свирепых сибирцев и неустрашимо выглядывал, как бы ловчее ударить. На
первый взгляд все казались на одно лицо: оскаленные, воющее по-звериному,
рты под редкими черными усами, узкие косые глаза, наполненные волчьей
злобой. Но Олекса хорошо разбирался в званиях диких всадников.
- Вот этот - мурзак. А ну-тка! - сильные руки дозорного медленно,
туго натянули тетиву. Стрела со свистом прорезала воздух и угодила
скуластому всаднику в грудь; он покачнулся и свалился с коня.
- Вот оно как! - удовлетворенно вымолвил Олекса и стал выбирать
нового ордынца для своей меткой стрелы.
А в эту пору за оградой из смолистых бревен, на клетях, срубленных из
доброго леса и наполненных землей и камнями, появились строгановские
наемные дружинники - стрельцы. Один из них поднялся на башенку и хотел
оттуда бить по орде, но тяжелый, как медведь, Олекса посмотрел на него
из-под густых нависших бровей и решительно сказал:
- Уходи, сам управлюсь!
Стрельцу пришлось уйти.
Наружный вал, который опоясывал городище, оставался брошенным. По
верху его густо шел чеснок - заостренные колья; и как только татарские
всадники, разогнав коней, пытались перескочить вал, распарывали скакунам
животы или сами падали под пищалью стрельца. Те, которым удалось
перескочить вал, скатывались в глубокий ров, и кони ломали ноги. Град
камней и котлы с варом опрокидывались на головы татар...
Куземка захватил у знакомых топор и поспешил к тыну, где все
окуталось пороховым дымом и раздавался беспрестанный вой татар и крики
дружинников.
В небольшой крепости-сторожке, в которой размещались хоромы
Строгановых, службы для дворовых людей, клети для хранения хлеба и соли,
имелась всего небольшая площадка, которая теперь была сплошь забита людьми
и скотиной. Плакали перепуганные ребята, голосили женщины, ревели коровы,
ржали кони, но все эти голоса заглушал дикий вой татар, которые рвались в
городище. И откуда их столько взялось? Верная рука Олексы неутомимо слала
стрелу за стрелой, безотказно били из пищалей стрельцы, дворовые холопы с
яростью скидывали на вражьи головы тяжелые булыги, обливали кипятком, а
орда все лезла и лезла. Казалось, никогда не будет конца этому элому
наводнению...
Олекса давно заметил рослого всадника на черном аргамаке. Его
воинские доспехи сверкали, как рыбья чешуя: от головы до пят он был
обтянут синеватой кольчугой. Он ловко правил конем, увертываясь от стрел и
камней, а сам на скаку отпускал тетиву, и стрела его летела с
пронзительным воем. Рядом с ним скакал великанище, одетый в тигилей, с
копьем в одной руке и медным щитом в другой.
"Непременно царевич, а скуластый разбойник с широченными плечами и
есть его телохранитель, - решил лучник и сокрушенно вздохнул: - Эх, кабы у
моей стрелы да стальной наконечник, я бы ему показал Кузькину мать!".
И все же не утерпел старый Олекса, натянул тетиву и нацелился прямо в
сердце Маметкула. С визгом понеслась стрела и, как того хотел лучник,
ударила в грудь татарина. Он слегка покачнулся, но удержался в седле, -
кольчуга сберегла его. Скакавший рядом великанище-телохранитель задрал
вверх голову и загоготал, заржал, как стоялый жеребец. С досады Олекса
опять до отказа натянул тетеву, долго водил острием, отыскивая верное
место, и, наконец, пустил стрелу. Она со страшной силой угодила татарину в
горло, и он упал под копыта коня своего господина. Вятич вимательно
оглядел свой лук, на котором все еще, как натянутая струна, дрожала
тетива:
- Не выдал-таки. Хорош!
Не укрылся во-время старый опытный лучник, забыл о татарском
коварстве. Царевич мгновенно натянул тетиву, и предательская стрела
вонзилась в грудь Олексы. Побледнел он, изо рта хлынула кровь; слабея,
старик опустился на бревенчатый настил башни. Потускнели его серые суровые
глаза. Только и успел прошептать:
- Ну вот и отслужил русской земле!..
