- Точно определил, - заметил Сергей Петрович. - А кто, по-твоему,
может в одиночку нестись лесом в военное время?
- Мач пожал плечами.
- Курьер! - торжествующе провозгласил гусар. - Только любопытно,
чей. Ну-ка...
Он снабдил парня одним из своих пистолетов, и оба забрались в
орешник - стали в засаду.
Расчет гусара был прост - если это русский, то выведет к своим, а
если враг - то хоть, вдохновленный пистолетными дулами, изложит боевую
обстановку...
Расчет Мача был несколько туманнее. Если прискачет русский курьер
- пусть гусар разбирается с ним, как знает. Если француз - то, видимо,
нужно будет освобождать от гусара этого освободителя... А если пруссак
- и вовсе неизвестно, как быть. Наезжали в имение к господину барону
его прусские родственники, охотились, поля потоптали, и потому Мач к
ним никакой нежности не питал.
- Не наш... - шепнул гусар Мачу, едва заметив всадника в
незнакомом мундире, и резко приказал: - Навпереймы!..
Неприятель налетел на Мачатыня, которого Сергей Петрович буквально
выпихнул из кустов. Гнедой вскинулся на дыбки, загородил дорогу.
Впервые в жизни Мач испытал настоящий страх - всадник ловко
выхватил пистолет, и длинный этот пистолет вмиг составил продолжение
руки всадника, и дуло почти уперлось в грудь парня.
Казалось бы, еще мгновение осталось до смертельного выстрела -
хотя всадник и видел, что перед ним всего-навсего перепуганный
крестьянский мальчишка на низкорослом коньке, рука готова была сделать
свое привычное дело, тем более - приказ начальства обязывал его,
всадника, прокладывать себе дорогу любыми средствами.
Но тут снизу по этой смертоносной руке что-то ударило,
кавалерийский пистолет взлетел вверх, и тут же крепкая рука гусара,
поднырнув, захватила противника за шею. Аржан впритирку к коню
неприятельского курьера сделал два шага - и Сергей Петрович очень даже
ловко и аккуратно вытащил ошалевшего всадника из седла.
- А ты чего зеваешь, лихорадка вавилонская?! - крикнул он Мачу. -
Возьми на прицел!
Деревянное седло не позволяло парню так ловко управляться с конем,
как это проделывал гусар. Опять же, Аржан привык слушаться гусарских
колен, да и в делах такого рода не раз побывал. Но Мач сладил-таки со
своим гнедым и уставил в грудь спешенному курьеру увесистый тульский
пистолет. Держать эту штуковину ему пришлось двумя руками - черная
железяка была непривычна и сама норовила ткнуться дулом в землю.
- Мы, сударь, вам вреда не причиним, - начал Сергей Петрович, к
большой зависти Мача, поигрывая таким же тяжелым пистолетом вполне
уверенно. - Вы, судя по мундиру, никак не француз, а кто же?
- Баварец, - отвечал пленный, решив, что фасон и цвет его мундира
все равно военной тайны не представляют.
Был он чуть повыше ростом поручика Орловского, но таскал на себе
фунтов сорок лишнего веса, что, впрочем, к нему даже шло. Румяная и
круглая его физиономия прямо лучилась здоровьем.
- Оказывается, у вашего корсиканца и баварцы имеются. Не войско, а
вавилонское столпотворение! - обратился задиристо гусар к Мачу. -
Французы, испанцы, итальянцы, поляки, пруссаки... кто еще?..
Бонапартова корсиканская родня? Не хватает этому господинчику лишь
китайцев и эфиопов. Мач, ты хоть видел когда живого эфиопа?
Мачатынь молчал, занятый лишь пистолетом. Он боялся двух вещей:
нечаянно выстрелить без надобности или же в миг, когда выстрел
действительно потребуется, не совладать с пистолетом.
- А теперь, сударь, - уже серьезно обратился гусар к пленному, -
говорите прямо, кто вы и куда посланы.
- Этого я вам, сударь, не скажу, - беззаботно отвечал баварец.
- Ну так я и сам догадаюсь, сударь, что вы едете с донесением в
Митаву. Не так ли?
- И этого я сказать не могу.
