здоровье и силу. Она казалась образцом совершенства, хоть сейчас на жур-
нальную обложку.
- Хочешь заняться любовью до или после еды?-спросила она подошедшего к
ней Римо.
- После.- Увидев на тарелке еду,- незажаренный бекон и миску с только
что разбитыми яйцами - он поправился: - До.
- После,- сказала она.
- Но тут ничего не готово,- возразил Римо.
- Не хочу возиться с этой плитой,- объяснила Шийла.
- Кто же будет такое есть?- спросил Римо, но Шийла уже села за стол и
стала насыщаться, поглощая жирный бекон, как финалистка соревнований по
глотанию золотых рыбок.
- Это лучшее, на что я способна,- отрезала Шийла.- Если тебе не нрави-
тся мой завтрак, то ничего не могу поделать. Ешь хлопья.
- Я сам что-нибудь приготовлю.
- Не трогай плиту!- приказала Шийла.- Ешь хлопья.
Римо довольствовался бисквитом из вчерашнего пакета. Дождавшись, когда
он поест, Шийла взяла его сильной рукой за плечо и подтолкнула к
спальне.
- Давай, специалист,- сказала она.- Посмотрим, протянешь ли ты сегодня
хотя бы минуту.
Римо повиновался, не зная толком, что из этого выйдет, но решив не пе-
реживать понапрасну. Во всяком случае, пока не кончатся сигареты.
Прошло три дня. В Фолкрофте были получены результаты вскрытия троих
убитых людей-тигров, подтвердившие худшие опасения Смита. Все трое пре-
терпели изменения на хромосомном уровне. По сути, они перестали быть
людьми и находились где-то в промежутке между человеком и зверем. Смит
беспокоился, как бы новое существо не оказалось сильнее, хитроумнее и
даже кровожаднее, чем человек.
Убийства в Бостоне продолжались, но их стало меньше. Возможно, причина
заключалась в патрулировании улиц Национальной гвардией. Однако Смит
склонялся к мнению, что это он подорвал силы людей-тигров, вырвав из их
рядов сразу троих. Из этого следовало, что Шийла Файнберг - Смит пришел
к убеждению, что именно она похитила Римо,- не возвращалась в Бостон,
иначе она бы уже успела наштамповать новых чудищ и жертв бы прибавилось.
Смиту не давала покоя еще одна мысль, такая страшная и тягостная, что
он сознательно гнал ее. Однако мысль отказывалась повиноваться. Что, ес-
ли Шийла Файнберг завладела Римо, чтобы превратить его в члена своей
стаи? Римо, сохранившего все свои навыки, помноженные на беспощадную,
звериную жестокость! Его и раньше нельзя было одолеть, теперь же он ста-
нет во сто крат хуже. Значит, его просто необходимо остановить. Но это
было по плечу единственному человеку на свете...
Но как заговорить об этом?
Смит легонько постучал в дверь на втором этаже. Ответа не последовало.
Он распахнул дверь и вошел в комнату.
Чиун, облаченный в кимоно очистительного белого цвета, сидел на травя-
ной циновке посреди комнаты. Оба окна были наглухо зашторены. По углам
темной комнаты, напрочь лишенной мебели, горели свечки. Перед Чиуном
стояла фарфоровая чашечка с курящимися благовониями.
- Чиун!- негромко позвал Смит.
- Да?
- Мне очень жаль, но сообщений от Римо нет. Он и эта женщина, кажется,
исчезли с лика земли.
- Он мертв,- ответил Чиун нараспев.
- Откуда такая уверенность?
- Потому что я так хочу,- ответил Чиун, помолчав.
- Вы?! Вы этого хотите?! Но почему, скажите Бога ради!
- Потому что если Римо не погибнет, то станет одним из них. Если он
станет одним из них, сотни поколений Мастеров Синанджу потребуют, чтобы
я утопил его в морской пучине. Даже если он мой сын. Раз я научил его
Синанджу, то не могу позволить, чтобы он воспользовался своим мас-
терством в негодных целях. Раз я не хочу...- Чиун не смог заставить себя
произнести слово "убивать".- Раз я не хочу его убирать, мне остается на-
деяться, что он уже мертв.
- Понимаю,- проговорил Смит. Он уже получил ответ на свой вопрос. Если
Римо изменился, Чиун избавит от него мир. Он хотел было поблагодарить
Чиуна, но вовремя осекся.
