путис, довольно длинный огненный змей, свивался в клубок. Но ведь
складывалась же всякий раз одна и та же физиономия!
- Ну и что ты там делаешь? - спросила я. - Подслушиваешь?
Он не ответил. Он только глядел, и лицо его, смешная огненная
мордочка, было переменчиво и неуловимо.
- Ну и виси себе, пока тебя соседи не приняли за шаровую молнию и
не подняли переполох! А я вот попью чаю и попытаюсь понять хоть одну
статью, - сообщила я ему. - И не буду сочинять никаких романов про
гусарские страсти, пока не разберусь с твоим энергоснабжением!
Шар метнулся к окну и прилип к стеклу, глаза в глаза. Нас
разделяли несколько сантиметров воздуха между толстыми оконными
стеклами. Но жар проник, я ощутила его лбом, носом и губами. Потом
Ингус стремительно унесся во мрак.
Больше всего на свете это было похоже на поцелуй...
Глава восьмая, о неприятностях
Как ни крути, а по милости Лесного Янки поручик Орловский и
Мачатынь потеряли не меньше часа. В военное же время час много значит.
Где бы ни проезжали всадники, присутствия русской армии они уже не
обнаруживали. И хотя вывел Мач гусара на митавскую дорогу самыми
короткими лесными тропами, хотя кони шли резво, а в придорожной корчме
нашлись и овес для них, и два ломтя окорока для их хозяев, они
опоздали...
- Неладно что-то в городе, - сказал Сергей Петрович, издали глядя
на Митаву. - Ну-ка, брат, пришпорим...
И понесся на своем высоком скакуне, о котором Мач уже знал, что
это донская порода. Развевались по ветру золотистые кутасы Сергеева
кивера, неслась на длинных двух шнурах ташка с царским вензелем,
всплескивал голубым крылом ментик за левым плечом гусара, и в иное
время немало горожанок ахнуло бы, увидев статного наездника. Вот
только султанчика из перьев на кивере недоставало - султанчик ехал для
сбережения в особом мешочке.
Но город был пуст, жители попрятались. Сергей Петрович и Мач
галопом проскакали сквозь всю Митаву и выехали к реке, на берегу
которой стоял герцогский дворец.
Мач вздохнул - от людей слышал он о прекрасном дворцовом
убранстве, и захотелось парню хоть одним глазком посмотреть на все это
великолепие.
Вздохнул и Сергей Петрович: он не видел ни карет, ни всадников, ни
караулов у ворот - ну, ни единой живой души.
Всадники переглянулись - оба не могли взять в толк, что происходит
в городе.
Вдруг гусар приподнялся в стременах. Острыми своими синими глазами
он разглядел за рекой хвост какого-то обоза. Наездники кинулись
догонять его.
Странный это был обоз. Низкорослые крестьянские лошадки тащили
телеги и фуры, груженые туго набитыми мешками. Кое-где поверх мешков
лежал, задрав профиль к небу, беломраморный (не может быть, чтобы
гипсовый) бюст императора Александра. Как правило, бюсты эти оберегали
сидевшие на мешках же какие-то растерянные господа во фраках,
совершенно чиновничьего вида. У иных на плечи были накинуты мрачные
длинные рединготы, явно подбитые ватой. Имелось в обозе и несколько
женщин - верно, чиновничьих супруг и дочек. Они тоже сидели на мешках,
кутаясь в шали, понурив головки в капорах с широченными полями,
придерживая узлы со своим дамским имуществом.
Телеги сопровождали кавалеристы и пехотинцы, числом явно
недостаточным для серьезного дела, буде по пути на обоз налетит враг.
- Эй, послушай, братец! - обратился гусар к рослому гренадеру в
невероятно грязных белых штанах, что с рукой на перевязи понуро шагал
при последней повозке. - Что это вы везете? И почему город словно
вымер?
- Бумажки везем! - сердито и без всякого почтения отвечал
гренадер. - Велено было из всех канцелярий имущество вывезти. Со стыда
сгореть можно - вместо доброй схватки уложения и регламенты конвоирую!
- Так это что же выходит? Все присутствия уж покинули Митаву? -
ушам своим не поверил гусар.
