Синанджу столько, сколько ваш народ не видел за всю свою тысячелетнюю
историю.
-- Ни один Мастер до меня не был принужден скитаться по чужедальней
ненавистной земле так долго, -- ответил Чиун. -- Все заработанное
причитается мне по справедливости.
-- Прошу прощения, -- сказал Смит, который, единолично заправляя секретным
нелимитированным фондом на проведение операций, тем не менее следил за тем,
не слишком ли расточительна его секретарша со скрепками для бумаг. -- Прошу
прощения, Мастер Синанджу, но, боюсь, ваша просьба невыполнима.
-- Мой долг -- восстановить древнее величие Синанджу, -- сказал Чиун. --
Известно ли вам, что вчера Римо сообщил мне, что хочет организовать
благотворительный концерт в мою пользу? Он сказал, что не может больше
видеть меня усталым, голодным, обездоленным и собирается попросить Нелли
Уилсона провести для меня благотворительный концерт. Известно вам это?
-- Нет, неизвестно. Кто это -- Нелли Уилсон?
-- Это благородный певец, который стоит на стороне угнетенных в этой
жестокой стране. Римо сказал, он с радостью споет для меня, на что я ему
ответил, что Император Смит и так не допустит падения Дома Синанджу. -- Чиун
не отрывал глаз от пола. -- Но теперь я вижу, что был не прав. И все-таки я
ни от кого не приму подаяния, даже от такого великого человека, как Нелли
Уилсон. Если Америка не может помочь мне, я отправлюсь искать работу
куда-нибудь в другое место.
-- Это запрещено условиями нашего контракта, -- сказал Смит.
-- Условиями нашего старого контракта! -- с тонкой улыбкой подчеркнул
Чиун. -- И очень может быть, что новый заключен не будет.
Смит прокашлялся.
-- Не торопитесь, -- сказал он. -- Бесспорно, мы заинтересованы в том,
чтобы заключить с вами новый контракт, но обеспечить вас предметами, которых
в мире больше не существует, мы не в состоянии. Так же, как, должен
отметить, и любой другой гипотетический работодатель.
-- Мы не непреклонны, о Великий Император. Хотя наше сердце удручено вашим
бессилием изыскать перечисленные нами жалкие крохи, не исключено, что
найдется другая возможность достичь соглашения.
-- Я вдвое увеличу количество золота, которое мы пересылаем в вашу
деревню.
-- Втрое.
-- Невозможно.
-- Это белые невозможны, -- сказал Чиун. -- Кроме того, в Синанджу не
знают такого слова -- "невозможно".
-- Ладно, пусть будет втрое, -- устало вздохнул Смит. -- Но это -- все.
Предел. Больше -- ни грамма.
-- По рукам, -- быстро сказал Чиун.
Смит расслабился.
-- Так, с золотом покончено, -- довольно произнес Чиун. -- Теперь перейдем
к следующему вопросу.
Смит напрягся.
-- Мы ведь договорились! Никаких следующих вопросов!
-- Нет, -- сказал Чиун. -- Это вы договорились о никаких следующих
вопросах. Я договорился только о золоте.
-- И какой же следующий вопрос? -- спросил Смит.
-- Только один. Земля. Мы с Римо бездомны в этой вашей ненавистной стране.
-- Этот вопрос мы уже не раз обсуждали, Мастер Синанджу, -- с усилием
произнес Смит. У него от сидения на полу затекли ноги. -- Вам рискованно
подолгу жить на одном месте.
-- Земельный участок, о котором я веду речь, расположен в месте глухом и
отдаленном, -- сказал Чиун, от которого не укрылось, что Смит ерзает и,
следовательно, его ноги деревенеют. Проводя переговоры, он всегда ждал этого
момента, чтобы приступить к самым заковыристым вопросам. -- Этот земельный
участок достаточно велик и имеет много оборонительных сооружений, а значит,
нам с Римо будет легко защититься. Поверьте, там мы будем и безопасности.
-- Где именно "там"? -- спросил Смит.
-- И прошу учесть, что это всего лишь клочок земли по сравнению с
владениями, которые в свое время предоставили Синанджу египетские фараоны.
-- Вы можете показать его на карте?
