Уоррен Мерфи
Цикл "Дестроуер", 1-12
Узы крови
Священный ужас
Доллары мистера Гордонса
ЩИТ УБИЙЦЫ
Вторжение по сценарию (Дестроер-79)
Тропа войны
Потрошитель мозгов
Жизнь или смерть
Империя террора
У последней черты
Гены - убийцы
Черная кровь
Уоррен Мерфи, Ричард Сэпир.
Узы крови
| Цикл "Дестроер" |
| Перевод Эвелины Меленевской |
+------------------------------------------+
| Warren Murphy, Richard Sapir |
| Blood ties (1987) |
+------------------------------------------+
| Америка славит Лайла Лаваллета, изобрев-|
|шего автомобиль, который превращает авто-|
|мобили с двигателем внутреннего сгорания в|
|допотопных монстров. Лишь немногим удается|
|разглядеть под этой личиной авантюриста,|
|поставившего США на грань краха. Римо|
|Уильямс и Чиун, призванные охранять мошен-|
|ника, сталкиваются с единственным челове-|
|ком на Земле, которого не в силах уничто-|
|жить Дестроер. Это... отец Римо Уильямса! |
+------------------------------------------+
Этот файл из коллекции художественной литературы
Андрея Федоренко (2:4641/127)
Sysop: Andrey Fedorenko Fido: 2:4641/127
Modem: USRoboticks Sportster 33600, V34+
Data: (0612) 64-20-97 Voice: (0612) 64-16-43
Work time: 00.00 -- 23.59
Перевод с английского Эвелины Меленевской
ПРОЛОГ
Чиун, правящий Мастер Синанджу, почтенный глава древнего рода наемных
убийц-ассасинов, служившего властителям мира с древних времен, недоуменно
вздохнул:
-- Ничего не понимаю!
-- Я не сомневался: рано или поздно ты придешь к моему образу мыслей, --
сказал Римо Уильямс, его ученик и последователь.
-- Молчи, белый! Что за манера все на свете обращать в шутку!
-- А я не шучу.
-- Поговорим в другой раз, когда ты сумеешь вести себя как подобает и
держать свой бестолковый язык за зубами.
"Как угодно", хотел было сказать Римо, но, сообразив, что, сделай он так,
жизнь его станет сущим несчастьем, а выслушать Чиуна все равно придется,
склонил голову:
-- Прости, папочка. Что именно ты не понимаешь?
-- Так-то лучше, -- сказал Чиун. -- А не понимаю я, что за чепуха с этими
канцерами.
-- С чем?
-- С канцерами. Ведь канцер -- это болезнь?
-- Да. И весьма опасная -- рак.
-- Но если рак так ужасен, почему все стремятся приобщиться к нему?
-- Не встречал никого, кому хотелось бы заполучить рак, -- сказал Римо.
-- Я сам видел. Или ты думаешь, я совсем глупец? Люди собираются в толпы,
чтобы иметь канцер! Много раз видел. Своими собственными глазами.
-- Ну теперь уже я ничего не понимаю! -- воскликнул Римо.
-- Собственными, -- настойчиво повторил Чиун.-- По телевизору. Ради
канцеров прерывают даже регулярные передачи, и все эти длинноволосые и
неряшливые люди поют, танцуют и кричат: "Канцер для фермеров!", "Канцер для
шахтеров!"
Некоторое время Римо обдумывал услышанное. Чиун длинными ногтями выбивал
дробь по натертому до блеска полу гостиной занимаемых ими гостиничных
апартаментов.
Наконец Римо сказал:
-- Может, ты имеешь в виду концерты? Благотворительные концерты в помощь
сельскохозяйственным рабочим и прочим?
-- Именно. "Канцер для фермеров!"
-- Чиун, канцер и концерт -- разные вещи. Концерт -- это представление.
Денежный сбор от благотворительных концертов идет в пользу больных и
неимущих.
Теперь призадумался Чуин.
-- Кто это -- неимущие?
-- Таких много. И в Америке, и по всему миру. Это бедные люди, которым
нечего есть. Даже прикрыть наготу нечем.
-- В Америке? В Америке есть такие бедные?! -- недоверчиво переспросил
Чиун.
-- Да. Встречаются.
-- Не верю! В жизни своей не видел страны, которая бы так швырялась
деньгами. В Америке не может быть бедных.
-- И все-таки они есть.