- Ишь, расселись, дармоеды... - гренадер покосился на чиновников.
- Крапивное семя, чернильные души...
- А что же армия?
- Армия?!?
Гренадер яростно вытаращился на Сергея Петровича, вздохнул и
махнул здоровой рукой.
- Без боя?.. - ошалело спросил гусар, и загорелая его рука сама
собой потянулась к эфесу.
- Разве ж не слыхали, ваше благородие? Был бой-то! Под этой...
- Ну? Был? И что же?.. - подстегнул гусар запамятовавшего
нерусское слово гренадера.
Тот ничего не ответил, а просто взялся здоровой рукой за борт
телеги и пошел и ней рядом, глядя в колею.
Гусар все понял.
- Куда же отступили? - спросил он.
- Сперва, говорят, на островок - Долей зовут. И на эту... дай Бог
памяти... здешний житель говорил... вот слово-то лягушачье!.. Во -
Кваква!
- Нет у нас никакой Кваквы, - ответил Мач на горестно-недоуменный
взгляд гусара.
- Тогда - Квеква, - твердо сказал гренадер.
- Кекава, - понял наконец Мач. - Кокенгузен. Это, Сергей Петрович,
далековато будет. Это уже чуть ли не возле Риги.
В Риге Мач ни разу не бывал, и она представлялась ему своего рода
пределом населенных человечеством земель, где сходятся все дороги.
Рига была очень далеко. Разумеется, он знал, что есть на свете
Германия, Франция и Иерусалим, про который часто объяснял прихожанам
пастор. Но как-то не воспринимал их всерьез. Вот Рига - другое дело,
потому что туда ездит господин барон с семейством, и потом кучерам
неделю хватает чего рассказывать.
- Не пришлось бы и Ригу отдать... - проворчал гренадер.
- Ходко идет Бонапартий! - со злостью воскликнул Сергей Петрович.
- Ишь, разлетелся! Да неужто не остановим?
- Кто быстро хватает, тот пальцы обжигает, - вдруг сказал Мач
пословицу, но собственная находчивость его изумила. Уж больно жаль ему
стало гусара - и не мог он отказать тому в слове ободрения. А ведь
радоваться бы следовало быстроте продвижения несущих свободу
французов!
Сергей Петрович хотел было ответить парню благодарной улыбкой, да
получилось как-то не так. И блеснули из-под усов ровные зубы - да не
со знакомым Мачу добродушием, хищным оскалом они блеснули. А синие
глаза, которых гусар не в силах был оторвать от холки Аржана,
наливались странным светлым блеском - то ли слезы в них встали, то ли
две отчаянные искры нарождались.
- Экая нелепость! - скрывая под сердитым тоном свое расстройство,
заявил гусар. - И как же это я от своих отбился? Не слыхал ли ты,
братец, где теперь Энский гусарский полк?
- Как не слыхать! Ему-то досталось в арьергард! - с легкой
завистью отвечал гренадер. - Хоть с врагом переведается.
- Ну, спасибо тебе, братец. Счастливый путь...
Но путь уж никак не был счастливым, и оба служивых прекрасно это
понимали.
- Когда последняя телега скрылась за поворотом, гусар вдруг, нет
сходя с коня, наклонился и коротко, сильно обнял Мача.
- Вот тут мы и расстанемся. Дальше тебе со мной ехать небезопасно.
- Как же вы?.. - даже растерялся Мач.
- Ты - домой, а я - в полк. Тут уж провожатый более не нужен.
Мач призадумался.
Конечно, следовало сейчас намекнуть гусару, что и провожатому
кое-что причитается. Раз у него нашлись деньги для овечьего вора, то
услуги Мача тоже будут оплачены... И нестись домой, где умные братья
уже радуются прекрасным переменам и свободе!
Домой-то домой, сказал себе Мач, а что, если свобода еще не дошла
до баронских крестьян? И, примчавшись, он первым делом окажется перед
грозным старостой? Только что Мач видел, как часовое промедление
повлияло на гусарский путь. Не вышло бы так, что свобода заявится на
баронскую конюшню аккурат после порки ее главного провозвестника
Мача...
