сговорился с местным пареньком. Из ваших же сел, и он ждет меня.
Собеседники помолчали. Господин барон смотрел на гусара с
любопытством, ожидая еще какой-либо просьбы. Гусар же оглядывался по
сторонам. Ничто не говорило, будто хозяин этого кабинета готовится к
скорому отъезду.
- Знаете ли вы, сударь, что фронт военных действий приближается? -
напрямую спросил поручик Орловский. - И боюсь, что ваша усадьба
окажется как раз на пути неприятеля. Я бы на вашем месте позаботился о
надежном укрытии для своего семейства.
- Ах, как же я мог позабыть о своем семействе? - вдруг
заволновался барон, и гусар уж было обрадовался, что не опоздал со
своим предупреждением, но тут барон вдруг расплылся в неожиданной
улыбке.
- Я непременно должен вас представить супруге и дочерям!
Поручик Орловский сверкнул глазами от двери к окну - ему отчаянно
захотелось очутиться сейчас верст за десять от баронской усадьбы,
пусть даже это оказалось бы болото...
Не то чтобы барону так уж хотелось подсовывать своим дочкам этот
воплощенный соблазн - но он знал, сколько нытья и упреков услышит,
если не порадует их беседой с душкой-офицером. Поэтому он даже
набрался мужества, извлек из таза с горячей водой распаренные ноги и
сунул их в пантуфли, которые Прицис откопал на грядке, заботливо
почистил и рысцой приволок к хозяину.
Взяв гусара под руку, господин барон повел его в апаратаменты
госпожи баронессы.
Женское население усадьбы встретило красавца гусара с лицами,
исполненными безмятежности, что делало девицам честь - поскольку еще
за секунду до его прихода торопливо завязывались ленты новых туфелек,
подкрашивались щеки, а на видном месте лежали раскаленные щипцы для
волос.
Но стоило ему войти, стоило обвести помещение синим взглядом - и
дыхание у всех девиц перехватило, лица окаменели в изумленных улыбках.
Девицы бесповоротно онемели, госпожа баронесса хотела было сказать
гостю нечто любезное - и не смогла.
Господин барон представил семейству поручика Орловского, очень
озадаченный тем впечатлением, которое гусар произвел на его семейство.
Прискорбнее всего оказался тот факт, что госпожа баронесса, начисто
позабыв свои более чем зрелые (с точки зрения барона) лета, с юным
самозабвением ловила гусарский взгляд.
Эта ситуация удручала не только барона. Поручик Орловский
изобразил на лице всю строгость, на какую был способен. И взглядов
пылких он старательно избегал. Даже прозрачность нарядных платьиц на
него не действовала - взирал он на эти откровенные туалеты с поистине
олимпийским спокойствием.
Стараниями барона разговор завязался, и гусар вновь напомнил о
военной опасности. Но благой его порыв никакой практической ценности
не имел. Баронское семейство спасаться не собиралось.
- И от кого, позвольте, спасаться? - недоумевал барон.
- Но ведь колонна под командованием маршала Макдональда!.. - даже
руками всплеснул гусар. - И движется на Санкт-Петербург, имея целью
предварительно захватить Ригу!..
- Маршал Макдональд всего-навсего поставлен вести корпус прусской
армии, коим на деле командует генерал Граверт, - миролюбиво сообщил
барон. - Мне об этом на днях племянник из Берлина писал. Помилуйте,
для чего мне и семейству спасаться от прусского корпуса?
Засим барон воззвал к истории.
- Деды и прадеды мои жили в этих краях, господин поручик, -
благодушно растолковывал он. - И никакие войны их не задевали. И
поляки, и шведы умели ценить благородное немецкое дворянство. Смею
надеяться, армия корсиканца нам тоже вреда не причинит. И в радушной
встрече прусского корпуса мы видим залог своей безопасности и
дальнейшего спокойствия.
Гусар вскочил.
- Не хотите ли вы сказать, сударь, что Отечество и долг патриота
для вас - пустой звук? - едва сдерживая негодование, спросил он.
- Курляндия не настолько давно стала русской провинцией, чтобы
дворяне научились считать Россию Отечеством, - отрубил барон, уже
начиная сердиться.
