Хемуль отыскал на чердаке пару старых теннисных ракеток и
приспособил их вместо снегоступов. Он спокойно топал по снегу сквозь
пургу, шаря глазами по белой равнине, и, принюхиваясь, пытался уловить
запах самого маленького существа, какое только можно найти на свете.
Ему пришло в голову зайти в свой снежный дом, и там он уловил
запах крошки Саломеи.
"Крошка была здесь и искала меня, -- добродушно подумал Хемуль.
-- А зачем?.."
Внезапно Хемуль смутно вспомнил, как крошка Саломея пыталась ему
что-то сказать, но очень застеснялась и не посмела.
И пока он протаптывал себе дальше дорогу в снежном буране, одна
картина за другой вставали в его памяти: вот крошка ожидает его на
горке... вот бежит по следу... вот обнюхивает медный рог...
И Хемуль смущенно подумал: "А ведь я был с ней невежлив!"
Он не мучился угрызениями совести -- такое с хемулями случается
редко, -- но ему еще больше захотелось найти крошку Саломею.
Тогда он встал на колени в снегу, чтобы удостовериться, не
потерял ли он ее след.
След беспорядочно петлял, как бывает у мелких зверьков, когда они
не помнят себя от испуга. В какой-то миг крошка была на мосту, страшно
близко к краю моста. Потом след ее пошел вверх по склону и исчез на
холме.
Хемуль подумал немного -- а для него это было достаточно трудно
-- и начал разгребать снег на холме. Он рыл очень долго. И наконец
нащупал что-то очень маленькое и теплое.
-- Не бойся, -- сказал Хемуль. -- Это всего лишь я.
Он сунул малютку за пазуху между фуфайкой и курткой из меха ламы,
поднялся на ноги и зашлепал дальше на своих снегоступах.
А вообще-то он сразу забыл про крошку Саломею и думал теперь лишь
о стакане подогретого сока.
На другой день, в воскресенье, ветер улегся. Было тепло,
пасмурно, и все чуть ли не по колено утопали в снегу.
Вся долина, озаренная луной, казалась игрушечной. Одни сугробы
походили на огромные круглые булки, другие образовали красиво
изогнутые горные гряды с остроконечными вершинами. На каждый куст была
надета большая снежная шляпа. А деревья выглядели как гигантские
торты, придуманные кондитером с удивительной фантазией.
В виде исключения все гости высыпали на снег и устроили настоящую
войну снежками. Варенье почти уже кончилось, но оно все же придало
гостям сил, их лапы окрепли.
Хемуль сидел на крыше дровяного сарая и трубил в свой медный рог,
а рядом с ним сидела счастливая крошка Саломея.
Он играл свой любимый "Марш хемулей" и закончил его особенно
замысловатым пассажем. Потом, повернувшись к Муми-троллю, сказал:
-- Ты только не расстраивайся, но я все же поеду в Пустынные
горы. А следующей зимой обещаю научить тебя кататься на лыжах.
-- Я ведь говорил тебе... -- огорченно начал Мумитролль.
-- Знаю, знаю, -- прервал его Хемуль. -- Тогда в Пустынных горах
было именно так. Но после снежного бурана холмы там стали просто
замечательные. И подумать только, сколько там свежайшего воздуха!
Муми-тролль взглянул на Туу-тикки.
Она кивнула. Это означало: пусть едет. Все разъяснилось и
наладится само собой.
Муми-тролль вошел в дом и открыл печную вьюшку. Сначала он
тихонько позвал своего предка при помощи неназойливого опознавательно
сигнала, звучавшего примерно так: тиу-уу, тиу-уу. Предок не отвечал.
"Я совсем забыл про него, -- подумал Муми-тролль. -- Но то, что
происходит сейчас, в самом деле гораздо интереснее, чем то, что было
тысячу лет назад".
Он вытащил из печки большую банку клубничного варенья. А потом
написал кусочком угля на закрывавшей банку бумажной обертке: "Моему
старому другу -- Хемулю".
В тот вечер Юнку пришлось пробираться целый час по снегу, прежде
чем он добрался до своей ямки, где обычно сидел и тосковал. Всякий
раз, когда пес сидел здесь, тоскуя, ямка печали становилась чуть
больше, но теперь она вовсе утонула в снегу.
