хмурился - сейчас он втянет ее в такую скверную историю.
Когда бы не эта треклятая служба... Но - за работу.
   Он закатал в полотенце плавки, перебросил через плечо
ремешок счетчика Гейгера и глянул я зеркало: ничем не
примечательный турист о фотоаппаратом. Проверил, лежит ли в
кармане браслет о пластинкой Петаччи, и вышел из номера.
   Солнце жгло нестерпимо. Бонд еле доехал до пляжа - так
накалилась машина. Безумно хотелось окунуться, машину он
оставил под казуаринами и пошел к будочке. Бамбуковая,
крытая пальмовыми листьями, она одиноко стояла на пляже, как
хижина Робинзона Крузо. Внутри перегородка и два отделения
- "М" и "Ж". В женском легким ворохом лежала на скамейке
одежда, стояла пара сандалий. Бонд разделся и вышел на
тесное полукружье пляжа. Ослепительно-белый песок, по обе
стороны далеко в море выдаются скалы. Пусто. Вода лишь у
самого берега прозрачная, зеленоватая, а чуть подальше уже
густо-синяя. Он в три шага прошел мелкую воду и нырнул,
пронзил верхний нагретый слой, достиг глубинкой прохлады.
Блаженно остывая, задержался у дна, сколько хватило дыхания,
вынырнул и лениво поплыл вдаль. Домино нигде не видео.
Минут через десять он повернул к берегу. Выбрал на пляжике
место поровнее и улегся на живот, подложив под голову руки.
   Вскоре он почему-то открыл глаза. И увидел в море
тянущиеся к берегу пузырьки. Они пересекли границу меж
темными и прозрачными водами, и вот зажелтел акваланговый
цилиндр, заклубились черные волосы. Домино полежала, потом
приподнялась на локте, стащила маску и сердито крикнула:
   - Эй, хватит спать! Помогите мне!
   Он поднялся, подошел.
   - А что с вами? Плавать одной опасно, неужели акула
укусила?
   - Бросьте свои дурацкие шуточки. Я наступила на колючки,
с аквалангом встать не могу - больно. Снимите-ка. - Она
расстегнула пряжку на животе. - Сейчас будете колючки
вытаскивать.
   Бонд снял у нее со спины акваланг, отнес его в тень, под
деревья, вернулся. Девушка уже сидела, разглядывала подошву
правой ноги.
   - Глубоко вошли...
   Он подошел ближе, стал на колени, посмотрел. Под
пальцами чернели две точки.
   - Быстро не вытащишь, давайте отойдем в тень, - сказал
он. - Но наступать на ногу нельзя, а то еще глубже уйдут.
Я вас отнесу. - Он поднялся, протянул руку.
   - Моряк из мечты! - засмеялась она. - Ладно, только не
уроните.
   Бонд наклонился и легко поднял ее, она обняла его за шею.
Он постоял немного, посмотрел ей в лицо. Да, прочел он в
лучистых глазах и приник к полуоткрытым губам.
   Она ответила на поцелуй, потом медленно отстранилась и,
переведя дыхание, сказала:
   - Вообще-то, награду дают после службы...
   - Не нужно было так смотреть, - ответил Бонд и понес ее в
тень казуарины, положил на лесок. Она завела руки за
голову, чтобы песок не попал в непослушные волосы, опустила
веки; глаз теперь почти не было видно под густыми черными
ресницами.
   Обтянутые купальником треугольный холмик, высокая
грудь... Он с усилием отвел глаза и хрипло приказал:
   - Перевернитесь.
   Она повернулась на живот. Бонд стал на колени и взял ее
правую ступню - точно маленькую теплую птичку. Сдул
песчинки и осторожно, как лепестки у цветка, раздвинул
пальчики. Наклонился и стал высасывать колючки. Через
минуту выплюнул крошечный кусочек.
   - Так весь день провозимся. Если я посильней надавлю -
потерпите?
   Она напряглась, приготовилась к боли:
   - Давайте.
   Он закусил подушечку вокруг черных точек и, крепко
надавив, снова стал сосать. Она дернула ногой. Бонд
оторвался, сплюнул. На ступне были отметины зубов, а на
месте двух точек выступили капельки крови. Он слизнул: под
кожей еще чуть-чуть чернело.
   - Никогда не ел женщин. Вкусно!
   Она промолчала и снова дернула ногой - уже нетерпеливо.
   - А вы молодцом. Домино. Сейчас, там еще на закуску
осталось. - Он ободряюще поцеловал пальчики и принялся за
работу.
   Через несколько минут выплюнул последние крошки.
   - Все, теперь надо поберечься, чтоб песок не попадал.
Давайте еще раз отнесу вас - наденете в будке сандалии.
   Она повернулась на спину. На черных ресницах дрожали
слезы - было все-таки больно. Она вытерла их ладонью и
серьезно посмотрела на Бонда.
   - Впервые плачу из-за мужчины. - И потянулась к нему.
   Он поднял ее на руки, но не поцеловал, а понес к
бамбуковой будке. В какое отделение? Он зашел в мужское,
сдернул со стены одежду и поставил Домино на рубашку. Она
так и не сняла рук с его плеч, а он расстегнул ей лифчик...

                        XVIII

                       СТИЛЕТТО

   Бонд приподнялся на локте и заглянул в красивое лицо:
раньше властное, оно теперь смягчилось, разгладилось, точно
оттаяло в ласках, на висках выступили капельки пота.
Влажные ресницы распахнулись, и большие карие глаза
удивленно уставились на него. Домино присматривалась к
нему, разглядывала, точно впервые видела.
   - Зря мы... - сказал Бонд.
   Она засмеялась, ямочки на щеках углубились.
   - Ты словно девочка после первого раза: боишься, вдруг
будет ребенок, тогда маме придется рассказать.
   Он наклонился, поцеловал сначала уголки рта, потом прямо
в полуоткрытые губы.
   - Пойдем поплаваем. - Поднялся и протянул ей руки. Она
неохотно ухватилась и встала. Прильнула к нему, потерлась,
повела рукой по его животу. Он резко прижал ее к себе.
   - Перестань, Домино, пойдем. Ты, кстати, не бойся, песок
ноге не повредит, это я наврал.
   - Я тоже наврала, будто мне с аквалангом из моря не
выйти. Нога почти и не болела. И колючки вытащить я могла
сама, как рыбаки делают. Рассказать?
   - Да я знаю, - засмеялся Бонд. - Ну, быстро в море. -
Поцеловал ее еще раз, отступил на шаг, полюбовался,
запомнил. Разбежался и бросился в воду. Домино пошла
следом.
   Когда он выплыл, она уже одевалась в будке. Она шутила,
смеялась за перегородкой, а Бонд отвечал односложно.
   - В чем дело, Джеймс? - почувствовала перемену она. -
Что-то случилось?
   - Случилось. - Он натянул штаны, в кармане звякнули
мелочь, узкий золотой браслет с пластинкой. - Выходи
скорее, нам надо поговорить.
   Колючки они вытаскивали слева от будки, и теперь Бонду
идти туда не хотелось, он сел справа, сцепил на коленях
руки. Вышла и Домино, попыталась заглянуть ему в глаза, но
он не сводил взгляда с моря. Она села рядом.
   - Ты сейчас скажешь что-то плохое. Может, ты уезжаешь?
Говори, сцены не будет.
   - Нет, Домино, речь о твоем брате.
   Она спросила сдавленно:
   - Что с ним?
   Бонд вынул из кармана браслет, молча протянул.
   Она взяла, едва взглянула на пластинку и отвернулась.
   - Значит, погиб... Как это случилось?
   - История длинная и скверная... Я, видишь ли, здесь
вроде как на службе, приехал по тайному заданию. Ты должна
помочь мне, иначе погибнут тысячи людей. А чтобы ты мне
поверила, я нарушил присягу и показал браслет.
   - Так вот почему ты пришел! И вот почему... Надеешься,
сделаю теперь, о чем ни попросишь? Ненавижу!..
   - Я пришел рассказать, что твой брат убит и что убил его
твой друг Ларго, - холодно и ровно ответил Бонд. - А сразу
не рассказал, во-первых, потому что ты была так весела,
спокойна, и захотелось оттянуть тяжелый разговор, а во-
вторых... Я не смог удержаться. Хотя должен был... - Он
помолчал. - А теперь, ненавидишь ты меня или нет, слушай
внимательно. Ты поймешь сейчас, что в этой истории мы с
тобой - ничтожные песчинки. - И, не дожидаясь ответа, Бонд
подробно рассказал все с самого начала, умолчав лишь о
"Манте"...- Но задержать "Летучую" мы можем, лишь когда
бомбы поднимут на борт, иначе связи ни с потопленным
самолетом, ни со "Спектром" не докажешь, поиск сокровищ -
прикрытие безупречное. Задержи мы яхту под любым предлогом
прямо сейчас - "Спектр" лишь отложит операцию. Ведь мы не
знаем, где спрятаны бомбы. И если Ларго на гидросамолете
полетел за ними, он обязательно свяжется с яхтой по радио и,
в случае чего, оставит бомбы в прежнем тайнике или
перепрячет, потопит где-нибудь на мелководье, а потом, легко
отведя обвинения, вернется за ними. Или же "Спектр" вообще
выведет "Летучую" из игры и пошлет за бомбами другое судно,
самолет... И все начнется по новой - только на этот раз
сроку нам дадут, может быть, всего сутки, и условия придется
принимать. Пока бомбы у них в руках, покоя не будет.
Понимаешь?
   - Да. И что ты теперь будешь делать? - Девушка говорила
по-прежнему сдавленно, тихо. Она смотрела в упор на Бонда и
как бы сквозь него, и глаза у нее мрачно горели. Для нее
нет Ларго - умелого конспиратора, мелькнуло у Бонда, а есть
- убийца брата.
   - Узнаю, когда бомбы поднимут на борт, - ответил он.
   - Как?
   - Например, с твоей помощью.
   - Допустим, - сказала она спокойно, почти равнодушно. -
Но как узнаю я и как сообщу? Ларго не дурак. Он сглупил
только раз - взял на такое дело любовницу. Жить не может
без женщины, его хозяева этого не учли...
   - Когда ты едешь на яхту?
   - В пять. В Пальмиру за мной придет шлюпка.
   Он глянул на часы. - Сейчас четыре. Вот держи, это
счетчик Гейгера, возьмешь с собой. Если покажет, что бомбы
на борту, зайдешь в каюту и включишь свет. С берега за
яхтой наблюдают. Потом бросишь счетчик в море.
   - Нет, это не годится, - сказала она. - Днем в каюте
свет зажигают разве что в глупых детективах. Давай так.
Если бомбы там, я поднимусь на палубу, и с берега меня
заметят. А если их нет - буду сидеть в каюте. Так Ларго
ничего не заподозрит.
   - Ладно, будь по-твоему. Но ты твердо решилась?
   - Да. Только бы сдержаться и не придушить Ларго на
месте... Но я ставлю одно условие: его непременно должны
убить потом. - Она говорила совершенно спокойно, буднично,
словно заказывала билет на поезд.
   - Нет, это вряд ли. Скорее, всех приговорят к
пожизненному заключению.
   - Ладно, пусть так, - подумав, согласилась она. -
Пожизненное заключение, пожалуй, похуже смерти. А теперь
покажи, как работает счетчик.
   Бонд показал. Она внимательно выслушала, а потом
тихонько тронула его за плечо и тотчас отняла руку.
   - То, что я сказала... что ненавижу тебя... Это
неправда... Я просто сначала не поняла, да и откуда мне
было? До сих пор не верится. Ларго - преступник, убийца...
Мы с ним на Кипре познакомились - красавец, женщины так и
льнут, и мне захотелось его отвоевать. Он рассказал про
яхту, про сокровища. Все как в сказке! И я, конечно,
согласилась. Да кто б отказался? Платить за сказку я была
готова... А потом появился ты. - Она отвернулась к морю.
- Я уж было решила, что не поеду с Ларго, а останусь здесь и
уеду с тобой. Ты бы взял меня?
   - Взял бы. - Бонд погладил ее по щеке.
   - Но я все-таки должна ехать на яхту... И что же теперь?
Когда мы увидимся?
   Этого-то вопроса Бонд и боялся. Отсылая Домино, он
подвергал ее двойной опасности. Ее мог заподозрить и тут же
убить Ларго. С другой стороны, "Летучая" с бомбами сразу
снимется с якоря, "Манта" бросится в погоню и, вполне
вероятно, потопит яхту торпедой. Самый правдивый ответ был:
"Никогда", но Бонд отказывался даже думать так.
   - Как только все кончится, я тебя сам разыщу. Но ты
соглашаешься на очень опасное дело, подумай еще раз.
   Она взглянула на часы:
   - Сейчас половина пятого, мне пора ехать. Попрощаемся
здесь, до машины не провожай. И не волнуйся, на яхте я все
сделаю, как нужно. Пусть это будет стилет-то ему в спину.
Иди сюда. - Она протянула руки.
   Через несколько минут заурчал мотор, и ее машина
тронулась. Бонд выждал, пока звук стих вдали, сел в свою и
поехал следом. Вскоре он увидел ворота из белого камня -
въезд в Пальмиру; под ними еще клубилась дорожная пыль.
Догнать, сказать, что не надо на яхту... Да он с ума сошел!
Бонд стиснул зубы и промчал мимо, путь его лежал к мысу
Старого Форта - там, из гаража заброшенного дома, наблюдают
за яхтой.
   Один наблюдатель, сидя на складном стуле, читал книжку,
другой, у окна, неотрывно смотрел в установленный на треноге
бинокль; окно закрыто занавеской, оставлена лишь щелочка, с
яхты наблюдателя заметить нельзя. На полу - переносная
рация в чехле цвета хаки. Бонд дал новые указания, потом по
рации связался с Харлингом. Тот передал два сообщения от
Лейтера. Во-первых, в Пальмире тот ничего подозрительного
не обнаружил, в эллинге лодка с прозрачным дном и морской
велосипед, который, видимо, и оставил следы, а во-вторых,
через двадцать минут "Манта" прибывает к причалу Принца
Георга.
   Обычные подводные лодки прогонисты и изящны; "Манта" же с
виду была неповоротлива, тупорыла, неуклюжа. Она осторожно
приближалась к причалу; ее огромный округлый нос был укутан
брезентом - вдруг кто из багамцев подглядит устройство
радара - и не верилось, что этакая толстобрюхая махина может
лететь, как утверждал Лейтер, со скоростью сорок узлов.
   - У капитана таких сведений ни за что не выпытаешь, -
говорил он. - Там, на лодке, куда ми плюнь - все кругом
засекречено, сколько толчков в сортире, и то не добьешься.
Сам увидишь, морячки на секретности малость сдвинулись.
   - А ты что же, все знаешь о "Манте"? - спросил Бонд.
   - Кое-что знаю. Капитану мы, конечно, в этом не
признаемся, но сотрудникам ЦРУ даже о секретных атомных
лодках немного рассказывают - иначе и агенту не растолкуешь,
что выведывать, и сам его донесений не поймешь.
Водоизмещение "Манты" четыре тысячи тонн, экипаж около ста
человек, стоит примерно 100 миллионов долларов. Плыви на
ней, сколько душе угодно, пока жратва да топливо не выйдут -
реактор заправляется сразу на 100 тысяч миль. Вооружена
шестнадцатью вертикальными пусковыми установками, две
батареи по восемь, для твердотопливных ракет "Поларис".
Дальность полета - тысяча двести миль. Экипаж называет
установки Шервудским лесом, потому что выкрашены в зеленый
цвет, стоят, как деревья. Запускают ракеты прямо из
глубины. Лодка на это время останавливается, замирает,
координаты цели автоматически закладываются в ракету,
оператор нажимает на кнопку и ракета выстреливается сжатым
воздухом. При пересечении поверхности воды взрываются
ступени с твердым топливом, и ракета летит дальше. Оружие
отличное!
   - А поменьше-то что-нибудь есть? В "Летучую", если
придется, чем будут стрелять?
   - Есть шесть торпедных установок и, кажется, пулеметы.
Только согласится ли капитан стрелять в безоружное
гражданское судно, да еще по приказу двух штатских? Не
говоря уж о том, что один из них - англичанин?
   Огромная лодка осторожно коснулась бортом причала.
Бросили конец, спустили трап; из сдерживаемой полицейскими
толпы приветственно закричали.
   - Здрасьте, причалились, - сказал Лейтер. - А нам с
тобой, Джеймс, и встретить нечем. Шляпу бы бросить - так
нету шляпы. Я, пожалуй, поклонюсь, а ты уж изобрази
реверанс.

                      XIX

                 СТАВКА СДЕЛАНА

   Они поднялись по тралу на верхнюю палубу, спустились по
настоящей лестнице внутрь лодки. Просторно и тихо, стены
мирно отблескивают бледно-зеленым, лишь под потолком,
нарушая почти домашний уют, бегут яркие разноцветные
провода. Воздух приятно прохладен. Вслед за дежурным
офицером они прошли всю лестницу донизу. Офицер повернул
налево и постучал в дверь с табличкой: "Капитан П.Летерсен.
ВМФ США".
   Капитану было на вид лет сорок. По-скандинавски крупен,
седеющие волосы острижены коротко, взгляд веселый и мягкий,
а подбородок тяжел, упрям. Он сидел за металлическим столом
и раскуривал трубку. На столе - аккуратные стопки бумаг,
пустая кофейная чашка, блокнот. Капитан поднялся, пожал
гостям руки, указал на два стула и обратился к дежурному
офицеру:
   - Стентон, принесите, пожалуйста, кофе, а эту радиограмму
срочно отправьте. - Он вырвал из блокнота верхний листок и
отдал офицеру. - Что ж, господа, рад видеть вас на борту.
А вас, капитан Бонд, особо - как представителя английского
Военно-морского флота. На подводных лодках ходили?
   - Ходил, - сказал Бонд. - Но только как ценный груз - я
служил в разведке ВМФ.
   - Понятно, - засмеялся Петерсен. - А вы, мистер Лейтер?
   - А я ни разу не ходил. Правда, была у меня когда-то
собственная лодочка, управлялась резиновой грушей и трубкой.
Жаль, в ванне было тесновато - так на полную мощность и не
испробовал.
   - Я свою лодку тоже никак не испробую, только разгонишься
- стрелка уже на красной линии. Не дают нашему брату моряку
разгуляться. Ладно, рассказывайте-ка, что тут у вас. Меня
забрасывают совершенно секретными и сверхсекретными
радиограммами, после Кореи такого не было.
   Лейтер принялся рассказывать. Через десять минут
Петерсен откинулся в кресле, взял трубку и стал рассеянно ее
набивать.
   - Ничего себе история. Но, между прочим, что-то в этом
роде просто должно было произойти. Возьмите хоть меня. Я,
Питер Петерсен, капитан атомного корабля, на борту у меня
шестнадцать ракет. Взбреди мне в голову - наведу их отсюда,
от этого жалкого песчаного островка на Майами, и Соединенные
Штаты, как миленькие, заплатят выкуп. Да такими ракетами
можно в пыль разнести всю Англию!.. Рискуем мы все-таки
страшно с этим атомным оружием. А как подумаешь, что на
берегу жена, дети... Но это в сторону. - Он оперся руками
о стол. - В вашем плане, господа, есть одна загвоздка. Вы,
значит, считаете, что Ларго вот-вот прилетит с бомбами на
яхту, а девушка нам просигналит. Тогда мы подходим и либо
арестуем яхту, либо топим, так? А если бомбы все же не
привезут? Если сигнала нет?
   - Тогда до конца отпущенного срока, то есть еще двадцать
четыре часа, будем повсюду следовать за яхтой, - невозмутимо
ответил Бонд. - Это все, что можно сделать в рамках закона.
А выйдет срок, там уж правительства будут решать, как быть с
"Летучей", с "Защитником" и со всем остальным... Правда,
может статься, к тому времени неизвестный в моторной лодке
доставит бомбу к берегам Америки, и Майами взлетит на
воздух. Что ж, значит, крышка нам, проворонили... А сейчас
мы точно полицейский, что хочет предотвратить убийство,
ходит за подозреваемым по пятам, но даже не знает наверняка,
есть ли у того пистолет. Вот вытащит, прицелится, тогда
полицейский его и арестует. Верно, Феликс?
   - Верно. Капитан, мы оба уверены, что Ларго связан со
"Спектром", и именно ему поручено доставить бомбу к цели.
Поэтому мы и вызвали вашу лодку. Бомбу, конечно же, будут
перевозить ночью, а завтра истекает срок, то есть нынешняя
ночь - последняя. Вы готовы к выходу? Или еще, так
сказать, атомные пары разводить?
   - Подготовка к выходу займет ровно пять минут. Меня
тревожит другое, - капитан покачал головой. - Не знаю,
сможем ли следовать за "Летучей"...
   - То есть как? Не угонитесь, что ли? - Лейтер взмахнул
протезом прямо у капитанского лица и, спохватившись, опустил
руку на колени.
   - Не в этом дело, - улыбнулся Петерсен. - Вы забываете,
что в этом районе полно отмелей. Взгляните-ка сюда. - Он
указал на морскую карту на стене. - Видите, сколько цифр?
В глазах рябит. Это отметки глубин. Следовать за яхтой мы
сможем, только если она пойдет над глубокими местами - по
Атлантическому языку, северо- западному или
северо-восточному морскому пути. А пойдет по мелководью -
тогда, как выражается капитан Бонд, крышка. Там всего-то от
трех до десяти морских саженей... Ну допустим, мне надоело
служить на флоте, я подкупаю штурмана, выбрасываю к черту
эхолот и веду лодку над десятью саженями. Так ведь будет ли
еще и десять? Карта составлялась пятьдесят лет назад,
отмель за это время могла и сдвинуться. А яхте на подводных
крыльях, конечно, все равно, у нее осадка едва ли сажень.
Так что, господа, если по мелководью - уйдет от нас, и
точка. Может, связаться с Министерством ВМФ, вызвать
прикрепленные к вам истребители- бомбардировщики, пусть они
и сопровождают яхту?
   Бонд с Лейтером переглянулись.
   - Ночью на яхте не зажгут бортовых огней, - сказал Бонд,
- и самолеты ее потеряют. Или все-таки вызовем, а Феликс?
Хоть последят за американским берегом. А мы, как только
"Летучая" отплывет, пойдем по северо-западному пути к
Багамской ракетной базе - ока, скорее всего, и есть цель для
атомной бомбы.
   Лейтер левой рукой взлохматил белобрысую шевелюру:
   - Ах, черт... Ладно, самолеты так самолеты! Давай!
Саму "Манту" вызвали, что теперь скромничать. Подумаешь,
эскадрилья какая-то...
   Включилась внутренняя связь:
   - Говорит дежурный. Курьер из полиции к капитану Бонду.
Петерсен нажал кнопку на столе и сказал в микрофон:
   - Пропустите. Экипажу приготовиться к отплытию. -
Выключив микрофон, он повернулся к Бонду. - Как вы
говорите, зовут девушку - Домино? Значит, ждем хороших
вестей от Домино!
   Дверь открылась, вошел капрал. Простучал каблуками по
стальному полу и протянул Бонду конверт. Тот взял,
распечатал, пробежал карандашные каракули Харлинга и ровно
прочел вслух:
   - "Самолет вернулся в семнадцать тридцать и взят на борт.
В семнадцать пятьдесят пять "Летучая" вышла на полной
скорости на северо-запад. Девушка не появлялась, повторяю,
не появлялась на палубе".
   Бонд попросил у капитана листок и написал ответ:
   - "Манта" выходит за яхтой по северо-западному пути.
Через Министерство ВМФ вызвана эскадрилья
истребителей-бомбардировщиков для патрулирования вдоль
побережья Флориды. "Манта" будет поддерживать связь по
радио с Виндзорским аэродромом. Прошу ознакомить с этим
сообщением губернатора и, по прибытии, контр-адмирала
Карлсона и бригадного генерала Фейрчайльда".
   Расписался, дал расписаться капитану и Лейтеру, положил
листок в конверт и протянул капралу. Тот живо развернулся,
простучал каблуками и вышел.
   Петерсен включил внутреннюю связь и отдал приказ к
отплытию, курс северо- западный, скорость десять узлов, без
погружения. Через мгновение все ожило: залился боцманский
свисток, по коридору забегали, где-то вдали металлически
заскрежетало и лодка вздрогнула.
   - Что ж, господа, вперед, - безмятежно сказал капитан. -
Я, правда, человек тихий, гонять, очертя голову, не люблю,
но за вашей "Летучей" - с удовольствием. А теперь давайте
напишем запрос в министерство.
   Бонд машинально составлял фразы, но думал о другом - о
комиссарском сообщении, о Домино. Дело скверное. Видимо,
самолет не доставил бомб, и тогда каких же дураков они
сваляли с "Мантой" и бомбардировщиками! Прицепились к
"Летучей" - и ведь почти без доказательств! - а вдруг она
ни при чем, и "Спектр" пока спокойно делает свое дело. Нет,
слишком все гладко у этих искателей сокровищ, будто нарочно
придумано... Но почему тогда самолет не привез бомбы? Или
привез, а Домино не смогла выйти на палубу? А может, яхта
захватит бомбу по дороге к цели? Пойдет на запад от Нассау
к Мальковым островам, а там недалеко и Майами... Или так:
яхта пройдет на запад миль пятьдесят, круто повернет к
северу, там - мелководьем, где ей не страшна погоня, и
окажется на северо-западном морском пути, ведущем прямо к
Большой Багаме, к ракетной базе...
   Ошиблись они с Лейтером или нет, покажет время, а пока -
они окончательно сделали ставку в этой безумной игре.
Поверни яхта, уже с бомбами на борту, на север, к ракетной
базе - и "Манта", пройдя по Северо-западному пути, ее
перехватит.
   Но если они поставили на верную карту, почему тогда не
вышла на палубу Домино? Что с ней?

                        XX

                    ЖАР И ХОЛОД

   "Летучая" мчала, точно торпеда, глубоко вспарывая темные
недвижные воды. В каюте Ларго было тихо, лишь приглушенно
гудел мотор, да тонко позванивали бокалы на полке.
Иллюминаторы были задраены, но яркого света все равно не
зажигали, под потолком, покачиваясь, тускло горел красный
маячный фонарь.
   В полумраке за длинным столом сидело двадцать фигур, на
лицах плясали кроваво- дымные тени, и казалось, это черти
присели посовещаться в аду. Во главе стола - Ларго. В
каюте прохладно, но лицо его поблескивает от пота.
   - На судне чрезвычайное происшествие, - сдержанно,
скрывая тревогу, заговорил он. - Полчаса назад Семнадцатый
увидел на колодезной палубе мисс Витали с фотоаппаратом в
руках. Когда Семнадцатый подошел ближе, она навела
фотоаппарат на Пальмиру, но крышки с объектива не сняла.
Семнадцатый заподозрил неладное и доложил обо всем мне. Я
спустился за мисс Витали, повел ее в каюту. Она
сопротивлялась, что выглядело и в самом деле подозрительно.
Пришлось применить жесткие меры. Я внимательно осмотрел
фотоаппарат: в нем оказался счетчик Гейгера, и стрелка,
естественно, показывала 500 миллирентген. Я привел мисс
Витали в сознание и потребовал объяснений, но она отказалась
отвечать. В свое время она заговорит... Второму о
происшествии я уже доложил.
   - И что же сказал Второй? - нетерпеливо спросил
Четырнадцатый, немец.
   - Что пугаться нечего, сейчас все поставлены на ноги, и
агенты разведывательных служб замеряют радиацию повсюду.
Вероятно, и багамским полицейским было приказано проверить
стоящие в гавани суда, а Витали подкуплена. Еще он сказал,
что нужно только доставить бомбу к цели - и дальше мы в
безопасности. Наш радист постоянно прослушивает каналы
связи между Нассау и американским берегом, и поток сообщений
не увеличился, все тихо. Это значит, что район подозрений
не вызывает, иначе бы связь и с Вашингтоном, и с Лондоном
заметно оживилась. Таким образом, операция продолжается.
Витали мы уберем.
   - Но сначала нужно ее как следует допросить. Хотелось бы
быть уверенными, что после операции за нами не потянется
след, - сказал Четырнадцатый.
   - Я допрошу ее сразу после нашего совещания. Сдается,
что тут не обошлось без этих двоих - Бонда и Ларкина - что
поднимались вчера на борт. Не агенты ли? У Ларкина был
фотоаппарат, как будто такой же, как у Витали... По
возвращении в Нассау будем действовать осмотрительнее
вдвойне. В полицию сообщим, что Витали утонула, подробности
я продумаю. Откроют следствие, но наши показания, уверен,
сочтут достаточными. А что до того, где мы были нынешней
ночью, - предъявим монеты, будто бы добытые с затонувшего
корабля. Ваше мнение, Пятый, можно ли поверить, что они
долго пролежали в воде?
   - Думаю, прокурор и суд, то есть неспециалисты, поверят,
- твердо сказал Пятый, физик Котце. - Мы ведь предъявим
настоящие дублоны и реалы начала семнадцатого века, а
золотом серебро, как известно, в морской воде почти не
коррозируют. К тому же я немного обработал их кислотой.
Полагаю, что не слишком придирчивую проверку они выдержат.
А спросят о месте обнаружения сокровищ, укажем, что корабль
лежит на глубине около десяти морских саженей, рядом с
неотмеченным на карте рифом. Подробнее мы имеем право не
отвечать. Подловить вроде бы нас не на чем. Кстати, рядом
с рифами часто бывают глубокие провалы, и почему бы мисс
Витали не заплыть к такому провалу? Что-то случилось с
аквалангом, ее потянуло ко дну, а эхолот в том месте дал
целых сто саженей. А как мы ее уговаривали остаться на
борту!.. Кет, нырнула, как же - романтика! На больших
глубинах часто тонут даже опытные пловцы. - Войдя в роль.
Пятый беспомощно развел руками. - Бросились, конечно,
искать, нотам, на глубине, акулы... Сразу прервали подъем
сокровищ и поспешили в Нассау. Такая трагедия... Вот и
все. - Он решительно тряхнул головой. - И нечего особенно
огорчаться по поводу счетчика. Полагаю, однако, что женщину
нужно допросить пристрастно. Грамотного применения
электричества человек не выдерживает, могу ли я предложить
услуги?.. - Он любезно повернулся к Ларго.
   - Благодарю, - не менее любезно отозвался Ларго: они как
будто прикидывали, чем же лучше лечить от морской болезни.
- У меня человек и без электричества не выдерживает. Но
если случай окажется трудным, попробуем и по-вашему. -
Ларго взглянул в затененные, с багровыми отблесками лица
собравшихся. - А теперь коротко о последнем этапе операции.
Сейчас полночь. С трех до пяти будет светить луна, в эти
два часа нам и нужно уложиться. "Летучая" подходит с юга к
западным островам, это обычный морской путь, и, если даже
при последующем отклонении к цели нас засекут радаром с
ракетной базы, решат, что мы просто сбились немного с курса.
Ровно в три часа бросим якорь, и к месту закладки бомбы
выйдут пловцы: пятнадцать человек выстраиваются клином,
"Торпеда" с прицепом в центре. Все выдерживают строй,
ориентируются по синему фонарю у меня на спине.
Потерявшиеся возвращаются на яхту. С этим ясно? Главное -
следить, нет ли акул иди барракуд. Еще раз напоминаю, ружья
стреляют только шагов на десять, а целить нужно в голову или
в позвоночник сразу за головой. Соберетесь стрелять -
предупредите соседа, тот, если понадобится, даст
дополнительный залп. Но в принципе, должно хватить и одного
попадания, стрелы отравлены водоустойчивым ядом. Не
забудьте только снять колпачок с острия, - веско добавил
Ларго и хлопнул ладонью о стол. - Мы хорошо подготовились,
и я верю в успех. Но все же тренировка - одно, а настоящее
дело - другое, подводный мир смутит и смельчака. Поэтому
всем будут выданы тонизирующие таблетки - вы взбодритесь,
ощутите прилив сил и мужества. Ничего не бойтесь, случись
неожиданность - не робейте. Вопросы?
   Еще в Париже, при подготовке операции, Блофельд
предупреждал, что за русскими, бывшими смершевцами, нужно
присматривать особо. "Они прирожденные заговорщики, -
говорил Блофельд. - Но заговорщик всегда подозрителен.
Твоим русским только и будет заботы, как бы кто не
сговорился против них самих - вдруг поручат самую опасную
работу, выдадут полиции, обделят, убьют. Они легко напишут
донос, оспорят приказ. И вообще, за самым ответственным и
очевидным приказом они подозревают какую-то скрытую,
враждебную им причину, и в этом их постоянно нужно
разуверять. Зато когда подозрения развеяны, они выполнят
все точно, не щадя себя. Такие люди полезны. Но запомните:
при прямом неповиновении с их стороны, при открыто
высказанном сомнении действуйте решительно и беспощадно.
Семена недоверия всходят быстро, а внутренние дрязги
разрушают организацию вернее внешнего врага".
   Заговорил Десятый, в прошлом знаменитый смершевец
Стрелик. Он сидел недалеко от Ларго, по левую руку, но на
него не смотрел, а обращался ко всем сразу.
   - Я думаю о том, что рассказал Первый, и говорю себе:
все хорошо, все идет как по маслу, операция тонко продумана,
вторую бомбу взрывать не придется. У меня есть кое-какие
документы, и по этим документам я вижу, что совсем рядом с
целью недавно выстроена большая гостиница, а в округе живут
еще и местные. По моим подсчетам от взрыва первой бомбы
погибнет примерно две тысячи человек. В моей стране гораздо
большее беспокойство вызвало бы разрушение важной ракетной
базы, но я учитываю, что на Западе гибель людей оценят очень
серьезно, и именно это заставит правительства принять наши
условия и, таким образом, спастись от второй бомбы. -
Десятый повысил голос. - Всего через двадцать четыре часа
закончатся наши труды, и нас ждет богатая награда! И вот
тут мне приходит в голову очень неприятная мысль. - Он
нервно усмехнулся, лицо озарилось алым отблеском и тут же
погасло. - Мой долг - поделиться ею с вами, а если я в
своей догадке не прав, заранее извиняюсь.
   За столом мрачно молчали. Опытные заговорщики, все
почуяли, что Десятый бросает вызов Ларго. Но что задумал
русский? Каждый изготовился - как только тайное станет
явным - мгновенно переметнуться к сильнейшему.
   - Скоро придет минута, - продолжал Десятый, цепко
вглядываясь в сообщников, - когда пятнадцать из нас будут
там, в море, далеко от яхты, а пятеро останутся на борту. И
почему бы в эту самую минуту, - он хитро сощурился, -
пятерым не сняться с якоря и не бросить остальных? - Между
сидящими пробежал ропот, но Десятый жестом попросил тишины.
- Я, как и вы, хотел бы думать, что это невозможно. Но
каждый знает, что деньги делают с человеком. А если пловцов
- как доложат потом Второму - разорвут в море акулы, тем, на
борту, достанутся очень больше деньги.
   - Что же вы предлагаете? - вкрадчиво спросил Ларго.
   Тот впервые взглянул направо, но лицо Ларго то ярко
вспыхивало, то затенялось, и выражения было не угадать. - Я
предлагаю, - сказал Десятый уверенно, - оставить на борту по
одному человеку из каждой тройки. Тогда в море выйдут
десять - но со спокойным сердцем.
   - Отвечаю коротко и ясно, - не повышая голоса, сказал
Ларго и выбросил вперед ручищу. Сверкнул металлический
ствол, и три выстрела подряд почти слились в единой вспышке,
едином громе. Десятый нелепо взмахнул руками, дернулся всем
телом и, ломая стул, рухнул.
   Дулом вверх Ларго поднес пистолет себе к лицу и с
наслаждением, как тончайший аромат духов, вдохнул запах
гари... Потом оглядел молчаливых свидетелей по обе стороны
стола и тихо сказал:
   - Совещание окончено. Разойтись по каютам и еще раз
проверить оружие и акваланги. Десятым займутся матросы.
Все свободны.
   Оставшись один. Ларго встал, потянулся и широко, хищно
зевнул. Взял из буфета сигару "Корона", с отвращением
закурил. Вытащил из холодильника красный резиновый коробок
с кубиками льда и отправился в каюту Домино Витали.
   Войдя, запер за собой дверь. Здесь тоже был полумрак,
под потолком горел красный маячный фонарь. Домино лежала
растянутая, точно морская звезда, - руки и ноги привязаны в
углах койки к металлической раме. Ларго поставил коробок со
льдом на полку, там же пристроил сигару - аккуратно, чтобы
тлеющий кончик не попортил лака.
   В глазах Домино плясал злой огонек.
   - Ну что ж, моя милая, - начал Ларго, - мне было с тобой
сладко и хорошо, но отплатить я вынужден другой монетой -
тебе будет очень больно... Если приложить к телу, в нужное
место, кончик сигары, лед - человек сначала кричит от боли,
а потом говорит, и притом чистую правду. Итак, кто дал тебе
счетчик?
   - Ты убил моего брата, что ж, убей и меня, - процедила
Домино. - Развлекись напоследок, ты ведь и сам почти
мертвец! Скоро наступит твой черед, и пусть тебе придется в
тысячу раз хуже, чем твоим жертвам.
   Он коротко хохотнул и придвинулся ближе:
   - Тогда приступим, милая. Торопиться некуда, и все-то у
нас под рукой, и жар, и холод.
   Он склонился над ней, завел два пальца за вырез платья и,
с силой дернув, разорвал до подола. Откинул в обе стороны
обрывки и под мерцающим светом задумчиво оглядел ее.
Подошел к полке, взял сигару и коробок со льдом, вернулся и
поудобней устроился на краю койки.
   Глубоко затянулся, стряхнул на пол пепел и снова
склонился...

                         XXI

                        ПОГОНЯ

   В штурманской рубке "Манты" было тихо. В поблескивающих
алюминием красных кожаных креслах сидели трое: один держал
штурвал, двое щелкали клавишами, поглядывали на приборы.
Бонда с Лейтером усадили на складные стулья подальше от
приборной доски. Петерсен стоял рядом с оператором у
эхолота, изредка оборачивался к ним, говорил что-то.
Наконец, подошел.
   - Глубина тридцать саженей, ближайшая отмель - в миле к
западу, так что перед нами прямая дорожка к Большой Багаме.
Идем хорошо. На радарном экране теперь будут только
Мальковые острова. А пройдем их - будем смотреть, не
сорвался ли какой островок, не двинулся ли, как и мы, на
север. Это и будет "Летучая"; мы тотчас погружаемся -
услышите сигнал тревоги. А пока - не хотите ли перекусить,
отдохнуть?..
   Они спустились следом за ним по лестнице, прошли
коридором и оказались в выкрашенной в нежные розовые и
зеленоватые тона столовой. Капитан повел их к дальнему
столу, усадил в торце; матросы и офицеры разглядывали их,
штатских, с удивлением.
   - Раньше на военных судах все красили серым, а сейчас -
видите? - Петерсен показал на стены. - Психологи говорят,
от одного и того же цвета скорей утомляешься, а ведь экипаж,
случается, по полгода в море. Мы, военные, теперь в каждой
мелочи с психологами советуемся. Чем только экипаж не
развлекаем: тир, телевизор, соревнования всякие, игры...
Другого помещения нет, так что тут у нас и столовая, и клуб.
Запахов никаких - ни из кухни, ни из моторного отделения,
работает вытяжная система. - К ним подошел официант с меню.
- Мне запеченный окорок с томатным соусом, яблочный пирог,
мороженое и кофе со льдом. Странная вещь: на берегу ем
мало, а в море - зверский аппетит.
   Бонд заказал яйца в мешочек, гренки и кофе. Есть не
хотелось. Капитанскую болтовню слушал вполуха, тревога не
унималась. Верно ли они рассчитали, засекут ли радаром
"Летучую"? Не попалась ли Домино со счетчиком? Зря он ее
впутал... Он залпом выпил стакан воды со льдом; капитан
принялся подробно рассказывать, как дистиллируют морскую
воду, замораживают кубиками.
   Наконец Бонд не выдержал.
   - Простите, прерву вас... Предположим, мы рассчитали
верно, и у Большой Багамы нагоним "Летучую". - А что
дальше? Берем на абордаж, подрываем? Что будем делать,
капитан?
   Петерсен посмотрел недоуменно:
   - А это уж вам решать. Операцией командуете вы, а я
готов подчиняться, не подвергая лодку опасности. - Он
улыбнулся и уточнил: - чрезмерной опасности. Впрочем, есть
указание при необходимости пожертвовать и лодкой. Судя по
ответу на ваш запрос, против погони в Министерстве ВМФ не
возражают, ваши права на командование подтверждаются, так
что - слово ваше.
   Принесли ужин. Бонд поковырялся в тарелке, отодвинул.
Закурил и посмотрел на Лейтера:
   - Предположим, сейчас "Летучая" идет по мелководью на
север, по ту сторону Мальковых островов - потому мы ее и не
видим - а потом повернет к ракетной базе на Большой Багаме.
Яхту засекут радаром с базы, но подозрений она не вызовет,
ведь там - оживленный морской путь. На месте Ларго я стал
бы на якорь примерно в миле от берега, а бомбу положил
где-нибудь под самым берегом и включил часовой механизм.
Будет это в четыре-пять утра, до истечения назначенного
"Спектром" срока останется часов двенадцать, и за это время
Ларго успеет вернуться в Нассау или же вообще уплывет. Но
думаю, он вернется и будет ждать очередных приказаний. -
Бонд помолчал и отвел глаза. - Если не разговорит Домино.
   - Нет, ее не разговоришь, - уверенно сказал Лейтер. -
Она крепкий орешек. В худшем случав Ларго ее прикончит, а
властям напоет, что нырнула, подвел акваланг... Но в Нассау
он непременно вернется. Чего ему бояться!..
   - Это еще посмотрим, каков он смельчак, - перебил
Петерсен. - Скажите-ка лучше, капитан Бонд, как же именно
Ларго доставит бомбу чуть не к самому берегу? На яхте он
близко не подойдет, но и на шлюпке тоже, ведь база
охраняется, ходит сторожевой катер.
   - На "Летучей" есть подводный люк и, думаю, какой-нибудь
подводный тягач с прицепом. Несколько пловцов с аквалангами
погрузят бомбу и подвезут к берегу.
   - Логично, - помолчав, согласился Петерсен. - Когда же
вступаем мы?
   Бонд посмотрел ему прямо в глаза:
   - Когда пловцы выйдут из яхты. Объявимся раньше -
"Летучая" бросится наутек, бомбы за борт, и мы останемся с
пустыми руками. А вот встретятся под водой их пловцы с
нашими - другое дело; одну бомбу сразу перехватываем, а если
вторая осталась на борту, топим яхту.
   Петерсен глянул в тарелку, аккуратно сложил нож и вилку,
поправил десертную ложечку и допил кофе. Поболтал бокалом,
льдышки звякнули.
   - Тоже логично. В экипаже - лучшие пловцы атомной
флотилии, акваланги есть. С оружием хуже - только кортики.
Я вызову добровольцев. - Он молчал. - Кто их поведет?
   - Я, - ответил Бонд. - Всегда увлекался подводным
плаваньем. И кое-что в нем понимаю, так что с пловцами я
сам поговорю.
   - А я, думаешь, буду пока окорок жрать? Ничего
подобного, - обиженно пробурчал Лейтер и поднял свой протез.
- Цепляю сюда ласт, и попробуй меня догони. Руки у меня
нет, зато котелок получше твоего варит. Называется
компенсация, известно тебе такое слово?
   Петерсен улыбнулся и встал:
   - Прошу не ссориться, господа. Я вас оставлю, мне нужно
поговорить с экипажем. Поспать сегодня, видимо, не удастся,
я вам пришлю тонизирующих. - Он кивнул и вышел из столовой.
   - Предатель ты, Джеймс, - не унимался Лейтер. - Сам
поплывет, а верного друга побоку! Все вы, англичане,
такие...
   - Я же не знал, что на протез ласт можно надеть, -
смеялся Бонд. - Ты, пожалуй, и обниматься скоро
приспособишься, железка не помешает.
   - Уже приспособился, - мрачно ответил Лейтер. - Только
коснешься - и девушка просто пылает страстью. Ладно, хватит
шуточек. Давай все обдумаем. Как построим пловцов? Как
отличать своих под водой? Нельзя ли из кортиков сделать
копья? Зря людей терять не годится...
   По внутренней связи раздался голос Петерсена:
   - Внимание, экипаж! Говорит капитан. Сегодня по приказу
Министерства ВМФ мы примем участие в операции, равносильной
боевой. Операция связана с риском для жизни. То, что я
расскажу, строго секретно и не подлежит разглашению...

                         * * *

   Бонд, прикорнувший на койке дежурного офицера, проснулся
по сигналу тревоги. По внутренней связи внятно повторяли:
   - Приготовиться к погружению, приготовиться к
погружению...
   Койка заметно наклонилась, двигатель загудел по-новому.
Бонд встал и пошел в штурманскую рубку. Лейтер был уже там.
   Петерсен оторвался от радарного экрана:
   - Похоже, вы не ошиблись. Яхта идет на пять миль
впереди, по правому борту. Скорость тридцать узлов,
бортовые огни потушены. Хотите посмотреть в перископ? Она
здорово перелопачивает воду, след светится. Луны, правда,
нет, но присмотритесь - видно белое пятно.
   Бонд приник к резиновым окулярам. И через минуту,
привыкнув к темноте, в мягком колыханье волн различил
светлое пятнышко. Он выпрямился:
   - Куда она идет?
   - Туда же, куда и мы, - к западной оконечности острова
Большая Багама. Мы погрузились и прибавили обороты, скоро
догоним. Ведем ее и радаром, и гидролокатором, так что не
потеряется. По прогнозу будет небольшой ветер, это нам на
руку - при выходе из лодки вода заметно пузырится. А теперь
познакомьтесь, это старшина Фаллон, он поможет с пловцами.
- Капитан обернулся к крепкому человеку в белых парусиновых
штанах. - Все лучшие вызвались добровольцами, Фаллон
отобрал девятерых. Пойдите познакомьтесь с ними, вам ведь о
многом нужно договориться. Сержант-оружейник приказал
заточить кортики и насадить на палки от метел - будут копья;
только за метлы вам, наверное, придется расписаться, а то
интендант оружейника со свету сживет. Ну, кажется, все.
Понадобится что-нибудь - обращайтесь прямо ко мне. - И он
снова отвернулся к экрану.
   Следом за старшиной Бонд и Лейтер прошли по нижней палубе
через моторное отделение, потом через реакторную.
Цилиндрический реактор, эта прирученная атомная бомба,
бесстыдным перстом выпирал из обшитой свинцом палубы.
   - Только у нас - сверхмощный и безотказный! Новейший
реактор второго типа! - Лейтер шутливо перекрестился.
   - Старье, - Бонд непочтительно ткнул цилиндр носком
ботинка. - У нас - уже третьего...
   Потом они оказались в ремонтной мастерской - длинной и
низкой, набитой всяким инструментом. Странно было увидеть
тут группку матросов, уже раздетых, в плавках. В дальнем
конце двое в серых комбинезонах работали за токарными
станками, точили кортики, двигаясь заученно, словно роботы;
станки ярко освещены, а вокруг - полумрак, лезвия
выбрасывают снопы голубых и рыжих искр. Некоторые пловцы
держали готовые копья. Фаллон представил Бонда и Лейтера, и
Бонд попросил посмотреть копье. К длинной и крепкой палке
было надежно прикручено острое, с зубцами, как у стрелы,
лезвие. Он попробовал пальцем. Отличное оружие! Проткнет
даже акулью кожу. Но у противника-то наверняка будут
пневматические ружья... Бонд посмотрел на молодых загорелых
матросов; золотистый загар будет отсвечивать в лунном луче,
да и они с Лейтером белокожие, заметные - спектровцы их
издалека перестреляют, копья окажутся бесполезны. Он
повернулся к Фаллону:
   - На борту есть резиновые костюмы?
   - Конечно, капитан Бонд, нам ведь приходится выходить и в
холодную воду. Не все же мы под пальмами плаваем.
   - Значит, выходим в костюмах. И каждому на спине крупно
напишите номер, чтоб своих отличать.
   - Понял, - отозвался старшина. - Фонда, Джонсон и
Бракен!..
   Скоро черные костюмы гигантскими летучими мышами повисли
по стенам, и Бонд заговорил:
   - Ребята, мы идем в трудный подводный бой. Будут убитые.
Если кто передумал, скажите. - Матросы только усмехнулись.
   - Отлично. Плыть нам, думаю, с полмили. Идем так: я,
под первым номером, впереди, за мной номер второй - мистер
Лейтер, дальше, третий номер - старшина Фаллон, а вы
расходитесь треугольником, клином, как гуси. Каждый смотрит
на номер идущего перед ним. Будьте внимательны, может
появиться акула - они как раз выйдут на утреннюю охоту.
Если подплывет слишком близко, нападайте втроем. Но не
торопитесь - акулы вряд ли нападут первыми: мы плывем
плотным строем, нас запросто примут за одну здоровую рыбину,
еще и расступаться будут. Будьте осторожнее с копьями,
держите крепче, прямо под лезвием. И главное - не
суетитесь, плывите спокойно, бесшумно. Противника нужно
застать врасплох. У них, видимо, пневматические ружья -
стреляют шагов на десять, но долго перезаряжаются.
Нацелились в тебя - съежься, подбери ноги, пусть мишень
будет поменьше. А после выстрела мигом вперед, нашим копьем
достаточно раз кольнуть... Раненые заботятся о себе сами:
стрелу из себя не вытаскивайте, наоборот, зажмите в ране,
отползите назад и ждите конца боя или выплывайте наверх. У
старшины Фаллона будет сигнальная ракета - как начнется бой,
он выстрелит, "Манта" всплывет и спустит спасательную шлюпку
с вооруженным отрядом и корабельным врачом. Вопросы?
   - Что делать сразу после выхода из лодки?
   - Спускаетесь футов до десяти и занимаете место в строю.
Старайтесь выйти потише, поаккуратнее, чтобы на поверхности
было поменьше волненья.
   - А как переговариваемся под водой, сэр?
   - Большой палец вниз - "На помощь", вверх - "-Понял" или
"Иду", руку вперед - "Акула". Этого хватит. - Бонд
улыбнулся. - Ноги вверх - "Каюк".
   Матросы засмеялись.
   Включилась внутренняя связь:
   - Внимание! Пловцам подойти к люку, надеть акваланги и
приготовиться к выходу. Капитан Бонд, вас ждут в
штурманской рубке.
   Мотор умерил рев, еще постонал и вовсе смолк. Вздрогнув,
"Манта" коснулась дна.

                      XXII

                  ПОДВОДНАЯ БИТВА

   Сжатым воздухом Бонда выбросило из люка. Над головой
переливчато колыхалась тугая водная пелена. Это хорошо -
волнит, ветер есть! Мимо промчался вверх воздушный пузырь,
снарядом прорвал сверкающую пелену. В ушах стало давить, и
Бонд спустился немного, завис в футах десяти от поверхности.
Внизу чернело долгое тело "Манты". Внутри горит свет, сотня
матросов и офицеров заняты каждый своим делом... У него
пошли мурашки по коже. Тут из люка по нему как будто
выстрелили - оттуда в серебристых пузырьках воздуха вырвался
Лейтер. Бонд посторонился, поплыл наверх. Вынырнув,
внимательно огляделся. По левую руку, примерно в миле от
него, стоит на якоре "Летучая"; бортовые огни потушены, на
палубе, кажется, никого. В миле к северу темнеет берег
Большой Багамы, видно, как набегает на пляж мелкая волна.
Над островом, с огромных, тающих во тьме вышек, помаргивают
красные сигнальные огни. Кое-где из воды выглядывают
коралловые рифы - Бонд выбрал один, повыше, как ориентир.
Нырнул, снова завис на десяти футах, развернулся по
выбранному ходу, как компасная стрелка, и, чуть перебирая
ластами, стал ждать остальных.

                       * * *

   Десять минут назад Бонд стоял в штурманской рубке, а
Петерсен, всегда такой невозмутимый, возбужденно восклицал:
   - Все вышло в точности, как вы говорили! Они стали на
якорь, и гидролокатор отмечает странные подводные шумы,
словно в трюме кто-то возится. Наверное, собираются
выходить из подводного люка! Значит, и вам с ребятами пора.
Как выйдете, я выставляю антенну и докладываю в
Министерство, пусть предупредят ракетную базу, что,
возможно, с нее придется эвакуироваться. Потом мы
поднимемся футов до двадцати, зарядим две торпеды и будем по
перископу следить за яхтой. Старшине Фаллону я приказал не
лезть в самое пекло и дал ему вторую сигнальную ракету -
выпустит, если ваши дела будут плохи. Тогда я подойду к
яхте, выстрелю раз-другой, возьму ее на абордаж, и они у нас
по-другому запоют. - Петерсен сокрушенно покачал головой,
взъерошил короткие жесткие волосы положеньице! Будем
выкручиваться, капитан Бонд. - И протянул руку. - Вам
пора. Счастливого пути! Уверен, мои ребята не подведут.

                       * * *

   Бонда тронули за плечо. Лейтер. Улыбается, большой
палец вскинут. Бонд оглянулся - пловцы, выстроившись
неровным клином, побалтывают ластами. Он кивнул и
неторопливо поплыл вперед, одну руку прижав к боку, другую,
с копьем, к груди. Отряд дрогнул и, выравниваясь, потянулся
следом, обратился в огромного черного треугольного ската.
   Резиновый костюм жарко лип к телу, кислород тоже отдавал
резиной, но Бонд не обращал внимания, старался лишь плыть по
прямой, не сбиться с направления. Далеко внизу, куда не
доставал даже пляшущий лунный луч, белел песок, изредка
попадались темные пучки морской травы. Вокруг бледно
мерцали стены огромного морского зала, завешанные плотным
зловещим туманом - вот-вот вынырнет акула, нацелится на
непрошенного гостя... Бонд ничего не ног с собой поделать -
было страшно. Но никто не выныривал, а кустики водорослей и
песочная рябь стали вырисовываться ясней; пловцы
приближались к берегу, море мелело.
   Он быстро оглянулся: грозно сверкая масками и лезвиями
копий, отряд плыл за ним, взмучивая воду ластами. Только бы
напасть внезапно! Подкрасться, броситься разом - никакой
противник не устоит! Сердце весело забилось, но он тут же
вспомнил о Домино: вдруг Ларго взял ее с собой и вдруг
именно она попадет под бондовское копье! Чушь, ерунда! Она
на яхте, в безопасности. Закончится бой, и они увидятся...
   Впереди показалась низкая коралловая гряда, и Бонд
насторожился. Вон еще рифы, между ними снуют стайки рыб, и
гибкие коралловые веера переплетаются, колышатся, точно
волосы утопленницы. Он сбавил ход, и в спину ему кто-то
ткнулся - Лейтер или Фаллон. Бонд сделал всем знак
замедлиться и, задрав голову, стал внимательно глядеть вверх
- сейчас засеребрится бурунччик вокруг выбранного рифа...
Ага, вон плещет, слева. Все-таки Бонд сошел немного с
направления. Он подплыл, дал матросам команду стоять, а сам
поднялся вдоль рифа. Осторожно высунулся над бойкой волной
и сразу посмотрел, здесь ли "Летучая". Стоит - ярко
высвеченная луной, на палубе по-прежнему никого. Он
медленно повел взглядом по воде, обогнул риф, посмотрел в
другую сторону. Пусто. Дрожит лунная дорожка, волны
обегают коралловые гряды; четко виден берег, пляж. Вода
между грядами не взбурлит, не вспенится, плещет тихо,
непотревоженно. Ну-ка, а там?.. В далекой лагуне меж
коралловых верхушек вдруг вынырнула голова, сверкнула маской
и скрылась. У Бонда перехватило дыхание, сердце бешено
заколотилось. Он вырвал изо рта трубку и несколько раз
судорожно вздохнул. Запоминая, глянул на лагуну, крепко
закусил трубку и нырнул.
   Отряд ждал сигнала, маски бледно мерцали. Бонд несколько
раз выкинул палец вверх, ближние пловцы понимающе
ухмыльнулись. Он перехватил поудобнее копье, выставил
вперед - и поплыл над низкими грядами.
   Теперь плыть поскорее, ловчее петлять между коралловыми
хребтами. Отряд рвался вперед, поднимал волну - мелкая
рыбешка так и прыскала в стороны, водоросли колебались
сильней, казалось, все море ожило. Через несколько минут
Бонд остановился, скомандовал выстроиться к атаке и снова
осторожно поплыл, до рези в глазах всматриваясь в серый
туман. Вот они! В сумраке мелькнул один, другой... Бонд
махнул рукой и, нацелив копье, бросился наперерез.
   Отряд заходил сбоку и явно не успевал. Спектровцы плыли
быстро, как-то уж очень быстро... Только теперь Бонд
разглядел у каждого за спиной маленькие пропеллеры
пневматических ускорителей. По прямой пловец с таким
ускорителем двигается в два раза быстрее, чем просто в
ластах, и даже сейчас, петляя меж рифов, приноравливаясь к
ходу влекомого "Торпедой" прицепа, спектровцы намного
превосходили своих преследователей в скорости. Ударить хотя
бы в хвост! Лишь бы не заметили, лишь бы не заметили,
твердил про себя Бонд. Как же их много... Он насчитал
десять и бросил. И у каждого пневматическое ружье, запасные
стрелы! Скверно...
   Бонд оглянулся: прямо за ним идут шестеро матросов,
остальные растянулись рваной линией сзади. Спектровцы пока
плывут спокойно, не оглядываются. Но вот он поравнялся с
последним, накрыл своей тенью и тот быстро обернулся. Бонд
оттолкнулся ногой от кораллового выступа и ринулся вперед,
вонзил копье противнику в бок - того швырнуло на соседа, и
Бонд метнулся следом, резко выдернул копье, кольнул еще раз
в гущу тел, но стрелки уже всполошились и, прибавив обороты
на ускорителях, бросились врассыпную. Один схватился за
лицо и судорожно погреб наверх - копьем ему раскололо маску.
Пущенная кем-то стрела прорвала Бонду костюм на животе, и
сразу стало мокро, то ли от воды, то ли от крови. От второй
стрелы он увернулся, но на голову ему тут же обрушился
приклад: в глазах потемнело, он беспомощно припал к
коралловой гряде, помотал головой. Его матросы скользнули
мимо, и впереди завязался бой, по воде потянулись черные
кровяные облачка.
   Бились на широкой площадке, обрамленной коралловыми
обломками. В дальнем ее конце Бонд заметил серебристую
"Торпеду" с прицепом, на котором лежала огромная, обернутая
резиной сигара. Рядом - несколько человек, среди них
выделяется мощный, высокий. Бонд перевалил за гряду и почти
над самым песком поплыл вокруг площадки. И чуть не
наткнулся на целящего в кого-то стрелка. Проследив
взглядом, понял, что целит тот в Лейтера: Феликс протезом
отбивался от другого спектровца, но привязанный к руке ласт
смягчал удары. Бонд ринулся вперед, с ходу метнул копье,
легкое, деревянное, оно лишь слегка задело руку стрелка, но
прицел все же сбило; стрелок развернулся и пошел на Бонда.
Копья было уже не достать, и Бонд поднырнул, захватил, как
регбист, противнику ногу, дернул, потом дотянулся до его
лица, сорвал маску. Ослепленный, стрелок отчаянно поплыл
вверх... Бонда тронули за руку: это Лейтер, держится за
дыхательную трубку, лицо искажено. Бонд обхватил его и
торопливо заработал ластами. Они вместе прорвали сверкающую
поверхность: Лейтер выплюнул перекрученную трубку и стал
жадно глотать воздух, а надышавшись, сердито велел оставить
его в покое и сию секунду нырять. Бонд не стал спорить.
   Он крадучись пробирался среди коралловых пиков: там и
сям боролись, искрилось лезвие, поднимались пузырьки из
оружейного ствола; один раз он проплыл под матросом с
"Манты" - тот лежал на самой поверхности, раскинувшись,
ничком, волосы развевались в воде, и не было на нем ни
маски, ни акваланга, рот мертво щерился... На дне валялись
маски, стрелы, обрывки черной резины. Бонд подобрал две
стрелы. Он подплывал к краю площадки: прицеп по-прежнему
стоял там, рядом - два часовых с ружьями наготове. Луна
светила теперь слабее, и туманные стены будто приблизились;
песочная узорная рябь затоптана десятками ног, рыбешки в
поисках пропитания снуют над взрытым дном, как грачи над
пашней. Никого. Противников разнесло попарно в разные
стороны, и чья берет, неизвестно. А что там, наверху?
Скоро ли придет спасательная шлюпка с "Манты"? И что делать
ему. Бонду?
   Задача решилась сама. Справа из тумана выскочила
серебристая "Торпеда" - верхом на ней, в седле, скрючившись
за небольшим плексигласовым щитком, сидел Ларго, в левой
руке он сжимал два копья с "Манты", а правую держал на
рычаге управления. Подъехал к часовым, затормозил. Оба
положили ружья, один взялся за муфту прицепа, а другой стал
подтаскивать "Торпеду" за руль. Увезут бомбу, бросят на
глубоком месте или спрячут где-нибудь, тоже и со второй
бомбой, которая на борту "Летучей", - и все, никаких улик!
Ларго скажет, что на них напали во время подхода к
затонувшему кораблю. Да, были ружья на случай акул, и его
люди отстреливались - откуда было знать, что это матросы с
американской подлодки, а не соперники, искатели сокровищ?
Снова сокровища, и снова ничего не возразишь!
   Спектровцы возились с муфтой, никак не могли прицепиться,
Ларго нетерпеливо оглядывался. Бонд прикинул расстояние,
сжал в обеих руках по стреле и сильно оттолкнулся от скалы.
   От одной стрелы Ларго успел увернуться, другая бессильно
царапнула по его аквалангу. Бонд врезался ему в грудь, и
Ларго выпустил копья, быстро прикрыл руками драгоценную
дыхательную трубку. Дернувшись, он задел рычаг управления,
и "Торпеда" тотчас рванула вперед и вверх, унося на себе
врагов.
   Драться по-настоящему было невозможно, они беспорядочно
молотили друг друга, и каждый отчаянно прикусывал резиновый
мундштук. Бонду приходилось еще удерживаться на "Торпеде",
и Ларго, прочно сидевший в седле, уже несколько раз локтем
бил ему по лицу - Бонд едва уворачивался, подставлял, спасая
маску, подбородок. Сам он свободной рукой доставал
противнику лишь до почек и вколачивал в загорелое
мускулистое тело удар за ударом.
   "Торпеда" выскочила на поверхность и, сильно задрав нос,
помчала в открытое мере. Бонда, вцепившегося в седло, било
волной, захлестывало; вот сейчас Ларго повернется, схватит
обеими ручищами... Бонд решился. Закинув ногу на корпус
"Торпеды", сполз вниз, к самому рулю, ухватился за него и,
не выпуская, перебросил себя через корму в воду. Только бы
не под лопасть!.. Винт вращался совсем рядом, вода бурлила,
но зато Бонд чувствовал, что "Торпеда" подается под его
весом, вот-вот станет стоймя! Он рывком вывернул руль
направо и разжал пальцы. Чуть не закричал от боли в руках,
а наверху Ларго выбило из седла... Дело сделано, "Торпеда"
для спектровцев потеряна, бомбу им увезти не удастся...
Бонд с трудом заставил себя нырнуть - нужно спрятаться в
грядах, уйти от Ларго.
   Ларго неспешно нырнул сладом, поплыл спокойно,
размеренно. Бонд достиг дна и запетлял между рифами. Белая
песчаная полоса под ним скоро разделилась надвое, и,
подумав, он двинулся узким коридорчиком, между двумя
коралловыми стенами. Там его и накрыла черна") тень. Ларго
не стал протискиваться в коридорчик, а поплыл, выжидая,
сверху. Бонд посмотрел на него, и тот ухмыльнулся в ответ,
сверкнул зубами: никуда, мол, не денешься! Бонд сжал
ослабевшие пальцы; куда ему против Ларго, могучие жилистые
ручищи скрутят его, как куклу...
   Впереди высветилась лагуна, коридор обрывался, дальше -
свободная вода, укрыться негде; но не повернуть и назад,
слишком тесно. Ловушка... Бонд остановился. Пусть лучше
Ларго зайдет сюда. Тот скользнул поверху к лагуне и,
окутываясь воздушными пузырьками, опустился на песок,
вытянул руки и двинулся навстречу. Шагов за десять он
посмотрел на коралловый откос, сдернул с него что-то и снова
вытянул руку - на ней извивалось теперь восемь пальцев.
Осьминог! Ларго скова весело сверкнул зубами и свободной
рукой выразительно постучал по маске. Бонд нагнулся и
подобрал замшелый камень. Когда залепляют маску осьминогом,
противно, но и когда разбивают - не легче. Осьминог -
ерунда, вчера Бонд бродил между сотен таких тварей; длинные
руки Ларго - вот что страшно.
   Тот сделал еще шаг, второй. Бонд пятился, чиркая
аквалангом о стены, обдирая костюм... Вдруг у Ларго за
спиной, в лагуне, мелькнула фигура. "Свой!" - с мгновенной
надеждой подумал Бонд. Но нет, на человеке не было черного
резинового костюма, светилось белое, голое тело. Еще один
враг...
   Ларго ринулся вперед.
   Целя острым камнем в живот, Бонд нырнул у него под рукой,
но Ларго ударил его коленом в лицо, шлепнул осьминогом по
маске и, ухватив обеими руками за шею, поднял перед собой,
как ребенка.
   Бонд ничего не видел. Скользкие щупальца облепили лицо,
обвили мундштук трубки, потянули ее изо рта; горло ему
сжимали все теснее, он терял сознание...
   Медленно он опустился на колени. Что случилось? Почему
ослабла мертвая хватка на горле? Он приоткрыл глаза и
увидел свет. Осьминог, копошащийся у него на груди,
оттолкнулся и перепрыгнул на риф. Рядом лежал, подергивая
ногами, Ларго, из шеи у него торчала стрела. И еще стоял
кто-то маленький - в руках пневматическое ружье, длинные
волосы развеваются вуалью. Бонд с трудом встал. Шагнул, но
колени подогнулись, в глазах потемнело. Он прислонился к
рифу, зубы у него чуть разжались, и в рот засочилась соленая
вода. "Держись..." - приказал он себе.
   Его взяли за руку. Глаза у Домино были равнодушные,
пустые. Что с ней? Бонд сразу пришел в себя. Тело у нее в
крови, в каких-то пунцовых пятнышках. Надо подниматься,
иначе погибнут оба... Он обнял ее и через силу зашевелил
ластами; ничего, все-таки ноги слушаются. Еще немного,
здесь же неглубоко... Вот и она заработала ластами,
помогает.
   Они вынырнули, легли на воду распластавшись, и их ласково
качнуло волной.
   Бледное небо медленно разгоралось; день обещал быть
славным.

                         XXIII

                "ОТДЫХАЙТЕ, МИСТЕР БОНД!"

   Феликс Лейтер зашел в белую, стерильно-чистую палату и
тихонько прикрыл за собой дверь. Подошел к кровати, где в
полудреме лежал Бонд:
   - Ну как ты, старик?
   - Ничего, сплю все время...
   - Доктор к тебе никого не пускает, но надо же рассказать,
чем дело кончилось.
   - Валяй, - сказал Бонд неохотно. Не хотел он про это
слушать, вот если б ему рассказали про Домино...
   - Значит, так: мы взяли обе бомбы. Спектровцы - ребята
серьезные, боевики из СМЕРШа, мафии, гестапо... Кто остался
жив - арестован. Только главарь, Блофельд, на свободе
гуляет. Этот большая умница - организация работает всего
пять-шесть лет, а в банке у них уже миллион. После этой
операции собирались разойтись, "Спектр" распустить - и все
было бы шито-крыто... Цель для второй бомбы мы угадали -
Майами.
   - Что, все счастливы?
   - Кроме меня. То прими сообщение, то отправь - от нас с
рацией уже пар идет! Тебя, между прочим, тоже пачка
шифровок дожидается. Слава Богу, вечером прилетают чины из
ЦРУ и вашего Управления, вот пусть и расхлебывают, шевелят
мозгами - что сказать журналистам, как быть с преступниками,
лордом тебя сделать или лучше герцогом, а меня -
президентом, что ли, выбрать? Слушай, а Домино-то какова!
Вот девчонка молодец! Выследили ее со счетчиком, мучили,
мерзавцы, - так она ни словечка не вымолвила. Потом
каким-то образом выбралась через иллюминатор, нашла
акваланг, ружье - и в воду. Ларго прикончила, тебя
выручила, вот тебе - "слабая женщина"! - Лейтер вдруг
насторожился и мягко шагнул к двери. - Доктор топает, черт
его дери. Исчезаю. - Повернул ручку, прислушался и
выскользнул в коридор.
   - Феликс, подожди! - отчаянно крикнул Бонд, но дверь уже
захлопнулась. Свирепея, он уставился в потолок. Лейтер не
сказал главного - что с Домино, где она? Болтал целый час о
пустом! А может, она... Бонд испугался.
   Дверь отворилась, на пороге встал кто-то в белом и Бонд
подскочил на постели:
   - Что с Домино? - заорал он. - Говорите, что с ней?
Стенгеля не зря почитали в Нассау - он и в самом деле был
хорошим доктором. Ему, еврею, пришлось бежать от Гитлера, а
то заведовал бы сейчас солидной клиникой где-нибудь в
Дюссельдорфе. Но не привела судьба - заведовал багамской;
впрочем, выстроенная благодарными пациентами, она была
ничуть не хуже. С миллионеров он брал дорого, местных лечил
за гроши. Болезни богатой старости, слишком большая доза
снотворного - таков был круг обычных забот; и вдруг -
множественные ушибы, страшные рваные раны, а в ране еще и
яд. Кто эти страдальцы - старинные рыцари? Приказ
губернатора, подписка о неразглашении... И доктор Стенгель
не стал больше расспрашивать ни о раненых, ни о мертвецах, а
последних было: шестеро с американской подводной лодки и
десять человек, включая самого владельца, с красавицы яхты,
долго и мирно стоявшей в гавани...
   - Мисс Витали вне опасности, - спокойно ответил он Бонду.
- Сейчас ей нужен отдых.
   - Но что с ней?
   - Сильное переутомление. Ей нельзя было спускаться под
воду.
   - Нельзя? Почему?
   Доктор взялся за ручку двери.
   - Вам тоже нужно как следует отдохнуть. Каждые шесть
часов вам будут давать вот эти таблетки. Сон - прекрасное
лекарство, вы быстро встанете на ноги. Главное - отдыхайте,
мистер Бонд!
   Где-то он уже слышал эту дурацкую фразу, сговорились все,
что ли! Бонд вдруг разъярился, соскочил с постели и
бросился к Стенгелю.
   - Что вы заладили - отдыхайте, отдыхайте, черт бы вас
всех побрал! Скажете вы мне или нет, что с девушкой?! Где
она? В какой палате? - Он орал, даже тряс кулаками, но
доктор и бровью не повел, знал, что сейчас подействует
снотворное.
   Наконец Бонд уронил руки и тихо попросил:
   - Ну скажите же, доктор, пожалуйста. Мне очень нужно...
   - Извольте, скажу. С мисс Витали обошлись весьма
жестоко, у нее множество болезненных ожогов. Лежит она
рядом, в четвертой палате, можете зайти к ней, но буквально
на минутку. Потом вернетесь к себе и ляжете, договорились?
- Стенгель открыл дверь.
   - Доктор... Спасибо. - Бонд вышел в коридор; ноги
слушались плохо, голова кружилась. Он толкнул дверь
соседней палаты и с излишней тщательностью, как пьяный,
притворил ее за собой. Стенгель зашагал по коридору.
Ничего, пусть увидятся, этим двоим как раз и нужен нежный
взгляд, ласковое слово.
   Палата была совсем крошечная, на окне жалюзи, пол и стены
расчерчены солнечными полосками. Бонд подошел к постели,
опустился на колени. Домино повернулась, запустила руку ему
в волосы. - Только не уходи, - хрипло попросила она. -
Останься, ладно? Слышишь, Джеймс? Не уходи... Она
почувствовала, как он дернулся, и разжала пальцы. Осторожно
приподнялась посмотрела: он уже спал на коврике возле
постели, подложив руку под голову. С минуту она
вглядывалась в смуглое, суровое лицо. Потом передвинула
подушку к краю - так в любой момент можно посмотреть - и
закрыла глаза.



                                Ян ФЛЕМИНГ

                             БРИЛЛИАНТЫ ВЕЧНЫ




                            1. НАЧАЛО ЦЕПОЧКИ

     Из узкой, в палец  толщиной,  щели  под  камнем,  сухо  зашелестев  и
выставив вперед, подобно борцу, обе свои  боевые  клешни,  выполз  большой
скорпион.
     Перед щелью была небольшая гладкая площадка твердой земли,  в  центре
которой остановился  скорпион,  замерев,  покачиваясь  на  кончиках  своих
ножек. Его нервы и мускулы были напряжены, он был  готов  к  моментальному
отступлению, чутко ловя любые колебания воздуха,  которые  и  должны  были
определить его следующий шаг.
     В пробивающемся сквозь  густые  заросли  терновника  свете  луны  его
панцирь казался темно-синим, почти матовым. В лунном свете тускло блеснуло
влажное белое жало, выступающее из самого кончика хвоста, зависшего сейчас
над спиной полуфутового членистоногого.
     Скорпион медленно втянул  жало,  нервные  окончания  ядовитой  железы
расслабились. Он принял решение. Жадность победила страх.
     В полуметре  от  скорпиона  на  дне  крутого  песчаного  откоса  полз
маленький жучок, единственным желанием которого было поскорее  перебраться
из терновника на новое, побогаче, пастбище, а  бросок  скорпиона  вниз  по
откосу был слишком стремительным, чтобы дать жертве время раскрыть крылья.
Жук протестующе задергал ножками, но острая клешня уже ухватила его,  жало
выгнувшегося через голову хвоста впилось в него, и в ту же секунду он  был
мертв.
     После того,  как  с  жучком  было  покончено,  скорпион  простоял  не
шевелясь минут пять. За это время он определил, кто стал добычей, и  вновь
старался уловить враждебную вибрацию  земли  и  воздуха.  Убедившись,  что
опасность ему не угрожает, он бросил  почти  разрезанного  пополам  жучка,
выпустил хелицеры и вонзил их  в  мертвое  тело.  Затем  почти  целый  час
разборчиво и привередливо он пожирал свою жертву.
     Куст терновника, под которым скорпион убил жучка, сразу же бросался в
глаза на фоне холмистого вельда, находящегося милях в сорока от  Кисиругу,
в юго-западном уголке французской Гвинеи. По всей  линии  горизонта  видны
были лишь холмы да джунгли,  но  в  этом  месте,  на  площади  в  двадцать
квадратных миль простиралась практически пустынная  каменистая  равнина  и
среди молодой тропической поросли куст терновника, вымахавший величиной  с
дом, видимо потому, что где-то в глубине под  ним  была  вода,  был  виден
отовсюду.
     Куст этот расположился почти на стыке  трех  африканских  государств.
Сам он находился на территории французской Гвинеи, но всего лишь в  десяти
милях от северной оконечности Либерии и в  пяти  -  от  восточной  границы
Сьерра-Леоне. За этой границей вокруг Сефаду лежат огромные алмазные копи.
Принадлежат они компании "Сьерра Интернэшнл", части мощной горнодобывающей
империи "Африк Интернэшнл", которая, в свою очередь, есть не что иное, как
важная часть имущества Британского содружества наций.
     Час назад скорпиона в его норе среди  корней  терновника  встревожили
два вида вибрации. Первый из них -  шорохи,  вызванные  движениями  жучка,
скорпион  распознал  моментально.  Второй  же,  являя  собой  целую  серию
непонятных глухих ударов вокруг куста, а затем - чувствительное  колебание
земли, завершившееся обвалом скорпионьей норы. Потом земля начала плавно и
ритмично вибрировать, причем, колебания  эти  были  столь  постоянны,  что
вскоре стали для скорпиона  привычной  составной  частью  среды  обитания.
Спустя какое-то время, жучок вновь зашуршал, и  желание  поживиться  им  в
конце  концов  возобладало  над  страхом  перед  отложившимися  в   памяти
скорпиона другими звуками, и после того, как он  целый  день  прятался  от
своего  злейшего  врага  -  солнца,  заставило  выбраться  из  логова  под
разреженный ветвями терновника свет луны.
     Но сейчас, когда скорпион медленно обсасывал кусочки  жучиного  мяса,
далеко на востоке раздался звук, предвещавший гибель его  самого.  Человек
услышал бы этот звук, но сенсорной системе скорпиона он был недоступен.
     В метре от скорпиона грубая мускулистая рука с обкусанными ногтями на
пальцах осторожно подняла кусок шероховатого камня.
     Скорпион не услышал шума, но  уловил  движение  воздуха  у  себя  над
головой. Его боевые клешни взметнулись вверх, чешуйчатый хвост с жалом  на
конце встал вертикально, близорукие глазки пытались обнаружить врага.
     Тяжелый камень рухнул.
     - Тварь мерзкая!
     Человек смотрел, как извивается в агонии раздавленный скорпион.
     Человек  зевнул.  Он  встал  на  колени   в   небольшом   углублении,
образовавшемся в песке у  ствола  терновника,  где  он  просидел,  прикрыв
голову руками, почти два часа, затем выбрался наружу.
     Шум мотора, которого и дожидался  человек  и  который  стал  смертным
приговором для скорпиона, становился все громче.  Когда  человек  встал  и
посмотрел на лунную дорожку, он увидел  быстро  приближающуюся  к  нему  с
востока черную тень странных очертаний. В какое-то мгновение  лунный  свет
блеснул на вращающихся лопастях.
     Человек вытер руки о грязные шорты цвета "хаки" и быстро направился к
тому месту,  где  из  терновника  выглядывало  заднее  колесо  спрятанного
старенького мотоцикла. У заднего сиденья с  обеих  сторон  висели  кожаные
сумки для инструментов. Из одной он извлек небольшой, но тяжелый сверток и
засунул  его  под  рубаху.  Из  другой   сумки   достал   четыре   дешевых
электрических фонарика. Метрах в  пятидесяти  от  кустарника  была  чистая
ровная площадка размером с теннисный корт. Подойдя к ней, человек  воткнул
фонарики в землю на трех углах посадочной площадки, включил их, а  сам,  с
последним фонариком в руках, встал в четвертом углу. Он ждал.
     Теперь вертолет приближался к нему медленно. Он летел  на  высоте  не
более тридцати метров, длинные лопасти его плавно вращались. Он походил на
огромное, неумело сотворенное насекомое. Как и всегда, человеку  на  земле
подумалось, что машина слишком уж шумит.
     Чуть задрав нос вертолет плавно повис в  воздухе  прямо  над  головой
человека. Из кабины высунулась рука  с  направленным  на  него  фонариком.
Точка-тире, мигнул фонарик: буква "А" по азбуке Морзе.
     Человек на земле помигал своим  фонариком:  "В"  и  "С".  Он  воткнул
четвертый фонарик в землю и отошел в сторону,  прикрывая  рукой  глаза  от
поднявшегося облака пыли. Свист лопастей над ним заметно ослаб, и вертолет
мягко опустился на площадку между  четырьмя  фонариками.  Мотор  чихнул  в
последний раз, несколько раз провернулся хвостовой винт, лопасти основного
винта сделали еще пару оборотов и остановились, замерли.
     В наступившей тишине в кустах терновника затрещал  сверчок  и  где-то
поблизости тревожно вскрикнула ночная птица.
     После того, как улеглась пыль, пилот откинул дверцу кабины,  выдвинул
маленькую алюминиевую лестницу и на  плохо  гнущихся  ногах  спустился  на
землю. Он ждал у своей машины, пока встречавший обходил по  периметру  всю
площадку, собирая и выключая фонарики.  Вертолет  опоздал  на  полчаса,  и
пилот тоскливо ждал неизбежных упреков и нотаций. Он терпеть не  мог  всех
африканеров.   Особенно   этого.   Для   немца,    летчика    "Люфтваффе",
участвовавшего под командованием Галланда в обороне Рейха,  все  они  были
расой ублюдков, хитрых, тупых и невоспитанных. В общем, конечно,  у  этого
болвана работенка не из простых, но ее  и  сравнить  нельзя  с  искусством
ночного пилотажа над самыми джунглями,  пятьсот  миль  туда  и  пятьсот  -
обратно.
     Когда человек подошел, пилот махнул ему рукой в знак приветствия.
     - Все нормально?
     - Вроде бы. Да вы вот опять опоздали. У меня времени -  в  обрез,  до
рассвета надо перебраться через границу.
     - Индуктор забарахлил. У каждого свои  заботы.  Слава  богу,  в  году
только тринадцать полнолуний. Ну, ладно. Принес  товар,  так  давай.  А  я
залью бензин и - обратно.
     Не говоря ни слова,  человек  с  алмазных  копей  вытащил  аккуратный
тяжелый сверток и протянул пилоту.
     Пилот взял пакет, весь пропитанный потом контрабандиста, и опустил  в
боковой карман облегчающей тело тропической рубашки. Убрав руку за  спину,
он вытер пальцы о шорты.
     - Отлично, - сказал он и повернулся к вертолету.
     - Подождите минутку, -  сказал  контрабандист.  Голос  его  прозвучал
угрюмо.
     Пилот вновь повернулся к  нему  лицом.  Ему  подумалось:  "Это  голос
слуги, наконец-то решившегося заикнуться о том, что его плохо кормят".
     - Ja. В чем дело?
     - Здесь здорово запахло жареным. На копях,  я  имею  ввиду.  Мне  это
чертовски не нравится. Из Лондона прилетел какой-то шпионских дел  мастер.
Большая шишка. Да вы  про  него,  наверно,  читали.  Его  зовут  Силлитоу.
Говорят, что его наняла  "Даймонд  корпорейшн".  Введено  множество  новых
правил, а все виды наказаний стали в два раза жестче. Все это некоторых из
моих подручных, кто помельче, перепугало. Пришлось мне забыть про  жалость
и, в общем, один из них, ну, как бы сам упал в камнедробилку. Это  немного
помогло. Но мне пришлось больше платить остальным, еще десять процентов. А
им все мало. Вот-вот ребята из охраны сцапают одного из моих людей. А этих
свиней  черномазых  вы  знаете:  настоящего  мордобоя  они   не   вынесут,
расколются. - Он попытался заглянуть пилоту в глаза, но тут же снова отвел
взгляд. - Конечно, под кнутом у всех язык развязывается. Даже у меня.
     - Ну и что? - молвил пилот. Он помолчал и спросил:
     - Ты хочешь, чтобы я передал твою угрозу "АВС"?
     - Никому я не угрожаю, - торопливо сказал человек. - Я  просто  хочу,
чтобы они знали, что дела здесь осложняются. Они должны знать  и  об  этом
Силлитоу. А что говорится в последнем докладе Председателя? Там  написано,
что у нас на копях убытки от контрабанды и от НСБ <НСБ - незаконная скупка
бриллиантов>  составляют  больше  двух  миллионов  фунтов  в  год  и   что
правительство должно покончить с этим. Это  значит  покончить  с  чем?  Со
мной!
     - И со мной тоже, - тихо сказал пилот. - Так чего тебе  надо?  Больше
денег?
     - Да, - с ноткой упрямства в  голосе  ответил  человек.  -  Я  требую
увеличить мою долю. Еще двадцать процентов или я  выхожу  из  игры.  -  Он
пытался уловить хоть какое-то проявление симпатии со стороны пилота.
     - Ладно, - безразличным тоном сказал пилот. - Я расскажу  об  этом  в
Дакаре. Если их это заинтересует, то, видимо, они  сообщат  Лондону.  Меня
все это не касается, но  на  твоем  месте,  -  пилот  впервые  перешел  на
доверительный тон, - я бы на них не  особо  давил.  Они  посильнее  твоего
Силлитоу, Компании, да и любого  правительства,  честно  говоря.  На  этом
конце цепочки за последний год отдали концы трое.  Один  за  то,  что  был
желтым. Двое за то, что лазали в сверток. И ты об  этом  знаешь.  С  твоим
предшественником стряслось ужасное  несчастье,  не  так  ли?  Странное  он
выбрал место для хранения гилигнита. Под собственной кроватью. Непохоже на
него. Он всегда был так осторожен...
     Какое-то время они стояли и смотрели друг на друга  при  свете  луны.
Контрабандист пожал плечами.
     - Хорошо, - сказал он, - просто скажите им, что дела мои плохи и  что
мне нужно больше денег для тех, кто на меня работает. Это-то они поймут, и
если мозги у них варят, то десять процентов мне они добавят,  Ну,  а  если
нет... - Он не закончил фразу и направился к вертолету. -  Давайте  помогу
вам заправиться.
     Минут через  десять  пилот  забрался  в  кабину  и  втянул  за  собой
лестницу. Прежде чем захлопнуть дверцу, он махнул рукой.
     - Пока, - сказал он, - Через месяц увидимся.
     Оставшийся на земле человек почувствовал себя очень одиноким.
     - Totsiens, - сказал он,  помахав  в  ответ,  причем  жест  этот  был
подобен жесту прощания с любимой. - Alles van die beste  <Прощайте.  Всего
наилучшего. (африкаанс)>
     Он отошел в сторону и поднял руку, защищая глаза.
     Пилот поудобнее устроился в кресле, застегнул ремень,  поставил  ноги
на педали управления.  Проверил,  зафиксированы  ли  тормоза  на  колесах,
опустил вниз рычаг шага винта, включил подачу топлива и нажал на  стартер.
Убедившись, что мотор работает нормально, он  отключил  фиксатор  винта  и
мягко повернул  дроссель.  За  окнами  кабины  начали  медленно  вращаться
длинные лопасти, и  пилот  взглянул  на  зажужжавший  хвостовой  винт.  Он
откинулся на спинку кресла и стал наблюдать за тем, как стрелка индикатора
оборотов подползла к цифре 200. Как только она ее прошла,  пилот  отпустил
тормоз, державший колеса, и медленно, но уверенно потянул на  себя  рычаг.
Лопасти винта над его  головой  выпрямились  и  врезались  в  воздух.  Еще
поворот дросселя, и машина плавно поднялась. На высоте примерно 30  метров
пилот одновременно нажал на левую педаль и взял ручку на себя.
     Вертолет повернул на восток и, набирая скорость и высоту,  отправился
в обратный путь вдоль лунной дорожки.
     На земле человек долго наблюдал за тем, как улетел вертолет и  вместе
с ним - алмазы стоимостью порядка  100  тыс.  Фунтов  стерлингов.  Алмазы,
которые его  люди  выкрали  из  раскопов  за  последний  месяц  и  которые
красовались на их  высунутых  языках,  когда  он,  стоя  у  зубоврачебного
кресла, грубо спрашивал, что и где у них болит.
     Продолжая говорить о зубах, он брал  камни  и  изучал  их  при  свете
лампы, шепотом произнося цифры: 50,  75,  100.  Люди  всегда  соглашались,
брали деньги, прятали их и выходили из кабинета с  завернутыми  в  бумажку
таблетками аспирина  в  качестве  алиби.  Они  не  могли  не  согласиться.
Аборигенам нечего было и надеяться вынести алмазы за пределы  копей.  Если
же у шахтеров все же возникала необходимость повидаться  с  родственниками
или проводить их в последний путь - а случалось это не чаще одного раза  в
год - то им предстояло пройти целую процедуру,  включавшую  и  рентген,  и
касторовое масло. И если  попадались  с  алмазами,  то  их  ожидало  очень
печальное будущее. Гораздо  проще  было  пожаловаться  на  зубную  боль  и
подгадать так, чтобы попасть к врачу именно  в  тот  день,  когда  дежурил
"Он". Ведь бумажные-то деньги на рентгене не видны.
     Человек вывел мотоцикл на узкую тропинку, сел на него,  и  покатил  к
холмам, где была граница Сьерра-Леоне. Сейчас их уже можно было различить.
Чтобы добраться до хижины Сюзи времени у него было действительно в  обрез.
При мысли о том, что после изнурительной ночи ему еще придется  заниматься
с ней любовью, его передернуло. Но деваться некуда.  Деньги  не  могли  бы
обеспечить ему алиби так, как могла она. Ей нужно было его белое  тело.  А
потом - еще десять миль до клуба, где за завтраком  его  встретят  соленые
шутки приятелей.
     "Ну, как? Хорошо повкалывал, Док?"
     "Говорят, что такой пары буферов,  как  у  нее,  во  всей  округе  не
найдешь!"
     "Слушай, Док, чего это происходит с тобой в полнолуние?"
     Но каждые сто тысяч фунтов означали, что в его арендованном  в  одном
из  лондонских  банков  сейфе  появится  еще  одна  тысяча.  Красивенькими
хрустящими пятерками. Игра, ей  богу,  стоила  свеч.  Но  играть  осталось
недолго. Ей-ей, недолго. На двадцати тысячах он остановится. А потом?..
     Преисполненный мыслями, человек на мотоцикле на  предельной  скорости
мчался по равнине прочь от куста терновника, где начиналась  крупнейшая  в
мире контрабандная операция, сеть которой кончалась в  пяти  тысячах  миль
отсюда, где бриллианты ложились в роскошные бархатные футляры.



                             2. КРАСОТА КАМНЯ

     - Не засовывай, а вворачивай, - нетерпеливо сказал М.
     Отметив в уме необходимость поведать начальнику штаба  о  том,  какие
выражения М. использует в  разговоре  с  подчиненным,  Джеймс  Бонд  вновь
поднял со стола монокль, каким пользуются  ювелиры,  и  на  этот  раз  ему
удалось-таки надежно укрепить его в правом глазу.
     Хотя на дворе был июль, и комната была вся  залита  солнцем,  М.  еще
включил настольную лампу и направил ее так, что свет падал  прямо  в  лицо
Бонду. Бонд взял ограненный прозрачный камень и поднес  его  к  лампе.  Он
вертел его в пальцах, и смотрел, как от камня отражались все цвета радуги,
пока глаза не устали от блеска.
     Он вынул монокль и стал  думать,  что  бы  такое  умное  сказать.  М.
вопросительно посмотрел на него.
     - Хороший камень?
     - Отличный, - сказал Бонд. - Наверное, стоит кучу денег.
     - Да. Несколько фунтов за огранку, - сухо сказал М. - Это кварц.  Ну,
что ж, попробуем еще раз.
     Он заглянул в лежавший перед ним на  столе  список,  выбрал  один  из
пакетиков, сверил проставленный на нем номер со списком, развернул пакетик
и толкнул его через стол Бонду.
     Тот положил кварц в предыдущий пакетик и взял следующий образец.
     - Вам-то легко, сэр, - Улыбнулся он М. - У вас шпаргалка есть.
     Он опять  взял  монокль  и  посмотрел  на  бриллиант  (если  это  был
действительно бриллиант) под светом лампы.
     - Вот сейчас, - подумал он, - сомнений нет.
     Этот камень также имел тридцать две грани в верхней сфере и  двадцать
четыре - в нижней, он весил тоже примерно двадцать карат, но у  того,  что
Бонд держал сейчас в  руке  было  сердечко  из  бело-голубого  пламени,  а
бесконечные лучи исходили из него и переливались миллионами игл,  впиваясь
в глаз. Левой рукой Бонд  взял  кусочек  кварца  и  поднес  к  бриллианту.
Оказалось, что это был просто  безжизненный  осколок,  выглядевший  просто
тусклым рядом  с  ослепительной  прозрачностью  алмаза,  а  цвета  радуги,
которые Бонд видел несколько минут назад, сейчас казались низкопробными  и
грязноватыми.
     Бонд положил кварц на место и стал вновь рассматривать бриллиант. Ему
становилась  понятной  та  страсть,  которую  веками  возбуждали  в  людях
бриллианты, то, почти плотское, наслаждение, которое  испытывали  те,  кто
работал с ними, занимался их огранкой и  торговал  ими.  Это  была  власть
красоты столь первозданной, что в ней чувствовалась какая-то своя  истина,
божественная сила,  перед  которой  все  материальное,  как  тот  кусочек,
обращалось  в  прах.  За  эти  несколько  минут  Бонд  проникся   мистикой
бриллиантов и понял: он никогда не забудет того, что открылось  ему  столь
неожиданно в сердце этого камня.
     Он положил камень обратно в пакетик и снял монокль. Подняв  глаза  на
внимательно наблюдающего за ним М., он произнес:
     - Да. Я все понял.
     М. откинулся в кресле.
     - Именно об этом говорил мне Джекоби, когда мы с ним на днях  обедали
в "Даймонд корпорейшн", - сказал он. - Он  сказал,  что  для  того,  чтобы
всерьез заняться бриллиантами, я должен прежде всего понять глубинную суть
этого.  Причем,  речь  идет  не  о  миллионных  прибылях,  не  о  ценности
бриллиантов  как  средства  борьбы  с  инфляцией,  не  о   сентиментальных
рассуждениях по поводу обручальных колец с бриллиантами или прочей ерунде.
Он сказал, что надо почувствовать к бриллиантам страсть. И он показал  мне
то, что я сейчас показываю тебе. И, - одними губами улыбнулся М.,  -  если
это доставит тебе удовольствие, могу  сообщить,  что  я  тоже  купился  на
кварце.
     Бонд сидел не шевелясь и молчал.
     - Теперь давай просмотрим все остальные, - сказал М. Он показал рукой
на кипу лежащих перед ним пакетиков. - Я попросил одолжить  нам  несколько
образцов, и они не возражали. Прислали это все сегодня утром мне домой.
     М. заглянул в список,  открыл  очередной  пакетик  и  переправил  его
Бонду.
     - Тот экземпляр, который ты только что  рассматривал  -  это  лучший,
один из "голубой воды" бриллиантов.
     Он показал на лежащий перед Бондом большой алмаз.
     - А вот это - "топ кристалл",  десять  карат,  продолговатый.  Камень
высокого качества, но стоит в два раза меньше  "голубого".  Посмотри  -  и
увидишь, что он с желтизной. Следующий - "Кейп" -  коричневатый.  Так,  по
крайней мере, утверждает Джекоби, но будь я проклят, если сам смог бы  это
определить. По-моему, кроме экспертов этого вообще никто не заметит.
     Бонд послушно взял "Топ кристалл", а потом, в течение  четверти  часа
М. демонстрировал ему все разновидности бриллиантов вплоть до удивительных
камней-самоцветов: красных, синих, розовых, желтых, зеленых и  фиолетовых.
Наконец, М. придвинул к  Бонду  сверток  с  камнями  меньшего  размера,  с
изъянами формы или цвета, с маркировкой "Промышленные алмазы". Те, что  не
имеют "красоты камня", как они это называют. Их используют в  инструментах
и тому подобное. Однако не стоит  относиться  к  ним  пренебрежительно.  В
прошлом году американцы закупили их на пять миллионов фунтов, и это только
один из рынков сбыта. Бронстин рассказывал, что  с  помощью  именно  таких
алмазов был прорыт туннель через Сен-Готару. Маленькие кристаллы нужны для
бормашин, которыми дантисты сверлят нам всем зубы. Алмазы - самое  прочное
вещество на свете. Они - вечны.
     М. вынул изо рта трубку и стал набивать ее.
     - Теперь ты знаешь об алмазах столько же, сколько и я.
     Удобно устроившись в кресле, Бонд окинул взглядом бумажные пакетики и
сверкающие камешки, рассыпанные по красной коже, покрывавшей крышку  стола
М. Он думал о том, каким боком это все касается лично его.
     Чиркнула спичка. Бонд, наблюдая  за  тем,  как  М.  долго  раскуривал
трубку, прятал в карман пиджака спичечный  коробок  и  принимал  в  кресле
любимую позу для размышлений.
     Бонд посмотрел на часы: 11.30. Он с удовольствием вспомнил о том, что
когда час назад в его кабинете зазвонил красный  телефон,  весь  стол  был
завален неразобранными  совершенно  секретными  досье,  от  которых  он  с
радостью убежал. Он был уже почти уверен, что возвращаться к  ним  ему  не
придется. В ответ на вопрос Бонда, зачем  его  вызывают,  начальник  штаба
сказал:
     - Думаю, речь пойдет о задании. Шеф приказал  не  переводить  ему  до
обеда никаких телефонных звонков, а на  два  часа  тебе  уже  организована
встреча в Скотланд Ярде. Так что держись.
     Тогда Бонд взял  пальто  и  вышел  в  приемную,  где  его  секретарша
регистрировала еще одну, только что поступившую толстую пачку документов с
пометками "срочно".
     Когда она подняла голову, Бонд сказал:
     - М. вызывает. Билл говорит, что, похоже, мне будет чем заняться. Так
что не удастся тебе взвалить на меня и это. По мне  вообще  все  это  надо
отправить в "Дейли экспресс".
     Он ухмыльнулся:
     - Кстати, Лил, ведь этот Сэфтон Делмар твой приятель? Уверен, что ему
эти бумажки очень даже пригодились бы.
     Секретарша выразительно посмотрела на него.
     - У тебя галстук мятый, - холодной сказала она.  -  И  вообще  я  его
почти не знаю.
     Она вновь склонилась над столом, а Бонд, выйдя из комнаты и шагая  по
коридору, еще раз подумал, как хорошо иметь красивую секретаршу.
     М. скрипнул креслом, и Бонд взглянул на сидящего  по  другую  сторону
стола человека, к которому он был сильно привязан и которому был до  конца
предан и послушен.
     Серые глаза этого человека пристально изучали его. М. вынул  изо  рта
трубку.
     - Сколько времени прошло с твоих последних каникул по Франции?
     - Две недели, сэр.
     - Отдохнул хорошо?
     - Неплохо, сэр. Правда к концу стало уже надоедать.
     М. никак на это не отреагировал.
     - Я просмотрел твое досье. Оценки по стрельбе - очень высокие. Борьба
без оружия - удовлетворительно. Здоровье - отличное. - М. помолчал. - Дело
в том, - произнес он голосом, лишенным всяких эмоций, -  что  у  меня  для
тебя есть трудное задание. Я хотел увериться в том, что ты еще способен  о
себе позаботиться (сам за себя постоять).
     - Конечно, сэр. - Бонд почувствовал себя слегка уязвленным.
     - Не надо недооценивать сложность этого задания, 007, - резко  сказал
М. - Если я говорю, что оно трудное, то так оно  и  есть.  Я  не  любитель
мелодрам. Есть еще много мерзавцев, с которыми  тебе  пока  не  доводилось
встречаться, и некоторые из них, смею думать, замешаны в этом деле. Причем
наиболее расторопные. Поэтому то, что я  обо  всем  как  следует  подумал,
прежде чем вызвать тебя, вряд ли может служить источником раздражения.
     - Простите, сэр.
     - Хорошо, - М. положил трубку на стол и наклонился вперед. -  Сначала
я расскажу тебе, в чем дело, а потом ты решишь,  возьмешься  за  него  или
нет.
     -  Неделю  назад,  -  продолжал  М.  -  ко  мне  обратился  один   из
высокопоставленных сотрудников министерства финансов. С  собой  он  привел
постоянного секретаря Совета по торговле. А это уже  означает  бриллианты.
По их словам получается, что  большинство  камней,  которые  они  называют
драгоценными, добываются на территориях, принадлежащих Англии, а девяносто
процентов торговли бриллиантами приходится на Лондон. Занимается всем этим
"Даймонд корпорейшн".  -  М.  пожал  плечами.  -  Вопросы  здесь  излишни.
Британцы прибрали этот бизнес к рукам еще в  начале  века  и  до  сих  пор
умудряются не выпустить его из этих цепких  рук.  Сегодня  масштабы  такой
торговли огромны. Пятьдесят миллионов фунтов стерлингов в год. У  нас  это
крупнейший канал  для  выкачивания  долларов.  Поэтому  как  только  здесь
начинает  происходить  что-то  не  то,  правительство  начинает  проявлять
беспокойство. Так и на этот раз, - М.  задумчиво  посмотрел  на  Бонда.  -
Каждый год из Африки тайно вывозится алмазов на сумму по  крайней  мере  в
два миллиона фунтов стерлингов.
     - Немалые денежки, - сказал Бонд. - И куда же они утекают?
     - Говорят, в Америку, -  ответил  М.  -  И,  в  принципе,  я  с  этим
согласен. Во всяком случае, это  крупнейший  алмазный  рынок,  а  тамошние
банды - единственные, кто может руководить операциями такого масштаба.
     - Почему же алмазные компании не положат этому конец?
     - Они уже сделали все, что могли, - сказал М. - Наверно ты уже  читал
в газетах, что Де Бейерс взял к себе нашего друга Силлитоу, когда тот ушел
из "Эм-ай-5". Сейчас он в Южной Африке помогает местным ребятам из  службы
безопасности. Кажется, он прислал разгромный доклад  и  массу  предложений
насчет того, как усовершенствовать охрану, но что на министерство финансов
и на Совет по торговле впечатления не произвело.  Там  считают,  что  дело
слишком крупное, чтобы с ним справились разрозненные компании,  какими  бы
эффективными они не были.  К  тому  же  у  них  есть  отличный  повод  для
вмешательства официальных лиц.
     - Какой же, сэр?
     - Как раз  сейчас  в  Лондоне  находится  крупная  партия  похищенных
алмазов, - сказал М., и глаза его блеснули. - Она ждет отправки в Америку,
а Спецслужбе известен курьер. Знают они и то, кто должен за этим  курьером
присматривать в пути. Как только об этой истории узнал Ронни Вэлланс  -  а
прознал о ней в Сохо один агент по борьбе с наркотиками, из  его  любимого
"взвода приведений", как он называет свой отдел - он тут же  отправился  в
министерство финансов. Те провели переговоры  с  Советом  по  торговле,  а
потом  обратились  за  советом  к  премьер-министру.   Тот   разрешил   им
воспользоваться услугами нашей Службы.
     - А почему бы этим не заняться Спецслужбе или Эм-ай-5, сэр? - спросил
Бонд, подозревая, что у М. был сейчас один из тех черных  периодов,  когда
он любил вмешиваться в чужие дела.
     - Они могли бы, конечно, взять курьеров  с  поличным  в  тот  момент,
когда они попытались бы выбраться из страны, - нетерпеливо сказал М. -  Но
ведь поток контрабанды от этого бы не прекратился. Это не тот сорт  людей,
которые выкладывают все, что знают. К тому же курьеры - это мелкие  сошки.
Скорей всего, они просто получают товар от одного человека в одном парке и
доставляют его другому человеку в другом парке.  Единственная  возможность
узнать, кто стоит за всем этим. -  проследить  весь  путь  контрабанды  до
Америки и узнать, к кому она там попадет. Боюсь, что здесь  ФБР  вам  мало
чем поможет. Ведь это лишь малая часть их битвы с крупными бандами.  Кроме
того, Соединенным Штатам все это  не  причиняет  никакого  ущерба.  Скорее
наоборот. Хуже всего Англии. А Америка - вне юрисдикции полиции и Эм-ай-5.
Только наша Служба может справиться с такой работой.
     - Да. Похоже, что так, - сказал Бонд. - Есть ли еще что-то,  от  чего
можно оттолкнуться?
     - Слышал ли ты когда-нибудь о "Бриллиантовом доме"?
     -  Да,  сэр.  Разумеется,  -  сказал  Бонд.  -  Крупная  американская
ювелирная фирма. Магазины на 46-й улице в Нью-Йорке и на  улице  Риволи  в
Париже. Если я правильно помню, она  котируется  сейчас  в  одном  ряду  с
Картье, ван Клиф и Бушерон. После войны очень быстро пошла в гору.
     - Вот, - сказал М. - Это они и  есть.  В  Лондоне  у  них  тоже  есть
небольшое представительство: Хэттон Гарден.  Одно  время  эта  фирма  была
одним    из    основных    покупателей    на    ежемесячно    организуемых
выставках-продажах "Даймонд корпорейшн". Но вот уже три года они  покупают
все меньше и меньше. А  сами  каждый  год  продают  все  больше  и  больше
ювелирных изделий. Значит, достают где-то бриллианты? Назвали эту фирму на
нашей  встрече  сами  люди  из  министерства   финансов.   Однако   ничего
интересного про нее мне пока  узнать  не  удалось.  Заведует  ей  один  из
ведущих бизнесменов. Это странно, так как объем операций в Лондоне  у  них
очень мал. Зовут этого человека Руфус Б. Сэй.  Известно  про  него  совсем
немного. Каждый день обедает в Американском клубе на Пикадилли.  Играет  в
гольф на Саннинг-дейле. Не пьет и не курит.  Живет  в  гостинице  "Савой".
Образцовый гражданин, одним словом. - М. пожал плечами. - Алмазы -  своего
рода семейное предприятие, уважаемое и хорошо  поставленное.  Но  все-таки
что-то с этим "Бриллиантовым домом" не так. Вот, собственно, и все.
     Бонд подумал, что настало время задать вопрос  на  шестьдесят  четыре
тысячи долларов. <64 тыс. долларов - ежегодная зарплата Дж. Бонда>
     - И как в эту картину вписываюсь я, сэр? - спросил он, глядя М. прямо
в глаза.
     - У тебя назначена встреча в Скотланд-Ярде с Вэллансом через... -  М.
взглянул на часы, - час с небольшим. Он тобой и  займется.  Сегодня  ночью
они возьмут курьера, подставят тебя вместо него.
     Пальцы Бонда мягко сжали подлокотники кресла.
     - А потом?
     - А потом, - будничным тоном произнес М., - ты повезешь контрабандные
алмазы в Америку. По крайней мере идея такова. Так что ты думаешь по этому
поводу?



                               3. ГОРЯЧИЙ ЛЕД

     Дверь кабинета М. захлопнулась на спиной Джеймса Бонда. Он  улыбнулся
мисс Манипени и прошел мимо нее в кабинет начальника штаба.
     Начштаба, худощавый, подвижный человек  примерно  одного  возраста  с
Бондом,  отложил  в  сторону  ручку  и  откинулся  на  спинку  кресла.  Он
внимательно наблюдал за тем,  как  Бонд  автоматически  жестом  извлек  из
заднего кармана брюк металлический портсигар, подошел к открытому  окну  и
стал смотреть на Риджент-парк.
     В движениях Бонда ощущалась решительность, что уже само по себе могло
служить ответом на незаданный начштабом вопрос.
     - Итак, ты согласился.
     Бонд повернулся к нему.
     - Да, -  сказал  он  и  закурил  сигарету.  Сквозь  облачко  дыма  он
пристально посмотрел на начштаба. - Но скажи мне, Билл, почему старик  так
осторожничает с этим заданием? Он даже заглянул в мою  медицинскую  карту.
Что его так беспокоит? Ведь я не за железный занавес отправляюсь.  Америка
все-таки страна цивилизованная. Более-менее. Что ж его так разбирает?
     Главной задачей Начштаба было знать  как  можно  больше  о  том,  что
думает М. Он достал сигарету, прикурил  и  бросил  потухшую  спичку  через
левое плечо в корзину для бумаг. Посмотрел, попал ли. Попал. Он  улыбнулся
Бонду.
     - Большая тренировка, - сказал он. - Как и все в службе, ты прекрасно
знаешь, что вещей, которые беспокоят М. не так уж много. "Смерш", конечно.
Немцы,  расшифровывающие  коды.  Китайские  торговцы  опиумом,  вернее  та
власть, которую они имеют над миром. Влияние мафии. А надо сказать, что он
чертовски уважительно относится к этим американским бандам. К крупным. Вот
и все. Это те люди, которые его беспокоят. И почти наверняка это  алмазное
дело выведет тебя  на  эти  банды.  И  он  меньше  всего  ожидал,  что  мы
столкнемся именно с ними. Вот так. Вот почему "его так разбирает".
     - Американские гангстеры - это чепуха, - протестующе воскликнул Бонд.
- Они же не американцы. Главным  образом,  это  итальяшки,  которые  носят
рубашки с монограммами, целыми днями жуют спагетти с фрикадельками и  льют
на себя литры одеколона.
     - Это ты так думаешь, - сказал Начштаба. - Но дело в том, что это те,
кого ты видишь на улицах. За ними стоят люди поумнее, а  за  этими  -  еще
более умные. Возьми наркотики: десять миллионов наркоманов. Откуда они  их
берут? Возьми игорные дома - законные я имею ввиду. В Лас-Вегасе доходы от
них в год составляют пятьдесят миллионов долларов. Но помимо этого есть  и
подпольные казино в Майами и Чикаго и много где еще. Все  они  принадлежат
бандам или их ставленникам. Пару лет назад Багги Зигелю  снесли  полчерепа
за то, что  он  хотел  получить  слишком  большой  кусок  лас-вегасовского
пирога.  А  ведь  он  не  был  слабаком.   Это   действительно   операции,
поставленные на широкую ногу. Известно ли тебе, что игральные дома  -  это
крупнейшая отрасль промышленности в Америке? Больше сталелитейной,  больше
автомобилестроительной? А они чертовски хорошо стараются, чтобы  дела  шли
гладко. Если не веришь -  посмотри  доклад  Кефовера.  А  теперь  еще  эти
алмазы. Шесть миллионов долларов в год - хорошие деньги, и,  будь  уверен,
охрана налажена как следует.  -  Начштаба  помолчал.  Он  окинул  взглядом
высокого гибкого человека в синем однобортном костюме, чьи  упрямые  глаза
внимательно смотрели на него. -  Ты,  наверное,  не  читал  доклад  ФБР  о
преступности в Америке в этом году. Очень интересно. Всего  лишь  тридцать
четыре убийства в день. За последние двадцать лет  насильственной  смертью
умерло почти сто пятьдесят тысяч американцев.  -  Бонд  изумленно  покачал
головой. - Это факт, черт побери. Возьми доклад и сам почитай. Вот  почему
М. хотел убедиться, что ты в хорошей форме, прежде чем втравить тебя в это
дело. Ты выйдешь на эти банды. Один. Удовлетворен?
     Загорелое лицо Бонда расслабилось.
     - Что ж, Билл, - сказал он. - Если дело только в  этом,  то  я  готов
угостить тебя обедом. Все равно сегодня моя очередь, да к тому же я  хотел
бы отметить это задание. Ведь оно означает, что  на  лето  я  свободен  от
всяких бумажных дел. Поехали к  Скотту,  где  дают  фаршированных  крабов,
выпьем пинту черного бархатного. Ты у меня прямо камень с души снял.  Я-то
думал, что здесь что-то не чисто.
     - Согласен. Пропади оно все пропадом! - Начштаба  постарался  загнать
подальше дурные предчувствия, которые были не только у шефа, но и  у  него
самого, и, пропустив Бонда вперед, с излишней силой хлопнул дверью.
     Через некоторое время, ровно  в  два  часа  дня,  Бонд  пожимал  руку
подвижного, энергичного человека, чей старомодный кабинет слушал,  пожалуй
гораздо больше тайн и секретов, чем любой другой кабинет в Скотланд-Ярде.
     Бонд подружился с  помощником  комиссара  полиции  Вэллансом  еще  во
времена аферы с "Мунрейкером"  <"Мунрейкер"  (Moonraker)  -  название  еще
одной книги из серии детективов с  участием  Дж.  Бонда>,  поэтому  терять
время на знакомство друг с другом им не требовалось.
     Вэлланс  положил  на   стол   две   фотографии.   Это   были   снимки
темноволосого,  довольно  красивого  молодого  головореза  с   резковатыми
чертами лица и невинным взглядом ясных глаз.
     - Это он, - сказал Вэлланс. - Достаточно похож на тебя для  человека,
знающего его только по  описанию.  Зовут  его  Питер  Фрэнкс.  Симпатичный
юноша. Из хорошей семьи.  Закончил  частную  школу  и  все  такое  прочее.
Вступил на опасную дорожку, да там и остался. Его  специальность  -  взлом
загородных вилл. Мог быть одним из тех, кто ограбил  герцога  Виндзорского
несколько лет назад. Пару  раз  мы  его  брали,  но  зацепить  ни  на  чем
серьезном не могли. Но сейчас  он  прокололся.  Так  часто  бывает,  когда
подобные ему начинают заниматься не своим делом. У меня  в  Сохо  работают
три девицы, и на одну из них он клюнул. Что смешно, так это то, что и  она
к нему неравнодушна. Думает, что сможет наставить его на путь  истинный  и
прочую такую дребедень. Но работа есть работа, и когда он  поведал  ей  об
этом своем поручении, так, между прочим, шутки ради, она сразу же сообщила
мне.
     Бонд кивнул:
     - Профессионалы-уголовники никогда не принимают дела  всерьез.  Готов
поспорить, что о своей работенке на виллах он и словечка ей не сказал.
     - Не спорь -  проиграешь,  -  сказал  Вэлланс.  -  Иначе  он  бы  уже
несколько лет сидел. Так или иначе, по его словам, к нему обратился дружок
его дружка и предложил за пять тысяч долларов доставить в  Америку  партию
контрабанды. Оплата на месте. Девица  поинтересовалась,  не  наркотики  ли
это. Он рассмеялся и сказал: "Нет. Еще лучше - Горячий лед". Получил ли он
уже алмазы? Его следующий шаг - знакомство  со  своим  "опекуном".  Завтра
вечером в "Трафальгарском дворце". В пять  часов  в  ее  комнате.  Девушку
зовут  Кейс.  Она  должна  рассказать  ему,  что  он  должен   делать,   и
сопровождать его. - Вэлланс встал и начал ходить по кабинету вдоль  стены,
украшенной заключенными в рамочку  фальшивыми  пятифунтовыми  купюрами.  -
Когда партия крупная,  контрабандисты  обычно  действуют  парами.  Курьеру
никогда  не  доверяют  полностью,  и  встречающие  его  люди  хотят  иметь
надежного свидетеля, если на таможне случится что-то непредвиденное. Тогда
больших людей уже врасплох не застать, даже если курьер заговорит.
     Перевозка крупной контрабанды, курьеры,  таможни,  охранники...  Бонд
затушил сигарету в стоявшей у Вэлланса на столе пепельнице. Как же  часто,
когда он еще только начинал работать в "Службе", он испытывал все  это  на
себе. В Германию через Страсбург, через Негорелое - в Россию,  Симплонский
туннель, Пиринеи... Напряжение. Пересохший рот. Впившиеся в потные  ладони
ногти. И теперь, когда этот период его деятельности стал  уже  забываться,
ему предстояло пройти через это опять.
     - Ясно, - сказал Бонд, пытаясь заглушить воспоминания. - Ну а  какова
общая картина? Ты что-нибудь о ней знаешь? Что это за операция,  и  как  в
нее вписывается этот Фрэнкс?
     - Совершенно ясно, что алмазы поступают из Африки. - Взгляд  Вэлланса
затуманился. - Видимо, не из шахт "Юнион", а, скорее, это и есть тот канал
утечки алмазов из Сьерра-Леоне, который  ищет  наш  друг  Силлитоу.  Потом
камни, возможно, переправляются  через  Либерию,  а  может  быть  -  через
Французскую Гвинею. Попадают во Францию.  А  поскольку  пакет  оказался  в
Лондоне, можно предположить, что и Лондон - часть сети.
     Вэлланс остановился и взглянул на Бонда.
     - Теперь мы знаем, что отсюда пакет должен отправиться в  Америку,  а
что с ним произойдет там?.. Об этом можно  только  догадываться.  Вряд  ли
дельцы будут тратить деньги на огранку: ведь от нее зависит чуть ли не  на
пятьдесят процентов стоимость камня. Так что, скорее всего,  алмазы  будут
сплавляться какой-то официально действующей ювелирной  фирме,  где  они  и
будут обрабатываться и поступать на рынок  вместе  с  другими.  -  Вэлланс
задумался. - Ничего, если я дам тебе совет?
     - Не скромничай.
     - Ну, хорошо, - сказал Вэлланс. - В подобных операциях самым уязвимым
местом является, как правило, передача  денег  мелким  сошкам.  Как  будут
выплачены эти пять тысяч Питеру Фрэнксу? Кем? Если  он  справится  с  этим
поручением, наймут ли его опять? На твоем месте я  бы  подумал  над  этим.
Постарайся выйти на того, кто платит, а от него - на тех, кто стоит за его
спиной. Это не трудно сделать,  если  понравиться  им.  Надежных  курьеров
найти не так-то просто, и заполучить тебя захотят даже те,  кто  на  самом
верху.
     - Да, - задумчиво промолвил Бонд. - Все складывается. Главное  -  это
пройти этап первого контакта в Америке.  Надеюсь,  что  прежде  всего  мне
удастся без хлопот пройти таможню в Айдлуайлде. Было бы полным идиотизмом,
если бы меня поймал за руку первый же таможенный  инспектор,  просветивший
мой багаж. Но уверен, что эта Кейс предложит кое-что интересненькое насчет
перевозки товара. Так каков же  первый  шаг?  Как  я  займу  место  Питера
Фрэнкса?
     Вэлланс опять принялся ходить по кабинету.  -  Здесь,  я  думаю,  все
пройдет нормально, - сказал он. - Сегодня вечером  мы  возьмем  Фрэнкса  и
предъявим  ему  обвинение  в  уклонении  от  таможенного  досмотра.  -  Он
улыбнулся. - Боюсь, что на этом его дружба с моей агенткой  даст  трещину.
Но что поделаешь? А ты, тем временем отправишься на встречу с мисс Кейс.
     - Что ей известно о Фрэнксе?
     - Только описание его внешности и имя, - сказал Вэлланс.  -  Так,  во
всяком случае, думаем мы. Сомневаюсь, что ей известен  даже  тот  человек,
который завербовал его. Обрывы по всей линии. Каждый  делает  только  свою
работу как бы в вакууме. Как только появляется течь - работа прекращается,
и все замирает.
     - А что известно про эту женщину?
     - Только  паспортные  данные.  Подданная  США.  27  лет.  Родилась  в
Сан-Франциско. Блондинка. Глаза голубые.  Рост  -  метр  шестьдесят  семь.
Профессия - незамужняя женщина. За последние три  года  бывала  здесь  раз
двенадцать.  Может  и  больше,   если   приезжала   под   другим   именем.
Останавливалась всегда в "Трафальгарском дворце". По  словам  гостиничного
детектива, выходит из номера довольно редко. И гости  к  ней  приходят  не
часто. Ни разу срок ее проживания  не  превышал  двух  недель.  Ни  в  чем
предосудительном не замечена. Вот, собственно, и все. Не забудь,  что  при
встрече с ней ты и сам должен иметь наготове хорошую  легенду:  почему  ты
взялся за эту работу и многое другое.
     - Об этом я позабочусь.
     - Можем мы еще чем-нибудь тебе помочь?
     Бонд задумался. За все остальное, похоже, отдуваться уже ему  самому.
Главное - внедриться в сеть, дальше  -  сплошная  импровизация.  Вдруг  он
вспомнил про ювелирную фирму.
     - А что ты скажешь  о  "Бриллиантовом  доме",  с  которым  ребята  из
министерства финансов увязывают все это дело?  Глубоко  забросили  удочку,
как думаешь?
     - Честно говоря, я им почти не  занимался,  -  произнес  извиняющимся
тонном Вэлланс. - Я, правда, навел справки  об  этом  Сэйе,  но  не  узнал
ничего другого, кроме  паспортных  данных.  Американец.  Сорок  пять  лет.
Торгует алмазами. Часто ездит в Париж. Три последних года - каждый  месяц.
Наверное, у него там любовница. Вот что я тебе скажу. Почему  бы  тебе  не
прогуляться туда, посмотреть на его заведение и  на  него  самого?  Может,
пригодится когда-нибудь, кто знает?
     - И как же мне это сделать? - с сомнением в голосе спросил Бонд.
     Вэлланс  не  ответил.  Вместо  этого  он  нажал  клавишу  внутреннего
телефона.
     - Слушаю, сэр? - раздался металлический голос.
     - Сержант, пришлите-ка ко мне побыстрее Данквертса. И еще  Лобиньера.
И соедините меня с "Бриллиантовым домом". Это  ювелирная  фирма  в  районе
Хэттон-гардена. Попросите господина Сэйе.
     Вэлланс подошел к окну и стал смотреть на реку. Из жилетного  кармана
он извлек зажигалку и, думая о другом, несколько раз щелкнул ею.  В  дверь
постучали, и на пороге появился секретарь.
     - Сержант Данквертс здесь.
     - Пригласите его, - сказал Вэлланс. - А  Лобиньер  пусть  ждет  моего
вызова.
     Секретарь  придержал  дверь  рукой,  и  в  кабинет  вошел  невзрачный
лысоватый человек в очках. Его бледное лицо, казалось, излучало доброту  и
усердие. На вид его можно было принять за старшего конторского клерка, тем
более, что он был не в форме, а в гражданской одежде.
     - Добрый день, сержант, - обратился к нему Вэлланс. - Это - коммандер
Бонд из министерства обороны. - Сержант  вежливо  улыбнулся.  -  Поезжайте
вместе с ним в "Бриллиантовый дом", в Хэттон-гардене. Он будет  "сержантом
Джеймсом", одним из ваших подчиненных. Вам стало известно, что  украденные
на Эскоте  алмазы  преступники  пытаются  переправить  в  Аргентину  через
Америку, и вы пришли поговорить об этом с господином Сэем,  главой  фирмы.
Вы поинтересуетесь, не имеет ли господин Сэй какой-либо информации об этом
из-за океана. Может быть кто-то что-то слышал в его нью-йоркской  конторе.
Причем, все этой вы выясняете очень вежливо, ведете милую беседу. Но  глаз
с него не спускать. Жмите на него, как можете, но  так,  чтобы  не  давать
повода для жалоб. Потом вы извинитесь, попрощаетесь и  забудете  при  этот
визит. Все понятно? Вопросы есть?
     - Нет, сэр, - бесстрастно ответил сержант Данквертс.
     Вэлланс вновь нажал клавишу интеркома,  и  через  секунду  в  кабинет
вошел болезненного вида  подобострастный  человек  в  шикарном  костюме  с
маленьким чемоданчиком в руке. Войдя, он замер у двери.
     - Добрый день, сержант. Входите и рассмотрите как следует этого моего
приятеля.
     Сержант подошел к Бонду и вежливо попросил его повернуться  к  свету.
Внимательными темными глазами он изучал лицо  Бонда  целую  минуту.  Затем
сделал шаг назад.
     - Что касается шрама, то могу гарантировать  не  более  шести  часов,
сэр, - сказал он. - Сейчас очень жарко. С остальным все в порядке. Кем  он
должен стать, сэр?
     - Сержантом Джеймсом,  сотрудником  сержанта  Данквертса.  -  Вэлланс
посмотрел на часы. - Всего лишь три часа. Добро?
     - Конечно, сэр. Можно приступать?
     Вэлланс кивнул, и пересадив Бонда в  кресло  у  окна,  поставил  свой
чемоданчик рядом на пол, встал на одно колено и открыл его.  Десять  минут
он колдовал над лицом и волосами Бонда.
     Бонд попытался на обращать на него внимания и стал  прислушиваться  к
разговору между Вэллансом и "Бриллиантовым домом".
     - До пол-четвертого его не будет? В таком случае скажите, пожалуйста,
господину Сэю, что двое моих людей придут встретиться с ним  ровно  в  три
тридцать. Да, боюсь, что дело не терпит отлагательств.  Но,  конечно,  это
чистая формальность. Обычное расследование. Думаю, что  они  не  займут  у
господина Сэя больше десяти минут. Большое спасибо. Да. Помощник комиссара
Вэлланс. Правильно. Из Скотланд-Ярда. Да. Спасибо. До свидания.
     Вэлланс положил трубку и повернулся к Бонду.
     - Его секретарша сказала, что Сэя не будет до  полчетвертого.  Думаю,
вам надо там быть в три  пятнадцать.  Заранее  все  осмотреть  никогда  не
помешает. И очень полезно лишить допрашиваемого душевного равновесия.  Ну,
как у вас там дела?
     Сержант Лобиньер протянул Бонду карманное зеркальце.
     Чуть-чуть седины на висках. Шрама нет и в помине. Морщинки в  уголках
рта и у глаз говорят  об  усердии.  Слегка  подчеркнуты  скулы.  Вроде  бы
изменения и незначительны, но из зеркальца  смотрел  на  него  человек,  в
котором никто не признал бы Джеймса Бонда.



                         4. ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ?

     В патрульной машине сержант  Данквертс  был  погружен  в  собственные
мысли, поэтому весь путь вдоль Стрэнда, вдоль по  Чансерилейн  и  Холборну
прошел в молчании. На Гэмаджис они повернули  налево  в  Хаттен-Гарден,  и
машина затормозила у красивого белоснежного портала Лондонского  алмазного
клуба.
     Вслед за своим спутником Бонд пересек  тротуар  и  остановился  перед
массивной дверью, украшенной  надраенной  до  блеска  медной  пластиной  с
надписью "Бриллиантовый дом" и  ниже  -  "Руфус  Б.  Сэй.  Вице-президент,
европейский филиал". Сержант Данквертс позвонил.  Дверь  открыла  красивая
девушка-еврейка, которая и провела их через застекленную коврами  прихожую
в отделанную деревянными панелями приемную.
     -  Господин  Сэй  будет  с  минуты  на  минуту,  -   произнесла   она
безразличным тоном и вышла, закрыв за собой дверь.
     В приемной было роскошно и, благодаря горящему,  несмотря  на  сезон,
камину, жарко как в тропиках. В  центре  комнаты  на  темно-красном  ковре
стоял круглый стол  и  шесть  стульев  розового  дерева  стиля  "шератон",
которые, по оценке Бонда, стоили по меньшей мере тысячу фунтов.  На  столе
были разложены свежие журналы и несколько  копий  кимберлейских  "Алмазных
новостей". При виде них у Данквертса загорелись  глаза,  и  он,  подсев  к
столу, начал листать июньский номер. На каждой стене в позолоченных  рамах
красовались изображения цветов. В картинах было нечто настолько  объемное,
что Бонд подошел к одной из них и принялся ее изучать. Оказалось, что  это
были  вовсе  не  картины,  а  покрытые  стеклом  ниши,  в  которых  стояли
совершенно одинаковые ватерфордские вазы со свежими цветами.
     В комнате было очень тихо, если не считать  гипнотизирующего  тиканья
больших напольных часов и едва слышного  шума  голосов  из-за  находящейся
напротив выхода двери. Раздался щелчок, дверь  приоткрылась  и  послышался
голос с сильным иностранным акцентом, настоятельно увещевавший кого-то:
     - Ну, мистер Грюнспан, пазему  фи  так  волновайтесь.  Фсе  ми  хотим
заработать, да? Паверьте мне, етот прекрасен камен обашелся мне  ф  десять
тысяча фунтоф. Десять тысяча! Фи не фьерите мне? Клянусь фам. Слофо чести.
- Ответом было настороженное молчание, и тогда последовала  заключительная
ставка. - Болше тофо! Спорю на пять фунтоф!
     Раздался смех.
     - Ну и штучка же вы, Вилли, - сказал голос явного  американца.  -  Но
этот номер не пройдет. И рад бы вам помочь, но камню  этому  красная  цена
девять тысяч. Ну еще сотню сверху только для вас. Лучшей цены вам на Улице
не найти.
     Дверь открылась и в проеме показались будто  сошедший  с  театральной
сцены американский бизнесмен в  пенсне  и  поджатыми  губами  и  маленький
беспокойного вида еврей с большой красной розой на лацкане пиджака. Видимо
то,  что  в  приемной  находились  люди,  оказалось  для   них   полнейшей
неожиданностью,  и,  бормоча  под  нос  "Простите,  извините"  ни  к  кому
конкретно не обращаясь, американец чуть  ли  не  бегом  выпроводил  своего
компаньона и захлопнул дверь.
     Данквертс подмигнул Бонду.
     - Вот вам весь алмазный бизнес как на тарелочке, - сказал он.  -  Это
был Вилли Бихринс, один из самых  известных  независимых  маклеров  Улицы.
Думаю, что другой - это один из торговцев Сэя. - Он вновь уткнулся в  свой
журнал, а Бонд, подавив  желание  закурить,  вновь  принялся  разглядывать
"картины".
     Внезапно мягкая, тикающая, роскошная тишина взорвалась. В один и  тот
же момент в камине рассыпалось прогоревшее полено, напольные часы  пробили
половину четвертого,  дверь  распахнулась,  и  в  приемную  вошел  крупный
темноволосый человек. Сделав два шага, он остановился и  стал  внимательно
разглядывать находящихся в приемной.
     - Меня зовут Сэй, - грубо сказал он. - Что здесь происходит? Что  вам
здесь надо?
     Дверь сзади него было открыта. Сержант Данквертс  поднялся,  вежливо,
но решительно обошел человека и закрыл ее. Затем он вернулся  на  середину
комнаты.
     - Я - сержант Данквертс из спецслужбы Скотланд-Ярда, - сказал он тихо
и примирительно. - А это, - показал он на Бонда, - сержант Джеймс. Я  веду
расследование по делу о краже алмазов. Помощник комиссара подумал,  -  его
голос стал прямо-таки бархатным, - что вы могли бы нам помочь.
     - Да? - спросил Сэй. Он с презрением переводил  взгляд  с  одного  из
этих нищих ищеек на другого, поражаясь тому, что они  осмелились  нарушить
его покой. - Продолжайте.
     Пока сержант Данквертс, тон которого показался бы  любому  уголовнику
угрожающе-ласковым, рассказывал поминутно заглядывая  в  маленькую  черную
записную  книжечку,  свою  историю,  пересыпая  ее  оборотами   вроде   "в
шестнадцатых..." и "тут нам стало известно...", Бонд без стеснения  изучал
господин  Сэя,  что  впрочем,  не  производило  на   последнего   никакого
впечатления, как и вкрадчивый тон сержанта Данквертса.
     Господин Сэй был  крупным,  массивным  мужчиной,  твердым  как  кусок
кварца. У него было квадратное лицо, угловатость которого подчеркивали его
короткие, торчащие ежиком, жесткие черные волосы и отсутствие баков. Брови
у него были черными и  прямыми,  взгляд  черных  глаз  -  пронизывающий  и
решительный. От был чисто выбрит,  рот  казался  узкой  длинной  и  прямой
щелью. Квадратный подбородок и массивная челюсть довершали портрет. Он был
одет в просторный черный однобортный костюм и белую рубашку с  тонким  как
шнурок  ботинка  черным  галстуком,  прикрепленным  у  воротника   золотой
булавкой в виде копья.  Его  длинные  руки,  расслабленно  висевшие  вдоль
туловища,  заканчивались  огромными  кистями,  также   покрытыми   черными
волосами. Ноги, обутые в дорогие черные туфли, были размера 47-го.
     Бонд оценил его как  жестокого,  сильного  человека,  преуспевшего  в
сдаче множества непростых экзаменов в университетах жизни, где,  казалось,
он продолжал учиться и по сей день......
     - а вот в каких камнях мы заинтересованы  больше  всего,  -  завершал
свою речь сержант Данквертс. Он опять заглянул в свою  черную  книжицу.  -
"Весселтон", 20 карат, два бриллианта чистой  воды  по  10  карат  каждый,
"Желтый премьер", 30 карат, "Топ кейп", 15 карат, и два "Кейп  юниона"  по
15 карат. - Он сделал  паузу.  Затем  поднял  голову  и  дерзко  посмотрел
господину Сэю прямо в глаза. - Не попадал ли в ваши  руки,  господин  Сэй,
или в руки ваших людей в Нью-Йорке какой-нибудь из этих  камней?  -  мягко
спросил он.
     - Нет, - отрезал Сэй. - Не попадал. - Он подошел к двери и открыл ее.
- А теперь - до свидания, господа.
     Не обращая больше на них внимания, он решительно вышел из комнаты,  и
они услышали, как  он  поднимался  по  лестнице.  Наверху  открылась  и  с
грохотом захлопнулась дверь. Наступила тишина.
     Сержант Данквертс невозмутимо убрал свою книжицу в  жилетный  карман,
взял шляпу и вышел в холл, а оттуда - на улицу. Бонд следовал за ним.
     Они сели в патрульную машину, и  Бонд  назвал  адрес  своей  квартиры
рядом с Киндз-роуд. Как только машина тронулась, сержант Данквертс сбросил
маску  официальности.  Когда  он  повернулся  к  Бонду,  глаза  его  хитро
блестели.
     - Я, знаете ли, получил немалое удовольствие, - радостно сказал он. -
Не часто попадаются такие твердые орешки как этот. А вы, сэр,  узнали  что
хотели?
     Бонд пожал плечами.
     - Честно говоря, сержант, я и не  знаю,  чего  хотел.  Но  уже  и  то
хорошо, что удалось как следует разглядеть этого Руфуса Б.  Сэя.  Забавный
человечек. Только я всегда представлял себе торговцев  алмазами  несколько
иначе.
     Сержант Данквертс радостно хихикнул.
     - Сэр, - сказал он, - если  Сэй  торгует  бриллиантами,  то  я  готов
съесть свою шляпу.
     - Почему вы так говорите?
     - Все  очень  просто,  -  улыбнулся  сержант  Данквертс.  -  Когда  я
перечислял пропавшие камни, я назвал "Желтый премьер" и два "Кейп-юниона".
     - Ну и что?
     - Дело в том, сэр, что таких камней в природе просто не существует.



                            5. "ЖЕЛТЫЕ ЛИСТЬЯ"

     Направляясь  по  длинному  пустому  коридору  к  номеру   350,   Бонд
чувствовал, что лифтер следит за ним. Это Бонда не удивило. Он  знал,  что
на  долю  этой  гостиницы  приходится  больше  мелких  преступлений,   чем
какой-либо  другой  в  Лондоне.  Вэлланс  однажды  продемонстрировал   ему
криминогенную  карту   Лондона   и   показал   на   целый   лес   флажков,
расположившихся вокруг "Трафальгарского дворца".
     - Эта точка на карте  очень  раздражает  тех,  кто  составляет  такие
карты, - сказал он. - Каждый месяц сюда втыкается столько булавок, что  им
приходится  наклеивать  сверху  новый  листок  бумаги,  чтобы  было   куда
вкалывать флажки в следующий раз.
     Приближаясь к концу коридора, Бонд услышал, как  где-то  рядом  рояль
наигрывал довольно грустную мелодию. У двери в номер 350-й он  понял,  что
музыка раздается оттуда. Он даже  узнал  мелодию  -  "Желтые  листья".  Он
постучал.
     - Входи, - портье, видимо, позвонил в номер, и его там ждали.
     Бонд вошел в небольшую прихожую и закрыл за собой дверь.
     - Запри, - сказал голос, раздавшийся из спальни.
     Бонд сделал как ему велели и прошел  на  середину  комнаты,  пока  не
оказался напротив открытой двери в спальню. Когда он шел мимо портативного
проигрывателя, пианист на пластинке начал играть.
     Полуобнаженная, она сидела перед туалетным столиком  лицом  к  спинке
стула, глядя в трехстворчатое зеркало и положив подбородок  на  скрещенные
руки. Вся ее поза была расслабленной и как бы небрежной.  Узенькая  черная
полоска лифчика на спине и черные  кружевные  трусики  не  могли  оставить
Бонда равнодушным.
     Девушка  закончила  изучение  собственного  отражения  в  зеркале   и
принялась спокойно разглядывать Бонда.
     - Так это ты новый помощник, - сказала она  хрипловатым  голосом,  не
терпящим возражений. - Садись и послушай музыку.  Эта  пластинка  -  лучше
всех.
     Ситуация начала забавлять Бонда. Он послушно направился  к  стоявшему
рядом глубокому креслу, подвинул  его  так,  чтобы  видеть  девушку  через
дверной проем, и сел.
     - Не возражаешь, если я закурю? - спросил он, вынимая  из  портсигара
сигарету.
     -  Пожалуйста,  если  тебе   больше   нравится   именно   такой   вид
самоубийства.
     Мисс Кейс возобновила молчаливое изучение своего лица  в  зеркале,  а
пианист на пластинке приступил к "J`attendrai". Это была последняя вещь, и
проигрыватель замолк.
     Не  обращая  на  Бонда  ни  малейшего  внимания,  девушка,  поигрывая
бедрами, встала  и  потянулась.  Она  слегка  повернула  голову,  и  грива
золотистых волос тяжело упала на плечи.
     - Если нравится - переверни, - сказал она  безразличным  тоном.  -  Я
буду через пару минут. - И она исчезла из поля зрения.
     Бонд подошел к проигрывателю и взял пластинку в руки. Это был концерт
Джорджа Фейера в сопровождении ритмсекции. Бонд запомнил индекс  пластинки
- Vox 500. Он посмотрел, какие вещи есть на обороте, и, пропустив "La  Vie
en Rose",  с  которой  у  него  были  связаны  определенные  воспоминания,
поставил "Avrill au Portugal".
     Прежде чем отойти от проигрывателя, он вытащил из-под него  подставку
и поднес ее к стоявшей на письменном столе лампе. Повертев  ее  при  свете
лампы, он обнаружил, что  никаких  следов  на  ней  не  было.  Бонд  пожал
плечами, положил ее на место и вернулся в свое кресло.
     Ему подумалось, что эта музыка гармонирует с девушкой. Казалось,  что
все мелодии написаны специально  для  нее.  Не  удивительно,  что  это  ее
любимая пластинка. В ней была та же бесстыдная чувственность, манерность и
пикантность, что и в глазах девушки, когда она  изучала  его  отражение  в
зеркале.
     Бонд не пытался заранее представить себе, как должна выглядеть  некая
мисс Кейс, которой поручено следить за ним на  всем  пути  в  Америку.  Он
считал само собой разумеющимся, что это будет уголовного вида  потрепанная
бабенка  с  рыбьими  глазами  -  жесткая  угрюмая  женщина,  уже   знающая
"маршрут", чье тело больше не могло заинтересовать  бандитов,  на  которых
она работала. У этой девушки, хотя она и была, безусловно, тертым калачом,
кожа дышала свежестью, какой бы ни была история ее тела.
     Как же ее зовут? Бонд вновь поднялся и подошел  к  проигрывателю.  На
прикрепленной к ручке бирке компании  "Пан-ам"  было  написано:  "Мисс  Т.
Кейс". Т.? Бонд вернулся в кресло. Тереза? Тэсс? Труди? Тилли? Вроде бы ни
одно из имен не подходило. И уж, конечно, не Трикси, Тони или Томми.
     Он все еще размышлял над этой сложной проблемой, когда  она  бесшумно
вышла из спальни  и  остановилась,  опершись  локтем  о  дверной  косяк  и
подперев голову ладонью. Она задумчиво смотрела на Бонда.
     Бонд неторопливо поднялся и посмотрел на нее.
     Если не считать шляпки, маленькой и черной,  которую  она  держала  в
свободной руке, мисс Кейс было  готова  к  выходу.  На  ней  был  шикарный
черный, сшитый на заказ костюм, оливкового цвета  блузка,  застегнутая  до
горла,  золотистые  чулки  и  черные,  на  вид  -  очень  дорогие,   туфли
крокодиловой кожи с  квадратными  носками.  На  левой  руке  -  элегантные
золотые часики на черном ремешке, на правой - массивный  золотой  браслет.
Средний  палец  правой  руки  украшало  кольцо  с  сияющим   продолговатым
бриллиантом, а в ушах - золотые серьги с плоскими жемчужинами.
     Она была очень красива. Вызывающе красива. Весь ее вид кричал:  идите
вы все к черту! Невольно думалось, что красота ее - вещь в себе, и что  ей
совершенно наплевать, что могут подумать о ней мужчины. Брови над большими
насмешливыми  серыми  глазами  были  иронично  приподняты   и,   казалось,
говорили: "Конечно, приятель, подойти, попробуй. Но горе тебе, если ты  не
супермен".
     Сами  глаза  были  какими-то  переливчатыми.  Если  подвески   люстры
переливчаты, сама люстра при изменении света меняет цвет. Так и глаза этой
девушки меняли свой цвет от светло-серого до сочного серо-голубого.
     На ее слегка загорелом лице не было никакой косметики, кроме бордовой
помады на сочных мягких и чувственных губах, что придавало рту  все  черты
"греховности". Но, подумал Бонд,  это  не  закоренелая  греховность,  если
судить по уверенному взгляду, властному и напряженному.
     Этот взгляд был сейчас направлен как бы сквозь него.
     - Итак, ты - Питер Фрэнкс, - произнесла она низким приятным  голосом,
правда, с ноткой снисходительности.
     - Да, - сказал он, - и я все гадал, что же стоит за инициалом "Т".
     Она задумалась на мгновение.
     - Ты мог бы выяснить это и у портье, - сказала она. -  "Т"  -  значит
Тиффани. - Она подошла к проигрывателю и остановила пластинку на  середине
"Je n`en connais pas la fin". Затем повернулась  к  Бонду.  -  Но  это  не
обязательно знать всем, - холодно добавила она.
     Бонд пожал плечами и встал у окна, скрестив ноги.
     Похоже было, что его беззаботность начинала злить  ее.  Она  села  за
письменный стол.
     - Ну ладно, - сказала она раздраженно,  -  перейдем  к  делу.  Прежде
всего, скажи мне, почему ты взялся за эту работу?
     - Кто-то умер.
     - Вот как, - она быстро взглянула на Бонда. - Мне говорили, что  твое
ремесло - кражи. - Она сделала паузу. - Случайно или умышленно?
     - Случайно. В драке.
     - И теперь тебе надо смотать удочки.
     - И это тоже, но не мешало бы и заработать.
     Она сменила тему.
     - У тебя что - деревянная нога или искусственные зубы?
     - Никак нет. Пока все родное.
     Она нахмурилась.
     - Сколько раз я просила найти мне человека с деревяшкой вместо  ноги!
Хорошо, у тебя есть какое-нибудь хобби или что-то в этом роде? Может  идеи
какие есть насчет перевозки камешков?
     - Идей нет, - сказал Бонд, - а играю я в карты и в гольф. Но я всегда
думал,  что  для  таких  вещиц  лучше  всего  подходят  ручки  сундуков  и
чемоданов.
     - То же самое думают и таможенники,  -  отрезала  она.  На  несколько
минут она задумалась. Потом достала ручку и лист бумаги и  положила  перед
собой. - Какими мячиками для гольфа ты пользуешься?  -  спросила  она  без
улыбки.
     - "Данлор-65", - теперь и Бонд говорил  серьезно.  -  В  этом  что-то
есть...
     Она ничего не ответила,  а  просто  записала  название.  Потом  опять
взглянула на Бонда. - Паспорт у тебя есть?
     - В общем-то есть, - сказал Бонд, - но не на мое настоящее имя.
     - Так, - она опять стала подозрительной. - И как  же  тебя  зовут  на
самом деле?
     - Джеймс Бонд.
     Она фыркнула.
     - Почему бы не Джоу Доу? - Она пожала плечами. - Впрочем, это  никого
не волнует. Сможешь за два дня раздобыть американскую визу и сертификат  о
прививках?
     - Думаю, что смогу, - ответил Бонд (Со  всем  этим  справится  секция
"Q"). У американцев против меня ничего быть не может. Кстати, и в  местной
полицейской картотеке тоже. Я имею в виду, на фамилию Бонд.
     - О`кей, - сказала она. - Теперь слушай. Это  тебе  понадобиться  для
прохода через иммиграционную службу. Ты едешь в Штаты в гости  к  человеку
по имени Дерево. Майкл Дерево. В Нью-Йорке ты остановишься в "Асторе".  Он
твой американский друг, а познакомились вы с ним во  время  войны.  -  Она
ненадолго расслабилась. -  Чтобы  ты  знал,  человек  такой  действительно
существует и подтвердит твою легенду. Но никто не  называет  его  Майклом.
Среди своих друзей, если  у  него  такие  вообще  есть,  он  известен  как
"Тенистое" Дерево, - добавила она с кислой миной.
     Бонд улыбнулся.
     - Это все не совсем смешно, как кажется, - резко сказала девушка. Она
выдвинула ящик стола и вынула оттуда толстую пачку  пятифунтовых  банкнот,
перетянутую резинкой. Прикинув, она вытащила  половину  денег,  а  остаток
сунула обратно в ящик. Свернув деньги в трубочку и стянув их резинкой, она
бросила их Бонду. Бонд подался вперед и поймал их.
     - Здесь около 500 фунтов, - сказала девушка. -  Сними  себе  номер  в
"Ритце" и сообщи его координаты в иммиграционную службу. Купи  подержанный
чемодан и сложи туда все, что может понадобиться  для  воскресной  игры  в
гольф. Купи и клюшки для гольфа. И не показывайся никому  на  глаза.  Рейс
"ВОАС" на Нью-Йорк вечером в четверг. Завтра утром первым делом закажи  на
него один билет: без него посольство не даст тебе визу. В 18.30 у  "Ритца"
тебя будет ждать машина. В четверг вечером. Водитель передаст тебе  мячики
для гольфа, которые ты положишь в чемодан. И, -  она  посмотрела  прямо  в
глаза, - не думай,  что  на  этом  товаре  тебе  удастся  нагреть  руки  в
одиночку. Водитель машины будет  при  тебе  до  того  момента,  как  багаж
повезут к самолету. Да и я сама буду в аэропорту. Так что  без  глупостей.
Понял?
     Бонд пожал плечами.
     - С этим товаром мне одному не справиться, - небрежно ответил  он.  -
Мне бы чего помельче. А что будет дальше?
     - За таможней тебя встретит другой  водитель.  Он  все  и  расскажет.
Дальше, - ее тон стал совсем деловым. - Если на таможне,  здесь  или  там,
произойдет что-нибудь непредвиденное - ты ничего не  знаешь.  Понятно?  Ты
даже не знаешь, как эти мячики попали  в  твой  чемодан.  Что  бы  они  не
спрашивали и не  говорили,  ты  должен  твердить  одно:  ничего  не  знаю.
Прикинься дурачком. Следить за тобой буду я. А может быть и кто-то еще, не
знаю. Если тебя заметут в Америке, требуй вызвать британского консула.  От
нас никакой помощи не будет. За это тебе и платят, не так ли?
     - Справедливо, - сказал Бонд. -  Единственно  кто  мог  бы  загреметь
вместе со мной - это ты. - Он оценивающе посмотрел на нее. - А  вот  этого
мне бы как раз и не хотелось.
     - Чушь собачья, - презрительно молвила она. - Ты обо  мне  ничего  не
знаешь. Так что за меня не беспокойся, дружок. Лучше  позаботься  о  самом
себе. - Она поднялась и встала перед ним. -  И  никакого  панибратства,  -
резко сказала она. - У нас работа. А о том, как я могу постоять  за  себя,
ты и не догадываешься.
     Бонд с улыбкой посмотрел ей прямо в горящие серые глаза,  потемневшие
сейчас от нетерпенья.
     - Все, что сделаешь ты, я сделаю лучше. Не беспокойся. Думаю,  что  я
ни в чем не уступлю  тебе.  Расслабься,  и  хоть  на  минуту  оставь  свой
менторский тон. Мне просто хотелось бы  еще  встретиться  с  тобой.  Может
быть, если все пройдет как надо, увидимся в  Нью-Йорке?  -  Произнеся  эти
слова, Бонд чувствовал  себя  предателем.  Но  девушка  ему  действительно
нравилась  и  ему  хотелось  узнать  ее  поближе.  Другое  дело,  что  это
знакомство могло бы помочь ему глубже внедриться в сеть...
     С минуту она задумчиво смотрела на него. Взгляд ее посветлел,  сжатые
губы расслабились. Когда она ответила, голос ее почти дрожал.
     - Я, я... то есть, - она резко отвернулась. - Черт! - Сказала она, но
прозвучало это как-то растерянно. - В пятницу вечером я  свободна.  Думаю,
что мы могли бы поужинать вместе. Клуб "21" на 52-й  улице.  Все  таксисты
его знают. В восемь вечера. Если все будет нормально.  Устраивает?  -  она
вновь повернулась к нему, но смотрела не в глаза, а скорее, на губы.
     - Вполне, - сказал Бонд. Он подумал, что настало время уходить, иначе
он может совершить ошибку. - Так, - деловито  произнес  он,  -  Что-нибудь
еще?
     - Нет, - ответила она, а затем, словно только что вспомнила о  чем-то
важном, спросила резко: - Сколько времени?
     Бонд посмотрел на часы.
     - Без десяти шесть.
     - Мне пора заняться делом, - сказала она. Как бы показывая,  что  ему
пора уходить, она направилась к двери. Бонд двинулся за ней. Положив  руку
на ручку двери, она обернулась. Она посмотрела на  него,  и  в  глазах  ее
засветилась уверенность и теплота. -  С  тобой  все  будет  в  порядке,  -
сказала она. - Только в самолете держись от меня подальше. Если что-нибудь
случиться - не паникуй. Если у тебя все пройдет нормально, -  в  ее  голос
вновь вкралась нотка превосходства, - я постараюсь сделать так, чтобы тебе
поручали такие дела почаще.
     - Спасибо, - сказал Бонд. - Было бы неплохо.  Мне  нравится  с  тобой
работать.
     Слегка поведя  плечами,  она  открыла  дверь  и  пропустила  Бонда  в
коридор. Бонд повернулся к ней.
     - Увидимся в этом  твоем  клубе  "21",  -  сказал  он.  Ему  хотелось
добавить еще что-нибудь, найти какой-нибудь предлог остаться с  ней,  этой
одинокой  девушкой,  слушающей  проигрыватель  и  рассматривающей  себя  в
зеркало.
     Но ее мысли были уже где-то далеко, и выглядела она сейчас совершенно
чужой.
     - Конечно, - безразличным тоном произнесла она. Еще  один  взгляд  на
него, и дверь медленно, но решительно закрылась перед ним.
     Пока Бонд шел по коридору к лифту, девушка стояла у  двери  и  ждала,
когда затихнут его шаги. Потом, с грустью в глазах, она медленно подошла к
проигрывателю и включила его. Взяв ту же пластинку, она выбрала подходящую
по настроению мелодию. Поставила  пластинку  и  опустила  иглу.  Зазвучала
мелодия "Je n`en connais pas la fin". Девушка слушала и думала о человеке,
столь неожиданно ворвавшимся в ее жизнь. Господи, с  отчаянием  и  горечью
подумала она, еще один  бандюга.  Неужели  ей  так  и  суждено  всю  жизнь
провести среди них? Но когда музыка кончилась, лицо ее светилось радостью,
и, пудрясь перед выходом, она уже мурлыкала мелодию себе под нос.
     На  улице  она  остановилась  и  посмотрела  на  часы.  Десять  минут
седьмого.  Осталось  пять  минут.   Через   Трафальгарскую   площадь   она
направилась к станции метро Чаринг-кросс, обдумывая, что она должна  будет
сказать. Войдя в метро, она направилась к телефонной будке, которой всегда
пользовалась в таких случаях.
     Ровно в 6.15 она набрала номер в Уэлбеке. Как  и  всегда  после  двух
гудков раздался щелчок автоответчика. Двадцать секунд в трубке раздавалось
только слабое шипение.  Потом  механический  голос  ее  неизвестного  шефа
произнес только одно слово: "Говорите". И вновь лишь шуршащая тишина.
     Она уже давно приучила себя  не  волноваться,  слыша  эту  отрывистую
безликую команду. Она быстро, но четко заговорила в трубку:
     - Кейс вызывает ABC. Повторяю. Кейс вызывает ABC.
     Пауза.
     - Курьер удовлетворителен. Настоящее имя - Джеймс Бонд.  Это  же  имя
будет и в паспорте. Играет в гольф и повезет клюшки. Предлагаю мячики  для
гольфа. Пользуется мячиками "Данлоп-65".  Все  договоренности  остаются  в
силе. Буду звонить для подтверждения операции в 19.15 и в  20.15.  У  меня
все.
     Еще несколько мгновений она слушала шелест в трубке,  затем  повесила
трубку и вернулась в  гостиницу.  Из  номера  она  заказала  бокал  сухого
"Мартини", и, получив его, села, закурила и  включила  проигрыватель.  Она
ждала семи часов пятнадцати минут.
     В  19.15,  а  может  быть  только  в  20.15  она  услышит  в   трубке
механический  приглушенный  голос:  "АВС  вызывает  Кейс.  Повторяю.   АВС
вызывает Кейс..." А дальше последуют инструкции.
     А  где-то,  в  какой-нибудь  снятой  на  время  лондонской  квартире,
магнитофон остановится, когда она положит трубку. И,  может  быть,  кто-то
откроет и закроет  неизвестную  дверь,  неслышно  спустится  по  ступеням,
выйдет на неизвестную улицу и скроется вдали.



                                 6. В ПУТИ

     В четверг, в шесть часов вечера в спальне  своего  номера  в  "Ритце"
Бонд занимался упаковкой  чемодана.  Это  был  уже  солидно  потертый,  но
знавший  лучшие  времена,  чемодан  из  свиной  кожи  фирмы   "Ривелейшн",
содержимое которого вполне отвечало его внешнему виду.  Вечерние  костюмы,
легкий белый с черной отделкой костюм для пикников  и  гольфа,  туфли  для
гольфа  фирмы  "Сэксон",  несколько  шелковых  белых  и  синих  сорочек  с
пристегивающимися воротничками фирмы  "Си  Айленд",  рубашки  с  короткими
рукавами, носки, галстуки, нейлоновое белье, две шелковые пижамные куртки.
Одет был Бонд в темно-синий камвольный тропический костюм.
     Ни на одной из вещей никогда не было никаких пометок или инициалов.
     Бонд уложил чемодан и приступил к сбору небольшого атташе-кейса, куда
он убрал умывальные и бритвенные принадлежности, книгу Томми  Армура  "Как
лучше всего играть в гольф", билет на самолет и паспорт.  Атташе-кейс  был
также сделан из свиной кожи. Но изготовила его Секция и поэтому в нем было
небольшое тайное отделение, где лежал глушитель к его пистолету и тридцать
патронов 25-го калибра.
     Раздался телефонный звонок. Бонд решил,  что  это,  несколько  раньше
назначенного  срока,  пришла  машина,  но,   оказалось,   звонил   портье,
сообщивший, что представитель  фирмы  "Юниверсал  Экспорт"  принес  письмо
"лично для господина Бонда".
     - Пусть он поднимется, - сказал Бонд, удивляясь неожиданному визиту.
     Через несколько минут он впустил в номер человека в цивильной одежде,
в котором сразу же признал одного из посыльных Штаб-квартиры.
     - Добрый вечер, сэр, - сказал  человек.  Из  внутреннего  кармана  он
достал большой белый конверт и протянул Бонду. - Я должен дождаться,  пока
вы не прочтете письмо, и вернуть его назад, сэр.
     Бонд вскрыл белый конверт, извлек оттуда голубой  конверт  и,  сломав
печать, достал письмо.
     Оно было напечатано на голубой стандартной бумаге. Ни имени адресата,
ни подписи отправителя не было. Бонд сразу узнал  крупный  шрифт,  которым
печатались послания самого М.
     Он предложил посыльному кресло, а сам устроился за письменным  столом
лицом к окну.
     "Из Вашингтона сообщают (говорилось в меморандуме),  что  под  именем
Руфуса Б. Сэя  выступает  Джек  Спэнг,  подозреваемый  в  преступлениях  и
упомянутый в Докладе Кефовера, но ни разу  не  судимый.  Вместе  со  своим
братом-близнецом Серафимо Спэнгом  возглавляет  "Банду  Спэнгов",  ведущую
крупные операции  в  Соединенных  Штатах.  Пять  лет  назад  братья  Спэнг
"вложили  деньги"  в  приобретение   контрольного   пакета   акций   "Дома
бриллиантов". С тех пор в деятельности этой фирмы ничего  противозаконного
или компрометирующего не наблюдалось.
     Братьям  принадлежит  некая  "телефонная  сеть",  связывающая  их   с
неофициальными  букмекерами   в   Неваде   и   Калифорнии   и   являющаяся
соответственно, незаконной. Называется она "Надежная связь". В  Лас-Вегасе
им принадлежит также отель "Тиара", где расположена штаб-квартира Серафимо
Спэнга, и, благодаря законам Невады о  налогообложении,  представительство
фирмы "Бриллиантовый дом".
     Вашингтон сообщает, что "Банда Спэнгов" проявляет очевидный интерес к
таким видам  нелегальной  деятельности,  как  наркотики  и  организованная
проституция. Этой сферой заправляет из Нью-Йорка  Майкл  ("Тенистый")  Три
,  пять  раз  судимый  за  правонарушения.  Своих
представителей банда имеет в Майами и Чикаго.
     Вашингтон считает "Банду Спэнгов"  одной  из  наиболее  "влиятельных"
банд в Соединенных Штатах, имеющей отличные контакты в  государственном  и
федеральном аппарате и в полиции.  "Банда  Спэнгов"  котируется  столь  же
высоко, как "Кливлендская организация" и "Пурпурная банда" из Детройта.
     Мы  не   сообщали   в   Вашингтон   о   причинах,   заставивших   нас
заинтересоваться этим делом, но в том случае, если расследование  приведет
к опасности столкновения с гангстерами, вы должны  сразу  же  доложить  об
этом и выйти из игры, передав все результаты в ФБР.
     Это - приказ.
     Подтверждением получения этого приказа будет  возвращение  настоящего
документа в запечатанном конверте".
     Подписи не было. Бонд еще раз пробежал по письму глазами, свернул его
и положил в один из гостиничных конвертов.
     Он поднялся и протянул конверт курьеру.
     - Большое спасибо, - сказал он. Я не пойду вас провожать.
     - Да, сэр. Конечно, сэр, - сказал курьер. Он подошел к двери и открыл
ее. - До свидания, сэр.
     - До свидания.
     Дверь бесшумно закрылась. Бонд подошел к  окну  и  стал  смотреть  на
раскинувшийся напротив парк.
     На мгновение он ясно  представил  себе  сидящего  в  своем  пустынном
кабинете худощавого пожилого человека.
     Передать дело в ФБР? Бонд знал, что этот приказ исходил от М.  Но  он
также знал, как горько будет М. обращаться за помощью к  Эдгару  Гуверу  и
просить его таскать английские каштаны из огня.
     Главными словами в меморандуме были слова  "опасность  столкновения".
Насколько "опасно столкновение" решать Бонду самому. По сравнению с тем, с
кем Бонду раньше доводилось иметь  дело,  вряд  ли  эти  бандюги  окажутся
опасными. Или он не прав? Бонду неожиданно вспомнилось квадратное каменное
лицо Руфуса Б. Сэя. Ну что ж. Во всяком случае не  помешает  взглянуть  на
братца со столь экзотическим именем. Серафимо. Такие имя скорее подошло бы
какому-нибудь официанту ночного ресторанчика или продавцу мороженого. Но и
эти люди ничем не отличаются. Также склонны к дешевой театральности.
     Бонд пожал  плечами.  Часы  показывали  6.25.  Он  еще  раз  осмотрел
комнату. Все было в порядке. Повинуясь  импульсу,  из  висевшей  подмышкой
замшевой  кобуры  его  правая  рука  выхватила  автоматическую   "Беретту"
25-калибра. Этот новый пистолет в  качестве  напоминания  подарил  ему  М.
после выполнения последнего задания, сопроводив запиской со  словами  "Это
может тебе пригодиться".
     Бонд подошел к кровати, вынул обойму, а оставшийся  в  канале  ствола
патрон вытряхнул на  покрывало.  Передернув  затвор,  он  мягко  нажал  на
спусковой крючок. Раздался щелчок. Он вновь оттянул затвор, убедился,  что
вокруг бойка, который он столько шлифовал, доведя до острия иглы,  нет  ни
пылинки, ласково провел рукой по вороненому стволу до дула, с которого  он
сам спилил мушку. Затем он  загнал  один  патрон  в  обойму,  обойму  -  в
рукоятку, поставил оружие на предохранитель и положил  его  в  кобуру  под
пиджаком.
     Зазвонил телефон.
     - Ваша машина у подъезда, сэр.
     Бонд положил трубку. Итак, вот оно. Начало пути. Он задумчиво подошел
к окну и вновь взглянул на зеленые кроны деревьев.  Он  ощутил  пустоту  в
груди, боль расставания с этими деревьями, с летним  Лондоном,  и  чувство
уязвимости при  мысли  о  том,  что  за  исключением  телефонного  звонка,
которого, как он понимал, он и не сделает, похожее  на  крепость  огромное
здание на Риджент-парке уже вне его досягаемости.
     В дверь постучали, и пока швейцар забирал багаж и нес по  коридору  к
лифтам, Бонд уже отрешился от всех иных мыслей и думал  лишь  о  том,  что
может ждать его у начала раскрывающейся перед ним за дверями отеля  "Ритц"
сети.
     Машина была черным "Армстронг Сиддели Сэффайером" с красными номерами
торгового представительства.
     - Вам будет лучше на переднем сиденьи, -  сказал  одетый  в  униформу
шофер. И это вовсе не звучало как приглашение.  Оба  чемодана  и  сумка  с
клюшками для гольфа были уложены на заднем сиденьи. Бонд сел поудобнее  и,
когда машина выехала на Пикадилли,  стал  разглядывать  водителя.  Однако,
все, что он увидел - это резко очерченный профиль под  козырьком  фуражки.
Глаза  были  скрыты  под  небольшими  черными  очками.   Руки,   мастерски
справляющиеся с рулем и  рычагом  переключения  скоростей,  были  обтянуты
кожаными перчатками.
     - Не пыжтесь, мистер. Наслаждайтесь ездой. - Голос был с  бруклинским
акцентом.  -  И  лучше  не  старайтесь  побеседовать  со  мной.  Меня  это
раздражает.
     Бонд улыбнулся и  промолчал.  Сделал  как  его  просили.  Сорок  лет,
подумал он. Семьдесят шесть килограммов.  Сто  восемьдесят.  Запах  табака
отсутствует. Дорогие туфли. Одевается аккуратно. Мешков под  глазами  нет.
Бреется два раза в день электробритвой.
     После поворота в конце Грейг вест Роуд водитель  остановил  машину  у
обочины. Он открыл перчаточный ящик и осторожно вынул оттуда  шесть  новых
мячиков. "Данлоп-65" в черной упаковочной бумаге, скрепленной непорванными
этикетками. Не выключая двигателя, он вылез  из  машины  и  открыл  заднюю
дверцу. Глядя через плечо, Бонд смотрел, как тот расстегнул карманчик  для
мячей на сумке для гольфа и аккуратно, один за другим, положил шесть новых
мячиков к уже лежавшим там старым и новым мячикам.  Затем,  не  говоря  ни
слова, водитель вернулся на свое место, и поездка продолжалась.
     В Лондонском аэропорту Бонд без проблем сдал  багаж,  оформил  билет,
купил в киоске газету "Ивнинг стэндард". Отсчитывая монетки его  рука  как
бы случайно  коснулась  руки  симпатичной  блондинки  в  бежевом  дорожном
костюме, лениво перелистывающей какой-то журнал.  Затем,  в  сопровождении
водителя и носильщика, он направился к таможне.
     - Здесь только ваши личные вещи, сэр?
     - Да.
     - Сколько всего у вас с собой английских денег, сэр?
     - Три фунта с мелочью.
     - Благодарю вас, сэр, - синий мелок пометил  все  три  его  места,  и
носильщик поставил чемодан  и  сумку  для  гольфа  на  тележку.  -  Теперь
следуйте по желтым указателям к службе иммиграции,  сэр,  -  сказал  он  и
покатил тележку к погрузочному конвейеру.
     Водитель поднял руку в ироническом приветствии.  Его  глаза  блеснули
сквозь черное стекло очков, а губы изобразили подобие улыбки.
     - До свидания, сэр. Приятного путешествия.
     -  Благодарю,  милейший,   -   весело   ответил   Бонд,   отметив   с
удовлетворением, как  улыбка  исчезла  с  лица  водителя,  который  быстро
повернулся и ушел.
     Взяв  атташе-кейс,  Бонд   показал   паспорт   стоявшему   у   стойки
симпатичному,  пышущему  здоровьем  молодому  человеку,  который  поставил
галочку против фамилии Бонда в  списке  пассажиров,  и  направился  в  зал
вылета.  У  себя  за  спиной  он  услышал  низкий  голос   Тиффани   Кейс,
поблагодарившей того же самого молодого человека, а еще через  минуту  она
также появилась в зале и заняла место между Бондом и выходом к  самолетам.
Бонд улыбнулся. Он и сам выбрал бы это место, если бы ему поручили следить
за кем-то, не вызывающим доверия.
     Бонд развернул "Ивнинг  Стэндард"  и  стал  поверх  нее  разглядывать
других пассажиров.
     Видимо, самолет будет почти полон, определил  он  (Бонд  купил  билет
слишком поздно, чтобы зарезервировать  спальное  место)  и  с  облегчением
отметил, что среди сорока человек, сидевших в  зале  вылета,  не  было  ни
одного знакомого. Несколько  англичан,  две  монахини  -  Бонду  почему-то
подумалось,  что  монахини  все  время  летают  через  Атлантику  летом  -
несколько обычно одетых американцев, в большинстве своем - бизнесмены, два
маленьких ребенка,  призванных  не  давать  пассажирам  спать,  и  горстка
европейцев различных национальностей.  Самые  обычные  пассажиры,  подумал
Бонд. Хотя, если у двух из них - у него  самого  и  у  Тиффани  Кейс  есть
секреты, то почему бы не предположить, что и многие из  этой  серой  массы
отправляются за океан со всякими странными поручениями?
     Бонд почувствовал, что за ним следят,  но  оказалось,  что  это  были
всего  лишь  мимолетные  взгляды  двух  пассажиров,  которых  он  отнес  к
американским бизнесменам. Они тут же отвели глаза, и один из них, молодой,
но рано поседевший, сказал что-то своему соседу. Они оба  встали  и,  взяв
шляпы, которые, несмотря на хорошую погоду, были  в  целлофановых  чехлах,
направились к бару. Бонд услышал, как они заказали двойные бренди с водой.
Второй человек, бледный и полный, вынул из кармана баночку  с  таблетками,
достал одну и запил ее бренди. Лекарство от тошноты, решил Бонд. Наверное,
человек был никудышным путешественником.
     Дежурная сидела неподалеку от Бонда. Она подняла трубку и сообщила  -
диспетчерам - подумал Бонд, что в "последнем отстойнике"  находятся  сорок
пассажиров. Положив трубку, она взяла микрофон.
     "Последний отстойник"?  Хорошенькое  начало  рейса  через  Атлантику,
подумалось Бонду. Но вот пассажиры покинули зал  и  поднялись  в  огромный
"Боинг". Один за другим заревели моторы. Стюардесса объявила,  что  первая
посадка будет в Шэнноне, где пассажирам подадут обед.  Время  пути  -  час
пятьдесят. Тем временем, двухпалубный "Стратокрузер" медленно  выезжал  на
взлетную полосу "Восток-Запад". Командир корабля один за  другим  разгонял
двигатели  до  необходимой  для  взлета  мощности.   Самолет   дрожал   от
напряжения. В иллюминатор Бонд видел, как двигаются проверяемые подкрылки.
И вот, медленно развернувшись в сторону заходящего солнца, самолет вырулил
на взлетную полосу. Скрипнули высвобождаемые тормоза, трава по обе стороны
пригнулась под напором воздуха, и  машина,  пробежав  почти  две  мили  по
бетонной дорожке,  поднялась,  нацелившись  на  другую  бетонную  дорожку,
находящуюся за океаном.
     Бонд закурил, и достав книгу, начал поудобнее устраиваться в  кресле,
как  вдруг  спинка  левого  из  стоящих  перед  ним  двух  сидений   резко
наклонилась в его сторону. В кресле этом, как оказалось, сидел один из тех
двух американских бизнесменов, толстяк. Он развалился в кресле  и  до  сих
пор не расстегнул ремень безопасности. Лицо  его  позеленело  и  покрылось
каплями пота. К груди он обеими руками прижимал портфель, и Бонду  удалось
рассмотреть прикрепленную к нему бирку. На ней  было  написано:  "Г-ну  В.
Уинтер", и чуть ниже, аккуратными красными буквами - "Группа крови - А".
     Бедняга, подумал Бонд. Ведь  он  в  ужасе.  Он  уверен,  что  самолет
разобьется. И единственное, на что он надеется, это на то, что  вытащившие
его из-под обломков люди правильно выберут  кровь  для  переливания.  Этот
самолет для  него  -  не  что  иное,  как  огромная  коробка,  заполненная
невероятными предметами, поддерживаемая в воздухе парой каких-то устройств
и управляемая с  помощью  электричества.  Веры  нет  ни  этой  машине,  ни
статистическим выкладкам. Он по-прежнему испытывает те же страхи, что и  в
детстве: страх перед любым шумом и страх перед падением. Даже в туалет  он
не пойдет, опасаясь, что провалится.
     В лучах пронизывающего салон вечернего солнца появился чей-то силуэт.
Бонд повернулся к нему. Это была  Тиффани  Кейс.  Пройдя  мимо  него,  она
спустилась по ступенькам в нижнюю палубу, где находился бар. Бонд подумал,
что неплохо было бы пойти вместе с ней,  но...  Пожав  плечами,  он  решил
утешиться коктейлем и бутербродами с икрой  и  севрюгой.  Потом  он  опять
взялся за книгу, но поймал себя на том, что  читает,  ничего  не  понимая.
Тогда он решительно прогнал мысли о девушке и начал читать ту же страницу.
     К моменту, когда Бонд почувствовал, что уши начало закладывать  перед
пятидесятимильным снижением над западным побережьем Ирландии, он  прочитал
уже  четверть  книги.  Зажглось  табло  "Не  курить.  Пристегнуть  ремни".
Самолета коснулся бело-зеленый луч прожектора аэропорта Шэннон, и вот  уже
навстречу самолету, рванулись красные и желтые огни посадочной  полосы,  а
затем  -  изумрудные  огни,  окаймляющие  наземные  дорожки,  по   которым
"Стратокрузер"  покатился  к  месту  стоянки.  Потом  -  обед.   Бифштекс,
шампанское и прекрасный горячий кофе с ирландским  виски  и  со  сливками.
Пробежка по  торговой  галерее:  поделки,  игрушки,  сувениры  по  полтора
доллара, отвратительные  твидовые  пиджаки,  куколи  и  салфетки.  Обычная
аэропортовская    дребедень.    Потом     динамики     разнесли     что-то
нечленораздельное, сказанное по-ирландски, и ухо Бонда  уловило  лишь  два
знакомых слова  -  "ВОАС"  и  "Нью-Йорк".  Повторное  объявление,  но  уже
по-английски. Последний взгляд на Европу, и вот они уже на высоте  четырех
тысяч метров, на пути к  следующей  встрече  с  земной  твердью,  куда  их
направляют позывные кораблей "Джиг" и  "Чарли",  передающих  откуда-то  из
центра  Атлантического  океана  необходимые  летчикам  данные  о   погоде,
скорости ветра и т. п.
     Бонд отлично выспался и проснулся уже  когда  самолет  приближался  к
южным берегам Новой Шотландии. Он пошел  в  туалетную  комнату,  побрился,
прополоскал рот и вернулся на свое место среди помятых, спящих в неудобных
позах  пассажиров.  Настал  момент,  который  всегда  производил  на  него
огромное впечатление: из-за горизонта появилось солнце, и его красные лучи
затопили салон кровавым светом.
     После восхода солнца пассажиры начали просыпаться.  Внизу,  с  высоты
шести километров, дома казались крупицами сахарного песка, просыпанного на
коричневый ковер. Кроме тоненькой струи дыма от паровоза, белого  перышка,
плывущего через гавань  рыболовного  судна  и  блестящих  в  лучах  солнца
хромированных частей кажущегося игрушечным автомобиля, на  земле  не  было
никакого движения. Однако Бонд почти физически ощущал, как  под  одеялами,
там, внизу, начинают ворочаться люди, и как из домов, где над трубами  уже
заструился дымок, вьется в  прозрачном  утреннем  воздухе  запах  горячего
кофе.
     В самолете подали завтрак. Это был тот самый бестолковый набор  яств,
который  авиакомпания  называла  "Английским  дачным  завтраком".  Старший
стюард разнес американские таможенные декларации - среди  них  и  форму  N
6063 министерства финансов, - и Бонд прочитал написанное  мелким  шрифтом:
"...умышленный отказ внести в декларацию имеющиеся ценности...  влечет  за
собой штраф или тюремное заключение..." Улыбнувшись,  он  вписал  в  графу
слова "личные вещи" и поставил подпись.
     Потом еще три часа самолет, казалось, неподвижно висел в  воздухе,  и
лишь колеблющиеся на стенках салона солнечные зайчики говорили о том,  что
он все-таки движется. Наконец внизу  широко  раскинулся  Бостон,  за  ним,
похожая сверху на клевер, - развязка автомобильной дороги в Нью-Джерси. По
мере того, как самолет начал  снижаться,  направляясь  к  покрытым  дымкой
пригородам Нью-Йорка, у Бонда опять заложило уши. Но вот раздалось шипение
гидравлических  механизмов,  самолет  выпустил  шасси,  резко   наклонился
вперед, колеса коснулись посадочной полосы, двигатели начали торможение, в
иллюминаторах показались строения аэропорта, машина замерла, открылся люк.
Они прилетели.



                               7. "ТЕНИСТЫЙ"

     К стойке с литерой "Б", у которой со своим багажом стоял  в  ожидании
Бонд, ленивой  походкой  направлялся  добродушный  на  вид  таможенник,  с
брюшком и мокрыми  от  пота  подмышками,  в  серой  форменной  рубашке.  У
следующей стойки стоявшая там девушка вынула из сумочки пачку "Парламента"
и  извлекла  оттуда  сигарету.  Бонд  услышал,  как  она   несколько   раз
неторопливо щелкнула  зажигалкой,  а  затем  резким  движением  застегнула
сумочку на молнию. Бонд ощутил на себе ее внимательный взгляд  и  пожалел,
что ее имя не начинается хотя бы с буквы "З": тогда она стояла бы подальше
от него, была бы ее фамилия Заратустра, Захариас, Зофани и что-то  в  этой
роде!
     - Мистер Бонд?
     - Да.
     - Это ваша подпись?
     - Да.
     - Здесь только ваши личные вещи?
     - Да, конечно.
     - Ну и отлично. - Таможенник вырвал из книжечки квитанцию о  досмотре
и наклеил ее на чемодан. То же от проделал и  с  атташе-кейсом  и  перевел
взгляд на сумку для гольфа. Не оторвав квитанцию, он посмотрел на Бонда.
     - Сколько набиваете, господин Бонд?
     На мгновение Бонд смешался.
     - Это клюшки для гольфа.
     - Разумеется, - терпеливо сказал  таможенник.  -  Но  сколько  же  вы
набиваете? Сколько десятков?
     Бонд  был  готов  отколотить  самого  себя  за  то,  что  забыл  этот
американизм.
     - Где-то чуть больше восьмидесяти.
     - Да... Мне тоже никогда не удавалось набрать больше сотни  очков,  -
сказал таможенник. Он, наконец, оторвал долгожданную квитанцию  и  наклеил
ее в нескольких сантиметрах  от  того  кармана  сумки,  в  котором  лежала
огромнейшая партия контрабанды когда-либо провозившаяся через "Айдлуайлд".
     - Желаю вам приятно провести время, господин Бонд.
     - Спасибо, - ответил Бонд. Он  подозвал  носильщика  и  направился  к
последнему барьеру на  границе  -  полицейскому  инспектору,  стоявшему  у
выхода из зала прибытия. Полицейский нагнулся, проверил наличие  квитанций
на багаже и махнул рукой.
     - Проходите.
     - Мистер Бонд?
     Слова эти  произнес  высокий  темноволосый  человек  с  продолговатым
лицом, на котором выделялись противные маленькие глазки.  Он  был  одет  в
темно-коричневые брюки и кофейного цвета рубашку.
     - Машина ждет вас.
     Он повернулся и направился к выходу из аэропорта,  где  ярко  светило
теплое утреннее солнце. Бонд заметил, что задний  карман  брюк  незнакомца
сильно оттопырен, причем, судя по форме, там мог лежать лишь один  предмет
- автоматический пистолет небольшого калибра. "Типичная  вещь,  -  подумал
Бонд. - "Все как в  боевиках  про  Майка  Хаммера.  От  этих  американских
гангстеров за версту отдает отсутствием профессионализма. Начитались здесь
всяких комиксов, да фильмов  дурацких  насмотрелись".  "Машиной"  оказался
черный "Олдсмобиль-седан". Бонд не стал  ждать  указаний  и  сел  впереди,
предоставив носильщику право загрузить его  багаж  на  заднее  сиденье,  а
человеку в коричневом - расплатиться с носильщиком.  После  того,  как  из
пустынной прерии, окружавшей  Айделуайлдский  аэропорт,  они  оказались  в
потоке машин на автостраде Ван-Вайк, Бонд почувствовал, что  неплохо  было
бы что-нибудь сказать. И сказал:
     - Как здесь у вас с погодой?
     Водитель, продолжая следить за дорогой, нехотя ответил:
     - Где-то около тридцати градусов.
     - Жарковато, - сказал Бонд. - У нас в Лондоне,  так  больше  двадцати
редко бывает.
     - Да ну.
     - И что мы будем делать дальше? - спросил  Бонд,  помолчав  несколько
минут.
     Водитель посмотрел в боковое зеркальце и перестроился  в  центральный
ряд. Примерно четверть мили он занимался обгоном медленно  ехавших  машин.
Наконец они вырвались на свободный  участок  дороги.  Бонд  повторил  свой
вопрос:
     - Так что мы будем делать дальше?
     Водитель быстро взглянул на него.
     - "Тенистый" хочет тебя повидать.
     - Да ну. - сказал Бонд. Неожиданно эти люди перестали вызывать у него
интерес. Он попытался прикинуть, когда же ему удастся поиграть  мускулами,
но решил, что еще не скоро. Задание заключалось в том, чтобы проникнуть  в
цепочку  и  пробраться  как  можно  ближе  к  ее  концу.   Любая   попытка
самостоятельных  действий  или  неподчинения  с  его  стороны,  и  задание
окажется невыполненным. Так  что  ему  надо  быть  как  можно  незаметней.
Придется свыкнуться с этой идеей.
     Они въехали в центральную часть Манхэттена и, вдоль  реки,  добрались
до сороковых улиц. Затем - поворот, и вниз почти до середины  46-й  улицы,
нью-йоркского "хаттен-гардена".  Водитель  припарковал  машину  во  втором
ряду, поблизости от ничем  особым  не  выделяющегося  подъезда.  Место  их
назначения было зажато с одной стороны непритязательным магазинчиком,  где
продавали бижутерию, а  с  другой  -  элегантным  магазином,  облицованным
черным мрамором. Табличка  с  мелкими  серебряными  буквами,  висевшая  на
фасаде здания, была столь ненавязчивая, что не знай Бонд заранее  названия
этой фирмы, он не смог  бы,  наверное,  его  прочитать.  Надпись  гласила:
"Бриллиантовый дом, инкорпорейтед".
     Как только машина остановилась,  от  дома  отделился  человек  и,  не
торопясь, подошел к ней со стороны водителя.
     - Все в порядке?
     - Точно. Босс здесь?
     - Ага. Запарковать твой шарабан?
     - Было  бы  здорово.  -  Водитель  повернулся  к  Бонду.  -  Вылезай,
приятель. Приехали. Давай выгружаться.
     Бонд вылез из машины и открыл заднюю дверцу. Он взял свой атташе-кейс
и потянулся за сумкой для гольфа.
     - Это я понесу сам, - сказал появившийся у него за  спиной  водитель.
Бонд послушно взялся  за  чемодан.  Водитель  вытащил  сумку  и  захлопнул
дверцу. Его напарник уже сидел за рулем, и когда Бонд вслед  за  водителем
направился  к  неприметной  двери,  машина  уже  затерялась  среди  других
автомобилей.
     Внутри был небольшой холл, где сидел похожий на  носильщика  человек.
Оторвавшись от спортивного раздела газеты "Ньюз", которую держал в  руках,
он поздоровался с водителем и внимательно посмотрел на Бонда.
     - Привет, - откликнулся водитель. - Можно здесь у тебя вещи оставить?
     - Валяйте, - сказал человек. - Здесь они не пропадут.
     С сумкой для гольфа на плече водитель  вызвал  лифт,  дождался,  пока
Бонд присоединится к нему, и нажал кнопку  четвертого  этажа.  Поднимались
они в молчании. Наверху перед лифтом  также  был  небольшой  холл.  В  нем
стояли два кресла, столик, большая медная урна.  Больше  ничего  не  было,
кроме спертого теплого воздуха.
     По обтрепавшемуся ковру они  подошли  к  стеклянной  двери.  Водитель
постучал и открыл дверь, не дожидаясь ответа изнутри. Бонд вошел за ним  и
закрыл за собой дверь.
     В комнате за столом  сидел  человек  с  огненно-оранжевой  шевелюрой,
окаймляющей круглое крупное  приветливое  лицо.  Перед  ним  стоял  стакан
молока. При их появлении он поднялся, и Бонд увидел, что  никогда  еще  не
видывал рыжих  горбунов.  Видимо,  такая  комбинация  особых  примет  была
хороша, чтобы пугать работавших на банду мелких уголовников.
     Горбун медленно вышел из-за стола и направился к Бонду. Пару  раз  он
обошел вокруг Бонда, изучая его с ног до головы, а затем остановился перед
ним и уставился прямо в глаза. Бонд безучастно встретил этот взгляд  узких
глаз, столь пустых и неподвижных, что можно было  бы  подумать,  их  взяли
напрокат в морге. Бонд  понимал,  что  подвергается  какому-то  испытанию.
Разглядывая, в свою очередь, горбуна, он отметил, большие уши с  несколько
непропорциональными мочками, сухие красные губы большого приоткрытого рта,
отсутствие шеи и короткие сильные руки. Торс был обтянут  желтой  шелковой
рубашкой, подчеркивающей бочкообразную грудь и горб.
     - Я предпочитаю хорошенько разглядеть  людей,  которых  мы  нанимаем,
мистер Бонд. - Голос был резким и высоким.
     Бонд вежливо улыбнулся в ответ.
     - Из Лондона мне сообщили, что вы убили человека. Охотно верю. Видно,
что вы на это способны. Хотите еще поработать на нас?
     - Это зависит от того, что надо делать, - ответил Бонд. - Или скорее,
- он надеялся, что фраза прозвучит не очень фальшиво, - от  того,  сколько
за это заплатят.
     Горбун визгливо рассмеялся. Он повернулся к водителю.
     - Роки, вытащи мячики  и  вскрой  их.  Держи.  -  Он  сделал  быстрое
движение правой рукой и, раскрыв ладонь, протянул ее водителю.  На  ладони
лежал обоюдоострый нож с плоской,  обернутой  изолентой,  рукояткой.  Бонд
сразу узнал оружие: нож для метания в цель и отдал должное тому, что  трюк
с его появлением горбун проделал очень ловко.
     - Щас сделаем, босс, - сказал  водитель,  и  Бонд  заметил,  с  каким
рвением он взял нож и присел, чтобы расстегнуть карман сумки,  где  лежали
мячики.
     Горбун оставил Бонда и вернулся к креслу. Усевшись, он взял стакан  с
молоком, с отвращением посмотрел на него и выпил содержимое в два  глотка.
Взглянул на Бонда, как будто ждал от него поддержки.
     - Язва? - сочувственно спросил Бонд.
     - А тебя кто спрашивает? -  злобно  процедил  горбун,  но  тотчас  же
перенес свое раздражение на водителя. - Ну, что  ты  там  возишься,  Роки?
Давай, выкладывая мячики на стол, чтобы я видел как ты с ними обращаешься!
Номера на каждом - это места пробок. Их-то и надо вытащить.
     - Все будет в ажуре, босс, - быстро  сказал  водитель.  Он  поднялся,
держа в руках шесть новых мячиков, и положил их на стол. Пять из  них  все
еще были завернуты в черную глянцевую  бумагу.  Роки  взял  шестой  мячик,
повертел его в пальцах, взял нож, воткнул его в мячик и нажал.  От  мячика
отделилась пробка. Полсантиметра в диаметре.  Открытый  мячик  он  передал
через  стол  горбуну.  Тот  вытряхнул  на  покрытую  кожей  крышку   стола
содержимое мячика: три необработанных камня по 10-15 карат.
     Горбун задумчиво повозил пальцем по столу.
     Водитель продолжал свою работу до тех пор, пока Бонд не  насчитал  на
столе восемнадцать  камней.  В  необработанном  виде  они  не  производили
впечатления, но если это были камни  высокого  качества,  то,  по  догадке
Бонда, после огранки их стоимость наверняка составила  бы  не  меньше  ста
тысяч фунтов.
     - Все, Роки, - сказал горбун. -  Восемнадцать  штук.  Все  на  месте.
Теперь забери эти деревяшки и отправь их с одним из ребят в "Астор".  Туда
пусть отвезут и вещи этого парня: для него там снят номер. И сложите все в
этом номере. Понятно?
     - Понятно, босс. - Водитель оставил  нож  и  опустошенные  мячики  на
столе, застегнул сумку для гольфа и, закинув сумку на плечо, вышел.
     Бонд подошел к стоявшему у стены стулу, подтащил его к  столу  и  сел
лицом к горбуну. Медленно вытащил сигарету и закурил. Потом  посмотрел  на
горбуна и сказал: - Ну, а теперь, если  все  в  порядке,  я  бы  не  прочь
получить свои пять тысяч долларов.
     Горбун, внимательно следивший за движениями Бонда, опустил  глаза  на
кучку лежавших перед ним алмазов. Он разровнял  кучку,  сложил  из  камней
круг и вновь посмотрел на Бонда.
     - Все свое вы получите, мистер Бонд, - высокий голос звучал  четко  и
деловито. - А можете получить и больше. Но порядок оплаты разработан  так,
чтобы обезопасить и вас, и нас. Всю сумму наличными вы не получите. Думаю,
вы понимаете почему, мистер Бонд. Вам ведь и самому, наверняка, доводилось
оплачивать чужие услуги, когда вы делали  свою  карьеру  взломщика.  Очень
опасно,  когда  у  человека  появляются  большие   деньги.   Он   начинает
хвастаться, сорить деньгами направо и налево. А если попадет в полицию,  и
его начинают там спрашивать, откуда взялись  деньги,  то  ответить  ему  и
нечего. Вы согласны?
     - Да, конечно, - сказал Бонд. Его  удивила  логичность  и  разумность
сказанного. - В этом что-то есть.
     - Поэтому, продолжал горбун, -  я  и  мои  друзья  платят  за  услуги
наличными очень редко и только небольшие суммы. Но зато мы делаем так, что
человек сам зарабатывает деньги. Вот вы, например. Сколько  у  вас  сейчас
денег?
     - Где-то около трех фунтов с мелочью. - ответил Бонд.
     - Прекрасно, - сказал горбун.  -  Сегодня  вы  встретились  со  своим
другом - господином Дерево. - От ткнул себя в грудь пальцем. - То есть  со
мной. Весьма уважаемым человеком, с которым вы познакомились  в  Англии  в
1945 году, когда он занимался сбытом не нужных армии товаров и  вещей.  Вы
ведь помните?
     - Да.
     - Тогда я проиграл вам в бридж пятьсот  долларов,  но  отдать  их  не
смог. Это было в отеле "Савой", помните?
     Бонд кивнул.
     - Сегодня, когда мы встретились, я предложил вам сыграть на весь этот
долг: я выигрываю - мы квиты, вы выигрываете - получаете  тысячу,  так?  Я
проиграл,  и  у  вас  теперь  есть  тысяча  долларов,  и  эту  историю  я,
добропорядочный налогоплательщик, могу подтвердить где  угодно.  Вот  ваши
деньги. - Горбун вынул из заднего кармана бумажник и протянул Бонду десять
банкнот по сто долларов.
     Бонд взял деньги и положил в карман.
     - Дальше, - продолжал горбун. - Вы сказали,  что  хотели  бы  сходить
здесь у нас на скачки. Я вам тогда сказал: "Почему бы вам  не  съездить  в
Саратогу. Ведь делами мы займемся только в понедельник". Вы согласились  и
отправились в Саратогу с тысячей долларов в кармане. Так?
     - Забавно, - сказал Бонд.
     - Там вы поставили все деньги на один заезд, и оказалось, что выигрыш
выплачивается в пятикратном размере. Таким образом, вы получили свои  пять
тысяч, и если кто-нибудь начнет о них расспрашивать - у вас  на  все  есть
ответ.
     - А что, если лошадь проиграет?
     - Не проиграет...
     Бонд решил не развивать эту тему. Итак, он уже вторгся в гангстерский
мир. По крайней мере, в ту его часть, которая занимается жульничеством  на
скачках. Он посмотрел прямо  в  узкие  блеклые  глаза  с  косинкой,  глаза
горбуна... и ничего в них не увидел. Теперь,  подумал  Бонд,  пришла  пора
двигаться дальше.
     - Это все просто  замечательно,  -  сказал  Бонд,  надеясь,  что  ему
поможет лесть. - У вас здесь все здорово придумано.  Люблю  иметь  дело  с
осторожными людьми.
     В глазах-щелочках не появилось ни малейшего интереса.
     - Мне не хотелось бы сразу  возвращаться  в  Англию.  Наверное,  люди
вроде меня могут вам понадобиться и здесь?
     Горбун вновь принялся внимательно разглядывать Бонда, но на этот  раз
как хозяин, покупающий лошадь. Потом он посмотрел на  лежавшие  перед  ним
выложенные в кружок алмазы  и  аккуратно,  неторопливо  переделал  круг  в
квадрат.
     В комнате было очень тихо. Бонд тщательно изучал свои ногти.
     Наконец горбун поднял на него глаза.
     - Может быть, -  задумчиво  сказал  он.  -  Может  быть  и  для  тебя
чего-нибудь будет. Ошибок ты не наделал. Пока. Продолжай в том же  духе  и
не суй нос куда не надо. Позвони мне после  скачек,  и  я  дам  ответ.  Но
главное, как я сказал, ни во что не вмешивайся  и  делай  только  то,  что
велят. Понял?
     Бонд перевел дух. Пожал плечами:
     - А зачем мне нарываться на неприятности? Я просто ищу работу. Можете
сказать своим шефам, что я ничем не брезгую, лишь бы хорошо платили.
     Впервые глаза горбуна ожили. В них отразилась обида и злость, и  Бонд
испугался: не переиграл ли он?
     - Ты что же это думаешь?! - возмущенно пискнул горбун.  -  Мы  что  -
какие-нибудь дешевые уголовники, по-твоему? Черт побери! Впрочем, -  глаза
опять потухли, и он, смирившись,  пожал  плечами,  -  можно  ли  объяснить
англичанишке, как делаются дела здесь? Слушай хорошенько.  Вот  мой  номер
телефона - Висконсин-73697. Запиши. И запиши еще вот что. Но держи язык за
зубами, а то можно его потерять. - И пронзительный смех "Тенистого"  никак
нельзя было назвать веселым. - Четвертый заезд во вторник. Скачки  милю  с
четвертью для трехлеток. Деньги  поставишь  перед  самым  закрытием  касс.
Понятно?
     - Понятно, - ответил Бонд, старательно записывая.
     - Вот и ладушки, - сказал горбун. - "Застенчивая  улыбка".  Лошадь  с
белой звездой на лбу и с белыми чулками. Играй на выигрыш.