- Однако ж курляндское дворянство само просило государыню
Екатерину о присоединении, - парировал гусар. - Тому уж более
пятнадцати лет, пора и привыкнуть!
Барон пожал плечами, как бы показывая - мало ли к кому и когда
присоединилась Курляндия, а я от прусского корпуса удирать не
собираюсь.
Тем разговор и завершился.
Соблюдая правила приличия, собеседники раскланялись.
Во дворе гусару подвели его серого коня.
- Ну, брат Аржан, - сказал ему гусар, потрепав по холке, - теперь
галопом в Митаву!
И, не касаясь стремени, вскочил в седло.
Вслед ему в окнах плескались кружевные платочки, но он не знал
этого, так как ускакал, не оборачиваясь.
Тем временем Мачатынь развивал перед Качей перспективы золотого
века, обещанного человечеству графом де Сен-Симоном, и уже не
удивлялся тому, что с языка запросто слетело это нездешнее имя. Век
этот должен был наступить в окрестностях баронской усадьбы и в
Курляндии непосредственно после прихода французов.
- Вот увидишь! - убеждал он. - Прежде всего отменят барщину! В
Закюмуйже люди уже сговаривались больше на господские работы не
выходить и батраков никуда не посылать. Ты еще увидишь, как господина
барона погонят из усадьбы!..
Тут подъехал поручик Орловский. По его нахмуренному лицу Мач
догадался, что разговор с господином бароном вышел неприятный.
- Собирайся, едем! - велел гусар. - Лошадь-то у тебя найдется?
Хороши ваши помещики!
- Сейчас сбегаю за конем! - так и сорвался с места Мач. Но сразу
же вернулся к Каче. Она вновь впала в восторг при виде гусара и, хотя
парень оттянул ее в сторону и усердно шептал на ухо, понимала,
кажется, через три слова четвертое.
- Слушай, - внушал ей Мачатынь, - ты ближе к обеду забеги к моей
матери и объясни ей, что по приказу господина барона я еду провожатым,
что вернусь через неделю, пусть так и скажет старосте - что по приказу
господина барона! Да ты же не слушаешь!.. И что с лошадью ничего не
случится...
- Разве ты не забежишь домой за гнедым? - Кача никак не могла
уловить смысла просьбы.
- Конечно, зайду. Только мне почему-то кажется, что я матери не
увижу... то есть, она меня не увидит...
Поняв эту тонкость, Кача кивнула, не отрывая глаз от красавца
гусара, и Мачатынь бегом понесся к родному дому - сильно, впрочем,
сомневаясь, что девушка, невзирая на всю свою мудрость, на сей раз
ничего не перепутает.
Поручик Орловский неторопливо поехал следом.
Прокравшись мимо летней кухни, где шумно хозяйничала мать,
Мачатынь прошмыгнул на конюшню. Там из всех гнедых оставался один -
его любимец. Парень угостил его хлебной коркой и оседлал деревянным,
даже не обтянутым кожей седлом. Вместо потника он подложил все старые
одеяла и покрывала-сагши, которыми укрывали лошадей. Потом незаметно
сбегал за водой и напоил коня.
Тихо-тихо вывел Мачатынь гнедого кустами к дыре в хворостяной
ограде. День был ясный, небо - синее, душа звенела радостью от того,
что близятся шумные и веселые дела, близятся перемены и удачи, и душа
ликовала от того, что мчится им навстречу.
Из смородины вышел пес Кранцис. Подняв левое ухо, он недоуменно
посмотрел на молодого хозяина, поразмыслил и пошел с ним рядом у левой
ноги.
О правую же потерся, сказав довольно громко "Мурр-няу!",
вывернувшийся прямо из-под конских копыт Инцис.
- Ступайте домой! - приказал им парень. - Вы что, тоже добывать
свободу собрались? Домой! Я кому говорю?
Сказал - и удивился. Ни о какой добыче свободы он в то утро и не
помышлял - просто возникла необходимость спрятаться на несколько дней.