- Значит, с донесением... - задумчиво промолвил Сергей Петрович. -
Что же мне с вами, сударь мой, делать? Придется взять с собой в
Двинск.
Тут баварец высокомерно рассмеялся, глядя на гусара даже с
некоторым сожалением.
- В Двинск? Ну, это меня вполне устраивает, - сказал он. - Если
вы, сударь, изволите обождать, пока я выполню поручение, с радостью
составлю вам компанию.
- Неужто и Двинск взят? - воскликнул гусар.
И восклицанием этим оплошно себя выдал.
Пленный сразу же сообразил, что имеет дело не с разведкой какой-то
регулярной русской части, а с человеком, отставшим от своих и
пробирающимся к ним наугад. Понял он также, насколько пылкий гусар не
осведомлен в военной обстановке.
- Нет еще, - небрежно бросил баварец. - Но для маршала Удино это
несложная задача. Вы ведь, сударь, осведомлены, что правобережные
укрепления Двинска даже не достроены до конца. К тому же, ожидается та
колонна нашего корпуса, что идет через Либаву.
С одной стороны, ни слова лжи не было в этом сообщении.
Действительно, укрепления не были достроены, а колонна войск и впрямь
ожидалась. Хитрый баварец лишь не счел нужным добавить, что после
неудачной попытки взять предмостные укрепления маршал Удино не стал
связываться с совершенно никому не нужным в этой войне Двинском, а
немедленно увел свои полки вверх по Двине, к Полоцку. Так что, с
другой стороны, сведения баварца были совершенно лживы.
Видя, что гусар озадачен, пленный перешел в наступление.
- Еще три дня - и вся Курляндия будет занята маршалом
Макдональдом, - ласково сообщил он. - А теперь, сударь, коли вы
разумный человек, можете последовать за мной в Митаву. Генерал Граверт
военнопленных не обижает, тем более, вы, сударь, офицер.
И добавил ехидно:
- Ведь в одиночку вы воевать все равно не сможете.
Мач недоуменно уставился на гусара. Тот, потупив ясный взор, по
всей видимости, обдумывал всерьез предложение баварца о сдаче в плен.
У парня даже рот приоткрылся.
С одной стороны, это решение сразу бы все упростило. Они втроем
поехали бы обратно в Митаву - и не пришлось бы больше ломать голову,
кто из них несет долгожданную свободу, а кто встал на пути к ней.
А с другой стороны - Мач и помыслить не мог, чтобы отчаянный гусар
так просто принял предложение, даже по разумению деревенского
парнишки, не знающего тонкостей военной чести, оскорбительное.
Вдруг Сергей Петрович резко вскинул свою бедовую голову, тряхнул
чубом - и не успело улечься обратно на лоб взволновавшееся серебро,
как баварец был ловко разоружен. Мач и не сообразил, как это гусару
удалось выдернуть саблю из портупеи баварца и одновременно лишить его
оставшегося пистолета.
Тот же от гусарской внезапной дерзости лишился дара речи.
- Шутить изволили, сударь! - звенящим голосом отрезал Сергей и, не
глядя, кинул саблю пленника Мачу. - Или же впервые русского офицера
вблизи видите. Так запомните же, сударь, что пока русский офицер жив,
он помышляет не о почетной сдаче в плен, а о победе! Вот помрет -
тогда другое дело...
По-военному четко поклонившись пленнику, гусар вскочил на Аржана.
- Управляй счастием, - подняв вверх указательный перст левой руки,
поучительно сказал он на прощание. - Как учил Александр Васильич, один
миг доставляет победу!
Мач поймал внезапно брошенную саблю лишь потому, что она ударилась
ему прямо в грудь, чуть не выбив из рук пистолета. Он удержал клинок
от падения локтями - и сидел на коне скрюченной загогулиной, пока
Сергей Петрович, оценив положение, но удержавшись от комментариев,
молниеносно не цапнул пистолет за дуло и не отнял это опасное оружие.
Тогда Мач, не имея портупеи, просто взял саблю подмышку, и они рысью
покинули баварца, ошалело глядевшего им вслед.