                       8. ГЛАЗ, ЧТО НИКОГДА НЕ СПИТ

     Когда Бонд спустился на лифте и вышел на раскаленную улицу, было  уже
12.30.
     Он повернул направо и медленно  пошел  к  Таймс-сквер.  Проходя  мимо
выложенного черным мрамором фасада "Бриллиантового дома", он остановился у
двух небольших, скромных витрин, отделанных темно-синим бархатом. В центре
каждой из них было выставлено всего по одному ювелирному изделию:  серьге,
состоящей из  большого  грушевидного  бриллианта,  соединенного  с  другим
прекрасным  камнем  круглой  формы.  Под  каждой  серьгой  лежала   тонкая
пластинка размером с визитную карточку, один  уголок  которой  был  загнут
вниз. На пластинах  были  выгравированы  слова  "Бриллианты  вечны".  Бонд
усмехнулся про себя: интересно, кто  из  его  предшественников  нелегально
провез в Америку эти камни?
     Он,  торопясь,  двинулся  дальше  в  поисках  какого-нибудь  бара   с
кондиционером, где можно было бы укрыться от жары и спокойно все обдумать.
Разговором  он  был  доволен:  он  был  готов  к   тому,   что   от   него
просто-напросто отмахнуться, но этого не произошло. Горбун  показался  ему
довольно  странной  личностью.  Было  в   нем   что-то   от   клоуна,   от
провинциального   актера.   Могла   вызвать   улыбку   его   гордость   за
принадлежность к банде Спэнгов. Но смешным его никак нельзя было назвать.
     Бонд прогуливался уже несколько минут, когда вдруг почувствовал,  что
за ним следят. Внешне ничего об этом не свидетельствовало,  но  он  ощутил
знакомое покалывание кожи и обостренное восприятие находящихся  поблизости
людей. Бонд привык доверяться этому шестому чувству. Поэтому остановился у
первой же витрины и как бы невзначай посмотрел  назад  вдоль  46-й  улицы.
Ничего необычного, кроме медленно шествовавших по теневой  стороне  улицы,
той же, что и он,  людей,  не  обнаружил.  Никто  не  пытался  скрыться  в
ближайшем подъезде, никто не вытирал лицо  платком,  чтобы  не  дать  себя
запомнить, никто не наклонился поправить шнурок на ботинке... Бонд  окинул
взглядом выставленные в  витрине  швейцарские  часы.  Повернулся  и  пошел
дальше. Через несколько метров он опять остановился. И опять - ничего.  Он
повернул направо, на авеню Америк, и встал  у  первого  же  подъезда.  Это
оказался вход в магазин женского белья, внутри которого, спиной  к  Бонду,
стоял мужчина в  бежевом  костюме,  увлеченно  рассматривавший  черные,  с
кружевами, трусики, одетые на  мало  чем  отличающийся  от  живой  женщины
манекен. Бонд отвернулся от него, прислонился к стене и, на первый взгляд,
лениво, но очень внимательно стал наблюдать за улицей.
     В тот же момент что-то сжало его правую руку, и чей-то голос  зловеще
прошептал:
     - Спокойно. Не дергайся, если  не  хочешь  получить  на  обед  порцию
свинца.
     Бонд почувствовал, как что-то твердое уперлось ему в спину чуть  выше
поясницы.
     Было что-то знакомое в его голосе...  Кто  это?  Полиция?  Гангстеры?
Бонд взглянул на свою правую руку.  Ее  сжимал  стальной  крюк.  Значит  у
противника только одна рука! Бонд  молниеносно  развернулся,  одновременно
наклоняясь в сторону и попытался левой рукой нанести удар ниже пояса.
     Но его кулак был блокирован кистью левой руки  незнакомца.  В  ту  же
секунду, пока Бонд еще только осознавал, что у  его  противника  не  могло
быть пистолета, раздался хорошо знакомый ему смех, и тот же  голос  лениво
произнес:
     - Плохи твои дела, Джеймс. Ты уже на небесах.
     Бонд выпрямился и  на  какое-то  время  замер,  упершись  взглядом  в
ухмыляющееся лицо Феликса Лейтера. Напряжение отпускало его.
     - Так, ты, негодяй, все время был впереди меня, - молвил он  наконец.
Он с восхищением смотрел на  друга,  с  которым  Бонду  довелось  пережить
множество  приключений,  которого  видел  в  последний  раз,  лежащим   на
окровавленной  постели  в  одном  из  отелей  по  Флориде.  Тогда  он  был
забинтован с ног до головы.
     - Какого черта ты здесь делаешь?  И  на  кой  ляд  тебе  понадобилось
валять дурака в такую адскую жару?
     Бонд достал платок и вытер лицо.
     - Ну и заставил ты меня поволноваться!
     - "Поволноваться", - хмыкнул Феликс Лейтер. - Да  ты  уже  был  готов
молиться об отпущении грехов! А совесть твоя столь не чиста, что  ты  даже
не знал, кто это хочет тебя угробить: фараоны и бандюги. Угадал?
     Бонд рассмеялся, но на вопрос не ответил.
     - Ладно,  шпион  паршивый,  -  сказал  он.  -  Можешь  угостить  меня
коктейлем. Тогда  и  поговорим.  Не  верится  мне,  что  ты  тут  случайно
оказался. А вообще-то угости-ка лучше меня обедом. Вы, техасцы, все  равно
не знаете, куда деньги девать.
     - Какие могут быть проблемы? - сказал Лейтер. Он засунул правую  руку
с крюком в карман пиджака, а левой взял  Бонда  под  руку.  Они  вышли  на
улицу, и тут Бонд заметил, что Лейтер сильно прихрамывает.
     - В Техасе, - тем временем продолжал Феликс, - даже  блохи  настолько
богаты, что могут нанять для себя собаку. Пошли. Тут совсем недалеко  есть
ресторан Сарди.
     Лейтер провел  Бонда  через  знаменитый  зал,  где  часто  собирались
знаменитые актеры и писатели, и стал подниматься  по  лестнице  на  второй
этаж. Здесь его хромота стала особенно заметна. Ему даже  приходилось  все
время держаться за перила. Бонд ничего не сказал, но чуть  позже,  оставив
приятеля   за   угловым   столиком   прекрасно-прохладного   ресторана   и
отправившись в туалет привести себя в порядок, он суммировал  впечатления.
У Лейтера нет правой руки и левой ноги. Суда по всему, много забот  врачам
доставило и его лицо: об этом говорил хотя бы шрам над правым глазом.  Но,
так или иначе, Лейтер выглядел неплохо. Серые глаза по-прежнему  светились
живым блеском, в копне соломенных волос не было ни единого седого волоска,
а на лице не было и намека на обычно характерную для калек горечь.  Но  за
время их непродолжительной прогулки Бонду почудилась какая-то сдержанность
в Лейтере, и он невольно связал ее с собой и, может быть, с тем,  чем  его
друг занимался сейчас. Во всяком случае, подумал Бонд, направляясь в  зал,
это не имеет никакого отношения к физическому состоянию Феликса.
     На столике его ждал бокал полусладкого "мартини" с ломтиком лимона. С
улыбкой Бонд еще раз  отдал  должное  памяти  друга  и  пригубил  напиток.
Прекрасно. Но вкус вермута был ему не знаком.
     - Это "Креста  Бланка",  -  пояснил  Лейтер.  -  Наш  новый  сорт  из
Калифорнии. Нравится?
     - Лучшего вермута не попадалось.
     - Я осмелился также заказать для тебя копченую лососину и "бриззолу",
- сказал Лейтер. Здесь подают лучшее в Америке мясо, а  "бриззола"  -  это
лучшее из лучших. Кусок говядины, снятый прямо с косточки.  Разогретый,  а
потом зажаренный в масле. Устраивает?
     - Выбор - твой, - ответил Бонд. - Мы  столько  раз  ели  вместе,  что
достаточно хорошо изучили вкусы друг друга.
     - Я попросил их не торопиться, - сказал Лейтер. Он постучал по  столу
своим  крюком,  подзывая  официанта.  -  Закажем  сначала  еще  по  одному
"мартини", и, пока его принесут, ты мне должен все выложить.
     Его улыбка была искренней, но глаза смотрели настороженно.
     - Скажи-ка мне вот что. Какие у  тебя  дела  с  моим  старым  дружком
"Тенистым"?
     Он сделал заказ и наклонился вперед, приготовившись слушать.
     Бонд  допил  свой  первый   "мартини",   закурил   и   начал   слегка
раскачиваться  в  кресле.  За  соседними  столиками  никого  не  было.  Он
придвинулся к столу и посмотрел на американца.
     - Сначала ты ответь мне, Феликс, - мягко сказал Бонд. -  На  кого  ты
сейчас работаешь? По-прежнему на ЦРУ?
     - Никак  нет,  -  ответил  Лейтер.  -  Без  правой  руки  я  там  мог
рассчитывать только на сидячую работу. Когда же я сказал, что предпочел бы
работать на свежем воздухе, ко мне отнеслись со всей любезностью  и  щедро
заплатили. Потом мне предложили хорошую работу в агентстве Пинкертона.  Ты
их знаешь: "Глаз, что никогда не спит". Так что теперь я просто  "ищейка",
частный детектив. Пойди туда, не знаю куда. Зато весело. Они  все  хорошие
ребята, с ними приятно работать. Когда-нибудь мне удастся выйти на  пенсию
с полным пансионом и памятными золотыми часами, которые летом  покрываются
патиной. Вообще-то я у них ведаю "Отделом скачек": всякие там стимуляторы,
махинации с жокеями, договорные заезды, охрана конюшен и тому подобное.  И
работа хорошая, по стране покататься вволю можно.
     - Звучит неплохо, - сказал Бонд. - Но что-то я раньше не слыхал,  что
ты разбираешься в лошадях.
     - Да я и не узнал бы, что лошадь - это лошадь, если бы  она  не  была
привязана к цистерне с молоком, - согласился Лейтер. - Но ведь всему можно
научиться. Тем более, что работать все-таки чаще приходится с людьми, а не
с лошадьми. А как ты? - Его голос упал до шепота. - Все в той  же  "старой
фирме"?
     - Точно, - сказал Бонд
     - И здесь работаешь на нее?
     - Да.
     - Подсадной уткой?
     - Ага.
     Лейтер вздохнул, задумался и выпил глоток мартини.
     - Так вот, - сказал он наконец. - Ты - самый натуральный дурак,  если
согласился пойти на Спэнгов в одиночку. Честно говоря, ты сидишь  в  такой
луже, что даже я серьезно рискую, обедая здесь  с  тобой.  Но  я  все-таки
расскажу тебе, почему я держу "Тенистого" на коротком  поводке,  и,  может
быть, мы сможем помочь друг другу, но без вмешательства нашего начальства.
Согласен?
     - Ты прекрасно знаешь, что для меня работать с тобой -  удовольствие,
Феликс,  -  серьезно  сказал  Бонд.  -  Но  я-то  ведь  работаю  на   свое
правительство, а ты, по-видимому,  со  своим  конфликтуешь.  Однако,  если
окажется, что цель у нас одна, то ссорится нам нет смысла. Если мы с тобой
ловим одного и того же зайца, то давай загонять  его  вместе.  Теперь  вот
что, - Бонд ехидно посмотрел на техасца. - Думается мне,  что  тебя  очень
интересует некто со звездочкой на лбу и в  белых  чулках,  не  так  ли?  И
кличут этого "некто" "Застенчивая улыбка"?
     - Совершенно верно, - сказал Лейтер, не особо удивившись. - Она бежит
в Саратоге во вторник. Только вот  не  пойму:  какую-такую  опасность  сия
лошадка представляет для великой Британской империи?
     - Мне посоветовали  поставить  на  эту  лошадку,  -  сказал  Бонд.  -
Поставить тысячу долларов на то, что она выиграет свой забег. Такова форма
моей оплаты за проделанную работу.  -  Бонд  поднял  руку  с  сигаретой  и
прикрыл ею рот. - Дело в том, Феликс, что сегодня утром я привез из Англии
для господина Спэнга и его  друзей  несколько  необработанных  алмазов  на
сумму где-то около ста тысяч фунтов.
     Лейтер прищурил глаза и тихо свистнул от удивления.
     - Ну ты даешь! - сказал он удивленно. - Мы  с  тобой  явно  играем  в
разных лигах. Я заинтересовался этим делом только потому, что "Застенчивая
улыбка" - лошадь не скаковая, а беговая. А та лошадь, что должна  выиграть
во  вторник  -  вовсе  не  "Застенчивая  улыбка",  которая  и  в   забегах
участвовала только три раза, да и то ни разу не была даже третьей. А потом
ее пристрелили. Подставную же лошадку зовут "Пикаппеппер", резвая  штучка.
По чистой случайности у нее тоже есть  белая  звездочка  на  лбу  и  белые
чулки. Она - гнедой масти, и ребята Спэнгов во всю поработали,  подправляя
ее копыта и устраняя прочие мелкие отличия. Почти год они этим  занимались
в пустыне, в Неваде, где у Спэнгов есть какое-то ранчо.  И  ведь  загребут
они деньжат! Ставки-то большие: до 25 тысяч долларов. Поверь мне на слово,
что они по всей стране наделают ставок прямо перед заездом. Причем выигрыш
будет даже не один к пяти, а, скорее, один к десяти, а то и к  пятнадцати!
Так что куш они возьмут солидный.
     - Но ведь  в  Америке,  насколько  я  знаю,  у  всех  лошадей  делают
татуировку на губе, - как им удалось ее-то подделать?
     - Они просто нарастили новую кожу, на которой скопирована  татуировка
"Застенчивой улыбки".  Вся  эта  уловка  с  татуировкой  уже  устарела.  У
Пинкертона поговаривают, что "Жокей-клуб"  собирается  теперь  перейти  на
фотографирование "ночных глаз".
     - Что это такое - "ночные глаза"?
     - Это  такие  впадины  на  коленях  лошадей.  Англичане  называют  их
"бабками". Похоже, что у каждой лошади они разные, как отпечатки пальцев у
людей. Но все это напрасно. Они сфотографируют бабки всех скаковых лошадей
в Америке, а потом узнают, что жулики придумали способ подделывать бабки с
помощью, скажем, кислоты. Полицейские, как всегда, отстают от воров.
     - Откуда тебе все это известно?
     - Шантажиус обыкновениус, -  весело  рассмеялся  Лейтер.  -  Один  из
Спэнговых конюхов, работающих на банду, был  у  меня  на  крючке  за  сбыт
наркотиков. Вот он-то и поведал мне об этой маленькой шалости в  обмен  на
мое молчание.
     - И что же ты намерен делать?
     - Поживем - увидим. Пока же я еду в Саратогу в воскресенье.
     У Лейтона загорелись глаза.
     - Черт возьми, а почему бы тебе не поехать со мной? Приедем  туда,  я
поселю тебя в своей берлоге - мотель "Суэнки" в Сагаморе. Где-то ведь тебе
все равно надо спать. Лучше, конечно, чтобы нас пореже видели  вместе,  но
по вечерам мы сможем встречаться без помех. Что скажешь?
     - Отлично, - сказал Бонд. - Лучше не придумаешь.  Но  уже  почти  два
часа, так что давай  пообедаем,  и  я  расскажу  тебе  свою  половину  это
истории.
     Копченая лососина из Новой Шотландии не могла  тягаться  с  той,  что
подавали в Шотландии настоящей, но "бриззола" полностью отвечала  описанию
Лейтона и была такой нежной, что ее можно было резать  вилкой.  На  десерт
Бонд заказал половину авокадо с французским соусом и чашечку кофе.
     - Вот, собственно, то, что мне известно. Много это или  мало  -  тебе
судить. - Завершил он свой рассказ.
     - Я  считаю,  что  Спэнги  занимаются  ввозом  контрабанды,  и  через
"Бриллиантовый дом" - который им  принадлежит  -  сбывают  ее.  А  ты  как
думаешь?
     Левой рукой Лейтер достал пачку "Лаки страйк", положил  ее  на  стол,
щелчком выбил из нее сигарету и прикурил от бондовского "ронсона".
     - Похоже на то, - согласился он, подумав. - Но я мало  что  знаю  про
брата Серафимо, Джека Спэнга. И если "Сэй" - это он, то я вообще впервые о
таком слышу. На всех остальных членов шайки у нас  есть  подробные  досье.
Знаком я и с Тиффани Кейс. Славная девочка, но уже  много  лет  связана  с
гангстерами. С колыбели, можно сказать. Да и выбора другого у нее не было.
Ее мамаша заправляла шикарнейшим борделем в Сан-Франциско. И все  было  бы
нормально, не сделай она роковой ошибки: в один прекрасный день она решила
больше не платить дань местным рэкетирам. Она столько платила полицейским,
что надеялась на  их  надежную  защиту.  Дура!  Однажды  ночью  в  бордель
ворвалась банда и разнесла его на куски. Девиц никто не тронул, но зато  с
Тиффани все бандиты повеселились, по очереди...  А  ей  было  тогда  всего
шестнадцать... Поэтому не удивительно, что всех мужчин она  ненавидит.  На
следующий день после этого она вскрыла мамочкин сейф, забрала все, что там
было,  и  ударилась  в  бега.  А  потом  -   как   обычно:   гардеробщица,
профессиональная танцовщица, старлетка, официантка. И так до двадцати лет.
Видно, такая жизнь пришлась ей не по  нраву,  и  она  начала  пить.  Сняла
комнатушку где-то во Флориде и пыталась упиться до смерти. Дошла до  того,
что прославилась среди местных "знатоков" и  удостоилась  клички  "Луженая
глотка". А потом на ее глазах в море упал ребенок. Она бросилась в воду  и
спасла  его.  Попала  в  газету,  а  какая-то  богатая  дамочка  буквально
влюбилась в нее и чуть ли не силой уволокла к себе под крылышко. Заставила
ее вступить в общество трезвенников, а потом взяла к себе  компаньонкой  в
кругосветное путешествие. Но Тиффани улизнула от  нее  в  Сан-Франциско  и
отправилась к своей милой матушке, которая к тому времени уже удалилась от
дел. Однако, остепениться ей так и не удалось. Думаю, оседлая  жизнь  тоже
оказалась не в ее вкусе. Она опять сорвалась с цепи, но застряла  в  Рино.
Какое-то время работала там в "Клубе Харольда". Там ее и увидел  наш  друг
Серафимо. Он прямо-таки обалдел, когда она отказалась с ним  переспать,  и
предложил ей работу в "Тиаре", в Лас-Вегасе, где она и работает  последние
год-два. С перерывами на поездку в Европу, как  я  понимаю.  Но  сама  она
славная девчушка. Просто ей так и не удалось найти себя  после  того,  что
проделали с ней бандиты.
     Бонд вспомнил обращенный на него в зеркало угрюмый взгляд и на память
ему пришла мелодия "Опавших листьев", звучавшая в замершей от  одиночества
комнате.
     - Мне она нравится, -  задумчиво  сказал  он.  Почувствовав  на  себе
любопытный взгляд Феликса Лейтера, Бонд посмотрел на часы.
     - Ну, что же, Феликс, - сказал он, кажется мы держимся  за  одного  и
того же тигра. Но только за разные хвосты. Занятно будет потянуть  за  оба
сразу. Теперь я пойду к себе и вздремну. Мне сняли номер в  "Асторе".  Так
где мы встретимся в воскресенье?
     - Ты лучше держись подальше от этой части города, - сказал Лейтер.  -
А встретимся мы с тобой у отеля "Плаза". Причем пораньше, чтобы не попасть
в пробку на автомагистрали. Скажем, в девять. У стоянки кэбов. Знаешь, где
стоят конные экипажи для туристов? По крайней мере, если я опоздаю, то  ты
хоть сможешь посмотреть на живую лошадь. Пригодится в Саратоге.
     Он расплатился, и они вышли на  раскаленный  асфальт.  Бонд  подозвал
такси, но Лейтер отказался ехать вместе. Он по-дружески  положил  руку  на
плечо Бонду.
     - Еще одно, Джеймс, - сказал он вполне серьезно. - Может  быть  ты  и
невысокого мнения об  американских  гангстерах  после  "СМЕРШа"  и  других
типов, с которыми тебе доводилось иметь дело.  Но  учти,  что  эти  братцы
Спэнги - высший класс. Организация у них - будь здоров, так что не смотри,
что у них имена смешные. И у них есть, к кому  обратиться  за  помощью.  В
наши дни дела в Америке делаются так. Я  хочу,  чтобы  ты  меня  правильно
понял. Эти ребята дурно пахнут. Да и задание твое тоже с душком.
     Лейтер снял руку, подождал, когда Бонд усядется в такси, и наклонился
к окну.
     - И знаешь, что это за душок?  -  весело  спросил  он.  -  Он  пахнет
формальдегидом и лилиями.



                            9. ГОРЬКОЕ ШАМПАНСКОЕ

     - Спать я с тобой все равно не буду, - сухо сказала Тиффани  Кейс.  -
Так что не трать денег понапрасну. Но я все-таки выпью еще бокал, а  потом
и еще один. Просто мне не хочется пить за твой счет "мартини" с водкой, не
расставив все точки над "i".
     Бонд рассмеялся. Он сделал заказ и вновь повернулся к ней.
     - Мы ведь еще  даже  ужин  не  заказали,  -  сказал  он.  -  Я  хотел
предложить вам крабов и рейнвейн. И может быть после этого вы изменили  бы
свое решение. Это - беспроигрышная комбинация.
     - Знаешь что, Бонд, - сказала Тиффани Кейс. -  Чтобы  заставить  меня
залезть в постель к мужчине одних крабов мало. Но если уж ты платишь, то я
не откажусь от икры, того, что у вас в Англии называют "отбивными",  и  от
розового шампанского. Я не часто ужинаю с красивыми англичанами,  так  что
ужин должен соответствовать случаю.
     Внезапно она резко наклонилась к нему и накрыла его руку своей.
     - Извини, - сказала она. - Я пошутила насчет того, что платишь ты.  Я
заплачу за ужин. Но что касается случая - это серьезно.
     Бонд улыбнулся в ответ.
     - Не валяй дурака, Тиффани, - сказал он, первый  раз  называя  ее  на
"ты". - Я очень ждал этой встречи. И себе закажу то же, что и ты. Денег  у
меня, чтобы расплатиться, хватит. Сегодня утром господин Дерево  предложил
мне сыграть на двойную ставку по пятьсот долларов, и я выиграл.
     При упоминании этой фамилии поведение девушки резко изменилось.
     - Этого хватит, - деловито сказала она -  Но  только-только.  Знаешь,
что говорят про это заведение?  А  вот  что:  здесь  можно  есть,  сколько
влезет, причем всего лишь за триста долларов.
     Официант  принес  коктейли,  действительно  хорошо  сделанные,  а  не
взбитые до смерти, как предполагал Бонд, и бокал  с  насаженными  на  него
ломтиками лимона. Два из них Бонд выжал в свой коктейль. Он поднял  его  и
посмотрел сквозь него на девушку.
     - Мы еще не пили за успешное выполнение задания, - сказал он.
     Губы Тиффани скривились в саркастической усмешке. Она  залпом  выпила
пол-бокала и аккуратно поставила напиток на стол.
     - Или за то, что меня чуть было кондратий не посетил! - сухо  сказала
она. - Чтоб тебя с твоим проклятым  гольфом!  Я  уж  подумала,  что  ты  в
красках начнешь рассказывать этому таможеннику, как  прекрасно  ты  загнал
мячик в лунку каким-нибудь там резанным ударом.  Прояви  он  интерес,  ты,
похоже, готов был бы достать клюшку и мячик и все это продемонстрировать.
     - Это  мне  передалось  твое  волнение:  нельзя  же  столько  щелкать
зажигалкой,  чтобы  закурить  одну-единственную  сигарету!  Спорим,  ты  и
сигарету-то сунула в рот не тем концом и прикурила фильтр!
     Она расхохоталась.
     - У тебя, наверное, глаза и на затылке есть. Почти так  все  и  было.
Ладно. В расчете. - Она допила коктейль. - Что-то ты не  очень  торопишься
тратить денежки. Закажи-ка  мне  еще  один.  У  меня  начинает  появляться
хорошее настроение. А как насчет ужина? Или ты думаешь, что я вырублюсь до
того, как дойдет до еды?
     Бонд подозвал метрдотеля, которому заказал ужин, а потом -  официанта
по винам, который хоть и был родом из Бруклина, но одет был в  крахмальную
сорочку и зеленый  клеенчатый  передник,  а  на  груди  у  него  висел  на
серебряной цепочке ковшик для дегустации. Бонд заказал розовый "клико".
     - Если бы у меня был сын, - сказал  Бонд,  -  то  когда  бы  он  стал
взрослым, я дал бы ему только один совет: трать деньги как хочешь,  только
не покупай себе кого-нибудь, кого надо кормить.
     - Пресвятая Дева! - сказала девушка. - Ну и кавалер  попался.  Вместо
того, чтобы все время напоминать, как дорого я  тебе  обхожусь,  лучше  бы
сказал что-нибудь приятное про мое платье. Знаешь, как говорят? "Зачем  ты
трясешь дерево, если тебе не нравятся висящие на нем груши"?
     - Я еще и трясти как  следует  не  начинал.  Ты  ведь  не  даешь  мне
обхватить руками ствол...
     Она засмеялась и с одобрением посмотрела на Бонда.
     - И штой-то вы этакое заливаете бедной девушке, господин хороший?
     - Что же до платья, - продолжал Бонд, - то оно шикарно, и ты об  этом
знаешь. Я вообще люблю черный бархат, особенно на загорелой коже. Еще  мне
нравится, что ты не надела кучу драгоценностей и что не  накрасила  ногти.
Одним словом - ты самая  прекрасная  контрабандистка  во  всем  Нью-Йорке.
Кстати, с кем ты собираешься "контрабандничать" завтра?
     Она подняла бокал, уже третий по счету,  и  стала  его  разглядывать.
Потом медленно, в три глотка,  выпила  его  до  дна,  поставила  на  стол,
достала сигарету из лежавшей перед ней пачки  "Парламента"  и  наклонилась
вперед, чтобы прикурить  от  протянутой  Бондом  зажигалки.  Глазам  Бонда
открылась ее грудь в глубоком вырезе платья. Она взглянула на него  сквозь
дымок от сигареты. Ее глаза неожиданно расширились, затем - сузились.  "Ты
нравишься мне, - говорили они. - Все возможно между нами. Но не  торопись.
Будь добрым со мной. Я не хочу больше страдать".
     Но  тут  официант  принес  икру,   и   внезапно   в   созданную   ими
микровселенную чувств ворвался ресторанный шум.
     - Что я делаю завтра? - переспросила  Тиффани  тем  голосом,  который
обычно  предназначался  для  ушей  официантов.  -  Хочу  прошвырнуться   в
Лас-Вегас. Поездом. Сначала "Сенречи" до Чикаго, а потом - "Суперчифом" до
Лос-Анджелеса. Долго, конечно, но я уже достаточно налеталась в  последнее
время. А ты чем намерен заняться?
     Официант ушел. Некоторое время они молча ели икру. Отвечать на вопрос
сразу же  не  было  необходимости.  Бонду  показалось,  что  теперь  в  их
распоряжении вся вечность. Оба  они  знали  ответ  на  главный  вопрос.  А
неглавные вопросы могли и подождать.
     Подошел официант, принесший шампанское. Бонд пригубил бокал.  Напиток
был ледяным и источал едва уловимый запах земляники. Он был восхитителен.
     - Я еду в Саратогу, - сказал он. - Там я должен поставить на  лошадь,
которая выиграет для меня деньги.
     - Все, конечно, подстроено, - с кислой миной произнесла Тиффани Кейс.
Настроение у нее опять изменилось. Она  пожала  плечами.  -  Ты,  кажется,
произвел хорошее впечатление на "Тенистого", - сказала она  равнодушно.  -
Он собирается предложить тебе место в своей шайке.
     Бонд пристально  следил  за  поднимающимися  в  бокале  с  шампанским
пузырьками. Он понимал, что между ним и той, которая ему нравилась, сейчас
все гуще и гуще становится облако лжи. Он запретил себе  думать  об  этом.
Пока он еще не может ей открыться.
     - Замечательно, - небрежно сказал Бонд. - Мне это подходит.  Но  кого
ты имеешь в виду?
     Он  занялся  закуриванием  сигареты,  пытаясь  дать  профессионализму
возобладать над обычными человеческими чувствами.
     Бонд ощутил на себе ее внимательный взгляд. Это привело его  в  себя.
Он снова был секретным агентом, мозг которого  трезво  оценивал  ситуацию,
беспристрастно регистрировал оттенки смысла,  сортировал  правду  и  ложь,
отмечал моменты неуверенности и сомнений.
     Бонд поднял глаза, и она смогла прочесть в  них  только  беспечность,
которая, похоже, уменьшила ее подозрительность.
     - Я имею в виду "Банду Спэнгов". Это фамилия двух братьев - Спэнг. На
одного из них я работаю в Лас-Вегасе. Где  находится  второй  -  никто  не
знает. Поговаривают, что он где-то в Европе.  Есть  еще  кто-то,  которого
называют "АВС". Когда мне  приходится  заниматься  алмазами,  все  приказы
поступают от него. Первого брата зовут Серафимо. На него я и  работаю.  Но
его больше волнуют игорные дома и лошади. Он заправляет телефонной сетью и
"Тиари" в Вегасе.
     - И чем ты занимаешься?
     - Просто работаю, - ответил она, закрывая обсуждение этого вопроса.
     - Нравится там?
     Она сделала вид, что не слышала вопроса.
     - А еще есть "Тенистый", - продолжала она. - В общем-то  он  неплохой
малый, но такой хваткий, что пожав ему руку, надо  обязательно  проверить,
все ли пальцы целы. Он занимается публичными  домами,  наркотиками  и  еще
кое-чем. Имеется также множество ребят попроще - на подхвате.  Их  удел  -
вся черная работа.
     Она вновь взглянула на Бонда. Глаза ее потемнели.
     - Ты с ними еще познакомишься, - криво усмехнулась  она.  -  уверена:
тебе они понравятся. Как раз на твой вкус.
     - Ну, ты даешь, - возмутился Бонд. - Для меня это просто  возможность
заработать. Жить-то надо.
     - Зарабатывать на жизнь можно и по-другому.
     - Но ведь и ты решила работать именно на них.
     - Один-ноль в твою пользу, - рассмеялась она. Ледок отчуждения  вновь
растаял. - Но поверь мне: работа  на  Спэнгов  -  это  работа  по  высшему
разряду. На твоем месте я бы сто раз подумала, прежде чем вступать  в  наш
маленький клуб. И советую, коли ты уж влезешь в него, не лезть  на  рожон.
Так что, если ты планируешь что-то в этом роде, то лучше забудь и  займись
чем-нибудь вроде уроков игры на арфе.
     Разговор был прерван появлением  отбивных  со  спаржей  и  муслиновым
соусом, а также одного из знаменитых братьев Криндлер, которым  клуб  "21"
принадлежал  еще  с  тех  времен,  когда  был  еще  простой   нью-йоркской
забегаловкой, где торговали спиртным из-под полы.
     - Приветствую вас, мисс Тиффани, - сказал Криндлер. -  Давненько  вас
не видал. Как дела в Лас-Вегасе?
     - Здравствуйте, Мак, - улыбнулась в ответ девушка. - С "Тиарой" все в
порядке.
     Она окинула взглядом набитый людьми зал.
     -  Кажется,  вашей  забегаловке  нельзя  пожаловаться   на   нехватку
посетителей.
     - Действительно, - сказал тот. - Правда, слишком много  аристократов,
живущих в кредит, и  очень  мало  хорошеньких  девушек.  Надо  вам  почаще
появляться здесь.
     Он улыбнулся Бонду.
     - Вас хорошо обслуживают?
     - Лучше быть не может.
     - Приходите еще. - Щелкнув пальцами, он подозвал  официанта.  -  Сэм,
поинтересуйтесь у моих друзей, что они хотели бы заказать к кофе.
     Затем, ласково улыбнувшись обоим, он направился к следующему столику.
     Тиффани заказала себе ликер "Стингер". Бонд одобрил выбор и сделал то
же самое.
     Когда напитки  и  кофе  были  поданы,  Бонд  вернулся  к  прерванному
разговору.
     - Тиффани,  ведь  эти  делишки  с  алмазами  выглядят  очень  простой
операцией. Почему бы нам  с  тобой,  скажем,  не  осуществлять  ее  самим?
Две-три поездки в год  принесут  немалый  доход,  да  и  у  иммиграционных
властей, и у таможни вряд ли могут возникнуть какие-то вопросы.
     На Тиффани Кейс его слова впечатления не произвели.
     - Оставь это все для "АВС", - сказал она. - Еще раз говорю,  что  эти
люди - не дураки. Это дело у них поставлено на широкую  ногу.  У  меня  ни
разу не было одного и того же  партнера,  да  и  я  не  единственная,  кто
присматривает за курьерами. Более того, я уверена, что кто-то присматривал
в самолете за нами обоими. Что бы они не делали, всегда существует минимум
двойная страховка.
     Видимо,  отсутствие  у  Бонда  уважения  к  ее   нанимателям   сильно
раздражало ее.
     - Я сама никогда  не  встречалась  с  "АВС".  Просто  набирала  номер
телефона и слушала записанные на автоответчик указания. Если же  я  должна
было что-то сообщить" АВС" - та же процедура. Говорю тебе, их  уровень  не
перепрыгнуть. А ты лезешь со своим дурацким опытом взлома пустых дач.  Так
что, братишка, и не думай с ними связываться!
     - Понятно, - с ноткой уважения в голосе сказал Бонд,  размышляя,  как
бы выудить у нее номер телефона связи с "АВС".
     - Они, вроде бы, действительно продумали все.
     - Спорь - не проспоришь, - решительно сказал девушка.
     Разговор заходил в тупик. Она оценивающе посмотрела на рюмку и выпила
ее до дна.
     Бонд понял, что она начинает пьянеть.
     - Может, еще куда-нибудь заглянем? -  спросил  он,  сознавая,  что  в
загубленном вечере виноват он один.
     - Нет уж, - тусклым голосом произнесла Тиффани. - Отведи меня  домой.
Что-то я уже паршиво себя чувствую. И черт тебя дернул говорить весь вечер
об этих бандюгах!
     Бонд расплатился, и они молча спустились вниз и вышли из ресторанного
уюта в душную, пропитанную парами асфальта и бензина, улицу.
     - Я тоже остановилась в "Асторе", - сказала она, садясь в такси.  Там
она забилась в дальний угол и всю дорогу просидела, уткнувшись подбородком
в колени, глядя на проносившиеся мимо неоновые огни реклам.
     Бонд тоже молчал. Он смотрел в окно и проклинал  свою  профессию.  Он
очень хотел сказать девушке: "Слушай, не бойся меня. Будем вместе. Ты  мне
нравишься, а вдвоем все-таки лучше, чем одному". Но ведь если  она  скажет
"да", ему придется хитрить. А хитрить ему с этой девушкой и  не  хотелось.
По заданию он должен был воспользоваться ею. Но каким бы ни было  задание,
единственное, чем он не хотел бы никогда воспользоваться - это ее сердцем.
     У "Астор" он помог ей выбраться из машины, и пока Бонд  расплачивался
с таксистом, Тиффани стояла к нему спиной. Они  поднялись  по  ступеням  с
замкнутыми лицами, как супруги, завершившие неудачный вечер ссорой.
     Они взяли свои ключи у портье, вошли в лифт. Тиффани бросила лифтеру:
"Пятый". Она по-прежнему  не  смотрела  на  Бонда,  повернувшись  лицом  к
дверце. Бонд видел, что костяшки ее пальцев, сжимавших сумочку,  побелели.
На пятом этаже она быстро вышла, но ничего не сказала, когда Бонд пошел за
ней. Они долго шли по коридорам, пока не остановились у двери  ее  номера.
Она вставила ключ  в  замок,  повернула  его  и  приоткрыла  дверь.  Потом
повернулась к Бонду и посмотрела Бонду прямо в глаза.
     - Слушай, ты, Бонд, или как тебя там...
     Предполагалось  это,  по  всей  видимости,   как   начало   пламенной
обвиняющей речи, но вот она сделала паузу, и Бонд, смотревший ей в  глаза,
вдруг заметил, что ресницы у нее  влажные...  Неожиданно  она  обняла  его
одной рукой, прижалась щекой к его щеке и прошептала:
     - Джеймс, будь осторожен. Я не хочу потерять тебя.
     Поцелуй  ее  был  долгим,  страстным  и  одновременно  нежным,  почти
лишенным сексуальности.
     Но стоило Бонду попытаться обнять ее и ответить на поцелуй,  как  она
тут же вся напряглась и резким движением вырвалась из его рук.
     Все еще придерживая рукой открытую дверь, она повернулась к  нему,  и
глаза ее вновь зажглись.
     - А теперь - проваливай, - крикнула она, захлопнула дверь  изнутри  и
повернула ключ.



                       10. "СТУДИЛЛАКОМ" В САРАТОГУ

     Большую часть  воскресенья  Джеймс  Бонд  провел  в  своем  номере  с
кондиционером, не желая выходить из "Астора" на удушающую жару. К тому  же
он должен был составить длинную шифрограмму, получателем которой был глава
лондонской  фирмы   "Юниверсал   экспорт".   Бонд   использовал   довольно
распространенный метод шифровки, где ключевыми словами  были  шестой  день
недели и  четвертое  число  восьмого  месяца,  то  есть  день  составления
донесения.
     Бонд сообщал, что алмазная цепочка начиналась где-то рядом  с  Джеком
Спэнгом, выступающим под именем Руфуса Сэя, а кончалась в руках у Серафимо
Спэнга. Первоначальным пунктом служила контора "Тенистого",  откуда  камни
поступали в "Бриллиантовый дом" для огранки и сбыта.
     Бонд  просил  Лондон  установить   слежку   за   Руфусом   Сэем,   но
предупреждал, что непосредственное руководство  контрабандными  операциями
банды Спэнгов осуществляет некий "АВС", и что у Бонда нет  о  нем  никаких
сведений, если не считать, что он,  возможно,  живет  в  Лондоне.  Видимо,
только через него можно отыскать источник поступления алмазов в Африке.
     Далее Бонд написал,  что  намерен  приблизиться  к  Серафимо  Спэнгу,
используя для этого возможности  ничего  не  подозревающей  Тиффани  Кейс,
краткие данные о которой он также сообщил.
     Он отправил телеграмму по телефону, через "Вестерн Юнион", принял уже
четвертый за день душ и  отправился  в  кафе  "Вуазэн",  где  заказал  два
"мартини" с водкой, омлет и клубнику. За обедом он прочитал прогноз скачек
в Саратоге. Фаворитами там  назывались  принадлежавшая  некоему  господину
Уитни лошадь по кличке "Вновь  впереди"  и  лошадь  "Призыв  к  действию",
хозяином которой  был  господин  Уильям  Вудвард  Джейнр.  О  "Застенчивой
улыбке" не упоминалось даже вскользь.
     Затем Бонд вернулся в гостиницу и улегся спать.
     В  воскресенье,  ровно  в  девять  утра,  к  тому  месту  у  ступеней
гостиницы, где стоял  рядом  со  своим  чемоданом  Бонд,  подкатил  черный
"Студебеккер", с откидной крышей.
     Как только Бонд закинул свой багаж на заднее  сиденье  и  забрался  в
кабину,  Лейтер  потянул  за  какой-то  рычаг,  нажал  какую-то  кнопку  и
полотняная крыша медленно  поднялась  вертикально,  а  затем  -  собралась
складками и опустилась в паз между задним  сиденьем  и  багажником.  Ловко
манипулируя здоровой рукой и стальным крюком, Лейтер, переключая скорости,
направил машину через Центральный парк.
     - Ехать чуть больше трехсот двадцати  километров,  -  сказал  Лейтер,
когда они выехали на Хадсоновскую магистраль. -  Это  почти  сразу  же  за
Хадсоном, на север, в штате Нью-Йорк, неподалеку  от  границы  с  Канадой.
Поедем мы по таконикскому шоссе. Торопиться нам некуда, так  что  покатим,
не торопясь. К тому же неохота платить штраф. Почти во всем штате Нью-Йорк
нельзя ехать больше восьмидесяти километров в час,  а  полицейские  там  -
злее не бывает. Впрочем, если понадобиться, я всегда смогу от них  удрать.
Они не штрафуют тех, кого не смогли догнать: стыдно признаваться в этом на
суде.
     - Но я  слыхал,  что  полицейские  машины  могут  свободно  развивать
скорость более 140 километров в час, - сказал Бонд, решив, что на старости
лет его друг решил прихвастнуть.  -  Не  думаю,  что  "Студебеккеры"  типа
твоего могут с ними тягаться.
     Впереди был пустой и прямой отрезок дороги. Лейтер быстро посмотрел в
боковое зеркало и резко переключил рычаг на вторую скорость,  одновременно
вдавив педаль газа в пол. Голова Бонда дернулась назад, и он почувствовал,
как его вжимает в спинку сиденья. В недоумении он посмотрел на  спидометр.
Сто тридцать.  Лейтер  своим  крюком  опять  переключил  скорость.  Машина
неслась все быстрее. Сто сорок пять, сто пятьдесят, сто шестьдесят пять...
Впереди показался мост и перекресток перед ним. Лейтер  нажал  на  тормоз,
рев мотора превратился в обычный ровный шум. Они уже  ехали  со  скоростью
всего девяносто километров в час, легко переходя повороты дороги.
     Лейтер искоса взглянул на Бонда и ухмыльнулся.
     - Могу выжать и двести, - гордо  сказал  он.  -  Недавно  я  за  пять
долларов проверил ее на скорость в Дайтон-бич. Даже на песке она  показала
205 километров в час.
     - Черт меня побери! - воскликнул пораженный Бонд. -  Что  же  это  за
машина? Разве это не "Студебеккер"?
     - Это "Студиллак", - сказал Лейтер.  -  "Студебеккер"  с  мотором  от
"Кадиллака". У нее специальная коробка передач, особые  тормоза  и  задняя
ось. Хитрая работа. Есть неподалеку от Нью-Йорка маленькая фирма,  которая
делает такие машины на заказ. Их очень немного, но  зато  они  куда  лучше
всяких там "корветов" и "сандербердов". А про корпус  и  говорить  нечего!
Его разработал один француз, Раймон  Леви.  Лучший  в  мире  дизайнер.  Но
американский рынок  до  него  пока  не  дорос.  Слишком  необычные  формы.
Нравится машинка-то? Спорим, что на  ней  я  устроил  бы  твоему  "бенгли"
хорошую взбучку?
     Лейтер  довольно  хихикнул  и  полез  в  левый  карман   пиджака   за
десятицентовой монетой:  за  проезд  по  мосту  Генри  Хадсона  надо  было
платить.
     - Если только у тебя на ходу колесо не отвалится, -  парировал  Бонд,
когда они снова набрали скорость. - Этот твой шарабан хорош  для  детишек,
которые не могут позволить себе купить настоящую машину.
     Так они пикировались по поводу английских и  американских  спортивных
машин,  пока  не  пересекли  границу  с  Вестчестерским   округом.   Через
пятнадцать минут они уже ехали по уходящему на север  Таконинскому  шоссе,
петлявшему среди долин и лесов. Удобно устроившись, Бонд молча смотрел  на
открывающийся перед ним один из красивейших в мире пейзажей и размышлял  о
том, чем сейчас может быть занята Тиффани и как, после Саратоги, он сможет
вновь повидаться с ней.
     В полдень они остановились на обед в ресторане "Курица  в  корзинке".
Это  был  построенный  из  бревен  дом  в  стиле  первых  переселенцев  со
стандартным набором мебели внутри:  стойка  с  самыми  известными  сортами
шоколада, конфет, сигарет, сигар, журналами и  прочим  чтивом,  сверкающий
хромом  и  разноцветными  огоньками  музыкальный  автомат   фантастической
наружности, дюжина полированных деревянных столов  со  стульями  в  центре
зала и многочисленными "кабинетами" вдоль стен. Было здесь, естественно, и
меню, предлагавшее жареную курицу, "свежую форель",  которая  провела  уже
много месяцев в заморозке, несколько холодных закусок. Две официантки  как
всегда зевали и не обращали внимания на клиентов.
     Однако яичница, сосиски, горячий тост из ржаного хлеба и пиво "Миллер
Хайлайф" были поданы довольно быстро и  оказались  вполне  съедобными.  Не
плох был и кофе-гляссе. Выпив по две  порции,  Бонд  и  Лейтер  перешли  к
разговору про Саратогу.
     - Одиннадцать месяцев в  году,  -  рассказывал  Лейтер,  -  городишко
словно  вымирает.  Через  него  только  проезжают  на  водные  и  грязевые
источники лечить ревматизм и тому подобное, так что почти круглый год  там
- мертвый сезон. В девять  вечера  все  уже  спят,  а  днем  единственными
признаками жизни становятся, скажем, два пожилых  джентльмена  в  панамах,
спорящие о том, надо ли было Бургуаню сдаваться  при  Шайлервилле  (это  в
двух шагах от Саратоги), или о том, каким был мраморный пол в старом отеле
"Юнион" - черным  или  белым.  Но  раз  в  году  -  в  августе  -  городок
преображается. Проходящие там скачки - популярнейшие в Америке, и тогда-то
улицы начинают кишеть вандербильтами и уитнеями. Пансионы взвинчивают цены
на комнаты в десять раз, а организационный комитет заново красит  трибуны,
отыскивает где-то лебедей, чтобы засадить местный пруд, ставит  в  этом-же
пруду на якорь древнее индейское каноэ и включает  фонтан.  Никто  уже  не
помнит,  откуда  вообще  взялось  это  каноэ,  а   спортивный   журналист,
попытавшийся докопаться до  сути,  смог  лишь  узнать  смелую  гипотезу  о
причастности ко всему этому какой-то индейской легенды. Узнав этот  важный
факт, журналист решил бросить поиски. По его словам, он сам в  десять  лет
мог соврать гораздо интересней, чем любая индейская легенда.
     Бонд рассмеялся.
     - Еще что-нибудь, что мне нужно знать? - спросил он.
     - Не мешало бы тебе и самому навести справку, - сказал Лейтер.
     -  Некогда  это  было  любимым  местом  паломничества  многих  видных
англичан. Например, здесь часто видели "Джерси" Лили, вашу знаменитую Лили
Лэнгтри. В те времена "Новинка" побила "Железную маску" в  заезде  надежд.
Но с тех пор многое изменилось. Держи, - он  достал  из  кармана  газетную
вырезку.
     - Войдешь в курс дела. Это из сегодняшней "Пост". Джимми Кэннон -  их
спортивный обозреватель. Неплохо пишет, и знает, о  чем  пишет.  Читай  на
ходу, а то уже пора ехать.
     Лейтер расплатился, они сели в машину, и когда  "Студиллак"  тронулся
по дороге в сторону Трои, Бонд принялся читать лихую прозу Джимми Кэннона.
По мере того, как он углублялся в статью, Саратога  времен  "Джерси"  Лили
все больше уходила в доброе старое прошлое, а из статьи все больше  скалил
зубы в ухмылке двадцатый век:
     "До тех пор, пока Кефоверы не выступили со своим шоу по  телевидению,
деревушка под названием Саратога-Спрингс была  своего  рода  Кони-айлендом
для воровского мира.  Шоу  до  смерти  перепугало  деревенских  жителей  и
заставило хулиганье перебраться в Лас-Вегас. Но банды еще долго  оказывали
Саратоге свое непрошенное покровительство. Она была их колонией,  где  они
правили с помощью пистолетов и бейсбольных дубинок.
     Саратога вышла из союза, как и другие подобные ей деревни со злачными
местами, сдав свои муниципальные власти под охрану корпорациям  рэкетиров.
Она все еще сохраняет притягательность для  наследников  древних  родов  и
знаменитостей, приводящих сюда своих лошадей для состязаний на примитивном
ипподроме и для спаривания с деревенскими четырехлетками.
     До того, как  Саратога  стала  закрытым  городом,  местный  констебль
занимался тем, что ловил и сажал тех, кто ловил попутные  машины,  и  тех,
кто сажал в них людей, получая  за  это  законную  зарплату,  но  живя  на
чаевые,  получаемые  от   убийц   и   сводников.   Бедность   в   Саратоге
преследовалась законом.  Пьяницы,  нагрузившиеся  в  спиртных  барах,  где
процветала игра в кости, будучи выброшенными за дверь, тут же  становились
в глазах закона преступниками.
     Убийца же мог без забот проживать в Саратоге до тех пор, пока  платил
полицейским и имел дело в каком-либо из местных заведений. Это мог быть  и
публичный дом, и каморка, где играли в кости по маленькой.
     Профессиональное любопытство  заставляет  меня  просматривать  старые
отчеты о скачках. Тогдашние журналисты вспоминают "старое  доброе  время",
как будто Саратога всегда была городом фривольной девственности. Как же!
     Вполне  возможно,  что  и  сейчас  в  домиках  на   окраине   шныряют
разжалованные гангстеры. Хоть ставки и не велики, любой игрок должен  быть
готов к тому, что его стукнут по  башке  быстрее,  чем  банкомет  подменит
кости. Что  и  говорить,  игорные  дома  в  Саратоге  всегда  были  чистым
жульничеством, и там никогда не пользовались успехом правдоискатели.
     На берегах  озера  ночами  напролет  светились  окна  "гостеприимных"
домов. Верховодили игрой люди, примчавшиеся сюда  заниматься  этим  только
потому, что потерять здесь деньги  они  не  могли  -  хоть  застрелись!  У
рулеток   и   карточных   столов   сидели   профессионалы   -   поденщики,
путешествующие по порочному кругу: из Ньюпорта - в Майами зимой, из Майами
- в  Саратогу  в  августе.  Профессиональные  навыки  большинство  из  них
получило в Стейбенвилле, где  школами  служили  самые  дешевые  в  Америке
игорные дома.
     Вечно в пути, они не имели ни времени, ни таланта на  вытряхивание  у
своих работодателей зажиленных денег.  Они  -  клерки  воровского  мира  -
собирали вещички и уматывали,  как  только  начинало  попахивать  жареным.
Многие из них осели  в  Лас-Вегасе  и  Рино,  где  их  бывшие  боссы  сами
улаживали дела с получением лицензий, которые можно было гордо повесить на
стенку в рамочке под стеклом.
     Сии работодатели не похожи на известного в прошлом полковника Брэдли,
прославившегося  традиционно  любезным  обхождением.  Однако  находятся  и
такие, кто говорит, что в заведении полковника  в  Палм-бич  с  удачливыми
игроками были вежливы только до тех пор, пока они не  начинали  выигрывать
слишком уж много.
     Это уж потом, по словам противника  Брэдли,  профессионалы  поставили
дело так, что их заведения просто не могли  потерять  деньги,  как  бы  ни
старались игроки. Сторонников же Брэдли приводят в восторг воспоминания  о
нем,  как  о  чудаковатом  филантропе,  любившим  дать  богатеям  немножко
порезвиться, в чем штат Флорида им постоянно отказывал. Но в любом случае,
по сравнению с  заправилами  Саратоги  полковник  Брэдли  может  сойти  за
святого и явно заслуживает романтического ореола.
     Ипподром в Саратоге - это груда ветхих щепок, а  климат  -  жаркий  и
влажный. Есть люди, типа Эла  Вандербильта  и  Джека  Уитнея,  являющимися
любителями спорта в устаревшем значении этого словосочетания. Их  спорт  -
скачки, и они слишком хорошо в них  разбираются.  Есть  и  тренеры,  вроде
Билла Винфрея, подготовившего для скачек "Прирожденную  танцовщицу".  Есть
даже жокеи, которые без раздумий дадут вам по морде в ответ на предложение
притормозить, когда надо будет.
     Всем им  Саратога  нравится,  и  они,  видимо,  очень  довольны,  что
персонажам  типа  Лаки  Лучано  пришлось  убраться  из  этого  захолустья,
процветавшего за счет обирания заблудших овечек. В  эру,  когда  букмекеры
еще пользовались записными книжками,  их  карманы  были  набиты  деньгами.
Например, одного из них, Кида Таттерса, облегчили на стоянке машин  аж  на
50 тысяч долларов наличными. Причем, бравые ребята,  обобравшие  его,  еще
пригрозили, что, не принеси он еще столько же, им придется его похитить.
     Кид Таттерс знал, что Лаки  Лучано  имел  долю  практически  во  всех
тамошних заведениях, и пошел к нему с просьбой уладить дело.  Лаки  сказал
ему, что все очень просто: никто, мол, тебя и пальцем не тронет,  если  ты
сделаешь так, как я скажу. У Таттерса было разрешение на  заключение  пари
на скачках, он был чист перед законом, но защитить  его  закон  был  не  в
состоянии.
     - Возьми меня в партнеры, -  сказал  тогда  Лаки  -  (эти  его  слова
пересказал мне один из присутствовавших при этом разговоре). - Тогда никто
не осмелится требовать что-либо у моего партнера.
     Кид Таттерс всегда считал себя честным бизнесменом, но  деваться  ему
было некуда, и он согласился. Так Лаки и стал его партнером до самой своей
кончины. Я  поинтересовался  у  свидетеля  разговора,  вкладывал  ли  Лаки
какие-нибудь деньги в это дело?
     - Да ты что? - удивился тот. - Лаки никогда ничего никому  не  давал.
Только брал. Но Таттерс тогда  сделал  правильный  выбор:  его  больше  не
трогали.
     Короче говоря, от этого городишки всегда дурно пахло. Но  ведь  дурно
пахнет от всех злачных мест".
     Бонд сложил вырезку и сунул ее в карман.
     - Да... Вряд ли это может навеять мысли о Лили Лангтри, - сказал  он,
помолчав немного.
     - Конечно, - согласился Лейтер. - К тому же Джимми Кэннон делает вид,
что не знает о возвращении в городок крупных акул или их последователей. А
ведь сегодня  они  опять  всем  заправляют,  как  и  наши  друзья  Спэнги,
выставляют своих лошадок против  принадлежащих  уитнеям,  вандербильтам  и
вудвардсам. И частенько проворачивают делишки, подставляя фальшивки, как в
случае с "Застенчивой улыбкой". С этой  аферы  они  рассчитывают  получить
чистыми пятьдесят штук, а ведь это гораздо проще, чем  выставить  на  пару
сотен какого-нибудь задрипанного букмекера. Разумеется,  времена  и  имена
меняются, но ведь и грязь в источниках уже другая.
     Справа по ходу появился рекламный щит:

          Останавливайтесь в "Сагаморе"!
          Кондиционеры. Роскошные постели. Телевизоры.
          Всего семь километров до Саратога-спрингс!
          Сагамор - это комфорт!

     - Это значит, что в номерах зубные щетки завернуты в целлофан,  а  на
унитазах лежит бумажка: продезинфицировано, - кисло заметил Лейтер.
     - И не думай, что удастся украсть одну из  этих  роскошных  кроватей:
после того, как они начали пропадать из  мотелей,  их  стали  прибивать  к
полу.



                          11. "ЗАСТЕНЧИВАЯ УЛЫБКА"

     Первое, что поразило Бонда в Саратоге, было зеленое величие  огромных
вязов,  придававших  скромным  улочкам,  застроенным  домами  из  бруса  в
колониальном стиле, добропорядочность европейских курортов. И  везде  были
лошади. Они шествовали по улицам, и полицейский останавливал машины, чтобы
дать им пройти. Лошади выходили из множества конюшен, лепившихся на  обеих
сторонах улиц, и направлялись рысцой к тренировочному кругу,  находящемуся
в центре города, рядом с ипподромом.  Конюхи  и  жокеи,  белые,  черные  и
красные,  попадались  на  каждом  шагу.   Воздух   оглашался   ржанием   и
всхрапыванием.
     Это была смесь Ньюмаркета и Виши, и Бонд неожиданно для себя подумал,
что хотя он и ничего не смыслит в лошадях и скачках, жизнь, бившая  ключом
вокруг него, ему явно нравится.
     Лейтер высадил его у "Сагамора", на окраине Саратоги, в километре  от
ипподрома, и уехал по своим делам.  Они  договорились  встречаться  только
поздно вечером или "случайно" в толпе зрителей, но решили оба  сходить  на
тренировочный круг на рассвете следующего дня, если  выясниться,  что  там
будет "Застенчивая улыбка".  Лейтер  сказал,  что  об  этом  он  наверняка
узнает, проведя вечер в толкотне  у  конюшен  в  "Привязи",  круглосуточно
работающем ресторанчике  с  баром,  где  каждый  август  собирались  люди,
греющие руки на скачках.
     Бонд написал в регистрационной книге: "Джеймс  Бонд,  отель  "Астор",
Нью-Йорк". За конторкой стояла злобного вида портье,  в  очках,  выражение
лица которой явно говорило об ее уверенности в том, что Бонд,  как  и  все
другие жаждущие "легкой жизни", обязательно сопрет полотенце, а, может,  и
простыни. Бонд, тем не менее, заплатил тридцать  долларов  за  три  дня  и
наградой ему был ключ от номера 49.
     С чемоданом в руке он по дорожке между увядших гладиолусов,  растущих
на  потрескавшейся  от  неполивания  лужайке,  прошел  в  основное  здание
гостиницы и поднялся в свой номер.  Это  была  опрятная  комната  с  двумя
кроватями, креслом, тумбочкой, эстампами Кюрье и Ива, комод  и  коричневая
пластмассовая пепельница - стандартный набор мебели американских  мотелей.
Туалет и душ были безукоризненны, даже уютны, и, как предсказывал  Лейтер,
зубные щетки были обернуты в целлофан, а на унитазе лежала полоска  бумаги
с надписью "дезинфицировано".
     Бонд принял душ, переоделся и отправился  в  находившуюся  неподалеку
забегаловку с кондиционером, где  выпил  два  "бурбона"  и  съел  "обед  с
курицей"  за  2.80.  И  забегаловка,  и  обед  были  столь  же   очевидным
порождением "американского образа жизни", как и мотель.  Бонд  вернулся  к
себе в номер, купив по дороге местную газету "Саратожер", где вычитал, что
выступать на "Застенчивой улыбке" будет некий Т. Белл.
     Где-то после десяти часов вечера в дверь тихо постучали. Прихрамывая,
вошел Лейтер. Он весь пропах дешевым вином и плохими  сигарами,  но  видно
было, что он не впустую провел время.
     - Кое-чего я разузнал, - сказал  он.  Крюком  он  подтащил  кресло  к
кровати, на которой лежал Бонд. Лейтер сел и достал сигарету. - И судя  по
всему, вставать нам придется чертовски рано. В  пять  утра.  Поговаривают,
что "Застенчивая улыбка" будет на пробном заезде в 5.30.  Надо  поглядеть,
кто там будет в это время. Владельцем ее назван какой-то Писсаро. Такая же
фамилия у одного из директоров "Тиары". В определенных кругах он  известен
как "Недоумок"  Писсаро.  Раньше  заведовал  наркотиками.  Получал  их  из
Мексики и мелкими партиями рассылал "толкачам" вдоль  побережья.  ФБР  его
сцапало, и он отбыл срок в Сан-Квентине. Когда  он  вышел,  в  награду  за
отсидку Спэнг дал ему место в "Тиаре". Теперь он такой же владелец ездовых
лошадей, как и Вандербильт. Здорово, да? Надо бы взглянуть, как он  сейчас
выглядит. Раньше, когда он орудовал с кокаином, мозги у  него  были  почти
уже набекрень. В Сан-Квентине его подлечили, но помогло это мало. Тогда-то
к нему и прилипло прозвище "Недоумок". Потом есть еще такой  "Трезвонящий"
Белл . Неплохой наездник,  но  всегда  готов
пойти на сговор, особенно если хорошо платят и не  дают  засыпаться.  Будь
"Трезвонящий" там один, я бы с ним побеседовал кой о чем: есть  у  меня  к
нему одно предложение. У тренера тоже рыльце  в  пушку.  Зовут  его  Бадд,
"Розовый" Бадд. Все эти клички смешно звучат, но не обманывайся,  это  все
люди серьезные. Бадд этот родом из Кентукки, так что про лошадей он  знает
все. Одно время его гоняли по всему Югу.  Он,  что  называется  "маленький
рец" в отличие от  "большого  реца"  -  рецидивиста.  Воровство,  грабежи,
изнасилования - всего понемножку, но вполне достаточно, чтобы в полиции на
него имелось пухленькое досье. Однако последние  несколько  лет  он  чист,
если к нему вообще подходит такое слово. Работает тренером у Спэнга.
     Точным щелчком Лейтер послал окурок  в  компанию  к  гладиолусам.  Он
встал и сладко потянулся.
     - Таковы персонажи в порядке их появления, так сказать, - молвил  он.
- Выдающаяся труппа. Жду не дождусь того момента, когда они  все  окажутся
за решеткой.
     Бонд был в недоумении.
     - Так почему же ты просто  не  выдашь  их  полиции?  На  кого  же  ты
работаешь? Кто тебе платит?
     - Меня наняли  руководители  фирмы.  Они  оплачивают  контракт,  плюс
премиальные за конкретные сведения. Да и с полицией  все  не  так  просто.
Ведь сцапай они, например,  конюха,  вышка  ему  обеспечена.  Ветеринарная
служба проверила эту лошадь, а настоящую "Застенчивую  улыбку"  давно  уже
пристрелили и пепел развеяли. Нет, у меня - свои идейки есть, и  если  все
получится так, как я задумал, ребяток Спэнга ожидают большие неприятности,
и не только на ипподромах. Сам увидишь. Ну да ладно, в пять  утра  я  буду
здесь и постучу, на всякий случай.
     - Не боись, - сказал Бонд. - Я буду уже в седле, когда койоты еще  не
закончат выть на Луну.
     Проснулся Бонд вовремя. Воздух был восхитительно свеж, когда вслед за
прихрамывающим Лейтером он подошел к стоящим среди вязов конюшням. Небо на
востоке было жемчужно-серым, похожим на наполненный дымом  воздушный  шар.
Начинали  щебетать  первые  птицы.  Из  стоявших  за   конюшнями   палаток
вертикально поднимался к небу голубой дымок  от  гаснущих  костров,  пахло
свежесваренным  кофе,  смолой  и  росой.  Слышался  шум   льющейся   воды,
позвякивание ведер, ржание лошадей. Подойдя ближе к кругу, Бонд  и  Лейтер
увидели  вереницы  покрытых  попонами  лошадей,  которых  вели  под  уздцы
мальчишки-конюхи,  нарочито   грубовато   приговаривавшие:   "Давай-давай,
лентяйка, шевели  мослами.  Не  балуй.  Что-то  ты  сегодня  утром  больно
норовиста".
     -  Они  готовятся  к  утренней   пробежке,   -   сказал   Лейтер.   -
Галопированию. Тренеры пуще  всего  ненавидят  это  мероприятие,  так  как
именно в этот час здесь появляются хозяева лошадей.
     Облокотившись на окружавшую запасной ипподром невысокую ограду,  Бонд
и Лейтер почти одновременно вздохнули, подумав о слишком раннем подъеме  и
о том, что горячий завтрак им бы не помешал. Лучи солнца внезапно упали на
кроны деревьев, стоявших на противоположной стороне  ипподрома,  выкрасили
верхние ветви в золотистый цвет, через мгновение, исчезли утренние тени, и
наступил день.
     Как-будто  ждавшие  поблизости  этого  знака,  слева   от   ипподрома
появились трое мужчин, один из которых вел на поводу крупную гнедую лошадь
с белой звездочкой на лбу и в белых чулках.
     - Не смотри в их сторону, - шепотом, не  поворачивая  головы,  сказал
Лейтер. - А еще лучше - отвернись от них  и  следи  за  теми  лошадьми,  в
попонах. Старик, который идет рядом с ними - это Джим  Фицсиммонс,  лучший
тренер в Америке. Все эти лошади принадлежат Вудворду,  и  многие  из  них
сегодня окажутся победителями. Не привлекай к себе внимания, а  я  послежу
за нашими общими друзьями. Так. Ведет лошадь конюх, далее  -  никто  иной,
как Вадд. За ним - мой старый друг "Недоумок" в обалденной  рубашке  цвета
лаванды: он  всегда  любил  шикарную  одежду.  Хорошая  лошадка,  конечно.
Мощная. Попону с нее сняли, а прохлады она, видно, не любит. Так и  встает
на дыбы, так и пляшет. Конюх ее еле удерживает.  Надеюсь,  ей  не  удастся
лягнуть "мистера Писсаро" прямо в  морду.  Теперь  поводья  взял  Бадд,  и
лошадка несколько успокоилась. Конюха он куда-то  отправил,  а  сам  повел
лошадь по кругу. Теперь он медленно ведет ее к стартовой черте.  Остальные
достали часы и приготовились засекать  время.  Смотрят  по  сторонам.  Нас
заметили. Старайся выглядеть как можно  беззаботнее,  Джеймс.  Как  только
начнется  забег,  им  будет  не  до  нас.  Так,  начинают.  Теперь  можешь
повернуться. "Застенчивая  улыбка"  стоит  на  дальней  стороне  круга,  а
бандюги нацелили на  нее  бинокли,  ждут  отмашки.  Она  пойдет  пол-мили.
Писсаро стоит у пятой отметки.
     Бонд повернулся и увидел две  замершие  в  ожидании  мужские  фигуры.
Солнце отсвечивало в стекла биноклей  и  часов-секундомеров,  которые  они
держали в руках.
     - Пошла.
     Вдалеке Бонд увидел несущуюся по кругу и выходящую на прямую  лошадь.
На таком расстоянии до них не долетал ни один звук, но по мере  того,  как
лошадь приближалась, стук копыт различался все четче и четче. Наконец, она
промчалась мимо и пошла на последние полкруга.
     Бонд ощутил холодок возбуждения от вида пролетевший мимо него  гнедой
лошади с оскаленными зубами, бешеными от напряжения  глазами,  лоснящимися
боками и раздувающимися ноздрями, на спине которой, выгнувшись  по-кошачьи
на стременах и припав лицом к холке, сидел мальчишка-жокей. Но вот в  шуме
и пыли они умчались вдаль, и Бонд перевел взгляд  на  двух  интересовавших
его людей, заметив, как одновременно дернулись их пальцы, нажав на  кнопки
секундомеров.
     Лейтер дернул его за рукав, и они отправились к  своей  стоявшей  под
деревьями машине.
     - Здорово прошла,  -  сказал  тоном  знатока  Лейтер.  -  Лучше,  чем
настоящая "Застенчивая улыбка" могла бы  мечтать.  Не  знаю,  конечно,  за
сколько секунд, но земля прямо-такие горела у нее  под  ногами.  Если  она
выдержит такой темп и на милю с четвертью, то победа ей обеспечена.  А  на
вопрос: почему же она ни разу в этом году не выиграла скачки, у  них  есть
оправдание - к августу лошадь скинула несколько килограммов. Теперь  давай
пойдем и закажем себе  королевский  завтрак,  а  то  при  виде  всех  этих
подонков у меня что-то аппетит разыгрался.
     Затем шепотом, как бы про себя, добавил:
     - А потом я пойду и узнаю,  за  какую  сумму  жокей  Белл  согласится
допустить ошибку, чтобы и его, и его лошадь дисквалифицировали...
     После завтрака, за которым Лейтер поделился  с  ним  своими  планами,
Бонд повалялся  еще  в  постели,  потом  встал  и  отправился  обедать  на
ипподром,  где  без  интереса  понаблюдал  за  невыразительными,   как   и
предупреждал его Лейтер, заездами первого дня соревнований.
     Но день был замечательный, и Бонд с удовольствием  наблюдал  "феномен
Саратоги":  толпы  людей,  приехавших  сюда  со   всех   концов   Америки,
заполнившие падок элегантно одетые владельцы конюшен и их друзья,  снующие
то тут, то там букмекеры, готовые заключить любое пари, огромное табло, на
котором  разноцветными  лампочками  высвечивались   ставки   и   выигрыши,
стартовая решетка  с  выравненными  перед  нею  граблями  участком  трека,
казавшееся игрушечным озерцо с его шестью  лебедями  и  стоящим  на  якоре
древним каноэ. В глазах иностранца  дополнительную  экзотику  представляли
собой негры, без которых не обходятся ни одни крупные скаковые  состязания
в Америке.
     Организовано все было лучше, чем обычно бывает  в  Англии.  Казалось,
что здесь, где все, вроде бы, были застрахованы от  любых  неожиданностей,
нет места для жульничества, но на самом деле - а  теперь  Бонду  это  было
хорошо известно - подпольные телефонные службы безостановочно  сообщали  о
результатах каждого заезда всем заинтересованным  американцам,  определяя,
тем самым, максимальные выигрыши как 1 к 20 за первое  место,  1  к  8  за
второе и 1 к 4 - за третье. Понимал Бонд и то,  что  каждый  год  миллионы
долларов попадали прямо в карманы гангстеров, для которых  скачки  и  бега
были лишь еще одним источником обогащения,  таким  же  как  проституция  и
наркотики.
     Бонд решил  применить  систему,  разработанную  неким  О`Брайеном  из
Чикаго. Он поставил на каждого из известных фаворитов в каждом заезде - на
"верняк", как называл это первый кассир -  и  умудрился  каким-то  макаром
выиграть к концу дня пятнадцать долларов с мелочью.  Вместе  с  толпой  он
вышел с ипподрома, вернулся к себе в  гостиницу,  принял  душ,  поспал,  а
потом отправился в ресторанчик рядом с торговой улицей и провел  там  час,
дегустируя модный в этих краях напиток "бурбон" с родниковой водой.  После
первого же глотка он понял, что  вода  эта  берется,  естественно,  не  из
какого-то там родника, а из крана на кухне, но  Лейтер  еще  по  дороге  в
Саратогу объяснил ему, что настоящие ценители "бурбона" предпочитают  пить
виски в соответствии с традицией, предписывающей разбавлять  ее  водой  из
родника, где она чище всего. Бармен совсем не удивился, услышав  заказ,  и
тем обиднее был откровенный обман. Кроме "бурбона" Бонд  получил  недурной
бифштекс, съел его не  без  удовольствия  и  направился  к  месту  продажи
лошадей, где должен был встретиться с Лейтером.
     Местом этим оказался выкрашенный белой краской  навес,  без  стен,  с
амфитеатром сидений, спускавшихся к покрытому дерном смотровому кругу,  за
которым стояла  огражденная  серебряными  канатами  трибуна  для  ведущего
аукцион продавца, по мере того, как под навес с свете флюоресцентных  ламп
вводили лошадей, ведущий, доблестный Свайнброд из  Теннеси,  зачитывал  их
родословную и открывал торговлю с  казавшейся  ему  подходящей  цифры.  Он
ритмично отстукивал молотком повышение цены,  чутко  улавливая  со  своими
двумя помощниками в вечерних костюмах малозаметный сигнал - кивок, взгляд,
поднятый на мгновение карандаш - сидевших  на  скамьях  амфитеатра  хорошо
одетых владельцев конюшен или их агентов.
     Бонд занял место за спиной у сухопарой женщины в вечернем  туалете  и
норковом  манто,  запястья   и   пальцы   которой   переливались   блеском
драгоценностей при малейшем движении. Рядом с ней сидел со скучающим видом
мужчина в белом пиджаке и темно-красном галстуке-бабочке, видимо,  ее  муж
или тренер.
     На круг ввели нервного, прядущего ушами  гнедого  жеребца  с  кое-как
написанным на ляжке номером 201. Ведущий начал:
     - Первая цена - шесть тысяч, теперь  семь  тысяч,  кто  больше?  Семь
триста  -  четыреста  -  пятьсот,  всего  лишь  семь  пятьсот  за   такого
прекрасного жеребенка. Восемь  тысяч,  благодарю  вас,  сэр.  Кто  больше?
Восемь, восемь пятьсот, восемь шестьсот, и... восемь семьсот, кто же  даст
настоящую цену?
     Пауза, стук молотка и укоряющий взгляд в сторону  первого  ряда,  где
сидят самые богатые клиенты.
     - Господа, эта двухлетка идет просто за  бесценок.  За  такие  деньги
победителей не покупают. Ну же, всего восемь семьсот, кто даст девять? Кто
же даст девять тысяч, девять тысяч?
     Высохшая рука, вся в кольцах и браслетах, вынула из сумочки  изящный,
сделанный из бамбука и инкрустированный золотом карандаш и  нацарапала  на
программке,  которая  была  хорошо  видна  Бонду  сверху  "34-я  ежегодная
распродажа в  Саратоге.  Номер  201,  гнедой  жеребец".  Бесцветные  глаза
женщины встретились с горящими глазами коня, и она  подняла  свой  золотой
карандаш.
     - Итак, девять тысяч долларов. Кто готов  дать  десять?  Кто  больше?
Девять раз, девять два...
     Пауза, последний испытующий взгляд и, наконец, удар молотка:
     - ...девять три. Продано за девять  тысяч  долларов.  Благодарю  вас,
мадам.
     Со  всех  сторон  на  покупательницу  уставились   любопытные.   Она,
казалось, уже утратила интерес к происходящему и  что-то  говорила  своему
спутнику, пожимавшему в ответ плечами.
     Номер 201 был уведен с круга, на котором теперь появился  номер  202,
замерший на мгновение от нестерпимого яркого света, стены незнакомых лиц и
волны непонятных запахов.
     За спиной у Бонда произошло какое-то движение, и рядом  с  его  лицом
вдруг оказалось лицо Лейтера, прошептавшего ему на ухо:
     - Готово. За три тысячи зеленых он готов на все. Ошибка на  последнем
отрезке, когда он должен начать победный  спрут.  Такие  вот  дела.  Утром
увидимся.
     Лейтер исчез. Еще некоторое время Бонд, так  и  не  повернув  головы,
наблюдал за аукционом, затем поднялся и медленным шагом  направился  домой
по обсаженной вязами аллее, переживая за беднягу-жокея, решившего  сыграть
в столь рискованную игру, и за "Застенчивую  улыбку",  которая  не  только
носила чужое имя, но  и  не  по  своей  воле  должна  была  стать  жертвой
алчности.



                                12. СКАЧКИ

     Бонд устроился на одном из верхних рядов трибуны и с помощью  взятого
напрокат бинокля  разглядывал  поедающего  крабов  владельца  "Застенчивой
улыбки".
     Гангстер сидел в одной из лож  ресторана,  расположенного  на  четыре
ряда ниже. Напротив него  сидел  "Розовый"  Бадд,  уписывающий  сосиски  с
кислой капустой и запивающий их пивом из большой глиняной кружки. Несмотря
на то, что  большинство  других  столиков  было  занято,  двое  официантов
крутились именно у этого столика, да и сам метрдотель частенько  появлялся
рядом с ним, чтобы проверить, все ли в порядке.
     Писсаро напоминал гангстеров, какими их обычно изображают в комиксах.
У  него  была  грушеообразная  голова,  в  центре  которой  скопились  все
остальные принадлежности человеческого лица: пара малюсеньких глазок,  две
ноздри, влажные губки бантиком, складка кожи, обозначающая подбородок. Его
жирное  тело  было  затянуто  в  коричневый  костюм  и  белую  рубашку   с
удлиненными  кончиками  воротника  и  шоколадного  цвета   галстуком.   На
подготовку первого заезда он совершенно не обращал  внимания,  уделив  его
целиком поглощению пищи. Время  от  времени  он  бросал  жадные  взоры  на
тарелку соседа, будто хотел уволочь что-то из нее себе.
     "Розовый" Бадд был крупным,  мускулистым  человеком  с  непроницаемым
лицом хорошего игрока в покер,  на  котором  привлекали  внимание  глубоко
посаженные тусклые глаза под редкими белесыми бровями. На нем был костюм в
полоску и темно-синий галстук. Ел он медленно и очень редко поднимал  лицо
от тарелки. Покончив с едой, он взял в руки программу скачек и принялся ее
внимательно читать, аккуратно переворачивая страницы. Не прерывая  чтения,
он покачал головой, отказываясь от предложенного метрдотелем меню.
     Писсаро долго ковырял в зубах, пока ему не принесли мороженное. Тогда
он отложил зубочистку и, наклонившись над столом,  принялся  быстро-быстро
поедать мороженное, отправляя его ложечкой в свой маленький ротик.
     Разглядывая эту парочку через бинокль, Бонд пытался составить  о  них
какое-то собственное мнение. На что были способны такие вот, с  позволенья
сказать, люди? Бонд вспомнил рассудительных, убежденных  в  своей  правоте
русских,  умных,  нервных  немцев,  бесшумных,   очень   опасных,   внешне
непримечательных агентов из  стран  Центральной  Европы,  людей  из  своей
собственной службы, веселых солдат удачи, считавших, что отдать  жизнь  за
тысячу фунтов - нормальные условия. По сравнению со всеми ними, решил  для
себя Бонд, эти людишки хороши лишь малышей пугать.
     На табло зажглись результаты третьего  заезда,  и  теперь  до  заезда
трехлеток оставалось всего полчаса. Бонд отложил бинокль и взял программу,
ожидая,  когда  на  табло  начнут  появляться  суммы  ставок  и   варианты
комбинаций.
     Он еще раз прочитал информацию о заезде:
     "Второй день. 4 августа. Максимальная  ставка  25  000.  52-й  заезд.
Трехлетки. Владельцу победителя будет вручен специальный  приз.  Заезд  на
милю с четвертью".
     Далее следовал список  из  двенадцати  лошадей,  фамилии  владельцев,
тренеров и жокеев, прогноз газеты "Морнинг лайн".
     Шансы обоих фаворитов, номера 3, владелец Уильям Вадвард, и номера 1,
владелец  Ч.  Уитни,  рассматривались  как  6  и  4.  Шансы   номера   10,
"Застенчивой улыбки", владелец П. Писсаро, тренер  Р.  Бадд,  наездник  Т.
Белл, были очень малы: 15 к 1, и в списке эта лошадь стояла последней.
     Бонд опять взял бинокль и навел его на ресторанную ложу. Интересующие
его двое уже ушли. Бонд перевел взгляд на табло. Там в фаворитах  значился
номер 3-й. Шансы - 2 к 1. Шансы номера  1-го  были  примерно  равны,  а  у
"Застенчивой улыбки" - 20 к 1, и, через несколько минут, 18 к 1.
     Еще  четверть  часа.  Бонд  устроился  поудобнее  и  закурил,   вновь
прокручивая в уме слова Лейтера и пытаясь прикинуть, сбудутся ли планы его
друга.
     Лейтер рассказал ему, что он выследил,  где  живет  жокей,  пришел  к
нему, размахивая своим удостоверением детектива, и  начал  профессионально
шантажировать его.  Если  "Застенчивая  улыбка"  выиграет,  сказал  Лейтер
Беллу, то о подставке будет сообщено куда следует, и Белл будет пожизненно
дисквалифицирован. Но у него есть шанс выйти сухим из воды. В случае, если
Белл согласится проиграть заезд, Лейтер пообещал никому не говорить о том,
что лошадь подставная. "Застенчивая улыбка"  должна  выиграть  скачки,  но
так, чтобы ее дисквалифицировали. Сделать  это  можно  так.  На  последней
минуте Белл должен помешать бегу ближайшей к нему  лошади,  тем  самым  не
давая ей стать победителем. Наверняка будет подана апелляция, и  наверняка
она будет удовлетворена. Проделать все это Беллу будет совсем нетрудно, да
и хозяевам своим он сможет все легко объяснить излишним усердием со  своей
стороны, тем, что соседняя лошадь чуть прижала его или что споткнулась его
собственная. Ведь у него не  было  какой-либо  веской  причины  стремиться
проиграть заезд, тем более, что Писсаро  посулил  ему  за  выигрыш  лишнюю
тысячу монет. Так что, мол, это просто  досадная  случайность,  со  всеми,
мол, бывает на скачках. На этих условиях Белл получит от Лейтера тысячу до
заезда и две - после, если сделает все, как надо.
     Белл клюнул. Без колебаний. Он даже попросил  передать  ему  эти  две
тысячи вечером того же  дня  в  зале  грязевых  процедур,  куда  он  ходит
ежедневно сгонять вес. В шесть часов вечера Лейтер дал слово.  Теперь  эти
две тысячи лежали у Бонда в кармане, так  как  он  согласился,  хоть  и  с
неохотой, передать их жокею, если "Застенчивой улыбке" не удастся выиграть
заезд.
     Получится ли все, как он хочет?
     Бонд взял бинокль  и  прошелся  взглядом  по  ипподрому.  Он  обратил
внимание  на  укрепленные  на  каждом  из  четырех  столбиков,  отмечавших
четверть мили, автоматические кинокамеры, фиксировавшие  все  заезды.  Уже
через несколько минут после каждого финиша устроители состязаний  получали
проявленные кадры. То, что возможно произойдет у последнего поворота перед
финишной прямой,  будет  заснято  камерой,  стоящей  неподалеку  от  линии
финиша. Бонд ощутил волнение. До заезда оставалось пять минут, и метрах  в
ста слева от него уже устанавливали стартовый барьер. Лошади должны пройти
полный круг плюс еще четверть мили. Финишная черта  находилась  прямо  под
ним. Он направил бинокль на табло. Никаких изменений не произошло.  И  вот
появились, направляясь к старту, участники заезда. Первым шел  номер  1-й,
считавшийся вторым фаворитом: большая вороная лошадь.  Жокей  был  одет  в
коричневый с голубым костюм  -  цвета  конюшни  Уитнея.  Зрители  устроили
овацию фавориту - подвижной на  вид  лошади  серой  масти,  несущей  цвета
Вудварда:  белый  с  красным.  Замыкающей  шла  крупная  гнедая  с   белой
звездочкой на лбу. Сидевший на ней  бледный  жокей  был  одет  в  шелковый
казакин цвета лаванды с большими черными нашивками в форме алмаза на груди
и на спине.
     "Застенчивая улыбка" шла столь грациозно и так хорошо смотрелась, что
Бонд вовсе не удивился, взглянув на табло: ее шансы увеличивались -  17  к
1, 16 к 1... Бонд продолжал наблюдать за табло. Через минуту в дело пойдут
большие деньги (за исключением лежавшей у него в кармане тысячи  долларов,
которая  там  так  и  останется),  и  ставки  моментально  возрастут.   По
громкоговорителю объявили о начале заезда.
     Лошадей уже вводили в стартовые загоны. Щелк, щелк, щелк - огоньки на
табло против номера 10 продолжали мигать: 15, 14, 12, 11 к 1 и, наконец, 9
к 1. Но вот кассы закрылись, и табло замерло. А сколько еще тысяч ушло  по
телефонным линиям "Вестерн Юнион" по безобидным на первый взгляд абонентам
в Детройте, Чикаго,  Нью-Йорке,  Майами,  Сан-Франциско  и  дюжине  других
городов в разных штатах?...
     Резко ударил колокол. Воздух как бы наэлектризовался,  приглушил  шум
на трибунах. С грохотом откинулся  преграждавший  путь  лошадям  барьер  и
разом ударили в землю копыта, поднимая  тучи  пыли  и  опилок.  Замелькали
наполовину скрытые очками лица жокеев, лошадиные  ноги  и  крупы,  бешеные
белые глазные яблоки, зарябили цифры номеров, среди которых Бонду  удалось
разглядеть десятый номер, несущийся в первой группе ближе к центру  трека.
Пыль постепенно улеглась,  а  черно-коричневая  живая  масса  уже  огибала
первый поворот  и  вытягивалась  вдоль  дальней  прямой.  Бонд  неожиданно
почувствовал, что окуляры бинокля мокры от пота.
     Впереди, выигрывая целый корпус, шел пятый  номер,  явный  аутсайдер.
Неужели эта "темная  лошадка"  победит?  Но  сразу  же  за  нею,  в  через
несколько мгновений - уже рядом с нею шли первый и третий номера,  которым
"десятка" проигрывала всего  пол-корпуса.  Впереди  были  только  четверо.
Остальные отстали почти на три корпуса. Поворот был пройден, и вел  скачку
сейчас первый номер, вороная из конюшни Уитнея. "Десятка"  шла  четвертой.
На прямой к лидеру. Вот уже пройден предпоследний поворот, и лошади  вышли
на прямую. Впереди - третий номер, за ним  -  "Застенчивая  улыбка"  и  на
корпус отставший первый номер. И вот "десятка" достала  лидера.  Последний
поворот! Бонд замер, затаив дыхание. Вот сейчас! Вот сейчас! Ему казалось,
что он слышит жужжание кинокамеры, прикрепленной  к  белому  столбику.  На
повороте "десятка" была чуть впереди.  Но  третий  номер  шел  к  ближе  к
центру, ближе к ограждению. Толпа ревела, подбадривая фаворита. Белл начал
сантиметр за сантиметром подсекать серую "тройку", склонив голову к  холке
своей лошади и повернув лицо к трибунам,  чтобы  иметь  потом  возможность
сказать, что он не  видел  несущуюся  слева  от  него  серую.  Лошади  все
сближались, и вот голова "Застенчивой улыбки" уже  поравнялась  с  головой
соперницы, ее ноги коснулись ног третьего  номера  и,  вот  оно!  Наездник
неожиданно встал на стременах и поднял свою лошадь на дыбы, чтобы избежать
столкновения. "Десятка" сразу же вышла на корпус вперед.
     На трибунах раздались гневные крики. Бонд опустил бинокль  и  увидел,
как покрытая потом, с  пеной  у  рта,  гнедая  под  номером  "10"  молнией
промчалась через финиш. Ее соперницы отстали на пять корпусов. Вторым  был
номер третий, третьим -  отставший  от  него  на  какую-то  секунду  номер
первый.
     "Неплохо, - подумал Бонд, - свист и  рев  озлобленной  толпы.  Совсем
неплохо. И как великолепно этот жокей все проделал! Он наклонил голову так
низко, что даже Писсаро должен будет признать,  что  Белл  просто  не  мог
видеть  соседнюю  лошадь.  Вполне  естественная  попытка  приблизиться   к
внутренней части дорожки перед выходом на финишную прямую. Белл не  поднял
головы вплоть до финиша и продолжал  подгонять  лошадь  хлыстом  так,  как
будто думал, что соперники отстали от него не больше, чем на полкорпуса".
     Бонд подождал, пока на табло появились результаты заезда, встреченные
зрителями свистом и  издевательскими  выкриками:  "Номер  10  "Застенчивая
улыбка" пять корпусов. Номер 3, полкорпуса. Номер 1, три корпуса. Номер 7,
"Пиранделло", три корпуса".
     Лошадей  уже  выстраивали,  чтобы  вести  на  взвешивание,  но  толпа
по-прежнему требовала крови, видя, как  "Трезвонящий"  Белл,  улыбаясь  во
весь рот, бросил хлыст помощнику, соскочил с "Застенчивой улыбки", которая
все еще не могла успокоиться, снял седло и поволок его на весы.
     Внезапно  настроение  толпы  изменилось.  Теперь  возгласы   выражали
одобрение. На табло,  напротив  номера  10,  появилась  белая  табличка  с
надписью "Протест". Из громкоговорителей  раздалось:  "Прошу  внимания!  В
этом заезде жокей номера 3, Т._Лакки заявил протест  по  поводу  поведения
жокея номера 10  "Застенчивая  улыбка",  Т._Белла.  Не  выбрасывайте  свои
билеты. Повторяю, не выбрасывайте свои билеты.
     Бонд достал платок и вытер вспотевшие руки. Он представил  себе,  что
происходит сейчас в просмотровом зале, за судейской ложей. Должно быть они
просматривают фильм. Белл наверняка стоит с обиженным видом, а рядом с ним
-  жокей  третьего  номера,  еще  более  обиженный.  Присутствуют  ли  при
разбирательстве владельцы лошадей? Если да, то, наверное, по жирной  морде
Писсаро ручьями течет пот за  воротник?  Может  там  и  хозяева  остальных
лошадей, бледные и злые?
     Загремел громкоговоритель:
     - Внимание, внимание. Информация по  предыдущему  забегу.  Номер  10,
"Застенчивая улыбка", дисквалифицирована. Победителем заезда стал номер 3.
Решение обжалованию не подлежит.
     В раздавшемся радостном  реве  толпы  Бонд  поднялся,  слегка  размял
затекшие ноги и руки и отправился в бар. Теперь за "бурбоном" с родниковой
водой надо поразмыслить  о  том,  как  передать  Беллу  обещанные  деньги.
Процедура эта Бонду не нравилась, но грязевые ванны были местом людным,  а
в Саратоге его никто не знал. Но после передачи денег он не сможет  больше
помогать агентству Пинкертонов. Надо будет  еще  позвонить  "Тенистому"  и
пожаловаться, что получить свои кровные пять тысяч ему не удалось: пусть у
того голова поболит и по этому  вопросу.  Забавно  было  помогать  Лейтеру
обвести этих людишек вокруг пальца, но теперь - его очередь поработать.
     Кое-как Бонду удалось-таки пробраться в бар.  Для  этого  надо  было,
однако, как следует потолкаться.



                            13. ГРЯЗЕВЫЕ ВАННЫ

     Кроме Бонда в маленьком грязном автобусе ехали лишь сидевшая рядом  с
шофером негритянка с высохшей от болезни рукой, да девушка, старавшаяся не
держать на  виду  руки.  Голова  ее  была  укрыта  густой  черной  вуалью,
ниспадающей на плечи подобно маске пчеловода и не касающейся кожи на лице.
     На бортах автобуса красовалась надпись "Грязевые и серные  ванны",  а
на лобовом стекле было написано: "Ходит каждый час". За  весь  путь  через
город новых пассажиров не объявилось, и автобус свернул с  главной  дороги
на плохую,  засыпанную  гравием  и  обсаженную  пихтами  дорожку.  Проехав
пол-километра, автобус опять повернул и покатил вниз в сторону  нескольких
облезлых серых строений. В центре между ними поднималась в небо  сложенная
из желтого кирпича труба, из которой  вилась  вертикально,  ибо  ветра  не
было, тоненькая струйка черного дыма.
     Площадка перед входом была абсолютно пуста,  но  как  только  автобус
остановился на заросшей сорняками гаревой дорожке перед тем  местом,  где,
видимо, находился вход, на верхней площадке лестницы,  перед  зарешеченной
дверью появились  два  старичка  и  хромая  негритянка.  Они  ждали,  пока
пассажиры не поднимутся к ним.
     Как только Бонд вышел из автобуса,  в  нос  ему  ударил  тошнотворный
запах серы. Запах этот был настолько ужасающим, что казалось, доходил сюда
прямо из ада. Бонд отошел в сторонку и сел на грубо сколоченную скамью под
казавшимися неживыми пихтами. Там он просидел несколько минут, готовя себя
к тому, что должно было произойти с ним после того, как он войдет в  двери
ада, и ему надо было преодолеть чувство отвращения  и  брезгливости.  Бонд
подумал, что частично такая реакция  была  нормальной  реакцией  здорового
человеческого тела при соприкосновении с миром болезней, а  частично  была
вызвана видом огромной мрачной трубы, извергавшей черный дым. Но, пожалуй,
больше всего на него воздействовала сама  перспектива  прохода  через  эти
двери, покупки билета, раздевания и дачи своего чистого тела в чужие руки,
которые неизвестно что будут делать с ним в этом богом забытом заведении.
     Автобус уехал, и Бонд остался один. Было очень  тихо.  Бонд  подумал,
что дверь и два окна по бокам  похожи  на  глаза  и  рот.  Дом,  казалось,
смотрел на него, следил за ним и ждал... Рискнет ли он войти? Попадется ли
он на крючок?
     Бонд заерзал. Потом встал и решительно  направился  к  дому,  пересек
гаревую дорожку, поднялся по ступеням, и дверь захлопнулась за ним.
     Он оказался в обшарпанной приемной. Серные пары здесь  ощущались  еще
резче. За железной решеткой стояла конторка,  на  стенах,  в  застекленных
рамочках,  висели   рекомендательные   письма,   аттестаты   и   хвалебные
рекомендации, в углу стоял шкаф с выложенными на полочках пакетиками.  Над
ними была прикреплена табличка с неряшливо, от  руки  сделанной  надписью:
"Возьмите с собой наш целебный  набор.  Лечите  себя  самостоятельно".  На
стоявшей  рядом  подставке  с  рекламой  дешевого  дезодоранта  красовался
перечень цен. Реклама гласила: "Чтобы из ваших подмышек  дух  шел  как  от
свежих пышек!"
     Увядшая женщина с венчиком рыжеватых волос над узким  лбом,  с  лицом
рыхлым как взбитые сливки, медленно подняла голову и  посмотрела  на  него
сквозь решетку, ограждавшую конторку, оторвавшись от книжки  с  подобающим
названием: "История о настоящей любви".
     - Чем могу помочь? - это был голос, предназначенный для чужаков,  для
тех, кто не знал, за какие ниточки надо дергать.
     Бонд с видом осторожного отвращения, как от него и ожидалось,  сказал
в ответ:
     - Я хотел бы принять ванну.
     - Грязевую или серную? - свободной  рукой  (второй  она  придерживала
раскрытую книгу) женщина потянулась за пачкой билетов.
     - Грязевую.
     - Может, купите абонемент? Это будет дешевле.
     - Нет, один билет, пожалуйста.
     - Полтора доллара, - она положила перед ним розовато-лиловый билет  и
придерживала его пальцем до тех пор, пока  Бонд  не  положил  на  конторку
деньги.
     - Куда мне теперь идти?
     - Направо, - ответила она. - По коридору. Ценные вещи лучше  оставить
здесь. - Она протянула Бонду  большой  белый  конверт.  -  И  не  забудьте
написать свою фамилию.
     Искоса она наблюдала за Бондом, пока он клал в конверт часы и мелочь.
     Двадцать стодолларовых банкнот он оставил лежать в  кармане  рубашки.
Надолго ли? Он вернул конверт женщине.
     - Спасибо.
     - Пожалуйста.
     В дальнем конце приемной стоял низенький турникет,  рядом  с  которым
были прикреплены две картонные руки  с  надписями  "грязь"  и  "сера".  Их
указательные пальцы были направлены, соответственно, вправо и влево.
     Бонд прошел через турникет и, повернув направо, попал в сырой коридор
с цементным, плавно уходящим вниз полом.  Спустившись  по  нему  и  пройдя
сквозь крутящуюся дверь, он оказался в длинной зале со стеклянным  высоким
потолком и кабинами вдоль стен.
     В зале было душно и жарко, пахло серой. Двое молодых, на вид не шибко
умных, парней, единственной одеждой которых были  серые  полотенца  вокруг
талии, играли в карты за стоящим у входа столиком.  На  столике  были  две
наполненные до отказа окурками пепельницы и тарелка с грудой ключей.  Один
из них, увидев Бонда, выбрал на тарелке ключ и протянул ему. Бонд  подошел
и взял ключ.
     - Двенадцатая, - сказал парень. - А билет где?
     Бонд отдал ему розовую бумажку, и тот лениво махнул рукой  в  сторону
находившихся у него за спиной кабин, а головой кивнул на другой  выход  из
зала.
     - Ванны принимают там.
     Оба забыли про Бонда и вернулись к своей игре.
     В обшарпанной кабине не было ничего, кроме сложенного  полотенца,  на
котором от частой стирки не осталось ни единой ворсинки. Бонд  разделся  и
обвязался полотенцем. Банкноты он свернул в тугой рулончик и засунул их  в
карман пиджака, прикрыв носовым платком. Надеялся он на то, что сюда любой
мелкий воришка вряд ли залезет, если времени в обрез. Кобуру с  пистолетом
он повесил под пиджак, вышел из кабины и запер за собой дверь.
     Бонд даже представить  себе  не  мог,  что  за  картина  ждет  его  в
процедурном помещении. Сначала ему показалось, что он в морге. Но не успел
он прийти в себя, как рядом с ним очутился толстый лысый негр с  длинными,
обвисшими усами. Он оглядел Бонда с головы до ног.
     - Что у вас не в порядке, мистер?
     - Да вроде все нормально. Просто хочу попробовать, что такое грязевая
ванна, - ответил Бонд.
     - Ладно, - сказал негр. - Сердце не барахлит?
     - Нет.
     - Ладно, тогда сюда.
     Вслед  за  негром  Бонд  прошел  по  скользкому  цементному  полу   к
деревянной скамье, стоявшей рядом со  старенькими  душевыми,  в  одной  из
которых стоял облепленный грязью голый человек, а  второй,  с  характерным
для боксеров приплюснутым ухом, поливал его из шланга.
     - Я скоро буду, - безразличным тоном произнес негр  и  отправился  по
своим делам, шлепая большими ступнями по мокрому полу.  Бонд  посмотрел  в
спину этому огромному дяде, и у него мурашки пошли по коже при мысли,  что
ему придется доверить свое тело его лапам с розовыми шершавыми ладонями.
     К цветным Бонд относился также, как  и  к  белым,  но  тем  не  менее
подумал,  что  Англии  повезло  больше  Америки,  где   людям   приходится
сталкиваться с расовой проблемой с младых ногтей. С  улыбкой  он  вспомнил
слова Лейтера, сказанные еще во времена их последней совместной  работы  в
Америке. Бонд  тогда  обозвал  мистера  Бита,  известного  преступника  из
Гарлема, "гадским нигером", на что Лейтер поучающим тоном заметил:
     - Осторожнее, Джеймс. Здесь у нас люди относятся к цвету  кожи  столь
серьезно, что даже в баре нельзя попросить  налить  тебе  джиггер   рому. Надо говорить - что ты думаешь?  -
"джегро".
     Воспоминания о Лейтере подбодрили  Бонда.  Он  перестал  смотреть  на
негра и принялся рассматривать других любителей грязевых ванн.
     Процедурная представляла собой квадратную серую бетонную  коробку.  С
потолка свисали четыре лампы без плафонов, усаженные мухами. Они  освещали
отвратительные серые стены и пол, усеянные капельками  влаги.  Вдоль  стен
стояли деревянные помосты на козлах.  Бонд  автоматически  пересчитал  их:
двадцать. На каждом из них  стояли  похожие  на  гробы  деревянные  ящики,
закрытые крышками на три четверти. В большинстве этих "гробов" были  видны
уставившиеся в потолок потеющие распаренные, красные лица.  Несколько  пар
глаз были обращены сейчас на Бонда, но владельцы остальных видимо спали.
     Один из ящиков был открыт, крышка стояла рядом, а  один  из  бортиков
откинут. Он-то, скорее всего, и был предназначен для Бонда. Негр  застилал
ящик тяжелой, отнюдь не первой свежести простыней. Закончив, он выбрал  из
стоявших  в  центре  комнаты  две  бадьи,  доверху  наполненных  дымящейся
темно-коричневой грязью, и с грохотом поставил рядом с ящиком. Он погружал
свою огромную руку в одну из бадей и размазывал густую вязкую грязь по дну
ящика, пока не покрыл его слоем сантиметра в два. На  некоторое  время  он
прекратил это занятие - чтобы грязь остыла, - подумал Бонд, - и подошел  к
щербатому  корыту,  откуда,  порывшись  в  огромных  кусках  льда,  извлек
несколько мокрых полотенец. Повесив их на руку,  на  манер  официанта,  он
прошел вдоль занятых клиентами "гробов",  останавливаясь,  чтобы  положить
холодные полотенца на пышущие жаром лбы.
     Больше в комнате ничего не происходило, и было бы совсем  тихо,  если
бы не звук льющейся из шланга воды. Но вот  и  этот  звук  прекратился,  и
раздался голос:
     - Все, господин Вайс, на сегодня хватит.
     Толстый голый мужчина  с  густой  черной  порослью  на  теле  кое-как
выбрался из душевой и стоял,  ожидая  пока  человек  с  приплюснутым  ухом
оденет его в ворсистый купальный  халат  и  вытрет  ему  ноги.  Потом  его
проводили до двери, через которую Бонд попал в эту комнату.
     После этого человек с приплюснутым ухом вышел уже через другую дверь,
в противоположной стене. Несколько мгновений эта дверь была приоткрыта,  и
Бонд увидел за ней траву и кусочек благословенного неба. Но человек вскоре
вернулся с двумя новыми ведрами дымящейся грязи, захлопнул дверь  ногой  и
поставил ведра в середине комнаты.
     Негр, тем временем, вновь  подошел  к  предназначавшемуся  для  Бонда
ящику и потрогал грязь ладонью. Он повернулся и кивнул Бонду:
     - Готово, мистер.
     Бонд приблизился. Негр снял  с  него  полотенце,  а  ключ  от  кабины
повесил на крючок рядом с ящиком.
     - Вы когда-нибудь принимали грязевые ванны?
     - Нет.
     - Так я и думал, поэтому температура будет  сначала  40  градусов,  а
потом, если все пойдет нормально можно довести до 45 градусов, и то  и  до
пятидесяти. Ложитесь.
     Бонд осторожно залез в ящик и  лег.  Первый  контакт  с  грязью  кожа
восприняла болезненно. Он медленно вытянулся во весь рост и опустил голову
на накрытую чистым полотенцем пуховую подушечку.
     Как только Бонд устроился, негр обеими руками принялся покрывать  его
слоем свежей грязи.
     Грязь была цвета темного шоколада, мягкой, тяжелой  и  жирной.  Запах
горячего торфа резко ударил в нос.  Бонд  следил  за  тем,  как  блестящие
толстые руки негра превращали его в жутковатый черный холм. Знал ли Феликс
Лейтер о том, как выглядит эта процедура?  Бонд  злобно  ухмыльнулся.  Ну,
если это была одна из шуток!...
     Наконец негр закончил свое дело. Только лицо и  область  сердца  были
свободны от грязи. Бонду  показалось,  что  он  начал  задыхаться,  и  пот
заструился по его лбу и вискам.
     Отработанным движением негр, взяв простыню за уголки, набросил ее  на
Бонда и обернул его тело  и  руки.  Получившаяся  упаковка  была  пожестче
смирительной рубашки: Бонд мог лишь едва-едва двигать пальцами и  головой.
Негр закрыл борт ящика, накрыл его  сверху  деревянной  крышкой.  Операция
завершена.
     Негр  снял  висевшую  в  изголовьи  грифельную  доску,  посмотрел  на
настенные часы и записал на доске время: шесть вечера.
     - Двадцать минут, - сказал он. - Ну, как, нравится?
     Бонд промычал нечто нечленораздельное.
     Негр пошел к другим клиентам, а Бонд остался  лежать,  тупо  глядя  в
потолок, чувствуя, как пот заливает лицо, и проклиная Феликса Лейтера.
     В  шесть  часов  вечера  три  минуты  дверь  открылась,  и  появилась
обнаженная костлявая фигурка "Трезвонящего" Белла. Мордочка его напоминала
лисью, а под кожей можно было пересчитать все ребра. Гордо задрав нос,  он
прошествовал на середину комнаты.
     - Привет, "Трезвонящий"! - сказал человек  с  изуродованным  ухом.  -
Говорят, у тебя неприятности? Паршивое дело!
     - Энти распорядители скачек -  болваны  набитые,  -  с  кислой  миной
отозвался Белл. - Кто может сказать, зачем  бы  это  мне  подсекать  Томми
Лаки? Это же мой кореш! Просто взяли - и отрезали меня, ни за что, ни  про
что. Эй, ты, ублюдок черномазый! - ногой он  преградил  путь  проходившему
мимо с полным ведром грязи негру. -  Ты  с  меня  сегодня  должен  согнать
двести граммов веса, а то я щас сожрал тарелку жареной картошки.
     Негр спокойно перешагнул через протянутую ногу и хмыкнул.
     - Не боись, детка, - сказал он ласково. - Я те на крайний случай руку
оторву. Глядишь, и весу поменьше будет. Погоди, скоро буду.
     Дверь  опять  открылась,  и  в  щель  просунулась  голова  одного  из
картежников.
     - Эй, боксер, - обратилась она к  человеку  с  приплюснутым  ухом.  -
Мейбл говорит, что не может  дозвониться  до  "деликатески"   и  заказать  себе  жратву.
Что-то с телефоном. То ли обрыв, то ли что.
     - Собачий телефон, - выругался "боксер". - Тогда скажи  Джеку,  чтобы
он в следующий заезд привез мне чего-нибудь.
     - Сделаю.
     Дверь закрылась. Поломка телефона - редкий случай в  Америке,  и  мог
бы, и должен был бы возбудить у Бонда подозрительность, чувство опасности.
Но этого не произошло, так как все его мысли были заняты минутной стрелкой
часов на стене. Еще целых десять минут пребывания в грязи! Негр  ходил  по
комнате с холодными полотенцами и одним из них накрыл лоб и волосы  Бонда.
Это было замечательно! На мгновение ему даже показалось, что не так уж все
это противно.
     Бежали секунды. С руганью жокей залез в ящик  прямо  напротив  Бонда,
который  подумал,  что  Белл,  наверное,  выдерживает  температуру  в   50
градусов. Его также завернули в простыню и накрыли крышкой.
     На грифельной доске негр записал время: 6.15.
     Бонд закрыл глаза и стал думать о том,  как  же  ему  передать  Беллу
деньги. В раздевалке, после процедур? Где-то здесь должно же  быть  место,
чтобы спокойно полежать и отдохнуть от жары? Или лучше в коридоре, по пути
на улицу? Или в автобусе? Нет. В автобусе не  годится.  Надо  сделать  это
так, чтобы их не видели вместе.
     -  Тихо!  Никому  не  двигаться!  Не  будете  рыпаться  -  никто   не
пострадает!
     Произнесено это  было  уверенным,  мрачным  тоном.  Видимо,  человеку
доводилось говорить эти слова не в первый раз. Он не шутил.
     Бонд резко открыл глаза. Все его тело напряглось, ощущая опасность.
     Дверь, которая вела на улицу и  через  которую  в  комнату  приносили
грязь, была открыта. Один человек загораживал собой выход, второй вышел на
середину комнаты. В руках и обоих были пистолеты, а на головах -  капюшоны
с прорезями для глаз и рта.
     В комнате было очень тихо. Слышен был только шум воды в душе, где все
кабинки были заняты. Стоявшие в них  люди  силились  рассмотреть  что-либо
сквозь завесу воды, стекавшей по лицам. Человек с изуродованным ухом стоял
совершенно неподвижно, даже глаза не мигали. Он, похоже, даже не  замечал,
что из шланга, который он держал в руке, вода льется ему на ноги.
     Один из вооруженных людей остановился в центре комнаты, где  рядом  с
наполненными грязью ведрами стоял негр. В руках он держал по  ведру.  Негр
дрожал, и от этого ведра противно дребезжали.
     Бонд увидел, что налетчик переложил пистолет и теперь держал  его  за
ствол. Молниеносно, вложив в удар всю силу, он всадил рукоятку пистолета в
огромный живот негра.
     Звук от удара был не слишком громким, но зато загремели выпущенные из
рук ведра, а негр, прижав руки к животу, застонав, упал на колени и уперся
своей лысой, блестящей от пота головой в ботинки ударившего его человека и
застыл в позе молящегося.
     Человек брезгливо отодвинулся.
     - Где тут наш жокейчик? - спросил он. - Где Белл? В каком ящике?
     Негр вытянул руку в ту сторону, где напротив Бонда лежал Белл.
     Человек с пистолет повернулся и двинулся в указанном направлении.
     Сначала он заглянул в ящик, где лежал Бонд,  и  на  мгновение  замер.
Блестящие  глаза  изучали  Бонда  сквозь  прорези  в  капюшоне.  Потом  он
повернулся и подошел к Беллу.
     Он подпрыгнул и уселся сверху на крышку ящика, в котором лежал  Белл,
чтобы лучше видеть лицо.
     - Так, так. Черт меня подери,  если  это  не  "Трезвонящий"  Белл.  В
голосе его было приторное до тошноты дружелюбие.
     -  Что  такое-то?  В  чем  дело?  -  Срывающимся  испуганным  голосом
проверещал жокей.
     - Ну-у-у, "Трезвонящий", - успокаивающе произнес человек. - В чем  же
здесь может быть дело? Тебе ничего на ум не приходит, а?
     Жокей шумно сглотнул слюну.
     - Ты, может и не слыхивал про лошадку по кличке "Застенчивая улыбка"?
Может тебя и не было там, когда она зафолила  на  скачках  сегодня  в  два
тридцать?
     Жокей заплакал.
     - Господи, босс. Да не виноват я, ей-богу не виноват. Со всеми  такое
случается-а-а-а...
     Так обычно плачут дети, которых должны наказать. Бонд содрогнулся.
     - А вот мои друзья говорят, что это все от твоей жадности...
     Человек наклонился над жокеем, и в голосе его начал звенеть металл:
     - Мои друзья думают, что такой опытный жокей как ты,  не  мог  просто
так напортачить. Мои друзья порылись в твоих вещичках и  нашли  в  плафоне
запрятанную туда тысячу зелененьких. Мои друзья попросили меня  разузнать,
откуда это на тебя просыпался золотой дождик?
     Звук пощечины и вскрик раздались одновременно.
     - Говори, ублюдок, или мозги повышибаю! - Бонд услышал,  как  щелкнул
взводимый курок.
     Из ящика раздался истошный вопль:
     - Это заначка! Это все, что у меня есть! Специально в лампу запрятал.
Заначка! Клянусь всеми святыми! Вы должны мне поверить! Должны!
     Голос захлебнулся и умолк.
     Человек с отвращением сплюнул и поднял руку  с  пистолетом,  так  что
теперь она была видна Бонду. Большой палец с  бородавкой  вернул  курок  в
прежнее положение. Человек соскочил с ящика. Он еще раз взглянул на  жокея
и сказал елейным голосом:
     - Ты что-то в последнее время слишком много скакал,  Белл.  Ты  плохо
выглядишь. Отдохнуть тебе надо хорошенько. Чтобы  было  тихо-тихо.  Как  в
морге...
     Человек двинулся к центру комнаты. Он продолжал что-то говорить почти
шепотом и  был  теперь  не  виден  Беллу.  Бонд  же  увидел,  как  человек
наклонился и взял одну из кадок с дымящейся грязью. Он вернулся  к  ящику,
продолжая увещевать, успокаивать, держа кадку на уровне колен.
     Бонд замер, каждой клеткой ощущая обволакивавшую его грязь.
     - Так я говорю "Трезвонящий". Тихо-тихо.  Ничего  не  кушать.  Лежать
уютно, как в темной комнате с опущенными шторами, без света...
     Его голос жутко звучал в полной тишине. Он начал  медленно  поднимать
бадью. Все выше, выше...
     И тут жокей увидел бадью, и понял, что сейчас произойдет, и зарыдал:
     - Не-е-е-е-т!!!
     Хотя в комнате было и так жарко, заструившаяся  из  бадьи  грязь  все
равно дымилась...
     Человек быстро отскочил и швырнул пустую бадью "боксеру", который  не
шелохнулся, не попытался поймать ее, торопливо пересек комнату и подошел к
своему напарнику, который так все время и  стоял  в  дверях  с  пистолетом
наизготовку.
     Повернувшись, он сказал:
     - Сидеть тихо. Никакой полиции. Телефон не работает.
     Он мерзко заржал:
     - Лучше откопайте парня побыстрее, пока он весь не прожарился.
     Дверь закрылась.  Опять  стало  тихо,  только  лопались  с  хлюпаньем
грязевые пузыри, да текла из душей вода.



                            14. "МЫ НЕ ОШИБАЕМСЯ"

     - И что же было дальше?
     Лейтер  сидел  в  кресле,  а  Бонд  мерил  шагами   комнату   мотеля,
останавливаясь лишь для того,  чтобы  сделать  глоток  виски  с  водой  из
стакана, стоявшего на тумбочке у кровати.
     - Сумасшедший дом, - сказал Бонд. - Все пытались выскочить  из  своих
ящиков одновременно, "боксер" смывал из шланга грязь с  Белла  и  звал  на
помощь тех двоих, из соседней комнаты, негр стонал на полу, а те, кто  был
в это время в душе, носились как ненормальные и  орали.  Двое  картежников
тут же примчались, сорвали крышку с ящика, где  лежал  жокей,  распеленали
его и сунули под душ. Думаю, он был уже полутрупом: почти задохнувшийся, с
обожженным лицом... Жуткое зрелище. Тут один из клиентов взял себя в  руки
и начал открывать крышки  ящиков  и  выпускать  своих  коллег.  Всего  нас
оказалось  двадцать,  покрытых  грязью,  а  душ  -   один.   Ну,   кое-как
разобрались. Один из картежников  вызвался  поехать  в  город  за  "скорой
помощью". Кто-то вылил на негра ведро воды, и он пришел в  себя.  Стараясь
не проявлять особого интереса, я попытался выяснить, не знает ли кто,  что
это были за люди?  Но  никто  ничего  не  знал.  Кто-то  сказал,  что  они
нездешние. В принципе это больше уже никого не волновало, поскольку  кроме
жокея никто не пострадал. Все хотели побыстрее вымыться и удрать.
     Бонд сделал еще один глоток и закурил.
     - Тебе ничего не бросилось в глаза? Что-нибудь можешь сказать про эту
парочку? Рост, одежда, еще что-то? - спросил Лейтер.
     - Человека у двери я плохо  разглядел,  -  ответил  Бонд.  -  Он  был
поменьше второго и худее, пожалуй.  На  нем  были  темные  брюки  и  серая
рубашка, без галстука. Пистолет похож на  "кольт"  сорок  пятого  калибра.
Второй, кто собственно все и провернул, -  большой,  жирноватый.  Движется
быстро, но обдуманно. Черные брюки. Коричневая рубашка в белую  полосочку.
Ни  пиджака,  ни  галстука.  Черные  туфли.  Чистые,  дорогие.  Оружие   -
полицейский "Позитив" тридцать восьмого калибра. Часов на  руке  не  было.
Да! Еще у него бородавка на большом пальце правой руки. Красная такая, как
будто он ее все время облизывает.
     - Уинт, - спокойно сказал Лейтер. - А  первого  зовут  Кид.  Работают
всегда вместе. Они у  Спэнгов  главные  забойщики.  Уинт  этот  -  мерзкий
типчик. Настоящий садист. Любит мучить и  издеваться.  Обожает  облизывать
свою любимую бородавку. Кличка - "Ветреный". Не  шибко  подходит  ему,  но
ведь у них у всех дурацкие клички. Он ненавидит путешествия. Его укачивает
и в машинах, и  в  поездах,  а  самолеты  он  считает  железными  гробами,
ловушками. Если надо куда-то ехать, то он требует доплаты, "за вредность".
Но на твердой почве он многим  даст  фору.  Кид  тоже  славный  мальчуган.
Знакомые зовут  его  "Блондином".  Похоже,  живут  они  вместе  с  Уинтом.
Некоторые из гомиков, как он, и становятся самыми  жестокими  убийцами.  У
Кида абсолютно седые волосы, хотя  ему  всего  тридцать.  Это  -  одна  из
причин, почему они предпочитают работать в капюшонах. Но вот Уинт  в  один
прекрасный день явно пожалеет, что не вывел свою бородавку. Как только  ты
упомянул про нее, я сразу же понял - это Уинт. Надо бы мне шепнуть про все
это полицейским. Про тебя,  конечно,  ни  слова.  Просвещу  их  по  поводу
"Застенчивой улыбки", а уж  дальше  они  и  сами  все  раскопают.  Сейчас,
небось, Уинт со своим дружком уже на поезд садятся в Олбани, но  подсыпать
им соли на хвост не помешает.
     Лейтер направился к двери, но на пороге обернулся:
     - Отдохни пока, Джеймс. Через часок я вернусь, и мы с тобой завалимся
куда-нибудь на хороший ужин. Кроме того, я разузнаю, куда положили  Белла,
и мы ему перешлем туда деньги. Это немного его подбодрит, беднягу.  Ну,  я
пошел.
     Бонд разделся и  минут  десять  нежился  под  душем,  смывая  с  себя
последние крупицы грязи и заодно с ними - последние  воспоминания  о  том,
что произошло в грязевых ваннах.  Потом  он  оделся  и  спустился  вниз  к
портье, где стоял телефон, чтобы позвонить "Тенистому".
     - Линия занята, сэр, - сообщила телефонистка. - Перезвонить еще раз?
     - Да, пожалуйста, - сказал  Бонд.  Его  порадовало,  что  Горбун,  по
крайней мере, на месте, а ему  не  придется  врать,  говоря,  что  пытался
дозвониться раньше. Наверное,  "Тенистый"  и  так  удивлен,  что  Бонд  не
позвонил сразу же и не пожаловался на то, что денежки его плакали. Сейчас,
после того, что они проделали с жокеем, Бонд решил, что с  шайкой  Спэнгов
надо держать ухо востро.
     Телефон, наконец, издал сухой треск, заменяющий в Америке звонок.
     - Вы вызывали "Висконсин" - 7-3697?
     - Да.
     - Ваш абонент у аппарата. Говорите, Нью-Йорк.
     В трубке раздался высокий писклявый голос Горбуна:
     - Слушаю, кто это?
     - Джеймс Бонд. Я пытался дозвониться и раньше, но не получилось.
     - В чем дело?
     - С "Застенчивой улыбкой" номер не вышел.
     - Я знаю. Жокей виноват. И в чем же дело?
     - В деньгах, - сказал Бонд.
     Трубка молчала. Потом:
     - Ладно. Начнем сначала. Я  перешлю  тебе  по  телеграфу  тысячу.  Ту
самую, которую ты у меня выиграл. Помнишь?
     - Конечно.
     - Будь у телефона. Через несколько минут я тебе  перезвоню  и  скажу,
что с ней делать. Где ты остановился?
     Бонд назвал свой мотель.
     - Понятно. Утром получишь деньги. Я скоро позвоню.
     Трубку повесили.
     Бонд подошел к стойке  и  начал  рассматривать  стоявшие  там  книги,
которые клиенты могли брать к себе  в  номер.  Он  с  невольным  уважением
подумал о том, что эти люди ведут счет своим деньгам и отлично готовят все
операции, предвосхищая возможные последствия. И правильно делают, конечно.
Где же еще он, англичанин, мог бы просто так достать пять тысяч,  если  не
на скачках или в казино? Так что же ему предстоит теперь? Карты?
     Телефон зазвонил. Бонд подошел к будке, закрыл за собой дверь и  взял
трубку.
     - Это ты,  Бонд?  Слушай  меня  внимательно.  Деньги  ты  получишь  в
Лас-Вегасе. Возвращайся в Нью-Йорк и возьми билет на самолет. За мой счет.
Я позабочусь. Сначала ты полетишь в ЛосАнжелес, а оттуда  в  Вегас  летают
местные машины  каждые  полчаса.  Номер  тебе  зарезервирован  в  "Тиаре".
Осмотрись, и - теперь внимание! - ровно в пять минут седьмого,  в  четверг
вечером, ты должен будешь подойти в "Тиаре" к центральному из столов,  где
играют в "Блэк-джэк", в зале рядом с баром. Все понял?
     - Да.
     - Ты сядешь за этот стол и сыграешь по максимуму, на всю тысячу, пять
раз. Потом встанешь и уйдешь из зала. И больше - не играть! Понял?
     - Да.
     - Счет твой в "Тиаре" оплачен. После  получения  выигрыша  поболтайся
вокруг и жди указаний. Все понял? Повтори.
     Бонд повторил.
     - Годится, - сказал Горбун. - Не болтай лишнего и  не  делай  ошибок.
Ошибок мы не любим. Ты это поймешь лучше, прочитав завтрашнюю газету.
     Щелчок, и разговор закончился. Бонд повесил трубку и  в  задумчивости
пошел к себе в номер.
     "Блэк-джэк"! Игра, очень похожая на  игру  в  "очко"  школьных  дней.
Нахлынули воспоминания о том,  как  они  еще  детьми  играли  в  нее,  как
взрослые раздавали цветные фишки, чтобы у каждого было их на один шиллинг,
как здорово было получить туза и десятку и взять двойной кон,  как  боязно
было поднимать, скажем, пятую карту, когда на руках  уже  было  семнадцать
очков и надо было обязательно добыть еще не больше четырех...
     И вот теперь ему опять  предстоит  сыграть  в  детскую  игру.  Только
теперь на сдаче будет сидеть профессиональный шулер, а цветные фишки будут
стоить по триста фунтов каждая. Бонд стал взрослым, и игра повзрослела.
     Он лег на кровать и уставился в  потолок.  Ожидая  появления  Феликса
Лейтера. Бонд мысленно был уже в знаменитом городе азартных  игр,  пытаясь
представить его себе и размышляя над тем,  удастся  ли  ему  повидаться  с
Тиффани Кейс.
     В пепельнице лежало уже пять окурков, когда за окном послышались шаги
Лейтера. Вместе они сели в "студиллак", и  Лейтер,  ведя  машину,  кое-что
рассказал.
     Все люди Спэнгов - Писсаро, Бадд, Уинт и Кид - уже исчезли из города.
Даже "Застенчивая улыбка" уже  были  в  начале  длинного  пути  обратно  в
Неваду, почти через весь континент.
     - ФБР уже занялось этим делом, - продолжал Лейтер, -  но  это  станет
всего лишь одной страницей в той книге о преступлениях этой шайки, которой
они располагают. Но без тебя, как свидетеля преступления, никто не  сможет
доказать, что налет организовали именно эти  двое.  И  я  был  бы,  честно
говоря, удивлен, если бы  ФБР  действительно  начало  глубоко  копать  под
Писсаро из-за лошади. Это дело они перепоручат мне и  моим  людям.  Я  уже
говорил со своим начальством, и мне сказали  отправляться  в  Лас-Вегас  и
попытаться  разузнать,  где  они  зарыли  останки  настоящей  "Застенчивой
улыбки". Главное - добраться до ее зубов. Как тебе нравится?
     Прежде,  чем  Бонд  смог  ответить,  они   уже   остановились   перед
"Павильоном", единственным пристойным рестораном в Саратоге. Они вышли  из
машины, и швейцар отогнал ее на стоянку.
     - Хорошо, что мы снова можем появляться вместе, -  сказал  Лейтер.  -
Тебе еще наверняка не доводилось есть таких жареных в масле лобстеров, как
здесь. Но и они бы в горло  не  полезли,  если  бы  за  соседним  столиком
очутился кто-нибудь из шайки Спэнгов с тарелкой спагетти.
     Время было позднее, и большинство клиентов уже покончили с  ужином  и
отправились на аукцион. Друзьям достался столик в углу, и Лейтер  попросил
официанта не торопиться с лобстерами, но зато побыстрее принести два очень
сухих мартини с вермутом "Креста бланка".
     - Итак, ты едешь в Лас-Вегас, - сказал Бонд. - Забавное совпадение.
     И он поведал Лейтеру о своем разговоре с "Тенистым".
     - В общем-то, - сказал Лейтер, - ничего  удивительного  в  этом  нет.
Ведь мы оба путешествуем по плохим дорогам, а плохие дороги всегда ведут в
плохие города. В Саратоге у меня еще остались кое-какие мелкие дела, да  и
несколько рапортов написать надо. У меня полжизни проходит  за  написанием
рапортов. Но к концу недели я буду в Лас -Вегасе, начну  разнюхивать.  Под
носом у Спэнгов нам, конечно, не удастся часто встречаться, но видеться  и
обмениваться информацией, думаю, получится. Вот что, - добавил он. - У нас
там есть свой человек. Работает под прикрытием. Он шофер такси, зовут  его
Курео, Эрни Курео. Хороший парень. Я ему сообщу о твоем приезде  и  он  за
тобой присмотрит. В Вегасе он знает все и вся. Где играют по-крупному, кто
из иногородних шаек околачивается  в  городе.  Ему  известно  даже,  какой
"однорукий бандит" в каком зале чаще выдает выигрыши. А это - самый ценный
секрет на всем этом проклятущем "Стрипе"  Надо сказать,  кстати,  что
если ты не видел "Стрип", ты не видел  ничего!  Чистых  восемь  километров
игральных заведений. Реклама такая, что  Бродвей  по  сравнению  с  ней  -
рождественская елочка  для  детей.  Монте-Карло!  -  презрительно  фыркнул
Лейтер. - Прошлый век.
     Бонд улыбнулся.
     - Сколько нулей у них там на рулетке?
     - Два, по-моему.
     - Вот тебе и ответ. Мы в  Европе  по  крайней  мере  играем  честнее.
Второй нолик-то и  есть  источник  рекламных  огней.  Так  что  можешь  не
особенно гордиться.
     - Может и так. Но при игре в  кости  заведению  достается  лишь  один
процент от выигрыша. А ведь это наша национальная игра.
     - Я знаю, - сказал Бонд. -  "Детке  нужны  новые  туфли".  <Слова  из
песни.> Это все оставь несмышленышам. Хотел бы я вместо  этого  посмотреть
на какого-нибудь банкира из "Греческого  синдиката",  распевающего  "Детке
нужны новые туфли", когда против него уже выкинуто девять очков, а на кону
- десять миллионов франков.
     Лейтер рассмеялся.
     - Черт, - сказал он. - Ловко это у тебя получилось с мухлежем на игре
в "блэк-джэк". Небось дома, в Лондоне, будешь басни  рассказывать  о  том,
как облапошил этих жуликов в "Тиаре".
     Лейтер пригубил бокал с виски и поудобнее устроился в кресле.
     - Но все-таки лучше будет, если я тебе кое-что расскажу про  все  эти
игрища, а то еще чего доброго,  ты  решишь  полезть  на  рожон  со  своими
медяками против их мешков с золотом.
     - Валяй, - согласился Бонд.
     - Я насчет мешков не преувеличиваю, - продолжил Лейтер. -  Видишь  ли
Джеймс, весь штат Невада - это, по мнению просвещенной публики, -  Рино  и
Лас-Вегас. Они-то и есть мешки с золотом. Мечты  обывателей  "получить  на
грош пятаков" могут осуществиться на Стрипе в Лас-Вегасе или на Мейн Стеме
в Рино. Надо только туда попасть. И у них действительно есть шансы. Не так
давно, когда этому благоприятствовали звезды, а игральные  кости  не  были
краплеными, молодой солдатик выиграл в кости двадцать восемь раз подряд за
столом в казино "Дезерт Инн". Двадцать восемь раз! Даже если он первый раз
поставил всего один доллар и ему позволили бы  выйти  за  установленный  в
казино лимит (а, зная лично его владельца,  господина  Уилбура  Кларка,  я
сомневаюсь, чтобы было иначе), он был получил не много - не мало, а двести
пятьдесят миллионов долларов! Столько, конечно, ему  не  дали,  но  только
поставившие на него получили на круг сто пятьдесят тысяч, а сам  солдат  -
семьсот пятьдесят тысяч и сделал ноги, как будто за ним гнались все  черти
преисподней! Никто даже не узнал,  как  его  зовут.  Сейчас  пара  красных
костей, которыми он играл, лежит в "Дезерт Инн" под  стеклом  на  атласной
подушечке.
     - Это, наверное, была отличная реклама!
     - Да ты что! - воскликнул  Лейтер.  -  Все  рекламосочинители  вместе
взятые не смогли бы такого придумать! Это же воплощение той самой  голубой
мечты. А как они все ждут  этого  -  увидишь  в  казино.  Только  в  одном
заведении за сутки используют до восьмидесяти  пар  костей,  сто  двадцать
колод  пластиковых  карт,  там  меняют  за  день  по  пятьдесят  игральных
автоматов. А посмотрел  бы  ты  на  бабушек,  которые  их  освобождают  от
наличности! Монеты по десять и двадцать пять центов они таскают корзинами!
Они эту мелочь гребут по десять, двадцать часов в сутки без  перерыва.  Не
веришь? А ты знаешь, почему они не снимают  перчаток?  Да  чтобы  руки  не
кровоточили.
     Бонд недоверчиво хмыкнул.
     - Ну, ладно, ладно, - согласился Лейтер. -  Конечно,  они  валятся  с
ног. Истерики, инфаркты, апоплексические удары и  все  такое  прочее.  Эти
вишенки, сливы  и  колокольчики  сводят  их  с  ума.  Но  во  всех  казино
круглосуточно дежурят свои  врачи,  которые  оттаскивают  бабулек,  орущих
"Джекпот! Джекпот!"   Так,  как  будто  они   призывают   призрак   давно   умершего
возлюбленного. А посмотри в залы для игры в "бинго" , на "колеса фортуны", на ряды автоматов в "Золотом  самородке"
или в "Подкове". Но не дай тебе бог  поддаться  соблазну:  ты  забудешь  о
работе, о жене и даже о больных почках. Я кое-что знаю про то, где  и  как
можно немного выиграть. Ведь ты игрок по натуре и все равно будешь играть,
так хоть играй там, где можно выиграть. Записывай.
     Бонд с готовностью достал карандаш и оторвал полоску чистой бумаги от
меню.
     Лейтер посмотрел на потолок.
     - 1-4 процента - "Дом игральных костей", 5 процентов - "блэк-джэк".
     Он взглянул на Бонда:
     - Это кроме твоего шулерского стола, естественно.  5  с  половиной  -
рулетка. Выигрыш в "бинго" можно получить в  17  процентах  случаев,  а  в
"Колесе фортуны" в автоматах - в 15-20 процентах. Не  дурственно,  правда?
Каждый  год  все  остальные  проценты  получает  с  одиннадцати  миллионов
клиентов наш дорогой мистер Спэнг. Если скажем, в  среднем  один  чокнутый
игрок располагает  суммой  в  двести  долларов,  можно  легко  подсчитать,
сколько денег оседает в Лас-Вегасе за год.
     Бонд убрал карандаш и бумагу в карман.
     - Спасибо за информацию, Феликс, но ты, кажется, забыл, что я  еду  в
Вегас не просто убивать время.
     - Хорошо, черт тебя побери, - покорно согласился Лейтер. - Но  я  все
же скажу: не вздумай валять  дурака  в  Лас-Вегасе.  Там  ворочают  такими
большими деньгами, что не потерпят самого пустячного  вмешательства  в  их
дела. - Он наклонился к Бонду. - Вот послушай, как было дело  с  одним  из
банкометов. По-моему, в "блэк-джэке". Он  решил  поработать  на  себя.  Во
время игры сунул украдкой несколько банкнот себе в карман. Его засекли. На
следующий день кто-то случайно ехал в Вегас из Боулдер-сити и заметил, что
неподалеку от дороги, в пустыне, из земли торчит что-то розовое.  Так  как
на кактус это было не похоже, он остановил машину и подошел посмотреть.  -
Лейтер постучал указательным пальцем в грудь Бонда. - Друг мой,  это  была
рука с зажатой в ней разложенной веером колодой карт. Приехали полицейские
с лопатами и выкопали  все  остальное.  Это  был,  разумеется,  тот  самый
банкомет. Ему выстрелили в затылок и  похоронили.  А  шутка  с  картами  -
предостережение для других. Ну, и как тебе это нравится?
     - Не дурно, - сказал Бонд.
     Официант принес их заказ, и они  принялись  за  еду.  В  паузе  между
поглощением жареного лобстера Лейтер сказал:
     - И вот еще что, банкомет-то уж должен был знать  что  к  чему  и  не
пытаться прикарманить чужие денежки. У них в казино четкая система. Обрати
внимание  на  светильники,  когда  будешь  там.  Шик-модерн.  Отверстия  в
потолке, откуда свет падает сильным лучом на столы.  Никаких  раздражающих
публику бликов, теней, полутеней. Но  если  приглядеться  внимательно,  то
можно заметить, что из  некоторых  отверстий  свет  не  падает.  Создается
впечатление, что их понаделали в потолке для декорации. -  Лейтер  покачал
головой. - Как бы не так. На следующем этаже проложены рельсы, по  которым
от  отверстия  к  отверстию  ездит  телекамера,  снимающая   все   подряд.
Выборочная проверка, так сказать. Если же надо  проследить  за  кем-то  из
своих служащих или за каким-то конкретным игроком, зарегистрировано  будет
каждое их движение, каждая сданная и полученная карта. Неплохо  придумано,
а? Фиксируется все, разве что кроме запаха. Все служащие это знают, а  тот
парень-банкомет видимо понадеялся, что в этот момент камера следила не  за
ним. Фатальная ошибка. Очень глупая.
     Бонд улыбнулся.
     - Я буду осторожен, - пообещал он. -  Но  не  забудь,  что  мне  надо
каким-то образом продвинуться дальше по цепочке. К  ее  последнему  звену.
Фактически мне нужно подобраться вплотную  к  твоему  дружку,  к  Серафимо
Спэнгу. Не могу же я просто послать ему визитную карточку и договориться о
встрече. Хочу тебе еще вот что сказать, Феликс. - В голосе Бонда  зазвенел
металл. - Что-о мне вдруг резко  разонравились  эти  братцы-Спэнги.  После
того, что натворили эти  их  двое  ублюдков  в  капюшонах.  Мне  очень  не
понравилось, как они поступили с негром, как вместо того, чтобы,  как  это
принято у бандитов, отлупить жокея, они  попробовали  сварить  его  живым.
Гнусные людишки. И на Писсаро и Бадда у меня зуб есть. В общем, они теперь
мои враги. Я просто хотел тебя предупредить.
     - Спасибо. - Лейтер отодвинул пустую тарелку. - Попробую тебе помочь.
И Эрни я накажу приглядывать за тобой. Но не думай, что  если  попадешь  в
переделку, стоит тебе свиснуть, и появятся адвокаты и  британский  консул.
Там есть только одна юридическая фирма. Называется  она  "Смит-энд-Вессон"
  -  Он  постучал  крюком  по
столу. - А пока лучше выпьем еще по "бурбону" с родниковой  водок.  Вокруг
Вегаса - пустыня. Сухо как в печке и так же жарко. Ни рек, ни ручейков, ни
родников.  Так  что  разбавлять  виски  будешь  "содовой",  которую  затем
придется вытирать рукавом со лба. Там в это время сорок градусов  в  тени,
да только тени нигде нет.
     Подали виски.
     - Мне тебя будет так не хватать, Феликс, - сказал Бонд, радуясь тому,
что можно хоть ненадолго отвлечься от тревожных  мыслей.  -  Кто  же  меня
будет учить американскому образу  жизни?  Да,  кстати.  Хотел  давно  тебе
сказать, что дело с "Застенчивой улыбкой"  ты  провернул  просто  отлично.
Было бы здорово, если бы ты приехал и помог бы мне взять  Спэнга-старшего.
Вместе с тобой, думаю, мы бы управились.
     Лейтер с признательностью посмотрел на друга.
     - У Пинкертонов такая лихая работа невозможна. Мне  тоже  нужен  этот
господин,  но  я  должен  арестовать  его,  предъявив  ордер  на  арест  и
располагая доказательствами. Если мне удастся найти останки лошади,  он  у
меня попрыгает. Тебе-то хорошо. Ты прилетел, скажем, шлепнул его и  улетел
к себе в Англию. Бандиты знать не знают, кто ты есть. И,  судя  по  всему,
никогда и не узнают. Но мне-то ведь здесь жить... Если я  начну  палить  в
Спэнга или что-то в этом роде, его дружки бросятся на меня, на мою  семью,
на моих друзей. И не остановятся, пока не добьются, что  мне  будет  хуже,
чем им. Даже если мне и удастся его пристрелить. Не очень радостно узнать,
что у твоей сестры сожгли дом. А она, при этом, была внутри... Боюсь,  что
такие вещи все еще случаются в Америке. Банды  не  исчезли  вместе  с  Аль
Капоне. Загляни, хотя бы, в "Доклад" Кефовера. Теперь гангстеры заправляют
не спиртом, а правительствами. Скажем,  правительством  штата  Невада.  Об
этом пишут в газетах, сочиняют книги, говорят в публичных  выступлениях  и
на проповедях. Но что толку? - Лейтер грустно засмеялся. - Может быть тебе
удастся постоять за  свободу,  Родной  очаг  и  красоту  со  своей  ржавой
пукалкой? Ты по-прежнему предпочитаешь "беретту"?
     - Да, - ответил Бонд, - по-прежнему "беретту".
     - И у тебя все также в номере два ноля, дающие право убивать?
     - Да, - сухо сказал Бонд, - все тоже.
     - Ну что ж, - сказал Лейтер, вставая из-за стола.  -  Пойдем-а  тогда
домой и выспимся как следует, чтобы дать отдохнуть глазам.  Они  тебе  еще
здорово пригодятся. Чтобы как следует прицелиться...



                            15. УЛИЦА ДЕ ЛЯ ПЭЙ

     Самолет совершил большой круг над сверкающими волнами Тихого  океана,
развернулся над Голливудом и, набрав высоту над Кейджон Пасс, пронесся над
скалистыми вершинами Высокой Сьерры.
     Взору Бонда  предстали  бесконечные  авеню.  Усаженные  пальмами,  со
сверкающими  фонтанами  на   изумрудных   газонах,   раскинувшихся   перед
фешенебельными особняками, гигантские  авиастроительные  заводы,  площадки
киностудий со всевозможными декорациями - здесь и целые улицы, и ранчо для
съемок  вестернов,  и  небольшой  гоночный  трек,  и  торчащая  из   песка
четырехмачтовая  шхуна  в  натуральную  величину,  но  вот   самолет   уже
проносится над горами, а затем - над бесконечной красной пустыней, на фоне
которой и раскинулся Лос-Анжелес.
     Самолет  пролетел  над  Барнстоу  -   городком,   откуда   начиналась
одноколейная дорога в Санта Фе. Она уходила в пустыню, пересекая на  своем
пути Колорадское плато, и оставляла по правую  сторону  горы  Калико,  где
некогда находился мировой центр по добыче буры,  а  по  левую  -  усеянные
костями просторы долины Смерти.  Затем  опять  следовали  горы  с  красной
каемкой,  напоминавшей  кровоточащие  десна  над  гнилыми  зубами,   затем
небольшой зеленый оазис  посреди  раскаленного  марсианского  пейзажа,  и,
наконец, медленное снижение высоты и  "Пристегните,  пожалуйста,  ремни  и
потушите сигареты".
     Горячий воздух, подобно кулаку, ударил в лицо  Бонда,  и,  покрываясь
каплями пота, он прошел пятьдесят ярдов, отделявшие прохладу  самолета  от
успокаивающей свежести кондиционированного воздуха в  здании  аэровокзала.
Стеклянные двери с фотоэлементами бесшумно открылись перед ним и  медленно
закрылись за его спиной, и тут  же  на  его  пути  оказалось  четыре  ряда
игральных автоматов. Пассажиры охотно опускали в них свою мелочь,  дергали
ручки и следили за вращением лимонов, апельсинов, вишен  и  колокольчиков,
которые постепенно  замедлялись  и  с  щелканьем  и  механическим  вздохом
наконец останавливались. Пять центов, десять центов, двадцать пять центов.
Бонд проиграл на всех автоматах и только однажды ему выпали  две  вишни  и
один колокольчик, и вместо опущенной одной он получил три монеты.
     Он отошел в сторону и вместе с полдюжиной других пассажиров дожидался
багажа, когда взгляд его остановился  на  большом  автомате,  напоминавшем
автомат  для  газированной  воды.  Наверху  висела  табличка  с   надписью
"Кислородный бар". Он подошел ближе и прочитал остальное: "Вдыхайте чистый
кислород", - гласила надпись, -  "это  полезно  и  безвредно.  Моментально
бодрит. Помогает при утомлении, вялости, усталости, нервозности и  снимает
многие   другие   симптомы".   Бонд    послушно    опустил    в    автомат
двадцатипятицентовую монету и, наклонившись, приложил нос и губы к широкой
резиновой  трубке  автомата.  Он  нажал  кнопку  и,   в   соответствии   с
инструкцией, в течение целой минуты медленно  вдыхал  обещанный  кислород.
Воздух был очень холодный и не имел ни  вкуса,  ни  запаха.  Через  минуту
раздался  щелчок  и  Бонд  выпрямился.   Он   почувствовал   лишь   легкое
головокружение, но спустя некоторое время вспомнил, что ему с безразличием
и иронией улыбнулся человеку с кожаным набором для бритья, стоявшему рядом
и наблюдавшему за ним. В ответ он тоже улыбнулся и отвернулся.
     Как только прозвучало  объявление  о  прибытии  багажа,  Бонд  забрал
чемодан и, толкнув дверь, попал в раскаленные объятья полуденной жары.
     - Вам в "Тиару"? - раздался чей-то голос. Вопрос был задан коренастым
мужчиной  с  большими  карими  глазами,   пристально   глядевшими   из-под
остроконечной водительской кепки. Из его широкого рта  торчала  деревянная
зубочистка.
     - Да.
     - О'кей. Пошли.
     Водитель не предложил ему понести чемодан. Бонд последовал за  ним  и
подошел к симпатичному "Шевроле" с эмблемой в виде обнаженной  женщины,  к
которой для удачи был привязан енотовый  хвост.  Он  забросил  чемодан  на
заднее сидение и сел в машину.
     Водитель  завел  машину  и  выехал  из  аэропорта  на  шоссе.  Машина
перестроилась в крайний ряд и свернула налево. Остальные машины с шипением
проносились мимо. Водитель Бонда держался  на  внутренней  полосе  и  ехал
медленно. Бонд почувствовал на себе пристальный взгляд в зеркале водителя.
Он взглянул на табличку с именем и  номером  водителя:  "Эрнест  Курео.  N
2584". Здесь же была фотография, с которой те же глаза смотрели на Бонда.
     В такси пахло дымом от давно выкуренной сигары. Бонд нажал  кнопку  и
боковое стекло машины автоматически опустилось. В салон  ворвался  горячий
воздух и Бонд снова закрыл окно.
     Водитель слегка повернулся на своем сидении.
     - Не стоит этого делать, господин Бонд,  -  сказал  он  дружественным
голосом, - машина с кондиционером. Может, сразу это не заметно,  но  здесь
лучше, чем снаружи.
     - Спасибо, - сказал Бонд и добавил,  -  Вы,  наверное,  друг  Феликса
Лейтера.
     - Конечно, - сказал  водитель,  не  оглядываясь,  -  Феликс  отличный
парень. Просил меня присмотреть за Вами. Буду рад помочь Вам,  чем  смогу.
Вы надолго?
     - Не знаю, - сказал Бонд, - несколько дней точно.
     - Вот что, - сказал водитель, - не думайте, что я пытаюсь Вас надуть,
но если нам предстоит работать вместе и  у  Вас  есть  деньги,  Вам  лучше
нанимать такси на целый день. Это обойдется Вам  в  пятьдесят  долларов  в
день - мне тоже надо  на  что-то  жить.  Это  покажется  в  порядке  вещей
швейцарам и прочее. Иначе я не знаю, как мне  удастся  держаться  рядом  с
Вами. А так они не будут выяснять,  почему  я  торчу  здесь  по  полдня  и
дожидаюсь Вас. Эти ребята со Стрипа подозрительные сукины дети.
     - Прекрасно, договорились.
     Бонду водитель сразу понравился - он внушал доверие.
     - О'кей, - сказал водитель и продолжал, - видите ли,  господин  Бонд,
народ здесь не любит  ничего  необыкновенного.  Я  же  говорю  Вам  -  они
подозрительные. А  Вы  похожи  на  кого  угодно,  только  не  на  туриста,
приехавшего сюда потратить пачку денег и  их  чутье  сразу  начинает  бить
тревогу. Возьмем к примеру Вас. Вы можете даже рта не  раскрывать,  а  уже
видно, что англичанин. Одежда, да и  все  остальное.  А  что  нужно  здесь
англичанину? И вообще, что это за англичанин? Вроде не похож на простачка.
На всякий случай надо к нему присмотреться.
     Он повернулся вполоборота и продолжал:
     - Вы заметили в аэропорту мужчину с набором для бритья?
     Бонд вспомнил человека, который смотрел на  него  около  кислородного
бара.
     - Да, заметил, - сказал Бонд и подумал о  том,  каким  беспечным  его
сделал кислород.
     - Готов поспорить, что в эту самую минуту он просматривает пленку, на
которой записан Ваш приезд, - сказал водитель, - в его наборе  для  бритья
спрятана шестнадцатимиллиметровая кинокамера. Достаточно лишь дернуть вниз
зиппер, сжать камеру под рукой и она включается. Она берет на расстоянии в
пятьдесят футов. Анфас и в профиль. К  обеду  ваши  фотографии  вместе  со
списком всего вашего имущества уже будут доставлены  в  штаб-квартиру  для
установления вашей личности. Вроде, оружия у  Вас  нет.  Может  быть,  оно
спрятано в плоской кобуре. Но даже если вы и вооружены, то все равно рядом
с вами будет находиться человек с оружием. Сегодня к вечеру все о Вас  уже
будет известно. Присматривайтесь к людям в плащах.  Здесь  если  кто-то  и
носит плащ, то только для того, чтобы спрятать пушку.
     - Ну что ж, спасибо, - сказал Бонд, недовольный собой,  -  вижу,  что
мне нужно быть немножко  осторожнее.  По-видимому,  у  них  здесь  система
прекрасно отлажена.
     Водитель утвердительно кивнул и замолчал.
     Они как раз въезжали на знаменитый Стрип.  Подступавшая  к  дороге  с
обеих сторон пустыня с редкими скоплениями  афиш,  рекламировавших  отели,
постепенно начала пестреть бензоколонками и мотелями.  Они  проехали  мимо
мотеля  с  плавательным  бассейном,  огражденным  прозрачными  стеклянными
стенками. Бонд увидел девушку, стрелой вонзившуюся  в  прозрачную  зеленую
воду  бассейна,  подняв  целое  облако  пузырьков.   Они   проехали   мимо
бензоколонки с элегантным рестораном под названием "Бензотерия", в котором
можно было пообедать, не выходя из машины. "Освежитесь у  нас.  Хот  доги.
Гигантские  гамбургеры...   Атомные   гамбургеры...   Ледяные   напитки...
Заезжайте". В  ресторане  было  две  или  три  машины,  рядом  с  которыми
крутились две официантки в купальниках и в  туфлях  на  высоких  каблуках.
Гигантская шестирядная автострада тянулась через  целый  лес  многоцветных
афиш и вывесок и терялась в центре города в танцующем море жары. День  был
жаркий и знойный, как раскаленный камень. Разбухшее  солнце  нещадно  жгло
раскаленный бетон, и тень можно было найти лишь под несколькими  одинокими
пальмами во двориках отелей. Блики  на  лобовых  стеклах  и  хромированных
бамперах встречных машин ослепляли Бонда, и он почувствовал, как  взмокшая
сорочка прилипла к его телу.
     - Уже въезжаем на Стрип, - сказал  водитель,  -  Его  также  называют
Улица де ля Пэй. Пишется р. а. у. Это шутка. Вы поняли?
     - Да, - сказал Бонд.
     Проезжая мимо низкого современного отеля с огромной, но уже  погасшей
неоновой башней, Энри Курео сказал:
     - С правой стороны это отель "Фламинго". Его  построил  Багги  Зигель
еще в 1946 году. В один прекрасный день он приехал в Вегас с  побережья  и
пригляделся к этой местности. У него была куча денег и он не знал, куда их
вложить. В Вегасе в это время был большой бум. Город был открыт для  всех.
Процветал игорный бизнес. Узаконенные бордели и так далее. Обстановка была
просто прекрасная. Багги  сориентировался  быстро.  Он  понял,  что  здесь
открываются перспективы.
     Последние слова рассмешили Бонда.
     - Да, сэр, - продолжал водитель, -  Багги  понял,  какие  перспективы
открываются и сразу здесь обосновался. Продержался до 1947  года,  но  тут
ему в голову всадили столько пуль, что полицейские даже пересчитать их  не
смогли. А вот это - отель "Сэндз". Сюда тоже вложена уйма  денег.  Правда,
не знаю точно -  чьих.  Построен  пару  лет  тому  назад.  Здесь  работает
швейцаром  один  хороший  парень  по  имени  Джек  Интраттер.  Раньше  был
полицейским в Нью-Йорке. Случайно не знаете его?
     - Нет, - сказал Бонд.
     - Ладно. А это вот "Дезерт Инн". Владелец Вилбер Кларк.  Но  построен
на деньги ребят из Кливленда и Цинцинатти. А этот  притон  с  изображением
утюга - "Сахара". Самый  новый  из  всех.  Официально  принадлежит  группе
мелких игроков из Орегона. Самое смешное - в день торжественного  открытия
они потеряли 50 000 долларов. Вы представляете? Все большие  шишки,  набив
карманы  деньгами,  пришли  на  открытие,  чтобы  немножко  проиграть   из
вежливости, чтобы вечер удался - сами понимаете. Здесь  такая  традиция  -
соперничающие группы всегда приходят на открытие. Но карта не шла  -  хоть
убей, и гости ушли, унося с собой пятьдесят кусков. До сих пор весь  город
смеется.
     Он показал рукой в левую сторону, где виднелось неоновое  изображение
мчащегося на полном ходу поезда высотой в двадцать футов, и сказал:
     - А это отель "Ласт  фронтиер".  Левее  игрушечный  городок  в  стиле
"вестерн",  интересное  место  -  стоит  посмотреть.  Там   дальше   отель
"Буревестник", а через дорогу "Тиара". Самое злачное  место  в  Вегасе.  Я
думаю, вы в курсе насчет Спэнга и его дел.
     Он остановил машину у входа в отель "Тиара". На крыше гостиницы  было
изображение герцогской короны из мигающих лампочек, которых почти не  было
заметно на фоне ярких лучей солнца и бликов от мчащихся по дороге машин.
     - Да, в общих чертах, - сказал Бонд, - но я был бы рад,  если  бы  вы
как-нибудь рассказали мне о нем. Что теперь?
     - Что скажете.
     Весь этот зловещий блеск Стрипа уже надоел  Бонду.  Он  хотел  только
одного - поскорее уйти от  этой  жары,  добраться  до  номера,  пообедать,
сходить, может, в бассейн и расслабиться до вечера,  о  чем  он  и  сказал
своему водителю.
     - Прекрасно, - сказал Курео, - думаю, что в первый же вечер у вас  не
должно быть особых неприятностей, но все равно старайтесь не привлекать  к
себе внимание. Если вам что-то понадобится в Вегасе, сначала все выясните.
И будьте осторожны в игорных залах.
     Он рассмеялся и добавил:
     - Вы слышали про  индийские  Башни  молчания?  Говорят,  там  водятся
стервятники, которые за двадцать минут не оставляют  на  человеке  ничего,
кроме костей. В "Тиаре" на это уйдет, пожалуй, чуть больше времени.  Может
быть, профсоюзы им мешают.
     Водитель включил первую скорость и, наблюдая в зеркало  за  движением
на улице, добавил:
     - Был один такой - уехал из Вегаса, имея в кармане 100 тысяч, - затем
помолчал, пересек шоссе и добавил, - правда, когда он начал играть, у него
было 500 тысяч.
     Машина пересекла шоссе и остановилась у большого розового  здания  со
стеклянными дверями и подъездом с  колоннадой.  Швейцар,  одетый  в  форму
небесно-голубого цвета, открыл двери такси и забрал вещи Бонда. Бонд вышел
из машины.
     Открывая плечом стеклянные двери гостиницы, Бонд  услышал,  как  Эрни
Курео говорил швейцару:
     - Какой-то сумасшедший англичанин. Нанял меня за 50 долларов в  день.
Неплохо, правда?
     Дверь захлопнулась за его спиной, и прохладный воздух нежным поцелуем
приветствовал его в сверкающем дворце человека по имени Серафимо Спэнг.



                                    16

     Бонд пообедал в "Солнечном зале" рядом с  большим  бассейном  в  виде
огромной  почки  (табличка  у  бассейна  сообщала,  что  спасателем  здесь
работает Бобби Билбо, и что вода в бассейне меняется ежедневно) и, увидев,
что лишь около 1% посетителей годились для ношения  купальников,  медленно
вышел на улицу,  прошел  двадцать  ярдов  по  выжженному  солнцем  газону,
отделявшему его корпус от главного, разделся догола и свалился в кровать.
     Отель "Тиара"  состоял  из  шести  зданий  с  названиями  драгоценных
камней. Номер, где проживал Бонд  находился  на  первом  этаже  Бирюзового
корпуса. Интерьер был весь исполнен в светло-голубых тонах с  отделкой  из
темно-синего и белого цветов. Это был очень  удобный  номер,  обставленный
дорогой,  современной  и  изысканной  мебелью  из   серебристого   дерева,
напоминавшего березу. Рядом  с  кроватью  находилось  радио,  а  сбоку  от
широкого окна стоял небольшой телевизор. За окном был расположен небольшой
закрытый  дворик  для  завтрака.  Было  очень  тихо,  даже  кондиционер  с
терморегулятором работал бесшумно и Бонд сразу заснул.
     Он проспал четыре часа. За это время спрятанный в тумбочке у  кровати
магнитофон записал четыре часа  гробовой  тишины,  погубив  на  это  сотни
метров пленки.
     В семь часов он проснулся. Магнитофон  зафиксировал,  что  он  поднял
трубку телефона, попросил госпожу Тиффани  Кейс  и  после  паузы  попросил
передать, что звонил господин Джеймс Бонд, и положил трубку.  Дальше  были
записаны шаги Бонда по комнате, шипение воды в душе, в и семь  тридцать  -
шум захлопнувшейся двери и щелчок - Бонд вышел и закрыл дверь.
     Через полчаса микрофон услышал стук в дверь, а спустя некоторое время
-  шум  открывающейся  двери.  В  номер  вошел  мужчина,  одетый  в  форму
дежурного. В руках у него была  корзина  с  фруктами  и  запиской:  "Добро
пожаловать в наш отель. Администрация". Он быстро подошел к тумбочке рядом
с кроватью, открутил два винтика, снял с кассеты тончайшую пленку, заменил
ее новой, поставил корзину с фруктами на столик, вышел и закрыл дверь.
     В  течение  нескольких  часов  после   ухода   дежурного   магнитофон
старательно записывал тишину.
     Бонд сел у длинного  бара  "Тиары"  и,  потягивая  водку  с  мартини,
профессиональным взглядом окидывал большой игорный зал.
     Он  сразу  обратил  внимание  на  своеобразие  архитектурного  стиля,
который, по всей видимости, был изобретен в  Лас-Вегасе  и  который  можно
было  бы  назвать  школой  "Позолоченной  мышеловки".  Главная   цель   ее
заключалась в том, чтобы  всех  клиентов-мышей  направлять  в  центральную
игорную ловушку, независимо от того, хотят они сыру или нет.
     Войти сюда можно было или с улицы или же из  холла  гостиницы,  через
бассейн. Через какой-бы вход вы не вошли и чтобы вы ни собирались делать -
купить ли в киоске газеты или сигареты, сходить ли в бар или  пообедать  в
одном из двух ресторанов, постричься  или  позаниматься  в  гимнастическом
зале, или даже просто зайти в туалет - вы все равно  обязательно  пройдете
мимо игральных автоматов и игорных столиков. И как только вы  оказались  в
этой ловушке из  щелкающих  автоматов,  среди  которых  время  от  времени
раздается пьянящий серебристых звон падающих монет или же громкий  возглас
девушки-крупье, объявляющей "Очко" - то вы пропали. В  толпе  возбужденных
игроков, сидящих за тремя огромными карточными столиками,  среди  манящего
жужжания двух рулеток, и звона серебряных долларов, скользящих по зеленому
сукну столиков для игры в  "Блэк-джек",  только  стальная  мышь  могла  бы
удержаться и не попытаться отгрызть лакомый кусочек от этого сыра.
     Но, - подумал Бонд, - чтобы клюнуть на  такой  прогорклый  сыр  нужно
быть уж очень глупой мышью. Мышеловка была задумана грубо, вульгарно и так
и  бросалась  в  глаза,  а  шум  игральных  автоматов  своей  механической
уродливостью  бил  по  мозгам.  Он  напоминал  грохот  двигателей  старого
несмазанного и нечищенного сухогруза, который после списания медленно  шел
к берегу, чтобы превратиться в металлолом.
     У автоматов стояли люди и дергали  ручки  автоматов  с  таким  видом,
словно само это занятие им было противно.  И,  едва  увидев  в  стеклянном
окошечке свою судьбу, они не дожидаясь, пока колеса остановятся, запускали
в автомат очередную монету и поднимали  правую  руку,  которая  уже  точно
знала что делать, Бум-трам-зинь. Бум-трам-дзинь.
     И если время  от  времени  из  автоматов  сыпался  серебряный  дождь,
стоявшая внизу металлическая чашка переполнялась,  монеты  сыпались  через
край  и  дамам  приходилось  опускаться   на   колени,   чтобы   подобрать
закатившуюся под автомат монету. Да, Лейтер был прав - в основном это были
женщины, пожилые,  состоятельные  домохозяйки,  которые  целыми  стайками,
подобно курочкам-несушкам, толпились у  игральных  автоматов,  наслаждаясь
прохладой и ласкающим слух жужжанием колес, и  продолжали  играть  до  тех
пор, пока не кончится последний доллар.
     И вдруг Бонд услышал возглас  "Банк!",  И  тут  же  несколько  женщин
подняли головы и перед ним предстала совершенно другая  картина.  Все  эти
женщины напоминали ему подопытных собак доктора  Павлова,  у  которых  при
звонке начинала течь слюна, даже если кушать ничего и  не  давали,  и  при
виде бессмысленных глаз этих женщин, их кожи, влажных полураскрытых ртов и
израненных рук Бонда передернуло.
     Бонд отвернулся от  зала  и  отпил  глоток  мартини.  Одним  ухом  он
продолжал  слушать  музыку,  доносившуюся  из  другого  конца  зала,  где,
расположившись рядом с полдюжиной  магазинов,  играл  какой-то  знаменитый
ансамбль.  Над  входом  в  один  из   магазинов   висела   надпись:   "Дом
бриллиантов". Бонд подозвал бармена и спросил:
     - Господин Спэнг сегодня здесь не появлялся?
     - Пока не видел его, - ответил бармен. -  Обычно  он  приходит  после
первого шоу. Около 11 часов. Вы его знаете?
     - Понаслышке.
     Бонд расплатился и  направился  к  столикам  для  игры  в  "очко".  У
среднего стола он остановился. Здесь он будет играть. Ровно в 10 часов  05
минут. Он взглянул на часы: восемь тридцать.
     Небольшой столик,  за  которым  ему  предстояло  играть,  имел  форму
огромной почки и был покрыт зеленым сукном. Восемь  игроков  расселись  на
высоких стульях напротив сдающего, который прислонившись  животом  к  краю
стола, сдавал по две карты  и  расставлял  их  на  восьми  пронумерованных
квадратиках, рядом со ставками игроков. Ставки состояли в основном из пяти
или десяти серебряных долларов или же жетонов стоимостью  в  20  долларов.
Сдавал карты улыбающийся мужчина лет сорока. На нем была специальная форма
для служащих казино -  застегнутая  на  запястьях  белая  сорочка,  тонкий
черный галстук в стиле вестерн, зеленая кепка  и  черные  брюки.  Спереди,
чтобы брюки не протерлись, был надет небольшой зеленый суконный  передник,
на котором в уголочке было вышито имя Джейк.
     Он сдал карты  и  с  невозмутимой  легкостью  распорядился  ставками.
Тишину  нарушали  лишь  редкие  просьбы  принести  рюмочку  спиртного  или
сигареты, и официантки, ходившие между столиками тут же все это приносили.
Здесь же, на  центральной  площадке,  находились  двое  верзил  с  рысьими
глазами и с револьверами на боку, и внимательно наблюдали за игрой.
     Игра шла быстро, четко и однообразно. По однообразию она, пожалуй, не
уступала даже игральным  автоматам.  Немного  понаблюдав  за  игрой,  Бонд
направился в  дальний  конец  казино,  где  были  две  двери  с  надписями
"Курительная"  и  "Уборная".  Бонд  на  своем  пути  прошел  мимо  четырех
"шерифов" в красивых серых костюмах в стиле вестерн. Брюки были заправлены
в голенища полусапожек. Присутствие их было незаметным  -  они  никому  не
мешали, но видели все. С каждой стороны у них было  по  два  револьвера  в
открытой кобуре, а на поясе сверкала  бронзовая  "батарея"  из  пятидесяти
патронов.
     "Да,  охрана  здесь  приличная",  -  подумал  Бонд,  открывая   двери
курительной комнаты. Внутри, на кафельной  стене  была  надпись:  "Станьте
ближе. Он у вас не такой длинный, как вы думаете". Ковбойский  юмор!  Бонд
задумался, а не включить ли эту надпись в свой очередной письменный  отчет
шефу. Решил, что не стоит. Он вышел из курительной комнаты,  прошел  между
столиков и подошел к двери с надписью "Опаловый зал".
     Круглый ресторан в розовых, белых и серых тонах был полупуст. К  нему
подпорхнула официантка и провела  к  угловому  столику.  Она  наклонилась,
чтобы поправить  стоявшие  на  столе  цветы  и  заодно  показать,  что  ее
очаровательные груди, по крайней  мере,  наполовину  настоящие,  грациозно
улыбнулась и ушла. Спустя 10 минут подошла другая официантка с подносиком,
положила на тарелку перед ним булочку, кусочек масла, блюдечко с  оливками
и  сельдерей  с  оранжевыми  дольками  сыра.  Затем  подбежала  официантка
постарше, подала ему меню и, уходя, сказала: "Одну секундочку!".
     Через 20 минут после того, как он сел за  стол,  Бонд  сумел  наконец
заказать дюжину устриц и бифштекс и, опасаясь очередной долгой  паузы,  на
всякий случай заказал еще одну водку с сухим мартини.
     -  Вино  вам  сейчас  принесут,  -  сказала  девушка  и  удалилась  в
направлении кухни.
     "Да, вежливость у них поставлена лучше, чем сервис", - подумал Бонд и
решил заняться едой.
     Во время прекрасного ужина, который пришлось ждать  так  долго,  Бонд
думал о предстоящем вечере и о том, как побыстрее закончить порученное ему
дело. Ему уже порядком надоела роль подопытного жулика,  которому  вот-вот
должны были заплатить за первое выполненное задание, и которому в  случае,
если он понравится господину Спэнгу, могут дать настоящую работу с другими
взрослыми ребятами, работающими на эту банду. Его раздражало то, что он не
владел инициативой, и что по приказу каких-то бандитов его сначала послали
в Саратогу, затем - в эту гнусную  ловушку  для  фраеров.  А  он  вынужден
сидеть здесь под пристальным взглядом этих бандитов, ужинать за  их  счет,
спать  в  их  гостинице,  пока  они  присматриваются  к  нему,  обсуждают,
достаточно ли тверда его рука, внушает ли он  доверие,  достаточно  ли  он
крепок, чтобы выполнить какую-нибудь грязную работу.
     Бонд злобно жевал бифштекс, словно это были пальцы Серафимо Спэнга  и
проклинал тот день, когда он согласился  играть  эту  идиотскую  роль.  Но
затем Бонд успокоился и доел свой бифштекс. Что  же  его  беспокоило?  Это
было важное задание и до сих пор все шло нормально.  Он  уже  добрался  до
самого конца цепочки - до приемной господина Серафимо Спэнга,  который  со
своим лондонским братом и с таинственным АВС руководил крупнейшим  в  мире
контрабандным бизнесом. В таких случаях нельзя придавать значение эмоциям.
Просто у него было неприятное ощущение, похожее  на  тошноту,  тошноту  от
долгого  и   тесного   общения   с   могущественными   и   отвратительными
американскими бандами, от соприкосновения  с  полной  опасностей  "сладкой
жизнью" гангстеров-аристократов.
     Но за чашкой кофе Бонд понял, что это просто тоска по своей настоящей
жизни. Он пожал плечами и подумал: "Пошли они все к черту  -  и  Спэнг,  и
весь этот бандитский город Лас-Вегас". Он взглянул на часы  -  время  было
ровно десять часов.  Он  закурил,  встал,  медленно  прошел  через  зал  и
направился в сторону казино.
     Игру, в которую ввязался Бонд, можно было продолжить двумя  путями  -
или тихо ждать развития событий или  же  форсировать  события  так,  чтобы
что-то обязательно произошло.



                            17. СПАСИБО ЗА ВСЕ

     В большом зале была уже совершенно другая обстановка.  Стало  намного
тише. Оркестр уже не играл, ушли толпы женщин, и  лишь  несколько  игроков
продолжало  сидеть  за  карточными  столиками.  Две  или  три  "шиллы"   -
симпатичные девушки в элегантных вечерних платьях, получившие по пятьдесят
долларов для того, чтобы оживлять игру, все еще играли в рулетку. Был  еще
пьяный вдрызг мужчина, который цеплялся за высокий край стола  и  громкими
заклинаниями пытался склонить на свою сторону непослушные игральные кости.
     Изменилось еще что-то. За ближайшим к бару столиком для игры в "очко"
с колодой карт в руке сидела Тиффани Кейс.
     Вот, оказывается, кем она работает в "Тиаре".
     Бонд  заметил,  что  за  всеми  столиками  уже  работали  симпатичные
девушки, одетые в одинаковые элегантные  черно-серые  костюмы  -  короткую
серую юбку с широким черным ремешком, усеянным металлическими  кружочками,
серую блузку с черным платком на шее, серое сомбреро, висевшее на спине на
тонкой веревочке и черные полуботинки, одетые поверх бесцветных нейлоновых
чулок.
     Бонд еще раз взглянул на свои часы и не торопясь вошел в  зал.  Итак,
Тиффани должна была проиграть ему пять  тысяч  долларов.  Время,  конечно,
было подобрано так, что девушка только заступила на работу, а в Платиновом
зале еще не закончилось представление с  участием  какой-то  знаменитости.
Так что, за столом кроме них  никого  не  будет.  Никаких  свидетелей,  на
случай если она что-то сделает не так.
     Ровно в 10.05  Бонд  спокойной  походкой  подошел  к  столику  и  сел
напротив нее.
     - Добрый вечер!
     В ответ она сдержанно улыбнулась и сказала:
     - Привет!
     - Какие у вас максимальные ставки?
     - Тысяча долларов.
     Бонд достал десять стодолларовых бумажек и поставил их за чертой  для
ставок, тут же к столику подошел старший по залу и стал  рядом  с  Тиффани
Кейс. Он лишь мельком взглянул на Бонда и спросил:
     - Мисс Тиффани, может быть, молодой человек  хотел  бы  играть  новой
колодой.
     Он подал ей новую, нераспечатанную колоду. Девушка распечатала  новые
карты и вернула ему старые.
     Старший отошел на несколько шагов и  словно  перестал  замечать,  что
происходит за столом.
     Ловким движением рук девушка зашуршала картами, разбила колоду на две
части, положила их на стол и безупречно выполнила трюк Скарне. Однако Бонд
заметил, что две половинки не смешались, и когда девушка подняла карты  со
стола, чтобы перемешать их, обе половинки вновь оказались в первоначальном
положении. Она еще раз повторила этот маневр и придвинула карты  к  Бонду,
предлагая "снять" часть карт. Бонд "снял"  и  с  одобрением  смотрел,  как
девушка одной рукой выполнила  сложнейший  карточный  трюк  под  названием
"Эналмент".
     Итак, новая колода была уже готова  и  весь  смысл  этих  манипуляций
заключался в том, чтобы расположить карты в том  порядке,  в  котором  они
находились в самом начале. Но все это было проделано блестяще, и  Бонд  не
переставал восхищаться той ловкости, с которой девушка работает.
     Он посмотрел ей в глаза, пытаясь увидеть в них понимающую улыбку - уж
слишком странная это была игра.
     Она сдала ему две карты и две карты взяла себе. Вдруг Бонд понял, что
ему нужно быть очень осторожным. Он должен играть именно так, как от  него
ожидают - иначе он нарушит расположение карт.
     На игральном столике было  написано,  что  "Сдающий  берет  карту  на
шестнадцати и останавливается на  семнадцати".  Очевидно,  они  ему  дадут
такие карты, что не выиграть просто невозможно, но, на всякий случай, если
за столом будут сидеть другие игроки или  кто-то  подойдет,  чтобы  просто
посмотреть, выигрыш его должен выглядеть как везение - ведь нельзя же  все
время сдавать ему двадцать один, а девушке семнадцать.
     Он взглянул на свои карты.  Валет  и  десятка.  Он  поднял  глаза  на
девушку и покачал головой. У нее было  шестнадцать,  она  взяла  еще  одну
карту - король. Перебор. Рядом с ней стоял ящичек с серебряными  долларами
и жетонами по двадцать долларов, но тут подбежал старший по залу  и  подал
девушке жетон на 1000 долларов. Она взяла жетон и бросила  его  Бонду.  Он
положил его за линию для ставок и забрал свои деньги. Она сдала ему и себе
еще по две карты. У Бонда было семнадцать и он снова  покачал  головой.  У
девушки было двенадцать, потом пришли тройка и девятка, двадцать четыре  -
опять перебор. Подошел старший и подал  еще  один  жетон.  Бонд  его  тоже
положил к себе в карман и оставил первоначальную ставку.  На  этот  раз  у
него оказалось девятнадцать, а у девушки десятка и  семерка.  По  правилам
она больше не могла брать карты и еще один  жетон  оказался  в  кармане  у
Бонда.
     Широкие двери в конце зала открылись  и  в  помещение  хлынула  толпа
людей с только что закончившегося представления.  Скоро  они  окружат  все
столики. Ему осталось сыграть еще один раз. А потом  он  должен  встать  и
уйти. Девушка с нетерпением смотрела на него. Бонд поднял свои две  карты.
Двадцать. У нее тоже оказалось двадцать. Бонд  улыбнулся  такой  тщательно
продуманной хитрости. К их столику подошли  два  новых  игрока  и  девушка
быстро сдала ему еще две карты. У него оказалось девятнадцать, а у девушки
шестнадцать.
     Вот и все. Старший по залу не стал даже передавать девушке жетон - он
сразу бросил  его  прямо  Бонду,  и  при  этом  изобразил  на  лице  плохо
скрываемую ухмылку.
     Бонд положил жетон в карман и поднялся.
     - Мамм-м-ма ми-и-иа! - сказал один из вновь подошедших игроков.
     Бонд посмотрел на девушку и сказал:
     - Спасибо, вы прекрасно сдаете.
     - Приходите еще, - сказала девушка, глядя Бонду прямо в глаза.
     Какую-то долю секунды она еще смотрела на Бонда, затем снова занялась
картами, тщательно их перемешала и поднесла карты одному из новых игроков,
чтобы тот их "срезал".
     Бонд отвернулся и, продолжая думать  о  девушке,  прошелся  по  залу.
Время от времени он  оглядывался  на  стройную  девушку  в  очаровательном
вестерновском костюме. По видимому, она показалась симпатичной  не  только
Бонду, и вскоре за ее столиком сидело уже восемь мужчин  и  еще  несколько
стояли рядом и следили за игрой.
     Бонд почувствовал прилив ревности. Он подошел к бару и  заказал  себе
рюмку бурбона и родниковую воду - надо же отпраздновать лежащие в  кармане
5000 долларов.
     Бармен достал свежую бутылку воды и поставил ее рядом с  рюмкой  "Олд
Грэндэда".
     Бонд вспомнил, что ему говорил Феликс Лейтер и спросил:
     - Откуда эта вода?
     Бармен сделал серьезное выражение лицо и ответил:
     -  Из  района  Болдера.  Нам  ее  каждый  день  привозят  свежую.  Не
волнуйтесь - она настоящая.
     Бонд швырнул на стойку серебряный доллар, и  со  столь  же  серьезным
выражением лица сказал:
     - Не сомневаюсь. Сдачи не надо.
     Бонд стоял, повернувшись  спиной  к  стойке  бара  и  обдумывал  свой
следующий шаг. Итак, деньги свои он уже получил, и Шейди Три  ему  говорил
ни в коем случае больше не играть.
     Бонд допил свой бурбон и направился к ближайшему столику для  игры  в
рулетку.  За  столиком  сидело  всего  несколько  человек  и  ставки  были
маленькие.
     - Какие у вас максимальные ставки? - спросил он, обращаясь к пожилому
лысому мужчине с потухшими глазами и палочкой в руках, который в эту самую
минуту доставал из рулетки шарик из слоновой кости.
     - Пять тысяч, - спокойным голосом ответил человек с палочкой.
     Бонд достал из кармана четыре жетона  по  тысяче  долларов  и  десять
100-долларовых бумажек и поставил все это рядом с крупье. На "красное".
     Крупье выпрямился в своем кресле и покосился на Бонда.  Он  подбросил
четыре жетона на красное поле и подправил  их  своей  палочкой.  Затем  он
пересчитал деньги, вставил их в щель своего  столика,  достал  оттуда  еще
один жетон и положил его рядом с остальными. Бонд увидел, как  он  коленом
нажал на звоночек, расположенный под столиком.  Старший  по  залу  услышал
звонок и подошел к столику как раз в тот  момент,  когда  крупье  закрутил
колесо.



                        18. НОЧЬ В ОБИТЕЛИ СТРАСТЕЙ

     - Ну, как провели время?
     Был уже вечер следующего дня и такси  Эрни  Курео  медленно  катилось
вдоль Стрипа к центру  Лас-Вегаса.  Бонду  надоело  ждать,  когда  наконец
что-то произойдет,  он  позвонил  пинкертону  и  предложил  встретиться  и
поговорить.
     - Неплохо, - сказал Бонд. - Играл в рулетку, выиграл  немного  денег,
но не думаю, что это расстроит нашего друга. Говорят, у него  их  куры  не
клюют.
     - Еще бы, - хмыкнул Эрни Курео. - У него столько денег, что он  может
без очков  садиться  за  руль  машины.  Лобовые  стекла  его  "Кадиллаков"
выточены по рецепту окулиста.
     Бонд рассмеялся:
     - А на что он еще тратит деньги?
     - Он тронутый, - сказал водитель. - Тронулся на Диком Западе. На 95-й
дороге купил себе целый город-призрак. Все полностью  обставил  -  дощатые
тротуары, аккуратненький салун, построенная из  досок  гостиница  для  его
"мальчиков", есть даже старенькая железнодорожная  станция.  Где-то  около
1905 года в этой дыре, которую из-за расположенных поблизости гор  Спектер
прозвали Спектервилль, находился редеющий городок  добытчиков  серебра.  В
течение трех лет в этих горах было добыто серебра на миллионы  и  все  это
доставлялось по узкоколейке в Риолайт миль  за  пятьдесят.  Там  еще  один
известный город-призрак. Сейчас это уже туристский центр. Там есть  домик,
полностью построенный из бутылок. Раньше там была конечная станция, откуда
товар перегружался в сторону побережья. Спэнг купил себе старый  локомотив
"Хайленд лайтс" - если слышали про такой, и один из самых  первых  вагонов
"Пулман". Держит все это на станции в  Спектервилле  и  по  выходным  дням
катает своих друзей в Риолайт и  обратно.  Сам  водит  поезд.  Шампанское,
икра, музыка, девочки - все дела. Должно быть, забавно. Но  я  никогда  не
видел поезда. Туда даже близко не подберешься. Да, сэр, - водитель опустил
стекло и решительно плюнул на дорогу, - вот так господин Спэнг тратит свои
деньги. Одно слово - тронутый.
     "Вот оно в чем дело, - подумал Бонд.  -  Вот  почему  он  целый  день
ничего не слышал ни о Спэнге, ни о его друзьях. Сегодня пятница, и  значит
они все сидят в гостях у своего босса и пока он от нетерпения то купается,
то поспит, то просто поболтает в "Тиаре", они там,  видите  ли,  играют  в
паровозики. Правда, ему время  от  времени  удавалось  перехватить  чей-то
быстро отворачивающийся взгляд, и рядом постоянно находился или кто-нибудь
из прислуги или одетый в форму шериф, старательно изображающий  занятость,
но, в целом, Бонд ничем не отличался от остальных гостей отеля.
     Как-то он перехватил взгляд одного здоровяка  и  обстоятельства,  при
которых это произошло, доставили Бонду садистское удовольствие.
     Бонд  искупался,  позавтракал  и  около  10  часов   утра   зашел   в
парикмахерскую постричься. Посетителей было совсем немного и кроме него  в
парикмахерской сидел  только  один  крупный  мужчина  в  красном  махровом
халате. Он сидел, откинувшись в кресле,  и  лицо  его  было  спрятано  под
горячими полотенцами. Рядом сидела симпатичная маникюрша и занималась  его
правой  рукой.  Ее  розово-белое  лицо  напоминало  куклу,  волосы   цвета
сливочного масла были коротко подстрижены. Она сидела на низком  стульчике
и держала на коленях тарелочку с инструментом.
     Прямо перед креслом Бонда висело зеркало и он с  интересом  наблюдал,
как старший мастер аккуратно приподнял сначала  один,  затем  другой  край
полотенца и  маленькими,  тонкими  ножницами  с  величайшей  осторожностью
подстриг волосы в ушах клиента. Перед тем, как поправить край полотенца  у
правого уха, он наклонился и спросил:
     - А в ноздрях подстричь, сэр?
     Из-под горячего полотенца раздалось утвердительное мычание  и  мастер
начал  раздвигать  полотенце,  чтобы  открыть  в  районе  носа   небольшое
окошечко. Снова осторожно заработали тонкие ножницы.
     Когда эта  церемония  завершилась,  в  небольшом  кабинете  с  белыми
кафельными стенами  наступила  полная  тишина,  которая  прерывалась  лишь
мягким пощелкиванием ножниц  над  головой  Бонда  и  редким  позвякиванием
инструментов, которые маникюрщица клала обратно в эмалированную тарелочку.
Старший мастер вращением ручки выпрямил кресло. Раздался мягкий скрип.
     - Ну как, сэр? - спросил Бонда мастер, взяв небольшое зеркало,  чтобы
Бонд смог увидеть свою прическу сзади.
     Все произошло в тот самый момент, когда Бонд рассматривал  в  зеркале
свой  затылок.  Может  быть,  из-за  изменения  положения  кресла  или  по
какой-либо другой причине, но рука девушки дрогнула и  сидевший  в  кресле
мужчина в красном халате с глухим рычанием подскочил в  воздух,  сорвал  с
лица полотенце и засунул палец себе в рот. Затем вытащил  палец  изо  рта,
резко наклонился и наотмашь ударил девушку по лицу. Девушка  свалилась  со
стула, а эмалированная тарелочка с инструментами покатилась по полу. Затем
посетитель выпрямился, повернул свое разъяренное лицо к старшему мастеру и
заревел:
     - Уволить эту сучку!
     Тут он снова засунул  порезанный  палец  себе  в  рот  и,  переступая
домашними туфлями по инструментам, направился к двери и вышел.
     - Слушаюсь,  господин  Спэнг,  -  пробормотал  парикмахер  сдавленным
голосом, и начала кричать на рыдавшую девушку.
     Бонд повернулся в их сторону и сказал:
     - Прекратите!
     Потом поднялся и снял полотенце со своей шеи.
     Мастер с удивлением посмотрел на него и со  словами  "Слушаюсь,  сэр"
наклонился, чтобы помочь девушке подобрать инструменты.
     Расплачиваясь за стрижку, Бонд услышал, как девушка все еще  стоя  на
коленях, жалобно рассказывала:
     - Я не виновата, господин Лусиан. Он сегодня был какой-то нервный.  У
него дрожали руки. Правда, дрожали. Я никогда его раньше таким не  видела.
Какой-то он был натянутый.
     Эта "натянутость" доставила Бонду огромное удовольствие.
     Его мысли внезапно прервал Эрни Курео:
     - Сэр, за нами "хвост", - сказал он тихо,  -  Целых  два.  Спереди  и
сзади. Не оглядывайтесь. Видите, впереди едет черный "Шевроле"  седан?  Те
двое, что там сидят, уже давно наблюдают за нами в "зеркало"  и  стараются
держаться поближе к нам. А сзади за нами едет маленькая красная кокеточка.
Это старый спортивный "Ягуар" с откидным сидением. Там тоже сидят двое.  А
на заднем сидении клюшки для игры в гольф. Но по чистой случайности я знаю
этих ребят. Они из детройтской банды "Перпл моб". Оба голубые. Гомики, так
сказать. От гольфа они очень далеки. Единственное  металлическое  изделие,
которым  они  умеют  обращаться  -  это  пистолеты   в   своих   карманах.
Оглядывайтесь себе по сторонам, как будто любуетесь пейзажем.  Но  следите
за их руками, сейчас мы их проверим. Вы готовы?
     Бонд сделал все, как ему сказали. Водитель  нажал  на  акселератор  и
одновременно выключил зажигание. Раздался хлопок, напоминающий выстрел  из
пушки 88 калибра,  и  тут  же  две  руки  потянулись  к  карманам  светлых
спортивных пиджаков. Бонд непринужденно оглянулся.
     - Да, ты прав, - сказал он. И после паузы добавил, - ты лучше выпусти
меня, Эрни. Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности из-за меня.
     - Ерунда, - сказал водитель с отвращением. - Они ничего  со  мной  не
сделают. Если вы готовы заплатить за ремонт машины, я могу  пощекотать  им
нервы. О'кей?
     Бонд  достал  из  кошелька  1000-долларовую  банкноту,  наклонился  и
засунул ее в карман сорочки водителя.
     - Вот 1000 долларов, можно начинать, - сказал  он.  -  Эрни,  спасибо
тебе. Ну, а теперь посмотрим, что ты умеешь.
     Бонд вытащил из кобуры свою "беретту" и, сжимая  рукоятку  пистолета,
подумал, что именно этого момента он и ждал.
     - Ну что ж, парень, - весело сказал водитель. -  Я  давно  ждал  этой
возможности рассчитаться. Не люблю я, когда меня обижают, а они уж слишком
долго обижали меня и моих друзей. Держись крепче. Поехали!
     Они выехали на на прямой участок дороги. Машин  было  мало.  В  лучах
заходящего солнца желтели отдаленные вершины гор, наступали те  пятнадцать
минут предвечерних  сумерек,  когда  долго  приходится  решать,  пора  уже
включать фары или нет?
     Они ехали довольно быстро, больше шестидесяти километров в час. Сзади
шел приземистый "ягуар", впереди - черный "седан". Внезапно, так, что Бонд
резко дернулся вперед, Эрни Курео нажал на тормоза, и,  взвизгнув  шинами,
автомобиль замер. Раздался скрежет металла и звон бьющегося стекла,  когда
"ягуар" врезался в них сзади. Такси еще подало  назад,  а  потом  водитель
врубил  скорость,  и  со  страшным  ускорением  машина  рванулась  вперед,
высвобождаясь из объятий исковерканного радиатора "ягуара".
     - Получили?! Мать вашу!.. - удовлетворенно выругался Эрни.  -  Как  у
них там дела?
     - Радиатор всмятку, - сказал Бонд,  глядя  в  заднее  стекло.  -  Оба
крыла. Бампер оторван. Лобовое стекло - в трещинах.
     "Ягуар" остался сзади, и Бонд повернулся.
     - Они там пытаются отогнуть крылья от колес. Времени  у  них  на  это
уйдет немного, но начало хорошее. Отрыв  есть.  У  тебя  еще  какие-нибудь
задумки?
     - Теперь это будет уже не так просто, - пробормотал водитель. - Война
объявлена. Осторожнее. Лучше пригнись, а то вон  "шевроле"  остановился  у
обочины. Могут и стрелять начать. Ну, с богом!
     Бонд почувствовал, как машина рванула вперед. Эрни Курео полулежал на
переднем  сидении,  управляя  одной  рукой  и  следя  за   дорогой,   чуть
высунувшись из-за приборной доски.
     Жалобно затрещала обшивка, послышались два глухих удара  в  борт,  но
они уже промчались мимо "шевроле". Вокруг Бонда сыпались  разбитые  пулями
стекла. Эрни выругался, машина вильнула в сторону, но тут же выправилась.
     Бонд встал на колени на заднем сиденьи и  рукояткой  пистолета  выбил
боковое стекло. Вернее то, что от него осталось.
     "Шевроле" гнался за ним, пылая фарами.
     - Погоди, - сказал Курео странным, сдавленным  голосом.  -  Я  сейчас
резко поверну и остановлюсь за углом.  У  тебя  будет  время  как  следует
прицелиться, когда они повернут вслед за нами.
     Бонд еле-еле сохранил  равновесие,  когда,  скрипя  тормозами,  такси
повернуло чуть ли не на двух колесах. Но вот она встала на  все  четыре  и
остановилась. В ту  же  секунду  Бонд  выскользнул  из  нее  и  присел  на
корточки, держа пистолет наготове. Фары "шевроле" вырвали из темноты часть
поворота дороги. Он тормозил так, что слышен был запах горелой резины.
     "Сейчас, - подумал Бонд. - Сейчас, пока он не выровнял машину".
     Четыре раза сухо пролаяла  "беретта".  Четыре  пули  нашли  цель  без
промаха. На расстоянии в пятнадцать метров иначе и быть не могло.
     "Шевроле" так и не выравнялся. Он вылетел на тротуар, врезался  боком
в дерево, потом -  в  фонарный  столб,  завертелся  вокруг  своей  оси  и,
наконец, перевернулся на бок.
     Бонд не двигался, ожидая, пока не пройдет звон в ушах.  Тем  временем
из-под хромированной решетки радиатора появились  первые  язычки  пламени.
Кто-то царапал лобовое стекло, пытаясь выбраться. Но огонь уже  подбирался
к вакуумному насосу. Еще чуть-чуть, и он доберется до бензобака,  пробежав
под днищем, и человек за стеклом опоздает...
     Бонд начал было переходить улицу, когда услышал раздавшийся у него за
спиной стон, обернулся и увидел,  что  Эрни  Курео  лежит  на  полу  перед
передним  сиденьем.  Бонд  забыл  про  горящую  машину,  бросился   назад,
распахнул дверцу и склонился над водителем. Левая рука  Эрни  была  вся  в
крови. Кое-как Бонду удалось переместить его  в  сидячее  положение.  Эрни
открыл глаза.
     - Приятель, - сказал он, почти не разжимая губ. - Увези меня  отсюда.
Гони как только  можешь.  Здесь  скоро  будет  "ягуар".  Удирай,  а  потом
раздобудь мне где-нибудь врача.
     - Конечно, Эрни, - сказал Бонд, усаживаясь за руль. - Я все сделаю.
     От включил передачу и помчался подальше от  пылающей  груды  металла,
вокруг которой уже начинали собираться испуганные люди.
     - Езжай прямо, - прошептал Эрни Курео. - Выйдешь сразу  на  дорогу  в
Боулдер-дэм. Есть кто-нибудь на хвосте?
     - Какая-то машина с прожектором. Нагоняет нас. Может, это и  "ягуар".
Они отстают пока на два квартала.
     Он нажал на газ, и такси понеслось по пустынным улицам.
     - Гони дальше, - сказал Эрни. - нам надо где-то спрятаться и сбить их
со следа. Вот что мы можем сделать. На пересечении этой улицы с 95-й  есть
"Обитель страстей", кинотеатр, куда въезжают  прямо  на  машинах.  Мы  уже
совсем рядом. Медленнее. Резко вправо. Видишь  огни?  Быстрее  туда.  Так.
Проезжай дальше и паркуйся между теми двумя машинами. Фары  выключи.  Все.
Приехали.
     Их  машина  стояла  в  последнем  из  полудюжины  рядов  автомобилей,
обращенных к огромному, цементному, уходящему  в  самое  небо  экрану,  на
котором гигантских размеров  мужчина  что-то  говорил  таких  же  размеров
женщине.
     Бонд  обернулся  и  посмотрел  назад,  вдоль  похожих  на  паркометры
металлических стоек, на которых были розетки для наушников. За это время в
"зале" появились еще две машины, запарковавшиеся тоже  в  последнем  ряду.
Ничего похожего на "ягуар". Но стало уже темно, разглядеть что-нибудь  как
следует было трудно. Бонд так и остался  сидеть,  повернувшись  в  кресле,
вглядываясь в арку въезда.
     К их машине подошла  девушка-лоточница  в  костюме  мальчика-пажа,  с
подносом.
     - С вас один доллар, - сказала она, заглянув в машину  и  убедившись,
что третьего пассажира в ней не было. На правой руке у нее  висела  связка
наушников. Девушка подключила две пары к розетке и протянула их Бонду.  На
экране огромные мужчина и женщина продолжали что-то горячо обсуждать.
     - Кока-кола, сигареты, конфеты? - спросила девушка, принимая от Бонда
долларовую бумажку.
     - Спасибо, не надо, - ответил Бонд.
     - Как хотите, - сказала девушка и направилась к другим  опоздавшим  к
началу сеанса машинам.
     - Господи, да выключи ты эту  чушь!  -  взмолился  Эрни,  все  крепче
сжимая зубы. - И не спускай глаз с въезда. Подождем еще немного, а потом -
к врачу. Пулю надо вынуть.
     Он совсем ослаб и теперь, когда девушка  скрылась,  опять  полулежал,
прижавшись головой к холодной дверце
     - Уже скоро, Эрни. Потерпи уж.
     Бонд повертел наушники, нашел регулятор звука, и бормочущие о  чем-то
голоса смолкли. Громадный человек на экране собирался, вроде  бы,  ударить
женщину, которая широко раскрыла рот в беззвучном крике.
     Бонд опять повернулся  и  стал  напряженно  вглядываться  в  темноту.
Никого. Он осмотрел стоящие рядом машины. Две  прижавшиеся  друг  к  другу
фигуры. Нечто шевелящееся на заднем сиденьи.  Два  напряженных  старческих
лица, уставившиеся на экран. Кто-то пьет прямо из горлышка.
     Вдруг в лицо ему ударила волна дешевого одеколона, и с земли рядом  с
машиной поднялась темная фигура, ткнувшая в  его  шею  дуло  пистолета.  С
другой стороны, где лежал Эрни, послышался ласковый шепот:
     - Только тихо, мальчики. Только тихо.
     На Бонда смотрело лоснящееся от пота лицо. Губы  улыбались,  глаза  -
нет. Человек прошептал:
     - Вылезай, англичанишка, не то твоему дружку не поздоровится: у моего
напарника пистолет с глушителем. Ты теперь с нами покатаешься.
     Бонд посмотрел направо и увидел  толстый  черный  цилиндр  глушителя,
прижатый к виску Эрни Курео, и принял решение.
     - Не волнуйся, Эрни, - сказал он. - Им нужен только  я  один.  Так  и
быть, поеду с ними, но скоро вернусь и отвезу тебя к врачу. Жди.
     - Странные у тебя шутки, парень, - сказал человек с лоснящимся лицом.
Он открыл дверцу, продолжая держать пистолет у шеи Бонда.
     - Прости меня, дружище, - сказал Эрни устало. - Думаю...
     Но фразу он не закончил. Его ударили рукояткой пистолета  по  голове,
за ухом. Эрни ничком упал на сиденье.
     Бонд сжал зубы, мускулы буграми вздулись под пиджаком. Успеет  ли  он
выхватить "беретту"? Он  перевел  глаза  с  одного  пистолета  на  другой,
взвешивая свои шансы. Две пары глаз жадно смотрели на  него,  ожидая  лишь
предлога, чтобы пристрелить его на месте. Рты  растянуты  в  ухмылке.  Эти
двое только и ждали, чтобы он попробовал  хоть  что-то  предпринять.  Бонд
как-то сразу успокоился. Он подождал еще с минуту, а затем, держа руки  на
виду, медленно вышел из машины, решив, что займется этими двумя позднее.
     - Иди к воротам, - шепотом сказала лоснящаяся морда. - И не  рыпайся:
ты у меня на мушке.
     Рука с пистолетом исчезла в кармане. К ним подошел второй бандит. Его
правая рука была под пиджаком, у пояса. Он встал по другую сторону.
     Так  втроем  они  быстрым  шагом  направились  к  воротам,  и   луна,
поднявшаяся над горами, очертила на белом песке дорожки их длинные тени.