Но раз он, Мач, столько времени будет вдали от дома и от родительского
присмотра, то не удастся ли сделать что-то этакое ради наступления
свободы?
О том, насколько это совместимо с его новой должностью
провожатого, он как-то не задумался.
Инцис обиделся и отошел. Кранцис заскулил.
- Тише ты! - испугался Мач. - Вы же оба не маленькие, должны
понимать - в наше время с котом и собакой на войну не ездят. Сказки
кончились, так что оставайтесь дома...
И сам пожалел, что нельзя взять с собой хвостатых приятелей. В
сказке-то герою полагалась еще и мудрая змея... Мачатынь знал, где
можно поймать подходящего ужа, но времени на такое баловство не
оставалось - его, провожатого, ждал поблизости поручик Орловский.
Мачатынь вскочил в неуклюжее седло и пустил коня рысью.
Пока все складывалось удачно - от розысков он скрылся и объяснения
с домашними избежал. А впереди было путешествие в далекие края - в
Митаву!
- Хорош! - встретил его гусар. - Седельце у тебя - лейб-гвардии
впору! Спину-то коню не собьешь этими дровами?
- Бывает, и сбиваем.
- Полагаю, по дороге ты себе седло раздобудешь. По военному
времени это просто - снимешь с убитой лошади, - обнадежил гусар. - Ну,
поехали...
Вдруг он, насторожился, поднял голову и словно проводил взглядом
прошедший поверху и сгинувший за лесом странный гул.
- Это что еще такое?
- Похоже на перелетное озеро, - подумав, сказал Мач.
- Перелетное - что?!.
- Озеро. Ну, бывает, что озеро решило на новое место переселиться.
Снимется, полетит и плюхнется.
- А на прежнем месте что же?
- Трясина остается.
Потрясенный гусар несколько помолчал. Мач говорил об этом феномене
со скучной физиономией, как о деле привычном и поднадоевшем.
Когда высокий Аржан и маленький гнедой пошли крупной рысью, гусар,
покрутив носом и фыркнув наподобие коня, выбросил из головы перелетное
озеро и спросил весело:
- Тебя как звать-то, наездник?
- Матис, милостивый господин, - доложил парень, но по глазам
гусара понял, что это имя ему не больно понравилось. - Можно - Мач.
Мачатынь...
- Мачатынь? Постараюсь заучить, - обещал гусар.
- А как мне вас называть, милостивый господин?
Гусар улыбнулся своей молниеносной улыбкой.
- Зачем же господин, да еще милостивый? Ты так своего барина
величай. А меня попросту - Сергей Петрович...
Глава шестая, об отце-одиночке
Не успели всадники проехать и четверти версты, дорогу перебежал
заяц.
- Плохая примета, - остановил гнедого Мач. - Добра на этом пути не
жди. Придется сделать круг...
- И надолго нас задержит твой заяц? - полюбопытствовал Сергей
Петрович, против самой приметы не возражая.
- Пустяки, - успокоил Мач. - Сейчас мы Лесного Янку проведем -
повернем назад, объедем рощицу, потом мимо молочной мызы - и опять
выедем на ту же дорогу. И зайцу уважение окажем, и времени почти не
потеряем.
- Ловко ты ладишь с приметами! - рассмеялся гусар.
- А что же делать? Кабы дрожать не умел - совсем бы замерз, -
цыганской шуточкой ответил Мач.
Но Лесной Янка все-таки препорядочно задержал их - и вот каким
образом.
Проезжая мимо молочной мызы, наездники увидели у изгороди большую
толпу. Состояла она исключительно из женщин - а, значит, и шуму
производила куда больше, чем митавская рыночная площадь в базарный
день.
Мач прислушался.
- Что это у них за столпотворение вавилонское? - удивился Сергей
Петрович.
- Кажется, овечьего вора поймали...
Поскольку иначе проехать было невозможно, гусар и Мач оказались
довольно близко от разъяренной толпы и увидели с высоты своих коней,
что женщины держат вчетвером, заломив ему руки за спину, молодого
цыгана. Остальные же, пихая его на все лады, грозили поркой и прочими
карами. Чуть подальше на траве лежали пустой мешок и зарезанная овца,