Тот же, опомнившись, покачал головой и негромко рассмеялся -
возмущенный его предложением гусар напрочь позабыл отнять у него пакет
с донесением... Сабель же в прусском корпусе, судя по этому
добродушному смеху, было более чем достаточно.
- Так что же будем делать, Сергей Петрович? - спросил парень
гусара, когда они отъехали достаточно далеко.
- Право, братец, не знаю, - задумчиво отвечал тот. - Однако ж
господин в баварском мундире прав - в одиночку воевать нельзя.
Попробую все же пробиться к своим.
- А кто этот, который вас учил? Про счастье? - поинтересовался
Мач, потому что слова ему понравились, такими словами можно было
удивить даже знающую множество присказок Качу.
- Александр Васильич? Ну, он не только меня - он всю русскую армию
учил уму-разуму! - усмехнулся гусар. - Граф Александр Васильич
Суворов... Ты, чай, и не слыхивал сего славного имени... Теперь будешь
знать. И маршала Макдональда Суворов бивал! Думаешь, почему Бонапарт
его на Москву не послал?
Гусар уставился на Мача - но тому, понятно, ответить было нечего.
- Он знает - Макдональд против русских слаб! - торжественно сам
себе ответил гусар. - Все знают, как поляки и французишки из его
корпуса удирали в Италии от наших донцов! Тому уж лет двенадцать,
пожалуй, будет... Или все четырнадцать?..
Мач с недоверим выслушал гусара. Если Германия и Франция для него
были как-то малореальны, то уж Италия и вовсе... Странным ему
показалось также, что нашлась в лице какого-то русского графа управа
на непобедимых наполеоновских маршалов, несущих народам свободу.
- Так что же все-таки делать будете, Сергей Петрович? - прервал
трезвомыслящий провожатый углубившегося в арифметику гусара.
Сергей недовольно на него глянул - и тут только увидел, как парень
держит саблю. Но готовый раскатиться смех он сдержал, чтобы не
охлаждать в Маче нарождавшегося воинского рвения.
- А вот что, - заявил гусар. - Раз уж ты решился меня
сопровождать, так будь готов к любым передрягам. Стрелять нам сейчас
небезопасно, а на саблях можем попробовать. Глянь, как ты здорово
вооружен. Научись еще только оружие в дело употреблять - и хоть сейчас
в полк!
Мачу вроде бы и не больно хотелось заниматься военной наукой. Он и
представить себе не мог, что от его удара прольется чья-то кровь. Но
память, с утра преподносившая сюрпризы, услужливо ему сообщила, что
при добывании свободы не обойтись без крови... И про предков напомнила
- про их короткие тяжелые мечи...
- Вы хотите научить меня биться саблей? - нерешительно спросил
Мач.
- Сие называется таинство побивания неприятеля холодным оружием, -
поправил Сергей Петрович. - Опять же - слова Александра Васильича. Ну,
начнем, что ли? Спешивайся!
Таинство давалось Мачу с трудом. И виной тому был, скорее всего,
сам его учитель. На словах-то гусар толково объяснял про выпады,
позиции и парады, и показывал все это с азартом и красиво, а как
доходило до учебной схватки - начисто позабывал всякую педагогику, и
сабля в его руке была неуловима для взора. Лишь свист воздуха слышал
Мач, и в недоумении опускались у него руки.
Однако заметил Сергей Петрович кое-какие успехи и похвалил
ученика, заметив при этом, что не успеет война кончиться - как Мач
выйдет в великие фехтовальщики.
И предложил перекусить.
Мач твердо помнил, что из корчмы они уехали впопыхах и припасов не
брали. Каково же было его удивление, когда гусар снял немалой высоты
кивер и извлек оттуда хлеб с салом...
- Мне в нем и бутылки проносить доводилось, - сказал Сергей
Петрович онемевшему парню. - Сие сооружение порой надежнее солдатского
ранца, только после этаких экзерциций с бутылками шея болит...
Мачу бы запомнить странное это признание, но он и подумать не мог,
что оно когда-либо пригодится.
Во фляге еще оставалась вода. И оба фехтовальщика перекусили,
беседуя почти на равных о тонкостях сабельного боя, и о кавалерийских
