- Что ты все врешь! - перебила его Юлдуз-хатун. - Ты и в молодости
никуда не годился. Хороший наездник и в старости виден по осанке.
Кольцо покрутил ус и выложил еще лучший камень.
- Бери от меня, от моего сердца, - еле слышно сказал он.
Тархан ухватил его за локоть и потащил прочь.
Десять сияющих глаз любовались легкой походкой сильного казака, рядом
с которым, задыхаясь, тяжело топтался тархан. Когда казак скрылся из глаз,
Юлдуз опустилась на ковер и прижала к сердцу яхонты.
Тем временем Иванко воспользовался случаем и со всей учтивостью
сказал Кутугаю:
- Я вижу, тебя не радуют мои товары, мудрый визир великого хана. Если
ты пожелаешь придти ко мне на струги, увидишь иные дары.
Алчность овладела мурзой, и он кивнул головой:
- Я готов идти за тобой, купец!
И они пошли к Тоболу. Кутугай взошел на струг, и его окружили казаки.
Мостик сняли и подняли парус. Кучумовского придворного усадили в камору и
крепко закрыли дверь.
Мурзак стучал и грозил, пока не охрип. Увидя мешок, набитый травой,
он уселся на него и затих.
- Аллах, ты положил моей жизни предел, - спокойно расудил он. - Я
угодил в руки разбойников, и меня ждет мучительная смерть. Так написано в
книге Судеб, да будет благословенно имя твое! - Мурзак презрительно
смотрел на казака, который приносил ему в камору пищу. Когда же с ним
пожелал говорить Иван Кольцо, он высокомерно отвернулся.
Чтобы не проявить слабодушия, Кутугай совершил положенный намаз и тут
же, растянувшись на мешке, заснул.
Но каково было его изумление утром, когда его разбудили и повели со
струга. Он шел и узнавал город Цымгу. Кутугая ввели в лучший шатер, и
навстречу ему поднялся величавый бородатый человек, в чекмене, опоясанный
дорогим поясом и в желтых сафьяновых сапогах. Он усадил Кутугая рядом с
собой и цветисто сказал:
- Я несказанно рад тебе и твоей мудрости. Славен сибирский хан! Во
всей вселенной я знаю двух могучих властителей: русского царя и сибирского
хана. Бью ему челом и очень кручинюсь, что не довелось побывать у него в
Искере и воздать ему хвалу. Ныне на Русь собираюсь плыть и расскажу там о
силе хана и мудрости его мурз. Я не богат, но прими от щедрот наших!
Казаки по приказу Ермака выложили перед Кутугаем ценные дары: добрые
бобровые шубы, связки соболей и сукна.
- Бери и будь здрав! - поклонился атаман. - Плыли в одно место, а
попали в другое. Чую, беспокойство учинили, на том пусть хан простит. А
ему - мой дар! - Ермак вымахнул из ножен саблю и вручил мурзаку. Тот
вспыхнул от дива: под лучами солнца, упавшими на узорчатую грань стали, на
булате сверкнули тысячи крошечных молний.
Сердце Кутугая не выдержало: безразличие и надменность словно вихрем
сдуло с его лица.
- Хан будет рад такому поминку. Я успокою его...
В то же время в душе мурзака кипела злость на тархана: "А этому я
отомщу! - подумал он. - Жаден, чванлив и сердце его - сердце ворона,
клюющего падаль."
Дары уложили в короб и поставили перед Кутугаем, а сами стали
собираться в дорогу. На стругах подняли паруса, и они надулись под упругим
ветром. На носу ладьи стоял Ермак и махал шапкой Кутугаю...
- Батька, - осторожно подступая к Ермаку, обратился Кольцо. -
Поплывем в Тархан-Калла и возьмем его!
Атаман сел и, положив жилистые длинные руки на колени, пытливо и
долго смотрел на Иванко.
- Да что ты глядишь так? - не по себе стало Кольцо. - Город мал,
берестяной весь, тыны ветхи, враз петуха пустим, как не было его!
- Так, так, - в раздумьи поддакнул Ермак. - А потом тархану башку
долой, возмутим его родичей, а сами дальше поплывем?
- А хошь бы и так! - тряхнув чубом, подхватил Кольцо.