                             19. "СПЕКТЕРВИЛЛЬ"

     Красный "ягуар" стоял у  ворот,  рядом  со  стеной  кинотеатра.  Бонд
позволил им обыскать себя и забрать пистолет. Потом залез в машину  и  сел
на сиденье рядом с водителем.
     - И никаких глупостей, если хочешь остаться цел, -  сказал  бандит  с
лоснящейся рожей, устраиваясь на заднем  сиденьи,  где  лежала  сумка  для
гольфа. - Стреляю сразу.
     - Хорошая была у вас когда-то машинка, - сказал Бонд.
     Лобовое стекло было полностью выбито, лишь одна хромированная  трубка
радиатора торчала как флагшток между колес, лишенных крыльев.
     - И куда же это мы поедем на этой рухляди?
     - Увидишь, - бросил водитель,  худощавый  человек  с  хищным  ртом  и
длинными бакенбардами. Он вывел машину на  дорогу  и,  прибавив  скорость,
направился  назад,  в  направлении  города.  Вскоре  они   проехали   мимо
полыхавших огнями реклам и вывесок и устремились  вниз  по  узкой  дороге,
вившейся через пустыню к горам.
     Справа появился  указатель  с  цифрой  "95",  и  Бонд  вспомнил,  что
рассказал ему Эрни Курео, и  понял,  что  его  везут  в  Спектервилль.  Он
пригнулся в кресле, чтобы уклониться от летевших  в  практически  открытую
кабину песчинок и насекомых, и стал размышлять о своем ближайшем будущем и
о том, как отомстить за друга.
     Итак, этих двоих и еще одну пару в "Шевроле" отправили за ним,  чтобы
доставить к мистеру Спэнгу. Почему понадобилось посылать аж четверых? Вряд
ли дело в том, что он нарушил в казино данные ему инструкции.
     Машина  мчалась  теперь  по  совершенно  прямому  шоссе,  и   стрелка
спидометра замерла за отметкой 130 километров в час. Мимо с  регулярностью
метронома проносились телеграфные столбы. Внезапно Бонд понял, что у  него
совсем нет ответов на очень многие вопросы.
     Изобличили ли его полностью как врага банды Спэнгов?  Свое  поведение
за рулеткой он мог бы попытаться оправдать тем, что нечетко понял  приказ.
Что же касается этой четверки, то здесь можно  было  бы  сказать,  что  он
принял  их  за  членов  конкурирующей   банды.   Во   всяком   случае   он
продемонстрировал,  что  достаточно  умел  для  выполнения  любой  работы,
которую ему соизволит предложить мистер Спэнг. А главное  -  убеждал  себя
Бонд - это то, что он вот-вот достигнет своей главной цели:  доберется  до
конечного звена  цепочки  и,  может  быть,  нащупает  каналы  связи  между
Серафимо Спэнгом и его братцем в Лондоне.
     Бонд понимал, что когда Тиф, сконцентрировавшись на шкалах  приборной
доски,  попытался  поставить  седан  под  навес  трапа,  один  из  докеров
отправился к телефонной будке рядом с таможней.
     А через три часа черный седан высадил у пирса Эрни Курео.
     О себе тревожиться было не в его характере, и он даже не думал о том,
как попасть на борт,  прежде  чем  оповестили  провожающих,  что  им  пора
покидать корабль.
     Бонд еще перебирал в голове возможные  варианты  беседы  со  Спэнгом,
когда через два часа езды он почувствовал, что скорость становится меньше.
Он  поднял  голову.  Они  приближались  к  опутанному  колючей  проволокой
высокому   забору,   в   котором   над   воротами   красовалась   надпись:
"Спектервилль.  Граница  города.  Не  въезжать.   Злые   собаки".   Машина
остановилась у ворот рядом с вросшим в бетон столбиком. На нем была кнопка
и небольшая решетка переговорного устройства, а также табличка со словами:
"Позвоните и назовите причину приезда".
     Сняв одну руку с руля, человек с бакенбардами нажал на кнопку.  Через
несколько секунд металлический голос произнес:
     - Да?
     - Фраско и Макгонигл, - громко сказал шофер.
     - Понял вас, - ответил тот же голос. Раздался щелчок.
     Высокие  ворота  медленно  раскрылись.  Они  пересекли  металлический
порожек и въехали на узкую дорожку.  Посмотрев  назад,  Бонд  увидел,  как
закрылись  за  ними  ворота.  С  удовольствием  он  также   отметил,   что
физиономия,  по-видимому,  Макгонигла   была   вся   залеплена   пылью   и
разбившимися об нее насекомыми.
     Почти полтора километра ехали они по узкой каменистой  дороге,  через
пустыню, где единственными растениями, да и то редкими, были растопырившие
свои колючки кактусы. Но вот впереди над горами показался ореол света,  и,
перевалив через горный массив, они устремились  вниз,  к  горящему  огнями
необычного вида городку из  пятнадцати-двадцати  зданий.  В  лунном  свете
блестели рельсы одноколейной,  совершенно  прямой  железнодорожной  ветки,
уходящей за горизонт.
     Они проехали мимо серых деревянных домиков, на которых висели вывески
"Аптека", "Парикмахерская", "Банк", мимо  ярких  фонарей,  стоявших  перед
входом в двухэтажное здание с поблекшими от  времени  золотыми  буквами  -
"Салун Розовой подвязки, пиво и вина".
     Из-за традиционных коротких дверок на улицу устремлялись снопы яркого
желтого света, а рядом у обочины стоял элегантный черный с серебром "статс
бэаркэр" модели 1920 года. В салуне кто-то  играл,  немного  фальшивя,  на
пианино. Музыка "Интересно, кого ты  целуешь  сейчас?"  Вызвала  в  голове
Бонда образ пляшущих в клубах сигарного дыма на дощатом полу девиц, высоко
вскидывающих вверх ноги в  черных  чулках.  Вся  открывавшаяся  его  взору
картина напоминала сцену из хорошего, "дорогого" вестерна.
     - Выходи, англичанин, - сказал водитель.
     Все втроем они выбрались из машины  на  высокий  деревянный  тротуар.
Бонд наклонился,  чтобы  помассировать  затекшую  ногу,  искоса  следя  за
гангстерами.
     - Давай, давай, неженка, - сказал Макгонигл, подталкивая Бонда  дулом
пистолета. Бонд  медленно  выпрямился.  Вслед  за  гангстером  он,  тяжело
припадая на правую ногу, направился к дверям салуна. Он остановился, когда
створки дверей, распахнутых Макгониглом, спружинили в его  сторону.  Ствол
револьвера Фраско уперся ему в спину.
     Сейчас! Бонд нырнул в двери. Прямо перед ним была спина Макгонигла, а
дальше - светлый пустой  зал,  где  играло,  как  оказалось,  механическое
фортепьяно.
     Бонд в броске поймал руками локти Макгонигла, приподнял его, повернул
и изо всех сил толкнул на входившего в двери Фраско. Весь дом задрожал  от
столкновения двух тел, вылетевших из дверей и рухнувших на тротуар.
     Макгонигл моментально вскочил и повернулся к Бонду, поднимая  руку  с
пистолетом.  Удар  левой  пришелся  гангстеру  в   плечо,   заставив   его
покачнуться, а правая рука Бонда одновременно выбила у него оружие.
     В дверях показалось дуло другого пистолета - Фраско.  Оно  двигалось,
подобно змее, выискивая Бонда. Мгновением раньше Бонд, кровь которого пела
в жилах  от  напряжения  схватки,  нырнул  в  ноги  Макгониглу  и  схватил
валявшийся на полу пистолет. Он успел сделать два  прицельных  выстрела  в
дверь еще до того, как Макгонигл наступил ногой на его руку с пистолетом и
навалился на него сверху. Однако Бонд успел  увидеть,  как  пальцы  Фраско
конвульсивно нажимали  на  курок  пистолета,  выпустившего  всю  обойму  в
потолок.  В  этот  раз  звук  от  скатившегося  по   ступеням   тела   был
окончательным.
     Но руки Макгонигла  уже  тянулись  к  его  горлу,  и  Бонду  пришлось
наклонить голову, защищая шею и глаза. Пистолет лежал совсем рядом.
     Несколько секунд они боролись молча,  как  звери,  но  наконец  Бонду
удалось встать на колено и он, собрав все  силы,  резко  откинулся  назад,
метя затылком в лицо Макгонигла. Тот отпрянул, и Бонду  удалось  подняться
на ноги. Но тут же колено гангстера ударило его в подбородок.
     Не успел  Бонд  подумать,  все  ли  зубы  у  него  уцелели,  как  его
противник, издав злобный рык, бросился на него, целясь головой в  живот  и
держа руки в стороны.
     Бонд увернулся, защищая живот, и удар головой пришелся ему под ребра.
Задохнувшись от боли, он  все-таки  не  выпустил  из  поля  зрения  головы
гангстера и, вложив в удар поворот  корпуса,  левой  рукой  попал  тому  в
солнечное сплетение, а затем правой - в подбородок.
     Тело Макгонигла непроизвольно выпрямилось, и Бонд бросился  на  врага
как пантера, нанося ему молниеносные удары в живот до тех пор, пока тот не
обмяк. Тогда Бонд схватил его за кисть руки и за лодыжку, развернулся всем
телом и швырнул гангстера в глубину зала.
     В полете его тело ударилось  о  пианино,  раздался  скрежет  рвущихся
струн и ломающегося дерева, расколовшийся инструмент подпрыгнул  и  рухнул
на распластавшегося под ним Макгонигла.
     Бонд стоял в центре зала на непослушных ногах, тяжело дыша и  вытирая
рукавом струящийся пот.
     - Дубль снят!
     Это произнес женский голос со стороны бара.
     Бонд медленно повернулся.
     В салуне было четверо. Они стояли у бара, облокотившись на отделанную
медью стойку, за которой до самого потолка  висели  уставленные  бутылками
полки. Сколько они уже там находились, Бонд не знал.
     Первым был главный горожанин  Спектервилля,  блестящий,  неподвижный,
величественный.
     Спэнг был одет в полный ковбойский костюм вплоть до  серебряных  шпор
на лакированных черных сапогах. Шляпа, рубашка,  брюки  с  кожаными  леями
были тоже черными с серебряной отделкой. Большие руки спокойно  лежали  на
перламутровых рукоятках двух  длинноствольных  револьверов,  торчавших  из
висевших на широком черном ремне кобур.
     В ином месте вид Спэнга мог бы быть назван глупым. Но не  здесь,  где
этому мешал его холодный, пронизывающий взгляд.
     Справа от Спэнга, уперев руки в бока, стояла Тиффанитему.
     - По-моему, любая  женщина  мечтает,  вернувшись  домой,  увидеть  на
вешалке мужскую шляпу, - задумчиво сказала девушка с сияющими глазами.  Ее
полные губы были слегка приоткрыты. Но у тех мужчин, которых я  встречала,
не было почти ничего мужского. Может быть, я не там  искала,  или  не  так
искала. Знаешь, как бывает: не везет, так не везет. Ты уже  рада,  что  не
происходит ничего плохого.
     Бонд оглянулся. Револьверы были направлены прямо на  него.  Голова  у
него звенела, и вся  эта  сцена  в  сияющем  огнями  салуне  с  бронзовыми
украшениями и рекламой давно  исчезнувших  сортов  пива  и  вин  приобрела
оттенок кошмарной нереальности.
     Первым заговорил Спэнг:
     - Вы знаете, куда его отвести.  И  скажите  кому-нибудь  позвонить  в
Детройт.  Пусть  скажет  тамошним  ребятам,  что  они  там  все   страдают
избыточным самомнением. Пусть они пришлют мне  еще  двоих.  Только,  чтобы
новые были получше предыдущих. И позовите сюда людей прибраться. Ясно?
     Тяжелые челюсти, заставлявшие двигаться резко очерченные узкие  губы,
отчетливо произносили каждое слово, будто отрезали его ножом.
     Оставляя за собой звон шпор, Спэнг вышел. За  ним,  бросив  на  Бонда
взгляд, выражавший нечто большее, нежели простое предостережение, вышла  и
девушка.
     Двое бандитов подошли к Бонду, и тот, что потолще, сказал:
     - Двигай.
     Бонд медленно направился к выходу вслед за Тиффани, а "капюшоны" -  у
него за спиной.
     Выходом на сей раз оказалась  дверь  за  баром.  Она  вела  в  здание
вокзала, с лавочками, старомодными табличками и призывами  не  плевать  на
пол.
     - Направо, - сказал один из "капюшонов",  и  Бонд  через  вращающуюся
дверь попал на деревянный перрон.
     Он замер как вкопанный,  даже  не  почувствовав  упершегося  в  ребро
пистолетного ствола.
     Перед ним был наверное самый замечательный поезд в мире. Бонд слышал,
что такой паровоз - старый, модели 1870 года "Хайленд  лайтс"  -  называли
красивейшим из  паровых  локомотивов.  Его  полированные  медные  поручни,
рифленый купол кабины и тяжелый колокол, висевший  над  длинным  блестящим
котлом, сияли в свете стоявших на  перроне  газовых  фонарей.  Клубы  дыма
поднимались из бочкообразной, с  раструбом  наверху,  трубы.  На  огромной
передней решетке скотосбрасывателя  красовались  три  массивных  бронзовых
фонаря - мощный прожектор посередине и два штормовых по бокам.  Над  двумя
громадными ведущими колесами изящным шрифтом  ранней  викторианской  эпохи
было написано: "Пушечное ядро". Эта же надпись была и на боках  черного  с
золотом тендера, до верху уложенного березовыми поленьями.
     К тендеру был прицеплен выкрашенный в каштановых  цвет  пульмановский
вагон. Арки узких окон, украшенных панелями из красного дерева, были цвета
густых сливок. Надпись на овальном щите,  укрепленном  по  центру  вагона,
гласила "Красавица Сьерры". Над окнами, чуть ниже  слегка  выгнутой  крыши
буквами такого же цвета на темно-синем фоне  было  написано:  "Тонопа  энд
Тайдуотер Р. Р.".
     - Ты, небось,  такого  не  видывал,  англичанин,  -  сказал  один  из
охранников гордо. - Давай, залезай.
     Голос из-под черного шелкового капюшона звучал глухо.
     Бонд медленно пересек платформу и поднялся в  огражденный  бронзовыми
перилами тамбур, где стояло сверкающее тормозное колесо. Впервые  в  жизни
он понял, почему люди хотят быть миллионерами, и внезапно ему  подумалось,
что Спэнг, видимо, не так уж и прост, как казалось раньше.
     Интерьер пульмановского вагона поражал викторианской  роскошью.  Свет
небольших хрустальных люстр отражался  от  полированного  красного  дерева
стен, серебряных  креплений,  хрустальных  ваз  и  светильников.  Ковры  и
портьеры были темно-вишневыми, где в овальных нишах на голубом фоне парили
херувимы, вились цветы и ленты, был,  как  и  занавески  на  окнах,  цвета
густых сливок.
     Бонда провели через уютную маленькую столовую,  где  на  накрытом  на
двоих столе стояла корзина с фруктами и  открытая  бутылка  шампанского  в
серебряном ведерке, затем - по коридору с тремя  дверями  (две  спальни  и
туалетная комната, подумал Бонд), и наконец -  в  гостиную.  Охранники  не
отставали ни на шаг.
     В дальнем конце комнаты, спиной  к  маленькому  камину,  окаймленному
полками с книгами в золоченых  переплетах,  стоял  сам  Спэнг.  В  красном
кожаном кресле у низенького столика  в  напряженной  позе  сидела  Тиффани
Кейс. Бонд постарался не обращать  внимания  на  то,  как  она  выглядела:
нервной, растерянной, испуганной.
     Бонд подошел к удобному креслу, повернулся к ним лицом и сел, положив
ногу на ногу. Он достал портсигар, закурил, глубоко затянулся  и  выдохнул
дым через зубы.
     Точно по центру изо рта Спэнга торчала зажженная сигара. Он вынул  ее
и сказал:
     - Уинт, останься здесь. Кид - иди и сделай, как я сказал.
     Крепкие зубы как бы откусывали слова.
     - Теперь - ты, - его рассерженный взгляд уперся в  Бонда.  -  Кто  ты
такой, и что происходит?
     - Если уж мы намерены беседовать, то я бы  не  отказался  чего-нибудь
выпить, - сказал Бонд.
     Взгляд Спэнга стал холодным.
     - Налей ему, Уинт.
     Бонд бросил через плечо:
     - "Бурбон" с родниковой водой. Пополам.
     Послышалось недовольное ворчание и скрип досок: толстяк направился  в
другой конец вагона.
     Вопрос Спэнга Бонду не понравился. Он неторопливо  изложил  всю  свою
придуманную историю. Звучала она, вроде бы, убедительно.
     Бонд сидел, курил и изучал Спэнга.
     Охранник  принес  ему  бокал  и  сунул  его  так  резко,  что   часть
выплеснулась на ковер.
     - Спасибо, Уинт, - сказал Бонд. Он сделал глоток. Хорошо! Еще глоток,
и  он  поставил  стакан  на  пол  рядом  с  креслом,  вновь  посмотрев  на
напряженного хмурого Спэнга. Бонд продолжил рассказ:
     - Я не люблю, когда меня начинают прижимать. Я  сделал  свое  дело  и
получил за это деньги. Если мне захотелось поставить их на карту, то это -
мое дело. Я ведь мог и проиграть? Но тут ваши  люди  стали  дышать  мне  в
затылок, и я потерял терпение. Уж если вам надо было со  мной  поговорить,
почему же вы просто не позвонили мне? Пускать за мной хвост -  так  друзья
не поступают. А когда эти ребята начали хамить и стрелять, то я решил, что
пришел и мой черед нажать.
     Ни один мускул  на  лице  Спэнга  не  шевельнулся.  На  фоне  золотых
корешков книг оно казалось очень бледным.
     - До тебя, наверное, не доходит, парень,  -  мягко  сказал  Спэнг.  -
Стоит ввести тебя в курс дела. Я тут вчера получил одно занятное сообщение
из Лондона. - Не спуская глаз с Бонда, он вытащил  из  нагрудного  кармана
черной ковбойской рубашки листок бумаги.
     Бонд сразу понял, что в бумаге этой  есть  что-то  плохое  для  него,
очень плохое, как будто ему вручили телеграмму, в  которой  первым  словом
было слово "глубоко"...
     - Это сообщает мой хороший друг из Лондона,  -  сказал  Спэнг.  -  Он
медленно перевел взгляд с Бонда на бумагу. - Вот что он  пишет:  "Надежный
источник сообщил, что Питер Фрэнкс задержан полицией. Причины  неизвестны.
Рекомендую  обязательно  задержать  фальшивого  курьера.   Если   операции
окажутся под угрозой - курьера уничтожить и доложить об исполнении".
     В вагоне стало очень тихо. Глаза Спэнга оторвались от бумаги и  вновь
впились в Бонда.
     - Ну-с, мистер "как-тебя-там?" Похоже, что по гороскопу в этом году с
тобой должно произойти нечто ужасное...
     Похоже на то, подумал Бонд, а его мозг  уже  переваривал  информацию.
Одна его часть ума рисовала картины, как это должно произойти,  но  другая
одновременно подсказывала, что он выполнил свою миссию в Америке: алмазная
цепочка со Спэнга начиналась и Спэнгом кончалась. Теперь  он  был  в  этом
уверен, теперь он знал то, что ему  и  было  поручено  узнать.  Оставалось
всего лишь как-то сообщить об этом М.
     Бонд потянулся и взял свой бокал. Кубики льда перемешались  с  легким
стуком, когда он сделал  последний  долгий  глоток  и  поставил  бокал  на
прежнее место. Он посмотрел на Спэнга и заявил:
     - Питер  Фрэнкс  столкнул  мне  эту  работу.  Ему  она  почему-то  не
нравилась, а мне нужно было заработать.
     - Нечего мне лапшу вешать, - вяло сказал Спэнг. -  Ты  -  полицейский
или частный детектив, и я обязательно узнаю, кто  ты  такой,  на  кого  ты
работаешь и что тебе известно, что ты делал в грязевых ваннах рядом с этим
продажным жокеем, почему ты носишь пистолет и где ты научился так из  него
стрелять, каким образом ты связан с агентством Пинкертонов -  через  этого
псевдотаксиста? Ну, и многое другое. Ты и похож на частного  детектива,  и
ведешь себя в их стиле. - Он неожиданно, гневно повернулся к Тиффани Кейс.
- А вот как ты, дура, купилась, я не понимаю!
     - Как же! Не понимает он! - вспыхнула Тиффани. - Этого парня на  меня
наводит сам "АВС", парень делает все как надо. Может мне надо  было  вновь
звонить "АВС"? Ну уж нет! Я знаю свое место, и не думай, что можешь и мной
помыкать как другими. К тому же этот парень, может, правду говорит?
     Ее сердитые глаза скользнули  по  лицу  Бонда,  и  он  прочел  в  них
беспокойство и страх. За него.
     - Ну, что ж,  -  сказал  Спэнг.  -  Скоро  мы  все  узнаем,  и  будем
спрашивать до тех пор, пока он не расколется. А если он думает, что сможет
вытерпеть, то придумаем что-нибудь еще.
     Он посмотрел поверх головы Бонда на охранника:
     - Уинт, позови Кида, да скажи ему принести бутсы.
     Бонд сидел молча, собирая в кулак волю и выдержку. Спорить со Спэнгом
смысла нет, да и бежать некуда: вокруг пустыня. Ничего, он вылезал и не из
таких передряг. Только бы они не убили его сразу. А для  этого  он  должен
молчать. Молчать и думать об Эрни Курео, о Феликсе Лейтере.
     И может быть, о Тиффани  Кейс.  Он  посмотрел  на  нее.  Она  сидела,
наклонив голову, внимательно изучая ногти на руках.
     За спиной Бонд услышал шаги обоих охранников.
     - Выведите его на платформу, - сказал Спэнг.  Бонд  заметил,  как  он
быстро облизнул узкие губы  кончиком  языка.  -  Бруклинский  вариант.  На
восемьдесят процентов. Ясно?
     - Ясно, босс, - это был голос Уинта, и в нем сквозило нетерпение.
     Двое в капюшонах уселись рядом на красную кожаную  банкетку  напротив
Бонда. На пол рядом с  собой  они  поставили  футбольные  бутсы  и  начали
расшнуровывать ботинки.



                          20. ВЕРШИНА ИЗРЫГАЕТ ПЛАМЯ

     Черный облегающий водолазный костюм сильно жал. От  него  болело  все
тело. Черт побери это Адмиралтейство! Когда же там  наконец  запомнят  его
размер?! На глубине было очень  темно,  и  течение  било  его  об  заросли
кораллов.  Придется  ему  выгребать  против  этого  течения.  Но  что  это
коснулось его руки? Что это?...
     - Джеймс. Бога ради, Джеймс, - ее губы отодвинулись.
     В этот раз она ущипнула обнаженную, всю в кровоподтеках руку изо всей
силы, и Бонд наконец открыл глаза,  посмотрел  на  нее,  двинув  разбитыми
бровями, и застонал.
     Она потянула его за руку в ужасе, что он опять  выскользнет.  Видимо,
он понял, что от него хотят,  так  как  перекатился  на  живот  и  кое-как
приподнялся на четвереньки. Но голова  его,  повиснув,  все  еще  касалась
пола, как у раненого зверя.
     - Ты можешь ходить?
     - Погоди, - разбитые губы едва сумели  прошептать  одно  слово,  звук
которого показался странным даже ему самому. А ей, видимо, и подавно.
     - Погоди, - вновь  сказал  он,  пытаясь  определить  нанесенный  телу
ущерб. Он мог ощущать руки и ноги, двигать головой. Он видел тени и слышал
ее голос. Значит в общем - в порядке, но  совсем  не  хотелось  двигаться.
Воля его была подавлена. Он просто безумно хотел спать. Или даже  умереть.
Все, что угодно, лишь бы ослабить охватившую его боль,  режущую,  колющую,
грызущую внутренности, лишь бы забыть о том, как две  фигуры  в  капюшонах
били его ногами в футбольных бутсах.
     Как только он подумал  об  этих  двоих  и  о  Спэнге,  к  нему  сразу
вернулось желание жить, и он сказал:
     - Порядок.
     И еще раз:
     - Порядок, все нормально, - чтобы она все точно поняла.
     - Мы в гостиной, - прошептала девушка. - Мы должны добраться до  края
станции. Это - налево, за дверью. Ты слышишь меня, Джеймс? - Она протянула
руку и убрала с его лба мокрые, свалявшиеся волосы.
     - Поползу, - сказал Бонд. - Иди.
     Девушка встала и открыла дверь. Сжав зубы,  Бонд  выполз  на  залитую
лунным светом платформу. Когда ему на глаза попалось темное пятно на  ней,
ярость и жажда мести придали ему сил, и он, качаясь от боли,  поднялся  на
ноги, пытаясь прогнать стоявшие перед глазами красно-черные волны. Тиффани
Кейс, обхватив его  руками  за  талию,  помогла  ему  доковылять  до  края
платформы. Прыжком это  нельзя  было  назвать:  они  просто  свалились  на
насыпь, рядом с блестевшими рельсами.
     Там, на рельсах, стояла дрезина.
     Бонд замер, уставившись на нее.
     - А бензин?... - кое-как выговорил он.
     Тиффани показала рукой на стоявшие у стены вокзала железные бочки.
     - Только что заправила, - шепнула она в ответ. -  Они  пользуются  ею
для проверки путей. Я умею управлять, а стрелки перевела заранее. Быстрее.
Залезай, - выдохнула она. - Следующая остановка - Риолайт.
     - Ну и девчонка! - прошептал Бонд. - Но ведь шум поднимется страшный,
как только мы тронемся. Подожди, есть идея. Спички у тебя есть?
     Боль понемногу отпускала его, но  дышал  он  с  трудом,  стараясь  не
двигать губами. Взгляд Бонда  уперся  в  здание  вокзала,  построенное  из
хорошего, сухого дерева...
     Девушка была одета в  рубашку  с  брюками,  из  кармана  которых  она
достала зажигалку и протянула ему.
     - Что за идея? - спросила она. - Нам надо быстрее сматываться.
     Но Бонд уже  был  у  железных  бочек,  отвинчивая  крышки  и  выливая
содержимое на платформу и на  стены  здания.  Расправившись  с  полдюжиной
бочек, он подошел к Тиффани.
     - Запускай, - сказал он. Преодолевая боль,  он  наклонился  и  поднял
лежавшую на насыпи скомканную газету. За спиной  у  него  послышался  визг
стартера, и маленький двухтактный мотор деловито заурчал.
     Бонд чиркнул зажигалкой, и едва газета  запылала,  он  швырнул  ее  в
сторону бочек с бензином. Жадные языки пламени чуть было не коснулись его,
когда из последних сил он рывком забросил свое тело в кабинку дрезины.  Но
Тиффани уже отпустила тормоз, и они поехали.
     Раздался скрип, посыпались искры из-под колес, но они уже  проскочили
стрелку  и  мчались  по  главной  линии.  Спидометр  показывал   пятьдесят
километров в час, волосы Тиффани развевались подобно золотому знамени.
     Бонд оглянулся и посмотрел на оставшийся у них за спиной столб огня и
дыма. Ему казалось, что он слышит  треск  сухого  дерева  и  крики  сладко
спавших сторожей, выскакивающих из своих мягких постелей. Если  бы  только
огонь смог добраться до Уинта и Кида, до пульмановского вагона  и  тендера
"Пушечного ядра", чтобы покончить и с гангстерами, и с их игрушками!
     Но у него с Тиффани  и  своих  проблем  хватало.  Интересно,  сколько
сейчас  времени?  Бонд  вдохнул  прохладный  ночной  воздух  и   попытался
заставить мозг работать. Луна стояла низко. Четыре  утра?  Бонд,  морщась,
сел рядом с девушкой на откидное кресло.
     Он обнял ее за плечи, а она повернулась к нему и улыбнулась. Стараясь
перекричать шум мотора и стук колес, она крикнула:
     - Отличное начало! Как  в  кино  с  Бастером  Китоном.  Как  ты  себя
чувствуешь? - И, взглянув на его разбитое лицо, добавила:
     - Выглядишь ты просто ужасно...
     - Главное - ничего не сломано, -  сказал  Бонд.  -  Наверное,  это  и
значит "восемьдесят процентов".
     Он болезненно улыбнулся.
     - Но уж лучше, когда тебя бьют, чем когда в тебя стреляют.
     Губы Тиффани скривились.
     - А мне пришлось сидеть там  и  делать  вид,  что  меня  все  это  не
касается. Спэнг следил за мной, пока тебя били. Потом  они  связали  тебя,
бросили на пол в гостиной и, довольные собой,  ушли  спать.  Я  целый  час
просидела в своем купе, прежде чем начать действовать. Самое страшное было
- приводить тебя в чувство.
     Бонд крепче обнял ее.
     - Когда говорить будет не так больно, я скажу все, что о тебе  думаю.
Но как же ты решилась, Тиффани? Ведь если  они  поймают  нас,  тебе  будет
худо. А что собой представляют эти двое, Уинт и Кид? Что они смогут сейчас
предпринять? Я бы, честно говоря, с удовольствием  еще  раз  встретился  с
ними.
     Девушка отвела взгляд.
     - Я никогда не видела их без капюшонов. Говорят, что они из Детройта.
Никто никогда о них доброго  слова  не  молвил.  Они  делают  всю  грязную
работу. Сейчас они, скорее всего, уже пустились за нами,  но  обо  мне  не
беспокойся. - Она снова посмотрела на Бонда, и глаза ее сияли счастьем.  -
Главное - добраться  до  Риолайта.  Там  надо  будет  раздобыть  машину  и
пересечь границу штата, уехать  в  Калифорнию.  Денег  у  меня  полно.  Мы
вызовем тебе врача, примем ванну, переоденемся и  сядем  думать.  Пистолет
твой у меня. Его принес кто-то после того, как они  закончили  вытаскивать
по частям тех двоих, что ты отделал в "Розовой подвязке". Когда Спэнг ушел
спать, я его и подобрала.
     Она расстегнула рубашку и достала из-за пояса пистолет.
     Бонд взял "беретту", хранящую тепло тела Тиффани. Он вытащил  обойму.
В ней оставалось три патрона. И один  в  стволе.  Бонд  вогнал  обойму  на
место, поставил пистолет на предохранитель и сунул  за  пояс.  Впервые  он
осознал, что пиджак исчез. Один из рукавов рубашки висел лохмотьями, и  он
оторвал и выбросил его.  Пощупал  правый  задний  карман  брюк:  портсигар
пропал. Но паспорт и записная книжка в левом заднем кармане были на месте.
Он вытащил их, рваные и мятые. Но деньги  по-прежнему  лежали  в  записной
книжке. Он сунул документы обратно в карман.
     Какое-то время они ехали молча, и тишину  ночи  нарушали  лишь  рокот
мотора, да перестук колес. До самого горизонта узкие полоски рельсов  были
прямыми, только в одном  месте  серебряная  линия  прерывалась:  там  была
ветка, отводившая покрытую ржавчиной и бурьяном  колею  вправо,  в  горный
массив. Слева же не  было  ничего,  кроме  бесконечной  пустыни,  на  краю
которой первые  проблески  солнца  смутно  обрисовывали  голубым  контуром
заросли кактусов,  а  на  расстоянии  около  трех  километров  отсвечивала
металлом полоса дороги N 95.
     Дрезина весело неслась вперед. Никаких приборов в ней не было,  кроме
тормозного колеса и рычага с резиновой рукояткой подачи  топлива,  которая
была  повернута  до  отказа.  Стрелка  спидометра  стояла  на   пятидесяти
километрах  в  час.  Пролетали  километры  и  минуты,  и  Бонд  все   чаще
посматривал назад, изучая встающее там красное зарево.
     Они ехали уже около часа, когда Бонд замер, скорее почувствовав,  чем
услышав, пульсирующий монотонный звук,  исходящий  от  рельсов.  Он  опять
оглянулся. Не чудится ли  ему  этот  малюсенький  желтый  огонек  на  фоне
горящего городка-привидения?
     Бонд ощутил знакомое покалывание кожи.
     - Ты ничего там сзади не видишь?
     Девушка  повернулась.  Затем,  ничего  не  ответив,   она   уменьшила
скорость, и звук мотора почти затих.
     Они прислушались.  Да.  Рельсы  звучали.  Пока  еще  чуть-чуть,  едва
слышно.
     - Это - "Пушечное ядро", - бесцветным тоном произнесла  Тиффани.  Она
резко повернула ручку, и дрезина вновь набрала скорость.
     - Сколько он может выжать? - спросил Бонд.
     - Под сто.
     - Сколько еще до Риолайта?
     - Около сорока. Бонд мысленно прикинул время и скорость.
     - Скоро они нас догонят. Хотя точно я не знаю когда. У  тебя  есть  в
запасе какие-нибудь хитрости?
     - Ни одной, - угрюмо сказала Тиффани.
     - Ничего, все будет в порядке,  -  утешая  ее,  сказал  Бонд.  -  Ты,
главное, рули. Может, он взорвется, или что-то в этом роде.
     - Ага, - сказала она.
     - Или может, у него завод кончится, или Спэнг забыл ключ от мотора  в
штанах, которые оставил дома.
     Минут пятнадцать они ехали молча, но теперь Бонд отчетливо видел свет
огромного фонаря, рассекавший ночную мглу всего  километрах  в  сорока  за
ними, и искры, вылетавшие из огромной трубы. Рельсы под ними уже  дрожали,
и то,  что  раньше  казалось  легким  постукиванием,  теперь  переросло  в
угрожающий отдаленный грохот.
     Хорошо бы у них  там  дрова  кончились,  подумал  Бонд  и,  повинуясь
чувству опасности, спросил как можно более спокойно:
     - У нас, надеюсь, все в порядке с бензином?
     - Конечно, - ответила  Тиффани.  -  Целую  бочку  залила.  Индикатора
никакого нет, но такой  двигатель  на  одном  литре  работает  черт  знает
сколько.
     Не  успела  она  закончить  фразу,  как  мотор,  будто  выражая  свое
отношение к сказанному, чихнул. Но тут же бойко заработал.
     - Господи, - прошептала девушка. - Ты слышал?
     Бонд помолчал. Он почувствовал, как у него вспотели ладони.
     Опять мотор чихнул.
     Тиффани нежно погладила рычаг.
     - Ну, милый мой, хороший моторчик, - жалобно сказала она, -  дорогой,
умный моторчик. Сжалься.
     В ответ мотор  еще  несколько  раз  чихнул,  свистнул  и  умолк.  Они
катились по инерции. Тридцать километров в час, двадцать, десять,  пять...
Последний, судорожный поворот рычага, бессильный пинок по кожуху мотора, и
они остановились.
     Бонд выругался. Кривясь от боли, он слез на насыпь и, хромая, подошел
к баку для топлива, стоявшему на дрезине сзади. Бонд достал  окровавленный
платок, отвинтил крышку и опустил платок в бак, пока  не  достал  до  дна.
Потом вытащил платок и пощупал его. Сухой.
     - Приехали, - сказал он девушке. - Теперь давай думать.
     Он поглядел по сторонам. Слева прятаться негде, а  до  дороги  -  три
километра. Туда они могут успеть добраться и спрятаться  там.  Но  надолго
ли? Однако другого пути нет. Земля под ногами уже дрожала. Он посмотрел на
летящий к ним свет фонаря. Сколько еще? Два-три километра? Увидит ли Спэнг
дрезину вовремя? Успеет ли он остановиться? Сойдет ли поезд с рельсов?  Но
тут Бонд вспомнил про огромный скотосбрасыватель, который сметет маленькую
дрезину как пушинку.
     - Пошли, Тиффани, - сказал он. - Надо успеть добраться до гор.
     Где  же  она?  Он  обошел  дрезину.  Девушка  бежала  по  шпалам  ему
навстречу, задыхаясь.
     - Там впереди, совсем рядом, ветка,  -  выдохнула  она.  -  Если  нам
удастся затолкнуть ее туда и перевести стрелку, он может не заметить нас и
промчаться мимо.
     - Боже мой, - только и  вымолвил  Бонд  и  добавил  с  восхищением  в
голосе: - Можно придумать и кое-что получше! Помогай!
     Он уперся плечом в дрезину и, скрежеща зубами от боли, начал  толкать
ее.
     Тяжело было сдвинуть ее с места, но  потом  она  пошла  легко,  и  им
оставалось только  идти  сзади  и  слегка  подталкивать.  Вот,  наконец  и
стрелка. Они остановили дрезину метрах в двадцати за ней.
     - Зачем это? - тяжело дыша, спросила Тиффани.
     - Давай,  давай,  -  крикнул  Бонд,  бросаясь  назад,  к  заржавевшей
стрелке, рычаг которой сиротливо торчал над рельсами. Мы пустим  "Пушечное
ядро" по этой ветке!
     - Вот это да! - только и сказала та.
     И вот уже они вдвоем налегли на рычаг, и мускулы Бонда напряглись  от
усилия и боли.
     Ржавый рычаг медленно, очень медленно выдвигался из  гнезда,  где  он
простоял пять десятков лет, но вот  миллиметр  за  миллиметром  в  рельсах
наметилась трещина, а затем и довольно широкий зазор, и Бонд  еще  сильнее
навалился на рычаг.
     Наконец стрелка была передвинута, а Бонд сел, опустив голову и борясь
с охватившей его тошнотой.
     Тем временем луч прожектора был уже совсем  рядом,  Тиффани  потянула
его за руку, и он встал и, ковыляя, вернулся к дрезине. В  воздухе  вокруг
них стоял  ужасный  грохот,  когда,  блистая  огнями  и  гремя  колоколом,
огромное железное чудище, казалось, вот-вот раздавит их.
     - Лежи и не двигайся! - перекрывая шум крикнул Бонд, увлекая ее рядом
с собой на землю  за  дрезиной.  Сам  он  поднялся,  вытащил  из-за  пояса
пистолет, встал боком к несущемуся на них паровозу, вытянув, как  дуэлянт,
руку с "береттой" и прицелившись в надвигающуюся пасть окутанного дымом  и
пламенем чудовища.
     Господи, как же ужасен этот паровоз! Не сойдет ли он просто с рельсов
на повороте? Не врежется ли всей своей массой прямо в них?
     "Пушечное ядро" было уже всего в нескольких метрах.
     Вдруг что-то вонзилось в землю у самых ног Бонда, а затем  он  увидел
вспышку от выстрела где-то на уровне кабины.
     Еще одна вспышка, и еще одна пуля, ударив в рельс, с  визгом  ушла  в
пустыню.
     Еще три выстрела, но теперь Бонд уже слышал их за шумом, производимым
паровозом. Пули пролетели совсем рядом.
     Бонд не стрелял. У него всего четыре патрона, и он знал, как надо ими
распорядиться.
     В двадцати метрах от него паровоз, наконец, влетел на  стрелку  и  со
страшным скрежетом, наклонившись так, что на насыпь  полетели  из  тендера
дрова, вошел в поворот.
     Раздался дикий визг металла, двухметрового диаметра колеса впились  в
ржавые рельсы, перед Бондом сквозь  искры  и  дым  оказалась  кабина,  где
стоял, держась одной  рукой  за  стойку,  а  другую  положив  на  вентиль,
по-прежнему одетый в черный с серебром костюм, сам Спэнг.
     Пистолет в руке Бонда сказал  свои  четыре  веских  слова.  Мелькнуло
перекошенное, дернувшееся назад лицо гангстера, и черный с золотом паровоз
пронесся мимо, в сторону гор. Луч главного фонаря все еще разрезал  ночные
тени, а колокол все еще звенел, но как-то грустно,  видимо  чувствуя  свою
печальную судьбу...
     Бонд медленно засунул пистолет за пояс  и  стоял,  провожая  взглядом
уносящийся, достойный миллионера, гроб с телом Спэнга... Дым из паровозной
трубы на миг закрыл луну.
     Тиффани Кейс подбежала к нему, и вместе  они  смотрели  вслед  облаку
дыма и огня и слушали рождающееся в горах эхо от несущегося на  встречу  с
ними паровоза. Девушка невольно сжала руку Бонда,  когда  в  одну  секунду
"Пушечное ядро" скрылось за нагромождением скал. Теперь  был  лишь  слышен
удаляющийся стук колес, да виден был отблеск огней.
     Внезапно из-за  горы  взвился  огромный  язык  пламени  и  послышался
страшный удар железа о камень, как будто где-то там  натолкнулся  на  рифы
огромный океанский корабль. Потом  земля  вздрогнула  у  них  под  ногами,
раздался взрыв, а горы отразили в пустыню его эхо.
     И наступила абсолютная тишина.
     Бонд глубоко вздохнул, как будто пробуждаясь от  страшного  сна.  Вот
какой  оказалась  кончина  одного  из  Спэнгов,  жестокого,  склонного   к
театральным эффектам, ударившегося в детство основателя банды Спэнгов.  Он
создал для себя театр, в котором сам был актером, окружил себя театральной
бутафорией, был старым ребенком. Но  это  не  мешало  ему  играть  жизнями
других людей. И убивать.
     - Пойдем отсюда, - настойчиво сказала Тиффани. - С меня хватит.
     По мере того, как спадало напряжение, боль во всем теле вновь  начала
давать о себе знать.
     - Пойдем, - ответил Бонд. Он был рад, что  его  отвлекли  от  видения
перекошенного бледного лица в  кабине  удивительно  красивого,  черного  с
золотом, бешено несущегося навстречу своей гибели паровоза. Голова у  него
раскалывалась, и Бонд не был уверен, что сможет идти.
     - Нам надо добраться до шоссе. Трудно будет, но идти надо, - произнес
он.
     Три километра они одолели за полтора часа. У самого края дороги  ноги
у Бонда подкосились, и он рухнул на песок. Теряя сознание, он подумал, что
Тиффани  фактически  принесла  его  сюда.  Один,  без  нее,  он  наверняка
проплутал бы в зарослях кактусов, сбился бы  с  пути  и  сейчас  лежал  бы
где-нибудь в пустыне, ожидая, когда взошедшее солнце покончит с ним своими
жаркими лучами.
     А сейчас его голова лежала  на  коленях  у  Тиффани,  которая  что-то
ласково говорила ему, вытирая пот с его лица подолом рубашки.
     Время от времени девушка поднимала глаза и напряженно вглядывалась  в
прямую как стрела полосу бетонной дороги,  уходящей  за  горизонт,  где  в
первых лучах солнца уже дрожали волны теплого воздуха.
     Так прошло больше часа, когда Тиффани вскочила, заправила  рубашку  и
вышла на  середину  дороги.  Из  марева  к  ним  приближалась  со  стороны
Лас-Вегаса низкая черная машина.
     Она остановилась прямо перед девушкой, и из окна высунулась голова  с
орлиным носом и копной неряшливых светлых волос. Внимательный взгляд серых
глаз изучил ее в одно мгновение  с  ног  до  головы,  затем  обратился  на
распростертое в пыли у дороги тело мужчины и вновь остановился на ней.
     Потом, с заметным техасским акцентом, водитель дружелюбно сказал:
     - Меня зовут Феликс Лейтер, мадам. Я к вашим услугам,  но  не  совсем
понимаю, чем могу быть вам полезен в это столь прекрасное утро?



                  21. НИЧТО ТАК НЕ РОДНИТ, КАК РОДСТВО...

     - И приезжаю я в город, и звоню моему другу Эрни  Курео.  Джеймс  его
знает. А жена устраивает мне истерику: Эрни в больнице. Я еду туда, он мне
все  рассказывает,  и  я   понимаю,   что   Джеймсу   может   понадобиться
подкрепление. Прыгаю на своего вороного и пускаю его в  галоп,  а  рассвет
застает меня неподалеку от Спектервилля, где, как я понимаю, мистер  Спэнг
решил развести для утехи небольшой костерок, чтобы пожарить вкусного мясца
или чего-нибудь в этом роде. Ворота открыты, и я решил разделить с ним эту
трапезу. Однако, хотите верьте, хотите - нет, в городке  я  не  нахожу  ни
одной живой души, кроме парня со сломанной ногой и всякими там царапинами,
ползущего по дороге с целью удрать оттуда побыстрее. Но я гляжу -  здорово
он похож на молодого балбеса по имени  Фраско,  про  которого  мне  сказал
Эрни, что он один из тех, кто увез с собой моего дорого  Джеймса.  Паренек
был не в силах отказать мне в любезности поведать как тут все  было,  и  я
решаю, что следующая моя остановка - Риолайт. Поэтому я утешаю паренька  и
говорю, что ему недолго совсем быть тут одному, так как  сюда  мчится  вся
пожарная команда штата, подталкиваю его за воротник поближе к воротам, где
благополучно и оставляю в целости и сохранности.  Еду  это  я  по  дороге,
глядь - прямо на середине стоит девушка в таком виде, будто ею только  что
из пушки выстрелили. Вот как все было. Теперь - твоя очередь.
     "Так все-таки это не сон, и я действительно лежу  на  заднем  сиденьи
"студиллака", и голова моя  лежит  на  коленях  у  Тиффани,  и  это  самый
настоящий Феликс, и мы правда едем как ветер  по  дороге  к  безопасности,
врачу, горячей ванне, еде и питью,  а  главное  -  долгому-долгому  сну  и
отдыху".
     Бонд пошевельнулся  и  почувствовал,  как  рука  Тиффани  гладит  его
волосы, и понял, что все это и есть на  самом  деле,  и  продолжал  лежать
молча, слушая как звучат их голоса и шуршат по бетону шины.
     Когда Тиффани закончила свой рассказ, Феликс Лейтер присвистнул.
     - Ну и дела, - сказал он. - Вы вдвоем проделали  не  слабую  дырку  в
банде Спэнгов. Что же, интересно, будет дальше? Там  еще  полно  живчиков,
которые не привыкли в таких случаях  сидеть  сложа  руки.  Они  быстренько
примутся за дело.
     - Это точно, - сказала  Тиффани.  -  Спэнг  был  членом  синдиката  в
Лас-Вегасе, а там люди крепко держатся друг за друга. Потом еще "Тенистый"
и эти двое, Уинт и Кид, или как их там зовут на самом деле.  Поэтому,  чем
быстрее мы уберемся из этого штата, тем лучше. А что делать потом?
     - Пока у нас все идет нормально, - ответил  Лейтер.  -  Через  десять
минут будем в Битти,  там  перескочим  на  58-ю  дорогу  и  через  полчаса
пересечем границу. Потом - через Долину смерти, через горы и в Оланчу, где
попадем на 6-ю. Там можно остановиться, вызвать Джеймсу  врача,  поесть  и
искупаться. А затем по 6-й дороге до  Лос-Анжелеса.  Гнать  придется  будь
здоров, но думаю, что к обеду мы будем на месте. Вот тогда уже можно будет
расслабиться и как следует поворочать мозгами.  Мне  кажется,  что  вас  с
Джеймсом надо побыстрее отправить из страны. Бандиты будут рыскать  везде,
разыскивая вас, и уж если они вас засекут, я и  гроша  ломанного  за  вашу
жизнь не дам. Лучше всего  вам  было  бы  уже  сегодня  вечером  самолетом
долететь до Нью-Йорка, а оттуда - в  Англию.  Там  Джеймс  уже  сам  будет
знать, что делать.
     - Это все разумно, - сказала девушка. - Но все-таки, кто  такой  этот
Бонд? Чем он занимается? Он частный детективы?
     - Об этом вы лучше спросите его самого,  -  ответил  Лейтер,  подумав
немного, - но вам не стоит беспокоиться  на  этот  счет.  Он  в  состоянии
позаботиться о вас.
     Услышав такую сентенцию, Бонд улыбнулся, а потом, пока  они  ехали  в
молчании, погрузился в беспокойный сон и проспал до тех пор, пока  они  не
проехали пол-Калифорнии и не остановились у белой калитки с надписью "Отис
Фейрилей, врач".
     После того,  как  его  искупали,  побрили,  забинтовали  и  накормили
обильным завтраком, Бонд  вновь  оказался  в  машине,  где  Тиффани  вновь
прикрылась броней иронии и непреклонности, а он сам, окончательно придя  в
себя, пытался хоть чем-то  помочь  Феликсу,  следя,  не  появятся  ли  где
полицейские  машины,  пока  "студиллак"  мчался  со  скоростью  сто  сорок
километров в час по бесконечному шоссе, направляясь к  покрытому  облаками
горизонту, за которым скрывались горы Высокой Сьерры.
     И вот они уже плавно  катили  по  бульвару  "Сансет"  вдоль  пальм  и
изумрудных  лужаек,  и  их  запыленный  "студиллак"  выглядел   ископаемым
монстром среди сияющих свежей краской  "корветов"  и  "ягуаров".  Наконец,
ближе к вечеру,  они  уже  сидели  в  затемненном  прохладном  баре  отеля
"Беверли Хиллз", а в номерах  их  ждали  новенькие  чемоданы,  только  что
купленная одежда, и даже покрытое боевыми шрамами  лицо  Бонда  не  мешало
принять их за только что вернувшихся со съемок киношников.
     Прямо на столике, рядом с  бокалами,  стоял  телефон.  Феликс  Лейтер
говорил по нему с Нью-Йорком уже четвертый раз за вечер.
     - Все улажено, - сказал он, вешая трубку. -  Мои  коллеги  взяли  вам
места  на  "Элизабет".  Корабль  задержался  из-за  забастовки  в   порту.
Отплывает завтра в восемь вечера.  Вас  встретят  утром  в  аэропорту  "Ла
Гвардия", дадут вам билеты и доставят на борт. Все твои вещи  из  "Астора"
они уже забрали: маленький чемоданчик и знаменитую  сумку  для  гольфа.  В
Вашингтоне сейчас оформляют паспорт для  Тиффани,  и  человек  из  госдепа
передаст его ей в аэропорту. Вам обоим придется  там  заполнить  кое-какие
бумаги. В этом  вам  поможет  один  мой  приятель  из  ЦРУ.  Газеты  полны
описанием пожара - "Город-призрак превращен в призрак" и тому  подобное  -
но вашего друга Спэнга пока не нашли, и имена ваши нигде  не  упоминаются.
Мои ребята сказали, что полиция вами не интересуется,  но  зато  шевелятся
банды: они получили ваши приметы и  начали  поиск.  Награда  за  поимку  -
десять тысяч долларов. Так что вы сматываетесь  вовремя.  На  корабль  вам
лучше подниматься по отдельности. Прикройте, насколько  это  можно,  лицо,
забейтесь в кабины и не выходите. Здесь пойдет дым коромыслом, как  только
они узнают, что произошло на самом деле. Ведь выяснится, что счет  в  вашу
пользу минимум 3:0, а такое соотношение трупов  им  явно  придется  не  по
вкусу.
     - Похоже, что у  "Пинкертонов"  машина  отлажена,  -  сказал  Бонд  с
восхищением. - Но, честно говоря, я и сам рад убраться  отсюда.  Я  раньше
считал ваших гангстеров опереточными разбойниками, которые в  рабочие  дни
набивают брюхо пиццей и пивом, а  по  воскресеньями  грабят  ларек-другой,
чтобы было что поставить на скачках.  Но,  как  оказалось,  кровь  у  этих
итальяшек действительно играет, и они просто обожают насилие.
     Тиффани Кейс саркастически рассмеялась.
     - Тебе явно не помешает провериться у психиатра. Будет чудом, если мы
окажемся на корабле в добром здравии. Вот они какие! Слава богу, что у нас
есть шанс, благодаря этому вот "Капитану -  металлический  крюк".  Но  это
всего-лишь один шанс из ста. А ты - "итальяшки"!
     Феликс Лейтер усмехнулся.
     - Ладно, голубки, - сказал он, глядя на часы.  -  Пора  двигать.  Мне
надо поскорее вернуться в Лас-Вегас и приниматься за поиски костей бедняги
"Застенчивой улыбки". А вам пора на самолет. Цапаться друг с другом можете
продолжить на высоте восьми тысяч метров. Сверху все видно гораздо  лучше.
Может, вы даже решите подружиться. - Он подозвал официанта. - Знаете,  как
говорят: ничто так не роднит, как родство душ.
     Лейтер отвез их в аэропорт и уехал. Бонд почувствовал ком в горле при
виде его долговязой фигуры, направившейся,  прихрамывая,  к  машине  после
того, как Тиффани ласково поцеловала Феликса на прощанье.
     - Хороший у  тебя  здесь  друг,  -  сказала  она,  глядя  как  Лейтер
захлопнул дверцу машины и, резко взяв с места, отправился  в  долгий  путь
через пустыню.
     - Да, - ответил Бонд. - Феликс - настоящий парень.
     Лунный свет блеснул на металлическом крюке, которым Лейтер помахал им
в последний раз, а затем пыль осела на дороге,  и  голос  из  репродуктора
произнес:
     - Компания "Транс-уорлд", рейс 93 Чикаго-Нью-Йорк начинает посадку  у
выхода номер 5. Просим всех пассажиров пройти на посадку.
     Они прошли сквозь стеклянные двери и сделали первые шаги  на  пути  в
Лондон, через полсвета.
     Новый самолет, "Супер-Джи  Констеллейшн",  летел  над  укрытым  ночью
континентом, а Бонд лежал на удобной спальной полке и,  ожидая,  пока  сон
победит боль и усталость, думал о Тиффани, спавшей на соседней полке, и  о
том, что ему предстоит делать дальше.
     Он думал о  прелестном  личике,  лежавшем  на  подложенной  под  него
маленькой ладони, о том, каким беззащитным и уязвимым  было  оно  во  сне,
когда в глазах не было обычного ехидства, а чувственные губы не  кривились
в иронической усмешке, о том, что  он  был  очень  близок  к  тому,  чтобы
влюбиться в эту  девушку.  А  она?  Насколько  сильным  оказалось  чувство
протеста и ожесточения в ту ночь, в  Сан-Франциско,  когда  в  ее  комнату
ворвались мужчины и изнасиловали ее? Сможет ли ее женское начало пробиться
сквозь баррикаду, которую она  начала  возводить  против  всех  мужчин  на
свете? Удастся ли ей разрушить злые чары, в плену которых  она  находилась
столько лет, обрекши себя на одиночество?
     Бонду вспомнились моменты последних суток, когда ответы  на  все  эти
вопросы казались совершенно очевидным, когда сквозь искусственно созданную
маску разбойницы, контрабандистки, шулера проглядывало  полное  страсти  и
желания лицо счастливой женщины, говорившей: "Возьми мою руку и уведи меня
из этого страшного мира в мир солнца и любви. Не беспокойся. Я не  отстану
от тебя на этом пути. Я все время готовилась к твоему появлению, но ты все
не приходил"...
     Да, подумал он. Все будет хорошо. С этой стороны. Но готов ли он  сам
к последствиям? Ведь если он возьмет ее за руку, это должно быть навсегда.
Он должен будет стать ее врачом, ее  целителем-психиатром,  которому  она,
пациентка,  доверила  свою  любовь,  свою  веру  в  торжество   исцеления.
Выпустить ее руку из своей  было  бы  безмерно  жестоко.  И,  кроме  того,
понимает ли он, что может произойти с его жизнью, с его карьерой?
     Бонд заворочался, пытаясь отогнать эти мысли. И вообще  -  пока  рано
задумываться над этим. Он слишком торопится. Поживем -  увидим.  Все  надо
делать постепенно, шаг за шагом. Он стал думать об М. и о  своем  задании,
которое еще  предстояло  завершить,  и  только  после  этого  можно  будет
поразмыслить о своей личной жизни.
     Итак, часть змеи отрублена.  Что  это  -  голова  или  хвост?  Трудно
сказать, но Бонду все же казалось,  что  главными  действующими  лицами  в
контрабанде алмазов были Джек Спэнг и таинственный "АВС", а Серафимо Спэнг
отвечал лишь за их получение. Про роль Тиффани теперь  уже  можно  забыть.
"Тенистый", про  которого  Тиффани  могла  бы  многое  рассказать,  теперь
наверняка уйдет на  дно,  где  и  будет  отсиживаться,  пока  не  уляжется
поднятая Бондом заваруха. А вот против Джека Спэнга и его  "Бриллиантового
дома" никаких улик нет. Единственной же ниточкой, ведущей к АВС,  является
номер телефона в Лондоне, который Бонду необходимо будет узнать от девушки
как можно быстрее. Но ведь и номер телефона, и вся система контактов будут
изменены, как  только  в  Лондон  поступит  информация  о  "предательстве"
Тиффани и о том,  что  Бонду  удалось  скрыться.  Поэтому,  подумал  Бонд,
следующей его целью должен стать Джек  Спэнг,  а  через  него  может  быть
удастся выйти и на "АВС".  Остается,  таким  образом,  лишь  самое  начало
цепочки, в Африке,  а  на  него  может  вывести  только  "АВС".  Последним
решением, которое принял Бонд прежде, чем уснуть, было решение связаться с
М. сразу же, как только он ступит на борт "Куин  Элизабет",  чтобы  Лондон
мог начать действовать. Возьмутся за дело,  конечно,  люди  Вэлланса.  Так
что, собственно, Бонду не так уж много останется  делать  по  возвращении.
Разве что кучу докладов предстоит написать. Опять эта  постылая  работа  с
бумажками! А вечерами он будет с Тиффани, которая поселится,  естественно,
в  его  квартире  на   Кингз   Роуд.   Надо   будет   послать   телеграмму
домоправительнице. Значит так, купить цветы, шампунь для ванны  непременно
от "Флориса", постельное белье...
     Спустя десять часов после вылета из Лос-Анжелеса они уже подлетали  к
"Ла Гвардиа", и самолет начал разворот над морем перед посадкой.
     Было воскресенье, восемь часов вечера, но несмотря на это, у самолета
их ждал сотрудник аэропорта,  который  провел  их  через  боковой  вход  в
комнату, где сидели, дожидаясь их прихода, два молодых человека - один  от
"Пинкертонов", а второй - из Госдепартамента. Пока они беседовали с ними о
том, как прошел перелет, прибыл их багаж, их опять  вывели  через  боковую
дверь на служебную стоянку, где с работающим мотором и опущенными  шторами
стоял шикарный коричневый "понтиак".
     Несколько часов они провели в квартире сотрудника "Пинкертонов", пока
в четыре часа дня, с разрывом в пятнадцать минут, не поднялись по  крытому
трапу на борт огромного корабля и не скрылись за запертыми  дверями  своих
кают на одной из верхних палуб.
     Однако никто не обратил внимания, что когда  Тиффани  Кейс,  а  через
пятнадцать минут после нее - Джеймс Бонд, входили под навес трапа, один из
докеров быстрым шагом направился к телефонной будке рядом с таможней.
     А через три часа черный  седан  высадил  у  пирса  двух  американских
бизнесменов, которые едва успели пройти паспортный контроль  и  таможню  и
подняться на борт,  прежде  чем  корабельные  громкоговорители  оповестили
провожающих, что им пора покидать корабль.
     Один из бизнесменов был моложавым человеком с приятным лицом и челкой
слишком рано поседевших волос, выбивавшейся  из-под  широкополой  шляпы  в
водонепроницаемом чехле. Его имя, согласно табличке на саквояже,  было  Б.
Киттеридж.
     Второй был  крупным,  склонным  к  полноте  мужчиной  с  затравленным
взглядом маленьких, спрятавшихся за толстыми  линзами  очков,  глазок.  Он
обильно потел и постоянно вытирал лицо и шею большим носовым платком.
     На его чемоданчике была табличка с именем В. Уинтер, а ниже  красными
чернилами была написана его группа крови...



                        22. ЛЮБОВЬ И БЕАРНСКИЙ СОУС

     Ровно в восемь часов вечера басовитый рев  корабельной  сирены  "Куин
Элизабет"  заметался  между  небоскребами  Манхэттена,   побился   об   их
задрожавшие стекла. Буксиры вытащили огромный лайнер на середину акватории
порта, поставили его носом к выходу из бухты, и, осторожно набрав скорость
в пять узлов, он начал свой дальний путь.
     Предстояло  еще  высадить  лоцмана  у  Амброзского  маяка,  а   затем
четырехлопастные винты взобьют морскую  воду  до  цвета  сливок,  и  "Куин
Элизабет", набрав крейсерскую скорость, поплывет по огромной дуге (от 45-й
до  50-й  параллели),  в  конце  которой   стоит   точка   под   названием
"Саутгемптон".
     Сидя у себя в каюте, прислушиваясь к поскрипыванию дерева и  наблюдая
за  карандашом,  который  перекатывался  на  столике  между  расческой   и
паспортом, Бонд вспомнил о временах, когда курс этого  судна  был  другим,
когда оно шло зигзагом, углубляясь даже в южную часть океана, так как надо
было скрываться от  немецких  подводных  лодок,  выходивших  на  охоту  из
объятой  огнем  войны  Европы.  Конечно,  любое  плавание  -  своего  рода
приключение. Но сейчас,  когда  корабль  шел  под  защитой  радиосигналов,
радара,  эхолота,   подобно   восточному   деспоту,   окруженному   толпой
телохранителей, ничего, кроме  скуки  и  морской  болезни  Бонд  от  этого
путешествия не ожидал.
     Он поднял телефонную трубку и попросил соединить  его  с  мисс  Кейс.
Услышав его голос, она издала нарочитый стон.
     - Моряк ненавидит море, - сказала она. - Меня уже тошнит, хотя мы еще
по реке плывем.
     - Меня тоже, - сказал  Бонд  сочувственно.  -  Питайся  драмамином  с
шампанским и  не  выходи  из  каюты.  Мне  самому  надо  еще  два-три  дня
отлежаться. Я вызову к себе врача и массажиста  и  попытаюсь  опять  стать
самим-собой. Да и все равно, нам обоим лучше не  появляться  на  людях  до
Англии. Ведь они вполне могли нас засечь еще в Нью-Йорке.
     - Ладно. Но с условием, что ты будешь  мне  каждый  день  звонить,  -
заявила Тиффани, и что как  только  можно  будет,  ты  пригласишь  меня  в
гриль-бар на открытой палубе, чтобы я смогла покушать икорки. Согласен?
     Бонд рассмеялся.
     - Ну, что с тобой поделаешь? - сказал он.  -  Но  за  это  ты  должна
будешь вспомнить все, что знаешь или  слыхала  про  "АВС"  и  о  том,  как
работает цепочка  в  Лондоне.  Я  имею  ввиду  и  номер  телефона,  и  все
остальное. Я потом расскажу тебе что к  чему,  а  пока  ты  просто  должна
довериться мне во всем. Договорились?
     - Конечно, - безразличным тоном  ответила  та,  как  будто  все,  что
касалось этой стороны ее жизни, утратило для нее интерес.
     Минут  десять  Бонд  подробно  расспрашивал  ее,  но  ничего,   кроме
малозначащих деталей, про "АВС" не узнал.
     После разговора он вызвал стюарда, заказал  ужин  и  сел  за  доклад,
который ему еще предстояло зашифровать и отправить этой же ночью в Лондон.
     Корабль  бесшумно  скользил  по  волнам,  а  население   его,   этого
небольшого города с тремя с половиной тысячами  обитателей,  готовилось  к
пяти дням  жизни  в  море,  где  могло  быть  все,  что  обычно  бывает  в
более-менее крупных людских  общинах:  кражи,  драки,  разврат,  пьянство,
обман, появление на свет новорожденных, попытки самоубийства и, почему  бы
и нет? Даже убийство.
     "Куин Элизабет" плавно летела по Атлантическому океану, легкий ночной
ветерок  посвистывал,  встречая  на  своем  пути  высокие   мачты,   качал
радиоантенны на радиорубке, где орудовал ключом дежурный оператор.
     Ровно в десять вечера он передал радиограмму  следующего  содержания:
"АВС. Бриллиантовый дом. Хэттон-Гарден, Лондон. Интересующие  вас  объекты
обнаружены. В случае необходимости принятия срочных окончательных  решений
ожидаем объявления цены в долларах. Уинтер".
     Через час, когда тот же  оператор  вздыхал  над  лежавшей  перед  ним
каблограммой из пятисот групп пятизначных цифр, адресованных "Управляющему
директору "Юниверсал  Экспорт",  Риджент-Парк,  Лондон",  из  Лондон",  из
Лондона поступила короткая телеграмма: "Куин Элизабет. Пассажиру  Уинтеру.
Каюта первого класса. Необходимо срочно принять окончательное  решение  по
поводу лучшей половины.  Повторяю:  лучшей  половины  объектов.  Оплата  -
двадцать тысяч долларов. Другой половиной займусь лично по прибытии  ее  в
Лондон. АВС".
     Оператор нашел фамилию Уинтер в списке пассажиров, положил телеграмму
в конверт и отправил ее в каюту  на  палубу,  расположенную  уровнем  ниже
палубы Бонда и Тиффани. В каюте этой двое мужчин, сняв пиджаки, резались в
карты, и принесший конверт  стюард  уходя  услышал,  как  толстяк  говорил
седоголовому:
     - Во дела, старик! Нынче за такую ерунду готовы отвалить  двадцатник!
Да... ну и времена настают!
     Только  на  третий  день  плаванья  Бонд   и   Тиффани   договорились
встретиться и выпить по коктейлю на смотровой площадке верхней  палубы,  а
потом пойти в гриль-бар поужинать. Днем погода была изумительной, а  после
обеда Бонду в каюту принесли записку, где округлым девичим  почерком  было
написано: "Хочу встретиться сегодня. Не обмани ожиданий".  Бонд  сразу  же
потянулся к телефону.
     После трех дней разлуки они явно соскучились друг без друга, Но когда
Тиффани села к нему за самый дальний столик, который он специально выбрал,
Бонд увидел, что она явилась во всеоружии.
     - Это что это за столик ты выбрал, а? - накинулась она на него. -  Ты
что, стыдишься меня, что ли? Я, понимаешь, наряжаюсь в такие  тряпки,  что
все голливудские девицы от зависти умрут, а он меня прячет ото  всех,  как
какую-нибудь перезревшую старую деву! На этом корыте  я  имею  право  хоть
немного развлечься? А ты сажаешь меня в угол, где меня никто не видит!
     - Вот именно, - спокойно сказал Бонд. - Ты, похоже, хочешь, чтоб  все
мужики по тебе с ума сходили?
     - А чего же еще может хотеть девушка на "Куин Элизабет"? Что  ж  мне,
рыбу ловить?
     Бонд рассмеялся. Он подозвал официанта и заказал два сухих  "мартини"
с водкой и лимонным соком.
     - Вот тебе вместо рыбной ловли, - сказал он.
     - О, господи, - воскликнула Тиффани. - Я замечательно провожу время с
красавчиком-англичанином. Но вот беда: он охотится не за мной, а за  моими
фамильными бриллиантами. Что же мне делать-то?
     Неожиданно она наклонилась к нему и положила свою руку на его.
     - Слушай, Бонд, - сказала она. -  Я  просто  безумно  счастлива!  Мне
нравится быть здесь. С тобой. И мне нравится этот столик в тени, где никто
не видит, что я держу твою руку.  Не  обращай  на  меня  внимание.  Это  я
ошалела от счастья. И не слушай моих дурацких шуток, хорошо?
     Она  была  одета  в  бежевую   кофточку   из   китайского   шелка   и
темно-коричневую юбку. Эти цвета как нельзя лучше подчеркивали  ее  загар.
Единственной драгоценностью на ней были небольшие квадратные часики  фирмы
"Картье", а ногти на тонких пальцах маленькой руки не  были  покрыты  даже
лаком. Отраженные лучи солнца сверкали в ее тяжелых золотых волосах, в  ее
серых глазах и на прекрасных алых губах.
     - Хорошо, - сказал Бонд. - Хорошо, Тиффани. Ты - прекрасна.
     Ответ ее удовлетворил. Это было видно по глазам.
     Принесли заказанные ими коктейли,  и  она,  убрав  руку,  внимательно
посмотрела на Бонда.
     - Теперь ты расскажи мне кое-что, - сказала она. - Во-первых, кто  ты
такой и на кого ты работаешь? Сначала, в гостинице, я решила, что ты такой
же, как и все они. Но как только ты закрыл  за  собой  дверь,  я  каким-то
чувством поняла, что это не так. Стоило мне намекнуть на это "АВС", и  нам
обоим удалось бы избежать многих неприятностей. Но  я  промолчала.  Теперь
давай, Джеймс. Я слушаю.
     - Я работаю на правительство, - сказал Бонд.  -  Оно  хочет  положить
конец контрабанде алмазами.
     - Это что: секретный агент?
     - Просто гражданский служащий.
     - Ну, ладно. И что же гражданский служащий намерен сделать  со  мной,
когда доберется до Лондона? Запереть меня где-нибудь?
     - Не "где-нибудь", а в свободной комнате своей квартиры.
     - Это уже ничего. Я тоже стану подданной Ее  Величества,  как  и  ты?
По-моему, мне нравится быть подданной.
     - Думаю, что смогу это устроить.
     - Ты женат? - Она сделала паузу. - Или как?
     - Нет, не женат. Иногда завожу любовные связи.
     - Значит, ты один из тех старомодных мужчин, которым нравится спать с
женщинами. Тогда почему же ты не женился?
     - Наверное потому, что одному легче управляться с собственной жизнью.
В большинстве своем супружество не складывает людей, а вычитает их друг из
друга.
     Тиффани Кейс наморщила лобик.
     - Может быть в этом что-то и есть, - сказала она наконец, - но  здесь
важно, что с чем складывается.  Человеческое  или  нечеловеческое.  Каждый
человек сам по себе не может быть целым числом.
     - А ты?
     Девушке этот вопрос был явно неприятен.
     - А если я выбрала нечеловеческое? - резко ответила она. -  Да  и  за
кого мне было замуж выходить? За "Тенистого", что ли?
     - Наверное, были и другие кандидатуры.
     - Нет, не было, - сердито возразила она. - Ты, видимо, считаешь,  что
мне не следовало якшаться с такими. Что ж, видимо я не  доехала  до  своей
остановки, а сошла где-то по  дороге.  -  Гневный  румянец  погас,  и  она
миролюбиво добавила:
     - С людьми и так бывает, Джеймс.  Честное  слово,  бывает.  И  иногда
вовсе не по их вине.
     Джеймс Бонд сжал ее ладонь.
     - Я знаю, Тиффани, - сказал он. - Феликс кое-что рассказал  мне.  Вот
почему я не задаю никаких вопросов. Постарайся не думать об этом.  Сегодня
- это сегодня, а вчера было вчера.
     Он решил сменить тему.
     - Теперь скажи-ка мне вот что.  Почему  тебя  зовут  Тиффани,  и  как
получилось, что ты стала работать в "Тиаре"? Кстати, где ты научилась  так
ловко сдавать карты? Ты тогда вытворяла с ними  черт  знает  что.  И  это,
наверное, не предел?
     - Благодарю  вас,  сэр,  -  Тиффани  приторно-любезно  улыбнулась.  -
Понравилось? Ну и хорошо. А именем своим я обязана тому, что мой родитель,
папаша Кейс, узнав, что у него родилась девочка, а не мальчик,  о  котором
он мечтал, начал так горевать, что подарил моей мамочке  тысячу  долларов,
пудреницу из магазина "Тиффани", и был  таков.  Стал  морским  пехотинцем,
ушел на войну и там благополучно погиб. Вот меня и назвали Тиффани,  после
чего мамочке пришлось вертеться, чтобы прокормить нас обеих. Сначала  было
всего несколько девочек, потом  появилось  целое  заведение.  Может,  тебе
противно все это слушать?
     Ее взгляд одновременно выражал мольбу и страх.
     - Меня все это просто мало беспокоит, - сухо сказал Бонд. -  Ведь  ты
не была одной из девиц, которые там работают.
     Она пожала плечами.
     - Потом налетели бандиты... - она замолчала и допила свой коктейль. -
И я стала самостоятельной. Перепробовала разные виды  работы,  на  которые
обычно берут молодых девушек. Потом оказалась  в  Рино.  Там  была  "Школа
азартных игр", куда я  и  поступила.  Училась  -  как  зверь,  весь  курс.
Специализировалась на игре в кости,  рулетке  и  "блэк-джэке".  Работая  в
казино, можно жить очень даже неплохо. Двести долларов в  неделю.  Мужчины
любят, когда карты сдают  девушки,  а  женщинам-клиенткам  это  прибавляет
уверенности. Они верят, что уж своя сестра их не обманет.  Если  же  сдают
мужчины, женщин это отпугивает. Но не думай, что это была жизнь в  цветах.
Не так уж и сладко было.
     Она сделала паузу. Потом улыбнулась.
     - Теперь - опять твоя очередь. Закажи мне еще бокал, а потом  поведай
мне, какой же должна быть та единственная, которую можно было бы сложить с
тобой.
     Бонд сделал заказ, закурил и опять повернулся к ней.
     - Она должна уметь готовить беарнский  соус  так  же  хорошо,  как  и
заниматься любовью.
     - О небо! Так ведь это можно отнести  к  любой  бабе,  которая  умеет
готовить еду и валиться на спину!
     - Ну нет. У нее  должны  еще  быть  все  те  черты,  которыми  обычно
обладают женщины: золотые волосы, серые глаза, чувственный  рот,  отличная
фигура. Ну и, естественно, она должна иметь чувство юмора,  уметь  красиво
одеваться, играть в карты и так далее. В общем - все самое обычное.
     - И ты, если бы нашел такую, женился бы на ней?
     - Не обязательно, - сказал Бонд. - Честно говоря, я уже почти  женат.
На мужчине. Его имя начинается  на  букву  М.  Прежде,  чем  я  женюсь  на
женщине, мне надо развестись с ним. А я вовсе  не  уверен,  что  хотел  бы
этого. Ведь рано или поздно все сведется к тому, что она будет готовить не
еду, а бутерброды, начнутся  типичные  супружеские  беседы  типа  "Это  ты
виноват! - Нет, не я!" Дело не пойдет. У меня начнется клаустрофобия, и  я
убегу от нее. Попрошусь куда-нибудь в Японию или куда подальше.
     - А дети?
     - Хорошо бы, конечно, - сказал Бонд. -  Но  только,  когда  выйду  на
пенсию. Иначе это будет нечестно по отношению к  детям.  Ведь  моя  работа
довольно опасна.
     Он посмотрел, сколько осталось в бокале, и выпил до дна.
     - А ты, Тиффани? - спросил он, чтобы сменить тему.
     - По-моему,  любая  женщина  мечтает,  вернувшись  домой  увидеть  на
вешалке мужскую шляпу, - задумчиво сказала девушка.  -  Беда  в  том,  что
получалось всегда так, что под этой шляпой не было ничего мужского.  Может
быть, я не там искала, или не так искала. Знаешь, как  бывает:  не  везет,
так не везет. Ты уже рада, что не происходит ничего плохого. В этом смысле
у Спэнгов было неплохо. Все шло по распорядку. Откладывала денежки.  Но  в
такой компании у  девушки  не  может  быть  друзей.  Либо  ты  вывешиваешь
табличку "Входа нет", либо... Но сейчас  я  по  горло  сыта  одиночеством.
Знаешь, как говорят хористки на  Бродвее?  "Очень  одиноко  стирать,  если
среди белья нет мужских рубашек".
     Бонд рассмеялся.
     - Теперь полоса невезения кончилась,  -  сказал  он  и  вопросительно
посмотрел на  нее.  -  А  как  же  мистер  Серафимо?  Эти  две  спальни  в
пульмановском вагоне, ужин на двоих с шампанским?
     Не успел он закончить фразу, как  она,  сверкнув  глазами,  вскочила,
чуть не перевернув столик, и вышла.
     Бонд обругал себя. Он положил на столик деньги за коктейли и бросился
за ней. Догнал он ее на прогулочной палубе.
     - Постой, Тиффани, - начал он.
     Она резко повернулась к нему.
     - Каким же ты можешь быть злым!  -  воскликнула  она  со  слезами  на
глазах. - Почему надо было все испортить одной отвратительной фразой?!  О,
Джеймс, - дрожащим от обиды голосом произнесла  она,  вынимая  из  сумочки
платок и вытирая слезы, - ты ничего не понимаешь...
     Бонд обнял ее за плечи и прижал к себе.
     - Любимая моя.
     Он понимал, что только физическая близость может устранить все мелкие
обиды, но сейчас еще нужны были слова. И время.
     - Я не хотел тебя обидеть, поверь. Я просто хотел знать наверняка.  В
поезде этом я провел не лучшую свою ночь, а вид этого накрытого  на  двоих
стола для меня больнее, чем то, что произошло  потом.  Я  должен  спросить
тебя об этом, понимаешь?
     Она взглянула на него недоверчиво.
     - Это правда? Я тебе уже тогда нравилась?
     - Не будь глупенькой, -  нетерпеливо  сказал  Бонд.  -  Ты  ведь  все
прекрасно знаешь.
     Она отвернулась и стала смотреть  на  бесконечную  водную  гладь,  на
чаек, которые сопровождали чудесную плавучую кормушку. Потом она сказала:
     - Ты читал "Алису в стране чудес"?
     - Очень давно, - сказал удивленно Бонд. - А что?
     - Там есть строчки, которые я часто вспоминаю, - сказала Она.  -  Вот
они: "Ой, Мышка, не знаешь ли ты, как выплыть из этого моря слез? Я  очень
устала, плавая по нему, милая Мышка". Помнишь? Так вот. Я решила,  что  ты
сможешь помочь мне выплыть. А ты, вместо этого, окунул меня с головой. Вот
что обидно. - Она снова подняла на него глаза. - Но ты и правда  не  хотел
меня обидеть, да?
     Бонд молча посмотрел на нее, а потом крепко поцеловал в губы.
     Она не ответила на поцелуй, а наоборот, вырвалась из его объятий.  Но
глаза ее светились счастьем. Она  взяла  его  за  локоть  и  развернула  в
сторону лифтов.
     - Поехали вниз, - сказала она. - Я должна переделать весь макияж,  и,
к тому  же,  мне  надо  хорошенько  подумать  над  тем,  как  одеться  для
важнейшего мероприятия...
     Она помолчала, потом шепнула ему на ухо:
     - Если для вас это так уж интересно, Джеймс Бонд, я ни разу  в  жизни
не, как вы это называете, спала с мужчиной.
     Она потянула его за рукав.
     - Теперь пошли, - решительно произнесла она. - В любом  случае,  тебе
пора принять горячий душ - "доместик". <Доместик -  марка  жидкого  душа.>
Полагаю,  что  ты  любишь  фразы,  где  все  конкретно.  Такие   "любители
конкретики" иногда пишут в  самых  неожиданных  местах  самые  неожиданные
вещи.
     Бонд проводил ее до каюты и отправился  к  себе.  Он  принял  горячую
ванну с "хот солт" <Хот солт - добавка морской соли для принятия  ванны.>,
а затем - холодный душ "доместик". После этого он улегся поудобней и  стал
вспоминать, улыбаясь, о некоторых ее фразах и представлять, как она сейчас
лежит в ванне и думает, что все англичане сумасшедшие.
     В дверь постучали, вошел стюард и поставил на стол маленький поднос.
     - Это еще что такое? - спросил Бонд.
     - Только что от шеф-повара, для вас, сэр, - сказал  стюард  и  вышел,
прикрыв за собой дверь.
     Бонд вылез из постели, подошел к столику и  приподнял  салфетку.  Его
губы  расплылись  в  улыбке.  На  подносе  стояла  бутылочка   шампанского
"боллинджер", тарелочка с четырьмя тостами, на  которых  дымились  кусочки
бифштекса, и розетка с соусом. Рядом лежала записка: "Этот беарнский  соус
приготовлен лично мисс Т. Кейс без моей помощи. Шеф-повар".
     Бонд вылил шампанское в бокал, обильно полил один  из  кусочков  мяса
соусом, съел его и поцокал языком. Потом он подошел к телефону.
     - Тиффани?
     На другом конце провода послышался бархатистый смех.
     - Ну что ж, хоть с беарнским соусом у тебя все в порядке...
     И повесил трубку.



                  23. КОГДА РАБОТА ОТХОДИТ НА ВТОРОЙ ПЛАН

     В каждом любовном приключении есть прекрасный момент, когда  впервые,
в людном месте, театре  или  ресторане,  мужчина  кладет  руку  на  колено
женщины, а та накрывает ее сверху своей рукой, прижимая  ее  к  себе.  Эти
жесты говорят сами  за  себя.  Все  решено.  Все  соглашения  подписаны  и
скреплены пожатием рук. Наступает минута безмолвия, когда кровь  играет  в
жилах.
     Было одиннадцать часов вечера, и в гриль-баре "Веранда" за  столиками
сидело лишь несколько  человек.  За  бортом  гигантского  лайнера  ласково
плескались под светом луны волны,  сам  он  скользил  над  черной  бездной
Атлантики, а на его палубе, прижавшись друг к другу,  сидели  двое  людей,
сердца которых бились сейчас в унисон.
     К их столику подошел официант, положил перед ними листочек со счетом,
и их руки разомкнулись. Но теперь у них все было еще впереди, и  не  нужно
было лишних слов и жестов. Когда они выходили из бара, девушка  заливалась
счастливым смехом, заглядывая Бонду в глаза.
     На лифте они поднялись на прогулочную палубу.
     - Куда теперь, Джеймс? - спросила Тиффани. - Я бы еще выпила  кофе  с
мятным белым ликером и послушала бы, что происходит в "Зале аукционов".  Я
так много о нем слышала! А может быть, если повезет, мы даже выиграем?
     - Хорошо, - сказал Бонд, - все что пожелаешь.
     Держась за руки, они прошли через большой холл, где  играли  в  лото,
потом - через пока еще пустой  танцзал,  где  музыканты  настраивали  свои
инструменты.
     - Но только не заставляй меня покупать номер.  Здесь  все  только  от
случая, а пять процентов идет на благотворительность. Шансы выиграть здесь
еще меньше, чем в Лас-Вегасе. Но сама  процедура  довольно  забавна,  если
попадается хороший ведущий. Говорят, что на борту сейчас  денег  много,  -
добавил он.
     В почти пустом салоне они выбрали столик  подальше  от  эстрады,  где
старший стюард раскладывал аукционные принадлежности: ящик  с  карточками,
на которых были проставлены номера, молоток, графин с водой.
     - В театре это называется  "выжидать  зрителя",  -  сказала  Тиффани,
когда они уселись среди леса пустых столов и стульев. Но к  тому  времени,
как Бонд заказал кофе и коктейли, напротив них открылись двери кинозала, и
в салоне сразу набралось около сотни человек.
     Ведущий, розовощекий бодрый человек с  красной  гвоздикой  в  петлице
вечернего костюма, постукал  молотком,  призывая  к  тишине,  и  оповестил
собравшихся, что по расчетам капитана за следующий  день  "Куин  Элизабет"
должна пройти от 720 до 739 миль, и что, следовательно, цифры  меньше  720
будут считаться "нижним полем", а выше 739 - "верхним".
     - А теперь давайте посмотрим, дамы и господа, удастся ли нам побить в
этом рейсе рекорд, который пока равен 2400 фунтам стерлингов.
     Аплодисменты.
     Стюард предложил самой богато одетой даме первой вытянуть карточку  с
номером и передал карточку ведущему.
     - Итак, дамы и господа, первый номер оказался превосходным -  738.  В
верхнем регистре. А поскольку сегодня я вижу в зале много новых лиц,  надо
полагать, что на море почти полный штиль.
     В зале засмеялись.
     - Дамы и господа! Какой же будет первая  ставка  за  этот  счастливый
номер? Может быть, пятьдесят фунтов? Кто готов дать пятьдесят  фунтов?  Вы
сказали "двадцать", сэр? Ну что ж, все равно, надо с чего-то начинать. Кто
больше? Двадцать пять. Благодарю вас, мадам. Тридцать! Сорок! Сорок  пять!
Это - мой друг господин Ротблат. Спасибо, Чарли. Кто даст больше за  номер
738? Ага, пятьдесят! Благодарю вас, мадам. Вот мы и подошли к тому, с чего
хотели начать.
     Смех в зале.
     - Предложит  ли  кто-нибудь  больше  пятидесяти  фунтов?  Нет?  Номер
достаточно высокий, а море спокойное. Итак, пятьдесят. Или  кто-то  скажет
"пятьдесят пять"? Нет, продается за пятьдесят фунтов. Раз! Два! Три!
     Ведущий стукнул молотком.
     - Продано!
     - Слава богу, попался хороший ведущий, - сказал Бонд.
     - Этот номер совсем неплох и стоит дешево. При такой погоде, да  если
никто за борт не упадет, все будут считать,  что  мы  пройдем  больше  739
миль. Так что в "верхнем поле" номера будут стоить не меньше "пакета".
     - Что это значит - "пакет"?
     - Двести фунтов. Может и больше. Номера в серединке  пойдут  примерно
по сотне. Первый названный номер всегда  самый  дешевый:  публика  еще  не
разогрелась. Поэтому в этой игре самое умное -  купить  первый  же  номер.
Выиграть может, конечно, любой, но с меньшими расходами.
     К тому времени, как Бонд  закончил  объяснять,  следующий  номер  был
куплен за девяносто фунтов  симпатичной,  с  горящими  глазами,  девушкой,
которой купил его, это было очевидно, ее спутник - седой румяный старичок,
очень похожий на карикатурное  изображение  "папочки-пупсика"  из  журнала
"Эсквайр".
     - Ну же, Джеймс. Купи мне номер, - умоляющим тоном сказала Тиффани. -
Плохо ты ухаживаешь за своей девушкой. Смотри, как нормальные люди делают.
     - Этот "нормальный человек" уже в том возрасте, когда с  молоденькими
девушками уже не спорят, - сказал Бонд. - Ему ведь лет  шестьдесят.  Когда
мужчинам меньше сорока, девушки им ничего не стоят. А вот потом за девушек
уже надо платить, или рассказывать им  байки.  Вот  эти  байки-то  и  хуже
всего. Впрочем, мне ведь еще нет сорока, - улыбнулся он.
     - Не обманывай себя, - парировала Тиффани.  -  Говорят,  что  пожилые
мужчины - лучшие любовники. К тому же ты, вроде, не жадина. Спорим, ты  не
хочешь играть потому, что азартные игры на кораблях запрещены или что-то в
этом роде?
     - За три морские мили от берега  можно  делать  все,  что  хочешь,  -
сказал Бонд. - Но даже несмотря на это, судовладельцы чертовски  осторожны
и делают все, чтобы их компания не пострадала. Вот послушай.
     Он взял в руки лежавшую на столе оранжевую карточку и прочитал:
     - "Открытый аукцион на  каждом  переходе  судна.  Ввиду  определенных
обстоятельств наша  Компания  считает  нужным  еще  раз  заявить  о  своем
отношении к этому мероприятию: нам не  желательно,  чтобы  стюард  данного
салона или кто-либо другой из обслуживающего персонала принимали  активное
участие в вышеозначенном мероприятии".
     Он прервал чтение и посмотрел на Тиффани.
     - Видишь? Карты - очень близко к орденам. А вот что они пишут дальше:
"Компания предлагает  самим  пассажирам  избрать  Комиссию  для  выработки
правил аукциона и прочих вопросов.  Стюард  салона  может,  если  Комиссия
попросит его об этом, и если это не мешает ему выполнять свои обязанности,
оказывать Комиссии помощь по организации мероприятия".
     - Не придерешься! - прокомментировал прочитанное Бонд. - Если  что-то
и происходит, то вина полностью ложится на Комиссию. Теперь самое главное.
     Он  стал  читать  дальше:  "Компания  обращает  особое  внимание   на
соблюдение   Положений   о   финансах   Соединенного   Королевства,    где
оговаривается  оплата  по  чекам  и  ограничения  на  ввоз  в  Соединенное
Королевство английских банкнот".
     Бонд положил карточку на место.
     - И так далее, и тому подобное, - сказал он и улыбнулся.
     - Скажем, я покупаю тебе номер  и  он  вдруг  выигрывает  две  тысячи
фунтов. Ты получишь целую пачку долларов и  фунтов,  да  еще  чеки.  Чтобы
потратить их, у тебя единственный выход (даже если предположить,  что  все
чеки не поддельные, в чем я очень сомневаюсь) - спрятать  их  в  лифчик  и
незаконно  ввести  в  страну.  И  окажется,  что   мы   опять   становимся
контрабандистами, но теперь я окажусь в положении нарушившего закон.
     На девушку его слова не произвели никакого впечатления.
     - В одной из банд был малый по кличке Абадеба, - начала она. - Он был
большим умником и  знал  ответы  на  все  вопросы.  Рассчитывал  шансы  на
скачках, возможные  варианты  прибыли,  в  общем  -  занимался  умственным
трудом. Просто чудеса творил. А кончилось все шальной пулей в перестрелке,
где он  оказался  совершенно  случайно...  Тогда  шлепнули  Датча  Шульца.
Кажется мне, что тебя можно сравнить с  Абадебой:  ты  мастерски  придумал
повод, чтобы отказаться. Что же поделать? Но хоть на еще один коктейль мне
удастся тебя выставить?
     Бонд  подозвал  официанта.  Когда  тот  ушел  за  заказом,   Тиффани,
наклонившись к Бонду  так  близко,  что  ее  волосы  коснулись  его  щеки,
прошептала:
     - Честно говоря, я  не  хотела  больше  пить.  Сегодня  я  хочу  быть
абсолютно трезвой...
     Она отодвинулась и уже совершенно иным тоном сказала:
     - Ну, так что же здесь происходит? Ничего интересного?
     - Сейчас начнется, - сказал Бонд.
     Ведущий слегка повысил голос, и шум в салоне приутих.
     - Дамы и господа, - важно произнес он. - Мы подошли к вопросу,  ответ
на который стоит 64.000  долларов.  Кто  хочет  поставить  сто  фунтов  на
"верхнее" или "нижнее" поле?  Все  мы  знаем,  что  имеется  ввиду:  стоит
прекрасная  погода,  и  поэтому,   как   я   полагаю,   сегодня   особенно
соблазнительно ставить на "верхнее поле"...
     Смех и оживление в зале.
     - Так кто же станет первым и поставит сто фунтов?
     - Благодарю вас, сэр! О! Сто  десять!  Сто  двадцать!  Сто  тридцать!
Спасибо.
     - Сто пятьдесят, - произнес мужской голос неподалеку от них.
     - Сто шестьдесят, - женский голос.
     Тот же мужчина предложил сто семьдесят....
     - восемьдесят, - сказал еще кто-то.
     - Двести фунтов.
     Что-то заставило Бонда повернуть голову и посмотреть на говорившего.
     Это был  крупный  мужчина.  У  него  было  рыхлое,  лоснящееся  лицо.
Маленькие, темные, холодные глазки уставились на ведущего  сквозь  очки  с
толстыми линзами. Шеи у него, казалось, не было:  голова  росла  прямо  из
плеч. Его вьющиеся черные волосы блестели от пота. Он снял очки,  взял  со
стола салфетку и круговым движением начал вытирать левой рукой левую часть
лица и шеи, потом переложил салфетку в правую руку и  завершил  процедуру,
смахнув капли пота с хрящеватого носа.
     - Двести десять! - крикнул кто-то из глубины зала.
     - Двести двадцать, - невозмутимо сказал толстяк.
     Что в нем могло заинтересовать Бонда? Он  смотрел  на  мужчину,  а  в
мозгу у него работала картотека, просчитывая варианты в  поисках  зацепки:
лицо? Голос? Англия? Америка?
     Наконец Бонд сдался и перевел взгляд на второго мужчину, сидевшего за
тем же столом. И опять он почувствовал, что  уже  встречался  с  ним.  Эти
знакомые тонкие черты лица, зачесанные назад белые волосы... Мягкий взгляд
карих глаз с длинными ресницами. Общее впечатление миловидности  несколько
портили мясистый нос и тонкие губы, приоткрытые сейчас в улыбке  наподобие
щели почтового ящика.
     - Двести пятьдесят, - механически сказал толстяк.
     Бонд повернулся к Тиффани.
     - Тебе никогда не попадались на глаза вон те двое?
     - Не-а, - сказала девушка. - Никогда. Похожи на обитателей  Бруклина.
Или на тех, кто любит подглядывать в больших универмагах  за  примеряющими
белье женщинами. А что такое?  Тебя  что-то  беспокоит?  -  спросила  она,
заметив его прищуренный взгляд.
     - Да нет, - ответил Бонд, еще раз взглянув на двух мужчин.
     - Вроде бы нет, - добавил он без особой уверенности.
     В салоне раздались  аплодисменты,  ведущий  прямо  весь  светился  от
радости.
     - Дамы и господа, - с  ноткой  триумфа  произнес  он.  -  Это  просто
замечательно! Вот эта очаровательная молодая  дама  в  прекрасном  розовом
вечернем платье дает триста фунтов.
     Многие  зрители  завертели  головами,  пытаясь  увидеть   эту   даму,
спрашивая друг у друга: "Кто это? Кто это?"
     - А что вы скажете, сэр? Триста двадцать пять?
     - Триста пятьдесят, - меланхолично изрек толстяк.
     - Четыреста! - взвизгнула дама в розовом.
     - Пятьсот, - послышалось в ответ.
     Девица что-то  сердито  зашептала  своему  спутнику.  Тому,  кажется,
опротивел весь этот цирк, и он отрицательно покачал  головой  в  ответ  на
немой вопрос ведущего.
     - Есть желающие дать больше пятисот? - недоверчиво  спросил  ведущий.
Он знал, что большего выжать не сумеет. - Раз! Два! Три! Продано вон  тому
господину, и, думаю, ему за это стоит похлопать.
     Он зааплодировал сам, к  нему  присоединились  остальные,  хотя  было
видно, что они предпочли бы в качестве победителя девушку в розовом.
     Толстяк чуть приподнялся, кивнул и сел. Его лицо не выражало  никакой
признательности, а глазки буравили ведущего.
     - Теперь по правилам мы должны спросить у победителя, какое "поле" он
предпочитает.
     Смех в зале.
     - Сэр, какое "поле" вы выиграли, "нижнее" или "верхнее"?
     Вопрос был задан ироничным тоном, ведь это была пустая трата времени.
Ответ был очевиден.
     - "Нижнее".
     В зале воцарилась мертвая тишина. Но тут  же  ее  нарушил  сдержанный
шепот:  собравшиеся  комментировали  невероятный  ответ.  Ведь  все   были
уверены, что толстяк выберет "верхнее поле". Погода была прекрасной. "Куин
Элизабет" делала не меньше тридцати узлов. Знал ли толстяк  что-нибудь,  о
чем не знали остальные? Уж не подкупил ли он  кого-нибудь  на  капитанском
мостике? Неужели приближается шторм? А может быть, они сбились с курса?
     Ведущий попросил тишины.
     - Простите, сэр, - сказал он, - но вы сказали "нижнее"?
     - Да.
     Ведущий опять постучал молотком.
     - В таком случае, дамы  и  господа,  нам  остается  теперь  разыграть
"верхнее" поле. - Он с поклоном обратился к даме в розовом.
     - Может быть вы, мадам, начнете торговлю?
     Бонд повернулся к Тиффани.
     - Очень странно, - сказал он. - Невероятно. Море такое спокойное... -
Он пожал плечами.  -  Единственное,  что  можно  предположить:  они  знают
что-то, о чем не осведомлены мы. Или кто-то что-то сказал им  по  секрету.
Ну, впрочем, нас это мало интересует, не так ли?
     Он опять повернулся и посмотрел на двух мужчин и отвел взгляд.
     - Но зато, - сказал он, - их, по-моему, почему-то интересуем мы.
     Тиффани тоже посмотрела на них и сказала:
     - Они и не смотрят в нашу сторону. Просто  два  чудака.  Беловолосый,
кажется, совсем дурачок, а толстяк увлеченно сосет большой палец. Странные
они какие-то. Похоже, они не понимают, что делают.
     - Сосет большой палец? - переспросил Бонд. Он рассеянно провел  рукой
по лбу, пытаясь что-то вспомнить.
     Может быть он и вспомнил бы, если бы у него было время  подумать.  Но
тут Тиффани взяла его руку и наклонилась к нему, опять коснувшись его лица
золотыми волосами.
     - Да шут с ними, Джеймс, - сказала она. - Они  не  заслуживают  того,
чтобы о них столько думали. Ее взгляд стал требовательным и твердым. - Мне
здесь надоело. Пойдем куда-нибудь еще.
     Они поднялись из-за столика и вышли из салона. Спускаясь по лестнице,
Бонд обнял девушку за талию, а она положила голову ему на плечо.
     Они подошли к ее каюте, но Тиффани увлекла его дальше по коридору.
     - Я хочу, чтобы это произошло у тебя, Джеймс, - шепнула она.
     Больше они не произнесли ни  слова  до  тех  пор,  пока  за  ними  не
закрылась дверь каюты. Обнявшись, они  стояли  на  середине  каюты,  этого
маленького, обособленного, принадлежавшего только им двоим мирка.
     - Любимая, - прошептал Бонд и, взяв ее  лицо  в  ладони,  повернул  к
себе. Глядя в ее полные  ожидания,  широко  открытые,  сияющие  глаза,  он
расстегнул молнию у нее на спине, и платье, шурша, упало на пол.
     - Дай мне все, Джеймс. Дай мне все, что  девушка  может  получить  от
мужчины. Прямо сейчас. Быстрее.
     Бонд взял ее на руки и вместе с ней опустился на мягкий ковер...



                         24. СМЕРТЬ ПРИХОДИТ НАВСЕГДА

     Последним,  что  вспомнилось  Бонду,  когда  его   разбудил   трезвон
телефона, было видение Тиффани, наклонившейся над ним в постели,  целующей
его и говорившей: "Нельзя спать на левом боку, мой дорогой.  Сердце  может
остановиться.  Повернись  на  другой   бок,   пожалуйста".   Он   послушно
перевернулся и, услышав, как, щелкнув, закрылась за ней дверь каюты, сразу
же опять заснул под мерный шорох волн и плавное покачивание корабля.
     Но вот раздался требовательный  звонок  телефона.  Бонд  выругался  и
открыл глаза. Телефон продолжал звонить в темноте каюты. Бонд взял  трубку
и услышал голос оператора:
     - Извините, что побеспокоил вас, сэр. Но только что поступила на ваше
имя  зашифрованная  телеграмма  с  грифом  "очень  срочно".  Мне  вам   ее
продиктовать или передать с посыльным?
     - Пришлите, пожалуйста, ее мне в каюту, - сказал Бонд. -  И  спасибо,
что разбудили.
     Черт бы побрал  эту  телеграмму!  Красота,  жар  и  возбуждение  ночи
страстной любви были грубо отодвинуты в сторону. Бонд поднялся с  постели,
включил свет и тряся головой, чтобы прогнать сон, пошел принимать душ.
     Он целую минуту просто стоял под обжигающими  тело  струями  холодной
воды, потом растерся мокрым полотенцем, вытерся, одел рубашку и брюки, так
и валявшиеся на полу.
     В дверь постучали, он взял листок с телеграммой, уселся за письменный
стол, закурил и принялся за работу, тяжело вздохнув. Но по мере того,  как
цифры превращались в слова, а слова выстраивались  во  фразы,  взгляд  его
помрачнел, а по коже побежали мурашки.
     Подписал телеграмму начштаба. В ней говорилось:
     "Первое. Негласный обыск в бюро Сэя выявил текст радиограммы с  борта
"КЭ" в адрес "АВС", подписанный "Уинтер", где говорится, что  вас  с  Кейс
засекли на борту,  и  запрашиваются  инструкции.  Ответ  в  адрес  Уинтера
содержит приказ о ликвидации Кейс за награду в  двадцать  тысяч  долларов.
Второе. Считаем, что "АВС" - это  и  есть  Руфус  Б.  Сэй,  поскольку  его
инициалы  во   французском   алфавите   практически   совпадают   с   этой
аббревиатурой.   Третье.   Видимо,   обеспокоенный   внешними   признаками
расследования, Сэй вчера вылетел в  Париж  и  сейчас,  согласно  сведениям
"Интериона", находится в Дакаре. Это подтверждает наше мнение о  том,  что
алмазы  поступают  из  шахт  "Сьерра-Леоне"  и  оттуда  переправляются  во
Французскую Гвинею. Под серьезным подозрением находятся сотрудники зубного
кабинета компании  "Сьерра  интернэшнл".  Ведется  наблюдение.  Четвертое.
Самолет ВВС ожидает вас в Боскомбе для немедленного вылета завтра  вечером
в Сьерра-Леоне. Подпись".
     Бонд сидел как парализованный.
     Значит кто-то из банды Спэнгов здесь, рядом с ними. Кто? Где?
     Он схватил телефонную трубку.
     - Каюту мисс Кейс, пожалуйста.
     Он услышал щелчок и длинный гудок телефонного аппарата,  стоявшего  в
ее каюте рядом с кроватью. Как и у него. Второй  гудок.  Третий.  Ну,  еще
один, на всякий случай. Он бросил трубку, выскочил в коридор и ворвался  в
каюту Тиффани. Никого. Пусто. Постель не разобрана. Свет не потушен. Но  у
двери на полу лежала ее сумочка и  высыпавшееся  из  нее  содержимое.  Она
заходила в каюту. Кто-то ждал ее,  притаившись  за  дверью.  И,  наверное,
оглушил ее. А потом? Что потом?!
     Иллюминаторы задраены. Он заглянул в ванную. Пусто.
     Бонд стоял, замерев, посередине каюты и  пытался  мыслить  логически.
Что бы сделал на месте бандита он, Бонд? Прежде, чем убить жертву,  он  бы
допросил ее. Вытянул бы из нее все, что она знает, все, что  ей  говорили,
выяснил бы все о ее спутнике. Допрашивал бы ее у себя в каюте, чтобы никто
случайно не помешал. Если бы  кто-то  встретил  его,  несущего  жертву  на
руках, в коридоре, для объяснения достаточно было бы подмигнуть и покачать
головой от досады. "Шампанского сегодня было многовато. Нет, спасибо, я уж
сам справлюсь". Но где эта каюта? И осталось ли у него  еще  время,  чтобы
спасти Тиффани?
     Коридор был пуст.
     На бегу Бонд взглянул на часы. Три часа ночи. Ушла она от него где-то
после двух. Может быть, позвонить на капитанский мостик? Поднять  тревогу?
Нет. Бесконечные объяснения, подозрения, задержки... "Ну что вы, сэр. Вряд
ли такое  возможно,  сэр".  Утешения...  "Конечно,  сэр.  Мы  сделаем  все
необходимое,  сэр".  Вежливый  тон   какого-нибудь   старшего   помощника,
прикидывающего, пьяный ли перед ним или обманутый любовник? А, может быть,
и просто жулик,  пытающийся  задержать  корабль,  чтобы  выиграть  "нижнее
поле"?
     Нижнее поле! Человек за бортом! Корабль задержан!
     Бонд вбежал в свою каюту и схватил "Список  пассажиров".  Ну  конечно
же.  Уинтер.  Вот  он.  Каюта  А-49.  Палубой  ниже.  Мозг  защелкал   как
арифмометр. Уинтер. Уинт и Кид. Двое убийц. Люди в капюшонах. Опять взгляд
на список. Киттеридж А-49. Опять. Беловолосый и  толстяк  на  самолете,  в
котором он летел в Штаты. "Группа крови". Они следили за Тиффани. И  слова
Лейтера: "Он ненавидит путешествия". И еще:  "Когда-нибудь  эта  бородавка
ему аукнется". Бородавка на пальце,  держащем  пистолет,  направленный  на
жокея. И слова  Тиффани:  "...он  все  время  сосет  большой  палец!"  Два
человека в салоне, пытающиеся превратить жизнь другого человека в  звонкую
монету. Все продумано. Женщина за бортом. Анонимный звонок на вахту,  если
никто не заметит. Судно останавливается, поворачивает, начинаются  поиски.
А убийцы прикарманивают еще три тысячи фунтов.
     Уинт и Кид. Убийцы из Детройта.
     Перед глазами Бонда мелькали картины событий последних дней, пока  он
открывал свой атташе-кейс, автоматическими движениями доставал из  тайника
глушитель, а из шкафа - "беретту", проверял обойму, навинчивал  глушитель,
прикидывал шансы и планировал свои действия.
     Затем он взял план расположения кают и, натягивая  носки,  нашел  то,
что ему было нужно. Каюта А-49. Прямо под ним. Успеет ли он сбить замок  и
прикончить их обоих прежде, чем они опомнятся. Нет, не успеет. К тому  же,
они наверняка закрыли дверь еще и на засов. Позвать на помощь  кого-нибудь
из экипажа, если  ему  удастся  убедить  их,  что  Тиффани  в  смертельной
опасности? Нет. Пока они будут ломать дверь, приговаривая "Извините,  сэр.
Простите, сэр", бандиты выбросят девушку в иллюминатор и будут с  невинным
видом читать книжки  или  играть  в  карты.  "Что  это  вы,  черт  побери,
делаете"?
     Бонд сунул пистолет за пояс и распахнул один  из  двух  иллюминаторов
своей каюты. Он просунул в него голову и плечи, и убедившись,  что  сможет
пролезть, наклонился вниз. Там, прямо под ним  приглушенно  светились  два
желтоватых круга. Далеко до них? Метра три. Море  абсолютно  спокойно,  ни
ветерка, и к тому же этот борт весь в тени. Заметят его с мостика?  Открыт
ли хотя бы один из иллюминаторов той каюты?
     Бонд сорвал с кровати простыни. Ему пришлось  разорвать  их  пополам,
чтобы получить необходимые три метра длины. Морской узел - самый надежный.
Если все пройдет нормально, решил Бонд, он заберет из  А-49  их  простыни,
целые. А пропажа - пусть над этим поломает голову стюард.  Ну,  а  если...
Тогда все равно.
     Бонд проверил простыни на  прочность.  Должны  выдержать.  Привязывая
один конец вокруг открытого внутрь люка иллюминатора,  Бонд  посмотрел  на
часы. С момента вручения ему шифровки прошло уже целых  двенадцать  минут.
Неужели так много? Он сжал зубы. Он сбросил второй конец импровизированной
веревки наружу, вылез по ней из иллюминатора и начал спуск.
     Ни о чем не думать. Не смотреть вниз. Не смотреть вверх. Не  обращать
внимания на узлы. Медленно, выверенными движениями. Только с помощью рук.
     Поднялся легкий ветерок, слегка  раскачивавший  его  под  испещренным
черными заклепками бортом, а где-то далеко  внизу  теперь  были  отчетливо
слышны шумы океана. Где-то наверху ветер был сильнее, он гудел в  проводах
и снастях быстро плывущего лайнера, а еще выше покачивались  яркие  звезды
на черном небе.
     Выдержат ли  эти  проклятые  -  ой,  нет,  нет  -  эти  замечательные
простыни? Не потеряет ли он равновесие? Хватит ли сил в руках? Не  думать.
Не думать об этом. Не думать об огромном корабле,  о  голодном  океане,  о
болтах  и  заклепках,  готовых  впиться  в  тело.  Я  -  мальчик,  который
спускается на обычной веревке с обычной яблони. Это очень просто и  совсем
не опасно: ведь в крайнем случае можно  и  спрыгнуть  на  мягкую  землю  и
траву, там, внизу...
     Бонд запретил себе думать. Он обратил все внимание на руки, методично
перехватывающие скрученные простыни, и на ноги, которые  должны  были  уже
скоро нащупать верхний край иллюминатора каюты А-49.
     Вот он. Пальцы правой ноги уперлись во внешний ободок. Не торопиться.
Не торопиться. Ощупать ногой в одном носке всю верхнюю часть иллюминатора.
Есть! Он открыт! Пальцы уткнулись в  мягкую  ткань:  занавески  задвинуты.
Теперь можно спускаться дальше. Теперь уже почти все позади...
     Еще немного, и вот он уже может опираться рукой на край рамы  и  хотя
бы чуть-чуть уменьшить нагрузку на натянувшуюся струной  веревку.  И  дать
отдых сначала одной руке. Потом другой. Теперь  осталось  сгруппироваться,
подтянуться на руках и нырнуть в люк, навстречу неизвестности...
     Он прислушался, уставившись немигающими глазами на круг  колеблющейся
ткани, пытаясь забыть, что  висит  на  водой,  что  под  ним  -  несколько
десятков метров пустоты, стараясь дышать равномерно и унять колотившееся в
груди сердце.
     Внутри кто-то что-то говорил. Мужской голос. А потом - крик девушки:
     - Нет!!!
     Звук пощечины. Громкий, как пистолетный выстрел. Он ударил Бонда  как
бич, подхлестнул его, заставил без подготовки нырнуть в иллюминатор.
     Пролетая сквозь него, Бонд успел  подумать,  что  не  знает,  на  что
налетит внутри, и прикрыл левой рукой голову, выхватывая правой "беретту".
     Он "приземлился" на стоявший у стены чемодан. Резкий кульбит  вперед,
и он уже на ногах, на середине каюты, лицом к иллюминаторам,  пригнувшись,
сжав до боли в суставах рукоять пистолета и сцепив зубы.
     Мгновенно оценил ситуацию, большой черный пистолет в его  руке  замер
точно по центру между двумя мужчинами.
     - Вот и все, - сказал Бонд, медленно выпрямляясь.
     Это была простая констатация факта. И черный зрачок его пистолета как
бы подтверждал его право констатировать факты. Об этом же говорили  и  его
холодные как лед глаза.
     - Тебя-то кто сюда звал? -  спросил  толстяк.  -  Тебе  здесь  нечего
делать.
     Он прекрасно владел собой. Ни паники. Ни намека на удивление.
     - Нам как раз не хватало четвертого для игры в карты.
     Толстяк в рубашке сидел боком на тумбочке,  и  его  маленькие  глазки
сверкали злобой. Перед ним, спиной к Бонду, на стуле сидела Тиффани  Кейс.
Из одежды на ней были только узенькие светло-бежевые  трусики.  Ее  колени
были  зажаты  коленями  толстяка.  Бледное  лицо  с   отчетливым   красным
отпечатком ладони было повернуто к Бонду. Глаза как  у  загнанного  зверя,
рот приоткрыт в изумлении.
     Беловолосый лежал на постели. Сейчас он поднялся, опершись  на  левый
локоть, а его правая рука застыла на пол-пути к  висевшей  на  левом  боку
кобуре с пистолетом. Он без всякого любопытства смотрел на Бонда, а тонкие
губы приоткрылись в  ничего  не  выражающей  улыбке  "как  щель  почтового
ящика".  Изо  рта  у  него  торчала,  похожая  на  язычок  змеи,   длинная
зубочистка.
     "Беретта" была все так же направлена между толстяком  и  беловолосым.
Когда Бонд заговорил, голос его был ровным и уверенным.
     - Тиффани, - как можно отчетливее сказал он. -  Встань  на  колени  и
отползи, нагнув голову как можно ниже, на середину каюты.
     Бонд не смотрел на нее, переводя взгляд с одной мишени на другую.
     - Я здесь, Джеймс. - Голос, полный надежды и восхищения.
     - Встань и иди в ванную. Запри дверь. Ляг в  ванну  и  лежи  там,  не
двигаясь.
     Он краем глаза проследил, как она прошла в ванную комнату, и услышал,
как щелкнула дверь. Теперь пули ее не достанут, и ей  не  придется  видеть
то, что произойдет.
     Три метра отделяли одного бандита от другого,  и  Бонд  подумал,  что
если они успеют выхватить оружие, то ему придется плохо. В тот же  момент,
как сам он выстрелит в одного из них, второй  успеет  выстрелить  в  него.
Пока его пистолет молчал, под угрозой смерти были они оба. Но  как  только
раздастся первый выстрел, один из них еще будет жив.
     - Сорок восемь, шестьдесят пять, восемьдесят шесть.
     Одна из разновидностей комбинаций в американском футболе. Комбинаций,
десятки которых они  наверняка  репетировали  друг  с  другом  сотни  раз.
Выкрикнув эти слова, толстяк распростерся  на  полу,  а  его  правая  рука
метнулась к поясу брюк.
     В тот же миг человек на постели развернулся и головой вперед бросился
рыбкой в направлении Бонда, превратившись сразу в очень небольшую  мишень.
Его рука уже достигла кобуры...
     Пистолет Бонда бесшумно плюнул огнем. Пуля вошла точно в лоб, у самой
кромки белых волос. Рука мертвеца конвульсивно нажала на спуск, и пуля  из
его пистолета безобидно вспорола матрас.
     Толстяк взвизгнул. Прямо на  него  смотрел  казавшийся  ему  огромным
черный зрачок "беретты", которой была безразлична его дальнейшая судьба  и
которая лишь выбирала, в какой именно сантиметр потного лба всадить пулю.
     А пистолет самого толстяка все еще был лишь на  уровне  расставленных
колен Бонда, и пуля из него попала бы не в Бонда, а  в  выкрашенную  белой
краской стену каюты.
     - Брось оружие.
     Пистолет с глухим стуком упал на ковер.
     - Встать.
     Толстяк поднялся на ноги и смотрел на Бонда  так,  как  туберкулезный
больной, только что откашлявшись, смотрит на свой платок, опасаясь  самого
худшего.
     - Сядь на стул.
     Не надежда ли мелькнула в глазах  толстяка?  Бонд  не  позволил  себе
расслабиться.
     Толстяк медленно повернулся. Он вытянул руки над головой, хотя Бонд и
не говорил ему поднять их, сделал  два  шага  к  стулу  и  опять  медленно
повернулся, как будто собираясь сесть.
     Он стоял лицом к Бонду, и когда начал опускаться на  стул,  руки  его
вполне естественно опустились, не менее естественно  двинулись  за  спину,
как бы нащупывая стол, но правая рука зашла за спину гораздо глубже левой.
И в ту же секунду эта  правая  рука  метнулась  вперед,  распрямилась  как
пружина, и в воздухе сверкнуло лезвие брошенного  ножа  как  белый  язычок
пламени. "Беретта" ответила красным пламенем.
     Бесшумная пуля и бесшумный  клинок  пронеслись  друг  мимо  друга,  и
зрачки двух направивших их людей расширились от боли, когда  они  достигли
каждый своей цели.
     Но зрачки толстяка так и остались расширенными, глаза  закатились,  и
он, схватившись за левую часть груди,  упал  навзничь  на  стоявший  сзади
стул. Раздался треск ломающегося дерева,  глухой  стук  упавшего  тела.  И
тишина.
     Бонд отсутствующим взглядом посмотрел на  торчавшую  из  складок  его
рубашки, запутавшуюся в них рукоятку ножа, и сделал два шага  к  открытому
иллюминатору. Несколько секунд он стоял неподвижно, уставившись на море  и
небо.  Он  глубоко  вдыхал  свежий  воздух  и  слушал  прекрасные   звуки,
издаваемые Океаном Жизни, который все еще принадлежал ему  и  Тиффани,  но
был уже чужим для двух убийц из Детройта.  Наконец,  преодолев  охватившее
его оцепенение, он не глядя вытащил нож из складок рубашки и бросил его  в
иллюминатор. Потом, по-прежнему глядя  на  океанские  волны,  он  поставил
"беретту" на предохранитель, почувствовав,  что  рука  как-будто  налилась
свинцом, и снова засунул ее за пояс.
     Неохотно он оторвался от созерцания океанского простора и повернулся.
В каюте был полный разгром, и он, повинуясь какому-то внутреннему чувству,
вытер ладони о брюки. Затем, аккуратно перешагивая через то, что лежало на
полу, Бонд подошел к двери в  ванную  и  усталым,  лишенным  эмоциональной
окраски голосом произнес:
     - Это я, Тиффани.
     Ему никто не ответил, и он открыл дверь  ванной  комнаты.  Она  и  не
могла ответить, так как ничего не слышала. Она лежала в пустой ванне лицом
вниз, зажав уши руками. И даже когда он взял ее  на  руки  и  поцеловал  в
щеку, она не до конца осознала, что происходит, и  судорожно  прижалась  к
нему, проводя пальцами по его лицу  и  груди,  чтобы  убедиться,  что  это
действительно он.
     Бонд невольно дернулся, когда ее пальцы задели рану на  боку,  и  она
отпрянула, посмотрела ему в глаза, а потом - на свои пальцы в крови  и  на
его ставшую алой от крови рубашку.
     - Боже мой, ты  ранен,  -  произнесла  она  и,  забыв  о  только  что
пережитом кошмаре, сорвала с него рубашку, промыла рану и  забинтовала  ее
полосами полотенца, разрезанного опасной бритвой, принадлежавшей одному из
убитых.
     Она ни о чем не спрашивала, пока Бонд собирал  ее  брошенную  на  пол
одежду и давал ей указания: одеться и не выходить из ванной,  пока  он  не
приведет каюту в порядок и не протрет все  предметы,  где  могли  остаться
отпечатки их пальцев.
     Она просто стояла и смотрела на  него  сияющими  от  счастья  и  слез
глазами. Она ничего не сказала и после того, как Бонд поцеловал ее в губы.
     Бонд улыбнулся ей, вышел из ванной, закрыл за собой дверь и  принялся
за  дело.  Каждое  движение  его  было   рассчитано,   но   он   поминутно
останавливался, чтобы взглянуть  на  ту  или  иную  деталь  каюты  глазами
полицейских детективов, которые поднимутся на борт корабля в Саутгемптоне.
     Сначала он завернул тяжелую пепельницу в свою  окровавленную  рубашку
и, размахнувшись, швырнул ее в волны, как можно дальше от корабля. Пиджаки
двух мужчин он оставил висеть на крючках на двери каюты, но  вынул  из  их
карманов носовые платки, обмотал ими руки и обыскал стенные шкафы. Найдя в
одном из них чистые рубашки беловолосого, он выбрал одну из них и одел  на
себя. Затем, заскрипев зубами от боли, Бонд  приподнял  толстяка,  снял  с
него рубашку, подошел к иллюминатору, вынул "беретту", прижал  ее  к  тому
месту на рубашке, где уже была дырочка  от  пули,  и  выстрелил  еще  раз.
Теперь на рубашке были  видны  следы  пороха,  способные  заронить  в  умы
детективов версию о самоубийстве. Он надел рубашку на мертвеца,  тщательно
вытер платком "беретту" и вложил ее в правую руку толстяка так, чтобы  его
указательный палец лежал на спусковом крючке.
     После этого он взял с вешалки пиджак Кида, одел его на его владельца,
подтащил беловолосого к иллюминатору, поднатужился и вытолкнул труп.
     Бонд протер иллюминатор и, переводя дыхание, еще раз осмотрел  каюту.
Подумав,  он  подошел  к  карточному  столику,  стоявшему   у   стенки   и
сохранившему все атрибуты незаконченной игры, опрокинул его, опять подошел
к толстяку, достал у него из кармана пачку банкнот и  бросил  ее  рядом  с
рассыпавшимися на полу картами.
     Вроде бы все соответствует. Конечно, не совсем понятно, как оказалась
пуля в матрасе Кида, но можно подумать, что  первый  выстрел  толстяка  не
попал в цель. "Беретта" выстрелила три раза, и на полу можно было отыскать
как раз три гильзы. Две пули вполне могли застрять в теле Кида, теперь уже
унесенного волнами Атлантики. Надо было еще забрать две простыни  из  этой
каюты.  Их  исчезновение  может  показаться  странным,  но  почему  бы  не
предположить,  что  толстяк  запеленал  в  них  тело  жертвы,  прежде  чем
вытолкнуть его через иллюминатор. Это можно приписать взвинченности Уинта,
которая якобы, и заставила его потом, после большого карточного проигрыша,
застрелить партнера и застрелиться самому.
     Во всяком случае, подумал Бонд, так будет представляться ситуация  до
тех пор, пока на борту не появится полиция. Но к  тому  времени  и  он,  и
Тиффани уже сойдут на берег и исчезнут. Единственный оставленный им след -
это  "беретта",  но  на  ней,  как,  впрочем,  и  на  всех  других   видах
огнестрельного оружия, принадлежащих Службе, не было номера,  и  выйти  на
владельца было невозможно.
     Бонд вздохнул и пожал  плечами.  Теперь  -  взять  простыни,  отвести
Тиффани к нему в каюту так, чтобы никто не видел, отвязать и  выбросить  в
море веревку из простынь, запасные обоймы  и  пустую  кобуру,  а  потом  -
спать, спать и спать, прижавшись к телу  любимой  девушки,  которая  будет
рядом всегда.
     Всегда?
     Повернувшись,  чтобы  идти  в  ванную,  Бонд  встретился  взглядом  с
потухшими глазами мертвеца.
     И в этих глазах бывшего человека с группой крови,  знание  о  которой
уже ничем ему не поможет, Бонд прочитал  немой  упрек:  "Ничто  не  вечно,
мистер. Только смерть приходит навсегда. Ничто не вечно, кроме  того,  что
ты сделал со мной..."



                              25. КОНЕЦ ЦЕПОЧКИ

     В корнях  огромного  куста  терновника,  стоявшего  на  границе  трех
американских государств, больше уже не было скорпиона.  Контрабандисту  не
на что было теперь переключить свое внимание,  разве  что  на  бесконечные
вереницы рабочих муравьев, снующих между  насыпанными  муравьями-солдатами
"брустверами" в три сантиметра высотой.
     Было жарко и душно, и  человек,  сидящий  в  тени  куста,  сгорал  от
нетерпения, чувствуя себя не в своей  тарелке.  Он  пришел  на  это  место
встречи в последний раз.  Это  уж  точно.  Придется  им  подыскивать  себе
кого-нибудь другого. Сам он, конечно, будет честен до конца. Скажет, чтобы
больше они на него не рассчитывали, и  даже  назовет  причину:  у  него  в
кабинете  появился  новый  помощник,  который  что-то  подозрительно  мало
понимает в зубной хирургии. Конечно же, этот "помощник" приставлен следить
за ним. Может, кто-то из его ребят уже  попался?  Может,  кто-то  уже  дал
показания против него?
     Контрабандист сменил положение. Где же этот чертов вертолет? Он  взял
комок сухой земли  и  бросил  его  в  муравьев.  Муравьи  засуетились,  их
движение стало хаотичным. Но вот уже бросились на помощь муравьи-солдаты и
стали быстро-быстро уничтожать комок земли. Через несколько минут от  него
не осталось и следа.
     Человек  снял  ботинок  и  хлопнул  им  по  колонне  муравьев.  Новое
замешательство. Но муравьи тут же набросились на своих погибших собратьев,
жадно сожрали их, путь опять был свободен,  и  черные  ручейки  потекли  с
прежней стремительностью.
     Человек выругался  и  надел  ботинок.  Черные  твари!  Он  им  сейчас
покажет! Приподнявшись и прикрыв рукой лицо от шипов терновника, он  начал
топтать муравьев и в запальчивости даже выскочил из-под куста.  Теперь  им
надолго хватит, чем заняться!
     Он вдруг сразу забыл  о  муравьях  и  прочих  черных  тварях  и  стал
напряженно  прислушиваться,  повернувшись  на  север.   Слава   богу!   Он
отправился за фонариками и за  пакетом  с  алмазами,  которые  как  всегда
лежали в сумке с инструментами.
     В километре от него спрятанная в кустах большая тарелка радиолокатора
уже давно засекла движущуюся точку. Оператор, продолжая называть параметры
движения цели стоявшим у военного грузовика трем мужчинам, сказал:
     - Пятьдесят километров. Скорость - двести. Высота - триста метров.
     Бонд посмотрел на часы.
     - Кажется время встречи -  полночь  в  полнолуние,  -  сказал  он.  И
добавил: - И он опаздывает на десять минут.
     - Похоже на то, сэр, - ответил  ему  офицер  из  гарнизона  Фритауна,
стоявший рядом. Он повернулся к третьему:
     -  Капрал.  Позаботьтесь,  чтобы   металл   не   проглядывал   сквозь
камуфляжную сетку. А то луна его сразу высветит.
     Грузовик стоял под прикрытием кустов на проселочной  дороге,  ведущей
через равнину к деревушке Телебалу во Французской Гвинее. Несколько  часов
назад они спустились на нем в долину, как  только  локатор  засек  шум  от
мотоцикла зубного врача. Они ехали, не включая фар, и  остановились  сразу
же, когда остановился мотоцикл, и когда его владелец мог бы обнаружить  их
приближение. Они накинули камуфляжную сетку на грузовик со стоявшими в его
кузове локатором и спаренным зенитным пулеметом "бофор". Так они и стояли,
не зная, что ожидать: другой мотоцикл, всадника на лошади, джип, самолет?
     Но теперь уже был отчетливо слышен отдаленный шум в небе.
     - Это вертолет, -  сказал  Бонд.  -  Больше  ни  на  что  не  похоже.
Приготовьтесь снять сетку сразу же после того, как он сядет.  Может  быть,
надо будет дать предупредительную очередь. А громкоговоритель включен?
     - Так точно, сэр, -  ответил  другой  капрал,  следивший  за  экраном
локатора.
     - Цель приближается очень быстро. Через минуту он  уже  будет  виден.
Видите, там зажглись огоньки, сэр? Должно быть там он и приземлится.
     Бонд увидел четыре  слабых  столбика  света  и  стал  вглядываться  в
темноту африканской ночи.
     Итак, вот он - последний член банды. Или первый? Человек, которого он
впервые увидел в Хэттон-гардене. Главарь банды Спэнгов, которая так высоко
котировалась в Вашингтоне. Единственный (кроме безобидного "Тенистого"), с
которым Бонду  еще  не  пришлось  встречаться  в  смертельной  схватке.  И
убивать.  Он  вспомнил  драку  в  салуне  "Розовая  подвязка".  Или  почти
убивать... Он вообще не хотел убивать  этих  людей.  М.  дал  ему  задание
только все разузнать про них. Но  они,  по  очереди,  пытались  убить  его
самого или его  друзей.  Единственным  их  методом  было  насилие.  И  они
прибегали к нему без колебаний. Насилие и жестокость - вот их единственный
метод. В Лас-Вегасе двое из "шевроле" стреляли в него и ранили Эрни Курео.
Двое из "ягуара" чуть не убили Эрни и  первыми  начали  стрелять  в  него.
Серафимо Спэнг сначала отдал приказ пытать Бонда до  полусмерти,  а  потом
пытался застрелить их с Тиффани,  а  когда  это  не  удалось  -  раздавить
паровозом. Уинт и Кид поработали и над жокеем Беллом, и над Бондом, и  над
Тиффани. Из этих семи человек он убил пятерых. Убил не потому, что получал
от этого удовольствие, а потому, что кто-то должен был  это  сделать  рано
или поздно. На его стороне было везение и  три  друга  -  Феликс,  Эрни  и
Тиффани. И бандитам пришлось умереть.
     Теперь уже летит сюда последний,  человек,  отдавший  приказ  о  том,
чтобы убили Бонда и Тиффани, человек, который по словам  М.  наладил  сбыт
алмазов, организовал всю цепочку и несколько лет руководил ею.
     В разговоре по телефону М. был очень  краток  и  довольно  резок.  Он
позвонил в Боскомби, на базе ВВС,  где  Бонд  уже  практически  садился  в
"канберру", чтобы лететь  во  Фритаун.  Ему  пришлось  говорить  с  М.  из
кабинета командующего базой под  свист  и  рев  самолетных  двигателей  за
окном.
     - Рад, что ты вернулся благополучно.
     - Благодарю вас, сэр.
     - О каком это двойном убийстве на "Куин Элизабет" пишут газеты?  -  в
голосе М. чувствовалось нечто большее, нежели простое подозрение.
     - Это о двух убийцах,  членах  банды,  сэр.  Они  путешествовали  под
фамилиями Уинтера и  Киттериджа.  Палубный  стюард  сказал  мне,  что  они
поссорились за игрой в карты.
     - И что, стюарду можно поверить?
     - Вполне, сэр. Довольно правдоподобная версия, сэр.
     Пауза.
     А что думает по этому поводу полиция?
     - Не знаю, сэр. Они меня не спрашивали, сэр.
     - Я поговорю с Вэллансом.
     - Да, сэр, - сказал Бонд. Он знал, что значила в устах М. эта  фраза:
если этих двоих убил Бонд, все будет  дальше  делаться  так,  что  ни  имя
Бонда, ни название службы в ходе расследования упоминаться не будут.
     - В любом случае, - продолжал М., - это были мелкие сошки. А вот Джек
Спэнг или Руфус Сей или "АВС" или как он там  себя  еще  называет,  -  это
другое дело. Я хочу, чтобы ты занялся  им  самим.  Насколько  понимаю,  он
возвращается сейчас к началу цепочки. Консервирует ее. И  видимо,  убивает
по дороге: устраняет разомкнувшиеся звенья. В конце цепочки - зубной врач.
Попробуй взять их обоих. Последние дни с врачом бок о бок работал  "2084",
и во Фритауне считают, что все совершенно ясно. Но  дело  есть  дело.  Его
надо закрыть, а тебе вернуться, чтобы приняться за настоящую работу. А  то
ерунда какая-то. Мне с самого начала все не нравилось. Везения больше, чем
продуманных действий, по крайней мере.
     - Да, сэр, - сказал Бонд.
     - А что с этой девицей, с Кейс? -  спросил  М.  -  Я  тут  говорил  с
Вэллансом. Так он сказал, что ему не хотелось  бы  возбуждать  против  нее
дело, если, конечно, ты не будешь настаивать.
     Не  показалось  ли  Бонду,  что  голос  М.  стал  чуть-чуть   слишком
равнодушным? Бонд быстро сказал:
     - Она мне очень помогла, сэр. - И чтобы  избежать  вопросов,  тут  же
добавил: - Может быть вы подождете с решением до того,  как  я  представлю
полный отчет?
     - Где же она в настоящий момент?
     Трубка в руке Бонда стала влажной от пота.
     - Она сейчас едет в Лондон, сэр. На взятом напрокат  "даймлере".  Она
будет жить в моей квартире. В отдельной комнате, разумеется, сэр.  У  меня
прекрасная домоправительница. Она за ней присмотрит, пока  я  не  вернусь.
Уверен, что все будет хорошо.
     Бонд достал платок и вытер вспотевший лоб.
     - Ну, разумеется, разумеется, - сказал М. без тени иронии.
     - Хорошо. Желаю удачи.
     Пауза.
     - Осторожнее там. И, - голос как-будто неожиданно охрип, - не  думай,
что я расстроен тем, как ты  вел  себя  до  сих  пор.  Несколько  превысил
полномочия, конечно, но в целом оказал достойный  отпор  всем  этим...  До
свидания, Джеймс.
     - До свидания, сэр.
     Бонд вышел на улицу и остановился, глядя в небо, подумал, что хорошо,
когда рядом с тобой и М., и Тиффани, хорошо, когда дело подходит к  концу,
и, в надежде, что все закончится быстро и просто  и  что  скоро  он  будет
опять дома, направился к трапу.
     Контрабандист стоял и ждал с фонариком  в  руке.  Вот  он,  вертолет.
Опять со стороны луны и опять  со  страшным  шумом.  Еще  одна  неприятная
встреча, от которой он бы с радостью избавился.
     Вертолет спускался все ниже, и  наконец,  завис  метрах  в  семи  над
головой. Из кабины высунулась рука с фонариком и просигналила букву "А". С
земли заморгал другой фонарик:  "В"  и...  "С".  Лопасти  распрямились,  и
огромное железное насекомое опустилось на землю.
     Пыль улеглась. Контрабандист наблюдал  за  пилотом,  спускающимся  по
маленькой лесенке. На летчике был шлем и летные очки. Странно. И ростом он
был, пожалуй, повыше  немца.  Контрабандист  испугался.  Кто  же  это?  Он
медленно направился к вертолету.
     - Принес? - из-за стекол  очков  на  него  смотрели  холодные  глаза.
Летчик повернул немного голову, и глаза  стали  не  видны.  В  свете  луны
матовые стекла очков превратились в два блестящих  светлых  круга.  Черный
кожаный шлем казался сделанным из железа.
     - Принес, - нервно сказал контрабандист. - А где немец?
     - Он больше не прилетит, - ответил пилот. Блеск очков слепил  зубного
врача. - Я - "АВС", и я прекращаю деятельность цепочки.
     Он говорил с американским акцентом. Голос звучал решительно и веско.
     - Ах, вот как.
     Контрабандист сунул руку за пазуху, извлек влажный от  пота  бумажный
пакет и протянул его пилоту, как трубку мира.
     - Помоги мне залить бензин.
     Это был приказ начальника подчиненному,  и  привыкший  беспрекословно
повиноваться начальству врач бросился помогать изо всех сил.
     Работали они молча. Но вот работа закончена, и они оба опять стоят  у
трапа. Контрабандист напряженно  думал:  говорить  или  нет?  Наконец,  он
заговорил, стараясь,  чтобы  его  голос  звучал  как  голос  равноправного
партнера, того, кто  знает,  как  обстоит  дело,  и  может  контролировать
ситуацию.
     - Я все обдумал и, боюсь...
     Он внезапно замолк, и рот его стал открываться в крике.
     Пилот выстрелил три раза. Врач-контрабандист вскрикнул, упал лицом  в
пыль, дернулся и замер.
     - Не двигаться! - загремел над равниной  усиленный  громкоговорителем
металлический голос. - Вы окружены!
     Раздался звук заработавшего мотора.
     Пилот не стал дожидаться дальнейших указаний. Он взлетел по лесенке в
кабину, захлопнул дверцу и нажал стартер. Мотор  взревел,  лопасти  винтов
медленно набирали скорость, пока не превратились в два сверкающих серебром
круга. Вертолет рывком поднялся в воздух и стал быстро набирать высоту.
     На земле резко затормозил грузовик, и  Бонд  моментально  оказался  в
седле перед расчехленными "бофорами".
     - Вверх! - бросил он сидевшему у колес  поворота  и  высоты  капралу,
переключая селектор на "одиночный огонь". - Влево - десять!
     - Я буду подавать трассирующие, -  сказал  стоявший  рядом  с  Бондом
офицер, держащий в руках две обоймы с  пятью  окрашенными  в  желтый  цвет
снарядами.
     Бонд поставил ноги на гашетки. Вертолет был  сейчас  прямо  в  центре
прицела.
     - Аккуратно, - тихо сказал Бонд.
     Выстрел, и трассирующий снаряд ушел в темное небо.
     - Ниже и левее.
     Капрал орудовал колесами прицела.
     Выстрел.
     Снаряд прошел над поднимающимся все выше вертолетом. Бонд  переключил
селектор на "огонь очередями". Движение это он проделал  неохотно.  Теперь
вертолет обречен. Он опять должен убивать...
     Пять выстрелов слились в один.
     Небо озарилось разрывами. Вертолет продолжал подниматься,  но  теперь
он уже разворачивался на север.
     Хвостовой винт вдруг вспыхнул желтым пламенем, и  до  них  докатилось
эхо взрыва.
     - Попали, - сказал офицер. Он поднял бинокль ночного видения.
     - Хвост как отрезало, - продолжал он, перейдя на взволнованный шепот.
- Боже! Кабина вертится волчком. Пилоту сейчас не сладко...
     - Надо еще стрелять? - спросил Бонд, держа вертолет на прицеле.
     - Нет, сэр, - сказал  офицер.  -  Хотелось  бы,  конечно,  взять  его
живьем. Но, похоже, что... да, он уже не в  состоянии  управлять  машиной.
Пошел вниз. Видимо, что-то произошло с основными винтами. Падает.
     Бонд поднял голову и, прикрыв от света луны глаза ладонью,  посмотрел
вверх.
     Да. Падает. Всего лишь в трехстах метрах  над  их  головами  вертолет
беспомощно вращался, теряя высоту, скрежеща металлом и описывая круги.
     В нем был Джек Спэнг. Человек, отдавший приказ убить Бонда.  Отдавший
приказ убить Тиффани. Человек, которого Бонд видел всего несколько минут в
его кабинете в Хаттэн-гардене. Руфус Б.  Сэй.  Совладелец  "Бриллиантового
дома". Вице-президент европейского филиала. Человек,  привыкший  играть  в
теннис  в  Саннингдейле  и  раз  в  месяц  ездить  в  Париж.   "Образцовым
гражданином" назвал его М. Мистер  Спэнг  из  банды  Спэнгов,  только  что
хладнокровно застреливший человека - последнего из скольких?
     Бонд попытался представить  себе,  что  происходит  сейчас  в  тесной
кабине вертолета:  Спэнг,  одной  рукой  держась  за  какую-нибудь  скобу,
судорожно вертит рукоятки и дергает рычаги, видя, как  стрелка  альтиметра
неумолимо приближается к нулю. В глазах - ужас, а пакет с алмазами на  сто
тысяч фунтов - лишь ненужный дополнительный груз, и  пистолет,  который  с
детства давал ощущение силы, - уже ничем не может помочь.
     - Он падает прямо на куст, - крикнул капрал, пытаясь перекричать  рев
вертолетных винтов.
     - Теперь ему конец, - сказал капитан самому себе.
     Они услышали, как в последний раз натужно взвыл двигатель, и,  затаив
дыхание, следили, как разрезая винтами воздух, вертолет накренился вниз  и
устремился по небольшой дуге прямо на терновый куст,  и  рухнул  прямо  на
него.
     Не успело утихнуть эхо от падения вертолета,  как  из  самой  глубины
куста послышался глухой удар, и в небо, на мгновение затмив луну и  озарив
ярко-оранжевым светом всю равнину, взметнулся столб огня и дыма.
     Первым заговорил капитан.
     - Ух, - произнес он с чувством. Потом опустил бинокль и повернулся  к
Бонду. - Ну, что, сэр,  -  сказал  он  уже  совершенно  спокойно.  -  Дело
сделано. Боюсь только, что раньше утра нам к обломкам не подобраться. А до
того, как можно будет начать ковыряться  в  них,  и  еще  несколько  часов
пройдет.  А  как  только  мы  начнем   -   сюда   принесутся   французские
пограничники. Мы-то с ними, слава богу, всегда поладим, а вот  губернатору
придется вволю повыкручиваться, объясняя в Дакаре, что к чему.
     Капитан явно думал уже  о  той  кипе  бумаг,  которые  ему  предстоит
написать. Столь радужная перспектива заставила его вспомнить об усталости.
Того, что  и  как  произошло  за  сегодняшний  день,  для  него  -  и  так
предостаточно. Поэтому не было удивительно, что он спросил:
     - Вы не возражаете, если мы пока подремлем?
     - Валяйте, - сказал Бонд и посмотрел на часы. - Лучше заберитесь  под
грузовик, а то солнце взойдет уже часа через четыре. Я  совсем  не  устал,
так что послежу, не начнет ли огонь распространяться.
     Офицер с любопытством посмотрел на молчаливого загадочного  человека,
неожиданно прибывшего  неизвестно  откуда  на  территорию  протектората  в
сопровождении телеграмм и звонков: "оказывать полное  содействие  в  любое
время дня и ночи". Если уж даже сейчас не вздремнуть... Но Фритауну  лучше
в эти дела не лезть. Пусть ими Лондон занимается. Там им виднее.
     - Спасибо, сэр, - сказал капитан и спрыгнул с грузовика.
     Бонд медленно снял ноги с пулеметных гашеток и откинулся  на  жесткую
спинку сиденья. Автоматически, не спуская глаз с горящего куста, его  руки
полезли в карманы полинявшей армейской рубашки, позаимствованной у  одного
из офицеров гарнизонной роты,  за  зажигалкой  и  сигаретами.  Он  вытащил
сигарету, закурил и сунул портсигар и зажигалку обратно в карман.
     Итак, алмазной цепочке  конец.  Перевернута  последняя  страница.  Он
глубоко затянулся и выдохнул дым сквозь  сжатые  зубы.  Шесть-ноль  в  его
пользу. Шесть трупов. Партия сделана.
     Бонд протянул руку и вытер покрытый испариной лоб, отбросив прилипшие
к нему волосы. Зарево высветило его суровое лицо и  отразилось  в  усталых
глазах.
     Вот каким оказался конец банды Спэнгов, последнее звено  цепочки.  Но
это не конец алмазов, лежащих сейчас там, в  огне.  Они  выживут  и  вновь
отправятся в свое победное шествие по миру. Может быть, и обесцветившиеся,
но не уничтоженные. Бриллианты - вечны. Как смерть.
     Он вдруг вспомнил пустые глаза мертвеца, так заботившегося при  жизни
о своей группе крови. Они лгали. Смерть -  вечна.  Но  и  бриллианты  тоже
вечны. Они не подвластны смерти.
     Бонд спрыгнул с грузовика и зашагал к горящему кусту.  Он  усмехнулся
про себя. Вся эта чепуха про смерть и бриллианты - слишком  патетична  для
него. Для Бонда это просто завершение очередного приключения.  Еще  одного
приключения, эпитафией  к  которому  могли  бы  стать  слова  Тиффани.  Он
представил себе, с какой иронией она бы произнесла эти слова:
     - Читать про все это гораздо занятнее, чем принимать непосредственное
участие...



   Ян ФЛЕМИНГ

   НА ТАЙНОЙ СЛУЖБЕ ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВА




   1. ЧЕМ МОГУ ВАМ ПОМОЧЬ?

   В Секретной службе имеется много такого, чего не дано знать даже  са-
мым высшим чинам этой организации. Только М. и его начальник штаба знают
абсолютно все, что нужно знать. Последний отвечает за сохранность совер-
шенно секретных отчетов, известных под названием "Книга  военных  опера-
ций". Эти сведения, в случае смерти обоих,  как  и  информация,  которой
владеют отдельные отделы и посты, становится достоянием их преемников.
   Одного не знал Джеймс Бонд, каким образом аппарат  штаб-квартиры  уп-
равляется с общественным мнением, дружественным или  каким  другим,  как
общаются с пьяницами, лунатиками, подателями заявлений с  просьбой  при-
нять на работу в Секретную службу, с вражескими  агентами,  планирующими
внедриться в организацию или, скажем, совершить убийство.
   Этим холодным ноябрьским утром Бонд должен был увидеть невидимую  ра-
боту этой машины в действии.
   Девушка на коммутаторе министерства обороны переключила тумблер в по-
ложение "ждите".
   - Звонит еще один ненормальный, который  утверждает,  что  он  Джеймс
Бонд, и даже знает его кодовый номер, - сказала она соседке. -  Говорит,
что хочет лично говорить с М.
   Старшая по смене пожала плечами. Уже в течение года  подобные  звонки
были не редкостью, хотя в прессе давно объявили о смерти  Джеймса  Бонда
при выполнении задания в Японии. Была, правда, одна ненормальная,  кото-
рая каждое полнолуние передавала послания от Бонда с Урана, где, по. ви-
димому, он задержался, ожидая пропуска в рай.
   - Соедините его с отделом связи, Пэт, - сказала старшая.
   Отдел связи был первым зубцом шестеренки, первым  ситом  организации.
Оператор включилась в линию.
   - Минуточку, сэр. Я соединю вас с  офицером,  который  сможет  помочь
вам.
   - Благодарю, - сказал Джеймс Бонд, сидя на краю кровати.
   Он ожидал, что будет небольшая задержка, пока ему позволят  удостове-
рить свою личность. Об этом его не раз предупреждал очаровательный  пол-
ковник Борис, на попечении которого он  находился  в  течение  последних
нескольких месяцев после того, как закончил  курс  лечения  в  роскошном
институте на Невском проспекте в Ленинграде.
   - Говорит капитан Уолкер, - послышался в трубке мужской голос, -  чем
я могу вам помочь
   Джеймс Бонд говорил медленно и четко:
   - Говорит коммандер Джеймс Бонд. Номер 007. Не могли бы вы  соединить
меня с М. или его секретарем мисс Манипенни. Хочу договориться о  встре-
че.
   Капитан Уолкер нажал на две кнопки, находящиеся сбоку телефонного ап-
парата. Одна из них включила магнитофон, которым пользовались в  отделе,
где он работал, другая подала сигнал дежурному офицеру в отделе операций
специального подразделения Скотленд-Ярда-там должны прослушать разговор,
выяснить, откуда звонят, и сразу же приставить "хвоста" к звонящему. Те-
перь капитан Уолкер, бывший военнопленный и чрезвычайно талантливый сле-
дователь военной разведки, должен был сделать так, чтобы звонящий  гово-
рил не менее пяти минут.
   - Боюсь, что не знаю ни одного из названных вами людей.  Вы  уверены,
что набрали правильный номер
   Джеймс Бонд терпеливо повторил код, который являлся основным  номером
Секретной службы для внешних звонков. Вместе со многими  другими  вещами
он забыл этот номер, но полковник Борис, зная об этом, заставил его  на-
писать цифры между строчками лицевой стороны его поддельного британского
паспорта на имя Фрэнка Уэстмакотта, директора компании.
   - Да, - сказал капитан Уолкер сочувственно. - Кажется,  вы  ошиблись.
Здесь таких нет. А кто эти люди, с которыми вы  желаете  поговорить  Ну,
например, вот этот господинн М-, кто он У нас в министерстве таких точно
нет.
   - Вы что, хотите, чтобы я назвал его имя по буквам  Вы  отдаете  себе
отчет в том, что мы говорим открытым текстом
   Уверенность капитана Уолкера  была  несколько  поколеблена  настойчи-
востью, которая прозвучала в голосе говорящего. Он нажал еще одну  кноп-
ку. Раздался телефонный звонок-и Бонд мог его слышать.
   - Подождите минуточку. Кто-то звонит по другому телефону.  -  Капитан
Уолкер связался с начальником своего отдела. - Прошу  прощения,  сэр.  У
меня на проводе парень, который утверждает, что он Джеймс Бонд, и  хочет
поговорить с М. Понимаю, что все это бред. Да, я выполнил все  необходи-
мые формальности, спецотдел в курсе, но не могли бы и вы уделить ему ми-
нуточку Благодарю вас, сэр.
   В кабинете, расположенном через две комнаты от рабочего места капита-
на Уолкера, старший офицер безопасности Секретной службы, несколько оза-
боченный этим сообщением, нажал на переключатель.
   - Убиться можно. - Стоявший на столе микрофон ожил.
   Старший офицер безопасности сидел не шелохнувшись. Ему жутко хотелось
закурить, но в его кабинете теперь находились капитан Уолкер и этот  лу-
натик, который называл себя Джеймсом Бондом. Голос капитана Уолкера  был
включен на полную мощность: - Прошу прощения, но этот господин М-, с ко-
торым вы жаждете поговорить, кто он Уверен, что секретов никаких  мы  не
разглашаем. Не могли бы вы говорить более конкретно
   Джеймс Бонд нахмурился. Он, кстати, не знал, что он нахмурился, и да-
же не смог бы объяснить, почему он это сделал. Он понизил голос до шепо-
та, хотя вовсе не отдавал себе в этом отчета:
   - Адмирал, сэр Майлз Мессерви. Он руководитель одного из отделов  ва-
шего министерства. Раньше он занимал кабинет N_1 на восьмом этаже. У не-
го была секретарша - мисс Манипенни. Симпатичная. Брюнетка.  А  имя  на-
чальника штаба вам назвать? Нет? Хорошо. Ну, что еще Сегодня среда,  мо-
жет быть, сообщить вам, чем нынче кормят в столовой Должно быть,  подают
пудинг с мясом и почками.
   Старший офицер безопасности поднял трубку прямого телефона к капитану
Уолкеру.
   - Черт! Снова звонят. Секунду, - сказал Бонду тот  и  поднял  зеленую
трубку: - Слушаю, сэр.
   - Мне не понравилась его шутка насчет пудинга с мясом и почками. Отп-
равьте его к "серьезному человеку". Впрочем, нет, лучше  к  "интеллиген-
ту". В гибели 007 было что-то странное. Тела не нашли. И никаких вещест-
венных доказательств. Мне всегда казалось, что  жители  этого  японского
острова работали чересчур чисто. Не выпив, тут не разобраться. Уж больно
все гладко. А ведь все может быть. Держите меня в курсе.
   Капитан Уолкер вновь соединился с Джеймсом Бондом.
   - Извините, что задержал вас. Очень много работы  сегодня.  Теперь  о
вашей просьбе. Боюсь, что не смогу вам помочь. Это не по моей части. Вам
нужно связаться с майором Таунсендом. Может быть,  он  найдет  человека,
который вам нужен. У вас есть карандаш под рукой? Запишите  адрес.  Кен-
сингтон Клойстерс, дом N_44. Записали? Телефон - Кенсингтон, 55-55.  Пе-
резвоните мне через десять минут. Я выясню, сможет ли он вам помочь. Хо-
рошо
   - Очень любезно с вашей стороны, - мрачно произнес Джеймс Бонд и  по-
ложил трубку. Подождав ровно десять ми` нут, он снова ее поднял и попро-
сил соединить его с номером, который ему сообщили.
   Джеймс Бонд остановился в отеле "Ритц". Сделать так попросил его пол-
ковник Борис. В личном деле Бонда в архиве КГБ содержалось упоминание  о
том, что он любил пожить на широкую ногу, стало быть, по прибытии в Лон-
дон он должен придерживаться  характеристики,  выданной  ему  КГБ.  Бонд
спустился на лифте ко входу гостиницы со стороны Арлингтон-стрит.  Чело-
век, стоявший у газетного киоска, получил хороший кадр,  сфотографировав
его в профиль при помощи камеры "Минокс", спрятанной в пуговице пиджака.
Когда Бонд вышел на улицу, отсчитав несколько низких ступенек, и  попро-
сил швейцара вызвать такси, из небольшого автобуса с рекламой  прачечной
фирмы "Красные розы", того, что стоял рядом  со  служебным  входом,  его
опять сфотографировали с помощью телевика "Кэнонфлекс". Сам же  грузови-
чок последовал за такси, в которое сел Бонд. Человек, находившийся в ав-
тобусе, немедленно информировал отдел операций специального  подразделе-
ния.
   Дом N_44 в Кенсингтон Клойстерс был мрачным особняком, выстроенным  в
викторианском стиле из темно-красного кирпича. Его подбирали специально,
с тайным  расчетом:  дело  в  том,  что  когда-то  в  нем  располагалась
штаб-квартира Имперской лиги по борьбе с шумом и на  входной  двери  все
еще висела медная вывеска с наименованием этой давно не существующей ор-
ганизации; словом, эта "крыша" была куплена Секретной службой  при  пос-
редничестве министерства по делам Содружества  наций.  В  здании  имелся
также просторный старинный подвал, переоборудованный под камеры для  со-
держания подследственных. Из подвала был выход в помещении конюшни.
   Из автобуса проследили, как парадная дверь закрылась за Джеймсом Бон-
дом, и после этого неспешно отправились  в  гараж  неподалеку  от  Скот-
ленд-Ярда. В пути времени в автобусе даром не теряли - проявляли пленку,
снятую "Кэнон-флексом".
   - У меня назначена встреча с майором Таунсендом, - сказал Бонд.
   - Да. Он ждет вас, сэр. Разрешите  ваш  плащ.  -  Внушительного  вида
привратник повесил плащ на вешалку, на один из многочисленных крючков за
дверью. Как только Бонд уединится с майором Таунсендом, плащ  будет  не-
медленно послан в лабораторию, располагающуюся на первом этаже;  там  по
ткани, из которой он сшит, определят место его производства. Из карманов
извлекут пылинки-их также отправят на специальную экспертизу. -  Следуй-
те, пожалуйста, за мной, сэр.
   Коридор был узким. Отделан свежевыкрашенными досками, с высоким  оди-
нарным окном, которое скрывало  флюроскоп,  срабатывавший  автоматически
при нажатии ногой на половицу, прикрытую ковром с ужасно  пошлым  рисун-
ком. Данные, полученные с помощью рентгеновского глазка, поступали в ла-
бораторию, расположенную над коридором. В конце прохода были две двери с
табличками "А" и "Б". Привратник постучал в кабинет  "Б"  и  отступил  в
сторону, пропуская Бонда.
   Комната выглядела очень приятно. Была светлой.  На  стенах  кремового
цвета в богатых рамах висели гравюры на военную  тему.  Пол  покрыт  си-
зо-серым уилтонским ковром. В камине потрескивали поленья; на полке  ка-
мина стояло несколько серебряных кубков и две фотографии в кожаных  рам-
ках. На одной-приятного вида женщина. На другой были изображены три сим-
патичных ребенка. В центре комнаты-стол, на котором стояла ваза с цвета-
ми. У камина два глубоких кресла. Никакого письменного стола или  шкафов
с папками. Ничего официального. Высокий человек, такой  же  симпатичный,
как и обстановка комнаты, поднялся с дальнего кресла. Уронив "Таймс"  на
пол, на ковер рядом с собой, он шагнул вперед  и  приветливо  улыбнулся.
Протянул твердую, сухую руку.
   Это и был "интеллигент".
   - Проходите, проходите. Садитесь. Сигарету Правда, это,  кажется,  не
те, что вы любите. У меня-старые добрые "Синьор сервис".
   Майор Таунсенд намеренно играл на привязанности Бонда к определенному
сорту сигарет-Бонд любил "Морленд спешиалс". Сигареты с  тремя  золотыми
кольцами. Он отметил, что Бонд на его замечания явно  не  прореагировал.
Бонд взял сигарету и прикурил от протянутой  зажигалки.  Они  сели  друг
против друга. Майор Таунсенд расслабился, закинул ногу на ногу. Бонд си-
дел прямо.
   - Итак, - произнес майор, - чем же я могу быть вам полезен
   В кабинете "А", расположенном по другую сторону коридора, в  холодной
камере для интенсивной обработки, оборудованной только  шипящей  газовой
горелкой, уродливым письменным столом под неоновой лампой без абажура  и
двумя стульями, Бонда приняли бы совсем по-другому. Там работал "серьез-
ный человек", бывший полицейский надзиратель (бывший, потому что за  ним
числился случай жестокого обращения с заключенным в Глазго, за что он  и
был наказан). В этом кабинете "серьезный человек", проходивший по карто-
теке под кличкой господин Робсон, провел бы с Бондом полный курс  устра-
шающего лечения-грубый бандитский допрос, угрозы посадить  в  тюрьму  за
то, что он выдает себя за другого, и бог знает что еще. А если бы  проя-
вил враждебность, если бы стал брыкаться,  Бонда  сразу  бы  привели  "в
чувство" в подвале.
   Таково обязательное сито, в котором зерна отделяли от плевел. Работа-
ли здесь, впрочем, только с теми гражданами, которые возжелали  получить
доступ к Секретной службе. В этом же здании трудились специалисты, кото-
рые занимались корреспонденцией. Письма, написанные карандашом или  раз-
ноцветными чернилами, а также те, в которые были вложены фотографии, ос-
тавались безответными. Письма угрожающего  характера  или  сутяжнические
послания передавались в спецподразделение. Надежные,  серьезные  письма,
снабженные комментариями лучших графологов Службы, передавались в  отдел
связи штаб-квартиры для "дальнейших действий". Посылки  автоматически  и
незамедлительно направлялись во взвод по уничтожению взрывных устройств,
который располагался в казармах Кенсингтонбриджа. Ушко иголки было очень
узким. В целом вся сортировка шла надлежащим  образом.  Обходилось  это,
конечно, в копеечку, но первой обязанностью любой секретной службы явля-
ется не только сохранение секретности, но и обеспечение собственной  бе-
зопасности.
   Не было никаких причин, в силу которых Джеймс Бонд,  всегда  занимав-
шийся лишь оперативной работой, должен был бы знать о подноготной Службы
больше, чем о загадках водои электроснабжения его квартиры в Челси или о
работе своих собственных почек. Полковник Борис, однако, имел  представ-
ление о всей структуре данной организации. Секретные службы всех великих
держав осведомлены об общественном статусе своих оппонентов, и полковник
Борис довольно точно описал всю  процедуру,  через  которую  должен  был
пройти Джеймс Бонд, прежде чем после тщательной проверки он получит дос-
туп в кабинет своего бывшего шефа.
   Соответственно Джеймс Бонд помедлил, прежде чем  ответить  на  вопрос
майора Таунсенда относительно того, чем тот может быть ему  полезен.  Он
посмотрел сначала на "интеллигента", потом на огонь в камине. Он отметил
точность, с которой ему описали внешность майора  Таунсенда,  и,  прежде
чем сказал то, что ему велено было сказать, признал компетентность  пол-
ковника Бориса-тот выбил девяносто девять из ста. Крупное, приятное  ли-
цо, широко посаженные  светло-коричневые  глаза,  окруженные  множеством
морщинок, - что поделаешь, улыбаться приходится  постоянно,  -  военного
типа усы, монокль без оправы, висящий на тонком черном шнурке,  зачесан-
ные назад редеющие рыжеватые волосы,  безукоризненный  двубортный  синий
костюм, тугой белый воротничок и галстук военного образца-все  совпадало
в точности. Единственное, что забыл сказать полковник Борис, так это то,
что вполне располагающие к себе глаза были такими же холодными и тверды-
ми, как два ствола, а губы. очень тонкими, что, кажется, свойственно лю-
дям умственного труда.
   - На самом деле все очень просто, - сказал Джеймс Бонд абсолютно спо-
койно. - Я действительно тот, за кого себя выдаю. Я делаю то, что совер-
шенно естественно должен был бы сделать, а именно-доложить о своем  при-
бытии М.
   - Безусловно. Но вы должны понять, - в этом месте улыбка  сочувствия,
- что не давали о себе знать почти целый год. О вас официально было  за-
явлено как о "пропавшем без вести и, вероятно, убитом". Некролог был на-
печатан в "Таймс". У вас есть какие-либо документы, удостоверяющие  вашу
личность Признаю, вы очень похожи на свои фотографии, но, надеюсь, пони-
маете, что, прежде чем отправить наверх, вас должны просветить  со  всех
сторон.
   - Некая мисс Мэри Гуднайт была моей секретаршей. Она  бы  обязательно
меня узнала. Да и десятки других людей в штаб-квартире.
   - Мисс Гуднайт отправлена на работу за границу. Не могли бы вы вкрат-
це описать штаб-квартиру, ну хотя бы основное расположение
   Бонд выполнил просьбу.
   - Хорошо. А кем была некая мисс Мария Фруденштадт
   - Была
   - Да, она умерла.
   - Я так и думал, что долго не протянет. Она была двойным агентом, ра-
ботала и на КГБ. Ею занимался отдел 100. Дальше распространяться,  види-
мо, не следует.
   Майор Таунсенд был заранее проинструктирован относительно этого край-
не секретного дела. И ответ на вопрос, как он был дан майору  Таунсенду,
более или менее совпадал с тем, что сказал Бонд. Чего же больше-этот че-
ловек не кто иной, как Джеймс Бонд.
   - Ну, ладно. Пока все идет хорошо. Теперь остается  только  выяснить,
откуда вы явились и где были все эти месяцы, засим не смею вас  задержи-
вать.
   - Простите. Это я могу сказать только лично М.
   - Понимаю. - Лицо майора Таунсенда приняло озабоченное  выражение.  -
Хорошо. Позвольте мне сделать пару телефонных звонков, и  все,  надеюсь,
разъяснится. - Он встал. - Читали сегодняшний номер "Таймс"? -  Он  взял
со стола газету и протянул ее Бонду. Газета была специальным образом об-
работана, чтобы получить хорошие отпечатки пальцев. Бонд взял газету.  -
Я скоро буду.
   Майор Таунсенд закрыл за собой дверь и вошел в кабинет "А"  напротив.
Он знал, что, кроме господина Робсона, здесь никого не может быть.
   - Извини, что беспокою тебя, Фред. Могу я воспользоваться твоим теле-
фоном с блокировкой
   Коротышка, который сидел за столом, не вынимая трубки изо  рта,  про-
бурчал что-то в ответ. Он не собирался прерывать  чтение  "Ивнинг  стан-
дарт" - его всецело занимали результаты скачек.
   Майор Таунсенд поднял зеленую трубку, и его соединили с лабораторией.
   - Говорит майор Таунсенд. Что там у вас? -  Он  внимательно  выслушал
ответ,  поблагодарил  и  позвонил  старшему   офицеру   безопасности   в
штаб-квартиру: - По-моему, сэр, это не кто иной, как 007.  Правда,  нес-
колько похудел по сравнению с фотографиями. Я передам вам его  отпечатки
пальцев, как только уйдет. Одет обычно - темно-синий однобортный пиджак,
белая рубашка, узкий шелковый черный вязаный галстук, черные  ботинки  -
но все как с иголочки. Плащ куплен вчера у "Бурберри". На вопрос о  Фру-
денштадт ответил правильно, но о себе ничего не сообщил - требует встре-
чи лично с М. Но, кем бы он ни был, мне это не нравится. С любимыми  си-
гаретами он, пожалуй, дал промах. У него какой-то странный тусклый, рас-
сеянный взгляд, и "рентген" показал, что у него пистолет в правом карма-
не пиджака-довольно любопытная вещица, кажется, без рукоятки. Я бы  ска-
зал, что он болен. Лично я не рекомендовал бы М. встречаться с ним,  од-
нако понятия не имею, как иначе удастся заставить его говорить. - Он за-
молчал. - Хорошо, сэр. Я буду у телефона. Говорю из  кабинета  господина
Робсона.
   В комнате повисла тишина. Эти двое не очень  ладили.  Майор  Таунсенд
уставился на огонек газовой горелки, он сосредоточенно думал о человеке,
находившемся в соседней комнате. Зазвонил телефон.
   - Да, сэр Очень хорошо, сэр. Ваш секретарь распорядится насчет машины
Благодарю вас, сэр.
   Бонд не сменил позу, он так и сидел прямо, держа в руках "Таймс", да-
же не развернув газету.
   - Ну вот, все и это устроено, - беспечно произнес майор  Таунсенд.  -
М. передает, что он бесконечно рад найти вас в полном здравии. Он  осво-
бодится через полчаса. Машина будет здесь  минут  через  десять.  И  на-
чальник штаба спрашивает, не сможете ли вы после встречи с М.  отобедать
с ним.
   Джеймс Бонд впервые улыбнулся. Улыбка вышла жалкой, глаза  оставались
пустыми.
   - Очень мило с его стороны. Передайте, пожалуйста, что я вряд ли ско-
ро освобожусь.



   2. ВНИМАНИЕ!

   Начальник штаба стоял перед столом М.
   - Я бы этого не делал, сэр, - твердо сказал он. - С ним  могу  встре-
титься я или кто-нибудь еще. Что-то мне во всем этом не нравится. Я  ду-
маю, 007-сумасшедший. Без сомнения это он. Начальник отдела безопасности
подтвердил, что отпечатки пальцев точно совпали с  картотечными.  И  все
фотографии абсолютно идентичны, и записи голоса. Но слишком много  тако-
го, что не сходится. Этот поддельный паспорт, что мы нашли в его  номере
в "Ритце", например. Ну, хорошо. Он хотел вернуться в страну  без  шума.
Но сработано чересчур аккуратно. Типичный образчик, сделанный в  КГБ.  И
последняя въездная виза в Западную Германию-позавчерашняя. А  почему  бы
не явиться там на пост "Би" или  "Дабл-ю"  Ведь  тамошние  резиденты-его
друзья, особенно 016 в Берлине. И отчего  это  он  не  отправился  сразу
взглянуть на свою квартиру У него там кто-то вроде  экономки,  шотландка
по имени Мэй, которая все время клялась, что он жив, и содержала кварти-
ру на свои сбережения. Гостиница  "Ритц"  -  это  что-то  уж  очень  ис-
кусственное, это не по-бондовски. А новая одежда... Чего ему было беспо-
коиться? Какое имеет значение, во что он был одет, когда прибыл в  Дувр.
Было бы естественно оказаться в старье, позвонить мне - у него  был  мой
домашний телефон - и попросить все устроить. Выпили бы вместе, рассказал
бы свою историю, а потом явился с докладом сюда. Ан нет -  вместо  этого
мы имеем типичный случай попытки "проникновения", и  отдел  безопасности
просто в панике.
   Начальник штаба замолчал. Он знал, что ему не удалось переубедить  М.
Как только он начал говорить, М. повернулся на своем вращающемся  кресле
к нему боком и так и застыл, посасывая время от времени свою незажженную
трубку, задумчиво глядя в окно на зигзагообразные очертания Лондона.
   - Пожалуйста, сэр, - упрямо повторил начальник штаба, -  отдайте  его
мне, я с ним разберусь. Свяжусь с сэром Джеймсом Молони,  много  времени
это не займет, и попрошу положить 007  на  обследование,  пусть  пройдет
курс лечения в "Парке". В госпитале с ним  будут  деликатно  обращаться.
Примут по высшему разряду и все такое. А ему скажем, что вы  отправились
на заседание кабинета или что-нибудь в этом роде. В отделе  безопасности
говорят, что 007 выглядит несколько похудевшим. В госпитале он окрепнет.
Соответствующий уход и прочее. Это удобно со  всех  сторон.  Если  будет
возмущаться, мы всегда можем дать ему  успокоительное.  Он  мой  хороший
приятель. Он не будет на нас в обиде. Очевидно, ему нужно  войти  в  ко-
лею-если, конечно, мы ее для него проложим.
   М. медленно повернул кресло вокруг оси.  Он  посмотрел  на  уставшее,
озабоченное лицо, на котором отразилась напряженная работа  в  должности
второго лица в Секретной службе в течение десятка лет, а то и больше. М.
улыбнулся:
   - Благодарю вас, начальник штаба. Но боюсь, все не так просто.  Когда
я отправлял 007 на последнее задание, полагал, что это поможет  ему  за-
быть личное горе, утешиться. Ведь вы помните, как все это  случилось.  И
мне в голову не приходило, что то, что казалось вполне безобидным  пору-
чением, может закончиться решительным сражением с  Блофелдом.  Или  того
лучше-я и не предполагал, что 007 собирается исчезнуть  неизвестно  куда
на целый год. И теперь очень нужно выяснить, что же  произошло  за  этот
год. И 007 совершенно прав. Я отправил его с этим  заданием,  и  у  него
есть право отчитаться лично передо мной. Я знаю 007. Он  упрямый  малый.
Если говорит, что никому больше ничего не скажет, так и будет.  Конечно,
я хочу услышать, что с ним случилось. Если он поведет себя не  так,  как
надо, возьмете его. Что касается его пистолета, - М. неопределенно  мах-
нул рукой в потолок, - то и здесь можно кое-что предусмотреть. Эта  чер-
това штука уже прошла испытания?
   - Да, сэр. Работает нормально. Но...
   М. поднял руку.
   - Извините, начальник штаба, это приказ. - На селекторе зажглась лам-
почка. - Вот и он. Пусть сразу заходит, скажите ему.
   - Слушаюсь, сэр. - Начальник штаба вышел и закрыл за собой дверь.
   Джеймс Бонд стоял, нерешительно улыбаясь, у стола мисс Манипенни. Она
была в смятении. Не меняя своей странной улыбки, Бонд перевел взгляд  на
начальника штаба и произнес: "Привет, Билл". Руки не протянул. Билл Тан-
нер ответил, пожалуй, чересчур поспешно и с притворной сердечностью, ко-
торая даже ему самому показалась явно фальшивой.
   - Привет, Джеймс. Давно тебя не было видно.
   В то же время боковым зрением он увидел, как мисс Манипенни  довольно
выразительно кивает ему головой. Он посмотрел ей прямо в глаза.
   - М. хотел бы видеть 007 немедленно.
   Мисс Манипенни решилась на отчаянный шаг.
   - Вы же знаете, что у М. встреча начальников штабов, через пять минут
он должен быть в зале заседания кабинета министров, - солгала она.
   - Да, я знаю. Но он хочет отвертеться от этого, попросил  вас  приду-
мать что-нибудь. - Начальник штаба повернулся к Джеймсу Бонду. -  Все  в
порядке, Джеймс. Иди. Жаль, что ты не сможешь пообедать со мной.  Заходи
поболтать после того, как поговоришь с М.
   - С удовольствием, - произнес Бонд. Он расправил плечи и прошел через
дверь, над которой уже загорелся красный свет.
   Мисс Манипенни закрыла лицо руками.
   - О Билл, - сказала она с отчаянием, - с ним  что-то  случилось.  Мне
страшно.
   - Успокойся, Пенни, - сказал Билл Таннер, - не принимай все так близ-
ко к сердцу. Я сделаю все, что могу. - Он быстро прошел в свой кабинет и
закрыл дверь. Подошел к столу и нажал кнопку. В комнате  раздался  голос
М.: "Здравствуйте, Джеймс! Как чудесно, что вы вернулись. Присаживайтесь
и рассказывайте все по порядку".
   Билл Таннер поднял трубку телефона и попросил начальника отдела безо-
пасности.
   Джеймс Бонд сел на свое обычное место за столом напротив М. Буря вос-
поминаний закружилась в его сознании, подобно плохо сработанному фильму,
демонстрируемому с помощью проектора, который обезумел. Бонд сделал уси-
лие над собой,  и  "буря"  прекратилась.  Он  должен  сконцентрироваться
только на том, что ему надо сказать и сделать, - и ни на чем другом.
   - Боюсь, что еще многого не могу вспомнить. Меня ударили по голове, -
он дотронулся до правого виска, - это случилось во время выполнения того
задания, с которым вы послали меня в Японию. Потом в памяти полный  про-
вал, подобрали меня недалеко от берега, рядом с  Владивостоком.  Понятия
не имею, как я там очутился. Меня изрядно поколотили, и тогда же, должно
быть, я получил еще один удар по голове, потому что вдруг вспомнил,  кто
я, вспомнил, что я вовсе не японский рыбак,  как  считал  раньше.  Соот-
ветственно дальше милиция сдала меня в местное  отделение  КГБ.  знаете,
большое серое здание на Морской улице, прямо против порта и рядом с  же-
лезнодорожной станцией; да, так вот. когда они передали  отпечатки  моих
пальцев в Москву, там страшно засуетились, и меня тут же самолетом  отп-
равили туда с военного аэродрома, находящегося к северу от города Вторая
Речка; в Москве меня допрашивали неделями. или, вернее, пытались  допра-
шивать, - потому что я не мог ничего вспомнить, кроме тех вещей, что они
сами же мне подсказывали из того, что и так было  известно,  и  тогда  я
позволял себе добавить к их сведениям  кое-какие  весьма  противоречивые
данные. Это их очень огорчало.
   - Очень, - повторил М. На переносице появилась маленькая складка, вы-
ражение явного недовольства. - И вы рассказали  им  все,  что  знали  Не
слишком ли щедро с вашей стороны
   - Они обходились со мной очень хорошо, сэр, во всех отношениях.  Дол-
жен же я был как-то отблагодарить их за это. Потом я оказался в  ленинг-
радском институте. Они лечили меня, обращаясь как с очень важной  персо-
ной. Лучшие специалисты по мозговым травмам и прочее. Казалось, они вов-
се не собирались мстить мне за то, что  я  работал  против  них  бОльшую
часть своей жизни. Были и другие люди, которые навещали меня, они весьма
обстоятельно беседовали со мной о политической ситуации и так  далее.  О
необходимости для Запада и Востока работать вместе на  благо  мира.  Они
разъяснили мне многое из того, о чем я раньше и не догадывался. Они  со-
вершенно убедили меня. - Бонд посмотрел через стол на отставного моряка,
он взглянул в чистые голубые глаза М-, в которых появились  красные  ис-
корки гнева-. Думаю, сэр, что вы не понимаете, о чем я говорю.  Ведь  вы
были в состоянии войны то с одними, то с другими всю свою  жизнь.  Вы  и
сейчас воюете. И бОльшую часть моей сознательной жизни  вы  использовали
меня в качестве слепого орудия. К счастью, это все позади.
   - Ах, вот как, - жестко произнес М. - Полагаю, что среди  прочего  вы
забыли также и о сообщениях, касающихся  наших  военнопленных  во  время
войны в Корее, которых китайцы пытались распропагандировать. Если  русс-
кие так хотят мира, зачем им нужна эта организация - КГБ?  По  последним
подсчетам, около ста тысяч мужчин и женщин "ведут войну", как вы выража-
етесь, против нас и других стран. Вот что представляет  собой  организа-
ция, что так мило обошлась с вами в Ленинграде. Они, кстати,  не  забыли
вам сообщить об убийстве в Мюнхене месяц назад Хорчера и Шутца?
   - Это вполне понятно, - терпеливо объяснял Бонд, не повышая голоса, -
им приходится защищать себя от секретных служб Запада. Если  бы  вы  все
это распустили, - Бонд махнул рукой, - и они бы  были  только  счастливы
избавиться от КГБ. Кстати, совершенно откровенно заявили мне об этом.
   - И это также относится, полагаю, к их двумстам дивизиям и  флотилиям
подводных лодок, к их межконтинентальным баллистическим ракетам-в голосе
М. звенел металл.
   - Конечно, сэр.
   - Ну что ж, если вы считаете этих людей столь  разумными  и  очарова-
тельными, почему же вы не остались там С  другими  ведь  это  случалось.
Правда, Берджесс уже умер, но вы могли бы подружиться с Маклином.
   - Мы подумали и решили, сэр, что будет полезнее, если я вернусь и бу-
ду бороться за мир здесь. Вы и ваши агенты преподали  мне  уроки  тайной
войны, вы научили меня кое. чему, теперь эти знания  могут  пригодиться.
Мне объяснили, как применить эти навыки на благо мира.
   Рука Джеймса Бонда бесстрастно потянулась к правому карману  пиджака.
М. почти так же спокойно отодвинул свое кресло от стола. Левой рукой  он
нащупал кнопку под подлокотником кресла.
   - Ну и как, например-спокойно спросил М-, осознавая, что в комнату  к
нему вошла смерть. Она стояла теперь рядом с ним. Его вопрос был как  бы
приглашением ей занять его место в кресле.
   Джеймс Бонд напрягся. Губы его побелели. Серо-голубые глаза продолжа-
ли тупо смотреть на М-, почти не видя его. Слова, которые он произносил,
звучали резко, он как бы выдавливал их из себя по принуждению.
   - Для начала, сэр, следует уничтожить всех поджигателей войны. И  вот
это-для того, кто стоит в списке первым.
   Бонд мгновенно выхватил руку из кармана, в ней мелькнуло  черное  ме-
таллическое дуло, но прежде чем яд со свистом вырвался из ствола  писто-
лета с шарообразным глушителем, прямо с потолка, из замаскированной  ще-
ли, вниз, издав характерное гидравлическое шипение, стремительно обруши-
лось огромное пуленепробиваемое стекло. Струя густой коричневой жидкости
бессильно ударилась об этот щит и стала медленно стекать  вниз,  искажая
отражение лица М. и его рук, которыми он автоматически закрыл лицо,  за-
щищаясь от выстрела.
   Начальник штаба ворвался в комнату вместе с главой отдела безопаснос-
ти. Они бросились на Бонда. Уже когда они схватили его за  руки,  голова
Бонда упала на грудь, и, если бы они не поддержали его, он  упал  бы  со
стула на пол. Они поставили его на ноги. Он  был  в  глубоком  обмороке.
Глава отдела безопасности потянул носом.
   - Цианид, - произнес он кратко. - Нам всем надо выйти отсюда.  И  не-
медленно. (Чрезвычайная ситуация заставила забыть о манерах, соблюдаемых
в штаб-квартире.)
   Пистолет лежал на ковре, там, куда упал. Он ногой отбросил его в сто-
рону и сказал М., который уже вышел из-за стеклянного щита:
   - Следует немедленно покинуть комнату, сэр.  Немедленно.  Я  прикажу,
чтобы здесь навели порядок во время обеденного перерыва.
   Это был приказ. М. направился к открытой двери. Мисс Манипенни  стоя-
ла, прикрыв ладошкой рот. Она с ужасом наблюдала, как лежащего  навзничь
Бонда тащили в комнату начальника штаба, каблуки его  ботинок  оставляли
след на ковре.
   - Закройте ту дверь, мисс Манипенни, - резко сказал М. - Пусть немед-
ленно придет дежурный офицер медицинской службы. Пошли, пошли,  девочка.
Не стойте здесь, разинув рот. И никому ни слова об этом. Понятно
   Мисс Манипенни, которая была на грани истерики, автоматически  произ-
несла: "Слушаюсь, сэр", закрыла дверь и сняла трубку внутреннего телефо-
на.
   М. прошел через приемную  в  комнату  начальника  штаба  и  притворил
дверь. Глава отдела безопасности стоял на коленях около Бонда. Он  осла-
бил ему галстук и расстегнул воротник, щупал пульс. Лицо Бонда было поч-
ти белым, на лбу выступила испарина. Дышал он прерывисто и  тяжело,  как
будто только что пробежал большую дистанцию. М. бросил взгляд на  Бонда,
а затем-выражение лица его было не разглядеть-посмотрел на стену,  перед
которой он лежал. Повернулся к начальнику штаба.
   - Ну вот что, - жестко сказал он, - мой предшественник  умер  в  этом
кресле. Тогда это была обычная пуля, но  выпущенная  таким  же  безумным
офицером. От сумасшедших нет защиты. Но в Управлении общественных  работ
неплохо придумали с этим приспособлением. Послушайте-ка, начальник  шта-
ба, об этом, конечно, никому ни слова. Свяжитесь с сэром Джеймсом Молони
как можно скорее, и пусть 007 заберут в "Парк". Машине "скорой помощи" -
строжайшая охрана. Я все объясню сэру Джеймсу сегодня вечером.  Вкратце:
как вы слышали, в КГБ его одурманили. Промыли ему мозги. Он  и  так  был
болен. Что-то вроде амнезии, потери памяти. Я потом расскажу вам о  том,
что узнал. Прикажите забрать его вещи из  гостиницы  "Ритц"  и  оплатить
счета. И придумайте что-нибудь для "Пресс ассошиэйшн". Что-нибудь в  та-
ком роде: "Министерство обороны радо... нет, скажем,  с  удовлетворением
сообщает, что коммандер Джеймс Бонд и  т.д.,  который,  как  сообщалось,
пропал без вести и считался погибшим при исполнении служебного задания в
Японии в ноябре прошлого года, вернулся в Англию  после  опасного  путе-
шествия по Советскому Союзу. В результате этой миссии собрана ценная ин-
формация. Естественно, что здоровье коммандера Бонда  после  всего,  что
ему пришлось пережить, оставляет желать лучшего, и в настоящий момент он
находится под медицинским наблюдением  и  поправляется".  -  М.  холодно
улыбнулся. - Эта информация не очень понравится товарищу Семичастному  и
его подчиненным. И добавьте следующее в сопроводиловке, адресованной ре-
дакторам: "Исходя из соображений безопасности, убедительно  просим  воз-
держаться от комментирования или различного рода домыслов в связи с нас-
тоящим сообщением. Настойчиво рекомендуем  также  не  пытаться  выяснить
местонахождение коммандера Бонда". Ну как, пойдет
   Билл Таннер строчил исправно, боясь не поспеть за М. Потом, озабочен-
ный, поднял глаза от блокнота.
   - Но, сэр, разве вы не собираетесь выдвигать против него обвинения? В
конце концов, предательство и покушение на жизнь... Что, даже под трибу-
нал не отдадите?
   - Конечно, нет, - резко бросил М. - 007 был болен. Он не  отвечал  за
свои действия. Но если можно так обработать человека,  значит,  можно  и
вывести его из этого состояния. А сэр Джеймс как раз мастер по  подобным
делам. Поставьте его опять на половинное довольствие, пусть числится там
же, где и раньше. И проследите, чтобы ему были выплачены все полагающие-
ся за прошлый год гонорары и прибавки. Если у КГБ хватило духу натравить
на меня одного из моих же людей, у меня достаточно смелости, чтобы вновь
использовать его против них. Когда-то 007 был хорошим агентом.  Не  вижу
никаких причин, почему бы он опять не мог стать им. В определенных  пре-
делах, конечно. После обеда принесите мне досье на Скарамангу.  Если  мы
сумеем поставить 007 на ноги, этот тип как раз в его вкусе.
   - Но это самоубийство, сэр! - запротестовал начальник штаба.  -  Даже
007 никогда с ним не справится.
   - Что бы 007 получил за его сегодняшнюю выходку. спросил М.  холодно.
10 лет Как минимум. Так не лучше ли погибнуть на поле боя Если он успеш-
но справится с заданием, то вернет себе былую репутацию, и мы сможем за-
быть все, что было. Словом, решение я уже принял.
   В дверь постучали, и в  комнату  вошел  дежурный  офицер  медицинской
службы. М. поздоровался с ним, повернулся на каблуках и вышел через отк-
рытую дверь.
   Начальник штаба посмотрел ему вслед.
   - Бессердечный сукин сын! - шепотом произнес он. Потом с присущей ему
скрупулезностью и чувством долга принялся за выполнение заданий, которые
были ему даны. "Нам - совсем не рассуждать, нам - идти и умирать!".



   3. СКАРАМАНГА ПО КЛИЧКЕ "ПИСТОЛЕТИК"

   В клубе "Блейдз" М. съел  свой  обычный  постный  обед  -  зажаренную
дуврскую камбалу, а за ней - преотличнейший  кусок  полутвердого  белого
сыра "Стилтон", выдержанного, настоящего, с синими  прожилками  плесени.
Как обычно, он сидел один за столиком у окна, отгородившись от зала  га-
зетой "Таймс", время от времени переворачивая страницы, демонстрируя ок-
ружающим, что читает, чего на самом деле не делал. Но Портерфилд все-та-
ки не преминул заметить старшей официантке Лили, всеми любимой  миловид-
ной женщине, считавшейся украшением  клуба,  что  "со  стариком  сегодня
что-то неладно": "Ну, может, с ним ничего такого и не случилось,  но  он
явно не в своей тарелке". Портерфилд считал себя психологом-любителем  и
гордился этим. Будучи метрдотелем и отцом-духовником для  многих  членов
клуба, он знал немало обо всех них, и ему нравилось думать, что он знает
все. Как и подобает всем безупречным слугам, он мог  предвидеть  желания
клиентов и угадывать их настроения. Так что, стоя рядом с Лили в эту вы-
давшуюся ему свободную минутку, уютно обосновавшись у  буфетной  стойки,
ломившейся от превосходных холодных закусок-такого  выбора,  пожалуй,  в
целом свете не найти, - он не спеша вел вполне философскую беседу с  са-
мим собой. "Ты же знаешь это ужасное вино, которое  постоянно  пьет  сэр
Майлз. Это алжирское красное вино, которое официальный комитет по  винам
даже не разрешает заносить в карту вин. Его держат в клубе, только чтобы
ублажить сэра Майлза. Ну так вот, он однажды объяснил  мне,  что,  когда
служил на флоте, они называли этот напиток "яростным", потому  что  если
его выпить много, то тебя начинает заносить, так и хочется учудить,  вы-
кинуть что-нибудь эдакое. Словом, за десять лет,  которые  я  знаю  сэра
Майлза, он ни разу не заказывал больше половины графина этого вина".
   Лицо Портерфилда, кроткое, почти как у служителя храма, приняло выра-
жение показной торжественности,  как  будто  он  действительно  прочитал
что-то ужасное, погадав на кофейной гуще.
   - Так что же такое случилось-Лили в ответ сцепила  руки  и  наклонила
голову чуть-чуть ближе, чтобы не упустить ни слова. - Старик  велел  мне
принести целую бутылку "яростной" бурды, - продолжал  Портерфилд.  -  Ты
понимаешь Целую бутылку! Конечно, я и вида не подал, просто пошел и при-
нес ему эту бутылку. Но попомни мои  слова,  Лили,  -  он  заметил,  что
кто-то поднял руку в другом конце огромного зала и тут же направился ту-
да, закончив фразу на ходу, - что-то сильно потрясло сэра Майлза сегодня
утром, в том нет сомнения.
   М. попросил счет. Как обычно, независимо от величины счета, он  расп-
латился пятифунтовой купюрой, просто ради  удовольствия  получить  сдачу
новенькими хрустящими однофунтовыми бумажками, а также только что  отче-
каненными серебряными и блестящими медными  монетками,  ибо  в  "Блейдз"
свято соблюдали традицию, в соответствии с которой все члены клуба полу-
чали сдачу только новыми, только что отпечатанными и  отчеканенными  де-
нежными знаками. Порттерфилд отодвинул стул, и М.  быстро  направился  к
двери, отвечая на случайные приветствия озабоченным кивком или поднятием
руки. Было два часа. Старый черный  "фантом-роллс"  повез  его  легко  и
быстро в северном направлении мимо Баркли-сквер, по Оксфорд-стрит и Уиг-
мор-стрит, в Риджентс-Парк. М. не смотрел в окно машины.  Он  сидел,  не
шевелясь, на заднем сиденье-котелок ровно  по  центру  головы-и  смотрел
сквозь затылок водителя, не замечая ничего вокруг,  погруженный  в  свои
мысли.
   В сотый раз с тех пор, как уехал из штаб-квартиры сегодня  утром,  он
уверял себя, что принял правильное решение. Если есть шанс привести Бон-
да в порядок, - а М. был уверен, что этот сэр Джеймс Молони-невропатолог
высшего класса и сможет добиться успеха, - было бы просто  смешно  вновь
использовать 007 при выполнении стандартных заданий, которые  он  всегда
выполнял, работая в отделе 00. Прошлое можно простить, но нельзя его за-
бывать-ведь только время лечит. Что подумают  сотрудники  штаб-квартиры,
увидев, что Бонд как ни в чем не бывало расхаживает по коридорам  А  как
сам он будет себя чувствовать каждый раз, когда окажется с этим  агентом
лицом к лицу в своем кабинете Нет, это бред. Но тот же Джеймс Бонд, коли
поставить перед ним конкретную боевую задачу, - М. любил лаконичный язык
военных, - мог бы сделать очень много, мог  бы  стать  хорошим  тараном.
Стена, которую он должен был сокрушить, давно мешала продвижению, стояла
на пути-ее необходимо было разрушить. Ведь Бонд и сам только что обвинял
М. в том, что тот использует его как слепое оружие. Естественно,  каждый
офицер Секретной службы-тайное оружие, с помощью  которого  решаются  те
или иные задачи. На сей раз, дабы сокрушить стену, необходимо  было  ре-
шиться на убийство, других вариантов не было. Ну, а Джеймс Бонд не  чис-
лился бы агентом с двумя нулями перед личным номером, если бы не обладал
соответствующими талантами, если бы не показал  себя  в  деле  настоящим
профессионалом. Итак, решено! Во искупление того, что произошло  сегодня
утром, дабы замолить грехи, Бонд должен доказать,  что  он  не  растерял
своего былого боевого пыла, что помнит, как убивать. И  в  случае  успе-
ха-он опять на коне, все будет, как прежде. Ну а коли  потерпит  пораже-
ние, что ж-славная смерть и последние почести. Выиграет Бонд или  проиг-
рает, так или иначе он решит целый ряд вопросов, поможет делу. М. больше
не сомневался, решение было бесповоротным. Он вышел из машины,  поднялся
в лифте на восьмой этаж, пошел по коридору, пахнущему черт-те каким  де-
зинфицирующим средством, причем этот запах усиливался по мере того,  как
он приближался к своему кабинету.
   Вместо того чтобы своим ключом открыть отдельную входную дверь в кон-
це коридора, М. повернул направо, прошел через комнату, где сидела  мисс
Манипенни. Они была на рабочем месте, печатала на машинке очередные  ма-
териалы. Увидев М-, поднялась из-за стола.
   - Чем это так ужасно пахнет, мисс Манипенни
   - Я не знаю, как это называется, сэр. Начальник  отдела  безопасности
привел целый взвод химической защиты. Он утверждает, что в  кабинет  уже
можно заходить, однако следует держать пока окна  открытыми.  Поэтому  я
включила отопление. Начальник штаба еще не вернулся с обеда, но он  про-
сил меня передать вам, что по вашим указаниям уже  ведется  работа.  Сэр
Джеймс на операции, освободится после четырех,  он  будет  ждать  вашего
звонка. И вот досье, которое вы просили, сэр.
   М. взял коричневую папку, в правом верхнем углу которой была  красная
звездочка и гриф "совершенно секретно".
   - А что с 007 Он пришел в себя
   Мисс Манипенни и глазом не моргнула.
   - Полагаю, что да, сэр. Офицер медицинской службы дал ему что-то  ус-
покаивающее, его унесли на носилках во время обеденного перерыва. Чем-то
накрыли и спустили на служебном лифте в гараж.  Я  не  наводила  никаких
справок.
   - Ну, хорошо. Давайте текущую корреспонденцию, все донесения.  И  так
потеряли кучу времени из-за этого скандала в  благородном  семействе.  -
Взяв коричневую папку, М. прошел в свой кабинет. Мисс Манипенни принесла
сводки и почтительно встала у стола. Он просматривал документы, она сте-
нографировала его указания, время от времени  поглядывая  на  склоненную
седую голову с лысиной, отполированной годами ношения  морских  фуражек;
она размышляла. и за последние десять лет делала это уже не раз-о  своих
чувствах к этому человеку: так что же, любит она его или ненавидит  Одно
было ясно. Она уважала его больше, чем какого-либо  другого  мужчину  из
тех, что знала лично и о которых читала.
   М. вернул ей бумаги.
   - Спасибо. А теперь дайте мне 15 минут, потом я приму всех, кто хочет
меня видеть. Разговор с сэром Джеймсом, конечно, прежде всего.
   М. раскрыл коричневую папку, взял трубку и начал  рассеянно  набивать
ее, одновременно просматривая материалы для справок, - быть может,  выу-
дит что-то сразу из описи документов этого дела. Через  некоторое  время
он раскурил трубку, поудобнее расположился в кресле и начал  внимательно
читать лежавшее перед ним досье.


   ФРАНСИСКО (ПАКО) СКАРАМАНГА, КЛИЧКА ПИСТОЛЕТИК
   "Наемный убийца, в основном работает на  КГБ,  хотя  непосредственный
контакт поддерживает с кубинской службой безопасности через штаб-кварти-
ру в Гаване. Работает и на другие организации, по найму. Проводит самос-
тоятельные операции в государствах  Карибского  бассейна  и  Центральной
Америки. Нанес огромный ущерб, особенно Секретной службе, а также ЦРУ  и
другим дружественным службам: жестокие убийства, нанесение страшных уве-
чий. Активно работает, начиная с 15 года, с  момента  прихода  к  власти
Кастро, именно тогда развернул кипучую деятельность. На указанной терри-
тории хорошо известен, внушает страх и почтение. Появляется повсюду вне-
запно, когда захочет. Несмотря на надзор, действует  весьма  эффективно.
Латиноамериканская полиция перед ним  бессильна.  Он-живая  легенда.  На
своей "территории" известен как "человек с золотым пистолетом" - имеется
в виду его личное оружие,  позолоченный  длинноствольный  несамовзводный
"Кольт" 45-го калибра. Пользуется специальными пулями с  тяжелым  мягким
(4 карата) золотым сердечником, покрытым серебром, на головке пуль - на-
сечка, по принципу разрывных пуль "дум-дум" с надпиленной оболочкой, на-
носят очень тяжелые ранения. Усовершенствует свой  "рабочий  инструмент"
постоянно. Повинен в смерти агента 067 (Британская Гвиана),  агента  038
(Тринидад), 043 (Ямайка) и агентов 768 и 074 (Гавана). Кроме того, нанес
увечья, прострелив оба колена, агенту СС (Секретной службы) 008,  офице-
ру-инспектору, который вынужден был выйти на пенсию.  (См.  также  цент-
ральный архив, материалы о жертвах Скараманги на Мартинике,  Гаити  и  в
Панаме.)
   ОПИСАНИЕ: возраст - около 35 лет, рост - 6 футов 3  дюйма,  стройный,
подтянутый. Глаза светло-карие. Волосы рыжеватые, коротко подстриженные.
Длинные баки. Худое, смуглое лицо с тонкими, словно нарисованными усика-
ми; смуглый. Уши прижаты к голове. Одинаково владеет обеими руками. Руки
очень большие и сильные, с безукоризненным маникюром. Отличительные чер-
ты: на два дюйма ниже левого соска расположен еще один - третий. (Приме-
чание: согласно местным колдовским поверьям ("вуду"), а также  родствен-
ным магическим культам, такая физическая особенность считается признаком
неуязвимости и говорит о больших сексуальных возможностях.)  Ненасытный,
неразборчивый женолюб, который неизменно, прежде чем убить свою  жертву,
совершает половой акт, исходя из того, что "глаз"  при  этом  становится
верным, зрение не подведет. (Примечание: в эту примету верят многие про-
фессиональные теннисисты, игроки в гольф, мастера стрелкового  спорта  и
другие категории спортсменов.)
   ПРОИСХОЖДЕНИЕ: находится в родстве с каталанской семьей цирковых  ме-
неджеров, носящих ту же фамилию. Воспитывался в этой семье. Образование.
самоучка. В возрасте 16 лет (после случая, описанного ниже под  рубрикой
"Изложение мотивов") незаконно пересек границу Соединенных Штатов Амери-
ки, где вел  преступный  образ  жизни,  занимаясь  поначалу  мелким  во-
ровством; затем переходил из банды в банду, пока  не  стал  полноправным
"солдатом", членом гангстерской "семьи звездочек", оперировавшей в штате
Невада, числился "вышибалой" отеля "Тиара" в Лас-Вегасе,  на  самом  де-
ле-наемный убийца, отправлявший на тот свет мошенников, картежных  шуле-
ров и других неугодных мафии людей; как профессионал выполнял  и  заказы
со стороны. В 158 году был вынужден бежать из Штатов  в  результате  из-
вестной "дуэли" со своим коллегой, неким Рамоном  Родригесом  по  кличке
Прутик, выполнявшим аналогичную работу  наемного  убийцы  в  детройтской
гангстерской группировке "Кардиналы". Дуэль происходила ночью при  свете
луны на третьей площадке для игры в гольф клуба "Сандерберд" в Лас.  Ве-
гасе. (Скараманга всадил своему противнику две пули в сердце с  расстоя-
ния несколько шагов, тот не успел сделать ни выстрела. Есть данные,  что
мафия выплатила ему за это 100 тысяч долларов.)
   Объездил все государства  Карибского  бассейна,  вкладывая  "грязные"
деньги дельцов из Лас-Вегаса в "чистые" дела, "отмывая" полученные неза-
конным путем капиталы; позднее, когда стал известен как ловкий и удачли-
вый предприниматель, специалист по  купле-продаже  недвижимости,  долгое
время работал на Трухильо в Доминиканской Республике и на Батисту на Ку-
бе, проворачивая всевозможные финансовые аферы. В 15 году обосновался  в
Гаване и, вовремя сориентировавшись, оставаясь человеком Батисты,  начал
тайно работать на партию Кастро; после революции получил солидное назна-
чение в кубинской секретной службе, стал заниматься зарубежными операци-
ями, носящими насильственный характер. В этом качестве, по заданию  этой
же службы, совершил убийства, упомянутые выше.
   ПАСПОРТ: разные паспорта, в том числе кубинский дипломатический.
   "КРЫША": таковой не требуется. Легенда, которой  окружено  имя  этого
человека, - миф, сравнимый лишь со славой известнейшей кинозвезды, и тот
факт, что он ни по одному делу к уголовной  ответственности  никогда  не
привлекался, обеспечивает ему полную свободу передвижения, дает гарантию
невмешательства в дела "его территории". В большинстве республик, распо-
ложенных на островах и материке и составляющих эту "территорию", у  него
есть группы поклонников (например, группа  "растафари"  на  Ямайке),  Он
осуществляет контроль над мощными  силовыми  группировками,  рэкетирами,
наемниками, к услугам которых прибегает в  случае  необходимости.  Более
того, являясь подставным покупателем, официальным юридическим лицом  при
операциях с "грязными" капиталами, о чем говорилось выше, часто получает
на вполне законных основаниях дипломатический статус  и  под  прикрытием
такового совершает поездки по странам данного региона.
   МАТЕРИАЛЬНЫЕ СРЕДСТВА: значительные, но точными цифрами не располага-
ем. Во время разъездов пользуется различными кредитными карточками  типа
"Дайнес клаб". Имеет цифровой счет на предъявителя в Цюрихском кредитном
банке; по-видимому, имеет доступ к источникам иностранной валюты, в слу-
чае необходимости пользуется также весьма ограниченными в этом отношении
ресурсами Кубы.
   ИЗЛОЖЕНИЕ МОТИВОВ: (комментарий С.С.)..."

