только вернулся сюда, что у меня с ними общего, они ничего не понимают в
музыке. -- Он перевернулся на спину, потом лег на живот, зарылся мордоч-
кой в спальный мешок. Что бы он ни делал, они все равно являлись к нему
в палатку, они все время были рядом -- беспокойные глаза хемуля, Фи-
лифьонка, плачущая на кровати, хомса, который все время молчал, уставясь
в землю, разъяренный Онкельскрут.. Они были тут же, они засели у него в
голове, и к тому же в палатке пахло хемулем. -- Надо выйти отсюда, --
подумал Снусмумрик, -- лучше быть с ними, чем думать о них. И как они не
похожи на семью муми-троллей. С ними тоже было нелегко. Они были повсю-
ду, они хотели все время разговаривать с ним. Но с ними можно было
чувствовать себя как будто наедине с самим собой. "Как же это им удава-
лось? -удивился Снусмумрик. -- Ведь я был с ними каждое лето и не заме-
чал, что они давали мне возможность побыть одному". -==12==-
Хомса Тофт читал медленно и отчетливо: "Словами невозможно описать
смятение, возникшее в то время, когда поступление электрических зарядов
прекратилось. Мы имеем основание предполагать, что нумулит это одиночное
явление, которое, тем не менее, мы по-прежнему относим к группе Прото-
зоя, замедлил значительно свое развитие и прошел период съеживания.
Свойство фосфоресцировать у него утратилось, и несчастное существо вы-
нуждено было прятаться в трещинах и глубоких расселинах, служивших ему
временным убежищем для защиты от окружающего мира".
-- Так и есть, -- прошептал Тофт, -- теперь кто угодно может обидеть
его, ведь в нем нет электричества. Теперь он все съеживается, съеживает-
ся и не знает, куда ему деваться...
Хомса Тофт свернулся калачиком и начал рассказывать. Он позволил это-
му зверьку прийти в одну долину, где жил хомса, умевший делать электри-
ческие бури. В долине светились белые и фиолетовые молнии. Сначала они
блистали вдали, потом подходили все ближе и ближе.
Ни одна рыба не попалась в сачок Онкельскрута. Он заснул на мосту,
надвинув шляпу на глаза. Рядом на каминном коврике лежала Мюмла и смот-
рела на коричневые струи воды. Возле почтового ящика сидел хемуль, он
что-то писал крупными буквами на фанерной доске.
-- "Муми-дален -- Долина муми-троллей", -- прочитала Мюмла. -- Для
кого это ты пишешь? -- спросила она. -- Тот, кто придет сюда, будет
знать, куда он пришел?
-- Это совсем не для кого-то, -- объяснил хемуль, -- это для нас.
-- А зачем? -- удивилась она.
-- Я и сам не знаю, -- пожал плечами хемуль и, подумав, сказал:
-- Может, для того, чтобы знать наверняка. Ведь это особенное назва-
ние, ты понимаешь, что я имею в виду?
-- Нет, -- призналась Мюмла.
Хемуль дописал последнюю букву, вынул из кармана большой гвоздь и на-
чал прибивать доску к перилам моста. Проснулся Онкельскрут и пробормо-
тал:
-- Спасите предка...
А из палатки выскочил Снусмумрик и закричал:
-- Что ты делаешь? Сейчас же прекрати!
Шляпа у него, как всегда, была надвинута на глаза.
Никто раньше не видел, чтобы Снусмумрик вышел из себя, и теперь все
ужасно сконфузились и потупили глаза.
-- Нечего расстраиваться! -- продолжал Снусмумрик с упреком. -- Неуж-
то ты не знаешь?..
Каждый хемуль должен знать, что любой снусмумрик ненавидит объявле-
ния, которые что-либо воспрещают, это единственное, что может разозлить
его, обидеть, вывести из себя. Вот Снусмумрик и вышел из себя. Он кричал
и вел себя ужасно глупо.
Хемуль вытащил гвоздь и бросил фанеру в воду. Буквы быстро потемнели,
расплылись, и различить их было уже нельзя, объявление подхватил поток и
понес его дальше, к морю.
-- Видишь, -- сказал хемуль, и в голосе у него не было прежнего ува-
жения, -- доска уплыла. Может, это в самом деле не так важно, как мне
казалось.
Снусмумрик ничего не ответил, он стоял неподвижно. Вдруг он подбежал
к почтовому ящику, поднял крышку и заглянул внутрь. Потом побежал дальше
к большому клену и сунул лапу в дупло.
