термидорианской реакции!
Торжественная реабилитация семьи, происходящая одновременно - какое
провиденциальное совпадение! - с реабилитацией рубля, порождена матери-
альной и культурной несостоятельностью государства. Вместо того, чтобы
открыто сказать: мы оказались еще слишком нищи и невежественны для соз-
дания социалистических отношений между людьми, эту задачу осуществят на-
ши дети и внуки, - вожди заставляют не только склеивать заново черепки
разбитой семьи, но и считать ее, под страхом лишения огня и воды, свя-
щенной ячейкой победоносного социализма. Трудно измерить глазом размах
отступления!
Все и вся втянуты в новый курс: законодатель и беллетрист, суд и ми-
лиция, газета и школьная кафедра. Когда наивный и честный комсомолец от-
важивается написать в свою газету: "Вы лучше занялись бы разрешением за-
дачи: как выйти женщине из тисков семьи", он получает в ответ пару уве-
систых тумаков и - умолкает. Азбука коммунизма объявлена "левацким заги-
бом". Тупые и черствые предрассудки малокультурного мещанства возрождены
под именем новой морали. А что происходит в повседневной жизни, во всех
углах и закоулках необъятной страны? Печать лишь в ничтожной доле отра-
жает глубину термидорианской реакции в области семейного вопроса.
Так как благородная страсть проповедничества растет вместе с ростом
пороков, то седьмая заповедь приобретает в правящем слое большую попу-
лярность. Советским моралистам приходится лишь слегка обновлять фразео-
логию. Открыт поход против слишком частых и легких разводов. Творческая
мысль законодателя уже изобрела такую "социалистическую" меру, как взи-
мание денежной платы при регистрации развода и повышение ее при повтор-
ных разводах. Недаром мы отметили выше, что возрождение семьи идет рука
об руку с повышением воспитательной роли рубля. Налог несомненно затруд-
нит регистрацию для тех, кому трудно платить. Для верхов плата, надо на-
деяться, не представит препятствий. К тому же люди, располагающие хоро-
шими квартирами, автомобилями и другими благами, устраивают свои личные
дела без излишней огласки, следовательно и без регистрации. Ведь только
на социальном дне проституция носит тяжелый и унизительный характер, -
на верхах советского общества, где власть сочетается с комфортом, прос-
титуция принимает элегантные формы маленьких взаимных услуг и даже об-
личье "социалистической семьи". От Сосновского мы слышали уже о важности
"автомобильно-гаремного фактора" в перерождении правящего слоя.
Лирические, академические и прочие "друзья Советского Союза" имеют
глаза для того, чтобы ничего не видеть. Тем временем брачно-семейное за-
конодательство Октябрьской революции, некогда предмет ее законной гор-
дости, переделывается и калечится путем широких заимствований из законо-
дательной сокровищницы буржуазных стран. Как бы для того, чтоб запечат-
леть измену издевательством, те самые доводы, какие приводились раньше в
пользу безусловной свободы разводов и абортов - "освобождение женщины",
"защита прав личности", "охрана материнства", - повторяются ныне в
пользу их ограничения или полного запрета.
Отступление не только принимает формы отвратительного ханжества, но и
по существу заходит неизмеримо дальше, чем того требует железная необхо-
димость хозяйства. К объективным причинам, вызывающим возврат к таким
буржуазным нормам, как выплата алиментов, присоединяется социальный ин-
терес правящего слоя в углублении буржуазного права. Самым повелительным
мотивом нынешнего культа семьи является, несомненно, потребность бюрок-
ратии в устойчивой иерархии отношений и в дисциплинировании молодежи
посредством 40 миллионов опорных пунктов авторитета и власти.