Чиун покачал головой.
-- Никогда не поверю. -- Он отвернулся к окну. -- Вот я -- я могу
рассказать тебе, что такое бедность. В стародавние времена...
И поняв, что ему предстоит в десятитысячный раз услышать о том, как
невыносимая нищета заставила жителей северокорейской деревушки Синанджу
податься в наемные убийцы, Римо тихо выскользнул за дверь.
x x x
Когда Римо вернулся, то, замерев в гостиничном коридоре, услышал
доносящиеся из номера горестные всхлипывания. Чье-то пение служило им фоном.
Он толкнул незапертую дверь. Чуин, сидевший перед телевизором на татами,
поднял на него ореховые глаза, в которых сверкали слезы.
-- Римо, я все понял!
-- Что именно, папочка?
-- Что нищета и голод -- бедствие, поразившее Соединенные Штаты. -- Он
показал на экран, на котором распевал какой-то парень. -- Ты только взгляни
на этого беднягу. Ему не на что купить себе нормальные штаны. Он вынужден
покрывать голову тряпьем. У него нет денег, чтобы постричься или хотя бы
купить мыла, и все-таки он поет вопреки своему убожеству! О, невыносимая
противоестественность нищеты в этой злобной и беспечной стране! О, величие
бедняка, не согнувшего спину перед несчастьями! -- причитал Чиун.
-- Папочка, это Уилли Нелсон.
-- Привет тебе, Нелсон, -- откликнулся Чиун, смахивая слезу. -- Привет
тебе, мужественный, непокоренный бедняк!
-- Уилли Нелсон, к твоему сведению, может скупить пол-Америки.
-- Что!?
-- Он певец. Очень богатый и знаменитый.
-- Почему же он в лохмотьях?
Римо пожал плечами.
-- Это концерт в пользу фермеров. Чтобы собрать для них денег.
Чиун снова вперился в экран.
-- А может, он не откажется устроить такой же и тем самым принести этой
штуке, -- он махнул рукой на телевизор, -- наипочетнейшее место в истории
человечества?
-- Нельзя ли поточнее? -- осведомился Римо.
-- Концерт в пользу ассасинов, -- пояснил Чиун. -- И чтобы все вырученные
деньги пошли мне.
-- А что, неплохая идея.
-- Рад, что тебе нравится. Пожалуй, я поручу тебе организационные вопросы.
-- Почту за честь, папочка, -- откликнулся Римо, и Чиун поглядел на него с
недоверием. -- Но, к несчастью, я позвонил Смиту и у него для меня нашлось
дело.
-- Пустяки! -- отмахнулся Чиун. -- Концерт в пользу убийц -- вот настоящее
дело.
-- Обсудим это, когда вернусь.
Уходя, Римо слышал, как Чиун кричит ему вслед:
-- Концерт! Специально к случаю я напишу стихотворение в традиционном
корейском стиле "Унг" и сам его прочитаю. "Привет тебе, Нелли Уилсон,
надежда бедных!" Ему понравится.
-- За что караешь, Господи? -- пробормотал Римо себе под нос.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
У Марии был Дар. Другие могли бы назвать его талантом или могуществом,
однако Мария была преданной католичкой, каждый день причащалась святых тайн
в церкви Св. Девина, твердо верила, что все хорошее в этой жизни -- от
Создателя нашего, и не позволяла себе думать, что способность проникать
взором в будущее -- что-либо иное, как не Дар Божий.
Этот Дар и раньше спасал ее. И сейчас, когда она отъехала от цветочного
магазина, положив на сиденье рядом с собой букет весенних цветов, ему вновь
предстояло сохранить ей жизнь.
На этот раз ненадолго.
Мария держала руль, как всегда сжимая в правой руке нитку черных четок.
Посмотрев в зеркало заднего вида, не обнаружила серебристого седана, который
ожидала увидеть, коротко выдохнула: "Слава Богу!" и отсчитала еще одну
бусину на четках, доставшихся ей от матери, а той -- от ее матери, еще в
Палермо, на родине.
Напрасно я с ним пререкалась, думала она. Надо было идти прямо в полицию.
Почти на выезде из Ньюарка ее посетило видение. Впереди был спокойный
перекресток, и вдруг на Марию снизошла странная легкость. Мир вокруг
сделался серым и плоским, и крест-накрест заплясали в глазах непонятные
тоненькие черные полоски, уже не раз виденные раньше. Она нажала на тормоз.