-- И рядом нет никакого жилья, -- гнул свое Чиун. -- Впрочем, на
территории имеется несколько незначительных сооружений, но в них никто не
живет. Я даже не стану требовать, чтобы их снесли. Может статься, мы с Римо
найдем им какое-нибудь применение.
-- Нельзя ли поточнее?
Чиун притворно уткнулся в очередной свиток.
-- Я не помню его точного местонахождения, -- сказал он, -- это... это...
да, нашел! В провинции Калифорния. Но даже не на берегу океана. И насколько
я понимаю, кишит мышами и другими вредителями.
-- Калифорния -- большой штат, -- заметил Смит.
-- Это место имеет название.
-- Да?
-- А, вот оно. Странное название, но я не возражаю. Мы с Римо как-нибудь
привыкнем к нему. И к мышам тоже.
-- И что ж это за название?
Чиун с надеждой поглядел на него поверх свитка.
-- Диснейленд!
Ллойд Дартон выложил сорок девять баксов и получил ключ от номера. В
другом районе Детройта, подешевле, он мог бы снять комнату только на час, но
там человека могут пришить ни за что прямо у регистрационной стойки, а
Дартон был не из тех, кто зря рискует. Уж лучше переплатить, тем более он
здесь по делу. Отмахнувшись от провожатого, он прошел мимо лифта и поднялся
в свой номер по лестнице.
Тщательно заперев дверь на два оборота ключа, он положил составлявший весь
его багаж чемоданчик на кровать и открыл ключиком.
Внутри, в специальных гнездах, закрепленный ремнями и пенопластовыми
прокладками, находился целый арсенал. Убедившись, что от перевозки ничего не
пострадало, он закрыл крышку и уселся рядом. Было 20.46. Клиент явится с
минуты на минуту, и Дартон рассчитывал, что выйдет из номера самое позднее в
21.30.
В 20.56 раздался стук в дверь. За порогом стоял высокий, лет пятидесяти,
человек с глазами, каких Дартон за свою жизнь перевидал немало. У всех его
клиентов были такие глаза. По правой скуле этого тянулся еле видимый шрам.
-- Приветствую, -- произнес Дартон.
Пришедший, войдя в комнату, ограничился кивком и заговорил, только когда
дверь была вновь заперта:
-- Вы сделали изменения, о которых я просил?
-- Конечно. Вот, взгляните. -- Дартон поднял крышку кейса и настроил
оптический прицел, который был слегка не в фокусе. Впрочем, учитывая
усовершенствованный механизм, большого значения это не имеет.
-- Не нахваливайте, не на базаре, -- сказал человек со шрамом, имени
которого Дартон не знал.
Его клиенты всегда оставались безымянными. Фамилия Дартона была им
известна, где его найти -- они знали, но сам он никогда не просил их
представиться. Это были односторонние отношения: им товар -- ему деньги, и
все тут. Нынешнее дело -- не исключение.
-- Прошу вас. -- Дартон вынул из кейса блестящий черный пистолет и целый
ассортимент приспособлений к нему.
В несколько ловких движений он присоединил складное ложе, телескопический
объектив, навинтил удлинитель ствола и превратил пистолет в снайперскую
винтовку. Вставил обойму, демонстративно щелкнул затвором и протянул
винтовку заказчику.
-- Нечасто получаешь такие заказы, -- сказал Дартон. -- Раз уж вы здесь,
не взглянете ли на кое-что еще? Может, понравится больше, чем...
-- Нет ничего лучше доброй старой "беретты-олимпик", -- оборвал его
высокий, прицеливаясь.
-- Как угодно. Просто... просто она не считается профессиональным оружием,
если вы понимаете, что я имею в виду.
-- Это стрелковый пистолет. Я собираюсь стрелять и мишень. Уж куда
профессиональней!
Дартон покивал. Рассуждение вполне здравое, да и внешне клиент похож на
профессионала. Одно странно: винтовку он наводит сейчас прямо на Дартона,
что отнюдь не профессионально, а напротив, нарушение правил безопасности при
обращении с оружием. Не говоря уже о хороших манерах.
-- Вполне разделяю вашу привязанность к "олимпик", -- торопливо сказал
Дартон. -- Однако замечу, что многие ваши коллеги предпочитают время от
времени менять инструментарий. Из соображений безопасности.
