помолчи, потому что ни ты, ни я ничего не знаем о похоронах.
Муми-тролль был благодарен ей за эти слова. Он принес бельчонка
прямо к дому и положил его перед Снежной лошадью.
Затем влез по веревочной лестнице на крышу и спустился вниз в
теплую гостиную, где спали его родные.
Муми-тролль перерыл все ящики комода. Он перевернул все вверх
дном, но не нашел того, что искал.
Тогда он подошел к маминой кровати и шепнул ей на ухо один
вопрос. Вздохнув, мама перевернулась на другой бок. Муми-тролль снова
шепнул.
Тогда мама, не просыпаясь, ответила ему: ведь она и во сне не
забывала ничего из того, что касается традиций.
-- Траурные ленты в моем шкафу... на самой верхней полке...
направо...
И мама снова погрузилась в зимнюю спячку.
А Муми-тролль вытащил из чулана стремянку и влез на нее, чтобы
добраться до верхней полки шкафа.
Там он нашел коробку со всякими ненужными вещами, которые иногда
могут оказаться совершенно необходимы: черные траурные ленты и золотые
праздничные, и ключи от дома, и пробку от шампанского, и клей для
фарфора, и среди прочего -- превосходные медные шары для кроватей.
Когда Муми-тролль снова вышел из дому, к хвосту у него была
привязана траурная лента. Он прикрепил и маленький черный бантик к
шапочке Туу-тикки.
А малышка Мю наотрез отказалась от всяких траурных лент и
бантиков.
-- Если я горюю, мне вовсе незачем это показывать и надевать
разные там бантики, -- сказала она.
-- Да, если ты горюешь, -- подчеркнул Мумитролль. -- Но ведь ты
не горюешь!
-- Нет, -- призналась малышка Мю. -- Я не могу горевать. Я умею
только злиться или радоваться. А разве бельчонку поможет, если я стану
горевать? Зато если я разозлюсь на Ледяную деву, может, я и укушу ее
когда-нибудь за ногу. И тогда, может, она поостережется щекотать
других маленьких бельчат за ушки только потому, что они такие
миленькие и пушистые.
-- Может, ты и права, -- заметила Туу-тикки. -- Но как бы там ни
было, Муми-тролль тоже прав по-своему. А что делать дальше?
-- Теперь я вырою ямку в земле, -- сказал Мумитролль. -- Здесь
уютное местечко и летом растут маргаритки.
-- Что ты, дружочек! -- печально сказала Туу-тикки. -- Земля
мерзлая и твердая, как камень. В нее не зароешь даже кузнечика.
Беспомощно взглянув на нее, Муми-тролль ничего не ответил. Никто
ничего больше не сказал. И вот тут-то как раз Снежная лошадь склонила
голову и осторожно обнюхала бельчонка. Она вопросительно взглянула на
Муми-тролля своими зеркальными глазами и тихонько помахала
хвостом-метелкой.
И тут мышки-невидимки заиграли печальную мелодию на своих
флейтах. Муми-тролль, кивнув головой, поблагодарил мышек.
Тогда лошадь подняла бельчонка и положила его себе на спину --
вместе с хвостиком, купальной шапочкой и всем прочим; похоронная
процессия направилась к морскому берегу.
И Туу-тикки запела о бельчонке:
Жил-был маленький бельчонок,
очень маленький бельчонок.
Был он очень неразумный,
зато теплый и пушистый.
Теперь он лежит холодный,
совсем холодный,
его лапочки застыли.
Только хвостик его, как прежде,
самый мягкий и пушистый.
Почувствовав под копытами твердый ледяной наст, Снежная лошадь
вскинула голову, а глаза у нее засветились. И вдруг, радостно
подпрыгнув, она поскакала галопом вперед.
Мышки-невидимки перешли на веселую и быструю мелодию. Лошадь
мчалась все дальше и дальше с бельчонком на спине и наконец
превратилась в крохотную точку на горизонте.
-- Я все думаю, хорошо ли у нас получилось, -- беспокойно заметил
Муми-тролль.
-- Лучше и быть не могло, -- утешила его Туу-тикки.