Когда, через мгновение, зрение прояснилось, перед ней снова лежал
перекресток, но не такой, как раньше, а каким ему предстояло стать.
Мария увидела, как ее маленькая "хонда" приближается к перекрестку,
тормозит, едет снова, и вдруг огромный трейлер накатывается прямо на нее. Из
разбитого ветрового стекла "хонды" торчит женская рука, и с замиранием
сердца Мария узнала черные четки, стиснутые в безжизненных пальцах. Своих
собственных безжизненных пальцах.
Когда видение померкло, Мария отъехала к обочине и остановилась. Мимо по
направлению к перекрестку проехал золотистый фургон. Она уткнулась лицом в
руль, но уже через секунду душераздирающий визг тормозов заставил ее поднять
голову.
Это рваными рывками пытался остановиться фургон, но его с силой
развернуло, и послышался глухой удар. Трейлер -- тот самый, из видения --
снес ему радиатор и с воем пополз дальше.
-- О, Господи!
Выскочив из машины, Мария побежала к покалеченному фургону, из кабины
которого на ватных ногах выбирался парень в джинсах.
-- Вы не пострадали? -- спросила Мария.
-- Нет... кажется, нет, -- неуверенно проговорил парень и поглядел на
смятый передок своей машины. -- Ух ты! Пожалуй, мне еще повезло!
-- Повезло нам обоим, -- сказала Мария и пошла назад к "хонде", оставив
озадаченного этими странными словами водителя посреди дороги.
Уже второй раз Дар спасал Марию. Тогда, впервые, она тоже была за рулем,
на пути в Ньюаркский аэропорт. На Бельмонт-авеню застряла в дорожной пробке
и, нервничая, ждала. Все те же черные полоски вдруг застили ей зрение, а
потом она увидела авиалайнер, с натугой взлетающий в небо... выше... выше --
и вдруг он пал камнем, взорвался и дымно сгорел где-то в районе Байонского
парка. Мария знала, что это тот самый самолет, на котором ей предстояло
лететь. Непонятно откуда, но знала, и все тут. Знала она и то, что взлет еще
не объявлен и что время у нее есть.
Она выскочила из машины, не обращая внимания на гудки и ругань, бросилась
к телефону и трясущимися руками стала набирать телефон аэропорта.
Дозвонилась, но никто даже не подумал прислушаться к ее словам. Сгорит на
взлете, спросили ее, там что же, подложена бомба? Нет?
Тогда откуда же ей известно, что самолет разобьется, едва оторвавшись от
земли?
-- У меня было видение, -- опрометчиво призналась Мария, сама понимая, что
этого говорить не стоит.
-- Ах, вот как, -- сказали в аэропорту. -- Тогда спасибо, что позвонили,
-- и повесили трубку.
Заливаясь слезами, Мария вернулась к машине. Лучше бы мне солгать, думала
она, насочинять небылиц, только б они поверили и отменили взлет. Например,
что я -- террористка и требую выкупа.
Она вывела машину из пробки, направилась к дому и проехала всего несколько
кварталов, когда заметила в окно "хонды" самый обычный на вид самолет.
Задрав нос, он поднимался в воздух -- тяжело, медленно, с бликами солнца на
остроконечных крыльях. На мгновение ей показалось, что все обойдется. И тут
он рухнул. Мария зажмурилась, изо всех сил стиснула руль, надеясь ничего не
услышать. Тщетно -- где-то вблизи парка раздался глухой взрыв, похожий на
отдаленный раскат грома.
В этот день погибли 128 пассажиров. Но Марии среди них не было.
Способность к предвидению открылась у нее еще в детстве. Она умела,
например, не снимая трубки, угадывать, кто звонит. С годами Дар креп, но
вплоть до выпускного класса школы Мария не принимала его всерьез.
Тогда, на занятиях по изобразительному искусству, мистер Зенкович дал
всему классу задание лепить из глины. Мария обнаружила, что разминать ее в
руках, влажную, серую, податливую, доставляет успокоительное удовольствие, и
как бы сам собой вылепился бюст неведомого молодого человека с твердыми
чертами привлекательного лица, глубоко посаженными глазами и высокими
скулами. Все были просто поражены жизнеподобием этой скульптуры, все,
включая Марию, которая никогда раньше лепить не пробовала.