- Не будет сего! - решительно отрезал Ермак. - Тархан поперек горла
хану стал. Кутугай на него еще хану Кучуму наплетет. Выходит, не будет он
за хана драться, а потешит свою душу, когда дознается, что мы Кучума
колотим. Не гоже нам, Иванко, бить каждого без разбору. Силушка наша не
только в огненном бое и храбрости казачьей, а и в разумном познании
замыслов человека. Надо все знать и все обернуть в свою пользу. Не только
мечом, а и словом надо убрать одних врагов, а обхождением не делать себе
других. Одним нахрапом не возьмешь. Зашли мы в другое царство, и вижу, что
государство это не единым духом и плотью спаяно. Лоскутное царство! Сам
видишь, вогулич Хантазей не пойдет за Кучума, а остяки тож не шибко льнут
к нему, да и татары не все воедино, каждый норовит сам для себя, как бы
уйти в сторону от Кучума. Вот и подумай над тем, Иванушка, как все это на
свою пользу повернуть?
Во рту Иванки пересохло. О другом думал. Красавица Юлдуз-хатун
зачаровала его своими очами. И кажется, нет краше женки на свете. И все
казалось проще самого простого. Но вот Ермак по-иному повернул думки
Кольцо. Ничего не скажешь против этого. Иванко склонил голову.
- Так, батько, - согласился он, а на душе стало грустно - приходилось
забыть черноокую Юлдуз.
В Искере хан Кучум встревожился недобрыми слухами. Прибежавшие с Туры
рассказывали разно, но можно ли верить им? Кстати подоспел в становище
Кутугай. Он въехал в Искер важно, в дорогом халате, на арабском коне. У
ханского шатра он сошел с седла и пополз к ханскому трону. За ним слуги
внесли короб, и Кутугай, уткнув бороду в прах у ног хана, возопил:
- Солнце наше, согревающее сердце своих рабов, великий хан, я прибыл
издалека и вел речь с тем, о ком столько говорят. Прими дары и выслушай
меня.
- Я ждал тебя, мой слуга. Говори!
- Вот клинок, который прислал тебе торговый гость из Руси.
Хан взял булат и воспаленными глазами уставился в него. С минуту он
сосредоточенно смотрел на клинок, потом взмахнул им. Приближенные
восхищенно воскликнули:
- О чудо! Но не знак ли это войны?
Кутугай горделиво поднял голову:
- Нет! Щедрый и умный руский гость смиренно кладет к ногам хана свое
оружие. Он просил доброй дороги и сейчас спешит на Русь.
Кучум прижал булат к сердцу.
- Этот дар напоминает мне юность! Кто смеет придти сюда с оружием? -
самоуверенно сказал хан и, протянув руку, положил ее на плечо Кутугая.
- Аллах не остановит твоего усердия!
Мурзы завидовали Кутугаю, но они не знали душевных треволнений хана.
Кучум, хотя и виду не подал, но не верил в сообщение сборщика ясака.
Когда придворные мурзы удалились из шатра, он послал слугу за
звездочетами. На зов явились три седобородых бухарца в белых одеждах и
высоких конусных шапках, испещренных таинственными знаками и звездами. Они
держались величественно и сказали хану:
- Ты звал нас, просвещеннейший повелитель. Мы готовы служить тебе.
Кучум долго приглядывался к прорицателям. Ни тени волнения на их
лицах.
- Поведайте, что сулит мне судьба? - тихо попросил хан. Его желтое
морщинистое лицо выглядело усталым и печальным. - Вчера прискакал из
дальних улусов мурза и поведал мне тревожные вести. Что предвещают они? О
чем говорят ваши звезды?
Старейший астролог выступил вперед и развернул пергаментный свиток:
- Мудрый хан, мы все ночи напролет не спали и наблюдали за светилами,
и они все рассказали нам. Тот, кто приближен к тайнам, знает многое. В
Бухаре мы долгое время служили повелителю, не было случая, чтобы не
исполнилось предсказанное.
- Он говорит истину, - чинно поклонились хану два других звездочета.
- Только избранным аллах открывает пути вселенной и звезд в небе и на
земле!
- И вот мы составили гороскоп, милостивый хан, - снова сказал старший
астролог. - Ты можешь сам судить, куда уклонился Марс! Он мечтает о крови.
Сочетание созвездий говорит нам, что чужеземцы вторглись в благословенную
землю и будет несчастье. - Астролог протяжно вздохнул. - Ох, горе головам
нашим, но светила сулят помощь аллаха тебе, и ты будешь непобедим...