Онкельскрут вскочил на ноги и закричал:
-- Ты ждешь письма?
Не говоря ни слова, Снусмумрик подбежал к дровяному сараю, опрокинул
чурбан для колки дров, распахнул дверь, и все увидели, что он шарит ла-
пой по полочке у окна над верстаком.
-- Никак ты ищешь свои очки? -- с любопытством спросил Онкельскрут.
-- Я хочу, чтобы мне не мешали, -- ответил он, вышел из сарая и пошел
дальше.
-- В самом деле! -- воскликнул Онкельскрут и заспешил за Снусмумри-
ком. -- Ты совершенно прав. Прежде я целыми днями искал вещи, слова и
названия и не мог терпеть, когда мне пытались помочь. -- Он уцепился за
плащ Снусмумрика и продолжал: -- Знаешь, что они говорили мне целыми
днями? "Где ты видел это в последний раз?" "Постарайся вспомнить" "Когда
это случилось?" "Где это случилось?" Ха-ха! Но теперь с этим покончено.
Я забываю и теряю все, что хочу. Скажу тебе...
-- Онкельскрут, -- сказал Снусмумрик, -- по осени рыба ходит у бере-
га, а не на середине реки.
-- Ручья, а не реки, -- радостно поправил его Онкельскрут. -- Это
первое разумное слово из всех, что мне довелось услыхать сегодня.
Он тут же побежал к реке, а Снусмумрик продолжал искать. Он искал
письмо Муми-тролля, прощальное письмо. Муми-тролль должен был бы его ос-
тавить, ведь он никогда не забывает сказать до свидания. Но все тайники
были пусты.
Лишь один Муми-тролль знает, как нужно писать письмо Снусмумрику.
По-деловому и коротко. Никаких там обещаний, тоски и прочих печальных
вещей. А в конце что-нибудь веселое, чтобы можно было посмеяться.
Снусмумрик вошел в дом и поднялся на второй этаж, отвинтил круглый
деревянный шарик на лестничных перилах -- там тоже ничего не было.
-- Пусто! -- сказала Филифьонка за его спиной. -- Если ты ищешь их
драгоценности, то они не здесь. Они в платяном шкафу, а шкаф заперт.
Она сидела на пороге своей комнаты, закутав лапы в одеяло и уткнув
мордочку в горжетку.
-- Они никогда ничего не запирают.
-- Какой холод! -- воскликнула Филифьонка. -- За что вы меня не люби-
те? Почему не можете придумать для меня какоенибудь занятие?
-- Ты можешь спуститься в кухню, -- пробормотал Снусмумрик, -- там
теплее.
Филифьонка не отвечала. Откуда-то издалека донесся слабый раскат гро-
ма.
-- Они ничего не запирают, -- повторил Снусмумрик.
Снусмумрик подошел к платяному шкафу и отворил дверцу. Шкаф был пуст.
Он, не оглядываясь, спустился вниз по лестнице.
Филифьонка медленно поднялась. Она видела, что в шкафу пусто. Но из
пыльной темноты шкафа шел отвратительный и странный запах -- удушающий и
сладковатый запах гнили.
В шкафу не было ничего, кроме съеденной молью шерстяной прихватки для
кофейника и мягкого коврика серой пыли. А что это за следы на слое пыли?
Крошечные, еле заметные... Что-то жило в шкафу... Нечто вроде того, что
ползает на месте сдвинутого с места камня, что шевелится под сгнившими
растениями. Теперь они уползли из этого шкафа -- они ползли, шелестя
лапками, тихонько позванивая панцирями, шевеля щупальцами, извиваясь на
белых мягких животиках...
Она закричала:
-- Хомса! Иди сюда!
Хомса вышел из чулана. Растерянный, помятый, он недоуменно смотрел на
Филифьонку, словно не узнавал ее. Хомса раздул ноздри -- здесь очень
сильно пахло электричеством, запах был свежий и резкий.
-- Они выползли! -- воскликнула Филифьонка. -- Они жили здесь и вы-
ползли!
Дверца шкафа скрипнула, и Филифьонка увидела, как в нем что-то опасно
блеснуло. Она вскрикнула. Но это было всего лишь зеркало на внутренней
стороне дверцы. В шкафу же было по-прежнему пусто.
Хомса Тофт подошел ближе, прижав лапы ко рту. Глаза у него стали
круглые и черные как уголь. Запах электричества становился все сильнее и
сильнее.
