Но тут она снова наклонилась к Римо, покаяние вылетело у нее из головы, а
лицо озарилось блаженной улыбкой:
-- Так на чем мы остановились?
-- На том, что я прекрасно себя чувствую, а у вас проблемы со слухом, --
отрезал Римо, которому совсем не нравилось, что на него обращают столько
внимания.
Однако вины стюардессы тут не было. Так реагировали на него все женщины.
Проявлялся один из побочных эффектов искусства Синанджу. Однажды Чиун
объяснил ему: когда ученик Синанджу достигает определенной степени
совершенства, все стороны его существа приходят между собой в гармонию, и
другие это чувствуют. У мужчин это вызывает страх, у женщин -- половое
влечение.
Но по мере того, как возрастало к нему влечение женщин, Римо обнаружил,
что все меньше ими интересуется. Отчасти это объяснялось сексуальными
приемами из арсенала Синанджу, которым обучил его Чиун. Они низводили секс к
жестко определенной, монотонной последовательности действий, которые
доводили дам до исступления, но Римо скучал так, что хоть за книгу берись. С
другой же стороны, равнодушие к сексу вызывалось причинами психологического
свойства: если ты можешь заполучить любую когда и где вздумается, ты уже
никакой не захочешь.
Это неизменно беспокоило Римо. Впервые осознав причины своего
беспокойства, он спросил Чиуна:
-- На черта мне моя неотразимость, если из-за нее я стал равнодушен к
сексу?
Чиун церемонно предложил ему сесть.
-- Перед Мастером Синанджу стоят две задачи: обеспечить процветание своей
деревни и воспитать преемника.
-- Ну и?
-- Это же очевидно, Римо.
-- Мне -- нет, Чиун. Какая здесь связь с сексом?
Чиун воздел руки к небу.
-- Чтобы воспитать нового Мастера, у тебя должен быть исходный материал --
ученик. Мне не очень повезло, ты -- самый сырой материал из всех возможных,
но я надеюсь, что у тебя в свое время отыщется что-нибудь получше. Из моей
деревни, предпочтительно -- мой кровный родственник.
-- И все-таки я не понимаю.
-- Просто непробиваем, -- вздохнул Чиун. -- Когда придет твой черед
воспитать себе преемника, ты возмешь в жены девственницу из Синанджу. Она
родит тебе сына, а ты вырастишь из него нового Мастера.
-- И при чем здесь это?
Чиун опять вздохнул, сложил руки на коленях и наконец сказал:
-- Сейчас я постараюсь изложить это так просто, чтобы даже ты понял. Когда
наступит час выбрать девушку из Синанджу, чтобы она родила тебе наследника,
ничто не должно воспрепятствовать твоему выбору. Следовательно, ты должен
владеть способами заставить женщину захотеть совокупиться с тобой. Теперь
понятно?
-- О, да. Интересы будущего Мастера -- превыше всего. Что об этом думает
девушка, никого не интересует!
Чиун поучающе поднял палец, увенчанный длиннющим ногтем:
-- Тайные приемы Синанджу, которым ты обучен, призваны смести все
препятствия к твоему счастью.
-- По-моему, это омерзительно, -- сказал Римо. -- Я не хочу, чтобы женщина
спала со мной только потому, что какие-то приемчики заставляют ее думать,
будто я -- предел совершенства. Я хочу, чтобы женщина любила меня ради меня
самого.
-- Ну, слепых девушек в моей деревне нет, -- хмыкнул Чиун. -- Хе-хе! Нет
слепых девушек в моей деревне.
И, очень довольный собой, оставил Римо горевать по поводу собственной
сексуальной мощи.
С течением времени положение только ухудшилось.
Потому-то, заметив, как стелется перед ним красотка-стюардесса, Римо тут
же утратил к ней всякий интерес.
-- Вы уверены, что ничего не хотите? -- в который раз спросила Лорна.
-- Ну, вообще-то, есть один вопрос.
-- Все, что угодно!
-- Купили бы вы билет на благотворительный концерт в пользу наемных убийц?
-- спросил Римо.
-- А вы там будете?
-- А как же. С Уилли Нелсоном.
-- Я пойду! И я, и мои друзья. Оставьте для меня сотню билетов.
-- Благодарю вас, -- сказал Римо. -- Прямо камень с души свалился.