-- Нет, могло бы, -- возразила малышка Мю. -- Если бы мне
достался красивый беличий хвостик на муфту, было бы куда лучше.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. Таинственные существа
Через несколько дней после похорон бельчонка Муми-тролль
обнаружил, что кто-то стащил торф из дровяного сарая.
От двери тянулись по снегу широкие следы, словно кто-то волочил
за собой мешки.
"Это не Мю, -- подумал Муми-тролль. -- Она слишком маленькая, а
Туу-тикки берет лишь то, что ей нужно. Должно быть, это Морра".
Он отправился по следу -- шерстка у него на затылке стояла дыбом.
Ведь кроме него больше некому караулить топливо, так что это было
делом чести.
След обрывался на горе, за пещерой.
Там и лежали мешки с торфом. Они были сложены в кучу и
приготовлены для костра, а сверху лежала садовая скамейка семьи
Муми-троллей, скамейка, потерявшая в августе одну из своих передних
ножек.
-- Эта скамейка будет красиво гореть, -- сказала Туу-тикки,
высовываясь из-за костра. -- Она старая и сухая, как нюхательный табак.
-- Что старая, это точно, -- согласился Мумитролль. -- Скамейка
довольно долго переходила из поколения в поколение в нашей семье. Ее
можно было бы еще починить.
-- Лучше смастерить новую, -- сказала Туу-тикки. - Хочешь
послушать песню о Туу-тикки, которая сложила большой зимний костер?
-- Пожалуйста, -- добродушно согласился Мумитролль.
Тогда Туу-тикки начала медленно топтаться в снегу и петь:
К нам, одинокие, грустные,
к нам, в темноте заплутавшие,
белые, серые, русые,
в зимнюю стужу озябшие!
Бей, барабан, веселей!
Всех наш костер обогреет,
грусть и тревогу развеет.
Бей, барабан, веселей!
Пламя поярче раздуем,
машем хвостами, танцуем.
Бей, барабан, не молчи
в черной холодной ночи!
-- Хватит с меня черной ночи! -- воскликнул Мумитролль. -- Нет,
не хочу слушать припев. Я замерзаю. Мне грустно и одиноко. Хочу, чтобы
солнце вернулось!
-- Но как раз поэтому мы и зажжем нынче вечером большой зимний
костер, -- сказала Туу-тикки. -- Получишь свое солнце завтра.
-- Мое солнце! -- дрожа повторил Муми-тролль.
Туу-тикки кивнула и почесала мордочку.
Муми-тролль долго молчал. А потом спросил:
-- Как ты думаешь, заметит солнце, что садовая скамейка тоже
горит в костре, или нет?
-- Послушай-ка, -- серьезно сказала Туу-тикки, -- такой костер на
тысячу лет старше твоей садовой скамейки. Ты должен гордиться, что и
она сгорит в этом костре.
Спорить с нею Муми-тролль не стал.
"Придется объяснить это маме с папой, -- подумал он. -- А может,
когда начнутся весенние бури, море выбросит другие дрова и другие
садовые скамейки".
Костер становился все больше и больше. На вершину горы кто-то
тащил сухие деревья, трухлявые стволы, старые бочки и доски, найденные
кем-то, не желавшим показываться на берегу. Но Муми-тролль чувствовал,
что на горе полно народу, но ему так никого и не удалось увидеть.
Малышка Мю притащила свою картонную коробку.
-- Картонка больше не нужна, -- сказала она. -- Кататься на
серебряном подносе гораздо лучше. А сестре моей, кажется, понравилось
спать на ковре в гостиной. Когда мы зажжем костер?
-- Когда взойдет луна, -- ответила Туу-тикки.
Весь вечер Муми-тролль был в ужасном напряжении. Он бродил из
комнаты в комнату и зажигал свечей больше, чем всегда. Иногда он молча
стоял, прислушиваясь к дыханию спящих и слабому потрескиванию стен,
когда мороз крепчал.
Муми-тролль был уверен, что теперь все таинственные, все
загадочные существа, все, кто боится света, и все ненастоящие, о
которых говорила Туу-тикки, вылезут из своих норок. Они подкрадутся
еле слышно к большому костру, зажженному маленькими зверюшками, чтобы
умилостивить тьму и холод. И наконец-то он их увидит!
Муми-тролль зажег керосиновую лампу, поднялся на чердак и открыл
слуховое окошко. Луна еще не показывалась, но долина была залита
слабым светом северного сияния. Внизу у моста двигалась целая вереница
факелов, окруженная пляшущими тенями. Они направлялись к морю и к
подножию горы.
Муми-тролль с зажженной лампой в лапах осторожно спустился вниз.
Сад и лес были полны блуждающих лучей света и неясного шепота, а все
следы вели к горе.
Когда он вышел на морской берег, луна стояла над ледяным покровом
моря белая как мел и ужасно далекая. Что-то шевельнулось рядом с
Муми-троллем, и, нагнувшись, он увидел сердитые светящиеся глаза
малышки Мю.
-- Сейчас начнется пожар, -- засмеялась она. -- Мы спалим весь
лунный свет.
И в тот же миг над вершиной горы взметнулось ввысь желтое пламя.
Туу-тикки зажгла костер.
Он занялся мгновенно. Взвыв, как зверь, костер вспыхнул снизу
доверху багровыми языками пламени: отблески его трепетали на
зеркальной поверхности почерневшего льда. Коротенькая сиротливая
мелодия пронеслась у самого уха Муми-тролля -- то мышки-невидимки,
опоздав, спешили попасть на эту зимнюю церемонию.
Их маленькие и большие тени торжественно скользили по вершине
горы. И вот начали бить барабаны.
-- Твоя садовая скамейка тоже пошла в ход, -- сказала малышка Мю.
-- Ну ее, эту скамейку! -- проговорил Муми-тролль.
Спотыкаясь, он карабкался вверх на оледенелую гору, сверкавшую в
отсветах огня. Снег таял от жара костра, и теплые струйки воды стекали
Муми-троллю на лапы.
"Солнце вернется, -- возбужденно подумал он. -- Конец темноте и
одиночеству. Можно будет посидеть на веранде на солнцепеке и погреть
спину..."
Он уже взобрался на вершину горы. Вокруг костра было жарко.
Мышки-невидимки затянули новую, какую-то неистовую мелодию.
Но пляшущие тени исчезли, а барабаны били уже по другую сторону
костра.
-- Почему они ушли? -- спросил Муми-тролль.
Туу-тикки поглядела на него своими спокойными голубыми глазами.
Но видела ли она его на самом деле? Он не был в этом уверен. Скорее
она всматривалась в свой собственный зимний мир, живший из года в год
по своим собственным, чужим для Муми-тролля законам. Ведь зимой он
всегда спал в теплом доме семейства муми-троллей.
-- А где тот, кто живет в шкафу купальни? -- спросил Муми-тролль.
-- Что ты сказал? -- с отсутствующим видом спросила Туу-тикки.
-- Я хочу видеть того, кто живет в шкафу купальни! -- повторил
Муми-тролль.
-- Его нельзя выпускать, -- ответила Туу-тикки, -- ведь никогда
не знаешь, что может взбрести в голову такому, как он.
Множество каких-то крохотных существ с длинными ногами
промчались, словно струйки дыма, по льду. Кто-то с серебристыми
рогами, громко топая, прошел мимо Муми-тролля, а над огнем, широко
размахивая крыльями, промчалось к северу что-то черное. Но все
случилось так быстро, что Муми-тролль даже не успел познакомиться с
этими таинственными существами.
-- Туу-тикки, миленькая, -- попросил он, потянув ее за полу
куртки.
И тогда она дружелюбно сказала:
-- Вон тот, кто живет под кухонным столиком!
Это был совсем крохотный зверек с косматыми бровями: он сидел
отдельно от всех и глядел в костер.
Муми-тролль подсел к нему и спросил:
-- Надеюсь, хрустящий хлебец был не очень черствый?
Зверек посмотрел на него, но ничего не ответил.
-- У вас такие удивительные косматые брови, -- вежливо продолжал
Муми-тролль.
Тогда зверек с косматыми бровями ответил:
-- Снадафф уму-у.
-- Что? -- удивленно спросил Муми-тролль.