Старец говорил долго и витиевато. Зажав виски ладонями, Кучум силился
понять сказанное и не мог. Внутри у него вдруг все закипело, хотелось
пнуть в тощий зад астролога ногой и выгнать его из шатра, но хан только
шевельнул ладонью, давая понять, что беседа окончена. Астрологи удалились.
Хан сказал рабу:
- Мы с тобой лучше звездочетов знаем свое будущее. Надо слать гонцов
по улусам и сзывать воинов. Этот русский пришелец силен и лукав...
С каждым шагом берега становились оживленнее. Конные татары, не
скрываясь, скакали по берегу рядом со стругами.
- Аман-ба, русский смерть ищет! - задираясь и сверкая острыми зубами,
кричали наездники.
- Э-гей, она у тебя за плечами, гляди! - звонко отзывался Иванко
Кольцо, стоя на носу ладьи. - А у меня она э-вон где! - взмахнув клинком,
показывал он. - Враз благословлю!
- Эй, донгуз, наш абыз помолится, и конец тебе!
- Абыз свиное ухо обгрыз! - схватившись за бока, хохотал Иванко.
В ответ оперенная стрела сбила шелом у Кольца. Иванко хвать пищаль,
поднес к ней огонек и, будь ласков, татарин протянул ноги. Но не бежали
сейчас прочь другие и не дивились больше на невидимые стрелы. В ответ
пускали тысячи остро отточенных стрел. Лихо доводилось!
Пимен - кормчий и строитель стругов, - намазывая медвежье сало на
кровоточащие раны братов, по-старинному пел:
Под березынькой, под белой Нашла женка свово ратничка. Эх свово
ратничка...
Голос у него грудной, ласковый.
Порубан молодец меж бровей булатом; Закрылись очи милые... Век мне
помнить теперь того ратничка, Ох, родимого... На сырой, на истоптанной
копытами сырой земле Да лицо его помертвелое, алой кровью залитое, Да
глаза его соколиные, ветром жгучим запыленные... Эх, ты за что, да про что
под березу лег!..
Казаки дружным хором ответили Пимену:
Лег на землю родную, за отчизну!
По лесу пошло эхо. Впереди шумела вода. Кормчий насторожился, поднял
руку:
- Тихо, не дыхни, браты!.. Так и есть!..
Пимен передал весло другому, а сам перешел к батьке.
Ермак поднял глаза от воды и душевно сказал кормчему:
- Хорошо пел, за душу взяло. Ничего нет сердечней русской песни. Что
лежит на сердце, того не купишь...
- Батька, - откашлявшись, сказал Пимен. - Останови струги. Догадка
есть, - поставили татары под водой рыбий зуб - остроколье, чтобы ладейное
дно вспороть. Я на долбенке сплыву, дознаюсь.
- Добро, - согласился Ермак. - Выводи, Пимен, из беды.
Все выглядел старик и вернулся быстро.
- Ну, дело известное, - оповестил он. - Сам поведу своих лебедей.
Опять подняли паруса, и Пимен, став на носу, вскинул руку. Кормщики
зорко следили за ней. Чуток повернет ладонью старик, и струг податливо
следует мановенью. Сорок стругов след в след летели по темной реке. И
видел Ермак, как мелькнули в реке волчьей пастью острые колья, торчком
навстречу, но струги, скользнув бортами, пронеслись мимо.
И, когда последняя ладья проскочила, кормчий не утерпел, скинул шапку
и закричал на всю реку:
- Э-гей, на крылышках промчали!
Хантазей пыхнул дымком и сказал:
- Большой голова батырь, и руки нашел хорошие. Гляди, скоро еще река
- и тут стерегись!
В июльское утро раздалась Тура, блеснули воды Тобола. Здесь и
подстерегали татары. Шесть князьков с ордами поджидали Ермака. Трое из них
вели всю рать: Кашкара, Варвара и Майтмас. Все они были дородные, с
бронзовыми лицами, и властные. Не скрываясь, на устье реки поставили шатры
и приглядывались к стругам. Ермак хорошо видел этих князков с большими
крепкими скулами, узкими косыми глазами. "Не такие ли на Русь водили свои
орды? Вот и кони их, невысокие, с широкой грудью и тяжелыми копытами. Не