Когда жива была еще надежда сосредоточить воспитание новых поколений
в руках государства, власть не только не заботилась о поддержании авто-
ритета "старших", в частности отца с матерью, но наоборот, стремилась,
как можно больше отделить детей от семьи, чтоб оградить их тем от тради-
ций косного быта. Еще совсем недавно, в течение первой пятилетки, школа
и комсомол широко пользовались детьми для разоблачения, устыжения, вооб-
ще "перевоспитания" пьянствующего отца или религиозной матери; с каким
успехом - вопрос особый. Во всяком случае этот метод означал потрясение
родительского авторитета в самых его основах. Ныне и в этой немаловажной
области произошел крутой поворот: наряду с седьмой пятая заповедь пол-
ностью восстановлена в правах, правда, еще без ссылки на бога; но и
французская школа обходится без этого атрибута, что не мешает ей с успе-
хом насаждать консерватизм и рутину.
Забота об авторитете старших повела уже, впрочем, к изменению полити-
ки в отношении религии. Отрицание бога, его помощников и его чудес явля-
лось наиболее острым клином из всех, какие революционная власть вгоняла
между детьми и отцами. Обгоняя рост культуры, серьезной пропаганды и на-
учного воспитания, борьба с церковью, под руководством людей типа Ярос-
лавского, вырождалась нередко в бутафорию и в озорство. Ныне штурм не-
бес, как и штурм семьи, приостановлен. Озабоченная репутацией своей со-
лидности бюрократия приказала молодым безбожникам сдать боевые доспехи и
засесть за книжки. По отношению к религии устанавливается постепенно ре-
жим иронического нейтралитета. Но это только первый этап. Не трудно было
бы предсказать второй и третий, еслиб ход событий зависел только от пре-
держащих властей.
Лицемерие господствующих воззрений всегда и везде развивается, как
квадрат или куб социальных противоречий: таков, примерно, исторический
закон идеологий в переводе на язык математики. Социализм, если он вообще
заслуживает этого имени, означает человеческие отношения без корысти,
дружбу - без зависти и интриги, любовь - без низменного расчета. Офици-
альная доктрина тем повелительнее объявляет эти идеальные нормы уже осу-
ществленными, чем громче действительность протестует против таких ут-
верждений. "На основе действительного равенства мужчины и женщины - го-
ворит, например, новая программа комсомола, принятая в апреле 1936 г., -
создается новая семья, о процветании которой заботится советское госу-
дарство". Официальный коментарий дополняет программу: "Наша молодежь при
выборе друга жизни - жены или мужа, знает только один мотив, одно побуж-
дение - любовь. Буржуазный брак по расчету, из-за денег не существует
для нашего подрастающего поколения" ("Правда", 4 апр. 1936 г.). Пос-
кольку речь идет о рядовых рабочем или работнице, это более или менее
верно. Но "брак по расчету" сравнительно мало свойствен и рабочим капи-
талистических стран. Совсем иначе обстоит дело в средних и верхних сло-
ях. Новые социальные группировки автоматически подчиняют себе область
личных отношений. Пороки, которые власть и деньги создают вокруг половых
отношений, так пышно расцветают в рядах советской бюрократии, как если б
она и в этом отношении поставила себе целью перегнать буржуазию Запада.
В полном противоречии с только что приведенным утверждением "Правды",
"брак по расчету", как признает в часы случайной или вынужденной откро-
венности сама советская печать, возродился ныне полностью. Квалификация,
заработок, должность, количество ромбов на военном мундире приобретают
все большее значение, ибо с этим связаны вопросы о туфлях, о шубе, о
квартире, о ванной, и предел всех мечтаний - об автомобиле. Одна лишь
борьба за комнату в Москве соединяет и разводит ежегодно не малое число
пар. Исключительное значение получил вопрос о родне: полезно иметь тес-
тем военного командира или влиятельного коммуниста, тещей - сестру са-
новника. Нужно ли этому удивляться? Может ли быть иначе?