   Трубка в зубах М. уже погасла, он вновь набил ее и закурил. Все, про-
читанное им, было обычной информацией, которая ничего не добавила к  то-
му, что он знал об этом человеке. А вот  дальше  будет  интереснее.  Под
инициалами С.С. скрывался бывший профессор королевской кафедры истории в
Оксфорде, который работал в штаб-квартире-как казалось М, - спустя рука-
ва, занимая небольшой и-по мнению М, - слишком удобный кабинет. В проме-
жутках между, опять-таки по мнению М., - слишком роскошными  и  чересчур
продолжительными обедами в "Гаррике", лондонском клубе актеров,  писате-
лей и журналистов, он являлся, когда заблагорассудится, в штаб-квартиру,
почитывая подобные дела, ставил на полях массу вопросительных  знаков  и
наводил справки, а затем излагал свое суждение.  Но,  несмотря  на  свое
предубеждение к этому человеку, к его  прическе,  манере  небрежно  оде-
ваться, к тому, какой он вел образ жизни, ко всему  процессу  осмысления
им нестандартных ситуаций, в результате которого он приходил к своим не-
ожиданным выводам, М. высоко ценил острый ум профессора, его  прикладные
знания, ибо, используя свой богатый опыт, С.С. не раз поражал  его  точ-
ностью заключений. Короче, М. всегда очень внимательно читал все,  напи-
санное С.С., и теперь с удовольствием вновь углубился в досье.

   "Меня заинтересовал этот человек (писал  С.С.),  и  я  решил  навести
справки по более широкому, чем обычно, кругу вопросов, принимая во  вни-
мание исключительность данного случая, ибо здесь мы имеем дело с  тайным
агентом, который одновременно в определенном смысле является  и  общест-
венным деятелем, успешно сочетая эти качества с такой трудной и  опасной
профессией, добровольно им выбранной, каковой является профессия наемни-
ка, в просторечье именуемая "убийца напрокат". Мне кажется, что я  нашел
истоки этого пристрастия к хладнокровному убийству своих коллег, а также
людей, к которым он лично не испытывает вражды, людей, которые не  вызы-
вают у него симпатии просто потому, что они чем-то досадили тем, кто его
нанял: я нашел эти истоки в одном  любопытном  смешном  эпизоде  из  его
юности. В бродячем цирке своего отца, Энрико Скараманги, мальчик  испол-
нял несколько ролей. Он был одним из самых  искусных  стрелков-трюкачей,
был дублером "силача" в акробатической труппе, часто занимая место "ниж-
него" в основании "человеческой пирамиды", и он же был  погонщиком  сло-
нов, выходившим на арену в роскошном  тюрбане,  в  индийских  одеждах  и
т.д., он ехал на головном слоне в группе из трех гигантов. Этот слон  по
кличке Макс был мужского пола. А слоны-самцы, оказывается, как  я  узнал
не без интереса, проверив эту информацию у известных зоологов, несколько
раз в течение года бывают сексуально озабочены, у них  это  своего  рода
период "течки". Во время таких периодов за  ушами  животного  собирается
слизь, и ее нужно соскребать, ибо в противном случае она вызывает у сло-
на сильное раздражение. Когда однажды цирк выступал в Триесте,  у  Макса
появились соответствующие признаки, но из-за недосмотра это не было вов-
ремя замечено, никаких мер не приняли. Огромный шатер цирка был сооружен
на окраине города, примыкающей к железнодорожной ветке, идущей вдоль по-
бережья. В тот вечер, который, по моему  мнению,  предопределил  будущий
образ жизни молодого Скараманги, Макс впал в ярость, скинул с себя юношу
и со страшным трубным ревом бросился, сокрушая все на своем пути,  прямо
через зрительный зал, в результате чего многие пострадали. Слон вырвался
на ярмарочную площадь, потом на железнодорожные пути и помчался во  весь
опор (это было чудовищное зрелище, если верить газетному сообщению  того
времени: луна светила ярко, слон шел напролом.) Были подняты по  тревоге
местные карабинеры, которые стали преследовать слона  на  автомашине  по
шоссе, идущему параллельно железной дороге. Через  некоторое  время  они
настигли несчастное животное, у которого к тому времени приступ  безумия
уже прошел, монстр спокойно стоял на рельсах, повернувшись в ту сторону,
откуда пришел. Не понимая, что теперь укротитель  мог  спокойно  отвести
слона "домой", полиция открыла беспорядочную стрельбу. Ружейные и писто-
летные пули, поразившие слона, большого вреда ему, однако, не причинили,
только опять разъярили. И вновь это несчастное животное, опять преследу-
емое полицейской машиной, из которой вели непрерывный  огонь,  двинулось
вдоль железнодорожного полотна. Когда слон добежал до территории  ярмар-
ки, он, видимо, узнал свой "дом", увидел большой купол и потому, сойдя с
рельсов, стал неуклюже пробираться через разбегающуюся  толпу  к  центру
опустевшей арены. Там, ослабев от потери крови, он  тем  не  менее  стал
трогательно продолжать прерванный номер. Грозно трубя,  в  агонии,  Макс
вновь и вновь отчаянно пытался подняться и встать на одну ногу. Тем вре-
менем молодой Скараманга-пистолетики по бокам-пытался набросить аркан на
голову животного, одновременно успокаивая его,  разговаривая  с  ним  на
"слоновьем языке", как делал обычно на тренировках. Макс, казалось,  уз-
нал юношу-печальнее  и  драматичнее  зрелища,  наверное,  и  представить
нельзя, - и, опустив хобот, попытался поднять Скарамангу, чтобы тот смог
занять свое обычное место у него на спине. Но именно  в  этот  момент  в
цирк ворвались полицейские, они бросились на усыпанную опилками арену, и
их капитан, подойдя к животному, в упор разрядил  всю  обойму  в  правый
глаз слона-Макс грохнулся замертво. Увидев это, молодой Скараманга,  ко-
торый, если верить газетам, был очень  привязан  к  своему  подопечному,
выхватил один из своих пистолетиков и выстрелом в сердце убил  полицейс-
кого. И тут же скрылся в толпе, воспользовавшись тем, что  другие  поли-
цейские не могли открыть стрельбу при  таком  стечении  народа.  Словом,
Скараманге удалось скрыться, он бежал сначала на юг, в Неаполь, а затем,
как уже было сказано, зайцем добрался на пароходе до Америки.
   Так вот, в этом ужасном эпизоде я вижу причину  трансформации  Скара-
манги, его превращения в самого жестокого профессионального убийцу,  ко-
торого можно себе вообразить. Именно в тот день, полагаю, и  родилось  у
него хладнокровное желание отомстить за  себя  всему  человечеству.  Тот
факт, что слон действительно взбесился и затоптал многих невинных людей,
тот факт, что человеком, который действительно во всем виноват,  был  он
сам, его укротитель, то, что полиция при этом лишь выполняла свой  долг,
все это-психопатологически-горячий юнец либо забыл, либо намеренно  выб-
росил из головы, подавил в себе, - ведь его  подсознанию  нанесли  такой
ошеломляющий удар. Во всяком случае, вся последующая деятельность Скара-
манги требует какого-то объяснения, и я полагаю, что не столь уж  фанта-
зирую, выдвигая на основании известных фактов собственные прогнозы".
   М. задумчиво повертел мундштук трубки. Ну что ж, все  правильно,  все
справедливо. И он принялся читать дальше.
   "В связи с профессией этого человека мне  хотелось  бы  сказать  нес-
колько слов (писал С.С.) о наличии у  него  необычной,  как  утверждают,
сексуальной потенции. Один из постулатов Фрейда,  с  которым  я  склонен
согласиться, гласит, что любой пистолет, будь он в  руках  любителя  или
профессионала, имеет для его владельца особое значение, являясь  как  бы
символом принадлежности к мужскому полу-продолжением мужских достоинств;
по Фрейду, повышенный интерес к оружию (т.е. коллекционирование  оружия,
охотничьи клубы) есть одна из форм фетишизма. Пристрастие  Скараманги  к
определенному необычному виду стрелкового оружия  и  тот  факт,  что  он
пользуется серебряными и золотыми пулями, совершенно ясно  указывает  на
то, что он, как я думаю, является рабом этого фетиша. Рискну также  выс-
казать предположение и усомниться в его необычных сексуальных возможнос-
тях, ибо все как раз наоборот, именно недостаток сексуальности он  заме-
няет или компенсирует фетишем оружия. Кроме того,  я  обратил  внимание,
прочтя в журнале "Тайм" его своего рода словесный портрет, еще  на  один
факт, подтверждающий мое предположение о  том,  что  Скараманга,  должно
быть, в сексуальном плане человек ненормальный.  Перечисляя  его  досто-
инства, "Тайм" отмечает, но никак не комментирует интересную особенность
этого человека-он совсем не  умеет  свистеть.  Так  вот,  возможно,  это
только выдумка, и уж, во всяком случае, медицинская наука об этом  умал-
чивает, но широкое распространение  получила  теория,  согласно  которой
мужчина, который не умеет свистеть, склонен  к  гомосексуализму.  (Узнав
это, читатель может сам провести эксперимент и, исходя  из  собственного
опыта, внести свой вклад в то, чтобы подтвердить  или  опровергнуть  это
народное поверье! - С.С.)".
   М. не пробовал свистеть с тех пор, как был мальчишкой.  Непроизвольно
он вытянул губы трубочкой и издал чистый звук, засвистел. Потом  хмыкнул
и продолжал чтение. Не терпелось узнать,  к  каким  еще  экстравагантным
заключениям пришел профессор.
   "Таким образом, я не удивлюсь, если узнаю, что Скараманга совсем  ни-
какой не Казанова, как разносит молва. Если же посмотреть  шире  на  сам
факт принадлежности того или иного лица к "клану стрелков", то нельзя не
учитывать неистребимое желание компенсировать каким-либо  образом  комп-
лекс неполноценности (так называемый синдром Адлера); и здесь самое вре-
мя процитировать-очень к месту.  некоторые  высказывания  господина  Га-
рольда Л.Петерсона, автора предисловия  к  великолепно  иллюстрированной
"Книге об оружии" (издательство Поля Хэмлина).  Петерсон,  в  частности,
пишет:
   "Среди множества вещей, которые человек изобрел для того, чтобы укра-
сить свою жизнь, лишь немногие восхищают его  больше,  чем  оружие.  Его
функции просты; как сказал еще Оливер  Винчестер-заявление  это  самодо-
вольное, что типично для прошлого века, -  "оружие  есть  приспособление
для бросания боеприпасов", своего рода игра в мяч. Но любое оружие обла-
дает такой необыкновенной психологической привлекательностью не только в
силу того, что постоянно совершенствуется как забава, как бездумное бро-
сание чего-то, но также в силу того, что обладает внушающей  страх  спо-
собностью поразить любую цель с большого расстояния.
   Ибо владение оружием и умение им пользоваться безгранично увеличивает
личную власть стрелка и расширяет радиус его влияния  и  воздействия  на
расстояние в тысячу раз большее, чем длина его руки. И  так  как  сила-в
оружии, человек, который держит его в руках, не обязательно должен  быть
сильным, оружие само по себе дает ему определенные преимущества.  Взмет-
нувшийся меч, копье наперевес, изогнутый большой лук безгранично  расши-
ряют возможности человека, держащего их в руках. Сила стрелкового оружия
заключена в нем самом, она-от природы, остается лишь выпустить джинна из
бутылки. Твердый глаз и хороший прицел-вот и все, что нужно. Куда бы  ни
смотрело дуло, туда и полетит пуля, неся желание или намерение стрелка к
цели.
   ...Возможно, что стрелковое оружие больше, нежели любое другое  изоб-
ретение, определило развитие мира и судьбы людей".
   Согласно учению Фрейда, "длина его руки" становится  длиной  мужского
члена. Но нам не следует задерживаться на этих понятиях, говорящих нечто
лишь лицам посвященным, причастным. В своей посылке я опираюсь на доста-
точно серьезный источник-писания господина Петерсона; хотя сам  бы  я  в
заключительном абзаце его труда отдал пальму первенства не оружию, а пе-
чатному слову, его точка зрения тем не менее вполне понятна. Предмет на-
шего исследования-Скараманга, по моему мнению, параноик,  подсознательно
восстающий против любых представителей власти  (против  любых  авторите-
тов), и сексуальный фетишист с возможными гомосексуальными  наклонностя-
ми. У него есть и другие качества, что явствует из приведенных выше дан-
ных. В заключение хотел бы особо подчеркнуть, что, принимая во  внимание
тот урон, который он уже нанес личному составу Секретной службы, очевид-
но одно. с ним должно быть покончено, и как можно скорее; если необходи-
мо, то любым, пусть негуманным способом, одним из тех, к которым он  сам
так часто прибегает; дело за малым: хотя  это  маловероятно,  но  должно
найти человека, не уступающего ему ни в чем, агента смелого и находчиво-
го.
   (Подпись: С.С.)"
   Еще ниже, в конце предложения, начальник Сектора государств Карибско-
го бассейна и Центральной Америки коротко написал:  "Согласен",  подпись
"К.Ц.А.", а начальник штаба добавил к этому красными чернилами: "Ознако-
мился. Нач.шт.".

   М. сидел, уставившись в пространство, минут пять. Затем протянул руку
за пером и зелеными чернилами нацарапал морское выражение: "Место по бо-
евому расписанию" - и поставил весьма солидно выглядящую заглавную букву
"М".
   Потом он еще минут пять сидел, не двигаясь, думая о том, что,  скорее
всего, только что подписал смертный приговор Джеймсу Бонду.



   4. ЗВЕЗДЫ ПРЕДСКАЗЫВАЮТ

   Вряд ли найдется менее  приятное  место  в  такой  жаркий  день,  чем
Кингстонский международный аэропорт на  Ямайке.  При  строительстве  все
деньги были потрачены на то, чтобы увеличить длину взлетной полосы и до-
вести ее до самого порта, дабы появилась возможность  принимать  большие
реактивные самолеты; денег совсем не осталось, чтобы обеспечить хоть ка-
кой-то комфорт транзитным пассажирам. Джеймс Бонд прибыл сюда из  Трини-
дада рейсом компании "Бритиш Уэст Индис эрлайн" еще час назад, пересадку
на самолет, следующий окружными путями в Гавану,  предстояло  ждать  еще
целых два часа. Он снял пиджак, развязал галстук и сидел теперь на жест-
кой скамье, с мрачным видом осматривая витрины магазина,  где  пассажиры
могли приобрести дорогие духи, спиртные напитки и много разных ярких то-
варов местного производства. Он слегка позавтракал еще в самолете, выпи-
вать вроде не хотелось-рановато; ехать в Кингстон, даже если бы было же-
лание, - жарковато и далековато. Он промокнул вспотевшее лицо и шею  уже
мокрым от пота носовым платком, кратко и тихо выругался.
   Человек, убиравший мусор, делал это не спеша, апатично, с  невозмути-
мым для жителей стран Карибского бассейна спокойствием; он подбирал каж-
дый обрывок бумаги, каждый оказавшийся не к месту предмет, время от вре-
мени опуская гибкую, как бы без костей, руку в ведро,  чтобы  побрызгать
водой на пыльный цементный пол. Через щели жалюзей влетел  легкий  вете-
рок, принесший запах мангровых деревьев, растущих на болотах, едва вско-
лыхнул неподвижный воздух и затих. В зале ожидания было лишь два  пасса-
жира, возможно кубинцы, с багажом в сумках местного  производства,  сде-
ланных из волокон листьев тропических растений. Мужчина и  женщина.  Они
сидели рядом у противоположной стены, уставившись на Джеймса Бонда,  что
еще больше усугубляло и без того гнетущую атмосферу. Бонд встал и  пошел
в магазин. Он купил газету "Дейли Глинер" и вернулся на свое место. Бон-
ду нравилась эта газета, она была непоследовательна, набор новостей  са-
мый престранный. Почти вся первая полоса номера была посвящена новым за-
конам, запрещающим употребление, продажу и выращивание местной разновид-
ности марихуаны. Сенсационное сообщение о том, что де Голль  только  что
объявил о признании Францией красного Китая, было расположено  где-то  в
самом низу. Бонд прочитал тщательно  всю  газету-краткие  "Сообщения  по
стране" и все остальное, - сделал это намеренно, от отчаяния.
   В помещенном в том же издании гороскопе ему говорилось следующее: "Не
унывать! Сегодняшний день принесет сюрприз и исполнение заветного  жела-
ния. Но удачу надо заработать,  стараясь  не  упустить  свой  шанс,  как
только он, золотенький, бриллиантовый, возникнет, и тогда  надо  хватать
жар-птицу обеими руками". Бонд мрачно улыбнулся. Маловероятно, чтобы  он
напал на след Скараманги в свой первый же вечер в Гаване. Не было  ника-
кой уверенности, что Скараманга вообще был там. Гавана-одно из последних
его пристанищ. В течение полутора месяцев Бонд гонялся за этим человеком
по странам Карибского бассейна и Центральной Америки. Он  опоздал  всего
лишь на день и не застал его в Тринидаде, на несколько часов  разминулся
с ним в Каракасе. И вот теперь, без  большого,  правда,  энтузиазма,  он
принял решение попытаться провести разведку  на  родной  для  Скараманги
территории, на почве для Бонда неблагоприятной, почти незнакомой, а  по-
тому враждебной. Хорошо еще,  что,  находясь  в  Британской  Гвиане,  он
как-то укрепил свои позиции и выправил дипломатический  паспорт:  теперь
он был "курьером" Бондом, направлявшимся в Гавану, чтобы, согласно  офи-
циально данным ему полномочиям, надлежащим образом оформленным в  минис-
терстве иностранных дел правительства Ее Величества, забрать для  Ямайки
дипломатическую почту и вернуться обратно. Бонду даже дали на время зна-
менитую "серебряную борзую", эмблему английских  курьеров,  существующую
уже 300 лет. Если он сумеет выполнить свою работу и вовремя  дать  деру,
это, по крайней мере, хоть какая-то надежда на то, что в английском  по-
сольстве можно найти временное пристанище. В таком случае МИД должен бу-
дет похлопотать за него, поторговаться. Если он только сможет найти это-
го человека. Если сможет выполнить все инструкции. Если ему удастся бла-
гополучно выйти из перестрелки. Если, если, если...  -  Бонд  перевернул
последнюю страницу газеты, дошел до различного рода  рекламных  объявле-
ний, и сразу же одно из них бросилось ему в глаза.  Такой  типичный  для
старой Ямайки случай. Вот что он прочитал:

   Продается с аукциона - 7 мая в среду в 10:30
   по адресу: Кингстон, Харбор-стрит, 77
   согласно акту о купле-продаже, содержащемуся
   в закладной Корнелиуса Брауна и иже с ним,
   частная собственность
   Саванна-Ла-Мар Лав-лейн, 31.
   Собственность включает в себя крепкий жилой дом,
   а также участок земли размером - по северной
   границе владения 3 чейна и 5 перчей; по южной
   границе 5 чейнов и 1 перч; по восточной границе
   ровно 4 чейна; по западной границе - 4 чейна и
   3 перча; с северной стороны примыкает к владению
   N_4 по Лав-лейн, имеющему примерно такие же размеры.
   Обращаться - К.Д.Александер
   Компания с ограниченным капиталом
   Кингстон, Харбор-стрит, 77. Тел. 487.

   Джеймс Бонд был доволен. На Ямайке он бывал не раз, выполняя  различ-
ные задания, - сколько приключений пережил он на этом острове!  Так  ми-
ло-на старинный манер. звучащий адрес чьих-то владений, все эти чейны  и
перчи, давно вышедшие из употребления меры  длины,  лишь  в  справочнике
можно найти, чему они равняются в футах или метрах, вся эта  старомодная
абракадабра забавного объявления напомнила ему о бывших истинно английс-
ких колониальных владениях, милых и романтичных. Несмотря на не так дав-
но обретенную островом "независимость", Бонд мог биться об заклад,  пос-
тавив свой последний шиллинг, что  статуя  королевы  Виктории  в  центре
Кингстона не была разрушена или перемещена в музей, как это произошло  с
подобными реликвиями исторического младенчества в поднявшихся на  борьбу
с колониализмом африканских государствах. Он посмотрел на  часы.  Чтение
"Глинера" заняло у него целый час. Он взял пиджак и  атташе-кейс.  Скоро
посадка. Ну, подождал немного-ничего страшного. В жизни всякое бывает, и
нужно забывать плохое и помнить только хорошее. Что такое два часа  жары
и скуки на этом острове по сравнению с воспоминаниями о Бо-Дезерт и  Ха-
ничил Уайлдер и о том, как он вышел живым после встречи с безумным  док-
тором Ноу Бонд улыбнулся про себя, в то  время  как  подернутые  туманом
времени эпизоды этих событий, словно калейдоскоп, замелькали  у  него  в
голове. Как давно это было! А что случилось с ней Она так ни разу  и  не
написала. Последнее, что он слышал о ней, - двое детей от врача из Фила-
дельфии, за которого она вышла замуж. Бонд не спеша прошел в помещение с
важным названием "Главный зал", где располагались пустующие киоски  раз-
личных авиакомпаний, а их рекламные проспекты и личные штандарты,  разб-
росанные в беспорядке, лишь собирали пыль, задуваемую легким  ветром  из
мангровых зарослей.
   В зале была обычная центральная стойка с ячейками для писем и извеще-
ний прибывающих и отбывающих пассажиров. Бонд  не  преминул  поинтересо-
ваться, нет ли и для него чегонибудь интересного. За всю жизнь ему никто
не написал ни строчки. И все-таки он бегло  просмотрел  немногочисленные
конверты, расставленные по алфавиту. Ничего в ячейке с буквой "Б". И ни-
чего в ячейке "Х", на вымышленное его имя. Хэзард, Марк Хэзард  из  кон-
сорциума "Трансуолд". Консорциум сменил  компанию  "Юниверсал  экспорт",
прежнюю "крышу", от использования которой  Секретная  служба  отказалась
совсем недавно. Скучающим взглядом он скользнул по  другим  конвертам  и
вдруг похолодел. Он оглянулся как ни в чем  не  бывало.  Кубинской  пары
видно не было. Никто не смотрел в его сторону. Он быстро протянул  руку,
обернутую носовым платком, и положил в карман светло-желтый конверт,  на
котором было написано: "Скараманге, пассажиру авиакомпании "Боак" из Ли-
мы". Он еще несколько минут постоял на месте и потом медленно направился
к двеи туалета с традиционной табличкой "М". Он запер  двери  кабинки  и
сел. Конверт не был запечатан. В нем  лежал  стандартный  бланк  "Бритиш
Уэст Индис эрлайн". Аккуратными буквами там было написано:
   "Сообщение из Кингстона, полученное в 1:15. Образцы будут  в  наличии
завтра после полудня по адресу Саванна, Ла-Мар, 31".
   Никакой подписи не было. Бонд хмыкнул  торжествующе.  Саванна-Ла-Мар.
Ну и совпадение. Так не бывает-нет, все бывает! Наконец-то  в  этом  иг-
ральном автомате вся комбинация выстроилась в один ряд. Зазвенел  звоно-
чек, и монеты посыпались с серебряным переливом. Что там было написано у
него на роду, если верить гороскопу в "Глинере"? Ну что ж, он  спикирует
на это сообщение без тени сомнения, он схватит  удачу  "обеими  руками",
точно следуя рекомендациям газеты "Глинер". Он еще раз прочитал  записку
и аккуратно положил ее назад в конверт. От его носового платка на  свет-
ло-желтой поверхности бумаги остались влажные следы. В  такой  жаре  они
высохнут через несколько минут. Он вышел из зала и не спеша направился к
стойке. Поблизости никого не было. Он поставил конверт на прежнее  место
в ячейку, обозначенную буквой "С", и направился к киоску компании "Аэро-
навес де Мехико", чтобы аннулировать предварительный заказ на билет. За-
тем он подошел к стойке "Боак" и стал просматривать  расписание.  Так  и
есть, рейс из Лимы в Кингстон, Нью. Йорк и Лондон отправляется  в  13-15
на следующий день. Ему понадобится помощь. Он вспомнил имя  главы  поста
"Джей". Прошел к телефонной будке и позвонил в канцелярию Верховного ко-
миссара. Он попросил коммандера Росса. Через минуту  в  трубке  раздался
молодой женский голос:
   - Помощник коммандера Росса. Чем я могу вам помочь
   Было что-то знакомое в мелодичном тембре этого голоса.
   - Я хотел бы поговорить с коммандером Россом, - сказал  Бонд.  -  Это
его друг из Лондона.
   В голосе девушки вдруг зазвучали настороженные нотки.
   - К сожалению, коммандера Росса сейчас нет на Ямайке. А что ему пере-
дать-Последовала пауза. - Как вы сказали, ваше имя
   - Я не назвал никакого имени. Но, в общем, это говорит. - .
   Она не дала ему договорить.
   - Можете не называться. Джеймс, это ты
   Бонд засмеялся.
   - Будь я проклят! Гуднайт! А ты как сюда попала
   - Работаю, все примерно то же самое, что и раньше, когда  была  твоим
секретарем. Слышала, что ты вернулся, но, если не ошибаюсь, ты был болен
или что-то в этом роде. Но как это замечательно! А откуда ты звонишь
   - Из Кингстонского аэропорта. Теперь слушай, дорогая. Мне  нужна  по-
мощь. Поболтаем потом. Ты готова настрочить то, что я продиктую
   - Конечно. Подожди, я возьму карандаш. Слушаю.
   - Прежде всего мне нужна машина. Подойдет любая. Затем мне нужна  фа-
милия директора компании "УИСКО", которая располагается в местечке Фроум
рядом с Саванна. Ла-Мар. Затем  крупномасштабная  топографическая  карта
этого района. Сто фунтов в ямайской валюте. И еще, будь так добра,  поз-
вони организаторам аукционов фирмы "Александер" и выясни все,  что  смо-
жешь, о владении, которое пойдет с молотка, объявление о продаже найдешь
в сегодняшнем номере "Глинера". Скажи, что ты потенциальный  покупатель.
Адрес-Ла-лейн, номер три с половиной. В объявлении все написано.  Далее,
мы встретимся в гостинице "Морганс Харбор", куда я отправлюсь через  ми-
нуту, заночую там. Там же мы и поужинаем и пошепчемся до рассвета,  пока
солнце не покажется над Синими горами. Согласна
   - Конечно. Но пошептаться есть о чем, на это уйдет уйма времени.  Что
мне надеть
   - Что-нибудь легкое и в обтяжку там, где надо. И чтоб не было слишком
много пуговиц.
   Она засмеялась.
   - Ты нисколько не изменился. Ну хорошо, сейчас займусь твоими делами.
До встречи в семь. Пока.
   Задыхаясь от жары, Джеймс Бонд выскочил из  телефонной  будки,  этого
маленького карцера. Он вытер лицо и шею носовым платком. Кто бы мог  по-
думать! Мэри Гуднайт, его милая секретарша, коллега по работе в бытность
его сотрудником отдела 00. В штаб-квартире говорили, что она  за  грани-
цей. Он не спрашивал, в какой стране. Наверное, захотела поменять  место
работы после его исчезновения. Пропал без вести-не шутка. В  любом  слу-
чае-какая удача!. Теперь у него есть союзник, человек, которого он  зна-
ет. Молодчина, газета "Глинер"! Он забрал свой чемодан у стойки компании
"Аэронавес де Мехико", вышел из здания аэропорта, остановил такси,  наз-
вал адрес гостиницы, сел сзади и открыл окно, так  чтобы  ветер  остудил
его.
   Романтического вида небольшая гостиница располагалась  неподалеку  от
Порт-Ройала в конце Палисейдос. Владелец гостиницы, англичанин,  который
сам когда-то служил в разведке и  который  догадывался,  чем  занимается
Бонд, встретил его радушно. Он провел Бонда в удобную комнату  с  конди-
ционером, с видом на бассейн и широкую водную гладь Кингстонской бухты.
   - Что на этот раз-спросил он. - Кубинцы или контрабанда  В  наши  дни
только этим и можно заниматься.
   - Да нет, проездом. Омары есть
   - Конечно.
   - Пожалуйста, оставьте мне парочку на ужин, поджарьте на открытом ог-
не в топленом масле. И горшочек этой возмутительно дорогой у вас гусиной
печенки. Хорошо
   - Будет исполнено. Что-нибудь отмечаете Шампанское во льду
   - Неплохая идея. Теперь в душ и спать. Этот Кингстонский аэропорт мо-
жет уморить кого угодно.
   Джеймс Бонд проснулся в шесть. Сначала он не мог понять, где находит-
ся. Лежал, стараясь вспомнить. Сэр  Джеймс  Молони  сказал,  что  память
иногда будет его подводить, но это временное явление. Курс лечения,  ко-
торый он прошел в "Парке", в так называемом госпитальном домике для выз-
доравливающих, расположенном в огромном особняке в Кенте, был чрезвычай-
но сложным. Электрошок-двадцать четыре разряда за тридцать дней;  чертов
черный ящик не давал пощады. После того  как  все  было  закончено,  сэр
Джеймс признался, что, если бы он лечился в Америке, больше 18  разрядов
никто бы не решился прописать. Сначала Бонд приходил  в  ужас  при  виде
этого ящика и двух катодов, которые накладывали на виски. Он где-то слы-
шал, что людей, подвергающихся шоковой терапии, надо привязывать к крес-
лу, а то подпрыгивают и корчатся под током, нередко переворачивают рабо-
чий столик. Но все это оказалось россказнями. Сэр Джеймс  объяснил,  что
после успокоительного укола пентафола тело его будет  совершенно  непод-
вижно даже в момент получения разряда тока, только веки слегка  дрогнут.
И результаты терапии оказались потрясающими. После того как приятный  во
всех отношениях, обходительный психиатр спокойно объяснил ему, какой об-
работке он подвергся в России, после того, как он чуть не сошел  с  ума,
когда узнал, что собирался сделать с М., старая ненависть к КГБ, ко всей
деятельности этой организации возродилась в нем и через  полтора  месяца
после поступления в "Парк" он уже желал лишь одного.  добраться  до  тех
людей, которые, преследуя свои безумные страшные цели, так  бесцеремонно
вторглись в его сознание, иссушили мозг. Потом началось физическое восс-
тановление организма и беспрерывные тренировки на полицейском стрельбище
в Мейдстоуне. И наконец наступил день, когда прибыл  начальник  штаба  и
целый день инструктировал Бонда относительно его нового задания. Необхо-
димость в столь интенсивной стрелковой подготовке стала понятна. Настро-
ение подняли и нацарапанные зелеными чернилами пожелания  удачи,  подпи-
санные М. Через два дня он с удовольствием отправился в Лондонский аэро-
порт, откуда начиналось его путешествие по миру.
   Бонд еще раз принял душ, надел рубашку, легкие брюки и туфли и отпра-
вился в небольшой бар на берегу. Он заказал двойную порцию бурбона-"Уол-
кер делюкс"-со льдом и долго наблюдал за тем, как пеликаны ныряли в  во-
ду, добывая пищу. Потом он выпил еще, запил стаканом воды,  чтоб  разба-
вить виски, и стал размышлять  о  том,  что  это  за  адрес  такой-31--,
Лев-лейн, что это за образцы, о которых говорилось в записке, и  как  он
будет "брать" Скарамангу. Последнее беспокило его с тех самых  пор,  как
получил соответствующий приказ. Легко сказать-"ликвидировать"  человека,
но Джеймс Бонд всегда с предубеждением относился к убийствам из  разряда
совершенно хладнокровных, а спровоцировать человека, который,  возможно,
был самым ловким стрелком в мире, чтобы он первым выхватил пистолет, бы-
ло равносильно самоубийству. Ну что ж, сначала он посмотрит,  как  лягут
карты, будет действовать по обстановке.  Первое,  что  надо  сделать,  -
обеспечить себе прикрытие, "крышу". Свой дипломатический паспорт он  ос-
тавит у Гуднайт, станет Марком Хэзардом из "Трансуолд консорциум", орга-
низации, название которой настолько туманно, что может  означать  факти-
чески любой вид деятельности. Он должен будет вести дела с  "Шугер  Уэст
Индис компани", потому что это единственный бизнес, кроме операций,  ко-
торые ведет фирма "Кайзер боксит", существовавший в относительно безлюд-
ных западных районах Ямайки. И еще в Негриле начинали разрабатывать про-
ект создания одного из лучших пляжей в мире и уже  приступили  к  строи-
тельству гостиницы "Сандербёрд". Он мог бы играть  роль  весьма  состоя-
тельного человека, который решил присмотреть на острове земельный  учас-
ток для строительства туристского комплекса. Если его предчувствия и на-
ивные предсказания гороскопа правильны и он настигнет Скарамангу в  этом
месте под романтическим названием Лав-лейн, тогда остальное будет  делом
техники и интуиции.
   Пожар заходящего солнца мгновенно вспыхнул где-то там, на  западе,  и
золотистое море, остывая, окрасилось в лунный серый цвет  с  красноватым
отливом.
   Обнаженная рука, пахнущая духами "Шанель  -5",  обвилась  вокруг  его
шеи, и теплые губы коснулись его губ.
   - О Джеймс, извини, - услышал он  прерывающийся  от  волнения  голос,
когда ответил на пожатие руки и попытался задержать ее. -  Я  просто  не
могла не поцеловать тебя. Как хорошо, что ты вернулся.
   Бонд дотронулся до мягкого подбородка, притянул ее к себе и поцеловал
прямо в полуоткрытые губы.
   - Почему мы не делали этого раньше, Гуднайт-сказал он. - Три года нас
разделяла всего лишь одна дверь! О чем же мы думали
   Она отстранилась. Пряди золотистых волос упали на плечи.  Она  совсем
не изменилась. Косметикой, как и раньше, почти не пользовалась, лицо те-
перь стало бронзовым от загара, из-за чего широко расставленные  голубые
глаза, отражающие лунный свет, блестели с той бросающей вызов  прямотой,
которая приводила его в замешательство в те моменты, когда они обсуждали
какие-нибудь вопросы, связанные с их работой. Все тот же  здоровый  цвет
кожи, упругое тело и широкая открытая улыбка на полных губах, которые не
могли не волновать, даже когда были крепко  сжаты.  Но  одеваться  стала
совсем по-другому. Вместо строгой юбки и блузки, которые  носила,  когда
работала в штаб-квартире, сейчас на ней были нитка  жемчуга  и  короткое
платье цвета розоватого джина или оранжево-розового цвета внутренней по-
верхности раковины. Платье облегало грудь и бедра. Она улыбнулась, видя,
как он внимательно ее рассматривает.
   - Все пуговицы на спине. Это обычная форма одежды для тех постов, ко-
торые расположены в тропиках.
   - Могу себе представить, как долго работали в секторе "Кью" над  этим
изобретением. Не ошибусь, наверное, если скажу, что в  одной  из  жемчу-
жин-яд.
   - Конечно, но я не помню к такой. Мне придется проглотить всю  нитку.
А пока закажи-ка мне лучше "Дайкири"-ром с соком лайма.
   Бонд сделал заказ.
   - Извини, Гуднайт. Я так ослеплен, что забыл все на свете. Как здоро-
во, что ты оказалась здесь. И я тебя в такой рабочей одежде  никогда  не
видел. А теперь выкладывай новости. Где Росс Сколько ты уже  здесь  Уда-
лось ли сделать все, о чем я просил
   Принесли коктейль. Она  стала  пить  его  маленькими  глотками.  Бонд
вспомнил, что Гуднайт почти не пьет и совсем не курит. Он  заказал  себе
еще один бурбон, хотя понимал, что, наверное, не прав, ведь это был  уже
третий стакан двойной порции виски, а она этого не знает,  да  и,  когда
принесут напиток, не догадается, что порция двойная. Он закурил. Старал-
ся выкуривать не больше двадцати сигарет в день, но каждый раз перебирал
штук пять. Он загасил сигарету. Теперь уже приблизился к цели, и строгие
правила, вбитые ему в голову во время курса лечения в госпитале, необхо-
димо тщательно соблюдать. Шампанское не в счет. Его позабавило  то,  что
эта девушка пробудила в нем совесть. Он был и удивлен,  и  поражен  этим
фактом.
   Мэри Гуднайт знала, что последний вопрос, заданный  Бондом,  был  как
раз тем, на который он хотел получить ответ прежде всего. Она полезла  в
сумочку из соломки на металлической желтой цепочке, достала из нее толс-
тый конверт и отдала его Бонду.
   - Здесь в основном однофунтовые  банкноты,  и  довольно  потрепанные.
Несколько купюр по пять фунтов. Записать это на твой счет или списать на
текущие расходы
   - Запиши на мой счет.
   - Во Фроуме всем заправляет Тони Хьюджил. Симпатичный человек.  Хоро-
шая жена. Прекрасные дети. Нам уже не раз приходилось иметь с ним  дело,
так что он не откажет в помощи. Он служил в морской  разведке  во  время
войны, кое-какие десантно-диверсионные операции, так что понимает, что к
чему. Дела у него идут хорошо-во Фроуме производят около четверти  всего
сахара Ямайки, - но ураган "Флора" и страшные ливни, которые у нас здесь
были, сказались на урожае. Кроме того, у него много неприятностей  из-за
поджогов сахарного тростника и других мелких диверсий-это все  термитные
бомбы, которые доставляют с Кубы. Видишь ли, ямайский сахар  конкурирует
с тем, который выращивает Кастро. А из-за этого урагана и дождей в  этом
году кубинцы произведут лишь около 3 миллионов тонн сахара, тогда как во
времена Батисты урожай составлял 7 миллионов тонн, к тому же  со  сбором
урожая придется подождать. дожди резко снизили  содержащие  сахарозы.  -
Она улыбнулась своей открытой улыбкой. - Никаких секретных  данных.  Все
это написано в "Глинер". Я в этом ничего не понимаю, но очевидно, что  в
мире разыгрываются какие-то невероятные сахарные шахматные партии,  осо-
бенно когда речь идет о срочных сделках, это что-то вроде закупок сахара
в самом конце года, ближе к датам поставок. Вашингтон старается удержать
низкие цены, чтобы нанести урон кубинской  экономике,  а  Кастро  делает
все, чтобы мировые цены были высокими, чтобы он мог поторговаться с Рос-
сией. Так что в интересах Кастро постараться нанести как  можно  больший
урон урожаю своих конкурентов. Ему нечего продавать, кроме сахара, а по-
купать надо самые разнообразные продукты. Это пшеница, которую американ-
цы продают русским, бо"льшая часть ее будет направлена на Кубу  в  обмен
на сахар. Надо же чем-то кормить кубинских крестьян, выращивающих сахар-
ный тростник. - Она  опять  улыбнулась-.  Довольно  бессмысленное  дело,
правда Не думаю, что Кастро долго продержится. Эта история с ракетами на
Кубе, должно быть, обошлась русским в миллиард фунтов. А теперь им  при-
ходится помогать Кубе, давать и деньги, и золото, чтобы страна могла ус-
тоять. Мне, правда, кажется, что им это скоро надоест, и Кастро придется
повторить путь Батисты. На Кубе очень много верующих-католиков, они счи-
тают, что ураган "Флора"-это возмездие божие. Ураган метался по  острову
целых пять дней беспрерывно. Раньше такого никогда  не  было.  Верующие,
конечно, посчитали это грозным предзнаменованием. Это прямое  обвинение,
предъявленное новому режиму.
   - Гуднайт, да ты просто клад, - сказал Бонд восхищенно. -  Вижу,  что
времени даром не теряешь.
   Голубые глаза посмотрели на него в упор, комплимент она игнорировала.
   - Это то, с чем я здесь живу. Это моя работа, пост для  этого  и  су-
ществует. Но я подумала, что тебе может понадобиться дополнительная  ин-
формация о Фроуме, а то, что я рассказала, объясняет, почему у  компании
"УИСКО" все время горит тростник. По крайней мере, мы это объясняем  та-
ким образом. - Она сделала еще один глоток. - Ну, вот и все, что касает-
ся сахара. Машина на улице. Ты помнишь Стренджуэйза  Так  это  его  ста-
ренькая "Санбим элпайн". Пост купил эту машину, и теперь я ею пользуюсь.
Она, конечно, не новая, но бегает хорошо, не подведет тебя. Немного  по-
бита, так что не будет бросаться в глаза. Бензобак полон, а в бардачок я
положила карту острова.
   - Прекрасно. Теперь последний вопрос-и пойдем  обедать,  поговорим  о
нас. Между прочим, что случилось с твоим боссом Россом
   Мэри Гуднайт нахмурилась.
   - По правде говоря, я точно не знаю. На прошлой неделе он  отправился
по делам в Тринидад. Ему надо было попытаться найти  человека  по  имени
Скараманга. Он здесь считается настоящим профессионалом-убийцей. Я  мало
что знаю о нем. Видимо, в штаб-квартире он кому-то понадобился-. Она пе-
чально улыбнулась. - Никто никогда не расскажет мне что-нибудь  интерес-
ное. Я просто выполняю тяжелую нудную  работу.  Словом,  коммандер  Росс
должен был вернуться два дня назад, а его все нет. Я должна была  подать
"красный сигнал", но мне сказали, что нечего  раньше  времени  поднимать
тревогу, просили подождать недельку.
   - Ну что ж, я рад, что он не будет мешать. Предпочитаю иметь  дело  с
его вторым номером. Последний вопрос. Как насчет того адреса-три с поло-
виной, Лав-лейн Что-нибудь разузнала
   Мэри Гуднайт покраснела.
   - Неужто нет! Ну и вопросики ты задаешь.  В  фирме  "Александер"  мне
толком ничего не объяснили, в конце концов  мне  пришлось  обратиться  в
спецотдел. Я теперь долго не смогу показаться им на  глаза.  Бог  знает,
что они там обо мне подумали. Понимаешь, по этому адресу оказался,  э-э,
- она сморщила нос, - ну, в общем, это известный в Саванна.  Ла-Мар  дом
терпимости.
   Бонд громко рассмеялся, видя ее смущение. Он поддразнил ее,  умышлен-
но, но шутливо:
   - Ты хочешь сказать, что там бордель
   - Джеймс! Ради Бога! Не будь таким грубым!



   5. ЛАВ-ЛЕЙН, -31-

   Южное побережье Ямайки не так красиво, как северное, оно представляет
собой длинную стодвадцатимильную узкую полоску земли, пересеченную  мно-
гочисленными дорожками, идущими из Кингстона в Саванна-Ла-Мар. Мэри Гуд-
найт настояла на том, чтобы они поехали вместе, она хотела "показать до-
рогу и помочь в случае прокола шины". Бонд не возражал.
   Спэниш Таун, Мей Пен, Аллигатор Понд, Блэк-Ривер, мотель "Уайт Хаус",
где они остановились на обед. Они долго ехали под палящим солнцем до тех
пор, пока к вечеру последний отрезок прямой хорошей дороги не привел  их
в городок Саванна-Ла-Мар, выстроившийся рядами вилл: перед каждым  домом
небольшая коричневатая лужайка с яркими тропическими растениями и непре-
менно-клумбами крокусов и лилий с желтыми, красными или оранжевыми  цве-
тами и декоративными листьями, в общем, "нарядное" местечко, все скромно
и со вкусом.
   За исключением старого района, примыкающего к порту, городок  не  был
похож на типичные ямайские поселения, привлекательного в нем было  мало.
Виллы, построенные для старшего звена сотрудников сахарной  компании  из
Фроума, владеющей плантациями  тростника,  отличались  унылой  респекта-
бельностью, и в планировке небольших прямых улочек угадывались совсем не
типичные для Ямайки приемы градостроения -0-х годов. Бонд остановился на
первой же бензоколонке, заправился и нашел для Мэри Гуднайт машину, что-
бы отвезти ее назад. Он ни слова не сказал ей о своем задании, она  тоже
не задавала вопросом, после того как Бонд туманно намекнул ей, что  дело
это "имеет некоторое отношение к Кубе". Бонд сказал, что свяжется с ней,
как только освободится, назад вернется, когда закончит  работу;  словом,
выглядело все довольно буднично, она отправилась в обратном  направлении
по пыльной дороге, а Бонд медленно поехал в район порта.  Он  определил,
где находится Лав-лейн, узенькая улочка покосившихся  домов  и  закрытых
магазинов, которая, извиваясь, шла от пирса к центру города.  Он  сделал
большой круг, чтобы запомнить расположение близлежащих к Лав-лейн  улиц,
и остановил машину в безлюдном месте около  песчаной  косы,  где  стояли
привязанные к сваям рыбацкие лодки. Закрыл машину и не спеша  направился
назад к Лав-лейн. Навстречу ему попались всего несколько человек, скорее
всего бедных рыбаков. В небольшой лавке, пропахшей специями, Бонд  купил
пачку сигарет "Ройал-бленд". Он спросил, где дом -31-. На него посмотре-
ли с вежливым любопытством: "Это дальше по улице, может, 1 чейн. Большой
дом с правой стороны". Бонд перешел на теневую сторону и  пошел  дальше.
Он разорвал пачку большим пальцем, закурил сигарету, чтобы больше  похо-
дить на праздного туриста, изучающего один из уголков старой  Ямайки.  С
правой стороны был только один большой дом.  Пока  раскуривал  сигарету,
внимательно оглядел его.
   Должно быть, когда-то дом выглядел  весьма  внушительно,  может,  был
частичным владением какого-нибудь торговца. В  нем  два  этажа,  балконы
опоясывали его со всех сторон; дом деревянный, крытый  серебристой  кро-
вельной дранкой, но резной свес крыши, венчающий карниз, был поломан  во
многих местах, и на ставнях почти не осталось краски-вся слезла. Ставня-
ми были закрыты все окна наверху и большая часть нижних окон. Во  двори-
ке, граничащем с улицей, разгуливал выводок цыплят  с  тонкими  длинными
шеями, которым нечего было клевать. Здесь же  находились  и  три  тощие,
черные с коричневыми подпалинами, ямайские дворняжки. Они лениво смотре-
ли на Бонда, который находился на другой стороне улицы, чесались и куса-
ли невидимых блох. В глубине участка росло очень красивое гваяковое  де-
рево с роскошными голубыми цветами. Бонд  подумал,  что  дереву,  должно
быть, сколько же, сколько и дому, - не меньше полвека. Дерево сразу бро-
салось в глаза, оно доминировало на этой территории, служило ее  украше-
нием. В густой прохладной тени в кресле-качалке сидела девушка и  читала
журнал. С расстояния в почти 30  ярдов  она  казалась  весьма  привлека-
тельной. Бонд прошел по противоположной стороне улицы до тех  пор,  пока
за углом дома девушки не стало видно. Там он  остановился  и  рассмотрел
дом получше.
   Деревянные ступеньки вели к открытой нарядной двери, над которой  ви-
села металлическая табличка, где белой краской на голубом фоне были  вы-
ведены цифры "31--"; на других домах на этой улице таблички  с  номерами
отсутствовали. Из двух широких окон, расположенных по обе стороны двери,
одно-то, что слева, было закрыто ставнями, а другое, справа-без ставень.
Через запыленное стекло виднелись столы, стулья и стойка. Над дверью  на
слегка покачивающейся вывеске выцветшими  буквами  было  начертано-"Кафе
-Царство грез-"; вокруг окна висели рекламы пива "Ред  страйп",  сигарет
"Ройал-бленд" и "Фор эйсез", а также  "Кока-колы".  Написанное  от  руки
объявление гласило: "Закуски",  и  под  этим  словом:  "Горячий  куриный
бульон. Ежедневно".
   Бонд перешел улицу, поднялся по ступенькам и раздвинул штору из нани-
занных бусин, закрывающую вход. Он прошел к стойке, посмотрел, что  там,
- тарелка с черствыми имбирными пирогами, кучка пакетов с сушеными бана-
нами и несколько стеклянных банок, - и в тот же  момент  он  услышал  за
дверью торопливые шаги. Вошла девушка, которую он видел в  саду.  Бусины
тихо зазвенели за ее спиной. Девушка была негритянкой всего на 1-8,  хо-
рошенькая, впрочем, ровно настолько, насколько могли быть, по  предполо-
жению Бонда, девушки-негритянки на 1-8. У нее были дерзкие карие  глаза,
слегка приподнятые у висков и полускрытые челкой  шелко`  вистых  черных
волос. (Бонд отметил про себя, что была в ней и китайская кровь). Корот-
кое ярко-розовое платье гармонировало с цветом кожи-кофе с молоком. Руч-
ки и ножки совсем миниатюрные. Она вежливо улыбалась. Строила глазки.
   - Добрый вечер.
   - Добрый вечер. Можно бутылочку пива
   - Конечно. - Она прошла к стойке. Когда наклонилась  к  дверце  холо-
дильника, он обратил внимание на ее точеную грудь, она словно специально
выставила ее напоказ, может быть, здесь было так принято. Девушка закры-
ла дверь холодильника, толкнув ее коленом, ловко  откупорила  бутылку  и
поставила на стойку рядом с почти чистым стаканом-. С вас один и шесть.
   Бонд расплатился. Она бросила деньги в кассу. Бонд  подвинул  стул  к
стойке и сел. Она положила руки на деревянный верх стойки и взглянула на
него.
   - Вы здесь проездом
   - Да вроде. Во вчерашнем "Глинере" я прочитал, что этот дом  продает-
ся. И вот решил взглянуть. Хороший, большой дом. Вы его владелица
   Она засмеялась. И зря-сама очень симпатичная, а зубы стерты почти  до
основания-результат пережевывания сахарного тростника.
   - Разве похожа Нет, я здесь что-то вроде распорядителя. Здесь  кафей,
- некоторые слова она немного коверкала, - и,  может,  слышали,  есть  и
кое-какие другие развлечения.
   Бонд изобразил удивление.
   - Что за развлечения
   - Девочки. Шесть спален наверху. Очень чисто.  И  стоит  всего  фунт.
Сейчас там наверху Сара. Хотите с ней встретиться
   - Не сегодня, спасибо. Сегодня слишком жарко. А они что, работают  не
каждый день, других сегодня нет
   - Нет, есть еще. Линди, но она занята. Крупная девушка. Если вам нра-
вятся крупные, подождите, она освободится через полчаса. - Взгляд на ку-
хонные часы, висящие на стене за нее спиной. - Около шести часов.  Тогда
будет попрохладнее.
   - Я предпочитаю девушек, похожих на вас. Как вас зовут
   Она хихикнула.
   - Я занимаюсь этим только по любви. Я ведь сказала, что  здесь  вроде
распорядительницы. Зовут меня Тиффи.
   - Необычное имя. Откуда оно у вас
   - У моей мамы было шесть дочерей. Она всех их называла, как цветочки:
Виолетта, Роза, Черри, Пэнси и Лилия. Когда появилась на свет я,  фанта-
зии у нее больше не хватило, вот и назвала меня Артифишиал, то есть "Ис-
кусственная"-. Тиффи подождала, когда он засмеется. Он  не  засмеялся  и
она продолжила свой рассказ: - Когда я пошла в школу, все там  говорили,
что такого имени не может быть, смеялись надо мной и сократили Артифиши-
ал до Тиффи, так меня и стали называть.
   - Ну что ж, мне нравится это имя. А я-Марк.
   Она решила пококетничать.
   - Вы что же, святой
   - В этом меня трудно обвинить. У меня во Фроуме кое. какие дела, биз-
нес. Мне нравится эта часть острова, и вот решил снять где-нибудь  здесь
домишко. Но хочется поближе к морю, отсюда все-таки далеко. Придется по-
ходить, поискать. Вы сдаете комнаты на ночь
   Она задумалась, прежде чем ответить.
   - Конечно. Почему нет. Но вам здесь  может  показаться  очень  шумно.
Иногда у нас бывают клиенты, которые могут перебрать лишнего. И с водоп-
роводом не все в порядке-. Она наклонилась к нему и понизила голос: - Но
я бы не советовала вам арендовать этот дом. Крыша  в  плохом  состоянии.
Только крышу починить встанет вам в пятьсот, а может, и в тысячу фунтов.
   - Спасибо за предупреждение. Но почему этот дом продается Неприятнос-
ти с полицией
   - Да вроде нет. Заведение наше вполне респектабельное. Вы в  объявле-
нии заметили слова "и иже с ним", как раз после имени  господина  Брауна
Это и есть мой хозяин.
   - Да, заметил.
   - Ну вот, прочесть можно было и так-"и его жена". Госпожа Браун, мис-
сис Агата Браун, она принадлежала к англиканской церкви, а  потом  вдруг
приняла католичество. А католики, вероятно,  не  могут  себе  позволить,
чтобы их имя ассоциировалось с такими заведениями, как  "Три  с  полови-
ной", даже когда это вполне приличное место. Церковь их здесь  неподале-
ку, по этой же улице, крыша примерно в таком же плачевном состоянии. Вот
миссис Браун и решила сразу убить двух зайцев. Она заставляет  господина
Брауна закрыть заведение и продать дом и свою долю отдает на ремонт кры-
ши для католиков.
   - Жалко. Здесь так тихо, спокойно. А вы все куда денетесь
   - Я, наверное, перееду в Кингстон. Буду жить с одной из своих сестер,
может, устроюсь на работу в какой-нибудь большой магазин-может, в  фирму
"Исса" или в "Натан". В Саванна-Ла-Мар немного скучновато. - В глазах ее
появилась грустинка. - Но я наверняка буду скучать по этому месту.  Люди
здесь веселые, и Лав-лейн приятная улица. Мы  здесь  все  дружно  живем.
Здесь такая своя. - . своя. - .
   - Атмосфера.
   - Ну да. Это точно. Здесь уголок старой Ямайки. Почти в точности все,
как раньше было. Все знакомы и дружат друг с другом. Все готовы  помочь,
если надо. Вы не поверите, очень часто девушки работают  бесплатно,  ну,
если это хороший парень и постоянный клиент, если вдруг он оказался  без
денег. - Карие глаза изучающе посмотрели на Бонда, чтобы убедиться,  что
он понял всю важность приведенного свидетельства добрых старых нравов.
   - Очень мило с их стороны. Только ведь это для бизнеса плохо.
   Она засмеялась.
   - А это никакой и не бизнес, господин Марк. Это  не  бизнес,  пока  я
здесь распорядитель. Это один из видов коммунальных услуг, ну как  вода,
электричество или как здравоохранение, образование и-...Она вдруг замол-
чала и посмотрела через плечо на часы, которые показывали 5-45.  -  Черт
возьми! Я совсем с вами заболталась. Совсем забыла покормить Джо и  Мей.
Они еще не ужинали.
   Она подошла к окну и опустила раму. Сразу же оттуда, где росло  гвая-
ковое дерево, появились две большие черные птицы  чуть  поменьше  ворон;
они влетели в окно, покружились по кафе,  издавая  резкий  металлический
звук-другого такого пения нигде в мире не услышите, - и с шумом  призем-
лились на стойку на расстоянии вытянутой руки от Бонда. Потом они  стали
важно, по-хозяйски, прохаживаться взад и  вперед,  не  проявляя  и  тени
страха, поглядывая на Бонда дерзкими золотистого  цвета  глазами.  Птицы
продолжали издавать те же пронзительные металлические звуки, при некото-
рых из которых распускали перья и увеличивались почти вдвое в объеме.
   Тиффи опять зашла за стойку, вытащила два пенса из  своего  кошелька,
бросила их в кассу и взяла два имбирных  пирожка  из  засиженной  мухами
застекленной витрины. Она раскрошила пироги и стала кормить птиц, снача-
ла ту, что поменьше, самочку. Птицы жадно хватали  куски  пирога  из  ее
рук; придерживая их когтями, расклевывали на более мелкие части и загла-
тывали. Когда с пирогами было покончено, Тиффи пожурила их  за  то,  что
больно ущипнули ее за палец: птички же сделали на  стойке  по  маленькой
аккуратной кучке и теперь выглядели очень довольными собой. Тиффи  взяла
тряпку и вытерла прилавок.
   - У нас их называют птицы клинг-клинг, а по-ученому это ямайские  во-
роны. Они очень дружелюбные. Национальная птица Ямайки-птица-доктор, ко-
либри с длинным узким хвостом, но клинг-клинг мне нравятся  больше.  Они
не такие красивые, но очень быстро привязываются  к  человека,  а  какие
смешные! И они догадываются о своих достоинствах, эти проказливые черные
воришки.
   Птицы клинг-клинг смотрели на витрину  с  пирогами,  жаловались  друг
другу, издавая скрипучие звуки, на  то,  что  их  ужин  уже  закончился.
Джеймс Бонд вынул двухпенсовую монетку и передал ее Тиффи.
   - Очень симпатичные. Похожи на заводные игрушки. Покормите их еще раз
за мой счет.
   Тиффи бросила в кассу монетку и вытащила еще два пирога.
   - Послушайте-ка, Джо и Мей. Этот приятный джентльмен был очень добр с
Тиффи, а теперь он и вас заметил. Так что не клюйте его за пальцы  и  не
пачкайте тут, а то он не придет к нам больше.
   Она уже скормила птицам половину пирога, когда вдруг к чему-то  прис-
лушалась. Где-то над головой заскрипели половицы, потом на лестнице пос-
лышались чьи-то шаги. Только что оживленное лицо Тиффи стало неподвижным
и напряженным.
   - Это клиент Линди, - прошептала она  Бонду.  -  Важная  персона.  Он
здесь часто бывает. Но меня не любит, потому что  не  захотела  пойти  с
ним. Поэтому он иногда грубо разговаривает. И терпеть  не  может  Джо  и
Мей, так как считает, что от них много шума. - Она, шикая,  стала  гнать
птиц к открытому окну, но они, видя, что осталась еще  половина  пирога,
только взлетели и опять вернулись на стойку. - Будьте так добры, -  поп-
росила Тиффи Бонда, - сидите спокойно и не обращайте внимания, что бы он
ни сказал. Ему нравится доводить людей до бешенства. А потом-...Она  за-
молчала-. Вам еще одно пиво
   Занавеска из бусин зашуршала в затененной задней части комнаты.
   До этого Бонд сидел, подперев подбородок правой рукой. Теперь он рез-
ко опустил руку на стойку и откинулся назад. "Вальтер ППК" в  кобуре  на
поясе брюк с левой стороны его плоского живота дал о себе знать.  Пальцы
правой руки слегка согнулись, готовые  схватить  рукоять  пистолета.  Он
опустил ногу с нижней перекладины стула на пол.
   - Пожалуй. - Левой рукой он расстегнул пиджак, той  же  рукой  достал
носовой платок и вытер им лицо. - Около шести всегда становится так жар-
ко, как раз перед тем, как задует этот тихий, печальный такой ветерок.
   - Печальный ветерок уже задул, господин хороший. И пахнет он  мертве-
чиной. Хотите понюхать
   Джеймс Бонд медленно повернул голову. В комнату уже прокрались сумер-
ки, Бонд мог различить только неясный высокий силуэт.  В  руках  мужчины
был чемоданчик. Он поставил его на пол и  шагнул  вперед.  Должно  быть,
туфли у него на резиновой подошве, так как звука шагов слышно  не  было.
Тиффи, заметно нервничая, прошла за стойку, щелкнула выключателем. Заго-
релись штук шесть неярких ламп в заржавевших  держателях,  расположенных
по стенам.
   - Вы меня до смерти напугали, - произнес Бонд беспечно.
   Скараманга подошел и облокотился о стойку. Внешность его в  картотеке
описали точно, но там ничего не было сказано о кошачьих  повадках  этого
крупного мужчины, о его широченных плечах и узкой талии, о его  холодных
неподвижных глазах. Все это теперь изучал Бонд с выражением полного рав-
нодушия. На Скараманге был хорошо сшитый однобортный костюм  коричневого
цвета и подходящие по цвету коричневые с белым туфли. Вместо галстука он
носил широкий шарф из белого шелка, сколотый на шее золотой  булавкой  в
виде миниатюрного пистолета. Во всем его внешнем виде было что-то  наиг-
ранное, театральное, но великолепная фигура сглаживала это впечатление.
   - Иногда я делаю так, чтобы клиенты немного поплясали.  А  уже  потом
отстреливаю им напрочь и сами ноги, - сказал он. В его американском анг-
лийском не было и намека на акцент.
   - Сказано очень сильно, - произнес Бонд. - А за что вы их так
   - В последний раз-за пять тысяч долларов. Вы, кажется, не знаете, кто
я такой Разве эта холодная кошка не успела рассказать
   Бонд бросил взгляд на Тиффи. Она стояла не шелохнувшись, уронив руки.
Костяшки пальцев побелели.
   - А что она должна рассказывать И почему  это  может  меня  интересо-
вать-спросил Бонд как ни в чем не бывало.
   В воздухе сверкнуло золото. Маленькое черное отверстие было направле-
но в живот Бонда.
   - А вот почему. Что вы здесь делаете Кто такой С какой это стати  го-
родской щеголь вдруг оказался в "Три с половиной" Как вообще  вы  очути-
лись в Саванна-Ла-Мар Не из полиции ли, случаем Или помогаете им как лю-
битель
   - Сдаюсь, сдаюсь! - Бонд поднял руки в шутливом жессте, обозначающем,
что он сдается. Он опустил руки и повернулся к Тиффи.
   - Кто этот человек Он что, держит в страхе всю Ямайку, правит  остро-
вом Или просто сбежал из цирка Спроси его, что он хочет выпить.  Кто  бы
он ни был, сыграю великолепно-. Джеймс Бонд знал, что  курок  уже  почти
спущен. Он оскорбил профессионала, унизил его.
   ...Мгновенно перед мысленным взором Бонда промелькнула  немая  сцена:
он корчится на полу, не в силах дотянуться правой рукой до  собственного
оружия. Миленькое личико Тиффи потеряло свою привлекательность. Это была
неподвижная маска. Она уставилась на Джеймса Бонда. Она открыла рот,  но
ни единого звука не сорвалось с ее раскрытых губ. Он ей  понравился,  но
она знала, что он уже мертв. Птицы клинг-клинг,  Джо  и  Мей,  тоже  по-
чувствовали, что в воздухе витает  опасность.  С  громким  металлическим
клекотом они полетели к открытому окну, пытаясь скрыться в темноте,  как
самые обыкновенные воришки.
   Оглушительно рявкнул "Кольт" 45-го калибра. Тела двух  птиц  разлете-
лись клочьями на фоне фиолетовых сумерек, комки перьев и розового  мяса,
как шрапнель, брызнули в разные стороны из освещенного желтым светом ок-
на кафе и сгинули в пространстве безлюдной улицы.
   На минуту воцарилась звенящая тишина. Джеймс Бонд не двигался. Он си-
дел на том же месте, ожидая, когда  напряжение,  вызванное  происшедшим,
спадет. Напряжение не спадало. Нечленораздельно выкрикнув нечто  похожее
на оборванное на полуслове грязное ругательство, Тиффи схватила  бутылку
"Ред страйпа", которую до этого поставила перед Бондом, и неловко запус-
тила ее в Скарамангу. Из  глубины  комнаты  раздался  звук  разбившегося
стекла. Потом, совершив этот акт отчаяния, Тиффи опустилась на колени за
стойкой и истерически разрыдалась.
   Джеймс Бонд допил свое пиво и медленно поднялся. Он пошел  в  сторону
Скараманги и почти миновал его, когда тот, словно  нехотя,  схватил  его
левой рукой за бицепсы. Он приставил дуло пистолета к носу Бонда, тяжело
дыша, раздувая ноздри.
   - Эй, господинчик, - сказал он, - смерть пахнет по-особенному. Хочешь
попробовать-Он протянул сверкающий пистолет, как будто  предлагал  Бонду
розу.
   Бонд стоял совершенно неподвижно.
   - Не забывайтесь. И уберите руки.
   Скараманга поднял брови. Он тупо уставился своими свинцовыми  глазами
на Бонда, будто видел его впервые.
   Он опустил руку.
   Джеймс Бонд зашел за стойку. Когда он оказался  напротив  Скараманги,
то увидел, что теперь тот смотрел на него с едва заметным  любопытством,
в котором сквозило презрение. Бонд остановился. Рыдания девушки были по-
хожи на скулеж собаки. Где-то на улице раздались громкие  звуки  музыки,
кто-то включил проигрыватель с усилителями на полную  мощь-гремел  попу-
лярный танец калипсо.
   Бонд взглянул на Скарамангу.
   - Благодарю покорно, - сказал он. - Как пахнет смерть,  я  уже  знаю.
Рекомендую попробовать берлинское вино урожая 145 года. -  Он  улыбнулся
дружеской, немного иронической улыбкой. - Однако, полагаю, вы тогда были
еще слишком молоды, вино распробовали без вас.



   6. ТЫСЯЧА - НА ПУСТОМ МЕСТЕ

   Бонд склонился к Тиффи и два раза резко ударил ее сначала  по  правой
щеке, потом по левой. В полных слез глазах  зажглись  искорки  сознания.
Она коснулась руками щек и с удивлением посмотрела на Бонда.  Бонд  под-
нялся. Он взял салфетку, намочил ее под краном, затем наклонился,  обнял
ее одной рукой и осторожно провел мокрой салфеткой по лицу. Потом поста-
вил девушку на ноги, подал ей сумочку, которая лежала на полке за  стой-
кой.
   - Успокойся, Тиффи, - сказал он. - Приведи в порядок свое милое личи-
ко. Скоро опять будет много работы. А главное-дама всегда должна  хорошо
выглядеть.
   Тиффи взяла сумочку и открыла ее. Она посмотрела мимо Бонда и впервые
после стрельбы увидела Скарамангу. Красивые губы опять искривились.
   - Ну я покажу ему, я до него доберусь, - горячо  зашептала  она  так,
что только Бонд мог слышать, - тут живет в горах Орэндж-хилл мать  Эдна.
Она самая настоящая колдунья. Завтра же отправлюсь к ней.  Пройдет  нес-
колько дней, и он даже понять не успеет, что с ним случилось.
   Она достала зеркальце и стала приводить себя в порядок. Бонд  вытащил
из заднего кармана брюк деньги, отсчитал пять однофунтовых бумажек и су-
нул их ей в открытую сумочку.
   - Ты и думать об этом забудь. А на эти деньги купи себе  канарейку  в
клетке, все веселее. А может быть, если  прикормить,  появится  здесь  и
другая пара клингов. - Он похлопал ее по плечу и пошел.  -  В  цирке  из
этого получился бы хороший номер, - произнес он, поравнявшись со  Скара-
мангой, он опять нарочно употребил слово "цирк", - но  поступать  так  с
девушкой, это, пожалуй, чересчур. Дайте же ей немного денег.
   - Еще чего, - ответил Скараманга, почти не разжимая губ. - И что  это
за шуточки насчет цирка-спросил он подозрительно, повернувшись  лицом  к
Бонду. - Стойте там, где стояли, господинчик, вам придется ответить  мне
на несколько вопросов. Я уже спрашивал, вы часом не из  полиции  Запашок
точно как у легавых. А если нет, то что привело вас в эти места
   - Обычно мне не приказывают, - сказал Бонд, - приказываю я. - Он про-
шел на середину комнаты и сел за стол-. Идите сюда и садитесь, - продол-
жал он, - и перестаньте давить на меня. На меня где сядешь, там  и  сле-
зешь.
   Скараманга пожал плечами. Двумя большими шагами он приблизился к сто-
лу, взял один из металлических стульев, повернул его вокруг оси и  брос-
ком поставил между ног, сел верхом, положил левую руку на спинку  стула.
Правую держал на бедре, в нескольких дюймах от рукоятки пистолета, кото-
рый торчал из-за пояса брюк. Бонд знал, что это  самая  удобная  рабочая
поза для стрелка, а металлическая спинка стула защищала почти все  тело.
Он, конечно, очень осторожен, профессионал в своем деле.
   Бонд открыто положил обе руки поверх стола.
   - Нет. Я не из полиции, - бодро сказал он. - Меня зовут Марк  Хэзард.
Я работаю в компании, которая называется "Трансуолд консорциум". У  меня
здесь дела во Фроуме, там, где фирма "УИСКО" производит сахар. Вы  пони-
маете, о чем я говорю
   - Конечно. А кем вы там работаете
   - Не так быстро, приятель. Прежде всего, кто вы сами и  чем  занимае-
тесь
   - Скараманга. Франсиско Скараманга. Вопросы трудоустройства.  Слышали
когда-нибудь обо мне
   Бонд нахмурился.
   - Не могу сказать, что слышал. А что, следовало бы
   - Некоторые, которые тоже не слышали, давно мертвы.
   - Многие, кто не слышал обо мне, тоже умерли. - Бонд откинулся назад.
Он положил ногу на ногу выше колена и взялся за лодыжку, застыв  в  позе
светского человека. - Мне бы очень хотелось, чтобы вы перестали так  вы-
сокопарно выражаться. Приведу один пример. 700 миллионов китайцев навер-
няка ничего о нас с вами не слышали. Всяк кулик на своем болоте.
   Скараманга не отреагировал на колкость.
   - Да-а, - произнес он задумчиво, - пожалуй. Карибское  море  действи-
тельно можно назвать совсем маленьким болотом. Но там можно взять  хоро-
ший улов. Я-"человек с золотым пистолетом". Так меня зовут в  этих  мес-
тах.
   - Это очень нужный инструмент для решения трудовых вопросов. Там,  во
Фроуме, можно было бы воспользоваться вашими услугами.
   - У вас там неприятности-спросил Скараманга со скучающим видом.
   - Слишком много тростниковых пожаров.
   - Так вот чем вы занимаетесь!
   - В некотором роде. Среди прочего моя компания  занималась  проверкой
страховых претензий.
   - Понятно, подстраховка на всякий случай. Ребят вроде  вас  встречать
приходилось. Вот почему принял сначала за полицейского. - Скараманга был
доволен, что его догадка оказалась почти правильной.  -  Что-нибудь  уже
вынюхали
   - Задержали несколько "растафари". Очень бы  хотелось  избавиться  от
многих из них. Но они пожаловались в свой профсоюз, их, видите ли, диск-
риминируют, относятся к ним предвзято  по  религиозным  соображениям,  -
пришлось временно приостановить кампанию. Так что пожары скоро  начнутся
снова. Вот почему я говорю, что ничего не имел бы против хорошего  подк-
репления в лице такого профессионала. - Бонд вежливо улыбнулся. - Я  так
понимаю, что имею дело с настоящим профессионалом.
   И опять Скараманга не услышал легкую издевку в его голосе.
   - У тебя есть при себе оружие-спросил он.
   - Конечно. Нельзя же гоняться за "растафари" с пустыми руками.
   - Что за оружие
   - "Вальтер ППК". 7,65 мм.
   - Неплохая пушка. - Скараманга повернулся к стойке.  -  Эй,  холодная
кошка. Два пива, если у тебя открыто-. Он опять повернулся к Бонду,  хо-
лодные глаза вновь прощупывали собеседника.  -  Что  собираешься  делать
дальше
   - Не знаю. Надо связаться с Лондоном и выяснить, нет ли у них еще ка-
ких-то проблем в этом районе. Но я не  спешу.  Работаю  в  основном  как
"свободный художник", наемник в некотором роде. А что Есть предложения
   Скараманга сидел молча, из-за стойки вышла Тиффи.  Подойдя  к  столу,
она поставила перед Бондом жестяной поднос с бутылками и  стаканами.  На
Скарамангу даже не взглянула. Скараманга засмеялся, смех его  был  похож
на резкий лай. Он полез во внутренний карман пиджака и вытащил  бумажник
из крокодиловой кожи. Вынул стодолларовую банкноту и бросил ее на стол.
   - Не злись, холодная кошка. И с тобой было бы все в порядке, если  бы
не всегда держала ноги вместе. Вот, купи себе птиц на это. Люблю,  когда
люди вокруг меня улыбаются.
   Тиффи взяла банкноту.
   - Спасибо, господин, - сказала она. - Как бы вы удивились, узнав,  на
что я собираюсь потратить ваши деньги. - Она посмотрела на  него  долгим
тяжелым взглядом и, повернувшись на каблуках, удалилась.
   Скараманга пожал плечами. Он протянул руку и взял бутылку  и  стакан,
оба мужчины налили себе пива и выпили. Скараманга вытащил дорогой  порт-
сигар, выбрал тонкую манильскую сигару и прикурил  от  спички.  Выпустил
дым изо рта и втянул тонкую струйку дыма носом. Проделал  это  несколько
раз: набирал полный рот дыма, выдыхал, ждал, пока дым рассеется.  И  все
это время он не спускал глаз с Бонда, сидящего напротив за столом, каза-
лось, он мысленно что-то взвешивал.
   - Хочешь заработать тысчонку, тысячу долларов
   - Может, и хочу, - ответил Бонд. - Наверное хочу, - помолчав, добавил
он. А про себя подумал: "Еще бы! Ведь это значит, что я буду рядом с то-
бой, мой друг".
   Некоторое время Скараманга курил молча.  На  улице  остановилась  ка-
кая-то машина, и двое мужчин, смеясь, быстро поднялись по ступеням. Ког-
да эти двое, ямайские рабочие, миновали занавеску из бусин-смеяться  пе-
рестали, тихо подошли к стойке и пошептались с Тиффи. Потом оба они бро-
сили по фунтовой бумажке на стойку и, далеко обходя белых людей, исчезли
за занавеской в конце комнаты. Там опять засмеялись. Бонд услышал их ша-
ги на лестнице.
   Скараманга все еще в упор разглядывал Бонда.
   - Есть одна проблема, - сказал он наконец, понизив голос. - Некоторые
из моих партнеров вложили немалые средства в тот проект, что осуществля-
ется в Негриле. Это довольно далеко. Местечко называется Блади-бей,  хо-
роший кусок земли. Слышал
   - Видел на карте. Это недалеко от пирса на Грин-Айленде.
   - Правильно. Так вот, у меня кое-какие акции в этом деле.  Мы  начали
строить гостиницу "Сандерберд", уже закончили первые два этажа и  основ-
ные жилые помещения, и ресторан, и прочее. А потом туристский бум  пошел
на спад. Американцы напуганы близостью к Кубе и прочей ерундой. С банком
стало трудно иметь дело, денег стало не хватать. Понимаешь, о чем я
   - Оказались на мели
   - Правильно. Поэтому хочу открыть гостиницу на  несколько  дней,  мне
надо принять в ней с полдюжины партнеров, других основных держателей ак-
ций, они прилетят сюда, чтобы все обсудить на месте. Чтобы  все  увидеть
своими глазами. Потом решим, что делать дальше. Так вот, я  хочу,  чтобы
эти парни хорошо провели время, приглашаю из Кингстона хороший  джазовый
оркестр, исполнителей калипсо, танцоров, много девочек-в общем, дело по-
нятное. Потом-купание и одна из достопримечательностей этого места-узко-
колейная железная дорога, по ней когда-то перевозили сахарный  тростник.
Дорога доходит до пирса на Грин-Айленде, где у меня стоит большой мотор-
ный катер. Подводная рыбная ловля. Еще один пикник.  Ну,  словом,  пусть
веселятся вовсю.
   - Понятно. Надо, чтобы они были в восторге от этого места, чтобы при-
обрели акции компании.
   Скараманга сердито нахмурился.
   - Я плачу тебе тысячу долларов не за то, чтобы ты умничал.  Сообрази-
тельных и шустрых мне не надо.
   - За что же тогда платите
   Минуту-другую Скараманга молча покуривал, струйки дыма исчезали, втя-
нутые его ноздрями. Казалось, это действовало на него успокаивающе. Хму-
риться он перестал.
   - Некоторые из этих парней, - сказал он, - скажем так, не очень  вос-
питаны, крутые ребята. Мы, конечно, все держатели акций одной  компании,
но это не означает, что мы закадычные друзья. Ясно Мне надо  будет  про-
вести две-три встречи, конфиденциально, с некоторыми из них,  ну,  чтобы
определить круг взаимных интересов. Словом, кому-то из тех, кто не будет
приглашен на такую встречу, может прийти в голову попытаться подслушать,
о чем, собственно, идет речь, или еще как-то разузнать, что там происхо-
дит. Вот я и подумал, что человек, знакомый с мерами по обеспечению  бе-
зопасности и тому подобное, мог бы помочь с организацией охраны на  этих
встречах, проверить, нет ли микрофонов в помещении, постоять за  дверью,
понаблюдать кое за кем, проследить за тем, чтобы  мне  никто  не  мешал,
когда надо. Ясна картина
   Бонду пришлось рассмеяться.
   - Значит, меня нанимают в качестве личного телохранителя,  -  спросил
он. - Так
   Скараманга опять нахмурился.
   - Ну и что в этом смешного, господинчик Деньги-то неплохие,  или  нет
Три-четыре дня провести в таком роскошном месте,  как  "Сандерберд".  Да
еще штука в придачу. Что же странного в этом предложении, а
   Скараманга раздавил окурок о край стола. Посыпались искры. Он не  об-
ратил на это внимания.
   Бонд почесал затылок, как бы раздумывая. Он и на самом  деле  размыш-
лял, хотя не мог  себе  этого  позволить.  Он  понимал,  что  Скараманга
кое-что не договаривает. Он также понимал, что ситуация по меньшей  мере
странная-зачем это вдруг нанимать на работу совершенно незнакомого чело-
века. В самой работе, конечно, ничего странного не  было.  Логично,  что
Скараманга не хочет нанимать кого-нибудь их  местных,  например  бывшего
полицейского, которого, кстати, надо еще найти. Ведь такой  человек  мог
иметь друзей в гостиничном бизнесе, а те, в  свою  очередь,  могли  быть
вовлечены в спекулятивные махинации вокруг проекта в Негриле.  Ему,  бе-
зусловно, повезло-приняв это предложение, он вдруг окажется одним из по-
мощников Скараманги, он окажется в его охране-об  этом  и  мечтать  было
нельзя. Но так ли все легко и просто! А если это ловушка  Но  даже  если
ему так не повезло и он засветился, хоть убей, не  мог  понять,  что  за
смысл в ловушке. Пожалуй, нужно рискнуть.  Такой  шанс-один  из  миллио-
на-упускать было нельзя.
   Бонд закурил.
   - Я засмеялся, - сказал он, -  потому  что  смешной  показалась  сама
мысль о том, что человек ваших способностей нуждается в защите. Но вооб-
ще предложение интересное. Я согласен. Когда мы  отправляемся  Машину  я
оставил в конце улицы.
   Скараманга отбросил руку тыльной стороной и взглянул на тонкие  золо-
тые часы на двухцветном золотом браслете.
   - 6-3-, - сказал он. - Моя машина на улице. - Он встал. -  Пошли.  Но
запомни одну вещь, господинчик, как тебя там Меня легко рассердить.  По-
нятно
   - Помню, помню, как осерчали вы на тех бедных пташек, - произнес Бонд
поспешно. Он поднялся. - Не вижу причины, из-за которой нам  нужно  ссо-
риться.
   - Тогда все, - бросил Скараманга небрежно. Он прошел в конец комнаты,
подхватил свой чемоданчик, новый на вид, но дешевый, направился к выходу
и, раздвинув занавеску, спустился по ступенькам.
   Бонд быстро подошел к стойке.
   - До свидания, Тиффи. Надеюсь, мы еще увидимся. Если меня будут спра-
шивать, скажи, что я в гостинице "Сандербёрд" в Блади-бей.
   Тиффи протянула руку и застенчиво коснулась рукава Бонда.
   - Поосторожней там, господин Марк. Там все куплено гангстерами.  Будь
начеку. - Она кивнула головой в сторону выхода. - Хуже  этого  человека,
опаснее я не встречала.
   Тиффи наклонилась к Бонду.
   - В чемодане у него марихуана-на тысячи фунтов, - прошептала  она,  -
какой-то "растафари" оставил ее для него сегодня утром.  Я  и  понюхала,
чем это пахнет чемоданчик-. Она отпрянула назад.
   - Спасибо, Тиффи, - сказал Бонд. - Проследи,  чтоб  мать  Эдна  хоро-
шенько его заколдовала! Когда-нибудь я тебе скажу  зачем.  Надеюсь,  что
скажу. Ну, пока! - Он быстро вышел и заспешил по улице к тому месту, где
стояла красная машина с открывающимся верхом. Двигатель работал ровно  и
мощно, как дорогой подвесной мотор на катере. Шофер был местным,  хорошо
одет, в форменной фуражке. На красном вымпеле, прикрепленном к  радиоан-
тенне, было золотом оттиснуто "Отель -Сандерберд-". Скараманга сидел ря-
дом с шофером.
   - Садись назад, - нетерпеливо сказал он, - мы подвезем тебя до  маши-
ны. Потом следуй за нами. Через некоторое время выедем на хорошую  доро-
гу.
   Джеймс Бонд сел в машину позади Скараманги и подумал,  не  застрелить
ли его сейчас выстрелом в затылок-излюбленная метода гестапо и  КГБ.  Но
целый ряд соображений не дал ему этого сделать-любопытство,  предубежде-
ние к хладнокровному убийству, чувство, что решающий момент еще не  нас-
тал, мысль о том, что тогда придется прикончить и шофера, - в общем, вся
эта ерунда, да еще тихий теплый ветер и  музыка,  доносящаяся  откуда-то
издалека, - одна из самых любимых его мелодий-"После того, как ты ушла".
Цикады стрекотали на гваяковых деревьях-все говорило: не  убивай.  Но  в
тот момент, когда машина плавно неслась по  Лав-лейн  к  переливающемуся
ртутью морю, Джеймс Бонд прекрасно осознавал, что он не только не выпол-
нил приказа, или, по крайней мере, уклонился от его выполнения, но прос-
то вел себя как последний дурак.



   7. ДВИЖИМОЕ НЕДВИЖИМОЕ

   Когда человек приезжает куда-нибудь глухой темной ночью, особенно ес-
ли дело происходит в незнакомой местности, где он раньше никогда не  бы-
вал, если он оказывается вдруг в чужом доме или в неизвестной ему гости-
нице, -  даже  самый  бодрый,  самый  беззаботный  испытывает  смешанные
чувства самого несчастного туриста.
   Джеймс Бонд более или менее изучил карту Ямайки. Он  знал,  что  море
было неподалеку, слева от него, и когда, следуя за двумя красными огнями
идущей впереди машины, въехал в массивные железные ворота и  проследовал
дальше вдоль аллеи молодых королевских пальм, услышал, как волны набега-
ли на пляж. Плантации сахарного тростника, как  он  догадывался,  совсем
близко подходили к новой высокой стене, огораживающей территорию  гости-
ницы "Сандерберд"; в воздухе чувствовался слабый запах мангровых  зарос-
лей, доносящийся со стороны высоких гор, очертания которых  он  случайно
заметил при свете стремительно скользившей по небу справа от него  луны.
Но точного своего местонахождения определить он не мог-где он, куда при-
ехал Ощущение в целом было не из приятных.
   Первейшая обязанность тайного агента-определиться на  местности,  уз-
нать все подходы и выходы, обеспечить связь  с  внешним  миром.  Джеймсу
Бонду было неприятно сознавать, что в течение последнего  часа  он  ехал
неизвестно куда и что его последний контакт был с девушкой  из  борделя,
находившегося в тридцати милях отсюда. Ситуация не внушала оптимизма.
   Впереди, на расстоянии полумили, кто-то, должно быть, заметил прибли-
жающиеся огни первой машины и включил рубильник, так как вдруг между де-
ревьями появился яркий желтый свет и за последним поворотом открылся вид
на гостиницу. Подсвеченное, как в театре, на  фоне  окружающей  темноты,
которая скрывала вид приостановленных строительных работ, здание  выгля-
дело очень красочно. Большая галерея с бледными розовато-белыми колонна-
ми придавала фасаду гостиницы аристократический вид, и, когда Бонд вслед
за машиной Скараманги подъехал к парадному входу,  сквозь  высокие  анг-
лийского ампира окна он увидел анфиладу помещений с полами из  черно-бе-
лого мрамора под ярко горящими люстрами. Привратник  и  его  команда  из
местного населения, одетые в красные куртки и  черные  брюки,  поспешили
вниз по лестнице и после того, как с большим почтением  поприветствовали
Скарамангу-подхватили его чемоданы, а заодно и багаж  Бонда.  Затем  вся
кавалькада двинулась к вестибюлю. Там в книге регистрации  Бонд  написал
свое имя-Марк Хэзард и адрес-"Трансуолд консорциум" в Кингстоне.
   Скараманга разговаривал с человеком, который, как оказалось, был  ад-
министратором-молодой американец с правильными чертами лица и в аккурат-
ном костюме.
   - Ты в номере -4 в западном крыле, - сказал он Бонду-. А я совсем ря-
дом, в номере -0. Заказывай в номер все, что хочешь. Встретимся часов  в
10 утра. Парни подъедут из Кингстона около полудня. О-кей
   Холодные глаза на мрачном лице выражали полное безразличие к  реакции
Бонда. Бонд, однако, подтвердил, что все о-кей. Он последовал  за  одним
из коридорных, несшим его чемодан по  скользкому  мраморному  полу;  они
оказались в длинном белом коридоре, покрытом от стены до стены ярко. си-
ним шерстяным уилтонским ковром. Пахло свежей краской и ямайским кедром.
Двери с номерами на них, освещение. все свидетельствовало о хорошем вку-
се. Номер Бонда был почти в  конце  коридора,  с  левой  стороны.  Номер
-0-напротив. Коридорный открыл ключом дверь под номером -4  и  придержал
ее, пропуская Бонда. В лицо ударил  кондиционированный  воздух.  Комната
была приятная, современная, рассчитана на двоих; ванная комната выдержа-
на в серо-белых тонах. Оставшись один, Бонд  подошел  к  кондиционеру  и
выключил его. Потом отдернул шторы и открыл два широких окна, впустил  в
помещение воздух с улицы. За окном что-то тихо нашептывало море, набегая
на песок невидимого пляжа; пальмы под лунным светом отбрасывали на  ухо-
женные газоны черные тени. Слева, оттуда, где желтый фонарь у входа  ос-
вещал угол покрытого гравием поворота, до Бонда  донесся  шум  двигателя
его машины, которую отгоняли в сторону, может, на стоянку, находившуюся,
как он догадывался, где-то в глубине двора; там машина не будет  портить
впечатления, производимого фасадом. Он отошел от окна и тщательно осмот-
рел номер. Единственными подозрительными предметами были большая  карти-
на, висевшая на стене над двумя кроватями, и телефон. На картине местный
художник изобразил сценку на ямайском рынке. Бонд приподнял картину,  но
стена за ней выглядела совершенно безобидно. Затем он вытащил перочинный
нож, аккуратно, так, чтобы не сдвинулась трубка, перевернул телефон, по-
ложил его на кровать и очень осто` рожно, не спеша отвернул нижнюю крыш-
ку. Удовлетворенно улыбнулся. Под крышкой был маленький микрофон,  прик-
репленный внутри коробки к основному проводу.  Он  привинтил  крышку  на
место, действуя так же осторожно, и поставил телефон на  ночной  столик,
туда, где он стоял до этого. Он был знаком с подслушивающим  устройством
этого типа. на транзисторах: дает возможность слышать каждое слово, про-
изнесенное в номере обычным голосом. Ему пришло в голову, что надо помо-
литься вслух перед тем, как ложиться спать. Это будет подходящий пролог,
на центральном пульте оценят хорошую шутку!
   Бонд достал из чемодана  свои  немногочисленные  пожитки  и  позвонил
вниз. Ответил голос, явно принадлежащий местному  жителю.  Бонд  заказал
бутылку бурбона "Уолкер делюкс", три стакана, лед; попросил, чтобы в де-
вять принесли яйца "Бенедикт". "Будет исполнено, сэр", - ответил  голос.
Бонд разделся, положил пистолет и кобуру под  подушку,  позвонил,  чтобы
прислали кого-нибудь забрать его костюм в глажку. К тому времени,  когда
он принял сначала горячий, а потом ледяной душ, надел свежее хлопчатобу-
мажное нижнее белье, принесли бурбон.
   Лучшая рюмка-эта та, которую пьешь первой (пиво "Ред страйп" в расчет
не принималось). Джеймс Бонд положил в стакан лед и налил на три  пальца
бурбона, поболтал жидкость в стакане, чтобы охладилась, чтобы начал  та-
ять лед. Он подвинул стул к окну, поставил рядом низенький столик,  дос-
тал из чемодана "Мужественные профили" Джека Кеннеди, наугад  открыл  на
главе об Эдмунде Дж. Россе ("Я заглянул в свою раскрытую могилу") и сел;
ароматный воздух, смесь запахов моря и тропических деревьев, овевал  его
обнаженное по пояс тело. Он выпил бурбон двумя  большими  глотками,  по-
чувствовал его приятное тепло во рту и животе. Налил еще,  на  этот  раз
положил больше льда, чтоб сделать напиток послабее, снова сел и стал ду-
мать о Скараманге.
   Что сейчас делал этот человек Разговаривал по междугороднему телефону
с Гаваной или Штатами Все организовывал для  завтрашнего  дня  Интересно
будет взглянуть на этих жирных, напуганных акционеров. Он не сомневался.
уж в этом толк знает, - что это будет компания отъявленных  головорезов,
вроде тех, что в старые времена, еще при Батисте, владели в Гаване  гос-
тиницами и казино, вроде держателей  акционерных  капиталов  Лас-Вегаса,
людей, контролирующих бизнес в Майами. А чьи деньги представляет  Скара-
манга По странам Карибского бассейна ходило так много  "грязных"  денег,
что это мог быть любой из синдикатов, любой из банановых диктаторов и  с
островов, и с материка. И сам он То, как он застрелил двух пташек, выле-
тающих в окно, там, в - 31--, впечатляло. Каким же образом он собирается
шлепнуть его Поддавшись порыву, Бонд подошел к кровати и вытащил  из-под
подушки свой "Вальтер". Разрядил его, обойму и патрон из  ствола  бросил
на одеяло. Проверил пружину пистолетной обоймы и казенную  часть,  потом
стал резко выбрасывать руку с пистолетом, наводя его на разные  предметы
в комнате. Он обнаружил, что целится на дюйм, или около того,  выше.  Но
это оттого, что обойма вынута-пистолет легче. Он вставил обойму назад  и
снова прицелился несколько раз-навскидку. Да, теперь лучше. Загнал  пулю
в ствол, поставил на предохранитель и вновь убрал пистолет под  подушку.
Опять взялся за стакан, потом за книгу и позабыл о всех  своих  волнени-
ях-так поглощали описания деяний великих людей.
   Принесли заказанные им яйца, они были хорошо приготовлены. Было такое
впечатление, что соус со взбитыми сливками прямо из знаменитого рестора-
на "Максим". Когда убрали поднос, Бонд налил  себе  последний  стакан  и
приготовился лечь спать. У  Скараманги  наверняка  был  дубликат  ключа.
Завтра Бонд вставит в замок какой-нибудь клинышек, чтоб сразу дверь отк-
рыть не могли. А сегодня он поставил свой чемодан на попа прямо у двери,
а сверху на него-еще три стакана. Прием примитивный, но безотказный, шум
мудрено не услышать. Он юркнул в постель и заснул.
   Проснулся, весь в поту, около двух часов ночи-кошмар приснился. Будто
он защищает какой-то форт. С ним были и другие защитники  цитадели,  но,
казалось, они бесцельно ходили вокруг, только мешая, а когда  Бонд  кри-
чал, пытаясь организовать их, вроде бы его даже и не слышали. Неподалеку
от форта, на открытом месте, сидел Скараманга, верхом на стуле из  кафе,
рядом с ним стояла огромная золоченая пушка. Время от времени он прикла-
дывал свою сигару к фитилю, и из пушки беззвучно вытелало страшное  пла-
мя. Черное пушечное ядро, похожее на футбольный мяч, тяжело  взлетало  в
воздух и падало на форт, с грохотом разрушая  деревянные  перекрытия.  У
Бонда не было никакого оружия, кроме большого лука, но и из него  он  не
мог стрелять, потому что каждый раз, когда пытался вставить стрелу и на-
тянуть тетиву, стрела выпадала из рук. Он проклинал свою  неловкость.  В
любой момент огромное пушечное ядро может опуститься на крошечную,  отк-
рытую всем ветрам площадку, где он стоял! А Скараманга подносит сигару к
пушечному стволу. Черный шар взмывает вверх. Он падает прямо  на  Бонда!
Вот уже упал перед ним, медленно катится, становясь больше и больше, за-
пал почти догорел, дымит и сыплет искрами. Бонд поднял руки,  защищаясь.
Он больно ударился рукой о край ночного столика и проснулся.
   Встал с постели, принял холодный душ, выпил стакан воды. Когда  опять
лег, уже забыл свой страшный сон, быстро уснул и проспал без  сновидений
до 7-30 утра. Он надел плавки, убрал баррикаду от двери и вышел в  кори-
дор. Слева увидел открытую в сад дверь, через нее  в  коридор  вливалось
солнце. Он вышел в сад и пошел по росистой траве к пляжу. И в  этот  мо-
мент услышал странные звуки,  глухие  удары,  шедшие  справа  от  группы
пальм. Он подошел ближе. Это был Скараманга: в одних  спортивных  трусах
он делал упражнения на батуте, ему прислуживал  симпатичный  негритенок,
который держал в руках цветной махровый халат. Тело Скараманги  блестело
от пота под лучами солнца, он прыгал высоко,  подбрасывая  упругое  тело
вверх и вновь опускаясь на пружинящую поверхность-иногда на колени,  по-
том на ягодицы и даже на голову. Зрелище впечатляющее.  Был  ясно  виден
третий сосок над сердцем-прекрасная цель! Бонд в  задумчивости  пошел  к
красивому, в форме полумесяца, песчаному пляжу, окруженному пальмами. Он
нырнул в воду и, беря пример со Скараманги, проплыл в два  раза  дальше,
чем собирался.
   Бонд быстро съел легкий завтрак у себя в номере, оделся неохотно, так
как было жарко, в свой темно-синий костюм, не забыл прихватить и  писто-
лет и отправился погулять по территории. Он быстро понял,  что  к  чему.
Ночь и освещенный фасад скрыли законченное  лишь  наполовину  здание.  К
внутренней отделке восточного крыла с другой  стороны  вестибюля  вообще
еще не приступали. Основная часть гостиницы. ресторан, ночной клуб и жи-
лые помещения, которые составляли как бы хвост Т-образного здания, - яв-
лялась лишь макетом в натуральную величину, сценой для генеральной репе-
тиции, наспех смонтированной из подпорок, ковров, осветительных приборов
и кое-какой беспорядочно раскиданной мебели, все пахло свежей краской  и
древесной стружкой. Наверное, человек пятьдесят мужчин и женщин были за-
няты работой: вешали шторы, пылесосили ковры, проводили электропроводку,
но никто не суетился на основном участке. у больших бетономешалок, у бу-
ров, у металлических конструкций, которые валялись позади гостиницы, как
брошенные великаном игрушки. Даже по грубым подсчетам здесь еще  на  год
работы, придется вложить несколько миллионов фунтов, чтобы гостиница бы-
ла завершена согласно проекту. Бонд понял, чем озабочен Скараманга. Одни
сейчас станут плакаться и жаловаться. Другие захотят выйти из дела. Най-
дутся и такие, что захотят скупить акции, но по низким ценам, чтобы  по-
том списать эту сумму при уплате налогов,  взимаемых  с  более  выгодных
предприятий, расположенных в другом месте. Лучше иметь основной  капитал
там, где, как на Ямайке, налоги не столь высоки, нежели  платить  деньги
Дяде Сэму, Дяде Фиделю, Дяде Леони из Венесуэлы. Таким  образом,  задача
Скараманги состоит в том, чтобы заморочить гостям голову, пусть  развле-
каются вовсю, пусть поедут назад  в  свои  синдикаты  полупьяные  и  до-
вольные. Удастся ли ему это Бонд знал этих людей и сомневался  в  успехе
Скараманги. Они могли переспать с местными цветными  красотками,  будучи
при этом абсолютно пьяными, но просыпались совершенно трезвыми. Иначе бы
их не держали там, где они работали, и не приезжали бы они сюда со свои-
ми скромными черными чемоданчиками.
   Бонд прошел дальше в конец участка. Он хотел найти свою  машину.  Она
стояла на пустынной стоянке позади западного крыла. Стояла  под  палящим
солнцем, поэтому он переставил ее в  тень  большого  фикусового  дерева.
Проверил, есть ли бензин, и положил ключ зажигания в карман. Не  так  уж
много мер предосторожности мог он сейчас предпринять.
   На стоянке очень чувствовался запах близлежащих болот. Пока было  от-
носительно прохладно, Бонд решил пройти еще дальше. Скоро он добрался до
конца зарослей молодого кустарника и гвинейского проса, посаженного спе-
циально, чтобы, по замыслу проектировщиков,  украсить  ландшафт.  Дальше
шла пустошь-большая территория, покрытая полузаросшими заводями и прото-
ками. Точно на такой земле строился весь гостиничный комплекс,  пришлось
засыпать всю эту болотистую чешую. Взлетали и снова лениво  садились  на
болото белые цапли, сорокопуты и луизианские цапли, слышались шумы и шо-
рохи каких-то странных насекомых, квакали лягушки, шипели гекконы.  Там,
где возможно, была граница участка, протекал довольно большой ручей. Из-
виваясь, он бежал к морю, его илистые берега были испещрены норками зем-
ляных крабов и водяных крыс. Когда Бонд подошел ближе,  услышал  тяжелый
всплеск воды-небольшой крокодил, размером в человеческий рост, шлепнулся
с берега в воду и, прежде чем нырнул, выставил на  поверхность  огромную
морду. Бонд улыбнулся про себя. Как только гостиница станет на ноги, вся
эта заброшенная территория, вне всяких сомнений, станет доходным местом.
Здесь появятся  местные  лодочники,  наряженные  под  индейцев-араваков,
здесь построят пристань, здесь будут курсировать комфортабельные лодки с
тентами, отделанными бахромой, и гости смогут  любоваться  "тропическими
джунглями"-и всего лишь за 10 долларов, в счет все включат.
   Бонд посмотрел на часы и пошел назад. Слева, пока еще не скрытые  мо-
лодыми олеандрами и кротонами, которые были высажены с целью  загородить
их, виднелись помещения кухонь и прачечных, жилых помещений для обслужи-
вающего персонала, словом, все те  подсобные  строения,  которые  обычно
располагаются позади гостиниц; оттуда раздавалась музыка, ритмичные зву-
ки ямайского калипсо-возможно, это репетировал джаз-оркестр из  Кингсто-
на. Бонд сделал круг, нырнул под галерею и оказался в вестибюле.  Скара-
манга находился у стойки и разговаривал с администратором. Услышав  шаги
Бонда по мраморному полу, он повернулся, небрежно посмотрел  на  него  и
еле заметно кивнул. Он был одет так же, как и  накануне,  широкий  белый
шарф, подпиравший подбородок, очень гармонировал с элегантной  обстанов-
кой вестибюля гостиницы.
   - Ну что ж, хорошо, - сказал он администратору. - Пойдем взглянем  на
зал заседаний, - тут же обратился он к Бонду.
   Бонд пошел за ним следом через ресторанную дверь, потом они  миновали
еще одну, находившуюся справа, и оказались в зале, одна из стен которого
была занята буфетной стойкой со стаканами и тарелками. Дальше  была  еще
одна дверь. Скараманга прошел в помещение, которое  когда-нибудь  станет
залом для игр или большим кабинетом. Сейчас здесь не было ничего,  кроме
круглого стола в центре, темно-красного ковра и семи  кресел,  обтянутых
белой искусственной кожей, на столе лежали блокноты и  карандаши.  Перед
креслом, обращенным к двери, - скорее всего, это было кресло Скараманги,
стоял белый телефон.
   Бонд обошел комнату, осмотрел окна и  шторы,  взглянул  на  настенные
бра.
   - Очень удобны для установки подслушивающих устройств, - сказал он. -
И, конечно, телефон. Хотите, чтобы я проверил
   Скараманга посмотрел на Бонда с холодным безразличием.
   - Не надо, - сказал он. - Там есть подслушивающие  устройства.  Я  их
установил. Нужно иметь запись всего того, что будет говориться.
   - Тогда ладно, - сказал Бонд, - где я должен находиться
   - За дверью. Сидеть и читать журнал или еще что.  Сегодня  во  второй
половине дня около четырех будет общая встреча. Завтра, возможно,  прой-
дут одна-две небольшие беседы, наверное-я и кто-нибудь из этих парней. И
я не хочу, чтоб что-то или кто-то помешал нам. Понятно
   - Кажется, все просто. А теперь, не пора ли назвать  мне  имена  этих
людей, сказать, хотя бы приблизительно, кого они представляют, и указать
тех, от которых ждать неприятностей.
   - Возьми стул, бумагу и карандаш, -  произнес  Скараманга  и  заходил
взад-вперед по  комнате.  -  Во-первых,  господин  Хендрикс,  голландец.
Представляет европейские деньги, в основном швейцарские. На него не  об-
ращай внимания, он не из спорщиков. Затем Сэм Биньон из Детройта.
   - "Кардиналы" Их человек
   Скараманга перестал прохаживаться и тяжело взглянул на Бонда.
   - Это все уважаемые люди, господинчик, как тебя там.
   - Хэзард, меня зовут Хэзард.
   - Ну хорошо, пусть будет Хэзард. Так вот, это  уважаемые  люди,  тебе
понятно Только не думай, что они только что спустились с  гор.  Это  все
солидные бизнесмены. Уяснил Например, этот  Сэм  Биньон.  Он  занимается
недвижимым имуществом. Вкупе со  своими  компаньонами  стоит,  наверное,
миллионов -0 в долларах. Понимаешь, что я имею в виду Затем Лерой Дженд-
жерелла  из  Майами,  владелец  компании  "Дженджерелла   энтерпрайзис".
Большая шишка в индустрии развлечений. С ним придется нелегко.  Парни  в
его бизнесе любят легкие деньги и стремительные операции.  Дальше.  Руби
Роткопф, гостиничный бизнес, Лас-Вегас. Он станет задавать сложные  воп-
росы, потому что уже знает по собственному опыту бо"льшую часть  ответов
на эти вопросы. Хал Гарфинкел из Чикаго. Он, вроде меня, занимается тру-
довыми отношениями. Представляет все основные фонды профсоюза  водителей
грузового транспорта. С ним не должно быть никаких неприятностей. У этих
профсоюзов так много денег, что они не знают,  куда  их  вкладывать.  Ну
вот, уже пять человек. И последний-Луи Пэрадайз из Финикса, штат  Аризо-
на. Владалец игральных автоматов "Парадиз". Большие люди вкладывают  де-
нежки в "одноруких бандитов". Кроме того, имеет свою долю с  казино.  Не
знаю, как он себя поведет. Вот и все.
   - А кого представляет господин Скараманга
   - Карибские деньги.
   - Кубинские
   - Я сказал карибские. Ведь Куба находится в этом  регионе,  разве  не
так
   - Кастро или Батиста
   Скараманга опять нахмурился. Его правая рука сжалась в кулак.
   - Я же сказал, лучше меня не сердить, господинчик. Так что не лезь не
в свои дела, тебе же будет хуже. Уж это точно! - И Скараманга, повернув-
шись на каблуках, быстро вышел из комнаты, делая вид, что с трудом сдер-
живает себя.
   Джеймс Бонд улыбнулся. Он вернулся к списку, лежавшему на  столе.  От
бумаги за версту разило мафией. Ну и списочек! Однако больше  всего  его
интересовало имя господина Хердрикса, который  представлял  "европейские
деньги". Если он здесь под своим именем и  если  точно-голландец,  тогда
Бонд безошибочно вычислит его.
   Он вырвал три странички из блокнота, на которых оставались  следы  от
его карандаша, вышел из комнаты и вернулся в вестибюль. В этот момент от
входа к регистрационной стойке направился высокий полный мужчина. С него
пот лил градом, так как он не по сезону оделся в костюм, похоже, шерстя-
ной. Он мог быть кем угодно - продавцом бриллиантов из  Антверпена,  не-
мецким зубным врачом, швейцарским  банковским  управляющим.  Бледное,  с
квадратной челюстью лицо ничем не выдавало профессию этого человека.  Он
поставил на  стойку  тяжелый  чемоданчик  и  произнес  с  сильным  цент-
рально-европейским акцентом:
   - Я - Хендрикс. Надеюсь, у вас найдется для меня номер, правда?



   8. ПЕРЕДАЙТЕ БУТЕРБРОДЫ!

   Машины начали съезжаться. Их встречал  Скараманга.  Он  то  улыбался,
приветствуя прибывавшего, то гасил улыбку. Не было никаких  рукопожатий.
Хозяина приветствовали, называя его либо Пистолетиком,  либо  господином
С.
   Лишь господин Хендрикс вообще никак его не называл.
   Бонд стоял недалеко от регистрационной стойки, так  что  мог  слышать
все, что там говорилось, и старался запомнить, кого  как  зовут.  Внешне
эти люди мало отличались друг от друга. Смуглые, чисто выбритые, около 5
футов 6 дюймов ростом, с холодными глазами, рты слегка растянуты в улыб-
ке, на вопросы администратора все отвечали очень кратко. Ни один не  вы-
пустил из рук свой черный чемоданчик, когда коридорные  пытались  помес-
тить их вместе с другим багажом на тележки. Они разошлись по своим номе-
рам, расположенным в западном крыле. Бонд вытащил свой список и рядом  с
каждой фамилией записал приметы, исключение сделал только для Хендрикса,
который и так врезался ему в память.  Дженджерелла  стал  "итальянцем  с
отвратительной рожей, поджатыми губами". Роткопф-"толстая шея, совершен-
но лысый, еврей"; Биньон-"уши как у летучей мыши, шрам  на  левой  щеке,
хромает"; Гарфинкел-"самый крутой, плохие зубы, пистолет справа под мыш-
кой"; и, наконец, Пэрадайз-"представительный, нахальный, фальшивая улыб-
ка, кольцо с бриллиантом".
   Подошел Скараманга.
   - Что это ты здесь пишешь
   - Заметки для себя, чтоб лучше их запомнить.
   - Дай-ка посмотреть. - Скараманга требовательно протянул  руку.  Бонд
дал ему список.
   Скараманга пробежал его глазами и вернул.
   - В общем, все правильно. Но не стоило упоминать единственный  писто-
лет, который ты заметил. Они все на стреме.  За  исключением  Хендрикса,
наверное. Эти парни здорово нервничают, когда ездят за границу.
   - Что так
   Скараманга пожал плечами.
   - Может, боятся местных.
   - Раньше местного населения боялись только английские солдаты, но бы-
ло это, кажется, лет сто пятьдесят назад.
   - А, наплевать. Увидимся в баре около двенадцати. Я  представлю  тебя
как своего личного помощника.
   - Прекрасно.
   Скараманга нахмурился. Бонд удалился в направлении своего номера.  Он
решил поддразнивать этого человека, поддразнивать его до тех  пор,  пока
дело не дойдет до драки. Некоторое  время  Скараманга,  возможно,  будет
терпеть, потому что, как кажется, Бонд ему нужен. Но потом наступит  мо-
мент, может, и при свидетелях, когда его тщеславие будет так сильно  за-
дето, что он нанесет ответный удар. Тогда у Бонда  будет  незначительное
преимущество, ибо именно он бросит первым перчатку. Тактика  грубая,  но
ничего другого Бонд придумать не мог.
   Бонд убедился в том, что утром его номер обыскали, и сделал это  спе-
циалист своего дела. Бонд всегда пользовался безопасной  бритвой  "Хофф-
риц", скопированной со старомодного "Жиллетта".  Его  американский  друг
Феликс Лейтер однажды купил ему такую бритву в Нью-Йорке, чтобы доказать
ее высокое качество, и с тех пор Бонд пользовался  только  такой.  Ручка
безопасной бритвы давно считается хитрым тайником  для  хранения  мелких
предметов, необходимых в деле шпионажа, - кодов, проявителей для микроп-
ленок, цианида и других таблеток. В то утро Бонд оставил  крошечную  ще-
лочку на том месте, где прикручивалась ручка, на  уровне  буквы  "З"  по
имени производителя. Щель была на миллиметр вправо от  "З".  Все  другие
установленные им ловушки-носовые платки с несмываемыми пятнами в опреде-
ленных местах, образованный определенным образом угол между чемоданом  и
стенкой гардероба, торчащая из грудного кармана  его  запасного  пиджака
подкладка, расположенные в определенной симметрии вмятины на тюбике зуб-
ной пасты "Маклинзс", - все осталось в том же состоянии. Это мог, конеч-
но, сделать кто-то из обслуживающего персонала. Но ямайские слуги,  нес-
мотря на их обаяние и готовность услужить, до такого уровня подняться не
могли. Между девятью и десятью утра, когда Бонд прогуливался и был  дос-
таточно далеко от гостиницы, в его комнате находился кто-то, хорошо зна-
ющий свое дело.
   Бонд был доволен. Приятно сознавать, что он вступает  в  борьбу-суро-
вую, настоящую. Если бы у него появилась возможность проникнуть в  номер
-0, он сработал бы так же аккуратно, даже лучше. Он принял душ. Причесы-
ваясь перед зеркалом, внимательно изучал себя. Чувствовал, что находится
в форме, на все 100 процентов, хотя помнил те тусклые, без всякого блес-
ка глаза, которые глядели на него из зеркала, когда он брился сразу пос-
ле поступления в госпиталь, тогда выражение лица было напряженным,  оза-
боченным. Теперь на него смотрели серо-голубые глаза на загоревшем лице,
в глазах, как в добрые старые времена, - блеск и выражение сдерживаемого
возбуждения. Он подмигнул сам себе немного иронически: гонки начинались,
теперь посмотрим, кто кого, проверим себя на дистанции.  Отступать  было
некуда. Только вперед.
   В бар вела дверь, обитая кожей и укрепленная латунными гвоздями,  бар
находился напротив холла перед залом заседаний.  Помещение  представляло
собой-как это было модно. некое подобие английского пивного бара с  рос-
кошными аксессуарами. На низеньких деревянных стульях и  скамьях  лежали
толстые, набитые пенорезиной красные кожаные подушки.  За  баром  стояли
высокие пивные сосуды из серебра или под серебро, они  заменяли  обыкно-
венные оловянные кружки. Гравюры на охотничьи темы,  медные  и  латунные
охотничьи роги, мушкеты и пороховницы,  развешанные  по  стенам,  вполне
могли быть привезены сюда из  какой-нибудь  лондонской  галереи.  Вместо
кружек пива на столах стояли бутылки шампанского в старинных ведерках со
льдом, а местных жителей сменили некие громилы,  одетые  соответственно.
Они словно сошли с "тропических" витрин модных магазинов. Болтались вок-
руг и потягивали свои напитки. Сам хозяин стоял, облокотившись на  поли-
рованную, красного дерева, стойку бара и  без  конца  вертел  на  указа-
тельном пальце правой руки свой золотой пистолетик. Он был похож на кар-
точного шулера из старых вестернов.
   Когда за Бондом с шипеньем закрылась герметическая дверь,  пистолетик
остановился на очередном витке и нацелился прямо в живот Бонда.
   - Эй, парни, - сказал Скараманга нарочито громко, -  познакомьтесь  с
моим личным помощником, господином Марком Хэзардом из  Лондона.  Англия.
Он приехал, чтобы обеспечить в эти дни всем нам полный покой. Марк, поз-
накомься с ребятами и передай по кругу бутерброды. - Он опустил пистолет
и сунул его за пояс брюк.
   Джеймс Бонд изобразил подобающую личному помощнику улыбку и подошел к
бару. Может, из-за того, что он был англичанином, они все пожали ему ру-
ку. Бармен в красной куртке спросил его, что он будет пить.
   - Немного розового джина. И побольше тоника. Пусть это  будет  "Бифи-
терс".
   Немного поговорили о достоинствах разных сортов джина. Все остальные,
казалось, пили шампанское, за исключением господина  Хендрикса,  который
стоял в стороне от всех и посасывал лимонную водичку. Бонд переходил  от
одного к другому. Он вел ничего не значащие светские разговоры:  спраши-
вал, как долетели, как погода в Штатах, как понравилась Ямайка. Он хотел
запомнить, у кого какой голос. Потом, словно магнитом притянутый,  пошел
к господину Хендриксу.
   - Кажется, мы здесь с вами единственные европейцы. Насколько знаю, вы
из Голландии. Бывал там проездом. Но недолго. Красивая страна.
   Очень бледные голубые глаза посмотрели на Бонда без всякого энтузиаз-
ма.
   - Спасибо, - сказал он с акцентом.
   - Откуда вы родом
   - Из Гааги.
   - Долго там жили
   - Много, много лет.
   - Красивый город.
   - Спасибо.
   - А на Ямайке в первый раз
   - Нет.
   - Вам здесь нравится
   - Красивое место.
   Бонд чуть не сказал "спасибо" с тем же акцентом. Он  ободряюще  улыб-
нулся господину Хендриксу:
   - Я все время задаю вопросы. Скажите и вы что-нибудь.
   Господин Хендрикс посмотрел мимо правого уха Бонда, в никуда.  Молча-
ние начинало тяготить. Господин Хендрикс переступил с ноги на ногу и на-
конец не выдержал. Он перевел взгляд на Бонда и задумчиво  посмотрел  на
него.
   - А вы из Лондона, не так ли
   - Да. Вы бывали в Лондоне
   - Да, бывал.
   - Где вы обычно останавливаетесь
   Он поколебался, прежде чем ответить.
   - У друзей.
   - Это, должно быть, очень удобно.
   - Что вы сказали
   - Я хочу сказать, что приятно иметь друзей в чужом городе.  Гостиницы
везде одинаковые.
   - Не сказал бы. Извините, пожалуйста. - Поклонившись  типично  по-не-
мецки, господин Хендрикс решительно оставил Бонда и подошел к  Скараман-
ге, который все еще находился у бара, где никого не было.
   Хендрикс сказал что-то. Словно отдал  Скараманге  приказ.  Скараманга
поднялся и пошел за господином Хендриксом в дальний угол  помещения.  Он
стоял и с почтением слушал, господин Хендрикс говорил быстро и тихим го-
лосом.
   Бонд, присоединившийся к другим присутствующим, был заинтригован.  Он
уже догадался, что никто другой из находящихся в  этой  комнате  не  мог
разговаривать со Скарамангой с таким чувством собственного  достоинства.
Он заметил, что и другие часто бросали взгляды на эту стоявшую в стороне
от всех пару. По мнению Бонда, так мог вести себя либо представитель од-
ной из могущественных "семей" американской  мафии,  либо  резидент  КГБ.
Другие пятеро наверняка этого не знали, как и  он,  но  думали  так  же,
чувствовали, что дело нечисто, что господин Хендрикс  представлял  здесь
серьезную организацию.
   Объявили, что завтрак подан. Старший официант, местный житель,  ходил
между двумя роскошно сервированными столами. На столе стояли карточки  с
именами. Скараманга сидел во главе одного из  столов.  Бонд  должен  был
сесть во главе другого, между господином Пэрадайзом и господином Роткоп`
фом. Как он и ожидал. Пэрадайз был лицом более значительным, и пока  они
поглощали закуску и мясо, бифштексы и фрукты, все, что обычно  подают  в
американизированных гостиницах за рубежом, Бонд вел легковесный разговор
о шансах в рулетке, когда подряд ставишь только на "зеро".  Роткопф,  не
переставая жевать мясо и жареный картофель, заметил походя, что в казино
"Черный кот" в Майами он лично поставил на "зеро" три  раза  подряд,  но
толку никакого не было. Господин Пэрадайз сказал, что иначе  и  быть  не
могло.
   - Надо иногда давать выиграть этим простофилям, Руби, а то они больше
не сядут играть. Уверен, что ты можешь выжать из них весь сок,  но  надо
же и оставить им какие-то крохи. Я так и делал со своими игральными  ав-
томатами. Я всегда говорил: "Не будьте слишком жадными. Никогда не прог-
раммируйте автоматы на 30-процентную прибыль. Достаточно и -0 процентов.
Даже сам Морган никогда не отказывался от чистой прибыли в -0 процентов.
А почему, черт возьми, мы должны быть умнее"
   - Тебе легко говорить, - сказал с  кислым  выражением  лица  господин
Роткопф, - на тебя железки работают. - Он махнул рукой.  -  А  здесь  мы
здорово влипли. Я думаю, - он подцепил на вилку кусок мяса, - что, кроме
жратвы вроде этой, больше нам здесь ничего не обломится.
   Господин Пэрадайз перегнулся через стол.
   - Тебе что-нибудь известно-спросил он шепотом.
   - Я всегда говорил, что плакали наши денежки,  -  продолжал  господин
Роткопф. - Но никто и слушать не хотел. И посмотрите, где  мы  оказались
через три года Срок второй закладной уже кончается, а здесь  всего  лишь
один этаж построили. Я имею в виду. - .
   Разговор перешел в специальную сферу, говорили о  крупных  финансовых
операциях, сыпали терминами. За соседним столом больше  молчали.  Скара-
манга болтать не любил, вести светские беседы был не расположен.  Напро-
тив него сидел господин Хендрикс, того вообще расшевелить было трудно. А
три гангстера мрачно произносили время от времени одно. два предложения,
обращаясь к любому, кто их слушал. Джеймс Бонд  никак  не  мог  взять  в
толк, каким образом собирается Скараманга развеселить эту компанию,  за-
вести их, дать гульнуть.
   Завтрак закончился, и все разбрелись по своим  номерам.  Джеймс  Бонд
вышел прогуляться. Сзади гостиницы он набрел на галечник, вокруг не было
ни души. Галька раскалилась, каждый камешек блестел под полуденным солн-
цем. С моря дул прохладный ветерок. Здесь было лучше, чем в номере с его
мрачноватыми грязно-белыми стенами;  несмотря  на  кондиционер,  возвра-
щаться туда не хотелось. Бонд пошел вдоль берега, снял пиджак и галстук,
потом сел в тени кустарника и стал наблюдать за крабами, которые  остав-
ляли на песке похожие на детские каракули следы. Затем он подобрал толс-
тую ветку ямайского кедра и стал выстругивать из нее клинышки. Закончив,
закрыл глаза и подумал о Мэри Гуднайт. Она сейчас, наверное, отдыхает на
какой-нибудь вилле на окраине Кингстона. Должно быть-где-нибудь в  Синих
горах, там прохладнее. Бонд представил себе ее лежащей  на  кровати  под
москитной сеткой. Жарко-и она совсем раздета, но через сетку виден  лишь
силуэт цвета слоновой кости и золота. Можно, однако, догадаться, что  на
верхней губе у нее проступили капельки пота, такие же-в ложбинке на гру-
ди, и челка ее золотистых волос чуть влажная. Бонд разделся и  приподнял
краешек москитной сетки, не желая будить Мэри, пока не  прижмется  к  ее
бедрам.  Но  она  повернулась  к  нему  в  полусне  и  протянула   руки:
"Джеймс..."
   На расстоянии 1-0 милей от того места, где он находился в своих  гре-
зах, под кустом, Бонд вдруг пришел в себя.  Быстро,  с  виноватым  видом
взглянул на часы: 3-30. Он отправился в свой номер, принял холодный душ,
осмотрел кедровые клинышки, чтобы убедиться, что они сгодятся  при  слу-
чае, и, пройдя по коридору, вышел в холл.
   Администратор с холеным лицом и в  опрятном  костюме  поднялся  из-за
стола.
   - Э-э, господин Хэзард!
   - Да.
   - Мне кажется, вы еще не знакомы с моим помощником господином  Трави-
сом.
   - Да, мы не знакомы.
   - Не зайдете ли в офис на минутку, я вас представлю.
   - Может быть, позже. У нас совещание начинается через  несколько  ми-
нут.
   Аккуратный человечек подошел на шаг ближе.
   - Но ему очень хочется познакомиться, - сказал он спокойно, -  госпо-
дин, э-э, Бонд.
   Бонд выругался. Такое нередко случается в его  необычной  работе.  Ты
ищешь в темноте жука с красными крылышками, и глаз  настроен  именно  на
это, ведь надо различить жука на коре дерева. И совсем не замечаешь  ка-
кую-нибудь загадочную мошку, притаившуюся совсем рядом, замаскировавшую-
ся под цвет коры. А если ты настоящий коллекционер-зоолог,  заметил  бы,
был бы рад такой удаче. Но поле твоего зрения весьма  ограничено-ты  уже
сосредоточился на одном. Различаешь все в масштабе 1:100, а на  1:10  не
сфокусирован. Бонд понимающе взглянул на администратора,так смотрят друг
на друга авантюристы, гомосексуалисты и тайные агенты. Именно эти  кате-
гории людей связаны друг с другом некой общей тайной, у них одни и те же
проблемы.
   - Поторопитесь, у вас не так много времени.
   Аккуратный человек вышел из-за стола и открыл дверь.  Бонд  вошел,  и
дверь за ним тут же закрыли. У шкафа с выдвижными ящичками стоял высокий
худой человек. Он обернулся. Узкое, бронзовое от  загара  лицо  техасца,
надо лбом копна непослушных прямых светлых волос, а вместо  правой  руки
блестящий стальной крюк. Бонд остолбенел. Потом лицо его  растянулось  в
широкой улыбке, он давно так не улыбался. Сколько же они не виделись-го-
да четыре
   - Будь я проклят, ну и встреча! Какого черта ты здесь делаешь-Он  по-
дошел к техасцу и ударил его по бицепсам левой руки.
   Техасец улыбнулся, при этом вокруг рта образовались складки. Их стало
больше, как показалось Бонду, но все равно ухмылка была такой же дружес-
кой и ироничной. Так называемый "господин Травис" представился:
   - Меня зовут Лейтер, Феликс Лейтер. Временно работаю здесь  бухгалте-
ром, направлен в отель "Сандерберд" компанией "Морган гаранти траст". Мы
как раз проверяем вашу кредитоспособность, господин Хэзард.  Будьте  так
добры, выражаясь вашим изысканным языком, подайте мне руку и представьте
какие-либо доказательства того, что вы тот, за кого себя выдаете.



   9. ПРОТОКОЛ СОВЕЩАНИЯ

   Джеймс Бонд, у которого голова пошла кругом. еще бы,  такая  приятная
неожиданность, - подхватил со стойки яркие рекламные проспекты бюро  пу-
тешествий, весело сказал "привет" господину Дженджерелле, который ему не
ответил, и пошел за ним следом в зал заседаний. Они появились  там  пос-
ледними. Скараманга, стоя у открытой двери, ведущей в  зал,  подчеркнуто
посмотрел на часы.
   - Вот что, приятель, - сказал он, - запри-ка дверь, когда мы  усядем-
ся, и никого не пускай сюда, даже если в гостинице начнется пожар. -  Он
повернулся к бармену, стоящему за буфетной стойкой. -  Исчезни,  Джо.  Я
позову тебя позже-. Он обвел присутствующих взглядом.  -  Все  в  сборе,
можно начинать. - И пошел в зал, шестеро мужчин последовали за ним.
   Бонд стоял у двери и обратил внимание на тот порядок, в  котором  они
рассаживались вокруг стола. Он закрыл дверь, запер  ее  на  ключ,  потом
быстро запер и выход из холла. Взял с буфетной стойки  большой  бокал  и
приставил стул к самой двери в зал. Прислонил  бокал  верхней  частью  к
дверной петле, приложил к донышку левое  ухо.  При  помощи  этого  само-
дельного усилителя нечленораздельные звуки чьего-то голоса стали  вполне
понятной речью господина Хендрикса: "...Именно это я и сообщу своему на-
чальству в Европе..." Последовала пауза, и  Бонд  услышал  другой  звук,
скрип кресла. Со скоростью молнии он отодвинул свой  стул  на  несколько
футов от двери, открыл один из буклетов, лежащих у него  на  коленях,  и
поднес бокал к губам. Дверь резко открылась, Скараманга вертел на цепоч-
ке свой ключ-отмычку. Он внимательно посмотрел на сидевшего как ни в чем
не бывало Бонда.
   - О-кей, приятель. Проверка. - И хлопнул дверью.
   Бонд, стараясь шуметь как можно больше, запер ее и опять  занял  свое
место. Говорил Хендрикс:
   - У меня еще одно важное сообщение для нашего  председателя.  Это  из
достоверных источников. Есть один человек по имени Джеймс Бонд, так вот,
этот человек ищет его здесь. Он из английской Секретной службы.  У  меня
нет другой информации, нет описания этого человека, но, кажется,  он  на
очень высоком счету у моего начальства. Господин Скараманга, вы  что-ни-
будь слышали об этом
   Скараманга фыркнул.
   - Нет, конечно, черт побери! Да и что мне за дело Я  закусываю  время
от времени за завтраком каким-нибудь из их известных агентов. Только де-
сять дней назад разделался с одним из них, он принялся было  выслеживать
меня. Его звали Росс. Сейчас его тело медленно опускается на дно  битум-
ного озерца в Восточном Тринидаде-это некое местечко  Ла.  Бреа-нефтяная
компания, люди фирмы "Тринидад Лейк асфальт" достанут на  днях  забавное
такое полезное ископаемое. Переходите к следующему вопросу,  пожалуйста,
господин Хендрикс.
   - Далее я хотел бы узнать, какова политика Группы в деле саботажа  на
уборке тростника. На нашем совещании, проходившем полгода назад в  Гава-
не, несмотря на то, что я голосовал против и остался в меньшинстве, было
решено, в обмен на определенные услуги, прийти на помощь Фиделю Кастро и
помочь ему в поддержании и даже увеличении мировых цен  на  сахар,  дабы
возместить потери, нанесенные ураганом "Флора". С тех пор на  тростнико-
вых плантациях Ямайки и Тринидада было много пожаров. В  этой  связи  до
моего начальства дошли сведения, что отдельные члены Группы, особенно, -
послышался шорох бумаг, - господа Дженджерелла, Роткопф и Биньон, не го-
воря уже о нашем председателе, активно занимаются скупкой партий  сахара
июльского урожая в спекулятивных целях.
   За столом поднялся недовольный ропот: "Почему это мы должны-.  Почему
они не должны. - " Громче всех звучал голос Дженджереллы. Он говорил  на
повышенных тонах.
   - Кто это, черт побери, сказал, что нам нельзя  делать  деньги  Разве
это не одна из целей Группы Я опять  задаю  этот  вопрос  вам,  господин
Хендрикс, как и полгода назад: кто там из вашего  так  называемого  "на-
чальства" непременно хочет удержать цены на сырой сахар на низком уровне
Я так понимаю, что выгодно это только Советской России. Они продают Кубе
самые разнообразные товары, включая-не перебивайте!  -  ракеты,  которые
могут быть использованы против моей страны. Они обменяли на сахар  и  то
оружие, поставки которого удалось недавно сорвать.  Они  ловко  торгуют,
эти красные мошенники, каких поискать, готовы отхватить побольше  сахара
даже у друзей и союзников. Так вот, господин Хендрикс, - в голосе послы-
шалась издевка, - один из ваших начальников случаем не из Кремля
   Раздался голос  Скараманги,  он  перекрыл  последовавший  за  словами
Дженджереллы шум.
   - Эй, парни, прекратите. - С трудом восстановилась тишина. - Когда мы
организовали этот наш кооператив, было решено, что самое главное-активно
сотрудничать друг с другом. Так вот, господин  Хендрикс,  позвольте  мне
ввести вас в курс дела, сказать все как есть. Что касается общего финан-
сового положения нашей Группы, то ситуация меняется к лучшему. Что каса-
ется нас, как группы инвеститоров, то мы можем вкладывать  деньги  в  то
или иное дело или не вкладывать их, мы  можем  рисковать,  выигрывать  и
проигрывать. Сахар-неплохая ставка в игре, и почему бы нам не  поставить
на ту или иную лошадку, даже если один из нас на скачки вовсе не  ходит.
Вы меня понимаете А теперь  слушайте  внимательно.  Сейчас  на  якоре  в
Нью-Йорке и других портах США стоят шесть кораблей, контролируемых Груп-
пой. Эти корабли, господин Хендрикс, не будут разгружаться до  тех  пор,
пока цены на сахар июльского урожая не поднимутся еще на 10 центов. И  в
Вашингтоне, в министерстве сельского хозяйства, и среди членов "сахарно-
го картеля" об этом известно. Они знают, что мы схватили их за горло.  А
на них тем временем уже нажимает "спиртной картель",  не  говоря  уже  о
России. Цены на черную патоку возрастают одновременно с ценой на  сахар,
и крупные производители рома очень нервничают, они хотят, чтобы наши ко-
рабли стали на разгрузку до того, как возникнет реальная нехватка сахара
и цена пойдет вверх. Но есть и другая сторона этого дела. Мы должны пла-
тить своим командам, платить за фрахт и так далее, кроме  того,  стоящие
на приколе судна-это чистые убытки. Так что кто-то  должен  уступить.  В
этом бизнесе мы создали ситуацию, которую можно назвать "плавающей ценой
на урожай", - наши корабли находятся в открытом море, выстроившись  бое-
вым порядком против правительства США. Вот как обстоят дела. Таким обра-
зом, четверо из нас за то, чтобы приобрести или потерять десять  миллио-
нов долларов или около этого. Мы и те, кто нас поддерживает, за  это.  А
тут еще путается под  ногами  это  небольшое  предприятие,  затянувшееся
строительство гостиницы, мы несем убытки. Так что же  прикажете  делать,
господин Хендрикс Конечно, мы поджигаем тростник где только можно. У ме-
ня хороший контакт с "растафари"-это такая секта, они носят бороду и ку-
рят марихуану, живут в основном кучно, недалеко от Кингстона, в местечке
Дангл, Дангл-хилл. Они считают себя  подданными  императора  Эфиопии-как
там его-а местечко это полагают своим законным домом. У меня есть  среди
них свой человек, человек, который приобретает марихуану. Я  снабжаю  их
ею, а они устраивают пожары и другие неприятности на тростниковых  план-
тациях. Вот и вся история, господин Хендрикс. Вы  просто  скажите  своим
боссам, что там, где есть удача, есть и невезение. И к  ценам  на  сахар
это имеет такое же отношение, как ко всему остальному. О-кей
   - Я передам ваши слова, господин Скараманга, - сказал Хендрикс. - Хо-
тя вряд ли они вызовут восторг. А теперь это дело с гостиницей. Хотелось
бы знать, как здесь обстоят дела Полагаю,  что  надо  обсудить  все  как
есть, без лишних слов, без прикрас. Вы согласны
   По залу пронесся гул одобрения.
   Скараманга пустился в длинные рассуждения, которые  представляли  для
Бонда интерес лишь постольку-поскольку. Феликс Лейтер в любом случае все
это запишет на магнитофон, находящийся в ящичке картотечного  шкафа.  Он
заверил Бонда в этом. Аккуратный американец, как объяснил Лейтер,  снаб-
дивший его всем необходимым, на самом деле был неким  Ником  Николсоном,
господином из ЦРУ. Его особенно интересовал господин Хендрикс,  который,
как подозревал Бонд, является одним из резидентов КГБ. В КГБ предпочита-
ют косвенное руководство операциями-например, их человек в Женеве  явля-
ется главным резидентом по Италии, а этот господин Хендрикс из Гааги  на
самом деле. резидент по странам Карибского бассейна и  глава  Гаванского
центра. Лейтер все еще работал на частную сыскную  контору  "Пинкертон",
но одновременно числился в резерве ЦРУ, которое наняло его для  выполне-
ния именно этого задания; там учитывали, что он хорошо знает Ямайку, где
они в свое время неплохо провели время вместе с Джеймсом  Бондом.  Перед
Лейтером стоит нелегкая задача-внести раскол, посеять рознь среди членов
Группы, а также выяснить, что они затевают. Все эти люди хорошо известны
в гангстерском мире, и естественно, что ФБР ими занимается; но  Джендже-
релла был "боссом боссов", главой мафии, и впервые стало  известно,  что
КГБ поддерживает с мафией связи-такой страшный союз необходимо было  ра-
зорвать любой ценой, вплоть до физического  уничтожения.  Ник  Николсон,
работавший под именем Стэнли Джоунса, был специалистом в области  элект-
роники. Он обнаружил основной провод, ведущий к  записывающему  аппарату
Скараманги под полом главного коммутационного зала, и сделал отвод;  те-
перь он мог записывать на магнитофон каждое слово. Так что Бонду в общем
и дергаться было нечего. Он подслушивал из простого любопытства, а также
на всякий случай, если техника не сработает по какой-либо причине;  все,
что говорилось в зале совещаний, где в телефоне, стоящем на столе,  было
вмонтировано подслушивающее устройство, продолжалось  и  в  холле.  Бонд
объяснил, почему он оказался здесь. Лейтер лишь тихо и протяжно свистнул
в знак почтительного понимания. Бонд согласился, что ему надо  держаться
подальше от этих двоих и действовать самостоятельно, но они договорились
о месте встречи в случае крайней необходимости и о месте, где можно  ос-
тавить записку; "почтовый ящик" решили устроить в мужском туалете, кото-
рый находился в холле и был закрыт на ремонт. Николсон дал ему ключ, ко-
торый открывал это помещение и все другие комнаты.  Только  после  этого
Бонд помчался на совещание. Джеймс Бонд чувствовал  себя  теперь  значи-
тельно увереннее, он получил неожиданное подкрепление. Когда-то они  уже
работали с Лейтером-задания были рискованные. Он  был  незаменим,  когда
дело пахло жареным.  Хотя  у  Лейтера  вместо  правой  руки  был  только
стальной крюк-напоминание об одной операции, он стрелял с левой без про-
маха, другим американским агентам было до него далеко. Вместе с тем крюк
мог оказаться мощным оружием в рукопашном бою.
   Скараманга заканчивал свое выступление.
   - Итак, джентльмены, вся штука в том, что нам нужно найти десять мил-
лионов долларов. Те заинтересованные лица, которых я  представляю,  -  а
они владеют большей частью капиталовложений, -  предлагают  покрыть  эту
сумму займом. В течение 10 лет владельцы  ценных  бумаг  будут  получать
10-процентную прибыль на свои вложения, причем по этому займу деньги бу-
дут выплачиваться в первую очередь.
   - Как бы не так, - раздался сердитый голос господина Роткопфа. - Дож-
дешься от вас. Скорее окочуришься. А как насчет 7 процентов второго зай-
ма, в котором участвовали я и мои друзья всего лишь год тому  назад  Как
вы думаете, что со мной станет, когда вернусь к себе в Лас-Вегас  с  по-
добным сообщением В лучшем случае меня пошлют куда подальше. И дай  Бог,
если так.
   - Беднякам не приходится выбирать, Руби. Либо все, либо ничего. А как
думают другие
   - 10 процентов по первому долговому обязательству, - сказал Хендрикс,
- это хороший бизнес. Мои друзья и я дадим миллион долларов.  Естествен-
но, при условии надлежащих солидных гарантий, чтобы не случилось, как  с
господином Роткопфом и его друзьями.
   - Конечно. И я, и мои друзья тоже дадим миллион. Сэм
   - Ну хорошо, хорошо, - неохотно сказал Биньон. - Мы тоже в доле,  как
и другие. Но даем в последний раз, хватит уже, в самом деле.
   - Господин Дженджерелла
   - Это по мне. Я даю все остальное.
   И тут же раздались взволнованные голоса господина Гарфинкела и госпо-
дина Пэрадайза. Гарфинкел выскочил чуть раньше.
   - Черта с два вам все остальное! Я даю миллион!
   - И я тоже, - крикнул господин Пэрадайз. - Делить надо  поровну.  Но,
черт побери, будем же справедливы и по отношению к Руби. Руби,  ты,  ко-
нечно, должен выбирать первым. Сколько ты хочешь? Тебе львиную долю.
   - Я не хочу и цента из ваших дутых займов. Как только  вернусь,  свя-
жусь с лучшими юристами в Штатах. Вы что думаете, что долги можно не от-
давать вот так просто Это мы еще посмотрим.
   Наступила тишина. Голос Скараманги прозвучал вкрадчиво и грозно.
   - Ты совершаешь большую ошибку, Руби. Ты только что  получил  возмож-
ность списать все убытки на налоги, а прибыль, что получаешь  в  Вегасе,
положить в карман. И не забывай, что при организации нашей Группы мы все
давали клятву. Никто из нас не должен действовать против  интересов  ос-
тальных. Это твое последнее слово
   - Да, черт побери.
   - Может быть, это убедит тебя На Кубе есть такой лозунг: "Быстро! На-
дежно! Экономично!" Иначе нельзя, так работает вся система.
   Крик ужаса и выстрел раздались одновременно. Упало на пол  кресло,  и
на секунду наступила тишина. Затем кто-то нервно закашлял.
   - Я думаю, решение было принято правильное, - спокойно сказал  Дженд-
жерелла, - неприятный конфликт исчерпан. Друзьям Руби в Вегасе  нравится
спокойная жизнь. Уверен, что они возникать не станут. Лучше  быть  живым
владельцем хорошо клишированной бумаги, чем мертвым держателем закладной
на миллион. Подпиши их тоже на миллион, Пистолетик.  Я  считаю,  что  ты
действовал решительно и правильно. Только убери это отсюда. - .
   - Конечно, конечно, - поспешил радостно согласиться Скараманга. - Ру-
би уехал отсюда обратно в Вегас. Никто о нем больше ничего не слышал. Мы
ничего не знаем. У меня здесь неподалеку плавают в реке несколько голод-
ных крокодилов. Они переправят его бесплатно туда, куда он хотел,  поза-
ботятся и о багаже, если он из хорошей кожи. Мне  потребуется  кое-какая
помощь сегодня вечером. Как насчет тебя, Сэм И тебя, Луи
   - Только на меня не рассчитывай, Пистолетик, - умоляюще произнес  Пэ-
радайз. - Я человек набожный, католик.
   - Я вместо него, - произнес господин Хендрикс, - я не католик.
   - Пусть так и будет. Ну, друзья, что у нас еще Если больше нет вопро-
сов, то прервемся и пропустим по рюмочке.
   - Одну минуту, Пистолетик, - сказал нервно Хал  Гарфинкел.  -  А  как
насчет того парня за дверью Того англичанина Что он подумает об этом фе-
йерверке и всем остальном
   Сдавленный смех Скараманги был похож на шипение геккона.
   - Не стоит беспокоиться об англичанине, Хал. Его черед придет  сразу,
как только закончим нашу встречу. Я подобрал его в борделе в  одном  го-
родке неподалеку. Есть такое местечко, куда я наведываюсь за марихуаной,
к тому же там у меня девчонка. А англичанин-явление временное, взял  его
в помощники, чтобы уик-энд провели без проблем. Он  самый  временный  из
всех. У этих крокодилов прекрасный аппетит. Руби будет у них как  основ-
ное блюдо, но нужно же что-то и на закуску, я хотел сказать, на  десерт.
Оставьте его мне. Чем черт не шутит, может быть, это  тот  самый  Джеймс
Бонд, о котором нам говорил Хендрикс. Не вижу  оснований  для  волнения.
Англичан я не люблю. Как сказал один хороший янки:  "Каждый  раз,  когда
умирает англичанин, в моем сердце звучит песня". Помните такого Это ког-
да они воевали в Израиле. Мне по душе такая точка зрения.  Самодовольные
ублюдки. Напыщенные ничтожества. Когда придет время, выпущу по капле са-
модовольство этого англичанина. Словом, это беру на  себя.  Скажем  так:
предоставьте это Пистолетику.
   Бонд криво усмехнулся. Он представил себе, как Скараманга достал свой
золотой пистолет, покрутил его на пальце и снова засунул за  пояс.  Бонд
встал и отодвинул стул от двери. Он налил себе шампанского в оказавшийся
под рукой так вовремя стакан и, прислонившись к  буфетной  стойке,  стал
изучать самые свежие проспекты туристического бюро Ямайки.
   Он слышал, как Скараманга открыл своим ключом дверь. Взглянул на Бон-
да. Провел пальцем по тоненькой ниточке усиков.
   - О-кей, приятель, думаю, хватит пить шампанское  за  казенный  счет.
Сходи к администратору и скажи, что господин  Руби  Роткопф  уезжает  из
гостиницы сегодня вечером. Остальное сделаю сам. И скажи, что  во  время
совещания перегорел предохранитель, грохнул, и все тут; комнату  я  зак-
рою, надо проверить, почему у нас здесь так много  недоделок.  Хорошо  А
потом уже выпивка, и не забудь про танцовщиц, приведи  девушек.  Картина
ясна
   Бонд сказал, что ясно все. Он слегка покачивался, пока  шел  к  двери
холла и отпирал ее. "Ошибки и промахи исключаются", как говорится в  фи-
нансовых документах; теперь он действительно имел обо  всем  представле-
ние-получил полную картину. И это четкое черно-белое изображение,  ника-
ких размытых контуров.



   10. ПЕСЕНКА "БЕЛЛИ-ЛИК" И ПРОЧЕЕ

   В одной из дальних комнат Бонд на скорую руку записал основные момен-
ты совещания. Ник Николсон и Феликс Лейтер согласились, что у них доста-
точно материала (магнитофонная запись и показания Бонда),  чтобы  отпра-
вить Скарамангу на электрический стул. Этой ночью один из них проследит,
как будут избавляться от тела Роткопфа, и постарается заполучить  доста-
точное количество улик против Гарфинкела, а еще лучше против  Хендрикса;
их можно будет привлечь как сообщников. Но им обоим совершенно не по ду-
ше пришлось сообщение о том, что ожидает Джеймса Бонда.
   - Ты теперь и шагу не делай без своего пистолета, - приказал  Лейтер.
- Нам не нравится перспектива опять прочитать твой некролог  в  "Таймс".
Вся эта чушь о том, какой ты отличный малый,  чуть  не  вызвала  у  меня
приступ тошноты, как только новость подхватили наши газеты. Я чуть  было
не написал статью, в которой хотел изложить все как есть.
   Бонд засмеялся.
   - Ты хороший друг, Феликс, - сказал он. - Оказывается, стоило  пройти
через все передряги, что выпали на мою долю за эти годы, - ведь я служил
для тебя хорошим примером.
   Он отправился в свой номер, проглотил две  довольно  солидные  порции
бурбона, принял холодный душ, лег на кровать и стал смотреть в  потолок.
Так провел время до 8-30, до ужина. На этот раз принятие пищи  проходило
не так официально, как во время завтрака. Казалось, что все были доволь-
ны тем, как прошла деловая часть дня, и все, за исключением Скараманги и
господина Хендрикса, откровенно много пили. Бонд оказался исключенным из
общего оживленного разговора. С ним избегали встречаться глазами, а ког-
да он пытался вклиниться в разговор, получал лишь односложные ответы. Он
превратился в изгоя. Босс вынес ему смертный приговор. И водить теперь с
ним дружбу было просто глупо.
   Ужин-традиционный "дорогой" ужин, которым обычно кормят на  пароходах
во время морских путешествий, - вполне соответствовал случаю.  Официанты
принесли подсушенную копченую семгу с небольшим количеством мелкозернис-
той черной икры, филе какой-то неизвестной местной  рыбы,  нежнейшей  на
вкус, в сметанном соусе, цыпленка де-люкс (плохо зажаренного, с чересчур
густым соусом) и десерт "Сюрприз". Все время, пока шла эта ленивая  тра-
пеза, столовая постепенно превращалась  в  "тропические  джунгли":  было
очень много зелени, возвышались пирамиды апельсинов и кокосовых  орехов,
лежали грозди бананов. Все это служило как бы декорацией  для  оркестра,
участники которого, в темно-красных с золотой отделкой рубашках,  собра-
лись в надлежащее время и начали слишком громко исполнять популярную ме-
лодию "Линстед пошла на рынок". Но вот мелодия  кончилась.  И  появилась
приятная, но слишком разодетая девушка и начала петь песенку "Белли-Лик"
("Полижи животик") с вполне цензурным текстом. Ее головной  убор  предс-
тавлял собой искусственный ананас. Бонд понял,  что  впереди  всех  ждет
обычный вечер, который бывает на морских лайнерах, отправившихся в разв-
лекательный круиз. Он решил, что уже либо слишком стар, либо слишком мо-
лод, но ему не вынести это худшее из мучений-скуку. Он поднялся и  подо-
шел к Скараманге, сидевшему во главе стола.
   - У меня разболелась голова. Я иду спать.
   Скараманга посмотрел на него глазами ящерицы.
   - Нет. Если считаешь, что вечер проходит не так  интересно,  придумай
что-нибудь. Именно за это тебе платят. Так покажи нам настоящую  Ямайку.
Давай, расшевели-ка эту компанию.
   Давно уже Джеймсу Бонду не приходилось принимать вызов. Он почувство-
вал, что все члены Группы не сводят с него глаз. От  выпитого  виски  он
чувствовал себя легко, беззаботно, был похож на того подвыпившего участ-
ника вечеринки, который, дождавшись случая показать себя, упорно пытает-
ся прорваться к барабану, чтобы постучать палочками. Глупо, конечно,  но
он хотел доказать, что ничем не хуже этой кучки бандитов, которые ни  во
что его не ставили. При этом он отдавал себе  отчет  в  легкомысленности
такого поведения, лучше бы ему оставаться неудачником-англичанином.
   - Хорошо, господин Скараманга, - сказал он. - Дайте мне стодолларовую
банкноту и ваш пистолет.
   Скараманга не двинулся с места. Он взглянул на Бонда с  удивлением  и
сдерживаемой неуверенностью. Луи Пэрадайз оживился.
   - Ну же, Пистолетик. Давай посмотрим, на что он способен. Может быть,
у этого парня что и получится.
   Скараманга достал из заднего кармана брюк свой бумажник и вытащил од-
ну банкноту. Затем, не спеша, он вытащил из-за пояса пистолет. На  золо-
том оружии играл зайчик одной из блесток с одежды танцовщицы. Он положил
банкноту и пистолет рядом на стол. Джеймс Бонд,  стоя  спиной  к  сцене,
взял пистолет и взвесил его на ладони. Большим пальцем он отвел боек на-
зад и быстрым движением руки повернул цилиндр, чтобы убедиться, что пис-
толет заряжен. Потом вдруг повернулся вокруг оси и упал на колено,  так,
чтобы целиться снизу и не задеть сидевших в тени  сцены  музыкантов.  Он
стрелял с вытянутой руки, выстрел  прогремел  оглушительно  в  этом  не-
большом зале. Музыка оборвалась. Наступила напряженная тишина. Все,  что
осталось от искусственного ананаса, упало на что-то там сзади, звук  был
глухой. Девушка стояла под светом прожектора. Она закрыла лицо руками  и
стала медленно и грациозно опускаться на пол. Выглядело это примерно как
в балете-настоящее "Лебединое озеро". Беззвучно заметался по углам метр-
дотель.
   Когда члены Группы стали оживленно обмениваться мнениями, Джеймс Бонд
взял стодолларовую банкноту и вышел на сцену. Он наклонился и поднял де-
вушку за руку. Сунул ей сотню за корсаж.
   - Прекрасно мы исполнили этот номер, дорогая, - произнес он. - Да  не
бойся. Тебе ничто не угрожало, я целился в верхнюю половину  ананаса.  А
теперь беги и готовься к следующему выходу. - Он развернул ее  и  смачно
шлепнул по попочке. Она с ужасом взглянула на него и поспешно убежала.
   Бонд подошел к оркестру.
   - Кто здесь главный Кто руководитель шоу
   Нехотя поднялся гитарист, высокий, сухопарый негр.  Резко  выделялись
белки его глаз. Он искоса посмотрел на золотой пистолет в  руках  Бонда.
Говорил неуверенно, боясь, что вот-вот подпишет себе смертный приговор.
   - Я, сэр.
   - Как тебя зовут
   - Кинг Тайгер, сэр.
   - Ладно, Кинг. Теперь слушай меня. Это не ужин со "шведским  столом",
организованный Армией спасения. Друзья господина Скараманги хотят  разв-
лечься. Они хотят погудеть, выступить, гульнуть как следует. Вам  сейчас
дадут много рома, чтоб не чувствовали себя так скованно. Покурите  трав-
ку, если хотите. Мы здесь все свои. Никто не собирается доносить на вас.
И приведите назад эту хорошенькую девушку, но разденьте ее хотя бы напо-
ловину; скажите ей, чтобы шла сюда и пела. Пела "Белли-лик" четко и  яс-
но, все куплеты, со всеми непристойными словами, все как полагается. И к
концу представления и она, и другие девушки должны полностью обнажиться.
Стриптиз, - понятно Давай действуй, а то весь вечер будет испорчен-и ни-
каких чаевых. О-кей Ну пошли, пошли.
   Среди шести оркестрантов раздался нервный  смех,  они  пошептались  о
чем-то с Кингом Тайгером. Кинг Тайгер широко улыбнулся.
   - О-кей, босс. Мы и сами ждали, когда все немного  разойдутся.  -  Он
повернулся к своим людям. - Сыграйте им "Железятину", и поэнергичнее.  А
я пойду разогрею Дейзи и ее подружек. - Он направился к служебному выхо-
ду, а оркестр с жаром принялся за свою работу.
   Бонд вернулся к столу и положил пистолет перед Скарамангой; Скараман-
га с любопытством посмотрел на него и сунул пистолет за пояс.
   - Неплохо бы нам на днях провести турнир по стрельбе, а, господинчик,
- сказал он без обиняков. - Как, не возражаешь С  двадцати  шагов  и  на
полном серьезе, без глупостей
   - Благодарю покорно, - сказал Бонд, - но моей маме это не понравится.
Отправьте в оркестр немного рому. Эти люди не могут играть всухую.
   Он вернулся на свое место. На него практически не обратили  внимания.
Пятеро мужчин, или, вернее, четверо, так как Хендрикс сидел  весь  вечер
бирюком, не проявляя интереса к  происходящему,  напрягали  слух,  чтобы
расслышать все непристойные слова  "Железятины",  исполнявшей  в  манере
знаменитой певицы Фанни Хилл, - каждое "достойное"  слово  произносилось
почти по слогам. Четыре девушки-такие пухленькие, бюст и все прочее, ну,
словом, настоящие маленькие зверушки, - на которых не было ничего, кроме
узеньких белых, в блестках, набедренных повязок, выбежали  на  сцену  и,
двигаясь в сторону зрителей, с большим энтузиазмом начали исполнять  та-
нец живота, да так азартно, что на висках у Луи Пэрадайза и Хала Гарфин-
кела выступила испарина. Концовка танца проходила под аплодисменты,  де-
вушки, раскланявшись, убежали, прожектор высветил на сцене, точно в  се-
редине ее, большой яркий круг.
   Ударник начал выстукивать на своих инструментах зажигательную  дробь,
ритм нарастал, он бился как учащенный пульс. Дверь служебного входа отк-
рылась и закрылась, в круг света ввезли на колесах  какой-то  любопытный
предмет. Он представлял собой  огромную  кисть  руки,  высотой  футов  в
шесть, обтянутую черной кожей. Рука стояла на широкой подставке,  пальцы
были широко расставлены, как будто пытались  схватить  кого-то.  Ударник
увеличил темп. Дверь служебного  входа  издала  звук,  подобный  вздоху.
Блестящая женская фигура проскользнула в дверь и, задержавшись на  мгно-
венье в тени, двинулась в круг света вокруг кисти руки; все тело танцов-
щицы ходило ходуном, по животу пробегали волны  экстаза,  каждый  сустав
исполнял свой танец. Девушка была похожа на китаянку, но ее тело,  абсо-
лютно нагое и блестящее от пальмового масла, казалось почти белым на фо-
не черной руки. Дергаясь всем телом, она двигалась вокруг руки,  ласково
поглаживая растопыренные пальцы, все движения ее  были  плавными,  четко
отработанными; без каких-либо видимых усилий она  взобралась  на  ладонь
руки и стала играть с каждым пальцем по  очереди-это  была  откровенная,
выразительная, искусная томная страсть. Вся эта сцена-черная  рука,  те-
перь тоже блестевшая от пальмового масла, которым натерлась девушка, ка-
залось, вот-вот сомкнет пальцы, с силой зажмет в кулак это  извивающееся
белое тело-выглядела просто вызывающе: столько похоти, что  Бонд,  также
не оставшийся равнодушным к происходящему, заметил, с каким восторженным
вниманием следил за танцовщицей сам Скараманга, глаза которого преврати-
лись при этом в узкие щелки. Ударник достиг  звукового  пика.  крещендо.
Девушка, очень достоверно изображая экстаз, взобралась на большой  палец
и медленно, обвив его ногами, скользнула вниз, сделала последнее  движе-
ние утомленным телом, тихо опустилась на пол  и  исчезла.  Представление
закончилось. Включили свет, и все, в том числе и оркестр, громко заапло-
дировали. Мужчины выходили из своего животного транса. Скараманга  хлоп-
нул в ладоши, подзывая руководителя оркестра, он что-то  шепнул  ему  на
ухо, что-то вложил в ладонь. Босс, как заподозрил Бонд, выбрал себе  не-
весту на ночь!
   После этой вдохновенной эротической пантомимы остальное представление
как бы снимало напряжение, шел своим чередом сексуальный парад. Одна  из
девушек только после того, как руководитель оркестра срезал ее набедрен-
ную повязку острым коротким серповидным кинжалом, смогла  проползти  под
бамбуковым шестом, установленным на горлышках двух бутылок  из-под  пива
на высоте всего лишь дюймов 18 от пола. А та девушка,  которая  невольно
выступила в роли ананасового дерева, использованного в стиле  Вильгельма
Телля, которого сыграл Джеймс Бонд, вышла на сцену снова.  Она  показала
вполне приемлемый стриптиз и полностью  исполнила  песенку  "Белли-Лик",
заставив зрителей опять  навострить  уши.  В  заключение  все  участники
представления, за исключением китайской красавицы, вышли  к  зрителям  и
пригласили их потанцевать. Скараманга и Хендрикс вежливо  отказались,  а
Бонд поставил двум девушкам, которым не  хватало  партнеров,  по  бокалу
шампанского и узнал, что их зовут Мейбл и  Перл;  Бонд  видел,  что  ос-
тальные четыре бедняжки просто изнемогают в медвежьих  объятьях  четырех
потных громил, которые, согнув девушек чуть ли не вдвое, неуклюже испол-
няли ча-ча-ча, таская партнерш по залу под завывающий аккомпанимент  по-
лупьяного оркестра. Кульминация того, что, конечно, можно  было  назвать
оргией, явно приближалась. Бонд сказал своим девушкам, что ему надо пой-
ти в туалет и выскользнул из комнаты, когда Скараманга смотрел в  другую
сторону, но, уходя, успел заметить взгляд Хендрикса, холодный и пронизы-
вающий. Он словно смотрел какой-то неинтересный фильм, но  при  этом  не
хотел упустить ни одной детали.
   Когда Бонд добрался до своего номера, была полночь.  Окна  в  комнате
были закрыты, работал кондиционер. Он выключил  его  и  приоткрыл  окна,
после чего с искренним облегчением принял душ и лег спать.  Его  немного
беспокоило то, что он устроил это представление с  пистолетом,  но  глу-
пость есть глупость, теперь уже ничего не поделаешь. Вскоре он уснул,  и
ему приснилось, как трое мужчин в черном, освещаемые луной, тащили  бес-
форменный узел к темной воде, на поверхности которой тут и там вспыхива-
ли красные огоньки глаз. Скрежет белых зубов и треск разгрызаемых  косс-
тей превратилися в неотвязный кошмарный звук, как если бы кто-то скребся
или царапался, и этот звук заставил его вдруг проснуться. Он взглянул на
светящийся циферблат. Часы показывали 3-30. Царапанье превратилось в ти-
хое постукивание, раздававшееся из-за шторы. Джеймс Бонд  тихо  встал  с
постели, вытащил из-под подушки пистолет и прокрался вдоль стены к  краю
шторы. Он раздвинул ее быстрым  движением.  Золотистые  волосы  казались
почти серебряными при лунном свете.
   - Скорее, Джеймс. Помоги мне взобраться, - шепнул ему Мэри Гуднайт.
   Бонд выругался про себя. Что за черт Он положил  пистолет  на  ковер,
схватил протянутые руки и то ли втащил, то ли втянул ее  через  подокон-
ник. В последний момент каблук зацепился за оконную раму, и окно захлоп-
нулось с оглушительным стуком,  похожим  на  пистолетный  выстрел.  Бонд
опять выругался, на этот раз шепотом.
   - Извини, пожалуйста, Джеймс, - прошептала  Мэри  Гуднайт,  признавая
свою вину.
   Бонд шикнул на нее. Он поднял пистолет и положил его опять под подуш-
ку, потом провел ее через всю комнату в ванную. Включил свет, в качестве
меры предосторожности пустил душ и одновременно с ее  вздохом  удивления
вспомнил, что был совсем голым.
   - Извини, Гуднайт, - произнес он, дотянулся до полотенца, обмотал его
вокруг бедер и сел на край ванны. Жестом пригласил ее сесть на унитаз.
   - Что ты здесь делаешь, Мэри, черт побери-спросил он совершенно ледя-
ным тоном.
   В ее голосе прозвучало отчаяние.
   - Я не могла иначе. Я должна была найти тебя как-нибудь. Я напала  на
твой след через девушку в этом, э-э, ужасном месте.  Я  оставила  машину
среди деревьев на подъезде сюда и просто стала следить за домом. В неко-
торых номерах горел свет, я прислушалась и, э-э, - она вся покраснела, -
поняла, что ты не мог быть ни в одном из них. Потом я  увидела  открытое
окно. Я была уверена, что ты единственный человек, который будет спать с
открытым окном. В общем, мне пришлось просто положиться на случай.
   - Что ж, придется отправить тебя отсюда как можно скорее. Ну  хорошо,
а что случилось
   - Сегодня вечером, то есть я хочу  сказать  вчера  вечером  поступила
срочная шифровка-"три Х". Ее нужно было передать тебе во что  бы  то  ни
стало. В штаб-квартире думают, что ты в Гаване.  В  шифровке  говорится,
что один из высокопоставленных представителей КГБ, который работает  под
именем Хендрикс, находится в этом районе: стало известно, что он в  этой
гостинице. Ты должен держаться подальше от него. Они узнали из "надежно-
го, но не пожелавшего открыть себя источника", - Бонд улыбнулся, услышав
этот старый эвфемизм, иносказательное выражение, - что среди прочих  за-
дач у него есть поручение найти тебя и, э-э, прикончить. Вот я и смекну-
ла, что, так как ты находишься в этих краях и задавал мне  соответствую-
щие вопросы, значит, уже напал на его след и теперь, наверное, сам идешь
в приготовленную для тебя ловушку. Я хочу сказать, что, не зная еще, что
ты преследуешь его, он сам охотится за тобой.
   Она протянула ему руку, она хотела, чтобы он сказал ей, что она  пос-
тупила правильно. Бонд взял руку и рассеянно погладил  ее,  одновременно
соображая, как же ему теперь поступить. Ситуация осложнялась.
   - Да, этот человек здесь, - сказал он. - И человек по имени Скараман-
га тоже здесь. Тебе, пожалуй, следует знать, Мэри, что  Скараманга  убил
Росса. В Тринидаде. - Она прикрыла рот рукой. - Ты  можешь  сообщить  об
этом от моего имени, сомнений нет. Сообщи, если,  конечно,  мне  удастся
тебя отсюда вызволить. Что касается Хендрикса, да, он таки здесь, но ме-
ня, кажется, не опознал. Из штаб-квартиры не сообщали, есть  ли  у  него
описание моей внешности
   - Тебя просто назвали "пресловутым тайным агентом  Джеймсом  Бондом".
Но Хендриксу, кажется, этого показалось мало, потому что он просил прис-
лать словесный портрет. Это было два дня назад. Он может получить  сооб-
щение по телеграфу или телефону в любую минуту. Так  что  ты  понимаешь,
почему я должна была найти тебя, Джеймс
   - Да, конечно. И спасибо, Мэри. Теперь мне надо помочь тебе выбраться
отсюда через окно, а дальше действуй сама. Не беспокойся обо  мне.  Пока
здесь все идет нормально. Кроме того, у меня есть помощники. - Он  расс-
казал ей о Феликсе Лейтере и Николсоне. - Передай в  штаб-квартиру,  что
сообщение их я получил, что нахожусь здесь, что здесь со мной те двое из
ЦРУ. В штаб-квартире могут связаться с ЦРУ, поговорить непосредственно с
Вашингтоном. Хорошо-Он поднялся.
   Она встала рядом с ним, посмотрела на него.
   - Но ты обещаешь быть осторожным
   - Конечно, конечно. - Он потрепал ее по плечу. Выключил душ и  открыл
дверь ванной комнаты. - А теперь пошли. Бога надо молить, чтоб  нам  по-
везло.
   Вкрадчивый голос из темноты, оттуда, где стояла кровать, сказал:
   - Да нет, Господь Бог вам сегодня  не  помощник,  господинчик.  Идите
вперед оба. Руки за голову.



   11. ПОПЛАВОК И ДРУГИЕ НЕПРИЯТНОСТИ

   Скараманга подошел к двери и включил свет. На нем были только шорты и
кобура под левой подмышкой. Пока он передвигался по комнате, свой  золо-
той пистолет от Бонда не отводил.
   Бонд смотрел на него, не веря своим глазам. Взглянул на ковер у  две-
ри. Края были на том же месте, нетронутые. Без посторонней помощи он ни-
как не мог проникнуть и через окно. Потом Бонд увидел, что его  платяной
шкаф был открыт и из соседней комнаты шел свет. Это была  самая  простая
из всех потайных дверей-открывалась задняя стенка шкафа; то, чего совер-
шенно не мог заметить Бонд, с другой стороны, вероятно, было  похоже  на
запертую дверь двух смежных комнат.
   Скараманга вышел на середину комнаты и стоял там, глядя на них обоих.
На губах играла глумливая ухмылка, глаза выражали презрение.
   - Я не видел этой девчонки среди других, - произнес он. - Где  ты  ее
держал, скотина И зачем тебе понадобилось прятаться в ванной Ты что, лю-
бишь заниматься этим под душем
   - Это моя невеста, - ответил Бонд, -  мы  обручены.  Работает  она  в
Кингстоне,  в  представительстве  Верховного  комиссара  Великобритании,
она-шифровальщица. Вот разузнала, где я, навела справки в том заведении,
где мы встретились. Она приехала, чтобы сообщить мне, что моя мать лежит
в больнице в Лондоне. Неудачно упала. Ее зовут Мэри Гуднайт.  Что  здесь
такого И почему надо врываться ко мне в номер среди ночи  и  размахивать
тут пистолетом Будьте добры, попридержите язык и выбирайте выражения.
   Бонд остался доволен тем, как он провел наступление, и тут  же  решил
сделать следующий шаг, чтобы вызволить Мэри Гуднайт. Он опустил  руку  и
повернулся к девушке.
   - Опусти руки, Мэри. Должно быть, господин Скараманга  решил,  что  в
дом забрались вор, ведь он слышал, как стукнуло окно. Сейчас я оденусь и
провожу тебя к машине. Тебе предстоит долгий путь назад в  Кингстон.  Ты
уверена, что не хочешь остаться здесь до утра Не сомневаюсь, что  госпо-
дин Скараманга сумел бы найти для нас свободную комнату-. Он  повернулся
в сторону Скараманги. - Не беспокойтесь, господин Скараманга, я  заплачу
за комнату.
   Мэри Гуднайт поняла правила игры. Она опустила руки, взяла свою дамс-
кую сумочку с постели, куда ее бросила, достала зеркальце и  стала  поп-
равлять волосы, совершенно бестолково, как это  обычно  делают  женщины.
Она принялась болтать без умолку, стараясь  подыграть  Бонду,  изображая
типичную англичанку, которая не понимает, в чем, собственно,  дело,  что
там еще несет ее парень.
   - Нет, совершенно честно, дорогой, я действительно  считаю,  что  мне
лучше уехать. У меня будут жуткие неприятности, если я опоздаю на  рабо-
ту, а у премьер-министра, сэра Александра Бастаманте, ты знаешь, восьми-
десятилетие, и он выйдет к завтраку. А ты знаешь,  что  его  превосходи-
тельство любит, чтобы я обязательно украсила все цветами и расставила на
столе карточки с именами гостей, и, право слово, - она с  очаровательной
улыбкой повернулась к Скараманге, - для меня это будет особый день. Все-
го на завтрак приглашено тринадцать  человек,  поэтому  его  превосходи-
тельство пригласил меня быть четырнадцатой. Как это замечательно, правда
Но Бог его знает, как я буду выглядеть после сегодняшней ночи. Дороги  в
этих местах ужасные, не так ли, господин, э-э, Скрамбл. Но ничего не по-
делаешь. Я очень прошу извинить меня за то, что  причинала  вам  столько
беспокойства, что нарушила ваш сон.
   Она направилась к нему, как  королева-мать  на  открытии  благотвори-
тельного базара, с распростертыми руками.
   - Ну, а теперь вы можете отправляться спать, а мой жених (слава Богу,
она не сказала "Джеймс!" Девушка хорошо понимала, что к  чему!)  позабо-
тится о том, чтобы проводить меня до машины. До свидания, господин, э-э.
- .
   Джеймс Бонд гордился ею. Она играла свою роль ничуть не хуже, чем ка-
кая-нибудь театральная знаменитость. Но  Скараманга  не  мог  допустить,
чтобы ему заморочили голову болтовней, будто то англичанка или кто иной.
Она почти прикрыла собой Бонда. Скараманга быстро сделал шаг в сторону.
   - Не двигаться, мадам, - сказал он. - И ты, господинчик,  не  вздумай
сделать хоть шаг.
   Мэри Гуднайт опустила руки. Она с интересом посмотрела на Скарамангу,
как будто он только что отказался от предложенных бутербродов с  огурца-
ми. Что он себе позволяет! Ох уж эти  американцы!  Золотой  пистолет  не
подходил для вежливой беседы. Он по-прежнему был обращен дулом в их сто-
рону.
   - Ладно, на этот раз вы меня убедили, - сказал  Скараманга  Бонду.  -
Приму это за чистую монету. Спусти ее опять через окно.  Потом  я  скажу
тебе кое-что. - Он махнул рукой с пистолетом в сторону девушки. - О-кей,
красотка, отправляйся. И не вздумай опять появиться здесь без  приглаше-
ния. Поняла И можешь рассказать своему старому  хрычу,  его  превосходи-
тельству, куда лучше запихнуть все эти именнинные карточки.  В  "Сандер-
берд" ему соваться нечего. Здесь, моя вотчина. Уяснила Ну и отлично.  Не
помни" свой корсет, когда будешь вылезать в окно.
   Мэри Гуднайт была холодна как лед.
   - Прекрасно, прекрасно, господин, э-э. - . я передам ваши слова. Уве-
рена, что Верховный комиссар обратит, чего раньше не делал, более  прис-
тальное внимание на ваше пребывание на острове. И  правительство  Ямайки
тоже.
   Бонд взял ее за руку. Она чересчур увлеклась, стала переигрывать.
   - Иди, Мэри, - сказал он. - И пожалуйста, скажи маме, что  я  закончу
здесь дела через день-два и позвоню ей из Кингстона.
   Он подвел ее к окну, помог выбраться,  вернее,  спустил,  как  мешок,
вниз через окно. Она махнула рукой и побежала через лужайку. Бонд отошел
от окна, у него словно камень с плеч свалился. Он никак не  ожидал,  что
они так безболезненно выпутаются из подобного ужасного, неприятного  по-
ложения. Бонд подошел к кровати и сел на подушку. Почувствовал себя спо-
койнее, ощутив под собою твердый металл пистолета. Он посмотрел на  Ска-
рамангу. Тот уже убрал свой пистолет в кобуру под мышкой, прислонился  к
платяному шкафу, задумчиво поглаживая пальцем свои черные усики.
   - Канцелярия Верховного комиссара, - произнес он-. Помимо  него,  там
работают и местные представители вашей знаменитой Секретной службы.  Мо-
жет быть, господин Хэзард, вы и в самом деле тот Джеймс Бонд Сегодня ве-
чером вы показали, что оружием владеете сносно. Кажется, я читал где-то,
что этот человек, по имени Бонд, довольно высокого мнения о  своих  спо-
собностях в обращении с оружием. У меня также есть  данные  относительно
того, что он находится где-то в карибских странах и ищет меня.  Забавные
совпадения, а
   Бонд рассмеялся.
   - Полагаю, что Секретная служба давно прекратила свое  существование,
еще в конце войны. В любом случае, к сожалению, не  могу  изменить  свою
внешность только для того, чтобы подыграть вам. Вам стоит лишь позвонить
утром во Фроум, некоему господину Тони Хьюджилу, тамошнему начальству, у
него и проверьте все, что я говорю. А как  вы,  кстати,  объясните,  что
этот парень Бонд сумел-таки разыскать Скарамангу в  каком-то  борделе  в
Саванна-Ла-Мар И что ему в конце концов нужно-то
   Скараманга задумался на мгновение.
   - Полагаю, что он хочет взять у меня несколько  уроков  по  стрельбе.
Буду рад услужить ему. Но с номером "Три с половиной" ты, пожалуй, прав.
Я так и решил, когда нанимал тебя. Но столько совпадений сразу, нет, так
не бывает. Может быть, пора уже и задуматься. Я с самого начала  сказал,
что носом чую легавых. Девушка, может, и на самом деле твоя  невеста,  а
может, и нет-но этот прием с душем. - . Старый трюк, его знают  все  мо-
шенники. Может, им пользуются и в Секретной Службе. Если только,  конеч-
но, ты там не трахал ее-Он поднял одну бровь.
   - Именно это я и делал. А что здесь такого А вы-то чем  занимались  с
этой китаянкой Играли в бирюльки-Бонд встал с кровати. Он  изобразил  на
лице нетерпение и гнев в равных пропорциях. - Послушайте, господин  Ска-
раманга. С меня достаточно. Перестаньте давить на меня. Вы вот все ходи-
те здесь, размахивая этим чертовым пистолетиком, и ведете себя, как  сам
Всевышний, болтая при этом всякую чушь относительно Секретной службы. Вы
что же, ждете, что я упаду перед вами на колени и стану лизать  вам  бо-
тинки Если так, тогда вы ошибаетесь. Коли не нравится моя работа, гоните
обещанную тысячу долларов, и я пойду себе куда подальше.
   Скараманга улыбнулся своей едва заметной жесткой улыбкой.
   - Может быть, и пойдешь, и даже раньше, чем думаешь. Тоже мне!  -  Он
дернул плечами. - Ладно, ладно. Но запомни, господинчик. Если  окажется,
что ты не тот, за кого себя выдаешь, разорву  на  куски.  Понял  меня  И
рвать буду сначала маленькими кусочками,  а  потом-и  кусками  побольше.
Так, чтобы продлить удовольствие. Понял А теперь можешь валить спать.  У
меня встреча с господином Хендриксом в 10 в зале заседаний. И я не хочу,
чтобы нам мешали. После этого вся компания отправится  на  экскурсию  по
железной дороге, о которой я говорил тебе. И уж твоя забота-организовать
все как следует. Прежде всего поговори с одним из администраторов. Понял
Ну все. До скорого.
   Скараманга вошел в платяной шкаф, отодвинул рукой костюм Бонда и  ис-
чез. С той стороны раздался резкий щелчок замка. Бонд встал. "Ну и  ну",
- произнес он вслух и направился в ванную, чтобы смыть с себя  все,  что
пережил за последние два часа.
   Он проснулся в 6-30, как и наметил; и на этот раз какой-то  неведомый
будильник, встроенный в его организм (так у многих бывает),  не  подвел,
позвонил вовремя. Он надел плавки, пошел на пляж и опять  сделал  заплыв
на длинную дистанцию. Когда в 7-15 он увидел, как Скараманга выходит  из
западного крыла гостиницы, а за ним следует  слуга  с  полотенцем,  Бонд
поплыл к берегу. Он прислушался к резким тяжелым ударам батута и  затем,
обходя это место стороной, так, чтоб его не видели,  вошел  в  гостиницу
через главный вход и быстро направился к своей  комнате.  В  комнате  он
постоял у окна, прислушиваясь, хотел убедиться, что Скараманга  все  еще
делает упражнения, затем достал отмычку, которую ему дал Ник Николсон, и
проскользнул через коридор в номер -0, прикрыв за собой дверь. Он закрыл
дверь на задвижку. Да, здесь было то, за чем он пришел,  пистолет  лежал
на туалетном столике. Он пересек комнату, взял оружие и вытащил пулю  из
барабана, это та самая пуля, которая должна была вылететь,  если  бы  из
пистолета стреляли. Он положил пистолет точно так, как тот лежал раньше,
вернулся к двери, прислушался, вышел, пересек коридор и вошел в свой но-
мер. Подошел к окну, послушал. Да. Скараманга продолжал заниматься.  То,
что сделал Бонд, походило на детскую забаву, но это могло  подарить  ему
как раз ту долю секунды, которая. он чувствовал это всем  своим  сущест-
вом, - будет означать жизнь или смерть для него  в  ближайшие  -4  часа.
Мысленно он чувствовал легкий запах дыма, обозначавший, что его  "крыша"
уже тлела по краям. В любую минуту Марк Хэзард из "Трансуолд консорциум"
мог сгореть дотла, подобно какому-нибудь дурацкому  пугалу  в  День  Гая
Фокса: может быть, до праздничного фейерверка в честь раскрытия  Порохо-
вого заговора дело и не дойдет, но, по всей видимости, Джеймс Бонд может
вскоре оказаться один против шести вооруженных громил, профессионалов, и
вот тогда все будет зависеть только от его собственной быстроты  и  лов-
кости и его "Вальтера ППК". И именно тогда любое, даже  самое  крошечное
преимущество может оказаться решающим. Решив не падать духом, даже  воо-
душевленный подобной рискованной ситуацией, Бонд  заказал  себе  плотный
завтрак, съел его с удовольствием и, выдернув по пути соединительную ось
поплавка в туалете, пошел в кабинет администратора.
   Феликс Лейтер находился при исполнении своих служебных  обязанностей.
Он слегка улыбнулся, вежливо и сдержанно, как настоящий администратор.
   - Доброе утро, господин Хэзард. Чем я могу быть вам полезен
   Лейтер смотрел поверх правого плеча Бонда, его интересовало  то,  что
происходило у Бонда за спиной. Раньше, чем Бонд успел ответить, у стойки
появился господин Хендрикс.
   - Доброе утро, - сказал Бонд.
   Господин Хендрикс ответил легким типично немецким кивком головы.
   - Мне передали, что звонят из Гаваны, но по  междугороднему,  это  из
моей конторы. Откуда лучше всего говорить, так чтобы не мешали
   - Разве нельзя говорить из вашего номера, сэр
   - Там мне не вполне удобно.
   Бонд догадался, что Хендрикс тоже обнаружил у себя  микрофон.  Лейтер
был готов помочь. Он вышел из-за своего стола.
   - Тогда здесь, сэр. Телефон в холле. Кабина звуконепроницаемая.
   Господин Хендрикс холодно посмотрел на него.
   - А аппарат Он тоже звуконепроницаемый
   Лейтер изобразил вежливое недоумение.
   - Боюсь, я не понимаю вас, сэр. Аппарат соединен напрямую с  операто-
ром.
   - Ну хорошо. Проводите меня, пожалуйста.
   Господин Хендрикс пошел за Лейтером в дальний угол холла, где находи-
лась телефонная будка. Он тщательно закрыл за собой обитую кожей  дверь,
взял трубку. Затем он подождал, пока Лейтер не прошел через холл по мра-
морному полу и не начал почтительно разговаривать с Бондом.
   - Так что вы говорили, сэр
   - У меня что-то с туалетом не в порядке. Что-то случилось  с  поплав-
ком. Где-нибудь еще есть туалет
   - Извините, сэр. Я попрошу слесаря немедленно посмотреть, в  чем  там
дело. Да, конечно. Туалет в холле. Там еще не закончили  внутреннюю  от-
делку, и пока им не пользуются, но все оборудование в прекрасном рабочем
состоянии. - Он понизил голос. - Дверь оттуда ведет в мой  кабинет.  По-
дожди десять минут, пока я прослушаю магнитофонную запись того, что  го-
ворит этот негодяй. Я слышал, что его уже соединили. Мне все это не нра-
вится. Кажется, у тебя прибавляется хлопот. - Он слегка поклонился и по-
казал Бонду на столик в центре холла, где лежали журналы. - Если вы  по-
сидите немного, сэр, через минуту я буду к вашим услугам.
   Бонд кивком головы выразил благодарность и отвернулся. Хендрикс  раз-
говаривал по телефону. Он стоял в стеклянной будке и напряженно, не  от-
рывая глаз, смотрел на Бонда. Бонд почувствовал, как  по  телу  побежали
мурашки. Так и есть! Он сел и взял старый  номер  "Уолл-стрит  джорнэл".
Незаметно оторвал маленький кусочек из  середины  первой  страницы,  как
будто на сгибе был разрыв. Он поднял журнал, открыл его на второй  стра-
нице и наблюдал за Хендриксом через маленькую дырочку.
   Хендрикс смотрел на тот же журнал, только с обратной стороны, он про-
должал говорить и слушать. Вдруг он положил трубку и  вышел  из  кабины.
Его лицо блестело от пота. Он вытащил чистый белый носовой платок, вытер
им лицо и шею. И быстро направился куда-то по коридору.
   Ник Николсон, чистенький и аккуратненький, прошел через холл, вежливо
улыбнулся и кивнул Бонду, потом занял свое место за столом.  Было  8-30.
Через пять минут из кабинета появился Феликс Лейтер.  Он  что-то  сказал
Николсону и подошел к Бонду. Его бледные губы были сжаты.
   - Пройдите, пожалуйста, со мной, сэр, - произнес он и пошел  впереди,
через холл, открыл ключом дверь мужского туалета, пропустил Бонда и  за-
пер за собой дверь. Они встали у умывальника, вокруг  валялись  доски  и
другие деревяшки-. По-моему, ты влип, Джеймс, - сказал Лейтер, весь нап-
рягшись. - Они говорили по-русски, но то и дело произносили твое  имя  и
номер. Думаю, тебе надо убираться отсюда подобру-поздорову,  уноси  ноги
немедленно, садись в свой драндулет и дуй.
   Бонд слегка улыбнулся.
   - Заранее предупрежденный-заранее вооруженный, Феликс.  Мне  это  уже
было известно. Хендриксу приказали уничтожить меня. Наш старый  друг  из
КГБ, Семичастный, имеет против меня зуб. Как-нибудь расскажу, в чем  тут
дело. - Затем он поведал Лейтеру о том, что произошло  сегодня  ночью  с
ним и Мэри Гуднайт. Лейтер слушал, нахмурившись. - Так  что  теперь  нет
смысла уходить отсюда, - заявил Бонд в заключение. - В десять у них  со-
вещание, так что всю секретную информацию и, возможно, их планы  относи-
тельно меня мы и так узнаем. Лично я думаю, что соревнования по стрельбе
состоятся где-нибудь за пределами гостиницы, на природе,  где  не  будет
свидетелей. Так вот, если бы вы с Ником могли придумать что-нибудь, что-
бы помешать их сегодняшнему мероприятию с выездом на природу, я бы был в
полном порядке.
   Лейтер задумался. Затем лицо его посветлело.
   - Их планы на вторую половину дня мне известны. Поездка на этом мини-
атюрном поезде через плантации тростника, пикник,  затем  на  катере  из
бухты Грин-Айленда, морская рыбалка и тому подобное.  Я  уже  обследовал
весь маршрут-. Он поднял большой палец левой руки и  задумчиво  постучал
по своему стальному крюку. - Да-а-а. Времени терять нельзя, да еще  нуж-
но, чтобы очень повезло. Мне придется сейчас  же  отправиться  в  Фроум,
чтобы запастись всем необходимым у нашего друга  Хьюджила.  Надеюсь,  он
выдаст мне все, что полагается, под твое честное слово. Пойдем ко мне  в
кабинет, напишешь ему записку. Отсюда до него полчаса езды, а Ник  побу-
дет у стойки. Все, вперед.
   Он открыл боковую дверь и прошел через нее  в  свой  кабинет.  Кивком
пригласил Бонда следовать за ним и закрыл за собой дверь.  Под  диктовку
Лейтера Бонд написал записку управляющему  сахарных  плантаций  компании
"УИСКО", а потом отправился к себе в номер. Он выпил неразбавленный бур-
бон, сел на край кровати и стал смотреть, ничего не видя, в окно,  через
лужайку, за горизонт, уходящий в море. Правая рука у Бонда время от вре-
мени непроизвольно дергалась. Он был похож на дремлющую охотничью  соба-
ку, гоняющуюся во сне за зайцем, или на зрителя, смотрящего легкоатлети-
ческие соревнования и невольно поднимающего ногу, чтобы  помочь  прыгуну
преодолеть планку. Погрузившись в себя, Бонд мысленно из самых невероят-
ных положений то и дело выхватывал свой пистолет.
   Время шло, а Джеймс Бонд все еще сидел на кровати. Иногда он  закури-
вал. Докурив сигарету до половины, рассеянно гасил ее в пепельнице, сто-
ящей на столике у кровати. Невозможно было догадаться, о чем думал Бонд,
насколько был сосредоточен. Хотя кое о чем можно было  судить  по  тому,
как учащенно бился пульс на левом виске, как сильно были сжаты губы. Од-
нако серо-голубые глаза, которые  ничего  не  видели,  были  спокойными,
взгляд задумчивый, почти сонный. Невозможно было догадаться, что  Джеймс
Бонд размышлял о возможности собственной смерти, которая, кто знает, мо-
жет наступить сегодня, чуть позже; он даже ощущал,  как  пули  разрывают
своими мягкими наконечниками его тело; он видел,  как  его  тело  лежит,
дергаясь в конвульсиях, на земле; слышал, как изо рта его  рвется  крик.
Обо всем этом он, безусловно, размышлял, но не только же об этом: дерга-
ющаяся правая рука красноречиво свидетельствовала-действия противника не
должны быть оставлены без ответа, более того, они должны быть предвосхи-
щены; вот так кружился в голове тайного агента хоровод сумбурных мыслей.
   Бонд глубоко вздохнул. Глаза его ожили. Он взглянул на  часы.  -  50.
Поднялся, провел обеими руками по своему осунувшемуся лицу, как бы  смы-
вая с него что-то, вышел из комнаты и пошел по коридору к  залу  заседа-
ний.



   12. С БОКАЛОМ И В ПОТЕМКАХ

   Обстановка была все той же. Литература по туризму, которую  Бонд  чи-
тал, лежала на буфетной стойке, там, где он оставил ее раньше. Он прошел
прямо в зал заседаний. Зал только слегка прибрали. Наверное,  Скараманга
сказал, чтобы никто из обслуживающего персонала сюда не  входил.  Стулья
были расставлены в надлежащем порядке, но пепельницы не вытряхивали.  На
ковре не было никаких пятен, но, кажется, его и не  замывали.  Возможно,
был сделан один-единственный выстрел прямо в сердце. Пули с мягкими  на-
конечниками, которыми стрелял Скараманга, буквально  разрывали  внутрен-
ности, но осколки пули оставались в теле, и кровотечения не  было.  Бонд
прошел вокруг стола, нарочно расставляя стулья более аккуратно. Он опре-
делил стул, на котором, должно быть, сидел Руби  Роткопф-прямо  напротив
Скараманги, - у этого стула была сломана ножка. Выполняя свою работу, он
тщательно проверил окна и заглянул за шторы. В комнату вошел  Скараманга
в сопровождении господина Хендрикса.
   - О-кей, господин Хэзард, - резко произнес он. - Заприте  обе  двери,
как вчера. Никто не должен входить. Понятно
   - Да.
   Когда Бонд проходил мимо господина Хендрикса, он весело сказал:
   - Доброе утро, господин Хендрикс. Как вам вчерашнее шоу
   Господин Хендрикс в обычный для него манере слегка поклонился. И  ни-
чего не ответил. Его глаза были холодны, как мрамор.
   Бонд вышел и запер дверь, потом занял свое место, прихватив рекламные
проспекты и бокал для шампанского. Первым  заговорил  Хендрикс,  говорил
быстро, ему не терпелось высказаться, некоторые слова он просто глотал.
   - Господин С-, у меня плохие вести. Сегодня утром выходил на связь  с
моим Центром в Гаване. Они получили сведения непосредственно из  Москвы.
Этот человек, - должно быть, он сделал жест в сторону двери, - этот  че-
ловек-тот самый английский тайный агент, человек по имени Бонд. Сомнений
быть не может. Я получил точное описание. Когда он купался  сегодня  ут-
ром, я имел возможность внимательно рассмотреть его тело с  помощью  би-
нокля. Отчетливо видны следы ран. Шрам на правой стороне лица  также  не
оставляет никаких сомнений. А его стрельба вчера вечером! Этот идиот еще
и гордится своим умением стрелять. Попробовал бы кто-нибудь из моих под-
чиненных вести себя так глупо. Я пристрелил бы его на месте!
   Возникла пауза. Теперь голос говорившего изменился, в  нем  появились
угрожающие нотки. Было ясно, что он обращается к Скараманге.
   - Но, господин С-, как это могло случиться Как  вы  могли  допустить,
чтобы он оказался здесь Мой Центр ошеломлен такой ошибкой. Этот  человек
мог нанести огромный вред, если бы не  бдительность  моего  руководства.
Пожалуйста, объяснитесь, господин С. Я должен  составить  полный  отчет.
Как произошло, что вы встретили этого человека Как  получилось,  что  вы
даже привезли его на место встречи Группы Подробности, пожалуйста,  гос-
подин С. Полный отчет.  Мое  руководство  выражает  свое  крайнее  недо-
вольство, ведь речь идет о притуплении бдительности перед лицом  против-
ника.
   Бонд услышал звук чиркающей о коробок спички. Он представил себе, как
Скараманга, откинувшись в кресле, проделывает всю эту церемонию, связан-
ную с курением. Голос, который затем послышался,  звучал  решительно,  в
нем не было и тени озобоченности:
   - Господин Хендрикс, я ценю заботу вашей организации, и я  поздравляю
ваше руководство с тем, что у них имеются такие надежные  источники  ин-
формации. Но сообщите своему Центру следующее: я встретился с этим чело-
веком совершенно случайно, по крайней мере я так думал тогда, и не  надо
беспокоиться о том, как это случилось. Было  очень  трудно  организовать
это совещание, и мне понадобилась помощь. Мне пришлось  срочно  вызывать
из Нью-Йорка двух администраторов, чтобы они руководили работой персона-
ла гостиницы. Они хорошо справляются со своей работой, не так ли Прислу-
гу, коридорных и прочий персонал я нанял в Кингстоне.  Но  мне  действи-
тельно очень нужен был личный помощник, человек под рукой, на  подхвате,
чтобы все прошло без сучка, без задоринки. Сам я во все  детали  вникать
не собирался. И когда этот парень свалился с неба, он показался мне под-
ходящей кандидатурой. Вот я его и взял. Но я не дурак. Я знал, что, ког-
да здесь все закончится, мне придется избавиться от него, просто на вся-
кий случай, если он вдруг узнает то, что знать ему не полагается. А  те-
перь вы говорите, что он из Секретной службы. Я же сказал вам  в  начале
совещания, что мне все эти агенты на один зубок. Впрочем, ваше сообщение
вносит кое-какие коррективы, а именно: он умрет сегодня, а не завтра.  И
вот как это произойдет.
   Скараманга стал говорить тише. Теперь Бонд мог слышать лишь отдельные
слова. Пот катил градом из-за уха, которое он прижал ко дну бокала.
   - Наша поездка на поезде. - . крысы в тростнике. - . несчастный  слу-
чай. - . прежде чем я сделаю это. - . сильный испуг. - . детали мне  са-
мому. - . обещаю, что вы от души посмеетесь-.  Должно  быть,  Скараманга
опять сел, откинувшись в кресле. И теперь его хорошо было слышно. -  Мо-
жете отдыхать спокойно. К вечеру от парня ничего не останется. Ну как  Я
могу сделать это и сейчас, как только открою дверь. Но два  перегоревших
предохранителя за два дня-это, пожалуй, слишком, зачем нам лишние разго-
воры. А так мы весело проведем время, пикник выйдет на славу.
   В голосе господина Хендрикса не было эмоций или личной заинтересован-
ности. Он лишь выполнял приказы, меры должны быть приняты, и самые реши-
тельные. Приказы надлежит выполнять без промедления.
   - Да, - сказал он, - принимаю ваше  предложение.  И  с  большим  удо-
вольствием понаблюдаю за этим. А теперь о других делах.  План  "Орэндж".
Мое руководство хочет знать, все ли готово.
   - Да. Все готово-и на "Рейнольд метал", и на "Кайзер боксит", а также
на "Алюмина оф Джамайка". Но ваш товар, это вещество, оно слишком  лету-
чее. Его надо менять в камере для подрывного заряда каждые пять  лет.  И
еще, - послышался сухой смешок, - я не мог не рассмеяться, когда увидел,
что инструкция по использованию, оттиснутая прямо на цилиндрах,  переве-
дена на несколько африканских языков, помимо английского. Вы что,  гото-
вите черномазых к крупному восстанию Вам следовало бы предупредить  меня
о том, когда оно начнется. А то ведь на Уолл-стрит  погореть  ничего  не
стоит, рынок ценных бумаг не прощает ошибок.
   - Тогда вы точно потеряете массу денег, -  сказал  господин  Хендрикс
безразлично. - Мне не сообщат дату. Мне все равно. У меня нет капиталов.
Пора быть умнее и держать деньги в золоте, или бриллиантах, или, скажем,
в редких почтовых марках. А теперь следующее дело. Мое начальство хотело
бы приобрести большую партию наркотиков. У вас есть  источник  снабжения
марихуаной. Сейчас все поставки осуществляются по весу-на фунтовой осно-
ве. Я спрашиваю, можете ли вы сделать так, чтобы наши источники  постав-
ляли травку центнерами. Вам предлагается доставлять груз в  Педро  Кейз.
Мои друзья могут забирать его прямо оттуда.
   Наступила тишина. Скараманга, должно  быть,  курил  свою  тонкую  ма-
нильскую сигару.
   - Да, - произнес он, - думаю, что провернуть это можно. Но у этих за-
конов по наркотикам стали очень большие и острые зубы. Длительные  сроки
тюремного заключения впечатляют, вы меня понимаете  Поэтому  цены  лезут
вверх, уже и так выше крыши. Сегодня за унцию дают  шестнадцать  фунтов.
Центнер товара может стоить тысячи фунтов. Но при таком весе  это  очень
большие объемы. Рыбачья лодка за один раз могла бы перевезти только один
центнер. Но куда В любом случае вам повезет, если получите  такое  коли-
чество на берегу. Доставка трудна, даже когда речь идет о фунте. другом.
   - Мне не говорят о том, куда это идет. Думаю, что в Америку.  У  меня
сложилось впечатление, что именно они самые большие потребители. Все ор-
ганизовано для получения этой и других партий первоначально в море у бе-
регов Джорджии. Мне сказали, что в этом районе много маленьких островков
и болот, и там вообще очень любят  работать  контрабандисты.  Деньги  не
имеют значения. У меня есть инструкции закупить товар сначала на миллион
долларов, но точно по рыночным ценам.  Ваши  комиссионные,  как  обычно,
составят десять процентов. Вы в этом заинтересованы
   - Я всегда заинтересован в сотне тысяч долларов. Мне нужно  связаться
с поставщиками сырья. Их плантации находятся  в  районе  Мэруна.  Это  в
центре острова. Мне нужно время. Я смогу сообщить  цены  примерно  через
две недели. Центнер товара на условиях ф. о. б. остров Педро Кейз. Идет
   - А дата Остров совсем плоский. А товар такой, что его нельзя  остав-
лять на виду.
   - Конечно, конечно. С этим все ясно. Какие у вас еще вопросы Ну хоро-
шо. Я хотел бы кое-что обсудить. Это веселое дельце-казино. Картина  та-
кая. Для правительства все очень соблазнительно. Они  считают,  что  оно
будет стимулировать туризм. А эти громилы, те, кого вышибли  из  Гаваны,
ребята из Вегаса, парни из Майами, Чикаго, вся эта братия не  предприни-
мала никаких действий по отношению к администрации до тех пор, пока пос-
ледняя не занялась вопросом вплотную. А потом они перестарались со взят-
ками. Распихали слишком много денег и не в те  карманы.  Думаю,  что  им
нужно было сыграть на общественном  мнении.  Ямайка  на  карте  выглядит
очень маленькой, и я полагаю, что синдикаты  решили,  что  смогут  быст-
ренько провести небольшую аккуратную операцию, как это было уже  в  Нас-
сау. Но оппозиционные партии поумнели. А тут еще церковь, разные старухи
и тому подобное. Все эти разговоры о том, что мафия  захватывает  власть
на Ямайке, "Коза ностра" и вся эта  чушь.  Словом,  мальчики  проиграли.
Помните, пару лет назад нам предлагали это Ну тогда, когда  стало  ясно,
что можно разориться, и они  захотели  списать  потраченные  на  рекламу
деньги-миллион-другой-за счет Группы. Вы, наверное, помните, что я сове-
товал не лезть на рожон и объяснил почему. Словом, мы так и сделали,  мы
сказали "нет". Но все изменилось теперь. У власти другая партия. В прош-
лом году доходы от туризма пошли на убыль, и вот некий министр  связался
со мной. Говорит, климат изменился. Объявлена независимость. Они повыле-
зали из-под юбки тетушки Англии. Хочет показать, что Ямайка  тоже  "за",
хочет войти в долю-и все прочее. Попросту говоря, мой друг  сказал,  что
может добиться разрешения на азартные игры. И он поведал мне, как  соби-
рается это сделать. Объяснил, что есть смысл  заняться  соответствующими
операциями. Раньше я говорил:  "Держитесь  в  стороне".  Сейчас  говорю:
"Действуйте". Но нужны деньги. Каждый из нас должен будет отстегнуть  по
сто тысяч долларов, чтобы заинтересовать местные власти. Ребята из Майа-
ми займутся этим и получат все привилегии. Наша доля составит 5  процен-
тов. это их предложение, - но с общей суммы. Понимаете С  такой  суммой,
да еще не облагаемой налогами, мы вернем то, что вложили, уже через пол-
тора года. А дальше сплошная халява, деньги будем делать на пустом  мес-
те. Ясна картина Но ваши, так сказать друзья, кажется, не очень  заинте-
ресованы в этих, так сказать, капиталистических предприятиях. Так как же
быть Раскошеливаться они собираются Мне не хотелось  бы  идти  за  зеле-
ненькими на" сторону. Кроме того, со вчерашнего дня у нас не хватает од-
ного компаньона. Об этом нельзя забывать. Тут надо пораскинуть  мозгами.
Кого взять седьмым номером Одного партнера явно не хватает.
   Джеймс Бонд вытер платком ухо и дно бокала. Это уже выше его сил.  Он
услышал, как ему вынесли смертный приговор, он узнал  о  связях  КГБ  со
Скарамангой и некоторыми странами  карибского  бассейна,  даже  о  таких
"незначительных" делах, как саботаж бокситовой промышленности, интенсив-
ная контрабанда наркотиков в Штаты и разные  там  политические  интриги.
Для местного отделения разведки это просто королевский улов.  Теперь  он
правил бал! Но есть ли шанс выжить, чтобы всем этим заняться  Боже!  Как
хочется выпить! Он снова приложил ухо у горячему дну бокала.
   За стенкой было тихо. Когда заговорили, голос Хендрикса звучал напря-
женно, нерешительно. Было очевидно, что он хотел сказать: "Я  пас,  пока
не поговорю с моим руководством".
   - Господин С-, - произнес он. - Дело трудное. Мое начальство  положи-
тельно относится ко всем выгодным предложениям, но,  как  видите,  руко-
водству больше всего нравятся дела, которые преследуют политические  це-
ли. На этих условиях мне были даны инструкции вступить в  союз  с  вашей
Группой. Деньги-не проблема. Но как я смогу объяснить, что открытие  ка-
зино на Ямайке преследует политические цели На этот  счет  у  меня  есть
сомнения.
   - Да нет, это почти наверняка принесет им неприятности. Местное насе-
ление хочет играть, они все жуткие картежники. Начнутся инциденты. Мест-
ным дадут от ворот поворот по той или иной причине. Затем  оппозиционная
партия займется этим делом и поднимет страшный шум о "цветном барьере" и
тому подобное. Со всеми этими деньгами, порхающими в воздухе,  профсоюзы
потребуют увеличения заработной платы сверх всяких  норм.  Это  подольет
масла в огонь, начнется заварушка. Здешняя атмосфера слишком уж  мирная.
А это дает возможность очень легко организовать целый тарарам. Разве ва-
ше люди не этого хотят Разве их не устраивает, чтобы тихий  остров  стал
огнедышащим вулканом
   Наступило краткое молчание. Очевидно, идея эта пришлась не  по  вкусу
господину Хендриксу. Он так и сказал об этом, но в завуалированной  фор-
ме.
   - То, что вы говорите, господин С-, очень интересно. Но эти  неприят-
ности, которые вы предвидите, не создадут ли они угрозу нашим  вложениям
Во всяком случае, я сообщу о вашем запросе  и  немедленно  проинформирую
вас. Возможно, мое начальство отнесется к этому благосклонно.  Чем  черт
не шутит. И еще, этот вопрос о  новом,  седьмом  партнере.  У  вас  есть
кто-нибудь на примете
   - Я думаю, нам нужен хороший человек из Южной Америки. Нам нужен  па-
рень, который станет приглядывать за нашими делами в Британской  Гвиане.
Нам также нужно улучшить впечатление о себе в Венесуэле. Как  случилось,
что нам не удалось продвинуться с этим грандиозным планом блокады проли-
ва Маракаибо Это же все равно что обокрасть слепого. У нас был  подходя-
щий корабль для блокады. Одной угрозы было достаточно  для  того,  чтобы
нефтяные компании раскошелились. (Это, кстати, каламбур, сравните-ка это
слово  с  названием  известной   компании   "Шелл"-)   Словом,   мы   бы
их-"шелл"-защищали, а они исправно выкладывали бы денежки.  Далее,  если
эти дела с наркотиками пойдут, то мы не сможем обойтись без Мексики. Как
насчет господина Аросио из Мехико
   - Я не знаю этого джентльмена.
   - Да не может быть! О, это прекрасный парень.  Он  заправляет  у  нас
системой беспрепятственной доставки товара-наркотики и девки-в  Лос-Анд-
желес. Еще ни разу не поймали. Надежный оператор. Филиалов не имеет. Ва-
ши люди его знают. Почему бы не поговорить с ними, а затем  мы  поставим
этот вопрос перед другими Они на это пойдут.
   - Хорошо. А теперь, господин С-, можете ли вы что. нибудь сказать нам
о вашем начальстве Во время своего недавнего визита в Москву, как я  по-
нял, он выразил удовлетворение вашими усилиями в данном  регионе.  Можно
только приветствовать развитие нашего дальнейшего сотрудничества  в  об-
ласти подрывной деятельности. Оба наших шефа в будущем  ожидают  многого
от нашего союза с мафией. Я лично не разделяю их оптимизма.  Несомненно,
господин Дженджерелла является ценным звеном во всей цепочке, но, по мо-
ему мнению, активность этих людей можно повысить только при  помощи  де-
нег. Что вы думаете об этом
   - Вы все уже сказали, господин Хендрикс. По мнению моего шефа,  мафия
уникальна и иметь дело можно только с мафией. Так было и так всегда  бу-
дет. Мой шеф не ожидает больших  успехов  в  Штатах.  Даже  мафия  с  ее
деньгами не может организовать там антикубинские настроения. Но шеф  по-
лагает, что в Карибском регионе можно достичь многого, если мафию  подк-
лючить как следует. Эти люди будут весьма полезны. Делу, безусловно, по-
может подключение мафии к нашим операциям в наркобизнесе. Они там  прев-
ратят вложенный вами миллион в десять. Девять, конечно, стащат.  Но  это
же не пустяк какой, это привяжет их к вам. Так  как,  беретесь  Господин
Лерой Дж. смог бы сообщить по возвращении домой  неплохие  новости.  Что
касается господин К-, то у него все в порядке. Ураган "Флора" его ошара-
шил, но, учитывая то, как американцы относятся к Кубе, ему удалось  сох-
ранить единство страны. Если американцы вдруг прекратят свою  пропаганду
и нападки и тому подобное или даже сделают один-два дружественных жеста,
коротышка будет на седьмом небе. Я его не часто вижу. Он меня не  беспо-
коит. Думаю, хочет остаться чистеньким. Но  я  получаю  всю  необходимую
поддержку у его окружения. Понятно А теперь пошли  посмотрим,  готов  ли
народ к отъезду. Сейчас 11-30, а "Красотка" из Блади-бей уйдет  ровно  в
1-. Думаю, нас ожидает очень веселый день. Жаль, что  наших  шефов  нет,
посмотрели бы, как мы рассчитаемся с англичанином.
   - Ха! - сказал господин Хендрикс бесстрастным голосом.
   Джеймс Бонд отодвинулся от двери. Он услышал, как Скараманга вставля-
ет ключ в замок. Посмотрел вверх и зевнул.
   Скараманга и господин Хендрикс взглянули на него.  Выражение  их  лиц
было слегка заинтересованным и задумчивым. Как  будто  Бонд  был  куском
бифштекса и они раздумывали, как его съесть, - сырым или  слегка  поджа-
ренным.