Видно, не зря уродился парень в семье третьим сыном. Кроме прочих
своих странностей, он еще и не мог сейчас бросить синеглазого гусара
на произвол судьбы. Так что, видно, их совместное путешествие все же
продолжалось.
Быстренько подумал Мач, пообещал себе, что это уж будет его
последнее мальчишеское дурачество (вслед за свободой настанет осень, и
можно будет посвататься к Каче как полагается), и решился.
- Сергей Петрович! - попросил он. - Не гоните меня раньше времени,
от меня еще будет польза. Вот найдем ваш полк, тогда я и поеду домой.
А его еще найти нужно.
Больше ничего не сказал Мач, только смотрел в глаза гусару.
Сергей Петрович медленно снял руки с его плеч и призадумался.
- А ты, гляжу, товарищ надежный! - вдруг весело воскликнул он. -
Ты мне нравишься, ей-Богу! Ну, раз так, то поехали!
И вдруг скомандовал полнозвучно и протяжно:
- По трое в ряд - за-ез-жа-ай!
Мач улыбнулся. Их было-то всего двое. Но гусар так приосанился в
седле, что стало ясно - он командовал воображаемому эскадрону.
Заезжай - так заезжай. Всадники, не сговариваясь, послали коней
вперед...
И опять им пришлось помянуть зайца недобрым словом. Энский
гусарский полк как сквозь землю провалился.
Во всяком случае, на подступах к Митаве его не было. Укрывшись на
холмике за кустами, Сергей Петрович и Мач наблюдали, как в город
входит в полном походном порядке прусский корпус.
И это было для парня неприятным сюрпризом - как он ни таращился, а
не видел впереди колонн прекрасного триколора - французского знамени,
несущего свободу. Как выглядит триколор - он уже тоже откуда-то знал.
- Гляди, и артиллерия, и обозы, чин чином идут... - говорил между
тем Сергей Петрович. - Экой змеей растянулись! Не менее пятнадцати
тысяч народу, и что же из сего следует? А?
Мач, естественно, не знал.
- Армия господина Бонапарта припасов с собой не возит, - объяснил
гусар. - А кормить-то такую прорву надо? Значит, ждите фуражиров!
- Кого? - за этот день Мач столько незнакомых слов услышал и
непонятным образом вспомнил, что несколько от них ошалел.
- Ну, как бы тебе объяснить... Вот в нашей армии есть обоз, есть
полковые кухни. А у них, скажем так, кухни есть, а в котел-то положить
и нечего. Выходит, посылают дюжину солдат с капралом или еще кем-то из
младших чинов, с оружием, с мешками, с телегой. Идут они недалеко - до
ближней деревни. Найдут помещика - хорошо, не найдут - и так возьмут
съестного, сколько им надо. Круп там для каши, поросят, кур,
понимаешь? - доходчиво втолковывал гусар. - А коли деревенька
маленькая, могут и все подчистую вывезти, тем армия господина
Бонапарта славится... Гляди, как бы до твоих не добрались!
- Ну, они, наверно, помещичьих имений трогать не станут, -
нерешительно сказал Мач, - они, наверно, по государственным имениям
пойдут... У нас тут государственных много.
- Больно они разбирают... - буркнул гусар.
- Не беда, - решил парень. - Попросят - дадим. Они же нас
освобождать пришли...
Сказал - и испугался. Вовсе незачем было гусару знать, что на
самом деле крестьяне ждут его врага Бонапарта с великими надеждами. Но
Сергей Петрович, видно, не понял, что Мач имел в виду.
- От хлеба они вас освободят, - хмуро сказал он. - И от скотины. А
если задержатся подольше - то и от лошадей.
- Французы? - ушам своим не поверил Мач.
- Может, и французы. Но, скорее всего, пруссаки. Ну, глянем-ка,
где у нас солнышко... Ага! Ну что же, к Риге нам пока все равно дороги
нет. Чего доброго напоремся на прусских фланкеров, они же один Бог
знает какими путями колонны сопровождают... Стало быть, будем мы
пробиваться... на восток! В направлении Двинска.
Но и в Двинск они тоже не попали.
Навстречу им по лесной дороге принесся стук копыт.
- Один человек скачет, - сказал Мач. - Сумасшедший какой-то - по
лесной дороге и галопом. На хорошем коне.