-- Я выпустил его, -- прошептал он, -- он был здесь, но я выпустил
его.
-- Кого ты выпустил? -- со страхом спросила Филифьонка.
Хомса покачал головой.
-- Я не знаю, -- сказал он.
-- Но ведь ты, наверно, их видел. Подумай хорошенько, -настаивала Фи-
лифьонка. -- Как они выглядели?
Но хомса побежал в свой чулан и заперся. Сердце у него сильно стуча-
ло, а по спине бегали мурашки. Стало быть это правда. Зверек пришел сю-
да. Он здесь, в долине. Хомса открыл книгу на той самой странице и стал
читать по складам быстро, как только мог: "Мы имеем основание предпола-
гать, что его конституция приспособится к новым обстоятельствам и осво-
ится в новой среде, после чего создадутся предпосылки для возможности
его выживания. Далее существует вероятность, однако это лишь наше пред-
положение, наша гипотеза, что через неопределенное время в результате
развития этой особи, причем характер его развития абсолютно неясен, он
вступит в фазу нормального роста".
Ничего не понимаю, -- прошептал хомса, -- одна болтовня. Если они не
поторопятся, он пропадет.
Он лег на книгу, зарыв лапы в волосы, и в отчаянье принялся сбивчиво
рассказывать дальше. Он знал, что зверек становится все меньше и меньше
и что выжить ему очень трудно.
Гроза подходила все ближе, вспышки молнии сверкали здесь и там. Неп-
рерывно слышался треск электричества, деревья дрожали, и зверек чувство-
вал: "Вот, вот, наконец-то!" Он все рос и рос. Вот опять засверкали мол-
нии, белые и фиолетовые. Зверек стал еще больше. Он стал уже такой
большой, что ему необязательно было принадлежать к какому-нибудь виду.
Тофту стало легче. Он лег на спину и смотрел на окно в потолке, за
которым виднелись сплошные серые тучи. Он слышал дальние раскаты грома.
похожие на ворчание, идущее глубоко из горла, когда тебя хорошенько ра-
зозлят.
Медленно и осторожно спускалась Филифьонка вниз по лестнице. Она ду-
мала, что все эти страшилища, скорее всего, держатся вместе, затаились
сплошной густой массой в какомнибудь сыром и темном углу. Или тихо-тихо
сидят в какой-нибудь потаенной и гнилой осенней яме. А может быть, все
не так! Может, они забрались под кровати, в сапоги или еще куда-то?!
"Какая несправедливость! -- думала Филифьонка. -- Никто из моих зна-
комых не попадает в подобные истории. Никто, кроме меня!"
Перепуганная, она помчалась длинными прыжками к палатке, дернула зак-
рытую дверцу и с отчаяньем прошептала:
-- Открой, открой... Это я, Филифьонка!
Только в палатке она почувствовала себя увереннее. Она опустилась на
спальный мешок, обхватила колени лапами и сказала:
-- Теперь они вышли на свободу. Их выпустили из платяного шкафа, и
сейчас они могут быть где угодно... Миллионы насекомых притаились и
ждут...
-- А кто-нибудь еще видел их? -- осторожно спросил Снусмумрик.
-- Конечно, нет! -- раздраженно ответила Филифьонка. -Ведь это они
меня поджидают!
Снусмумрик выколотил свою трубку и попытался найти подходящие слова.
Удары грома послышались снова.
-- Не вздумай говорить, что сейчас будет гроза, -- угрюмо сказала Фи-
лифьонка. -- Не говори, что насекомые давно уползли или что их вовсе не
было или что они маленькие и безобидные, -мне это вовсе не поможет.
Снусмумрик взглянул ей прямо в глаза и заявил:
-- Есть одно место, куда они никогда не заползут, это кухня. Туда они
никогда не явятся.
-- Ты в этом уверен? -- строго спросила Филифьонка.
-- Я это знаю, -- заверил Снусмумрик.
Снова ударил гром, теперь уже совсем близко. Снусмумрик взглянул на
Филифьонку и ухмыльнулся.
-- Все-таки будет гроза, -- сказал он.
И действительно, с моря пришла сильная гроза. Блистали белые и фиоле-
товые молнии, он никогда не видел так много красивых молний. Внезапно
долина погрузилась во тьму. Филифьонка подобрала юбки, засеменила через
сад к дому и захлопнула за собой кухонную дверь.
Снусмумрик поднял мордочку и принюхался, воздух был холодный, как же-
лезо. Пахло электричеством. Теперь молнии струились параллельными стол-