   13. ПОЕЗД УХОДИТ

   В двенадцать часов все собрались в холле. Скараманга добавил к своему
безупречному тропическому наряду белую широкополую шляпу  "Стетсон".  Он
выглядел как богатый владелец плантаций с Юга.  На  господине  Хендриксе
был его обычный старомодный костюм. На голове серая шляпа. Бонд подумал,
что ему  не  хватает,  пожалуй,  замшевых  перчаток  и  зонтика.  Четыре
гангстера были одеты в рубашки типа "калипсо", навыпуск. Бонд обрадовал-
ся. Если оружие у них на поясе, то рубашки помешают его сразу выхватить.
Машины во главе с автомобилем "Сандерберд",  принадлежавшем  Скараманге,
выстроились снаружи. Скараманга подошел к столу, где стоял Ник Николсон,
потирая руки, словно мыл их невидимым мылом.
   - Все готово На поезд все погрузили На Грин-Айленд сообщили Тогда по-
рядок. Где это твой помощник, этот Травис Я его сегодня не видел.
   Ник Николсон посерьезнел.
   - У него флюс, сэр. Дело плохо. Послал его в Саванна. Ла-Мар  к  вра-
чу-вырвать зуб. К вечеру все будет в порядке.
   - Жаль. Недоплати ему за полдня. Соням у нас не место. И так не  хва-
тает людей. Должен был залечить все свои клыки до поступления на работу.
Понял
   - Понял, господин Скараманга. Я ему передам.
   Скараманга вернулся к ожидавшей группе.
   - Так вот, парни. Картина такая. Мы едем  на  машинах  одну  милю  до
станции. Садимся на паровозик, симпатичный такой. Парень по имени Люциус
Бииб передал его компании "Сандерберд".  Достал  из  подвижного  состава
старой доброй Денверской железнодорожной  линии  Саус-Парк-Тихий  океан.
Так вот. Мы, значит, поедем вдоль старой плантации сахарного  тростника,
это около двадцати миль в сторону бухты Грин-Айленда. Масса  птиц,  кус-
тарниковые крысы. В протоках крокодилы. Может быть, немного  поохотимся.
Постреляем. Оружие у всех имеется Прекрасно, прекрасно. Завтрак  с  шам-
панским на Грин-Айленде. Девушки и музыка будут тоже, чтобы мы не скуча-
ли. После завтрака грузимся на большой катер под названием  "Сандерберд"
и плывем до Лусса. Это небольшой городок на побережье. Там мы  попробуем
организовать обед. Те, кто не хочет ловить рыбу, могут забавляться с де-
вочками. Хорошо Затем вернемся сюда-на коктейль.  Понятно  Все  довольны
Какие вопросы Тогда поехали.
   Бонду велели сесть на заднее сиденье машины. Кортеж  тронулся.  Снова
ему подставили затылок! Нужно быть сумасшедшим, чтобы не прикончить Ска-
рамангу сейчас! Но местность была открытой, спрятаться негде, а тут  еще
сзади целых пять пистолетов. Обстоятельства просто складываются не  сов-
сем удачно. Каков же план его устранения Вероятно, это должно  случиться
во время охоты. Джеймс Бонд мрачно улыбнулся сам  себе.  Он  был  вполне
счастлив. Хотя объяснить это чувство не мог. Он был взвинчен и внутренне
напряжен. Это тот самый момент, когда после двадцати пасов у тебя на ру-
ках появляется, наконец, стоящая карта, с которой можно играть. Не  обя-
зательно выиграть, но играть. За этим человеком он охотился больше полу-
тора месяцев. Сегодня, вероятно, этим утром, должен сделать то, что  ему
приказано. Ситуация ясная-кто кого. Шансы Его  предварительная  осведом-
ленность давала некоторое преимущество. Он лучше подготовился к бою, чем
предполагал противник. Но у противника было большое войско. Их было мно-
го. И войско это, даже если говорить только о Скараманге, - наиболее бо-
еспособные. Оружие И снова, не принимая в расчет остальных, у Скараманги
преимущество. Длинноствольный "Кольт" 45-го калибра он вытащит на  мгно-
вение позже  Бонда.  Но  длина  ствола  обеспечивала  бо"льшую  точность
стрельбы по сравнению с "Вальтером" Бонда. Скорострельность У "Вальтера"
должно быть небольшое преимущество-отсутствие патрона в стволе пистолета
Скараманги. Если он этого не заметил, то у Бонда появится дополнительный
шанс. Твердая рука Холодная голова Желание убить Как можно все это  оце-
нить Что касается оружия и его  скорострельности,  то  выбора  не  было.
Бонд, просто от безысходности, мог быть более удачлив в стрельбе. Здесь,
однако, надо быть начеку. Он должен погасить пламя,  бушевавшее  в  нем.
Стать абсолютно спокойным. Жажда смерти, чужой, конечно, сейчас, вероят-
но, у него преобладала. Еще бы. Он борется за свою жизнь. А  они  просто
развлекаются. Скараманга организовал для своих друзей аттракцион.  Пока-
зывает, что все может. Выпендривается. Это хорошо! Это может быть решаю-
щим фактором! Бонд приказал себе попробовать  еще  больше  усыпить  бди-
тельность Скараманги, усилить его уверенность в себе, заставить потерять
чувство осторожности. Он должен стать карикатурным англичанином,  англи-
чанином из мультяшек. Он должен изобразить, что взять его легче легкого.
Джеймс Бонд почувствовал сильное возбуждение,  ему  словно  адреналин  в
кровь ввели. Пульс участился. Он знал это. И стал дышать глубоко и  мед-
ленно, чтобы справиться с волнением. Он заметил, что сидит, сильно  нак-
лонившись вперед, очень напряженно. Он откинулся на спинку сиденья и по-
пытался расслабиться. В общем, ему это удалось, однако правая  рука  все
еще была тяжелой. Такое впечатление, что ее контролировал кто-то другой.
Лежа на правом бедре, она время от времени сжималась, как  лапа  собаки,
продолжавшей во сне ловить кроликов.
   Он засунул руку в карман пиджака и стал наблюдать за грифом, кружащим
в небе. Он представил себя этой птицей, представил, что выискивает  сей-
час раздавленную жабу или дохлую кустарниковую крысу. Круживший  в  выси
гриф нашел свою падаль и стал спускаться все ниже и ниже.  Бонд  пожелал
птице приятного аппетита. Хищник внутри него пожелал стервятнику хороше-
го обеда. Он улыбнулся от этого сравнения. Они оба шли на запах  падали.
Основной разницей между ними было лишь то, что гриф  охранялся  законом.
Никто не стал бы стрелять в него при последнем броске на добычу. Удивив-
шись его мыслям, правая рука Бонда появилась из кармана и зажгла ему си-
гарету, она проделала эту операцию спокойно и послушно.  Она  прекратила
самостоятельную охоту за кроликами.
   Железнодорожная станция была великолепным макетом  времен  узкоколеек
Колорадо-приземистое здание из выцветшей дранки с  карнизом,  украшенным
пышным орнаментом. Ее название-станция "Сандерберд"-было написано  почти
готическим шрифтом в виде орнамента с глубокими насечками. Висели объяв-
ления: -Жуйте -Роузлиф файн". прекрасный виргинский табак", "Поезда идут
со всеми остановками" и "Чеки не принимаются". Паровоз, переливаясь чер-
ным и желтым лаком и начищенной медью, был похож на драгоценный  камень.
Стоял, тихо отдуваясь, залитый солнечным светом.  Завиток  черного  дыма
поднимался вверх из высокой трубы за большим медным  прожектором,  уста-
новленным в передней части паровоза. У него было  собственное  имя-"Кра-
сотка" которое светилось, на вычурной медной пластинке, расположенной на
блестящем черном корпусе паровоза. Его номер--1-был нанесен на такую  же
пластину, помещенную под носовым прожектором. К паровозу  был  прицеплен
только один вагон. Открытого типа с поролоновыми сиденьями и легкой кры-
шей, накрытой для защиты от солнца бледно-желтым полотнищем, обрамленным
бахромой. Сзади вагона находилась тормозная площадка, тоже  в  черных  и
желтых тонах, с роскошным  креслом,  украшенным  позолоченными  ручками.
Кресло стояло позади обычного колеса привода тормоза.  Это  была  изуми-
тельная игрушка! Был даже старинный гудок, который издал резкий  предуп-
реждающий сигнал.
   Скараманга кипел энергией.
   - Народ, вы слышите, поезд дал гудок! Все по местам!
   Напряжение спало. К ужасу Бонда Скараманга вытащил свой золотой  пис-
толет, направил его в небо и нажал курок. Прошло мгновение, и он выстре-
лил снова. Сильный звук выстрела эхом отразился от  стены  станции.  На-
чальник станции в сверкающей старинной униформе занервничал. Он  положил
в карман часы-большую серебряную луковицу, которые держал в руке, и пре-
дусмотрительно отступил назад. На боку у него висел зеленый флажок. Ска-
раманга проверил пистолет. Задумчиво взглянул на Бонда.
   - Ну что ж, мой друг, - сказал он. - Ты,  в  таком  случае,  встанешь
впереди, рядом с машинистом.
   Бонд счастливо улыбнулся.
   - Спасибо. Я с детства мечтал прокатиться именно так. Это правда здо-
рово!
   - Ну, раз ты и сам хочешь, - сказал Скараманга  и  повернулся  к  ос-
тальным. - А вы, господин Хендрикс, на первое сиденье за угольным тенде-
ром, пожалуйста. Затем Сэм и Лерой. Потом Хал и Луи. Я буду на тормозной
площадке. Хорошее место для наблюдения за дичью. Ну что ж, в путь
   Все заняли свои места. Начальник станции успокоился, стал поглядывать
на часы, вынул флажок. Паровоз издал торжествующий гудок и, пыхтя,  отп-
равился в путь. Они катили по узкоколейке, которая, прямая  как  стрела,
исчезала в мерцающем блеске серебра.
   Бонд посмотрел на указатель скорости. Стрелка застыла на цифре  двад-
цать. Он впервые обратил внимание на машиниста. Тот был  похож  на  зло-
дейского вида "растафари", на нем был грязный комбинезон цвета хаки.  На
лбу повязана мокрая от пота тряпка. Между тонкими усиками и  взлохмачен-
ной бородой изо рта свисала сигарета. Он него исходил ужасный запах.
   - Меня зовут Марк Хэзард, - сказал Бонд, - а тебя
   - Рэсс, парень! И с "букра" я не разговариваю.
   Слово "рэсс" на Ямайке означало "не бренчи". "Букра"-грубое разговор-
ное выражение, означавшее "белый человек".
   Бонд ничуть не обиделся.
   - А я думал, что ваша религия учит любить ближних.
   "Растафари" дал сильный протяжный гудок. Когда звук затих,  он  выра-
зился еще короче:
   - Дерьмо! - Открыл дверцу топки и лопатой стал подбрасывать уголь.
   Бонд незаметно оглядел кабину. Точно. Вот она! Длинная ямайская сабля
с лезвием, заточенным на целый дюйм, и острейшим концом. Она  висела  на
крюке рядом с рукой машиниста. Быть может, именно таким образом с ним  и
собирались расправиться Вряд ли. Скараманга совершит свой подвиг, выдер-
жанный в подходящем случаю драматическом стиле, но ему обязательно нужно
алиби. Вторым палачом будет Хендрикс. Бонд посмотрел назад через  низкий
угольный тендер. Его глаза встретились с ничего не  выражающим  взглядом
Хендрикса. Бонд постарался перекричать железный грохот паровоза:
   - Очень здорово! Что
   Хендрикс отвел глаза, затем снова посмотрел на Бонда. Бонд  согнулся,
чтобы заглянуть под крышу вагона. Остальные четверо сидели неподвижно  и
тоже смотрели на Бонда. Бонд игриво помахал рукой. Ответа не  последова-
ло. Значит, им все сказали! Для них Бонд всего лишь  шпион,  и  это  его
последняя поездка. По их понятиям, он уже "поплыл", с ним все ясно. Было
очень неуютно стоять под огнем десяти неприятельских глаз, которые уста-
вились на него, как десять пистолетных стволов. Бонд выпрямился,  теперь
верхняя часть его тела, как мишень на стрельбище, находилась выше  крыши
вагона, и он смотрел прямо на желтую поверхность полотнища, на то место,
где сидел Скараманга на своем уединенном троне. До него было,  вероятно,
футов двадцать, вся его фигура на виду. Он также смотрел вниз на  Бонда.
Последний скорбящий в похоронной процессии, а хоронили, конечно, Джеймса
Бонда. Бонд весело помахал рукой и отвернулся. Он расстегнул  пиджак,  и
на мгновение прохладная рукоятка пистолета вернула ему  уверенность.  Он
прикоснулся к карману брюк. Три запасных обоймы. Ага. Хорошо! С собой он
заберет их столько, сколько сможет. Он откинул  прикрепленное  к  стенке
сиденье и присел. Никакого смысла делать из себя мишень раньше  времени.
"Растафари" щелчком выбросил свою сигарету из окошка и  закурил  другую.
Паровоз ехал сам по себе. Он прислонился к стенке кабины и  уставился  в
пустоту.
   Домашнее задание  Бонд  делал  по  геодезической  карте  с  масштабом
1:50000, выполненной иностранным отделом, которую  Мэри  предоставила  в
его распоряжение. Он абсолютно точно знал весь маршрут, по которому про-
легала эта узкоколейка. Сначала на протяжении пяти миль будет  плантация
сахарного тростника, мимо высоких зеленых стен которого они сейчас  про-
езжали. Затем должна быть Миддл-ривер, потом начнутся  обширные  болота,
которые сейчас потихоньку осушали. Но на карте они все еще значились как
"Топь". Затем пойдет Орэндж-ривер, которая впадает в  Орэндж-бей.  Потом
опять сахарный тростник, смешанный лес и небольшие  сельскохозяйственные
наделы, и так до небольшой деревушки на Грин-Айленде, расположенной пря-
мо у отличной якорной стоянки в бухте Грин-Айленда.
   В сотне ярдов впереди с рельсов взлетел гриф и после нескольких  мощ-
ных взмахов, поймав восходящий поток  воздуха,  стал,  поднимаясь,  уда-
ляться. Прогремел выстрел из пистолета Скараманги. Из огромного  правого
крыла гигантской птицы выпало и упало, кружась, перо.  Гриф  отвернул  в
сторону и взмыл выше. Прозвучал второй выстрел. Птица дернулась и  стала
беспорядочно падать вниз. После того как в нее попала третья пуля, птица
дернулась еще раз, прежде чем рухнуть  в  заросли  сахарного  тростника.
Из-под желтой крыши послышались аплодисменты. Бонд высунулся из окошка.
   - Это будет стоить вам пять фунтов, - прокричал он Скараманге, - если
заранее не договорились с "растафари". Штраф за убийство грифа.
   Рядом с головой Бонда просвистела пуля. Скараманга рассмеялся.
   - Извини. Мне показалось, что я увидел крысу. Ну-ка, господин Хэзард,
- продолжал он, - давай посмотрим, как ты стреляешь. Впереди,  почти  на
путях, пасется скот. Посмотрим, сможешь ли попасть в корову с расстояния
в десять шагов.
   Громилы загоготали. Бонд снова высунул голову. Скараманга держал пис-
толет у бедра. Краешком глаза он увидел, что господин Хендрикс,  прибли-
зительно футах в десяти сзади от него, сунул правую руку в карман пиджа-
ка.
   - Я никогда не стреляю дичь, которую не ем, - прокричал Бонд.  -  Есл
вы съедите всю корову, тогда пристрелю специально для вас.
   Бонд нырнул под прикрытие угольного тендера, но вспышку  успел  заме-
тить, услышал и звук выстрела. Скараманга хрипло рассмеялся.
   - Говори, да не заговаривайся, англичашка, а то как бы без  языка  не
остался.
   Громилы снова загоготали.
   Рядом с Бондом выругался "растафари". И дал пронзительный гудок. Бонд
посмотрел на пути. Далеко впереди поперек пути лежало нечто розовое.  Не
переставая остервенело гудеть, машинист потянул за рычаг. Из  выпускного
клапана паровоза с шипением вырвался пар, поезд начал снижать ход. Проз-
вучало два выстрела. По железной крыше над головой Бонда лязгнули пули.
   - Держи пар, черт бы тебя побрал! - прокричал Скараманга сердитым го-
лосом.
   "Растафари" мгновенно вернул рычаг в прежнее  положение,  и  скорость
поезда возросла до прежних двадцати миль в час. Он взглянул на  Бонда  и
облизал губы.
   - Там какая-то белая дрянь на рельсах. Думаю, это  кто-то  из  друзей
босса.
   Бонд напряг глаза. Да! Это было голое розовое тело с золотисто-русыми
волосами! Тело девушки!
   Ветер принес громогласный голос Скараманги.
   - Эй, ребята. Небольшой сюрприз для всех вас. Нечто из хороших старых
ковбойских фильмов. Впереди на рельсах девушка.  Она  привязана  поперек
пути. Посмотрите. И знаете что Это подружка одного типа,  о  котором  мы
слышали, кажется, его зовут Джеймс Бонд. Нет, каково! А  ее  зовут  Гуд-
найт, Мэри Гуднайт. Ну что ж, спокойной ночи, детка, усни  навечно.  Вот
коли этот парень Бонд находился бы в поезде, мы, я думаю,  услышали  бы,
как он завыл о пощаде.



   14. ТОПЬ

   Джеймс Бонд прыгнул к рычагу регулятора скорости и рванул  его  вниз.
Паровоз лишился большей части пара, но до цели оставалось не больше сот-
ни ярдов. Теперь девушку могли спасти только тормоза, которые на тормоз-
ной площадке контролировал Скараманга. "Растафари" схватился  за  саблю.
Огоньки топки играли на ее лезвии. Он отступал назад,  как  загнанный  в
угол зверь. Глаза у него были красные от гашиша и от страха перед писто-
летом в руках Бонда. Ничто не сможет теперь спасти девушку! Бонд,  зная,
что Скараманга ожидает его появления с правой стороны  тендера,  прыгнул
влево. Хендрикс доставал оружие. Прежде чем  он  смог  прицелится,  Бонд
влепил ему пулю прямо между холодных глаз. Голова  Хендрикса  откинулась
назад. На мгновение в широко открытом рту показались  стальные  коронки.
Серая шляпа свалилась, и тело рухнуло на пол. Золотой пистолет выстрелил
дважды. Пуля срикошетила в кабине. "Растафари" взвизгнул и упал,  хвата-
ясь за горло. На его руку все еще был намотан шнур от гудка,  и  парово-
зик, не переставая, печально гудел и гудел. Еще пятьдесят  ярдов!  Золо-
тистые волосы свисали, закрывая лицо. Были четко видны  веревки  на  за-
пястьях и лодыжках. Обнаженные груди были обращены в  сторону  пыхтящего
паровоза. Бонд скрипнул зубами и отключил свой разум, чтобы  не  слышать
ужасного хруста. Конец должен был наступить в любую  секунду.  Он  снова
прыгнул влево и произвел три выстрела. Ему показалось,  что  по  крайней
мере два из них должны были попасть в цель.  В  этот  момент  что-то  со
страшной силой ударило его в левое плечо. Удар сшиб с ног, он рухнул  на
железный пол кабины. Лицо уткнулось в край подножки. И оттуда на рассто-
янии всего лишь нескольких дюймов от себя он увидел, как передние колеса
переехали тело, находившееся на рельсах. Он увидел, как белокурая голова
откатилась, отделившись.  Увидел  последний  пустой  взгляд  васильковых
глаз. Он увидел, как манекен из  демонстрационного  зала  рассыпался  на
мелкие кусочки с резким треском раздавливаемой пластмассы, и розовые ос-
колки усыпали насыпь.
   Джеймс Бонд подавил тошноту, которая поднималась из желудка к  горлу.
Он с трудом поднялся на ноги, стараясь не вставать во весь рост.  Протя-
нул руку к регулятору скорости и вернул рычаг в верхнее положение. Реша-
ющее сражение вокруг стоящего поезда чревато непредвиденными  случайнос-
тями, которые могут свести на нет его усилия. Боли в плече он  почти  не
ощущал. Бонд выглянул с правой стороны тендера. Раздалось четыре выстре-
ла. Он нырнул обратно в укрытие. Теперь в бой вступили и остальные  гро-
милы, но огонь их был неприцельным, им мешал навес  крыши.  Но  то,  что
Бонд успел заметить, буквально потрясло его. Он увидел великолепное зре-
лище! На тормозной площадке Скараманга сполз со своего трона и стоял  на
коленях. Его голова раскачивалась из стороны в сторону, как  у  раненого
зверя. Куда же, черт возьми, Бонд попал И что  теперь  будет  Как  спра-
виться с четырьмя бандюгами, которые надежно от него укрыты, как,  впро-
чем, и он от них
   И вдруг откуда-то с хвостовой части поезда раздался голос.  А  разда-
ваться он мог только с тормозной площадки. голос Феликса Лейтера, перек-
рикивающего вой паровозного гудка:
   - О-кей. Ну-ка, вы, четверо, бросай оружие. Ну!  Быстро!  -  Раздался
выстрел. - Я сказал-быстро! Вот видите, господин Дженджерелла уже отпра-
вился на встречу со своим создателем. Порядок. А теперь руки на затылок.
Так-то лучше. Хорошо. Порядок, Джеймс. Сражение окончено. Как ты там Ес-
ли все хорошо-покажись. Нам еще предстоит опустить  занавес,  и  поэтому
надо пошевеливаться.
   Бонд осторожно поднялся. Он едва верил своим ушам! Должно быть,  Лей-
тер ехал с ними на буфере тормозной площадки. У него не было возможности
проявить себя раньше, он опасался стрельбы, открытой Бондом. Да! Вот он!
Стоит над распростертым теперь телом Скараманги у тормозного колеса. Ве-
тер шевелит его русые волосы. Протез руки в виде крюка он использовал  в
качестве опоры для длинноствольного пистолета. Бонд почувствовал  адскую
боль в плече и заорал, от злости и от чувства  необыкновенного  облегче-
ния:
   - Лейтер, зараза! Какого черта ты не вылез раньше Меня же могли прих-
лопнуть.
   Лейтер рассмеялся.
   - Ну и денек! А теперь слушай,  детектив.  Приготовься  прыгать.  Чем
больше будешь ждать, тем дольше тебе придется брести домой. Я останусь с
этими парнями еще немного и сдам их в полицию в Грин-Айленде. - Он пока-
чал головой, чтобы Бонд понял, что он нагло врет. - Давай двигай!  Здесь
трясина. Приземлишься мягко. Немного воняет, конечно, но  когда  придешь
домой, мы тебя сбрызнем одеколоном. Договорились
   Поезд проходил над дренажной трубой,  и  звук,  издаваемый  колесами,
стал глухим. Бонд посмотрел вперед. В отдалении виднелась паутина метал-
лических конструкций моста через Орэндж-ривер. Все еще  гудящий  паровоз
терял пар. Стрелка показывала девятнадцать миль в час. Бонд посмотрел на
мертвого "растафари". Даже в смерти его лицо было таким же ужасным,  как
и при жизни. Гнилые зубы, источенные употреблением сахарного тростника с
раннего детства, обнажились в замороженном оскале. Бонд быстро  осмотрел
пространство под полотнищем навеса. Лежащее тело Хендрикса раскачивалось
в такт движению поезда. Капли пота все еще блестели на  его  одутловатых
щеках. Даже в виде трупа он не вызывал симпатий. На сиденье  сзади  него
находился Дженджерелла, которому пуля Лейтера вошла в затылок и изуродо-
вала почти все лицо. Три гангстера глазели на Бонда с видом побитых  со-
бак. Они не ожидали всего этого. Ведь сегодня  им  обещали  праздник.  И
оделись они соответственно-в яркие рубашки "калипсо". Они  не  могли  не
поверить ни разу не побежденному, да  просто  непобедимому,  Скараманге.
Еще несколько минут назад его золотой пистолет вселял в них  уверенность
в том, что слово он сдержит. Теперь вдруг все  изменилось.  Как  говорят
арабы, когда умирает великий шейх или когда он лишает их  своей  защиты:
"Тень ушла, кто защитит нас теперь" Оружие было нацелено на них со  всех
сторон. Поезд продолжал медленно крутить колесами, двигаясь в то никуда,
о котором раньше они ничего не слышали. Гудок стонал. Солнце нещадно па-
лило. Ужасная вонь топи, великой трясины, ударила в нос. Они были  не  у
себя дома. Все было очень плохо, действительно плохо. Организатор поезд-
ки бросил их на произвол судьбы. Двоих из них убили. Даже оружие  у  них
отобрали. Грубые лица, бледные, как луна, с мольбой смотрели  на  Бонда.
Луи Пэрадайз губами, пересохшими от ужаса, надтреснутым  голосом  произ-
нес:
   - Миллион долларов, господин, миллион, если вы нас отпустите. Клянусь
матерью. Миллион!
   Лица Сэма Биньона и Хала Гарфинкела просветлели. Появилась надежда!
   - И еще миллион.
   - И еще! Клянусь головкой моего малыша.
   Феликс Лейтер сердито заорал, в голосе слышалась паника:
   - Прыгай! Черт тебя побери, Джеймс! Прыгай!
   Джеймс Бонд встал в кабине, не слушая умоляющих голосов, раздававших-
ся из-под желтого навеса крыши. Эти люди хотели посмотреть, как его  бу-
дут убивать. Они сами были готовы убить его. Сколько же покойников  чис-
лилось за каждым из них Бонд встал на ступеньку кабины, выбрал момент  и
перелетел через насыпь в мягкое объятие вонючей мангровой лужи.
   Его падение в грязь вызвало еще более сильное зловоние. Огромные  пу-
зыри болотного газа стали подниматься на поверхность и лопаться с вязким
звуком. Закричала птица, забила крыльями в листве. Джеймс Бонд, по коле-
ни в грязи, выбрался на край болота. У него сильно разболелось плечо. Он
присел на корточки и почувствовал приступ рвоты.
   Когда он поднял голову, то увидел, как Лейтер выбросился с  тормозной
площадки на расстоянии добрых двухсот футов от него. Кажется, он неудач-
но приземлился, он не вставал. А затем в нескольких  ярдах  от  длинного
железного моста через лениво текущую реку с поезда, в объятия  мангровых
прыгнула еще одна фигура, высокая, в шоколадном костюме. Сомнений не бы-
ло! Скараманга! Бонд тихо ругнулся. Какого черта Лейтер не выстрелил еще
раз ему в голову Теперь задание не выполнено. Только перетасовали карты.
Конец игры все еще впереди!
   Визг неуправляемого поезда сменился на рев, когда он въехал на проле-
ты длинного моста. Бонд рассеянно смотрел на поезд, думая, когда же вый-
дет весь пар. Что же теперь будут делать гангстеры Убегут в горы Восста-
новят контроль над поездом и доедут до Грин-Харбор, или  попытаются  уп-
лыть на "Сандербёрде" на Кубу Ответ не заставил себя ждать. На  середине
моста паровоз встал на дыбы, как разъяренный жеребец. Одновременно  пос-
лышался раскат грома и появилось огромное огненное  облако.  Центральная
часть моста провалилась вниз и выглядела как, согнутая нога.  Куски  ра-
зорванного железа разлетелись по сторонам и вверх. Послышался треск под-
ламывающихся опор, которые стали медленно клониться к воде. Разбитая иг-
рушка-какая "Красотка"! - сложилась пополам и в гигантском облаке желез-
ных и деревянных обломков, подняв вулкан брызг и пара, рухнула в  геенну
огненную.
   Наступила оглушающая тишина. Где-то сзади Бонда лениво заквакала раз-
буженная древесная лягушка. Четыре белых цапли, вытянув  от  любопытства
шеи, подлетели к обломкам. Вдалеке, высоко  в  небе,  появились,  черные
точки, они стали приближаться, делая ленивые круги. Шестым чувством гри-
фы поняли, что взрыв означал катастрофу, то есть нечто, в результате че-
го может появиться пища. Солнце било лучами  по  серебряным  рельсам.  В
нескольких ярдах от места, где лежал  Бонд,  яркими  переливами  порхала
стайка желтых бабочек. Бонд медленно поднялся на ноги  и,  разделив  эту
стайку на две части, начал медленно и  целенаправленно  двигаться  вдоль
пути по направлению к мосту. Сначала найти Феликса Лейтера, а затем  на-
чать преследование самого Скараманги.
   Лейтер лежал в вонючей грязи. Его левая нога  была  странно  согнута.
Бонд подошел к нему, приложив палец к губам. Он встал на колени рядом  с
ним.
   - Почти ничего не смогу сейчас сделать для  тебя,  приятель,  -  тихо
сказал он. - Держись, я оттащу тебя в тень. Скоро здесь появятся люди. А
я должен преследовать этого ублюдка. Он где-то здесь, недалеко от моста.
Почему ты решил, что он готов
   Лейтер застонал больше от злости на себя, чем от боли.
   - Все было залито кровью. Его рубашка была вся пропитана ею. - Он го-
ворил прерывающимся шепотом, сквозь сжатые губы. - Глаза закрыты. Думал,
что, если он еще не готов, взлетит на воздух с остальными  на  мосту.  -
Лейтер слабо улыбнулся. - А как тебе понравилась эта шутка, этот трюк из
фильма "Мост через реку Квай" Все прошло нормально
   Бонд поднял большой палец.
   - Настоящий праздничный фейерверк, как 4 июля в  День  независимости.
Крокодилы сейчас рассаживаются за столом. А этот  чертов  манекен!  Чуть
было не угробил меня. Ты, что ли, подложил его
   - Конечно. Извини, если что. Господин С. велел мне это сделать. Ну, а
заодно я все организовал для взрыва моста. Понятия не имел, что твоя де-
вушка блондинка и что ты можешь клюнуть на это.
   - Чертовски глупо с моей стороны, я понимаю. Хотя он и поймал ее вче-
ра вечером. Ну, а теперь двигайся. Вот тебе патрон.  Кусай  пулю.  Гово-
рят-помогает. Будет очень больно, но я должен перетащить тебя в укрытие,
в тень.
   Бонд взял Лейтера под мышки и осторожно, насколько мог,  поволок  его
на сухое место под большим мангровым кустом, стоявшим над водой. У  Лей-
тера от боли на лбу выступили капли пота. Бонд прислонил его к  корневи-
щам. Лейтер застонал, и его голова откинулась назад. Бонд участливо пос-
мотрел на него. Обморок, вероятно, для него сейчас лучшее  успокаивающее
средство. Он вытащил пистолет Лейтера из кобуры на поясе и  положил  его
рядом с его левой и единственной рукой. Бонд понимал,  что  бой  еще  не
кончен, что ему еще придется несладко. И если случится худшее, то Скара-
манга явится и за Феликсом.
   Бонд заковылял вдоль мангровых деревьев к мосту. Какое. то время  ему
придется идти по более или менее открытой местности. Он молил Бога, что-
бы ближе к реке болото сменилось более сухим участком и  он  смог  проб-
раться к морю, а затем срезать дорогу к реке и постараться  найти  следы
Скараманги.
   Был час дня, и солнце стояло уже высоко. Джеймс Бонд очень  устал,  и
ему сильно хотелось пить. Рана отзывалась болью в плече при каждом ударе
пульса. Из-за нее у него появились признаки лихорадки. День  и  ночь  он
мечтал об одном-настичь противника, а теперь, когда шел по следам  добы-
чи, как ни странно, он думал совершенно о другом: мысленно он  представ-
лял себе почему-то буфет с шампанским,  который  ждал  их  всех-живых  и
мертвых-на Грин. Айленде. На мгновение он дал волю  своему  воображению.
Буфет устроили под деревьями: так это ему виделось.  Рядом  с  вокзалом.
Там стоят длинные столы на козлах. Скатерти без единого  пятнышка,  ряды
стаканов, тарелок, ножей и вилок. Большие  блюда  с  холодными  закуска-
ми-салат из омаров, разные мясные закуски. И горы фруктов-ананасы и тому
подобное: это для экзотики, чтобы все было в ямайском стиле. Может быть,
даже подадут горячее, подумал он. Что-нибудь вроде  жареного  поросенка,
фаршированного рисом и горошком. Горячее, наверное, не по погоде,  решил
Бонд, но для большей части Грин-Айленда  настоящее  пиршество  начнется,
когда богатые "туристы" уедут. И будет выпивка! Шампанское в  заморожен-
ных серебряных ведерках, ромовый пунш, виски разных сортов  и,  конечно,
высокие стаканы с ледяной водой, которую разольют  только  тогда,  когда
паровоз даст гудок, предупреждая о своем прибытии на миниатюрную веселую
станцию. Бонд живо представлял себе все это. Каждую мелкую деталь  того,
что устроили в тени больших фикусовых деревьев. Цветные официанты в  бе-
лых перчатках и униформе, соблазняющие его  новыми  угощениями-вот  еще,
пожалуйста, и так без конца, под мягкий  плеск  воды  в  бухте.  А  чуть
дальше-оркестр, гипнотизирующие ритмичные звуки калипсо и нежные призыв-
ные глаза девушек. И над всем этим возвышается точеная фигура, здесь ца-
рит, правит пиршеством любезный хозяин с тонкой сигарой в зубах. Широко-
полая белая шляпа надвинута на самые брови, и он  предлагает  Бонду  еще
один бокал ледяного шампанського.
   Джеймс Бонд споткнулся о корень мингра, протянул правую  руку,  чтобы
удержаться за ветку куста, но промахнулся,  снова  споткнулся  и  тяжело
упал. Он полежал некоторое время, пытаясь определить,  сколько  же  шуму
наделал. Вроде бы не так много. Ветер, дующий с моря, гнал рябь по топи.
От  реки,  протекавшей  в  сотне  ярдов  отсюда,  также  слышался  тихий
звук-медленное течение. К нему добавлялись звуки, издаваемые сверчками и
птицами. Бонд встал на колени, потом поднялся на ноги. О чем, черт побе-
ри, он думает Совсем с ума сошел, идиот! Нужно  заниматься  работой!  Он
тряхнул головой, прогоняя дурацкие мысли. Любезный хозяин! Черт его  по-
бери! Он как раз собирался убить этого любезного хозяина! Бокалы ледяно-
го шампанского Ну и денек! Он сердито потряс головой.  Сделал  несколько
глубоких медленных вдохов. Он знал симптомы. Это было не что  иное,  как
нервное истощение, да плюс-он готов был допустить и такое-еще  небольшая
температура. Теперь главное сконцентрироваться и смотреть в оба. И  сох-
рани, господь, и помилуй-никакой бредятины! С новыми силами, весело, ре-
шительно он выкинул из головы все миражи и огляделся,  чтобы  определить
свое местонахождение.
   Наверное, до моста оставалась еще сотня ярдов. Слева от Бонда мангро-
вых деревьев было меньше. Грязь засохла и растрескалась. Но все еще мож-
но было видеть влажные участки.  Бонд  поднял  воротник  пиджака,  чтобы
прикрыть белую рубашку. Он прошел еще двадцать ярдов вдоль полотна доро-
ги, затем повернул налево в заросли мангра. Он обнаружил, что если  сту-
пать ближе к корням деревьев, то идти становится не так  затруднительно.
По крайней мере, там не было сухих веток или листьев, которые при ходьбе
трещали и шуршали. Он старался идти, насколько это возможно, параллельно
реке, но участки с густым кустарником заставляли  его  делать  небольшие
отклонения, приходилось вычислять  направление,  ориентируясь  на  сухие
места и небольшие подъемы почвы, начинавшиеся ближе  к  реке.  Его  уши,
настороженные, как у зверя, ловили малейший звук. Глаза прочесывали  за-
росли, находившиеся впереди.
   Берег реки, покрытый илом, был испещрен норками земляных  крабов.  То
тут, то там валялись обломки их панцирей-все,  что  остается  от  крабов
после того, как они становятся жертвами больших птиц или  мангустов.  Он
боялся как-нибудь нашуметь и поэтому лишь изредка осмеливался мягко шле-
пать по ним носовым платком, который очень скоро стал мокрым от крови.
   По предположениям Бонда, он прошел уже ярдов  двести  в  глубь  топи,
когда услышал сдержанное покашливание.



   15. КРАБАМ НА ЗАКУСКУ

   Кашлянули где-то на расстоянии ярдов двадцати со стороны  реки.  Бонд
опустился на одно колено, его чувства были обострены до предела и подоб-
ны усикам насекомых, при помощи которых они получают всю необходимую ин-
формацию. Он подождал пять минут. Кашля больше не последовало, и он  по-
полз вперед на руках и коленях, держа пистолет в зубах.
   На небольшой поляне, где грязь подсохла и растрескалась,  он  наконец
увидел его. Бонд остановился на месте, стараясь дышать ровно.
   Скараманга лежал, вытянувшись во весь рост, опершись  на  переплетен-
ные, раскинувшиеся во все стороны корни мангрового дерева. На нем не бы-
ло ни шляпы, ни широкого шарфа, и вся правая сторона костюма была темной
от крови. По ней ползали насекомые, устроив себе пир. Но глаза на  безу-
частном к этому лице все еще горели живым огнем. Через определенные про-
межутки времени он окидывал поляну пристальным взглядом. Руки Скараманги
лежали вдоль тела на корнях. Пистолета не было видно.
   Вдруг лицо Скараманги вытянулось, как у охотничьей собаки, и блуждаю-
щий до этого, а теперь внимательный взгляд замер на  одном  месте.  Бонд
сначала не видел, что привлекло его внимание, но затем  на  краю  поляны
возникла пятнистая тень, и большая змея,  красиво  раскрашенная  ромбами
темного и светло-коричневого цвета, стала двигаться зигзагами, направля-
ясь по засохшей грязи прямо к Скараманге.
   Бонд смотрел, зачарованный. Кажется, это был удав из какого-то их се-
мейства, его привлек запах крови. Удав был футов пяти длиной и совершен-
но не опасен для человека. Бонд гадал, знал ли об этом Скараманга.  Сом-
нения его тут же рассеялись. Выражение лица Скараманги не изменилось, но
правая рука осторожно заскользила вниз по штанине брюк. Он поднял  отво-
рот на брючине и вытащил из-за короткого техасского сапога тонкий, похо-
жий на стилет, нож. Он выжидал, держа нож наготове на животе, он не  за-
жимал оружие в кулак. Вероятно, это был нож с выстреливающимся  лезвием.
Змея остановилась на мгновенье в нескольких ярдах от Скараманги,  высоко
подняла голову, чтобы хорошо разглядеть лежащего  человека.  Раздвоенный
язык то и дело, словно проявляя любопытство, высовывался наружу;  подняв
голову от земли, удав медленно двигался вперед.
   На лице Скараманги не дрогнул ни один мускул. Только глаза, маленькие
щелки, не моргая, внимательно следили за змеей. Удав  вполз  в  тень  от
брючины и медленно стал  двигаться  к  окровавленной  рубашке.  Внезапно
стальное лезвие, лежавшее на животе Скараманги, ожило и стремительно по-
летело в сторону змеи. Оно пронзило голову удава точно в центре,  вонзи-
лось в мозг и пришпилило голову к земле, в то  время  как  могучее  тело
рептилии не переставало биться  в  конвульсиях,  пытаясь  зацепиться  за
мангровые корни или за руку Скараманги. Но  как  только  это  удавалось,
кольца тут же теряли свою упругость и раскручивались в другую сторону.
   Борьба за жизнь, которую вел удав, стала  стихать  и  наконец  совсем
прекратилась. Змея лежала неподвижно. Скараманга  проявил  осторожность.
Он провел рукой вдоль всего тела удава. Только кончик хвоста слегка дер-
нулся. Скараманга вытащил нож из головы рептелии, одним  сильным  ударом
отсек голову и, помедлив секунду, бросил ее очень прицельно к норке кра-
ба. Он подождал, наблюдая, не вылезет ли какой-нибудь краб и  не  утащит
ли ее. Краб не появился. Звук от упавшей змеиной головы заставит  любого
краба замереть под землей на несколько минут, хотя запах того, что  про-
извело этот звук, был очень соблазнительным.
   Джеймс Бонд наблюдал за всем очень внимательно, он продолжал стоять в
кустах на коленях и не упускал ни единой подробности. Все действия  Ска-
раманги, каждое мимолетное выражение лица свидетельствовали о  том,  что
он в сознании, что способен воспринимать окружающий  мир,  что  он  жив.
Эпизод со змеей был так же красноречив, как температурный градусник  или
детектор лжи. По мнению Бонда, Скараманга, несмотря на  потерю  крови  и
внутренние повреждения, еще стоил многого. Он все еще оставался  челове-
ком очень опасным и страшным.
   Покончив с удавом, Скараманга слегка изменил свое положение  и  снова
внимательным взглядом прощупал поляну и кусты вокруг нее.
   Так как глаза Скараманги не задержались на том месте,  где  находился
Бонд, тот возблагодарил судьбу, что на нем был темный костюм-черное пят-
но среди многих других темных пятен тени. Бонд словно надел  маскировоч-
ный халат. Все предметы под лучами полуденного солнца отбрасывали резкие
тени, делавшие его невидимым.
   Удовлетворенный осмотром, Скараманга подобрал безжизненное тело змеи,
положил его себе на живот и аккуратно разрезал вдоль нижней части до са-
мого анального отверстия. Затем он тщательно содрал с удава кожу,  делая
точные надрезы, как опытный хирург. Обнажилось красное мясо,  Скараманга
принялся резать его на кусочки. Те, что ему не нравились,  он  бросал  в
сторону крабьих норок; после каждого броска на неподвижном лице возника-
ло выражение раздражения, потому что ни один краб пока так и  не  вылез,
чтобы подобрать "крошки со стола богача". Пригласив крабов к  обеду,  он
еще раз внимательно обвел глазами кусты и после  этого  очень  осторожно
кашлянул и сплюнул в руку. Потом внимательно посмотрел на  свою  ладонь,
затем отвел руку в сторону. На черной земле слюна растеклась ярким розо-
вым пятном. Казалось, кашель не вызвал у него боли. Бонд догадался,  что
пуля попала в правую сторону груди Скараманги и прошла мимо  легкого.  У
Скараманги было внутреннее кровотечение, его надо было  бы  доставить  в
больницу; промокшая от крови рубашка, впрочем, могла скрывать  и  другую
рану.
   Довольный результатом осмотра местности, Скараманга принялся за  тра-
пезу. Он был похож на собаку, занятую костью: голодный и мучимый жаждой,
он был поглощен едой, наслаждаясь кровью и соком змеиного мяса.
   У Бонда было такое впечатление, что стоит ему сейчас выйти из  своего
укрытия, и Скараманга, как зверь, оскалит зубы и злобно зарычит. Он  ти-
хонько поднялся с колен, взял в руки пистолет и, не спуская глаз со Ска-
раманги, спокойно вышел на середину маленькой поляны.
   Бонд ошибся. Скараманга не зарычал. Он просто поднял глаза  от  куска
змеиного мяса, которое держал в руке и промычал полным ртом:
   - Долго же ты шел. Хочешь закусить
   - Нет, спасибо. Я предпочитаю змею, зажаренную в горячем масляном со-
усе. Ешь, ешь. Мне нравится, когда у тебя руки заняты.
   Скараманга ухмыльнулся. Он жестом указал на свою окровавленную рубаш-
ку.
   - Боишься умирающего человека Все вы, англичашки, чересчур осторожны.
   - Этот умирающий весьма ловко справился со змеей. Есть при  себе  ка-
кое-нибудь оружие-Скараманга сделал движение, чтобы расстегнуть  пиджак.
- Спокойно! Никаких резких движений. Просто покажи пояс, подмышки,  пох-
лопай по бедрам спереди и сзади. Я бы сделал это и сам, но не хочу  ока-
заться на месте удава. И прежде чем делать то, что я сказал, выбрось нож
в заросли. Выбрось. И не вздумай метнуть, а то сам понимаешь.  Палец  на
курке после сегодняшней передряги у меня так и дергается; такое  впечат-
ление, что он сам по себе. Все может быть. Мне бы не хотелось, но  поде-
лать ничего не могу.
   Скараманга кистевым взмахом подбросил нож вверх,  сталь  серебристого
цвета заиграла, переливаясь, под лучами солнца. Бонду  пришлось  сделать
шаг в сторону. Нож вонзился в грязь на том месте, где он только что сто-
ял. Вонзился в землю вертикально. Скараманга резко рассмеялся. Смех  пе-
решел в кашель. Изможденное лицо исказилось от боли. Скараманга  сплюнул
красным, но не одной кровью. Наверное, внутреннее кровотечение  не  было
сильным. Должно быть, сломал одно. два ребра, может  выйти  из  больницы
через пару недель. Скараманга отложил недоеденный кусок змеиного мяса  и
исполнил точно все то, что Бонд велел ему сделать; он не спускал глаз  с
Бонда, взгляд его был прежним-холодным и надменным. Закончив с этой про-
цедурой, Скараманга вновь принялся есть. Он поднял глаза.
   - Доволен
   - Вполне. - Бонд присел на корточки. Он держал свой пистолет  свобод-
но, направив дуло куда-то посередине между собой и Скарамангой. - Ну,  а
теперь давай поговорим. Боюсь, у тебя осталось не слишком много времени.
Скараманга, это конец дороги. Ты убил слишком многих моих друзей. У меня
есть официальное разрешение убить тебя, и я  намерен  выполнить  приказ.
Тянуть не стану. Не поступлю с тобой, как ты с Маргессоном. Помнишь  та-
кого Ты прострелил ему оба колена и обе руки. А потом заставил его полз-
ти и целовать твои сапоги. Ты по  глупости  рассказывал  об  этом  своим
друзьям на Кубе. О твоем хвастовстве потом стало известно. Кстати, любо-
пытно, а скольких людей ты убил за свою жизнь
   - С тобой будет ровно пятьдесят. - Скараманга до конца обглодал  пос-
ледний позвонок и бросил его в сторону Бонда-. Подавись этим, скотина, и
давай кончать. Ты не услышишь от меня ничего, если хочешь что-то узнать,
тратишь время напрасно. Но помни. В меня не раз стреляли  профессионалы,
а я все еще живой. Может, не совсем в форме, но  я  никогда  не  слышал,
чтобы какой-нибудь англичашка стрелял в беззащитного  человека,  который
притом еще и серьезно ранен. У вас всех кишка тонка. Я думаю, мы  просто
посидим здесь, поболтаем немного, пока не явится команда  спасателей.  И
тогда я с удовольствием предстану перед судом. А в чем меня могут  обви-
нять
   - Ну, для начала, этот милый господин Роткопф с твоей знаменитой  се-
ребряной пулей. Он, наверное, еще там, в протоке за гостиницей.
   - Это то же самое, что и милый господин Хендрикс с твоей пулей в баш-
ке. Может, нам придется сидеть в тюрьме вместе. Было б  здорово,  правда
Говорят, тюрьма в Спэниш Тауне имеет все удобства.  Ну  так  как  насчет
этого, а, англичашка Вот ты и попался, нож в спину-и в мешок. А  кстати,
мне тоже любопытно, как ты узнал о Роткопфе
   - В твое подслушивающее устройство было вставлено еще одно.  С  тобой
последние дни все время происходят такие вещи, ну просто  не  везет,  а,
Скараманга Ты нанимаешь не тех людей для обеспечения  безопасности.  Оба
твои администратора-ребята из ЦРУ. Магнитофонная пленка  сейчас  уже  на
пути в Вашингтон. Там есть и об убийстве Росса. Понимаешь, что я имею  в
виду Неприятности сыплются на тебя со всех сторон.
   - Магнитофонная запись в американском суде не считается уликой. Но  я
понимаю, что ты имеешь в виду, сыщик. Кажется, были, были ошибки. Ну что
ж, - Скараманга сделал правой рукой широкий жест, - возьми миллион  дол-
ларов и будем квиты.
   - Мне предлагали три миллиона в поезде.
   - Я удваиваю эту сумму.
   - Нет. Извини.
   Бонд поднялся. Левая рука, которую он держал за спиной,  была  крепко
сжата в кулак, он испытывал ужас перед тем, что ему предстояло  сделать.
Он заставил себя вспомнить, как, должно  быть,  выглядело  изуродованное
тело Маргессона или тела других людей, которых убил этот человек; он по-
думал о тех, кого снова стал бы убивать Скараманга, если он, Бонд, проя-
вит слабость. Возможно, перед ним самый  отъявленный  убийца-одиночка  в
мире. Сейчас он в руках Джеймса Бонда. Ему приказали покончить с ним.  И
он должен уничтожить его-лежачего, раненого, какого угодно. Бонд старал-
ся говорить безразличным тоном, старался не уступать своему противнику в
хладнокровии.
   - Хочешь что-нибудь передать кому-то, а, Скараманга Какие-нибудь  по-
желания Есть у тебя кто-нибудь, за кем надо присмотреть  Я  это  сделаю,
если это что-то личное. Я сделаю это сам.
   Скараманга засмеялся своим резким неприятным смехом,  но  смеялся  он
очень осторожно. На этот раз смех не перешел в кашель с кровью.
   - Ну прямо настоящий англичашка, джентльмен. Я был прав. Но  вряд  ли
ты бы захотел отдать мне свой пистолет и оставить одного минут на  пять,
как об этом пишут в книгах Ну что ж, ты прав, приятель, я пополз  бы  за
тобой и размозжил бы тебе голову.
   Глаза Скараманги все еще впивались в глаза Бонда с тем же самоуверен-
ным превосходством, с холодностью, типичной чертой супермена. Именно эти
качества сделали его самым искусным профессиональным убийцей в  мире-ни-
какого пьянства, никаких наркотиков-бесчувственный  человек,  нажимающий
на курок, убивающий ради денег и, что тоже довольно часто случалось, ра-
ди удовольствия.
   Бонд внимательно посмотрел на Скарамангу. Как ему удается  держаться,
ведь через несколько минут все будет кончено. Может,  у  него  в  запасе
есть все-таки последний трюк, который собирается показать Какое-то спря-
танное оружие Но он просто лежал, совершенно явно расслабившись:  голову
подпирали мангровые корни, грудь тяжело вздымалась,  каменное  выражение
лица ничуть не изменилось, как будто он не потерпел сокрушительное пора-
жение. Даже на лбу его от  напряжения  не  выступило  столько  испарины,
сколько у Бонда. Скараманга лежал в пятнистой тени. А Джеймс Бонд в  те-
чение десяти минут стоял посередине поляны под ослепительно ярким  солн-
цем. И вдруг он почувствовал, как жизненные силы медленно стали покидать
его, словно утекали через ноги в черную грязь. И с ними исчезала его ре-
шимость. Он заговорил и услышал, как резко зазвенел его голос.
   - Ну все, Скараманга, это все. - Он поднял пистолет, держа его обеими
руками, навел дуло на Скарамангу. - Все произойдет быстро.
   Скараманга поднял руку. Впервые на его лице отразились какие-то  эмо-
ции.
   - О-кей, приятель. - Голос стал просительным. - Я католик,  понимаешь
Дай мне произнести свою последнюю молитву. Хорошо Это недолго, потом мо-
жешь стрелять. Каждому предстоит когда-то умереть. Между нами, ты отлич-
ный парень. Ну что ж, значит, судьба. Если бы моя пуля пролетела на дюйм
или два правее, тогда бы ты, а не я, был мертв. Правильно Так  можно  ли
помолиться, а
   Бонд опустил пистолет. Он даст ему  несколько  минут.  Он  знал,  что
больше дать не может. Боль и жара, изнеможение и жажда. Очень  скоро  он
сам свалится прямо здесь, на твердую потрескавшуюся грязь, чтобы  отдох-
нуть. Если кому-то захочется убить его, это можно будет  сделать.  Слова
он словно цедил из себя, произнося их медленно, устало:
   - Хорошо, Скараманга. Я даю тебе одну минуту.
   - Спасибо, друг. - Скараманга поднял руку к лицу и закрыл  ею  глаза.
Послышалось бормотание, фразы на латыни сменяли одна другую  бесконечно.
Бонд стоял под солнцем, опустив пистолет, наблюдая за Скарамангой, но он
уже не видел его. Все плыло у него перед глазами из-за боли, жары и гип-
нотической литании, которая исходила от прикрытого рукой лица, и от ужа-
са перед тем, что предстояло сделать через  минуту,  может  быть,  через
две.
   Пальцы правой руки Скараманги едва заметно, дюйм за дюймом, двигались
по лицу к уху. Коснувшись уха, они  остановились.  Скараманга  продолжал
так же монотонно произносить молитву на  латыни,  не  меняя  медленного,
убаюкивающего ритма.
   И вдруг рука взметнулась за голову и тут же громыхнул крошечный золо-
ченый "Дерринджер", короткоствольный пистолетик. Джеймс Бонд  повернулся
вокруг своей оси, как будто ему нанесли удар справа по челюсти, и рухнул
на землю.
   Скараманга мгновенно вскочил на ноги и стал продвигаться вперед  гиб-
кой кошкой. Он поднял выброшенный нож и держал его лезвием вперед;  лез-
вие было похоже на язык серебряного пламени.
   Но Джеймс Бонд, извивавшийся на земле, как умирающее животное, ярост-
но нажимал на курок не выпавшего из его рук пистолета: один выстрел, еще
и еще, он выстрелил пять раз; потом пистолет выпал  из  руки  на  черную
землю; свободной теперь рукой Бонд зажал свой правый бок  и  замер,  его
пронзила страшная боль.
   Огромное тело Скараманги какое-то мгновение возвышалось  над  Бондом,
глаза уставились в высокое голубое небо. Пальцы, дернувшись,  разжались,
и нож выпал. Его простреленное сердце сделало еще один удар, дрогнуло  и
остановилось. Он упал навзничь и  лежал,  широко  раскинув  руки,  будто
кто-то отшвырнул его в сторону.
   Через некоторое время земляные крабы вылезли из своих норок и  начали
обнюхивать остатки змеи. Более крупная падаль может подождать до ночи.



   16. КОНЕЦ

   Полицейский из желеднодорожной аварийной команды, как обычно,  совер-
шал обход, направляясь в сторону реки. Он шел не  торопясь,  с  чувством
собственного достоинства, как настоящий ямайский констебль. На Ямайке ни
один полицейский никогда не станет суетиться, никогда  не  побежит.  Его
учили, что иначе можно потерять весь авторитет. Феликс Лейтер, который в
этот момент находился в беспамятстве после  укола  врача,  введшего  ему
морфий, до того сообщил, что один хороший человек преследует плохого че-
ловека там, в топи; он сообщил, что там может вспыхнуть  перестрелка.  О
деталях Феликс Лейтер умолчал, но когда он сказал, что сам из ФБР - есть
такая организация в Вашингтоне, - полицейский попытался убедить кого-ни-
будь из своих коллег пойти вместе с ним, но это ему не удалось, а потому
не спеша отправился в указанном направлении - один. Он шел, и его  поли-
цейская дубинка раскачивалась из стороны в сторону с  напускной  беспеч-
ностью.
   Услышанные им пистолетные выстрелы  и  крики  потревоженных  болотных
птиц позволили ему приблизительно определить место  происшествия.  Поли-
цейский родился неподалеку отсюда, в Негриле, и еще мальчиком часто охо-
тился в этих болотах с силками и рогаткой. Топи он не боялся. Когда доб-
рался до нужного места на берегу реки, свернул влево, в мангровые зарос-
ли, и, сознавая, что черно-синяя униформа делает его прекрасной мишенью,
осторожно стал переходить от одной группы деревьев к другой, с кочки  на
кочку, все дальше и дальше. У него не было никакого оружия, кроме дубин-
ки полицейского, он понимал, как много значит его официальный статус: за
убийство полицейского  при  исполнении  служебных  обязанностей-смертный
приговор. И ему оставалось только надеяться, что те  двое-и  хороший,  и
плохой-тоже об этом знают.
   Все птицы разлетелись, стояла мертвая тишина. Констебль заметил,  что
кустарниковые крысы и другие мелкие животные все направлялись мимо  него
в том направлении, в каком двигался и  он.  Потом  он  услышал  перестук
быстро двигавшихся крабов, и через мгновение сквозь густые мангровые за-
росли увидел рубашку Скараманги. Он внимательно осмотрелся, прислушался.
Никто не двигался, не было слышно ни звука. С достоинством он  вышел  на
середину поляны, посмотрел на два лежащих тела,  на  пистолеты,  вытащил
свой никелевый полицейский свисток и свистнул в  него  три  раза.  После
этого он сел в тень, достал свой служебный блокнот, послюнявил  карандаш
и начал писать, старательно выводя слова.


   Через неделю Джеймс Бонд пришел в себя. Он находился в комнате, осве-
щенной лампой под зеленым абажуром. Он был под водой.  Медленно  вращаю-
щийся на потолке вентилятор представлялся ему  винтом  корабля,  который
вот-вот должен был настичь его. Он плыл изо всех сил, стараясь спастись,
но все было бесполезно. Словно посаженный на якорь, он не мог оторваться
от дна моря. Бонд закричал во всю силу своих легких. Медсестра, сидевшая
в ногах у кровати, услышала тихий стон. Она склонилась к нему.  Положила
свою прохладную руку ему на лоб. Пока она считала его пульс, Джеймс Бонд
поднял на нее свои незрячие глаза. Так вот как выглядит русалка!  "А  ты
хорошенькая", - прошептал он и благодушно вплыл в ее объятия.
   Сиделка отметила на его температурном листе: "5о" и позвонила  палат-
ной сестре. Она посмотрела в тусклое зеркало и поправила  волосы,  гото-
вясь к приходу врача, который отвечал за этого явно очень важного  паци-
ента.
   Военный врач, молодой, уроженец Ямайки, выпускник Эдинбургского  уни-
верситета, пришел вместе со старшей сестрой, доброй дуэньей времен коро-
ля Эдуарда III. Он молча выслушал сообщение сиделки. Подошел к кровати и
мягко приподнял веки Бонда, потом сунул ему под мышку термометр  и  стал
нащупывать пульс. В другой руке он держал  карманный  хронометр.  В  не-
большой палате воцарилась тишина. Снаружи по одной из кингстонских дорог
с ревом проносились автомобили. Врач опустил руку Бонда и положил хроно-
метр в карман брюк под белым халатом. Он записал какие-то цифры на  гра-
фике. Сестра открыла дверь, и все трое вышли в коридор. Врач  разговари-
вал со старшей сестрой. Сиделке было дозволено слушать их разговор.


МУНРЕЙКЕР

Ян ФЛЕМИНГ
Перевод с английского Э. Меленевской




ONLINE БИБЛИОТЕКА http://bestlibrary.org.ru


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ПОНЕДЕЛЬНИК

Глава 1
РАЗБОР СЕКРЕТНЫХ БУМАГ

   Два "тридцать восьмых" грянули одновременно.
   3вук рикошетил от стены к стене,  пока  не  установилась  тишина.  Из
противоположных  концов  подвала  к  центру,  где  было   вентиляционное
отверстие, тянулись две струйки дыма. Ощущение  того,  как  молниеносным
махом слева он навел пистолет и выстрелил, еще пекло правую руку. Джеймс
Бонд вынул патронник и, опустив ствол  кольта  "Детектив  Спешл",  ждал,
когда через всю длину полутемного тира подойдет к  нему  инспектор.  Тот
уже издалека улыбался.
   - Невероятно, - сказал он на ходу. - На этот  раз  я  вас  поймал.  В
одной руке он держал мишень - силуэт человеческого  торса.  В  другой  -
поляроидный снимок размером с открытку.
   - Я в госпитале, а вы мертвы, сэр. - Он подал  снимок  Бонду,  и  они
повернулись к столу, на котором под лампой с  зеленым  козырьком  лежала
большая лупа.
   Бонд с лупой склонился над фотографией. На ней  был  он,  собственной
персоной, в момент выстрела. Вокруг вытянутой правой руки - расплывшееся
пятно белого пламени. Он сфокусировал линзу на левой стороне пиджака.  В
самом центре сердца виднелась крошечная точка света.
   Инспектор молча положил на стол большую белую мишень. На месте сердца
было черное "яблоко" диаметром примерно в три дюйма. Чуть  пониже  и  на
полдюйма вправо зияла дыра от пули Бонда.
   - Пробила левую стенку желудка и вышла со спины, - с  удовлетворением
сказал инспектор. Он вынул карандаш и сделал подсчет на боку  мишени.  -
Двадцать выстрелов, и я так понимаю, что вы должны  мне  семь  шиллингов
шесть пенсов, сэр.
   Бонд рассмеялся и отсчитал серебро.
   - В следующий понедельник - удвойте ставки.
   - Я-то готов, - ответил инспектор. - Но, сэр, вы не можете переиграть
машину. И если хотите попасть в команду на приз Дьюара, нам  нужно  дать
отдых "тридцать восьмым" и заняться  "ремингтоном".  Эти  новые  патроны
двадцать восьмого калибра, которые  только  что  поступили,  такие,  что
нужно выбить 7900 из 8000, чтобы  победить.  Значит,  большинство  ваших
пуль должно попасть в контрольный кружок внутри десятки, а он  вблизи-то
не больше шиллинга, а с сотни ярдов и вовсе не виден.
   - К черту приз Дьюара, - сказал Бонд. -  Ваши  денежки  вот  что  мне
нужно. - Он вытряхнул пули из патронника и положил их рядом с  "кольтом"
на стол. - До понедельника. Время то же?
   - Да, десять часов, сэр, - сказал инструктор, рывком спуская рукоятки
железной двери. Он улыбался вслед Бонду, пока тот поднимался  по  крутой
бетонной лестнице, ведущей на первый этаж. Он был очень доволен, но и не
подумал бы сказать Бонду, что тот лучший стрелок Службы. Знать  это  мог
только М., да еще его начальник штаба,  которому  будет  ведено  занести
результаты сегодняшней стрельбы в личное  дело  Бонда.  Бонд  закрыл  за
собой обитую сукном дверь подвала и пошел к лифту, который доставит  его
на восьмой этаж высокого серого здания поблизости от  Риджент-парк,  где
располагалась Штаб-квартира Секретной службы. Он тоже был доволен, но не
более того. Указательный  палец  правой  руки  в  кармане  непроизвольно
сжимался, когда он думал о том, как опередить машину, эту хитрую коробку
с фокусами, которая выпускает мишень лишь на  три  секунды,  стреляет  в
него холостыми из "тридцать восьмерки" и, точно направив  тоненький  луч
света, фотографирует, как он стоит  и  стреляет  из  круга,  очерченного
мелом.
   Двери лифта  вздохнули,  открываясь,  и  Бонд  вошел  внутрь.  Лифтер
почувствовал запах кордита. Они всегда им пахнут, когда выходят из тира.
Ему нравился запах. Напоминал армию. Он нажал кнопку  восьмого  этажа  и
положил культю левой руки на контрольную ручку.
   Если бы только освещение было получше, думал Бонд. Но  М.  настаивал,
чтобы все стрельбы проводились в усредненно плохих условиях. Полутьма  и
стреляющая мишень в какой-то мере отвечали его представлениям о реальной
обстановке. "Способность попасть в кусок картона ничего не  доказывает",
-  гласило  его  введение  в  "Руководство  по  обороне  с   применением
стрелкового оружия".
   Лифт  остановился,  и  Бонд  вышел   в   мрачный,   по   рекомендации
Министерства труда выкрашенный зеленой  краской  коридор,  в  Суматошный
мир, где девицы бегают с папками, хлопают двери, и сквозь  них  слышатся
телефонные звонки. Здесь Бонд  выбросил  из  головы  тир  и  стрельбу  и
настроился на обычный рабочий день.
   Он дошел до последней двери направо. Она была так же анонимна, как  и
все остальные. Даже без номера. Если у вас дело на восьмом этаже, а  ваш
кабинет расположен не здесь, то кто-нибудь проводит вас,  куда  надо,  а
когда вы кончите, то и обратно, к лифту.
   Бонд постучал и подождал. Понедельник - день тяжелый.
   За два выходных накапливается гора дел, которые надо перелопатить.  А
уик-энды, как правило, горячие  дни  за  границей.  Взламываются  пустые
квартиры.  Люди  фотографируются  в  компрометирующих   обстоятельствах.
Автомобильные аварии выглядят натуральнее и  расследуются  небрежнее  на
переполненных   в   выходные   дорогах.   По   понедельникам   прибывают
еженедельные мешки из Вашингтона, Стамбула,  Токио.  В  них  может  быть
что-то и для него.
   Дверь открылась, и он привычно порадовался, что у него такая красивая
секретарша.
   - Доброе утро, Лил, - сказал он.
   Тщательно рассчитанная теплота ее приветливой улыбки упала на  десять
градусов. - Давай пиджак, - сказала она. - От него несет кордитом. И  не
зови меня Лил. Ты же знаешь, я этого терпеть не могу. Бонд снял пиджак и
отдал ей.
   -  Каждый,  кого  крестили  Лоэлией  Понсонби,  должен  привыкнуть  к
уменьшительным именам.
   Стоя рядом с  ее  столом  в  маленькой  приемной,  непонятно  как  ее
усилиями превращенной во  что-то  более  человеческое,  чем  офис,  Бонд
смотрел, как она вешает его пиджак на металлическую раму открытого окна.
   Высокая, темноволосая, она отличалась сдержанной, цельной красотой, к
которой война и пять лет работы в Службе добавили нотку суровости.  Если
она вскоре не выйдет замуж или не заведет любовника, в сотый раз подумал
Бонд,   холодно-компетентное   выражение   ее   лица   легко   сделается
стародевским, и она вольется в армию женщин, обрученных с карьерой.
   Все это и Бонд, и два других сотрудника Секции 00 ей не раз говорили,
и не раз каждый из них целенаправленно покушался на  ее  невинность.  Но
она неизменно управлялась с ними  с  каким-то  материнским  спокойствием
(которое они, чтобы спасти самолюбие, между собой называли фригидностью)
и на следующий день  баловала  их  маленькими  знаками  внимания,  чтобы
показать, что это ее вина и что она их прощает.
   Они не знали, что она до смерти тревожится, когда они на  задании,  и
любит их одинаково,  но  не  хочет  вступать  в  эмоциональную  связь  с
человеком, которого завтра могут убить. А кроме того,  работа  в  Службе
была действительно чем-то вроде кабалы. Она мало что  оставляла  женщине
для взаимоотношений  иного  рода.  Мужчинам  было  легче,  им  прощались
случайные связи. Женитьба,  дети  и  дом  исключались  совершенно,  если
мужчина хотел быть полезным "профессии".  Женщин  же  связь  за  стенами
Службы автоматически включала в  "группу  риска",  и  в  конечном  счете
приходилось  выбирать  между  увольнением  и  нормальной  жизнью   -   и
внебрачным сожительством с государством.
   Лоэлия Понсонби знала, что почти достигла точки, за  которой  следует
выбор, и все ее  инстинкты  приказывали  ей  увольняться.  Но  ежедневно
драматизм и романтичность  этого  мира  все  прочнее  приковывали  ее  к
Службе, и с каждым днем все труднее было прошением об увольнении предать
родительский дом, которым она ей стала.
   Между тем Лоэлия принадлежала к тем, кому завидовали, -  к  замкнутой
компании Старших секретарш, имеющих доступ к глубинным секретам  Службы.
Из зависти другие девушки подсмеивались за глаза над их предположительно
провинциальным происхождением. Что же до  служебной  карьеры,  то  через
двадцать лет ее ждет заветная золотая черта в  самом  конце  Новогоднего
поощрительного списка, где  среди  сотрудников  Совета  по  рыболовству,
Почтовой  службы  и  Женского  института,  получающих  Орден  Британской
империи (ОБИ), будет значиться: "Мисс Лоэлия Понсонби, Старший секретарь
Министерства обороны".
   Она повернулась от окна. Блузка в бело-розовую полоску, простая синяя
юбка. Бонд улыбнулся ее серым глазам.
   - Я буду звать тебя "Лил" по понедельникам. Всю  остальную  неделю  -
"мисс Понсонби". Но никогда я не назову тебя Лоэлией. Это похоже на  имя
героя неприличного лимерика. Сообщения есть?
   - Нет, - коротко сказала она, но быстро смягчилась. - На твоем  столе
- целая груда. Ничего срочного, но очень много. Да, в "дамской" говорят,
что 008 выбрался. Он в Берлине, отдыхает. Здорово, правда?
   Бонд живо посмотрел на нее.
   - Когда это ты узнала?
   - С полчаса назад.
   Бонд вошел в просторную комнату, где стояли три стола,  и  закрыл  за
собой  дверь.  Постоял  у  окна,  глядя  на  позднюю   весеннюю   зелень
Риджент-парка. Значит, Билл это все-таки сделал.  Пинемюнде  и  обратно.
Отдых в Берлине означал, что он, скорее всего, в плохой  форме.  Что  ж,
придется ждать новостей из единственной прорехи в  системе  безопасности
здания - комнаты отдыха для  девушек,  известной,  к  бессильной  ярости
охраны, как "дамская".
   Бонд вздохнул и уселся за стол, подвинув к  себе  поднос  со  стопкой
коричневых скоросшивателей, на каждом из которых была красная  звезда  -
знак "Совершенно секретно". А что с 0011?  Прошло  два  месяца,  как  он
исчез в "Грязной полумиле" Сингапура. С тех пор - ни слова. А он,  агент
007, старший из трех, заслуживших двойной ноль, сидит в удобном  кресле,
разбирает бумажки и флиртует с секретаршей.
   Он пожал  плечами  и  решительно  раскрыл  верхнюю  папку.  Там  была
подробная  карта  южной  Польши  и   северо-восточной   Германии.   Соль
заключалась в  зигзагообразной  красной  линии,  соединяющей  Варшаву  и
Берлин. Тут же  лежал  длинный  машинописный  меморандум,  озаглавленный
"Магистраль: хорошо проверенный маршрут с Востока на Запад".
   Бонд выложил на стол  вороненый  стальной  портсигар  и  ронсоновскую
зажигалку, закурил сигарету с тремя золотыми  ободками  на  мундштуке  и
специальным  сортом  табака  из  Македонии,  какие  делали  для  него  у
Морландов на Гроувнер-сквер, прочно уселся в вертящееся кресло  и  начал
читать.
   Так всегда начинался  рабочий  день  Бонда.  Задания,  требующие  его
специфических навыков, поступали  не  чаще  двух-трех  раз  в  год.  Все
остальное  время  он  вел  жизнь  не   слишком   перегруженного   делами
гражданского служащего. Гибкий рабочий график с десяти до  шести;  ленч,
как правило, в местной столовой; вечера за карточной игрой  с  немногими
близкими друзьями или у Крокфорда; иногда - хладнокровные любовные  игры
с одной из трех  замужних  дам  одинакового  социального  положения;  на
уик-энды - гольф по высоким ставкам в  одном  из  клубов  неподалеку  от
Лондона.
   Он не брал отпусков, но по  выполнении  задания  ему  полагались  две
недели отдыха - в дополнение к лечению, если оно требовалось.  Жалованье
составляло полторы тысячи фунтов в год,  примерно  столько  же,  сколько
зарабатывал старший служащий на  гражданке,  и  еще  у  него  были  свои
средства, тысяча чистыми годовых.  Во  время  заданий  он  мог  тратить,
сколько вздумается, так что и в остальное время ему вполне хватало.
   Еще у него  были:  маленькая,  но  удобная  квартирка  неподалеку  от
Кингз-роуд; пожилая экономка-шотландка, сокровище по имени Мэй: "Бентли"
выпуска 1930 года с  откидывающимся  верхом  и  двигателем  с  наддувом,
тщательно отрегулированным так, чтобы делать  сотню  миль  в  час,  если
нужно.
   На все это он и тратил, что мог,  и  считал  своим  долгом  иметь  на
банковском счету как можно меньше на тот случай, если  его  убьют,  что,
как он думал, когда бывал не в духе, непременно случится раньше, чем  он
достигнет установленного пенсионного возраста - сорока пяти лет.
   Еще восемь лет до того, как его автоматически вычеркнут из списка  00
и переведут на постоянную  работу  в  Штаб-квартиру.  По  меньшей  мере,
восемь сложных заданий. Может быть, шестнадцать.  Может  быть,  двадцать
четыре. Многовато.
   К  тому   времени,   когда   Бонд   кончил   запоминать   подробности
"Магистрали", в большой стеклянной пепельнице было уже пять окурков.  Он
закрыл папку, взял красный карандаш и пробежал  взглядом  сопроводиловку
на обложке - список тех,  кто  обязан  был  ознакомиться  с  документом.
Сначала шел М., потом начальник штаба - "НШ", потом еще с дюжину букв  и
цифр и в конце - "ОО". Против нулей он  поставил  аккуратную  галочку  и
семерку и переложил папку в поднос "Исходящее".
   Было уже двенадцать. Бонд открыл следующий скоросшиватель.  Этот  был
из  Отдела  радиоразведки  НАТО,  с  грифом  "Только  для   информации",
подзаголовком "Радиопочерки".
   Бонд отложил его, подвинул к себе всю стопку дел и просмотрел  первые
страницы каждого. Заглавия были самые разнородные:
   "Инспектоскоп - прибор для обнаружения контрабанды"
   "Филопон - японский наркотик-убийца"
   "Рекомендуемые способы маскировки в поездах. № 11.
   Германия"
   "Методы работы СМЕРШ. № 6. Похищение"
   "Маршрут в Пекин номер пять"
   "Владивосток. Фото-рекогносцировка авиаразведки США"
   Бонда  не  удивляла  информационная  смесь,  которую  он  обязан  был
переварить. Секция 00 Секретной службы не занималась текущими операциями
других подразделений. Ее интересовали  разнообразные  сведения,  которые
могли быть полезны трем единственным ее сотрудникам, в  чьи  обязанности
входила ликвидация, - то есть тем, кто мог получить приказ убить. В этих
папках, как правило, не было ничего срочного. От Бонда и двух его коллег
не требовалось никаких действий, за исключением того, что, ознакомившись
с содержимым папок, каждый записывал номер документов, которые,  по  его
мнению,  двое  других  должны  прочитать,   когда   снова   появятся   в
Штаб-квартире. Когда Секция  00  покончит  с  этой  порцией  бумаг,  они
отправятся в Архив. Бонд вернулся к натовской информации.
   "Практически неизменная манера, - читал он, -  в  которой  спонтанные
поведенческие   реакции   отражают   индивидуальность,   демонстрируется
неизгладимыми характеристиками "почерка" каждого радиста.  "Почерк",  то
есть манера выстукивания радиосообщений, может распознаваться теми,  кто
имеет  навык  их  получения.  Особенности  "почерка"  возможно  измерить
чувствительными  приборами.  Так,  в  1943  г.  Бюро  радиоразведки  США
воспользовалось этим фактом при выслеживании неприятельской радиосвязи в
Чили,  на  которой  работал  молодой  немец  по  кличке  "Педро".  Когда
чилийская  полиция  окружила  передатчик,  "Педро"  бежал.  Годом  позже
опытные  "слухачи"  выследили  другой  незаконный  передатчик  и  смогли
идентифицировать "Педро" как радиста, несмотря на  то,  что  он  работал
левой рукой,  чтобы  изменить  почерк.  Уловка  не  удалась,  и  он  был
арестован.
   В последнее  время  Исследовательская  служба  радио  НАТО  проводила
эксперименты с родом "шифратора", который  прикрепляется  к  кисти  руки
радиста с целью вмешательства в реакцию нервных центров,  контролирующих
мускулатуру руки. Однако..."
   На столе Бонда было три  телефона.  Черный  -  городской,  зеленый  -
местный и красный, напрямую подключенный к М. и его начальнику штаба.
   Знакомое рычание красного телефона нарушило тишину.
   Это был начштаба.
   - Ты можешь подняться?
   - М.? - спросил Бонд.
   - Да.
   - Повод?
   - Просто сказал, что, если ты близко, он хотел бы тебя видеть.
   - Иду, - сказал Бонд и положил трубку.
   Он взял пиджак, сказал секретарше, что будет у  М.  и  ждать  его  не
надо, покинул офис и по коридору направился к лифту.
   Поджидая, он думал о  других  случаях,  когда  в  середине  столь  же
пустого дня внезапный звонок красного телефона резко менял  течение  его
жизни. Он пожал плечами понедельник! Следовало ожидать неприятностей.
   Подошел лифт.
   - Девятый, - сказал Бонд и вошел в кабину.

Глава 2
КОЛУМБИТОВЫЙ КОРОЛЬ

   Девятый этаж был последним. Большую часть его занимали  Коммуникации,
команда  отборных  ребят,  весь  смысл  жизни   которых   заключался   в
микроволнах, активности Солнца и слое Хэвисайда. Над  ними,  на  плоской
крыше, были установлены три приземистые,  скрытые  от  посторонних  глаз
мачты одного  из  самых  мощных  в  Англии  передатчиков,  в  оправдание
которому на бронзовой табличке в холле первого этажа  среди  учреждений,
занимающих здание, было четко выгравировано: "Рейдио Тест Лимитед".  Еще
там значились "Юниверсал Экспорт К°", "Делани Бразерз  (1940)  Лимитед",
"Омниум Корпорейшн" и "Справочное бюро (мисс Е.Туининг, ОБИ)".
   Мисс Туининг была настоящая. Сорока годами  раньше  Лоэлия  Понсонби,
она сидела в  маленькой  комнатке  на  первом  этаже  и  проводила  дни,
уничтожая ненужные циркуляры, оплачивая местные сборы и  государственные
налоги своих призрачных соседей по зданию и  вежливо  отшивая  тех,  кто
хотел что-нибудь продать, купить или починить радиоприемник.
   На девятом было всегда спокойно. Неслышно ступая по  толстому  ковру,
Бонд различал лишь тонкий, высокий, почти неуловимый свист.  Он  толкнул
дверь и без стука вошел в предпоследнюю комнату по коридору.
   Мисс Манипенни, личная секретарша М.,  подняла  глаза  от  машинки  и
улыбнулась Бонду. Они симпатизировали друг другу. Она была  в  такой  же
блузке, как и Лоэлия, но в голубую полоску.
   - Новая униформа, Пенни?
   Она засмеялась.
   - У нас одна портниха. Мы бросили жребий, и мне досталась эта.
   Из открытой двери соседней комнаты послышался кашель.
   Начальник штаба, ровесник Бонда, вышел  с  сардонической  улыбкой  на
бледном, переутомленном лице.
   - Прервитесь, - сказал он. - М. ждет. Пообедаем после?
   - Идет, - сказал Бонд. Он направился к двери, у которой  сидела  мисс
Манипенни, и закрыл ее за собой. Над дверью зажглась  зеленая  лампочка.
Секретарша, подняв брови, взглянула на штабиста. Тот покачал головой.
   - Не думаю, что по делу, Пенни. Хандрит, вот и позвал.
   - Он ушел к себе и принялся за работу.
   М. сидел за своим широким столом, раскуривая трубку.  Следуя  слабому
движению зажженной спички, Бонд  уселся  в  кресло  напротив.  М.  остро
глянул на него сквозь дым и швырнул  коробок  на  просторную  столешницу
красной кожи.
   - Как отдохнули?
   - Благодарю вас, сэр.
   - Загар еще держится, - неодобрительно сказал М. Он не пенял Бонду на
отпуск, который отчасти был и лечением.  Брюзгливость  -  продукт  смеси
пуританства и иезуитства, свойственных всякому  руководителю  из  породы
людей.
   - Да, сэр, - неопределенно ответил Бонд. - На экваторе жарко.
   - Именно, - согласился М. - Хорошо заслуженный отдых. -Он  прищурился
безо всякой иронии. - Надеюсь, загар скоро сойдет. В  Англии  он  всегда
подозрителен.  Или  человеку  нечего  делать,  или   он   валяется   под
ультрафиолетовой лампой. - Коротким жестом трубки он подвел теме черту.
   Потом снова взял трубку в рот, пососал рассеянно и обнаружил, что она
потухла. Потянулся к спичкам и еще некоторое время пыхтел, раскуривая.
   - Похоже, мы все-таки получим то золото, - сказал  он  наконец.  -  В
Гаагском суде были разговоры,  но  Эшенхейм  опытный  юрист  <Ссылка  на
предыдущее задание Бонда, описанное в "Живи и позволяй умирать".>.
   - Хорошо, - отозвался Бонд.
   Еще минута тишины. М. смотрел на трубку. В открытые  окна  доносились
слабые звуки улицы. Голубь сел на подоконник и со шлепаньем крыльев  тут
же снялся.
   Бонд старался прочитать что-нибудь на видавшем виды, хорошо  знакомом
лице человека, которому был  предан.  Но  серые  глаза  М.  не  выдавали
волнения, а жилка на правом  виске,  бившаяся  в  минуты  тревоги,  была
незаметна.
   Он вдруг подумал, что М. смущен и не знает, как  начать.  Бонд  хотел
помочь. Он пошевелился в кресле, отвел взгляд и стал рассматривать  свои
руки.
   М. поднял глаза от трубки и откашлялся.
   - Чем-нибудь заняты сейчас, Джеймс? - спросил он нейтральным голосом.
   "Джеймс". Редко бывало, чтобы в этом кабинете М. называл по имени.
   - Только бумаги и обычные занятия, - сказал  Бонд.  -  Я  вам  нужен,
сэр?
   - По правде говоря, да, - сказал М., нахмурившись. Но  это  не  имеет
отношения к Службе. Почти личное дело.
   Я подумал, может, вы мне поможете.
   - Конечно, сэр. - Бонд был рад, что лед сломлен. Вероятно, кто-нибудь
из родственников старика попал в переделку, и М. не хочет  обращаться  в
Скотланд-Ярд. Возможно, шантаж. Или  наркотики.  Было  приятно,  что  М.
обратился к  нему.  Конечно,  он  возьмется  за  это.  М.  так  отчаянно
щепетилен в вопросах государственной  собственности,  что  использование
Бонда в частных целях для него равносильно краже.
   - Я знал, что вы согласитесь, - ворчливо сказал М. -  Это  не  займет
много времени. Должно хватить вечера.  -  Он  помолчал.  -  Ну,  что  ж.
Знакомо вам имя Хьюго Дрэкс?
   - Конечно, сэр,  -  ответил  Бонд  удивленно.  -  Невозможно  открыть
газету, чтобы на него не наткнуться. В "Санди  экспресс"  очерк  о  нем.
Поразительная история.
   - Знаю, - коротко сказал М. - Изложите  мне  факты  так,  как  вы  их
видите. Хочу сравнить наши версии.
   Глядя в окно, Бонд собрался с  мыслями.  М.  не  любил  беспорядочной
речи. Он требовал, чтобы она текла гладко, со всеми  подробностями,  без
пауз, меканья и дополнений.
   - Так, сэр, -  начал  Бонд.  -  Во-первых,  это  национальный  герой.
Публика его полюбила. Его считают своим, таким же, как все, но в  лучшем
исполнении. Чем-то вроде супермена. Он не  очень  привлекателен  внешне,
весь а шрамах от военных ранений, пожалуй, слегка криклив и, может быть,
слишком работает на публику. Но ей это нравится. Ей нравится, что друзья
зовут его "Скрытник Дрэкс". Это прибавляет ему шарма и, видимо,  волнует
женщин. А кроме того, когда думаешь, сколько он  сделал  для  страны  на
средства из своего кармана, и гораздо больше, чем можно было бы  ожидать
от любого правительства, просто поражаешься, что люди  еще  не  требуют,
чтобы его сделали премьер-министром.
   Бонд заметил, что холодный взгляд М. сделался ледяным, но  решительно
не хотел, чтобы его восхищение Дрэксом было подморожено стариком.
   - В конце концов, сэр, - продолжав он, аргументируй, похоже,  что  он
обезопасил страну на годы вперед. А ведь ему едва за сорок.  Я  разделяю
чувства множества людей.  И  есть  еще  эта  таинственность  вокруг  его
происхождения.  Неудивительно,  что  люди  жалеют   его,   хотя   он   и
мультимиллионер. Он производит  впечатление  очень  одинокого  человека,
несмотря на всю его бурную жизнь.
   - Это звучит, как анонс статьи в "Экспрессе", - сухо улыбнулся  М.  -
Безусловно, он человек необыкновенный. Но где  ваша  версия  фактов?  Не
думаю, что знаю больше вашего.  Вероятно,  меньше.  Не  так  внимательно
читаю  газеты,  и  на  него  нет  данных,  кроме  тех,  что  в   Военном
министерстве, да и они не слишком красноречивы.  Все-таки,  в  чем  суть
очерка в "Экспрессе"?
   - Простите, сэр, - сказал Бонд. - Но фактов довольно мало. - Он снова
посмотрел в окно и сконцентрировался. -Так. Во время немецкого прорыва в
Арденнах  зимой  1944  года  немцы  активно  использовали   партизан   и
диверсантов. Дали им противное имя "вервольфы". Они  вредили  порядочно.
Всякие трюки с камуфляжем,  засадами,  и  некоторые  из  них  продолжали
действовать долго после того,  как  Арденны  пали  и  мы  перешли  Рейн.
Предполагалось, что они будут работать, даже если мы возьмем страну,  но
они упаковались сразу, как поняли, что дело проиграно.
   Среди успешных их операций был взрыв в одном из тыловых  расположении
союзных англо-американских войск. Это было смешанное подразделение, куда
входили представители разных родов  войск  -  американские  сигнальщики,
английские водители санитарных машин, в общем, тутти-фрутти. "Вервольфы"
ухитрились сделать подкоп под столовую, и  взрыв  охватил  еще  и  часть
полевого госпиталя. Убило и ранило больше сотни человек. Разбирать  тела
было дьявольски трудно. Среди англичан  оказался  и  Дрэкс.  Ему  снесло
пол-лица. Полная потеря памяти длилась год, и в конце этого срока никто,
включая его самого, не знал, кто он. Там было еще  около  двадцати  пяти
погибших, которых не опознали ни мы, ни американцы.  То  ли  не  хватало
частей тела, то ли не было документов. Такое уж это было  подразделение.
Люди  прибывали  и  убывали  транзитом.  Всего  два  командира.   Бумаги
оформлялись  кое-как.  Поэтому  после  года,   проведенного   в   разных
госпиталях, Дрэкса повезли в  картотеку  без  вести  пропавших  Военного
министерства. Когда  речь  зашла  о  некоем  Хьюго  Дрэксе,  не  имеющем
родственников сироте, который до войны работал в ливерпульских доках, он
оживился, а фотография и физические  характеристики  Дрэкса  более-менее
соответствовали тому, как наш приятель  мог  выглядеть  перед  тем,  как
взлетел на воздух. С тех  пор  он  стал  поправляться.  Начал  понемногу
говорить  о  простых  вещах,  что-то  вспоминать,  и  доктора  им  очень
гордились. Военное министерство отыскало человека, который служил в  той
же саперной роте, и тот уверенно заявил, что это и есть Дрэкс. Так все и
решилось. На объявление на имя Дрэкса никто  больше  не  явился,  и  его
наконец выписали в конце 1945 года, с жалованьем за весь срок болезни  и
пенсией по нетрудоспособности.
   - Но он все-таки говорит, что не знает точно, кто он,  перебил  М.  -
Дрэкс - член клуба "Блэйдз", я там часто играл с ним в карты и беседовал
за обедом. Он говорит, что ощущает  порой  сильное  чувство,  будто  уже
бывал здесь раньше. Часто ездит в  Ливерпуль,  охотится  за  прошлым.  В
самом деле, что еще остается?
   Бонд смотрел как бы внутрь себя, вспоминая.
   - После войны он, кажется, исчез года на три. А потом  в  Сити  стали
поступать сведения о нем, со всего света.
   Сначала он прогремел на рынке  металла.  Он  монополизировал  продажу
очень ценной танталовой руды под названием  колумбит.  На  нее  огромный
спрос, из-за необыкновенно высокой температуры плавления она  необходима
при производстве авиамоторов. И ее очень мало  в  мире.  Лишь  несколько
тысяч тонн  производится  ежегодно,  в  основном  как  побочный  продукт
разработок олова в Нигерии. Дрэкс, похоже, аналитически взглянул на  Эру
воздухоплавания и обнаружил ее слабое место. Ему пришлось достать где-то
десять тысяч фунтов стерлингов, потому что "Экспресс" утверждает, что  в
1946 году он купил три тонны колумбита примерно по три тысячи за  тонну.
Он получил пять тысяч прибыли,  продав  руду  остро  нуждавшейся  в  ней
американской самолетостроительной фирме.  Затем  он  стал  скупать  руду
заблаговременно, по срочным контрактам, нашесть, девять месяцев, на  год
вперед. За три года он стал  монополистом.  Теперь  каждый,  кому  нужен
колумбит, должен обращаться в "Дрэкс Метэл". Мало того, все это время он
заключает контракты на другие товары - шеллак, сайзель, черный  перец  -
все, на чем можно вырасти во влиятельную фигуру. Конечно,  он  играл  на
росте потребительского спроса, но у него хватало характера держать  ногу
на педали даже тогда, когда она раскалялась. И откуда бы он  ни  получал
прибыль, снова пускал деньги в дело. Например, он одним из  первых  стал
скупать отвалы брошенных рудников в Южной Америке. Сейчас  в  них  снова
начинают разрабатывать уран. Еще одно состояние.
   Спокойные глаза М.  не  отрывались  от  Бонда.  Он  слушал  и  пыхтел
трубкой.
   - Разумеется, - продолжал Бонд, полностью погрузившись в  рассказ,  -
все это чертовски заинтересовало Сити. Брокеры  потребительских  товаров
все время натыкались на Дрэкса. Что им ни понадобится, оно есть у Дрэкса
и за большую цену, чем они готовы платить. Он действовал  из  Танжера  -
свободный порт, без налогов, без валютных ограничений. К 1950 году Дрэкс
был мультимиллионером. Потом  он  вернулся  в  Англию  и  начал  тратить
деньги. Даже транжирить. Лучшие дома,  лучшие  машины,  лучшие  женщины.
Ложи в опере и у Гудвуда. Призовые джерсийские гурты. Призовые гвоздики.
Призовые двухлетки... Две яхты. Финансирование национальной  сборной  на
кубок по спортивной ходьбе, сто тысяч в Фонд борьбы с наводнениями,  бал
в честь выпуска сестер милосердия в  Альберт-холле  -  не  было  недели,
чтобы газетные заголовки не оповестили о каком-нибудь  его  эксцессе.  А
тем временем он все богател и богател, и люди были от этого в  восторге.
Просто "Тысяча и одна ночь". Он украшал им жизнь. Если раненый солдат из
Ливерпуля за пять лет смог так подняться, почему не смогут  они  или  их
сыновья? Словно это так же просто, как выиграть в лотерею.
   И тут появилось его поразительное письмо королеве: "Ваше  величество,
могу ли  я  с  безрассудной  смелостью..."  -  и  огромный  заголовок  в
"Экспрессе" на следующий день: "Безрассудный Дрэкс", и сообщение о  том,
что он предлагает Британии все свое колумбитовое состояние  на  создание
супер-ракеты на атомном топливе с таким радиусом действия, чтобы достичь
почти любую столицу Европы  в  ответ  на  угрозу  атомной  бомбардировки
Лондона. Он готов  выложить  десять  миллионов  фунтов  из  собственного
кармана, у него есть проект, и он знает, где достать материалы.
   Потом были месяцы отсрочек, и все потеряли терпение. Запросы в Палате
представителей. Оппозиция почти добилась голосования о вотуме  недоверия
правительству. И, наконец, премьер-министр объявил, что  проект  одобрен
экспертами  Министерства  военных   ресурсов,   а   королева   милостиво
согласилась принять дар от имени народа Британии и дает дворянский титул
дарителю.
   Бонд замолчал, завороженный этой почти сказочной историей.
   - Да, - промолвил М. - Я помню заголовок: "Мир сейчас и  немедленно".
Это было год назад. А сейчас ракета почти готова. Ее назвали "Мунрейкер"
 - "Стремящаяся к луне".
Из того,  что  я  слышал,  следует,  что  ее  возможности  соответствуют
обещанному. Чрезвычайно  странно.  -  Он  умолк,  глядя  в  окно.  Потом
повернулся к Бонду.
   - Что ж, - сказал он медленно. - Пожалуй, это все.
   Больше  информации  у  меня  нет.  Чудесная  история.   Замечательный
человек. - Пауза. - Есть только одно  обстоятельство...  -  Он  постучал
черенком трубки о зубы.
   - Какое, сэр?  -  спросил  Бонд.  М.,  казалось,  решился.  Он  мягко
посмотрел на Бонда.
   - Сэр Хьюго Дрэкс мошенничает при игре в карты.

Глава 3
"ЖИВОТИКИ" И ПРОЧЕЕ

   - Мошенничает при карточной игре?!
   - Я же сказал, - нахмурился М. - Разве вам не кажется  странным,  что
мультимиллионер мошенничает?
   - Ну, не так уж, сэр, - примирительно улыбнулся Бонд. Я знавал  очень
богатых людей, которые шельмовали, раскладывая пасьянс. Но это как-то не
соответствует моему представлению о Дрэксе.  Некоторым  образом  снижает
стиль.
   - Вот именно, - сказал М. - Зачем он это делает?
   Почему? Ведь надо помнить, что мошенничество в  игре  все  еще  может
погубить  репутацию.  В   так   называемом   "свете"   это   практически
единственный проступок, способный прикончить человека, кто бы он ни был.
Дрэкс мухлюет так ловко, что его еще никто не поймал. Вообще  говоря,  я
сомневаюсь, что кто-нибудь начал его подозревать, кроме  Бэзилдона.  Это
председатель  клуба  "Блэйдз".  Он  полагает,  что  я  как-то  связан  с
разведкой,  и  несколько  раз  просил  помощи  в  небольших   деликатных
проблемах. Сейчас он снова ко мне обратился. Сказал, что, конечно, желал
бы избежать шума  в  клубе,  но  более  того  хочет  уберечь  Дрэкса  от
оплошности. Он не меньше нас им восхищается и в ужасе от того, что может
произойти. Если скандал начнется, его не  остановить.  В  клубе  состоит
множество членов Парламента, и об этом моментально заговорят в кулуарах.
Тут подключатся писаки-сплетники,  Дрэксу  придется  уйти  из  клуба,  и
какой-нибудь из его друзей непременно предъявит клубу иск за диффамацию.
Словом, шуму не оберешься. В таком  направлении  мыслит  Бэзилдон,  и  я
думаю, что он прав. Как бы то ни был заключил М., - я согласился помочь,
и здесь в игру вступаете вы. Вы ведь лучший игрок Службы или  же,  -  он
иронически скривил губы, - должен им быть после всех своих дел с казино.
Помнится, мы истратили кучу денег на ваше  обучение  шулерским  уловкам,
чтобы послать за теми румынами в Монте-Карло, перед войной.
   Бонд мрачно улыбнулся.
   - Стеффи Эспозито, - тихо сказал он. - Так звали того парня.  Он  был
американец. Он заставил меня неделю работать по  десять  часов  в  день,
чтобы я выучил трюк под названием "винтовки  в  козлах"  и  как  сдавать
вторые, нижние и средние карты. Я тогда писал об этом  подробный  отчет.
Лежит где-нибудь в Архиве. Он знал все мыслимые уловки. Как вощить  тузы
так, чтоб колода на них  дробилась;  обработка  бритвой  края  и  спинки
крупных карт; обрезка; механические приспособления,  подающие  карты  из
рукава; "животики" - когда вся колода обрезается на миллиметр от края, а
на определенных картах, например тузах, оставляется маленькая выпуклость
- животик. Есть еще "зеркала", встроенные в кольца или донца курительных
трубок. По правде говоря, признался Бонд. - Это  Стеффи  навел  меня  на
мысль в этом деле  в  Монте-Карло.  Там  крупье  пользовался  невидимыми
чернилами, которые "команда"  считывала  сквозь  специальные  очки.  Да,
Стеффи  Эспозито  был  замечательный   парень.   Его   нашел   для   нас
Скотланд-Ярд. Он мог раз перетасовать колоду и тут же  вытянуть  из  нее
четыре туза. Чистая магия.
   -   Для   Дрэкса   это   все,   пожалуй,   слишком   профессионально,
прокомментировал  М.  -  Такого  рода  деятельность  требует  ежедневной
тренировки или помощника, а я не думаю, что в клубе такой найдется. Нет,
в его игре нет ничего сенсационного, и насколько я  понимаю,  это  может
быть просто феноменальное везение. Странно. Он не особо хороший игрок  -
и играет только в бридж, между прочим, - но  поразительно  часто  делает
неожиданные  заявки,  контры  и  прорези  в  совершенно  неблагоприятных
условиях или  против  правил.  Но  ему  все  сходит  с  рук.  Он  всегда
выигрывает, а ставки там высокие. При еженедельном  расчете  он  еще  ни
разу не оказывался в проигрыше с тех пор, как год назад вступил в  клуб.
Между тем среди  членов  клуба  есть  действительно  прекрасные  игроки,
лучшие в мире, но никто из них  не  имел  такого  результата  двенадцать
месяцев кряду. Шуточки на эту тему уже начались, и я думаю, что Бэзилдон
прав: надо что-то делать. Как вы думаете, какой  системы  придерживается
Дрэкс?
   Бонд  проголодался.  Начальник  штаба,  наверное,  уже  отчаялся  его
дождаться. Он мог бы часами рассказывать М. о шулерских приемах,  и  М.,
который никогда не интересовался ни едой, ни сном,  все  бы  выслушал  и
запомнил. Но Бонд хотел есть.
   - Если принять на веру, сэр, что он не профессионал и  не  пользуется
краплеными картами, то есть только два ответа: или он подсматривает, или
обменивается сигналами с партнером. Часто ли он играет с одним и тем  же
человеком?
   - Если это не соревнование и не игра на пари, то мы меняем  партнеров
каждый роббер. И в дни, когда можно приглашать гостей, по  понедельникам
и четвергам, вы играете в паре со  своим  гостем.  Дрэкс,  как  правило,
приводит Мейера, своего биржевого посредника по металлу. Славный парень.
Еврей. Хороший игрок.
   - Я бы, пожалуй, понял, если бы посмотрел, - сказал Бонд. - Это  я  и
хотел предложить. Как  насчет  сегодня?  В  любом  случае  хороший  ужин
обеспечен. Давайте встретимся там в шесть. Я немного  выиграю  у  вас  в
пикет,  а  потом  мы  понаблюдаем  за  бриджем.  После   обеда   сыграем
роббер-другой  с  Дрэксом  и  его  приятелем.  Они  всегда  приходят  по
понедельникам. Идет? Я не отрываю вас от работы?
   - Нет, сэр, - усмехнулся Бонд. - Я буду рад помочь.
   Если Дрэкс шельмует, я дам ему понять, что  заметил,  и  этого  будет
достаточно, чтобы его предостеречь. Не хотелось бы, чтоб он сел в  лужу.
Это все, сэр?
   - Да, Джеймс, - сказал М. - Спасибо за помощь. Дрэкс, наверно, полный
болван. Явно не все дома. Но не о нем я волнуюсь, а об этой его  ракете,
не повредить бы ей. Да и сам  Дрэкс  в  некотором  роде  -  "мунрейкер".
Ладно, до встречи в шесть. Не беспокойтесь о костюме. Одни переодеваются
к обеду, другие нет, мы с вами сегодня - не будем. Лучше идите и срежьте
кожу на пальцах, или что вы там, мошенники, делаете.
   Бонд улыбнулся  в  ответ  и  поднялся  с  кресла.  Похоже,  предстоял
многообещающий  вечер.  Выходя,  он  подумал,  что  это,   на   сегодня,
единственный его разговор с М., не отбрасывающий мрачной тени.
   Секретарша М. все еще сидела  за  столом.  Рядом  с  машинкой  стояли
тарелка  с  бутербродами  и  стакан  молока.   Она   остро   глянула   в
непроницаемое лицо Бонда.
   - Я так понимаю, он сдался, - сказал Бонд.
   - Почти час назад, - укоризненно произнесла мисс Манипенни. -  Сейчас
полтретьего. Он вот-вот вернется. - Я пошел  в  столовую,  пока  она  не
закрылась, - сказал Бонд. - Пообещай ему, что в следующий раз я  угощаю.
- Он улыбнулся ей и вышел.
   В столовой было уже совсем мало народу. Бонд сел за отдельный  столик
и съел, под  полграфина  белого  бордо,  жареную  рыбу,  большую  порцию
салата, немного сыра с гренками. Закончив двумя чашками черного кофе,  к
трем он был у себя. Не переставая  думать  о  том,  что  сказал  М.,  он
дочитал натовскую папку, попрощался с секретаршей, предварительно сказав
ей, где будет вечером, и в четыре тридцать вывел свой "Бентли" из гаража
для сотрудников. - Наддув слегка посвистывает, сэр, -  сообщил  механик,
отставник Британских военно-воздушных сил, который  заботился  о  машине
Бонда, как о своей собственной. - Разберу завтра, если она не нужна  вам
в обед.
   - Спасибо, - сказал Бонд, - договорились. - И не торопясь поехал мимо
парка, через Бейкер-стрит, попыхивая двухдюймовой выхлопной трубой.
   Через пятнадцать  минут,  оставив  машину  под  платанами  маленького
сквера, он был дома и  уже  искал  в  гостиной,  уставленной  по  стенам
книжными шкафами,  книжку  Скэрна  "Карты".  Найдя,  положил  на  резной
ампирный письменный  стол,  стоящий  подле  широкого  окна,  и  пошел  в
тесноватую  спальню.  Стены  спальни  были  белые  с  золотом,  шторы  -
темно-красные, а покрывало на двойной кровати, на которое он  более  или
менее аккуратно складывал снимаемую одежду,  -  темно-синее.  Он  быстро
принял душ и, внимательно оглядев себя в зеркале, решил, что  не  станет
жертвой предрассудка о необходимости бриться дважды в день.
   Из зеркала смотрели на него серо-голубые глаза,  становившиеся  ярче,
когда его занимала какая-нибудь  задача.  В  сухом,  суровом  лице  было
что-то голодное, опасное, какая-то звериная грация в том, как  бегло  он
пробежал пальцами по  скулам  и  подбородку,  как  нетерпеливо  поправил
щеткой запятую темных волос, упавшую на правую бровь. Он  подумал,  что,
когда загар сойдет, шрам на правой щеке, кажущийся  таким  белым,  будет
меньше заметен, а автоматически взглянув вниз, решил, что границы  почти
непристойной белизны там, где были плавки,  уже  не  так  отчетливы.  Он
улыбнулся какому-то воспоминанию и вернулся в спальню.
   Через десять минут он был одет: белая сорочка тяжелого  шелка,  синие
брюки из  офицерского  сержа,  синие  же  носки,  начищенные  до  блеска
мокассины.  Теперь,  взяв  колоду  карт,  он  уселся   перед   бесценным
руководством Скэрна для карточных шулеров и раскрыл его.
   В течение получаса он бегло просматривал главу "Методы",  практикуясь
в таких основных приемах, как "захват механика" (три  пальца  охватывают
колоду по длинным сторонам, в то время  как  указательный  находится  на
верхнем  крае,   не   прикасаясь   к   нему),   "сокрытие   в   ладони",
"передергивание при снятии колоды". Руки работали  автоматически,  в  то
время как глаза следили за текстом, и он был рад убедиться,  что  пальцы
гибки, а карты послушны  и  ложатся  бесшумно  даже  при  самых  трудных
манипуляциях.
   В пять тридцать он бросил колоду на стол и захлопнул книгу.
   Зайдя в спальню, Бонд  наполнил  сигаретами  свой  черный  портсигар,
сунул его в карман брюк, завязал черный шелковый галстук, надел пиджак и
удостоверился, что чековая книжка находится в портмоне.
   Он постоял немного, соображая,  потом  выбрал  два  шелковых  носовых
платка, тщательно их измял и разложил по карманам пиджака.
   Закурив, он вернулся в гостиную и снова сел за письменный  стол,  дав
себе десять минут отдыха. Глядя в пустынный сквер, он думал о  том,  как
начнется вечер, и о "Блэйдз-клубе", самом,  пожалуй,  известном  частном
карточном клубе в мире.
   Точная  дата  основания  клуба   неизвестна.   Во   второй   половине
восемнадцатого века открылось множество кофейных с комнатами  для  игры,
местоположение и владельцы которых менялись  в  зависимости  от  моды  и
расположения фортуны. В 1755 году был основан "Уайт", в 1764 -  "Элмак",
в 1774 -"Брукс", и  именно  в  этом  году  "Скавуар-вивр",  который  был
колыбелью  "Блэйдза",  открыл  свои  двери  на  Паркстрит,  в  спокойном
кильватере собора Сент-Джеймс.
   "Скавуар-вивр" был слишком труднодоступен, чтобы выжить,  и  к  концу
года угас. Позже, в 1776 году писатель Хорас Уолпол писал: "Недалеко  от
Сент-Джеймс-стрит открылся новый клуб, который  претендует  на  то,  что
превзойдет всех предшественников", а в 1778 году название "Блэйдз" вкупе
с его основателем, немцем по имени  Лонгшамп,  в  то  время  управляющим
Клуба жокеев  в  Нью-маркете,  впервые  упоминается  в  письме  историка
Гиббона.
   С самого начала "Блэйдз-клуб" пользовался  успехом,  и  в  1782  году
герцог Вюртембергский писал своему младшему брату:
   "Это  поистине  "туз  клубов"!  В  комнате  одновременно  играют   за
четырьмя-пятью столами в вист и пикет, и есть еще столы для азарта. Двух
сундучков по четыре тысячи гиней, завернутых столбиками в  бумагу,  едва
хватило  на  ночь".  Упоминание  об  азарте,  возможно,  дает   ключ   к
процветанию клуба. Позволение играть в эту опасную, но популярную  игру,
видимо, было дано  вопреки  правилам,  в  которых  указывалось,  что  "в
общественных заведениях позволительно играть  только  в  шахматы,  вист,
пикет, крибедж, кадриль, ломбер и тредвиль". Как бы  то  ни  было,  клуб
процветал и по сей день оставался самым светским игорным домом  в  мире.
Он  не  был   теперь   так   аристократичен,   как   прежде,   благодаря
перераспределению богатства, но попасть в него было труднее, чем в любой
другой клуб Лондона. Число членов ограничивалось  двумястами,  и  каждый
кандидат должен был отвечать двум требованиям: вести себя как джентльмен
и быть способным предъявить сто тысяч наличными или  в  надежных  ценных
бумагах.
   Помимо игры, у "Блэйдз-клуба" были  столь  привлекательные  свойства,
что Комитету пришлось ввести правило, по которому каждый член обязывался
в течение года выиграть или проиграть в стенах клуба сумму в 500 или  же
уплатить штраф в 250 фунтов. Кухня и вино - лучшие в Лондоне, и счет  по
окончании  обеда  не  подается:  стоимость  всех  блюд  в  конце  недели
оплачивается выигравшими пропорционально их прибыли.  Учитывая,  что  за
неделю из рук в руки переходит около пяти тысяч фунтов, дань не  слишком
обременительна. Те,  кому  не  везет  в  картах,  могут  утешиться  хоть
какой-то компенсацией, а жизнь подтвердила справедливость взимания сбора
с тех, кто редко играет.
   Прислуга - главное условие успеха всякого клуба, и прислуге "Блзйдза"
нет равных. Полдюжины официанток подбираются  исходя  из  таких  высоких
требований к их внешности, что известны случаи, когда  те  члены  клуба,
что помоложе, контрабандой привозили их на балы дебютанток, и если ночью
та или иная девица соглашается скользнуть в одну из двенадцати спален  в
глубине здания, это трактуется как частное дело посетителя.
   Было еще несколько нюансов, делавших "Блэйдз" заведением  подчеркнуто
роскошным. Так, только абсолютно новые купюры  выплачиваются  в  игорных
залах, а если член клуба остается на  ночь,  то  его  бумажник  забирает
слуга, который приносит утренний чай и "Таймс", и  возвращает  с  новыми
банкнотами и сверкающей мелочью. Ни одна газета не попадает в библиотеку
прежде, чем ее прогладят горячим утюгом. Фирма "Флори" поставляет мыло и
лосьоны в туалетные комнаты  и  спальни;  клуб  имеет  лучшие  места  на
главных скачках и соревнованиях в Лордсе, Хенли и Уимблдоне, а  те,  кто
путешествуют за рубежом,  автоматически  пользуются  самыми  престижными
клубами иностранных столиц.
   Короче  говоря,  членство  в  "Блэйдзе",  в  обмен  на   100   фунтов
вступительного  и  50  годового  взносов,   обеспечивает   удобства   по
викторианскому стандарту плюс  возможность  выиграть  или  проиграть,  с
большим комфортом, вплоть до двадцати тысяч в год.
   Обдумав все это, Бонд пришел  к  выводу,  что  его  ожидает  приятный
вечер. Он играл в этом  клубе  не  более  десяти  раз  и  при  последнем
посещении здорово обжегся в покер,  но  сегодня  перспектива  бриджа  по
крупной и потери или приобретения нескольких сот фунтов, суммы для  него
небезразличной, щекотала нервы.
   А кроме того, надо еще разобраться с этим дельцем сэра Хьюго  Дрэкса,
что может придать вечеру дополнительный драматический эффект.
   Занятого  своими  мыслями  и  довольно  оживленным   движением,   его
нисколько не обеспокоило странное пророчество, загоревшееся  в  небе  по
дороге с Кимгз-роуд на Слоэн-сквер. Было начало шестого. Небо  грозилось
дождем и внезапно потемнело.  Через  площадь  напротив  высоко  замигала
четкая надпись. Это недостаток дневного света заставил  катодную  трубку
запустить механизм, который все темное  время  суток  будет  включать  и
выключать неоновые буквы, пока, около шести утра, рассвет не прервет его
работу.
   Пораженный  значением  огромных  красных  букв,  Бонд  притормозил  у
тротуара, выбрался из машины и перешел улицу,  чтобы  лучше  рассмотреть
надпись.
   Ах, вот что! Часть букв была скрыта соседним зданием.
   Это была всего лишь  реклама  универмага:  "Вулворт  рад  вам!"  Бонд
улыбнулся, вернулся к машине и поехал дальше. Когда  он  впервые  увидел
надпись, полускрытую зданием, огромные красные буквы на  фоне  вечернего
неба имели другое значение.
   Они кричали: "АД ВАМ!.. АД ВАМ!.. АД ВАМ! "

Глава 4
"ЗЕРКАЛО"

   Iставив "Бентли" у Брукса, Бонд повернул на  Парк-стрит.  В  сумерках
классический  фасад  "Блэйдза"  работы  Адама  казался  еще  элегантнее.
Темно-красные шторы арочных окон первого этажа были подхвачены наискось,
и слуга в униформе как раз задвигал их на  втором.  Бонд  успел  увидеть
головы и плечи двух человек, склонившихся, вероятно, над трик-траком,  и
сияние одной из трех огромных люстр, освещавших знаменитую игровую.
   Бонд прошел сквозь вертящуюся дверь и  направился  к  стойке  портье,
откуда правил Бревитт, ангел-хранитель "Блэйдза", друг и советчик доброй
половины членов клуба.
   - Добрый вечер, Бревитт. Адмирал здесь?
   - Добрый вечер, сэр, - ответил портье, знавший Бонда  как  одного  из
гостей клуба. - Адмирал ждет вас в игровой. Паж, проводи капитана  Бонда
к адмиралу, живо!
   Следуя за мальчиком-пажем по выношенным черно-белым мраморным плиткам
холла, а затем по широкой лестнице  с  перилами  красного  дерева,  Бонд
вспомнил, как однажды во время выборов в клуб в  ящике  для  голосования
было найдено девять черных шаров при том, что присутствовали лишь восемь
членов комитета. Говорили,  что  Бревитт,  который  обносил  их  ящиком,
признался потом председателю, что так боялся, что кандидата выберут, что
опустил черный шар тоже. И никто  не  был  в  претензии.  Комитет  легче
расстался бы со своим председателем, чем с портье, чья семья служила  на
посту уже больше столетия.
   Паж отворил створку высоких дверей и придержал ее, пропуская Бонда. В
длинной комнате было негусто народу, и Бонд сразу  заметил  М.,  одиноко
раскладывающего пасьянс в алькове, образованном левым  из  трех  арочных
окон. Он отпустил пажа и пошел по толстому ковру, отмечая по пути  запах
дорогих сигар, спокойные голоса, доносившиеся от трех столов для бриджа,
и четкий перестук костей по невидимой доске для трик-трака.
   - Вот и вы, - сказал М. и указал на стул напротив.  -Позвольте,  я  с
этим закончу. Давно у меня "кэндилд" не сходился. Пить будете?
   - Нет, благодарю. - Устроившись, Бонд  закурил  и  стал  наблюдать  с
любопытством, как погрузился в пасьянс М. "Адмирал сэр ММ-: ну, кто-то в
Министерстве обороны", гак значился М. в общественном мнении клуба,  был
похож  на  любого   другого   посетителя   любого   другого   клуба   на
Сент-Джеймс-стрит. Темно-серый костюм, крахмальный  воротничок,  любимый
синий галстук в крапинку,  повязанный  довольно  свободно,  черный  шнур
монокля, которым М.  по  преимуществу  пользовался,  читая  меню,  сухое
моряцкое лицо с ясными, проницательными моряцкими глазами.  Трудно  было
представить, что час назад он тысячью живых шахматных фигур играл против
врагов Англии, что, может быть, на  этих  руках  еще  свежи  кровь,  или
взлом, или шантаж.
   А что случайный наблюдатель лог бы сказать о нем,  "капитане  Джеймсе
Бонде, тоже кто-то в Министерстве обороны", довольно мрачной личности за
тридцать, сидящей напротив адмирала? Что-то есть холодное  и  опасное  в
его лице. Довольно спортивен. Возможно, служил в Малайе. Или в  Найроби.
Крепкий орешек. Не похож на обычных посетителей "Блзйдза".
   Бонд и сам знал, что в нем есть что-то неанглийское.  Знал,  что  ему
трудно остаться незамеченным. Особенно в Англии. Он пожал  плечами.  Его
дело - заграница. Он никогда не будет работать в Англии,  на  территорию
которой не  распространяется  юрисдикция  Службы.  И,  в  любом  случае,
сегодня ему прикрытие не нужно. Он отдыхает.
   М. крякнул и бросил карты. Бонд машинально собрал колоду,  машинально
перетасовал ее "по Скэрну", выровнял края и отпихнул.
   М. подозвал слугу.
   - Карты для пикета, пожалуйста, Танжер.
   Незамедлительно слуга принес две тонкие колоды, сорвал с них обертку,
положил, с двумя маркерами, на стол и выпрямился, ожидая приказаний.
   - Принесите мне виски с содовой, - попросил  М.  -  Вы  уверены,  что
ничего не будете?
   Бонд взглянул на часы. Было полшестого.
   - Сухой мартини, пожалуйста, с водкой и большим ломтиком лимона.
   - Луженый желудок, - отозвался М. - А вот теперь я вас  обыграю!  Наш
приятель еще не показался.
   С полчаса они играли в игру, в которой опыт почти  всегда  побеждает,
даже если карты не идут. Наконец Бонд засмеялся и отсчитал три фунта.
   - Когда-нибудь я по-настоящему этим займусь. Я еще ни разу у  вас  не
выигрывал.
   - Все память и знание правил, -  сказал  М.  удовлетворенно  и  допил
стакан. - Теперь пойдем посмотрим, как там дела с бриджем.  "Он"  играет
за  столом  у  Бэзилдона,  пришел  минут  десять  назад.  Если  заметите
что-нибудь, кивните мне, мы спустимся вниз и обговорим это.
   Он поднялся, и Бонд за ним.
   Народ прибывал, и бридж шел уже за шестью  столами.  Под  центральной
люстрой, за круглым столом для покера трое игроков раскладывали фишки  в
пять столбиков, ожидая еще двух  желающих.  Стол  для  баккара  в  форме
фасолины под покрывалом, вероятно, только после обеда будет  использован
для  железки.  Следуя  за  М.,  Бонд  с  удовольствием  отмечал   детали
мизансцены: оазисы зелени, звон бокалов на подносах, разносимых слугами,
розный  говор,  изредка  прерываемый  восклицанием  или  теплым  смехом,
голубые дымки сигарет, заметные на фоне темно-красных абажуров,  висящих
над каждым столом. От всего этого пульс его участился, а  ноздри  слегка
задрожали.
   М.  в  сопровождении  Бонда   передвигался   по   залу,   обмениваясь
приветствиями,  пока  они  не  достигли  последнего  стола,  стоящего  у
широкого камина под сенью прекрасного пейзажа Лоуренса.
   - "Контра" <"Контра" - в  бридже:  обязательство  сорвать  выполнение
заявки оппонента.>, черт возьми, - громко и весело сказал игрок, сидящий
спиной к Бонду так, что видны были лишь густые  рыжеватые  волосы.  Бонд
перевел  взгляд  на  довольно   картинный   профиль   лорда   Бэзилдона.
Председатель "Блэйдз-клуба", откинувшись в кресле, оценивающе смотрел на
свои карты, которые, словно какую-то редкость, держал далеко от глаз.
   - Мои карты так прекрасны,  дорогой  Дрэкс,  что  я  просто  вынужден
заявить "реконтра" <"Реконтра" - подтверждение значимой заявки, несмотря
на объявление "контра".>, - сказал он и взглянул на партнера.  -  Томми,
если не выгорит, запиши на мой счет.
   - Вздор, - ответил партнер. - Мейер? Лучше выведите Дрэкса.
   - Перепугали, - сказал средних лет человек, который играл на  пару  с
Дрэксом. - Пасую. - Он взял сигару из медной  пепельницы  и  старательно
сунул ее точно в середину рта.
   - Пас, - сказал партнер Бэзилдона.
   - И я, - голос Дрэкса.
   - Пять треф "реконтра", - заявил Бэзилдон. -  Ваш  ход,  Мейер.  Бонд
посмотрел через плечо Дрэкса. У него были пиковый и червонный  тузы,  он
проворно взял на них по взятке и пошел с червей. Эту Бэзилдон снял своим
королем.
   - Так, - сказал он, - против меня четыре козыря, включая даму. Спорю,
она у Дрэкса, - он сделал "прорезь", но взятку забрал дамой Мейер.
   - Черт побери, - огорчился Бэзилдон. - Откуда дама у Мейера? Ну, я не
знаю! Все равно, остальные - мои, - он  открыл  карты  и,  оправдываясь,
посмотрел на партнера. - Ну что ты скажешь, Томми! Дрэкс  "контрует",  а
королева-то  у  Мейера...  -  В  его  голосе  было  нечто  большее,  чем
естественное изумление.
   Дрэкс прищелкнул языком.
   - Неужели вы думали, что у моего партнера на руках "ярборо" <"Ярборо"
- наличие на руках 13 карт не старше девятки. Названо по  имени  герцога
Ярборо. который спорил на 1000 к 1, что такая сдача невозможна.>, - живо
сказал он. - Что ж, это уже четыре сотни над чертой. Вам сдавать,  -  он
передал карты Бэзилдону, и игра продолжилась.
   Значит, в прошлый раз сдавал Дрэкс. Это может быть важно. Бонд  зажег
сигарету и уставился в затылок Дрэксу.
   В его мысли ворвался голос М. - Вы  знакомы,  Бэзил,  с  моим  другом
капитаном Бондом? Я подумал, не поиграть ли нам после обеда.
   Бэзилдон улыбнулся Бонду.
   - Добрый вечер, - сказал он и махнул рукой слева  направо,  -  Мейер,
Дэнджерфилд, Дрэкс, - названные коротко взглянули вверх, а  Бонд  сделал
общий кивок. - С адмиралом вы все  знакомы,  -  добавил  председатель  и
начал сдавать.
   Дрэкс полуобернулся в кресле.
   - А, адмирал, -  громко  сказал  он,  -  рад  вас  видеть  на  борту.
Выпьете?
   - Спасибо. Уже, - ответил М. со слабой улыбкой.
   Дрэкс повернулся к Бонду, показав рыжеватые усы  и  льдистый  голубой
глаз.
   - А вы? - явно лишь из приличия спросил он.
   - Нет, спасибо.
   Дрэкс повернулся к столу и взял свои карты.  Бонд  обратил  внимание,
как он их сортирует, не по мастям, что делают большинство игроков, а  на
красные и черные, независимо от достоинства, - и держит так, что и из-за
спины было мало что видно, не говоря уж о соседях, если б им  вздумалось
подсмотреть. Бонд знал, что так держат действительно опытные картежники.
   Он обошел стол, чтобы посмотреть на игру с другой точки.
   Подойдя к камину, вынул сигарету и  зажег  ее  от  пламени  маленькой
газовой трубки в серебряной оправе, выступающей из стены, -  памяти  тех
дней, когда еще не пользовались спичками.
   С этого места были видны руки Мейера  и,  если  сделать  шаг  вправо,
Бэзилдона. Сэр Хьюго Дрэкс был весь как на ладони,  и  Бонд  внимательно
рассмотрел его, притворяясь, что заинтересован игрой.
   Дрэкс производил впечатление человека, который крупнее, чем нужно. Он
был высок - фунтов около шести, решил Бонд, и очень  широкоплеч.  Густые
рыжеватые волосы на большой  квадратной  голове  были  разделены  прямым
пробором и разложены  к  вискам  так,  чтобы  скрыть  как  можно  больше
блестящей бугристой кожи, покрывавшей почти  полностью  правую  половину
лица. О несовершенстве пластической  хирургии  свидетельствовали  правое
ухо, не вполне соответствующее левому, и правый глаз. Он был значительно
больше левого, из-за  уплотнения  пересаженной  для  восстановления  век
кожи, и выглядел воспаленным. Бонд усомнился, что он способен  полностью
закрываться, и предположил, что на ночь Дрэкс надевает повязку.
   Чтобы замаскировать как можно больше шрамов, Дрэкс отрастил кустистые
усы и длинные бачки; неровная растительность виднелась и на скулах.
   Густые усы служили еще одной задаче. Они помогали  скрыть  выдающуюся
верхнюю челюсть и редкие зубы. Бонд подумал, что  в  детстве,  наверное,
Дрэкс долго сосал палец, результатом чего и явились уродливые щели между
передними зубами,  диастема,  как  назвал  это  однажды  дантист  Бонда.
Благодаря усам это было  видно,  только  когда  Дрэкс  разражался  своим
отрывистым,  неприятным  смехом  -  то  есть   довольно   часто.   Общее
впечатление от лица  -  буйство  красно-коричневых  волос,  мощный  нос,
красная кожа - было кричащим и наводило на мысль об инспекторе манежа  в
цирке. Левый глаз, холодный и острый, лишь подтверждал впечатление.
   Крикливый простолюдин. Таким был бы приговор Бонда, если б  не  знать
истории Дрэкса. Поэтому он подумал, что, возможно, так Дрэкс, безвредный
калека и немного сноб, представляет себе денди конца Регентства.
   В поисках иных "отмычек" Бонд заметил, что Дрэкс сильно потеет.  Хотя
за окном изредка слышался гром,  это  был  прохладный  вечер,  но  Дрэкс
постоянно промахивал лицо и шею огромным цветным платком. Кроме того, он
непрерывно курил виргинские сигареты с пробковым  фильтром,  гася  после
нескольких затяжек и  тут  же  доставая  из  пачки,  лежащей  в  кармане
пиджака. Большие грубоватые  руки,  поросшие  рыжим  волосом,  постоянно
двигались, перебирая карты, трогая зажигалку, стоявшую перед ним рядом с
плоским серебряным портсигаром, поправляя волосы, вытирая пот. Иногда он
жадно совал палец в рот и грыз ноготь. Даже на расстоянии Бонд  заметил,
что все его ногти съедены до мяса.
   Сами руки были сильные и  ухватистые,  но  большие  пальцы  выглядели
странно, и Бонду потребовалось время, чтобы понять, в чем дело. Наконец,
он решил, что они  неестественно  длинны  и  достигают  верхней  фаланги
указательного пальца.
   Завершая обследование, Бонд отметил, что одет Дрэкс был  дорого  и  в
прекрасном стиле - синий костюм в полоску из легкой фланели,  двубортный
пиджак с обшлагами, белая шелковая сорочка  с  крахмальным  воротничком,
неброский галстук в серо-белую клетку, скромные запонки, похоже, что  от
Картье, и простые золотые часы "Патек Филипп" на черном кожаном ремешке.
   Предоставив подсознанию переваривать  детали  внешности  и  поведения
Дрэкса, Бонд закурил еще сигарету и сосредоточился на игре.
   Через полчаса карты сделали круг. - Моя сдача, - важно сказал  Дрэкс.
- Счет поровну, но у нас перевес  над  линией.  Знаешь,  Макс,  попробуй
взять парочку тузов, я устал работать за двоих.  -  Размеренное  падение
карт  сопровождалось  неумолчными,  довольно  тяжеловесными  шутками.  -
Длинный роббер, - сказал Дрэкс М., который курил трубку, сидя между  ним
и Бэзилдоном. -Сожалею, что заставили вас ждать. Как насчет партии после
обеда? Мы с Максом вызываем  вас  с  капитаном  как-его-там...  Как,  вы
сказали, его зовут? Хороший игрок?
   - Бонд, - сказал М. - Джеймс Бонд.  Я  думаю,  что  мы  очень  охотно
примем ваше предложение. Как, Джеймс?
   В  этот  момент  Бонд  впился  глазами  в  медленно  движущиеся  руки
сдающего.  Вот  оно!  "Зеркало"!  Элементарный  прием,  который  в  игре
профессионалов не продержался бы и пяти минут. Встретив взгляд Бонда, М.
заметил блеснувшую в нем уверенность.
   - Прекрасно, - отозвался Бонд. - Ничего не  может  быть  лучше.  -  И
слегка двинул головой. - Помнится, вы обещали мне показать "Книгу  пари"
перед обедом?
   М. кивнул.
   - Да, пойдем. Это в кабинете секретаря. А  потом  Бэзилдон  спустится
угостить нас коктейлем и расскажет, чем  кончилась  эта  баталия.  -  Он
встал.
   Бэзилдон зорко глянул на М. - Закажите сами,  что  хочется.  Я  приду
сразу, как только мы их умоем.
   - Значит, до девяти, - сказал Дрэкс, переводя глаза с М. на Бонда.  -
Покажите ему про девицу в воздушном  шаре.  -  Он  взял  свои  карты  и,
коротко осмотрев их, заявил: - Похоже,  что  я  оберу  Казино.  Три  без
козыря! - Он триумфально посмотрел на Бэзилдона. - Что? Суньте это  себе
в трубку и прикурите!
   Выходя  из  комнаты,  Бонд  пропустил  ответ  Бэзилдона.  Они   молча
спустились на первый этаж и вошли в кабинет секретаря.  В  комнате  было
темно. М. включил свет, уселся в вертящееся кресло за письменным  столом
и повернулся к Бонду, который, стоя у пустого камина, зажигал  очередную
сигарету.
   - Ну?
   - Да, - сказал Бонд. - Он и вправду шельмует.
   - Ага, - бесстрастно произнес М. - И как же он это делает?
   - Во время сдачи. Вы заметили, перед ним лежит серебряный портсигар с
зажигалкой? Он ни разу не достал оттуда  ни  одной  сигареты.  Не  хочет
оставлять следы на  поверхности.  Портсигар  чистого  серебра  и  хорошо
отполирован. Когда Дрэкс сдает,  он  руками  и  картами  его  закрывает,
раскладывая  карты  близко  к  себе.  Каждая  отражается  в  поверхности
портсигара,  как  в  зеркале,  хотя  все  и  выглядит  так  невинно.   И
разумеется, поскольку Дрэкс бизнесмен, у него первоклассная  память.  Вы
помните, я рассказывал про "зеркало"? Вот, это одна  из  версий.  Ничего
удивительного, что он регулярно делает такие потрясающие  "подрезы".  Та
"контра", которую мы наблюдали в начале, легко объяснима. Он знал, что у
партнера  -  защищенная  дама,  и  с  его  двумя  тузами  "контра"  была
обеспечена. Когда сдают другие, он играет средне. Но помнить  все  карты
каждую четвертую игру - огромное напряжение.  Вот  почему  он  всегда  в
плюсе.
   - Но ведь никто никогда не замечал этого! - возразил М. -  При  сдаче
все всегда смотрят на руки, это же естественно. А он  еще  и  устраивает
шумовую завесу - говорит гораздо больше, чем когда сдают другие. Видимо,
у него прекрасное периферийное зрение, свойство, за  которое  нас  очень
хвалят, когда мы проходим медосмотр в Службе. Очень широкий угол зрения.
   Хлопнув дверью, вошел Бэзилдон.
   - Черт бы побрал этого Дрэкса с его крикливостью! взорвался он. -  Мы
могли бы сделать четыре черви, если б хотя бы успели открыть рот. У  них
были туз червей, шесть трефовых взяток  и  туз,  король  бубен  и  голый
пиковый валет. Девять взяток без продыху! Как он имел нахальство сказать
"три без козыря", я не понимаю. - Он чуть отдышался. -  Ну,  Майлз,  что
обнаружил ваш приятель? М.  сделал  жест  в  сторону  Бонда,  который  и
повторил все, что рассказал уже М. По мере рассказа лорд Бэзилдон  дошел
до точки кипения.
   - Черт его возьми! - зашумел он. - Зачем  он  это  делает?  Миллионер
чертов, ведь купается в деньгах! Ну и попали мы в  переделку!  Я  просто
вынужден буду рассказать все комитету. Ничего подобного у нас не было со
времен первой мировой войны.  -  Бэзилдон  мерил  шагами  кабинет.  -  И
говорят, Ракета уже готова. Приходит сюда, видите ли, расслабиться. Нет,
это ужасно.
   Гнев   председателя   стал   затихать,   когда   он   понял,    какая
ответственность на него ложится. Он повернулся к М. за помощью.
   - Ну же, Майлз, что мне делать? Он выиграл  здесь  тысячи  фунтов,  а
ведь другие их  проиграли!  Возьмите,  например,  сегодня.  Мои  потери,
разумеется, не в счет, но Дэнджерфилд! Я узнал случайно, что его дела на
фондовой бирже идут  неважно.  Не  знаю,  как  я  смогу  скрыть  это  от
комитета. Кто бы Дрэкс ни был. И вы можете  себе  представить,  что  тут
начнется. В комитете  десять  человек.  Новость  обязательно  просочится
наружу. Вот вам и скандал. А  Ракета,  говорят,  без  Дрэкса  просто  не
выйдет, и от нее, пишут газеты, зависит будущее  страны.  Нет,  все  это
чертовски серьезно. - Он замолчал и с надеждой посмотрел сначала на  М.,
потом на Бонда. - Неужели нет выхода?
   Бонд потушил сигарету.
   - Есть. В том случае, - добавил он  с  тонкой  улыбкой,  если  вы  не
побрезгуете отплатить ему той же монетой.
   - Все, что угодно! - закричал Бэзилдон. - А что вы предлагаете?
   - Ну, я могу дать ему понять, что раскусил его, в то  время  как  при
его же игре оставлю с носом. Разумеется, при этом пострадает Мейер.  Это
вас не пугает?
   - Поделом ему! Он и так хорошо заработал. Выиграл кучу денег.  Вы  не
думаете...
   - Нет, - сказал Бонд. - Я уверен, что он  не  знает.  Хотя  некоторые
заявления Дрэкса, несомненно, должны были его шокировать. Что  ж.  -  Он
повернулся к  М.  -  А  вы  согласны,  сэр?  М.  подумал.  Посмотрел  на
Бэзилдона, в чьей точке зрения не сомневался, и обратился к Бонду.
   - Ладно. Будь что будет. Я не в восторге от идеи, но  слишком  хорошо
понимаю Бэзилдона. Если вы все берете на себя, - он улыбнулся,  -  и  не
требуете, чтобы я передергивал и прочее. Нету меня такого дара.
   - Нет, не требую, - ответил Бонд. Он сунул руки в карманы и  потрогал
лежащие там шелковые платки. - Я думаю, должно сработать. Все,  что  мне
нужно, это две колоды игральных  карт,  обоих  цветов,  и  десять  минут
одиночества в этой комнате.

Глава 5
УЖИН В "БЛЭЙДЗЕ"

   В восемь часов ровно Бонд проследовал за М. через лестничную площадку
от игровой, и сквозь высокие двери они вошли в нарядную, белую с золотом
столовую "Блзйдза", отделанную в стиле Регентства.
   М. предпочел не услышать  оклика  Бэзилдона,  за  центральным  столом
которого оставалось еще два незанятых места.  Он  твердым  шагом  прошел
через весь зал к дальнему ряду из шести столиков, усадил Бонда  лицом  к
залу, а сам сел налево от него.
   Старший официант уже стоял за спинкой кресла Бонда  и  сразу  положил
перед ними широкие карты меню с золотой шапкой "Блэйдз" и густым текстом
ниже.
   - Не трудитесь все это читать, - сказал М., - если, разумеется, у вас
есть  какие-то  желания.  Одним  из  первых  и  лучших  -  правил  клуба
объявлялось, что можно  заказать  решительно  что  угодно,  дорогое  или
дешевое, но нужно за  это  заплатить.  Это  справедливо  и  сегодня,  за
исключением того, что платить не нужно. Просто скажи, что хочешь.  -  М.
посмотрел на официанта. - Еще осталась эта белужья икра, Портерфилд?
   - Да, сэр. Новую партию доставили на прошлой неделе.
   - Так, - сказал М. - Мне икру.  Почки  с  пряностями,  порцию  вашего
чудесного бекона, горошек  и  молодой  картофель.  Клубнику  в  вишневой
водке. А что решили вы, Джеймс?
   - У меня страсть к копченой семге, - сообщил Бонд и повел пальцем  по
строчкам меню. - Бараньи котлетки. Те же овощи, раз у нас май на  дворе.
Спаржа в беарнском соусе, прекрасно, и, пожалуй, ломтик  ананаса.  -  Он
откинулся в кресле, закрывая меню.
   - Да будут  благословенны  сделавшие  свой  выбор,  проговорил  М.  и
посмотрел на официанта. - Вы все запомнили, Портерфилд?
   - Да, сэр, - тот улыбнулся. - А не соблазнитесь ли вы после  клубники
мозговой  костью,  сэр?  Сегодня  поступило  полдюжины  и  я  специально
придержал одну на случай, если вы придете.
   - Ну конечно, вы же знаете, что от этого я  отказаться  не  в  силах.
Один Бог знает, что я праздную сегодня. Но оно редко  бывает.  А  теперь
позовите Гримли, пожалуйста.
   - Он здесь, сэр. - Из-за спины Портерфилда появился официант с винной
картой.
   - А, Гримли! Пожалуйста, нам водки. - М. повернулся к Бонду.
   - И  не  той,  что  у  вас  в  коктейле.  Это  настоящая,  довоенная,
"Вольфшмидт" из Риги. Хотите к семге?
   - Очень.
   - Что потом? Шампанское? Я  бы  попросил  полбутылки  кларета  "Мутон
Ротшильд" 1934 года. Но вы, Джеймс, не обращайте  на  меня  внимания.  Я
старик. Мне шампанское вредно. У нас ведь есть  хорошие  сорта,  правда,
Гримли? Правда, не те, о которых вы мне вечно  рассказываете.  Боюсь,  в
Англии их не бывает. "Теттинже", да?
   - Да, но это просто моя прихоть, - Бонд улыбнулся памяти М.  -  И  по
некоторым  причинам  я  думаю,  что  шампанское   мне   сегодня   просто
необходимо. Выбор я оставляю за Гримли. Официант был польщен.
   - Смею предложить, сэр, "Дом Периньон" 1946 года.
   Насколько я знаю, Франция продает его только за доллары, и в  Лондоне
оно редкость. Это мы получили в подарок от  Редженси-клаб  в  Нью-Йорке.
Несколько бутылок как раз лежат сейчас во льду. Это  любимое  шампанское
председателя, я всегда держу его наготове.
   Бонд улыбкой подтвердил свое согласие.
   - Пусть так и будет, Гримли, - сказал М. - "Дом Периньон".  Принесите
его сейчас же, ладно?
   Появилась официантка, поставила на  стол  корзинку  свежих  тостов  и
серебряное блюдо с джерсийским маслом. Склонившись над столом, она юбкой
задела плечо Бонда. Он заглянул в ее блестящие  под  челкой  глаза.  Она
чуть задержала взор, а потом упорхнула. Взглядом охотника  Бонд  следил,
как удалялся белый бант на талии, крахмальный  воротничок,  манжеты.  Он
вспомнил заведение в довоенном Париже, где девицы были одеты с такой  же
волнующей скромностью - пока  не  поворачивались  спиной.  Он  улыбнулся
воспоминанию. Закон Марты Ришар прекратил все это. М.  закончил  изучать
соседей и повернулся к столу.
   - Почему вы так многозначительно настаивали на шампанском?
   - Ну, если вы не возражаете, сер, - объяснил  Бонд,  -  мне  придется
поактерствовать  сегодня.  В  момент  кульминации  мне  нужно  выглядеть
пьяным, и  делать  это  надо  убедительно.  Я  надеюсь,  вы  не  слишком
обеспокоитесь, если я слегка отвинчу гайки?
   М. пожал плечами.
   - У вас крепкая голова. Пейте, сколько хотите, если  это  поможет.  А
вот и водка!
   Когда из запотевшего графина М. налил в стакан Бонда  на  три  пальца
водки,  тот  неожиданно  бросил  туда  щепотку  перца.  Перец   медленно
опустился на дно, оставив на поверхности несколько крошек, которые  Бонд
вынул кончиком пальца.  Затем  он  плеснул  ледяную  жидкость  в  рот  и
поставил стакан, с крупинками перца на дне, на стол.
   Наклонив голову набок, М. смотрел на него с иронически-вопросительным
выражением.
   -  Это  способ,  которому  меня  научили   русские,   когда   я   был
прикомандирован к посольству в Москве,  -  извиняющимся  голосом  сказал
Бонд. - Как правило, на поверхности водки  плавают  сивушные  масла,  во
всяком случае, когда она плохо очищена. Это яд. В России, где самогон  в
изобилии, вошло в правило перчить питье. Перец тянет за собой  масло  на
дно. Мне понравился привкус, и теперь  это  привычка.  Но,  конечно,  не
следовало оскорблять "Вольфшмидт"...
   - Я надеюсь, вы не станете перчить любимое  шампанское  Бэзилдона,  -
хмыкнул М. Грубый смех раздался из дальнего угла зала. М.  глянул  через
плечо, вернулся к своей икре и осведомился:
   - Ну, что вы скажете о Дрэксе?
   Бонд  взял  с  серебряного  блюда  еще  ломтик  семги.  У  нее   была
восхитительно масляная текстура, какая получается  только  в  коптильнях
Северной Шотландии. Он скатал тончайший бутерброд в трубку и  насладился
им в полной мере.
   - Трудно одобрить его манеры. Поначалу я даже удивился,  что  вы  его
здесь терпите. - Он посмотрел на М., который пожал плечами. - Но это  не
мое дело, да и клуб без привкуса эксцентрики был бы скучен. А ведь Дрэкс
еще и  герой,  миллионер  и  вполне  умеет  играть,  хоть  и  не  всегда
придерживается правил. Но он похож на то, как я  себе  его  представлял.
Полнокровный, жестокий, проницательный. С характером. Неудивительно, что
он так высоко забрался.
   Чего я никак не пойму, так это почему он  решил  рискнуть  всем,  что
имеет? Что он хочет доказать? Что он может все и везде? Он  отдает  игре
столько страсти - словно это не игра, а какое-то  испытание.  Посмотрите
на его ногти! Они изгрызаны до мяса.  И  он  слишком  потеет.  Его  явно
что-то гложет. Это выдают его убогие  шутки.  Они  жестоки,  в  них  нет
легкости. Кажется, что ему хочется прихлопнуть Бэзилдона, как муху. Он и
с партнером обращается, как с грязью... Не могу сказать, что он меня так
уж допек, но преподать ему урок мне бы хотелось, - он улыбнулся. - Если,
конечно, получится.
   - Я вас понимаю, - сказал М. - Но, может  быть,  вы  слишком  суровы?
Ведь место, где мы сейчас находимся, так далеко от ливерпульских  доков,
или откуда он там. К тому же, видно, таким уж он  неотесанным  уродился.
Никакого снобизма. Не думаю, чтобы его крикливость нравилась в Ливерпуле
больше, чем нам  здесь.  А  что  касается  причин  его  мошенничества...
знаете, есть в нем что-то порочное.
   Думаю, он не раз срезал себе путь наверх. Кто-то сказал,  что  отнюдь
не  достоинства  людей  делают  их  очень  богатыми,  но   благоприятные
обстоятельства и ровная удача. Я с этим согласен. И  вначале,  когда  он
собирал свои первые тысячи, ему следовало, так сказать,  направлять  ход
вещей, а уж потом, при введении всех этих правил и ограничений во  время
потребительского бума после войны, он наверняка не  раз  опускал  тысячу
фунтов в нужный карман. Ох уж эти чиновники! Они понимают лишь сложение,
вычитание  и  молчание.  Нужные  люди!  М.  помолчал,  пока  расставляли
следующую перемену, с которой прибыли серебряное ведерко с шампанским  и
оплетенный графин с кларетом для М. Стюард подождал, когда  они  одобрят
вина, и удалился. Тут же к столу подошел паж.
   - Капитан Бонд?
   Бонд принял  конверт  и  распечатал  его,  вынув  тоненький  бумажный
пакетик. Кончиком фруктового ножа  захватив  половину  его  содержимого,
которое  оказалось  белым  порошком,  он  бросил  его  в  свой  бокал  с
шампанским.
   - А это еще что? - с ноткой нетерпения спросил М. На  лице  Бонда  не
было и намека на извинение. Не М. сегодня должен работать, а  он.  И  он
знает,  что  делает.  Он  всегда   перед   заданием   принимает   тысячу
предосторожностей, как можно меньше  оставляя  на  случай.  Тогда,  если
что-то не так, значит, оно было непредсказуемо, и не в чем себя винить.
   - Бензедрин, - объяснил он. - Перед ужином я  позвонил  секретарше  и
попросил достать порошок в медчасти. Это чтобы не  потерять  головы.  От
него, правда, делаешься немного слишком самонадеянным, но и это неплохо.
- Он помешал шампанское тостом, чтобы порошок смешался с  пузырьками,  и
выпил. -У него нет вкуса, а шампанское - превосходно.
   - Ну, как знаете, - простил его М. - Продолжим наш ужин.
   Как котлеты?
   - Чудо, можно резать вилкой. Хорошая английская кухня лучшая в  мире,
особенно в это время года. Между прочим, велики ли ставки в  сегодняшней
игре? Не то чтобы я волновался,  мы-то  должны  победить,  но  много  ли
проиграет Дрэкс?
   - Он любит  играть,  как  он  говорит,  "один  и  один",  сказал  М.,
накладывая себе клубнику, только что  поставленную  на  стол.  -  Звучит
скромно, если не знать, что это десять фунтов за  сотню  очков  и  сотня
фунтов за роббер.
   - Так, - сказал Бонд с уважением.
   - Но он готов играть "две и две", "три и три". Где-то так. В  среднем
роббер в "Блэйдзе" при "один и  один"  стоит  200  фунтов.  Бридж  здесь
приспособлен для длинных робберов. Ограничений нет, так что порой больше
похоже на покер, можно блефовать.  Состав  игроков  довольно  смешанный.
Есть прекрасные, есть совсем дикие, которым все равно, лишь  бы  играть.
Вот генерал Бейли, сразу за нами, - М. показал головой,  -  не  отличает
красных от черных. Почти всегда за неделю теряет  несколько  сотен.  Ему
все равно: сердце плохое, наследников нет, большие деньги  заработал  на
джуте. Но Даф Сазерленд, видите, такой лохматый, рядом с  председателем,
- настоящий убийца. Ежегодно имеет десять тысяч с игры. Славный малый, и
манеры прекрасные. Раньше играл в шахматной сборной за Англию.
   В чистейшей кружевной салфетке на серебряном блюде принесли  мозговую
кость со специальной серебряной ложечкой. После спаржи Бонду не хотелось
ананаса. Он выпил оставшееся шампанское и с чувством глубокого  комфорта
осмотрелся. В зале было человек пятьдесят, большей частью  в  смокингах,
все накоротке друг  с  другом,  оживленные  прекрасным  ужином  и  общим
интересом к тому, что за ним последует -  игре,  волнующей  возможностью
острых  ситуаций,  большого   шлема,   каре,   высоких   ставок.   Среди
присутствующих наверняка были скупцы, трусы,  лгуны,  может  быть,  даже
мошенники, но элегантность обстановки придавала всем черты избранности.
   В дальнем конце комнаты, над  столом  с  холодными  закусками,  висел
незаконченный портрет миссис Фитцерберт в полный рост,  кисти  Ромни,  и
она кокетливо смотрела в сторону  "Игры  в  карты"  Фрагонара,  большого
жанрового полотна, закрывавшего полстены над камином. Вдоль длинных стен
зала висели редчайшие гравюры, персонажи которых, члены Клуба грешников,
изображались в какой-либо из порнографических или мистических поз. Выше,
соединяя стены  с  потолком,  располагался  гипсовый  рельеф  из  урн  и
гирлянд,  ритмично  прерываемый  капителями   каннелюрованных   пилястр,
фланкирующих и окна, и  высокие  двери,  покрытые  резными  тюдоровскими
розами, перевитыми лентой.
   Центральная люстра, хрустальный  каскад  вокруг  широкой  корзины  из
нитей кварца, освещала белые скатертм дамасского полотна и серебро эпохи
Георга IV. Ниже, в центре каждого стола,  горели  свечи  в  трехрожковых
канделябрах под красными шелковыми абажурами,  бросая  на  лица  теплый,
доброжелательный свет.
   Пока  Бонд  наслаждался  этой  картиной,  начался  дрейф  к   выходу,
сопровождаемый  приглашениями  на  игру,  призывами  поторопиться  -   и
приняться, наконец, за настоящее дело. Сэр Хьюго Дрэкс, в  сопровождении
Мейера, с сияющим лицом направился к их столу.
   - Ну что, джентльмены, - благодушно заговорил он еще  на  подходе,  -
готовы ли овцы для заклания и гуси для ощипывания? -  Он  ухмыльнулся  и
картинно перерезал горло пальцем. - Мы пойдем вперед приготовить топор и
корзину.
   Вы решились?
   - Сейчас придем, - ровно сказал М. - У  вас  есть  время  подтасовать
карты.
   Дрэкс засмеялся.
   - В этом мы не нуждаемся. Поторопитесь. - Он  повернулся  и  пошел  к
выходу. Мейер неуверенно улыбнулся и поплелся за ним.
   М. хмыкнул.
   - Кофе и бренди будем пить в  игровой,  -  сказал  он.  Здесь  курить
нельзя. Какие планы?
   - Я должен подкормить его на  убой,  поэтому  не  беспокойтесь,  если
заберусь высоковато. До поры до времени будем играть, как обычно. В  его
очередь сдавать нужно быть настороже. Конечно, нет  причины,  почему  бы
ему не дать нам сильную  карту,  но  он  обязательно  сделает  несколько
неожиданных ходов. Вы не возражаете, если я сяду слева от него?
   - Нет. Что еще?
   Бонд немного подумал.
   - Только одно, сэр. Когда настанет момент, я выну белый  платок.  Это
значит, что вы должны работать "ярборо". Будьте добры заявку в этой игре
предоставить мне.

Глава 6
ИГРА С НЕЗНАКОМЦЕМ

   Дрэкс и Мейер их ждали. Они  курили  сигары.  На  маленьких  столиках
подле кресел стояли чашки кофе и  пузатые  коньячные  рюмки.  Когда  они
подошли, Дрэкс срывал обертку с колоды. Другая уже лежала "голенькая" на
зеленом сукне стола.
   - А, вот и вы, - Дрэкс потянулся и вытянул карту. Все  сделали  тоже.
Карта Дрэкса была старшей, и он выбрал место, на котором  уже  сидел,  и
красную колоду. Бонд сел налево от Дрэкса. М. подозвал официанта.
   - Кофе и бренди. - Он вынул  тонкую  манильскую  сигару  и  предложил
такую же Бонду, закурил и стал тасовать карты с красной "рубашкой".
   - Ставки? - спросил Дрэкс, глядя на М. - "Один и один"?
   Или больше? Я был бы рад сподвигнуть вас на "пять и пять". - "Один  и
один" - вполне достаточно для меня, - сказал М. - Джеймс?
   - Я надеюсь, ваш гость знает, о  чем  идет  речь?  -  резко  вмешался
Дрэкс.
   - Да, - ответил Бонд за М. - И я сегодня в щедром расположении  духа.
Сколько бы вам хотелось у меня выиграть? - Все до  последнего  пенни,  -
быстро сказал Дрэкс. Сколько вы можете себе позволить?
   - Я оповещу вас,  когда  ничего  не  останется,  -  сказал  Бонд.  Он
внезапно решил показать зубы. - Мне говорили, что "пять и  пять"  -  ваш
лимит. Давайте попробуем.
   Он пожалел об этих словах почти раньше,  чем  они  вырвались.  Четыре
неудачных роббера будут стоить ему двух годовых доходов! Хорош он будет,
если что-то пойдет вкось. Придется занимать у М., а тот не так уж богат.
Его прошиб пот. Все  бензедрин!  Как  он  мог  поддаться  на  провокацию
Дрэкса? Ничего себе вечер отдыха! Даже М. ввязался в это дело  случайно.
И вдруг он. Бонд, ставит на кон все, чем владеет, только потому,  что  у
Дрэкса дурные манеры! Шампанское и бензедрин - больше никогда в жизни.
   Дрэкс, одарив Бонда саркастически-недоверчивым взглядом, повернулся к
М., который безмятежно тасовал карты.
   - Я полагаю, ваш гость отвечает за свои слова, - хамски сказал он.
   Кровь залила лицо и шею М.,  он  прекратил  тасовать,  поднял  глаза,
медленным жестом вынул сигару изо рта и совершенно спокойно произнес:
   - Если вы хотите спросить, отвечаю ли я за слова моего гостя, то  да,
отвечаю. - И левой рукой протянул колоду Дрэксу, правой стряхнув пепел в
пепельницу на углу стола. Бонд услышал, как зашипела вода.
   Дрэкс, покосившись на М., взял карты.
   - Конечно, конечно, - сказал он поспешно, - я не имел в виду... -  И,
недоговорив, повернулся к Бонду. - Ладно, сказал он  с  любопытством.  -
Будь по-вашему. Мейер? Что ты поставишь? "Шесть и шесть" еще свободно.
   - "Один и один", Скрытник. Если только ты не хочешь, чтобы я поставил
больше...
   - Конечно, нет, - сказал Дрэкс. - Мне нравится крупная  игра.  Как-то
никогда не могу насытиться. Ну, - он начал сдавать, - поехали.
   И внезапно беспокойство  оставило  Бонда.  Он  страстно  захотел  так
проучить эту волосатую обезьяну, чтобы Дрэкс навсегда запомнил последнюю
ночь своего шулерства в "Блэйдзе". Бонд напрочь  забыл  о  "Мунрейкере".
Это было частное дело двух мужчин.
   Наблюдая, как небрежно Дрэкс смотрит вниз, на поверхность портсигара,
холодной памятью отщелкивая масть и значение карт, отражавшихся  в  нем,
Бонд отринул все сожаления, очистился от стыда за то,  что  должно  было
произойти, и настроился на игру. Он сел поудобнее, вынул изо рта  тонкую
сигару, положил ее  на  край  медной  пепельницы  и  потянулся  к  кофе,
оказавшемся очень крепким.  Потом  он  пригубил  бренди,  сделал  глоток
побольше и посмотрел на М. Тот коротко улыбнулся.
   - Надеюсь, вам понравится, - сказал он. - Это из подвалов Ротшильда в
Коньяке. Сто лет назад один из них завещал  нам  по  баррелю  в  год  до
скончания века. Даже во время войны они укрывали для нас бочки и в  1945
прислали все скопом. С тех пор мы и пьем двойные порции. А теперь, -  он
собрал свои карты, - пора заняться игрой.
   Бонд взял свои. Они были так себе. Чистые  две  с  половиной  взятки,
масти распределены равномерно. Он потянулся за сигарой, сделал последнюю
затяжку и потушил. - Три трефовых, - сказал Дрэкс.
   Бонд пасовал.
   Четыре трефы от Мейера.
   М. пасовал.
   Хм, подумал Бонд. У него нет карт для игры.  Знает,  что  у  партнера
чистые взятки. М. мог бы сделать неплохую заявку, например, на черви, но
не сделает. Следовательно, они получат свои трефы.
   И получили, выбив один козырь у Бонда. У М., как оказалось,  были  не
слабые черви, а длинная масть  бубен,  за  исключением  короля,  который
объявился у Мейера и был бы изъят. Того, что было у Дрэкса, едва хватило
на три трефы. Мейер взял остальные.
   Ладно, подумал Бонд, нам повезло, что игры не было.
   Им и дальше везло. Сделав, в свою очередь, сдачу,  Бонд  заявил  игру
без козыря, и с помощью М. они взяли  больше,  чем  объявили.  На  сдаче
Мейера им досталось пять бубен без одной, а  в  очередь  М.  тот  заявил
четыре пики, и с тремя мелкими козырями Бонда и  марьяжем  другой  масти
они выполнили контракт.
   Первый роббер был в их пользу. Дрэкс казался расстроенным. Он потерял
900 фунтов, и карта не шла.
   - Стоит ли менять места? - спросил он. -  Какой  смысл  начинать  все
заново?
   М. улыбнулся Бонду. Им  пришла  в  голову  одна  мысль.  Дрэкс  хочет
сохранить свою очередь сдавать. Бонд пожал плечами.
   - Мы не возражаем, - сказал М. - Эти места нас вполне устраивают.
   - Тогда поехали, - оживился Дрэкс.
   И не без оснований. В следующей игре они с Мейером сделали малый шлем
в  пиках,  что  потребовало  двух   поразительных   "прорезей",   гладко
проделанных Дрэксом с множеством ужимок и шумных  комментариев  на  тему
удачи.
   - Скрытник, это потрясающе, - искренне удивился  Мейер.  Как  ты  это
делаешь?
   Бонд решил, что пора сделать выпад.
   - Память, - сказал он.
   Дрэкс резко повернулся к нему.
   -  Что  вы  хотите  сказать?   Какое   отношение   имеет   память   к
"прорезыванию"?
   - Я хотел добавить: и чувство карты, - гладко продолжил Бонд.  -  Это
два свойства истинно великих игроков. - А, - медленно отозвался Дрэкс, -
понятно. - Он снял карты для Бонда, и, сдавая, тот  чувствовал,  что  за
ним наблюдают.
   Игра шла ровно. М. сделал "контру"  против  неосторожного  объявления
Мейера на четыре пики, и тот остался без двух, но в следующую игру Дрэкс
успешно осуществил "три без козыря", и вновь выигрыш Бонда испарился.
   - Кто-нибудь хочет выпить? - спросил М. - Джеймс, шампанского? Вторая
бутылка всегда вкуснее.
   - Охотно.
   Остальные заказали виски с содовой.
   Дрэкс повернулся к Бонду.
   - Надо оживить игру. Давайте пари на сотню, что мы сейчас выиграем. -
Он только что сдал, и карты аккуратными кучками лежали на столе.
   Бонд взглянул на него. Поврежденный глаз горел, здоровый был ледяным.
Капли пота выступили на крыльях  большого  носа.  Он  подумал,  что  это
проверка, и решил оставить Дрэкса в сомнениях. Пусть этот проигрыш будет
поводом для предстоящего повышения ставок.
   - В вашу сдачу? - спросил он с улыбкой. - Ну, -  он  будто  взвешивал
шансы, - давайте. И на следующую игру тоже.
   - Пожалуйста, - нетерпеливо сказал Дрэкс, -  если  вам  охота  сорить
деньгами.
   - Похоже, что вы очень уверены в исходе этой игры,  небрежно  отметил
Бонд, беря карты,  действительно,  неважные,  так  что  ему  нечем  было
ответить, когда Дрэкс заявил "без козыря", кроме как "контра".  Но  блеф
не имел успеха, Мейер заявил  "две  без  козыря",  и  Бонд  почувствовал
облегчение, когда М., не имея длинной масти, пасовал. Дрэкс оставил "две
без козыря" и выполнил контракт.
   - Благодарю, - сказал он с явным удовольствием  и  тщательно  записал
свой счет. - Теперь посмотрим, вернете ли вы свои деньги.
   К сожалению Бонда, денег он не  вернул.  Карты  шли  противникам,  и,
объявив "три черви", те выиграли игру. Дрэкс был очень доволен.  Глотнув
виски с содовой, он вытер лицо своим огромным платком.
   - Господь на стороне крупных армий, - весело сказал он.
   - Чтобы играть, нужно иметь карты. Хотите еще или достаточно?
   Принесли шампанское для Бонда. Выпив бокал, он налил снова.
   - Хорошо, - голос сел, - сто фунтов на две следующие игры.
   И благополучно проиграл их обе,  и  роббер  тоже.  В  минусе  у  него
значились уже полторы тысячи фунтов, но, выпив еще бокал, он заявил:
   - Чтобы не мелочиться, давайте удвоим  ставки  на  следующий  роббер.
Согласны?
   Дрэкс, который только что сдал и уже видел свои карты, облизнул  губы
и посмотрел на Бонда, плохо справлявшегося с зажигалкой.
   - Принято, - ответил он быстро. - Сто фунтов за сто очков и тысяча за
роббер. - Тут он позволил себе нотку  спортивного  благородства  -  Бонд
ведь все равно не мог уже аннулировать пари. - Но должен сказать, что  у
меня тут очень приличные карты. Вы настаиваете?
   - Настаиваю, - хрипло сказал Бонд, беря  свои.  -  Я  ведь  предложил
пари, не так ли?
   - Чудесно, - удовлетворенно произнес Дрэкс. - Три без козыря.
   Он взял четыре.
   Тут, к облегчению Бонда, карты повернулись к нему лицом. Он объявил и
выполнил малый шлем, и на следующей сдаче М. сделал "три без козыря".
   Бонд ухмыльнулся в потное лицо Дрэкса. Тот сердито грыз ноготь.
   -  Крупные  армии!  -  подбавил  Бонд.  Дрэкс  пробормотал  что-то  и
углубился в подсчеты.
   Бонд посмотрел на М. Тот подносил спичку к  своей  второй  сигаре  за
вечер, что было неслыханной вольностью.
   - Боюсь, это  последний  мой  роббер,  -  сказал  Бонд.  Завтра  рано
вставать. Надеюсь, вы меня извините.
   М. взглянул на часы.
   - Уже за полночь, - сказал он. - Как вы, Мейер?
   Бедный Мейер, который молчал  весь  вечер  и  производил  впечатление
человека, попавшего в клетку к двум тиграм, обрадовался шансу  вернуться
в свою спокойную квартирку в Олбэни, к милой сердцу коллекции табакерок.
   - С меня довольно, адмирал, - быстро ответил он. -  А  ты,  Скрытник?
Готов в постельку?
   Дрэкс не ответил. Подняв глаза  от  счета,  он  посмотрел  на  Бонда,
отметив влажный лоб, запятую волос, неряшливо упавшую на  правую  бровь,
алкогольный туман в серого-лубых глазах.
   - Мне не нравится счет. Он скучный. Я понимаю, вы выиграли сотню  или
две и хотите выйти  из  игры.  Пожалуйста.  Но  как  насчет  прощального
фейерверка?  Утроим  ставки   на   последний   роббер?   "Пятнадцать   и
пятнадцать"? Исторический матч. Играем?
   Бонд помедлил с ответом.  Он  хотел,  чтобы  Дрэксу  запомнились  все
подробности этого роббера, все слова, все жесты.
   - Ну, - поторопил Дрэкс. - Играем?
   Бонд посмотрел  прямо  в  холодный  левый  глаз  на  горящем  лице  и
отчетливо проговорил:
   - Сто пятьдесят фунтов за сто  очков  и  тысяча  пятьсот  за  роббер.
Играем.

Глава 7
ЛОВКОСТЬ РУК

   Cа столом установилось молчание. Его взволнованно прервал Мейер:
   - Послушай, Скрытник, я в этом не  участвую.  -  Он  видел,  что  это
частное пари с Бондом, но хотел дать понять Дрэксу, что  нервничает.  Он
боялся, что сделает ошибку, которая будет дорого стоить его партнеру.
   - Не будь смешным, Макс, - хрипло ответил Дрэкс. -  Играй  себе.  Это
тебя не касается. Просто мы с нашим отчаянным другом заключили маленькое
пари. Успокойся. Мой сдача, адмирал.
   М. снял карты, и игра началась.
   Бонд  рукой,  неожиданно  вполне  твердой,  зажег  сигарету.  Он  был
спокоен. Он точно знал, что надо делать, и был рад, что решающий  момент
наступил.
   На мгновенье ему показалось, что позади толпятся призраки, заглядывая
в карты через  плечо.  Показалось,  что  они  дружелюбны,  что  одобряют
расправу, которую ему предстояло осуществить. Он улыбнулся, поймав  себя
на том, что мысленно говорит этой компании ушедших из жизни игроков; все
будет, как надо.
   Шумовой фон знаменитой игровой  комнаты  ворвался  в  его  мысли.  Он
огляделся. В середине зала, под центральной люстрой, несколько  зрителей
наблюдали за игрой в покер. "Ставлю сотню",  "И  сотню",  "И  еще  сто",
"Сейчас посмотрю" и крик  триумфа,  сопровождаемый  гулом  комментариев.
Издалека слышался стук лопатки крупье,  сгребающей  жетоны  для  игры  в
железку. Поближе, в этом конце зала, были еще три стола для  бриджа,  от
которых к цилиндрическому своду потолка сочились сигарные  и  сигаретные
дымки.
   Почти каждую ночь в продолжение уже полутора сотен лет здесь  все  то
же, подумал он. Те же возгласы победы и неудачи, те  же  азартные  лица,
тот же запах табака. Для  Бонда,  который  любил  игру,  это  был  самый
волнующий спектакль в мире. Он еще раз осмотрелся, чтобы все  запомнить,
и повернулся к столу.
   Он взял карты, и глаза его сверкнули.  Впервые  на  сдаче  Дрэкса  он
получил по-настоящему сильную  карту:  семь  пик  с  четырьмя  старшими,
червонного туза и бубновых  туза  и  короля.  Он  посмотрел  на  Дрэкса.
Достались ли ему с Мейером трефы? Даже  если  так,  заявка  Бонда  будет
выше. Рискнет ли Дрэкс "контрой"? Бонд ждал.
   - Пас, - сказал Дрэкс, с трудом скрывая  горечь  своего  знания  карт
Бонда.
   - Четыре пики, - заявил Бонд.
   Три паса, и с помощью М. они взяли пять.
   Сто пятьдесят очков под чертой, сто - над.
   - Фу, - вздохнул кто-то за плечом Бонда. Это  Бэзилдон,  кончив  свою
игру, пришел поинтересоваться, как дела на чужих полях сражений.
   Он взял таблицу счета Бонда.
   -  Однако...  Похоже,  что  первенство  у  вас.  Какие  ставки?  Бонд
предоставил отвечать Дрэксу. Он  был  рад  приходу  Бэзилдона.  Как  раз
вовремя. Дрэкс снял голубую колоду.
   Бонд соединил половинки и положил колоду перед собой на край стола.
   - Пятнадцать и пятнадцать, от меня налево, - сказал Дрэкс.
   Бэзилдон задержал дыхание. - Парень хотел наиграться, и я  пошел  ему
навстречу, а теперь, пожалуйста, ему идут все карты...
   Через стол М. заметил белый платок в руках Бонда. Его глаза сузились.
Бонд вытер лицо, кинул взгляд в сторону Дрэкса и Мейера,  и  вот  платок
уже в его кармане, а в руках голубая колода. Бонд начал сдавать.
   - Чертовски высокая ставка, - сказал Бэзилдон. - Однажды  у  нас  уже
была ставка в тысячу в бридже, но это было во время игрового бума, перед
первой  мировой  войной.  Надеюсь,  никто  не   будет   обижен.   -   Он
действительно имел это в виду: слишком высокие ставки  в  частной  игре,
как правило, приводили к неприятностям. Он  обошел  стол  и  остановился
между М. и Дрэксом.
   Завершив сдачу, Бонд с некоторым беспокойством  взял  свои  карты.  У
него были всего лишь пять треф, со старшим тузом, дамой  и  десяткой,  и
восемь маленьких бубен во главе с дамой. Все верно. Ловушка расставлена.
   Он почти ощутил, как  напрягся  Дрэкс,  снова  и  снова  просматривая
карты. Бонд знал, что на этот раз  у  того  замечательно  сильная  рука.
Верных десять взяток: бубновые туз и король, четыре высших пики,  четыре
высших черви и трефовые король, валет и девятка.
   Бонд сам их так разложил - в кабинете секретаря перед обедом.
   Он ждал реакции Дрэкса.
   Дрэкс превзошел его ожидания.
   Он небрежно бросил карты на стол, как ни в чем не бывало,  достал  из
кармана плоскую картонную коробку, выбрал сигарету, зажег ее и  даже  не
посмотрел на Бонда.
   - Да, - продолжил он разговор с Бэзилдоном о высоких ставках.  -  Это
хорошая игра, но не самая  дорогая  из  тех,  какие  у  меня  случались.
Однажды в Каире, у Мохаммеда-Али, мы играли по две  тысячи  роббер.  Да,
вот где играют со страстью. Часто спорят по отдельности  на  взятку,  на
игру, на все, в общем. Итак, - он хитро посмотрел на Бонда, - у меня тут
набрались неплохие картишки. Могу признаться в этом. Но ведь  и  у  вас,
наверно, тоже кое-что есть? Не хотите ли получить еще что-нибудь с  этой
игры?
   Бонд разыграл внимательное, с пьяным усердием, изучение карт.
   - Пожалуй, - хрипло сказал он, - что-то может получиться.
   Если партнер не подкачает и карты лягут  в  масть,  я  и  сам  возьму
взяток порядком. Что вы предлагаете?
   - Наверно, мы взяли поровну, - солгал Дрэкс.  -  Что  вы  окажете  на
сотню за взятку? Судя по всему, для вас это не слишком рискованно.
   Бонд задумался и еще раз перепроверил карты, одну за другой.
   - Что ж, принято. Честно говоря, вы просто провоцируете меня на спор.
Раз у вас такая большая рука, я должен рискнуть и умыть вас.
   Бонд туманно поглядел туда, где сидел М. -  Поправьте  свои  дела  на
этом, партнер. Поехали. Так...
   Семь треф.
   В последовавшем мертвом молчании Бэзилдон, который видел, какая  рука
у Дрэкса, уронил свой стакан с виски и завороженно посмотрел на осколки.
   - Что? - встревожился Дрэкс и еще раз  проглядел  свои  карты.  -  Вы
сказали, большой шлем в трефах? Ну,  тем  хуже  для  вас.  Что  скажешь,
Макс?
   - Я пас, - сказал Мейер, чувствуя  в  воздухе  электрические  разряды
кризиса, которого так хотел избежать. Какого дьявола он  не  ушел  домой
перед этим роббером? Он тяжело вздохнул.
   - Контра, - сквозь зубы проговорил Дрэкс и с презрением посмотрел  на
этого пьяного осла, который непостижимым образом сам шел ему в руки.
   - Значит, вы удваиваете стоимость роббера?
   - Значит, удваиваю, - жадно сказал Дрэкс.
   - Хорошо. - Бонд смотрел на  Дрэкса,  а  не  в  карты.  -Реконтра.  И
контракт, и роббер. 400 фунтов за взятку.
   В этот момент первая искра страшного сомнения  вспыхнула  в  сознании
Дрэкса. Но он снова взглянул в свои карты и снова успокоился.  Не  может
быть, чтобы при самом плохом обороте он не взял хотя бы две взятки.
   Мейер пробормотал: "Пас", то же как-то сдавленно  произнес  М.  Дрэкс
нетерпеливо мотнул головой.
   Бэзилдон стоял очень бледный, не отрывая взгляда от Бонда.  Потом  он
медленно обошел стол, изучая распределение карт, и вот что увидел:
   Бонд Бубны Д.8.7.6.5.4.3.2 Трефы А.Д.10.8.4 Дрэкс Пики А.К.Д.В  Черви
А.К.Д Бубны А.К Трефы К.В.9 Мейер Пики 6.5.4.3.2 Черви 10.9.8.7.2  Бубны
В.10.9 М. Пики 10,9,8,7 Черви 6.5.4.3 Трефы 7.6.5.3.2
   Внезапно он все понял. Это был беспощадный, чистой воды большой  шлем
Бонда. Чем бы ни пошел Мейер, Бонд возьмет это из своих козырей  или  со
стола. Затем, очистив Дрэкса от козырей, он сделает два раунда бубнами и
возьмет козырями "болвана" короля и туза Дрэкса. После пяти раундов Бонд
останется с козырями и шестью берущими бубнами.  Тузы  и  короли  Дрэкса
будут совершенно бессильны.
   Засунув вспотевшие руки в карманы, Бэзилдон с окаменевшим лицом встал
между М. и Мейером так, чтобы видеть Бонда и Дрэкса. С чувством, близким
к ужасу, он ждал наказания, предстоявшего Дрэксу, -  тринадцати  плетей,
шрамы от которых не сможет залечить ни один игрок.
   - Ну же, - нетерпеливо сказал Дрэкс. - Ходи чем-нибудь, Макс.  Мы  не
можем ждать всю ночь.
   Бедняга, подумал Бэзилдон. Через десять минут ты пожалеешь, что Мейер
не умер в кресле, прежде чем выложить карту.
   И действительно, Мейер выглядел так, точно его в любой  момент  может
хватить удар. Он был мертвенно бледен, и пот катился  по  подбородку  на
крахмальную  грудь  рубашки.  Он  словно  предчувствовал,  что  его  ход
обернется провалом. Наконец рассудив, что Бонду  может  недоставать  тех
мастей, которые были у него самого, он пошел валетом бубен.
   Чем он шел, в общем, не имело значения, но когда М., положив карты на
стол, показал, что бубен у него нет, Дрэкс рявкнул:
   - Больше ничем не мог пойти ты, дурак?  Хочешь  подать  ему  игру  на
тарелочке? Ты на чьей стороне?
   Мейер сжался.
   - Делаю, что могу, Скрытник, - сказал он несчастным голосом,  вытирая
лоб.
   Но к этому времени у Дрэкса были уже другие заботы.
   Бонд козырем со стола побил его бубнового короля  и  быстро  пошел  с
треф. Дрэкс выложил  девятку.  Бонд  взял  ее  своей  десяткой  и  пошел
бубнами, забрав взятку козырем "болвана". Туз Дрэкса пал. Еще одна трефа
со стола поймала валет Дрэкса.
   Затем в бой пошел трефовый туз.
   Лишь отдавая своего короля, Дрэкс впервые понял, что ему грозит. Он с
беспокойством следил за Бондом, ожидая следующего хода. Есть ли  у  него
бубны? Много ли их у Мейера? В конце концов, он же с них начинал.  Дрэкс
ждал. Его карты мокли от пота.
   У великого шахматиста Морфи была ужасная привычка. Он не отрывал глаз
от доски, пока не убеждался, что победа обеспечена.  Тогда  он  медленно
поднимал свою великую голову и с любопытством смотрел на противника. Тот
чувствовал взгляд и, робко поднимая глаза навстречу Морфи, понимал,  что
продолжать бессмысленно, остается лишь сдаться.
   Сейчас, подобно Морфи, Бонд поднял голову и посмотрел Дрэксу прямо  в
глаза. Затем медленно выложил бубновую даму, и, не ожидая Мейера, в  ряд
- восьмерку, семерку, шестерку, пятерку, четверку и две козырные  трефы,
- Это все, Дрэкс, - сказал он спокойно и откинулся в кресле.
   Первой  реакцией  Дрэкса  было  вырвать  карты  из  рук  Мейера.   Он
лихорадочно осмотрел их в  поисках  более  крупных  карт  и,  не  найдя,
швырнул через весь стол.
   Он был смертельно бледен. Глаза метали  молнии.  Внезапно  он  поднял
кулак и грохнул им о стол по кучке своих  бесславных  тузов,  королей  и
дам.
   Очень тихо он зашипел:
   - Ах ты мошен...
   - Довольно, Дрэкс! - Голос Бэзилдона прозвучал как удар хлыста. -  Не
заводите подобных разговоров. Я наблюдал всю игру. Успокойтесь.  Если  у
вас есть жалобы, в  письменной  форме  представьте  их  на  рассмотрение
комитета.
   Дрэкс медленно поднялся на ноги. Сделав шаг  от  стола,  он  пятерней
провел по мокрым рыжим волосам. Цвет медленно возвращался в его лицо,  и
вместе с ним - выражение хитрости и коварства. Он сверху вниз  посмотрел
на противника, и в здоровом  глазу  отчетливо  засветился  презрительный
триумф, всерьез встревоживший Бонда.
   Потом он повернулся ко всей компании.
   - Спокойной ночи, джентльмены, - сказал он, глядя на  них  с  тем  же
пренебрежительным выражением. -  Я  должен  около  пятнадцати  тысяч.  Я
принимаю на себя и долю Мейера. Он наклонился к столу и взял портсигар и
зажигалку. Затем снова посмотрел на Бонда  и  очень  спокойно  произнес,
показав под рыжими усами щелистые зубы:
   - Вам следует тратить быстро, капитан Бонд.
   Повернулся и быстро вышел из комнаты.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ВТОРНИК И СРЕДА

Глава 8
КРАСНЫЙ ТЕЛЕФОН

   ?овно в десять утра Бонд  был  уже  на  работе.  Чувствовал  он  себя
отвратительно.  Помимо  изжоги  от  выпитого  шампанского,  ощущался   и
некоторый упадок духа, что было следствием отчасти бензедрина, отчасти -
событий вчерашней ночи.
   Когда Мейер с облегчением покинул поле боя, Бонд вытащил  из  каждого
кармана пиджака по колоде карт и положил их перед М. и Бэзилдоном.  Одна
их них была та голубая, которую снимал Дрэкс и  которую  Бонд  подменил,
прикрыв платком,  подтасованной  заранее  колодой  из  правого  кармана.
Красная, лежавшая в левом, не понадобилась.
   Бонд  веером  раскинул  ее  на  столе,  показав,  что  и   она   была
подготовлена для того же большого шлема, который поразил Дрэкса.
   -  Это  знаменитый  расклад  Кьюлберстона,  -  объяснил  он,  который
придумал его, чтобы мистифицировать публику своей конвенцией  блиц-игры.
Мне пришлось подготовить колоды  обоих  цветов,  было  ведь  неизвестно,
каким цветом пойдет игра.
   - Как бы то  ни  было,  все  прошло  блестяще,  -  благодарно  сказал
Бэзилдон. -  Я  полагаю,  он  сумеет  сопоставить  факты  и  впредь  или
откажется от игры, или  будет  играть  честно.  Этот  вечер  дорого  ему
обошелся. И давайте не спорить о вашем выигрыше, - быстро добавил он.  -
Сегодня вы сослужили всем - и в первую очередь Дрэксу - хорошую  службу.
Вы рисковали. Все могло пройти совсем не так гладко,  и  именно  на  вас
легла бы тогда вся ответственность. Вы получите чек в субботу.
   Они пожелали друг другу спокойной ночи и разъехались по домам.  Чтобы
расслабиться и выспаться перед рабочим днем.  Бонд  даже  принял  легкое
снотворное. В полусне он вспомнил, как часто вспоминал в моменты триумфа
за карточным столом, что победитель, как  ни  странно,  всегда  получает
меньше, чем потерял побежденный.
   Когда он закрыл за собой дверь офиса,  Лоэлия  Понсонби  выразительно
посмотрела на темные круги у него под глазами. - Отчасти работа, отчасти
игра, - усмехнулся он.  -  В  сугубо  мужской  компании.  И  спасибо  за
бензедрин. Он пришелся кстати. Я не бесповоротно испортил тебе вечер?
   - Конечно, нет, - она вспомнила про библиотечную  книгу,  оставленную
ради поручения Бонда, и посмотрела в блокнот. -Звонил  начальник  штаба.
Сегодня ты нужен М.  Он  не  сказал,  во  сколько.  Я  сказала,  что  по
расписанию у тебя в три тренировка по борьбе, и он  велел  ее  отменить.
Это все. За исключением бумаг, оставшихся со вчера.
   - Слава Богу, - отозвался Бонд. - Сегодня я развалился бы от  первого
же броска. Есть новости о 008?
   - Есть, - сказала она. - Все в порядке. Его перевели  в  госпиталь  в
Ванерхайде. Очевидно, у него просто шок. Бонд знал, что  такое  "шок"  в
его профессии.
   - Вот и ладно, - произнес он без особой убежденности, улыбнулся ей  и
ушел к себе.
   Там он решительно подошел к столу, сел и придвинул к себе  поднос  со
скоросшивателями.  Понедельник  прошел.  Сегодня  вторник.  Новый  день.
Заставив себя забыть головную боль и прошедшую ночь, он зажег сигарету и
открыл коричневую папку с красной  звездой  на  обложке.  В  ней  лежала
памятка Отдела превентивных мер  Таможенной  службы  США,  озаглавленная
"Инспектоскоп".
   Он сосредоточился.
   "Инспектоскоп - это основанный на принципе  флюороскопии  прибор  для
выявления контрабанды. Производится "Секьюлар  Инспектоскоп  компани"  в
Сан-Франциско  и  широко  применяется   в   американских   тюрьмах   для
бесконтактного обнаружения металлических предметов, спрятанных в  одежде
или на теле преступников и посетителей  тюрем.  Используется  также  при
раскрытии контрабандных поставок алмазов  и  хищений  с  алмазных  копей
Алжира и Бразилии. Стоимость прибора - семь  тысяч  долларов.  Примерные
параметры: восемь футов в длину, семь в высоту, вес около трех тонн. Для
работы с ним требуются два  квалифицированных  оператора.  В  результате
испытаний, проведенных в таможне Международного аэропорта  в  Айдлвилде,
выяснилось... "
   Бонд пропустил две страницы с детальным описанием ряда мелких случаев
контрабанды, но внимательно прочитал "Выводы", из которых с раздражением
понял, что в следующий раз, вылетая за  границу,  уже  нельзя  и  думать
нести свою "беретту-25" под мышкой и что надо  переговорить  об  этом  с
Секцией технических устройств. Он поставил галочку  в  сопроводиловке  и
автоматически  потянулся  за  следующей   папкой.   "Филопон:   японский
наркотик-убийца".
   "Филопон, - он с трудом заставлял себя  вникнуть,  является  основным
фактором роста  преступности  в  Японии.  Согласно  данным  Министерства
соцобеспечения, в настоящее время в стране 1500000  наркоманов,  миллион
из них еще  не  достигли  двадцатилетнего  возраста.  70%  преступлений,
совершаемых молодежью, полиция Большого Токио  объясняет  использованием
этого наркотика.
   Привыкание, как и в случае с популярной в США марихуаной,  начинается
с первого же укола. Эффект стимулирующий. Один укол стоит дешево - около
десяти йен (шесть пенсов). Но потребность довести число уколов до ста  в
день формируется очень быстро. В таких количествах  наркотик  становится
дорогим, и жертва автоматически  идет  на  преступление,  чтобы  достать
денег. Преступление часто состоит в оскорблении  действием  и  убийстве,
что является результатом особенностей химического состава  наркотика.  У
наркомана провоцируется острая мания преследования, он  с  кулаками  или
холодным оружием набрасывается на прохожих, которые,  как  ему  кажется,
пристально или оскорбительно на него посмотрели. Ощущение  отверженности
усиливается тем, что менее втянутые  наркоманы  избегают  своих  друзей,
дошедших до последней стадии. В этих условиях убийство становится  актом
самозащиты, возмездия  и  справедливости,  и  легко  представить,  каким
опасным оружием может стать наркотик в  руках  организаторов  преступной
деятельности.
   Как  выяснилось,  филопон  был  причиной  знаменитого  убийства  "Бар
Мекка", в процессе расследования которого за неделю было задержано около
пяти тысяч поставщиков наркотика.
   Как всегда, обвинения пали на корейских националистов...
   "
   Внезапно Бонд взбунтовался. Какого черта? Что за нужда ему знать  эти
подробности? Он невнимательно просмотрел оставшиеся страницы,  отметился
в сопроводиловке и бросил папку на поднос "Исходящее".
   Головная боль сфокусировалась в точке над правым  глазом.  Он  открыл
ящик стола и нашел пузырек аспирина. Хотел было попросить  у  секретарши
воды, но решил не показывать своей слабости, с отвращением  разгрыз  две
таблетки и проглотил их всухую.
   Потом он зажег сигарету, подошел к окну и, глядя на зелень внизу и не
видя ее, позволил себе подумать о странных событиях прошедшей ночи.
   Зачем бы это Дрэксу,  миллионеру,  герою  и  замечательной  личности,
статус  которой  в  стране  просто  не  с  кем  сравнить,  -  зачем  ему
мошенничать в карты? Чего он этим добивается? Что  доказывает  себе?  Не
думает ли он, что выше закона, писанного для  обычных  людей,  и  правил
приличия? Что можно плевать в лицо общественному мнению?
   Бонд зацепился за слова "плевать  в  лицо".  Именно.  Им  как  раз  и
соответствовало  поведение  Дрэкса  в  "Блэйдзе".  Смесь   презрения   и
превосходства. Словно он снисходил к людишкам столь низким, что не  было
нужды даже в притворной пристойности.
   Было очевидно, что игрой Дрэкс  наслаждался.  Возможно,  она  снимала
напряжение, накапливающееся за день, напряжение,  выдающее  себя  грубым
голосом, обгрызенными ногтями, потением. Но проигрывать  он  не  должен.
Непозволительно проигрывать тем, кого презираешь. Ценой любого риска  он
должен добиться победы. А если разоблачат... Наверное, он думал,  что  с
присущей ему взрывной мощью сможет выбраться  из  любой  ситуации.  Если
вообще думал. Фанатики редко думают об опасности. Некоторым образом  они
даже  с  ней  заигрывают.  Клептоманы  стремятся   украсть   все   более
труднодоступные   вещи.   Сексуальные   маньяки    демонстрируют    свою
докучливость, словно жаждут попасть  под  арест.  Пироманьяки  часто  не
делают никаких попыток скрыть свою причастность к пожару.
   Но  какая  мания  терзает  этого   человека?   В   чем   истоки   его
отвратительного, самоубийственного поведения?
   Все  указывает  на  паранойю.  Мания  величия,   отягощенная   манией
преследования. Презрительная мина. Хамские интонации. Тайный  триумф,  с
которым, после  короткой  растерянности,  он  встретил  свое  поражение.
Триумф маньяка, который уверен: что бы ни случилось, он прав. Он одолеет
всех, кто встретится на пути. Он непобедим, потому  что  владеет  тайной
мощью. Он знает, как делать золото.  Он  может  летать,  как  птица.  Он
всесилен, человек в палате, обитой войлоком, он - Бог. Да, подумал Бонд,
слепо уставясь в небо над Риджент-парком. Вот  где  решение.  Сэр  Хьюго
Дрэкс параноик. Вот сила, приведшая его к  миллионам.  Вот  первопричина
его  дара  Англии  -  ракеты,  которая  сокрушит  наших  врагов.   Слава
всемогущему Дрэксу!
   Но кто может сказать, как близок этот человек  к  критической  точке?
Кто проникнет в его "я", за  клоунскую  маску  с  рыжими  волосами,  кто
разберется в том, что за ней происходит, отделив  болезнь  от  комплекса
низкого  происхождения  и  сверхчувствительности,   вызванной   военными
ранами?
   Никто.  Тогда  прав  ли  Бонд  в  своих  построениях?  На  чем   они,
собственно,  основаны?  Является  ли  этот  взгляд  в  душу  достаточным
доказательством? Возможно,  другие  тоже  что-то  заметили.  Когда-то  в
Сингапуре, Гонконге, Нигерии или Танжере  могли  быть  моменты  высокого
накала, и какой-нибудь торговец, сидевший за столом с Дрэксом,  мог  так
же поразиться его потливости,  обгрызанным  ногтям  и  красному  огню  в
глазах - на лице, с которого внезапно будто спала вся кровь.
   Если б было время, подумал Бонд, этих людей можно  было  бы  найти  и
узнать что-то, пока не поздно.
   Пока не поздно? Бонд  улыбнулся.  Почему  он  так  драматизирует  эту
историю? Что Дрэкс ему сделал? Подарок в пятнадцать  тысяч!  Бонд  пожал
плечами. Нет, это не его заслуга.  Но  последняя  фраза:  "Потратьте  их
быстро, капитан Бонд! " Что она значит? Именно эти  слова,  понял  Бонд,
застряли в мозгу и заставили так старательно обдумывать загадку Дрэкса.
   Бонд отвернулся от окна. К черту, подумал он. Я сам делаюсь маньяком.
Так. Пятнадцать тысяч фунтов. Потрясающая удача. Ладно, он  истратит  их
быстро. Он сел за стол и взял карандаш. Подумал и написал  на  бланке  с
грифом "Совершенно секретно":
   1. "Роллс-Бентли" с откидным верхом, скажем, 5 тысяч.
   2. Три бриллиантовых зажима по 250 фунтов каждый, 750.
   Еще подумал. Остается почти десять тысяч.  Одежда,  ремонт  квартиры,
несколько  дюжин  шампанского  "Тэттинже".  Нет,  это  может  подождать.
Сегодня он зайдет в фирменный салон "Бентли" и купит  зажимы.  Остальное
вложит в ценные бумаги. Разбогатеет. Уйдет в отставку.
   Протестующе зазвонил красный телефон.
   - Можешь подняться?  М.  ждет.  -  В  голосе  начальника  штаба  была
срочность.
   - Иду, - внезапно насторожился Бонд. - Причина?
   - Понятия не имею, я еще не смотрел его бумаги. Все  утро  он  был  в
Скотланд-Ярде и Министерстве ресурсов. Он повесил трубку.