-- Рада быть полезной. Что-нибудь еще?
-- Да. Куда мы летим?
-- Вы же покупали билет. Разве не помните?
-- Торопился, не обратил внимания. Так куда?
-- В Солт-Лейксити. Бывали там раньше?
-- Я отвечу на это, когда прибудем, -- сказал Римо, который за последние
десять лет путешествовал столько, что все города перепутались у него в
голове.
-- Смотрите, не забудьте, -- сказала Лорна. -- И дайте мне знать, если вам
негде остановиться.
Но в Солт-Лейксити они так и не прилетели. Над штатом Юта какой-то тип
зашел в туалет и выскочил оттуда с автоматом в руках.
-- Я террорист! -- заявил он и, чтобы доказать, что не шутит, дал очередь
в потолок.
Давление в самолете немедленно упало. Зажегся сигнал "Пристегнуть ремни".
Панели над креслами с треском раскрылись, выбросив кислородные маски из
желтого пластика. Пилот резко направил самолет вниз, надеясь удержаться на
высоте четырнадцать тысяч футов, где воздух хотя и разреженный, но дышать им
можно. Салон наполнился туманом. Врываясь в прорехи, холодный воздух
клубился и оседал изморозью.
-- Прошу всех сохранять спокойствие, -- сказала в микрофон Лорна. --
Плотно прижмите маску ко рту и натяните пластиковую трубку. Дышите, как
обычно.
Она мужественно показывала, как следует обращаться с кислородной маской,
хотя самолет терял высоту прямо-таки с устрашающей скоростью.
Никто не запаниковал. Кроме террориста.
-- Что произошло? Что произошло?! -- кричал он, размахивая автоматом.
-- Сейчас мы рухнем, -- ответил Римо, внезапно оказавшись рядом.
-- Я этого не допущу, -- заявил террорист. -- Передайте пилоту, чтоб
разбиваться не смел. Моя смерть не принесет пользы нашему делу.
-- А в чем оно, собственно, заключается?
-- Сербско-хорватский геноцид, -- сказал перепуганный террорист.
-- "За" или "против"?
-- Против.
-- Каким образом угон американского лайнера поможет решению европейской
проблемы?
-- Это лучший способ привлечь к ней внимание общественности! Средства
массовой информации разнесут мое имя по всему свету, и кто-нибудь из
репортеров непременно свалит на Америку всю вину за происходящее. Это новый
подход.
-- Есть подход и поновее, -- сказал Римо и, выхватив у террориста оружие,
вмиг соорудил из него что-то вроде ершистого металлического обруча, внутри
которого оказались прочно заключены обе руки преступника.
-- Прошу всех занять свои места! Еще немного, и мы приземлимся,-- раздался
спокойный голос Лорны, и стояла она в проходе так, словно самолет находился
где-нибудь над международным аэропортом, а не над безлюдной пустыней.
Римо, восхищенный таким самообладанием, толкнул террориста в кресло:
-- Я с тобой позже поговорю, -- и сел через проход от него.
Долгое время все, как один, молчали. Земля приближалась.
Удар и бесконечно долгий скрежещущий звук -- это самолет бороздил брюхом
пустыню.
Затем наступила тишина.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Чиун, правящий Мастер Синанджу, последний прямой потомок рода, уходящего
своими истоками во времена Великого Вана, первый из первых убийц Дома
Синанджу, недвижно сидел на циновке. Его ореховые глаза были прикрыты.
Безмятежное лицо, на цвет и на ощупь -- точь-в-точь египетский пергамент,
казалось изваянным из камня.
Вот уже три часа он сидел так не шевелясь. Уже три часа думал он свои
думы, читал молитвы и спрашивал совета у предков, великих Мастеров Синанджу.
Уже три часа Чиун, -- и есть надежда, что потомки запомнят его под именем
Великий Учитель Чиун, -- томился от того, что решение ускользает от него.
Наконец тонкие пряди волос, ниспадающие ему на уши, вздрогнули. Глаза
Мастера Синанджу открылись, подобно агату, освобожденному от каменной
шелухи, чистые, яркие, не подвластные времени. Плавным движением он перетек
в стоячее положение. Решение принято.
Он наденет кимоно не синее с вышитым на груди оранжевым тигром, а серое
шелковое.