-- Думаете, я этого не знаю? -- спросил тип со шрамом. -- "Беретта" имеет
для меня сентиментальную ценность. Напоминает о бывшей жене.
И прицелился в блестящий от пота лоб Дартона. Дар-тон заморгал. Он любил
оружие. Покупал его, продавал, чинил, придумывал, как усовершенствовать,
охотился. Оружие было его хобби и бизнесом одновременно. Да, он любил
оружие. Но стоять под прицелом ему совсем не понравилось.
-- Я бы попросил... -- проговорил он, глядя на винтовку.
Тип со шрамом не обратил на эти слова никакого внимания и только спросил:
-- В деле пробовали?
-- Конечно. Бьет без промаха. Никаких отклонений. Для вашей работы -- то,
что надо.
-- Да? Это для какой же?
-- Сами знаете, -- сказал Дартон.
-- Мне бы хотелось услышать это от вас.
-- Ну, насколько я понимаю, ваша мишень -- люди.
-- А что это вы все сводите разговор к моим делам?
-- Я не имел в виду ничего обидного, мистер...
-- Зовите меня Римо.
-- Мистер Римо. Я только хочу, чтобы вы получили наилучший товар за свои
деньги.
-- Отлично. Рад это слышать. Я беру эту пушку, и мне нужно от вас коечто
еще.
-- Что именно?
-- Хочу собственноручно проверить, как она действует. Мне предстоит очень
серьезная работа, и не хотелось бы отправиться на нее с непристрелянным
свежаком только из магазина.
-- Чем я могу помочь? -- поинтересовался Ллойд Дар-тон.
-- Стой спокойно, и все, -- сказал высокий и одним выстрелом расколол
вспотевший лоб Дартона.
Цветастое покрывало кровати украсилось дополнительным узором. Красного
цвета.
-- Не люблю, когда лезут в мои дела, -- буркнул себе под нос высокий.
Он разобрал "беретту", укрепил ее в специальном гнезде и покинул номер,
унеся с собой все приспособления, которые Дартон так хотел всучить ему в
довесок к сделке.
Спускаясь по лестнице, он думал о предстоящей работе. Детройт для него
город новый. Новое место, и кто знает, может быть, новая жизнь. Странное
ощущение.
Впрочем, нет ничего важнее работы. В кармане у него список. Четыре имени.
И заказчик хочет, чтобы он застрелил их на публике. Подумать только! Чтобы
все было и открытую. Сумасшествие, но и деньги за это обещаны сумасшедшие,
так что оно того стоит. Хотя имя нанимателя остается для него тайной.
В холле он подумал о Марии. В последнее время она не шла у него из головы.
Он не хотел убивать ее. Но он -- солдат, солдат той армии, которая не
носит форму, не служит какой-либо стране и тем не менее покорила почти все
цивилизованные народы. Некоторые верят, что мафия -- семья, но это миф.
Мафия -- не семья. Это огромная захватническая армия.
Дон Педро Скубиччи, его крестный отец, сказал однажды:
-- У нас есть банки. У нас есть суды и юристы. У нас есть люди в
правительстве. И поскольку мы не одеваемся, как солдаты, -- сказал он,
старчески трясущимися пальцами стуча себя в грудь, -- поскольку мы ни в чем
не сознаемся, люди об этом не знают. Мы сжимаем им горло, но делаем это с
улыбкой, твердя о "деловых интересах", и щедро одариваем Церковь, поэтому
дураки притворяются. что нас нет. Их глупость -- наша величайшая сила. Помни
это. И помни, мы -- всегда на первом месте.
-- Всегда, -- согласился человек со шрамом.
-- Твоя мать, твой отец, твоя жена, твои дети, -- загибая пальцы, говорил
дон Педро, -- все они -- на втором месте. Если мы попросим, ты откажешь им.
Если мы скажем, ты уйдешь от них. Если мы прикажем, ты убьешь их.
Это была правда. Он верил в нее так истово, что когда понадобилось
выбирать между честью солдата и любимой женщиной, он сделал правильный
выбор. Единственно возможный. Он действовал без раздумий, без жалости. Как
солдат. Мария решила пойти в полицию. Защищая невидимую армию мафии, он
обязан был убить ее -- и убил. А потом приехал сюда, в Детройт, и начал
новую жизнь.