Глава 9
НАЧНЕМ С НАЧАЛА

   Через несколько минут Бонд вошел в знакомую дверь, и над ней  зажегся
зеленый свет. М. внимательно на него посмотрел.
   - Неважно выглядите, 007. - сказал он. - Садитесь.
   Это по делу, подумал Бонд с забившимся сердцем. Никаких личных  имен.
Он сел. М. изучал свой блокнот. Потом поднял глаза, в которых не было  и
следа интереса к Бонду.
   - На объекте Дрэкса неприятности, - сказал он.  -  Этой  ночью  убиты
двое. В полиции пытались найти  Дрэкса,  но  о  "Блэйдзе"  не  подумали.
Дозвонились к нему в "Ритц" в половине второго. Двое парней,  работавших
на постройке Ракеты, были застрелены в  пивной  рядом  с  объектом.  Оба
мертвы.  Дрэкс  заявил,  что  ему  наплевать,  и  бросил   трубку.   Что
характерно. Но сейчас он все-таки там, разбирается.
   - Любопытное совпадение, - задумчиво сказал Бонд. -  Но  мы  тут  при
чем, сэр? Разве это не дело полиции?
   - В общем, да. Но, видите ли, мы отвечаем  за  ключевых  специалистов
объекта. Это немцы, - прибавил он. - Давайте я объясню. - Он заглянул  в
свой блокнот. -  Постройка  Ракеты  проводится  под  маркой  Королевских
воздушных  сил,  и  по  легенде  это  часть   большой   радарной   сети,
расположенной вдоль Восточного побережья.  Воздушные  силы  отвечают  за
внешнюю охрану объекта, а доступ к нему имеют только  люди  Министерства
ресурсов. Монтажная площадка расположена на мысе между Дувром  и  Дилом.
Запретная зона занимает около тысячи акров, а непосредственно  объект  -
лишь двести.
   Сейчас там пятьдесят два специалиста и Дрэкс. Строители уже уехали.
   Колода карт с джокером, подумал Бонд.
   - Пятьдесят из этих оставшихся - немцы, - продолжил  М.  В  основном,
это не доставшиеся русским эксперты по  управляемым  ракетам.  Их  нашел
Дрэкс. Никто особенно не радовался такому решению  проблемы  кадров,  но
Министерство ресурсов своих специалистов, занятых  проектом  "Бумеранг",
откомандировать не смогло, и пришлось пойти на это. Чтобы усилить службу
безопасности ВВС, Министерство выделило офицера, который с самого начала
неотлучно находился на объекте. Его звали майор Тэллон.
   М. посмотрел в потолок.
   - Его и убили вчера ночью. Застрелил один немец,  который  потом  сам
застрелился.
   М. опустил глаза на Бонда. Тот молча ждал продолжения.
   - Это произошло в пивной. Масса свидетелей. Должны  же  люди  куда-то
ходить. - М. помолчал, не сводя глаз с Бонда. - Вы спрашиваете, при  чем
тут мы. Мы при том, что проверяли этого немца и  всех  остальных.  Перед
тем как допустить их к работе. У нас есть досье на каждого из  них.  Так
что,  когда  это  произошло,  служба  безопасности  ВВС  и  Скотланд-Ярд
запросили дело погибшего немца. Они  позвонили  дежурному  офицеру,  тот
порылся в Архиве и послал им его в Ярд. Как обычно. Что и было  отмечено
в журнале.  Когда  я  приехал  сюда  утром,  я  наткнулся  на  запись  и
заинтересовался. - М. говорил очень спокойно. - После вечера  с  Дрэксом
это, как вы справедливо заметили, любопытное совпадение.
   - Да, сэр, - согласился Бонд, чувствуя, что это не все.
   - Есть еще одно обстоятельство, -  продолжил  М.  Собственно,  именно
из-за него я и впутался в  эту  историю  вместо  того,  чтобы  держаться
подальше. Чрезвычайное обстоятельство. -  Голос  М.  стал  еще  тише.  -
Меньше чем через четыре дня, в пятницу, планируется пробный  запуск.  М.
замолчал, достал трубку и занялся ею.
   Бонд молчал тоже. Он все еще не понимал, каким  образом  происшествие
связано с Секретной службой, в чью юрисдикцию входят лишь территории  за
пределами Соединенного королевства. Это работа для  Специального  отдела
Скотланд-Ярда или, наконец, для Пятого отдела Военной разведки. Он ждал.
Посмотрел на часы. Полдень.
   М. раскурил свою трубку и продолжил.
   - Но помимо всего этого я заинтересовался и потому, что прошлой ночью
меня заинтересовал Дрэкс.
   - И меня, сэр, - сказал Бонд.
   - Поэтому, прочитав запись в журнале, я позвонил  Вэллэнсу  в  Ярд  и
спросил о подробностях. Он попросил меня приехать.
   Я сказал, что не хочу  наступать  на  мозоли  Пятому  отделу,  но  он
ответил, что уже говорил с ними  и  внушил,  что  это  наше  с  полицией
полюбовное дело, поскольку мы проверяли того немца. Так что я поехал.
   М. посмотрел в свои записи.
   - Объект находится на побережье в  трех  милях  к  северу  от  Дувра.
Недалеко, на главной дороге, расположена гостиница "Мир  без  забот",  и
люди с объекта ходили туда по вечерам.  Вчера,  в  семь  тридцать,  этот
офицер отдела безопасности Министерства ресурсов, майор Тэллон, пил  там
виски с содовой и болтал с немцами, когда убийца,  если  его  можно  так
назвать, подошел к нему, вытащил "люгер"  -  между  прочим,  без  номера
серии - из-под рубашки и сказал: "Я  люблю  Галу  Брэнд.  Твоей  она  не
будет!" Выстрелил Тэллону прямо в сердце, сунул дымящийся ствол  себе  в
рот и нажал на курок. - Жуть какая. - Бонд представил себе эту  сцену  в
декорациях типичной английской пивной. - А кто эта девушка?  -  Это  еще
одно осложнение, - сказал М. - Она - агент Специального отдела. Немецким
владеет, как родным. Одна из лучших сотрудниц  Вэллэнса.  Кроме  Дрэкса,
они с  Тэллоном  были  единственными  англичанами  на  объекте.  Вэллэнс
человек осторожный, профессия к тому обязывает. Он решил,  что  создание
Ракеты - самое серьезное из всего, что происходит сейчас  в  Англии,  и,
никому не говоря, внедрил Галу Брэнд в окружение Дрэкса и как-то устроил
так, что она стала его личной секретаршей. На объекте находится с самого
начала. Судя по ее рапортам, ничего подозрительного там не  происходило.
О Дрэксе говорит, что замечательный шеф, если не  обращать  внимания  на
его  манеры,  и  прекрасный  организатор.  Сначала  он  пытался  за  ней
ухаживать, несмотря на ее отговорки о наличии жениха, но после того, как
она дала понять, что может защитить себя, - а она, конечно же, может,  -
он сдался, и теперь, по ее словам, у них совершенно дружеские отношения.
Естественно, она знала Тэллона, но у того семья и четверо  детей,  и  за
восемнадцать месяцев совместной работы  он  лишь  два  раза  по-отцовски
свозил ее в кино. Так она,  во  всяком  случае,  говорит.  Что  касается
убийцы, которого звали Эгон Барч, он был специалистом по электронике,  и
она едва знала его в лицо.
   - А что говорят его друзья?
   - Тот, кто  жил  с  ним  в  одной  комнате,  подтверждает,  что  Барч
помешался от любви к Брэнд и винил в своем неуспехе "этого англичанина".
Говорит, что в последнее время Барч был мрачен, неразговорчив и что  его
не удивляет то, что случилось.
   - Звучит убедительно, -  сказал  Бонд.  -  Один  из  этих  истериков,
которые, чуть что, хватаются за пулемет. Что думает Вэллэнс?
   - Он пока не уверен, - ответил М. - Его главная забота сейчас  -  как
защитить  девицу  от  газетчиков,  чтобы  не   рухнула   легенда.   Они,
разумеется, тут как тут. Информация пойдет в  дневных  выпусках.  Жаждут
заполучить фотографию девушки. Вэллэнс слепил одну, более-менее  похожую
на всех девушек сразу, и  пошлет  им  ее  сегодня  вечером.  К  счастью,
репортерам к ней не  пробиться.  Родственников  и  друзей  попросили  не
развеивать дымовой завесы. Дознание сегодня,  и  Вэллэнс  надеется,  что
вечером  дело  закроют  официально,  а  в  газетах  оно  затухнет  из-за
недостатка материала.
   - А что с пробным запуском?
   - Соответствует  расписанию.  Назначен  на  полдень  в  пятницу.  Они
поставят учебную боеголовку и выстрелят вертикально,  наполнив  баки  на
три четверти. Цель - в Северном море чуть повыше 52  градуса  широты,  к
северу от линии, соединяющей Гаагу  и  Вашингтон.  Подробную  информацию
вечером в четверг даст премьер-министр.
   М. замолчал и повернулся к окну. Бонд услышал, как где-то  часы  бьют
четыре четверти. Час дня. Неужели он снова опоздает на ланч? Вот если бы
М. перестал совать нос в дела других департаментов,  он  мог  бы  быстро
перекусить и отправиться покупать "Бентли". Он тихонько пошевелился.  М.
сделал пол-оборота к столу и посмотрел на Бонда.
   - Больше всего обеспокоены происшедшим люди из Министерства ресурсов.
Тэллон  был  их  лучшим  работником.  Все  это  время  его  отчеты  были
кристально чисты. И  вдруг  вчера  после  полудня  он  звонит  помощнику
заместителя министра и говорит, что происходит что-то  неладное.  Просит
на десять утра сегодня аудиенции у самого министра. По телефону  сказать
больше ничего  не  может.  И  через  несколько  часов,  пожалуйста,  его
убивают. Вот вам еще одно странное совпадение.
   - Да уж, - согласился Бонд. - Но почему бы им не закрыть объект и  не
назначить  всестороннее  разбирательство?  В  конце  концов,  эта  штука
слишком серьезна, чтобы рисковать.
   - Сегодня утром Кабинет собирался как раз по этому поводу,  -  сказал
М., - и премьер-министр задал самоочевидный вопрос. Какие доказательства
могут быть  представлены  о  попытке  или  даже  намерении  саботировать
строительство Ракеты? Никаких! Есть только неопределенные опасения, лишь
в последние двадцать четыре часа вызванные неясным сообщением Тэллона  и
двойным  убийством.  Все  согласились,   что   пока   нет   ни   крупицы
доказательств, - а их пока нет, оба инцидента  могут  быть  отнесены  на
счет чудовищного нервного напряжения, вызванного предстартовой горячкой.
Исходя из текущей внешнеполитической ситуации,  было  решено,  что,  чем
скорее Ракета упрочит нашу роль в мире, тем лучше для нас и, - М.  пожал
плечами, - и для мира тоже, все согласились также, что аргументы  против
запуска не могут перевесить тысячу аргументов за него. Министру ресурсов
пришлось сдаться, но он не хуже нас с  вами  знает,  какой  победой  для
русских был  бы  саботаж  Ракеты  буквально  перед  запуском.  Если  они
преуспеют в этом, весь проект может лечь на полку. На  объекте  работают
пятьдесят немцев. У любого из них в русском плену могут найтись близкие,
жизнь которых можно использовать как залог. - М. помолчал.  Посмотрел  в
потолок. Вернулся взглядом к Бонду.
   - После заседания Кабинета министр  просил  меня  зайти  к  нему.  Он
сказал, что, по  меньшей  мере,  должен  немедленно  заместить  Тэллона.
Преемник должен в совершенстве  знать  немецкий,  быть  специалистом  по
саботажу и иметь большой опыт работы с нашими русскими  друзьями.  Пятый
отдел разведки выдвинул три кандидатуры) все они в настоящий  момент  на
задании и - могут быть высвобождены через несколько часов.  Тут  министр
спросил моего мнения. Я его изложил. Он переговорил с премьер-министром,
и множество бюрократических препон было преодолено.
   Бонд резко вскинул голову и возмущенно взглянул в серые  безжалостные
глаза.
   - Итак, - ровно сказал М., - сэр Хьюго Дрэкс уже  уведомлен  о  вашем
назначении и сегодня вечером ожидает вас к ужину.

Глава 10
АГЕНТ СПЕЦИАЛЬНОГО ОТДЕЛА

   A шесть часов вечера того  же  майского  вторника  Джеймс  Бонд  гнал
"Бентли" по прямому отрезку дуврской дороги на въезде в Мейдстон, и хотя
езда требовала внимания, он разрешил себе вспомнить  свой  день  с  того
момента, как покинул кабинет  М.  Кратко  проинформировав  секретаршу  и
быстренько пообедав в столовой, он спустился в гараж  и  велел  механику
ради Господа Бога поторопиться и доставить "Бентли", с полными баками, к
его дому не позже чем в четыре часа.  Затем  на  такси  он  примчался  в
Скотланд-Ярд, где на два пятнадцать была назначена встреча с  помощником
комиссара Вэллэнсом. Внутренние дворики  и  тупики  Ярда  наводили,  как
всегда, на мысль о тюрьме. Лампы  дневного  света  в  холодном  коридоре
обескровили лицо  сержанта,  который  проверял  его  пропуск.  Столь  же
полуживой  была  и  физиономия  констебля,  проводившего  его  вверх  по
недлинной лестнице и тускло освещенному  коридору,  в  который  выходило
множество дверей  без  опознавательных  знаков.  Спокойная  средних  лет
женщина с глазами человека, который все уже видел, вышла  в  приемную  и
сообщила, что помощник комиссара Вэллэнс освободится через  пять  минут.
Бонд подошел к окну и  выглянул  в  серый  дворик.  Какой-то  констебль,
словно голый без привычной каски, пересек двор,  жуя  сэндвич  с  чем-то
розовым между двумя половинками булки. Было тихо, шум уличного  движения
по Уайтхолл и Набережной едва долетал сюда. Бонд приуныл.  Он  на  чужой
территории.
   Он оторван от своих людей, от привычной рутины Службы. Здесь, в  этой
приемной, он просто не на своем месте. Сюда приходят только преступники,
информаторы, да еще влиятельные чины, тщетно старающиеся замять  дело  о
превышении скорости или  убедить  Вэллэнса,  что  их  сыновья  вовсе  не
гомосексуалисты.  Непричастному  человеку  нечего  делать   в   приемной
Специального отдела. Здесь либо обвиняют, либо защищаются.
   Наконец женщина вышла  снова  и  пригласила  его  войти.  Он  потушил
сигарету  о  крышку  жестянки  от  сигарет  "Плейер",   которые   служат
пепельницами во всех правительственных конторах, и пошел  за  ней  через
коридор.
   Большая веселая комната с не  по  сезону  разожженным  камином  после
убожества приемной показалась трюком,  вроде  сигареты,  предложенной  в
гестапо.
   Потребовалось целых пять минут, чтобы  Бонд  оживился  и  понял,  что
Ронни Вэллэкс рад его видеть, что ему  наплевать  на  междепартаментские
склоки и что все, чего он хочет, это чтобы Бонд защитил Ракету и вытащил
из переделки его сотрудницу.
   Вэллэнс был человек с большим тактом. Сначала он заговорил о М., и  с
таким пониманием и искренностью, что заслужил дружбу Бонда еще до  того,
как зашла речь о деле. Лавируя  по  оживленным  улицам  Мейдстона,  Бонд
думал, что своим  тактом  Вэллэнс  обязан  двадцати  годам  стараний  не
наступить на хвост  Военной  разведке,  работы  в  полицейской  форме  и
общения с невежественными политиками и оскорбленными дипломатами.
   Когда Бонд ушел от него через  четверть  часа,  оба  они  знали,  что
приобрели союзника. Вэллэнс оценил Бонда и понял, что в  его  лице  Гале
обеспечена защита и помощь; кроме того, ему понравились профессиональный
подход к  заданию  и  полное  отсутствие  соперничества  со  Специальным
отделом. Что касается Бонда, то он был доволен тем, что узнал об  агенте
Вэллэнса, и больше не чувствовал себя одиноким, зная, что  за  спиной  у
него Вэллэнс и его отдел.
   Он покинул Скотланд-Ярд с ощущением того, что выполнил  первый  завет
генерала Клаузевица: обеспечил себе надежный тыл.
   Заход в Министерство ресурсов ничего не прибавил к тому, что Бонд уже
знал. Он просмотрел личное  дело  Тэллона  и  его  отчеты.  Первое  была
лаконичным - вся жизнь  в  военной  разведке  и  сфере  безопасности,  а
последние  живописали  картину  очень   бойкой   и   хорошо   отлаженной
технической организации - два-три случая пьянства,  одна  мелкая  кража,
несколько вендетт с драками и умеренным кровопусканием,  но  в  целом  -
сработавшаяся команда профессионалов. Потом он потратил  еще  полчаса  в
лаборатории Министерства с профессором Тройном,  толстеньким,  лохматым,
внешне неинтересным человечком, который  был  одним  из  лучших  в  мире
специалистов по управляемым ракетам  и  в  прошлом  году  выдвигался  на
Нобелевскую  премию  по  разделу  физики.  Профессор  подошел  к  стене,
увешанной картами, и потянул шнур перед одной из  них.  Бонду  предстала
диаграмма штуки, похожей на "В-2", но с более мощным оперением.
   - Поскольку, - произнес профессор, - вы ничего не знаете о ракетах, я
не стану забивать вам голову  техническими  подробностями.  "Мунрейкер",
как  вздумалось  назвать  ее  Дрэксу,  -  это  одноступенчатая   ракета.
Используя  для  подъема  все  горючее,  она  приземляется  в  цель.  Для
сравнения: траектория "В-2" больше напоминала оную ружейной пули, высшая
точка ее 200-мильного полета достигала семидесяти миль. Горючим  служила
легковоспламеняющаяся смесь спирта  и  жидкого  кислорода,  разбавленная
водой с тем, чтобы не сжечь малоуглеродистую сталь, из которой только  и
мог быть изготовлен двигатель. Сейчас имеются гораздо более  эффективные
составы горючего, но до сих пор мы не могли их использовать все  по  той
же причине: температура их  горения  столь  высока,  что  сгорает  самая
крепкая сталь.
   Профессор сделал паузу и ткнул пальцем в грудь Бонда.
   - Все, дорогой мой, что вам нужно знать об этой ракете, это  то,  что
благодаря колумбиту Дрэкса, точка плавления которого - 3500 градусов  по
стоградусной шкале, в то время как у сплава, из которого  изготавливался
"В-2", это  1300  градусов,  так  вот,  благодаря  колумбиту  мы  смогли
задействовать одно из новейших горючих,  не  опасаясь  сжечь  двигатель.
Фактически, - он значительно посмотрел на Бонда, - мы используем фтор  и
водород.
   - Неужели, - откликнулся Бонд.
   Во взгляде профессора мелькнуло недоверие.
   - Итак, мы надеемся достичь скорости примерно в 1500  миль  в  час  и
подъема по вертикали на 1000 миль. Что обеспечит нам радиус  действия  в
4000 миль и сделает достижимой любую европейскую столицу. Это нелишне, -
сухо добавил он, - в известных обстоятельствах. Но ученых больше  радует
то, что сделан еще один шаг в сторону от Земли. Вопросы есть?
   - Как она работает? - почтительно спросил Бонд.
   - Давайте начнем с носа. - Профессор указал на диаграмму.  -  Сначала
идет  боеголовка.  Во  время  пробного  запуска   там   будут   помещены
контрольно-измерительные приборы верхних слоев атмосферы, радар  и  тому
подобное. Затем гирокомпасы, определяющие  курс  полета,  -  гиродатчики
тангажа  и  крена.  Затем  разные  второстепенные  инструменты,  системы
слежки, источник питания. И, наконец, большие баки с горючим  -  30  000
фунтов этого добра. На корме два маленьких бака для запуска турбины. 400
фунтов  водорода   смешиваются   с   сорока   фунтами   перманганата   -
марганцовокислой соли - калия, получающиеся  пары  приводят  в  движение
турбины, расположенные ниже. Они, в свою очередь,  заводят  центробежные
насосы, подающие основное  топливо  в  двигатель  ракеты.  Под  огромным
давлением... Вы успеваете? - Он с сомнением посмотрел на Бонда.
   - Похоже на то, как работает реактивный самолет, - сказал Бонд.
   - Более или менее, - одобрительно покивал профессор, -  но  в  ракете
все  топливо  содержится  внутри,  а  самолетный  двигатель   засасывает
кислород  снаружи.  Продолжим.  В  двигателе  горючее  воспламеняется  и
выдавливается наружу  мощной  непрерывной  струей.  Она-то  и  поднимает
ракету  вверх.  Корма,  разумеется,  вся  из  колумбита,  иначе  она  не
выдержала бы этой фантастической температуры. И, наконец, -  он  показал
на диаграмме, - это хвостовое оперение, чтобы ракета держалась  прямо  в
начале  полета.  Стабилизаторы.  Тоже  из  колумбитового   сплава,   для
прочности,  ведь  сопротивление  воздуха  при  взлете  чудовищное.   Еще
вопросы?
   - Почему вы уверены, что она попадает в цель, а не свалится на Гаагу?
В пятницу?
   - За точность следования по курсу отвечают гироскопы. Но по сути дела
в пятницу мы ничем не рискуем, используя самонаведение с помощью радара,
установленного на плоту в  морском  пространстве.  В  нос  ракеты  будет
встроено улавливающее устройство, которое получит сигналы, исходящие  от
морской цели, и она прямиком на  нее  спустится.  Конечно,  -  профессор
усмехнулся, - если когда-нибудь  нам  придется  использовать  эту  штуку
по-настоящему, недурно было бы иметь такое  самонаводящее  устройство  в
центре Москвы, Варшавы, Монте-Карло или с  кем  мы  там  будем  воевать.
Возможно, это задача для таких парней, как вы. Желаю успеха.
   - Еще один вопрос, - уклончиво  улыбнулся  Бонд.  -  Если  вы  хотите
испортить ракету, какой способ самый легкий?
   - Сколько угодно! Песок в горючем. Металлические  опилки  в  насосах.
Крошечная дырка в фюзеляже или в стабилизаторе. С такой-то  мощью  и  на
таких скоростях любой самый мелкий  дефект  сыграет  фатальную  роль,  -
Благодарю  вас,  -  сказал  Бонд.  -  Кажется,  вы  больше   уверены   в
"Мунрейкере", чем я.
   - Это  чудесная  машина,  -  заявил  профессор.  -  Она  полетит  как
миленькая, если никто не помешает. Дрэкс хорошо поработал. Нам  есть  за
что его благодарить.
   Бонд сменил ряд и повернул налево, к развилке у Чаринга,  предпочитая
спокойную  дорогу  мимо  Челхэма  и  Кентербери  пробкам  у  Ашфорда   и
Фолкстона.
   И что, думал Бонд, с удовольствием прислушиваясь к гулу  мотора,  что
же Дрэкс? Как он примет его сегодня вечером?
   По словам М., Дрэкс помолчал, когда услышал его имя  по  телефону,  а
потом сказал: "Да, я знаком с этим парнем. Не  знал,  что  он  связан  с
Ракетой. Не прочь еще раз повидаться. Присылайте, жду его к ужину", -  и
повесил трубку.
   У людей из Министерства была своя точка зрения на Дрэкса.
   Они видели в деле, как он предан Ракете,  как  связывает  с  ней  все
мысли, как выжимает  из  подчиненных  все,  что  можно,  как  бьется  за
приоритетные поставки, как заставляет решать  свои  проблемы  на  уровне
Кабинета. Естественно, им не нравились  его  задиристые  манеры,  но  не
уважать его за знания, волю и преданность делу было невозможно. И вместе
со всей Англией они видели в нем возможного спасителя страны.
   Что ж, подумал Бонд, прибавляя скорости на  прямой  мимо  Чилхэмского
замка.  Раз  уж  надо  работать  вместе,   придется   приспособиться   к
героической версии Дрэкса. Если он даст понять, что нужно забыть вечер в
"Блэйдзе",  Бонд  готов  и  все  силы  отдаст  защите   Дрэкса   и   его
замечательного  проекта  от  врагов  Англии.  Осталось  всего  три  дня.
Наверняка они работают уже по расписанию поминутной готовности, и Дрэкс,
пожалуй, может  воспротивиться  дополнительным  мерам  предосторожности.
Будет непросто его переубедить.  Нужен  большой  такт.  Такт.  Не  самая
сильная сторона Бонда, и, насколько он понял Дрэкса,  у  того  с  тактом
вообще туго.
   Из Кентербери Бонд поехал кратчайшим путем по старой дуврской дороге.
На часах было шесть тридцать. Еще пятнадцать минут до Дувра и десять  по
дороге в Дил. Что ему еще нужно обдумать? Двойное убийство, слава  Богу,
его не касается. "Убийство и самоубийство в состоянии  невменяемости"  -
такой приговор вынес коронер. Девушку не допрашивали. Сейчас он заедет в
гостиницу "Мир без забот", выпьет  и  перекинется  словцом  с  хозяином.
Назавтра нужно попробовать вынюхать  то  "неладное",  ради  чего  Тэллон
хотел видеть министра. Пока на это нет ни намека. Ничего не  нашли  и  в
комнате  Тэллона,  которую  он,  вероятно,  займет.  Будет   возможность
подробно осмотреть бумаги  погибшего.  Бонд  сосредоточился  на  дороге,
въезжая в Дувр, и  скоро,  придерживаясь  левой  стороны,  оставил  его.
Дорога шла вверх, мимо чудесного  картонного  замка.  На  вершине  холма
застрял клочок тучи, и ветровое стекло  оросилось  дождем.  С  моря  дул
холодный  бриз.  Видимость  ухудшилась.  Бонд  включил  фары.   Медленно
двигаясь вдоль берега, "Бентли" оставил справа словно  расшитые  красным
стеклярусом мачты радарной станции в Суингейте.
   девушка? С ней нужно быть внимательным и осторожным. Интересно, будет
ли она полезна. После полутора лет работы  на  объекте,  да  еще  личной
секретаршей Дрэкса, она  наверняка  вникла  во  все  нюансы  проекта,  и
личности шефа тоже. Кроме того, они коллеги и многое видят одинаково. Но
не следует упускать вероятности того, что, опасаясь новой метлы, она  не
захочет сотрудничать. Интересно, какая она.  На  фотографии  из  личного
дела она выглядела привлекательно, но строговато.
   Волосы: золотистые.
   Глаза: голубые.
   Рост: 5 футов 7 дюймов.
   Вес: 9 стоунов.
   Грудь: 38.
   Талия: 29.
   Бедра: 38.
   Особые приметы: родинка на верхней полуокружности правой груди.
   Хм, подумал Бонд и повернул вправо. На дорожном указателе  значилось:
"Кингздаун". Чуть подальше блестела огнями маленькая гостиница.
   Он подъехал и остановился. Над головой постанывала в петлях вывеска с
поблекшими золотыми буквами: "Мир без забот". Соленый ветер дул со  скал
в полумиле отсюда. Бонд выбрался из машины,  потянулся  и  направился  к
двери в пивную. Она была закрыта. На уборку?  Он  дернул  другую  дверь,
рядом, которая отворилась, пропустив его в маленький бар.
   За стойкой крепкий мужчина без пиджака читал вечерний выпуск газеты.
   Он отложил газету и явно обрадовался посетителю.
   - Добрый вечер, сэр.
   - Добрый вечер, - сказал Бонд, усаживаясь у  стойки.  Большую  порцию
виски с содовой, пожалуйста.
   Бармен сделал ему две мерки "Блэк энд уайт" и  поставил  сифон.  Бонд
долил стакан и с наслаждением выпил.
   - Ну и дела были у вас вчера, - сказал он, ставя стакан. - Ужас, сэр,
- отозвался бармен. - И для торговли плохо.
   Вы не  из  газеты,  сэр?  Весь  день  в  доме  только  полицейские  и
репортеры.
   - Нет, - сказал Бонд. - Я приехал занять место того  парня,  которого
убили, майора Тэллоиа. Он тут часто бывал?
   - Только раз и пришел, сэр, и тут-то его и настигла пуля.
   А теперь я выбит из колеи на неделю. Большой зал надо  красить  снизу
доверху.  Но  должен  сказать,  сэр  Хьюго  повел  себя  как   настоящий
джентльмен, да. Прислал мне пятьдесят фунтов заплатить  за  убытки.  Его
здесь все любят. Щедрый и всегда найдет доброе слово для каждого.
   - Да, редкий человек, - сказал Бонд. - А вы  были  здесь,  когда  это
случилось?
   - Первого выстрела не видел, нет, сэр. Подавал пиво.
   Когда услышал выстрел, конечно, глянул,  сэр.  Уронил  чертову  пинту
прямо на пол.
   - Что было потом?
   - Ну, все отскочили, конечно.  В  зале  были  только  немцы,  человек
десять. Тело лежало на полу, и парень  с  пистолетом  смотрел  на  него.
Потом он вдруг вытянулся, вскинул левую руку,  заорал  "Аль!",  как  эти
ублюдки кричали во время войны, всунул конец пистолета себе в рот, и  не
успел я охнуть, бармен поморщился, - как его  мозги  оказались  на  моем
чертовом потолке.
   - Как он сказал перед выстрелом? - переспросил Бонд. Только "Хайль"?
   - Да, сэр. Никак не могут забыть чертово слово, правда?
   - Правда, - сказал Бонд. - Никак не могут забыть...

Глава 11
БРЭНД, ПОЛИЦЕЙСКИЙ В ЮБКЕ

   Спустя  пять  минут,  остановленный  у  ворот  высокого  проволочного
заграждения, Бонд уже показывал охраннику в форме ВВС пропуск,  выданный
ему в Министерстве. Сержант отдал честь.
   - Сэр Хьюго ждет вас, сэр, в Большом Доме, там, за рощей, - он указал
на огни в сотне ярдов по направлению к морю. Бонд  слышал,  как  сержант
звонил на следующий пост. Он медленно поехал  по  новой  гудронированной
дороге, проложенной  через  поля  за  Кингздауном.  Было  слышно  глухое
буханье волн о подножие скал. На этот низкий звук  накладывался  высокий
машинный вой, становившийся все заметней по мере приближения к деревьям.
   У второго проволочного заграждения его остановил постовой в штатском,
который махнул ему, пропуская в ворота, а  въехав  в  рощу,  он  услыхал
отдаленный  лай  полицейских  собак,  что  говорило  о  наличии  ночного
патруля. Система внешней охраны была продумана, и Бонд порадовался,  что
над ней ломать голову не придется.
   Оставив за собой деревья, машина оказалась на плоской  бетонированной
площадке, границ которой не было видно даже в мощных лучах сдвоенных фар
"Бентли". В сотне ярдов налево, на краю рощи сияли огни  Большого  Дома,
почти  до  крыши  скрытого  толстенной  стеной,  вырастающей  прямо   из
бетонного покрытия площадки. На скорости шага машина повернула в сторону
моря, где темная тень внезапно блеснула белым в свете вращающегося  луча
плавучего маяка "Южный Гудвин", стоящего  на  якоре  далеко  в  проливе.
Осветив фарами  дорогу  от  площадки  до  края  мыса,  Бонд  увидел  там
приземистый купол, футов на пятьдесят выпирающий из  бетона.  Похоже  на
обсерваторию,  подумал  он,  заметив  соединительный   фланец,   который
пересекал купол с запада на восток.
   Бонд  снова  развернул  машину  и  осторожно  проехал  между  стеной,
назначение которой, решил он, защита от взрывной волны, и фасадом  Дома.
Тут же появился слуга в белой куртке и ловко открыл дверцу "Бентли".
   - Добрый вечер, сэр. Сюда, пожалуйста, - сказал он как-то деревянно и
с легким привкусом акцента. Следуя за ним, Бонд пересек просторный  холл
и остановился у двери, в которую тот постучал.
   - Войдите!
   Бонд улыбнулся знакомому голосу и  его  командному  тону.  В  дальнем
конце длинной, хорошо освещенной, обитой мебельным ситцем комнаты спиной
к холодному камину стоял огромный Дрэкс в сливовом  бархатном  смокинге,
эффектно сочетавшемся с его рыжей мастью. Присутствовали еще трое:  двое
мужчин и женщина.
   - Дорогой мой! - закричал  Дрэкс,  идя  навстречу  Бонду  с  дружески
протянутой рукой. - Вот ведь как скоро мы встретились, а? Не  знал,  что
вы шпионите за моей ракетой, а то бы осторожнее играл с  вами  в  карты!
Уже истратили деньги?
   - Нет, даже не видел, какого они цвета.
   - Ну, конечно. Рассылка по субботам.  Верно,  получите  чек  как  раз
вовремя, чтобы  отпраздновать  наш  маленький  фейерверк,  а?  Позвольте
представить, - он подвел Бонда к женщине. -  Это  моя  секретарша,  мисс
Брэнд.
   Бонд дружески улыбнулся спокойным голубым глазам.
   - Добрый вечер.
   В ответном взгляде не было тепла. Рука не ответила на пожатие.
   - Как поживаете? - сказала она равнодушно, почти враждебно.
   Бонд одобрил выбор Вэллэнса. Еще  одна  Лоэлия  Понсонби.  Спокойная,
толковая,   верная,   девственница.   Слава   Богу,    подумал,    Бонд.
Профессионалка.
   - Моя правая рука, доктор Уолтер.
   Тощий немолодой человек с сердитыми  глазами,  казалось,  не  заметил
руки Бонда. Он вытянулся в струнку и коротко кивнул.
   - Вальтер, - поправил он произношение Дрэкса, показав тонкий рот  над
черной эспаньолкой.
   -  А  это  мой,  как  бы  сказать...  -   ординарец.   Вилли   Кребс.
Прикосновение влажной руки.
   - Отшен рат,  -  произнес  сладкий  голос,  и  на  бледном,  круглом,
нездоровом лице вспыхнула столь быстрая  театральная  улыбка,  что  Бонд
едва успел ее заметить.  Черные  пуговицы  беспокойных  глаз  Кребса  не
выдерживали взгляда.
   На мужчинах были кипельно-белые комбинезоны с застежками-молниями  на
рукавах, щиколотках и спине. Их волосы были так  коротко  подстрижены  -
или выбриты, -  что  просвечивала  кожа  головы,  и  они  напоминали  бы
инопланетян, если бы не  неопрятные  черные  усы  и  бородка  Уолтера  и
бледные кустистые усы Кребса. Оба они  казались  карикатурами,  один  на
безумного  ученого,  другой  -  на  актера  Питера   Лорре.   Людоедская
физиономия Дрэкса приятно разнообразила  эту  компанию  нежити,  и  Бонд
почувствовал к нему благодарность за ласковую грубость встречи, за явное
желание "похоронить скелет" и сотрудничать.
   Действительно, Дрэкс вел себя как настоящий хозяин.
   - Что, Вилли, - оказал он, потирая руки, - как насчет сделать нам  по
стаканчику твоего прекрасного сухого мартини? Кроме доктора, конечно. Не
пьет и не курит, - пояснил он  Бонду.  -  Едва  дышит.  -  Он  отрывисто
засмеялся. - Думает только о ракете. Правда, друг мой?
   С каменным выражением лица доктор смотрел прямо перед собой.
   - Вам угодно шутить, - сказал он.
   - Ну, ну, - проговорил Дрэкс, как  ребенку.  -  Мы  вернемся  к  этим
кромкам позже. Все довольны ими, кроме вас. - Он повернулся к  Бонду.  -
Доктор нас вечно пугает. У  него  все  время  кошмары  по  какому-нибудь
поводу. Теперь это рабочие кромки оперения.  Они  остры,  как  бритвы  -
почти никакого сопротивления воздуха при полете. И вот доктор вбил  себе
в голову, что они расплавятся. В результате трения о воздух.
   В принципе, всевозможно, но они же прошли испытание! Их прожарили при
температуре больше трех тысяч градусов, и если уж они расплавятся, то  и
вся Ракета тоже. А этого просто не может быть, - закончил он  с  мрачной
улыбкой.
   Подошел Кребс с серебряным подносом, на котором стояли четыре стакана
и запотелый шейкер. Мартини был превосходный, и Бонд сказал об этом.
   - Вы отшен допры, - сказал Кребс  самодовольно.  -  Сэр  Хьюго  отшен
строк.
   - Долей ему стакан, - велел Дрэкс, -  и  теперь,  наверно,  наш  друг
хочет помыться с дороги. Мы ужинаем ровно в восемь.
   Послышался задавленный вой сирены и, почти сразу, топот ног, в унисон
бегущих по бетонной площадке.
   - Это первая ночная смена, - объяснил Дрэкс. - Бараки сразу  за  этим
домом. Наверно, уже восемь. Мы здесь все делаем строго по расписанию,  -
похвалился он. -Пунктуальность! Вокруг полно  ученых,  но  мы  стараемся
вести дело по-военному. Вилли, проводи капитана.  А  мы  пойдем  вперед.
Прошу вас, друзья мои.
   Чуть помедлив, Бонд увидел, как остальная компания с Дрэксом во главе
двинулась  к  двойным  дверям,  распахнувшимся  как  раз,  когда   Дрэкс
замолчал. Слуга в белой куртке встал  у  входа  в  столовую.  Выходя  за
Кребсом в холл, Бонд подумал, что Дрэкс наверняка не пропустил  в  дверь
мисс Брэнд. Мощная индивидуальность. Обращается с  сотрудниками,  как  с
детьми. Прирожденный лидер. Где он этого  набрался?  В  армии?  Или  это
прилагается к миллионам? Так подумал Бонд, глядя на  слизнеподобную  шею
Кребса.
   Ужин  был  превосходный.  Дрэкс  за  собственным  столом   вел   себя
безупречно. Застольная беседа заключалась в попытках разговорить доктора
Уолтера и касалась широкого круга  технических  вопросов,  причем  Дрэкс
всякий раз, когда тема  иссякала,  не  забывал  кратко  объяснить  Бонду
существо дела.  Уверенность,  с  какой  Дрэкс  подходил  к  головоломным
проблемам, и его жадное внимание к деталям произвели  на  Бонда  сильное
впечатление.  Сейчас,  наблюдая  Дрэкса   -   творца   и   вдохновенного
руководителя  замечательного  проекта,  он   больше,   чем   когда-либо,
чувствовал желание забыть то, что произошло в "Блэйдзе".
   Сидя между Дрэксом и  мисс  Брэнд,  Бонд  безуспешно  пытался  с  ней
поболтать. Она отвечала вежливо, но односложно и  избегала  смотреть  на
него. Бонд слегка разозлился. Было обидно не вызвать к себе ни малейшего
интереса. Да и разве так встречают того, кто послан к  тебе  на  помощь?
Ему захотелось под столом дать ей пинка. Эта мысль его позабавила, и  он
взглянул на соседку новыми глазами - как на девушку, а  не  на  коллегу.
Под  прикрытием   длинного   спора   о   прогнозах   погоды,   сделанных
метеослужбами ВВС  и  Европы,  в  который  вовлекли  и  мисс  Брэнд,  он
суммировал свои впечатления.
   В жизни она  была  гораздо  привлекательнее,  чем  на  фотографии,  и
никакой полицейской строгости. В линии профиля чувствовался характер, но
черные ресницы над синими глазами  и  несколько  широковатый  рот  могли
принадлежать кисти  Мари  Лорансен.  Впрочем,  губы  для  Лорансен  были
полноваты, а темные волосы, слегка загибающиеся внутрь у основания  шеи,
относились совсем к  другому  стилю.  Высокие  скулы  и  легчайший  скос
внешнего уголка глаза к вискам выдавали каплю северной крови, но  теплый
цвет лица был, несомненно, английским. В жестах  и  посадке  головы  для
секретарши было многовато позы и независимости, и  она  казалась  членом
команды Дрэкса: Бонд заметил, что мужчины прислушивались к тому, как она
отвечала на вопросы шефа.
   Довольно строгое вечернее платье Галы Брэнд было  из  угольно-черного
шелка, с пышным рукавом, доходящим до локтя. Задрапированный накрест лиф
платья обрисовывал грудь, о роскоши которой Бонд и раньше догадывался по
цифрам, приведенным в ее личном деле. Там, где половинки лифа сходились,
была приколота голубая камея, интальо, недорогая, но стильная. Полуобруч
из мелких бриллиантов на безымянном пальце указывал на то,  что  девушка
обручена. Других украшений на ней не было. Из косметики она пользовалась
только помадой, а ногти обрезала коротко и не красила.
   В целом, заключил Бонд,  она  очень  милая,  наверняка  скрывает  под
сдержанностью страстность и,  несмотря  на  свой  полицейский  статус  и
владение джиу-джитсу, носит родинку на правой груди.
   Утешившись этой мыслью, он все внимание  обратил  на  разговор  между
Дрэксом и Уолтером.
   Ужин кончился в девять.
   - Сейчас мы отправимся представлять вас "мунрейкеру", объявил  Дрэкс,
резко вставая из-за стола. - Уолтер пойдет с нами.  У  него  масса  дел.
Пойдемте, дорогой Бонд.
   Ни слова не говоря Кребсу и секретарше, он вышел из комнаты,  Бонд  и
Уолтер последовали за ним.
   В небе сияла луна, освещая приземистый купол на краю мыса. Они  пошли
к нему по бетонной дороге. Не доходя ста ярдов, Дрэкс остановился.
   - Давайте определимся на местности. Вы, Уолтер, идите вперед. Они вас
ждут, чтобы разобраться с этими кромками.
   И не волнуйтесь так. Парни  из  "Высокопрочных  сплавов"  знают,  что
делают. Итак, - он повернулся к Бонду и указал на молочно-белый в лунном
свете купол. - Там, внутри ракета. То, что вы видите -  крышка  широкого
шахтного ствола, пробитого в толще мела на сорок футов вглубь. Половинки
купола  раздвигаются  гидравлически  и  раскладываются  вровень  с  этой
двадцатифутовой стеной. Если бы сейчас они были открыты, вы  увидели  бы
кончик носа Ракеты. Там, - он показал на  темный  куб  в  стороне  Дила,
почти скрытый темнотой, - командный пункт. Бетонный бункер. Нафарширован
радарными   устройствами   слежения.   Радиолокатор   эффекта   Доплера,
радиолокатор траектории полета и прочее.
   Информация поступает по двадцати  телеметрическим  каналам  связи  от
приборов,  установленных  в  носу  ракеты.  Пункт   оборудован   большим
телеэкраном для наблюдения за поведением ракеты в шахте после того,  как
будут запущены насосы. Еще  один  экран  предназначен  для  слежения  за
начальным периодом подъема. Бок о бок с бункером  расположен  подъемник.
Он понадобился, потому что большая часть груза доставлялась  нам  морем.
Этот вой исходит от  электростанции,  она  там,  -  он  слабо  махнул  в
направлении   Дувра.   -   Бараки   для   рабочих   и    Дом    защищены
взрывонепроницаемой стеной... Но когда мы нажмем  на  кнопку,  ни  одной
души не будет в радиусе мили от старта. Кроме экспертов из  Министерства
и команды журналистов Би-Би-Си, которые надеются попасть в бункер.  Даст
Бог, они там не сварятся. Уолтер говорит,  что  шахта  и  большая  часть
бетонной площадки расплавятся от жара.  Это,  пожалуй,  все.  С  внешней
стороной мы закончили. Пошли дальше...
   Бонд опять не смог не заметить команды в  голосе  Дрэкса.  Они  молча
пересекли залитое лунным светом пространство до  опорной  стены  купола.
Над бронированной дверью в стене  горела  красная  лампа.  Она  освещала
четкую  надпись  по-немецки  и  по-английски:  "ОПАСНО  ДЛЯ  ЖИЗНИ!  ПРИ
ВКЛЮЧЕННОЙ КРАСНОЙ ЛАМПЕ ВХОД  ЗАПРЕЩЕН!  НАЖМИТЕ  НА  КНОПКУ  ЗВОНКА  И
ЖДИТЕ."
   Дрэкс так и сделал, и внутри послышался звон сигнала тревоги.
   - Кто-нибудь может работать с оксиацетиленом или  делать  еще  что-то
деликатное, - объяснил Дрэкс. - Отвлечется на вошедшего и, не  дай  Бог,
напортачит. Все откладывают работу, когда слышат звонок, и  возвращаются
к ней, только когда видят, кто пришел.
   Отступя на шаг от двери, Дрэкс показал на ряд широких решеток в самом
верху стены.
   - Вентиляционные шахты. Воздух внутри  поддерживается  на  уровне  70
градусов <1 °F - 5/9 °С.>.
   Дверь открыл человек с полицейской дубинкой в руке  и  револьвером  у
пояса. Бонд за Дрэксом прошел в маленькую прихожую, где не было  ничего,
кроме скамьи и фетровых шлепанцев, аккуратно поставленных в ряд.
   - Придется надеть. - Дрэкс уселся и. скинул свои ботинки. - Чтобы  не
поскользнуться и не влететь куда-нибудь. И оставьте здесь  свой  пиджак.
70 градусов это жарковато.
   - Ничего, - отозвался Бонд, вспомнив про "беретту" под  мышкой.  -  Я
жаростойкий.
   Чувствуя себя зрителем, попавшим за  кулисы  театра.  Бонд  вслед  за
Дрэксом оказался на узком металлическом мостике, в  ослепительном  свете
прожекторов, заставившем его одной рукой вцепиться в  перила,  а  другую
вскинуть к глазам.
   Когда он опустил  ее,  то  увидел  сцену  столь  величественную,  что
безгласно  стоял  какое-то  время,  погружаясь  взглядом  в  потрясающую
красоту самого грозного оружия на земле.

Глава 12
"МУНРЕЙКЕР"

   Iн находился словно бы внутри огромного ружейного ствола.
   С пола в сорока  футах  внизу  поднималась  металлическая  окружность
стен, почти на самом верху которой, как две мухи, цеплялись  за  поручни
они с Дрэксом. Точно по центру шахты, в пятнадцати футах от них, высился
блестящий хромированный карандаш,  острие  которого  -  игла  антенны  -
казалось, царапало крышу в двадцати футах над  их  головами.  Основанием
мерцающий  снаряд  опирался  на  усеченный  конус  решетчатой   стальной
конструкции,  помещавшейся  между  острыми,   как   скальпель   хирурга,
пластинами трех стабилизаторов Ракеты. Но ничто не  могло  сравниться  с
шелковой поверхностью пятидесяти футов полированного хрома, кроме, может
быть, паучьих лап двух легких пусковых  башен,  выступавших  из  стен  и
прихвативших Ракету за талию толстыми резиновыми прокладками.
   Там, где они держали Ракету, в ее стальной коже был открыт люк, и  на
глазах Бонда оттуда выбрался человек, спустился  на  узкую  платформу  и
рукой в перчатке закрыл дверцу. Потом он осторожно по  мостку  прошел  к
башне и повернул там какую-то ручку. Машина  завизжала,  убрала  лапу  с
Ракеты и вознесла ее, как богомол. Визг  спустился  на  тон  ниже.  Лапа
телескопически убралась, потом вытянулась и взялась  за  Ракету  десятью
футами ниже. Оператор пробрался к Ракете, открыл другой  люк  и  скрылся
внутри.
   - Скорее всего, проверяет подачу топлива из баков. Питание самотеком.
Довольно сложное устройство. Как она вам нравится?
   - Дрэкс с удовольствием наблюдал выражение восторга на лице Бонда.
   - Это одна из самых  красивых  штук,  какие  я  когда-либо  видел,  -
признался Бонд. Говорить было легко, не требовалось повышать  голоса.  В
огромной шахте стояла тишина, говор людей, скопившихся внизу под хвостом
Ракеты, отсюда казался бормотанием. Дрэкс показал на самый верх Ракеты.
   - Боеголовка. На этот раз учебная. Набита аппаратурой.
   Телеметрия и все такое. Ниже, прямо напротив  нас  гироскопы.  Потом,
почти донизу, баки с горючим, а у самого  хвоста  -  турбины.  Заводятся
давлением  перегретого  пара,  полученного  при   расщеплении   перекиси
водорода. Топливо, фтор и водород, - это, между прочим,  государственная
тайна выталкивается вниз  по  подающим  трубкам  и  воспламеняется,  как
только попадает в мотор. Происходит что-то вроде  направленного  взрыва,
Ракета взлетает.  Стальной  пол  под  ее  основанием  отодвигается.  Там
глубокий колодец для выхлопа, почти до основания скал.  Завтра  увидите.
Похож на пещеру. Когда мы проводили статическую проверку день назад, мел
расплавился и потек в море, как вода. Надеюсь, мы не  выжжем  знаменитые
белые скалы до  дна,  когда  дело  дойдет  до  настоящей  штуки.  Хотите
посмотреть, как идут работы?
   Бонд молча последовал за Дрэксом по  крутой  металлической  лестнице,
следующей изгибу стальной стены. Теперь он испытывал  почти  обожание  к
этому человеку. Можно ли было обижаться на детское поведение  Дрэкса  за
карточным столом? Слабости есть даже  у  великих  мира  сего.  Нужна  же
Дрэксу какая-то разрядка от огромной ответственности. Из того, что  Бонд
слышал  за  ужином,  следовало,  что  особенно  положиться   на   своего
легковозбудимого  заместителя  Дрэкс  не  может.  Он  один  -   источник
жизненной силы проекта и даже  в  таком  пустяке,  как  карточная  игра,
должен постоянно самоутверждаться,  искать  приметы  удачи,  пожалуй,  и
обеспечивать их себе сам. Кто, подумал Бонд, кто бы не потел и  не  грыз
ногти, когда так много поставлено на карту.
   Спускаясь, они гротескно отражались в зеркальной поверхности  Ракеты,
и Бонд почти с изумлением вспомнил,  что  совсем  недавно  чувствовал  к
этому человеку жалость, смешанную с отвращением.
   Они ступили на стальные плиты пола.  Дрэкс  остановился  и  посмотрел
вверх, приглашая Бонда сделать то  же.  С  этой  точки  ракета  казалась
прямым  столбом  света,  уходящим  в  небеса,   света   не   белого,   а
перламутрового. В нем были искры красного, от алых  канистр  гигантского
пенного огнетушителя, рядом с которым наготове, целя насадкой  шланга  в
основание  ракеты,  стоял  человек  в  асбестовом  костюме.  В  нем  был
фиолетовый отсвет, отражение ламп на панели управления стальным полем. В
нем был изумрудный размыв, реплика козырька над лампой, у которой  сидел
кто-то и записывал цифры, выкликавшиеся ему прямо из-под сопла.
   Казалось немыслимым, что эта  пастельная  колонна,  такая  хрупкая  и
грациозная, сможет выдержать то, чем грозила ей пятница:  ревущий  напор
мощнейшего контролируемого взрыва из всех, когда-либо предпринятых; удар
преодоления звукового барьера; неведомые нагрузки полета со скоростью 15
000 миль в час; шок взлета на тысячу миль в  высоту  и  проникновения  в
атмосферный покров Земли.
   Дрэкс словно читал его мысли.
   - Это будет как убийство, -  сказал  он  и  вдруг  разразился  лающим
смехом. - Уолтер, - позвал он. - Подите сюда. Тот послушно  подошел.  -Я
сказал,  Уолтер,  нашему  другу  капитану,  что,   когда   мы   запустим
"мунрейкер", это будет похоже на убийство.
   Бонд не удивился выражению недоумения, мелькнувшему по лицу Уолтера.
   - Детоубийство,  -  раздраженно  пояснил  Дрэкс.  -  Убийство  нашего
ребенка. - Он показал на ракету. - Да очнитесь!
   Что с вами?
   Лицо Уолтера прояснилось. Он выдавил подобие улыбки.
   - Убийство. Да, это похоже. Ха-ха! А теперь, сэр Хьюго, надо обратить
внимание на  графитовые  предкрылки  вытяжного  отверстия.  Министерство
спокойно насчет их точки плавления? Но там не знают...  -  Разговаривая,
Дрэкс и Уолтер прошли под хвост ракеты, и Бонд за ними.
   Стоявшие там люди повернулись  навстречу.  Дрэкс,  взмахнув  рукой  в
сторону Бонда, произнес:
   - Капитан Бонд, наш новый офицер безопасности.
   Ни слова приветствия, ни искры любопытства в глазах.
   - Ну, так что у вас там с графитом... - Все обступили Дрэкса, и  Бонд
оказался предоставленным сам себе.
   Он  не  удивился  холодности   приема.   Он   бы   и   сам   встретил
новичка-дилетанта, вторгшегося в его работу, с той же смесью  равнодушия
и враждебности. Он понимал этих высоколобых  технарей,  которые  полтора
года жили здесь в заоблачных высях астронавтики и были сейчас на  пороге
сурового  испытания.  И  все-таки,  подумал  он,  честные  люди   должны
понимать, что он здесь по делу, что у него своя жизненно важная  доля  в
успехе проекта. Легко предположить, что один из этих людей здесь враг. И
возможно, в этот самый момент он ликует, зная,  что  графит,  в  котором
сомневается Уолтер, действительно недостаточно стоек.  Правда,  все  они
похожи на спаянную команду сейчас, когда стоят вокруг Дрэкса и  Уолтера.
Но нет ли среди них человека,  чей  мозг  движется  по  своей  секретной
орбите, высчитывая козни?
   Бонд, глядя по сторонам, осторожно обошел  треугольник,  образованный
основаниями  стабилизаторов,  покоящимися  в  обитых  резиной  пазах   в
стальном полу. Время от времени он взглядывал на группу вокруг Дрэкса.
   Все,  кроме  него,  были  одеты  в   плотно   облегающие   нейлоновые
комбинезоны на пластиковых молниях. Нигде  ни  крупицы  металла,  и  нет
никого в очках. Все головы тщательно выбриты. Вероятно, для того,  решил
Бонд, чтобы ни один волос не попал ненароком в какой-нибудь механизм. Но
этому выводу противоречило то, что приходилось  счесть  самой  необычной
чертой, объединившей  всех  на  площадке:  усы.  Усы  были  у  всех  без
исключения, и очень ухоженные, и всех цветов и  фасонов:  в  форме  руля
велосипеда,  а  ля  морж,  а  ля  кайзер,  а  ля  Гитлер.  Среди   этого
разнообразия волосяных меток буйная рыжеватая  поросль  на  лице  Дрэкса
казалась знаком отличия, приметой его командирского ранга.
   Зачем это, подумал Бонд. Он никогда не был поклонником этого мужского
украшения, но сейчас, в сочетании  с  бритыми  черепами,  усы  выглядели
просто непристойно. Ладно бы еще все одного фасона, а то какой-то разгул
личных пристрастий, бунт самовыражения  на  фоне  голых  круглых  голов.
Омерзительно.
   Что еще можно было сказать об этих людях? Среднего роста,  худощавые,
стройные. Этого, видимо, требовала работа: ловкость и проворство  нужны,
чтобы бегать  по  узким  мосткам,  и  компактность,  чтобы  сквозь  люки
проникать в тесные внутренние помещения ракеты. Руки казались спокойными
и безупречно чистыми. Ноги твердо, не переминаясь, стояли на  полу,  что
говорило о полной погруженности в обсуждение. Ни один из них ни разу  не
посмотрел в его сторону. Пожалуй, за  три  оставшихся  дня  он  вряд  ли
сможет оценить преданность  этих  пятидесяти  роботоподобных  германцев.
Потом он вспомнил. Их уже не пятьдесят. Их  сорок  девять.  Один  разнес
себе голову пулей. И что открылось в  тайниках  души  Барча?  Женщина  и
"Хайль Гитлер!". Насколько он будет далек от истины, подумал Бонд,  если
сделает предположение, что и у остальных, помимо  ракеты,  мысли  заняты
тем же?
   - Доктор Уолтер! - В мысли Бонда, который  стоял,  поглаживая  острый
край  колумбитового  стабилизатора,  ворвался  сдержанно-гневный   голос
Дрэкса. - К делу. Это приказ. Мы потеряли уже достаточно времени.
   Люди разошлись по местам, а Дрэкс подошел к  Бонду,  оставив  Уолтера
все в той же неуверенности.
   - Чертов дурак. - Лицо Дрэкса было грозно. - Вечно ему все мерещится.
- Пробормотав это, он сменил тон. Пойдемте в мой кабинет. Я  покажу  вам
план полета. А потом пора и спать.
   Подойдя к стене, Дрэкс повернул в ней незаметную рукоятку, и с мягким
свистом открылась узкая дверь. В трех футах в глубине от  нее  была  еще
одна дверь, также, как первая, обитая по контуру резиной. Герметичность,
подумал Бонд. Дрэкс, прежде чем закрыть внешнюю  дверь,  остановился  на
пороге и показал на ряд таких же незаметных рукояток в стене.
   -  Мастерские,  -  сказал  он.  -  Электрики,  энергетики,   контроль
заправки,  туалеты,  склады.  Моя  секретарша,  последнее  относилось  к
смежной двери.
   Дрэкс закрыл внешнюю дверь, прежде чем открыть вторую,  и,  пропустив
Бонда в кабинет, затворил и ее.
   Это была строгая комната с серыми стенами, серым  ковром  на  полу  и
креслами из гнутых металлических трубок, обитыми синей тканью. Главным в
ней, конечно, был большой рабочий стол. Кроме того, по стенам стояли два
зеленых бюро и большой металлический радиоприемник. В полуоткрытую дверь
виднелась кафельная облицовка ванной. Стена напротив  письменного  стола
казалась сделанной из опалового стекла. Дрэкс подошел к  ней,  нажал  на
два выключателя справа.
   Стекло осветилось, и Бонд увидел две карты по шести квадратных футов,
расчерченные по его изнанке.
   На левой карте изображалась восточная часть Англии  от  Портсмута  до
Гулля и примыкающие воды с 50 по 55 градус  широты.  От  красной  точки,
показывающей стартовую площадку ракеты, по всей карте расходились дуги с
интервалом в десять миль. На расстоянии  восьмидесяти  миль  от  старта,
между Фризианскими островами и Гуллем,  среди  океана  горела  рубиновая
цель.
   Дрэкс  указал  на  компактные  математические  та  блицы  и   колонки
показателей, заполнившие правую сторону карты.
   - Скорости воздушных потоков, атмосферное давление,  таблицы  готовых
расчетов для настройки гирокомпасов.  Подсчитаны  с  учетом  скорости  и
дальности полета в качестве констант.  Ежедневно  мы  получаем  прогнозы
погоды, сделанные ВВС, и показатели состояния верхних  слоев  атмосферы,
добытые с помощью реактивной  авиации.  Достигнув  максимальной  высоты,
самолет  сбрасывает  воздушные   шары,   наполненные   гелием,   которые
поднимаются еще выше. Толщина земной атмосферы - около пятидесяти  миль.
После двадцати плотность такова, что уже не имеет значения  для  ракеты.
Там можно двигаться по инерции почти в вакууме. Пройти  первые  двадцать
миль - вот проблема. Сила тяготения Земли - еще одна. Уолтер  может  все
объяснить, если вам интересно. В пятницу прогнозы погоды будут поступать
непрерывно, и настройка  гирокомпасов  состоится  непосредственно  перед
стартом. А пока мисс Брэнд  каждое  утро  обрабатывает  все  поступающие
данные и составляет таблицу расчетов на случай, если они понадобятся.
   Теперь  Дрэкс  показывал  на  другую  карту.   Это   была   диаграмма
эллипсоидного полета Ракеты от старта до цели, в сопровождении еще более
густых колонок  цифр.  -  Скорость  вращения  Земли  и  его  влияние  на
траекторию полета, - объяснил Дрэкс. - Фактор вращения Земли  на  восток
надо соотносить с данными на другой карте. Сложное дело.  Ваше  счастье,
что нет нужды в нем разбираться. Для этого у нас есть мисс Брэнд. Так, -
он выключил карты. -Какие-нибудь вопросы по работе? Мне кажется,  ее  не
будет много. Сами видите, что приняты все, мыслимые и немыслимые,  меры.
Министерство настаивало на этом с самого начала.
   - Похоже, что все  в  порядке,  -  произнеся  это,  Бонд  внимательно
смотрел на Дрэкса. Здоровый глаз того был настороже. Бонд сделал  паузу.
- Скажите честно, вы верите, что  между  вашей  секретаршей  и  Тэллоном
что-то было?
   - Отчего же нет? - легко отозвался Дрэкс. - Девочка  привлекательная.
Они часто встречались. И уж точно она крепка задела Барча.
   - Я слышал, Барч перед смертью отсалютовал и крикнул "Хайль Гитлер!",
- сказал Бонд.
   - Я тоже слышал, - ровно ответил Дрэкс. - Ну и что? -  А  зачем  ваши
люди все носят усы? - спросил  Бонд,  проигнорировав  вопрос  Дрэкса.  И
снова почувствовал, что задел его.
   - Моя идея, - Дрэкс хохотнул. -  Они  нераспознаваемы  в  этих  белых
комбинезонах, да еще с бритыми головами. Поэтому я  велел  им  отрастить
усы. Им понравилось. Стало чем-то вроде амулета, как в  военной  авиации
во время войны. А что, не нравится?
   - Ну что вы, - ответил Бонд. -  Несколько  странно,  поначалу.  Я  бы
подумал, что большие номера на спинах, разного цвета для  каждой  смены,
были бы эффективнее.
   - А я, - сказал Дрэкс, поворачиваясь к двери,  словно  давая  понять,
что разговор окончен, - я остановился на усах.

Глава 13
СЧИСЛЕНИЕ ПУТИ

   A среду ранним утром Бонд проснулся в постели покойника.
   Он спал мало.
   Дрэкс молчал всю дорогу до дома и  у  подножия  лестницы  не  слишком
ласково пожелал спокойной ночи. Бонд по ковровой дорожке коридора прошел
туда, где светилась его распахнутая дверь, и нашел свои  вещи  аккуратно
распакованными.
   Комната была убрана так же дорого, как и все внизу, а  на  столике  у
кровати стояли тарелка с бисквитами и бутылка "Виши".
   От предыдущего постояльца только и осталось, что  бинокль  в  кожаном
футляре да металлическое бюро, запертое и  без  ключа.  Бонд  знал,  что
такое  эти  бюро.  Он  наклонил  его  к  стенке,  нащупал  снизу  кончик
замыкающего  стержня,  который   пронизывает   ящики   насквозь,   когда
запирается верхний. Подпихивая  стержень  вверх.  Бонд  один  за  другим
освободил все ящики и  осторожно  поставил  бюро  на  место  с  недоброй
мыслью, что майор Тэллон недолго бы продержался в Секреткой службе.
   В верхнем ящике лежали масштабные карты объекта со всеми сооружениями
и военно-морская карта № 1895 Дуврского  пролива.  Бонд  выложил  их  на
кровать и тщательнейшим  образом  осмотрел.  В  складках  военно-морской
карты были частички пепла.
   У туалетного столика Бонд  нашел  свой  прямоугольный  кожаный  кейс.
Проверил числа на секретном замке и, довольный, что их никто не  трогал,
набрал шифр. Кейс был битком набит инструментами. Бонд достал аэрозоль с
пудрой для снятия отпечатков пальцев и  большое  увеличительное  стойло.
Обрызгав тонким сероватым порошком всю поверхность карты,  он  обнаружил
множество  отпечатков.  После  осмотра  через   лупу   выяснилось,   что
принадлежали они двум людям. Он отобрал два самых четких, вынул из кейса
"лейку" со вспышкой и сфотографировал. Потом он внимательно рассмотрел в
лупу две слабые морщинки, выявленные порошком.  Выходило  так,  что  эти
линии были проведены с берега, чтобы что-то запеленговать. Это был очень
узкий пеленг, и обе линии, похоже, исходили  из  того  дома,  в  котором
сейчас находился Бонд. Фактически, подумал он, они  могут  указывать  на
наблюдение некоего объекта из разных крыльев Дома.
   Линии были намечены не  карандашом,  а,  чтобы  не  оставить  следов,
кончиком чего-то, может  быть,  сухого  пера,  почти  не  потревожившего
волокон бумаги.
   В той точке, где линии встречались, был намек на вопросительный знак,
а точка располагалась на отметке глубины в 12 фатомов <Фатом  (фасом)  -
морская сажень, равняется 1,83 м.>, на расстоянии  пятидесяти  ярдов  от
мыса, по азимуту от дома  к  плавучему  маяку  "Южный  Гудвин".  Больше,
пожалуй, из карты ничего не выжать. Бонд посмотрел на часы. Без двадцати
час. Послышались шаги в холле, щелчок выключателя. Инстинктивно он встал
и тихо выключил свет у себя, оставив лишь затемненный ночник у кровати.
   Он слышал, как Дрэкс тяжело поднимался по лестнице. Щелчок еще одного
выключателя.  Тишина.  Бонд  представил  себе  большое  волосатое  лицо,
обращенное к коридору, присматривающееся, прислушивающееся. Потом  скрип
и стук осторожно закрываемой  двери.  Бонд  ждал,  просчитывая  движения
человека, который готовится ко сну. Стукнуло, открывшись, окно.  Трубный
звук прочищаемого носа. Молчание.
   Бонд дал Дрэксу еще пять минут, а потом тихо подошел к бюро и вытянул
другие ящики. Во втором и третьем было пусто, а в  нижнем  лежала  пачка
дел, уложенных по алфавиту. Это были  досье  на  всех,  кто  работал  на
объекте. Бонд вытащил все на "А" и пошел к кровати читать.
   Принцип организации материала во всех досье был одинаков: полное имя,
адрес, дата рождения, физические данные,  особые  приметы,  послевоенная
профессия,  военная  служба,  участие  в  политической  деятельности   и
политические   взгляды,   судимости,   состояние   здоровья,   ближайшие
родственники. В делах тех, у кого были жены и дети, имелись и их  полные
описания тоже, и в каждом наличествовали фотографии анфас и в профиль, а
также отпечатки всех пальцев обеих рук.
   Двумя часами  и  десятью  сигаретами  позже  он  все  их  проработал,
обнаружив две чрезвычайно интересные особенности. Первая из них состояла
в том, что все пятьдесят человек  прожили  беспорочную  жизнь,  лишенную
даже намека на какой-либо политический или криминальный одиоз. Это  было
настолько неправдоподобно, что Бонд  решил  при  первой  же  возможности
передать их все в секцию "Д" для перепроверки.
   Вторая особенность: ни на одной фотографии не было усатой физиономии.
Несмотря на объяснения Дрэкса, Бонд  мысленно  поставил  у  этого  факта
маленький вопросительный знак.
   Он встал с  кровати  и  запер  дела  в  бюро,  отложив  в  кейс  лишь
военно-морскую карту и одно досье, закрыл кейс на  шифр  и  засунул  под
кровать так, чтобы он лежал там у внутренней  стены  комнаты  точно  под
подушкой. Потом не торопясь помылся, почистил зубы  и  широко  распахнул
окно.
   Луна все еще светила, так же, как светила она, подумал  Бонд,  когда,
проснувшись - возможно, от необычного шума, -Тэллон поднялся  на  крышу,
может быть, пару ночей назад  и  увидел  то,  что  увидел.  У  него  был
бинокль, и Бонд, вспомнив об этом, взял его в руки. Это был очень мощный
немецкий бинокль, возможно, военный трофей, и  цифры  "7х50"  на  крышке
футляра означали, что его линзы  -  ночного  видения.  Итак,  осторожный
Тэллон тихо - но недостаточно тихо - прошел в другой конец крыши и снова
приставил бинокль к глазам, оценивая расстояние от края  мыса  до  того,
что было там в море, и от него же до плавучего маяка. Потом он тихо, тем
же путем, вернулся в свою комнату.
   Бонд видел, как Тэллон, может  быть,  впервые  за  все  время  своего
пребывания в этом доме, тщательно  запирается,  идет  к  бюро,  вынимает
карту, на которую раньше едва обращал внимание, и осторожно помечает  на
ней результаты своей грубой прикидки. Может быть, долго смотрит на  нее,
прежде чем поставить легонький вопросительный знак рядом.
   И что же там было в море? Лодка? Свет? Шум?
   Невозможно ответить.
   Что бы там ни было, Тэллону этого видеть не полагалось.
   Кто-то его услышал.  Кто-то  догадался,  что  он  это,  неположенное,
видел, и, дождавшись, когда утром Тэллон покинет комнату, вошел  туда  и
обыскал ее. Карта, может, ничего и не выдала, но  на  подоконнике  лежал
бинокль ночного видения.
   Этого было достаточно. Вечером Тэллона убили.
   Бонд встряхнулся. Не слишком ли он торопится,  на  шатких  основаниях
выстраивая целую историю? Да, Барч убил Тэллона.  Но  не  он  засек  его
ночью, не он оставил следы своих пальцев на карте. Это  сделал  человек,
чье досье Бонд убрал в свой кейс.
   Это сделал скользкий ординарец Дрэкса, Вилли Кребс. Это его отпечатки
остались на карте. В течение четверти часа Бонд сравнивал их с теми, что
были в деле Кребса, и на этот счет сомнений не было. Но  он  ли  заметил
Тэллона на крыше?
   И сделал ли что-нибудь, если да? Для начала нельзя не  отметить,  что
на вид он большой любитель совать нос в чужие дела. И глаза у него,  как
у мелкого воришки. А его отпечатки на карте явно  перекрывают  отпечатки
Тэллона. Значит, он смотрел ее позже.
   Но как мог Кребс затеять все это, будучи  постоянно  под  наблюдением
Дрэкса? Да вспомни Цицеро, верного слугу английского посла в  Анкаре  во
время войны! Рука в кармане полосатых брюк, брошенных на  спинку  стула.
Ключи от сейфа. Сейф. Секретные данные. Очень похоже.
   Бонд вздрогнул от холода и понял  вдруг,  что  стоит  перед  открытым
окном и что давно пора спать.
   Перед тем, как лечь, он взял кобуру с кресла, где  она  лежала  среди
сброшенной одежды, и, вынув "беретту" из зажима, положил под подушку. От
кого он собирался защищаться? Бонд не знал,  но  верил  своей  интуиции,
которая говорила: опасность рядом. Запах опасности,  пока  неявный,  был
порождением целого ряда крошечных вопросительных  знаков,  расставленных
мысленно за прошедшие  сутки:  загадка  Дрэкса;  "Хайль  Гитлер"  Барча;
эксцентрические усы; пятьдесят  образцово-показательных  немцев;  карта;
бинокль ночного видения; Кребс.
   Сначала  нужно  сообщить  о  своих  подозрениях  Вэллэнсу.  Потом   -
исследовать возможности Кребса.  Потом  -  взглянуть,  как  организована
охрана ракеты, например, со стороны моря.
   И еще сойтись с коллегой Брэнд и обговорить общий  план  действий  на
ближайшие два дня. Времени осталось совсем мало.
   Заставляя себя заснуть, Бонд представил семерку на циферблате  часов,
чтобы недремлющие клетки мозга разбудили его ровно в семь. Он хотел  как
можно раньше выйти из дома и позвонить Вэллэнсу. Если  его  ранний  уход
вызовет подозрения, он не возражает. Это одна из его задач -  вовлечь  в
свою орбиту те же силы, которые встревожил Тэллон. Ибо если Бонд  был  в
чем-то уверен, так это в том, что майор погиб не от любви к Гале Брэнд.
   Сверхчувствительный будильник не подвел его. Ровно в семь,  со  ртом,
пересохшим от  чрезмерного  количества  сигарет,  выкуренных  ночью,  он
заставил себя встать с  кровати  и  лечь  в  холодную  ванну.  Потом  он
побрился, тщательнейше прополоскал рот, надел синюю хлопковую рубашку  и
поношенный, в мелкую черно-белую клетку, костюм, повязал черный  галстук
и  тихо,  но  на  таясь,  прошел  по  коридору  к  лестничному  маршу  с
прямоугольным кожаным кейсом в левой руке.
   Гараж отыскался за Домом,  и  мощный  мотор  "Бентли"  с  готовностью
отозвался на прикосновение  к  стартеру.  Бонд  медленно  проехал  перед
равнодушно зашторенными окнами, пересек бетонный плац и  притормозил  на
краю рощи. Обернувшись, он убедился, что, стоя на крыше,  можно  увидеть
над взрывозащитной стеной крайнюю точку мыса и море.
   Вокруг купольного  пристанища  ракеты  не  было  ни  следа  жизни,  а
бетонная полоса, посверкивающая в утреннем солнце, пустынно устремлялась
в сторону Дила. Было  похоже  на  новый  аэродром...  Нет,  скорее,  три
раздельно стоящие "объекта":  купол,  стена  и  куб  командного  пункта,
каждый из которых отбрасывал к Бонду длинную черную  тень,  -  наполнили
ему пустынные ландшафты Дали.
   Далеко а море, в утреннем тумаке, обещавшем жаркий день,  можно  было
заметить плавучий маяк "Южный Гудвин" блекло-красную баржу,  обреченную,
подобно бутафорскому кораблю на  сцене  "Друрилейн",  наблюдать  диораму
волн и облаков, бегущих по ветру без документов, пассажиров и  груза,  и
быть прикованной якорями к точке отправления и назначения одновременно.
   С интервалом в тридцать секунд она посылала в туман печальную жалобу,
долгий сдвоенный трубный звук в падающей каденции. Песня сирены, подумал
Бонд, назначенная отпугивать,  а  не  соблазнять.  Интересно,  как  семь
человек ее экипажа выдерживают этот вой сейчас, когда в тесной  столовой
пережевывают бекон с фасолью? Передергивает ли их,  когда  он  прерывает
"Выбор домохозяйки", на  полную  мощь  орущий  из  радиоприемника?  Зато
безопасная жизнь, подумал он, хоть ты и прикован к вратам кладбища.
   Он взял на заметку выяснить, не видел ли кто из этих семи  -  или  не
слышал - того, что Тэллон пометил на карте, и быстро проехал через посты
охраны.
   В Дувре Бонд остановился у скромного кафе "Ройал", где, как  он  знал
издавна, подавали прекрасные рыбные блюда и омлеты. Хозяева, мать и  сын
итало-швейцарского происхождения, приветствовали его как старого  друга,
и он, попросив подать омлет, бекон и  большую  чашку  кофе  ровно  через
полчаса, отправился  в  полицейский  участок.  Оттуда  через  коммутатор
Скотланд-Ярда  он  позвонил  Бэллэнсу.  Тот  завтракал  дома.   Он   без
комментариев слушал осторожную речь Бонда,  но  выразил  удивление,  что
Бонд еще не поговорил с Галой Брэнд.
   - Она толковая  девочка,  -  сказал  он.  -  Если  мистер  К.  что-то
затевает, она наверняка знает, что это. И если Т.  слышал  шум  ночью  в
воскресенье, она тоже могла  его  слышать.  Хотя,  должен  признать,  не
докладывала об этом.
   Бонд промолчал о том, как холодно она его встретила.
   - Собираюсь поговорить с ней  утром,  -  пообещал  он.  -  И  попрошу
инспектора передать вам карту и фотопленку, может, с дорожными патрулями
подкинет.  Между  прочим,  откуда  звонил   Т.   своему   нанимателю   в
понедельник?
   -  Узнаю  и  сообщу.  Да,  и  попрошу  Тринити-хаус  <Тринити-хаус  -
правление маячно-лоцманской корпорации Великобритании.>узнать  у  "Южных
Гудвинов" и береговой охраны, не могут ли помочь. Что-нибудь еще?
   - Нет, - сказал Бонд. Линия шла  через  слишком  много  коммутаторов.
Если б он говорил с М., он бы сказал больше. Но рассказывать Вэллэнсу об
усах и  ночном  ощущении  опасности,  которое,  кстати,  развеялось  при
дневном свете, казалось нелепым. Эти полицейские хотят  твердых  фактов.
Они  больше  годятся   для   расследования,   чем   для   предотвращения
преступлений, подумал Бонд. - Нет. Это все. - И повесил трубку.
   После вкусного завтрака он повеселел. Прочитав "Экспресс" и  "Тайме",
нашел сухой отчет о  дознании  по  делу  Тэллона.  "Экспресс"  с  помпой
преподнесла  фотографию  девушки,  и  Бонда  позабавило  то  нейтральное
сходство,  которого  сумел  добиться  Вэллэнс.  Он  твердо  решил,   что
раскроется перед ней полностью, как бы она это ни приняла.  Возможно,  у
нее есть свои подозрения или предчувствия, столь слабые, что она  держит
их при себе, не допуская в отчеты? Было девять часов, когда Бонд  выехал
из рощи на бетонный плац. Он понял это по тому,  что  завыла  сирена,  и
из-за дома тут же в ногу выбежала  двойная  шеренга  людей.  Дотопав  до
купола, один из них принялся звонить в дверь, в то время  как  остальные
отмечались, потом дверь отворилась, и они по одному исчезли из виду.
   Вот немцы! У них в крови пунктуальность, подумал Бонд.

Глава 14
РУКИ ЧЕШУТСЯ

   Cа  полчаса  до  этого  Гала  Брэнд  докурила  свою  первую  утреннюю
сигарету, допила кофей,  оставив  свою  комнату,  пошла  через  бетонную
площадку к куполу, безупречная секретарша в безупречно  белой  блузке  и
синей складчатой юбке.
   Ровно в восемь тридцать она была на рабочем месте.  На  столе  лежала
пачка телетайпных лент Министерства ВВС, и Гала первым  делом  перенесла
суть их сообщений на метеокарту. Пройдя в кабинет Дрэкса, она прикрепила
ее к доске, висящей под углом к стеклянной стеке, включила подсветку  и,
справляясь в колонках цифр, проявившихся  при  свете,  сделала  расчеты,
результаты которых занесла на метеокарту, прикрепленную к доске.
   Это она делала ежедневно. Теперь, когда близился день запуска, данные
метеорологов становились все подробнее, но за время строительства ракеты
она стала настоящим экспертом и на память знала  настройку  гирокомпасов
практически для всех погодных условий.
   Поэтому ее все больше и больше раздражало то, что Дрэкс,  видимо,  не
принимал на  веру  ее  расчеты.  Каждый  день  ровно  в  девять,  когда,
предваряемый звоном, он спускался по железкой лестнице в  свой  кабинет,
его первым делом было позвать  невыносимого  доктора  Уолтера  и  вместе
пересчитать все ее цифры. Полученные данные Дрэкс  неизменно  заносил  в
тонкий черный блокнот, который прятал в брючный карман.  Ей  осточертело
наблюдать этот ежедневный ритуал в незаметную  дырочку,  проверченную  в
тонкой  перегородке,  чтобы  иметь  возможность   еженедельно   сообщать
Вэллэнсу  обо  всех   посетителях   Дрэкса.   Прием   любительский,   но
эффективный, и благодаря ему она пришла к двум  неутешительным  выводам.
Во-первых, Дрэкс не доверял ее вычислениям. Во-вторых, уменьшалась и без
того скромная доля ее участия в запуске "Мунрейкера".
   Естественно, что за последние месяцы она полностью сжилась  со  своей
нынешней профессией. Это фундаментальное условие успеха: чтобы прикрытие
было  совершенно  как  настоящее.  И  теперь,  шпионя,  подсматривая   и
вынюхивая по поручению своего шефа в Лондоне, она, как и  все  остальные
на объекте, страстно волновалась за судьбу ракеты.
   В целом ее  обязанности  личной  секретарши  Дрэкса  были  невыносимо
скучны. Каждый день прибывала почта,  адресованная  Дрэксу  в  Лондон  и
пересылаемая Министерством. Этим  утром  на  столе  лежало  с  пятьдесят
писем.  Все  они  делились  на  три  кучки:  письма  просителей,  письма
свихнувшихся на почве ракеты и деловые письма биржевого маклера и других
коммерческих агентов. Последним Дрэкс диктовал короткие  ответы,  и  все
остальное время она печатала на машинке и подшивала бумаги.
   Неудивительно,  что  единственная  ее  обязанность,   непосредственно
связанная с  ракетой,  значила  очень  много  в  серой  рутине.  Поэтому
сегодня, проверяя и перепроверяя свой курс полета,  она  твердо  решила,
что в день запуска  должны  быть  использованы  ее  цифры.  И  все-таки,
напомнила она себе. Сейчас к ней нет вопросов, но они могут появиться.
   Возможно, ежедневные подсчеты, которые Дрэкс и Уолтер делают в черной
записной книжке, всего лишь проверка  ее  результатов.  Возможно.  Вслух
Дрэкс никогда не выражал сомнений в их правильности. И когда она однажды
спросила его впрямую, нет ли  там  ошибок,  он  ответил  с  неподдельной
искренностью: "Конечно, нет. Они превосходны, что бы я без них делал!"
   Гала Брэнд вернулась  в  свой  офис  и  принялась  вскрывать  письма.
Осталось составить еще два плана полета, в четверг и в пятницу, и тогда,
на основании ли ее цифр или цифр из записной книжки Дрэкса,  гирокомпасы
будут окончательно настроены,  и  на  пульте  управления  кто-то  нажмет
кнопку запуска.
   Она рассеянно посмотрела на свои ногти и вытянула руки  перед  собой.
Как часто во время учебы в полицейском колледже  ее,  вместе  с  другими
учениками, отсылали с приказом не возвращаться без блокнота, косметички,
авторучки  или  даже  наручных  часов!  Как  часто  во   время   занятий
инструктор, повернувшись внезапно, хватал  ее  за  кисть  руки:  "Ну-ну,
мисс, так не пойдет! Так слон  сует  хобот  в  карман  к  смотрителю  за
сахаром! Ну-ка сначала!"
   Она приняла решение. Расслабила руки и продолжала разборку писем.
   В начале десятого после сигнала тревоги она услышала, как  в  кабинет
вошел Дрэкс. Через мгновенье, снова  раскрыв  обе  двери,  он  уже  звал
Уолтера. Затем за стеной  послышалось  бормотание  голосов,  заглушаемое
шумом вентилятора.
   Она собрала письма в три стопки и уютно уселась, опершись  локтями  о
стол и положив подбородок на левую ладошку. Капитан Бонд. Джеймс Бонд. С
этим все ясно: самовлюбленный тип, как все они там в Секретной службе. И
зачем его прислали? Нет  бы  кого-нибудь  из  ее  друзей  в  Специальном
отделе, с кем она могла бы работать, или, на  худой  конец,  из  Военной
разведки! Но в сообщении помощника комиссара говорилось, что больше  под
рукой никого не было, что Бонд  -  "звезда"  Секретной  службы,  что  он
пользуется полным доверием Специального отдела и  получил  благословение
не   только   Пятого   отдела   Военной   разведки,   но   даже   самого
премьер-министра, которому пришлось дать ему разрешение один раз, в виде
исключения, действовать на территории Англии.
   Но какой от него прок в то короткое время, что осталось  до  запуска?
Наверняка он здорово стреляет, и говорит на разных языках, и знает много
фокусов, полезных за границей. Но что ему здесь-то  делать,  здесь,  где
нет ни одной прекрасной шпионки, с которой можно было бы крутить любовь?
Потому что в привлекательности ему отказать, уж конечно, нельзя...  Гала
автоматически  вытащила  косметичку,  осмотрела  себя  в   зеркальце   и
напудрила нос. Немножко напоминает  Хью  Кармайкла.  Эта  черная  прядь,
падающая на правую бровь. Так же сложен. Но в том, как он сжимает  губы,
есть  что-то  жесткое,  и  глаза  -  холодные.  Серые  или  голубые?  Не
разглядела прошлой ночью. Но поставить его на место она  сумела  и  дала
понять, что не собирается падать к ногам  прекрасных  молодых  людей  из
Секретной службы, как бы романтически они не выглядели. Красивые  ребята
есть и у них в Специальном отделе,  и  это  настоящие  детективы,  а  не
персонажи  романов  Филлис  Оппенхейм   -   со   скоростными   машинами,
специальными сигаретами с золотыми ободками на мундштуках и  пистолетами
под мышкой. Да-да,  она  все  заметила  и  даже  рукой  задела,  как  бы
ненароком.  Что  ж,  придется  ей,  видно,  сделать  вид,  что  согласна
сотрудничать, но как, в каком направлении... Если она, работающая  здесь
с тех пор, как заложен объект, ничего не заметила, что он отыщет за пару
дней?  И  что,  собственно,  здесь  искать?  Нет,  первым   делом   надо
проследить, чтобы он не поломал  ей  легенду  какой-нибудь  оплошностью.
Придется быть строгой, твердой и страшно осторожной. Но это  не  значит,
решила она,  собирая  письма  и  стенографический  блокнот,  потому  что
услышала звонок Дрэкса, это не значит, что они не могут  быть  друзьями.
Разумеется, на ее условиях...
   Приняв это, второе, решение, она открыла дверь в кабинет шефа.
   Когда ока через полчаса вышла оттуда, а ее кресле, за ее столом сидел
Бонд с раскрытым "Уайтэкерз Элмэнах". Она поджала  губы.  Бонд  встал  и
весело поздоровался. Она кивнула, обошла  стол,  села  и  демонстративно
убрала "Уайтэкерз", положив на его место письма и блокнот.
   - Вам следовало бы завести кресло  для  посетителей,  сказал  Бонд  с
улыбкой, которую она сочла  непочтительной,  -  и  что-нибудь  почитать,
поинтересней справочников. - Сэр Хьюго ждет вас, - сухо сказала она. - Я
как раз собиралась выяснить, встали ли вы.
   - Лгунья, - сказал Бонд. - Вы же слышали меня в полвосьмого. Я видел,
как вы прятались за шторой.
   - Ничего подобного! Почему это я должна подглядывать  за  проезжающей
машиной?
   - Я и говорю, что вы слышали машину, - он довел до конца свою победу.
- И, между прочим, не следует почесывать голову тупым концом  карандаша,
когда пишешь под  диктовку.  По-настоящему  опытные  секретарши  так  на
делают.
   Бонд многозначительно посмотрел на точку у  косяка  двери  в  кабинет
Дрэкса и пожал плечами.
   Гала сдалась. Черт бы его побрал. Она неохотно улыбнулась.
   - Ну, ладно, пойдемте. Я на могу все  утро  разгадывать  загадке.  Он
ждет нас обоих, а ждать он не любит.
   Дрэкс стоял у иллюминированной карты. Он повернулся им навстречу.
   - Вот вы где, - сказал он Бонду, бросив на него острый взгляд. - А  я
думал, что вы нас покинули.  Охрана  сообщила,  что  вы  уехали  в  семь
тридцать.
   - Нужно было позвонить,  -  сказал  Бонд.  -  Надеюсь,  я  никого  не
обеспокоил.
   - Телефон есть у меня в кабинете, - резко сказал Дрэкс.
   - Тэллон находил, что это удобно.
   - Да, бедный Тэллон, - невозмутимо отозвался Бонд.  В  голосе  Дрэкса
была та задиристая нота, которую он особенно не любил. Он  решил  слегка
сбить с него спесь, и это удалось.
   Дрэкс метнул в него тяжелый взгляд, замаскировав его лающим смехом  и
пожатием плеч.
   - Да как угодно, - сказал он. - Вы же на работе. Только не  нарушайте
распорядка. Вы должны помнить, - добавил он более спокойно, -  что  люди
сейчас нервничают, и я бы не  хотел,  чтобы  их  заводили  таинственными
поездками. Надеюсь также, что вы  не  собираетесь  докучать  им  сегодня
вопросами. Не хотелось бы волновать их еще больше. Они  от  понедельника
никак не оправятся. Вот мисс Брэнд вам все расскажет, и, по-моему, досье
на них есть у Тэллона в комнате. Вы их еще не смотрели?
   - Нет ключа от бюро, - правдиво ответил Бонд.
   - Виноват, - сказал Дрэкс. Он подошел к  столу,  открыл  ящик,  вынул
оттуда связку ключей, отдал Бонду. - Следовало бы  дать  их  вам  вчера.
Инспектор, который  занимался  расследованием,  просил  об  этом.  Прошу
прощения.
   - Благодарю вас, -  сказал  Бонд  и  вдруг,  после  некоторой  паузы,
импульсивно спросил: - Между прочим, как давно у вас  Кребс?  В  комнате
стало тихо.
   - Кребс? - переспросил Дрэкс  задумчиво.  Сел  за  стол.  Вытащил  из
кармана брюк новую пачку сигарете пробковым фильтров. Грубоватые  пальцы
завозились с целлофановой оберткой. Наконец, он вытащил сигарету,  сунул
ее в рот под оборку рыжеватых усов, прикурил.
   - Не думал, что здесь можно курить, - удивился Бонд  и  вытащил  свой
портсигар.
   - Здесь можно, - ответил Дрэкс, не вынимая сигареты изо рта, так  что
она запрыгала вверх-вниз. - Эти комнаты герметичны. Двери обиты резиной.
Вентиляция  автономная.  Нужно  было  отделить  мастерские   и   систему
энергообеспечения от шахты. А кроме того, - он усмехнулся,  -  я  просто
должен иметь возможность курить.
   Дрэкс вынул сигарету изо рта и посмотрел на нее.
   Казалось, он что-то надумал.
   - Вы спрашиваете про Кребса. Что ж, -  он  значительно  посмотрел  на
Бонда, - между нами, я и сам ему не вполне  доверяю.  -  Предостерегающе
поднял руку. - Ничего определенного, конечно, а то бы я  его  отстранил,
но есть у него эта привычка слоняться по дому... И больше того,  однажды
я застал  его  в  кабинете:  он  рылся  в  моих  бумагах.  У  него  было
оправдание, он объяснился, и я отпустил  его  с  выговором,  но,  честно
говоря, у меня остались подозрения. Конечно, навредить  в  шахте  он  не
может, у него нет допуска, он откосится к домашнему штату, но,  -  Дрэкс
искренне посмотрел Бонду в  глаза,  -  я  бы  посоветовал  вам  заняться
Кребсом. Поразительно, что вы так скоро им заинтересовались,  -  добавил
он с уважением. - Что навело на мысль?
   -  Ничего  особенного,  -  сказал  Бонд.  -   Просто   вид   у   него
подозрительный. Но то, что вы сообщили, очень интересно.  Я  обязательно
за ним понаблюдаю.
   Он повернулся к Гаде Брэнд, которая с тех  пор,  как  они  вошли,  не
произнесла ни слова.
   - А что вы думаете о Кребсе, мисс Брэнд? - очень вежливо  осведомился
Бонд.
   Девушка обратилась к Дрэксу.
   - Я мало что понимаю в таких вещах, - сказала она  так  скромно  и  с
таким порывом, что Бонд восхитился. - Но я совсем  ему  не  верю.  Я  не
хотела вам говорить, но он что-то высматривал у меня в комнате, открывал
письма и так далее. Я просто знаю, что он это делал!
   Дрэкс был шокирован.
   - В самом деле? - Он придавил  свою  сигарету  в  пепельнице  и  одну
задругой загасил горящие частички пепла. - Значит, с Кребсом  покончено,
- сказал он, не поднимая глаз.

Глава 15
КОРОТКАЯ РАСПРАВА

   Странно, подумал Бонд в наступавшей тишине, что все рядом сошлась  на
одном человеке. И снимает ли это  подозрения  с  остальных?  Внедрен  ли
Кребс какой-нибудь группой? Или работает сам по себе? И если так,  то  с
какой целью? И как его длинный нос связан со смертями Тэллона и Барча?
   - Ну, этот вопрос мы, кажется,  решили?  -  прервал  молчание  Дрэкс,
вопросительно  посмотрев  на  Бонда.   Тот   неопределенно   кивнул.   -
Предоставляю Кребса вам. Нужно проследить, чтобы к куполу он  близко  не
подходил. Вообще говоря, я завтра должен забрать его с собой  в  Лондон.
Нужно уточнить последние детали с министром, а Уолтер  здесь  незаменим.
Так что без Кребса я обойтись не смогу. А до  нашего  отъезда  всем  нам
придется  за  ним  присматривать.  Если,  конечно,  вы  не   предпочтете
немедленно запереть его на ключ. Я бы попросил этого не делать, - сказал
он искренне, - не хочется еще больше расстраивать команду.
   - Нет, в этом нет необходимости, - сказал Бонд. - У него  здесь  есть
близкие друзья?
   - Никогда не видел, чтобы он разговаривал с кем-нибудь, кроме Уолтера
и слуг в доме, - ответил Дрэкс. - По-моему, он считает  себя  на  голову
выше остальных. Честно говоря, я не верю, что он опасен. Просто на целый
день остается один в доме и от  скуки  строит  из  себя  детектива.  Что
скажете? Договоримся на этом?
   Бонд кивнул, держа свои мысли при себе.
   - Чудесно, - произнес Дрэкс с явным облегчением,  что  можно  кончить
этот непонятный разговор и вернуться к делу. - У нас и без того  есть  о
чем поговорить. Осталось всего два дня,  и  я  хочу  познакомить  вас  с
программой. - Он поднялся из-за стола и стал тяжелыми шагами  ходить  от
стены к стене. - Сегодня среда.  В  час  дня  стартовая  площадка  будет
закрыта для заправки ракеты топливом. За заправкой  будем  присматривать
мы с Уолтером и два представителя Министерства.  Телекамера  зафиксирует
все наши действия. То есть если  мы  взорвемся,  -  он  засмеялся  своим
лающим смехом, -  наши  преемники  будут  умнее.  Далее.  Если  позволит
погода, купол сегодня раскроют, чтобы  выветрились  пары  горючего.  Мои
люди будут стоять на часах цепью, в  десяти  ярдах  друг  от  друга,  на
расстоянии ста ярдов от купола. Пост на пляже  у  выхлопного  колодца  в
скале займут три вооруженных охранника. Завтра утром до  полудня  доступ
на объект будет открыт для последних приготовлений, и с того момента, за
исключением гирокомпасов, ракета готова к старту. Охрана будет сменяться
круглосуточно.  Утром  в  пятницу  я  лично  возьму  на  себя  настройку
гирокомпасов. Представитель Министерства займется пультом управления,  а
ВВС - радаром. Команда Би-Би-Си поставит  свои  тонвагены  за  блиндажом
командного пункта и начнет прямую передачу в 11.45. Ровно  в  полдень  я
нажму на кнопку, радиолуч  прервет  электрическую  цепь,  и,  он  широко
улыбнулся, - и  мы  увидим  то,  что  увидим.  -  Он  помолчал,  потирая
подбородок. - Так, что же еще? Вот что.
   Из зоны цели в полночь в четверг будут  выведены  все  суда.  Военные
моряки обеспечат охрану границ зоны в первой половине дня. На  одном  из
кораблей Ее величества будет комментатор Би-Би-Си. Эксперты Министерства
ресурсов   на   спасательном    корабле,    снабженном    глубоководными
телекамерами, после того, как ракета упадет, попытаются поднять обломки.
Вас, может быть, заинтересует то,  добавил  он,  потирая  руки  почти  с
детским удовольствием, что представитель  премьер-министра  сообщил  мне
чрезвычайно лестную новость. Не только Кабинет министров,  но  и  Дворец
собирается слушать прямую трансляцию запуска по радио.
   - Это замечательно! - подыграл Бонд.
   - Благодарю вас, - слегка поклонился  Дрэкс.  -  Теперь  я  бы  хотел
удостовериться, что вы  вполне  удовлетворены  тем,  как  я  организовал
охрану непосредственно стартовой площадки. Не вижу оснований волноваться
о внешней охране. Полагаю, ВВС и полиция сделают все, что нужно.
   - Мне тоже так кажется, - отозвался Бонд. - И  боюсь,  что  не  найду
себе дела в оставшиеся два дня.
   - Я, во всяком случае, его не вижу, - согласился Дрэкс.
   - Кроме нашего друга Кребса. Но сегодня после  обеда  он  выведен  из
игры: я засажу его в телепередвижку готовить материалы к запуску. Почему
бы вам пока не осмотреть пляж и устье выхлопного колодца? Я часто думаю,
что если бы кто-нибудь захотел попасть внутрь купола, то колодец  слабое
место. И возьмите с собой мисс Брэнд. Две пары глаз и так далее. К  тому
же она все равно до завтрашнего утра не сможет работать у себя в офисе.
   - Договорились, - сказал Бонд. - Мне, безусловно, хотелось  взглянуть
на вид с моря, и если мисс Брэнд ничем не занята... -  Он  повернулся  к
ней, подняв брови.
   Гала Брэнд задрала носик.
   - Разумеется, если таково желание  сэра  Хьюго,  -  сказала  она  без
энтузиазма.
   - Решено, - Дрэкс потер руки. - А теперь мне  пора  за  работу.  Мисс
Брэнд, будьте добры позвать доктора Уолтера, если он свободен.  Увидимся
за ужином, - кинул он Бонду, словно отпуская его.
   Бонд кивнул.
   -  Я,  пожалуй,  схожу  посмотрю  на  блиндаж  командного  пункта,  -
проговорил он как бы в раздумье, сам не вполне понимая,  зачем  лжет,  и
вслед за Галой Брэнд через двойные двери вышел к подножию "Мунрейкера".
   По стальному полу  змеей  улегся  черный  шланг.  Бонд  смотрел,  как
девушка переступала через его  извивы,  направляясь  туда,  где  одиноко
стоял Уолтер, наблюдая  за  подъемом  штуцера  топливопровода.  Пусковая
башня протянутой лапой указывала  на  смотровой  люк  главных  топливных
баков примерно посередине пятидесятифутового тела ракеты.
   Гала сказала что-то Уолтеру и осталась рядом,  глядя,  как  осторожно
пропускают топлиовопровод внутрь ракеты.
   Сейчас она показалась Бонду совсем юной, эта темноволосая  девушка  с
нежным изгибом шеи, показавшимся из воротника строгой блузки. Сомкнув за
спиной руки, заворожено глядя на блистающий столб ракеты, она напоминала
школьницу перед рождественской елкой, если б не дерзкая гордость  груди,
подчеркнутой откинутой головой и плечами.
   Бонд усмехнулся про себя, идя  к  металлической  лестнице  и  начиная
подъем. Эта невинная, желанная девочка, напомнил  он  себе,  -  классный
полицейский. Она знает, куда и как дать ногой,  она  может  сломать  мне
руку даже легче, чем я  -  ей,  и  по  меньшей  мере,  половина  ее  "я"
принадлежит Специальному отделу Скотланд-Ярда. Разумеется,  возразил  он
себе, взглядывая вниз как раз вовремя, чтобы  увидеть,  как  она  уводит
доктора Уолтера в кабинет Дрэкса, разумеется, всегда есть еще  и  вторая
половина.
   Снаружи сиял майский  день.  Солнце  на  бело-голубом  небе  казалось
как-то особенно золотым, и Бонд чувствовал его тепло на лопатках, быстро
и  целенаправленно  шагая   к   Дому.   "Гудвин"   не   издавал   больше
предупреждений о тумане, и утро  было  так  тихо,  что  он  слышал  даже
ритмичное постукивание мотора каботажного  судна,  пробирающегося  между
мелью и берегом на север.
   Подойдя  к  Дому  под  прикрытием  взрывозащитной  стены,  он  быстро
проскочил несколько ярдов к входной  двери.  Толстые  резиновые  подошвы
ступали бесшумно.  Он  открыл  дверь  и,  не  закрывая,  вошел  в  холл.
Прислушался. В оконное стекло, жужжа, билась  ранняя  пчела,  доносились
голоса из бараков за Домом. В целом же  тишина  была  глубокой,  теплой,
покойной.
   Он осторожно пересек холл. Поднялся по лестнице, ровно ставя ногу  на
самый край ступенек, где меньше вероятности, что доска скрипнет. Наверху
тоже было тихо, но Бонд заметил, что дверь его  комнаты  в  самом  конце
коридора открыта. Он вынул пистолет и быстро пошел по ковру.
   По середине комбаты, спиной ко входу, на коленях, опираясь локтями на
пол, перед кейсом Бонда замер Кресс. Все  его  внимание  было  поглощено
ожиданием щелчка в барабане секретного замка.
   Соблазн был велик, и Бонд не  раздумывал.  Показав  зубы  в  жестокой
улыбке, он сделал два быстрых шага и взмахнул ногой.
   Всю свою силу он вложил в носок ботинка, всю точность расчета.
   С диким воплем Кребс лягушкой взвился над кейсом и, пролетев  с  ярд,
врезался головой ровно в центр туалетного столика красного дерева.  Удар
был так силен, что массивный стол закачался.  Вопль  будто  обрубило,  и
Кребс замертво рухнул на пол.
   Бонд послушал, не бежит ли кто  на  помощь,  но  в  доме  было  тихо.
Подойдя к распростертому телу, он перевернул его лицом вверх. Кребс  был
бледен, глаза закрыты, дыхание затруднено, и кровь сочилась  из  ссадины
на лбу.
   Бонд опустился  на  одно  колено  и  тщательно  обыскал  все  карманы
аккуратного, серого в полоску, костюма, складывая на ковер  огорчительно
скудное их  содержимое.  Ни  записной  книжки,  ни  документов.  Интерес
представляли лишь связка отмычек, пружинный нож с  острейшим  кинжальным
лезвием и непристойно маленькая железная дубинка, налитая свинцом.  Бонд
переложил все себе  в  карман,  подошел  к  столику  у  кровати  и  взял
нетронутую бутылку "Виши".
   Лишь через пять минут Кребс очнулся и сел.  Еще  пять  потребовалось,
чтобы он смог говорить. Наконец, бледность спала, и  в  глаза  вернулось
коварство.
   - Я отфечаю только на вопросы сэра Хьюко, - заявил он  на  первый  же
вопрос.  -  Ви  не  имеете  права  мена  допрашивать.  Я  исполнял  свои
опязанности. - Тон был угрюмый и уверенный. Бонд  демонстративно  взялся
за горлышко пустой бутылки из-под "Виши".
   - Подумай получше, - сказал он. - Или я выбью из тебя  дух,  а  потом
можешь воспользоваться  ее  осколками  для  пластической  операции.  Кто
приказал обыскать мою комнату? Кребс гнусно выругался по-немецки.
   Замахнувшись, Бонд резко ударил его  по  костям  голени.  Кребс  весь
съежился, но когда Бонд снова  поднял  руку,  внезапно  рванул  с  пола,
нырнув под опускавшуюся бутылку. Удар пришелся на лопатки, но не изменил
направления рывка, и когда Бонд выскочил из комнаты, Кребс был уже почти
у лестницы, в другом конце коридора.
   Прекратив преследование. Бонд остановился на  пороге,  наблюдая,  как
тот исчезает из виду, стремительно и неровно прыгая по ступенькам. Потом
он услышал, как Кребс бежит через холл, засмеялся  и  вернулся  к  себе.
Запер дверь. Чуть не размозжил голову человеку, и похоже, без толку. Ну,
ничего. Будет ему урок. Коварная гадина. Пожалуй, он не  так  уж  его  и
покалечил. Пусть теперь Дрэкс им займется. Если, разумеется, это  не  по
приказу Дрэкса он действовал. Бонд прибрал в комнате, сел на  кровать  и
невидяще уставился в противоположную стену. Не только инстинкт  заставил
его солгать Дрэксу, что он пойдет к блиндажу. Ему и раньше  приходило  в
голову, что все в Доме происходит  с  ведома  Дрэкса,  что  тот  учредил
собственный сыск. Но каким же образом это связано с  гибелью  Тэллона  и
Барча? Или  двойное  убийство  -  совпадение,  не  имеющее  отношения  к
пометкам на карте и отпечаткам Кребса на ней?
   Словно в ответ на его вопросы в дверь постучали, и  вошел  дворецкий.
Следом появился сержант в форме дорожной полиции, который, отдав  честь,
протянул Бонду телеграмму.  Бонд  отошел  к  окну.  Она  была  подписана
"Бэкстер", что означало "Вэллэнс", и гласила: ПЕРВОЕ ЗВОНОК БЫЛ ИЗ  ДОМА
ВТОРОЕ ВСЛЕДСТВИЕ ТУМАНА РАБОТАЛ ТУМАННЫЙ ГОРН ПОЭТОМУ КОРАБЛЬ НЕ СЛЫШАЛ
НЕ ВИДЕЛ НИЧЕГО ТРЕТЬЕ ПЕЛЕНГ СЛИШКОМ БЛИЗКО К БЕРЕГУ  МЕСТО  НЕДОСТУПНО
НАБЛЮДЕНИЮ С СЕНТ-МАРГРИТ И БЕРЕГОВОЙ ОХРАНОЙ ДИЛА ТОЧКА  -  Спасибо,  -
сказал Бонд. - Ответа не будет.
   Когда дверь закрылась, он поднес к  телеграмме  огонек  зажигалки  и,
уронив ее в камин, растер пепел носком  ботинка.  Ничего  нового,  кроме
того, что звонок Тэллона из Дома мог кто-то подслушать,  это  привело  к
обыску в комнате и, соответственно, к смерти. Но при чем тут Барч?  Если
все это - часть чего-то большего, то как это можно  связать  с  попыткой
саботажа  ракеты?  Разве  не  естественней   предположить,   что   Кребс
детектив-самоучка... или нет, скорее, он работает на Дрэкса, у  которого
сдвиг на безопасности, и он хочет быть  абсолютно  уверен  в  лояльности
всех окружающих: секретарши, Тэллона, и уж конечно, после  знакомства  в
"Блэйдзе", Бонда. Он знал  немало  случаев,  когда  шефы  сверхсекретных
проектов для укрепления официальной системы безопасности создавали еще и
свою, личную. Особенно во время войны.
   Если так, то неразгаданным остается только двойное убийство.  Теперь,
когда Бонд попал под магию и обаяние "Мунрейкера", перестрелка на  почве
предстартовой истерии казалась вполне реальной.  А  что  до  пометки  на
карте, то она ведь могла появиться в любой из дней  прошедшего  года,  и
бинокль был просто бинокль, а усы - просто усы.
   Бонд  сидел  в  тихой  комнате,  снова  и  снова  раскладывая  детали
головоломки  так,  что  в  итоге  получились  две  совершенно  различные
картинки. На одной сияло солнце, все было чисто и  ясно,  как  день.  На
другой же метались темные тени мотивов преступления, мрачных  подозрений
и кошмарных вопросов. Когда прозвучал гонг на обед, он все еще не решил,
на какой из картинок остановиться. Бонд отложил это дело и настроился на
прогулку с Галой Брэнд.

Глава 16
ЗОЛОТОЙ ДЕНЬ

   Aень был и вправду чудесный: голубой, зеленый и золотой.
   Покинув бетонный плац через  пост  охраны  у  пустого  пока  блиндажа
командного пункта, соединенного со стартовой площадкой толстым  кабелем,
они остановились на краю мелового  утеса  и  осмотрелись.  В  этом  углу
Англии две тысячи лет назад впервые высадился Цезарь.
   Налево от них расстилался зеленый дерн, расшитый полевыми цветами. Он
плавно спускался на длинные галечные пляжи Уолмера и Дила,  извивающиеся
к Сэндвичу и Бэю. Дальше скалы Маргрита, белеющие сквозь  дымку,  и  мыс
Норт-Форлекд, под прикрытием которого прятался серый  шрам  Мэнстонского
аэродрома.  Над  ним  крутили  белые  вензеля  американские   реактивные
самолеты. Еще дальше лежал остров Танет, за ним - невидимое отсюда устье
Темзы.
   Был  отлив,  и  плавучие  маяки   "Гудвины"   казались   золотыми   и
трогательными в блеске голубых вод. Лишь скудость мачт и брусы, прибитые
по всей длине борта, выдавали их подлинное назначение.  Белые  буквы  на
боку  "Южного  Гудвина"  читались  ясно,   и   даже   имя   его   брата,
пришвартованного севернее, виднелось белой полоской на красном корпусе.
   Между  береговыми  отмелями,  по  глубокой  воде,   торопились   мимо
известковых холмов Даунза с полдюжины  судов.  Шум  их  машин  отчетливо
слышался с моря, а между коварными песками и четкой линией  французского
берега, уже в Ла-Манше, спешили по делам разноплеменные корабли-лайнеры,
торговые, неуклюжие  голландские  шхуны,  и  даже  один  изящный  корвет
скользил на юг, возможно, в Портсмут.
   Куда ни  бросишь  взгляд,  всюду  на  восточных  подступах  к  Англии
просторы были испещрены судами, плывущими либо с родной  порт,  либо  на
край света. Это было радостное, нарядное и романтическое зрелище.
   Тишину  нарушили  два  резких  вопля  сирены,   и   они   обернулись,
наткнувшись взглядом на уродливый бетонный мир,  от  которого  ненадолго
оторвались. Красный  флаг  взвился  над  куполом  стартовой  шахты.  Две
аварийные машины ВВС с красными крестами на бортах  выехали  из  рощи  и
остановились у края взрывозащитиой стены.
   - Заправка началась, - сказал Бонд. - Пойдемте.
   Смотреть тут не на что, да и опасно.
   - Да, - кивнула ока, - и меня воротит от одного вида бетона.
   Они пошли вдоль зеленого склона и скоро  оставили  позади  блиндаж  и
высокое проволочное заграждение.
   В ярком солнечном свете таял лед сдержанности, на  которую  Гала  так
старательно себя настраивала.
   Ей словно передалась веселость  ее  собственной  одежды,  черно-белой
блузки в полоску и  ярко-розовой  юбки,  стянутой  широким  лакированным
поясом. Бонд узнать  не  мог  вчерашнюю  ледышку  в  этой  девушке,  что
счастливо смеялась над его  ботаническим  невежеством:  он  не  знал  ни
дымянки, ни вероники, ни воловяка.
   Торжествующе она отыскала дикую орхидею, ятрышник, и сорвала цветок.
   - Вы бы не сделали этого, если б знали, что цветы  стонут,  когда  их
рвут, - коварно улыбаясь, сказал Бонд.
   - Как это? - спросила Гала, подозревая розыгрыш.
   - Разве вы не знаете? Есть такой индийский профессор  Бхозе,  который
написал целый трактат о нервной  системе  цветов.  Он  даже  измерил  их
реакцию на  физическое  воздействие.  И  записал  стон  розы,  когда  ее
срезали. На магнитофон. Это самый душераздирающий звук на  свете.  Когда
вы сорвали этот, я слышал такой же.
   - Не верю! -  Гала  недоверчиво  посмотрела  на  корешок.  Вообще,  -
добавила она злорадно, - не думала, что вы так сентиментальны. Разве  вы
там в вашем подразделении Службы никогда  не  убивали?  И  не  цветочки.
Людей!
   - Цветок не может ответить выстрелом, - проговорил Бонд.
   Гала все смотрела на ятрышник.
   - Ну, вот, по вашей милости я чувствую себя убийцей. Довольны? Но,  -
добавила  она  неохотно,  -  я  обязательно  все  выясню  насчет   этого
профессора, и если это правда, в жизни больше цветка  не  сорву.  А  что
делать с этим? Из-за вас мне кажется, что он истекает кровью.
   - Отдайте мне, - предложил Бонд. - Если  вас  слушать,  то  мои  руки
давно в крови. Лишняя капля значения не имеет.
   Она протянула цветок, и их пальцы соприкоснулись.
   - Можете сунуть его в дуло вашего пистолета,  -  сказала  она,  чтобы
скрыть неожиданно сильное впечатление от контакта.
   - Значит, эти глазки не только для красоты, - засмеялся  Бонд.  -  Но
пистолет я оставил в комнате. - Он всунул стебелек орхидеи  в  петлю  на
воротнике рубашки. - Решил, что без пиджака  "беретта"  будет  выглядеть
немножко подозрительно. И не думаю, что еще кто-нибудь залезет ко мне  в
комнату сегодня.
   Тут они по обоюдному негласному договору ступили  на  деловую  почву.
Бонд рассказал ей о Кребсе и сцене в спальне.
   - Так ему к надо! - прокомментировала Гала. - Всегда терпеть  его  не
могла. А что сказал сэр Хьюго?
   - Я переговорил с ним  перед  обедом.  Отдал  ему  нож  и  отмычки  в
качестве доказательств. Он  разъярился  и  немедленно  пошел  к  Кребсу.
Вернувшись, сообщил, что  тот  в  плачевном  состоянии,  и  спросил,  не
соглашусь ли я, что  он  и  так  уже  наказан?  С  обычной  приправой  о
нежелании расстраивать команду в такой момент, и прочее.  Я  согласился,
что на следующей неделе Кребса нужно отослать в Германию, а до  тех  пор
пусть сидит под домашним арестом.
   По крутой каменистой тропинке они спустились на пляж и у заброшенного
стрельбища  дильского  гарнизона  Королевского   военно-морского   флота
повернули направо. Они молчали, пока не добрели  до  двухмильной  полосы
галечника, которая обнажается при отливе под высокими  меловыми  скалами
залива Святой Маргариты.
   Медленно тащась по гладким сыпучим камешкам, Бонд рассказал Гале все,
что передумал за длинный прошедший день. Не утаил  ничего,  показал  все
ложные тропки, которыми приходил к неудачам, оставшись сейчас с  пустыми
руками и неуловимым,  тревожным  ощущением  неоправдавшихся  подозрений.
Перебрал перед ней все  запутанные  улики,  сопровождаемые  все  тем  же
вопросительным знаком... Где же логика событий? Как сложить  все  детали
головоломки? У него  был  только  такой  ответ:  ни  один  факт,  твердо
установленный или гипотетический, не имел отношения к саботажу ракеты. А
ведь именно это и было заданием Галы и Бонда: не смерть Тэллона и Барча,
не отвратительный Кребс, но только и исключительно  защита  "Мунрейкера"
от потенциальных врагов. - Разве не так? - заключил Бонд.
   Гала остановилась и засмотрелась на переливающуюся воду. Было  жарко.
Она запыхалась от трудной ходьбы по гальке.
   Как было бы здорово искупаться! Шагнуть ненадолго в те  детские  дни,
когда   эта   холодная    профессия    с    нагрузками,    нервотрепкой,
ответственностью еще не захватила ее. Она взглянула в суровое  загорелое
лицо спутника. Неужели ему не хочется иногда простых,  мирных  радостей?
Конечно, нет. Ему нравятся Париж, Берлин и Нью-Йорк,  поезда,  самолеты,
дорогие рестораны и, разумеется, дорогие женщины.
   - Так что? - переспросил Бонд в надежде, что вот сейчас  она  выложит
что-то, чего он не заметил. - Что вы думаете?
   - Простите, - смутилась Гала. - Я задумалась. Нет, наверно, вы правы.
Я здесь с самого начала, и хотя бывало иногда кое-что странное,  и  еще,
конечно, эти два убийства, но ничего по-настоящему подозрительного.  Все
здесь, начиная с сэра Хьюго, преданы  ракете  душой  и  телом.  Для  нее
живут.  Было  потрясающе  интересно  наблюдать,  как  она  росла.  Немцы
работали изо всех сил. Я  вполне  верю,  что  Барч  просто  не  выдержал
напряжения. Им нравится быть под началом сэра Хьюго, а ему нравится  ими
руководить. Они его просто обожают. А что касается безопасности, то  все
было предусмотрено с самого начала. Если кому-то вздумается пробраться к
ракете, его просто разорвут на куски. Я согласна с вами  и  в  том,  что
Кребс работает на Дрэкса. Именно потому я не доложила в Лондон,  что  он
рылся в моих бумагах. Ничего не нашел, конечно, - личные  письма  и  все
такое. Но это очень похоже на сэра Хьюго, добиваться во всем  абсолютной
ясности. Я должна сказать, - с чувством проговорила  она,  -  что  я  им
восхищаюсь. Он человек жесткий, невоспитанный, и лицо у него ужасное под
этими красными волосами, но работать с ним мне нравится, и я очень хочу,
чтобы ракета удалась. Я так долго около нее живу, что стала  совсем  как
член команды.
   Она искоса посмотрела, как он отнесся к ее словам.
   Он кивнул.
   - Пробыв здесь всего один день, я уже могу вас понять. И в  остальном
тоже. По-настоящему серьезных оснований для  беспокойства  нет,  но  моя
интуиция твердит, что есть. Что ж, пусть заботится о себе сама. Главное,
что ракета охраняется, как драгоценности английской короны, а  может,  и
лучше. - Он пожал плечами, недовольный тем,  что  отрекся  от  интуиции,
которая так много значила в его работе. - Ну, пошли, - сказал  он  почти
сердито. - Мы теряем время.
   Гала все поняла, улыбнулась про себя и последовала за ним.
   Обогнув  следующую  скалу,   они   вышли   к   подножию   подъемника,
залепленному морской травой, обросшему ракушкой. В пятидесяти  ярдах  от
него виднелся пирс - мощная трубчатая конструкция, облицованная  листами
рифленого железа. Над прибрежными камнями, над кромкой воды пирс  уходил
далеко в море.
   Между двумя этими сооружениями, на высоте двадцати футов от основания
скалы разевала черную пасть пещера. Это и было устье выхлопного колодца,
начинавшегося прямо под соплом "Мунрейкера" и прикрытого стальным полом.
Нижняя часть пещеры обрамлялась потеками застывшего мела. И внизу  всюду
были белые пятна - на гальке, на  валунах.  Бонд  представил  себе,  как
кипящий белый язык выплеснулся изнутри,  как  шипело  и  булькало  море,
принимая в себя жидкий мел.
   Сильнее откинув голову, в двухстах примерно футах над собой он увидел
краешек купола стартовой площадки и вспомнил, что сейчас четыре человека
-  Дрэкс,  Уолтер  и  два  представителя  Министерства   -   следят,   в
противогазах и асбестовых  костюмах,  за  манометром,  в  то  время  как
губительная смесь, пульсируя, вливается  через  черные  шланги  в  брюхо
ракеты. Они в опасной зоне, вспомнил Бонд.
   - Пойдемте отсюда, - сказал он.
   Когда пещера осталась позади, он оглянулся. Предположим, у него  есть
команда из шести смельчаков и все  необходимое  снаряжение.  Что  бы  он
предпринял, если б решился атаковать объект  с  моря?  Во  время  отлива
пробраться к пирсу на легкой  лодке,  по  лестнице  взобраться  в  жерло
колодца - а потом? Невозможно подняться по стальным полированным стенам.
Значит, нужно поднять в пещеру бронебойное орудие и выстрелить  снизу  в
стальной пол под ракетой, в потом  еще  добавить  фосфорным  снарядом  в
надежде, что что-нибудь загорится. Неопрятная работа, но может  принести
результаты. Правда, уходить будет трудно. Легкая добыча стрелкам сверху.
Но вряд ли это остановит русских самоубийц. Да, вполне осуществимо.
   Гала   стояла   рядом,   наблюдая,   как   он   глазами   отмеривает,
прицеливается, высчитывает. Заметив, что он нахмурился, она  попробовала
его разубедить.
   - Это совсем не так просто, как кажется. Даже когда прилив или  буря,
на скалах всегда,  днем  и  ночью,  охрана.  С  фонариками,  автоматами,
гранатами и приказом сначала стрелять,  а  уж  потом  задавать  вопросы.
Может, лучше было бы ночью освещать скалы прожекторами,  но  это  только
привлекло бы лишнее внимание. Нет, я и  в  самом  деле  думаю,  что  все
продумано.
   Но Бонд продолжал хмуриться.
   - Хорошая команда многое может, особенно  если  использовать  огневое
прикрытие с подводной лодки, проговорил он. -  Как  бы  то  ни  было,  я
собираюсь поплавать. На военно-морской карте здесь  помечена  глубина  в
двенадцать фатомов. Хочу проверить. Я понимаю, что у края  пирса  должно
быть глубоко, но не успокоюсь, пока не взгляну.  -  Он  улыбнулся.  -  А
почему бы и вам не искупаться? Вода холодная, но вы  сами  увидите,  как
это здорово. Особенно после бетонной душегубки, в которой  мы  просидели
целое утро. У Галы загорелись глаза.
   - Вы думаете, можно? Мне и вправду так жарко! Но... в чем же мы будем
купаться?
   - К черту! К черту условности! -  весело  сказал  Бонд.  У  вас  ведь
надето что-то под платьем, правда, а я в  плавках.  Мы  будем  выглядеть
вполне респектабельно, да здесь и нет никого, а я обещаю не смотреть,  -
бодро соврал он, устремляясь за следующий поворот. - Вы  разденетесь  за
тем камнем, а я - за этим. Ну, давайте. Не будьте трусихой. Считайте это
служебной обязанностью.
   Не ожидая ответа, он зашел за высокий камень и стал снимать рубашку.
   - Ну, если так...
   Гала, обрадованная, что с нее сняли груз ответственности за  принятое
решение, ушла за свой валун.
   Когда она осторожно выглянула, Бонд был уже  на  полпути  к  воде,  к
черно-зеленой морене валунов. Широко  шагая  по  языку  крупного  рыжего
песка, покрытому лужицами и озерцами, он был весь коричневый  и  гибкий.
Голубые плавки казались вполне надежными.
   Она осторожно вышла из укрытия и сама не заметила,  как  оказалась  в
воде. Бархатное ледяное прикосновение перехватило дух. Первое время  она
все на свете забыла и  только  наслаждалась  красотой  золотых  заплаток
песка между зарослями морской травы, светящихся в  глубине,  когда  она,
опустив лицо в воду, энергичным кролем плыла вдоль берега.
   У пирса она приостановилась, чтобы отдышаться. Бонда нигде  не  было.
Гала живо подвигалась  в  воде,  чтобы  восстановить  кровообращение,  и
поплыла назад, невольно думая  о  своем  спутнике,  о  его  литом  теле.
Наверное, он где-то недалеко, в  камнях,  или  ныряет  до  дна,  пытаясь
определить, достаточна ли глубина, чтобы враг подобрался к пирсу.
   Она обернулась еще его поискать, как вдруг он вынырнул  прямо  из-под
ног, крепко обнял за талию и твердо поцеловал в губы.
   - Какого черта! - яростно сказала она и ушла с головой  под  воду,  а
когда вынырнула и отфыркалась. Бонд уже был в двадцати ярдах.
   Гала оскорбленно поплыла от берега. Так она и думала!
   Все они в Секретной службе - чем бы  ни  занимались,  секс  в  первую
очередь.
   Но, вопреки суровым мыслям, тело ее по-своему  ответило  на  поцелуй.
Оно как бы звенело, и красота этого  золотого  дня  приобрела  еще  одну
краску. Далеко в море  Гала  обернулась  и  залюбовалась  нагромождением
молочно-белых скал. Дуврским проливом, черно-белым  конфетти  воронов  и
чаек на нарядном фоне зеленых лугов, улыбнулась про себя и решила, что в
такой чудесный день многое позволительно. На этот раз она его простит.
   Через полчаса они уже лежали  на  горячем  песке,  в  благопристойном
отдалении друг от друга, под скалой.
   Поцелуй не упоминался, но попытки установить дистанцию рухнули, когда
Бонд появился из воды с большим крабом в руке. Они разглядывали  его,  а
налюбовавшись, неохотно отпустили в лужу между камнями, и смотрели,  как
он  задом  пятится  туда,  где  водоросли  погуще.  Теперь,  усталые   и
возбужденные ледяным купанием, они лежали на солнышке, надеясь, что  оно
обсушит их прежде, чем скроется  за  скалами.  Впрочем,  Бонд  думал  не
только об этом. Совсем рядом лежало прекрасное тело,  скудное  прикрытие
которого лишь усиливало соблазн. Оно отвлекало его от ракеты. Но  сейчас
еще нет пяти, а заправка закончится в шесть.  Тогда  он  сможет  поймать
Дрэкса и договориться, чтобы в ближайшие две ночи охрана на скалах  была
усилена и лучше вооружена. Потому что он убедился: у пирса для подводной
лодки даже при отливе воды достаточно.
   Так что у них есть по меньшей мере еще четверть часа перед  тем,  как
отправляться назад.
   А пока... Полуобнаженное тело, все  в  бликах  света,  колышащееся  и
мерцающее в воде, когда он подплыл снизу, быстрое прикосновение к мягким
губам, объятие... И сейчас: острые соски, так близко, лишь протяни руку;
мягкий плоский живот; тайна плотно сжатых бедер.
   К черту.
   Он усилием воли переключил внимание и  уставился  прямо  в  бездонное
небо, заставив себя наблюдать вольное парение чаек в воздушных  потоках.
Но мягкая белизна птичьих грудок снова наводила на мысли  о  Гале  и  не
давала покоя.
   - Почему вас зовут Гала?  -  попробовал  он  отвлечься  беседой.  Она
рассмеялась.
   - Всю жизнь меня дразнили этим  именем.  -  Бонд  рассердился  на  ее
дразняще-легкий, свежий голос.  -  Сначала  в  школе,  потом  в  Женской
вспомогательной службе во время войны,  и  теперь,  в  полиции.  Но  мое
полное имя еще хуже. Галатея. Так назывался корабль, на  котором  служил
мой отец, когда я родилась. Мне кажется, "Гала" звучит получше.  Но,  по
правде сказать, я почти забыла, как меня зовут по-настоящему. Все  время
приходится менять имена, когда работаешь в Специальном отделе...
   "В Специальном отделе..." "В Специальном отделе..." "В Спе... "
   Когда падает бомба. Когда ошибается летчик, и самолет  не  дотягивает
до посадочной полосы. Когда кровь покидает сердце и  сознание  исчезает,
тогда остаются обрывки мыслей, слов,  музыкальных  фраз  и  звучат,  как
затихающий колокол, пока не явится смерть.
   Бонд не погиб, но последние слова Галы звенели еще  несколько  секунд
после того, как все произошло.
   С тех пор, как они легли на горячий песок под скалой, думая  о  Гале,
он бесцельно следил глазами за двумя чайками,  резвящимися  над  охапкой
сена, которая была их гнездом,  на  узком  карнизе  в  десяти  футах  от
вершины. Они вытягивали шеи и кланялись в любовном танце, а затем  самец
взлетал и сразу возвращался, чтобы снова приняться за игру.
   Слушая Галу, Бонд смотрел на них, когда вдруг  они  обе  стремительно
взмыли с резким испуганным воплем. В тот же  миг  наверху  встал  черный
столб дыма, раздался гул и огромная  глыба  белого  мела  прямо  над  их
головами вздрогнула, накренилась и покрылась зигзагами трещин.
   В следующее мгновенье Бонд, не помня себя, уже прикрывал телом  Галу,
вжимаясь лицом в ее щеку, а воздух над  ними  грохотал,  и  трудно  было
дышать, и солнце потухло. На спину пала огромная, страшная тяжесть, а  в
левом ухе, помимо грохота, застрял еще кончик истошного визга.
   Он почти лишился сознания.
   Специальный отдел. Что это она сказала о Специальном отделе?
   Бонд попробовал пошевелиться. Чуть-чуть двигаться могла только правая
рука, которая была  ближе  к  скале,  и  он,  понемногу  дергая  плечом,
освободил ей место для маневра и, наконец,  с  великим  трудом  проделал
небольшую дыру, в которую к ним проникли  свет  и  воздух.  Задыхаясь  в
меловой пыли, он расширил дыру так, чтобы снять тяжесть своей  головы  с
лица Галы, и почувствовал, как она слабо повернула голову к  воздуху.  В
образовавшееся отверстие стремительно сыпалась пыль,  катились  камешки.
Он яростно занялся его расширением. Наконец  расчистилось  пространство,
достаточное для того, чтобы он смог опереться на локоть  и  с  надрывным
кашлем вытащить голову и правое плечо на свободу.
   Сначала Бонд подумал, что взорвалась ракета. Поглядел на скалы, вдоль
берега. Нет. Они в ста ярдах от старта. Береговая линия цела,  лишь  над
их головами в скале выломан огромный кусок.
   Тут Гала застонала, и он услышал, как лихорадочно  бьется  ее  сердце
прямо в его грудь. Страшная белая маска ее лица уже была освобождена. Он
стал раскачивать тело из стороны в сторону, чтобы облегчить ей  нагрузку
на сердце и легкие. Медленно, дюйм за дюймом, с  мускулами,  лопающимися
от напряжения. Бонд продвигался ближе к стене, где,  как  он  знал,  вес
осыпи будет меньше.
   И, наконец, он освободил свою грудную клетку и смог змеиным движением
встать рядом с Галой на колени. Кровь лилась с его  израненных  рук,  со
спины, и  мешалась  с  меловой  пылью,  непрерывно  сыпавшейся  со  стен
проделанного им кратера. Одно было ясно: все кости целы, а боль, боль за
ожесточенной работой даже не ощущалась. Отплевываясь,  откашливаясь,  не
останавливаясь ни на минуту, он усадил Галу и попытался  кровящей  рукой
смахнуть мел с ее лица. Потом, освободив и свои ноги, он  тяжело  втащил
ее на вершину  несостоявшегося  могильного  холма,  прислонив  спиной  к
скале. Встав на колени, он  всмотрелся  в  это  жуткое  белое  пугало  с
пятнами его крови на лице, так недавно бывшее прелестнейшей девушкой  на
свете, и взмолился, чтобы она открыла глаза.
   Когда, через секунду, это случилось, облегчение было так велико,  что
Бонд отвернулся в сторону и его вырвало.

Глава 17
НЕЛЕПЫЕ ПОДОЗРЕНИЯ

   Eогда приступ кончился, он почувствовал  прикосновение  к  волосам  и
оглянулся. Гала отшатнулась, увидев, на что он похож.  Она  потянула  за
волосы, чтобы он поднял голову,  и  показала  на  скалу.  Тут  же  рядом
посыпался град осколков мела.
   Он вяло встал на колени,  потом  на  ноги,  и  они  вместе  осторожно
сползли с  кучи  меловой  трухи,  прочь  от  воронки,  из  которой  едва
спаслись.
   Грубый песок под ногами показался мягким, как  пух.  Они  рухнули  на
него, вытянувшись, и прижались к нему телами, вцепились пальцами, словно
золото песка могло впитать в себя их мерзкую белизну. Тут стало тошно  и
Гале, и Бонд отполз, чтобы она могла побыть  одна.  Оперевшись  о  глыбу
мела  размером  с  малолитражку,  он  поднялся,  огляделся  воспаленными
глазами и понял наконец, какой ад чуть не поглотил их.
   По всей ширине пляжа, на кромку которого уже начал наступать  прилив,
валялись в хаотическом  беспорядке  огромные  куски  мела.  Белой  пылью
покрылся почти акр, в скале над ним образовалась  рваная  прореха,  а  в
линию горизонта, до того почти ровную, врубился голубой клин неба. Рядом
не было ни одной птицы. Бонд подумал, что запах несчастья еще  несколько
дней будет отпугивать их отсюда.
   Их спасла близость к скале, вот что спасло их, да еще  то,  что  море
подмыло скалу, и ее вершина нависала  над  основанием.  Они  попали  под
поток мелких осколков. Более крупные, любой из которых мог раздавить  их
в лепешку, упали дальше,  ближайший  -  в  нескольких  футах.  И  та  же
близость к скале позволила Бонду со сравнительной  легкостью  освободить
правую руку, так что они смогли  выбраться  из-под  кучи  до  того,  как
задохнулись. Но, понял Бонд, и близость к скале не спасла бы, если  б  в
момент опасности рефлекс не бросил его на Галу.
   Он почувствовал ее руку на плече. Не глядя, обнял  за  талию,  и  они
пошли к морю и благодарно упали в его чистые воды.
   Через десять минут два сравнительно человекоподобных существа  прошли
по песку к камням, за которыми лежала их одежда, в нескольких  ярдах  от
обвала. Оба они были полностью обнажены. Рванье их белья осталось где-то
в куче мела.  Как  уцелевшие  после  кораблекрушения,  они  не  обращали
внимания на свою наготу. Отдраив тела от  вездесущего  скрипящего  мела,
прополоскав рты и волосы соленой морской водой, они все-таки чувствовали
себя  слабыми  и  побитыми.  Но  когда  оделись  и  причесались  Галиной
расческой, выяснилось, что внешне перенесенная катастрофа  не  причинила
им заметного ущерба.
   Они уселись, прислонились к камню, и Бонд зажег первую, самую вкусную
сигарету, глубоко, с чувством вдохнув и через ноздри выпустив дым. После
того как Гала чуть приукрасила себя с помощью пудры и помады,  он  зажег
сигарету  и  для  нее.  Тут  они  впервые  взглянули  друг  на  друга  и
улыбнулись, а потом молча  смотрели  на  море,  на  все  ту  же  золотую
панораму, которая была прежней и совершенно новой одновременно. Молчание
нарушил Бонд.
   - Да, клянусь Богом, - сказал он. - Мы были на волосок от смерти.
   - Я все еще не понимаю, что случилось, -  произнесла  Гала,  -  кроме
того, что вы спасли мне жизнь. - Она положила руку ему на запястье и тут
же ее убрала.
   - Если бы не вы, я был бы уже мертв,  -  отозвался  Бонд.  Если  б  я
остался там, где лежал...  -  Он  пожал  плечами.  Потом,  повернувшись,
посмотрел ей прямо в глаза.
   - Я надеюсь, вы понимаете, что кто-то подстроил этот обвал специально
для нас? - Она ответила ему изумленным взглядом. -  Если  осмотреть  все
это, - он показал на  хаос  камней,  -  обязательно  обнаружишь  остатки
двух-трех шурфов и следы динамита. Я заметил дым и услышал гул  за  долю
секунды до того, как скала рухнула. И чайки услышали, -  добавил  он.  -
Больше того, - продолжал он после паузы. - Один Кребс этого  сделать  не
мог. Подготовка к взрыву происходила на виду объекта,  и  заниматься  ею
должна была целая команда, в которой состояли и шпионы,  подсматривающие
за нами с тех пор, как мы спустились на пляж.
   В ее глазах засветилось понимание и - страх.
   - Что же нам делать? - беспокойно спросила она. - Зачем им это?
   - Видимо, мы нужны им мертвыми, - спокойно сказал Бонд.
   - Значит, нам следует остаться в живых. А что до причин, их-то и надо
выяснить.
   - Видите ли, - продолжал  он.  -  Боюсь,  что  даже  Вэллэнс  нам  не
помощник. Когда они решили, что мы достойно  погребены,  они  смылись  с
места преступления со скоростью света. Они  прекрасно  знали,  что  если
кто-то даже и видел обвал или слышал его, особого беспокойства не будет.
Их тут двадцать миль, этих скал, а народу, пока не пришло лето, раз, два
и обчелся. Если береговая охрана слышала грохот, они пометят это в своем
журнале. Но весной, я думаю, бывает много  обвалов,  после  зимы,  когда
мороз раскалывает старые трещины. Наши друзья только после ужина объявят
розыск, и к тому времени прилив уже устроит овсянку  из  этого  крошева.
-Бонд показал на следы обвала. - Все продумано! Даже  если  Вэллэнс  нам
поверит, нет достаточных доказательств, чтобы премьер-министр вмешался в
приготовления к старту. Эта чертова ракета так  неимоверно  важна!  Весь
мир ждет, сработает она или нет. И вообще, что мы скажем? Что кто-то  из
этих проклятых немцев хочет, чтобы мы умерли до пятницы? Но зачем?! - Он
помолчал. -  Нам  решать,  Гала.  Дело  темное,  но  мы  просто  обязаны
справиться с ним сами. - Он посмотрел ей в глаза. - Что скажете?
   Она нервно засмеялась.
   - О чем разговор! За это нам и платят. Конечно, мы сделаем  все,  что
сможем. И вы правы: Лондон нам не помощник. Мы станем просто посмешищем,
если пошлем донесение о том, как мирно загорали на пляже и  вдруг  скала
рухнула нам на голову. Очень мило, в рабочее-то время!
   Бонд ухмыльнулся.
   -  Мы  и  прилегли-то  всего  на  десять  минут,   обсохнуть,   мягко
запротестовал он. - Что, по-вашему, мы  должны  были  делать  сейчас  на
объекте? Еще раз снимать у всех отпечатки пальцев? Только об этом вы там
в полиции и думаете. - Гала мгновенно окаменела, и Бонду стало стыдно. -
Не обижайтесь, - сказал он. - Но разве вы не знаете, чем мы  занимались?
Именно тем, чем следовало: мы заставили  врага  показать  когти.  Теперь
нужно сделать следующий шаг и выяснить, кто  этот  враг  и  чем  мы  ему
мешаем. И вот когда у нас будут полные доказательства того,  что  кто-то
пытался навредить "Мунрейкеру", мы  перевернем  здесь  все  вверх  дном,
старт ракеты отложат, и к черту политику.
   Она нетерпеливо вскочила на ноги.
   - Ну конечно, вы правы! Я просто  хочу  что-то  побыстрее  делать.  -
Отвернувшись от Бонда, она смотрела в море. - Вы здесь недавно, а я  уже
срослась с ракетой. Я просто не могу вынести мысль  о  том,  что  с  ней
что-то случится. От нее ведь так много зависит! Для всех нас. И  я  хочу
быстрее туда вернуться и все выяснить.  Может,  это  не  имеет  связи  с
ракетой, но я хочу быть уверена.
   Бонд легко поднялся, ничем не показав, как болят его ушибы и порезы.
   - Пойдемте, - сказал он. - Уже почти шесть. Прилив надвигается, но мы
успеем в Сент-Маргрит до него. Там в  "Гренвилле"  мы  приведем  себя  в
порядок, перекусим и вернемся в Дом  прямо  к  середине  ужина.  Хочется
посмотреть, как нас встретят. После  этого  надо  постараться  выжить  и
увидеть все, что только можно. Сумеете дойти до Сент-Маргрит?
   - Не спрашивайте чепухи, - сказала Гала, - полицейские делаются не из
мармелада,  -  и  невольно  засмеялась,  когда  Бонд  с   преувеличенной
серьезностью ответил:
   - Конечно, нет!
   И они пошли на огонек далекой башни маяка "Саут-Форланд".
   В полвосьмого такси из Сент-Маргрит высадило их у второго  поста,  и,
предъявив пропуска, они через рощу вышли на плац. Оба  были  возбуждены.
Горячая ванна и час отдыха в комфортабельных гостиничных номерах,  потом
два крепких бренди  с  содовой  для  Галы  и  три  -  для  Бонда,  потом
замечательно вкусная жареная камбала, гренки  с  сыром,  кофе.  Так  что
теперь, когда они уверенно шли к Дому, надо было быть ясновидящим, чтобы
понять, что они смертельно  устали,  что  они  голые  и  израненные  под
верхней одеждой.
   Тихо вошли в холл.  Остановились.  Из  столовой  раздавались  веселые
голоса. Потом взрыв хохота, в котором доминировал характерный  лай  сэра
Хьюго.
   Бонд сухо скривил губы, направляясь к дверям столовой. Здесь он надел
на физиономию сверкающую улыбку  и  распахнул  створки,  пропуская  Галу
вперед.
   Дрэкс восседал во главе стола, праздничный в своем сливовом смокинге.
Вилка с едой замерла на полпути в воздухе, когда он увидел, кто вошел  в
дверь. Кусок чего-то соскользнул с зубца  и  звучно  шлепнулся  на  край
стола. Кребс пил красное  вино.  Стакан  замер  у  рта,  тонкая  красная
струйка потекла по подбородку на коричневый атласный галстук, на  желтую
рубашку.
   Доктор Уолтер сидел спиной  ко  входу.  Он  обернулся,  лишь  заметив
необыкновенную реакцию остальных:  выпученные  глаза,  открывшиеся  рты,
обескровившиеся лица. Либо он заторможен,  подумал  Бонд,  либо  у  него
нервы крепче.
   - Ach so, - проговорил он тихо. - Die Englander <Вот  как.  Англичане
(нем.).>.
   Дрэкс вскочил на ноги.
   - Старина, - сказал он хрипло. - Дорогой  мой.  Мы  так  волновались.
Только что собирались послать на поиски. Несколько минут назад  охранник
доложил, что на берегу был обвал. - Он обошел стол и направился  к  ним,
салфетка в одной руке, вилка торчком - в другой.
   От движения  кровь  вернулась  в  его  лицо,  которое  стало  сначала
пятнистым, потом, как всегда, красным.
   - Как вы могли не сообщить мне! - сказал  он  девушке  с  нарастающим
гневом. - В высшей степени странное поведение!
   - Это моя вина, - сказал Бонд, проходя в комнату так,  чтобы  держать
всех в поле зрения. - Прогулка  оказалась  дольше,  чем  я  предполагал.
Чтобы не попасть в прилив, мы отправились в Сент-Маргрит, поужинали и на
такси вернулись сюда. Мисс Брэнд хотела позвонить, но я надеялся, что мы
вернемся до восьми. Так что все  претензии  -  ко  мне.  И,  пожалуйста,
продолжайте ваш ужин. Я охотно составлю вам компанию за десертом и кофе,
а мисс Брэнд предпочтет, мне кажется, свою  комнату.  Она  устала  после
такого длинного дня.
   С большим удовлетворением отметив про  себя  широкую  ленту  пластыря
надо лбом Кребса, Бонд решительно обошел стол  и  уселся  рядом  с  ним.
После первого шока тот не поднимал глаз от тарелки.
   - Да, отправляйтесь в постель, мисс Брэнд. Я поговорю с вами  завтра,
- строго сказал Дрэкс и тяжело  уселся  в  свое  кресло.  Гала  послушно
покинула комнату.
   - Замечательное  зрелище  эти  скалы,  -  беспечно  говорил  Бонд.  -
Испытываешь  необыкновенно  волнующее  чувство,  гуляя  под  ними.   Все
думаешь,  не  вздумает  ли  какая-нибудь  свалиться  тебе   на   голову.
Напоминает русскую рулетку. И что странно, мне  никогда  не  приходилось
читать о людях, которые умерли  под  свалившейся  на  них  скалой.  Если
заключить пари, шанс погибнуть - ничтожный. А что это вы сейчас  сказали
об обвале?
   Справа от Бонда раздался хрип, звон стекла и фарфора от рухнувшего на
стол Кребса.
   Бонд поглядел на него с вежливым любопытством.
   - Уолтер, - резко сказал Дрэкс. - Разве вы не видите, что Кребс пьян?
Уведите его и уложите в постель. И не миндальничайте с ним! Он  меры  не
знает. Быстро!
   С гневным выражением лица Уолтер обошел стол и вынул голову Кребса из
осколков. Ухватившись за шиворот,  он  рывком  поднял  того  на  ноги  и
вытащил из-за стола.
   - Du Scheisskerl <Ты, дерьмо (нем.).>, - зашипел он в  отсутствующую,
пятнистую физиономию. - Marsch <Пошел! (нем.).>! -  Ориентировав  Кребса
на открывающуюся в обе стороны дверь буфетной,  Уолтер  выволок  его  из
столовой.  Послышались  приглушенные  стоны,  проклятья,  потом   где-то
хлопнула другая дверь, и все затихло.
   - Ему сегодня крепко досталось, - прокомментировал Бонд, обращаясь  к
Дрэксу.
   Тот вовсю потел, вытирая лицо круговыми движениями салфетки.
   - Чепуха, - сказал он. - Просто упился.
   Дворецкий, прямой как струнка  и  нимало  не  обеспокоенный  явлением
Кребса и Уолтера в своей буфетной, принес кофе. Бонд взял чашку,  сделал
глоток. Подождал, когда закроется дверь за  дворецким.  Он  тоже  немец,
подумал Бонд. Значит, в бараках новость  уже  знают.  А  может,  не  вся
команда в сговоре? Может, есть команда внутри команды?  И  если  да,  то
знает ли об этом Дрэкс? Его поведение при появлении Бонда и Галы  ничего
не доказывало. Не было ли оно реакцией  уязвленного  достоинства,  шоком
тщеславного самца, отвергнутого девчонкой-секретаршей? В  таком  случае,
он умело скрыл свои чувства. А кроме того,  все  утро  он  был  занят  в
шахте, наблюдая за заправкой. Бонд решил слегка прозондировать почву.
   - Как прошла заправка? - осведомился он, пристально глядя на  Дрэкса.
Тот зажигал сигарету. Он взглянул на Бонда сквозь дым и пламя спички.
   - Превосходно. - Подул на кончик сигареты, чтобы она  разгорелась.  -
Все наготове. Охрана выставлена. Утром уберем  из  шахты  все  лишнее  и
закроем ее. Между прочим, прибавил он, - завтра я еду в Лондон и беру  с
собой мисс Брэнд. Они с Кребсом мне там понадобятся. Какие планы у вас?
   - Мне тоже придется съездить в  Лондон,  -  сымпровизировал  Бонд.  -
Нужно передать мой последний отчет в Министерство. -  В  самом  деле?  -
отозвался Дрэкс. - О чем? Мне казалось, что вы всем здесь довольны.
   - Да, - неопределенно сказал Бонд.
   - Ну и прекрасно. А сейчас, если вы не  возражаете,  -Дрэкс  поднялся
из-за стола, - у меня есть еще кое-какие бумаги в  кабинете.  Поэтому  -
спокойной ночи.
   - Спокойной ночи, - сказал Бонд вслед  удаляющейся  спине.  Он  допил
кофе и через холл прошел в свою комнату. Было  очевидно,  что  ее  опять
обыскивали. Он пожал плечами.  Разве  что  кожаный  кейс.  И  то  -  его
содержимое  говорит  лишь,  что  он  приехал   на   задание   с   полным
профессиональным снаряжением. "Беретта" с ремнем держателя  лежала  там,
где он ее оставил: в футляре от бинокля Тэллона. Он сунул  пистолет  под
подушку.
   Бонд принял горячую ванну. Извел полпузырька  йода  на  те  синяки  и
ссадины, до которых смог дотянуться. Потом лег и выключил свет. Все тело
болело, и он чувствовал себя опустошенным.
   Гала. Он велел ей принять снотворное, запереть дверь и до утра  ни  о
чем не беспокоиться.
   Завтра она поедет с Дрэксом в Лондон, подумал он с тревогой,  но  без
отчаяния. Всему свое время. Настанет день, и придет  пора  задать  много
вопросов, разгадать много тайн. Сейчас же  бесспорно  следующее.  Данный
необыкновенный  миллионер   построил   данное   необыкновенное   оружие.
Министерство  военных  ресурсов  одобрило   его   и   сочло   исправным.
Премьер-министр и Парламент согласились с этим. Ракета  стартует  меньше
чем через тридцать шесть  часов  под  строгим  наблюдением  и  со  всеми
мыслимыми предосторожностями. Кто-то, и может быть, их несколько,  хочет
убрать их с Галой с дороги. Нервы у  всех  взвинчены.  Может  быть,  это
ревность. Может, возможными диверсантами считают их с Галой. Ну  и  что?
Просто им нужно быть настороже. Остался всего один день.  Они  находятся
здесь открыто. Сейчас  май.  Весна.  Англия.  Мирное  время.  Глупо  так
волноваться из-за пары психов, если "Мунрейкеру" ничего не грозит.
   А что касается завтрашней  поездки,  додумывал  Бонд  в  полусне,  он
договорится с Галой встретиться в Лондоне и вернуться сюда  вместе.  Или
пусть она ночует  в  Лондоне.  В  любом  случае  до  старта  он  за  ней
присмотрит. А вот потом, когда придет очередь второго экземпляра ракеты,
нужно будет проделать очень серьезную чистку...
   Это были предательски убаюкивающие мысли.  Опасность  была  рядом,  и
Бонд это знал.
   Он наконец заснул, с одним странным видением перед глазами.
   Стол в столовой. Он был накрыт на три персоны.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ЧЕТВЕРГ И ПЯТНИЦА

Глава 18
ПОД ПЛОСКИМ КАМНЕМ

   "Мерседес" был прекрасен. Бонд  подогнал  свой  обшарпанный  "Бентли"
поближе и осмотрел автомобиль Дрэкса.
   Спортивная модель "300-S" с убирающимся верхом. Таких в  Англии  штук
пять, не больше. Руль с левой стороны. Видимо, куплен в  Германии.  Бонд
встречал там такие. Один просвистел  мимо  на  мюнхенском  автобане  год
назад, когда его "Бентли" делал верных девяносто  в  час.  Белый  корпус
"Мерседеса",  слишком  короткий  и  тяжеловатый,  нельзя  было   назвать
грациозным. Обивка внутри - красная кожа. Белое с красным. Ярковато  для
Англии, но, может быть, Дрэкс выбрал эти цвета в честь спортивных знамен
фирмы "Мерседес-Бенц", снова после войны  покоривших  трассы  Ле-Мана  и
Нюрбургринга. Это подходит Дрэксу,  купить  именно  "Мерседес",  подумал
Бонд. Пожалуй, в машине есть что-то безжалостное  и  величественное.  Он
вспомнил 1934-1939 годы, когда эти отпрыски знаменитого "Блитцен-Бенца",
еще в 1911-м побившего мировой рекорд скорости - 142 мили в час,  прочно
завладели Гран-при. А  знаменитые  гонщики  -  Кариччола,  Ланг,  Симэн,
Браушич... Как они брали крутые виражи трассы в  Триполи,  как  кричали,
мчась по прямой в Берне, с "Ауто-Юнион" на хвосте...
   И все-таки, преданно подумал Бонд, глядя на свой старенький "Бентли",
благодаря  наддуву  еще  способный  выжать  сотню,  и  все-таки,   когда
состязались "Бентли", - перед тем, как "Роллсы" усмирили их,  одомашнив,
- они побивали надутых "SS-K" просто как хотели.
   Некогда причастный к миру гонщиков, Бонд погрузился  в  воспоминания.
Он слышал грубый визг тормозов огромной машины  Сиччолы  мимо  трибун  в
Ле-Мане... Но тут появился Дрэкс в сопровождении Кребса и Галы.
   - Быстрая машинка, -  сказал  Дрэкс,  польщенный  вниманием  Бонда  к
"Мерседесу. - И эти раньше были неплохи, -  добавил  он  снисходительно,
кивнув на "Бентли". - Теперь они годятся только на то, чтобы съездить  в
театр. Слишком  благовоспитанны.  Даже  "Континенталь".  Ну,  ладно,  ты
садись сзади.
   Кребс послушно забрался на узкое заднее сиденье,  сел  боком,  поднял
воротник макинтоша и загадочно уставился на Бонда.
   Гала Брэнд, в элегантном темно-сером костюме, черном берете, с легким
дождевиком и перчатками в руках, заняла место рядом с  шофером.  Широкая
дверь захлопнулась с роскошным двойным щелчком, как шкатулка Фаберже.
   Бонд и Гала не  обменялись  ни  взглядом.  Утром  они  тайно  провели
рабочее совещание в его комнате, договорившись встретиться в  Лондоне  и
вернуться на объект машиной Бонда. Теперь  она  скромно  сидела,  сложив
руки на коленях, глядя перед собой. Дрэкс забрался на  шоферское  место,
закрыл дверь  и,  нажав  на  стартер,  включил  третью  скорость.  Почти
беззвучно "Мерседес" исчез за деревьями. Тут и Бонд сел за руль и лениво
поехал следом.
   В несущемся "Мерседесе" Гала погрузилась в свои мысли.
   Ночь прошла спокойно, а  утро  было  посвящено  уборке  со  стартовой
площадки всего, что могло  бы  сгореть  при  пуске.  Дрэкс  не  упоминал
событий прошедшего  дня  и  вел  себя,  как  обычно.  Она  сделала  свой
последний расчет курса полета, завтра Дрэкс сделает его сам,  -  и,  как
всегда, было послано за Уолтером, и она наблюдала в свою дырочку обычную
процедуру пересчета и занесения данных в черную книжку Дрэкса.
   День был жаркий и солнечный.  Дрэкс  вел  машину  без  пиджака.  Гала
осторожно посмотрела вниз. Из брючного кармана выглядывал кончик  черной
книжки. Другого шанса не будет.  Со  вчерашнего  вечера  она  совершенно
переменилась.
   То ли Бонд заразил ее вирусом соревновательности, то  ли  она  устала
быть  просто  секретаршей,  то  ли  так  отозвался  шок  от   вчерашнего
испытания, то ли она  поняла,  после  стольких  спокойных  месяцев,  что
играет в опасную игру. Во всяком случае,  сейчас  она  чувствовала,  что
надо пойти на риск. Вычисление курса ракеты - ее служебная  обязанность.
Ей просто необходимо раскрыть тайну черной книжки. Это будет несложно.
   Сделав  вид,  что  устраивается  поудобнее,  как  бы  невзначай   она
переложила свой  плащ  ближе  к  Дрэксу,  между  сиденьями,  и  сама  на
дюйм-другой придвинулась к нему. Рука небрежно легла на  складки  плаща.
Приготовившись,  она  стала  ждать.   Момент   наступил,   как   она   и
предполагала, на оживленных  улицах  Мейдстока.  Дрэкс  хотел  опередить
красный свет светофора на углу  Кинг-стрит  и  Гэбриелз-хилл,  но  поток
машин двигался медленно, и  он  застрял  в  хвосте  облезлого  семейного
пикапа. Гала видела, что он готовится при зеленом свете рвануть вперед и
вклиниться  перед  пикапом.  Дрэкс   был   превосходный   водитель,   но
мстительный и нетерпеливый, таким всегда кажется, что  следует  всякого,
кто мешает, проучить.
   И когда загорелся зеленый, он с  воплем  клаксона  вырвался  из  ряда
направо, нажал на  акселератор  и  помчался,  гневно  мотая  головой  на
бедного водителе пикапа.
   Вполне естественно, что во время этого грубого маневра Гала позволила
себе упасть на Дрэкса. Одним движением ее левая рука нырнула  под  плащ,
нащупала книжку, вытащив ее из кармана,  и  мирно  затихла  в  складках.
Дрэкс же при этом ничего не чувствовал, кроме желания пересечь "зебру" у
"Ройял-стар", по возможности не сбив двух  женщин  с  ребенком,  которые
находились в самой ее середине.
   Теперь  надо  было  решиться  вынести  гнев  Дрэкса  и   с   девичьей
скромностью, но безотлагательным тоном спросить, не будет ли он  любезен
остановить машину, чтобы она могла попудрить нос.
   У бензоколонки - опасно. Ему может вздуматься заправить машину. Вдруг
у него деньги в том же кармане? Хорошо бы у отеля. Но где  здесь  отель?
Ах, да. "Томас Уатт" сразу за Мейдстоном. И там нет заправки. Она  стала
ерзать на сиденье. Сложила плащ на коленях. Прочистила горло.
   - Ах, простите, сэр Хьюго, - начала она сдавленным голосом.
   - Да. Что такое?
   - Мне очень неловко, сэр  Хьюго.  Но  не  могли  бы  вы,  пожалуйста,
остановиться на минутку. Я хочу... простите, мне ужасно  неловко,  но  я
хочу попудрить нос. Ужасная глупость, простите. Бога ради...
   - Господи, - рассердился Дрэкс. - Какого черта вы не...
   Ну, да. Давайте. Скажите где. - Он ворчал в усы, но сбросил  скорость
до пятидесяти.
   - Здесь, за поворотом, есть отель, - нервозно сказала Гала. -  Я  так
вам признательна, сэр Хьюго. Я быстро. Да, вот здесь.  Автомобиль  резко
затормозил перед гостиницей.
   - Быстрее, поторапливайтесь, - приговаривал  Дрэкс,  когда  Гала,  не
закрывая дверцу, выскользнула из машины и  побежала  по  гравию,  плотно
прижимая к себе плащ с драгоценной добычей.
   Она заперлась в туалете и накинулась на книжку.
   Вот они. На каждой странице,  под  датой,  аккуратные  колонки  цифр:
атмосферное  давление,  скорость  ветра,  температура  -  все,  что  она
выписывала из сообщений Министерства  ВВС.  И  внизу  каждой  колонки  -
данные настройки гирокомпасов. Гала нахмурилась. С первого взгляда  было
видно, что они разительно отличались от ее данных. Престо не имели к ним
никакого отношения!
   Долистала до последней страницы.  С  данными  на  сегодня.  Как,  она
ошиблась почти на девяносто градусов! Если  бы  ракета  полетела  по  ее
расчетам, она приземлилась бы где-то во Франции! Гала дико взглянула  на
свое отражение в зеркале. Как  она  могла  так  чудовищно  ошибиться?  И
почему Дрэкс никогда не говорил ей об этом? Она  снова  просмотрела  всю
книжку. Как же так? Ежедневно она посылала ракету  под  прямым  углом  к
правильному курсу. Но она  не  могла,  не  могла  сделать  такой  грубой
ошибки! Знают ли в Министерстве об этих цифрах? И почему Дрэкс держит их
в таком секрете? Внезапно ее изумление переросло в ужас. Она должна,  во
что бы то ни стало должна спокойно, благополучно добраться до Лондона  и
рассказать  все  кому-то.  Даже  если  ее  за  это  назовут  дурочкой  и
приставалой.
   Она спокойно отлистала  несколько  страниц  назад,  вынула  из  сумки
пилочку для ногтей и как могла аккуратно вырезала одну страницу.  Скатав
ее в плотный шарик, засунула в кончик пальца перчатки.
   Строго посмотрела  в  зеркало.  Бледная.  Потерла  щеки,  чтобы  лицо
оживилось Снова надела мину извиняющейся секретарши и выбежала к машине,
сжимая книжку в складках плаща.
   Мотор "Мерседеса" работал. Дрэкс нетерпеливо посмотрел на нее.
   - Давайте, давайте, - сказал он, трогая так резко, что  она  едва  не
прихлопнула лодыжку тяжелой  дверью.  Гравий  полетел  из-под  колес,  и
машину вынесло  на  лондонское  шоссе.  Галу  отбросило  назад,  но  она
ухитрилась положить плащ на прежнее место между  сиденьями,  прикрыв  им
свою грешную руку. Теперь надо вернуть книжку на место.
   Она следила за спидометром. Стрелка  моталась  где-то  у  семидесяти.
Дрэкс гнал посередине полосы.
   Надо вспомнить, как ее учили. Надо отвлечь  внимание.  Жертва  должна
чувствовать себя свободно. Ее мысли должны быть  заняты  чем-то  другим.
Так, что она не заметит прикосновения к телу. Как под наркозом.
   Почти незаметно сна сделала движение по направлению к Дрэксу.
   Но чужая рука вцепилась в нее, как клещ.
   - Попалась!
   С заднего сиденья перевесился Кребс. Его  рука  намертво  вдавила  ей
пальцы в скользкую обложку под плащом.
   Гала  застыла.  Потом  изо  всех  сил  попыталась   вывернуть   руку.
Бесполезно. Кребс лежал на ней всем весом.
   Дрэкс обогнал трейлер. Дорога впереди  была  пустынна.  Кребс  быстро
сказал  по-немецки:  "Остановите  машину,  мой  капитан.  Мисс  Брэнд  -
шпионка".
   Дрэкс, изумленно подняв брови, взглянул направо. Того, что он увидел,
было  достаточно.  Он  разно  сунул  руку  в  брючный  карман,  а  потом
неестественно спокойно вернул ее на руль. Предстоял  крутой  поворот  на
Мерворт.
   - Держи ее. - Дрэкс нажал на тормоза так, что  они  застонали,  убрал
скорость и съехал на боковую дорогу. Осмотрелся.  Ни  одной  машины,  ни
впереди, ни сзади. Рукой  в  перчатке  он  взял  Галу  за  подбородок  и
повернул к себе.
   - Что такое?
   -  Позвольте,  я  объясню,  сэр  Хьюго!  -  Апломбом  Гала   пыталась
замаскировать ужас, написанный, она знала, на ее лице. - Это  ошибка.  Я
не хотела...
   С гневным пожатием плеч она незаметно сбросила за сиденье перчатки.
   - Не слушайте ее, мой капитан. Я видел, как она  подвинулась  к  вам.
Это показалось мне подозрительным. Свободной рукой Кребс откинул плащ, и
там, в целом футе  от  кармана  Дрэкса,  под  ее  белыми  от  напряжения
пальцами, была записная книжка.
   - Так.
   Слово упало, как камень, как окончательный приговор.
   Дрэкс отпустил ее подбородок, но она не могла отвести от него глаз.
   Сквозь клоунскую красную маску с бачками показалось нечто пугающее до
ледяной дрожи. Другое существо. Такое  можно  увидеть,  если  приподнять
плоский камень.
   Дрэкс снова осмотрелся.
   Потом, внимательно  глядя  в  озарившиеся  вдруг  пониманием  голубые
глаза, стянул с левой руки кожаную водительскую перчатку с раструбом,  и
правой с размаху ударил девушку по лицу.
   Лишь короткий  вскрик  вырвался  из  сжавшегося  горла,  но  от  боли
брызнули слезы. Внезапно она стала бороться, как обезумевшая.  Изо  всех
сил она пыталась стряхнуть с себя железные руки Кребса, свободной  рукой
норовя достать нависшее над ней лицо, особенно - глаза. Но Кребс играючи
уходил от ударов, хладнокровно дозируя нажим ей на горло, шипя себе  под
нос, если она царапала ему руки, и с интересом естествоиспытателя  ждал,
когда ее силы иссякнут.
   Дрэкс спокойно наблюдал за  борьбой.  Заметив,  что  Кребс  полностью
овладел ситуацией,  он  включил  мотор  и  осторожно  поехал  вперед  по
тенистой дороге, пока не достиг проселочной колеи. Тут он удовлетворенно
хмыкнул, съехал в нее и углубился в лес. Что мотор  машины  затих,  Гала
поняла, только когда услышала, как Дрэкс сказал: "Сюда", - и  тронул  ее
пальцем за левым ухом. Кребс снял руку с ее горла,  и  она  резко  упала
вперед, хватая ртом воздух. Тут что-то сильно ударило ее по тому  месту,
которого коснулся Дрэкс, и со вспышкой странно  избавительной  боли  она
провалилась в черноту.
   Часом позже прохожие видели, как к  маленькому  домику  в  том  конце
Эбюри-стрит,  что  ближе  к   Букингэмскому   дворцу,   подъехал   белый
"Мерседес",  и  два  заботливых  джентльмена  помогли  больной   девушке
выбраться   из    машины.    Те,    кто    оказался    поближе,    могли
засвидетельствовать, что девушка была очень бледна, что  глаза  ее  были
закрыты и что  джентльменам  пришлось  почти  нести  ее  по  ступенькам.
Джентльмен повыше, с красным лицом и  рыжими  баками,  отчетливо  сказал
другому, что,  дескать,  бедная  Милдред  ведь  обещала,  что  не  будет
выходить из дому, пока совсем не поправится. Просто беда!
   Гала пришла в себя в большой  комнате  верхнего  этажа,  заставленной
аппаратурой. Она была прочно привязана к креслу и, помимо боли за  левым
ухом, чувствовала, что ее губы и щека рассечены и опухли.
   Тяжелые шторы на окнах  были  опущены,  и  в  комнате  стоял  затхлый
нежилой дух. На немногих предметах меблировки лежал слой пыли, и  только
хром и никель приборов сверкали чистотой. Она подумала, что находится  в
госпитале.  Потом  закрыла  глаза  и  сосредоточилась.  Вспомнила   все.
Несколько минут сидела со сжатыми веками, проверяя себя,  и  лишь  потом
осторожно их приоткрыла.
   Дрэкс, спиной к ней, следил за показаниями прибора, похожего на очень
большой радиоприемник. Насколько она могла видеть, в  комнате  было  еще
три таких же, и от одного из них тянулась вверх, в грубо пробитую дыру в
потолке, тонкая стальная антенна. Комната  ярко  освещалась  несколькими
мощными лампами на высоких стойках.
   Налево от Галы  слышался  звон  металла  о  металл.  Покосившись  под
полуприкрытыми ресницами в эту сторону, отчего боль в голове  усилилась,
она увидела Кребса, склонившегося над электрическим генератором на полу.
Рядом стоял маленький бензиновый двигатель, и с ним что-то не  ладилось.
Время от времени Кребс яростно крутил заводную ручку, раздавалось  вялое
заикание, и он снова принимался стучать.
   - Ты, олух, - сказал Дрэкс по-немецки. - Пошевеливайся, мне еще  надо
успеть к этим придуркам в Министерство.
   - Сию минуту, мой  капитан,  -  покорно  отозвался  Кребс.  Он  опять
схватился за ручку.  На  этот  раз,  покашляв,  мотор  завелся  и  ровно
застучал.
   - Не слишком ли шумно? - спросил Дрэкс.
   - Никак нет, мой капитан. Комната звукоизолирована.
   Доктор Вальтер заверил меня, что снаружи ничего слышно не будет.
   Гала плотно закрыла глаза и сказала себе, что ее единственная надежда
- как можно дольше изображать обморок. Что они собираются с ней  делать?
Убьют? В этой комнате? А  что  значит  вся  эта  аппаратура?  Похоже  на
радиоприемники. Или радары. Этот изогнутый стеклянный экран над  головой
Дрэкса иногда бликует, когда тот вертит верньеры под шкалами.
   Медленно ее мозг включался в анализ. Что это вдруг Дрэкс заговорил на
чистом немецком? И почему Кребс обращается к нему "мой капитан"? И цифры
в черной записной книжке. Почему они чуть не убили ее, когда пеняли, что
она их видела? Что они значат, эти цифры?
   Девяносто градусов. Девяносто градусов. Мысль работала вяло.
   Разница в девяносто градусов. Предположим, что ее расчеты для цели  в
Северном море были правильны с самого начала.  Только  предположим,  что
она не ошиблась. Что  не  метила  в  центр  Франции.  Но  цифры  Дрэкса?
Девяносто градусов налево от ее цели в Северном море - кажется, где-то в
Англии. Восемьдесят миль от Дувра. Да, ну конечно же.
   Вот они, цифры Дрэкса. Курс полета  в  черной  книжке.  Он  направлял
ракету прямо в центр Лондона.
   На Лондон? На Лондон!!
   Вот как  оно  бывает,  когда  обрывается  сердце.  Потрясающе.  Такое
обычное выражение, но вот оборвалось в самом  деле  и  почти  остановило
дыхание.
   Значит, это...  это  радарное  устройство  самонаведения.  Остроумно.
Такое  же  будет  на  плоту  в  Северном  море.  Это   заставит   ракету
приземлиться в ста ярдах от Букикгэмского дворца. Но какой же  от  этого
вред, если головка набита аппаратурой?
   Может быть, жестокий удар Дрэкса по  лицу  пошел  ей  на  пользу,  но
внезапно она все поняла. Она поняла, что это будет  боеголовка.  Атомная
боеголовка.  Дрэкс  -  враг  Англии.  Завтра  в  полдень  он  собирается
уничтожить Лондон.
   Не может быть.
   Через этот потолок, через это кресло, в землю. Тонкая игла ракеты. Со
скоростью света летящая с чистого неба. Толпы на улицах. Дворец. Парк. В
нем дети с нянями.
   Птицы на деревьях. Огромный цветок пламени в милю шириной.
   А потом - облако грибом.  И  ничего  не  останется.  Ничего.  Ничего.
Ничего.
   - Нет! Не-е-ет!
   Но кричала она про себя, и ее "я" выскользнуло из  обугленной  шелухи
тела. Гала потеряла сознание.

Глава 19
БЕЗ ВЕСТИ ПРОПАВШАЯ

   Бонд сидел в своем любимом ресторане, за любимым  столиком  на  двоих
направо от входа на первом этаже, и смотрел из окна на уличное движение,
текущее по Пикадилли к Хаймаркету.
   На часах было семь сорок пять, и Бейкер, старший официант, только что
принес ему вторую порцию водки с сухим мартини и  лимоном.  Бонд  сделал
глоток, думая, почему нет Галы. Это не похоже на нее. Она  из  тех,  кто
обязательно позвонил бы, что задерживается в Ярде. Вэллэнс, которого  он
посетил в пять, сказал, что в шесть ждет Галу.
   Вэллэнс очень хотел ее видеть. Он был чем-то обеспокоен, и когда Бонд
вкратце рассказывал  ему,  как  организована  охрана  "Мунрейкера",  он,
казалось, слушал в пол-уха. Выяснилось, что сегодня с утра  на  валютных
рынках энергично  распродается  фунт  стерлингов.  Началось  в  Танжере,
быстро перекинулось в Цюрих и  Нью-Йорк.  Цены  бешено  заколебались,  и
агенты по арбитражным  операциям,  покупке  и  продаже  валюты,  сорвали
хороший куш. В целом за день фунт упал на три  цента  ниже  номинала,  и
прогноз на завтра еще  хуже.  Это  главная  новость  вечерних  газет.  К
закрытию  биржи  Казначейство   обратилось   к   Вэллэнсу   и   сообщило
чрезвычайную новость: кашу заварила "Дрэкс Метэл Лимитед" в  Танжере.  С
начала операции компания продала британской  валюты  почти  на  двадцать
миллионов. Английскому банку пришлось вмешаться и начать скупать,  чтобы
сбить волну. Именно в этот момент и выяснилось, что основной продавец  -
компания Дрэкса.
   Теперь в Казначействе хотели знать, к чему  все  это,  сам  ли  Дрэкс
продает, или это одна из  его  дочерних  компаний  по  товарам  широкого
потребления.  Вэллэнс  смог  предположить  только  одно:  запуск  ракеты
каким-то  образом  провалится,  Дрэкс  об  этом  знает   и   хочет   это
использовать. Вэллэнс немедленно  связался  с  Министерством,  нотам  не
приняли  идею  всерьез.  Нет  никаких  оснований  думать,  рассуждали  в
Министерстве, что ракета не удалась,  но  даже  если  пробный  запуск  и
получится так  себе,  этот  факт  умело  запудрят  всякими  техническими
подробностями и так далее. В  любом  случае,  получится  запуск  или  не
получится, к финансовому кредиту Великобритании это отношения не  имеет.
Нет, они не станут сообщать об инциденте премьер-министру. "Дрэкс  Метэл
Лимитед" -  крупная  торговая  организация.  Она  может  действовать  по
поручению  иностранного  государства.  Аргентины,  например,  или   даже
России. Любой страны с большим балансом стерлинга. Как бы то ни было,  в
Министерстве военных ресурсов не  видят  никакой  связи  между  продажей
фунта и "Мунрейкером", запуск которого неукоснительно  состоится  завтра
ровно в двенадцать дня.  Вэллэнс  не  мог  не  признать  здравость  этих
рассуждений,  но  все-таки  беспокоился.   Он   питал   профессиональную
неприязнь к тайнам и был рад поделиться заботой с Бондом. Галу он  хотел
видеть  еще  и  потому,  что  она  могла  знать,  не  получал  ли  Дрэкс
каких-нибудь телеграмм из Танжера и не говорил ли чего по их поводу.
   Бонд заверил Вэллэнса, что, если бы так,  Гала  сообщила  бы  ему  об
этом. Они еще немного поговорили, и Бонд отправился в Штаб-квартиру, где
его ожидал М. М. было интересно все, даже бритые головы и  усы  команды.
Он  подробнейше  спрашивал  Бонда,  и  когда  тот  закончил   пересказом
последнего разговора с Вэллэнсом, М. долгое время сидел в задумчивости.
   - 007, - наконец заговорил он, -  все  это  в  целом  мне  крайне  не
нравится. Там явно что-то варится, но я не могу понять, что. И  не  вижу
возможности вмешаться. Все эти факты известны и Специальному  отделу,  и
Министерству, и видит Бог, мне нечего к ним добавить. Если бы я даже мог
переговорить с премьер-министром, что было бы некрасиво по  отношению  к
Вэллэнсу, мне, увы,  нечего  ему  сказать.  Но  пахнет  -  очень  плохо.
Чрезвычайно.
   - Нет, - он с необычной тревогой  взглянул  на  Бонда,  кажется,  все
ложится на вас. И на девушку. Вам повезло с  ней.  Чем  я  могу  помочь?
Что-нибудь нужно?
   - Нет, благодарю вас, сэр, -  сказал  Бонд  и,  знакомыми  коридорами
выйдя к лифту, спустился на свой этаж, где ужаснул Лоэлию Понсонби  тем,
что поцеловал на прощанье. Он делал это только на Рождество, в  день  ее
рождения и перед опасными заданиями.
   Бонд допил свой коктейль и снова  взглянул  на  часы.  Ровно  восемь.
Внезапно у него мурашки побежали по коже.
   Он встал и направился к телефону.
   На коммутаторе в Ярде ему сказали, что помощник комиссара пытался его
найти. Он сейчас в Мэншн-хаусе, на обеде у лорд-мэра Лондона.  Не  будет
ли капитан Бонд добр подождать у телефона? Бонд  нетерпеливо  ждал.  Все
его страхи сосредоточились в  микрофоне  черной  телефонной  трубки.  Он
видел шеренги вежливых лиц  за  длинным  обеденным  столом.  Официант  в
униформе важно подходит к Вэллэнсу. Быстро отодвигается кресло. Каменные
коридоры, в который гулко раздаются шаги. Телефонная будка.
   Трубка в руке заскрипела:
   - Это вы, Бонд? Вэллэнс. Вы встретились с мисс Брэнд?
   Бонд похолодел.
   - Нет, - резко сказал он. - Она на час опаздывает на ужин.  Она  что,
не пришла в шесть?
   - Нет, и я  даже  послал  за  ней  "след".  Выяснилось,  что  она  не
объявлялась там, где обычно останавливается в Лондоне. Никто  из  друзей
ее не видел. Если она выехала в машине Дрэкса в два тридцать, в  Лондоне
ей следовало быть в пол пятого. На дуврском шоссе сегодня  катастроф  не
было. -Он помолчал. - Теперь слушайте. Она хорошая девочка, и я не хочу,
чтобы с ней что-то стряслось. Помогите мне. Я не могу  объявить  розыск.
Из-за того убийства она попала в газеты, и уж теперь  вся  пресса  точно
встанет на уши. А сегодня после десяти будет и того хуже.  Даунинг-стрит
выпустит коммюнике о пробном запуске, и  завтрашние  газеты  вцепятся  в
ракету, как голодные. Готовится выступление премьер-министра  по  радио.
Исчезновение Галы придаст событию сенсационнокриминальный оттенок. Этого
допустить нельзя, завтра слишком большой  день.  Да  ведь  она  могла  и
сознание потерять или что-нибудь еще...  Найдите  ее,  а?  Что  скажете?
Сможете? Я обещаю любую помощь. Скажу дежурному офицеру, что  он  должен
выполнять все ваши приказы.
   - Не волнуйтесь, -  сказал  Бонд.  -  Конечно,  я  постараюсь.  -  Он
помолчал,  пытаясь  собраться  с  мыслями.  -Скажите,  что  известно   о
передвижении Дрэкса?
   - Его ждали в Министерстве в семь, -  сказал  Вэллэнс.  -  Я  оставил
просьбу... - В трубке  послышался  шум,  треск,  голоса,  потом  Вэллэнс
сказал кому-то: "Благодарю", -  и  заговорил  в  трубку.  -  Только  что
получен рапорт городской полиции. Ярд не мог  меня  найти,  поскольку  я
говорил с вами. Посмотрим. - И  стал  зачитывать.  -  "Сэр  Хьюго  Дрэкс
прибыл в Министерство военных ресурсов в 19.00, отбыл в  20.00.  Оставил
сообщение, что если понадобится, ужинает в "Блэйдзе". На объект прибудет
в 23.00." Это значит, что он выедет из Лондона около девяти. Еще минуту.
"Сэр Хьюго Дрэкс заявил, что мисс Брэнд по приезде в Лондон стало плохо,
и по ее просьбе он высадил ее у автобусной станции  "Виктория-стейшн"  в
16.45. Мисс Брэнд сказала, что отдохнет у друзей,  адрес  неизвестен,  и
встретится с сэром Хьюго в 19.00 в Министерстве. В назначенный  срок  не
явилась". Это все, - сказал  Вэллэнс.  -  Да,  между  прочим,  запрос  о
местонахождении мисс Брэнд мы делали от  вашего  имени.  Обосновали  его
тем, что у вас была назначена встреча на шесть часов, а она не пришла.
   - Да, - невнимательно сказал Бонд. -  Все  это  пока  ни  на  что  не
выводит. Ну, мне пора. Только один  вопрос:  у  Дрэкса  есть  в  Лондоне
квартира или дом?
   - Теперь он всегда останавливается в "Ритце", -  ответил  Вэллэнс.  -
Продал свой дом  на  Гроувнер-сквер,  когда  переехал  в  Дувр.  Но  нам
известно, что у него есть еще пристанище  на  Эбюри-стрит.  Сегодня  там
были. На звонок никто не ответил, и мой  человек  сказал,  что  в  доме,
похоже, давно не живут. Это сразу за Букингэмским дворцом. Дрэкс  держит
его в секрете. Видимо, возит туда своих дам. Что-нибудь  еще?  Мне  надо
назад, а то эти бонзы подумают, что украли корону.
   - Давайте, - сказал Бонд. - Я сделаю все, что смогу, и если попаду  в
переделку, позову ваших на  помощь.  Не  беспокойтесь,  если  вестей  не
будет. Пока.
   - Пока, - откликнулся Вэллэнс. - И - спасибо. Удачи.
   Бонд повесил  было  трубку,  потом  снова  снял  ее  и  набрал  номер
"Блэйдза".
   - Это Министерство ресурсов, - сказал он. - Сэр Хьюго Дрэкс в клубе?
   - Да, сэр, - отозвался знакомый голос Бревитта. - Он в  столовой.  Вы
хотите с ним поговорить?
   - Нет, все в порядке, - сказал Бонд. - Я просто хотел удостовериться,
что он еще не уехал.
   Не глядя, Бонд съел все, что заказал на  ужин,  и  в  8.45  вышел  из
ресторана. Машина ждала  его  у  дверей,  он  попрощался  с  шофером  из
Штаб-квартиры и помчался к "Блэйдзу". Припарковавшись на стоянке  такси,
прикрылся вечерней газетой и стал приглядывать за  "Мерседесом",  к  его
облегчению, белеющим на Парк-стрит.
   Ждать  пришлось  недолго.  Внезапно  из  открывшихся   дверей   клуба
выплеснулся  яркий  электрический  свет,  и  появилась  огромная  фигура
Дрэкса. Он был в длинном свободном пальто с поясом, воротник  поднят  до
ушей, на глаза надвинута шляпа. Дрэкс быстро  направился  к  автомобилю,
хлопнул   дверью   и   развернувшись,   поехал    по    левой    стороне
Сент-Джеймс-стрит. Черт,  он  движется  проворно,  подумал  Бонд,  делая
гоночный рывок у "островка безопасности" на Мэлл, в то время  как  Дрэкс
уже ехал мимо  статуи  перед  Дворцом.  "Бентли"  рычал  от  напряжения.
Букингэм-палас-гейт. Значит, он  едет  на  Эбюристрит.  Следя  за  белой
машиной, Бонд лихорадочно продумывал свои  действия.  Светофор  на  углу
Лоуэр-Гроувнер-сквер был зеленый для Дрэкса и красный для  Бонда,  и  он
проскочил на красный, как раз успев заметить, что Дрэкс поворачивает  на
Эбюри-стрит. Бонд прибавил газу и сумел остановиться на самом  углу.  Он
выскочил из машины, не выключая мотора, и  услышал  два  коротких  гудка
"Мерседеса". Заглянув за угол на Эбюри-стрит,  Бонд  увидел,  как  Кребс
помогает закутанной девушке дойти от крыльца  до  машины.  Затем  дверца
хлопнула, и они умчались.
   Бонд ринулся к "Бентли" и на третьей скорости погнался вслед.
   Хорошо, что "Мерседес" белый. Вот он впереди, его стоп-сигналы мигают
на перекрестках, фары посверкивают, а гудок гневливо отзывается на любую
помеху в густом уличном движении.
   Бонд, сжав зубы, гнал "Бентли", как арабского скакуна. Окне  смел  ни
включать фары, ни пользоваться звуковым сигналом, чтобы не выдать  себя.
Оставалось  лишь  играть  на  тормозах  и  переключателе  скоростей,  да
надеяться на лучшее. Если б  только  светофоры  были  помилосердней!  Но
Дрэкс всегда проскакивал на зеленый,  оставляя  ему  красный  и  желтый.
Челси-бридж. Похоже, в Дувр они направятся  по  южной  окружной  дороге.
Сможет ли "Бентли" тягаться с "Мерседесом"  на  скоростном  шоссе  А-20?
Правда, у Дрэкса два пассажира. Его машина, может быть,  не  так  хорошо
отлажена, как  "Бентли".  Но  со  своей  рессорной  подвеской  он  берет
повороты лучше, чем Бонд. Старый "Бентли" высоковато посажен  для  такой
работы. Бонд ударил по тормозам и  рискнул  рявкнуть  в  клаксон,  когда
такси, направляющееся в порт приписки, собралось вильнуть вправо.  Такси
дернулось назад, и его водитель послал  вслед  Бонду  непечатное  слово.
Клэпхэм-Коммон и мелькание белой машины впереди меж деревьями. Тут  было
спокойно, и Бонд гнал на восьмидесяти. Он вовремя заметил,  что  красный
сигнал  светофора  поймал  Дрэкса  у  перекрестка,  и,  успев   включить
нейтраль, стал бесшумно приближаться  к  "Мерседесу".  Пятьдесят  ярдов.
Сорок. Тридцать, двадцать. Зажегся зеленый. Дрэкс снова был впереди,  но
Бонд уже видел, что Кребс сидит рядом с водителем, а Галы нет. На заднем
сиденье лежит ковровый тюк.
   Значит, с этим все ясно. Кто  же  возит  больную  девушку  на  заднем
сиденье, словно куль с картошкой! Да еще на такой скорости. Значит, Гала
- пленница. Почему? Что она сделала? Что обнаружила? Что,  черт  побери,
все это значит? Все черные  мысли  собрались  за  плечом  Бонда  и,  как
вороны, поочередно каркали ему в ухо, что  он  -  слепой  осел.  Слепец.
Слепец. С самого того момента, как он решил у  себя  в  кабинете,  после
игры в "Блэйдзе", что Дрэкс - человек опасный, с самого того момента  он
должен  был  быть  начеку.  При  первом  же  запахе  тревоги   следовало
действовать. Но как? Он проработал все улики,  все  гипотезы...  Что  он
мог? Убить Дрэкса? И быть повешенным за все свои труды? Ладно. Сейчас-то
что делать? Должен ли он  остановиться  и  позвонить  в  Ярд?  Тогда  он
потеряет Дрэкса. Не исключено, что Дрэкс постарается избавиться от  Галы
по дороге в Дувр. Это Бонд сможет предотвратить, только если его  машина
потянет.
   Как бы в ответ измученная резина застонала  на  повороте  развязки  с
южной окружной на шоссе А-20. Он обещал М., что сделает все, что сможет.
То же обещал Вэллэнсу. Что ж, дело  шлепнулось  прямо  ему  в  руки.  Он
должен сделать все, что  сможет.  По  крайней  мере,  можно  прострелить
"Мерседесу"  покрышки,  а  потом  извиниться.  Позволить  же   им   уйти
преступление.
   Так тому и быть.
   Вынужденную паузу у железнодорожного переезда Бонд использовал, чтобы
достать из  "бардачка"  широкие  мотоциклетные  очки.  Надел  их.  Потом
перегнулся налево и ослабил большой винт ветрового стекла. То же  сделал
справа. Отвернув от себя и плотно прижав узкую полосу стекла  к  капоту,
он закрепил винты снова.
   И вот он мчится прочь от переезда Суэнли на скорости девяносто,  мимо
огней Фарнингэма, под аккомпанемент ревущего в ушах ветра и воя мотора.
   В  миле  впереди  скрылись  мощные  фары  "Мерседеса",  перевалив  за
Уортем-хилл. Белая машина растворилась в залитой лунным светом  панораме
кентской части Уильда.