Солевар Куземка все это видел, и, когда пал старый Олекса, он
выскочил из лаза на башню и взял из его холодеющих рук верное оружие.
Таясь меж остроколья, он стал посылать меткие стрелы. И чем больше ярости
при наступлении на городище проявляли татары, тем спокойнее и увереннее
становился солевар.
Куземке все было видно как на ладони: и тыны, и клети, на которых
лежали груды камней, стояли котлы с кипятком, и стрельцы, и внутренний
двор острожка, на котором терпеливо ждали приступа мужики, вооруженные
топорами и вилами.
Вой стал истошнее. Куземка осторожно выглянул и увидел то, от чего
стало страшно за всех. Толпа спешенных татар с гиком и воем тащила тяжелое
бревно. Прошла минута и раздался сильный грохот...
"Ворота ломят! - сообразил Куземка и заметался. - Что же делать?"
Он не знал, что с верхней воротной площадки на татар сыпались камни,
лились кипяток, жгучая расплавленная смола. Но одни ордынцы гибли, другие
лезли им на смену. Кругом валялись трупы и покалеченные люди...
Солевар давно заметил на площади хозяина. Дородный, в малиновом
кафтане, Яков Строганов медленно продвигался среди возов и взволнованной
толпы. Тут были лесорубы, углежоги, привезшие в городище уголь, смерды,
пахавшие на господина пашню, косцы с косами-горбушами, прибежавшие
укрыться за крепкий тын от лихой беды.
Куземка растолкал людей и, скинув шапку, встал перед господином:
Боярин, гляди-ко, сколь людей сбежалось и без дела бродят по двору.
Дай им пищали, копья, сабли, ух, и бить будут татарву!
Строганов нахмурил брови, глаза помрачнели. Он стукнул посохом и
пригрозил солевару:
- Как смеешь, холоп, учить меня! Куда лезешь со свиным рылом в
калашный ряд. Не видишь, тут все смерды, а им оружье не положено! Брысь!
Куземка не испугался, да кстати к нему, плечо в плечо, встал смерд.
- Господин, - спокойно обратился он к Строганову: - Нас сотни.
Сил-а-а!..
Яков Аникиевич задрал бороду и высокомерно ответил:
- А я и без твоей силы обойдусь. Заплоты острога высоки, хлеба
хватит, зелья для пищалей вволю и...
Он не договорил: в эту пору раздался такой сильный грохот, что все
крики стали неслышными. Окованные ворота сорвались со своих запоров и
распахнулись. Как морская волна, в проход хлынула яростная орда татарских
всадников. Строганов на бегу скинул колпак и перекрестился:
- С нами крестная сила! - и поторопился скорее скрыться в хоромы.
Куземка не растерялся.
- Смерды, в топоры их! - выкрикнул он, и его сразу захватил, закрутил
водоворот.
С топорами, с косами-горбушами, с вилами смерды и солевары бросились
на татар, и пошла рукопашная. В тесном дворе негде было повернуться
всадникам. Кони калечили людей, ломали утварь, давили горшки, но, попав
среди телег в ловушку, ломали ноги и низвергали всадников на землю.
Куземка вспомнил о запасных решетках. Он взбежал на воротную башню и
сбил крюки. Тяжелая железная решетка грузно опустилась вниз и снова,
теперь надежно, закрыла вход в городище...
Смерды перебили всех ворвавшихся татар. И так разохотились, что,
переломав тыны, пошли с топорами на орду.
Солнце давно закатилось за синие ельники. Погасала заря, когда на
дальнем подступе затрубили трубы и заколебалась пелена пыли.
Яков Строганов, вновь осмелевший, заслышав рев труб, радостно
объявил:
- Благодарите бога, работные люди и смерды, дядя наш Семен Аникеевич
выслал помощь...
Погасли огни, притихли леса и поля. Мрак и покой окутали все.
Утомленные за день люди легли, где застал сон. Только женки, потерявшие в
схватке кормильцев, тихо голосили.
Когда взошло солнце, равнина перед Солью Камской лежала безлюдной:
татары внезапно исчезли.