Неслышно переступая, Чиун подошел к четырнадцати лакированным дорожным
сундукам, сложенным в дальнем углу гостиной. Сундуки никогда не
распаковывались из-за гнетущей, зловещей, мрачной -- нет, лучше сказать,
гнусной, отвратительной, ненавистной! -- работы, которую Мастер подрядился
исполнять в этой варварской Америке. Ненавистной. Именно. Этим словом он и
воспользуется. Император Смит оценит степень неудовольствия Чиуна, если Чиун
употребит именно это слово. В конце концов Смит -- белый, а покорейски, на
языке предков Чиуна, "ненависть" и "белизна" -- синонимы. Этого он, положим,
Смиту не скажет. Он скажет только, что ему, Чиуну, ненавистны постоянные
переезды из гостиницы в гостиницу, словно он бродяга, не имеющий места, куда
преклонить голову, не имеющий дома, где можно распаковать наконец
четырнадцать дорожных сундуков. Разве так подобает жить Мастеру Синанджу?
Чиун отыскал серое шелковое кимоно, и хотя в номере никого, кроме него, не
было, переодеваться отправился в спальню, предварительно плотно прикрыв
дверь и задернув шторы. Очень скоро при полном параде он вышел из отеля,
расположенного вблизи Центрального парка.
На улице он попытался поймать такси. Первые три машины, не останавливаясь,
промчались мимо.
Четвертую Чиун остановил, хладнокровно выйдя на проезжую часть прямо у нее
на пути. Такси взвизгнуло тормозами и замерло, причем бампер и колени Чиуна
разделяло не более миллиметра.
Водитель высунулся в окно и заорал:
-- Эй, что с тобой?!
-- Со мной ничего. Я один. Я хочу нанять эту повозку.
-- Это такси, а не повозка, чудило, -- ухмыльнулся водитель и указал на
световой сигнал на крыше автомобиля. -- Видишь, не горит? Значит, занят.
Чиун посмотрел на лампочку и фыркнул:
-- Я заплачу больше.
-- Чего!?
-- Я сказал, что заплачу тебе больше, чем твой нынешний наниматель.
-- Слушай, приятель, не знаю, откуда ты свалился, но так у нас в Америке
не делается. Обслуживаем в порядке очереди. А теперь освободи-ка проезд.
-- Понятно.
И у Чиуна как бы вдруг выпал из пальцев золотой, которым он поигрывал,
обольщая таксиста. Монета закатилась под левое переднее колесо. Чиун
взмахнул своим длинным ногтем, выметая оттуда золотой, такси вдруг
вздрогнуло, а из проколотой шины пошел с ленивым посвистом воздух.
-- Что это шипит? -- спросил таксист.
-- Твоя шина, -- ответил Чиун. -- Испускает дух. Ай-ай-ай! Сам виноват, не
покупай американских.
Водитель выбрался поглядеть на сплющенную шину.
-- Черт! Наверно, где-то на гвоздь напоролся. Что ж, леди, придется вам
выйти. Надо менять эту штуку.
Из машины появилась средних лет дамочка в очках с блюдце и плотно
обтягивающем крупные формы платье.
-- Я уже и так опаздываю, -- сказала она. -- Я не могу ждать.
-- Как хотите, -- сказал таксист, вытаскивая из багажника домкрат и
запаску. Ворча себе под нос, он скорчился у проклятого колеса и начал
откручивать гайки. Услышав, как хлопнула дверь, поднял голову. -- Эй, ты что
это там?
С заднего сиденья раздался скрипучий голос:
-- Я не тороплюсь, -- благодушно ответствовал Мастер Синанджу. -- Я
подожду.
-- Ну и денек, -- пробормотал таксист.
-- Судьба, -- философски сказал Чиун, аккуратно снимая с ногтя
указательного пальца прилипший кусочек резины.
Тремя часами позже такси доставило Чиуна к подъезду санатория "Фолкрофт",
расположенного в городке Рай, штат Нью-Йорк, на север от Манхэттена. Сначала
водитель не хотел везти Чиуна в такую даль, но после недолгого уламывания,
сопровождаемого осмотром и перебором старинных восточных золотых, сменил
гнев на милость.
-- Это другая дорога, -- заметил Чиун, когда они выехали за границу города
в районе Эсбюри-парк. -- Я еще этой дорогой ни разу не ездил.
-- Новая, -- сказал таксист, в полной уверенности, что старый пень не