Голова старика снова опустилась на грудь. Смит знал, что разговор око-
нчен. Одного он не знал: сколько дней продлится траурная церемония Си-
нанджу.
Римо догадывался, почему Адам и Ева пошли на сделку с дьяволом, чтобы
удрать из рая. Дело было в скуке.
Прошло шесть дней. Погода оставалась безупречной. Шийла Файнберг была
безупречно прекрасной и доступной.
Римо нечем было заняться, кроме расхаживания по дому и выполнения же-
ланий Шийлы.
Ему это наскучило.
Ситуация усугублялась тем, что бисквиты кончились, а сигареты должны
были кончиться вот-вот. С сигаретами можно было бы протянуть и дольше,
но Шийла завела мерзкую привычку, едва завидя сигарету, давить ее в пе-
пельнице.
Причем делала она это не как цивилизованный человек, который просто
притушил бы окурок, и тогда Римо мог бы снова его раскурить. Нет, она
расправлялась с сигаретой с такой силой, словно метала дротики, и всегда
ломала окурок минимум в двух местах. Такие окурки не подлежали вторично-
му использованию. Помимо этого, она вечно выкидывала спички, поэтому он
теперь прятал их под матрасом.
О еде и вовсе не хотелось думать. Шийла по-прежнему не подпускала его
к плите. Сама она жрала сырое мясо, не пользуясь приборами; из углов ее
рта стекали при этом струйки крови. Насытившись, она слизывала кровь с
пальцев и смотрела на Римо такими глазами, словно перед ней был не под-
жарый мужчина, а ходячая вырезка.
Римо довольствовался едой из пакетиков. Он все чаще вспоминал славные
деньки, когда на чеках обильно рос рис, а в океанах ходила косяками ры-
ба. Впрочем, он еще не успел соскучиться по рису и рыбе.
Иногда он вспоминал Чиуна и задумывался, увидятся ли они когда-нибудь.
Вполне возможно, что Чиун уже забыл его и ищет, кого бы еще потрениро-
вать. Что ж, Римо вполне мог обойтись и без этого. С него и так хватило
тренировок и ворчания наставника. Ему также надоел Смит и работа, при
которой из него делали затычку для всех бочек на свете, причем одновре-
менно. Хватит, хватит, хватит!
Римо вышел на веранду. Она была обнесена заборчиком в три фута высо-
той. Римо провел по заборчику рукой. Он вспомнил, как Чиун тренировал
его, заставляя ходить по самым узким жердочкам для улучшения равновесия.
На счету Римо было хождение по тросам моста Золотые Ворота и по огражде-
ниям палубы океанского лайнера в сильный шторм. Что такое для него огра-
да веранды? Но стоило ему забраться на ограду, как правая нога потеряла
опору. Падая, он больно ушиб колено.
Происшествие сильно его удивило. Обычно он не оступался. Он повторил
попытку, и на этот раз удачно, хотя для того, чтобы не свалиться, ему
пришлось отчаянно раскачиваться, расставив руки в стороны.
- От тебя никакого проку!
Реплика Шийлы застала его врасплох. Он чуть не свалился в кусты, но
вовремя подобрался и тяжело спрыгнул на скрипучий дощатый пол веранды.
- Что ты хочешь этим сказать?
Шийла стояла в дверях, как всегда, нагая. Это помогало спариванию в
любой момент.
- При нашей первой встрече ты был необыкновенным. Поэтому ты здесь. А
теперь? Обычное молодое ничтожество. Со временем ты превратишься в ста-
рое ничтожество.
Она даже не старалась скрыть свое презрение.
- Подожди-ка? В каком смысле "поэтому я здесь"?
Она осклабилась.
- Вот именно. Мозги у тебя тоже не ворочаются. Если сам не можешь
сообразить, то не надейся, что я тебя надоумлю. Иди, завтракай. Тебе на-
до подкрепиться.
- Я устал от хлопьев и бисквитов.
- Мне-то что? Ешь траву.
Шийла вернулась в дом. В первые дни она неусыпно следила за ним, чтобы
не позволить сбежать, или запирала на ключ. Теперь же она махнула на не-
го рукой, словно, оценив его физическую форму, решила, что он и так ни-
куда не денется.
Неужели он действительно так опустился? Чтобы женщина испытывала к не-
му физическое пренебрежение? Что же хорошего в Синанджу, если оно так
быстро покидает тело?