Одну из очень драматических глав в большой советской книге составит
повесть о разладе и распаде тех советских семей, где муж, в качестве
партийца, профессионалиста, военного командира или администратора, рос,
развивался и вырабатывал новые вкусы к жизни, а подавленная семьей жена
оставалась на старом уровне. Путь двух поколений советской бюрократии
усеян трагедиями отставших и отвергнутых жен. То же явление наблюдается
ныне в новом поколении. Больше всего грубости и жестокости можно встре-
тить, пожалуй, именно на верхах бюрократии, где очень высокий процент
составляют малокультурные выскочки, считающие, что им все позволено. Ар-
хивы и мемуары раскроют когда-нибудь прямые уголовные преступления в от-
ношении жен и вообще женщин со стороны недосягаемых для судебной власти
проповедников семейной морали и принудительных "радостей материнства".
Нет, советская женщина еще не свободна. Полное равноправие дало до
сих пор несравненно большие выгоды женщинам верхних слоев, представи-
тельницам бюрократического, технического, педагогического, вообще
умственного труда, чем работницам и особенно - крестьянкам. Пока общест-
во не способно взять на себя материальные заботы о семье, женщина-мать
может с успехом выполнять общественную функцию лишь при том условии, ес-
ли к услугам ее имеется белая рабыня: няня, прислуга, кухарка и пр. Из
40 миллионов семейств, составляющих население Советского Союза, 5%, а
может быть и 10%, прямо или косвенно строят свой "очаг" на труде домаш-
них рабынь и рабов. Точное число советских прислуг имело бы не меньшее
значение для социалистической оценки положения женщин в СССР, чем все
советское законодательство, как бы прогрессивно оно ни было. Но именно
поэтому статистика скрывает прислуг под именем работниц или "прочих".
Положение матери семейства, почтенной коммунистки, у которой есть ку-
харка, телефон для заказов в магазинах, автомобиль для разъездов и пр.,
имеет мало общего с положением работницы, которая вынуждена бегать по
лавкам, сама готовить обед и пешком приводить детей из детского сада,
если он вообще существует. Никакие социалистические этикетки не скроют
этого социального контраста, который не меньше, чем контраст между бур-
жуазной дамой и пролетаркой в любой стране Запада.
Действительно социалистическая семья, с которой общество снимет пов-
седневную обузу невыносимых и унизительных забот, не будет нуждаться ни
в какой регламентации, и самое понятие законодательства об абортах или
разводе будет для нее звучать не многим лучше, чем воспоминанья о домах
терпимости или человеческих жертвоприношениях. Октябрьское законода-
тельство сделало смелый шаг в сторону такой семьи. Экономическая и
культурная отсталость вызвала жестокую реакцию. Термидорианское законо-
дательство отступает к буржуазным образцам, прикрывая отступление
фальшивыми речами о святости "новой" семьи. Социалистическая несостоя-
тельность и в этом вопросе прикрывается ханжеской респектабельностью.
Есть искренние наблюдатели, которых, особенно в вопросе о детях, пот-
рясает противоречие между высокими принципами и неприглядной действи-
тельностью. Один такой факт, как свирепые уголовные кары против беспри-
зорных детей, способен внушить мысль, что социалистическое законода-
тельство в защиту женщины и ребенка - не что иное, как сплошное лицеме-
рие. Есть противоположный род наблюдателей, которых подкупает широта и
великодушие замысла, облеченного в форму законов и административных ор-
ганов; при виде бьющихся в нужде матерей, проституток и беспризорных эти
оптимисты говорят себе, что дальнейший рост материального богатства на-
полнит постепенно социалистические законы плотью и кровью. Не легко ре-
шить, какой из двух подходов ошибочнее и вреднее. Не видеть широты и
смелости социального плана, значительности первых этапов его выполнения
и открывающихся великих возможностей могут только люди, пораженные исто-
рической слепотой. Но нельзя, с другой стороны, не возмущаться пассив-
ным, по существу индифферентным оптимизмом тех, которые закрывают глаза