Глава 20
ГАМБИТ ДРЭКСА

   Oри очажка боли горели, не затухая. Пульсирующе  ныл  отек  за  левым
ухом, в кисти рук впился провод, и кровили растертые веревкой лодыжки.
   Гала чувствовала каждый ухаб, каждый  поворот,  каждое  прикосновение
ноги Дрэкса к тормозам и акселератору.  Любая  перемена  ритма  движения
вызывала боль, била по нервам. Хоть бы  ее  прочнее  закрепили  на  этом
сиденье, а то мотает так, что приходится все  время  отстранять  избитое
лицо от мерзкой, блестящей свиной кожи обивки.
   Она  с  отвращением  дышала  смесью  запахов  новой  кожи,   бензина,
выхлопной гари и тлеющей резины, когда Дрэкс безжалостно  рвал  покрышки
на резких поворотах.
   Но боль и неудобство были пустяком по сравнению с Кребсом.
   Кребс! Поразительно, но сильнее всего ее мучила ненависть к нему. Все
остальное было слишком огромно.
   Тайна  Дрэкса  и  его  вражда  к  Англии.  Загадка  его  безупречного
немецкого. Ракета. Атомная боеголовка. Как спасти  Лондон.  Эти  вопросы
она давно отложила как неразрешимые.
   Но вечер, проведенный наедине с Кребсом, был так ярок в  памяти,  так
омерзителен, что она снова и снова возвращалась к его подробностям,  как
язык возвращается к больному зубу.  Долго  еще  после  того,  как  Дрэкс
уехал, она изображала обморок.
   Кребс сначала занимался только приборами, ласково воркуя по-немецки.
   - Ну, моя милочка! Вот сейчас лучше, правда?  И  капелька  масла  для
тебя, моя куколка!  Ну,  конечно  же.  Сразу  и  заработала.  Нет,  нет,
лентяйки. Я же сказал, тысяча оборотов, а не девятьсот. Ну, давайте,  вы
же умницы, правда? Да, мое сокровище. Так, кругом, кругом.  Вверх  вниз,
вверх-вниз. Дай-ка я вытру  твое  хорошенькое  личико,  чтобы  мы  могли
посмотреть, что тут на этой маленькой шкале. Йезус Мария,  ну  разве  не
лапочка!
   И так бесконечно. Но время от времени он останавливался перед  Галой,
ковыряя в носу и как-то особенно гадко жуя ртом. Эти остановки понемногу
растягивались. Забыв при машины, он все стоял, смотрел, словно на что-то
решаясь. Наконец, она почувствовала его руку на верхней пуговице блузки,
и  естественную  дрожь  отвращения  пришлось  замаскировать   стоном   и
пантомимой возвращения к жизни.
   Она попросила воды, и он принес немного, в стакане для зубных  щеток,
из ванной. Потом поставил перед ней стул, уселся на него верхом, положив
подбородок  на  спинку,  и  вперился  в  нее  взглядом  из-под   бледных
полуопущенных век. Ей пришлось первой прервать молчание.
   - Зачем меня сюда привезли? - слабо  проговорила  она.  -Что  это  за
машины?
   Он облизнулся, и под щеткой желтых усов  обнаружился  пухлый  красный
ротик, в улыбке сложившийся ромбиком.
   - Это приманка для  маленькой  птички,  -  сказал  он.  Скоро  птичка
прилетит на приманку, прямо в это теплое гнездышко. Потом птичка отложит
яйцо. Да, большое, круглое, толстое. - Он  захихикал.  -  И  хорошенькая
девочка здесь для того, чтобы не спугнуть милую птичку. Ведь это было бы
нехорошо, не так ли, -  и  неожиданно  сменил  тон,  грязная  английская
шлюха?
   Его глаза приняли сосредоточенное выражение.  Он  вплотную  придвинул
свой стул, так что они  оказались  лицом  к  лицу,  и  окутал  ее  своим
смрадным дыханием.
   - Ну, английская шлюха, говори, на  кого  работаешь.  -  Он  подождал
ответа. - Ты должна отвечать мне, понятно? Мы одни здесь,  твоих  воплей
никто не услышит.
   - Не говорите ерунды, - отчаянно сказала Гала. - На кого  же  я  могу
работать,  как  не  на  сэра  Хьюго?  -  Кребс  улыбнулся.  -  Я  просто
волновалась... - И она принялась нескладно объяснять про  свои  цифры  и
цифры Дрэкса, и как она хотела  участвовать  в  запуске  Ракеты  и  хоть
немного разделить ее успех.
   - Еще раз, - прошептал Кребс,  когда  она  кончила.  Только  придумай
что-нибудь получше... - И внезапно протянул к ней руки.
   В  ревущем  "мерседесе"  Гала  скорчилась,   вспомнив,   как   мягкие
крадущиеся руки трогали ее, ощупывали, щипали, тянули, а глаза, горячие,
отсутствующие, не отрывались от ее глаз, пока  она  не  собрала  во  рту
слюны побольше и не плюнула ему в физиономию.
   Кребс в ответ, не сделав даже попытки отереться,  причинил  ей  такую
острую боль, что она вскрикнула и провалилась в беспамятство.
   Она очнулась, когда ее запихивали в автомобиль. Кребс бросил  на  нее
ковер, и они понеслись по оживленным лондонским  улицам.  Гала  слышала,
как рядом останавливались машины, как звенели велосипедные  звонки,  как
басили клаксоны, как визжали тормоза. Она снова в реальном мире,  вокруг
нее англичане,  соотечественники.  Она  попыталась  встать  коленями  на
сиденье и закричать, но Кребс перехватил это намерение. Он резко схватил
ее за лодыжки, потянул вниз и накрепко привязал к  стальной  перекладине
подставки для ног. Гала поняла, что проиграла. Горькие слезы  покатилась
по щекам, и она взмолилась о чуде - чтобы кто-то  не  опоздал.  Все  это
произошло около часа назад. Сейчас, по замедлившемуся ходу  машины,  она
поняла, что они въехали в большой город - может быть, Мейдстон, если они
едут на объект.
   В городе мотор и ветер шумели меньше, и  она  услышала  встревоженный
голос Кребса.
   - Мой капитан, - сказал он, - уже некоторое время я наблюдаю за одной
машиной. Она определенно преследует нас. Почти не включает фары.  Сейчас
она всего в ста метрах. Я думаю, что это капитан Бонд.
   Дрэкс удивленно крякнул, и она почувствовала  движение  его  большого
тела, обернувшегося назад. Он  выругался,  и  наступило  молчание,  лишь
машину потряхивало и заносило при резких маневрах на  полупустых  ночных
улицах.
   - Ja, sowas <Надо же! (нем.).>! -  наконец  сказал  Дрэкс  удивленно.
Значит, эта музейная колымага  все-таки  движется.  Тем  лучше,  дорогой
Кребс. Похоже, он там один.  -  Дрэкс  хрипло  засмеялся.  -  Сейчас  мы
устроим ему катанье, и если выдержит, сунем его в один мешок с женщиной.
Включи радио. Местную станцию. Сейчас мы  поймем,  есть  ли  осложнения.
Защелкало-заквакало  радио,  и  Гала  услышала  голос  премьер-министра,
голос,  которым  были  отмечены  все  важнейшие  события  ее  жизни.  Он
доносился обрывками, потому что  на  выезде  из  города  Дрэкс  увеличил
скорость.
   "... оружие, созданное гением человека... на  тысячу  миль  в  твердь
небесную...   зона,   патрулируемая   кораблями   Ее   величества.    ..
исключительно для  защиты  нашего  родного  отечества...  наступает  эра
мира... достижение,  которое  позволит  человеку  вырваться  за  пределы
земной атмосферы... сэр Хьюго Дрэкс, великий патриот и благодетель нашей
страны... "
   Гала услышала раскатистый, прерывающий вой ветра, торжествующий хохот
Дрэкса, и приемник затих.
   - Джеймс, - прошептала она про себя, -  только  ты  и  остался.  Будь
осторожен, но, ради Бога, поторопись!
   Лицо Бонда сделалось грязной маской. О стекла его  очков  разбивались
мошки  и  ночные  бабочки,  приходилось  снимать  с  руля  затекшую   от
напряжения руку и протирать их. Но "Бентли"  шел  превосходно  и,  держа
дистанцию, не отрывался от "Мерседеса".
   По прямой он делал девяносто пять. Но вдруг, недалеко от  Лидс-Кастл,
сзади зажглись мощные фары, и клаксон в четыре  ноты  дерзко  запел  ему
прямо в ухо: "Пом-пим-пом-пам!"
   В гонку включилась третья машина. Это было совершенно  невероятно.  С
тех пор, как они выехали из Лондона, Бонд не трудился  даже  смотреть  в
зеркало заднего обзора. Только  гонщик  -  или  безумец  -  мог  затеять
соревноваться с ними. Сдвигаясь  вправо,  чтобы  пропустить  машину,  он
посмотрел на нее с тревогой. Низко посаженная ярко-красная "Альфа-Ромео"
обошла его с легкостью и запасом в добрые десять миль.
   Краем глаза он уловил на краю капота четкие белые буквы:
   "Аттабой-2". Мелькнули: смеющееся юное лицо, белая рубашка,  задорный
мальчишеский жест в его адрес - и  умчались,  окутанные  какофонией  воя
турбонаддува, кряканья выхлопов, рева коробки передач.
   Бонд улыбнулся и помахал мальчишке.  "Альфа-Ромео"  с  турбонаддувом.
Почти такая же старенькая, как моя.
   Тридцать второго или тридцать третьего года. Приз  Тарья-Флорио  1931
года, и потом тоже были неплохие результаты. Мальчишка, наверное,  лихач
с какой-нибудь из баз ВВС здесь поблизости. Торопится с вечеринки, чтобы
не попасть в рапорт. Бонд с  умилением  смотрел,  как  "Альфа"  вильнула
хвостом, преодолевая зигзагообразный поворот впереди, и с воем вышла  на
широкий прямой отрезок, ведущий к развилке у Чаринга.
   Бонд представил себе восторг мальчишки, когда тот увидит  "Мерседес".
И раж Дрэкса, когда он  услышит  дерзкую  песенку  клаксона.  Делает  не
меньше ста пяти, подумал Бонд, не дай Бог, слетит с дороги. Он  заметил,
что две пары хвостовых огней сближаются. "Альфа" приготовилась к  своему
трюку: подойти сзади тихонько, врубить фары и, при малейшей возможности,
с шиком обогнать.
   Вот оно. В четырехстах ярдах впереди, в  свете  фар  "Альфы"  блеснул
белый корпус "Мерседеса". Перед двумя машинами лежала миля прямого,  как
взлетная полоса, шоссе. Бонд физически ощутил, как изо  всех  сил  давит
мальчишка на акселератор. Аттабой! Молодчага!
   На переднем сиденье  "Мерседеса"  Кребс  приблизил  свой  рот  к  уху
Дрэкса.
   - Еще один! - закричал он предостерегающе. - Лица не вижу. Собирается
обогнать.
   Дрэкс выругался. Его  зубы  отразились  в  бледном  сиянии  приборной
доски.
   - Сейчас я проучу эту свинью, -  прошипел  он,  подбираясь  и  крепче
ухватив руль огромными черными крагами. Краем глаза он наблюдал за носом
"Альфы", высунувшимся по правому борту. "Пом-пим-пом-пам", мягко,  нежно
запел клаксон, и Дрэкс железной рукой на дюйм двинул руль вправо,  чтобы
тут же, при страшном скрежете, вернуть его в исходную позицию и избежать
заноса.
   - Браво! Браво!  -  завизжал  Кребс,  вне  себя  от  возбуждения.  Он
забрался коленями на сиденье и жадно смотрел назад. -  Двойной  кульбит!
Свалилась в кусты вверх колесами! Сейчас взорвется! Да, уже горит!
   - Это даст нашему мистеру Бонду повод  поразмыслить,  рявкнул  Дрэкс,
тяжело дыша.
   Но Бонд с  помертвевшим  лицом,  с  той  же  скоростью  мчался  вслед
"Мерседесу", сжигаемый ненавистью и жаждой мести.
   Он все видел. Как снова и снова переворачивалась красная машина,  как
летел в воздухе водитель, растопырив руки и ноги, словно сидел за рулем,
как "Альфа" рухнула наконец крышей в живую изгородь, как взорвалась.
   Мчась мимо, он отметил черную полосу от юза по асфальту и  последнюю,
самую жуткую деталь. Чудом неповрежденный в катастрофе,  рожок  клаксона
оказался чем-то прижат, и  его  плач  возносился  к  небу,  предупреждая
воображаемые  дороги  о   приближении   "Аттабоя-2":   "Пом-пим-пом-пам,
пом-пим-пом-пам..."
   Итак, на его глазах свершилось убийство. Или, в любом случае, попытка
убийства. Значит, каковы бы ни были мотивы, сэр  Хьюго  Дрэкс  объявляет
войну и хочет, чтобы Бонд это понял. Значит, Дрэкс преступник  и,  может
быть, даже маньяк. В  первую  очередь  это  представляет  опасность  для
Ракеты. Вполне достаточно, чтобы  принять  меры.  Бонд  сунул  руку  под
приборную доску и достал длинноствольный армейский кольт  "Спешл"  45-го
калибра. Положил на сиденье рядом. На войне  как  на  войне.  "Мерседес"
нужно остановить любым способом. Вообразив себя на ралли в  Доннингтоне,
Бонд уже не отпускал педали газа. Понемногу  острие  стрелки  спидометра
приблизилось к сотне. От стал сближаться с "Мерседесом".
   От Чаринга Дрэкс взял налево и начал взбираться  по  длинному  склону
холма. Впереди,  в  ослепительном  свете  его  фар,  показался  огромный
восьмиколесный дизельный грузовик фирмы "Боватер", ночным рейсом везущий
четырнадцать тонн бумаги для какой-нибудь из газет Восточного Кента.
   Дрэкс выругался, рассмотрев длинный  кузов  с  перехваченными  сверху
веревками двадцатью рулонами по пять миль  бумаги  в  каждом.  Черт  его
принес, на сложном вираже, да еще на вершине холма, подумал Дрэкс.
   Он глянул в зеркало заднего обзора и на развилке увидел "Бентли".
   И тут у него возникла идея.
   - Кребс! - Имя прозвучало как пистолетный выстрел. Достань нож!
   Резкий щелчок, и стилет в руках Кребса. Нельзя мешкать, когда  хозяин
говорит таким тоном.
   - Сейчас я пристроюсь сзади грузовика. Сними туфли, носки  и  полезай
на капот. Когда поравняюсь с грузовиком, прыгай в кузов.  Я  буду  ехать
медленно. Это безопасно.  Перережь  веревки,  которыми  стянуты  рулоны.
Сначала левую, потом правую.  Когда  перережешь,  прыгай  обратно.  Будь
осторожен, чтобы не снесло рулоном. Понял? И не сломай себе шею!
   Дрэкс выключил фары и  на  восьмидесяти  взял  поворот.  Грузовик  за
поворотом оказался всего в двадцати ярдах, и пришлось затормозить, чтобы
не врезаться ему в  хвост.  Сухим  юзом  "Мерседес"  прополз  почти  под
основание кузова.
   Дрэкс включил вторую скорость.
   - Давай!
   Машина шла розно. Кребс  перелез  через  ветровое  стекло  и,  ступая
босыми  ногами  по  блестящему  капоту  "Мерседеса",  с  ножом  в   руке
подобрался к борту дизеля. Одним прыжком он оказался  в  кузове  и  стал
пилить веревку, стягивающую левый ряд рулонов. Дрэкс  вильнул  вправо  и
пристроился вровень с задними колесами дизеля, морщась и глотая масляный
дым его выхлопов. Огни Бонда как раз показались за поворотом.
   Готово! Рулоны слева с глухим буханьем падали на асфальт и катились в
темноту. Рулоны справа последовали за ними. Один, шлепнувшись, лопнул, и
Дрэкс услышал треск и шорох рвущейся  бумаги,  когда  он,  раскручиваясь
серпантином, исчез под уклон.
   Освободившийся  от  груза  дизель  почти  прыгнул  вперед,  и  Дрэксу
пришлось  прибавить,  чтобы   поймать   летящего   Кребса,   который   и
приземлился, частью на Галу, частью - на переднее сиденье.  Дрэкс  нажал
на педаль и рванул,  обгоняя  грузовик,  пренебрегая  криками  водителя,
пытавшегося переорать шум поршней двигателя.
   За следующим поворотом Дрэкс увидел, как два  луча  от  фар  "Бентли"
вдруг  дернулись  вверх,  осветив  верхушки   деревьев;   встали   почти
вертикально; подрожали так с мгновенье; падая,  чиркнули  по  небу  и  -
потухли.
   Лающий смех триумфа вырвался у Дрэкса, и,  на  долю  секунды  оторвав
глаза от дороги, он торжествующе поднял лицо к звездам.

Глава 21
"УКРОТИТЕЛЬ"

   К хохоту маньяка присоединилось хихиканье Кребса.
   - Мастерский удар, мой капитан! Жаль,  что  вы  не  видели,  как  они
покатились вниз с  холма.  Особенно  тот,  что  лопнул.  Как  гигантская
туалетная бумага. Ну и упаковали мы его! Он как раз выходил из поворота.
И второй залп удался. Вы видели  лицо  шофера?  Zum  Koltzen  <Обалдеть!
(нем.).>! А фирма "Боватер"? Хорошая им достанется бумажечка!
   - Ты молодец, - рассеянно отозвался Дрэкс.
   Внезапно он резко затормозил.
   - Donnerwetter <Черт побери) (нем.).>, - сказал сердито, разворачивая
машину. - Его  нельзя  там  оставить.  -  Они  уже  мчались  обратно.  -
Приготовь оружие!
   На вершине холма они обогнули дизель. Шофера не было,  он,  наверное,
пошел  звонить  на  службу,  подумал  Дрэкс,  притормаживая  на   первом
повороте. В двух-трех домах зажегся свет, и группа людей стояла у одного
из рулонов, снесшего часть ограды и входную калитку.  В  живой  изгороди
справа застряло еще несколько.  Слева  накренился  подбитый  телеграфный
столб. А за следующим поворотом начинался великий беспорядок, устроенный
распотрошенным рулоном. Бумага фестонами лежала на кустах,  далеко  вниз
распустив оборки маскарадного слоновьего платья.
   "Бентли" почти снес прутья ограждения правой стороны дороги. Он висел
над крутым склоном, носом вниз,  искалеченная  груда  металла,  с  одним
колесом на разбитой задней оси, неловко вздернутым над крестовиной,  как
сюрреалистический зонтик.
   Дрэкс остановил машину, они вышли и постояли, прислушиваясь.
   Все было тихо. Лишь издалека доносился  гул  машины,  торопящейся  по
Эшфордской дороге, да стрекотали сверчки.
   С пистолетами наготове они осторожно  обошли  останки  "Бентли".  Под
ногами скрипело стекло. Придорожный дерн был перепахан. В воздухе  пахло
бензином и жженой резиной.  Горячий  металл  машины  потрескивал,  а  из
разбитого радиатора фонтаном бил пар.
   Бонд лежал лицом вниз в двадцати футах от  машины.  Кребс  перевернул
его. Лицо было залито кровью, но он дышал. Они  его  обыскали,  и  Дрэкс
сунул себе в карман изящную "беретту". Потом, подхватив под  мышки,  они
протащили его через дорогу и  бросили  на  заднее  сиденье  "Мерседеса",
прямо на Галу.
   Поняв, кто это, она в ужасе ахнула.
   - Halt's Maul <Заткнись! (нем.).>! - рявкнул Дрэкс. Он сел за руль  и
стал  разворачиваться.  Кребс  тем  временем  занялся  длинным  обрывком
провода.
   - Покрепче, - велел Дрэкс. - Чтобы без сюрпризов! -  Тут  ему  пришла
еще мысль. - Вернись к машине и отвинти номера. Быстро.  Я  прослежу  за
дорогой.
   Кребс набросил ковер на пленников и выпрыгнул из машины.
   Пользуясь ножом, как отверткой, он  быстро  снял  номера.  "Мерседес"
тронулся как раз, когда из-за поворота появилась стайка местных жителей,
озабоченно размахивая фонариками, рассматривающих следы разрушений.
   Мысль о том, что глупым  англичанам  придется  приводить  все  это  в
порядок, показалась Кребсу занятной. Он уселся поудобнее и  приготовился
наслаждаться той частью Чилхэмской дороги, которую любил  больше  всего:
через весенний лес, полный колокольчиков и чистотела. Ночью  в  лесу  он
был как-то особенно счастлив. Цветы, мелькавшие в свете  фар  под  сенью
молодой листвы, напоминали ему Арденны,  сплоченную  маленькую  команду,
поездки в трофейном джипе, как сегодня, с любимым командиром  за  рулем.
DerTag <День (нем.).>, которого они так давно ждали, близок.  С  молодым
Кребсом  в  авангарде.  Наконец-то  -  приветственные  толпы,   награды,
женщины,  цветы.  Он  смотрел  на  легкие  стайки  колокольчиков  и  был
счастлив. На своих губах Гала чувствовала кровь Бонда.  Их  лица  лежали
рядом на кожаном  сиденье.  Она  шевельнулась,  чтобы  дать  ему  больше
воздуха. Он дышал тяжело и неровно. Трудно было судить, насколько сильно
он ранен. Тихо-тихо она стала шептать ему в ухо. Потом чуть  громче.  Он
застонал и стал дышать глубже.
   - Джеймс, - шептала она. - Джеймс.
   Он что-то пробормотал, и она прижалась к нему, как могла.
   Длинная непристойность и очень глубокий вздох.
   Потом он снова затих, ко Гала чувствовала, что он возвращается.
   - Это я, Гала, - прошептала она. Он окаменел.
   - Черт, ну и влипли.
   - Ты в порядке? Кости целы?
   Он проверил, напрягая руки, ноги, осторожно ворочая головой.
   - Похоже, целы. Головой стукнулся. Я нормально говорю?
   - Конечно. Теперь - слушай.
   И она, торопясь, рассказала ему все, что знала,  начиная  с  записной
книжки.
   Он слушал, окаменев, и едва дышал во время этой невероятной истории.
   Когда машина въехала в Кентербери, Бонд прижался губами к ее уху.
   - Я хочу попробовать выброситься сзади, - прошептал он.
   - К телефону. Единственный шанс.
   Он начал тихонько приподниматься на колени,  почти  раздавливая  Галу
своим весом.
   Раздался звук удара, и он рухнул.
   - Еще одна попытка, и вам  конец,  -  вкрадчиво  проговорил  Кребс  с
переднего сиденья.
   До места назначения оставалось лишь двадцать минут пути.
   Гала сжала зубы и снова принялась приводить Бонда в сознание.
   Когда это ей удалось, "Мерседес"  уже  тормозил  у  купола  стартовой
площадки, и Кребс, не расставаясь  с  пистолетом,  стал  развязывать  им
ноги.
   Они мельком увидели знакомый бетонный плац и  полукруг  охранников  в
отдалении. Потом их втолкнули в дверь.  Кребс  сорвал  с  них  туфли,  и
процессия из четырех человек во главе  с  Дрэксом  стала  спускаться  по
железной лестнице.  "Стремящаяся  к  луне"  стояла  на  месте,  сияющая,
невинная.
   Новая игрушка Циклопа.
   Но в воздухе отвратительно пахло химикалиями, и Бонду  представилось,
что Ракета - это гигантский шприц, готовый вонзиться  в  сердце  Англии.
Несмотря на рычание Кребса, он приостановил спуск и посмотрел вверх,  на
иглу антенны. Миллион жизней. Миллион смертей. Миллион.
   На его руках? О, Господи!
   Кребс пнул его дулом под лопатку, и Бонд пошел вслед за Галой.
   Когда он появился в дверях кабинета,  это  был  уже  другой  человек.
Собранный. С ясной головой. Слабость и боль покинули тело.  Что-то  надо
сделать. Что? Он найдет выход. Глаза смотрели твердо, и горечь поражения
сползла, как старая змеиная кожа.
   Дрэкс, пройдя вперед, уселся за свой стол. Твердой рукой  навел  дуло
"люгера" точно в середину пространства, разделявшего Бонда и Галу.
   Бонд услышал, как захлопнулись двойные двери.
   - В Брандербургском дивизионе я  был  одним  из  лучших  стрелков,  -
разговорчиво сообщил Дрэкс. - Привяжи ее к креслу, Кребс. Потом - его.
   Гала отчаянно посмотрела на Бонда.
   - Вы не выстрелите, - сказал  Бонд.  -  Побоитесь.  В  воздухе  полно
горючих газов. Он сделал несколько шагов к столу.
   Дрэкс весело улыбнулся и направил ствол Бонду  в  желудок.  -  У  вас
плохая память, англичанин, - сказал он. -  Я  же  говорил,  что  комната
изолирована от шахты двумя дверями. Еще шаг и останетесь без желудка.
   Бонд взглянул на сузившиеся спокойные глаза и остановился.
   - Давай, Кребс.
   Он привязал их прочно и болезненно: руки - к подлокотникам, ноги -  к
ножкам трубчатых стальных кресел, расставленных на несколько футов  друг
от друга у стеклянной карты. Потом Кребс вышел из комнаты и через минуту
вернулся с механической паяльной лампой.
   Поставив уродливый агрегатик на стол, он быстрыми нажатиями  плунжера
втянул воздух и поднес к горелке спичку. Голубое пламя взлетело вверх на
два дюйма. Он взял горящую лампу и направился к  Гале,  остановившись  в
двух шагах сбоку. - Вот  что,  -  мрачно  проговорил  Дрэкс.  -  Давайте
пройдем через это без лишнего  шума.  Добрый  Кребс  работает  с  такими
штуками как настоящий художник. Мы называли его  "Der  Zwangsmann"  -  "
Укротитель". Никогда  не  забуду,  как  он  отделал  последнего  шпиона,
которого мы поймали вместе. К югу от Рейна. Не так ли, Кребс?
   Бонд навострил уши.
   -  Да,  мой  капитан,  -  мечтательно  произнес  Кребс.  -  Это  была
бельгийская свинья.
   - Ну, что ж, - сказал Дрэкс. - Запомните, вы двое.
   Здесь нечего рассчитывать на честность, порядочность, правила игры  и
все такое. Здесь - дело. - Последнее слово упало, как удар хлыста. - Ты,
- он мотнул подбородком на Галу Брэнд. - На кого ты работаешь?
   Гала молчала.
   - Куда тебе больше нравится, Кребс.
   Кребс приоткрыл рот. Облизнулся.  Казалось,  ему  трудно  дышать.  Он
сделал шаг к Гале.
   В горелке жадно гудело пламя.
   - Стоп, - холодно сказал Бонд. - Она работает на  Скотланд-Ярд.  И  я
тоже. - Теперь эта тайна ничего не значила. Дрэксу она бесполезна. Да  и
Скотланд-Ярда завтра уже не будет.
   - Так-то лучше, - заметил Дрэкс. - Теперь скажите, кто-нибудь  знает,
что вы попались? Вы останавливались где-нибудь позвонить?
   Если я скажу "да", подумал Бонд, он застрелит нас обоих, избавится от
тел, и тогда мы проиграли последний шанс остановить  Ракету.  И  если  в
Ярде знают, почему они еще не здесь? Нет. Еще не все потеряно.  "Бентли"
найдут.
   Вэллэнс забеспокоится, не получив известий.
   - Нет, - твердо сказал Бонд. - Они бы уже были здесь.
   - Верно, - согласился Дрэкс. - В таком  случае,  вы  меня  больше  не
интересуете, и я поздравляю вас с тем,  что  наша  беседа  прошла  столь
гармонично. Дело могло осложниться, будь вы один. Дамы в  таких  случаях
весьма полезны. Кребс, поставь это. Ты свободен.  Скажи  остальным,  что
сочтешь нужным. Им будет любопытно.  Я  же  еще  ненадолго  займу  наших
гостей. Проследи, чтобы хорошо помыли машину. Заднее  сиденье.  И  пусть
избавятся от следов на правом боку. Скажи им, пусть  сменят  все  крыло,
если нужно. Или пусть  подожгут  чертову  игрушку.  Нам  она  больше  не
понадобится. - Он резко засмеялся. - Verstanden  <Понятно?  (нем.).>?  -
Да, мой капитан. - Кребс неохотно поставил тихо шипящую  лампу  на  стол
поближе к Дрэксу. - Вдруг понадобится! - Он голодными глазами  посмотрел
на пленников и вышел.
   Дрэкс положил "люгер" перед собой. Открыл ящик стола, вынул сигару  и
зажег  ее  от  ронсоновской  настольной  зажигалки.  Сел  поудобнее,   с
наслаждением попыхивая. Было тихо. Словно приняв  какое-то  решение,  он
благожелательно посмотрел на Бонда.
   -  Вы  не  можете  себе  представить,  как  я  мечтал  об  английской
аудитории, - произнес он,  будто  начиная  пресс-конференцию.  -  Вы  не
можете  себе  представить,  как  я  мечтал  рассказать   свою   историю.
Фактически говоря, полный отчет  о  моих  операциях  в  настоящее  время
находится в руках очень  респектабельной  юридической  фирмы  "Присяжные
стряпчие" в  Эдинбурге.  Я  прошу  у  них  прощения,  что  нарушил  нашу
договоренность. Но опасность миновала. - Он  лучезарно  улыбнулся  Гале,
потом - Бонду. - Эти достойные люди получили инструкции открыть  конверт
по успешном завершении первого полета "Мунрейкера". Но вы, счастливчики,
получаете возможность уже сегодня ознакомиться с тем, что  запечатано  в
конверте. Тогда завтра, в полдень, когда сквозь  открытую  дверь,  -  он
сделал жест вправо, -  вы  увидите  первую  струйку  пара  из  турбин  и
поймете, что через секунду будете сожжены заживо, тогда у вас  не  будет
чувства неудовлетворенности от того, что вы не знаете, во имя  чего  это
все происходит, - он  по-волчьи  ощерился,  -  как  любим  говорить  мы,
англичане.
   - Избавьте нас от своих шуток, Краут <Презрительное прозвище немцев в
Англии - "капустник".>! - резко сказал Бонд.
   Глаза Дрэкса вспыхнули.
   - Краут?  Да,  я  и  в  самом  деле  Reichdeutscher  <Истинный  немец
(нем.).>, губы под рыжими усами с наслаждением  выговорили  слово.  -  И
даже Англия скоро согласится, что  ее  стер  с  земли  один-единственный
немец. И тогда,  уж  конечно,  нас  прекратят  называть  Краутами  -  ПО
ПРИКАЗУ! - Последнее слово он проорал со всем пылом прусского вояки.
   Гневно уставясь на Бонда, Дрэкс большими редкими зубами  сдирал  один
ноготь за другим. Потом, сделав видимое усилие, он сунул правую  руку  в
брючный карман, подальше от соблазна,  а  левой  взял  сигару.  Попыхтел
немного и все еще с напряжением в голосе начал.

Глава 22
ЛАРЧИК ПАНДОРЫ

   - Мое подлинное имя, - сказал Дрэкс, обращаясь к Бонду, граф Гуго фон
дер Драхе. Моя мать была англичанка, и из-за нее я учился в Англии, пока
мне не исполнилось двенадцать лет. После  этого  я  уже  не  мог  больше
выносить эту гнусную страну и завершил образование в Берлине и Лейпциге.
   Бонд  мог  себе  представить  существование  неуклюжего  мальчика   с
лошадиной челюстью в английской  частной  школе.  То,  что  у  него  был
графский титул и целая охапка имен, положения улучшить не могло.
   - Когда мне исполнилось двадцать лет,  -  погрузился  в  воспоминания
Дрэкс, - я вступил в семейный бизнес. Это была дочерняя фирма  огромного
сталелитейного  синдиката  "Райнметалл  Борциг".  Думаю,  вы  о  нем  не
слышали.  Но  если  бы  во  время  войны  вам  случилось   попасть   под
88-миллиметровый снаряд, он был бы  как  раз  изделием  синдиката.  Наша
фирма работала с экспертами по сталям специальных  марок,  я  тоже  стал
экспертом  и   к   тому   же   специализировался   в   самолетостроении.
Самолетостроительные заводы были самыми взыскательными нашими клиентами.
Вот тогда-то я и услышал впервые о колумбите. В те  дни  он  был  дороже
бриллиантов. Потом я вступил в партию, и  почти  сразу  началась  война.
Чудесное было время. Мне было двадцать восемь лет, я служил  лейтенантом
в 140-м бронетанковом полку, и мы  прошли  сквозь  британскую  армию  во
Франции, как нож сквозь масло. Незабываемо.
   Дрэкс с наслаждением  попыхтел  сигарой,  а  Бонд  подумал:  в  дыму,
наверное, он видит горящие бельгийские деревни.
   - Это были великие дни, дорогой мой Бонд.  -  Дрэкс  вытянул  длинную
руку  и  сбил  пепел  сигары  на  пол.  -  Но  потом  меня  перевели   в
Бранденбургский  дивизион,  и  пришлось  покинуть  девиц,  шампанское  и
вернуться в Германию. Началась подготовка  большого  десанта  в  Англию.
Дивизиону потребовалось мое знание английского языка. Все мы должны были
быть  в  английской  форме.  Было  бы  очень  увлекательно,  но  чертово
начальство заявило, что это невозможно, и меня перевели  в  распоряжение
Иностранной разведки  СС.  Служба  называлась  RSHA.  Только  что  убили
Гейдриха, и командование принял обергруппенфюрер СС Кальтенбруннер.  Это
было в  1942  году.  Кальтенбруннер  был  прекрасный  человек,  но  моим
непосредственным начальником была личность  еще  более  замечательная  -
оберштурмбанфюрер,   -   Дрэксу   явно   нравились   такие   слова,    -
оберштурмбанфюрер  Отто  Скорцени.  Его  специальностью  в   RSHA   были
терроризм и  диверсионная  деятельность.  Приятная  интерлюдия,  дорогой
Бонд, во время которой я смог призвать к ответу многих англичан. - Дрэкс
холодно улыбнулся. -Что доставило мне много радости.  Но  тут,  -  он  в
сердцах стукнул по  столу,  -  тут  эти  свиньи-генералы  снова  предали
Гитлера, и  англо-американским  войскам  было  позволено  высадиться  во
Франции.
   - Вот незадача! - сухо сказал Бонд.
   - Да, дорогой мой Бонд, именно незадача. - Дрэкс не заметил иронии. -
Но для меня это стало кульминацией всей  войны.  Скорцени  собрал  своих
диверсантов и террористов в Истребительные соединения СС для  проведения
операций в  тылу  врага.  Каждое  соединение  делилось  на  диверсионные
группы, а те - на команды, каждая под именем командира.  Будучи  в  чине
оберлейтенанта, - Дрэкс приосанился, - во главе команды  "Драхе"  вместе
со  знаменитой  150-й  бронетанковой   бригадой   я   прорвался   сквозь
американскую линию обороны во время Арденнской операции в  декабре  1944
года. Вы, разумеется, помните, как эффектно выглядела эта бригада, вся в
американской форме, на захваченных у американцев  танках  и  грузовиках!
Колоссально! Когда же бригаде пришлось отступить, я остался, где был,  и
ушел в партизаны, в Арденнские леса, в пятидесяти  милях  от  укреплений
союзников. Нас было двадцать человек, десять  славных  мужчин  и  десять
"вервольфов" гитлерюгенда.  Подростки,  но  хорошие  ребята.  И  так  уж
случилось, что командовал ими молодой человек по имени Кребс, обладавший
некоторыми способностями, позволившими нашей маленькой веселой  компании
использовать его в качестве палача и "укротителя".  -  Дрэкс  добродушно
посмеялся.
   Бонд закусил губу, вспомнив треск, с которым голова Кребса  врезалась
в туалетный столик. Уверен ли он, что  пнул  Кребса  со  всем  возможным
старанием? Да, успокоила его память, он вложил в пинок всю свою силу.
   - Мы оставались в лесу в течение шести месяцев, - с гордостью говорил
Дрэкс, - и все это время мы отчитывались  перед  фатерландом  по  радио.
Перехватчики не могли нас поймать. Но  тут  случилось  несчастье.  -  Он
покачал головой.  -  В  миле  от  нашего  лесного  убежища  был  большой
крестьянский  дом.   Вокруг   него   поставили   множество   портативных
металлических палаток типа  "Ниссен"  и  устроили  лагерь  для  какой-то
союзнической группировки. Там были англичане,  и  американцы,  и  полный
бедлам: ни дисциплины, ни охраны, и полно пришлых солдат,  дезертиров  и
прочее. Мы некоторое время за всем этим наблюдали, а потом я  решил  его
взорвать. План был простой. Вечером двое моих людей, один  в  английской
форме,  другой  в  американской,  должны  были  явиться  туда  в  легком
трофейном грузовике с двумя тоннами взрывчатки. Там была  автостоянка  -
без часового, конечно, около столовой, и  требовалось  подогнать  машину
как можно ближе к ней, завести часовой механизм на семь вечера, когда по
расписанию  ужин,  и  исчезнуть.  Все  очень  просто.  Поэтому  я  утром
отправился по своим делам, оставив эту операцию на заместителя. Я был  в
форме британских войск связи и  на  трофейном  мотоцикле  отправился  на
охоту за связным, который ежедневно  ездил  с  донесениями  в  штаб.  Он
появился точно  по  расписанию,  я  выехал  вслед  из  укрытия,  догнал,
застрелил в спину, забрал документы, завел его мотоцикл в лес  и  поджег
вместе с водителем. Заметив ярость в глазах Бонда, он протестующе поднял
руку.
   - Что, неспортивно? Но, дорогой мой, он же  был  уже  мертв!  Однако,
продолжим. Я поехал своей дорогой, и что, вы думаете, произошло? Один из
наших самолетов, возвращаясь с рекогносцировки, послал мне вслед снаряд!
Наш же самолет! Просто снес меня с дороги. Бог знает, сколько я пролежал
в кювете. Где-то к полудню я ненадолго пришел в себя и  имел  достаточно
здравого смысла, чтобы спрятать пилотку, китель и бумаги в  кустах.  Они
там, наверно,  и  сейчас  лежат.  Надо  как-нибудь  забрать  их  оттуда.
Интересные сувениры. Потом я поджег остатки своего мотоцикла  и,  должно
быть, снова потерял сознание, потому что очнулся в английском грузовике,
который меня подобрал и повез прямо,  вы  не  поверите,  в  это  чертово
расположение союзников! И рядом со  столовой,  представьте,  уже  стояла
наша машина! Это было уж слишком.
   Я был нафарширован осколками, нога моя была сломана, а тут  еще  это!
Ну, я потерял сознание, а когда пришел в себя, на  мне  лежала  половина
госпиталя и пропала половина лица. - Он провел рукой по  блестящей  коже
левой щеки. - После этого речь уже шла только об  актерском  мастерстве.
Они не имели представления, кто я. Грузовик, подобравший меня, уехал или
разлетелся в куски. Я был просто некий англичанин в английской  рубашке,
в английских брюках. Почти полумертвый. Дрэкс помолчал, вынул  еще  одну
сигару, зажег  ее.  В  тишине  было  слышно  заметно  притихшее  шипение
паяльной лампы. Давление падает, подумал Бонд.
   Он повернул голову и взглянул  на  Галу,  впервые  заметив  уродливый
синяк за ее левым ухом. Улыбнулся, чтобы подбодрить ее, и  она  ответила
вымученной улыбкой.
   - Больше особенно  нечего  рассказывать,  -  заговорил  Дрэкс  сквозь
сигарный дым. - За тот год, когда меня таскали из госпиталя в госпиталь,
я разработал свой план до мельчайших  деталей.  Он  заключался  в  мести
Англии за то, что она сделала со мной и моей страной. Понемногу,  должен
признать, это сделалось навязчивой идеей.  С  каждым  днем  этого  года,
когда  насиловалась  и  разорялась  Германия,  моя  ненависть  к  Англии
делалась все сильней, все  горше.  -  Тут  вены  на  лице  Дрэкса  вдруг
напряглись, и он закричал на них, стуча по столу  и  переводя  глаза  на
Галу и Бонда попеременно. - Всех вас я ненавижу и презираю!  Вы  свиньи!
Бесполезные,  ленивые,  разлагающиеся  недоумки,  прячущиеся  за  своими
белыми скалами, когда другие воюют!  Вы  так  никчемны,  что  не  сумели
защитить свои колонии и пресмыкаетесь теперь перед Америкой со шляпой  в
руках! Вонючие снобы, готовые на все  ради  денег!  Ха!  -  Торжествующе
вскричал он. -  Я  знал:  все,  что  мне  нужно,  это  деньги  и  личина
джентльмена. Джентльмен! Тьфу! Для меня джентльмен - это тот, кого можно
использовать! К примеру, эти,  в  "Блэйдзе".  Олухи,  набитые  купюрами!
Месяцами я стриг с них тысячи фунтов, обдуривая прямо под носом, пока не
явились вы и все не испортили! -Дрэкс сузил глаза. - Что навело  вас  на
мысль о портсигаре?
   - Мои глаза, - пожал плечами Бонд.
   - Ну, не знаю. Может, я и вправду был немного беспечен в тот вечер...
Но на чем я остановился? Да, госпиталь.
   Славные доктора так старались помочь мне вспомнить, кто  я  на  самом
деле! - Он расхохотался. - Это было так просто!  В  документах,  которые
они мне столь любезно  показывали,  я  нашел  имя  Хьюго  Дрэкса.  Какое
совпадение! Из Драхе в Дрэкса. Сначала я только предположил, что,  может
быть, это я. Они страшно обрадовались. Да, сказали они, ну, конечно  же,
это вы! Они просто всунули меня в его ботинки! И вот я их надел, и вышел
из госпиталя, и стал бродить по Лондону  в  поисках,  кого  бы  убить  и
ограбить. И однажды, в  маленькой  конторе  на  Пикадилли,  я  обнаружил
еврея-ростовщика. - Дрэкс теперь говорил очень быстро. Слова возбужденно
срывались с губ. В углу рта  собиралась  слюна.  -  Ха!  Это  тоже  было
несложно. Стукнуть по лысому черепу, и все. В сейфе пятнадцать тысяч.  А
потом быстро прочь из страны! В Танжер. Там можно  все,  что  угодно,  и
купить, и уладить. Колумбит. Он более редок, чем платина, и всем  нужен.
Эра реактивного воздухоплавания. В этих вещах я понимаю. Я еще не  забыл
своей профессии. А кроме того, клянусь Богом, я работал. Как  вол.  Пять
лет я жил только для денег. Я был смел, я рисковал. И наконец  -  первый
миллион в кармане. Потом второй, потом пятый. Двадцатый, наконец. Тут  я
вернулся в Англию. Истратил  миллион,  и  Лондон  был  мой.  А  потом  я
двинулся в Германию.  Нашел  Кребса.  И  еще  пятьдесят  верных  немцев.
Блестящих инженеров. Все они жили под фальшивыми именами, как  множество
моих соратников. Я отдал приказ, и они стали ждать, затаившись. И где же
был я? Он посмотрел на Бонда широко открытыми глазами. - Я был в Москве!
В Москве! Имея колумбит на продажу, будешь принят везде!  Я  пробился  к
нужным людям. Они выслушали меня. Они дали мне Вальтера, нового гения  с
их военно-морской базы управляемых ракет  в  Пинемюнде,  и  еще  славные
русские начали делать атомную  боеголовку,  -  он  показал  на  потолок,
которая сейчас дожидается своего часа. Потом  я  вернулся  в  Лондон.  -
Пауза. - Коронация. Мое письмо королеве.
   Триумф. Да здравствует Дрэкс! - Он закатился от смеха. -Англия у моих
ног. Вся страна, в кого ни ткни пальцем. Тут приезжают мои  люди,  и  мы
приступаем.  Под  самой  юбкой  Британии,  буквально.  На   вершине   ее
достославных  скал.  Мы  работали,  как  дьяволы.  Построили  пирс.  Для
поставок? Да! Для поставок от моих русских друзей, которые явились точно
в срок ночью в понедельник. Но тут надо же было Тэллону что-то услышать!
Старый дурак! Он  позвонил  в  Министерство,  но  Кребс  подслушал.  Все
пятьдесят вызвались убить Тэллона. Тянули жребий, и  он  пал  на  Барча.
Барч умер, как герой. -Дрэкс  помолчал.  -  Мы  его  не  забудем.  Новая
боеголовка установлена на место. Настоящий шедевр дизайна. Вес  тот  же,
все безупречно.  А  прежняя  -  консервная  банка,  набитая  драгоценной
телеметрией Министерства  ресурсов,  -  уже  в  Штеттине,  за  "Железным
занавесом". И вот верная субмарина снова возвращается сюда, и  скоро,  -
он посмотрел на часы, проскользнет под водами  Ла-Манша,  чтобы  забрать
нас отсюда в одну минуту первого завтра.
   Дрэкс вытер мокрый рот тыльной стороной ладони и откинулся в  кресле,
глядя  в  потолок  глазами,  полными  видений.  Внезапно  он  хмыкнул  и
насмешливо скосился на Бонда.
   - И знаете, что мы сделаем, как только окажемся на борту?  Мы  сбреем
эти знаменитые усы, которые вас так интересовали. Вы почуяли  запах,  но
не поняли, где собака зарыта. Бритые головы и любовно  ухоженные  усы  -
это, дорогой  Бонд,  просто  камуфляж.  Маскировка.  Попробуйте  выбрить
голову и отрастить большие усы. Да вас родная  мать  не  узнает!  Именно
сочетание  дает   такой   эффект.   Усы   и   бритая   голова.   Поняли?
Пунктуальность, дорогой мой. Пунктуальность  в  любой  детали.  Это  мой
девиз. - Он смачно причмокнул и занялся сигарой.
   Вдруг благодушие спало с его лица, и  он  выжидательно  посмотрел  на
Бонда.
   - Ну, скажите же что-нибудь. Не сидите, как мумия. Что вы  думаете  о
моей  истории?  Разве   вы   не   считаете,   что   она   замечательная,
необыкновенная? Чтобы один человек  добился  всего  этого?  Ну  же,  ну!
Говорите! - Он бессознательно поднял  руку  ко  рту  и  принялся  грызть
ногти. Потом, спохватившись, сунул руку в карман и  смерил  Бонда  резко
похолодевшим взглядом. - Или вы предпочитаете, чтобы я позвал Кребса?  -
Он кивнул  на  внутренний  телефон  на  столе.  -  "Укротителя"  Кребса.
Бедняга. Он как ребенок, у  которого  отняли  игрушку.  Или  вам  больше
нравится Вальтер? Он тоже умеет делать памятные  подарки.  Чего-чего,  а
гуманизма в нем нет. Итак?
   - Да, - выронил Бонд, прочно уставясь в большое красное лицо.  -  Это
необыкновенная  история.  История   болезни.   Галлопирующая   паранойя.
Навязчивый бред. Мания подозрительности  и  преследования.  Ненависть  и
жажда мести на фоне мании величия. Любопытно заметить,  -  непринужденно
продолжил Бонд, - что это может быть связано с вашими зубами.  Диастема,
так это называется. Результат сосания пальца в детстве. Да,  думаю,  что
такой диагноз вынесут психиатры, когда вас доставят в  сумасшедший  дом.
"Лошадиная  челюсть".  Жестокие  прозвища   в   школе   и   так   далее.
Поразительно, какое влияние это оказывает на  ребенка.  Потом  эти  угли
раздул нацизм, а довершил дело удар по голове. Удар, который, кстати, вы
сами себе устроили. Я думаю, он все  поставил  на  место,  или,  вернее,
сдвинул. С этого момента вы окончательно спятили.  То  же  происходит  с
людьми, которые думают, что они боги. С потрясающим упорством. Настоящие
фанатики. А вы так почти гений. Ломброзо был бы от вас в восторге. Но на
самом деле  вы  просто  бешеная  собака,  которую  следует  пристрелить.
Впрочем, есть еще один выход - самоубийство. Параноики часто  кончают  с
собой. Все это очень печально.
   Бонд сделал драматическую паузу и заключил, вложив в последнюю  фразу
все презрение, на которое был способен:
   - А теперь, обезьяноподобный лунатик, продолжайте свой фарс!
   Это сработало.
   С каждым словом Бонда лицо  Дрэкса  все  сильнее  искажалось  гневом,
глаза наливались кровью, пот градом лился с подбородка, рот приоткрылся,
показав  растопыренные  зубы,  струйка  слюны  поползла  и  повисла  над
воротником рубашки. При последнем  оскорблении,  наверняка  пробудившем.
Бог знает, какие школьные воспоминания, он вне себя ринулся из-за стола,
загодя замахиваясь огромным  волосатым  кулаком.  Бонд  стиснул  зубы  и
принял все.
   Приступ гнева затих после того, как Дрэксу пришлось дважды  поднимать
с пола кресло с привязанным к нему Бондом. Он вынул из кармана  шелковый
носовой платок, вытер лицо и  руки.  Ровным  шагом  прошел  к  дверям  и
обратился к Гале через повисшую голову Бонда.
   -  Думаю,  что  с  вами   покончено,   -   сказал   он   спокойно   и
безапелляционно.  -  Кребс  знает,  как  вязать  узлы.  -   Он   показал
подбородком на окровавленного Бонда. -  Когда  этот  очнется,  передайте
ему, что двери откроются еще раз, завтра. Через  несколько  минут  после
этого от вас двоих не останется ничего. Даже, -  прибавил  он,  открывая
первую дверь, - даже зубных пломб.
   Хлопнула внешняя дверь.
   Бонд медленно поднял голову и попытался улыбнуться ей разбитым ртом.
   - Надо было довести его до бешенства, -  невнятно  проговорил  он,  -
чтобы он не успел подумать.
   Гала с ужасом смотрела на его измочаленное лицо.
   - Порядок, - хрипло сказал Бонд. - Не беспокойся.
   Лондон спасем. У меня есть план.
   На столе Дрэкса паяльная лампа сказала "плоп! " и погасла.

Глава 23
ПЕРЕД СТАРТОМ

   Nквозь полуприкрытые веки Бонд пристально смотрел на лампу.
   Он позволил себе расслабиться на несколько секунд, чтобы передохнуть.
   Ощущение было такое, что головой играли  в  футбол,  но  кости  целы.
Дрэкс бил его неумело, со слепой пьяной злобой.
   Гала наблюдала за ним с тревогой. Глаза на  окровавленном  лице  были
закрыты, но напряженная  линия  челюсти  указывала  на  крайнюю  степень
сосредоточенности. Она просто чувствовала, как он собирает волю в кулак.
   Бонд встряхнулся и повернул к ней лицо. Глаза  лихорадочно  блестели.
Он кивнул на стол.
   - Зажигалка, - быстро сказал он. - Я спровоцировал гнев, чтобы  он  о
ней забыл. Делай, как я. Смотри. - Он стал  осторожно  раскачивать  свое
кресло, дюйм за дюймом придвигая его к столу. -  Ради  Бога,  не  упади.
Тогда все пропало. Но поторопись, а то паяльная лампа совсем остынет.
   Ничего  не  понимая  и  думая,  что  все  это  похоже   на   какую-то
страшноватую детскую игру, Гала стала осторожно раскачиваться вслед ему.
   Через секунду Бонд велел ей остановиться, а сам направился  к  креслу
Дрэкса. Там он остановился строго напротив цели  и,  резко  накренившись
вперед, бросился вниз головой на стол.
   Он болезненно стукнулся зубами о  зажигалку,  но  прочно  ухватив  ее
ртом, откинулся с креслом назад, едва избежав падения. Потом он спокойно
и размеренно стал двигаться туда, где ждала его Гала,  сидевшая  у  того
угла, на котором Кребс оставил паяльную лампу.
   Тем же манером он положил зажигалку на стол, отдохнул, восстанавливая
дыхание, и сказал:
   -  Теперь  -  самое  трудное.  Пока  я  попробую  зажечь  эту  лампу,
постарайся повернуть свое кресло так, чтобы твоя правая  рука  была  как
можно ближе ко мне.
   Она послушно стала  выполнять  маневр,  а  Бонд,  качнувшись  вперед,
оперся грудью о стол, потянулся и ухватился зубами за  ручку  лампы.  Он
подвинул ее к себе, потом еще и еще, и после нескольких минут терпеливой
работы установил лампу и зажигалку на краю стола так, как считал нужным.
   Опять отдышавшись, он снова наклонился, закрыл зубами вентиль горелки
и ухитрился поднять давление, несколько раз поднимая  плунжер  губами  и
опуская его подбородком. Лицом он чувствовал тепло подогревателя,  носом
- запах остатков газа в нем. Только бы он не слишком охладился.
   Бонд выпрямился.
   - Еще одно испытание, Гала,  -  он  криво  улыбнулся.  Будет  больно.
Ничего?
   - Конечно, - сказала она.
   - Тогда начнем. Бонд нагнулся и отвернул предохранительный  клапан  с
левой стороны канистры. Потом он нацелился на  зажигалку,  стоявшую  под
прямым углом непосредственно под горелкой, и с размаху  двумя  передними
зубами нажал на рычажок зажигания.
   Это было опасное дело, и хотя он моментально откинул  голову,  пламя,
вырвавшееся из горелки, успело лизнуть его в избитую щеку и  переносицу.
Он охнул.
   Но это было неважно. Важно, что  испаряющийся  парафин  высунул  свой
язычок. Значит, у них есть шанс.
   Бонд, мотнув головой, стряхнул слезы, мучительно выгнул шею, наклонил
голову и ухватил зубами ручку лампы.
   Казалось, эта тяжесть сломает ему  челюсть,  и  нервные  окончания  в
передних зубах заныли, но он осторожно отвел кресло от  стола,  поставил
его на все четыре ножки и  низко  склонился  к  Гале,  направляя  кончик
голубого  пламени  на  провод,  приковавший  правую   руку   девушки   к
подлокотнику кресла.
   Бонд изо всех сил старался держать  лампу  ровно,  чтобы  пламя  било
только в одно место, в провод, но не раз ручка лампы вздрагивала  в  его
зубах, пламя кусало запястье Галы, и она, сжимая зубы, втягивала в  себя
воздух.
   И все-таки дело было сделано.
   Одна за другой плавились и распадались медные нити провода,  внезапно
правая рука Галы оказалась свободной, и она протянула ее к Бонду,  чтобы
забрать горелку.
   Он  откинул  голову  и  несколько  раз  с  облегчением  ею  повертел,
восстанавливая кровообращение в затекших мышцах. Он  почти  не  заметил,
как Гала сняла и его путы. Тихо сидел, ни о чем не  думая,  с  закрытыми
глазами, и вдруг с восторженным изумлением почувствовал на губах  мягкий
поцелуй.
   Он открыл глаза. Она, сияя, стояла перед ним.
   - Это за то, что ты сделал.
   - Ты замечательная девочка, - сказал он просто.
   Но сразу вспомнил, что ему предстоит, что она еще может выжить,  а  у
него есть лишь пять минут, и закрыл глаза, чтобы она не заметила  в  них
безнадежности.
   Гала,  увидев,  как  изменилось  его  лицо,  подумала,  что  это   от
усталости, от всего, что пришлось перенести сегодня, - и вспомнила,  что
в ее ванной была перекись водорода.
   Сквозь смежную дверь она прошла в свой офис. Как странно  было  снова
увидеть знакомые вещи! Нет,  это  кто-то  другой  сидел  здесь,  печатал
письма, пудрил нос. Она пожала  плечами  и  вошла  в  крошечную  ванную.
Господи, что за вид, и, Господи, как же  она  устала!  Но  сначала  надо
заняться Джеймсом. Она взяла мокрое  полотенце,  перекись,  вернулась  к
Бонду и десять минут занималась полем сражения, каким  было  сейчас  его
лицо.
   Он  сидел  молча,  положив  ей  руку  на  талию,  и  смотрел  на  нее
благодарными глазами. Потом она ушла и закрылась в своей ванной. Он тоже
поднялся, завернул вентиль все еще шипевшей лампы и направился в  ванную
Дрэкса. Раздевшись, он минут пять стоял  под  ледяным  душем.  Обмывание
трупа, подумал удрученно, глядя в зеркало.
   Одевшись, Бонд вернулся к  столу  Дрэкса  и  методично  его  обыскал.
Обнаружился только один приз: бутылка "для  гостей",  наполовину  полная
виски "Хайг-энд-Хайг". Он нашел два стакана, налил на дно воды и  позвал
Галу.
   На зов дверь ванной отворилась.
   - Что случилось?
   - Виски.
   - Пей, я сейчас приду.
   Бонд оценивающе посмотрел на бутылку  и  долил  свой  стакан  на  три
четверти. В два  глотка  выпил.  Потом  осторожно  зажег  благословенную
сигарету, уселся на край стола и прислушался  к  тому,  как  разливается
горячая жидкость от желудка к ногам. Он опять поднял бутылку,  посмотрел
на свет. Хватит и Гале, и ему еще полный стакан,  прежде  чем  выйти  за
дверь. Лучше, чем ничего.  С  этим  ему  будет  гораздо  легче  выйти  и
захлопнуть дверь. Не оглядываясь.
   Вошла Гала, преобразившаяся Гала, такая  же  прекрасная,  как  в  тот
вечер, когда он впервые ее увидел. Нет, не  совсем  такая:  под  глазами
усталость, которую не может скрыть пудра, а на кистях рук и  лодыжках  -
красная растертая кожа. Бонд протянул ей стакан, взял себе другой, и они
улыбнулись друг другу.
   Потом Бонд встал.
   - Послушай, Гала, - сказал он по-деловому.  -  Выбора  нет,  и  лучше
покончить с этим сразу. Я буду краток, а  потом  мы  еще  выпьем.  -  Он
услышал, как у нее сорвалось дыхание, но продолжил, не останавливаясь. -
Через десять минут я закрою тебя в ванной Дрэкса, поставлю под душ и  на
полную мощность пущу воду.
   - Джеймс, - закричала она, подойдя вплотную. - Не продолжай! Я  знаю,
что ты собираешься сказать что-то ужасное. Пожалуйста, не надо, Джеймс!
   - Погоди, Гала, - он отстранился, - это все чепуха. Ты не  можешь  не
понимать, какое чудо, что у нас появился шанс! - Он отошел  к  дверям  в
шахту.
   - И тогда, - он показал драгоценную зажигалку, зажатую в правой руке,
- тогда я выйду отсюда, закрою двери, пройду прямо под  хвост  ракеты  и
закурю там свою последнюю сигарету. - Боже мой, - прошептала она. -  Что
ты говоришь? Ты сошел с ума!
   - Вздор, - нетерпеливо ответил Бонд,  -  другого  выхода  нет.  Взрыв
будет такой, что я ничего не почувствую. Все должно получиться,  ведь  в
воздухе полно  горючих  газов.  Выбирать  нечего:  или  я,  или  Лондон.
Боеголовка не сработает. Атомные бомбы при таких условиях не взрываются.
Она, наверно,  расплавится.  Есть  маленький  шанс,  что  ты  спасешься.
Основная сила взрыва пойдет по линии наименьшего сопротивления,  значит,
в крышу и еще в выхлопной колодец,  если  я  сумею  открыть  пол.  -  Он
улыбнулся. - Ну, не вешай носа! - Он подошел к ней и  взял  за  руки.  -
Помнишь историю про мальчика, который стоял на горящей  палубе?  С  пяти
лет я мечтал сделать что-то подобное.
   Гала вырвала руки.
   - Я не хочу тебя слушать! -  сказала  она  сердито.  Нужно  придумать
что-то еще! Ты не веришь, что я могу  что-нибудь  придумать!  Ты  только
информируешь меня, что, по-твоему, следует делать! - Она подошла к карте
и  нажала  на  выключатель.  -  Конечно,  на   крайний   случай,   можно
воспользоваться и зажигалкой... - Она смотрела на  карту,  на  никчемные
данные курса, вряд ли что-либо видя. - Но мысль о том,  что  ты  выйдешь
туда один, и встанешь под соплом, и нажмешь  рычажок,  и  разлетишься  в
пыль... невыносима. Нет. Если это  неизбежно,  мы  сделаем  это  вместе.
Лучше так, чем испечься здесь. Так что в любом случае, - она  помолчала,
я пойду с тобой. Это наше общее дело.
   Бонд посмотрел ей в глаза, обнял и привлек к себе.
   - Ты милая, - сказал он просто, - и если есть другой путь, мы выберем
его. Но, - он посмотрел на часы, - уже заполночь. Надо решать быстро.  В
любой момент Дрэксу может прийти в голову послать  охрану  справиться  о
нашем самочувствии, и  один  Бог  знает,  когда  он  явится  настраивать
гироскопы.
   Как кошка, Гала вывернулась из рук и уставилась  на  него,  приоткрыв
рот, вся звенящая от возбуждения.
   - Гироскопы, - прошептала она, - настраивать гироскопы...
   -  Внезапно  ослабев,  она  прислонилась  к  карте  и   требовательно
посмотрела на Бонда. - Разве ты не видишь? - Она была на грани истерики.
- После того, как он уйдет, мы сможем переменить их, настроив по верному
курсу, и тогда ракета полетит в Северное море, как ей и следует.
   Она сделала шаг вперед и двумя руками схватила его за грудь рубашки.
   - Можем? Можем?
   - А ты знаешь показатели настройки?
   - Конечно, знаю! - с силой сказала она. - Я жила с ними целый год!  У
нас нет точных погодных  данных  на  завтра,  но  придется  рискнуть.  В
прогнозе сегодня утром говорилось, что резких перемен не предвидится.
   - Клянусь Богом, - прошептал Бонд. - Это возможно.
   Только нужно где-то спрятаться, чтобы Дрэкс подумал, что мы спаслись.
Как  насчет  выхлопного  колодца?  Я  могу  попробовать   справиться   с
механизмом, открывающим пол.
   - Это пропасть в сто футов высоты, - покачала головой Гала. - И стены
из полированной стали. Как стекло. И  нет  ни  веревки,  ни  чего-нибудь
такого. Они вчера все вынесли из мастерских. А внизу на пляже - охрана.
   Бонд задумался. Блеснул глазами.
   - Есть идея. Но скажи сначала, как же радар, самонаводящее устройство
в Лондоне? Не переманит ли он ракету с ее курса прямо на Лондон?
   Гала потрясла головой.
   - Он действует только в радиусе ста миль. Ракета даже не услышит  его
сигнала. Если  ее  направить  в  Северное  море,  она  войдет  в  орбиту
передатчика на плоту. Нет, тут все нормально. Но где же нам спрятаться?
   - В одной из вентиляционных шахт, - заявил Бонд. Пойдем.
   Он в последний раз оглядел комнату, зажигалка в кармане.
   На крайний случай. Больше им ничего не понадобится. Вслед за Галоп он
вышел в сумрачно мерцающую шахту и направился к панели управления полом.
   Быстро осмотревшись, он потянул за массивный рычаг от  "Zu"  к  "Auf"
<"Закрыто", "Открыто" (нем.).>.  Раздалось  мягкое  шипение  скрытого  в
стене гидравлического механизма, и два стальных  полукруга  под  хвостом
Ракеты раздвинулись и скользнули в пазы. Бонд подошел к краю отверстия и
посмотрел вниз.
   В полированных  стенах  широкой  стальной  воронки  отражались  лампы
освещения шахты, пока туннель не поворачивал в сторону  моря,  ритмичный
гул которого к ним донесся.
   Бонд быстро вернулся в  кабинет  Дрэкса  и  вынес  оттуда  занавеску,
огораживавшую душ в ванной. Они с Галой разорвали ее на длинные  полосы,
связав их между собой. Последний кусок Бонд надорвал так, словно  он  не
выдержал тяжести. Другой конец он  накрепко  обвязал  вокруг  одного  из
стабилизаторов ракеты и сбросил этот импровизированный канат вниз,  чтоб
он болтался в колодце.
   Инсценировка не слишком убедительная, но поможет выиграть время.
   Большие круглые отверстия вентиляционных шахт располагались в  десяти
ярдах друг от друга на высоте четырех футов от пола. Бонд  сосчитал  их.
Всего пятьдесят. Их прикрывали решетки на петлях.  Он  осторожно  открыл
одну и заглянул внутрь. В сорока футах вверху слабо мерцал лунный  свет.
Следовательно, вентиляционные колодцы идут вертикально  вверх,  а  потом
под прямым углом загибаются к отверстиям по внешней поверхности стен.
   Он протянул руку и коснулся внутренней поверхности колодца. Она  была
из  неотшлифованного  крупнозернистого  бетона,  и  Бонд  удовлетворенно
хмыкнул, когда нащупал, один за другим, острые  рваные  шипы.  Арматура,
зазубренные концы металлических прутьев, обрезанных,  когда  прорубалась
вентиляция.
   Восхождение будет болезненным, но нет никаких сомнений, что понемногу
они смогут подняться, как альпинисты поднимаются по расщелинам в скалах,
и вверху, на изгибе колодца,  затаятся  так,  что  только  тщательнейший
осмотр сможет их обнаружить, - а его утром,  в  присутствии  официальных
лиц из Лондона, провести будет  очень  сложно.  Бонд  встал  на  колени,
девушка забралась ему на спину и начала подъем.
   Часом позже, все исцарапанные, они  лежали,  тесно  обнявшись,  почти
вплотную лицом к круглой решетке внешнего  отверстия  вентиляции.  Прямо
над входной дверью в шахту. В темноте, в ста ярдах поодаль, переминалась
с ноги на ногу охрана.
   Пять часов. Шесть. Семь.
   Медленно взошло за куполом солнце. Начали  кричать  чайки  в  скалах.
Неожиданно на плацу  появились  три  фигуры,  движущиеся  к  куполу.  Их
обогнал свежий взвод охраны, подбородки вверх,  колени  вместе,  военной
пробежкой спешащий на смену ночным постам.
   Вот они подошли ближе,  и  измученным,  воспаленным  глазам  англичан
предстали оранжево-красная физиономия  Дрэкса,  бледная  лисья  мордочка
Вальтера и заспанная мина Кребса. Они  шли,  как  палачи,  молча.  Дрэкс
вынул из кармана ключ, открыл дверь, и они по одному  прошли  прямо  под
забывшими дышать Галой и Бондом.
   Потом в течение десяти минут все было сравнительно тихо, лишь  иногда
слышался  гул  голосов,  когда  трое  мужчин,  двигаясь  по   окружности
стального колодца в полу, приближались к их вентиляционной  шахте.  Бонд
тихо засмеялся,  представив  себе  раж  и  оцепенение  на  лице  Дрэкса,
несчастного  Кребса,  поеживающегося  под  обвинениями   шефа,   горькое
презрение в глазах Вальтера. Тут дверь под ними раскрылась,  и  раздался
голос Кребса, нервно зовущий командира охраны.  От  полукруга  отделился
человек и побежал к Кребсу.
   - Die Englander, - истерически сказал Кребс. - Убежали. Герр  капитан
полагает, что они могут быть в одном из  вентиляционных  колодцев.  Надо
попробовать. Купол откроется, и мы проветрим шахту. А потом герр  доктор
пустит струю горячего пара в каждый колодец. Если  они  там,  им  конец.
Отберите четырех человек. Резиновые перчатки и пожарные  костюмы  внизу.
Давление сбросим с отопительной системы.  Прикажите  прислушиваться,  не
будет ли криков. Verstanden?
   - Zu Befehl! <Слушаюсь! (нем.).> - Беглым шагом охранник направился к
своему подразделению, а Кребс, весь в поту от переживаний, снова исчез в
двери.
   На мгновенье Бонд потерял дар речи.
   Над  ними  раздался  тяжелый  грохот  раздвигающегося  купола.  Струя
горячего пара!
   Он слышал, что таким образом усмиряют бунты на кораблях. Восстания на
заводах. Достанет ли струя высоты  в  сорок  футов?  Надолго  ли  хватит
давления? Сколько бойлеров обеспечивают систему отопления? С  какого  из
пятидесяти колодцев они начнут? Не  оставили  ли  они  с  Галой  следов,
указывающих на их колодец?
   Он почувствовал, что Гала ждет объяснений. Чтобы  он  сделал  что-то.
Чтобы защитил.
   Пять человек, отделившись от полукруга  охраны,  в  ногу  побежали  к
шахте.
   Бонд прижался губами к ее уху.
   - Будет больно, - прошептал он.  -  Не  знаю,  насколько  сильно,  но
будет. Ничего не поделаешь. Придется потерпеть. Без шума. -  Он  услышал
ответное  движение  ее  руки.  -Насколько  сможешь,  подними  колени   к
подбородку. Не стесняйся. Сейчас не  время  для  девических  страхов.  -
Отстань, - сердито прошептала она.
   Ее колени прокрались вверх,  пока  не  замкнулись  прочно  между  его
бедрами. Он поднял свои, прикрывая ее  бока.  Галу  всю  передернуло  от
неловкости.
   - Не будь дурой, - прошептал Бонд, прижимая ее голову к  своей  груди
так, чтобы хоть наполовину  закрыть  рубашкой.  Он  загородил  ее  своим
телом, как мог. С его руками и их лодыжками сделать ничего было  нельзя.
Он натянул воротник рубашки выше на голову. Они приникли друг к другу.
   Жарко,  жестко,  душно.  Лежим,  подумал  Бонд,   как   любовники   в
мелколесье. Ждем, когда стихнут шаги прохожего, чтобы снова  начать.  Он
угрюмо улыбнулся. Прислушался.
   В шахте было тихо. Они, наверное, в машинном зале.
   Вальтер наблюдает, как шланг  присоединяется  к  выпускному  клапану.
Теперь послышались голоса. Где же они начнут? Раздался мягкий, чрезмерно
затянутый шепот, словно чахлый гудок очень далекого поезда.
   Бонд опустил воротник рубашки и бросил взгляд на наружную охрану. Те,
кого он мог видеть, смотрели  прямо  на  купол,  немного  налево  от  их
отверстия.
   Еще долгий шепот. И еще.
   Звук прибавился. Головы охранников  понемногу  поворачивались  к  той
решетке, за  которой  прятались  они  с  Галой.  Наверное,  им  нравится
смотреть, как пухлые тяжелые облака пара выстреливают  сквозь  отверстия
высоко в бетонной стене. Наверное, им любопытно гадать, не из этого  ли,
или этого - вылетит вместе с паром двойной вопль.
   Он слышал, как билось ее сердце. Она не знала, что им предстоит.  Она
ему верила.
   - Будет больно, - снова сказал он. - Обожжет. Но мы не умрем. Смотри,
ни звука!
   - Я в порядке, сердито прошептала Гала. Но он почувствовал,  что  она
крепче к нему прижалась.
   Шшшшшш. Уже близко.
   Шшшшшш! Через один от них.
   ШШШШШШ! Соседний. Донесся влажный запах пара.
   Крепись, сказал себе  Бонд,  изо  всех  сил  обнял  Галу  и  задержал
дыхание.
   Ну, скорее. Скорее, черт бы тебя побрал!
   И внезапно его сдавило, ударило  паром,  ревом  и  острой  мгновенной
болью.
   Потом - мертвая тишина, ощущение острого холода и одновременно жара в
сожженных  участках  тела.   Промокшая   насквозь   одежда.   Отчаянные,
задыхающиеся попытки набрать в легкие чистого воздуха.
   Их тела стали машинально отталкиваться друг от друга,  освобождаться,
чтобы захватить  хоть  несколько  дюймов  пространства  для  ожогов,  на
которых уже начали вздуваться волдыри. Дыхание кипело  в  горле,  и  они
ловили ртами воду, сконденсировавшуюся на стенах, пока  не  перегородили
руками дорогу ручейку, тонкой струйкой  текущему  под  их  телами,  мимо
сожженных ног дальше, вниз по вертикали колодца.
   Рев пара все отодвигался, пока снова не стал шепотом, а  затем  и  он
прекратился, и в цементном застенке наступила тишина, нарушаемая лишь их
тяжелым дыханием да тиканьем часов Бонда.
   Два человека лежали, лелея свою боль.
   Получасом -  полугодом  -  позже  Дрэкс,  Вальтер  и  Кребс  покинули
стартовую площадку.
   Но в порядке предосторожности под куполом осталась охрана.

Глава 24
СТАРТ

   - Значит, договорились?
   - Да, сэр Хьюго, - Бонд узнал голос министра военных ресурсов  и  его
щегольскую фигуру. - Вот показатели настройки. Сегодня  утром  мои  люди
сделали самостоятельные вычисления по данным прогноза Министерства ВВС.
   - Тогда, если вы доверите мне эту честь...  -  Дрэкс  с  полупоклоном
принял листок бумаги и вопросительно повернулся к куполу.
   - Минутку, сэр Хьюго. Еще, пожалуйста, и еще.
   Вспышки фотокамер, щелканье затворов,  и  вот  Дрэкс  направляется  к
двери, глядя прямо в глаза Бонду, как тому показалось через решетку  над
входом.
   Фотографы и  репортеры  разбежались  кто  куда  по  бетонному  плацу,
оставив перед раздвинутым куполом лишь группу  официальных  лиц,  нервно
болтающих в ожидании выхода Дрэкса. Бонд посмотрел на часы.  Поторопись,
черт тебя возьми, подумал он.
   В сотый раз он повторил про себя цифры, которым учила его Гала, когда
они боролись с болью после обработки паром. В сотый раз  он  подвигался,
чтобы размять затекшие ноги.
   - Приготовься, - прошептал он. - Ну, как ты?
   - Хорошо, - улыбнулась она, не позволяя  себе  думать  о  болезненном
торопливом спуске.
   Под ними хлопнула  дверь,  щелкнул  замок,  и  в  сопровождении  пяти
охранников Дрэкс по-хозяйски двинулся к гостям,  с  листком  бесполезных
цифр в руке.
   Бонд посмотрел на часы. 11.47.
   - Пора, - прошептал он, - Удачи, - шепнула Гала.
   Ссадина, царапина, порез. Осторожно ощупывая, куда опереться плечами,
ставя сожженные, кровящие ступни на острые железные шипы. Бонд  молился,
чтобы Гале хватило сил следовать за ним.
   Последнее падение с десяти футов, от которого  содрогнулся  весь  его
позвоночник, удар по решетке, и вот он  уже  бежит  по  стальному  полу,
оставляя кровавые следы.
   Дуговые осветительные лампы были погашены,  но  в  раздвинутый  купол
струился дневной свет, и голубизна неба, смешанная с солнечными  лучами,
так отражалась от стен, что Бонду казалось,  будто  он  движется  внутри
огромного сапфира. Прекрасная смертоносная ракета  казалась  стеклянной.
Если бы потный, задыхающийся Бонд,  карабкаясь  по  бесконечному  изгибу
лестницы, взглянул вверх, он не сумел  бы  сказать,  где  кончается  нос
"Мунрейкера" и начинается небо.
   В чудовищной тишине, окутывающей шахту, Бонд слышал страшное, быстрое
тиканье, торопливый топот маленьких  металлических  ног  где-то  в  теле
ракеты. Этот звук наполнял огромную стальную камеру, подобно бьющемуся в
рассказе Эдгара По сердцу. Бонд  знал,  что  когда  Дрэкс  на  командном
пункте нажмет кнопку пуска и радиолуч преодолеет двести ярдов расстояния
до ракеты,  тиканье  остановится,  раздастся  тихий  визг  включившегося
цевочного колеса, турбины выпустят тонкую струйку пара, грохочущий ствол
пламени медленно поднимет  ракету,  и  она  величественно  отправится  в
полет. Наконец, он добрался до паучьей лапы пусковой башни.
   Лапа  была  сложена  у  стены.  Бонд  потянулся  к  рукоятке,  нажал,
членистая конечность медленно разложилась по направлению  к  квадратному
люку, тончайшим контуром обозначенному на коже ракеты. За ним находилась
камера с гирокомпасами.
   Не дожидаясь, когда лапа прочно схватит "Мунрейкер" своими резиновыми
прокладками. Бонд перехватываясь руками, пополз по ней на коленях. Рядом
с люком, как и говорила Гала, он  увидел  утопленный  диск  величиной  с
шиллинг. Нажим,  щелчок,  и  тяжелая  дверь  подалась  вперед  на  тугой
пружине.  Быстро  внутрь.  Осторожно,  не  ударься  головой.   Блестящие
верньеры под глазастыми розетками компасов. Повернул. Еще.  Установлено.
Это - гиродатчик крена. Теперь - тангажа. Поворот.  Еще.  Еще  немножко.
Готово. Последний взгляд. Теперь на часы. Осталось  четыре  минуты.  Без
паники. Выходим. Щелчок люка. Пробежка по лапе назад, к башне. Не смотри
вниз. Теперь убрать лапу. Она с  бряцаньем  сложилась.  Быстро  вниз  по
лестнице.
   Тик - тик - тик - тик.
   Оказавшись внизу, Бонд поймал взглядом белое, напряженное лицо  Галы.
Она стояла, держась за открытую дверь в  кабинет  Дрэкса.  Господи,  как
болит все тело! Последний бросок к двери. Хлопок, еще один.  И  вот  они
уже в душе, и вода падает на их прижавшиеся тела.
   Сквозь шум воды и стук сердца Бонд услышал резкий треск радиопомех  и
голос  комментатора  Би-Би-Си,  исходившие  от  большого  металлического
приемника в кабинете Дрэкса. Он стоял в двух шагах от тонкой перегородки
ванной. Это Гала о нем вспомнила  и  нашла  время  включить,  пока  Бонд
возился с гирокомпасами.
   "... Пятиминутная отсрочка, - говорил легкий, жизнерадостный голос. -
Сэра Хьюго уговорили сказать несколько слов в микрофон. - Бонд  выключил
воду,  и  стало  лучше  слышно.  -  Вы  знаете,  он  кажется  совершенно
спокойным. Что-то говорит сейчас  на  ухо  министру.  Они  оба  смеются,
интересно о чем? А-а, вот и мой коллега с последним прогнозом погоды  из
Министерства ВВС. Что  такое?  Благоприятна  на  всех  отметках  высоты.
Прекрасно. Вообще  сегодня  удивительный  день.  Ха-ха.  Эти  люди,  что
собрались там  внизу,  у  поста  береговой  охраны,  непременно  получат
сегодня солнечные ожоги. Их там тысячи. Что вы сказали? Двадцать  тысяч?
Похоже на то. И на Уолмер-бич полным-полно  народа.  Такое  впечатление,
что все графство Кент приехало полюбоваться на запуск. Боюсь, что у всех
сегодня будет болеть шея. Хуже  Уимблдона.  Ха-ха.  Алло,  что  это  там
происходит у пирса? Боже милостивый, там только  что  всплыла  подводная
лодка! Ну  и  зрелище,  должен  вам  сказать!  Никогда  не  видел  такой
огромной. И вся команда сэра Хьюго там собралась! Выстроились на пирсе в
линейку, как на параде! Великолепный отряд. Теперь они  все  поднимаются
на борт. Какая дисциплина! Наверное, это идея  Адмиралтейства,  устроить
для них специальную трибуну  прямо  в  проливе.  Замечательное  зрелище.
Жалко, что вы не можете это видеть.
   А вот к нам приближается сэр Хьюго. Сейчас он будет говорить с  вами.
Какой человек! Весь командный пункт ему аплодирует. Я уверен, каждый  из
нас сегодня мысленно делает  то  же.  Он  входит  в  блиндаж  командного
пункта. Я вижу, как солнце блестит на носу "Мунрейкера" прямо у него  за
плечом. Какой кадр! Надеюсь, у кого-нибудь есть фотокамера. Прошу вас, -
пауза. - Сэр Хьюго Дрэкс".
   Бонд посмотрел  на  Галу.  Мокрые,  истерзанные,  они  молча  стояли,
обнявшись, и дрожали от переполнявших их чувств. Она подняла  глаза,  и,
встретившись взглядом, они долго, опустошенно смотрели друг на друга.
   "Ваше величество, народ Англии, - раздался бархатный рокот.
   - Я накануне жеста, который изменит ход английской истории.
   - Пауза. - Через несколько минут ваша  жизнь  претерпит  перемены,  в
некоторых случаях, как бы  это  сказать,  решительные,  вследствие,  хм,
запуска "Мунрейкера". Я горд и доволен тем, что судьба выбрала  меня  из
множества моих сограждан, чтобы пустить эту стрелу возмездия в небеса, и
тем самым заявить, на все времена и перед лицом  всего  человечества,  о
могуществе родины моих отцов. Я выражаю надежду, что это  событие  будет
вечным предупреждением врагам моей страны. Их судьба  начертана  прахом,
пеплом, слезами и - кровью. А теперь благодарю вас всех  за  внимание  и
искренне надеюсь, что те из вас, кто сможет, передадут мои  слова  своим
детям, у кого они есть, сегодня".
   Раздался шорох несколько  нестройных  аплодисментов,  и  снова  бодро
заговорил комментатор:
   "Вы слушали сэра Хьюго Дрэкса, который  сказал  вам  несколько  слов,
прежде чем подойти к кнопке запуска "Мунрейкера".  Он  впервые  выступал
перед  публикой.  Очень,  хм,  прямолинейная  манера  высказывания.  Без
обиняков. Однако многие из нас согласятся,  что  греха  в  этом  нет.  А
теперь мне пора передать микрофон эксперту, полковнику авиации Тэнди  из
Министерства военных ресурсов. Он объяснит вам все детали запуска. После
этого вы услышите Петера Тримбла, который находится на одном из кораблей
Ее величества, "Мерганзере", патрулирующем зону цели. Он прокомментирует
приводнение ракеты. Прошу вас, полковник Тэнди.
   Бонд посмотрел на часы.
   - Осталась минута, - сказал он. - Хотел бы я сейчас иметь  под  рукой
горло Дрэкса. Вот, - он взял кусок мыла  и  разломал  его  на  несколько
частей. - Засунь это в уши, когда начнется. Шум будет  страшный,  уж  не
знаю, как жар. Терпеть придется недолго, и стальные стены  вполне  могут
выдержать. Гала улыбнулась ему.
   - Если ты обнимешь меня, я вынесу все.
   "... и вот сэр Хьюго  Дрэкс  кладет  палец  на  кнопку  и  следит  за
хронометром".
   "ДЕСЯТЬ", сказал  другой  голос,  тяжелый  и  раскатистый,  как  удар
колокола.
   Бонд включил душ.
   "ДЕВЯТЬ", загремел голос хронометриста.
   "... операторы радара следят за  экранами.  Ничего,  кроме  множества
волнистых линий... "
   "ВОСЕМЬ".
   "... все в затычках для ушей. Блиндаж разрушить невозможно.  Бетонные
стены двенадцати футов  толщины.  Крыша  пирамидальная,  от  вершины  до
основания двадцать семь футов...
   "СЕМЬ".
   "... сначала радиолуч остановит часовой механизм рядом  с  турбинами.
Включится цевочное колесо. Такая горящая штука вроде "катеринина колеса"
в фейерверке... "
   "ШЕСТЬ".
   "...  откроются   клапаны.   Жидкое   топливо.   Секретная   формула.
Потрясающий материал. Динамит. Поступает вниз из топливных баков,.."
   "ПЯТЬ".
   "... зажигается цевочным колесом, когда топливо попадает в  двигатель
ракеты... "
   "ЧЕТЫРЕ".
   "... в то время как,  смешиваясь,  перекись  водорода  и  перманганат
превращаются в пар и начинают давить на турбинные насосы... "
   "ТРИ".
   - "... выталкивая горящее топливо через мотор из сопла ракеты прямо в
выхлопной колодец. Колоссальная температура... 3500 градусов..."
   "ДВА".
   "... сэр Хьюго Дрэкс готов нажать кнопку. Он смотрит в амбразуру.  На
его  лбу  крупные  капли  лота.   Здесь   абсолютная   тишина.   Ужасное
напряжение".
   "ОДИН".
   Ничего, кроме шороха воды, мерно падающей  сверху  на  два  сжавшихся
тела.
   "СТАРТ!"
   Сердце Бонда подпрыгнуло. Он почувствовал, как вздрогнула Гала. Но  -
тишина. Ничего, кроме шороха воды... Сэр Хьюго Дрэкс  покинул  командный
пункт. Спокойно идет к краю  мыса.  Совершенно  спокоен!  Он  ступил  на
подъемник. Он опускается. Ну,  конечно  же,  он  идет  к  субмарине.  На
телеэкранах видно, что из хвоста ракеты  показалось  немного  пара.  Еще
несколько секунд. Да, он уже на пирсе.
   Обернулся и приветственно поднял руку. Добрый старый сэр Хью... "
   Тихий гром донесся до Галы и Бонда.  Громче.  Еще  громче.  Кафельные
плитки пола задрожали под ногами. Грохот урагана. Сокрушительный грохот.
Стены трясутся. От них идет пар. Трудно держаться на ногах.  Остановите.
Остановите ее. Прекратите! ПРЕКРАТИТЕ ЭТОТ ШУМ!
   Господи, он сейчас потеряет сознание. Вода закипела.
   Надо выключить. Вот так. Нет. Трубу прорвало. Пар.
   Вонь. Плавится краска. Горит железо.
   Убирайся скорее! Убирайся отсюда!! Убирайся!!!
   И тут стало тихо. Тишина была  чувственная,  материальная,  ее  можно
было потрогать. Они были на полу в кабинете Дрэкса. Свет горел только  в
ванной. Дым расходился. И гнусный запах горелого металла и краски уходил
в  вентиляцию.  Стальная  стена  шахты  выгнулась  в  их  сторону,   как
гигантский волдырь. У Галы открыты глаза, она улыбается. Что  случилось?
Лондон? Северное море?  Радио  вроде  цело.  Почему  молчит?  Он  потряс
головой, и глухота объяснилась. Мыло в ушах. Он выковырял его.
   "... через звуковой  барьер.  Движется  абсолютно  строго  по  центру
экрана радара. Прекрасный взлет. Боюсь только, что вы из-за шума  ничего
не слышали. Потрясающе. Сначала  язык  пламени  вырвался  из  выхлопного
колодца в стене утеса, а  потом  -  вы  бы  видели,  как  медленно  стал
выходить из-под купола нос ракеты! И вот она уже в воздухе, как огромный
серебряный  карандаш.  Буквально  стоит  на  хвосте  пламени.   Медленно
поднимается, разбрасывая огромные искры вокруг себя, на сотни  ярдов  по
бетонной площадке. Ее вой почти разрушил  наши  микрофоны.  Обваливаются
куски скал,  а  площадка  потрескалась  и  стала  похожа  на  гигантскую
паутину. Чудовищная вибрация. А потом она стала подниматься все быстрее,
делая сотню миль в час.  Тысячу.  И...  -  Голос  прервался.  -  Что  вы
сказали? Действительно! Теперь ее скорость свыше  десяти  тысяч  миль  в
час! Она на высоте триста миль. Теперь мы ее, конечно, не слышим. Только
ее огромный огненный хвост виднелся несколько секунд. Как звездочка. Сэр
Хьюго, наверное, доволен. Он сейчас  уже  в  Ла-Манше.  Подводная  лодка
стартовала как ракета, ха-ха, делая не меньше  тридцати  узлов.  Подняла
такую волну!
   Сейчас уже за "Восточным Гудвином". Идет на север. Скоро  появится  у
патрульных судов в зоне цели. Они хотят  увидеть  и  взлет,  и  посадку.
Вообще-то, как  выяснилось,  это  незапланированное  мероприятие.  Никто
здесь не имел ни малейшего представления. Даже  чины  из  ВМФ,  кажется,
удивлены. Главнокомандующий говорит по телефону. Однако это все,  что  я
могу сообщить вам  отсюда,  и  теперь  препоручаю  вас  Питеру  Тримблу,
который находится  на  патрульном  корабле  Ее  величества  "Мерганзер",
недалеко от Восточного побережья".
   Только вздымающиеся легкие указывали на то, что два поникших тела еще
живы. Они не обращали внимания на та, что лежат в луже воды, текущей  из
душа.  Они  отчаянно  прислушивались  к  голосу,  доносившемуся   сквозь
атмосферные помехи из оплывшего металлического ящика.  Сейчас  прозвучит
приговор.
   "Говорит Питер Тримбл. Сегодня прекрасное утро, то есть, конечно, уже
полдень. Мы находимся к северу от мелей  Гудвмнов,  море  спокойно,  как
пруд. Ни ветерка. Ярко светит солнце. Судя  по  поступающей  информации,
район цели полностью очищен от судов.  Это  так,  капитан  Эдвардс?  Да,
калигам  подтверждает  это.  На  экранах  радара  еще  ничего  нет.  Мне
неразрешили сказать вам, на каком расстоянии мы ее поймаем. Безопасность
и все такое. Но мы  увидим  ракету  лишь  на  долю  секунды.  Правильно,
капитан?  Правильно.  Вот  цель  на  экране  только  что  показалась.  С
капитанского мостика, где мы  находится,  ее,  конечно,  не  видно.  Она
примерно в семидесяти милях к северу  отсюда.  Должен  вам  сказать,  мы
наблюдали старт "Мунрейкера". Изумительное было зрелище.  Грохот  грома.
Из хвоста било длинное пламя. От нас до  стартовой  площадки,  наверное,
десять миль, но не заметить было нельзя. Что, капитан? Неужели? Ну и ну?
Представьте, сюда быстро приближается подводная лодка. Она всего в  миле
от нас. Как интересно!  Вдруг  это  та,  на  которой  сэр  Хьюго  с  его
командой. Никто из нас  не  был  о  ней  предупрежден.  Капитан  Эдвардс
говорит, что ока не отвечает на сигналы лампой Алдиса. Флаг  не  поднят.
Очень таинственно. Я вижу ее теперь. Поймал в бинокль. Мы сменили  курс,
чтобы перехватить ее.  Капитан  говорит,  она  не  наша.  Полагает,  что
иностранная. Ба! Она подняла флаг. Что?! Капитан говорит,  она  русская.
Боже всемогущий! А теперь она спускает флаг и уходит под воду.  Бум?  Вы
слышали? Это мы выстрелили ей наперерез. Но  она  скрылась.  Что  такое?
Оператор радиолокатора докладывает,  что  под  водой  она  движется  еще
быстрее. Двадцать пять узлов. С ума сойти. Ну, под водой  она  много  не
увидит. А сейчас она точно в центре зоны цели. Двенадцать минут первого.
"Мунрейкеру" уже пора идти вниз. С  тысячи  миль  высоты.  Со  скоростью
десять тысяч миль в час. Она  будет  здесь  в  любую  секунду.  Надеюсь,
никакой трагедии не произойдет. Русские в опасной зоне. Оператор  радара
поднял руку. Значит, она  близко.  Она  приближается!  Фью!  Ни  единого
звука! БОЖЕ! Что это?! Посмотрите! Ужасный  взрыв!  В  воздух  поднялось
черное облако! На нас идет огромная волна! Огромная стена  воды!  А  вот
субмарина! Боже! Выброшена  из  воды,  как  щепка!  Волна  приближается.
ПРИБЛИЖАЕТСЯ... "

Aeaaa 25
ПОСЛЕ СТАРТА

   - По последним данным, двести погибших и  столько  же  пропавших  без
вести,  -  говорил  М.  -  С  Восточного  побережья  все  еще  поступают
донесения, и есть плохие новости из Голландии. Волна разрушила их  дамбы
на протяжении многих  миль.  Большая  часть  наших  потерь  пришлась  на
патрульные суда. Два из них перевернулись, включая "Мерганзер". Капитана
не нашли. И этого парня, из Би-БиСи, - тоже. Маяки "Гудвины"  сорваны  с
креплений. Из Бельгии и Франции новостей пока нет. Когда все  выяснится,
нам придется оплачивать крупные счета.
   Старт был вчера. Сегодня Бонд, прислонив к креслу трость с  резиновым
наконечником, сидел там же, откуда начал. Напротив спокойного человека с
холодными серыми глазами, который пригласил его на ужин в карточный клуб
- сто лет назад.
   Под одеждой Бонд был весь перебинтован. Боль обжигала ноги при каждом
движении. Левую щеку и  переносицу  пересекала  ярко-красная  полоса,  и
когда из окна падал свет, на ней блестел слой дубильной  мази.  Рукой  в
перчатке  он  неловко  держал  сигарету.  Трудно  поверить,  но  М.  сам
предложил ему закурить.
   - О субмарине есть новости, сэр?
   - Ее нашли, - довольно сказал М. - Лежит на глубине почти в  тридцать
фатомов.  Спасательный  корабль,  который  должен  был  поднять  обломки
ракеты, занят сейчас ею.  Спускались  водолазы,  пытались  через  корпус
установить контакт с командой, но ответа не получили.  Сегодня  утром  в
Форин-оффис приезжал советский посол. Сообщил, что из  Балтики  идет  их
спасательный  корабль.  Ему  ответили,  что  мы  не  можем  ждать.   Что
потонувшая лодка представляет собой угрозу для навигации. - М.  хмыкнул.
- Так оно и есть, если кому-то вздумается плавать  на  глубине  тридцать
фатомов в Ла-Манше. Но не хотел бы я быть членом этого Кабинета! добавил
М. сухо.  -  Они  не  переставая  заседают  с  тех  пор,  как  кончилась
трансляция по радио.  Вэллэнс  перехватил  этих  эдинбургских  стряпчих,
прежде чем они успели обнародовать  послание  Дрэкса  миру.  Потрясающий
документ. Написан будто самим Иеговой. Вэллэнс  прошлой  ночью  доставил
его на заседание Кабинета  и  остался  на  Даунинг-стрит,  10  заполнять
пробелы.
   - Я знаю, - сказал Бонд. -  Он  звонил  мне  в  госпиталь,  выпытывая
подробности аж заполночь. Я ничего  не  соображал,  так  меня  напичкали
лекарствами. Что же теперь будет?
   - Они готовят мощнейшую дымовую завесу в истории, ответил М. -  Много
маловразумительной наукообразной  болтовни  о  том,  что  горючее  якобы
сгорело только наполовину,  и  это  вызвало  неожиданно  сильный  взрыв.
Полная компенсация всем за  нанесенный  урон.  Трагическая  утрата  сэра
Хьюго Дрэкса и его команды. Великий патриот. Трагическая утрата одной из
подводных  лодок  Ее  величества.  Последняя  экспериментальная  модель.
Неверно понятый приказ.  К  счастью,  команда  сокращенной  численности.
Ближайшие родственники будут уведомлены. Трагическая утрата комментатора
Би-Би-Си.  Непостижимым  образом  перепутаны  английский   и   советский
военно-морские флаги. Они похожи. С погибшей лодки доставлен  английский
флаг.  -  Но  как  же  атомный  взрыв?  -  спросил  Бонд.  -  Излучение,
радиоактивная пыль и все такое. Знаменитое облако-гриб. Неужели  это  не
вызовет вопросов?
   -  Кажется,  Кабинет  этим  не  слишком  обеспокоен.  Они  собираются
сказать, что  для  взрыва  такой  силы  это  вполне  нормальное  облако.
Министерство военных ресурсов в курсе дела. Пришлось просветить. Их люди
сейчас  находятся  на  Восточном  побережье   со   счетчиками   Гейгера.
Позитивных донесений пока нет. Облако, разумеется, куда- то прибудет, но
по счастливой случайности, - М. холодно улыбнулся, сейчас дует  северный
ветер. Так что оно, я бы сказал, плывет домой.
   - Да, - болезненно улыбнулся Бонд. ~ Это справедливо.
   - Но, конечно, - продолжил М., - непременно поползут скверные  слухи.
Уже поползли. Много народу видело, как вас  с  мисс  Брэнд  выносили  со
старта. Фирма "Боватер" подала на Дрэкса в суд за  ущерб,  понесенный  в
результате происшествия на Дуврском шоссе. Предстоит разбирательство  по
поводу гибели молодого человека  в  "Альфа-Ромео".  И  кому-то  придется
оправдываться в связи с руинами вашей машины, в которых, - он с  упреком
взглянул  на  Бонда,  -  найден  длинноствольный  "кольт".  Так,  теперь
Министерство ресурсов.  Вэллэнсу  пришлось  использовать  их  людей  для
осмотра дома на Эбюри-стрит. Но они так  воспитаны,  что  умеют  хранить
секреты.  Оттуда  ничего  не  просочится.  И  все-таки,  в   целом   это
рискованное  дело.  Как  всякая  крупная  ложь.  Но  ведь  выбора   нет!
Неприятности с Германией? Война с Россией? Слишком много  людей  по  обе
стороны Атлантики только обрадуются предлогу.
   М. помолчал и поднес спичку к трубке.
   - Если все сойдет, - сказал  он  задумчиво,  -  мы  отделаемся  малой
кровью. Нам как раз нужна была их  скоростная  атомная  подлодка,  очень
пригодятся и сведения о состоянии дел  с  атомной  бомбой,  которые  там
наверняка отыщутся. Русские знают,  что  нам  известно  об  их  неудаче.
Маленков не слишком прочно сидит в седле, и это может означать еще  один
переворот в Кремле. Что касается немцев,  то  мы  и  так  знаем,  что  в
Германии полно нацистов. Это заставит Кабинет чуть серьезнее отнестись к
вопросу о перевооружении Германии. И еще есть  одно  следствие,  хотя  и
неизмеримо меньшей важности, - он скривил губы. - Нам  с  Вэллэнсом  это
происшествие значительно облегчит работу  по  обеспечению  безопасности.
Политики, может быть, поймут,  наконец,  что  век  атома  создал  самого
страшного диверсанта - маленького человечка с тяжелым чемоданом в руке.
   - А пресса клюнет? - с сомнением спросил Бонд.
   М. пожал плечами.
   - Премьер-министр сегодня утром разговаривал с редакторами  газет.  -
Он поднес еще одну спичку к потухшей трубке. - И, насколько я понял,  он
с ними договорился.
   Если слухи усилятся, ему  придется  встретиться  с  ними  еще  раз  и
сообщить им часть правды. Тогда они все разыграют,  как  по  нотам.  Так
всегда бывает, когда вопрос  достаточно  серьезен.  Главное  -  выиграть
время  и  затоптать  головешки.  В   данный   момент   все   так   горды
"Мунрейкером", что не слишком вдумываются в мелкие подробности.
   На столе тихо забурчал  интерком  и  замигала  красная  лампочка.  М.
поднял одинарный наушник и склонился к нему.
   - Да я... - Пауза. - Я воспользуюсь  линией  Кабинета.  -  Он  поднял
трубку белого телефона, всего их на столе было четыре.
   - Да? - опять сказал он. - Слушаю. - Пауза. - Да, сэр? Понял.
   - М. нажал кнопку шифратора,  плотнее  прижал  трубку.  До  Бонда  не
доносилось ни звука. На том конце провода  долго  говорили.  М.  изредка
попыхивал трубкой. Наконец, он вынул ее изо  рта.  -  Согласен,  сэр.  -
Пауза. - Он будет очень польщен, сэр. Но это правило, а не исключение. -
М. нахмурился. - Если позволите, сэр, я бы заметил, что это неразумно. -
Пауза. Лицо М. прояснилось. - Благодарю вас, сэр. Разумеется, у Вэллэнса
нет такой проблемы. И это меньшее из того, что она заслужила. - Пауза. -
Понимаю. Будет сделано. -Пауза. - Вы очень добры, сэр. М. положил трубку
на место, и кнопка шифратора щелкнула в позицию  "en  clair"  <"Открытым
текстом" (франц.).>.
   Некоторое время М. смотрел на белый телефон так, словно сомневался  в
услышанном. Потом резким движением повернул крутящееся кресло к окну.
   В комнате повисла тишина. Бонд  поерзал,  пытаясь  сесть  так,  чтобы
меньше грызла проснувшаяся боль.
   Тот же голубь, что и в понедельник, а может быть, и другой, уселся на
карниз, шурша крыльями. Погулял взад-вперед, кивая головкой,  воркуя,  и
спланировал к деревьям парка. Отдаленно мурлыкал уличный  шум.  все  это
было на волосок от мертвой  тишины,  подумал  Бонд.  Еще  бы  чуть-чуть,
завыла бы скорая помощь под пылающим черно-оранжевым небом. Запах  гари.
Стоны людей под обломками зданий. Мерно бьющееся сердце  Англии  замерло
бы на целое поколение. И целое поколение лондонцев погибло бы  в  руинах
цивилизации, которая Бог весть когда б возродилась.  Да,  это  могло  бы
случиться, если бы человек, сжигаемый огнем  маниакального  величия,  не
мошенничал бы в карты, чтобы подкормить этот огонь; если бы  щепетильный
председатель "Блэйдз-клуба" не заподозрил его в  этом;  если  бы  М.  не
согласился помочь старому знакомому; если бы не Бонд с его  полузабытыми
знаниями шулерских приемов; если бы  не  предусмотрительность  Вэллэнса;
если  б  не  Галина  память  на  цифры;  если  б  не  вся   совокупность
незначительных обстоятельств,  узор  случайностей...  Чей  узор?  Кресло
взвизгнуло. М. повернулся к столу, и Бонд старательно сфокусировался  на
серых спокойных глазах.
   - Это был премьер-министр, - ворчливо сказал М.  Сказал,  что  хочет,
чтобы вы с мисс Брэнд уехали из страны. - Он опустил глаза  и  уставился
на чашечку трубки. - Чтобы завтра к вечеру  вас  тут  не  было.  Слишком
многие знают вас в лицо. Все поймут, когда увидят, в каком вы состоянии.
Езжайте, куда хотите. Сумма на расходы не ограничена, в любой валюте.  Я
распоряжусь. Срок отпуска - месяц.
   Никаких контактов. Следовало отправить вас еще сегодня, но у  девушки
завтра в одиннадцать аудиенция во Дворце. Экстренное награждение орденом
св. Георгия. Пресса, конечно, узнает  об  этом  только  под  Новый  год.
Славная, наверное, девушка. Хотел бы  я  когда-нибудь  ее  повидать.  По
правде говоря,  -  сменив  тон,  сказал  М.  с  непроницаемым  лицом,  -
премьер-министр имел в виду кое-что и для вас тоже. Забыл, наверное, что
у нас тут это не принято. Поэтому он попросил поблагодарить вас за него.
Сказал несколько комплиментов по адресу Службы. Был  очень  любезен.  М.
улыбнулся той редкой своей улыбкой, от которой все его лицо освещалось и
теплело. Бонд улыбнулся в ответ.  Они  без  слов  понимали  все,  о  чем
следовало молчать. Бонд понял, что пора уходить. Поднялся.
   - Благодарю вас, сэр, - сказал он. - Я рад за мисс Брэнд.
   - Вот и прекрасно, - подвел черту М. - Решено. Увидимся через  месяц.
И, между прочим, загляните в свой офис. Найдете  там  кое-что  от  меня.
Сувенир.
   Джеймс Бонд  спустился  лифтом  на  свой  этаж  и  похромал  знакомым
коридором к своей двери. Его  секретарша  в  большой  комнате  разбирала
бумаги на столе его соседа по  кабинету.  -  Что,  008  возвращается?  -
спросил он.
   - Да, - счастливо улыбнулась она. - Прилетает сегодня.
   - Я рад, что у тебя будет компания, - сказал он. - Я опять уезжаю.
   - О, - отозвалась она, быстро взглянула в его лицо и  тут  же  отвела
глаза. - Похоже, что ты нуждаешься в отдыхе.
   - Что и собираюсь себе устроить.  Месячное  изгнание.  Он  подумал  о
Гале. - Это будет настоящий отпуск. Есть что-нибудь для меня?
   - Твоя новая машина ждет внизу. Я проверила.  Шофер  сказал,  что  ты
заказал ее  сегодня  на  испытательный  срок.  Хорошенькая.  Да,  и  еще
принесли пакет из офиса М. Раскрыть?
   - Да, пожалуйста.
   Бонд уселся за  свой  стол  и  взглянул  на  часы.  Пять  вечера.  Он
чувствовал себя усталым. Он знал, что будет усталым еще несколько  дней.
Так  всегда  бывает  после  сложных  операций.  Послевкусие  напряжения,
опасности,  страха.  Секретарша  вернулась  с  двумя  на  вид   тяжелыми
картонными коробками, поставила их на стол.  Он  открыл  верхнюю.  Когда
увидел промасленную бумагу, сразу понял, что там.
   В  коробке  лежала  карточка.  Бонд  вынул  ее,  прочитал.   Зелеными
чернилами М. было написано: "Может пригодиться". Без подписи.
   Бонд отвернул бумагу и  нежно  взял  новенькую  блестящую  "беретту".
Сувенир? Нет. Скорее, напоминание. Он пожал плечами и сунул пистолет под
пиджак, в ременное гнездо. Опираясь на трость, тяжело поднялся на ноги.
   - В другой - длинноствольный "кольт", - сказал он секретарше. - Пусть
будет  у  тебя,  пока  я  не  вернусь.  Потом  я  возьму  его  в  тир  и
пристреляюсь.
   Он направился к двери. Оглянулся.
   - Пока, Лил. Привет 008. Вели  ему,  чтобы  берег  себя.  Я  буду  во
Франции. Адрес  оставлю  в  Центре  "Ф".  Но  только  в  случае  крайней
необходимости.
   - Конкретнее, - улыбнулась она.
   - Ну, скажем, - засмеялся Бонд, - скажем, любое приглашение на игру в
бридж.
   Он, прихрамывая, вышел из комнаты и закрыл за собою дверь.
   Четвертая модель 1953 года ждала его у  подъезда.  Это  был  открытый
спортивный автомобиль того же стального цвета, что и "Бентли",  нашедший
свою  могилу  в  мейдстонском  гараже.  Синяя  кожаная  обивка  роскошно
вздохнула, когда Бонд неловко забрался на сиденье  рядом  с  шофером  из
фирмы.
   Через  полчаса  тот  помог  Бонду  выйти  на  углу  Бердкейдж-уолк  и
Куин-Энн-геЯт.
   - Она могла бы бегать быстрее, если б вы захотели, сэр, сказал он.  -
Дайте нам две недели, и мы наладим ее так, что она будет  давать  больше
сотни в час.
   - Позже, - ответил Бонд. - Я ее  покупаю.  Но  с  одним  условием:  к
завтрашнему вечеру вы должны доставить ее к паромной станции в Кале.
   - Слушаюсь! - ухмыльнулся шофер. - Сам  и  доставлю.  До  встречи  на
пирсе, сэр!
   - Прекрасно. Только будьте осторожны на шоссе А-20.
   Дуврская дорога в наши дни - опасное место.
   - Не беспокойтесь, сэр, - сказал шофер, думая про себя, что этот тип,
видно, неженка, хотя и здорово разбирается в автомобилях. -  Доставлю  в
порядке.
   - Не каждый день покупаю, - улыбнулся Бонд. - Ну, счастливо!
   Не  дожидаясь  ответа,  он  захромал,  опираясь  на  трость,   сквозь
профильтрованные парковой  зеленью  лучи  вечернего  солнца,  в  которых
плясала пыль.
   Он сел на скамейку у озера, прямо  против  острова,  вынул  сигареты,
зажигалку, посмотрел на часы. Без пяти шесть. Напомнил себе, что она  из
тех, кто любит точность.  Он  заказал  столик  поужинать.  А  потом?  Но
сначала они будут долго, подробно, увлеченно строить планы. Чего  бы  ей
хотелось? Куда бы она поехала? Где  уже  бывала?  В  Германии,  конечно.
Франция. Париж исключается. Туда они заедут на обратном пути.  В  первый
же день надо уехать как можно дальше от Па-де-Кале. Он знает ферму между
Монтреем и Этаплем, где дивно  кормят.  Потом  быстрый  спуск  к  Луаре.
Несколько дней в маленьких городках, вроде Боженси.  Потом  медленно  на
юг, окольными путями,  подальше  от  пяти-звездных  отелей.  Неторопливо
присматриваясь. .. Бонд встряхнулся.
   К кому присматриваясь? Друг к другу? Он что, так серьезен насчет этой
девушки?
   - Джеймс.
   У нее был чистый, высокий, немножко нервный голос. Он ожидал другого.
   Она стояла в нескольких шагах, черный беретик лихо  сдвинут  на  ухо.
Она кажется возбужденной и таинственной, подумал Бонд, как  чужестранка,
встретившаяся вам за границей, - одна, в  открытой  машине,  желанная  и
недостижимая, спешащая на свидание. Не к вам. Не про вас. Он поднялся  и
взял ее протянутые руки.
   Она высвободилась первой. Садиться не захотела.
   - Как жаль, что тебя не будет там завтра, -  сказала  она,  глядя  на
него мягко, но как-то уклончиво.
   - Завтра утром или завтра вечером? - улыбнулся он.
   - Не говори глупостей, - она вспыхнула и рассмеялась. Я имею в  виду,
во Дворце.
   - Что ты собираешься делать потом? - спросил он.
   Она внимательно на него посмотрела. Что  напомнил  ему  этот  взгляд?
Поля морфи? Взгляд, каким он посмотрел на Дрэкса при последней раздаче в
"Блэйдзе"? Кет. Не вполне. Тут было что-то еще. Нежность? Сожаление?
   Она перевела глаза, глядя мимо его плеча.
   Бонд обернулся. В  ста  ярдах  стоял  коротко  подстриженный  молодой
человек. Просто стоял спиной к ним, ничего не делал. Ждал.
   Бонд обратился к Гале, и она прямо встретила его взгляд. -  Я  выхожу
замуж за этого человека, - просто сказала она.
   -  Завтра  вечером.  -  И,  словно  никаких  объяснений   больше   не
требовалось, прибавила, - его зовут детектив-инспектор Вивьен.
   - А, - сказал Бонд и натянуто улыбнулся. - Понятно.
   Они молча отвели глаза.
   Ну, почему, собственно, он  ожидал  другого?  Поцелуй.  Прикосновения
двух испуганных человечков, сжавшихся в эпицентре смертельной опасности.
Ничего больше. И на  пальце  у  нее  было  обручальное  кольцо.  Мог  бы
сообразить. Почему он решил, что оно только  для  того,  чтобы  охладить
Дрэкса? Почему он решил, что она разделяет его желания, его планы?
   Что  же  теперь?  Он  пожал  плечами,  стряхивая  огорчение.   Горечь
поражения всегда сильнее радости, которую приносит успех. Что ж,  вот  и
порог. Пора уходить из этой молодой жизни, пора  уносить  свое  холодное
сердце еще куда-то. Никаких сожалений. Никаких сантиментов.  Надо  вести
себя так, как, по ее мнению, должен вести себя такой  человек,  как  он.
Тертый калач. Секретный агент. Всего лишь силуэт человека.
   Она смотрела на него довольно нервно,  с  нетерпением  ожидая,  когда
кончится эта сцена, когда  уйдет  этот  чужак,  попытавшийся  занять  ее
сердце.
   Бонд тепло улыбнулся.
   - Я ревную, - сказал он. - У меня на  завтрашний  вечер  были  совсем
другие планы.
   Она улыбнулась в ответ, благодарная, что он нарушил молчание.  -Какие
же?
   - Я собирался отвезти  тебя  на  одну  ферму,  во  Франции,  и  после
чудесного обеда проверить, правду ли говорят про розы, что  они  стонут,
когда их рвут. - Она засмеялась.
   - Мне жаль, что не могу быть полезной. Но в мире еще так  много  роз,
которые жаждут, чтобы их сорвали.
   - Пожалуй, - согласился он. - Что ж, прощай, Гала. - Он  протянул  ей
руку. - Прощай, Джеймс. - Он коснулся ее в последний раз,  а  потом  они
отвернулись друг от друга и разошлись, каждый - в свою жизнь.


КАЗИНО "РУАЯЛЬ"

Ян ФЛЕМИНГ
Перевод с английского С. Козицкого



ONLINE БИБЛИОТЕКА http://bestlibrary.org.ru


Aeaaa 1
СЕКРЕТНЫЙ АГЕНТ

   E трем часам ночи запах табачного дыма и пота становится невыносимым.
Нервное  напряжение  игроков  -  тугой   клубок   алчности,   страха   и
сосредоточенности - достигает предела; в свои  права  вступают  чувства,
эмоции выходят из-под контроля. Внезапно Джеймс Бонд понял,  что  устал.
Он всегда прислушивался к тому, что  подсказывало  естество,  и  доверял
ему. Инстинкт помогал избежать пресыщения и предупреждал моменты,  когда
острота восприятия притупляется и растет риск наделать ошибок.
   Он отошел от рулетки и ненадолго остановился  у  медного  ограждения,
окружавшего  большой  стол  для  карт.  Намбер   продолжал   играть   и,
по-видимому, выигрывал. Перед ним громоздилась гора стотысячных жетонов.
Рядом с могучей левой рукой  -  неприметная  стопочка  желтых  фишек  по
полмиллиона франков каждая.
   Бонд на мгновение задержал взгляд на  впечатляющем  профиле  Намбера,
затем пожал плечами, как бы отгоняя недоумение,  и  двинулся  к  кассам.
Кассы отделяли от зала  высокие,  до  подбородка,  перегородки.  В  этих
загонах сидели на крутящихся табуретках и распихивали по полочкам жетоны
и банкноты кассиры, типичные банковские служащие.
   Перегородка в человеческий рост  плюс  положенные  клерку  дубинка  и
револьвер...  Перемахнуть  через  ограждение,  схватить  пачку  банкнот,
перепрыгнуть  обратно  и  убежать  по  коридорам,  где  столько  дверей,
невозможно. К тому же кассиры работают, как правило, по двое.
   Бонд продолжал размышлять о возможности ограбления,  получая  из  рук
кассира стопку банкнот по сто тысяч, затем пачки купюр по  десять  тысяч
франков. Одновременно он  представлял,  как,  вероятнее  всего,  пройдет
завтра обычное собрание дирекции казино:
   "Месье Намбер сделал два миллиона. Играл, как обычно.
   Мисс Фэачайлд за час собрала миллион, затем спасовала. Она целый  час
держала три банка месье Намбера,  но  бросила  карты.  Играла  спокойно.
Месье виконт де Вийорэн сыграл  миллион  двести  на  рулетке.  Играл  по
максимуму на первой и последней дюжинах. Ему  везло.  Англичанин  мистер
Бонд вновь в выигрыше: ровно три миллиона за два дня. Играл мартингал на
красном за пятым столом. Дюкло, он вел партию,  может  сообщить  детали.
Мистер Бонд настойчив, умеет рисковать. Игра у него идет,  да  и  нервы,
похоже,  крепкие.  За  вечер  железка  выиграла  столько-то,  баккара  -
столько-то, рулетка  дала  столько-то,  на  шарах,  где  очередной  спад
публики, соотношение один к одному"..
   "Merci, monsieur Xavier"
   "Merci, monsieur le President".
   "Или что-то в этом духе", -  подумал  Бонд,  продолжая  свой  путь  к
выходу через вращающиеся  двери.  У  одной  из  них  он  раскланялся  на
прощание с затянутым во фрак мужчиной, работа которого состояла  в  том,
чтобы по первому сигналу тревоги мгновенно блокировать  все  двери,  для
чего достаточно нажать ногой кнопку в полу.
   На сем участники собрания передадут в президиум свои отчеты и  поедут
обедать - кто домой, кто в ресторан.
   "Нет, грабить кассу казино Намбер не станет, - подумал  Бонд,  -  для
этого потребовался бы десяток тренированных  парней,  которым  никак  не
обойтись без того, чтоб не уложить одного-двух служащих казино. Вряд  ли
во Франции или в какой другой стране просто подыскать  для  такого  рода
работы десять прохлаждающихся без дела убийц".
   Пока Бонд давал тысячу франков на чай  в  гардеробе  и  спускался  по
ступенькам парадного входа, он окончательно решил,  что  Намбер  ни  при
каких обстоятельствах не станет грабить кассу, выбросил этот вариант  из
головы. И занялся анализом  своих  физических  ощущений.  Острый  гравий
проминал подошвы его лакированных  ботинок;  во  рту  стояла  неприятная
горечь; чуть вспотели подмышки; глаза как будто разбухли от  напряжения;
лоб, нос, щеки горят. От глубоко вдохнул чистый  ночной  воздух  и  взял
себя в руки. Любопытно было бы знать, обыскали ли его комнату, пока  его
не было.
   Он перешел на другую сторону  бульвара  и  прошел  через  парк  отеля
"Сплендид". Улыбнувшись, взял из рук консьержа ключ от своего  номера  -
45, второй этаж, - и телеграмму. Она была отправлена с Ямайки:
   КИНГСТОН ХХХХ ХХХХХХ ХХХХ XX
   AЕПАРТАМЕНТ ПРИМОРСКАЯ СЕНА
   ?УАЯЛЬ-ЛЕЗ-О СПЛЕНДИД БОНДУ ГАВАНСКИЕ СИГАРЫ ПРОИЗВОДСТВО С 1915  ВСЕ
ЗАВОДЫ НА КУБЕ ДЕСЯТЬ МИЛЛИОНОВ ПОВТОРЯЮ ДЕСЯТЬ  МИЛЛИОНОВ  ТЧК  НАДЕЮСЬ
СУММА ПОДХОДЯЩАЯ ДРУЖЕСКИ
   ДА СИЛВА
   Это означало, что  десять  миллионов  франков  вот-вот  будут  в  его
распоряжении.  Телеграмма  была   ответом   на   просьбу   выслать   ему
дополнительные средства, которую Бонд передал днем через Париж к себе  в
бюро в Лондон. Париж переговорил с Лондоном; Клемент,  шеф  департамента
Бонда, - с М., который, холодно улыбаясь,  попросил  Финансиста  уладить
дело с казной.
   В свое время Бонду пришлось  выполнять  задания  на  Ямайке,  поэтому
здесь, в Руаяль-лез-0,  он  работал  как  исключительно  богатый  клиент
"Каффери",  основной  импортно-экспортной  ямайской  фирмы.   Инструкции
передавались  ему  с  Ямайки  молчаливым  человеком,  неким   Фоусеттом,
заведующим фотоотделом в скандальной карибской  газете  "Дейли  Глинер".
Фоусетт начинал как учетчик на одном из крупнейших черепаховых промыслов
на Каймановых островах. Был в  первой  партии  островитян,  ставших  под
ружье в  самом  начале  войны;  службу  закончил  помощником  начальника
финчасти маленькой флотской разведслужбы на Мальте. В конце войны, когда
Фоусетт с тяжелым сердцем готовился вернуться к себе на острова, на него
вышел  карибский  отдел,  и  парень,   оказавшийся   большим   любителем
фотографии и некоторых других видов творческой  работы,  с  ненавязчивой
помощью одного влиятельного на Ямайке человека сумел прийтись ко двору в
газете.
   Он разбирал фотографии, присылаемые  такими  известными  агентствами,
как "Кейстоун", "Уайд Уорлд", "Юниверсал", "Ай-Эн-Пи" и "Рейтер-Фото", и
время от времени получал по телефону инструкции  от  человека,  которого
никогда в жизни не видел.
   Фоусетту поручались простые  операции,  не  требующие  ничего,  кроме
умения молчать, расторопности и точности исполнения. За  свои  небольшие
услуги он ежемесячно получал по двадцать фунтов, переводившихся  на  его
счет в канадском "Роял Бэнк" несуществующим  родственником-англичанином.
Сейчас его задача состояла в том, чтобы без промедления передавать Бонду
открытым текстом все  то,  что  ему  сообщал  по  телефону  его  аноним,
заверивший великого фотографа, что телеграммы никоим  образом  не  могут
вызвать подозрений у ямайской почты. И Фоусетт как должное воспринял то,
что  в  одночасье  стал  корреспондентом   Прибрежного   информационного
агентства с правом беспрепятственного выезда и отправки  корреспонденции
во Францию и Англию и с дополнительным ежемесячным  гонораром  в  десять
фунтов. Успокоенный и приободренный, мечтая о медали Британской империи,
Фоусетт сделал первый взнос на "моррис майнор", а  также  приобрел  себе
зеленую бейсбольную кепку, к которой давно приглядывался.  Она  защищала
глаза  от  солнца  и  помогала  ему  утверждаться  на  посту  начальника
фотоотдела. Бонду телеграмма говорила  о  многом.  Он  привык,  что  его
косвенно контролируют, и это было  ему  даже  приятно,  давало  ощущение
комфорта. И хотя он понимал, что  находится  сейчас  много  дальше,  чем
просто по другую сторону Ла-Манша, в  двухстах  километрах  от  грозного
здания по соседству с Риджентс-парк, откуда за ним внимательно следят  и
трезво оценивают несколько холодных голов, он  предпочитал  думать,  что
здесь, в Руаяль-лез-О, есть еще кто-то из Службы, а сам он  находится  в
том же положении, что и Фоусетт,  островитянин  с  Каймановых  островов,
живущий в Кингстоне: тот знал, что если он купит свой "моррис майнор" за
живые деньги, а не в рассрочку,  кто-то,  вероятно,  узнает  об  этом  в
Лондоне и захочет выяснить, откуда взялись эти средства.
   Бонд перечитал телеграмму дважды.  Из  пачки  на  стойке  он  вытянул
чистый бланк и большими буквами написал ответ:
   СПАСИБО СВЕДЕНИЙ ДОСТАТОЧНО - БОНД Отдав бланк  консьержу,  он  убрал
телеграмму от "Да Силва"  в  карман,  зная,  что  те,  кого  информирует
консьерж, если они есть, могли  за  небольшую  плату  получить  копию  в
местном почтовом отделении, если уже не распечатали телеграмму тут же  в
гостинице.
   Бонд взял свой ключ и, жестом  отказавшись  от  услуг  лифтера,  стал
подниматься к себе в  номер  по  лестнице.  Для  него  лифт  всегда  был
источником опасности. И даже когда он твердо знал, что на этаже  его  не
встретит  якобы  заблудившийся  постоялец,  он  предпочитал   оставаться
настороже. Бесшумно поднимаясь по лестнице, Бонд все  больше  сожалел  о
сдержанности своего ответа М. Как игроку,  ему  было  ясно,  что  нельзя
ограничивать в игре свободу маневра. Но  М.  вряд  ли  выдал  бы  больше
денег. Бонд пожал плечами, свернул в коридор и медленно подошел к  своей
двери.  Мгновенно  нащупав  выключатель  и  придерживая   дверь   широко
распахнутой, он замер на пороге ярко освещенной комнаты,  приготовившись
стрелять. В номере никого не было. Бонд заперся на ключ, включил  торшер
и швырнул пистолет на канапе  у  окна.  Потом  наклонился  к  секретеру,
проверяя, на месте ли оставленный вечером на выдвижном ящике волос.
   Волос оказался на месте. Как будто  нетронут  был  и  тончайший  слой
талька на внутренней стороне  ручки  платяного  шкафа.  Бонд  перешел  в
ванную, отвинтил крышку сливного бачка и проверил уровень воды по  своей
отметке на медном поплавке.
   Проводя тщательную проверку отработанных годами систем  оповещения  о
визитах непрошенных гостей, Бонд  не  чувствовал  себя  ни  смешным,  ни
всесильным. Он был секретный агент и если до сих пор ходил по земле,  то
благодаря тому предельному вниманию, с каким относился к  мелочам  своей
профессии.  Подобные  элементарные  меры   предосторожности   для   него
выглядели  не  более   бессмысленными,   чем   те,   которые   соблюдают
аквалангисты, испытатели самолетов и все остальные, кто зарабатывает  на
жизнь постоянным риском. Убедившись, что комнату  в  его  отсутствие  не
обыскивали.
   Бонд разделся, принял холодный душ, закурил семнадцатую  сигарету  за
день и, прихватив толстую пачку банкнот - резерв и сегодняшний  выигрыш,
- расположился за секретером,  чтобы  вписать  несколько  новых  цифр  в
маленький блокнот. За два дня игры он  прибавил  три  миллиона  франков.
Десять миллионов ему выдали в Лондоне, еще десять он запросил. Вместе  с
последней суммой, в  эти  минуты  отосланной  в  местный  филиал  "Креди
Лионэ", его оперативный фонд составлял двадцать  три  миллиона  франков.
Еще секунду-другую Бонд неподвижно сидел, глядя на  темнеющее  за  окном
море, затем сунул  купюры  под  валик  элегантной  одноместной  кровати,
прополоскал рот, выключил свет и с  наслаждением  скользнул  под  сильно
накрахмаленные, как любят французы, простыни. Десять минут он  лежал  на
левом боку, прокручивая в памяти  события  дня,  потом  перевернулся  на
правый и мысленно направил свое сознание в тоннель сна.
   Уже  засыпая,  он  сунул  руку   под   валик   и   нащупал   рукоятку
"полис-позитив" 38-го калибра с укороченным стволом. Когда он спал,  его
лицо с  погасшим  теплым  и  веселым  взглядом  застывало  безжизненной,
жестокой и насмешливой маской.

Глава 2
ДОСЬЕ ДЛЯ М.

Двумя неделями раньше из центра S на имя М., бывшего тогда и по-прежнему остающегося начальником секретной службы британского министерства обороны, была направлена служебная записка следующего содержания:
   "Для: М. От: центра S По вопросу: план нейтрализации Н.
   Намбер (он же "месье Нюмеро", "герр Нуммер", "repp Циффер" и т.  п.),
один из основных агентов оппозиции  во  Франции;  прикрытие  -  казначей
контролируемого коммунистами профсоюза эльзасских рабочих, объединяющего
рабочих тяжелой промышленности и транспорта Эльзаса,  по  нашим  данным,
"пятой колонны" в случае конфликта с красными.
   Документы: приложение Д - данные на Намбера; приложение Б - справка о
СМЕРШ.
   В последнее время у нас появились  данные,  что  Намбер  находится  в
сложном  финансовом  положении.  По  многим  аспектам  Намбер  -  агент,
чрезвычайно ценный для СССР, однако при его пристрастиях и специфических
вкусах он уязвим. Так, одна из его любовниц,  евразийка,  контролируемая
центром F (№ 1860), получила информацию о его счетах в  банке.  Судя  по
всему, он на грани разорения. Это  подтверждают,  как  выяснил  №  1860,
тайные распродажи драгоценностей и виллы на Антибах,  ограничение  ранее
привычных для Намбера больших расходов. Более углубленные  исследования,
проведенные в контакте с коллегами из Второго  бюро  (оно  подключено  к
делу), вывели нас на следующую информацию.
   В январе 1946 года Намбер взял под контроль сеть  публичных  домов  в
Нормандии и Бретани, так называемую "Желтую ленту". Он  пошел  на  риск,
вложив в операцию порядка пятидесяти миллионов  из  денег,  которые  III
отдел разведки русских предназначал  для  финансирования  вышеназванного
профсоюза.
   В иных условиях "Желтая лента" могла бы стать  исключительно  удачным
помещением капитала. И, возможно, Намбер  не  имел  другой  цели,  кроме
наращивания профсоюзной кассы, и не собирался греть руки на процентах от
пущенных в оборот денег своих хозяев: вложить деньги в  проституцию  его
могло подтолкнуть желание  иметь  в  своем  распоряжении  неограниченное
число женщин.
   Приблизительно через три месяца, 13 апреля,  во  Франции  был  принят
закон № 46685, запрещающий дома терпимости и проксенетизм..."
   Дойдя до этого предложения, М. зарычал и вдавил кнопку селектора.
   - Это вы?
   - Да, сэр.
   - Какого черта! Что означает этот ваш проксенетизм?
   - Сутенерство, сэр.
   - Мы с вами  не  в  школе  Берлица.  Если  желаете  блеснуть  знанием
иностранных слов, будьте добры прилагать еще и словарь.  Или  уж  пишите
слова по-английски!
   - Извините, сэр.
   М. отпустил кнопку и продолжал чтение.
   "... Этот закон, известный больше, как "закон Марты Ришар",  объявлял
о  закрытии  заведений  сомнительной  репутации  и  запрещении   продажи
порнографических  изданий,  а  также  проката  соответствующих  фильмов.
Деньги Намбера в одно мгновение превратились в ничто. В кассе  профсоюза
образовалась громадная дыра. Пытаясь спасти положение, Намбер  переделал
свои публичные дома в  отели  "Де  пасс",  где  в  рамках  закона  могли
назначаться тайные свидания, и оставил пару подпольных  кинотеатров,  но
покрыть убытки не сумел, равно как и продать дело хотя бы по минимальной
цене. К тому времени на него вышла полиция нравов,  и  в  считанные  дни
были закрыты по меньшей мере два десятка его заведений.
   Разумеется, он интересовал полицию только как владелец  крупной  сети
публичных домов, но после того, как мы поделились со Вторым бюро  нашими
сомнениями о финансах Намбера, было поднято его досье.
   Французские  коллеги  подтвердили  нашу  информацию:  была  проведена
настоящая   чистка   заведений   "Желтой   ленты".   В   результате   от
первоначального  капитала  у  Намбера  не  осталось  ни  сантима.  Самая
заурядная инспекция в любой момент может выявить  в  профсоюзной  кассе,
которой управляет Намбер, нехватку пятидесяти миллионов. Его хозяева  из
III отдела, похоже, еще ничего не подозревают, однако, к  несчастью  для
Намбера, весьма вероятно, что он уже  попал  в  поле  зрения  СМЕРШ.  На
прошлой неделе центр  Р  передал  информацию  надежного  источника,  что
крупный чин этой  чрезвычайно  оперативной  организации  по  уничтожению
предателей родины отбыл из Варшавы через Восточный Берлин  в  Страсбург.
Второе бюро и Страсбург сведений не подтвердили,  однако  их  разработка
продолжается. Нет новых данных и из штаб-квартиры Намбера в  Страсбурге,
где активно работает двойной агент (помимо № 1860).
   Если бы Намбер знал, что за ним охотится СМЕРШ или что у  его  хозяев
появились  подозрения,   ему   срочно   пришлось   бы   выбирать   между
самоубийством и бегством; однако, судя по его  ближайшим  планам,  можно
предположить, что при всей тяжести своего положения он еще  не  осознает
опасности.  Именно  эти  грандиозные  планы  и  вынуждают  нас  провести
рискованную и достаточно необычную операцию,  суть  которой  изложена  в
конце записки.
   В ближайшее время Намбер будет пытаться отыграть потерянные деньги  в
казино - это самый простой путь, опробованный  множеством  расхитителей.
Игра на бирже требует немалого времени, точно так же медленно  окупается
незаконная торговля наркотиками и  лекарственными  препаратами.  Никакой
тотализатор не примет ставок, по которым  Намбер  должен  играть,  чтобы
вернуть пятьдесят миллионов, но, если  он  и  выиграет,  у  него  больше
шансов получить пулю, чем деньги.
   Мы располагаем информацией, что Намбер изъял из профсоюзной кассы еще
двадцать пять миллионов и арендовал  сроком  на  две  недели,  считая  с
завтрашнего дня, небольшую виллу севернее Дьеппа. Очевидно, что  в  один
из этих дней он начнет в казино Руаяль-лез-О  самую  крупную  в  истории
Европы   игру.   Курортная   компания   "Руаяль",   надеясь   переманить
завсегдатаев Дорвилля и Туке, уже негласно уступила свой стол баккара  и
оба больших стола железки синдикату "Мохаммед Эли",  банковской  группе,
принадлежащей  египетским  эмигрантам,  имеющим,   послухам,   в   своем
распоряжении часть вкладов бывшего египетского короля. Уже  многие  годы
группа пытается принять участие в разделе доходов монопольных владельцев
крупнейших  карточных  домов  Франции  -  Зографоса  и   его   греческих
сообщников. Через посредников в Руаяль-лез-0 на этот  период  приглашены
крупнейшие игроки Америки и  Европы,  и  вполне  вероятно,  что  забытый
курорт вернет себе часть той славы, какой  пользовался  в  викторианскую
эпоху.
   По нашим данным, игра начнется 15 июня.
   Предлагаемая контроперация.
   В  наших  интересах  и  в  интересах  других  стран  НАТО  попытаться
дискредитировать и нейтрализовать крупного советского  агента,  помешать
финансированию коммунистического профсоюза, дискредитировать эту  мощную
"пятую колонну, способную в военное время контролировать большой  сектор
западной границы Франции, в глазах ее хозяев и развалить ее. Всего этого
можно  добиться  при  условии,  что  Намбер  проиграет.   (Убирать   его
бессмысленно.  Хозяева  Намбера  постараются   скрыть   его   финансовые
махинации  и  представят  его  невинной  жертвой.)  Таким  образом,   мы
предлагаем предоставить лучшему из наших игроков необходимые средства, с
тем, чтобы он вывел Н. из игры. Рискованность такой  операции  очевидна,
возможные потери тяжело скажутся  на  нашем  бюджете,  однако  нами  уже
проводились операции,  на  которые  выделялись  значительные  суммы  при
меньших шансах на успех и нередко ради менее значительных целей.
   В  случае  отрицательного  решения  остается  только  передать   нашу
информацию и предложения Второму бюро или нашим коллегам из ЦРУ. Обе эти
организации, безусловно, заинтересуются нашим планом.
   Подпись: начальник центра S.
   Приложение А.
   Фамилия: Намбер.
   Другие фамилии: варианты слова "цифра" или "число" на разных  языках.
Например: "герр Циффер".
   Место рождения: неизвестно.
   Основные  сведения:  из  перемещенных  лиц,  принят  в   лагерь   для
перемещенных лиц в американской  зоне  в  Германии  в  июне  1945  года.
Отмечены амнезия и паралич голосовых связок (возможно, в  обоих  случаях
симуляция). Голос в результате лечения возвращен, о прошлом,  по  словам
самого  Н.,  он  вспомнил   лишь   то,   что   был   как-то   связан   с
Эльзасом-Лотарингией и Страсбургом, куда он и был направлен  в  сентябре
1945 года с паспортом апатрида № 304-596. Взял фамилия Намбер (мотивируя
тем, что он всего лишь цифра в паспорте). Без имени. Возраст:  около  45
лет.
   Приметы: Рост 1 м. 75 см., вес 110  кг.,  цвет  лица  матово-бледный.
Коротко стрижен, волосы рыжие. Глаза темно-карие, белки  глаз  открытые.
Рот маленький, женский.  Вставные  зубы  исключительного  качества.  Уши
маленькие, с широкими, что характерно  для  людей  с  еврейской  кровью,
мочками. Руки узкие, ухоженные, волосатые.  Ступка  маленькая.  Возможны
средиземноморские корни с прусской или польской примесью.
   Одевается изыскано, носит,  как  правило,  двубортный  пиджак  темной
расцветки.   Много    курит.    Предпочитает    "капорал",    пользуется
антиникотиновым мундштуком. Постоянно впрыскивает в нос ортедрин.  Голос
тихий,  ровный.  Билингв:  французский  и  английский.  Хорошо   говорит
по-немецки. Легкий  марсельский  акцент.  Улыбается  редко.  Никогда  не
смеется.
   Привычки:  расточителен,  но  не  хвастлив.  Повышенные   сексуальные
потребности. Хорошо водит скоростные машины. Отлично владеет оружием,  в
том числе ножом, различными видами индивидуального боя. Постоянно  имеет
при себе три лезвия бритвы: в подкладке шляпы, в каблуке левого ботинка,
в портсигаре. Знаком с бухгалтерским делом, хорошо  считает.  Прекрасный
игрок в карты. Постоянно в сопровождении двух вооруженных телохранителей
(француз и немец, описания имеются).
   Комментарии:  опасный  советский  агент,  связанный  через  Париж   с
Ленинградом.
   Подпись: Архивист.
   Приложение Б.
   СМЕРШ Источники: собственные архивы, материалы Второго бюро и ЦРУ.
   СМЕРШ - аббревиатура от "Смерть шпионам". Действует под контролем МВД
(бывшее НКВД) и, вероятно, лично Берии. Штаб-квартира; Ленинград (филиал
в Москве).
   В  задачу  СМЕРШ  входит  пресечение  любых  форм   предательства   и
инакомыслия в советских секретных службах в стране и за границей.  Самая
мощная и  "уважаемая"  организация  в  СССР;  считается,  что  СМЕРШ  не
провалил ни одной карательной акции. Полагают,  что  СМЕРШ  причастен  к
убийству Троцкого в Мексике (22 августа 1940 года). Вероятно,  репутация
СМЕРШ основана на успехах  в  операциях,  до  того  проваленных  другими
организациями.
   После нападения Гитлера на Россию численность СМЕРШ в целях борьбы  с
предательством и дезертирством во время отступления советских войск была
увеличена. В этот период СМЕРШ действовал как карательное  подразделение
НКВД. Нынешние функции закреплены за ним позже.  После  войны  работники
СМЕРШ прошли тщательнейшую чистку. Полагают, что в настоящее время СМЕРШ
насчитывает всего несколько сотен высококлассных агентов, работающих  по
следующим направлениям:
   Отдел I  -  контрразведка  в  СССР  и  в  советских  организациях  за
границей.
   Отдел II - оперативный, включая ликвидацию.
   Отдел III - административно-финансовый.
   Отдел IV - научный, юридический. Кадры.
   Отдел V - судебный. Через  этот  отдел  проходят  все  не  подлежащие
пересмотру дела арестованных. За послевоенное время нами был взят только
один агент СМЕРШ: Гойчев, он же Гэррад-Джонс.  7  августа  1948  года  в
Гайд-парке он  стрелял  в  Петчора.  технического  работника  посольства
Югославии. Во время допроса  покончил  с  собой,  проглотив  пуговицу  с
цианистым калием. Каких-либо сведений, кроме того, что Гойчев работал на
СМЕРШ, чем он был весьма горд, получить не удалось.
   Полагаем,  что  жертвами  СМЕРШ  были  следующие  британские  двойные
агенты: Донован, Хартрог-Вэйн, Элизабет Дюмон,  Вентнор,  Мэйс,  Саварин
(дополнительная информация в Архиве, центр Q).
   Заключение:  необходимо  любыми  усилиями   получить   дополнительные
сведения об этой мощной организации и ликвидировать ее агентов".

Глава 3
007

   Начальник центра S  (подразделения  секретной  службы,  занимающегося
Советским Союзом) настолько дорожил своим планом нейтрализации Намбера -
впрочем, идея действительно принадлежала ему, -  что  лично  поднялся  с
запиской на последний этаж мрачного здания, из окон которого открывается
вид на Риджентс-парк. Здесь, миновав  обитую  дверь  и  дойдя  до  конца
коридора, он вошел в последний кабинет.
   Не замедляя шага, он направился к  столу  начальника  штаба  при  М.,
молодого парня, бывшего сапера, обязанного  своим  назначением  в  члены
секретариата комитета начальников штабов  ранению,  полученному  в  1944
году во время диверсионной операции.  Несмотря  на  оба  эти  испытания,
сапер сохранил чувство юмора.
   - Привет, Билл. Хочу подбросить шефу бомбу. Я пришел вовремя?
   - Что скажите. Пенни? - повернулся Билл к  личной  секретарше  М.,  с
которой он делил кабинет.
   Мисс Манипенни была бы обворожительной женщиной, если б не ее взгляд:
холодный, прямой и насмешливый.
   - Как нельзя вовремя. С утра М. одержал небольшую  победу  над  Форин
Оффис, но вот уже полчаса, как к нему еще никто не заходил.
   Она подбадривающе улыбнулась - исключительно для начальника центра S,
который был симпатичен ей и сам по  себе,  и  как  руководитель  важного
подразделения.
   - Отлично, вручаю вам, Билл, этот плод с древа фантазий.
   - Он протянул черную папку с красной звездочкой - значок  "совершенно
секретно" - на обложке.
   - И ради Бога, проявите всю смекалку, когда будете принуждать шефа  к
чтению. Передайте, что я жду здесь. Возможно, потребуется дополнительная
информация. Во всяком случае, попробую не дать вам его отвлечь, пока  он
будет читать.
   - Договорились,  сэр.  -  Штабист  нажал  кнопку  селектора  и  низко
наклонился к микрофону.
   - Да? - послышался спокойный голос М. - У начальника центра S для вас
важный документ, сэр.
   - Приносите, - ответил М. после секундной паузы.
   Бывший сапер выключил селектор и прихрамывая пошел к  двойной  двери,
ведущей в кабинет М. - Спасибо, Билл, - кивнул ему начальник центра. - Я
буду в соседней комнате.
   Когда Билл выходил от М., над  дверями  вспыхнула  маленькая  голубая
лампочка - просьба не беспокоить.
   Позже  на  радостях  начальник  центра  S   сказал   своему   первому
заместителю:
   - С последнем пунктом  мы  чуть  не  погорели.  Он  заявил,  что  это
диверсия и шантаж, и говорил это  почти  серьезно.  Но  в  конце  концов
согласился, что идея, хотя и кажется ему безумной, стоит того, чтобы  ее
разработать, если казна отпустит деньги, а он думает, что она  отпустит.
Он собирается им  сказать,  что  это  лучше,  чем  вкладывать  деньги  в
полковников-дезертиров,  которые  уже   через   два   месяца   обработки
становятся двойными агентами. М. очень хотел бы заполучить Намбера, и  у
него уже есть на примете подходящий человек. Он хочет попробовать его  в
этом деле.
   - Кто это?
   - Один из двойных  нулей  -  думаю,  007.  Крепкий  парень,  хотя  М.
опасается, что с охраной Намбера придется повозиться. Похоже, 007  очень
силен в картах: перед войной, ведя вместе со Вторым бюро двух румын,  он
два месяца продержался в Монте-Карло и привез не только румын, но еще  и
десять миллионов выигрыша.
   В ту пору десять миллионов франков было целым состоянием.
   Беседа Джеймса Бонда с М. была недолгой.
   - Что вы на сей счет скажите? - спросил М., когда Бонд вновь появился
у него в кабинете, прочтя записку центра S и  позволив  себе  еще  минут
десять полюбоваться деревьями из окна комнаты ожидания.
   У М. были ясные и пронзительные глаза.
   - Весьма любезно с вашей стороны,  сэр.  Я  хотел  бы  заняться  этим
делом.  Но  обещать,  что  выиграю,  не  могу.  В  баккара,  как   и   в
тридцать-сорок,  шансы  особенно  велики  при  маленькой  ставке,   если
сложится игра. Здесь игра будет большая, "окна" по полмиллиона. Я  этого
опасаюсь.
   Холодный взгляд М. остановил Бонда. Все это М. знал, риск  в  баккара
ему был известен не хуже Бонда. Такова была его профессия -  знать  риск
каждой операции, знать людей, своих и  противника.  Сейчас  Бонд  хотел,
чтобы М. забыл о его сомнениях.
   - Ему тоже может не идти карта, - проговорил наконец М. - У вас будет
большая сумма. Около двадцати пяти  миллионов,  как  и  у  него.  Десять
получите сразу, еще десять мы перешлем, когда освоитесь. Остальные  пять
миллионов сможете выиграть сами. - Он улыбнулся.  -  Поезжайте  заранее,
разомнетесь. Гостиница, билеты, снаряжение - это к О. Все, что  касается
денег - к Казначею. Со Вторым бюро я договорюсь. Это  их  территория,  и
было бы отлично, если б они не встали  в  позу.  Попробую  уговорить  их
послать Матиса. Вы, кажется сработались в Монте-Карло? Вашингтон будет в
курсе, дело касается НАТО. У ЦРУ есть один или два человека в Фонтенбло,
в союзнической разведке. Все, как будто?
   - Я бы очень хотел, чтобы со мной работал Матис, - кивнул Бонд.
   - Хорошо, хорошо, посмотрим. Постарайтесь, чтобы вам  повезло.  Иначе
нас засмеют - миленькое дельце. И  поосторожнее:  не  думаю,  что  будет
легко. Намбер серьезный противник. Все, удачи.
   - Благодарю вас, сэр. - Бонд направился к дверям.
   - Еще секунду.
   Бонд обернулся.
   - Возможно, дам вам прикрытие, Бонд. Две головы лучше,  и  потом  вам
нужен будет человек для связи. Я подумаю, кого  послать.  Вас  найдут  в
Руаяль-лез-О. Не беспокойтесь, подберу вам кого надо.
   Бонд предпочел бы работать в одиночку, но спорить с М. не полагалось.
Он вышел из кабинета, желая только одного:  чтобы  человек,  которого  к
нему пошлют, оказался проверенным, не идиотом и не честолюбцем, что было
бы еще хуже.

Глава 4
СОСЕДИ

   В Руаяль-лез-О он прибыл после полудня. Никто не  попытался  выйти  с
ним на связь, не заметил он и любопытства  в  глазах  портье,  выдавшего
ключ "Джеймсу Бонду, проживающему в Порт-Марии, Ямайка". М., похоже,  не
слишком занимал вопрос "крыши" Бонда.
   - Выберете  что-нибудь  приемлемое  для  публики,  околачивающейся  в
казино, - буркнул он.
   Бонд хорошо знал Ямайку, поэтому попросил  разрешения  держать  связь
через Кингстон и работать под богатого островитянина,  чей  отец  сделал
состояние на табаке и сахаре, а  сын  предпочел  рисковать  деньгами  на
биржах и в казино.
   Если бы кто-нибудь поинтересовался подробностями, он мог бы сослаться
на Чарлза Да Силва из фирмы "Каффери".  Чарлз  подтвердил  бы  все,  что
нужно.
   Оба следующих вечера и большую часть ночи Бонд провел в казино, играя
сложные мартингалы на чет-нечет в рулетку. Если ему предлагали партию  в
железку с крупным  банком,  он  тут  же  соглашался.  Когда  проигрывал,
"тянулся" за банком, но отказывался, если проигрывал два раза кряду.
   Так он добрал еще три миллиона, одновременно тренируя нервы и то, что
называется чувством карты. Но главное, он смог понаблюдать, как держится
за столом Намбер, и отметил, что карта ему идет и играет он без ошибок.
   Завтракать Бонд любил плотно. После холодного душа  он  устроился  за
столом перед окном и,  любуясь  солнечным  утром,  выпил  большой  бокал
апельсинового сока, съел "хэм энд эггз" из трех яиц и  запил  все  двумя
большими чашками черного кофе без  сахара.  После  чего  закурил  первую
сигарету.  Он  курил  смесь  турецких  и  балканских  Табаков,   которую
специально для  него  делали  в  магазине  "Морлэнд"  на  Гроувнерстрит.
Медленные волны таяли на песке длинного пляжа, к горизонту, над  которым
уже дрожало марево,  тянулись  рыбацкие  лодки  из  Дьеппа,  вокруг  них
носились серебристые чайки.
   Телефонный звонок прервал его  размышления.  Звонил  консьерж,  чтобы
сообщить, что представитель "Рэдио Стэнтор" доставил из Парижа приемник,
который он заказывал, и ждет внизу.
   "Рэдио Стэнтор" было прикрытием Второго  бюро  для  своего  связного.
Бонд посмотрел на дверь, надеясь увидеть Матиса. В номер, действительно,
чинно, как и подобает  деловому  человеку,  вошел  Матис,  неся  большую
прямоугольную коробку. Бонд широко улыбнулся; он  с  радостью  обнял  бы
Матиса, если б тот не подал ему знак глазами, а потом, тщательно заперев
дверь, не показал свободной рукой на потолок.
   - Я из Парижа, сэр. Наша фирма доставила для вас приемник, который вы
заказывали: пять ламп,  супергетеродин,  так,  кажется,  это  называется
по-английски. Ловит практически все столицы Европы.
   - Судя по  всему,  это  хороший  приемник,  -  сказал  Бонд,  пытаясь
догадаться, что бы все это могло значить.
   Не реагируя на немой  вопрос  Бонда,  Матис  установил  распакованный
приемник перед камином.
   - Сейчас начало двенадцатого, из Рима на средних волнах  должны  идти
музыкальные передачи. Попробуем?
   Он подмигнул и повернул ручку громкости до предела. Но, хотя  красная
лампочка настройки светилась, приемник безмолвствовал.
   Матис покопался в задней стенке, и  комната  наполнилась  чудовищными
хрипами. Несколько секунд он выжидал с довольным видом,  потом  выключил
радио.
   - Прошу прощения, сэр. Ошибка настройки.
   Матис вновь склонился к шкале, и через мгновение из динамика полилась
мелодичная песня. Он выпрямился, хлопнул Бонда по плечу и  крепко  пожал
ему руку.
   - Ладно, теперь объясни, что это за чертовщина, попросил Бонд.
   - Дружище, - ответил Матис, - вас засветили, как говорится, от и  до.
В эту самую минуту над нашей головой, он показал пальцем  в  потолок,  -
некий господин  Мюнц  со  своей  якобы  супругой,  будто  бы  заболевшей
гриппом, сидит  оглохший  и,  надеюсь,  сильно  расстроенный.  -  Поймав
недоверчивый взгляд Бонда, Матис улыбнулся,  сел  на  кровать  и  ногтем
распечатал пачку "капорала". Бонд ждал.
   Довольный произведенным впечатлением, Матис заговорил серьезно:
   - Как все произошло, не знаю. Наверное, они начали вести вас  еще  до
приезда сюда. Подготовились они основательно.
   Кстати, Мюнц - немец, она - из Центральной Европы,  вероятно,  чешка.
Так вот, отель этот старый. Когда-то здесь были отличные камины.  Теперь
дымоходы прочистили, а в камины вставили  обогреватели.  А  вот  в  этом
месте, - он ткнул пальцем в стену,  сантиметров  на  пятнадцать-двадцать
выше обогревателя, - висит мощный комбинированный микрофон.  Провода  от
него по дымоходу протянуты в комнату Мюнцев, а у  них  там  усилитель  и
магнитофон с наушниками. Слушают они  по  очереди,  поэтому  мадам  Мюнц
гриппует и обедает в номере, а месье Мюнц не может оставить свою больную
супругу одну  и  ради  нее  отказывается  от  солнечных  ванн  и  прочих
прелестей  этого  прекрасного  курорта.  Все  это  мы  выяснили  отчасти
благодаря тому, что мы во Франции вообще очень умные, и еще потому,  что
развинтили ваш обогреватель за несколько часов до вашего приезда.
   Бонд внимательно осмотрел винты,  которыми  обогреватель  крепился  к
стене. На них были чуть заметны свежие царапины. -  Ну,  продолжим  нашу
комедию, - сказал Матис, наклонился к приемнику и щелкнул  выключателем.
- Вы удовлетворены, сэр? -  спросил  он.  -  Согласитесь,  замечательная
четкость воспроизведения. Отличный аппарат.
   Рукой он очертил в воздухе  круг,  после  чего  выразительно  вскинул
брови.
   - Такая хорошая передача, - понял его Бонд, - если  можно,  дослушаем
до конца.
   Он улыбнулся, представив, какими взглядами сейчас обменялись Мюнцы.
   - Приемник безусловно хороший. Именно такой я хотел привезти с  собой
на Ямайку.
   Матис саркастически усмехнулся и вновь включил музыку.
   - Ох уж эта ваша Ямайка! - Матис плюхнулся на кровать.
   - Ладно, что случилось, то случилось, - заговорил Бонд серьезно. - Мы
и не рассчитывали, что эта крыша надолго. Но чтобы так  оперативно...  -
Бонд терялся в догадках, как такое могло  случиться.  Возможно  ли,  что
русским удалось получить один из их кодов? Если  так,  то  ему  остается
только упаковать чемоданы и вернуться в  Лондон:  операция  обречена  на
провал.
   Матис, похоже, читал его мысли.
   - Не похоже, что это из-за шифра, - сказал он. - Во всяком случае, мы
немедленно предупредили Лондон, и они его, кажется, поменяли.  Да  и  мы
тут без дела не сидели, улыбнувшись, заверил он своего  друга-соперника.
- А теперь к делу, пока наши музыканты не выдохлись.  Прежде  всего,  он
глубоко затянулся своим "капоралом", - ваш второй  номер.  Мне  кажется,
выбудете  довольны.  Она  очень  красивая  девушка.  Очень  красивая,  -
повторил он, вздохнув. Довольный реакцией Бонда, он продолжал: -  Черные
волосы, голубые глаза, выдающиеся формы -  со  всех  точек  зрения.  Она
специалист по радиосвязи. При близком знакомстве это,  конечно,  не  так
важно, но незаменимо для сотрудницы "Рэдио Стэнтор" и помощницы  в  моих
многотрудных заботах представителя этой фирмы на богатом курорте. Мы оба
поселились здесь в отеле, так что моя помощница будет всегда  под  рукой
на   случай,   если   у   вашего   нового   радиоприемника   обнаружится
неисправность. Все новые  аппараты,  даже  французские,  дня  два  могут
барахлить, - добавил он, подмигнув. Бонд не разделял его веселья.
   - Дьявол, зачем это? Что тут может женщина? Они что,  думают,  мы  на
пикнике?
   - Успокойтесь, дорогой Джеймс. Ваша коллега серьезна ровно настолько,
насколько  это  необходимо,  и  холодна,  уверяю   вас,   как   ледышка.
По-французски она говорит как  француженка,  дело  знает  до  тонкостей.
Прикрытие у нее самое подходящее. Что может быть естественнее, если  вы,
ямайский миллионер... - Матис почтительно кашлянул, -  горячая  кровь  и
все такое прочее... познакомитесь здесь  с  красивой  девушкой!  Да  без
спутницы вы будете выглядеть  словно  голый!  -  Есть  еще  сюрпризы?  -
буркнул Бонд.
   - Мелочи. Намбер уже поселился на вилле. Это в пятнадцати  километрах
отсюда по дороге вдоль берега. С ним живут  два  телохранителя.  Ребята,
похоже, способные. Один из них навестил небольшой пансионат, где два дня
назад объявились трое, если по документам, то чехов-апатридов, хотя  наш
человек утверждает, что говорят  они  по-болгарски.  Болгары  появляются
здесь не всякий день, нам привычнее турки и  югославы.  Не  сократы,  но
исполнительны. Русские  используют  их  для  несложных  убийств  и  дают
подержать свечку в более сложных делах.
   - Большое спасибо. Хорошо, если бы дело пришлось иметь только с ними,
- сказал Бонд и спросил: - Что еще?
   - Все. Приходите перед обедом в  бар  отеля  "Эрмитаж"  на  смотрины.
Пригласите девушку поужинать - так вам будет удобнее взять ее с собой  в
казино. Я там буду с парочкой отличных ребят. Да, забыл! В  отеле  живет
американец Лейтер. Он из отделения ЦРУ в Фонтенбло.  Лондон  просил  вам
это передать. Он классный парень и может нам быть полезен.  Из  динамика
послышалась итальянская речь, и Матис выключил приемник. Они еще немного
поговорили о покупке и о ее оплате, попрощались, и Матис откланялся.
   Бонд  сел  у  окна  и  сосредоточился.  То,  что  сообщил  Матис,  не
обнадеживало. Его вычислили и вели  настоящие  профессионалы.  Возможно,
они попытаются вывести его из игры еще до того, как он сядет с  Намбером
за стол. У русских нет предрассудков по  поводу  ликвидации  агентов.  А
теперь еще эта красотка. Он вздохнул Женщины нужны для отдыха. В  работе
их прелести и чувства только помеха. Одни заботы.  -  Идиоты,  -  сказал
Бонд и, вспомнив о Мюнцах, повторил громче:  -  Идиоты!  -  и  вышел  из
номера.

Глава 5
ДЕВУШКА ИЗ ЦЕНТРА

   Когда Бонд  вышел  из  "Сплендида",  часы  на  башне  мэрии  отбивали
полдень. В воздухе стоял густой запах хвои - рядом была  сосновая  роща;
сад вокруг казино,  свежеполитый,  с  аккуратными  цветниками  и  удобно
проложенными дорожками,  посыпанными  каменной  крошкой,  придавал  этим
декорациям ненавязчивую условность, более подходящую для балета, чем для
мелодрамы.
   День выдался солнечным, во  всем  чувствовалось  какое-то  искрящееся
веселье - возможно, этот маленький курортный городок после стольких  лет
упадка действительно начинал новую эру популярности и процветания.
   Руаяль-лез-0, расположенный в устье Соммы, в том  месте,  где  ровный
берег с песчаными пляжами еще не уперся  в  тянущиеся  до  самого  Гавра
белые утесы плато, почти повторил судьбу  Трувилля.  Маленькая  рыбацкая
деревушка,  когда-то  называвшаяся   просто   Руаяль,   превратилась   в
изысканный курорт еще при Наполеоне III Мода на него, однако,  держалась
недолго Так же, как в свое время Довилль  после  долгой  борьбы  разорил
Трувилль, Туке практически уничтожил Руаяль.
   В начале  века,  когда  дела  курортного  городка  шли  очень  плохо,
поскольку  в  моду  вошло  совмещать  светское   безделье   с   лечением
минеральными водами, неподалеку от Руаяля на холмах был открыт  источник
щелочной воды, полезной при заболеваниях печени. Как известно,  французы
все до единого страдают печенью, и  Руаяль  не  замедлили  превратить  в
Руаяль-лез-О, что значит Руаяль-на-водах, а сама вода "Руаяль", разлитая
по бутылкам-торпедам, появилась в меню гостиниц и  вагонов-ресторанов  и
незаметно пробралась в реестр лечебных вод.
   Однако борьба с  такими  опытными  и  сплоченными  противниками,  как
минеральные воды "Виши", "Перье" и "Витель", длилась недолго. Последовал
период судебных разбирательств; множество людей потеряли много денег,  и
очень скоро продажа воды ограничилась пределами  городка  и  близлежащих
селений. Бюджет  курорта  вынужден  был  отныне  ограничиться  тем,  что
оставляли здесь летом отпускники-французы и редкие  англичане,  зимой  -
тем, что зарабатывала местная рыбацкая флотилия. Живописно  облупившееся
казино,  в  барачном  здании  которого  все  еще   витал   дух   роскоши
викторианской эпохи, подбирало крохи со столов казино в Туке.
   После  войны  вторую  жизнь  обрели  Брайтон,  Ницца.  Ностальгия  по
временам позолоты и роскоши становилась источником дохода. В 1950 году к
Руаялю вдруг проявил интерес некий парижский  синдикат,  распоряжающийся
средствами  бывших   вишистов.   Казино   было   отреставрировано,   его
бело-золотой фасад подновили, салоны  отделали  в  бледно-серые  тона  с
бордовыми коврами и занавесями. Потолки украсили громадные люстры.  Были
приведены в  порядок  сады,  заработали  фонтаны,  вновь  открылись  оба
больших отеля - "Сплендид" и "Эрмитаж".
   Даже городок и старый порт постарались изобразить - в который уже раз
- приветливую улыбку. На центральной улице появились  витрины  парижских
ювелиров, которые, несмотря на быстротечность курортного сезона, открыли
в бесплатно предоставленных им помещениях свои салоны.
   Вот тогда-то и был приглашен в Руаяль-лез-О синдикат "Мохаммед  Эли",
взявшийся организовать крупную карточную партию. Городские власти  очень
надеялись, что со временем удастся вынудить Туке поделиться частью своих
громадных доходов. Бонд смотрел на залитый солнцем  городок  и  думал  о
том, сколь странно и нелепо его задание, и  о  том,  что  мрачная  роль,
которую он должен сыграть, по сути, оскорбление для  остальных  актеров,
занятых в этой драме.
   Расправив плечи, он отогнал от себя  эти  мысли,  вызванные  минутной
слабостью, и, вернувшись к отелю,  спустился  по  эстакаде  в  подземный
гараж. До встречи в "Эрмитаже" он решил совершить небольшую прогулку  на
машине вдоль побережья, взглянув на виллу Намбера, а  на  обратном  пути
доехать до автострады, ведущей в Париж.
   В отношении машин Бонд придерживался самых  консервативных  взглядов.
Еще в 1933 году он приобрел одну из последних  моделей  "Бентли",  почти
новую, с турбонаддувом "Амхерст Виллиерс". Всю  войну  она  простояла  в
надежном месте, и каждый год ее  осматривал  бывший  механик  с  заводов
"Бентли", работавший в гараже неподалеку от дома  Бонда  в  Челси;  этот
старик относился к машине с ревностным вниманием.
   Бонд водил машину агрессивно, испытывая  при  езде  почти  физическое
наслаждение. Его "Бентли" стального цвета был с откидным - действительно
откидным! - верхом и мог держать скорость 145 километров в час с запасом
мощности еще на  полсотни  километров.  Бонд  вывел  машину  из  гаража,
проскочил эстакаду и через секунду уже несся по бульвару, откуда свернул
на оживленную заднюю улочку и поехал вдоль дюн по направлению к югу.
   Через час Бонд вошел в бар "Эрмитажа" и сел за  столик  у  одного  из
больших окон.
   Бар напоминал выставку тех в высшей степени мужских игрушек,  которые
символизируют во Франции благополучие: жесткошерстные таксы,  лежащие  у
ног  своих  хозяев,  медовый  аромат  английского  табака,  всевозможные
зажигалки на столиках перед посетителями. Все вокруг было либо  светлого
лакированного дерева, либо кожаным, с медными заклепками. Шторы и  ковры
одного, голубого, цвета. Официанты в белых куртках с золотыми эполетами.
Бонд заказал себе "американо" и стал рассматривать посетителей,  одетых,
все как один, элегантно, но без чувства меры. Как видно,  все  это  были
парижане.  За  столиками  оживленно   беседовали,   похоже,   о   чем-то
исключительно важном, - в баре царила атмосфера, обычная для всех  баров
в час аперитива. Мужчины  то  и  дело  заказывали  себе  новые  четверти
шампанского, женщины пили сухой "мартини".
   - Mol,  j'adore  le  dry  <Я  обожаю  "драй"  (фр.)>,  -  воскликнула
радостная юная особа за соседним столом. Ее  спутник,  несколько  не  по
сезону одетый в безупречный твидовый костюм,  смотрел  на  нее,  положив
руки на дорогую, увитую плющеной золотой проволокой трость, восхищенными
глазами. - Maisle dry fait avecdu Gordon, bienentendu  <Но,  разумеется,
"драй" с "Гордоном" (фр.)>.
   - J'accord', Daisy. Maistusais, un zeste de citron <Я согласен, Дэзи.
Но,  знаешь,  немного  лимонной  цедры...  (фр.).>...   Внимание   Бонда
привлекла показавшаяся на тротуаре высокая фигура Матиса. Вместе  с  ним
шла брюнетка в сером. Матис поддерживал ее под руку,  чуть  выше  локтя,
тем не менее они не производили  впечатления  ни  супружеской  пары,  ни
просто  близко  знакомых;  в  профиле  молодой   женщины   чувствовалась
некоторая ироничная холодность. Бонд видел, как  они  вошли  в  бар,  но
продолжал, соблюдая правила игры, рассматривать прохожих.
   - Ну да, это же месье Бонд! - услышал он у себя за  спиной  радостный
голос Матиса. Бонд встал, как и подобало, приятно удивленный.
   - Вы один?..  Или  вы  кого-то  ждете?..  Позвольте  представить  вам
коллегу мадемуазель Линд. Дорогая, познакомьтесь, это  господин  Бонд  с
Ямайки, я имел удовольствие общаться с ним сегодня утром.
   Бонд поклонился радушно, но не без сдержанности, приглашая садиться.
   - Я один, и вы доставите мне большое удовольствие, если  посидите  со
мной, - сказал он, поклонившись спутнице Матиса. Он пододвинул  ей  стул
и, пока Матис и его знакомая устраивались, подозвал официанта.  Несмотря
на протесты Матиса, он заказал коньяк и "бакарди" для гостьи.
   Матис и Бонд громко обменялись несколькими фразами о хорошей погоде и
о возрождении Руаяль-лез-О. Девушка  сидела  молча.  Бонд  предложил  ей
сигарету. Она закурила, похвалила  табак,  но  без  излишних  восторгов;
курила она, глубоко и  резко  затягиваясь.  Ее  движения  были  точными,
легкими, без намека на самолюбование.
   Спутница Матиса произвела на Бонда впечатление. Беседуя с Матисом, он
то и дело поворачивался к ней, как бы вежливо приглашая ее к  разговору,
и с каждым разом находил новое подтверждение первому впечатлению.
   Густые, очень  темные  волосы  обрамляли  лицо.  Они  чуть  закрывали
концами изящную линию подбородка  и  ровно  спадали  сзади.  При  каждом
движении волосы рассыпались у нее по лицу, но она  не  обращала  на  это
никакого внимания. У нее были широко  поставленные  ярко-голубые  глаза;
взгляд был прямой, но с  оттенком  насмешливого  равнодушия.  На  слегка
загорелом лице не было косметики, только яркая помада на красивых губах.
Короткие ногти без всякого лака  как  бы  подчеркивали  сдержанность  ее
натуры;  эта  сдержанность  чувствовалась  во  всем,  вплоть  до  скупых
движений оголенных рук. Украшения ее тоже нельзя было назвать  кричащими
- золотая цепочка из широких плоских звеньев на шее и кольцо  с  топазом
на безымянном пальце. Средней длины  серое  шелковое  платье  с  широким
черным ремнем было скроено так, чтобы подчеркнуть  восхитительную  форму
груди. У нее была черная, под цвет ремня, сумочка, рядом на стуле лежала
золотистая  соломенная  шляпка  с  широкими  полями  и  черной   лентой,
завязанной сзади в бант. Того же цвета были и туфли.
   Бонд был заинтригован ее красотой и манерой держаться.
   Перспектива работать в паре с ней показалась ему  весьма  интересной.
Хотя... Бонд непроизвольно постучал костяшками пальцев по дереву  стола.
Заметив несколько озабоченный вид Бонда, Матис встал:
   - Прошу извинить, - обратился он к своей спутнице, -  мне  необходимо
позвонить в Дюберн, я должен договориться о встрече на  вечер.  Надеюсь,
вы не будете скучать, если я вас на сегодня покину?
   Она молча кивнула.
   Бонд немедленно воспользовался тем, что Матис направился к телефонной
кабине возле стойки:
   - Если вы вынуждены провести этот вечер в  одиночестве,  может  быть,
согласитесь поужинать со мной? - предложил он. Она понимающе улыбнулась.
   - С удовольствием. Заодно вы можете показать мне казино. Месье  Матис
сказал мне, что вы там знаете все и всех. А вдруг я принесу вам удачу?
   С уходом Матиса отношение девушки к Бонду стало менее прохладным. Она
как будто  догадывалась,  что  их  совместная  работа  здесь,  возможно,
окажется не такой уж простой, и, когда они условились о времени и  месте
встречи, Бонд понял, что ему будет вовсе не сложно обговорить с ней  все
детали своего плана. Ему показалось,  что  она  с  интересом  и  даже  с
азартом играет свою роль, так что работа с ним,  вероятно,  доставит  ей
удовольствие. Еще час назад он безрадостно думал о том, как трудно будет
установить с новым человеком, тем  более  женщиной,  нормальный  рабочий
контакт, теперь же он чувствовал, что может спокойно говорить с ней  как
с профессионалом. Впрочем, он был совершенно искренен с собой, размышляя
о своем отношении к ней: она женщина, и ему хотелось бы переспать с ней,
но только после того, как закончится операция.
   Когда Матис вернулся, Бонд попросил официанта принести счет,  сказав,
что его ждут в отеле друзья. Прощаясь, он на секунду задержал руку своей
новой знакомой и почувствовал,  что  в  их  отношениях  появился  теплый
оттенок взаимной симпатии и понимания.
   Заметив, что его спутница  проводила  Бонда,  вышедшего  на  бульвар,
довольно внимательным взглядом, Матис  придвинул  свой  стул  поближе  к
столу.
   - Это мой очень хороший друг, - сказал он  тихо.  -  Я  рад,  что  вы
познакомились. Насколько я понял, пока  меня  не  было,  ваши  отношения
потеплели, -  прибавил  он  с  улыбкой.  -  Не  думаю,  что  Бонд  может
окончательно оттаять, это был бы для него совершенно новый опыт,  ну,  а
для вас...
   Она ответила  уклончиво,  -  По-моему,  очень  приятный  человек.  Он
немного напоминает мне Хью Кармайкла..
   Девушка не договорила. В эту секунду окно  рядом  с  ними  со  звоном
лопнуло. Сильный взрыв опрокинул их на пол.
   Что-то с грохотом рухнуло на тротуар. С полки позади стойки бара одна
за другой падали бутылки. Кругом стоял крик, люди бросились из  бара  на
улицу.
   - Не двигайтесь! - прокричал ей Матис.
   Он отшвырнул ногой стул и через окно выскочил на тротуар.

Глава 6
ДВОЕ В СОЛОМЕННЫХ ШЛЯПАХ

   Выйдя из бара, Бонд неторопливо  пошел  вдоль  тенистого  бульвара  в
сторону отеля, до которого  было  всего  несколько  сотен  метров.  День
становился все жарче, но в тени платанов было свежо.
   Людей на бульваре  почти  не  было,  поэтому  двое  мужчин,  стоявших
поддеревом на другой стороне бульвара, привлекли его внимание.
   Бонд заметил мужчин, когда до них осталось около ста ярдов. От них до
"Сплендида" было примерно столько же. Выглядели  оба  довольно  странно:
низкорослые, одетые в одинаково темные и не по погоде  плотные  костюмы,
они были похожи  на  артистов-комиков  из  мюзик-холла,  дожидающихся  в
условленном месте автобуса, который должен повезти их на  представление.
Оба были в соломенных шляпах с широкой темной лентой -  видимо,  в  дань
праздничной атмосфере курорта. Поля шляп и тень дерева скрывали их лица.
Совершенно неожиданными в облике этих мрачных людей были  яркие  футляры
фотоаппаратов: у одного - красный, у другого - синий.
   Бонду оставалось пройти до  них  еще  пятьдесят  ярдов,  он  спокойно
размышлял о разных видах оружия и о том, как от  какого  себя  защищать,
когда у него  на  глазах  стало  разворачиваться  неожиданное  и  жуткое
действо.
   Человек с красным фотоаппаратом чуть заметно кивнул.
   Второй мгновенно сорвал с плеча свой  синий  аппарат,  склонился  над
ним, что-то регулируя. Что именно, Бонд не заметил, ему помешало дерево.
В тот же миг полыхнула ослепительная вспышка, за ней  раздался  взрыв  и
Бонда, хотя его закрывал ствол  платана,  легко,  как  пушинку,  бросило
опалившей ему лицо и  грудь  раскаленной  взрывной  волной  на  землю  и
понесло по брусчатке...
   Он лежал на спине, не мигая, глядя на солнце, когда ветер (по крайней
мере, так ему показалось) с гулом, как если бы били по  басовым  струнам
рояля  кувалдой,  пронесся  над  ним.  Когда  оглохший,  едва  не  теряя
сознание, он встал  на  одно  колено,  сверху  на  него  посыпался  град
окровавленных ошметок, обрывков одежды, веток  и  камней.  Потом  начали
падать листья. Бонд посмотрел вверх.  В  небо  поднимался  гриб  черного
дыма.
   В воздухе стоял отвратительный залах пороха и горелого мяса.  Платаны
на полсотню метров в одну и другую сторону стояли  без  листьев,  многие
обгорели. Два вырванных с корнем дерева лежали,  перегораживая  бульвар.
Между ними еще дымилась небольшая воронка. От двух клоунов в  соломенных
шляпах не осталось ничего, если не  считать  красных  пятен  на  дороге,
тротуаре, на стволах деревьев и окровавленных лохмотьев на ветках. Бонда
стошнило.
   Первым к нему подбежал Матис. К этому времени  Бонд  уже  поднялся  и
стоял,  опершись  рукой  на  спасшее  ему  жизнь  дерево.  В  шоке,   но
невредимый, он безмолвно позволил Матису  обхватить  себя  и  повести  в
"Сплендид", откуда с криками выскакивал насмерть перепуганный люд. Когда
вдалеке послышались сирены "скорой  помощи"  и  полиции,  они  поспешили
протиснуться сквозь толпу и подняться в номер  к  Бонду.  Матис  тут  же
включил  радиоприемник  и,  не  дожидаясь,  пока  Бонд  снимет  с   себя
перепачканную  кровью  одежду,  стал  задавать  вопросы.  Услышав,   как
выглядели те двое, Матис бросился к телефону.
   - ... И передайте полиции, - сказал он под конец, - что я сам займусь
тем англичанином с Ямайки, которого помяло взрывом. С ним все в порядке,
и пусть его не беспокоят. Я им все объясню через полчаса. Нужно  сказать
журналистам,  что  это  было,  вероятно,  сведение  счетов  между  двумя
болгарскими коммунистами: один убрал другого с помощью бомбы. О третьем,
который  скорее  всего  находился  где-то  поблизости,   им   знать   не
обязательно, но найти его нужно во что бы  то  ни  стало.  Он  наверняка
ринулся в Париж. Блокировать все дороги. Alors, bonne chance <"Ну, желаю
удачи" (фр).>.
   Матис повернулся к Бонду, и тот докончил свой рассказ.
   - Merde <"Черт!" (фр)>! Но вам здорово повезло! - воскрикнул француз.
- Ясно, что бомба предназначалась для вас. У них что-то не  сработало...
Не беспокойтесь. Мы разберемся.
   Эти болгары, - сказал он, помолчав, - похоже, взялись за вас всерьез.
Не  пойму  только,  как  они  думали  уходить?  И   зачем   разноцветные
фотоаппараты? Нужно поискать, что от них осталось.
   Матис был возбужден, глаза его блестели.  Для  него  был  неожиданным
драматический поворот в деле, в котором его роль первоначально сводилась
лишь к тому, чтобы  держать  шляпу  Бонда,  пока  тот  будет  обыгрывать
Намбера. Он поднялся.
   - Теперь вам нужно что-нибудь выпить, пообедать и немного  отдохнуть,
- посоветовал он, -  а  я  должен  успеть  на  место,  пока  полиция  не
затоптала все следы.
   Матис выключил радио и махнул рукой на прощание. Дверь  захлопнулась,
в комнате стало тихо. Бонд сел к окну и почувствовал радость оттого, что
еще жив. Позже, когда Бонд уже допивал порцию неразбавленного  виски  со
льдом и с удовольствием смотрел на поднос с  паштетом  и  лангустом  под
майонезом, который только что  поставил  перед  ним  официант,  зазвонил
телефон.
   - Это Линд, девушка говорила взволнованно и тихо.  -  С  вами  все  в
порядке?
   - Да, вполне.
   - Я рада. И пожалуйста, берегите себя.
   Она повесила трубку.
   Несколько секунд Бонд размышлял над этим звонком, затем  взял  нож  и
выбрал самый толстый кусок поджаренного хлеба.
   "С их стороны на двоих меньше, - подумал он, - а  с  моей  на  одного
больше. Неплохое начало".
   Он опустил нож в стакан с горячей водой, стоящий рядом с горшочком из
страсбургского фарфора, и отметил про себя, что следует  удвоить  чаевые
официанту за этот прекрасный паштет.

Глава 7
КРАСНОЕ И ЧЕРНОЕ

   Aонд был настроен сесть за игру, которая могла  затянуться  почти  на
всю  ночь,  бодрым  и  хорошо  отдохнувшим.  К  трем  часам  он   вызвал
массажиста. После того, как со стола убрали, он сел у окна  и  любовался
морем до тех пор, пока в дверь не постучали.
   Массажист-швед молча принялся  за  работу.  Массируя,  он  постепенно
снимал напряжение мускулов и нервов. Даже  длинные  красные  ссадины  на
левом плече  и  боку  перестали  болеть.  Как  только  швед  ушел,  Бонд
мгновенно заснул. Проснулся  он  под  вечер,  чувствуя  себя  совершенно
отдохнувшим. Он принял холодный душ и пешком  отправился  в  казино.  За
сутки чувство игры могло ослабнуть, и ему было необходимо вновь  ощутить
в себе ту сосредоточенность, состоящую наполовину из расчета, наполовину
из интуиции,  которая  вкупе  с  разреженным  пульсом  и  сангвиническим
темпераментом составляли, он это знал,  необходимое  снаряжение  всякого
готового к выигрышу игрока.
   Бонд всегда был игроком. Ему нравились  сухой  треск  карт  и  вечная
немая драма застывших вокруг зеленого  сукна  хладнокровных  людей.  Ему
нравился солидный и привычный комфорт карточных салонов и казино, мягкие
подлокотники кресел,  виски  или  шампанское  рядом  с  каждым  игроком,
сдержанные,  внимательные  официанты.  Его  забавляли  беспристрастность
рулеточного шарика и карт и в то же время их  вечная  предвзятость.  Ему
нравилось быть одновременно актером и зрителем и, сидя в  своем  кресле,
влиять на поступки и судьбы людей, когда наступит его черед сказать "да"
или "нет".
   Но больше всего он любил то, что ответственность за все  происходящее
здесь ложится на него одного.
   Поздравлять и ругать за все ему нужно только самого себя.  И  удачный
шанс  должен  быть  принят  либо  как  везение,  либо  как   возможность
использовать его до конца. Нужно только уметь увидеть  этот  шанс  и  не
спутать его с якобы вычисленной вероятностью. Смертельный грех - считать
невезение ошибкой тактики. Каким бы ни был твой шанс, его надо любить, а
не бояться. И Бонд смотрел на любой свой шанс, как на  женщину,  которую
нужно завоевывать осторожно, но овладевать ею решительно.
   Впрочем, он знал: пока еще он ни разу не страдал ни  из-за  карт,  ни
из-за женщины, но когда-нибудь - и он заранее  смирился  с  этим  -  или
любовь, или удача поставят  его  на  колени.  Он  знал,  что  когда  это
случится, в его взгляде застынет тот же немой  вопрос,  который  он  так
часто видел в глазах тех, кто сидел против  него  за  карточным  столом,
вопрос, который означал и приносимую еще до  проигрыша  клятву  оплатить
долг, и отказ от веры в свою непобедимость.
   Но в этот июньский вечер, проходя через "кухню"  в  игровой  зал,  он
уверенно и с улыбкой обменял миллион  франков  на  жетоны  по  пятьдесят
тысяч и сел рядом с крупье за первую рулетку.
   Попросив у служащего список выигравших номеров,  Бонд  изучил  его  с
самого начала. Он неизменно начинал игру  именно  так,  хотя  знал,  что
каждый поворот колеса рулетки, каждое движение  шарика  прежде,  чем  он
ляжет в пронумерованную ячейку, никак не связаны со  всем,  что  было  в
предыдущих партиях. Он знал, что  игра  начинается  заново  всякий  раз,
когда крупье берет  в  правую  руку  шарик  из  слоновой  кости,  резким
движением той же руки закручивает колесо по часовой стрелке и все той же
рукой пускает шарик по краю  колеса  в  направлении,  противоположном  -
вращению и, стало быть, времени.
   Было совершенно очевидно, что устройство самой рулетки  и  весь  этот
ритуал за многие десятилетия были выверены настолько, что  ни  хитрость,
ни малейший наклон колеса не могли повлиять на  движение  шара.  Тем  не
менее среди завсегдатаев рулетки существовал  обычай,  и  Бонд  следовал
ему, вести тщательные записи хода  партии  и  замечать  все  особенности
вращения колеса. Обязательно бралось на заметку  и  считалось  значимым,
если повторялась одна и  та  же  цифра  или  четырежды  выпадали  другие
комбинации,  включая  чет-нечет.  Бонд  не  был  ярым  поклонником  этой
традиции. Он только утверждал, что с чем большим вниманием  и  фантазией
ведется игра, тем больше выигрыш.
   В выпавших за три часа игры на этом столе номерах Бонд не увидел  для
себя ничего интересного, если не считать того,  что  почти  не  выпадали
номера из последней дюжины. Он привык играть так, как  подсказывало  ему
колесо, и менял тактику, только когда выпадало "зеро". И на этот раз  он
начал с одной  из  своих  излюбленных  комбинаций,  сделав  максимальную
ставку на каждую из двух первых дюжин, то есть всего  сто  тысяч.  Таким
образом он закрыл две трети цифр, за исключением  "зеро",  и,  поскольку
дюжины оплачивались один к трем, он  выигрывал  сто  тысяч  всякий  раз,
когда выпадала цифра меньше двадцати пяти.
   Он выиграл все шесть первых ставок. Седьмую, когда выпало "тридцать",
проиграл.  Его  чистый  выигрыш  составил  полмиллиона  франков.   Чутье
подсказало Бонду пропустить одну ставку. Крупье бросил  шарик.  На  этот
раз выпало "зеро". Можно было продолжать.
   Бонда приободрила выпавшая ранее "тридцатка", и,  сочтя,  что  теперь
должна выигрывать третья дюжина, он решил ставить на первую и третью  до
тех пор, пока дважды не выпадет середина. На одиннадцатой и  двенадцатой
ставках он проиграл четыреста тысяч, но отошел от стола все же с  чистым
выигрышем в сто десять тысяч.
   Бонд, называвший  ставки  по  максимуму,  быстро  оказался  в  центре
внимания всего стола. Поскольку ему везло, к нему  тут  же  пристроились
несколько игроков. Один из них, сидевший по другую сторону  стола,  судя
по всему, американец, разделял с ним свою радость от  выигрыша  с  более
чем излишними непосредственностью и проявлением симпатии. Раз  за  разом
он широко улыбался Бонду и ставил  свои  скромные  жетончики  по  десять
тысяч франков рядом с большими фишками Бонда.  Когда  Бонд  встал  из-за
стола,  американец  поспешил  отодвинуть  свой  стул  и  без   церемоний
заговорил:
   - Спасибо за эту экскурсию с прекрасным гидом. Я ваш должник.  Вы  не
откажитесь выпить со мной?
   Бонд был почти уверен, что этот парень и есть  цереушник,  о  котором
говорил Матис. Он не ошибся.
   - Меня зовут Феликс Лейтер, - представился  американец,  когда  Бонд,
оставив крупье десятитысячный жетон и дав официанту тысячный банкнот  за
то, что тот отодвинул его стул, направился к бару.
   - Моя фамилия Бонд. Джеймс Бонд.
   - Рад познакомиться, - улыбнулся Лейтер. - А  теперь  посмотрим,  чем
можно отпраздновать наше знакомство.
   Бонд убедил Лейтера разрешить ему заказать "Хэйг-энд-Хэйг" со  льдом,
потом внимательно посмотрел на бармена.
   - Сухой "мартини". В большом бокале.
   - Oui, monsieur <Да, месье (фр.).>.
   - Секунду, еще не все. Три пальца "Гордона",  один  водки,  полпальца
"Кины Ликлет". Хорошо взбейте в шейкере, а потом положите большую дольку
лимона. Запомнили?
   - Заказ принят, месье, - сказал бармен и  с  уважением  посмотрел  на
Бонда.
   - Черт возьми, вот это рецепт! - воскликнул Лейтер.
   - Когда я собираюсь с силами, - сказал Бонд с улыбкой, я  никогда  не
пью больше одного бокала до ужина. Но люблю, чтобы это был большой бокал
очень крепкого,  холодного  и  очень  хорошо  приготовленного  коктейля.
Ненавижу половинчатость во всем. Особенно, если  от  нее  страдает  вкус
коктейля. Кстати, я изобрел его сам.  Обязательно  его  запатентую,  как
только подберу название.
   Бонд внимательно проследил, как бармен осторожно наполнил из  шейкера
запотевший бокал золотистым напитком, отпил большой  глоток  и  похвалил
бармена:
   - Отлично, если б водка была пшеничная, а не  картофельная,  было  бы
превосходно. Mais n' enculons pas les mouches <Однако, не  стоит...  мух
(фр.).>, -  добавил  он  театральным  шепотом,  на  что  бармен  ответил
улыбкой.
   - Это  довольно  вульгарная  поговорка,  смысл  которой  в  том,  что
коктейль все же можно  пить,  -  пояснил  Бонд  Лейтеру.  Того,  похоже,
по-прежнему очень интересовал рецепт Бонда. - Вы явно стремитесь быть во
всем профессионалом, заметил он с улыбкой, когда они отошли с бокалами в
угол бара. И, понизив голос, посоветовал: -  Вы  могли  бы  назвать  его
"коктейль Молотова" после того, что продегустировали сегодня  дНем.  Они
сели. Бонд рассмеялся.
   - Я видел, там снесло указатель  перекрестка,  и  полиция  направляет
машины в объезд. Надеюсь, это не станет поводом для большого шума.
   - Людям приглянулась версия о болгарских  коммунистах,  но  некоторые
убеждены, что это взорвался газопровод.
   Обгоревшие деревья будут сегодня спилены. Если здесь работают так  же
быстро, как в  Монте-Карло,  то  завтра  никаких  следов  от  взрыва  не
останется.
   Лейтер вытряхнул из пачки "честерфилд".
   - Я рад поработать с вами в этом деле, - сказал  он,  по-прежнему  не
отрывая глаз от своего бокала. - Так что мне особенно  приятно,  что  вы
сегодня не взлетели на вершину славы. Наши люди очень  заинтересованы  в
вашей операции, они считают ее столь же важной, как и ваши друзья. По их
мнению, это отнюдь не выходка сумасшедшего одиночки. По  правде  говоря,
Вашингтон сожалеет, что не мы играем в операции первую скрипку, но вы же
знаете этих начальников... Полагаю, у вас то же самое.
   - Любят тянуть одеяло на себя, - кивнул Бонд.
   - Как бы там ни было, я послан в ваше распоряжение и  буду  оказывать
любую необходимую помощь. Конечно,  с  Матисом  и  его  командой  мы  от
многого будем застрахованы. Но в любом случае помните, что я здесь.
   - Спасибо. Похоже, что теперь Намбер, как мы и думали, в  безнадежном
положении. Так что ни о чем особенном я просить вас не буду, но  был  бы
признателен,  если  б  сегодня  вечером  вы  задержались  в  казино  или
где-нибудь поблизости. У меня есть помощница, некая мисс Линд, и я хотел
бы поручить ее вам, когда начнется игра. Стыдиться ее вам  не  придется,
она очень милая девушка, - сказал Бонд, улыбаясь. -  И,  кстати,  можете
присмотреть за двумя компаньонами Намбера. Не думаю, что они  что-нибудь
выкинут, но...
   - Можете положиться на меня, - сказал Лейтер. - До того, как я  попал
в эту контору, я служил в морской пехоте. Вам это говорит о чем-нибудь?
   - Разумеется, - ответил Бонд.
   Лейтер был родом из Техаса. Когда он стал рассказывать о своей службе
в штабе разведки НАТО  и  о  том,  как  трудно  обеспечить  безопасность
организации, в которой представлено  столько  стран.  Бонд  заметил  про
себя, что американцы, попадающие  в  Европу,  как  правило,  симпатичные
ребята и почему-то большинство из Техаса.
   Феликсу Лейтеру было около тридцати пяти. Высокий,  худой,  в  темном
"тропическом"  костюме,  как  у  Фрэнка  Синатры.  Его   движения   были
медленными, но чувствовались скрытая сила, хорошая реакция и то,  что  в
любой потасовке он не останется без дела.
   Сейчас, склонившись над столом, он был похож  на  хищную  птицу.  Это
сходство еще больше усиливали заостренные  скулы  и  подбородок  и  чуть
перекошенный большой рот. Серые колючие глаза постоянно щурились от дыма
"честерфилда", который Лейтер курил не переставая.  Морщинки  в  уголках
глаз создавали впечатление, что Лейтер все время над чем-то посмеивается
про себя. Светлая челка  придавала  его  лицу  наивность.  Казалось,  он
открыто говорил о своей службе в Париже, но при этом ни разу не упомянул
никого из  своих  коллег  -  американцев,  работающих  в  Европе  или  в
Вашингтоне, и Бонд понял, что Лейтер ставит интересы  своей  организации
много выше общих забот союзников. Оба они сразу прониклись друг к  другу
симпатией.
   Пока Лейтер пил свое второе виски, Бонд рассказал ему о  Мюнцах  и  о
своей короткой утренней вылазке на побережье. В  половине  восьмого  они
решили не торопясь вернуться в отель. Прежде, чем выйти из казино,  Бонд
передал на хранение в кассу свой капитал, все двадцать четыре  миллиона,
оставив при себе лишь несколько банкнот  по  десять  тысяч  франков.  По
дороге в "Сплендид" они обратили внимание, что на месте взрыва уже кипит
работа.  Поврежденные  деревья  были  выкорчеваны,  поливальные   машины
отмывали мостовую и тротуары. Воронка от бомбы исчезла. Бульвар, если не
считать нескольких случайных  прохожих,  был  пуст.  Бонд  заметил,  что
"Эрмитаж" и витрины магазинов также приведены в порядок.
   В теплых синих  сумерках  Руаяль-лез-О  вновь  казался  тихим  мирным
городком.
   - На кого работает консьерж? - спросил Лейтер, когда  они  подошли  к
отелю. Бонд не знал. Матис не смог  узнать  о  нем  ничего  конкретного.
"Если его не купили вы сами, - сказал  он,  -  то  имеете  полное  право
предположить, что его купили другие. Все консьержи покупаются. Это не их
вина. Их приучили  смотреть  на  всех  -  за  исключением,  может  быть,
магарадж - как на потенциальных воров  или  шулеров.  И  ваш  комфорт  и
хорошее настроение их волнуют так же, как крокодилов".
   Бонд  вспомнил   эти   слова   Матиса,   когда   консьерж   невзначай
поинтересовался у него, оправился ли он после  дневного  приключения,  и
решил, что лучше всего будет ответить, что не совсем. Он надеялся,  что,
если его слова будут переданы по адресу, Намбер постарается во что бы то
ни  стало  начать  игру  сегодня,  чтобы  воспользоваться   его   плохим
физическим состоянием. Консьерж о суконной улыбкой пожелал  ему  быстрее
поправиться.
   Лейтер занимал номер несколькими этажами выше, и  они  попрощались  в
лифте, договорившись встретиться в казино около половины  одиннадцатого.
В это время, как правило, начинается крупная игра.

Глава 8
КРАСНЫЙ АБАЖУР И ШАМПАНСКОЕ

   Судя по всему, в номере Бонда и на этот раз  не  побывало  никого  из
посторонних. После горячей ванны Бонд принял холодный душ  и  растянулся
на кровати. До встречи с мисс Линд у него был  час,  чтобы  отдохнуть  и
собраться с мыслями. Час, чтобы детально проанализировать план  игры  со
всеми вариантами выигрыша  и  проигрыша.  Кроме  того,  необходимо  было
определить роли Матиса,  Лейтера  и  Линд  и  просчитать  все  возможные
ответные действия противника. Он закрыл  глаза,  и  в  его  воображении,
словно в калейдоскопе из цветных стеклышек, стали складываться  одна  за
другой сцены предстоящего вечера.
   Было без двадцати девять, когда он исчерпал  все  возможные  варианты
своей дуэли с Намбером. Он встал,  оделся  и  заставил  себя  больше  не
думать об игре.
   Завязывая узкий черный галстук, он на секунду застыл перед  зеркалом.
Спокойный  и  чуть  ироничный   взгляд   серо-голубых   глаз,   короткая
непослушная прядь  черных  волос,  запятой  закручивающаяся  над  правой
бровью. Тонкий вертикальный шрам через всю  правую  щеку  придавал  лицу
несколько пиратское выражение. Не  очень-то  много  для  Хью  Кармайкла,
подумал Бонд, укладывая тридцать сигарет  "морлэнд"  с  тройным  золотым
ободком в легкий металлический портсигар. Матис передал ему слова Линд.
   Он сунул портсигар в  задний  карман  брюк,  щелкнул  крышкой  своего
"ронсона", проверяя, не стоит ли заправить зажигалку. Пересчитав деньги,
он выдвинул ящик шкафа и взял оттуда  легкую  замшевую  кобуру,  которую
пристегнул на левом боку десятью сантиметрами ниже подмышки. Из  другого
ящика,  где  лежали  рубашки,  он  извлек  "беретту"  25-го  калибра   с
облегченной рукояткой, разрядил пистолет, несколько раз проверил затвор,
нажал на спусковой крючок. Затем  он  вставил  обойму,  дослал  в  ствол
патрон и спрятал пистолет в кобуру.  Оглядевшись  вокруг,  не  забыл  ли
чего, он надел  однобортный  смокинг  и,  проверив  перед  зеркалом,  не
заметен ли пистолет, поправил галстук и вышел из номера,  заперев  дверь
на ключ. Он чувствовал себя отдохнувшим и  спокойным.  Он  спустился  по
лестнице и собирался уже направиться в бар, как  со  стороны  лифта  его
холодно окликнули:
   - Добрый вечер!
   Это была мисс Линд. Она остановилась у  лифта  и  ждала,  когда  Бонд
подойдет.
   Он еще не забыл, как поразила она его днем, поэтому не удивился,  что
его вновь тронула ее красота.
   На ней было черное бархатное платье, очень простое, но в его простоте
чувствовалась  совершенство,  на  какое  может  претендовать   едва   ли
полдюжина модельеров во всем мире, тонкое бриллиантовое колье и такая же
бриллиантовая брошь у основания  глубокого  смелого  выреза.  Рукой  она
придерживала у бедра небольшую сумочку. Черные как смоль  прямые  волосы
были чуть закручены на концах.
   Она была обворожительна, и Бонд понимал это.
   - Вы сегодня исключительно хороши, - сказал он. -Значит, дела в  мире
радиоприемников идут прекрасно.
   - Вы не возражаете, если мы отправимся ужинать? спросила  мисс  Линд,
взяв Бонда под руку. - Я хочу  произвести  сенсационное  впечатление,  а
если говорить по правде, то должна  открыть  вам  страшную  тайну.  Этот
черный бархат... он мнется, когда  садишься.  Если  сегодня  вечером  вы
услышите, что я закричала, значит, я села на плетеный стул.
   Бонд рассмеялся.
   - Конечно, мы сейчас же идем ужинать. И выпьем по рюмке  водки,  пока
будем изучать меню.
   - Коктейль,  если,  разумеется,  вы  позволите,  -  поправила  она  с
улыбкой. - Здесь самые лучшие в Руаяле.
   На мгновение он почувствовал, как кольнула  его  ироничность  и  чуть
приметная настойчивость взгляда, каким она лишала его права на  решения,
и то, как он мгновенно отреагировал  на  него.  Их  безмолвный  поединок
длился какие-то секунды, и, пока метрдотель вел их через  людный  зал  к
столику, все было забыто.
   Бонд, пропустив вперед  свою  спутницу,  с  интересом  наблюдал,  как
провожают ее взглядами посетители.
   Лучшие столики были в застекленной и выступающей,  как  нос  корабля,
над зимним садом части зала, однако Бонд выбрал  место  позади  большого
зала, в одной из украшенных  зеркалами  ниш  со  старинной  позолотой  и
красными светильниками в стиле ампир на белых стенах и такой же  красной
лампой на столе.  Пока  они  разбирались  в  огромном  меню,  написанном
красными чернилами, Бонд подозвал старшего официанта и поинтересовался у
своей спутницы:
   - Что вы решили?
   - Я бы очень хотела выпить рюмку водки, - сказала она,  не  отрываясь
от меню.
   - Графинчик очень холодной водки, - заказал Бонд  и,  чуть  помедлив,
добавил: - Я не могу позволить себе выпить  за  здоровье  вашего  нового
платья, не зная вашего имени. Я не разобрал его, когда  вы  звонили  мне
днем по телефону.
   - Веспер, - сказала он. - Веспер Линд. Бонд не стал  скрывать  своего
удивления.
   - Скучно каждый раз  объяснять,  что  я  родилась  вечером  во  время
сильной грозы. Видно, мои родители хотели обязательно  увековечить  этот
факт. - Веспер улыбнулась. - Одним нравится мое имя,  другим  -  нет.  Я
лично к нему привыкла.
   - Красивое имя, - сказал Бонд, - знаете, у меня есть  идея!  Одолжите
мне свое имя? - Он объяснил ей все про свой коктейль и про  то,  что  он
уже давно ищет для него название. - Веспер - красиво  и  очень  подходит
для того предвечернего часа, в который отныне во всем  мире  будут  пить
мой коктейль. - Только после того, как я его  попробую,  -  предупредила
она. - Судя по названию, этим коктейлем можно гордиться.
   - Мы выпьем его вместе, когда все закончится, - сказал Бонд.
   - Либо победой, либо поражением. А теперь, что вы выбрали  для  себя?
Пожалуйста, постарайтесь быть расточительной,  -  добавил  он,  видя  ее
замешательство. - Или мне подождать, пока вы сходите и  переоденетесь  в
другое платье?
   - Я выбрала два блюда, - рассмеялась она, - и  оба  изумительные,  но
коли вы настаиваете, чтобы я вела себя, как миллионер, я начну  с  икры,
затем roguon de vean <Блюдо из почек (фр).> на гриле с суфле.  И  еще  я
хочу землянику с  большим  количеством  взбитых  сливок.  Я  неправильно
поступаю, что так решительна и так расточительна? - И она  вопросительно
улыбнулась.
   -  На  мой  взгляд,  это  исключительно   добродетельное   сочетание,
особенно, когда речь идет о простой и здоровой пище. - Бонд повернулся к
метрдотелю: - И принесите корзинку тостов. Вся трудность не в том, чтобы
было достаточно икры, а чтобы хватило тостов.  Ну  а  я,  -  сказал  он,
возвращаясь к меню,  -  я  составлю  мадемуазель  компанию  в  том,  что
касается  икры,  но  затем  я  хотел  бы  небольшой   ломтик   tournedos
(<Нарезанное кусками  говяжье  филе  (фр.).>  с  кровью,  под  беарнским
соусом,  и  с  coeur  d'artichaut  <Мякоть  артишока  (фр.).>.  И   пока
мадемуазель будет наслаждаться земляникой, я  бы  попробовал  авокадо  с
каплей майонеза. Одобряете?
   Метрдотель поклонился.
   - Прекрасный выбор, мадемуазель и месье.
   - Месье Жорж! - крикнул он старшему официанту  и  повторил  ему  меню
Бонда и Линд.
   - Прошу вас, - месье Жорж  протянул  Бонду  винную  карту  в  кожаном
переплете.
   - Если вы согласитесь, я хотел бы пить  сегодня  шампанское.  Веселое
вино и подходит для нашего вечера...
   По крайней мере, я надеюсь, что подходит.
   - Да, я буду пить шампанское, - ответила Веспер.
   Отметив пальцем нужную строчку, Бонд повернулся к официанту:
   - Что вы скажите о "Тэттинже" сорок пятого года?
   - Это замечательное вино, месье. Но если месье позволит, - и официант
указал карандашом другую строчку, - "Блан де Блан Брют"  сорок  третьего
года среди прочих таких вин совершенно несравнимо.
   - Я согласен... Это не очень известная марка, -  пояснил  Бонд  своей
спутнице, - но, пожалуй, это лучшее шампанское в мире.
   - И сам рассмеялся тому оттенку претенциозности, с  каким  прозвучало
его замечание. - Вы должны простить меня. Я до  смешного  люблю  вкусную
еду и хорошее вино. Отчасти потому, что  я  холост,  но  главное,  из-за
привычки уделять много внимания мелочам. Конечно, это немного  несуразно
и старомодно, но когда я работаю,  мне  приходится  проводить  время  за
столом в одиночестве, приятно чуть усложнить свою задачу.
   Веспер улыбнулась.
   - Мне это нравится, - сказала она. - Я люблю делать все до конца и из
всего извлекать максимум возможного. Мне кажется, что жить нужно  именно
так. Впрочем, вслух об этом лучше не стоит, звучит слишком правильно,  -
добавила она, будто извиняясь.
   Принесли графин, обложенный льдом. Бонд наполнил рюмки.
   - Во всяком случае, я с вами согласен. А теперь, Веспер, за то, чтобы
сегодняшний вечер нас не огорчил.
   - Да, - тихо согласилась  она,  поднимая  рюмку  и  неожиданно  прямо
взглянув ему в глаза. - Надеюсь, что все сегодня будет хорошо.
   Бонду показалось, что она чуть поежилась.
   - У меня есть кое-какие новости от Матиса, - прошептала она.
   - Он хотел сам все рассказать вам.  Но...  Это  касается  той  бомбы.
Невероятная история.