Или это он сам отказался от Синанджу?..
Он снова налег на ограждение и потрогал брус пальцами. Всего несколько
недель назад он сумел бы сказать, из какого дерева выпилен брус, нас-
колько он сух, сколько лет древесине, насколько он скользок, если его
намочить, и какая сила требуется, чтобы его переломить.
Теперь же брус был для него простой деревяшкой, бесчувственной, мер-
твой палкой, не способной ни о чем ему поведать.
Это он отвернулся от Синанджу, а уж потом Синанджу отвернулось от не-
го. Он забыл про тренировки, забыл про дыхательные упражнения, забыл,
как делать свое тело непохожим на тела остальных людей.
Он отвернулся и от многого другого. Например, от Чиуна, который на
протяжении многих лет был для него больше, чем отцом. Который с любовью
учил его вековой мудрости Синанджу. А что сказать о Смите и нечеловечес-
ком напряжении его труда? О проблеме людей-тигров в Бостоне? О президен-
те?
Римо понял, что забросил свою единственную семью, своих единственных
друзей. Поэтому его и оставило искусство Синанджу, в свое время преобра-
зившее его.
Римо огляделся и сделал глубокий вдох. Воздух был чист и свеж. Он сде-
лал еще более глубокий вдох, наполняя воздухом легкие, пропуская его че-
рез весь организм, как учился делать это день за днем, месяц за месяцем,
год за годом.
Подобно шлюзу, открывающемуся в наводнение, какой-то механизм у него
внутри, уступив напору воздуха, дал волю воспоминаниям о том, каким он
был прежде. Теперь он мог не только нюхать воздух, но и пробовать его на
вкус. В нем была сахарная сладость и гниение растительности, а также
влага, свидетельствующая вместе с солоноватым привкусом о близости моря.
Он сделал новый вдох и учуял полевое зверье. В ноздри ударил запах мя-
са с кухонного стола Шийлы, тяжелый дух мертвечины. Он чувствовал сухой
аромат досок под ногами. Ощущение было такое, будто он был мертв, а те-
перь ожил.
Римо громко засмеялся, переполненный жизнью. Синанджу было искусством
смерти, но тем, кто им владеет, оно несло только жизнь, полноту жизни,
когда все органы чувств и каждый в отдельности нерв вибрирует от ощуще-
ния своего всесилия.
Римо опять засмеялся. Веранда заходила от его смеха ходуном.
Он сделал разворот и высоко подпрыгнул.
Он опустился на узкий брус ограждения двумя ногами и застыл без движе-
ния, как мачта, строго перпендикулярно брусу.
Зажмурившись, он подпрыгнул, перекувырнулся и опустился на балюстраду
двумя ногами, только с развернутыми в стороны ступнями. Он пробежался по
ограде вперед и назад, не разжимая век, ощущая дерево подошвами и впиты-
вая природную силу через древесину.
Смеясь, он понял, что добился своего.
Шийла Файнберг была в кухне и не слышала его смеха. Она только что за-
кончила завтрак, состоявший из сырой кровавой печени. Теперь ее вывора-
чивало наизнанку.
Она посмотрела на свою рвоту и улыбнулась. Чуткий зверь внутри ее уже
третий день подавал долгожданные сигналы. Теперь к нему подключилось ее
женское естество. Если это тот самый сигнал, на который она надеялась,
то Римо ей больше ни к чему.
Разве что на обед.
Стоя на веранде, Римо вынул из кармана пачку с сигаретами, раздавил ее
в ладони и выбросил на поле срубленного тростника. Он больше не испыты-
вал потребности в сигаретах.
Впрочем, он приберег спички.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Барменша в "Трех мушкетерах" не кичилась своей смазливостью, хотя ки-
читься было чем. Просто Дервуд Докинз не произвел на нее сильного впеча-
тления. Подумаешь, "кадиллак", подумаешь, толстая пачка денег! Но то,
что он летает на собственном реактивном самолете, растопило лед ее без-
различия. Может, он и ее как-нибудь прокатит?
- Обязательно!- пообещал он.- Хоть днем, хоть ночью!
Он закрепил победу, расписав, как быстро они могли бы попасть в ка-
кое-нибудь райское местечко. Скажем, на прошлой неделе он всего за три
часа доставил клиентов в Доминиканскую Республику. До чего странные
клиенты! Шикарная блондинка в шортиках, а при ней клетка. Он знал, что в