Пустынные горы от подножий до вершин были одеты снегом и
раскинулись перед Юнком во всей своей роскошной белизне. Ночь была
безлунная, но звезды необычайно ярко светили во влажном воздухе.
Далеко-далеко глухо прогрохотал снежный обвал. Юнк уселся в ямку и
стал ждать волков.
Этой ночью ему пришлось ждать долго.
Он представлял себе, как волки бегут по заснеженному полю, серые,
сильные, огромные, и как они внезапно останавливаются, заслышав его
вой на опушке леса.
А может, они думают: "Там, вдалеке, у нас есть товарищ.
Двоюродный брат, с которым неплохо было бы познакомиться..."
Мысль об этом взволновала Юнка, и фантазия его вдруг дерзко
разыгралась. Пока пес ждал, он вышивал свою мечту красочными узорами.
Вот стая волков внезапно появляется где-то на дальней горной гряде.
Они бегут к нему. Они виляют хвостами...
Тут Юнк вспомнил, что настоящие волки никогда не виляют хвостами.
Но это не важно. Во всяком случае они бегут к нему, они его узнали...
Они решили наконец позволить ему сопровождать стаю...
Однако если бы мечта Юнка осуществилась, ему грозила бы
опасность. И мысль об этом ошеломила одинокого пса; подняв морду к
звездам, подавленный тоской, Юнк завыл.
И вдруг волки ответили ему.
Они были так близко, что Юнка охватил страх. Он сделал неловкую
попытку зарыться в снег. Повсюду вокруг него зажглись огоньками волчьи
глаза.
Теперь волки замолчали. Они окружили Юнка кольцом, и кольцо это
все сжималось и сжималось.
Виляя хвостом, Юнк заскулил, но никто ему не ответил. Он снял
свою шерстяную шапчонку и подбросил ее в воздух, желая показать, что
он охотно поиграл бы с волками и что вообще он совсем безобидный пес.
Но волки даже не посмотрели на его шапчонку. И внезапно Юнк
понял, как он ошибся! Волки вовсе не его братья, с ними не поиграешь.
"Волки съедят тебя в два счета, и ты едва ли успеешь раскаяться в
том, что вел себя как круглый дурак, -- подумал Юнк и перестал вилять
хвостом. -- Как жаль, а ведь я бы мог спокойно спать по ночам, вместо
того чтобы сидеть в снегу и тосковать до слез..."
Волки подходили все ближе.
И тут вдруг в лесу раздался звонкий звук медного рога. То была
гремящая музыка духового инструмента, музыка, от которой с деревьев
посыпался снег и заморгали желтые волчьи глаза. В одну секунду
опасность миновала, и только шерстяная шапчонка осталась лежать на
снегу рядом с Юнком. А с горного склона на широких снегоступах, с
трудом волоча ноги, спускался Хемуль.
В походном мешке Хемуля лежала согретая теплом сонная крошка
Саломея и прислушивалась к музыке рога.
-- Ты что тут сидишь, песик? -- спросил Хемуль. -- Долго ждал
меня?
-- Нет, -- ответил Юнк.
-- Скоро мы перейдем на твердый снежный наст, -- радостно сообщил
Хемуль. -- А когда мы доберемся до Пустынных гор, я дам тебе теплого
молока из термоса.
И Хемуль, не оглядываясь, побежал дальше.
Юнк брел следом за ним. Ему показалось это самым правильным.
Иначе он поступить не мог.
ГЛАВА ШЕСТАЯ. Первая весна
После первой весенней бури в долину пришли беспокойство и
перемены. Гости еще сильней затосковали по дому. Один за другим
отправлялись они в путь, чаще всего ночью, когда снежный наст твердый
и по нему легче было идти. Кое-кто смастерил себе лыжи, и каждый
захватил на дорогу хотя бы маленькую баночку с вареньем. Уходившие
последними поделили между собой банку клюквенного варенья.
Вот и самые последние гости перешли мост, и погреб с вареньем
совсем опустел.
-- Теперь мы остались втроем, -- сказала Туу-тикки, -- ты, я да
малышка Мю. А все таинственные, загадочные существа спрятались до
следующей зимы.