Глава 9
ИГРА ПОД НАЗВАНИЕМ "БАККАРА"

   Бонд оглянулся, но слышать их никто не мог, а икру подадут не  скоро,
лишь когда поджарят тосты.
   - Расскажите, - глаза у него заблестели.
   - Они взяли третьего болгарина на дороге в Париж, начала Веспер. - Он
ехал на "ситроене" и по пути  для  прикрытия  подобрал  двух  английских
туристов.  Во  время  проверки  машины  он  отвечал  на   таком   плохом
французском, что у него  попросили  документы.  Он  вытащил  пистолет  и
застрелил патрульного мотоциклиста. Но второй патрульный, не  знаю  как,
его задержал и не дал ему покончить с собой. Болгарина перевезли в  Руан
и там его "разговорили" в обычном французском стиле.
   Как оказалось, все трое - из специальной группы, занимающейся  такого
рода  акциями.  Матис  уже  ищет  остальных.  Этой  троице,  как  теперь
известно, пообещали за вас два миллиона франков и объяснили,  что,  если
они будут в точности выполнять инструкции, нет ни малейшего  риска,  что
они попадутся. Вот тут-то и начинается самое интересное. -Веспер  отпила
из рюмки. - Связник передал им два фотоаппарата, те, что вы  видели.  Он
сказал, что в синем футляре мощная дымовая шашка, в красном  -  взрывное
устройство. Когда один бросит в вас красный футляр, другой должен нажать
кнопку на синем аппарате, и в дыму они сумеют скрыться. На самом же деле
никакой дымовой шашки не было.
   В обоих футлярах была очень сильная взрывчатка. Следом за вами должны
были взлететь на воздух и двое террористов. Был, наверное, еще  какой-то
план, чтобы убрать третьего. - Что дальше? - спросил  Бонд,  восхищенный
остроумием этой двойной операции.
   - Так вот, болгары решили, что, хоть план и очень удачный,  лучше  не
рисковать и  сначала  устроить  дымовую  завесу,  а  потом  уже  бросать
взрывчатку. То, что вы видели, был как раз тот момент, когда один из них
нажал кнопку  на  футляре  якобы  с  дымовой  шашкой.  Естественно,  оба
взлетели  на  воздух.  Третий  болгарин  ждал  их  в  машине  за   углом
"Сплендида". Он видел, что произошло, но был уверен; что его люди что-то
перепутали. Полиции удалось собрать части невзорвавшейся красной  бомбы,
и ему их показали.  Когда  он  понял,  что  его  друзей  подставили,  он
заплакал. Он до сих пор даст  показания,  однако  выстроить  цепочку  от
болгар к Намберу не удается. О Намбере болгарин никогда не  слышал.  Все
переговоры вел посредник, возможно, кто-то из телохранителей Намбера.
   Веспер замолчала как раз в тот  момент,  когда  принесли  икру,  гору
горячих тостов, тонко нарезанный лук,  растертые  желтки  и  отдельно  -
белки.
   Официанты переложили икру аккуратными горками им на  тарелки,  и  они
молча принялись за еду. Через некоторое время Бонд нарушил молчание:
   - Признаться, я испытываю  удовлетворение,  когда  убийцы  становятся
трупами вместо тебя.  В  данном  же  случае  они  попали  в  собственную
ловушку. Матис должен быть доволен результатами  дня:  пять  человек  из
команды противника уже нейтрализованы. -  И  Бонд  рассказал,  как  были
раскрыты Мюнцы.
   - Между прочим, как вы сюда попали? - поинтересовался он.
   - К какому отделу вы приписаны?
   - Я личный помощник начальника центра S, - сказала Веспер.
   - Поскольку это был его план, он хотел, чтобы у его центра было право
контролировать операцию, и просил М. послать сюда меня.  Речь,  кажется,
шла только о том, чтобы я обеспечивала  связь,  поэтому  М.  согласился,
хотя и сказал моему шефу, что вы будете в ярости, когда узнаете,  что  к
работе подключили женщину. - Она  выдержала  паузу,  но  поскольку  Бонд
молчал, продолжила: - Я должна была встретиться  с  Матисом  и  приехать
вместе с ним. У меня есть подруга, она продавщица в магазине "Диор".  Ей
удалось взять для меня на время это платье и то, в котором я была утром:
иначе я бы не смогла состязаться со всеми этими людьми,  кивнула  она  в
зал. - Мне очень завидовали девушки из бюро, но они не знали, в чем суть
дела. Им было известно только, что мне предстоит  работать  с  одним  из
двойных нулей. Вы все, разумеется, наши герои.  Мне,  правда,  это  тоже
льстило. - Получить два нуля не трудно, если готов убивать, сказал Бонд.
- Таков смысл такого номера, и гордиться тут особенно  нечем.  Я  обязан
своими нулями трупам японского эксперта по шифрам в Нью-Йорке и двойного
норвежского агента в Стокгольме. Вероятно, они  были  вполне  нормальные
люди.
   Но их закрутило в мировом водовороте так же, как  югослава,  которого
убрал Тито. Все это очень сложно, но, когда это твоя работа, делаешь то,
что тебе говорят. Как вам яйцо с икрой?
   - Замечательное сочетание. Чудесный ужин. Мне почти стыдно...  -  она
осеклась, заметив, как похолодел взгляд Бонда.
   - Мы здесь в интересах дела, - ответил он.
   Бонд внезапно пожалел и о дружеской атмосфере самого ужина, и об этом
разговоре. Он почувствовал, что  сказал  слишком  много  для  того,  что
должно было быть лишь рабочей встречей.
   - Посмотрим, что нам сегодня предстоит, - сказал он, переходя к делу.
- Лучше я объясню вам, что собираюсь предпринять, и тогда определим, чем
вы сможете мне помочь. Боюсь, немногим. В двух же словах дело вот в чем.
   Бонд стал обрисовывать Веспер  план  операции,  перечисляя  возможные
варианты. После перемены блюд он продолжил свой монолог. Веспер  слушала
Бонда со сдержанной покорностью,  хотя  и  внимательно.  Она  испытывала
глубокую растерянность из-за неожиданно зазвучавших в его голосе ледяных
интонаций и пожалела, что не придала большого  значения  советам  своего
шефа. Знакомя ее с заданием, тот вдруг сказал: "Бонд человек,  абсолютно
преданный своему делу. Не думайте, что это будет поездка на  курорт.  Во
время работы все его мысли подчинены только  работе.  Но  он  ас,  каких
мало, так что скучать он вам не даст. И не пытайтесь в него влюбиться.
   Не думаю,  что  он  щедр  на  чувства.  Во  всяком  случае,  удачи  и
счастливого возвращения".
   Во  всем  этом  был  какой-то  вызов,  и   она   приятно   удивилась,
почувствовав, что заинтересовала Бонда, - это подсказывала ей  интуиция.
И вдруг - всего лишь намек на удовольствие, которое  им  обоим  доставил
этот вечер, даже не намек, а лишь попытка вежливой благодарности,  и  он
тут же изменился, как будто человеческие чувства были  для  него  чем-то
наподобие яда. Веспер была обижена и не знала, как  вести  себя  дальше.
Пересилив себя, она сосредоточила все внимание на том, что говорил Бонд.
Она не собиралась дважды повторять свою ошибку.
   - ... И самое лучшее, что мы можем сделать, это пожелать, чтобы карты
шли мне и не шли ему.
   Бонд объяснял ей, как играют в баккара.
   - Это игра похожа на все остальные азартные игры. Шансы  банкомета  и
понтировщика практически одинаковы. Одного тура может  быть  достаточно,
чтобы сорвать банк или проиграть. Сегодня, по  нашим  сведениям,  Намбер
купил кресло банкомета у египетского  синдиката,  который  держит  здесь
основные столы, и за вычетом миллиона его капитал теперь двадцать четыре
миллиона. В моем распоряжении почти такая же  сумма.  За  столом  будет,
думаю, человек десять.
   Обыкновенно эти овальные столы  делятся  на  две  части,  и  банкомет
играет на обеих сторонах по очереди. С помощью очень сложных расчетов он
должен суметь выиграть,  играя  на  одной  части  против  другой.  Но  в
"Руаяль-лез-О" пока еще мало игроков, и  Намбер  попытается  сыграть  на
одной половине. Такие партии редкость,  поскольку  это  уменьшает  шансы
банкомета, но все же они и без того в его пользу, поэтому он и назначает
максимальные ставки.
   Итак, банкомет сидит во главе стола, кроме него  в  партии  участвуют
еще крупье - он собирает карты и объявляет ставки,  -  а  также  ведущий
партии - шеф-де-парти. Он следит за соблюдением  правил  игры.  Я  сяду,
если удастся, напротив Намбера. Перед ним будет  стоять  сабо  с  шестью
хорошо  тасованными  колодами.   Какие-либо   манипуляции   с   колодами
невозможны. Карты тасует крупье, снимает кто-нибудь из играющих, в  сабо
их кладут на глазах у  всего  стола.  Мы  проверяли  персонал  казино  -
абсолютно честны. Есть еще вариант с краплеными картами,  но  это  почти
невозможно и потребовало бы соучастия как минимум  крупье.  Но  в  любом
случае придется учитывать и этот вариант.
   Бонд отпил глоток шампанского и продолжал:
   - Вот как проходит игра. Каждое место за  столом  имеет  свой  номер,
нумерация начинается справа от банкомета.  Банкомет  объявляет  открытие
банка с пятисот тысяч франков. Первый номер может принять ставку, в этом
случае он выставляет свои деньги на середину стола, или спасовать,  если
находит ставку слишком большой или  хочет  пропустить  вперед  следующий
номер. После этого  очередь  второго  номера,  если  он  отказывается  -
третьего и так далее. Если никто из игроков  не  принимает  ставку,  она
предлагается всему столу а целом,  включая  стоящих  зрителей,  пока  не
наберется пятьсот тысяч.
   Это маленькая ставка, и ее наберут  быстро,  но  когда  речь  идет  о
миллионе  или  двух,  бывает  трудно  найти  желающего  и  даже   группу
понтировщиков, если банкомет показывает  серьезные  намерения.  В  такие
моменты я буду обязательно принимать ставку и  пытаться  войти  в  игру.
Впрочем, я и так буду атаковать Намбера при малейшей возможности до  тех
пор, пока кто-то из нас не разорится. На это может потребоваться  время,
но в конце концов условия игры таковы,  что  кто-то  из  нас  двоих,  не
считая остальных (разумеется, они также могут  сделать  вас  богаче  или
беднее), обязательно должен победить. У  него,  как  у  банкомета,  есть
небольшое преимущество. Но то, что Намбер знает мою цель, и то что он, я
надеюсь, не знает, какими деньгами я располагаю, будет  ему  действовать
на нервы. Так что, думаю, мы будем в равных условиях.
   Когда принесли землянику и авокадо, Бонд замолчал. Потом за кофе  они
говорили о чем-то необязательном, курили, отказавшись и от ликера, и  от
коньяка. Под конец ужина Бонд решил, что настало время  объяснить  своей
спутнице механизм игры.
   - Все предельно просто, и вы сразу поймете, если когда-нибудь  играли
в "двадцать одно", где нужно набрать столько и таких карт,  чтобы  сумма
очков была ближе к двадцати одному, чем у противника. В баккара и  я,  и
банкомет получаем по две карты, и, если кто-то из нас не выиграет сразу,
мы можем взять еще по одной карте. Цель  игры:  имея  на  руках  две-три
карты, набрать девять очков или чуть меньше. Картинки и десятки  -  ноль
очков. Туз - одно очко, все остальные карты - по номиналу. В сумме очков
учитывается только последняя цифра. То есть девятка и семерка дают шесть
очков, а не шестнадцать. Если счет равный, играют новую партию.
   Веспер слушала  внимательно,  но  так  же  внимательно  наблюдала  за
выражением его лица - страстным, хотя он говорил всего лишь  о  правилах
игры.
   - Теперь, - продолжал Бонд, - когда банкомет сдал мне  две  карты,  я
набрал восемь или девять очков, я раскрываюсь и выигрываю,  если  только
он не набрал столько же.  Если  у  меня  семь  или  шесть  очков,  можно
блефовать, если пять - надо подумать, просить или не просить еще  карту,
если меньше пяти - обязательно  нужно  взять  еще  одну.  Пять  очков  -
предел, с такими очками  шансы  улучшить  или  ухудшить  свое  положение
одинаковы.
   Банкир может заглянуть в свои карты, только когда я  постучу  пальцем
по столу, то есть попрошу еще карту, или по картам, это  значит,  что  я
остаюсь при своих. Если он набрал нужные очки,  он  раскрывает  карты  и
выигрывает. Если нет, он оказывается перед той же проблемой, что и я. Но
у него преимущество: он видит мою реакцию. Если я остаюсь при своих,  он
может предположить, что у меня пять, шесть или семь  очков,  если  беру,
значит, у меня меньше шести и я не обязательно  улучшу  свое  положение.
Тем более, что эта карта сдается открытой. По ней, просчитав мои  шансы,
он будет знать, брать ему или оставаться при своих.
   Так что некоторое преимущество все-таки за ним. Но в этой  игре  есть
карта, которая неизменно вызывает проблемы: если на  руках  пять  очков,
брать еще или нет? И как поступит в такой же  ситуации  противник?  Есть
игроки, которые обязательно берут, есть - кто останавливается. Я доверяю
своей интуиции. Хотя, - сказал Бонд, гася сигарету и делая  знак,  чтобы
принесли счет, - все решает восьмерка или девятка  на  первой  сдаче,  и
нужно, чтобы они шли мне чаще, чем ему.

Глава 10
БОЛЬШОЙ СТОЛ

   Как только Бонд заговорил об игре и о сценарии будущего сражения, его
лицо вновь просветлело. Перспектива скрестить наконец шпаги  с  Намбером
будоражила  ему  кровь.  Казалось,  он  забыл  настороженность,  которая
внезапно возникла между ним и Веспер. Та с облегчением тоже.
   Он оплатил счет и оставил официанту щедрые чаевые.
   "Бентли" стоял на улице. Бонд отвез Веспер в казино  и  припарковался
перед входом. Ведя Веспер по богато отделанным коридорам,  он  почти  не
говорил. В какой-то миг  она  заметила,  что  на  крыльях  носа  у  него
заблестели капельки пота. В остальном он казался раскованным и с улыбкой
отвечал на приветствия сгружающих. У  дверей  клубного  сала  у  них  не
спросили членских карточек: играющий по крупному  Бонд  уже  стал  здесь
уважаемым клиентом и его гостья делила с ним эту привилегию.
   Когда они вошли в зал, от одного из рулеточных  столов  им  навстречу
поднялся Феликс Лейтер и  приветствовал  Бонда  как  старого  знакомого.
После  того,  как  его  представили  Веспер,  и  они  обменялись  с  ней
несколькими незначащими фразами, Лейтер предложил:
   - Поскольку сегодня вечером вес ждет баккара,  позвольте  мне,  мисс,
показать вам, как срывают банк в рулетку. У меня  в  запасе  три  верные
цифры,  которые  вот-вот  должны  выиграть.  Думаю,  что  господин  Бонд
подскажет вам еще  несколько  выигрышных  цифр.  Затем  мы  можем  пойти
посмотреть, как будет развиваться партия.
   Бонд вопросительно посмотрел на Веспер.
   - Я не могу отказаться,  -  сказала  она.  -  Только  подскажите  мне
какую-нибудь из заветных ваших цифр. - У меня таких нет, - ответил  Бонд
серьезно. - Есть только цифры, шансы которых равны или почти равны.  Так
что я  вас  оставлю.  Мой  друг  Феликс  Лейтер  составит  вам  приятную
компанию.
   Он улыбнулся, прощаясь с ними, и не спеша пошел к кассе.
   Подчеркнутая сдержанность не ускользнула от внимания Лейтера.
   - Он очень серьезный игрок, мисс Линд, и я думаю, что таким и  должен
быть. А теперь  идемте  со  мной  и  посмотрите,  как  цифра  семнадцать
повинуется моим заклинаниям. Вы испытаете очень приятное чувство,  когда
ни за что получите много  денег.  Бонд  почувствовал  облегчение,  когда
вновь остался наедине с собой и получил возможность думать только о том,
что было важно в данный момент. Он остановился у кассы  и  получил  свои
двадцать четыре миллиона франков в обмен на расписку, выданную ему днем.
Половину он положил в  левый  карман  смокинга,  другую  -  в  правый  и
неторопливо прошел вглубь многолюдного зала. Там, за медной  загородкой,
его ждал стол баккара.
   За столом шли приготовления, крупье,  разложив  перед  собой  колоды,
перевернутые рубашками вверх,  мешал  карты  по  методу  "брассаж",  при
котором подтасовать их сложно, если не невозможно.
   Шеф-де-парти снял обшитую бархатом цепочку, пропуская Бонда к столу.
   - Я оставил за вами шестой номер, месье Бонд, как вы хотели.
   За столом оставалось еще три свободных места. Бонд обошел стол, занял
предупредительно отодвинутое для него кресло и раскланялся с  остальными
игроками. Он достал свой большой портсигар и аккуратно  положил  его  на
зеленое  сукно  справа  от  себя.  Официант  тут  же  протер   массивную
стеклянную пепельницу  и  поставил  ее  рядом  с  ним.  Бонд  закурил  и
откинулся в кресле.
   Место банкомета пустовало. Бонд огляделся по сторонам.
   Большинство сидящих за столом он знал в  лицо,  однако  по  именам  -
всего несколько человек. На седьмом номере, справа от него  сидел  некто
Сиккет, богатый бельгиец, имеющий отношение к рудникам в Конго.  Девятым
номером был лорд Денвер, благородный, но  несчастный  человек,  которому
деньги на  игру,  вероятно,  выдала  его  богатая  супруга-  американка,
мощная, похожая на барракуду женщина  с  большой  нижней  челюстью.  Она
сидела за третьим номером. Бонд был уверен,  что  супруги  будут  играть
осторожничая, нервной, вероятно, среди первых выйдут из игры. На  первом
номере, по правую руку от банкомета, играл грек, владелец, как,  похоже,
все в восточном Средиземноморье, очень доходной морской  компании.  Этот
будет играть хладнокровно и до конца.
   Бонд попросил принести ему лист  бумаги  и,  поставив  вопросительный
знак, записал номера 2, 4, 5, 8, 10, после чего служащий  отнес  записку
распорядителю. Тот не замедлил  вернуть  ее  с  фамилиями  против  цифр.
Второй номер, пока пустующий,  был  зарезервирован  за  Кармель  Делэйн,
американской киноактрисой, мечтающей растратить отсуженное у трех  мужей
с  прицелом,  как  полагал  Бонд,  на  четвертого,  которым  мог   стать
приехавший с ней знакомый. Сангвиник по характеру, она, вероятно,  будет
играть весело и изящно, ей может пойти карта.
   На четвертом и  пятом  номерах  играли  мистер  и  миссис  Дюпон,  за
которыми, вполне возможно, были кое-какие деньги настоящих Дюпонов. Бонд
видел в них основательных игроков. У обоих был вид  деловых  людей,  они
весело переговаривались и, кажется, очень уверенно чувствовали  себя  за
большим столом. Бонд был рад такому соседству и решил войти в долю или с
Дюпонами, или с сидящим слева от него Сиккетом, если ставки окажутся для
них слишком высокими.
   За восьмым номером сидел магараджа маленького  индийского  штата.  Не
исключено, что он прихватил с собой все свои долларовые  кредиты  времен
войны. По  опыту  Бонд  знал,  что  азиаты  редко  бывают  мужественными
игроками и что даже китайцы, несмотря на все, что про них  рассказывают,
способны потерять голову, когда игра не идет. Но магараджа, возможно, не
станет бросать карты, если только не проиграет много за один раз.
   Десятым номером был молодой итальянец  цветущего  вида,  какой-нибудь
домовладелец из Милана, где жилье стоит сумасшедших денег.  Он,  похоже,
будет играть  неосторожно,  может  потерять  голову  и  создать  трудную
ситуацию.
   Едва  Бонд  закончил  анализ  характеров  игроков,  как  около  стола
бесшумно, экономя, подобно большой рыбе,  движения,  возник  Намбер.  Он
холодно улыбнулся присутствующим и занял свое место в  кресле  банкомета
напротив Бонда.
   Таким же  скупым  движением  он  с  треском  распечатал  грубыми,  но
быстрыми пальцами толстую пачку карт, которую крупье положил перед  ним.
Затем, когда крупье ловко уложил все шесть колод в сабо,  Намбер  что-то
шепнул ему.
   - Mesdames et messieurs, les jeux sont faits. Un banco de  cinq  cent
mille <Дамы и господа, ставки сделаны. На банке пятьсот тысяч (фр.).>, -
объявил крупье и, когда грек на первом номере постучал пальцем по столу,
добавил: - Le banco est fait <Ставка принята (фр.).>.
   Намбер наклонился к сабо, чуть встряхнул его, подравнивая  колоды,  и
вот первая карта показалась  из  отверстия,  похожая  на  бледно-розовый
язык.  Указательным  пальцем  Намбер  прижал  ее  к  сукну  и  отодвинул
сантиметров на тридцать вправо, в сторону грека. Потом вытащил карту для
себя, затем вторую для грека и еще одну для себя.
   Он застыл, не прикасаясь к картам, вглядываясь греку в  лицо.  Крупье
осторожно поддел обе  карты  грека  своей  длинной  лопаткой  и  быстрым
движением перекинул их еще на несколько сантиметров, так чтобы они легли
точно перед бледными волосатыми руками, похожими  на  двух  притаившихся
крабов. Оба краба двинулись к картам.
   Накрыв широкой ладонью карты, грек склонил голову и осторожно  открыл
угол верхней карты. Затем другой рукой чуть выдвинул нижнюю  так,  чтобы
была видна только она. Лицо грека оставалось каменным. Он опустил  левую
ладонь на  стол  и  плавно  убрал  ее,  оставив  перед  собой  свои  две
загадочные карты.
   Он смотрел Намберу прямо в глаза.
   - Нет, - сказал он ничего не выражающим голосом.
   То, что грек оставил свои две карты и не взял третью, говорило лишь о
том, что у него либо пять, либо  шесть,  либо  семь  очков.  Чтобы  быть
уверенным в выигрыше, банкомет должен предъявить восемь или девять. Если
у него их нет, он, как и все, имеет право взять  третью  карту,  которая
может и улучшить, и ухудшить его положение.
   Карты Намбера лежали в нескольких сантиметрах от его сцепленных  рук.
Правой рукой он придвинул их к себе и легким щелчком перевернул их.
   Это были четверка и пятерка. Девять на сдаче. Он выиграл.
   - Neuf la banque <Девять на банке (фр.).>, -  ровным  голосом  сказал
крупье.
   Своей лопаточкой он перевернул  карты  грека  и  так  же  бесстрастно
объявил: - Et ie sept <И семь (фр.)>.
   После этого он забрал со стола битые семерку и даму и  опустил  их  в
прорезь в столе рядом  со  своим  креслом.  Они  упали  в  металлическую
коробку, довольно громко ударившись о пока еще не устланное картами дно.
Следом туда упали карты Намбера.
   Грек снял с большой стопки стотысячных жетонов пять кружков, и крупье
придвинул их в центр стола к пятисоттысячному жетону Намбера. С  каждого
выигрыша казино получает небольшой процент, но по  традиции  на  больших
столах  этот  процент  берет  на  себя  банкомет,  либо  заранее   внося
оговоренную сумму, либо рассчитываясь по окончании партии, с тем,  чтобы
на банке всегда стояла ровная сумма. Намбер выбрал второй вариант.
   Крупье опустил в специальную прорезь несколько жетонов, которые потом
будут предложены к оплате банкомету, и спокойно объявил:
   - Un banco d un million <На банке един миллион (фр.).>.
   - Suivi <Принимаю (фр.).>, - тихо сказал грек, пользуясь своим правом
отыграть проигранный банк.
   Бонд закурил и поудобнее устроился в кресле.
   Большая игра началась; эти же спокойные слова будут  из  раза  в  раз
повторяться до конца, до того момента, когда игроки выйдут из-за  стола.
После этого использованные  колоды  будут  преданы  огню,  стол  накроют
чехлом, похожим на саван, зеленое поле боя, впитав последние капли крови
своих жертв, утолит жажду.
   Взяв третью карту, грек смог набрать только четыре очка против семи у
банкомета.
   - Un banco de deux millions <На банке два миллиона (фр.).>, -  сказал
крупье.
   - Принято, - сказал Бонд.

Глава 11
МОМЕНТ ИСТИНЫ

   Намбер без видимого интереса посмотрел в сторону Бонда; круглые глаза
придавали его бесстрастному взгляду что-то кукольное. Его рука  медленно
сползла со стола и скользнула в карман  смокинга.  Он  извлек  маленький
цилиндрический  предмет,  отвинтил  крышку  и,  с  не   очень   уместной
тщательностью вставив горлышко цилиндра в ноздри, глубоко  вдохнул  пары
ортедрина.
   Не торопясь, он убрал распылитель в карман и привычно встряхнул сабо.
   Во время  этой  неприятной  пантомимы  Бонд  хладнокровно  выдерживал
взгляд Намбера, не переставая разглядывать его широкое  бледное  лицо  с
коротким  ершиком  рыжеватых  волос,   мокрые   пунцовые,   никогда   не
улыбающиеся губы, плечи под широким смокингом, который, не будь отблеска
света на сатиновых лацканах, более походил бы на черную шкуру  на  торсе
Минотавра.
   Бонд положил, не считая, на стол пачку банкнот.  Если  он  проиграет,
крупье возьмет из нее столько, сколько нужно,  суть  этого  принятого  в
картах жеста заключалась в желании показать: игрок не  собирается  скоро
закончить партию и предъявленные деньги - лишь небольшая часть имеющихся
у него в наличии.
   Все  почувствовали  напряжение  противников  и,  когда  Намбер  начал
сдавать карты, за столом стало тихо.
   Концом  лопатки  крупье  пододвинул  к  Бонду  две  его  карты.  Тот,
продолжая смотреть на Намбера, протянул к ним руку, на мгновение опустил
глаза, затем, вновь взглянув на противника, небрежно перевернул их.
   Девять: четверка и пятерка.
   По столу прокатился завистливый вздох, двое, сидящих слева от  Бонда,
обменялись грустными взглядами, жалея, что у  них  не  хватило  смелости
принять игру.
   Чуть заметно пожав плечами, Намбер медленно перевернул свои  карты  и
отбросил их от себя. Два валета. Ни очка.
   - Баккара, - сказал крупье, пододвигая к Бонду жетоны.
   Тот убрал их в правый карман вместе со своей нераспечатанной  пачкой.
Хотя его лицо по-прежнему не выдавало ни малейшего волнения, он был  рад
своему первому успеху и молчаливым поздравлениям, идущим со всех сторон.
   Дама, сидящая слева от него,  миссис  Дюпон,  повернулась  к  нему  и
натянуто улыбнулась.
   - Надо было опередить вас. Как только сдали карты,  я  почувствовала,
что вы выиграете.
   - Игра только начинается, - сказал Бонд. - Наверное, в следующий  раз
вы не ошибетесь.
   Сидящий  рядом  с  супругой  господин  Дюпон  наклонился  к  Бонду  и
философски заметил:
   - Если бы мы умели никогда не ошибаться, никто из  нас  здесь  бы  не
сидел.
   - Я бы все равно была здесь, - откликнулась миссис Дюпон со смехом. -
Я же играю для собственного удовольствия!
   Игра возобновилась.  Бонд  бросил  взгляд  на  толпу,  собравшуюся  у
загородки. Он без труда заметил  двух  телохранителей  Намбера,  стоящих
позади хозяина, по обе стороны от него. Они были более или менее  похожи
на остальных зрителей, но  недостаточно  выразительно  переживали  игру,
чтобы остаться незамеченными.
   Тот, который держался справа от Намбера, был высоким, в  смокинге,  с
похоронной миной на невыразительном земляного цвета лице. Глаза  у  него
бегали и сверкали,  как  у  заговорщика.  Его  длинное  тело  все  время
дергалось, руки беспокойно полировали медную  загородку.  Бонд  подумал,
что этот человек должен убивать, не спрашивая, кого он убивает, и скорее
всего предпочитает своих жертв душить. В нем было  что-то  от  Ленни  из
"Мышей и людей", с той разницей, что у этого жестокость была порождением
не инфантильности, а наркотиков. Марихуана, определил Бонд.
   Второй - маленький, чрезвычайно смуглый, с плоской  головой  и  густо
набриолиненными волосами - был похож на корсиканского лавочника.  Должно
быть, он был инвалидом. Толстая бамбуковая  трость  с  резиновой  пяткой
висела рядом с ним на загородке.
   "Он должен был получить разрешение, чтобы пронести  ее  с  собой",  -
отметил про себя Бонд, знающий, что в игорных домах на трости  и  прочие
подобные предметы наложен запрет во избежание бурного проявления эмоций.
"Корсиканец"  производил  впечатление  довольного  собой  человека,   не
считающего нужным скрывать свои очень плохие зубы. У  него  были  густые
черные усы, очень волосатые руки. Наверное, и все его тело было  покрыто
такими же черными густыми волосами...
   Игра шла без неожиданностей, но с чуть заметным оживлением за столом.
   В железке и в баккара третья партия подобна звуковому барьеру.  Удача
может отвернуться от вас в первых двух, в третьей - это уже  катастрофа.
Вероятно поэтому банкомет и игроки предпочитали не  рисковать,  хотя  на
банке за два часа игры уже побывало в общей сложности десять  миллионов.
Бонд не знал, сколько именно  Намбер  выиграл  за  предыдущие  два  дня.
Предположительно - около пяти миллионов, так что теперь его  капитал  не
должен превышать двадцати.
   На самом же деле сегодня днем Намбер проиграл. И  проиграл  много.  В
его распоряжении  оставалось  всего  десять  миллионов  против  двадцати
восьми миллионов Бонда, если считать те четыре,  которые  он  выиграл  к
часу ночи.
   Бонд был доволен тем, как шла игра, но не расслаблялся.
   Намбер ничем не выдавал своего  волнения.  Он  продолжал  играть  как
автомат, молча, лишь изредка тихо отдавая распоряжения крупье о ставке в
очередной партии.
   За пределами зоны большого стола, где царила тишина,  атмосфера  была
более шумной: шепот за столами железки, рулетки и "тридцать-сорок",  гул
голосов, прерываемый зуммером крупье, внезапный смех и  нервные  выкрики
доносились со всех сторон огромного зала.
   В глубине зала отсчитывал свои проценты с каждого поворота рулетки, с
каждой перевернутой карты символический метроном казино, большая  хитрая
кошка с пульсирующим нулем на месте сердца.
   На часах Бонда было десять минут второго, когда ритм игры за  большим
столом внезапно изменился.
   Грек на первом номере переживал тяжелые минуты. Проиграв за первую  и
вторую партии по полмиллиона, он  спасовал  на  очередном  банке  в  два
миллиона. Кармель Делэйн тоже  не  приняла  ставку.  Равно  как  и  леди
Денвер, номер три.
   Дюпоны переглянулись.
   - Принято, - сказала миссис Дюпон и тут  же  проиграла  восьми  очкам
банкомета на первой сдаче.
   - Un banco de quatre millions <На банке четыре  миллиона  (фр.).>,  -
объявил крупье.
   - Banco <Принято (фр.).>, - сказал Бонд,  бросив  перед  собой  пачку
банкнотов. Взгляд на Намбера, быстрый взгляд в карты. У  него  на  руках
была пятерка и бесполезная картинка. Положение было опасным.
   Намбер предъявил валета и четверку. И взял еще одну карту. Тройка.
   - Sept a la banque <Семь на банке (фр.).>, - сказал крупье. - Et cinq
<И пять (фр.).>, - добавил он, перевернув карты Бонда, пододвинул к себе
пачку банкнот, отсчитал четыре миллиона и вернул остальное Бонду.
   - Un banco de huit millions <На банке восемь миллионов (фр.).>.
   - Suivi <Беру (фр.).>, - ответил Бонд.
   Он вновь проиграл: Намбер сдал себе девять очков. За две партии  Бонд
лишился двенадцати миллионов. У него еще оставалось шестнадцать, но  это
было ровно столько, сколько объявил крупье на следующем банке.
   Внезапно Бонд почувствовал, что у него вспотели ладони.
   Его капитал таял,  как  снег  на  солнце.  Намбер  выжидал,  барабаня
пальцами по столу. Бонд смотрел в его глаза, в которых стоял насмешливый
вопрос: " Не желаете ли, чтобы вас обработали по полной программе?"
   - Suivi, - тихо и спокойно произнес Бонд.
   Он достал оставшиеся банкноты и жетоны из правого кармана, всю  пачку
- из левого и положил их перед собой. Ничто в его движениях не выдавало,
что это его последняя ставка.
   Во рту у него пересохло. Подняв глаза, он  увидел  Веспер  и  Феликса
Лейтера на том самом месте, где  недавно  стоял  "корсиканец".  Бонд  не
заметил, когда они появились. Лейтер выглядел чуть  озабоченным,  Веспер
ободряюще улыбалась.
   За  спиной  Бонда,  у  загородки,  послышалось  легкое  шуршание.  Он
обернулся. Усатый  "корсиканец"  улыбнулся  ему,  показав  полную  пасть
гнилых зубов. - Le jeu  est  fait  <Ставки  сделаны  (фр.).>,  -  сказал
крупье, и две карты скользнули к Бонду по зеленому  сукну,  которое  уже
казалось ему  не  мягким,  но  шершавым,  как  камень,  и  неестественно
зеленым, как молодая трава на свежей могиле.
   Уютный поначалу свет забранных в шелковые абажуры  ламп  теперь  лишь
подчеркивал бледность его рук, когда он приподнял свои карты. Он положил
их, потом снова заглянул в них.
   Хуже быть не могло: черный король и туз, туз пик. Туз  был  похож  на
ядовитого паука.
   - Карту, - сказал он по-прежнему спокойным  голосом.  Намбер  раскрыл
свои карты. У него были дама и черная пятерка. Он посмотрел на  Бонда  и
вытянул из сабо толстым указательным пальцем еще одну карту.  За  столом
стояла полная тишина. Намбер перевернул карту  и  бросил  ее  на  сукно.
Крупье, аккуратно подцепив ее, пододвинул к Бонду. Карта  была  хорошая,
пятерка червей,  но  Бонду  это  красное  сердечко  напомнило  отпечаток
окровавленного пальца. У него было шесть очков, у  Намбера  -  пять,  но
банкомет, имеющий на руках пятерку и сдавший  пятерку  партнеру,  мог  и
обязан  был  взять  еще  одну  карту,  чтобы  попытаться  улучшить  свое
положение с помощью туза, тройки  или  четверки.  Все  прочие  карты  по
правилам означали проигрыш.
   Шансы были в пользу Бонда, и теперь Намбер смотрел ему в глаза.  Чуть
приподняв карту, он бросил ее на всеобщее обозрение.
   Четверка, лучшее, что могло быть, и девять в сумме. Он выиграл.
   Бонд проиграл все.

Глава 12
ЛИЦО СМЕРТИ

   Aонд сидел неподвижно, не в силах встать и уйти. От открыл  портсигар
и взял сигарету. Щелкнул крышкой своего  "ронсона",  закрыл  и  медленно
поставил зажигалку на стол. Глубоко затянувшись, выпустил  дым  узенькой
струйкой.
   Что теперь делать? Вернуться в отель, лечь и не  выходить,  чтобы  не
видеть полных сочувствия взглядов Матиса, Лейтера и Веспер?  Сообщить  в
Лондон, потом  самолет,  такси  до  Риджентс-парка,  длинный  коридор  и
холодный взгляд М. по ту сторону стола, вежливое сожаление: "В следующий
раз повезет". Следующего раза, разумеется, не будет; такого сличая,  как
сейчас, больше не представится.
   Бонд скользнул взглядом по игрокам и поднял глаза на зрителей. Многие
не разошлись, ждали, когда крупье подсчитает  деньги,  в  прямом  смысле
слова горой лежащие перед банкометом. Им  хотелось  убедиться,  что  уже
никто, хотя это было очевидно, не рискнет бросить вызов огромному  банку
в тридцать два миллиона, чудом доставшемуся за одну партию банкомету.
   Лейтер куда-то исчез, наверное, подумал Бонд, чтобы  не  видеть  глаз
побежденного после локаута. Беспер стояла у стола  странно  спокойная  и
улыбающаяся.
   "Она ничего не понимает в этой игре, - сказал себе Бонд.
   - Она не знает горечи поражения".
   К Бонду направился служащий казино. Он остановился,  положил  ему  на
колени толстый, как словарь, конверт и, сказав что-то о кассе, удалился.
   Сердце у Бонда забилось. Конверт был тяжелым. Тут же под столом  Бонд
вскрыл его. Клей еще не успел засохнуть.
   Все еще не веря, хотя уже зная, что это  правда,  он  почувствовал  в
руках толстые пачки  банкнот.  Он  осторожно  переложил  их  в  карманы,
открепив от верхней пачки приколотый к ней листок бумаги. Пряча его  под
столом, он бросил на записку быстрый взгляд.  В  ней  была  только  одна
строчка, написанная чернилами:
   "Помощь  Маршалла:  тридцать  два  миллиона  франков.  С   наилучшими
пожеланиями от США".
   Бонд поднял глаза. Лейтер стоял рядом с Веспер. Он улыбнулся, и  Бонд
ответил  ему  взмахом  руки.  После  чего  он  постарался   окончательно
освободиться  от   захлестнувшего   его   еще   минуту   назад   чувства
безысходности. Это был шанс, но последний шанс.  Чудес  больше  быть  не
могло. Теперь Бонду нужно было  выиграть,  если  только  Намбер  еще  не
набрал свои пятьдесят миллионов и продолжит игру.
   Крупье закончил  высчитывать  часть,  причитающуюся  казино,  поменял
проигранные Бондом деньги на жетоны, высыпал их горкой в центре стола.
   Тридцать два миллиона. Может быть, подумал Бонд, Намберу нужна  всего
одна игра, всего несколько миллионов  и  он,  получив  все,  что  хотел,
уйдет. Завтра он вернет растраченные деньги и укрепит свое положение.
   Намбер продолжал сидеть, и Бонд с некоторым облегчением подумал,  что
мог и преувеличить начальный капитал своего противника.
   Теперь единственной надеждой Бонда было суметь разгромить  Намбера  в
следующей партии. Не делить банк  со  столом,  играя  на  незначительные
суммы, но рискнуть поставить все деньги разом.  Для  Намбера  это  могло
стать  ударом.  Даже  ставка  в  десять-пятнадцать  миллионов,  принятая
сейчас, привела бы его в бешенство; но он не может ожидать,  что  кто-то
поддержит весь тридцатидвухмиллионный банк. Возможно, он не догадывался,
что у Бонда не осталось ничего, но мог предвидеть, что  осталось  совсем
немного. Если бы он знал, что получил Бонд  в  конверте,  он,  вероятно,
снял бы банк, чтобы начать игру заново с  пятисот  тысяч  франков.  Бонд
рассуждал правильно. Намберу не  хватало  еще  восьми  миллионов,  и  он
кивнул крупье.
   - Un banco de trente-deux millions <На банке  тридцать  два  миллиона
(фр.).>.
   Голосом,  преисполненным  гордости,  и  чуть  громче,   чем   обычно,
шеф-де-парти  еще  раз  объявил  эту  ставку,  чтобы  привлечь  внимание
солидных понтировщиков за соседними столами, где играли в железку. Такой
рекламы можно было не стесняться.
   В истории баккара подобная ставка случилась только однажды, в Довилле
в 1950 году. Казино "Де ля Форэ" в Туке и близко не  подходило  к  такой
сумме.
   В этот момент Бонд слегка подался вперед.
   - Suivi <Принято (фр.).>, - произнес он спокойным голосом.
   Вокруг  послышался  возбужденный  шепот.  Известие  быстро   облетело
казино. К столу стали подходить люди. Тридцать два миллиона! Большинство
из них не заработали столько за всю жизнь. Настоящее состояние!
   У стола  появился  один  из  управляющих  казино.  Он  переговорил  с
шеф-де-парти. Тот с извиняющимся видом повернулся к Бонду.
   - Excuze - moi, monsieur. La mise.
   Это означало, что  Бонд  должен  предъявить  сумму,  необходимую  для
продолжения игры. Естественно, за столом знали, что он очень  богат,  но
тридцать два миллиона!.. Не так уж редки случаи, когда от  безысходности
люди  садятся  играть  при  пустом  кармане  и,  проиграв,   с   улыбкой
отправляются в тюрьму.
   - Excusez - moi, monsieur  Bond  <Извините,  месье  Бонд  (фр.).>,  -
повторил шеф-де-парти.
   Когда крупье начал пересчитывать банкноты в толстых  пачках,  которые
Бонд бросил на стол, тот поймал взгляд Намбера,  обращенный  к  стоящему
позади Бонда "корсиканцу". В ту же секунду он почувствовал,  как  что-то
твердое  уперлось  ему  в  самый  низ  спины,  и   вежливый   голос   со
средиземноморским акцентом тихо, но властно сказал ему в правое ухо:
   - Эта штука стреляет, месье. Абсолютно бесшумно. Она может снести вам
половину позвоночника, и никто  не  услышит.  Вы  как  будто  упадете  в
обморок. Тем временем меня здесь уже не будет. Снимите ставку, считаю до
десяти. Позовете на помощь - стреляю.
   Голос был спокойный. Бонд понял, что угроза серьезна.  Эти  люди  уже
показали, что их ничто не остановит. Смысл появления массивной трости  в
зале теперь был ясен.  Внутри  ее  ствол  пистолета  был  обложен  рядом
каучуковых гасителей,  поглощающих  звук  выстрела.  Такие  трости  были
изобретены и использовались в  покушениях  во  время  войны.  Бонд  умел
обращаться с ней.
   - Un, - сказал голос.
   Бонд обернулся. "Корсиканец" стоял прямо  за  ним,  облокотившись  на
загородку и широко улыбаясь в черные усы, как будто желая ему успеха.  В
шумной толпе он чувствовал себя в полной безопасности.
   - Deux, - сказал он громко.
   Бонд посмотрел на Намбера. Тот наблюдал за ним. Его  глаза  блестели.
Рот был приоткрыт: Намберу не  хватало  воздуха.  Он  ждал,  когда  Бонд
подаст знак крупье или, внезапно вскрикнув, рухнет с перекошенным  лицом
на стол.
   - Trois.
   Бонд бросил взгляд  на  Веспер  и  Лейтера.  Они  переговаривались  и
улыбались. Безумцы. Где Матис? Где его люди?
   - Quatre.
   А зрители, эта толпа стрекочущих зевак! Неужели ни  один  человек  не
видит, что происходит? Шеф-де-парти, официант?
   - Cinq.
   Крупье аккуратно укладывал в стопку банкноты. Шеф-де-парти с  улыбкой
поклонился, заметив взгляд Бонда.  Как  только  крупье  закончит,  будет
объявлено: "Les jeux sout fait" <Ставки сделаны (фр.).>- и еще до  того,
как "корсиканец" досчитает до десяти, последует выстрел.
   - Six.
   Бонд принял решение. Ничего другого ему не оставалось.
   Он осторожно подвинул руку к краю стола, уперся в  него,  вжавшись  в
спинку кресла и чувствуя, как все сильнее давит ему в спину трость.
   Шеф-де-парти  повернулся  к  Намберу,  вопросительно  подняв   брови,
ожидая, когда банкомет подаст ему знак, что  готов.  Внезапно  Бонд  изо
всех сил опрокинулся назад. Кресло упало с такой быстротой, что, зацепив
спинкой трость, чуть  не  переломило  ее,  вырвав  из  рук  "корсиканца"
прежде, чем тот успел нажать на курок.
   Бонд упал на спину почти под ноги зрителям. Спинка кресла  с  громким
треском раскололась. Кто-то в испуге закричал.
   Зрители отступили, потом, придя в себя, прижались к загородке. Крупье
подбежал к шеф-де-парти. Им важно было любой ценой избежать скандала.
   Бонд поднялся, держась за загородку. Вид у  него  был  растерянный  и
смущенный.
   - Минутная слабость, - сказал он. - Ничего страшного.
   Нервы, духота...
   Послышались одобрительные возгласы. Конечно, такая сумасшедшая  игра!
Месье хочет отказаться от дальнейшей игры, отдохнуть, вернуться к  себе?
Не нужно ли вызвать врача?
   Бонд покачал головой. С  ним  уже  все  в  порядке.  Он  принес  свои
извинения игрокам, а также банкомету. Ему подали другой стул, он сел  и,
кроме приятного ощущения от того, что все еще жив,  испытал  еще  и  миг
наслаждения, увидев на толстом бледном лице выражение ужаса.
   За столом  оживленно  комментировали  происшествие.  С  обеих  сторон
соседи Бонда наклонились к нему и  сочувственно  заговорили  о  жаре,  о
позднем часе, о табачном дыме, о духоте.
   Бонд вежливо отвечал. Потом он оглянулся назад, рассматривая толпу  у
себя за  спиной.  "Корсиканец"  исчез.  Служащий  казино  искал  глазами
кого-нибудь, кто бы забрал у него трость.
   Кажется, она была цела, но уже без резиновой "пятки".
   Бонд подал ему знак.
   - Будьте любезны, передайте этот предмет тому господину, - указал  он
на Лейтера, - Эта вещь принадлежит одному из его знакомых.
   Бонд подумал,  что,  осмотрев  трость,  Лейтер  поймет,  почему  Бонд
устроил это представление. Он вновь повернулся к столу и  тихо  постучал
пальцем, давая понять, что готов начать игру.

Глава 13
"ШЕПОТ ЛЮБВИ И НЕНАВИСТИ"

   - La partie continue, - громко объявил шеф-департи.  -  Un  banco  de
trente-tieux  millions  <Партия  продолжается.  На  банке  тридцать  два
миллиона (фр.).>.
   Зрители вытянули шеи. Намбер сильно стукнул ладонью по  сабо.  Затем,
как будто задумавшись, достал  свой  флакончик  с  ортедрином  и  сделал
несколько глубоких вздохов. - Животное,  -  буркнула  сидящая  слева  от
Бонда миссис Дюпон.
   Бонд вновь ощутил прежнюю ясность мыслей. Он чудом избежал  страшного
выстрела. Спина еще помнила, как упиралась в нее трость, но эта борьба с
"корсиканцем"  помогла  ему  забыть  о   недавних   переживаниях   после
проигрыша. Зрители все еще посмеивались над Бондом. Игра по меньшей мере
на десять минут была из-за  него  прервана,  случай  беспрецендентный  в
солидном казино; но теперь  в  сабо  его  ждали  карты.  Они  не  должны
обмануть. Он чувствовал, как сильно забилось сердце в ожидании того, что
произойдет. Было два часа ночи,  но  в  казино  было  многолюдно.  Кроме
множества людей, собравшихся вокруг большого стола, продолжалась игра за
тремя карточными и тремя рулеточными столами.
   За большим столом воцарилась тишина. В этот момент откуда-то издалека
донесся голос крупье: "Neuf. Rouge gagne, impair  et  manquec"  <Девять.
Красное, нечет и манк выигрывает (фр.).>.
   Это было как предзнаменование. Кому? Ему или Намберу?
   Две карты плыли к нему по зеленому морю. Как спрут,  притаившийся  за
камнем, Намбер следил за  ним  с  другого  конца  стола.  Бонд  спокойно
протянул руку и придвинул карты к себе. Не этим  ли  картам  так  сильно
радовалось, уловив предзнаменование, его сердце? Девятка? Или  восьмерка
на худой конец?
   Он заглянул в карты, спрятал их в ладонях, желваки  свело  судорогой,
так сильно он  сжал  зубы.  Все  тело  напряглось,  повинуясь  инстинкту
самосохранения.
   Это были две дамы, обе красной масти.
   Они игриво смотрели на него с  картинок.  Худшего  расклада  быть  не
могло. Ни одного очка. Ноль. Баккара.
   - Карту, - сказал Бонд. Он изо всех сил старался не выдать интонацией
охватившего  его  отчаяния.  Намбер  буравил   его   взглядом,   пытаясь
догадаться, что он задумал. Банкомет неторопливо открыл свои две  карты.
У него были король и тройка черной масти: всего три очка.
   Бонд выпустил долгую струйку дыма. Еще не все было  потеряно.  Настал
момент истины. Намбер постучал по сабо, извлек карту, карту  судьбы  для
Бонда, и медленно ее перевернул.
   На столе лежала девятка, долгожданная девятка червей, карта,  которую
цыганки называют "шепот любви  и  ненависти".  Для  Бонда  она  означала
безусловную победу.
   Крупье тихонько подтолкнул ее вперед. Намберу эта карта  не  говорила
ничего. У Бонда мог быть туз, в таком случае у него баккара. Или двойка,
тройка, четверка и даже пятерка. Тогда максимум, что он мог иметь с этой
девяткой, было четыре очка.
   Ситуация, когда у банкомета на руках три очка и  при  этом  он  сдает
девятку, одна из самых спорных в баккара.  Шансы  почти  равны,  возьмет
банкомет еще карту или  нет.  Бонд  предоставил  Намберу  право  немного
помучиться. Поскольку его девятка могла быть нейтрализована лишь  в  том
случае, если банкомет сдает себе  шестерку,  можно  было  раскрыть  свои
карты. Если бы это была обыкновенная партия.
   Карты Бонда по-прежнему лежали без движения: две красные "рубашки"  и
открытая девятка червей. Намберу девятка  говорила  правду,  которая  не
отличалась от любой возможной лжи. Все решали две загадочные карты.
   Пот заблестел на крыльях  крючковатого  носа  банкомета.  Он  облизал
высохшие губы, посмотрел на карты Бонда, потом на свои, снова  на  карты
противника...
   Вздрогнув всем телом, он вытащил из сабо еще одну карту.  Перевернул.
Все за столом подались вперед. Прекрасная карта: пятерка.
   - Huit a la banque <Восемь в банке (фр.).>, - объявил крупье.
   Бонд сидел неподвижно, и Намбер не сдержался и  хищно  улыбнулся.  Он
должен был выиграть.
   С извиняющимся видом крупье через стол потянулся лопаточкой к  картам
Бонда. Никто не сомневался, что это был  проигрыш.  Две  дамы  легли  на
сукно.
   - Etieneuf <И девять (фр.).>.
   Секунду вокруг стола было слышно лишь  громкое  дыхание  зрителей.  И
вдруг все разом заговорили.
   Бонд посмотрел на Намбера. Тот, как в сердечном  приступе,  откинулся
на спинку и замер. Он несколько раз открыл рот, как будто  хотел  что-то
возразить, схватился за грудь. Потом закинул голову назад. Губы  у  него
были серого цвета.
   Крупье пододвинул к Бонду огромную кучу жетонов. Вдруг Намбер  резким
движением выхватил из внутреннего кармана смокинга пачку банкнот.
   Крупье быстро пересчитал их.
   - Un banco de dix millions  <На  банке  десять  миллионов  (фр).>,  -
сказал он и бросил на центр стола десять жетонов по одному миллиону.
   "Это ставка на смерть, - подумал Бонд.  -  Намбер  ступил  за  черту,
откуда уже не возвращаются. У него больше нет денег. Он в том положении,
в каком был я час назад, и пытается сделать  последний  шаг,  который  я
тоже сделал. Но если он проиграет, ему никто не поможет, второго чуда не
случится".
   Бонд сел поглубже в кресло и закурил. Рядом с ним появился столик  на
колесиках, на котором как  по  волшебству  возникла  бутылка  "Клико"  и
бокал. Не спрашивая, кому он обязан этим щедрым  подарком,  он  наполнил
бокал до краев и двумя глотками осушил его.
   Затем откинулся в кресло, положив руки  на  стол.  Он  был  похож  на
борца, выжидающего удобный момент, чтобы начать  схватку.  Соседи  слева
молчали.
   - Banco <Принято (фр.).>, - произнес он, обращаясь к Намберу.
   И новые две карты скользнули к Бонду. На этот раз  крупье  провел  их
лопаткой так, что они легли в зеленую "гавань" между ладонями Бонда.
   Бонд приподнял их  правой  рукой  и,  едва  заглянув  в  них,  бросил
открытыми на центр стола.
   - Le neuf, - сказал крупье.
   Намбер смотрел на своих двух черных королей.
   - El baccara. - Крупье передвинул к Бонду столбик жетонов. Намбер, не
отрываясь, смотрел, как они перемещались туда, где рядом с  левой  рукой
Бонда лежали остальные миллионы, затем медленно встал и молча двинулся к
выходу. Он снял с крючка цепочку и, не закрыв  за  собой  проход,  пошел
сквозь расступившуюся толпу. Зрители смотрели на него с  любопытством  и
испугом, как будто от него веяло смертью. Бонд потерял его из виду.
   Пора было уходить. Бонд снял с одного из столбиков стотысячный  жетон
и отодвинул его в сторону шеф-де-парти.
   Он холодно прервал  его  обильные  расшаркивания  и  попросил  крупье
отнести свой выигрыш в кассу. Другие игроки тоже встали.  Без  банкомета
игра продолжаться не могла. К тому же была уже  половина  треть  -  его.
Бонд обменялся парой вежливых фраз со своими соседями по столу  и  вышел
за загородку к Веспер и Лейтеру.
   Все вместе они направились к кассе, когда  Бонда  попросили  зайти  в
кабинет управляющего казино. Там на  столе  громоздилась  огромная  куча
жетонов, к которой Бонд прибавил и те, что оставались у него в карманах.
   Здесь  было   больше   семидесяти   миллионов.   Бонд   взял   часть,
причитающуюся Лейтеру, банкнотами, остальное - около сорока миллионов  -
чеком "Креди Лионэ". Его горячо поздравили с выигрышем и пожелали видеть
в казино снова.
   На приглашение Бонд ответил уклончиво. Он вернулся  в  бар  и  вручил
Лейтеру его деньги. Они еще поговорили за бутылкой шампанского об  игре,
потом Лейтер положил на стол пулю сорок пятого калибра.
   - Я отдал оружие Матису, - сказал он. - Он забрал его  с  собой.  Ваш
кульбит его озадачил. В тот момент он со своими людьми был позади толпы,
поэтому телохранитель Намбера ушел без труда. Можете представить, каково
им было, когда они увидели эту тросточку. Матис передал мне пулю,  чтобы
вы полюбовались, что вас ожидало. Головка пули рассечена на четыре части
по типу пули "дум-дум". Но записать эту пулю на счет Намбера невозможно.
Тот хромой пришел один. Матис нашел карточку, которую тот  заполнил  при
входе. Разумеется, все, что написано, липа. Разрешение на перенос трости
он получил,  предъявив  сертификат  инвалида  войны.  Эти  люди  отлично
организованы. С трости сняты его отпечатки, их  уже  передали  в  Париж,
может быть, к утру что-то будет ясно. В любом  случае  все  хорошо,  что
хорошо кончается, - сказал Лейтер, вытягивая из пачки новую сигарету.  -
Можно считать, что Намбер уже ликвидирован, хота, признаться, в какой-то
момент я сильно понервничал. Думаю, вы тоже.
   Бонд улыбнулся:
   - Этот конверт - самое великое  чудо,  которое  случалось  у  меня  в
жизни. Я думал,  что  все  действительно  кончено,  не  скажу,  что  это
приятное ощущение. Хорошо иметь рядом друзей, когда ты сам уже ничего не
можешь. Я на минуту зайду в отель, чтобы убрать  чек.  -  Бонд  встал  и
похлопал себя по карману. - Не хочется чувствовать  себя  заложником.  У
Намбера еще могут быть кое-какие виды на эти деньги. А после я бы  хотел
отпраздновать победу. Вы не против?
   Он повернулся к Веспер, которая все это время молчала.
   - Перед сном мы можем выпить шампанского в клубе.  Очень  симпатичное
место, называется "Галантный король".
   - Я - с радостью, - сказала Веспер. - Пойду приведу себя  в  порядок,
пока вы отнесете свои миллионы. Встретимся у входа в отель.
   - А вы, Феликс? - спросил Бонд, надеявшийся остаться с Веспер один на
один.
   Лейтер взглянул на него и понял все, о чем он думает.
   - Надо же знать меру, я должен хоть немного  поспать,  сказал  он.  -
День был не из легких. Я жду, что Париж  попросит  меня  завтра  кое-что
прояснить. Тут много всего накручено, но это уже мои дела. Я провожу вас
до отеля. Перед портом лучше уж не  оставлять  без  присмотра  галион  с
золотом.
   Они шли неторопливо, осторожно пересекая темные места  на  освещенных
лунным светом аллеях. Оба держали руки на пистолетах. В  три  часа  ночи
людей было еще много, и вое новые машины подъезжали к казино.
   Их маленькая прогулка прошла без приключений. В отеле Лейтер  настоял
на том, чтобы довести Бонда до его номера. В номере все  было  так,  как
оставил Бонд шесть часов назад.
   - Обошлось без торжественной встречи,  -  заметил  Лейтер,  но  я  не
поверю, что они не сделают последнюю попытку. Может быть,  мне  все-таки
пойти с вами?
   - Вам действительно нужно отдохнуть, не беспокойтесь.
   Без денег я их уже не интересую. К тому же я знаю, как тут поступить.
Спасибо за все, что вы с дел ал и. Я  надеюсь,  что  мы  еще  где-нибудь
встретимся.
   - Договорились, - кивнул Лейтер. -  При  одном  условии,  что,  когда
будет нужно, вы сумеете вытащить девятку. И захватите с собой Веспер,  -
прибавил он, чуть насмешливо улыбнувшись, и  вышел,  плотно  прикрыв  за
собой дверь. Бонд вновь был один. После людного  казино  и  трехчасового
напряжения было приятно видеть даже такие  мелочи,  как  разложенную  на
кровати пижаму, расческу на туалетном столике. Он пошел в ванную, умылся
холодной водой и долго полоскал горло. Ссадины на затылке и правом плече
давали с себе знать. Дважды за день он избежал смерти, и думать об  этом
было приятно. Что теперь? Ждать всю ночь, когда Намбер появится вновь? А
может быть, он уже выехал в Гавр или Бордо,  чтобы  успеть  на  корабль,
который отвезет его подальше от глаз и пуль СМЕРШ?
   Бонд пожал плечами. Ясно, что ему не  хотелось  новых  сюрпризов.  Он
посмотрел на себя в зеркало и решил думать о Веспер. Ее поведение делало
ее еще более привлекательной. Ему хотелось ее.  Хотелось  увидеть  в  ее
голубых глазах слезы и желание, хотелось провести  рукой  по  ее  черным
волосам, прижать ее к себе. Он вернулся а  комнату,  достал  из  кармана
чек, несколько раз сложил его, открыл дверь номера и  осмотрел  коридор.
Оставив дверь открытой настежь, чтобы слышать лифт или шаги, он принялся
за дело.

Глава 14
ЖИЗНЬ В РОЗОВОМ СВЕТЕ

   Вход в "Галантного короля" украшала большая, метра в два с  половиной
высотой, старинная рама, вероятно, обрамлявшая когда-то портрет вельможи
в полный рост. Сразу за дверями начиналась "кухня" - игральный зал.
   Рулетки на нескольких столах еще крутились.  Предложив  Веспер  руку,
чтобы помочь ей перешагнуть через позолоченный порог, Бонд подумал  было
поменять немного денег в кассе и поставить  по  максимуму  на  ближайшем
столе. Но подавил в себе это желание, понимая, сколь  неуместен  был  бы
подобный жест, рассчитанный на публику. Выиграл бы он или  проиграл,  он
бросил бы вызов  случаю,  который  только  что  был  к  нему  более  чем
благосклонен.
   Ночной клуб  был  крохотным  заведением,  освещающимся  исключительно
свечами. Их дрожащий свет отражался  в  зеркалах,  забранных  в  богатые
рамы, и искрился на позолоте канделябров. Стены были обиты темно-красным
шелком, того же цвета были бархатные кресла. В дальнем углу  трио-рояль,
гитара и ударник - тихо наигрывало "Жизнь в розовом свете". В зале царил
полумрак, и Бонд представил, как нежны,  должно  быть,  слова,  звучащие
сейчас за уединенными столиками.
   Их усадили за столиком в углу, рядом с входом. Бонд заказал  бекон  и
шампанское "Вдова Клико". Несколько минут они  молчали,  слушая  музыку.
Бонд заговорил первым:
   - Мне приятно быть здесь с вами, приятно, что  все  уже  позади.  Это
дивное завершение дня, настоящая награда!
   Он думал, что Веспер улыбнется, но она лишь довольно сухо,  продолжая
внимательно слушать музыку, ответила:
   - Да, пожалуй.
   Она  сидела,  облокотившись  на  стол,  подперев  подбородок  тыльной
стороной ладони, и Бонд заметил, как белы у нее  от  напряжения  фаланги
пальцев. Она курила, держа  сигарету,  как  держат  карандаш  художники,
между большим и указательным пальцами. Внешне  она  казалась  спокойной,
лишь чуть чаще, чем нужно, стряхивала пепел.
   Бонд подмечал эти детали потому, что Веспер по-прежнему была для него
загадкой, и еще потому, что ему хотелось,  чтобы  она  разделила  с  ним
легкое, лирическое настроение, вдруг нахлынувшее на него.  Он  прекрасно
чувствовал, что сдержанность ее идет не от души. Либо, казалось ему, она
опасается его, либо это ответ на ту холодность, с которой он повел  себя
за ужином и которую она, он знал, приняла за пренебрежение.
   Бонд умел быть терпеливым. Они пили шампанское, говорили  о  событиях
минувшего дня и об их вероятных последствиях для Намбера,  о  Матисе,  о
Лейтере, при этом Бонд не выходил за рамки того, во что должна была быть
посвящена Веспер еще в Лондоне.
   Она  отвечала  ему,  но  холодно.  Сказала,  что  Матис   и   Лейтер,
разумеется, вычислили  обоих  телохранителей,  но  не  придали  никакого
значения тому, что один из них встал позади Бонда. Они были уверены, что
в казино Намбер ничего  предпринимать  не  станет.  Как  только  Бонд  с
Лейтером  отправились  в  отель,  она  позвонила  в  Париж  сообщить   о
результате игры представителю М. Пришлось  говорить  иносказательно,  ее
абонент, выслушав сообщение, без комментариев повесил  трубку.  Все  это
было предусмотрено полученными ею инструкциями при любом исходе  партии.
М. лично просил держать его в курсе в любое время дня и  ночи.  На  этом
разговор иссяк. Веспер пила шампанское  маленькими  глотками  и  изредка
поднимала глаза на Бонда. Она не улыбалась. Бонд мрачнел.  Он  пил  один
бокал за другим, заказал еще бутылку. Когда  принесли  мясо,  они  молча
принялись за еду.
   К четырем часам Бонд собрался уже попросить счет, как к столу подошел
метрдотель и, спросив мисс Линд, передал ей записку, которую она тут  же
прочла.
   - Это Матис. Просит меня выйти к  нему  на  улицу,  у  него  для  нас
сообщение. Может быть, он без вечернего костюма, иначе бы зашел сюда.  Я
на минуту. Потом можем вернуться в отель.
   Она принужденно улыбнулась.
   - Боюсь, что я составила вам на этот вечер не лучшую  компанию.  День
был тяжелым. Извините меня.
   Бонд возразил из вежливости и встал, задев стол.
   - Я попрошу счет, - сказал он, когда она подходила к двери.
   Он  вновь  сел  и  закурил.  Накопившаяся  за  день  усталость  вдруг
навалилась на него. Ему стало душно, как в казино.
   Он попросил счет и выпил последний глоток шампанского,  показавшегося
ему горьким, каким часто кажется первый глоток. Он  бы  с  удовольствием
увидел сейчас бодряка  Матиса,  послушал  его,  может  быть,  он  скажет
что-нибудь  приятное.  Внезапно   письмо,   которое   передали   Веспер,
показалось ему странным. Это не  было  похоже  на  Матиса.  Тот  мог  бы
назначить встречу в баре казино  им  обоим  или  бы  сам,  одевшись  как
подобает, пришел сюда. Им  было  над  чем  посмеяться.  Матис  наверняка
понервничал сегодня. И ему было что рассказать Бонду, больше,  чем  Бонд
мог рассказать ему. Вероятно, продолжал давать показания их арестованный
болгарин; Намбер должен был что-то предпринять, уйдя из казино...
   Бонд вздрогнул. Он спешно расплатился и,  не  дожидаясь  сдачи  и  не
отвечая на "доброй ночи" метрдотеля  и  посыльного,  бросился  к  двери.
Бегом пересек "кухню", на секунду задержался, оглядывая холл, где стояли
два портье и несколько  человек  в  вечерних  костюмах  ждали  одежду  у
гардероба.
   Веспер и Матиса нигде не было.
   Он выбежал на улицу, огляделся по сторонам, присмотрелся  к  машинам,
припаркованным у входа в клуб.
   - Желаете такси, месье? - спросил вышедший посыльный.
   Бонд отстранил его  и  бросился  бежать  через  двор,  вглядываясь  в
темноту, чувствуя, как холодит виски посвежевший ночной воздух.
   Он  был  уже  на  середине  двора,  когда  где-то  справа  послышался
сдавленный крик, затем хлопнула  дверца  автомобиля.  Тут  же  заработал
мотор и из темноты вырулил, попав в полосу лунного света, "ситроен". Его
низко посаженный бампер несколько раз царапнул  неровный  булыжник,  зад
"ситроена"  раскачивался  на  мягкой  подвеске,  как  будто  внутри  шла
отчаянная борьба.
   Вывернув из мостовой мелкие камни, машина рванулась к воротам. Темный
предмет вылетел из переднего окна и упал на  клумбу.  Громко  взвизгнули
покрышки, "ситроен" резко свернул на бульвар, затем  стало  слышно,  как
водитель переключил  скорость,  и  машина  начала  удаляться  в  сторону
идущего вдоль берега шоссе.
   Бонд уже знал, что на клумбе он найдет сумочку Веспер. С ней он бегом
вернулся к освещенному входу в ночной клуб и,  не  обращая  внимания  на
расхаживающего вокруг него посыльного, вытряхнул ее содержимое на землю.
   Среди обычных женских мелочей он нашел смятую записку.
   "Можете ли вы выйти на секунду в холл?  У  меня  новости  для  вашего
друга. Рене Матис."

Глава 15
ЧЕРНЫЙ ЗАЯЦ И СЕРАЯ ГОНЧАЯ

   Yто была фальшивка, самая откровенная фальшивка.
   Бонд ринулся к "бентли", благословляя тот миг, когда он  решил  после
ужина подогнать машину сюда. Педаль газа, стартер сработал мгновенно,  и
рев мотора заглушил  недоуменные  возгласы  посыльного,  отскочившего  в
сторону, когда из под колес на расшитые лампасами брюки брызнула галька.
   Сразу за воротами Бонд свернул влево, ища глазами "ситроен"  с  низко
посаженным передом. Он быстро набрал скорость  и,  чуть  откинувшись  на
сидение, приготовился к погоне. Он с наслаждением слушал  рокот  мотора,
раскатистым эхом отражающийся от стен домов.  Широкое,  как  и  положено
национальной дороге, шоссе шло между дюн. Еще утром  Бонд  отметил,  что
покрытие  в  прекрасном  состоянии  и  вся   трасса   удачно   размечена
катафотами. Он поднял стрелку спидометра до 130, потом до 150 километров
в час; большие фары "Маршал" пробивали в ночи тоннель чуть  меньше,  чем
на километр. Бонд чувствовал себя в безопасности.
   "Ситроен", он знал, мог поехать только этой дорогой.
   Бонд слышал его мотор, когда ехал через город, и видел пыль,  еще  не
успевшую осесть на виражах. С минуты на минуту он надеялся  увидеть  его
задние огни. Ночь была спокойной и ясной. Только на  выходе  в  открытое
море, должно быть, из-за жаркой погоды  стоял  небольшой  туман,  оттуда
доносились завывания сирен.
   Бонд проклинал Веспер, а заодно и М., пославшего ее  в  Руаяль-лез-О.
Случилось именно то, чего он опасался. Эти женщины  возомнили,  что  они
могут делать мужскую работу!  Какого  черта  они  не  сидят  дома  и  не
занимаются своими кастрюлями, платьями; сплетничали бы  себе,  а  мужьям
оставили их мужские дела!
   И надо же  было  этому  случиться  именно  тогда,  когда  все  шло  к
блестящей развязке! Из-за дешевой фальшивки за  Веспер  теперь,  как  за
какую-то красавицу из комиксов, будут требовать выкуп!
   Бонд кипел от злости, обдумывая ситуацию, в которой оказался.
   Конечно, теперь начнутся  торги!  Веспер  в  обмен  на  чек  в  сорок
миллионов! Но он не собирается играть в эти игры!
   Она не первый год в Секретной службе и знала, на что шла!
   Бонд не стал бы обсуждать с М.  этот  вопрос.  Работа  прежде  всего.
Красивая девушка, да, но он не попадется на эту удочку. Это не игра.  Он
постарается догнать "ситроен" и будет стрелять, и, если зацепит  Веспер,
будет жалко, и все. Он поступит так, как  должен  поступить,  попытается
вытащить ее, пока они еще не спрятали ее в надежном месте. Не догонит  -
вернется в отель и просто  ляжет  спать.  Завтра  утром  покажет  Матису
записку и попросит его выяснить, что с  Веспер  случилось.  Если  Намбер
выйдет на Бонда и предложит обменять ее на деньги, он ничего  не  станет
предпринимать и никому об этом не сообщит. Мисс Линд получит только  то,
что заслужила. Если проговорится посыльный из клуба,  Бонд  заявит,  что
это была мелкая ссора на личной почве.
   Бонд со злостью отгонял от себя эти мысли, несясь вдоль берега  моря,
машинально закладывая виражи так, чтобы не задеть какого-нибудь  возницу
или велосипедиста, едущего в этот ранний час на рынок в Руаяль-лез-0. Но
прямой турбонаддув подхлестывал лошадиные силы, и  мотор  ныл  на  одной
высокой ноте. Бонд довел скорость  до  180  километров  в  час,  стрелка
спидометра приблизилась к отметке 200...
   Он чувствовал, что догонит их. С таким грузом  даже  на  этой  дороге
"ситроен" не мог выдать  больше  145  километров  в  час.  Бонд  сбросил
скорость до  115,  выключил  дальние  фары  и  включил  противотуманные.
Теперь, когда ему не мешал резкий  свет,  он  ясно  увидел  в  двух-трех
километрах впереди отблеск другой машины.
   Бонд нащупал под приборным  щитком  армейский  длинноствольный  кольт
"спешл" 45-го калибра и положил его рядом с собой на  сиденье.  С  таким
оружием он мог  надеяться,  если  позволит  рельеф  дороги,  прострелить
колесо или бак со ста метров. Он снова включил дальний свет  и  прибавил
скорость.
   В "ситроене" трое мужчин и Веспер. За рулем, подавшись грузным  телом
вперед, сидел Намбер. Рядом - коренастый "корсиканец".  Левой  рукой  он
сжимал рычаг, торчащий между передними сиденьями и  похожий  на  тот,  с
помощью которого регулируется сиденье водителя.
   Сзади,  откинув  голову  и  глядя   куда-то   вверх,   сидел   второй
телохранитель Намбера,  длинный  и  худой.  Он,  похоже  не  обращал  ни
малейшего внимания на спидометр. Правой  рукой  он  медленно  поглаживал
обнаженное бедро лежащей рядом Веспер. Ее длинное бархатное платье  было
задрано  вверх  и  перехвачено  веревкой  над  головой.  Чтобы  она   не
задохнулась в этом мешке, на уровне лица была прорезана маленькая дырка.
Веспер не двигалась.
   Намбер то  и  дело  поглядывал  в  зеркало  заднего  вида,  следя  за
приближающимися  фарами  "бентли".  Гончая  была  уже  не  более  чем  в
километре, но он был спокоен и даже сбавил скорость до ста километров  в
час. На вираже он замедлил ход еще больше. Через  несколько  сот  метров
дорожный  знак  показал  приближающееся  пересечение  с   второстепенной
дорогой. - Внимание! - громко сказал Намбер "корсиканцу".
   Тот крепче сжал рычаг. За сто метров до перекрестка  скорость  машины
упала до пятидесяти километров в час. В зеркало Намбер видел,  как  фары
"бентли" осветили вираж.
   - Давай!
   "Корсиканец"  резко   рванул   рычаг.   Багажник   "ситроена"   хищно
распахнулся.  На  дороге  что-то  зазвенело,  потом  послышался   ровный
скрежет, как будто за машиной тянулась длинная цепь.
   - Хватит!
   "Корсиканец" опустил рычаг. Скрежет прекратился. "Бентли" был уже  на
вираже. Намбер резко развернул "ситроен" на месте и, выключив подфарник,
свернул налево на узкую грунтовую дорогу.
   Здесь "ситроен" затормозил. Трое его пассажиров тут же  выскочили  из
машины и, прячась за невысоким кустарником, побежали к перекрестку,  уже
освещенному  фарами  "бентли".  Все  трое  были  вооружены  пистолетами,
длинный, кроме пистолета в правой руке, держал круглый  черный  предмет.
"Бентли" с воем, как экспресс, летел на них.

Глава 16
СНОВА ВМЕСТЕ

   Когда Бонд заложил вираж, всем телом помогая  длинной  машине  плавно
пройти опасный участок, он обдумывал  план  своих  действий  на  момент,
когда расстояние между двумя машинами значительно сократится.
   Он  был  уверен,  что   противник   попытается,   если   представится
возможность, уйти на какую-нибудь боковую дорогу. Выйдя из виража  и  не
увидев только что мелькавшие впереди габаритные  огни,  он  инстинктивно
сбросил газ. Заметив указатель, он приготовился к повороту.
   Стрелка спидометра показывала не больше ста  километров,  когда  Бонд
проскочил мимо черного пятна на правой обочине, пятна, которое он принял
за тень отстоявшего неподалеку дерева. Впрочем, даже если  бы  он  сразу
понял, что там стоит "ситроен", он бы не успел ничего предпринять. В  ту
же секунду под правым крылом блеснула сталью дорожка острых шипов.  Бонд
машинально нажал на тормоза и изо всех сил  вцепился  в  руль,  стараясь
выправить резкий занос влево, но лишь на долю  секунды  сумел  выровнять
машину. С обоих правых  колес  мгновенно  сорвало  покрышки,  и  тяжелую
машину со скрежетом развернуло поперек дороги, швырнуло боком  влево  на
насыпь и снова вынесло на шоссе; передние колеса медленно оторвались  от
асфальта, все еще святящиеся фары  нацелились  в  небо,  машина  на  миг
замерла, как испуганный богомол, и рухнула, сминая кузов и дробя стекла.
   В наступившей звенящей тишине, такой, что всем свидетелям этой  сцены
показалось, что они оглохли,  чуть  слышно  шуршало,  крутясь,  переднее
левое колесо.
   Выйдя из укрытия, Намбер и его люди остановились в нескольких  метрах
от "бентли".
   - Оставьте оружие и идите вытащите его, - приказал он. Я вас прикрою.
И поосторожнее с ним. Мне не нужен труп. Шевелитесь, скоро рассвет.
   Громилы засуетились. Они опустились на колени,  один  из  них  достал
длинный нож, вспорол край брезентовой крыши "бентли"  и  схватил  Бонда,
который был без сознания и не шевелился, за  плечи.  Второй  протиснулся
между насыпью и машиной и через разбитый ветровик высвободил ноги Бонда,
зажатые между рулем и крышей. Понемногу им удалось вытащить его  наружу.
Они были мокры от пота, все в масле и  пыли,  когда  опустили  Бонда  на
асфальт.
   Худой приложил руку Бонду к груди, потом несколько раз  хлестнул  его
по щекам. Бонд застонал и пошевелил рукой. Худой дал еще одну пощечину.
   - Хватит, - сказал Намбер. - Свяжите ему  руки  и  несите  в  машину.
Держи, - он кинул кусок электрического провода. Но сначала посмотри  его
карманы и поищи пушку. Наверняка она у  него  не  одна,  но  с  этим  мы
разберемся потом.
   Намбер взял предметы, которые ему протянул телохранитель,  не  глядя,
сунул их, так же как и "беретту" Бонда, в карман и  вернулся  к  машине.
Его лицо не выражало ни удовлетворения, ни даже оживления.
   В чувство Бонда привела боль в связанных запястьях. В ту  же  секунду
он почувствовал такую же боль во всем теле, будто  его  избили  палками.
Его поставили на ноги и  подтолкнули  к  стоящему  на  грунтовой  дороге
"ситроену" с работающим мотором.
   "Кажется, без переломов", - подумал он, но пытаться бежать был  не  в
состоянии и дал усадить себя на заднее сиденье. Его воля была  столь  же
слаба, сколь и тело. Слишком много  испытаний  за  одни  сутки,  и  этот
последний удар, кажется, мог стать решающим. На сей  раз  чудес  уже  не
будет.  Никто  не  знал,  где  он,  и  никто  до  утра  не  заметит  его
исчезновения.  Изуродованную  "бентли",  быть  может,  скоро  кто-нибудь
увидит, но потребуется несколько часов, чтобы выяснить, кто ее владелец.
   А что Веспер? Он посмотрел направо, где  за  длинным  телохранителем,
вновь, кажется, задремавшим, в углу лежала та,  из-за  которой  все  так
обернулось.  Первой  его  реакцией  было  презрение.   Так   по-идиотски
подставиться. И это платье на голове, глупее не придумаешь. Но понемногу
злость прошла. Ее голые коленки торчали по-детски беззащитно...
   - Веспер, - позвал он тихо.
   Она молчала и не двигалась. Внутри у Бонда все похолодело, но тут она
слегка пошевелилась.
   В ту же секунду худой с силой ударил его кулаком в грудь.
   - Молчать!
   Бонд согнулся и от боли и чтобы защитить  сердце,  но  получил  новый
удар в затылок, заставивший его откинуться  назад.  У  него  перехватило
дыхание.  Удар  был  нанесен  ребром  ладони  с  силой  и   уверенностью
профессионала. Было что-то жуткое а его точности и  кажущейся  простоте.
Громила вновь полулежал,  закрыв  глаза.  Жесткое  каменное  лицо.  Бонд
надеялся, что ему представится случай  убить  этого  человека.  Внезапно
машину тряхнуло, и сзади открылся багажник.
   "Корсиканец" принес с дороги металлическую ленту,  утыканную  шипами.
Нечто  подобное  бойцы  французского  Сопротивления   во   время   войны
использовали против машин немцев. Бонд вновь подумал  о  том,  насколько
серьезно  подготовились  его  противники.  Неужели  М.  недооценивал  их
возможности? Впрочем, слишком  легко  было  обвинять  Лондон  в  провале
операции. Там обязаны были знать, должны  были  по  косвенным  сведениям
предусмотреть, принять меры предосторожности! Мысль о том, что, пока  он
устраивал себе праздник с шампанским  в  "Галантном  короле",  противник
готовил контрудар, была для него невыносимой пыткой. Он  проклинал  себя
за то, что поверил, будто сражение выиграно и враг бежит.
   Все  это  время  Намбер  молчал.  Как  только  багажник  закрылся   и
"корсиканец", которого Бонд сразу узнал, плюхнулся на  сиденье  рядом  с
водителем,  "ситроен"  вырулил  на  шоссе  и,  быстро  набрав  скорость,
помчался вдоль моря.
   Начало светать; было, как прикинул Бонд, около пяти утра.  Он  понял,
что через пару километров они свернут в сторону виллы Намбера. Он должен
был сразу догадаться, что именно туда они и  везли  Веспер.  Теперь  ему
было совершенно ясно, что она была нужна им  не  как  заложница,  а  как
приманка.
   Дело принимало крайне неприятный оборот. По спине  у  Бонда  пробежал
холодок.
   Через десять минут "ситроен" круто  свернул  влево  на  узкую,  почти
заросшую  травой  дорогу,  проехал  метров   сто   и   мимо   колонн   с
отваливающейся  штукатуркой  под  мрамор  въехал  на  неухоженный  двор,
обнесенный  высокими  стенами.  Машина  остановилась  перед   белой,   с
облупившейся краской дверью,  на  которой  повыше  звонка  была  прибита
деревянная табличка в рамке. Маленькими серебристыми буквами на ней было
написано: "Вилла "Полуночники". Просьба звонить".
   Судя по деталям цементного фасада, какие смог увидеть Бонд, это  была
типичная для побережья вилла, из  тех,  которые  приводят  в  порядок  в
последний момент. Горничная, нанятая местным курортным  агентом,  наспех
проветривает комнаты перед приездом снявшей виллу на лето семьи.  Раз  в
пять лет по стенам в комнатах и по деревянным балкам  фасада  проходятся
кистью маляры, и несколько недель вилла выглядит  привлекательно.  Затем
за дело принимаются зимние ливни, на полу появляются дохлые мухи, и  она
вновь обретает свой подлинный вид заброшенного дома.
   Но все это, понимал Бонд, было Намберу на  руку.  Ни  одного  дома  в
округе. Ближайшая одинокая ферма, которую Бонд обнаружил вчера во  время
своей вылазки, была в нескольких километрах к югу.
   Когда худой ударами  локтя  под  ребра  вытолкнул  Бонда  из  машины,
внутренне тот был уже готов к тому, что Намбер будет  творить  с  ним  и
Веспер все, что захочет, по крайней мере несколько  часов  не  опасаясь,
что его побеспокоят. Холодок вновь побежал у него по спине.
   Намбер отпер дверь и исчез в доме. Веспер, унизительно выглядящую при
свете раннего утра, втолкнули за ним следом под аккомпанемент фривольных
рассуждений на французском того из громил,  которого  Бонд  называл  про
себя "корсиканцем". Бонд вошел сам, стараясь не давать худому повода его
торопить.
   Входную дверь заперли на ключ. Намбер  стоял  в  проходе,  ведущем  в
комнату справа. Он нацелил на Бонда скрюченный палец, похожий на  паучью
лапку, молча повелевая подойти. Веспер  повели  по  коридору  в  дальнюю
комнату. Бонд принял мгновенное решение.
   Резко повернувшись, он ударил ногой худого в берцовую кость.  Громила
вскрикнул от боли. Бонд бросился по коридору, догоняя Веспер.  Поскольку
свободны у него были только ноги, он не строил  никакого  точного  плана
кроме того, чтобы как можно сильнее изуродовать обоих  телохранителей  и
попытаться обменяться хотя бы  парой  слов  с  Веспер.  Рассчитывать  на
большее не приходилось. Он хотел только успеть сказать ей, чтобы она  не
сдавалась.
   Когда изумленный "корсиканец" повернулся.  Бонд  был  уже  рядом.  Он
выбросил вперед правую ногу, целя в пах.
   С быстротой молнии "корсиканец" прижался к стене, и, когда нога Бонда
скользнула у него по бедру, быстро и даже ласково  перехватил  ее,  сжал
ступню и резко вывернул.
   Бонд полностью потерял равновесие,  вторая  его  нога  оторвалась  от
пола, он перевернулся в воздухе и,  ударившись  о  стену,  упал  поперек
коридора.
   Минуту он лежал неподвижно. Худой поднял его за воротник и  прислонил
к стене. В руке он держал пистолет и смотрел  Бонду  в  глаза.  Это  был
взгляд инквизитора. Не спеша  худой  размахнулся  и  со  страшной  силой
ударил Бонда стволом пистолета в пах. Бонд застонал и рухнул на колени.
   - В следующий раз займусь твоими зубами, -  сказал  худой  на  плохом
французском. Хлопнула дверь.  Веспер  и  "корсиканец"  исчезли.  Бонд  с
трудом повернул голову вправо." Намбер стоял в начале коридора. Он вновь
поднял свой скрюченный палец и впервые заговорил:
   - Пойдемте, мой друг. Мы теряем время.
   Он говорил по-английски без акцента. У него был низкий  тихий  голос.
Говорил он медленно и совершенно спокойно. Так врач приглашает в кабинет
из комнаты ожидания очень нервного пациента, только что  довольно  резко
выговорившего санитарке.
   И вновь Бонд почувствовал себя слабым и беспомощным.
   Только мастер дзюдо мог обработать его так, как  "корсиканец"  -  без
лишних движений и усилий. Хладнокровие, с каким  худой  вернул  ему  его
удар, столь же неторопливо, как его коллега, было почти красиво.
   Бонд покорно пошел  по  коридору.  Результат  его  неудачной  попытки
оказать сопротивление свелся к нескольким новым кровоподтекам.
   Проходя в комнату мимо худого, он чувствовал себя целиком и полностью
во власти противника.

Глава 17
"МОЙ МАЛЬЧИК"

   Комната была просторная  и  голая,  меблированная.  Убого  и  дешево.
Трудно было сказать, гостиная это  или  столовая,  поскольку  качающийся
буфет со стоящим на нем зеркалом, многократно склеенной  вазой  и  двумя
крашеными  деревянными  подсвечниками,  занимая  большую   часть   стены
напротив двери, соседствовал со стоящей у другой стены розовой выцветшей
софой.
   Под лепной розеткой в центре потолка не было стола; там лежал грязный
квадратный ковер с геометрическим орнаментом.  У  окна  стояло  нелепое,
больше похожее на трон кресло резного темного дерева с красной бархатной
обивкой. Перед ним - низкий столик с пустым графином и двумя  стаканами,
а рядом - маленькое кресло с круглым плетеным сиденьем.  Шелковые  шторы
наполовину закрывали окно, но пропускали лучи утреннего солнца, падавшие
на ковер и яркие обои. Намбер указал на плетеное кресло.
   - Оно подойдет как нельзя лучше, - сказал он, обращаясь к  худому.  -
Приготовь все, если будет  сопротивляться,  сделай  ему  больно,  но  не
слишком.
   Он повернулся к Бонду. Широкое лицо ничего не выражало, круглые глаза
казались совершенно безразличными ко всему происходящему.
   - Раздевайтесь. Будете упрямствовать, Безил  сломает  вам  палец.  Мы
люди серьезные, и ваше здоровье нас не интересует. Ваша жизнь или смерть
зависит от того, как пойдет беседа.
   Он подал знак громиле и вышел из комнаты.
   Худой делал что-то непонятное. Он открыл нож, которым  недавно  резал
брезент "бентли", схватил кресло и вырезал плетенку  из  сиденья.  Сунув
открытый нож, как авторучку, в нагрудный карман,  он  подошел  к  Бонду.
Подтолкнув его в полосу света, он перерезал ему провод  на  запястьях  и
отскочил в сторону. Нож снова был у него в руке.
   - Быстрей.
   Бонд медлил, растирая затекшие кисти и прикидывая, сколько времени он
сможет выиграть, если не подчинится. Долго размышлять  об  этом  ему  не
пришлось. Худой сделал шаг в его сторону и,  схватив  воротник  смокинга
свободной рукой, сдернул его вниз так, что руки Бонда тут  же  оказались
стянутыми за спиной. Бонд  отреагировал  классическим  способом  на  эту
известную полицейскую хитрость. Он упал на одно колено, но худой, тут же
присел  вместе  с  ним  и  приставил  острие  ножа  ему  к  спине.  Бонд
почувствовал, как нож скользнул  вдоль  позвоночника.  Затрещала  ткань,
руки разом освободились, и смокинг повис двумя  половинками  у  него  на
локтях.
   Он поднялся с колена. Худой уже стоял, вновь  поигрывая  ножом.  Бонд
сбросил на пол половинки смокинга.
   - Давай! - проговорил худой, демонстрируя нетерпение.
   Бонд посмотрел ему в глаза и начал медленно расстегивать рубашку.
   В  комнату  беззвучно  вошел  Намбер.  Он  принес  кастрюлю,   полную
жидкости, по запаху похожей на кофе. Поставив ее на столик  у  окна,  он
положил рядом еще два  предмета  сугубо  домашнего  обихода:  колотушку,
какой выбивают пыль, метровой длины на гибкой витой ручке, и  консервный
нож.
   Устроившись в  кресле-троне,  он  плеснул  немного  кофе  в  один  из
стаканов, подцепил ногой второе кресло и придвинул его к себе.
   Бонд стоял посреди комнаты совершенно голый; на белой коже  по  всему
телу зловеще алели кровоподтеки; по его серому и отрешенному лицу  можно
было понять: он догадывается, что его ждет.
   - Присаживайтесь, - сказал Намбер, кивком показывая на стоящее  перед
ним кресло без сиденья.
   Бонд сделал несколько шагов и сел.
   Худой тут же привязал его кисти к ручкам кресла, а  ноги  к  передним
ножкам. Несколько раз пропустив провод у Бонда под мышками,  он  затянул
его за спинкой. Узлы были сделаны профессионально, провод,  впившийся  в
тело, не дал  слабины  даже  на  миллиметр.  Ножки  кресла  были  широко
расставлены, и пытаться сломать их было бесполезно.
   Бонд неподвижно  сидел,  провалившись  в  дырку  в  кресле,  голый  и
беспомощный.
   Намбер кивнул худому, и тот тихо вышел из комнаты,  закрыв  за  собой
дверь.
   На столе лежала пачка сигарет "Голуаз" и зажигалка.
   Намбер закурил, отпил кофе. Затем взял со стола колотушку,  пристроил
ее ручку у себя на колене, а конец в форме трилистника завел вниз  точно
под кресло Бонда. Он заботливо, почти ласково заглянул своему пленнику в
глаза и с силой взмахнул колотушкой. Удар  был  чудовищный.  Тело  Бонда
пронзила парализующая боль.
   Лицо исказилось в немом крике,  рот  открылся.  Голова  запрокинулась
назад, вздувшиеся мышцы на шее, казалось, сейчас  лопнут.  На  мгновение
судорога сдавила все его мускулы, пальцы сжались в  кулаки  и  побелели.
Затем судорога отпустила, тело обмякло, и по лицу  покатился  пот.  Бонд
глухо застонал.
   Намбер терпеливо подождал, когда он откроет глаза.
   - Вы поняли, мой мальчик?  -  Он  нежно  улыбнулся.  Ситуация  теперь
ясна?
   Капля пота упала с подбородка Бонда и поползла по груди. - Перейдем к
делу и посмотрим, как  быстро  вы  сможете  выбраться  из  положения,  в
которое сами себя поставили.
   Он с наслаждением затянулся сигаретой и постучал колотушкой по полу.
   - Мой мальчик, - произнес Намбер отеческим тоном, теперь не играют  в
индейцев: все кончено, вообще все... К несчастью для вас, вы ввязались в
игру для взрослых и, наверное, уже поняли это. Вам еще рано играть в эти
игры, мой мальчик, и ваша няня из Лондона не подумала, посылая вас  сюда
с вашей  лопаткой  и  ведерком  для  песка.  Увы,  не  подумала.  Забавы
кончились,  мой  мальчик,  хотя  я  уверен,  вы  бы   хотели   послушать
продолжение моей нравоучительной сказочки.
   Он резко сменил тон и спросил, с ненавистью глядя на Бонда:
   - Где деньги?
   В покрасневших глазах Бонда сквозила пустота.
   Вновь взмах  колотушки,  и  Бонд  вновь  изогнулся  от  боли.  Намбер
подождал, пока Бонд придет в себя и приоткроет глаза.
   - Наверное, я должен вам объяснить, -  сказал  Намбер.  -  Я  намерен
продолжать причинять боль наиболее чувствительным частям вашего тела  до
тех пор, пока вы не ответите  на  мой  вопрос.  Я  не  знаю,  что  такое
жалость, поэтому передышек у вас не будет. На  помощь  вам  в  последнюю
минуту  никто  уже  не  придет,  а  бежать  отсюда  невозможно.  Это  не
романтическое  приключение,  в  котором  злодей  в  конце  концов  будет
побежден, герой получит награду и женится на красавице. Увы, в жизни так
не бывает. Если вы будете упорствовать, вас будут  пытать  до  тех  пер,
пока вы не окажетесь на грани  безумия,  затем  мы  приведем  сюда  вашу
красавицу и займемся ею в вашем присутствии. Если и  этого  будет  мало,
вас обоих убьют самым мучительным способом. Я с сожалением распрощаюсь с
вашими трупами и отбуду за границу, где  меня  ждет  симпатичный  домик.
Займусь каким-нибудь полезным и доходным делом и буду жить  до  глубокой
старости со своей семьей, которой непременно обзаведусь. Вот видите, мой
мальчик, я ничем не рискую. Отдадите деньги - прекрасно. А  нет  -  тоже
ничего. Он умолк на секунду и слегка приподнял над коленом орудие пытки.
Бонд сжался, почувствовав, как колотушка коснулась тела.
   - Что касается вас, то надежда только на то, что  я  избавлю  вас  от
новых страданий и оставлю в живых. Только на это, ни на что больше.
   Бонд закрыл глаза, ожидая удара. Он знал, что в  пытке  самое  худшее
именно начало. Это как агония. Нарастающее до максимума крещендо.  Потом
нервы все слабее и слабее откликаются  на  боль,  затем  беспамятство  и
смерть. Единственной надеждой было быстрее достичь этого максимума боли,
уповая на то, что силы воли хватит дождаться желанного мига. А там можно
отпустить тормоза и катиться под гору.  Коллеги,  которые  побывали  под
пытками немцев и японцев и выжили, говорили ему, что под конец наступает
момент приятной апатии и почти физиологического наслаждения, когда  боль
оборачивается  удовольствием,  а  ненависть  и  страх  перед  мучителями
уступает место мазохистской сосредоточенности.  Высшее  проявление  силы
воли, какому говорили, - скрыть в тот момент признаки  этого  состояния.
Если палач поймет, что с вами происходит, он  либо  немедленно  убивает,
либо оставляет вас на время в покое, чтобы  нервы  заработали  вновь.  И
потом продолжает.
   Бонд на секунду открыл глаза.
   Намбер ждал именно этого мига. Словно гремучая змея  прыгнула  вверх.
Намбер бил и бил. Бонд закричал и потом, как брошенная марионетка, обмяк
в кресле.
   Намбер бил до тех пор, пока не заметил, что реакция  Бонда  на  удары
стала слабеть. Тогда он присел на свой трон, налил себе еще кофе и  чуть
поморщился, как хирург, бросивший во время сложной  операции  взгляд  на
электрокардиограф.
   Когда  веки  у  Бонда  дрогнули  и  он  открыл  глаза,  Намбер  вновь
заговорил, но теперь с чуть заметным нетерпением.
   - Мы знаем, что деньги где-то в вашем  номере,  -  сказал  он.  -  Вы
получили чек на предъявителя на сорок миллионов франков  и  поднялись  к
себе, чтобы его спрятать. Удивительно, отметил вдруг Бонд, что он так во
всем уверен.
   - Как только  вы  отправились  в  ночной  клуб,  четверо  моих  людей
обыскали вашу комнату.
   "Должно быть, Мюнцы помогали", - подумал Бонд.
   - Мы нашли много разных вещей в ваших наивных  тайниках.  Поплавок  в
смывном бачке подарил нам интересный листочек с  кодом.  Были  и  другие
бумажки, приклеенные снизу к ящику стола. Мы разобрали по  досочкам  всю
мебель, а  вашу  одежду,  шторы,  простыни  аккуратно  нарезали  мелкими
кусочками. Каждый  сантиметр  в  номере  был  прощупан,  каждая  розетка
развинчена. И очень жалко, что нам не удалось найти  чек.  Иначе  вы  бы
сейчас спокойно спали в своей постели, может быть,  с  симпатичной  мисс
Линд, а не сидели бы здесь. - И он снова ударил Бонда колотушкой.
   Сквозь кровавый туман накатившей боли Бонд подумал  о  Веспер.  Можно
было представить, что с ней вытворяли те  двое.  Бонд  вспомнил  толстые
слюнявые  губы  "корсиканца",  методическую  жестокость  худого.  Бедное
создание, попавшее в этот капкан! Бедная зверушка!
   Намбер вновь заговорил.
   - Пытка - ужасная вещь, - начал он, закурив новую сигарету, - но  для
исполнителя - совсем не  сложная,  особенно,  если  пациент,  -  тут  он
улыбнулся, - мужчина. Вы видите, дорогой Бонд, с  мужчиной  нет  никакой
нужды терять время на реверансы. С помощью  этого  простого  инструмента
или любого другого подходящего предмета мужчине можно причинить  сколько
угодно или сколько нужно боли. Не верьте тому, что вы читали  в  романах
или мемуарах про войну. Результат этой процедуры  не  только  мгновенная
агония от боли, но и постоянная мысль о том, что в конце концов, если вы
не уступаете, то перестаете быть мужчиной. И эта  мысль,  дорогой  Бонд,
печальна и страшна. Словом, непрерывная цепь страданий не  только  тела,
но и души. А в конце - тот миг, когда вы закричите, моля,  чтобы  я  вас
убил. Все это неизбежно, по крайней мере, если вы не  скажете  мне,  где
спрятан чек.
   Он налил себе немного кофе и неторопливо выпил  его.  В  уголках  губ
остались коричневые следы от стакана.
   Бонд с трудом разжал  зубы.  Во  рту  пересохло.  Он  хотел  сказать:
"Пить", но выдавил из себя только страшный  хрип.  Распухшим  языком  он
облизал потрескавшиеся губы.
   - Ну разумеется, мой мальчик! Как я забыл!
   Намбер наполнил кофе второй  стакан.  На  полу  вокруг  кресла  Бонда
образовалось кольцо из капель пота.
   - Нужно, чтобы голос вернулся.
   Намбер положил колотушку на пол и встал. Подойдя к  Бонду  сзади,  он
собрал в кулак прядь его мокрых от пота волос и, резко  дернув,  откинул
ему голову назад. Чтобы Бонд не захлебнулся, он вливал ему в горло  кофе
понемногу. Потом отпустил волосы, и голова Бонда упала на грудь.  Намбер
вернулся на свое место и взял в руки колотушку.
   Бонд приподнял голову, захрипел и медленно проговорил:
   - Деньги... вы  ничего  не  сможете  с  ними  сделать...  Вас  найдет
полиция.
   Эта фраза отняла у него много сил, и он вновь уронил голову на грудь.
Он играл, но лишь немного. Он действительно был очень  слаб.  Ему  нужно
было выиграть время.
   - Да, мой мальчик, забыл вам сказать! -  хищно  улыбнулся  Намбер.  -
После нашей партии мы  с  вами  снова  встретились  в  казино.  Вы  были
настолько благородны, что согласились сыграть со мной еще раз.  Красивый
жест настоящего британского джентльмена. К несчастью,  вы  проиграли,  и
это вас так расстроило, что вы решили немедленно уехать из  Руаяль-лез-О
в неизвестном направлении. Как джентльмен, вы имели  честь  вручить  мне
письмо, в  котором  изложили  ситуацию  таким  образом,  что  мне  будет
исключительно просто получить по чеку ваши деньги. Видите, мой  мальчик,
мы все предусмотрели, и вам не стоит беспокоиться обо мне. -Намбер  тихо
засмеялся.  -  Продолжим?  Я  никуда  не  тороплюсь,  и  мне   интересно
посмотреть, сколько  времени  мужчина  может  выдерживать  подобный  вид
побуждения к действию...
   Он ударил колотушкой по полу.
   Стало быть, приближается развязка, понял Бонд, чувствуя, как  замерло
у него сердце. "В неизвестном направлении" это под землю,  в  море  или,
может быть, просто под разбитую "бентли". Но  если  ему  так  или  иначе
предстоит умереть...
   Не  было  никакой  надежды,  что  Матис  или  Лейтер  смогут  вовремя
оказаться здесь, но шанс, что они успеют поймать Намбера до того, как он
уйдет за границу, был. Если  сейчас  около  семи  часов,  то,  вероятно,
машину уже обнаружили. Нужно было выбирать из двух зол,  но  чем  дольше
Намбер будет его  пытать,  тем  больше  шансов,  что  расплата  все-таки
придет.
   Бонд видел глаза Намбера, красные, в прожилках лопнувших  сосудов;  в
них, как смородины в крови, плавали зрачки. Лицо  Намбера  было  желтого
цвета, полное, с коркой черной щетины; из-за расползавшихся вверх следов
кофе в углах губ оно казалось улыбающимся; свет из-за  штор  ложился  на
него яркими полосами.
   - Нет, - ясно произнес Бонд, - вы...
   Намбер выругался и неистово заработал колотушкой. Время от времени он
рычал, как дикий зверь.
   Через десять минут Бонд с наслаждением потерял сознание. Намбер вытер
пот с лица, посмотрел на часы и задумался. Он поднялся со своего трона и
подошел к Бонду сзади.
   Лицо Бонда и верхняя часть тела были белыми как  мел.  Только  легкое
подрагивание кожи на левой стороне  груди  говорило,  что  он  еще  жив.
Намбер схватил Бонда за уши и с силой крутанул. Потом наклонился и  стал
бить его по щекам. Голова Бонда перекатывалась по  груди  из  стороны  в
сторону.  Постепенно  дыхание  стало  глубже.   Нечленораздельный   звук
вырвался из открытого рта. Намбер схватил стакан с кофе, немного влил  в
рот Бонда, остальное плеснул ему в лицо. Веки Бонда дрогнули.
   Намбер сел на свой трон и примялся ждать. Он  курил  и  смотрел,  как
кровь капает на пол и собирается в лужицу под креслом.
   Бонд застонал. Это был нечеловеческий стон. Он открыл  глаза  и  тупо
посмотрел на своего мучителя.
   Намбер оживился.
   - Вот и все, Бонд. Теперь мы будем вас убивать.  Вы  понимаете?..  Не
убьем, а будем убивать. Потом приведут вашу  подругу,  и  мы  посмотрим,
можно ли что-нибудь вытянуть из того, что от вас обоих останется.
   Он протянул руку к столу. И тут кто-то негромко произнес:
   - Пожелай ему что-нибудь на прощание, Бонд.

Глава 18
АНГЕЛ СМЕРТИ

   Странно было  слышать  незнакомый  голос,  приглашавший  к  не  менее
страшному диалогу на фоне пытки. Ослабевший Бонд с трудом уловил  смысл.
Внезапно он сказался посередине между явью и  забытьем.  Он  понял,  что
может снова видеть и слышать. После этих слов,  произнесенных  спокойным
голосом кем-то, стоящим в дверях комнаты, воцарилась тишина, и  Бонд  ее
слышал. Он увидел, как медленно полз вверх взгляд Намбера и как  на  его
лице выражение недоумения, а затем  нескрываемого  изумления  постепенно
сменилось гримасой ужаса. - Не двигаться! - все так же  спокойно  сказал
голос.
   Бонд услышал за спиной медленные шаги.
   - Бросьте эту штуку! - скомандовал голос.
   Бонд видел, как Намбер послушно уронил на пол консервный нож.
   По лицу Намбера Бонд отчаянно пытался понять, что происходит сейчас у
него за спиной, но единственное, что видел,  был  страх.  Намбер  открыл
рот, хотел что-то сказать, но только  коротко  и  тонко  вскрикнул.  Его
толстые щеки задрожали, как будто он хотел и не мог о  чем-то  спросить.
Руки суетливо задвигались на коленях. Правая дернулась к карману, но тут
же вновь легла на колено. На долю секунды  Намбер  опустил  глаза.  Бонд
понял, что он вооружен.
   Стало тихо.
   - СМЕРШ.
   Слово было произнесено медленно, так, как будто ничего другого  и  не
могло быть  сказано  в  этот  момент.  Вот  оно,  последнее  объяснение.
Последнее слово.
   - Нет, - выдавил из себя Намбер, - я... - Голос его осекся.
   Должно быть, он хотел что-то объяснить, молить о пощаде, но  по  лицу
того, кто стоял за спиной у Бонда, понял, что это бессмысленно.
   - Оба ваших человека уже трупы. Вы идиот, вор и предатель.  Я  послан
из Советского Союза, чтобы вас убрать. Голос смолк. В  тишине  отчетливо
слышалось прерывистое дыхание Намбера.
   За  окном  запела  птица,  послышались  другие  звуки   просыпающейся
природы. Свет за шторой стал ярче и на лице Намбера заблестел пот.
   - Вы признаете себя виновным?
   Бонд старался не потерять сознания. Он хотел тряхнуть головой, но шея
онемела, не смог он и перевести взгляд, глазные мышцы  не  повиновались.
Он видел перед собой бледное лицо с вытаращенными глазами. Струйка слюны
выползла из открытого рта напротив и повисла на подбородке.
   - Да, - прошептал Намбер.
   Послышался  тихий  хлопок,  как  будто  лопнул  пузырек   воздуха   в
выдавливаемой из  тюбика  зубной  пасте,  и  внезапно  на  лице  Намбера
появился еще один глаз в том месте, где лоб переходил  в  мясистый  нос.
Маленький черный глаз без ресниц. Секунду все три глаза  смотрели  перед
собой, затем лицо Намбера дернулось и поползло куда-то вбок. Зрачки  тех
глаз, которые даны человеку от природы,  закатились  под  веки.  Сначала
тяжелая голова свесилась набок, затем  и  все  тело  сместилось  вправо,
будто Намбер внезапно почувствовал себя очень плохо.  Еще  секунду  было
слышно, как скребут об пол  каблуки.  Наконец,  Намбер  затих  на  своем
троне.
   Позади Бонда послышался шорох. Чья-то рука  сжала  его  подбородок  и
закинула его голову назад. Бонд увидел блестящие глаза на лице, закрытом
черной маской, низко надвинутую шляпу и поднятый воротник плаща.
   Больше он ничего не увидел. Голова его вновь упала на грудь.
   - Тебе повезло, - произнес голос. - У меня нет приказа тебя  убивать.
Но ты можешь подтвердить своим,  что  СМЕРШ  оставляет  в  живых  только
случайно или по ошибке. Сначала тебя спас случай, а второй раз - ошибка,
потому что я не получил приказ убивать всех  агентов,  которые  крутятся
вокруг этого предателя, как мухи вокруг собачьей кучи. Но я оставлю тебе
кое-что на память. Ты - игрок. Может быть, ты еще будешь  играть  против
кого-нибудь из нас. Тебя смогут сразу узнать.
   Послышался щелчок открывшегося ножа. Бонд  увидел  большую  волосатую
руку, грязную манжету, серую ткань плаща. Пальцы  руки,  как  авторучку,
сжимали узкое лезвие ножа. Оно застыло над привязанной  к  креслу  рукой
Бонда. Острие трижды быстро рассекло тыльную сторону  ладони.  Четвертый
надрез пересек линии у самых пальцев. Выступившая кровь образовала букву
m и струйкой потекла вниз на пол. Бонд вновь потерял сознание.
   Шаги неспешно удалились. Тихо закрылась  дверь.  Звуки  начинающегося
дня проникли в комнату из-за закрытых окон.

Глава 19
ПОСЛЕДНИЙ КОШМАР

   Когда вам снится, будто вам что-то снится,  значит  вы  просыпаетесь.
Два следующих дня Бонд пребывал в этом состоянии постоянно, не приходя в
сознание.
   Он наблюдал за тем, как сменяются его  сны,  не  делая  ни  малейшего
усилия, чтобы как-то изменить их ход; между тем многие из его снов  были
жуткими и все без исключения мучительными. Он знал, что лежит на кровати
лицом вверх, что он не может пошевелиться;  в  одно  из  тех  мгновений,
когда к нему частично возвращалось сознание, ему  казалось,  что  вокруг
него  люди  Но  он  даже  не  попытался  открыть  глаза  и  вернуться  к
реальности.
   Он чувствовал себя в большей безопасности в  забытьи  и  цеплялся  за
него.
   На рассвете третьего  дня  его  разбудил  кровавый  кошмар;  дрожа  и
обливаясь холодным потом, он проснулся,  почувствовав  чью-то  ладонь  у
себя на лбу. Он хотел сбросить эту ладонь, попытался поднять руку, но не
смог. Его руки, тело были привязаны к кровати, прямоугольная конструкция
из белой материи, похожая на гроб, укрывала его от груди  до  ног.  Бонд
прокричал целую обойму ругательств, но силы ему  изменили,  и  последние
слова были чуть слышны. Слезы отчаяния и жалости к себе катились у  него
из глаз. Он слышал женский голос  и  постепенно  стал  разбирать  слова.
Голос был приятный. Бонду казалось, что он успокаивает,  что  это  голос
друга. И все же он не верил. Он был уверен, что находится по-прежнему  в
плену, что с минуты на минуту пытка  возобновится.  Он  ощутил  бережное
прикосновение прохладной, пахнувшей лавандой салфетки к  лицу,  и  вновь
погрузился в свой сон.
   Когда несколько часов спустя он открыл глаза, то уже не  помнил,  что
ему снилось. Он чувствовал себя ожившим и  очень  слабым.  Комната  была
наполнена солнечным светом, из открытого окна доносился шелест  листьев.
Было слышно издалека, как волны  разбиваются  о  берег.  Бонд  пошевелил
головой  и  услышал  шуршание  юбки;  медицинская  сестра,  сидевшая   у
изголовья кровати, встала и подошла к нему так, чтобы он ее  видел.  Она
была красивой. Она улыбнулась Бонду и посчитала ему пульс.
   - Ну вот, я рада, что вы наконец очнулись. В жизни не  слышала  такой
ругани.
   - Где я? - спросил Бонд, улыбнувшись ей в ответ. Он был удивлен,  что
голос у него твердый и ясный.
   - Вы в клинике Руаяль-лез-О, а меня направили сюда из Англии, чтобы я
за вами ухаживала. Я здесь с одним из моих коллег. Моя фамилия Гибсон. А
теперь полежите спокойно. Я пойду скажу доктору, что вы пришли  в  себя.
Вы были без сознания с тех пор, как вас доставили сюда, и мы  все  очень
тревожились.
   Бонд закрыл глаза и мысленно ощупал свое тело. Сильнее  всего  болели
запястья, щиколотки и располосованная ножом правая рука.  Середину  тела
он не чувствовал, должно быть ему сделали местную анестезию. В остальных
местах  все  ныло.  Повязки  сдавливали  ноги,  грудь,  шею.  Когда   он
поворачивал голову, подбородок скреб щетиной по наволочке подушки.  Судя
по всему, он не брился дня три, значит, с того утра, когда  его  пытали,
прошло два дня.
   Он обдумывал несколько коротких вопросов, когда дверь открылась  и  в
комнату в сопровождении медсестры вошел врач. За их  головами  мелькнуло
знакомое лицо Матиса; хотя он и широко  улыбался,  видно  было,  что  он
встревожен. Матис приложил палец к губам, на цыпочках прошел  к  окну  и
сел на подоконник.
   Врач был француз с молодым умным лицом. Второе  бюро  откомандировало
его для лечения Бонда. Он подошел к Бонду,  пощупал  ему  лоб,  глядя  в
температурный график, висящий на спинке  кровати.  Заговорив,  он  сразу
перешел к делу.
   - У вас к нам много вопросов, дорогой господин  Бонд,  сказал  он  на
прекрасном английском, - и на большинство из них  я  могу  ответить.  Не
хочу, чтобы вы тратили силы, поэтому  сам  изложу  вам  основные  факты.
Затем вы сможете несколько минут поговорить с  Матисом,  который  жаждет
уточнить  у  вас  одну  или   две   детали.   Честно   говоря,   немного
преждевременно устраивать такие беседы, но я хочу, чтобы ваша душа  была
спокойна. Чтобы ваше моральное состояние не мешало нам заниматься  вашим
здоровьем.
   Медсестра пододвинула врачу стул и вышла.
   - Вы здесь уже два дня, -  продолжил  он.  -  Вашу  машину  обнаружил
фермер, ехавший  на  рынок  в  Руаяль,  он  позвонил  в  полицию.  Через
некоторое время, когда Матису сообщили, что машина принадлежит вам,  ваш
друг со своими людьми немедленно выехал на  виллу  "Полуночники"  и  там
нашел вас, Намбера и вашу знакомую мисс Линд. Она  невредима  и,  по  ее
словам, не подвергалась никаким зверствам. Она была в состоянии шока, но
теперь  уже  все  позади.  Она  в  отеле.  Непосредственное   начальство
попросило ее остаться в вашем распоряжении в Руаяль до тех пор, пока  вы
не сможете вернуться в Англию... Вам, наверное, будет интересно  узнать,
что оба телохранителя Намбера были убиты выстрелами из  пистолета  35-го
калибра в затылок. По спокойному выражению их  лиц  можно  предположить,
что они не видели и не слышали, как к ним подошел тот, кто  стрелял.  Их
нашли в той же комнате, что и мисс Линд.
   Намбер был убит выстрелом в переносицу из того же оружия.
   Вы видели, как его застрелили?
   - Да, - кивнул Бонд.
   - У вас серьезные повреждения, но жизнь  вне  опасности,  хотя  вы  и
потеряли много крови. Если все пойдет, как  я  предполагаю,  обещаю  вам
полное  выздоровление.  Боюсь,  что  еще  несколько  дней  вам  придется
пострадать,  но  я  попытаюсь  обставить  ваши  страдания   максимальным
комфортом. Теперь, когда вы в сознании, вам освободят  руки,  но  вы  не
должны шевелиться. Медсестра имеет указание по-прежнему привязывать  вам
руки  на  ночь.  В  первую  очередь   нужно,   чтобы   вы   отдыхали   и
восстанавливали силы. Пока у вас все еще состояние сильного  физического
и психического шока. Сколько времени вас пытали? - спросил он, помолчав.
- Около часа.
   - В таком случае позвольте мне поздравить вас с тем, что  вы  выжили.
Немногие мужчины выдержали бы то, что устроили вам. Может быть, вас  это
порадует. Матис мог  бы  подтвердить  мои  слова,  мне  пришлось  лечить
несколько человек, с которыми проделали подобную процедуру,  и  все  они
выбрались с большими потерями.
   Врач еще несколько секунд смотрел на Бонда, потом резко повернулся  к
Матису.
   - У вас десять минут, после чего я силой заставлю вас  отсюда  выйти.
Если у него поднимется температура, будете отвечать.
   Он широко улыбнулся и вышел из комнаты. Матис сел на место врача.
   - Замечательный тип, - сказал Бонд. - Он мне нравится.
   - Он работает у нас, действительно замечательный тип, кивнул Матис. -
Я вам как-нибудь о нем расскажу. Он считает вас феноменальным человеком,
и я с ним согласен.  Впрочем,  все  это  потом.  Как  вы  догадываетесь,
вопросов у меня немало. Меня взгрел Париж,  и,  естественно,  Лондон,  и
даже Вашингтон  при  посредничестве  нашего  друга  Лейтера.  Кстати,  -
попутно заметил Матис, - мне звонил лично М. Попросил передать вам,  что
он восхищен. Я спросил, что передать еще, и он сказал: "Скажите ему, что
казна заметно успокоилась".
   Бонд довольно улыбнулся. Приятнее всего было то, что М. сам  позвонил
Матису. Такого еще не случалось.
   Существование М., не говоря уже  о  его  настоящем  имени,  тщательно
скрывалось. Так что Бонд мог представить, какие эмоции вызвала  вся  эта
операция в здании, где меры предосторожности возведены в абсолют.
   - Высокий и худой человек, у него не хватает одной руки, прилетел  из
Лондона в тот же день, как вас кашли, продолжал  Матис,  зная,  что  эти
подробности более всего заинтересуют Бонда и доставят ему  удовольствие.
- Он сам подобрал  для  вас  медсестру  и  вообще  всем  занимался  сам.
Контролировал даже, как ремонтируют вашу машину. Этот  человек,  похоже,
патрон Веспер. Он долго беседовал с  ней  и  дал  ей  четкие  инструкции
заботиться о вас.
   "Начальник центра S, - понял Бонд. - Мне устроили почетную встречу".
   - Теперь, - сказал Матис, - о серьезном. Кто застрелил Намбера?
   - СМЕРШ.
   Матис тихо присвистнул.
   - Боже мой! - в голосе Матиса звучало уважение. - Стало быть, они  за
ним следили! Опишите-ка этого стрелка.
   Бонд коротко объяснил все, что предшествовало смерти Намбера,  говоря
только о существенном. Это стоило ему  больших  усилий,  и  он  был  рад
побыстрее закончить свой рассказ. Вспомнив  финальную  сцену,  он  вновь
пережил весь тот ужас, лоб у него покрылся потом, тело  содрогнулось  от
боли.
   Матис понял, что зашел  слишком  далеко.  Голос  Бонда  ослаб,  глаза
затуманились. Матис закрыл блокнот и положил руку Бонду на плечо.
   - Простите меня, - сказал он тихо. - Все  уже  позади,  вы  в  добрых
руках.  Операция  полностью  завершена,  и  завершена  замечательно.  Мы
объявили, что Намбер убил своих сообщников и  покончил  с  собой,  чтобы
избежать следствия по делу  о  профсоюзной  кассе.  Страсбург  и  восток
Франции бурлят. Намбер был там чуть ли не героем и  столпом  французской
компартии.  История  с  борделями  и  казино  сильно  тряхнула  всю  эту
организацию.  Теперь  они  носятся,  как  ошпаренные,  не   знают,   что
предпринять. Пока  компартия  заявила,  что  этот  человек  исключен  из
Центрального Комитета. Но это мало что даст, особенно на фоне  недавнего
поражения Тореза. В лучшем случае они добьются только того, что выставят
своих вождей полными идиотами. Бог знает, как они  будут  выбираться  из
этого положения.
   Матис заметил, что его энтузиазм произвел должный эффект: глаза Бонда
чуть заблестели.
   - Последний вопрос, и я ухожу, - сказал Матис, взглянув  на  часы.  -
Сейчас на меня напустится доктор. Где  чек?  Где  вы  его  спрятали?  Мы
прощупали всю вашу комнату. Его там нет.
   - Он там есть, - усмехнулся Бонд, - более или менее  там.  На  каждой
двери в отеле есть маленькая черная  пластмассовая  табличка  с  номером
комнаты. Со стороны коридора, разумеется. Когда в тот вечер Лейте?  ушел
от меня, я открыл дверь, чуть отвинтил табличку, спрятал туда  сложенный
чек и завинтил ее. Он по-прежнему там. Я рад, что глупый англичанин смог
чему-то научить умного француза.
   Матке польщенно улыбнулся.
   - Я был вознагражден за труды уже тем, что знал, что не  я  один  там
ничего не нашел. Кстати, мы  взяли  Мюнцев  с  поличным.  Они  оказались
мелкой рыбешкой, их наняли по случаю. Но  несколько  лет  тюрьмы  мы  им
обеспечили.
   Он поспешно встал, увидев вошедшего в комнату врача.
   - Вон! - сказал ему врач. - Вон, и чтобы я вас больше не видел! Матис
успел только махнуть Бонду  рукой  и  сказать:  "До  встречи",  как  был
выпихнут  из  комнаты.  Бонд  услышал  за  дверью  настоящую   бурю   на
французском, которая утихала по мере того, как врач и Матис удалялись по
коридору. Он откинулся на подушку совершенно без сил, но повеселевший от
всего, что узнал. Он поймал себя на мысли о Веспер и тут же погрузился в
тревожный сон.
   Осталось еще немало вопросов, но они могли подождать.

Глава 20
ПРИРОДА ЗЛА

   Aонд выздоравливал быстро. Когда Матис навестил его через три дня, он
уже сидел на кровати. Нижняя часть  туловища  все  еще  была  под  белым
тентом, но, несмотря ни на что, Бонд пребывал в хорошем настроении; лишь
изредка болезненные ощущения заставляли  его  морщиться.  Матис  же  был
мрачен.
   - Вот ваш чек, - сказал он Бонду. - Мне  было  лестно  прогуляться  с
сорока  миллионами  в  кармане,  но  вы  еще  должны  поставить  на  нем
передаточную подпись, чтобы я мог положить деньги на ваш счет  в  "Креди
Лионэ"... Никаких следов вашего знакомого из СМЕРШ, ни одного. На  виллу
он, очевидно, прибыл  пешком  или  на  велосипеде,  поскольку  нивы,  ни
телохранители ничего не слышали. Отчаянная ситуация. Об этом человеке  в
Лондоне тоже ничего. Вашингтон сообщил, что  у  него  кое-что  есть,  но
оказалось, все это обычные фантазии  эмигрантов.  Приблизительно  то  же
самое порасскажут  вам  на  улице  англичане  про  Секретную  службу,  а
французы - про Второе бюро.
   - Он, по всей вероятности, добирался в Европу через Варшаву и Берлин,
- сказал Бонд. - От Берлина идет множество открытых  дорог.  Сейчас  он,
должно быть, уже в Ленинграде и получает разнос за  то,  что  заодно  не
убрал и меня. Думаю, что после двух операций, которые М. мне  поручил  в
конце войны, у них на меня пухлое досье. Этот  парень  посчитал,  что  с
меня хватит и той буковки, которую вывел мне на руке.
   - Кстати, что это? - спросил Матис. - Врач  мне  сказал,  что  порезы
сделаны в форме перевернутой буквы m. Зачем эта кабалистика?
   - Я видел шрам, когда мне меняли повязку,  уверен,  что  это  русская
буква ш. СМЕРШ расшифровывается как "Смерти шпионам", так что  ш  -  это
"шпион". Приятного мало, потому что М., вероятно, попросит меня  сделать
пересадку кожи.
   Хотя большой надобности в этом нет. Я решил подать в отставку.
   Матис изумленно посмотрел на Бонда.
   - В отставку? - переспросил он. - Какого черта?
   Бонд отвел глаза и занялся изучением повязок на руках. -  Когда  меня
собрались убивать, мне вдруг понравилось  быть  живым.  Перед  тем,  как
начать пытку, Намбер употребил выражение, которое меня поразило: "Играть
в индейцев". Он сказал, что это именно то,  что  я  делаю.  Так  вот,  я
подумал, что он, возможно, был прав. Знаете,  -  продолжал  разглядывать
повязки Бонд, - в молодости кажется, что можно легко отличить  добро  от
зла. С возрастом это становится труднее. В школе дети четко знают: тот -
герой, этот враг.  И  растут,  думая  стать  героями  и  расправиться  с
врагами. За последние годы, - Бонд посмотрел Матису прямо в глаза,  -  я
убил двух таких врагов.  Первого  -  японца,  специалиста  по  шифрам  в
Нью-Йорке,  в  японском  представительстве  на  тридцать  шестом   этаже
билдинга "Ар Си  Эй"  в  Рокфеллеровском  центре.  Я  снял  квартиру  на
сороковом  этаже   соседнего   здания,   откуда   через   улицу   хорошо
просматривался  кабинет  японца.  Нас  было  двое,  и   у   каждого   по
"ремингтону" 30/30 с оптическим  прицелом  и  глушителем.  Мы  засели  в
квартире и ждали своего шанса несколько дней. Мой коллега  выстрелил  за
секунду до мена. Его задача состояла только в том, чтобы пробить стекло,
чтобы я уже мог  стрелять  в  японца.  В  Рокфеллеровском  центре  очень
толстые стекла, чтобы с улицы не было слышно шума. Все получилось  очень
удачно. Пуля коллеги пробила стекло. Я  выстрелил  в  дыру  сразу  после
него. Я попал японцу в лоб в тот момент,  когда  он  обернулся  на  звон
стекла.
   Бонд закурил, несколько раз сильно затянулся.
   - Работа была сделана отлично.  Красиво  и  чисто.  Почти  с  трехсот
метров. Никаких личных контактов. Позже, в Стокгольме, было уже  не  так
красиво. Я должен был убрать норвежца, двойного агента,  работавшего  на
немцев. Он выдал двух наших людей,  которых,  насколько  я  знаю,  потом
казнили. По различным  причинам  все  нужно  было  проделать  совершенно
бесшумно. Я выбрал спальню в его квартире и нож. Так  вот,  он  умер  не
очень быстро... В качестве награды за эти операции  я  получил  номер  с
двумя нулями. Это приятно. За тобой репутация надежного человека.  Номер
с двумя нулями  означает  у  нас,  что  вы  хладнокровно  убили  вовремя
операции человека. Как благородно, - сказал он, снова глядя на Матиса, -
хороший герой расправляется с плохими врагами. Но когда  хороший  Намбер
собирается убить плохого Бонда, а плохой Бонд знает,  что  он  вовсе  не
плохой, замечаешь, что у этой медали есть обратная сторона. И непонятно,
кто плохой, а кто хороший. Разумеется, - добавил  он,  видя,  что  Матис
собирается возразить, -  на  помощь  приходит  патриотизм.  Он  помогает
создавать впечатление, что все прекрасно. Но рассуждения о добре и зле у
нас потихоньку выходят из моды.  Сегодня  мы  воюем  против  коммунизма.
Замечательно. Если бы я жил полвека назад, тот консерватизм,  который  у
нас  сейчас,  встречал  бы  точно  такую  же  реакцию,  что  и  нынешний
коммунизм, и нам могли бы приказать с ним бороться. В наше время история
движется быстро. Хорошие и плохие то и дело меняются ролями.
   Матис мрачно смотрел на Бонда. Потом мягко дотронулся до его плеча.
   - Вы хотите сказать, что этот милейший  Намбер,  который  делал  все,
чтобы превратить  вас  в  евнуха,  не  имеет  права  называться  плохим?
Разумеется, после всех ваших сказочек ни у кого не будет  сомнений,  что
он бил вас по лицу, а не по... - Он кивнул на кровать. - Подождите, у М.
еще будет возможность попросить вас заняться очередным Намбером!
   Держу пари, что вы помчитесь за  ним  на  всех  парах...  А  СМЕРШ?..
Должен сказать, что мне не нравится, что эти люди разгуливают по Франции
как хотят и убивают всех, кто, как им кажется, предал их  режим.  Да  вы
просто анархист!
   Он собрался сказать что-то еще, но выразительно махнул рукой.
   Бонд засмеялся.
   - Очень хорошо, - вновь заговорил он. - Возьмем нашего друга Намбера.
Очень легко сказать, что он злой человек; мне, по крайней мере,  просто,
потому что он причинил мне боль.
   Будь он сейчас здесь, я бы без  колебаний  его  убил;  но  только  из
личной мести, а не по  причинам  высокой  морали  или  во  имя  спасения
родины.
   Он посмотрел на Матиса, стараясь понять,  насколько  убедительны  его
самокопания и рассуждения о проблемах, которые для  его  друга  были  не
более, чем вопросом долга. Матис улыбнулся:
   - Продолжайте, прошу вас. Интересно  познакомиться  с  новым  Бондом.
Англичане всегда занятные  люди!  Они  как  китайские  ларчики,  которые
укладываются один в другой.
   Нужно  долго  добираться  до  самого  последнего.  Доберешься,  а   в
результате одно расстройство, но сам процесс поучительный и  любопытный.
Продолжайте. Развивайте свои аргументы.
   Может быть, какими-нибудь из них я тоже смогу воспользоваться,  когда
в следующий раз мне нужно будет уговорить шефа не поручать  мне  скучной
работы.
   Матис продолжал улыбаться, но уже с хитрецой, которую Бонд,  кажется,
не заметал.
   - Теперь, чтобы объяснить, в чем различие между  добром  и  злом,  мы
изобрели образы, олицетворяющие две крайние  противоположности  -  самое
черное и самое белоснежное белое. Но тут мы немного схитрили. Образ Бога
чист и ясен, можно разглядеть каждый волосок его бороды.  А  дьявол?  На
кого похож дьявол? - спросил Бонд, торжествующе глядя на  Матиса.  -  На
женщину, - хохотнул Матис.
   - Все это очень красиво, - сказал Бонд. - Но теперь я  спрашиваю,  на
чьем стороне я должен быть? Я думал над этим вопросом и в  конце  концов
судьба дьявола и его слуг, таких, как Намбер, вызвала  у  меня  жалость.
Дьяволу не до веселья, а я люблю быть на стороне жертвы.  Мы  отказываем
бедняге в единственном шансе. Есть книга о добре, она объясняет, что нам
нужно делать, чтобы быть хорошими и так  далее,  но  нет  книги  о  зле,
которая рассказывает, как нужно поступать, чтобы быть плохим. У  дьявола
нет ни пророков, чтобы  составить  свои  Десять  Заповедей,  ни  команды
писателей, чтобы написать свою биографию. Его судят заочно. Мы не  знаем
про него  ничего,  кроме  множества  сказок,  которые  рассказывали  нам
родители и учителя. Нет книги, по которой мы могли  бы  изучать  природу
зла во всех ее формах, книги с иносказаниями,  пословицами  и  народными
мудростями о зле. Все, чем мы располагаем,  это  примером  живых  людей,
которых  мы  считаем  хорошими,  а  по  сути  дела,  только  собственной
интуицией. Вот почему, - продолжал Бонд,  распаляясь,  -Намбер  выполнял
прекрасную, жизненно важную и, может  быть,  самую  благородную  миссию.
Своим существованием, как человек зла, человек, которого я  по  недоумию
полагал уничтожить, он создавал  критерий  зла,  благодаря  которому,  и
только ему одному, может существовать критерий добра. Нам была  подарена
редчайшая возможность за  тот  недолгий  период,  в  который  мы  с  ним
соприкасались,  узнать  глубину   его   подлости   и   стать   лучше   и
доброжелательнее.
   - Браво! - воскликнул Матис. - Я горжусь вами. Вы  должны  устраивать
для себя пытки каждый день. Я тоже непременно  придумаю  себе  на  вечер
какую-нибудь гадость. Надо быстрее приниматься за дело. Для меня еще  не
все многое, конечно, увы, - грустно добавил он, - но не все потеряно, но
теперь, когда я  прозрел,  я  буду  работать  не  покладая  рук.  Как  я
повеселюсь! Надо подумать, с чего  начать:  убийство,  поджог,  насилие?
Нет, это все детский лепет! Надо справиться у старины де Сада! Поучиться
никогда не мешает. Вот только как же наша  совесть,  дорогой  Бонд?  Что
делать с ней, пока  мы  будем  творить  наши  героические  грехи?  Целая
проблема! Очень хитрая дама, эта совесть, и очень старая. Ей столько  же
лет, сколько первой семье обезьян, которые ее родили на свет.
   Нам надо серьезно заняться этой проблемой, иначе мы рискуем испортить
себе  удовольствие.  Конечно,  старуху   нужно   убрать,   но   придется
повозиться, уж очень она крепенькая. Зато, когда мы с ней  покончим,  мы
сможем дать фору самому Намберу... Вам, дорогой Джеймс, легко. Вы можете
начать со своей отставки. Это отличная идея,  замечательное  начало  для
новой  карьеры.  И  как  все  просто!  У  каждого  в  кармане  револьвер
собственной отставки. Нажал спусковой крючок - и точно попал  и  в  свою
страну, и в свою  совесть.  Убийство  и  самоубийство  одним  выстрелом!
Красота! Какое мужество  и  величие  в  отстаивании  своего  кредо!  Что
касается меня, то я должен немедленно идти и трудиться во  благо  нашего
начинания. Ба-а, - протянул Матис, посмотрев на часы, - да я уже  начал.
Я на полчаса опоздал на встречу с начальником полиции.
   Он встал.
   - Все было очень забавно, дорогой Джеймс. Вам следовало бы  выступать
на эстраде. Теперь, что касается вашего затруднения отличить  добрых  от
злых, подлецов от героев и так далее. Конечно, это трудно в теории.  Все
дело в личном опыте, неважно кто вы, китаец или англичанин.
   Матис остановился у двери.
   - Вы признаете, что Намбер лично вам причинил зло и что вы  убили  бы
его, если бы он сейчас был здесь? Так вот, когда вы вернетесь в  Лондон,
вы увидите, что есть много Намберов, которые пытаются причинить зло вам,
вашим друзьям и вашей стране. М. расскажет вам о них. Теперь,  когда  вы
увидели по-настоящему злого человека и знаете,  в  каком  обличий  может
проявляться зло, вы будете искать и уничтожать его и защищать всех  тех,
кто вам дорог, и себя самого. Вы лучше многих знаете теперь, какое  оно,
это зло. Вы будете мучиться, выбирая себе  задание.  Вы  получили  право
требовать доказательств того, что в центре мишени  действительно  черный
круг, но вокруг нас немало таких черных пятен. Для вас еще много работы.
И вы будете ее делать. И когда вы  кого-нибудь  полюбите,  когда  у  вас
будет любимая женщина, может быть, жена и дети, которых нужно беречь, вы
скажете, что работать стало легко.
   Матис открыл дверь и уже с порога сказал:
   - Нужно, чтобы вокруг вас были люди. Делать что-то  ради  них  легче,
чем  ради  принципов.  Но  сами  не  станьте  человеком.   Мы   потеряем
восхитительную машину.
   Он махнул на прощание рукой и закрыл дверь.
   - Эй - крикнул вслед Бонд.
   Но из коридора донеслись торопливые шаги француза.

Глава 21
ВЕСПЕР

   Iа следующий день Бонд попросил, чтобы пришла Веспер. До этого ему не
хотелось ее видеть.
   Ему говорили, что она каждый день приходит в клинику и справляется  о
его состоянии. Она присылала ему цветы. Бонд не любил этого  и  попросил
медсестру отдать цветы другому больному. Когда он попросил о том  же  во
второй раз, цветы больше не приносили. Бонд не хотел обидеть Веспер,  но
он не любил, когда около него были эти сугубо  женские  атрибуты.  Цветы
требовали ответной благодарности по отношению к тому, кто их дарил,  они
постоянно намекали  на  некоторую  нежность  и  симпатию,  а  это  Бонда
утомляло. Он ненавидел, когда с ним нянчились, ему казалось, что у  него
начинается приступ клаустрофобии.
   Бонда не радовала перспектива все это объяснять Веспер.
   Его также смущала необходимость задать ей несколько вопросов  о  том,
что вое еще его волновало  и  что  касалось  связанных  в  ней  недавних
событий. Он был почти уверен, что ее ответы напомнят ей  о  неразумности
некоторых ее поступков. Но ему нужно было обдумать доклад  об  операции,
который он должен будет представить М., и он не хотел  быть  вынужденным
критически отзываться в нем о Веспер, которой это могло стоить службы.
   Впрочем, самый болезненный вопрос, на который он должен был  ответить
сам, он избегал себе задавать.
   Врач не раз говорил с Бондом о его ранах.  И  не  раз  повторял,  что
страшная пытка не скажется  никакими  нежелательными  последствиями.  Он
обещал, что здоровье Бонда полностью восстановится и ни одна из  функций
организма не будет нарушена. Однако то, что видел и чувствовал Бонд, ему
самому оптимизма не внушало. Кровоподтеки и опухоли  по  всему  телу  не
проходили, и, когда действие укола прекращалось, он мучился  от  сильных
болей. Его воображение, однако, подвергалось еще большим испытаниям, чем
тело. За час, проведенный под  пытками  Намбера,  уверенность,  что  как
мужчина он уже ни на что не годен, оставила в  сознании  Бонда  глубокую
рану. И ни один медик не мог бы ее залечить.
   С  тех  пор,  как  Бонд  в  "Эрмитаже"  впервые  увидел  Веспер,  его
по-прежнему тянуло к ней. Он знал: если бы в ночном клубе все  сложилось
иначе, если бы Веспер каким-то образом ответила на  его  шаг  навстречу,
если бы не было того похищения, они бы закончили вечер в одной  постели.
Даже потом, в машине по дороге на виллу, в какой-то момент, когда, видит
Бог, ему было о чем подумать, он, глядя на ее несуразно обнаженные ноги,
задумался - и весьма сильно - о ней.
   Теперь, когда он должен был ее увидеть, ему  было  страшно.  Страшно,
что его чувства  никак  не  откликнутся  на  эффектную  красоту  Веспер.
Страшно ощутить себя куском льда рядом с ней. Этот страх  -  и  Бонд  не
обманывал себя - был  истинной  причиной  того,  что  он  больше  недели
оттягивал испытание встречей с Веспер. Он и сейчас  хотел  отложить  эту
встречу, но убеждал себя, что ему необходимо  подготовиться  к  докладу,
что эмиссар прибудет из Лондона со дня на  день  и  захочет  узнать  все
детали операции и что если ему, Бонду, суждено худшее, то  время  ничего
не изменит.
   На восьмой день его пребывания в клинике, ранним утром,  когда  после
сна  он  чувствовал  себя  посвежевшим  и  отдохнувшим,  Бонд   попросил
пригласить к нему Веспер. Неведомо почему он ожидал увидеть ее бледной и
усталой, ему казалось, что пережитое им самим должно как-то проявиться и
в ней. Он никак  не  ожидал,  что  в  комнату  весело  ворвется  высокая
загорелая девушка в тюсоровом платье с черным поясом.  Улыбаясь,  Веспер
остановилась перед ним.
   - Боже, Веспер, - сказал Бонд, несколько неестественно приподняв руку
в приветствии, - но вы просто расцвели! То,  что  мы  с  вами  пережили,
пошло вам на пользу. Как вам удалось так замечательно загореть?
   - Я чувствую за собой огромную вину, - сказала  она,  присаживаясь  у
кровати. - Пока вы лежите здесь, я каждый день проводила на пляже.  Врач
сказал, что это мой долг; я подумала, что ничем не помогу вам, если буду
весь день страдать  у  себя  в  номере.  Я  нашла  прекрасный  маленький
песчаный пляж и до вечера сижу там с книгой.
   Туда ходит автобус, но остается еще немного пройти  через  дюны,  так
что есть возможность забыть, что это как раз  по  дороге  к  вилле.  Она
заговорила тише. Упоминание о  вилле  заставило  Бонда  отвести  взгляд,
однако  Веспер  продолжала,  стараясь  не   замечать   молчания   своего
собеседника.
   - Врач считает, что вам совсем скоро разрешат вставать...
   Я подумала, что немного погодя смогла бы показать вам мой пляж.  Врач
говорит, что купание вам было бы полезно.
   - Еще неизвестно, когда я  буду  в  состоянии  выйти  отсюда,  -  зло
проговорил Бонд. - А уж когда я смогу купаться,  вероятно,  лучше  будет
делать это в одиночку. Мне не хотелось бы пугать людей.  Не  говоря  обо
всем остальном, сказал он, переведя взгляд на одеяло, - все тело у  меня
сплошной синяк. Но вы должны развлекаться, врача нужно слушаться.
   Веспер задела горечь и несправедливость этих слов.  -  Я  сожалею,  -
сказала она, -  я  только  думала...  Я  хотела...  Глаза  у  нее  вдруг
наполнились слезами. Она с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться.
   - Я хотела... помочь вам быстрее поправиться.
   Голос ее задрожал. Она виновато смотрела на Бонда, в глазах  которого
было осуждение. Не выдержав, она закрыла лицо руками и расплакалась.
   - Простите, - проговорила она глухим голосом, - прошу вас,  простите.
- Она вынула из сумочки носовой платок и промокнула  глаза.  -  Во  всем
виновата я, я знаю.
   Бонд вдруг растрогался. Он положил забинтованную ладонь ей на колено.
   - Не будем больше об этом, Веспер. Извините меня, я был очень груб  с
вами. Вы поймите, это ревность, вы загораете, а я  прикован  к  постели.
Как только я чуть поправлюсь, я поеду с вами,  и  вы  мне  покажете  ваш
пляж. Вы правы, это действительно  то,  что  мне  нужно.  Я  очень  хочу
побыстрее выйти отсюда.
   Она погладила его руку, отошла к окну  и,  приведя  себя  в  порядок,
вновь села рядом.
   Бонд с нежностью смотрел на нее. Как все закаленные  жизнью  мужчины,
он легко впадал в сентиментальность. Веспер была очень  красива,  и  его
властно влекло к ней. Он решил не откладывать с вопросами. Он  предложил
ей сигарету, они заговорили о приезде шефа центра S и о реакции  Лондона
на поражение Намбера.
   Даже судя по тому, что знала  Веспер,  было  очевидно,  что  операция
завершилась удачно. Скандал вокруг имени Намбера продолжал  разрастаться
по всему миру. В  Руаяль  прибыли  корреспонденты  многих  английских  и
американских  газет,  они  искали  того  ямайского  миллионера,  который
победил Намбера за карточным столом. Им удалось выйти на Веспер, но  она
сказала, что Бонд собирался ехать играть в Канны  и  Монте-Карло.  Толпа
журналистов двинулась из Руаяль-лез-О на юг  Франции.  Матис  с  помощью
полиции постарался убрать все следы операции, и газетам пришлось  искать
сенсации в Страсбурге  и  рассказывать  о  панике  в  рядах  французских
коммунистов. - Веспер, - прервал ее Бонд, - что на самом деле  произошло
в ночном клубе? Я видел только то, как вас увозили.  -  И  в  нескольких
словах пересказал ей, что увидел, выйдя из казино.
   - В тот момент я растерялась, -  сказала  она,  избегая  смотреть  на
Бонда. - Не найдя Матиса у входа, я  вышла  на  улицу.  Ко  мне  подошел
посыльный и спросил,  не  я  ли  мисс  Линд;  он  сказал,  что  человек,
передавший мне записку, находится в машине на  стоянке.  Честно  говоря,
меня это не очень насторожило. Я была знакома с Матисом всего  несколько
дней и не знала, как он работает. Словом, я вышла  во  двор  и  пошла  к
машине. Она стояла чуть в отдалении справа, а там было  довольно  темно.
Когда я подошла, двое людей Намбера выскочили  из-за  соседних  машин  и
задрали мне платье на голову. - Веспер покраснела. - Кажется, пустяк,  -
сказала она смущенно, - но невероятно эффективно,  даже  крика,  похоже,
никто не услышал.  Я  пыталась  отбиваться  ногами,  но  это  совершенно
бесполезно, я ничего не видела.  Они  схватили  меня  с  двух  сторон  и
запихнули в машину. Я, конечно, отбивалась.  Когда  машина  тронулась  и
пока они возились с веревкой, я высвободила одну руку и бросила  сумочку
в окно. Надеюсь, она на что-то сгодилась. Это было почти инстинктивно. Я
просто испугалась, что вы не будут знать, что со мной случилось,  вот  и
сделала первое, что пришло в голову.
   Бонд был уверен, что, не выброси Веспер  сумочку,  Намбер,  поскольку
того интересовал Бонд, возможно, сам бы выкинул ее.
   - Разумеется, мне это очень помогло, - сказал Бонд. - Но почему вы не
подали какой-нибудь знак, когда я окликнул вас там, в машине, уже  после
того, как они меня схватили? Вы меня испугали. Мне показалось,  что  они
вас оглушили.
   - Возможно, я была в обмороке. В моем "мешке" невозможно было  дышать
даже после того,  как  они  прорезали  дырку.  Я  несколько  раз  теряла
сознание и не помню почти ничего, что происходило со мной до приезда  на
виллу. Я по-настоящему поняла, что  они  вас  схватили,  лишь  когда  вы
побежали за мной в коридоре.
   - Эти двое вас не тронули? - спросил Бонд.  -  Они...  не  попытались
воспользоваться вашей беспомощностью, пока Намбер возился со мной?
   - Нет, - сказала Веспер. - Они связали мне ноги и  посадили  в  угол,
лицом к стене, а сами ушли  в  соседнюю  комнату  и  играли  в  карты  -
наверное, в белот, судя по тому, что я слышала, - а потом оба,  кажется,
заснули. Тогда их застрелили. Я услышала  какое-то  странное  шипение  и
потом грохот, как будто  кто-то  упал  со  стула  на  пол.  После  этого
послышались тихие шаги, и кто-то закрыл дверь.  А  потом,  до  появления
Матиса, не происходило уже ничего. Я почти все  это  время  была  как  в
полусне. Я не знала, что с вами, тихо сказала она, - один  раз  услышала
какой-то страшный крик, но как будто очень издалека.  По  крайней  мере,
мне так кажется, что это был крик. В тот  момент  я  подумала,  что  это
галлюцинация.
   - Боюсь, это не было галлюцинацией, - сказал Бонд.
   Веспер протянула к нему руку. Глаза ее были полны слез. -  Чудовищно,
что они с вами сделали, - прошептала она. И все это из-за меня. Если  бы
только...
   Она спрятала лицо в ладони.
   - Мало ли, что могло быть, - успокаивал ее Бонд. Вчерашний день - это
уже вчерашний день. Слава Богу, они оставили в покое вас, -  сказал  он,
похлопав ее по руке. -Они должны были  заняться  вами  после  того,  как
по-настоящему размягчили бы меня ("размягчить" - удачное слово,  подумал
Бонд). Мы должны благодарить СМЕРШ. А теперь хватит. Забудем! В том, что
произошло, я убежден, нет вашей вины. Кто угодно поймался бы на записку.
Так что хватит думать об  этом,  -  закончил  он,  повеселев.  Веспер  с
благодарностью улыбнулась сквозь слезы.
   - Правда?.. Вы меня прощаете? - спросила она. - Я думала, вы  никогда
не захотите меня простить... Я... постараюсь... как-нибудь ответить  вам
на это.
   "Как-нибудь?" - сказал про  себя  Бонд.  Он  посмотрел  на  нее.  Она
улыбнулась, и он улыбнулся ей в ответ.
   - Будьте осторожней, - заметил он. - Я могу поймать вас на слове.
   Она посмотрела ему в глаза и ничего не ответила, но Бонд  понял,  что
недосказанный вызов принят. Она поднялась, осторожно пожала ему  руку  и
сказала:
   - Обещание есть обещание.
   На этот раз они оба знали, в чем был смысл этих слов. Она сняла  свою
сумочку со спинки кровати и сделала несколько шагов к двери.
   - Нужно ли мне прийти завтра? - Она смотрела на Бонда серьезно.
   - Да, пожалуйста, Веспер. Мне будет приятно. И хорошенько  обследуйте
окрестности. С вашей помощью я буду строить планы  на  то  время,  когда
начну ходить. Вы согласны? - Да, -  сказала  Веспер.  -  И  поторопитесь
выздороветь.
   Когда Веспер вышла, Бонд долго прислушивался к ее шагам.

Глава 22
ЧЕРНЫЙ ФУРГОН

   Aонд быстро выздоравливал. В один из дней он составил доклад  для  М.
Была в нем и  часть,  посвященная  тому,  что  Бонд  по-прежнему  считал
непрофессиональным  поведением  Веспер.  Умело  подчеркивая  необходимые
детали, он сумел представить похищение девушки  куда  более  изощренным,
чем было в действительности. Он отметил выдержку и хладнокровие, которые
Веспер проявляла на протяжении всей операции, опустив при этом некоторые
необъяснимые ее действия.
   Веспер  навещала  его  каждый  день,  и  он  ожидал  ее   прихода   с
нетерпением. Она весело рассказывала о том, как проводит время, о  своих
походах по побережью, о том, как готовят в  ресторанах,  в  которых  она
побывала. Ее познакомили с комиссаром полиции Руаяль-лез-О и с одним  из
директоров казино. Они как могли развлекали  ее  и,  когда  было  нужно,
давали ей машину. Она следила за тем, как идет ремонт "бентли",  которую
отправили в кузовную мастерскую в Руан, позаботилась даже О  том,  чтобы
из лондонской квартиры Бонда переслали одежду. Из той, что была в отеле,
не уцелело ничего. Все швы были вспороты, сама ткань  в  поисках  сорока
миллионов была изрезана в лоскуты.
   О  Намбере  они  больше  не  говорили.  Время   от   времени   Веспер
рассказывала забавные случаи из своей работы в центре S, куда  она  была
переведена из военно-морского флота.  Бонд  вспомнил  кое-что  из  своей
биографии.
   Он поймал себя на мысли,  что  ему  исключительно  легко  говорить  с
Веспер, и был удивлен.
   Его отношения с большинством женщин имели устойчивые  свойства  смеси
лаконизма и страсти. Медленные  подготовительные  маневры  утомляли  его
практически так же, как  выяснения  отношений,  неизбежно  приводящие  к
разрыву. Незыблемое единообразие сценариев всех любовных интриг казалось
ему зловещим.
   Их  схема  -  сентиментальные  речи,  прикосновение  руки,   поцелуй,
страстный поцелуй, обнаженное тело, апогей  в  постели,  снова  постель,
меньше постели, безразличие, финальное  разочарование  -  представлялась
ему постыдной и фальшивой. Более того, он старательно сокращал в  каждом
действии этой пьесы количество мизансцен: встреча на  приеме,  ресторан,
такси, его собственная квартира, ее  собственная  квартира,  уик-энд  на
берегу моря, снова квартиры, потом уловки, алиби и под занавес -  бурная
сцена разрыва на пороге дома под дождем.
   Но с Веспер ничего похожего быть не должно.
   Каждый ее приход превращал тоскливую больничную комнату  в  радостный
оазис посреди изнурительных лечебных процедур. Их разговоры были  просто
разговорами двух товарищей  с  чуть  приметным  более  страстным  вторым
планом: эту остроту привносило обещание, о котором они не вспоминали, но
которое  со  временем,  определенным  ими  самими,  должно   было   быть
выполнено. Со временем...
   Впрочем, как ни старался Бонд ускорить свое выздоровление, он  должен
был пройти через все его этапы. И они были прекрасны.
   Ему разрешили вставать, затем выходить в  сад,  потом  была  короткая
прогулка пешком по окрестностям, долгая  -  на  машине.  Наконец  настал
вечер, когда врач, едва приехав  из  Парижа,  объявил  Бонда  совершенно
здоровым. Веспер привезла  ему  одежду,  он  попрощался  со  всеми,  кто
ухаживал за ним, и они сели в такси, заранее заказанное Веспер.
   Минуло три недели, как смерть отступила от него. Был уже июль. Дюны и
море томились под жарким летним солнцем. Бонд наслаждался  каждым  новым
мгновением жизни и - будущего.
   Он не знал, куда они ехали. Возвращаться в большие отели Руаяль-лез-О
он не хотел, и Веспер обещала  ему  подыскать  что-нибудь  за  пределами
города. Но настояла на том, что  не  откроет  раньше  времени,  где  это
место, сказала только, что ему там должно понравиться. Ему были  приятны
ее хлопоты, хотя, чтобы не возникло впечатление, будто  он  отказывается
от собственных прав, он  тут  же  окрестил  местечко,  куда  они  ехали,
"Дыра-сюр-Мер"  (Веспер  сказала,  что  это  на  побережье)   и   громко
расхваливал туалеты в глубине садика,  клопов  и  тараканов.  По  дороге
случилось любопытное происшествие.
   Такси ехало вдоль берега моря по направлению к  "Полуночникам".  Бонд
рассказывал о  погоне  на  "бентли",  показывал  вираж,  после  которого
произошла авария,  и  место,  где  были  поставлены  шипы.  Он  попросил
притормозить, чтобы  Веспер  увидела  глубокие  борозды,  оставленные  в
асфальте обедами машины, масляное  пятно  там,  где  она  перевернулась.
Веспер отвечала рассеянно и односложно. Бонд заметил, что она  несколько
раз бросила взгляд в зеркало заднего вида. Оглянувшись после  очередного
поворота, ничего подозрительного он не заметил.
   Он взял ее за руку.
   - Вас что-то тревожит, Веспер? - спросил он. Она улыбнулась в  ответ,
но несколько натянуто.
   - Нет, нет, ничего. Вообразила, что  за  нами  кто-то  следит...  Это
нервы... Какая-то зловещая дорога. - И засмеявшись, она вновь посмотрела
в зеркало.
   - Вот он, смотрите... - В голосе ее был страх.
   Бонд послушно оглянулся. Сомнений не было:  метрах  в  четырехстах  -
пятистах сзади на  хорошей  скорости  их  догонял  черный  фургон.  Бонд
рассмеялся.
   - Было бы странно, если б мы одни ехали по этой дороге, сказал он.  -
И потом, кому нужно за нами следить? Ничего плохого мы не сделали. -  Он
похлопал ее по руке. - Уверяю вас, это возвращается в Гавр  какой-нибудь
коммивояжер, запродавший партию шампуня для мытья автомобилей. Сейчас он
думает об обеде и о любовнице, которая осталась в Париже. Право, Веспер,
не подозревайте беднягу в коварных замыслах. - Будем надеяться,  что  вы
правы, - сказала она недоверчиво.  -  Как  бы  там  ни  было,  мы  почти
приехали.
   Она замолчала и отвернулась к окну. Слова Бонда ее явно не успокоили.
Внутренне Бонд посмеялся над тем, что  счел  последствием  их  недавнего
приключения. Однако решил уступить капризу и, когда они съехали с  шоссе
на проселочную дорогу, велел  водителю  остановиться.  Они  стали  ждать
фургон.
   Когда к спокойным звукам летней природы  примешался  нарастающий  гул
мотора, Веспер сдавила руку Бонда.  Фургон  пронесся  мимо,  не  сбавляя
скорость, за стеклом мелькнул профиль водителя.
   Бонду, правда,  показалось,  что  водитель  фургона  все-таки  бросил
взгляд в их сторону, но  у  дороги  стояло  рекламное  панно  с  броской
надписью: "Гостиница и  ресторан  "Запретный  плод"  -  омары,  рыба  во
фритюре!" У него не вызывало сомнений, что внимание  водителя  привлекло
именно оно.
   Веспер сидела, съежившись, в углу. Она была бледна.
   - Он посмотрел на нас, - сказала она, - уверяю  вас.  Я  чувствовала,
что за нами следят. Теперь им известно, где  мы.  Бонд  не  смог  скрыть
раздражения.
   - Что за ерунда! Он смотрел вот сюда! - он показал на панно.
   - Вы правда так думаете?.. - Веспер как будто немного  приободрилась.
- Да, вижу... Конечно, вы правы. Все как-то глупо получилось.... Давайте
поедем.
   Она наклонилась вперед и попросила водителя ехать дальше.
   Машина  тронулась,  и  Веспер,  откинувшись  на  сиденье,  с  улыбкой
посмотрела на Бонда. От ее бледности почти не осталось следа.
   - Мне очень стыдно. Все из-за того, что... что я никак не поверю, что
нам уже нечего и некого опасаться. - Она сжала ему руку. -  Наверное,  я
кажусь вам очень глупой. - Отнюдь нет Но мы действительно уже никого  не
интересуем. Забудьте обо всем. Работа закончена. Мы на  отдыхе,  и  небо
синее. Ведь так? - настойчиво спросил он. - Да, конечно. - Она  легонько
тряхнула головой. - Я просто  не  в  себе.  Но  теперь  мы  уже  вот-вот
приедем. Надеюсь, вам здесь понравится.
   Они стали вглядываться в  дорогу.  Их  лица  вновь  повеселели,  и  о
происшествии было окончательно забыто, когда за дюнами показалось море и
маленькая аккуратная гостиница среди сосен.
   - Тут не очень роскошно, - сказала Веспер. -  Но  чисто  и  прекрасно
готовят. - Она смотрела на Бонда, опасаясь, что он не одобрит ее выбор.
   Перед домом их встретили хозяин и его жена.
   Месье Версуа был преклонных лет, без руки, он потерял ее, сражаясь  в
Свободных французских силах на  Мадагаскаре.  Он  был  другом  комиссара
полиции, который подсказал Веспер эту  гостиницу  и  даже  сам  позвонил
хозяину.
   Мадам Версуа оторвалась от приготовления ужина и стояла в переднике с
деревянной ложкой  в  руке.  Она  была  моложе  мужа,  недурна  собой  и
приветлива. Бонд без труда догадался, что у них нет  детей  и  все  свои
нерастраченные  душевные  силы  они  отдают  друзьям,   немногочисленным
завсегдатаям и, вероятно, животным. Впрочем, жизнь у них, скорее  всего,
была не из легких; зимой гостиница пустовала, начинались высокие приливы
и сильные ветры.
   Хозяин проводил гостей наверх. Веспер был  отведен  номер  с  большой
кроватью, Бонду - соседний, угловой, с двумя окнами. Одно окно  выходило
на море, другое - на дальний край  бухты.  Между  номерами  была  ванная
комната. Все было аккуратно, удобно и просто.
   Хозяин был рад, что комнаты гостям понравились Он  сказал,  что  ужин
будет подан в семь. Хозяйка приготовит им омаров  на  гриле  в  топленом
масле. Он посетовал, что будет мало гостей - вторник, а  люди  приезжают
на выходные. В этом  году  сезон  неудачный.  Раньше  здесь  было  много
пансионеров-англичан, но теперь времена за Ла-Маншем настали тяжелые,  и
англичане приезжают в Руаяль на воскресенье,  все  проигрывают  и  сразу
уезжают.
   - Раньше было не так,  -  закончил  он,  смиренно  вздохнув,  но  дни
меняются, и мы меняемся...
   - Истинная правда, - согласился Бонд.

Глава 23
ПРИЛИВ

   Iни разговаривали на пороге комнаты Веспер.  Когда  хозяин  спустился
вниз, Бонд резко закрыл дверь, взял Веспер за плечи и коснулся губами ее
щеки.
   - Здесь настоящий рай, - сказал он.
   Глаза Веспер блестели. Она положила ладони на руки  Бонда.  Он  обнял
ее.  Веспер  подалась  вперед,  и  Бонд  почувствовал,  целуя  ее,   как
приоткрылись ее губы.
   - Милая, - прошептал он.
   Он целовал ее, все сильнее прижимая к себе, чувствуя,  как  ее  губы,
язык скачала робко, потом с большей и большей  страстью  откликаются  на
его ласки. Его руки скользнули вниз, сжали ее бедра Прерывисто дыша, она
отняла губы, замерла, прижавшись к  нему;  Бонд  чувствовал  ее  упругую
грудь, горячее дыхание. Он провел рукой по ее волосам,  подался  вперед,
чтобы  поцеловать  снова,  но  она  слегка  оттолкнула  его  и  без  сип
опустилась на край кровати. Еще мгновение они смотрели  друг  на  друга,
переполняемые желанием.
   - Простите Веспер! Я не хотел... сейчас.
   Он сел рядом с ней, с нежностью  глядя  ей  в  глаза,  но  прилив  их
страсти начал уже спадать.
   Веспер придвинулась к нему, поцеловала его в уголок  губ  и  медленно
провела пальцем по его лбу, убирая прилипшую черную прядь волос.
   - Дайте мне сигарету, - попросила  она,  обводя  рассеянным  взглядом
комнату. - Не знаю, куда я положила сумочку.
   Бонд раскурил сигарету и передал ее Веспер. Она глубоко затянулась  и
медленно выпустила струйку  дыма.  Бонд  обнял  ее,  но  она  поднялась,
подошла к окну и застыла, повернувшись к Бонду спиной. Бонд видел, что у
нее дрожат руки.
   - Мне нужно немного привести себя в порядок перед ужином,  -  сказала
Веспер, не оборачиваясь. - Вы  не  хотите  пока  сходить  искупаться?  Я
разберу ваши вещи.
   Бонд встал и подошел к Веспер. Она не обернулась. Он обнял ее, взял в
ладони ее грудь, чувствуя, как набухают ее соски под  его  пальцами.  Ее
руки легли на его ладони, прижали их сильнее, но взгляд  ее  по-прежнему
был устремлен за окно.
   - Не сейчас, - сказала она тихо.
   Бонд наклонился, все еще удерживая Веспер, провел губами по ее шее  и
отступил назад.
   - Конечно, Веспер... - сказал он.
   У двери он обернулся. Веспер по-прежнему стояла у окна.
   Ему показалось, что она плачет. Он сделал шаг  к  ней  и  понял,  что
сейчас ему нечего ей сказать.
   - Милая Веспер, - проговорил он и вышел, закрыв за собой дверь.
   Он шел вдоль моря по золотистому, твердому, как камень, песку до  тех
пор, пока гостиница не скрылась из вида. Тогда он скинул в  себя  куртку
и, пробежав несколько  метров,  нырнул  в  невысокую  волну.  Дно  круто
уходило вниз. Он долго, сколько хватило воздуха, плыл  под  водой,  воем
телом ощущая ее нежную прохладу. Потом вынырнул и откинул назад  волосы.
Было около семи, и солнце светило не так  жарко,  как  днем,  и  вот-вот
должно было скрыться за дальней оконечностью бухты; Бонд лег на спину  и
поплыл через бухту, догоняя его.
   Когда, проплыв километра полтора, он вышел на берег, тень уже  скрыла
то место, откуда он качал свой путь, но здесь, на мысе, у него было  еще
время полежать на песке и обсохнуть, прежде чем наступят сумерки.
   Он положил  на  песок  плавки  и,  раскинув  руки,  стал  смотреть  в
безоблачное небо, думая о Веспер. Он  относился  к  ней  сложно,  и  эта
сложность не нравилась ему.
   С ней было легко и просто. И в то  же  время  в  Веспер  было  что-то
неразгаданное, что постоянно не давало Бонду покоя. Она  открывала  свою
душу понемногу; Бонд чувствовал: сколько бы они ни были  вместе,  в  ней
всегда останется что-то такое, куда, как в заповедный сад, он никогда не
будет допущен.
   Она была предупредительна и исполнена уважения к нему, но не рабски и
ни в чем не в ущерб своей гордости.
   Теперь, когда он знал, как она чувственна, страстна, именно благодаря
таинственности ее души  ему  еще  больше  хотелось  завоевать  ее  тело.
Физическая любовь могла наконец стать  путешествием  без  разочарования,
которое обыкновенно ждет на станции прибытия. Она,  думал  Бонд,  должна
любить с жадностью, наслаждаясь всем, что предполагает близость,  но  не
позволяя завладеть собой.
   Тень от мыса почти подползла к Бонду. Он встал, как мог,  стряхнул  с
себя песок, решив, что примет душ в гостинице, взял плавки  и  пошел  по
берегу. Лишь дойдя до того места, где он оставил свои вещи, он  заметил,
что все это время шел голым. Он надел куртку и пошел к гостинице.
   К тому времени он уже принял решение.

Глава 24
FRUIT DEFENDU

   Поднявшись к себе, Бонд был искренне тронут, когда  увидел,  что  все
его вещи аккуратно разложены в шкафу, а на стеклянной полочке  в  ванной
выставлены его зубная щетка и бритвенные принадлежности. На другом  краю
полочки лежала зубная щетка Веспер, стояла пара ее флакончиков и баночка
с кремом для лица.
   Бонд удивился, что в одном из флакончиков были таблетки  снотворного.
Должно быть, происшедшее на  вилле  куда  сильнее  сказалось  на  нервах
Веспер, чем он представлял.
   Ванна была наполнена водой, и на стуле около полотенца стоял  дорогой
флакон с хвойной эссенцией для ванны.
   - Веспер...
   - Да?
   - Это слишком. Я начинаю казаться себе расточительным жиголо.
   - Мне было приказано заботиться о вас. Я это и делаю.
   - В таком случае не намылите ли мне спину?
   - Вы хотите иметь рабыню, а не заботливую женщину.
   - Я хочу вас.
   - А я хочу омаров и шампанского. Так что поторапливайтесь.
   Бонд насухо вытерся, надел белую  рубашку  и  темно-синие  брюки.  Он
думал, что Веспер будет одета так же просто, и был восхищен,  когда  она
без стука появилась у него в комнате в голубой блузе под цвет глаз  и  в
темно-красной плиссированной юбке.
   - Я не могу больше ждать. Я голодна как волк, моя комната  прямо  над
кухней, и запах оттуда божественный.
   Бонд подошел к ней и обнял ее за талию. Она взяла его под руку, и они
спустились на открытую террасу, где в том  месте,  куда  падал  свет  из
безлюдной гостиной, для них был накрыт стол.
   Глядя друг другу в глаза, они выпили вина, и  Бонд  тут  же  наполнил
бокалы вновь.
   За ужином Бонд рассказал Веспер о  своем  купании  и  они  условились
утром же пойти  на  пляж.  На  протяжении  всего  вечера  они  старались
избегать намеков на чувства, которые испытывали друг  к  другу,  но  чем
темнее становилась ночь, тем заметнее становился блеск глаз.  Иногда  их
руки и колени соприкасались как будто  для  того,  чтобы  немного  снять
напряжение.
   Когда появился и исчез омар, когда вторая  бутылка  шампанского  была
наполовину  пуста  и  они  пышным  слоем  положили  взбитые  сливки   на
землянику, Веспер вздохнула.
   - Я веду себя как хрюшка, - сказала она, улыбаясь. -  Вы  мне  всегда
предлагаете то, что я больше всего люблю. Меня так никогда не  баловали.
- Она посмотрела на освещенное луной море, почти подступающее к террасе.
- Я этого не заслужила. - В ее голосе, как послышалось  Бонду,  зазвучал
надрыв. - Что вы хотите сказать? - удивился он.
   - Сама не знаю! Мне кажется, что  люди  имеют  то,  что  заслуживают.
Значит, я заслуживаю то, что имею.
   Она снова улыбнулась, и глаза ее тоже улыбались.
   - По правде говоря, вы немногое знаете обо мне, - вдруг сказала она.
   Бонд был поражен ее неожиданно серьезной интонацией.
   - Я знаю вполне достаточно, сказал он смеясь. - Все,  что  мне  нужно
знать до завтра, послезавтра и после-послезавтра. Вы тоже обо мне  почти
ничего не знаете, если на то пошло. - Он налил ей и себе шампанского.
   Веспер задумчиво смотрела на него.
   - Люди - это острова, - сказал она. - Они никогда не сходятся. Как бы
близко друг к другу они ни были, они все равно раздельны. Даже если  они
женаты полсотни лет.
   Бонд подумал, что они выпили слишком много шампанского.
   От него бывает vin triste <Меланхолия во хмелю (фр).>. Но  неожиданно
она звонко рассмеялась:
   - Не делайте такое лицо! - Она погладила его  по  руке.  Меня  просто
потянуло на сентиментальности.  В  любом  случае,  мой  остров  сегодня,
кажется, совсем приблизился к вашему. Она отпила шампанского.
   Бонд с облегчением улыбнулся.
   - В таком случае, им нужно соединиться  и  образовать  полуостров,  -
сказал он. - Если мы уже покончили с десертом...
   - Нет, - кокетливо ответила она, - мне еще кофе.
   - Тогда мне еще коньяк, - в тон ей сказал Бонд.
   Взгляд его -  второй  раз  за  вечер  -  помрачнел.  Пусть  всего  на
мгновение, но в воздухе повис немой вопрос, впрочем, он быстро растаял к
тому времени, когда принесли кофе.
   Бонд неторопливо пил коньяк. Веспер встала и подошла к нему сзади.
   - Я устала, - сказала она, положив ему руку на плечо. Он  удержал  ее
руку. На мгновение оба замерли. Потом Веспер  наклонилась,  прикоснулась
губами к волосам Бонда и ушла. Через несколько секунд в окне ее  комнаты
зажегся свет.
   Было не больше половины  десятого,  когда  он,  пройдя  через  ванную
комнату, вошел к Веспер и закрыл за собой дверь. Полоска  лунного  света
проникала сквозь неплотно прикрытые ставни и тянулась  к  посеребренному
луной неясному силуэту тела посередине широкой кровати...
   Бонд проснулся на рассвете в своей комнате и несколько  секунд  лежал
неподвижно, собираясь с мыслями.
   Он бесшумно встал, надел свою куртку и, пройдя мимо  комнаты  Веспер,
спустился на пляж.
   Море было спокойным. Маленькие, розовые  в  восходящем  солнце  волны
лениво накатывались на песок. Было прохладно. Тем  не  менее  Бонд  снял
куртку и так пошел по берегу до того места, где купался вечером. Там  он
решительно вошел в воду и медленно шел до тех пор, пока ока не  достигла
подбородка. Холодное море казалось колючим. Он подобрал  ноги  и,  зажав
нос и закрыв глаза, погрузился под воду. Он знал, что  зеркальная  гладь
бухты  сейчас  совершенно  ровная,  лишь  кое-где  выпрыгивают  рыбы.  И
подумал, что было бы забавно, если 6 Веспер сейчас показалась на  берегу
в сосновой роще. Как бы она удивилась, когда бы  он  вдруг  вынырнул  из
воды. Через минуту с лишним он шумно вынырнул  и  с  сожалением  оглядел
пустой берег.  Никого.  Он  немного  поплавал,  потом  лег  на  воду  и,
дождавшись, когда солнце осветит пляж, вышел  на  берег,  растянулся  на
песке и с наслаждением подумал о подаренной ему Веспер ночи.
   Как и вчера вечером, он вглядывался в высокое небо и читал в нем  все
тот же ответ на свой вопрос.
   Через некоторое время он поднялся и медленно пошел по пляжу назад.
   Он решил сегодня же просить Веспер выйти за него замуж.

Глава 25
ЧЕРНАЯ ПОВЯЗКА

   Медленно пройдя по террасе и войдя в полутьму гостиной, где еще  были
закрыты ставни, он увидел, как Веспер отошла от застекленной  телефонной
кабинки у входной двери и, стараясь  не  шуметь,  стала  подниматься  по
лестнице.
   - Веспер! - окликнул  он,  решив,  что  она,  должно  быть,  получила
какое-то важное сообщение, касающееся их обоих.
   Она резко обернулась и вскинула руку  ко  рту.  Мгновение,  длившееся
чуть дольше, чем нужно, она смотрела на него удивленными глазами.
   - Что случилось, милая? - спросил он, слегка недоумевая и боясь,  как
бы что-то непредвиденное не нарушило его планы. - Ох, - вздохнула она, -
вы меня напугали! Я просто...
   Я звонила Метису. Хотела  спросить  его,  не  может  ли  он  еще  раз
обратиться к своей знакомой, продавщице "Диора", я вам о ней говорила...
   Она  говорила  очень  быстро,  путано,  одновременно  стараясь   быть
убедительной.
   - Признаться, я не захватила сюда платьев, и  мне  нечего  надеть.  Я
думала застать Матиса дома, пока  он  не  ушел  на  работу.  Я  не  знаю
телефона той подруги, а мне очень хотелось преподнести вам сюрприз. Я не
знала, что вы уже проснулись. Вы купались? Хорошая  вода?...  Вам  нужно
было меня разбудить.
   - Вода замечательная, - сказал Бонд, решив ее  успокоить,  хотя  ясно
видел, что за наивностью хитростей скрывается что-то более значительное.
-  Спускайтесь  быстрее  и  пойдем  завтракать  на  террасе.   Я   очень
проголодался. Простите, если напугал вас. Я просто не ожидал кого-нибудь
увидеть здесь в такой ранний час.
   Он обнял ее, но она  высвободилась  и  стала  быстро  подниматься  по
лестнице.
   - Я тоже не думала вас встретить,  -  говорила  она,  стараясь  своей
беззаботностью  показать,  каким  пустяковым  был  этот  случай.  -   Вы
появились,  как  приведение.  Волосы  мокрые,   всклокоченные!   -   Она
засмеялась, но, почувствовав, что смех звучит натянуто, закашлялась.
   - Надеюсь, море не очень холодное? - спросила она.
   Веспер упрямо не  хотела  признать,  что  ее  нагромождение  лжи  уже
рухнуло. Хотелось отшлепать ее, чтобы она расслабилась и сказала правду.
Но Бонд только тихонько и весело хлопнул ее по плечу, когда они  подошли
к ее двери, и сказал, чтобы она побыстрее выходила завтракать.
   Их  любви  не  суждено  было  вновь  стать  такой,  какой  она  была.
Последующие дни были наполнены фальшью  и  недосказанностью  с  примесью
слез и вспышками животной  страсти.  Они  предавались  ей  с  жадностью,
которую  недостаток  искренности  на  протяжении  дня  делал  тягостной.
Несколько раз Бонд пытался разрушить стену непонимания.  Он  то  и  дело
подводил разговор к роковому телефонному  разговору,  но  Веспер  упрямо
цеплялась за свою версию, расцвечивая  ее  новыми  поворотами  придумок,
сделанных, Бонд это понимал, задним числом. Как-то она сказала даже, что
Бонд, наверное, считает, что у нее есть кто-то еще. Эти сцены  неизбежно
заканчивались слезами  и  почти  истериками.  С  каждым  днем  атмосфера
становилась все более тягостной. Бонду казалось непостижимым, что  связь
между двумя людьми может рваться вот так, прямо на глазах, с каждым днем
все больше, и он мучительно искал тому объяснение.  Он  чувствовал,  что
для Веспер не менее, чем для него, отвратительна эта ситуация, во всяком
случае, переживала она ее даже сильнее. Но тайна телефонного  разговора,
которую Веспер по-прежнему отчаянно, почти в страхе  оберегала,  нависла
над ними грозовой тучей, разрастающейся по  мере  того,  как  появлялись
новые поводы для вопросов. Такой повод представился уже в тот же день за
обедом. После завтрака, стоившего им обоим большого  напряжения,  Веспер
сказала, что у нее разболелась голова и она не хочет выходить на солнце.
Бонд взял книгу и отправился в долгую прогулку по пляжу. Возвращаясь, он
решил за обедом выяснить, что же произошло. Как только они сели за стол,
он, посмеявшись над собой, извинился за то, что напугал ее у  телефонной
кабинки, затем сменил тему разговора и принялся рассказывать, что  видел
во время своей прогулки. Но Веспер отвечала рассеянно и односложно.  Она
ковыряла  вилкой  в  тарелке,  избегала  взгляда  Бонда   и   беспокойно
оглядывала террасу. Когда она оставила несколько его  фраз  без  ответа,
заметивший это Бонд  погрузился  в  мрачное  раздумье.  Внезапно  Веспер
замерла. Ее вилка звякнула о край тарелки, подпрыгнула на столе и  упала
на пол.
   Бонд поднял глаза. Веспер была белой, как полотно.  На  лице  ее  был
ужас, она смотрела куда-то через плечо Бонда.  Он  обернулся  и  заметил
мужчину, который садился за столик на  другом  конце  террасы,  довольно
далеко от них. Обыкновенный господин, в несколько темноватом костюме; по
первому взгляду Бонд определил его как делового  человека,  совершающего
поездку по побережью  и  наткнувшегося  на  это  заведение  случайно,  в
крайнем случае, благодаря дорожному справочнику.
   - Что случилось, дорогая? - с тревогой спросил Бонд. Веспер не  могла
отвести взгляда от незнакомца.
   - Это тот человек, из фургона, - сдавленным голосом проговорила  она.
- Тот, который за нами следил. Я знаю, что он.
   Бонд еще раз оглянулся назад. Хозяин, стоя рядом  с  новым  клиентом,
принимал заказ. В этой сцене не было ничего странного.  Хозяин  и  гость
обменялись  улыбками  по  поводу  какой-то  детали  в  меню;  заказ  был
обсужден, и хозяин убрал меню со стола. Они обменялись  еще  несколькими
фразами, вероятно, уже о вине, и хозяин удалился.
   Незнакомец, похоже, почувствовал, что на него смотрят. Он  повернулся
и секунду разглядывал парочку без видимого интереса.  Затем  он  взял  с
соседнего стула свою папку, достал газету и,  поставив  локти  на  стол,
погрузился в чтение.
   Когда он смотрел в их сторону, Бонд заметил, что глаз у него  прикрыт
черной повязкой, маленькой, похожей на  монокль.  В  остальном  это  был
неприметный немолодой шатен  с  зачесанными  назад  волосами  и  -  Бонд
заметил, когда тот разговаривал с хозяином, - с белыми,  очень  крупными
зубами. Бонд повернулся к Веспер.
   - Право, дорогая, у него безобидный вид. Вы уверены,  что  он  -  тот
самый? Трудно предположить, что эта гостиница всегда  будет  только  для
нас.
   Лицо Беспер было  по-прежнему  мертвенно  бледным,  пальцы  судорожно
сжимали край стола. Ему показалось, что она теряет сознание, он собрался
встать, чтобы помочь ей, но  Веспер  жестом  остановила  его,  торопливо
поднесла к губам бокал с вином и сделала большой глоток. Бокал стучал  о
зубы, и ей пришлось держать его обеими руками.
   Поставив бокал на стол, она грустно взглянула на Бонда.
   - Я знаю, что это тот человек.
   Он попытался убедить ее рассуждать здраво, но она не обратила на  его
слова внимания. Еще несколько раз бросив полный обреченности  взгляд  на
незнакомца, она сказала, что у нее невыносимо болит  голова  и  что  она
останется у себя в комнате. Она вышла из-за стола  и,  не  оборачиваясь,
пошла в гостиницу.
   Бонд надеялся, что она ошибается. Заказав кофе, он встал и  незаметно
прошел во двор. Черный фургон "пежо", стоявший там, тем не менее  вполне
мог быть именно тем фургоном, который они видели, но это  могла  быть  и
другая машина из миллиона подобных, ездящих  по  дорогам  Франции.  Бонд
заглянул в кабину, но ничего необычного  не  увидел,  попытался  открыть
заднюю дверцу, но  она  была  заперта.  Он  запомнил  номер,  номер  был
парижский, зашел в туалет рядом с гостиницей, спустил воду и вернулся на
террасу.
   Незнакомец, занятый едой, казалось,  не  обратил  на  Бонда  никакого
внимания. Бонд сел на место Веспер, откуда мог видеть его столик.
   Через некоторое время незнакомец попросил счет, расплатился  и  ушел.
Бонд  услышал,  как  заработал  мотор,  и  "пежо"  двинулся  в   сторону
Руаяль-лез-О.
   Хозяину, появившемуся на террасе.  Бонд  объяснил,  что  у  мадам,  к
несчастью, случился легкий солнечный удар. Хозяин  посочувствовал  ей  и
заговорил о том,  как  небезобидна  здешняя  погода.  Бонд  между  делом
поинтересовался недавним посетителем:
   - Он мне напоминает одного знакомого, тот тоже потерял глаз  и  носит
такую же повязку.
   Хозяин ответил, что он его никогда раньше не видел.
   - Ему очень понравилось,  как  у  нас  готовят,  и  он  сказал,  что,
возможно, дня через  два-три  он  будет  возвращаться  назад  -  у  него
какие-то дела, связанные с продажей часов, - и заедет к  нам  пообедать.
Судя по акценту, он швейцарец.
   Ужасно быть без глаза. Весь  день  носить  эту  повязку!  Впрочем,  -
хозяин покачал головой, - к ней можно привыкнуть. -  Действительно,  все
это очень грустно. Вам ведь тоже, прибавил Бонд, кивнув на пустой  рукав
хозяина, - не повезло. А меня Бог миловал.
   Они поговорили немного о войне, и Бонд встал из-за стола.
   - Да, не забыть бы заплатить, - сказал Бонд.  -  Сегодня  рано  утром
мадам звонила по телефону в Париж. Кажется, на Елисейские поля?
   - Благодарю вас, месье, все в порядке. Мне звонили утром из города со
станции и сказали, что один из моих клиентов просил соединить с Парижем,
но номер не отвечал. Телефонистка  спрашивала,  не  нужно  ли  повторить
вызов. Простите, месье, но у меня это вылетело из  головы.  Может  быть,
месье спросит у мадам? Только, по-моему, телефонистка  назвала  какой-то
другой коммутатор...

Глава 26
"ТЕПЕРЬ ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО"

   Следующие два дня были похожи на предыдущий. На четвертый  день  рано
утром Веспер вызвала такси и уехала  в  Руаяль.  Ей  нужно  было  купить
лекарства.
   Вечером она очень старалась быть веселой. Много  пила,  и  когда  они
поднялись к себе, она увела его в свою комнату. Она  была  необыкновенно
страстной в этот вечер. Но потом уткнулась в подушку и горько заплакала.
Отчаявшись ее успокоить, Бонд ушел к себе. Он почти не спал. Рано  утром
он слышал, как Веспер тихо вышла из своей комнаты. Снизу до него донесся
знакомый звук, он не сомневался, что она вошла в телефонную кабину. Чуть
позже дверь в комнату Веспер осторожно закрылась. Он понял, что номер  в
Париже вновь не ответил. Это было в субботу.
   В воскресенье человек с черной повязкой вновь появился  в  гостинице.
Бонд первым заметил его машину. К этому времени он уже рассказал  Веспер
все, что услышал о нем от хозяина гостиницы, умолчав  только  (чтобы  не
волновать ее), что он, может быть, заедет еще раз.
   Бонд также позвонил Матису и попросил его получить сведения о  черном
"пежо". Машина, оказалось,  была  взята  напрокат  две  недели  назад  в
дорогой фирме. Клиент  предъявил  швейцарский  паспорт  на  имя  Адольфа
Геттлера и указал номер счета в одном из банков в Цюрихе.
   Матис запросил швейцарскую полицию. Да, в указанном банке  есть  счет
на его имя. Счетом почти не пользуются. Герр Геттлер, кажется, связан  с
часовой промышленностью. Если против него выдвинуты обвинения, можно  за
ним понаблюдать.
   Бонд размышлял. Закончив обедать, он поднялся к ней.
   Обе двери в комнату Веспер были заперты. Когда  ему  удалось  открыть
дверь, он увидел, что она сидит перед окном и не  отрываясь  смотрит  на
улицу.
   - Веспер, - заговорил он, удерживая ее холодные руки,  так  не  может
больше продолжаться. Мы мучаемся, мучаем друг друга, и есть только  один
способ остановиться. Или вы скажете, что все это значит, или мы уезжаем.
Немедленно. Она молчала, руки ее были холодны.
   - Милая, - сказал он, - почему вы не ответите мне?  Вы  помните,  что
утром в первый день я попросил вас выйти за меня замуж? Может  быть,  мы
начнем все заново  с  этого  момента?  Откуда  этот  чудовищный  кошмар,
который медленно убивает нас?
   - Вы хотите, чтобы я стала вашей женой?
   Он кивнул.
   - Господи! Господи! - Она повернулась к нему и уткнулась ему в грудь.
   Он прижимал ее к себе.
   - Скажи, любимая моя, - просил он. - Скажи, что причиняет тебе боль.
   Она немного успокоилась и перестала плакать.
   - Оставь меня  ненадолго,  -  попросила  она  странным  голосом,  как
человек, решивший покориться судьбе. - Дай мне подумать.  -  Она  обняла
его, поцеловала и сказала, глядя с нежностью: - Милый, я пытаюсь сделать
все, чтобы нам было  хорошо.  Прошу  тебя,  верь.  Но  я  в  безвыходном
положении...
   - Теперь уйди, - сказала она. - Мне нужно подумать.
   Этот вечер был почти таким же радостным и нежным, как первый.  Веспер
была возбужденной, смеялась, хотя иногда ее смех  звучал  неестественно,
но Бонд решил, что стиснет зубы и будет  ждать.  Лишь  под  конец  ужина
промелькнувшее в разговоре неосторожное слово заставило  ее  вздрогнуть.
Она погладила его руку.
   - Не будем сейчас об этом. Забудь на вечер о том, что было. Это уже в
прошлом. Завтра утрем и скажу тебе все. - Налей мне еще  шампанского,  -
попросила она, неожиданно усмехнувшись. - Я хочу много  шампанского.  Ты
пьешь больше, чем я, это несправедливо.
   Они выпили всю бутылку. Веспер встала, чуть покачиваясь.
   - Похоже, я пьяна, - сказала она, - это ужасно!  Пожалуйста,  Джеймс,
не стыдись меня. Я так хочу быть веселой. И я веселая.
   Она подошла к нему и потрепала его волосы.
   - Приходи скорее. В этот вечер мне очень хочется тебя.
   - Она поцеловала его и исчезла.
   Они медленно, нежно, переполняемые  страстью,  которой  Бонд  уже  не
ждал, долго любили друг  друга.  Стена  отчуждения,  казалось,  рухнула;
слова, которые они произносили, вновь стали легкими и искренними.
   - Скоро утро, - прошептала Веспер, когда Бонд ненадолго заснул  в  ее
объятиях.
   Когда он все-таки открыл глаза, встал и, поцеловав в  последний  раз,
пожелал Веспер спокойного сна, она протянула руку  к  лампе  и  включила
свет.
   - Посмотри на меня, - сказала она, - и дай мне посмотреть на тебя.
   Он опустился рядом с ней на колени.
   Веспер вглядывалась в его лицо так, будто увидела его впервые.  Потом
она обвила рукой его шею. Ее голубые глаза блестели от слез,  когда  она
нежно наклонила его голову к себе и осторожно поцеловала в губы.
   - Спокойной ночи, любимый мой, - сказала она и выключила свет.
   - Спи спокойно, милая, - пожелал он. - Теперь все будет хорошо.
   Он тихо прикрыл дверь и с тяжелым сердцем вошел в свою комнату.

Глава 27
ПРОЩАНИЕ

   Утром хозяин гостиницы принес ему письмо. Он  ворвался  в  комнату  к
Бонду, держа конверт перед собой так, будто он жег ему пальцы.
   - Случилось несчастье! Мадам...
   Бонд вскочил, ринулся в  ванную  комнату,  но  дверь  к  Веспер  была
заперта. Он бросился назад, выбежал в коридор, где чуть не  сбил  с  ног
испуганную горничную.
   Дверь в комнату Веспер была открыта настежь. Сквозь ставни пробивался
солнечный свет. Бонд увидел сначала  черные  волосы  на  белой  подушке,
затем, под покрывалом, застывшую, как изваяние, Веспер.
   Он упал на колени и откинул покрывало.
   Она спала. Казалось, она спала.  Ее  глаза  были  закрыты.  Ничто  не
изменилось в выражении ее милого лица. Она вся была такой, какой  должна
была быть, и все же без движения, без пульса, без дыхания.  Да,  она  не
дышала.
   Чуть позже в комнату зашел хозяин и, тронув Бонда за плечо, кивнул на
пустой стакан на ночном столике, где лежала книга, которую  она  читала,
сигареты, спички и те женские мелочи, которые теперь были похожи  скорее
на символы: зеркальце, губная  помада,  платок.  На  дне  стакана  белел
засохший осадок. На полу валялся пустой  флакончик  из-под  снотворного,
тот самый, который Бонд заметил в первый вечер. Бонд поднял его, потряс.
Хозяин гостиницы протянул ему письмо, Бонд взял его.
   - Пожалуйста, позвоните комиссару полиции, - сказал Бонд.
   - Если потребуюсь ему, я у себя в комнате.
   Бонд, не оборачиваясь, медленно пошел к себе. Он сел на край  кровати
и посмотрел в окно на спокойное море. Затем долго смотрел на конверт. На
нем размашистыми буквами было написано короткое "Для Него".
   Внезапно Бонда поразила мысль, что Веспер,  должно  быть,  специально
попросила разбудить ее пораньше, чтобы не он первым нашел ее мертвой.
   Бонд глубоко вздохнул и распечатал письмо.
   Он прочитал его быстро, затаив  дыхание.  Трудно  дались  ему  только
первые строки.
   "Мой дорогой Джеймс (так начиналось письмо).
   Я люблю тебя всем сердцем, и сейчас, когда  ты  читаешь  эти  строки,
надеюсь, ты еще любишь меня. Так что прощай, мой милый, любимый, пока мы
еще любим друг друга. Прощай, мой дорогой.
   Я - агент МВД. Да, двойной агент, и работала на русских.
   Они  завербовали  меня  через  год  после  окончания  войны.  Я  была
любовницей одного поляка из британских  военно-воздушных  сил.  Когда  я
встретила тебя, я его еще любила. Ты  можешь  узнать,  кто  он.  Он  был
дважды награжден орденом "За боевые заслуги". После войны М.  подготовил
его для заброски в Польшу. Русские его взяли, и под  пытками  он  многое
рассказал, в том числе и обо мне. Они нашли меня и сказали, что сохранят
ему жизнь, если я буду на них работать. Он об этом ничего  не  знал,  но
ему разрешили мне писать. Письма от него приходили 15-го  числа  каждого
месяца. Я скоро  поняла,  что  попала  в  замкнутый  круг.  Я  не  могла
представить, что однажды пятнадцатого числа не получу  от  него  письма.
Это было все равно, как если я убила бы его собственной рукой.
   Я старалась давать им  как  можно  меньше  сведений.  Ты  можешь  мне
верить. Потом они занялись  тобой.  Это  я  сказала  им,  что  в  Руаяль
посылают тебя. Вот почему они знали о  тебе  еще  до  твоего  приезда  и
успели  установить  микрофоны.  Они  подозревали  Намбера,  но  о  твоем
задании, кроме того, что оно как-то связано с ним, они ничего не  знали.
Я ничего им не говорила. Потом они требовали, чтобы я не  стояла  позади
тебя в казино и сделала так, чтобы ни Лейтер, ни  Матис  не  заняли  это
место. Вот почему их человеку чуть не  удалось  застрелить  тебя.  Потом
потребовалось, чтобы я сыграла то  похищение.  Ты  наверняка  удивлялся,
почему у них все так легко получилось  в  ночном  клубе.  Потому  что  я
работала на русских.
   Но когда я узнала, что они сделали с тобой, хотя это были не  они,  а
предатель Намбер (к тому времени он уже  стал  для  них  предателем),  я
решила, что с меня довольно. Я уже любила тебя.  Они  хотели,  чтобы  я,
пока ты лежал в  клинике,  выяснила  у  тебя  какие-то  сведения,  но  я
отказалась. Они контролировали меня через Париж. Я должна была дважды  в
день звонить туда. Я не звонила. Они мне угрожали.
   Сказали, что мой друг в Польше должен будет  умереть.  Возможно,  они
боялись, что я могу заговорить,  по  крайней  мере,  я  так  думаю.  Мне
передали последнее предупреждение если я откажусь работать на них,  мной
займется СМЕРШ. Я не испугалась. Я любила тебя.  А  потом  я  увидела  в
"Сплендиде" человека с черной повязкой и выяснила, что он  интересовался
мною. Это было накануне того, как мы приехали  сюда.  Я  надеялась,  что
смогу спрятаться от него. Я любила тебя, я хотела быть с тобой, а  потом
я бы попыталась через Гавр уехать в Латинскую Америку. Я хотела иметь от
тебя ребенка и начать другую жизнь. Но  нас  нашли.  От  них  невозможно
убежать.
   Я знала, что, если я все расскажу тебе, это будет конец нашей  любви.
И я поняла, что у меня нет выбора: или я буду  ждать,  пока  меня  убьет
СМЕРШ, и тогда, возможно, тебя убьют вместе со мной, или я умру сама.
   Помочь тебе я почти ничем не могу. Я  знаю  очень  немного.  Номер  в
Париже - коммутатор Энвалид 55-20.  В  Лондоне  все  передавалось  через
связника - продавца в газетном киоске на Чаринг-кросс, 450.
   В самом начале нашего  знакомства  ты  рассказывал  мне  о  человеке,
который сказал, что его закрутил мировой  водоворот.  Это  единственное,
что меня извиняет. Это и еще любовь  к  человеку,  которому  я  пыталась
спасти жизнь.
   Уже утро, я устала, а ты рядом - за этими двумя дверьми.
   Но я должна быть мужественной. Ты мог бы спасти мне жизнь,  но  я  не
смогла бы больше вынести твой взгляд, любимый. Любимый мой... любимый".
   В глазах у него стояли слезы; смахнув их, он взял себя в  руки.  Лицо
его  было  спокойно  и  безучастно,  когда  он,  одевшись,  спустился  к
телефону.
   Дожидаясь, когда дадут Лондон,  он  хладнокровно  выстраивал  в  одну
линию факты  из  письма  Веспер.  Все  становилось  на  свои  места.  Те
вопросительные знаки, которые его инстинкт расставлял  последние  четыре
недели, а разум отметал, были теперь понятны, как указатели на дороге.
   Сейчас он видел в ней только агента противника. Их любовь и его  боль
были отброшены на  второй  план.  Когда-нибудь  потом,  быть  может,  он
извлечет их  из  памяти,  попытается  бесстрастно  разобраться  в  своих
чувствах и  спрятать  их  поглубже,  туда,  где  хранятся  и  постепенно
исчезают другие  сентиментальные  воспоминания.  Сейчас  он  мог  думать
только о предательстве Веспер и о том, чем это предательство  обернется.
Как профессионал,  он  думал  только  о  последствиях:  горели  "крыши",
служившие годами, коды наверняка раскрыты; центр S, который  должен  был
раскрывать секреты Советского Союза,  выдавал  ему  свои  собственные...
Бонд сжал зубы. Внезапно в памяти  всплыли  слова  Матиса:  "Вокруг  нас
много черных мишеней". И еще раньше: "А СМЕРШ?... Мне не  нравится,  что
эти люди спокойно разгуливают по Франции, как  хотят,  и  убивают  всех,
кто, как им кажется, предал их  режим".  Как  быстро  подтвердились  эти
слова! И как быстро рассыпались его собственные софизмы! Пока он,  Бонд,
играл в индейцев (выражение  Намбера  показалось  Бонду  очень  точным),
настоящий противник спокойно, хладнокровно, без всякого героизма работал
рядом с ним.
   Он сжал кулаки, ногти впились в ладони. Он был  в  холодном  поту  от
стыда. Ну что ж, еще не поздно!  Для  него  есть  подходящая  цель,  она
совсем рядом. Он займется СМЕРШ и  будет  охотиться  на  него,  пока  не
затравит этого зверя. Без СМЕРШ, этого орудия смерти и мести, МВД  будет
самой обычной организацией обычной разведки, той, не хуже  и  не  лучше,
чем любая разведка других стран.
   В этом была вся суть русской машины. Ее  двигателем  был  страх,  при
котором человеку безопаснее идти вперед, чем отступить. Иди на врага,  и
его пуля, может быть, пролетит мимо. Отступи, сделай шаг в сторону  -  и
пуля не пощадит. Теперь его цель - рука с кнутом и пистолетом.  Разведка
пусть остается за мальчиками с белыми воротничками. Пусть они посылают и
ловят агентов. Он же займется теми, чьего удара  в  спину  боятся  люди.
Страхом, который делает их агентами. Зазвонил телефон. Бонд снял трубку.
На проводе было "звено", офицер наружной связи, единственный  человек  в
Лондоне, с которым разрешалось связываться по телефону из-за границы при
крайней необходимости. - 007 у телефона.
   Говорю по  открытой  линии.  Срочная  информация.  Вы  меня  слышите?
Немедленно передайте: "3030 был двойным агентом, работающим на красных".
Да, черт возьми, я сказал "был". Она сдохла. 

Ваша оценка:	Подпишусь под каждым словом (+3) Понравилось (+2) Нормально (+1) Посредственно (-1) Ерунда какая-то (-2) Чушь собачья (-3)
Комментарий:
Подпись:	(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
Сайт: