-- Радамса! -- сердито ответил зверек.
-- Он говорит на своем собственном языке и думает, что ты
оскорбил его, -- объяснила Туу-тикки.
-- Но я вовсе этого не хотел, -- боязливо сказал Муми-тролль. --
Радамса, радамса, -- умоляюще добавил он.
Тут зверек с косматыми бровями вскочил, вне себя от злости, и
исчез.
-- Что же мне делать? -- произнес Муми-тролль. -- Теперь он еще
целый год проживет под кухонным столиком, не зная, что я пытался
сказать ему очень приятные слова.
-- Ничего не поделаешь, -- вздохнула Туу-тикки.
Садовая скамейка рассыпалась пламенным дождем.
На месте костра остались лишь красные угли, и снежная вода
бурлила в горных расселинах.
Тут мышки-невидимки перестали играть на флейтах, и все разом
уставились на лед.
Там сидела Морра. В ее маленьких круглых глазках отражался отсвет
костра, а сама она казалась сплошной громадной и бесформенной серой
глыбой. И стала гораздо больше, чем в августе.
Барабаны смолкли, когда Морра взгромоздилась на вершину горы. Она
подошла прямо к костру и, не произнеся ни слова, уселась на него.
Угли страшно зашипели, и вся гора окуталась туманом. Когда он
рассеялся, от пламенеющих углей не осталось и следа. Осталась лишь
одна большая серая Морра, нагоняющая снежную мглу.
Муми-тролль сбежал вниз на берег. Вцепившись в Туу-тикки, он
воскликнул:
-- Что теперь будет? Морра погасила солнце!
-- Успокойся! -- сказала Туу-тикки. -- Она пришла вовсе не для
того, чтобы погасить огонь, бедняжка хотела погреться. Но огонь, как и
все теплое, гаснет, когда Морра садится на него. Теперь Морра снова
разочаровалась в своих ожиданиях.
Муми-тролль видел, как Морра поднимается и обнюхивает вмерзшие в
землю угли. Затем она подходит к зажженной керосиновой лампе, которую
Мумитролль оставил на вершине горы, и лампа гаснет.
Морра еще немного помедлила на вершине. Гора опустела, все
разбрелись куда-то. Наконец Морра снова соскользнула на лед и
растворилась в темноте, одинокая, как и прежде.
Муми-тролль отправился домой.
Прежде чем заснуть, он осторожно подергал маму за ухо и сказал:
-- Этот вечер был не особенно веселый.
-- Ничего, сынок, -- пробормотала во сне мама, -- может, в другой
раз...
А под кухонным столиком сидел зверек с косматыми бровями и
бранился про себя.
-- Радамса! -- твердил он, пожимая плечами. -- Радамса!
Но, как видно, никто, кроме него самого, не мог понять, о чем он
толкует.
Туу-тикки удила подо льдом рыбу. Она думала о том, как это
хорошо, что у моря бывают часы отлива, когда оно становится мелким и
можно влезть в прорубь у мостков купальни и посидеть с удочкой на
камне. Сверху тебя прикрывает зеленоватый лесной свод, а под ногами
плещется море.
Все это похоже на черный пол и зеленый потолок, которые
простираются в бесконечность, пока не сольются воедино и не станут
сплошной тьмой.
Рядом с Туу-тикки лежали четыре маленькие рыбки. Оставалось
поймать еще одну, чтобы хватило на уху.
Вдруг Туу-тикки почувствовала, что мостки качаются от чьих-то
нетерпеливых шагов. А потом там, наверху, кто-то забарабанил в дверь
купальни. Подождав немного, снова забарабанил.
-- Эй! -- закричала Туу-тикки. -- Я подо льдом!
Под ледяным сводом раздалось эхо: "Эй!" Много раз прокатившись
взад-вперед, эхо повторило: "...подо льдом!"
Вскоре в прорубь осторожно просунулась мордочка Муми-тролля. Его
уши были украшены выцветшими золотыми лентами.
Он взглянул на черную воду, дышавшую холодом, на четырех
застывших рыбок, пойманных Туу-тикки, и, задрожав, сказал:
-- Оно никогда не вернется.
-- Кто? -- спросила Туу-тикки.
-- Солнце! -- закричал Муми-тролль.
"Солнце! Солнце, солнце, солнце..." -- вторило, удаляясь все
дальше и дальше, эхо.
Туу-тикки вытянула из воды леску.
-- Не спеши так, -- сказала она. -- Солнце каждый год всходило
как раз в этот день; оно взойдет и сегодня. Убери свою мордочку, тогда
я смогу выбраться из проруби.
Туу-тикки вылезла из проруби и села на крутую лесенку купальни.
Она понюхала воздух, прислушалась и сказала:
-- Через час. Садись и жди.
Малышка Мю прикатила по льду и уселась рядом с ними. Она крепко
привязала к подошвам башмаков жестяные крышки от банок, чтобы лучше
скользить по льду.
-- Так, придется ждать новых чудес, -- сказала она. -- Но это не
значит, что я против того, чтобы стало светлее.
Из лесу прилетели, хлопая крыльями, две старые вороны и
опустились на крышу купальни. Минуты шли.
Внезапно шерсть на спине Муми-тролля встала дыбом, и после
нескольких минут мучительного ожидания он вдруг увидел, как на
сумеречном небе, низко над горизонтом зажглось красноватое сияние. Оно
сгустилось в узкую неяркую полоску, рассыпавшую длинные лучи света над
ледяным покровом моря.
-- Вот оно! -- вскричал Муми-тролль. Приподняв малышку Мю, он
поцеловал ее прямо в мордочку.
-- Ах! Нечего дурачиться! -- сказала малышка Мю. -- Не шуми! Не
из-за чего!
-- Ура! -- продолжал кричать Муми-тролль. -- Скоро наступит
весна! Станет тепло! Все начнет просыпаться.
Схватив четыре пойманные рыбки, Муми-тролль подбросил их высоко в
воздух, потом постоял даже на голове. Никогда прежде он не чувствовал
себя таким счастливым, как теперь на льду.
В тот же миг лед снова потемнел.
Вороны поднялись в воздух и, медленно взмахивая крыльями,
полетели в сторону суши. Туу-тикки собрала своих рыбешек, а маленькая
красноватая полоска тем временем опустилась за горизонт.
-- Никак солнце передумало?! -- в ужасе воскликнул Муми-тролль.
-- Неудивительно, раз ты так ведешь себя, -- сказала Мю и
умчалась на своих жестяных крышках-коньках.
-- Солнце вернется завтра, -- утешила Муми-тролля Туу-тикки. -- И
оно будет чуть побольше, уже как корка сыра. Не принимай это так
близко к сердцу.
И Туу-тикки полезла под лед, чтобы наполнить суповую кастрюлю
морской водой.
Ясное дело, она права. Не так-то просто солнцу взойти. Но оттого,
что кто-то прав, твое разочарование ничуть не меньше.
Муми-тролль сидел, глядя вниз, на ледяной наст, и внезапно
рассердился. Злость зародилась где-то в животе, он почувствовал себя
обманутым.
И ему стало стыдно оттого, что он шумел, оттого, что на ушах у
него золотые ленты. Это еще больше разозлило его. В конце концов
Муми-тролль почувствовал: он должен сделать что-то совершенно ужасное,
такое, что ему запрещают, иначе ему не успокоиться. И сделать сию же
минуту!
Он вскочил, перебежал через мост и ворвался в купальню, прошел
прямо к шкафу и широко распахнул его дверцы. Там висели купальные
халаты. Так же, как и летом.
И еще там лежал резиновый хемуль, которого ему никогда не
удавалось как следует надуть. А на Мумитролля смотрело незнакомое
существо -- маленькое, серое, с длинной шерстью и большой мордочкой.
Внезапно оживившись, оно словно ветер промчалось мимо Муми-тролля и
исчезло. Муми-тролль увидел, как его хвост, словно черный шнурок,
проскользнул в дверь купальни. Кисточка хвоста застряла на миг в
дверной щели, но потом вырвалась, и странное существо исчезло, будто
его и не было.
Зато появилась Туу-тикки с суповой кастрюлей в лапах и сказала:
-- Вон оно что, ты все-таки не удержался и открыл шкаф.
-- Там сидела всего-навсего какая-то старая крыса, -- угрюмо
буркнул Муми-тролль.
-- Это вовсе не крыса, -- объяснила Туу-тикки. -- Это тролль.
Тролль -- каким был и ты до того, как превратился в муми-тролля. Таким
ты был тысячу лет тому назад.
Муми-тролль не нашелся что ответить. Он отправился домой и уселся
поразмышлять в гостиной.
Немного погодя пришла Мю -- одолжить стеариновую свечу и сахар.
-- О тебе ходят жуткие слухи, -- восхищенно сказала она. --
Болтают, что ты выпустил из шкафа собственного предка. И утверждают,
будто вы похожи друг на друга.
-- Какая чепуха! Не говори глупости! -- отрезал Муми-тролль.
Он поднялся на чердак и отыскал семейный альбом. Муми-тролль
листал страницу за страницей, и всюду, чаще всего на фоне изразцовых
печей или на верандах, были изображены вполне достойные муми-тролли.
Ни один не напоминал тролля из шкафа.
"Должно быть, это ошибка, -- подумал Мумитролль, -- он не может
быть моим родственником".
Он взглянул на своего спящего отца. Только мордочка его
напоминала морду тролля. Но, может, тысячу лет тому назад?..
Вдруг зазвенела хрустальная люстра. Она тихонько качалась
взад-вперед, а в окутывающем ее тюлевом чехле что-то шевелилось:
мохнатое, маленькое, с длинным черным хвостом, свисавшим прямо между
хрусталиками.
-- Это он, -- пробормотал Муми-тролль. -- Мой предок поселился на
люстре в гостиной.
Но это вроде бы было не так опасно. Муми-тролль уже начал
привыкать к чудесам волшебной зимы.
-- Как поживаешь? -- тихонько спросил он тролля.
Тролль посмотрел на него сквозь тюль и помахал ушами.
-- Будь поосторожней с хрустальной люстрой, -- предупредил его
Муми-тролль. -- Это фамильная драгоценность.
Тролль, склонив голову набок, посмотрел на него внимательно, с
нескрываемым любопытством.
"Сейчас он заговорит, -- подумал Муми-тролль. И в тот же миг он
страшно испугался: неужели предок что-нибудь скажет? А вдруг заговорит
на иностранном языке, как тот зверек с косматыми бровями? А вдруг он
рассердится и скажет "радамса" или что-нибудь еще в этом роде? И тогда
их знакомству -- конец".
-- Тсс! -- прошептал Муми-тролль. -- Лучше ничего не говори!
Может, они все-таки родственники? А родственники, которые
приходят в гости, могут остаться надолго. А тем более если это предок,
он может остаться навсегда. Кто знает. И если вести себя неосторожно,
он может тебя неправильно понять и рассердиться. Придется им тогда всю
жизнь жить вместе со злым предком.
-- Тсс! -- повторил Муми-тролль. -- Тсс!
Предок, ничего не отвечая, стал трясти хрустальную люстру.
"Я покажу ему наш дом, -- подумал Муми-тролль. -- Мама непременно
бы это сделала, если бы какой-нибудь родственник явился к нам в гости".
Взяв лампу, он осветил красивую картину, которая называлась
"Филифьонка у окна". Тролль посмотрел на картину и встряхнулся.
Муми-тролль прошел дальше, к плюшевому дивану и осветил его
лампой. Он показал троллю по очереди все стулья, зеркало в гостиной и
трамвайчик из пенки, одним словом -- все самое ценное и красивое, что
было у семьи муми-троллей.
Тролль все внимательно рассматривал, но явно не понимал, что ему
показывают. В конце концов Мумитролль, вздохнув, поставил лампу на
выступ печки.
Но тут тролля явно что-то заинтересовало. Будто мешок с тряпьем,
вывалился он из хрустальной люстры и беспокойно забегал вокруг печки.
Он совал голову в отверстия печки и обнюхивал золу. Он очень
заинтересовался вышитым бисером шнурком, с помощью которого открывали
вьюшки, и долго тыкался носом в щелку между печкой и стеной.
"Должно быть, правда, что он -- мой родственник,-разволновавшись,
подумал Муми-тролль. -- Ведь мама всегда говорила, что наши предки
жили за печкой..."
В этот миг зазвонил будильник, который Мумитролль обычно ставил
на то время, когда наступали сумерки и когда он больше всего тосковал
от одиночества.
Тролль остолбенел, а потом бросился в печку, так что зола
поднялась серым облаком ввысь. Через минуту он уже сердито загромыхал
вьюшкой.
Муми-тролль выключил будильник и прислушался -- сердце его