-- Я так и не разглядел того, с серебристыми рогами, -- вздохнул
Муми-тролль. -- И тех малюток с длинными ногами, которые скользили по
льду. Или то черное с необычайно огромными глазами, что перелетело
через костер.
-- Их царство -- зима, -- объяснила Туу-тикки. -- Разве ты не
видишь, что скоро наступит весна?
Муми-тролль покачал головой.
-- Еще рано. Я не узнаю ее, -- сказал он.
Но Туу-тикки вывернула наизнанку свою красную шапчонку --
подкладка ее оказалась нежно-голубой.
-- Я всегда выворачиваю наизнанку шапчонку, когда нос мой чует
весну, -- проговорила она. И, усевшись на крышку колодца, запела
примерно так:
Я -- Туу-тикки,
чую носом теплые ветры.
Теперь налетят великие бури.
Теперь понесутся грохочущие лавины.
так что все станет по-другому,
и все смогут снять шерстяные вещи
и положить их в шкаф.
Однажды вечером Муми-тролль возвращался из купальни и вдруг замер
посреди дороги и навострил уши.
Стояла обычная, теплая ночь, полная трепета и шорохов. Деревья
давно стряхнули с себя снег, и Муми-тролль слышал, как колышутся в
темноте их ветви.
Издалека, с юга, налетел сильный порыв ветра. Муми-тролль почуял,
как ветер с шумом промчался мимо него по лесу к противоположному
склону горы.
Каскад водяных капель обрушился с деревьев вниз в темнеющий снег,
и Муми-тролль, подняв нос, принюхался.
Может, это был запах земли. Муми-тролль пошел дальше, уже зная,
что Туу-тикки права: в самом деле наступает весна.
Впервые за долгое время Муми-тролль внимательно посмотрел на
своих спящих папу и маму. Он подержал лампу и над фрекен Снорк,
задумчиво разглядывая ее челку, которая блестела при свете лампы.
Фрекен Снорк действительно была очень мила. Как только она проснется,
она тут же кинется к шкафу и вытащит свою зеленую весеннюю шляпу. Так
она делала всегда.
Муми-тролль поставил лампу на выступ изразцовой печи и оглядел
гостиную. Комната, по правде говоря, выглядела ужасно. Много вещей
было раздарено, взято на время или попросту украдено каким-нибудь
легкомысленным гостем.
А те вещи, что еще остались, находились в невообразимом
беспорядке. Кухня была завалена немытой посудой. Огонь в печи парового
отопления угасал, потому что кончились дрова. Погреб с вареньем
опустел. Оконное стекло было разбито.
Муми-тролль погрузился в раздумье.
С крыши дома начал медленно сползать мокрый снег. И когда он
падал, раздавался грохот. В верхней части окошка, выходившего на юг,
внезапно показался клочок пасмурного ночного неба.
Подойдя к парадной двери, Муми-тролль потрогал ее. Ему
показалось, что она чуть-чуть подалась. Тогда, упершись лапами в пол,
он стал толкать ее изо всех сил.
Медленно, медленно, отодвигая огромные снежные сугробы, входная
дверь отворялась.
Муми-тролль не сдавался -- и вот дверь распахнулась навстречу
ночи. Ветер ворвался прямо в гостиную. Он смел пыль с люстры,
окутанной тюлем, взметнул золу в печи. Потом чуть приподнял глянцевые
картинки, крепко приклеенные к стенам. Одна из них отклеилась и
вылетела за дверь.
В комнате стоял запах ночи, хвойного леса, и Муми-тролль подумал:
"Вот хорошо! Надо время от времени проветривать своих родственников".
Выйдя на крыльцо, он стал вглядываться во влажную мглу.
-- Теперь у меня есть все, -- сказал Муми-тролль самому себе. --
Весь год в моем распоряжении. И зима тоже. Я первый в мире
муми-тролль, который прожил, не погрузившись в зимнюю спячку, целый
год.
Собственно говоря, тут бы и следовало завершить эту зимнюю
сказку. Рассказ о первой весенней ночи и о ветре, ворвавшемся в
гостиную, в своем роде эффектная концовка. А там придумывай себе на
свободе, что было дальше. Но на самом деле это означало бы самый