Дружинник, который привел подмогу, рассказывал:
- Вторгся в Пермскую землю татарский царевич Маметкул. Борзо свиреп:
палит починки и деревнюхи, а людей в полон берет. Только с городками не
справился. Видать, не по его волчьим зубам! - Рассказчик подумал, вздохнул
и вымолвил с грустью: - Эх, сторона-сторонушка, беспокойная земля, но своя
родимая. И николи, и никому мы тебя не отдадим!..
Строганов заметил среди дружинников словоохотчего Куземку, поманил
его перстом. Когда солевар предстал перед грузным, бородатым хозяином, тот
пригрозил ему:
- Надо бы тебе портки долой и отстегать за милую душу, да уж за дело
с решетками, так и быть, прощаю! - и тут он зычно поднял голос: - А
смердам идти ноне землю пахать, травы косить, дороги ладить!..
Погромив мирных вогуличей и остяков, взяв полон в русских селениях,
Маметкул со своими всадниками отступил в Сибирь, но черемисы остались.
Строгановские вотчины вновь оказались в опасности. В июле на Каму пришло
сорок человек черемистов, вооруженных топорами, пиками и дрекольем; к ним
присоединились башкирцы и буинцы, понемногу пристали и остяки. Они прошли
по камским городкам и побили восемьдесят строгановских торговых людей и
ватажников.
Строгановы написали челобитную царю Ивану Васильевичу. Их жалобу
поддержал и великопермский воевода князь Иван Юрьевич Булгаков...
Грозный, занятый делами на Западе, однако нашел время подумать о
Сибири. Возмущенный коварством Кучума, он задумал "потеснить сибирского
салтана" и тем укрепить восточные русские рубежи.
Царь вызвал вотчинников к себе. Поехали два брата - Яков и Григорий
Аникиевичи. Со страхом они приближались к Москве: "Как-то встретит грозный
царь?". Но в стольном городе, в Посольском приказе, думный дьяк Иван
Михайлович Висковатов почтительно сообщил Строгановым:
- Званы вы в Александровскую слободу, и великий государь давно
поджидает вас.
Весна стояла в самом разгаре. Буйно лез из земли всякий злак, зацвели
травы, шумели светло-зеленой свежей листвой кусты и деревья. Птицы
хлопотали в гнездовьях. Но братья не замечали весны, тревожно было на
сердце, погибелью казалась им дорога в слободу, о которой они наслышались
много горестного. Братья три дня пререкались между собою, кому ехать. Сидя
в своих вотчинах, подле Каменного Пояса, среди диких лесов, в глуши, они
чувствовали себя царьками. Ни перед кем и ни за что не отвечали. А тут
вдруг предстать перед Грозным. Во многом совесть их была не чиста. С
боязнью они думали: "Сохрани, господи, как бы до нашего тайного не
дознался царь!".
После долгих споров решили ехать вместе. Яков горько усмехнулся и
сказал:
- Класть головы, так купно...
Долго, томительно долго тянулась дорога в Александровскую слободу меж
зеленых холмов и перелесков. По дороге шло оживленное движение: скакали
вершники с привязанными к седлам метлами и собачьими головами; опричники
держались с независимым видом. Тянулись громоздкие рыдваны, в которых
ехали бояре на поклон к царю. И, о радость! Навстречу верхом, в окружении
молодых дворян, вдруг выехал Годунов. Строгановы мигом выскочили из
колымаги и бросились вперед с распростертыми объятиями.
- Борис Федорович, милый ты наш, заступник! - весело возопили
челобитчики.
Годунов легко спрыгнул с коня, пружинистой походкой подошел к
Строгановым, приветливо облобызался с ними:
- А я с великим государем имел счастье говорить о сибирских урядах.
На вас указал батюшке. Приспела, давно приспела пора укоротить руки
хану!..
Сразу на душе полегчало, и уже иным, веселым, показался братьям
окружающий мир...
И в самом деле, царь принял Строгановых милостливо, пригласил к столу
и много шутил, а после обеда старшего брата Якова пожаловал игрой в
шахматы. Пользуясь случаем, тот рассказал о нападении татар на Чусовской
