второй пятилетки. Упорное молчание на этот счет источников и авторитетов
так же красноречиво, как и их щеголянье ничего не говорящими суммарными
цифрами.
Согласно докладу наркома тяжелой промышленности, Орджоникидзе, месяч-
ная выработка рабочего поднялась за десятилетие 1925-35 в 3,2 раза, а
денежная заработная плата - в 4,5 раз. Какая часть этого последнего,
столь внушительно выглядящего коэффициента поглощается специалистами и
верхними слоями рабочих, и, что не менее важно, каково выражение этого
номинала в реальных ценностях, - об этом мы ничего не узнаем ни из док-
лада ни из газетных комментариев к нему. На съезде советской молодежи в
апреле 1936 г. секретарь Комсомола, Косарев, заявил: "С января 1931 г.
по декабрь 1935 г. заработная плата молодежи поднялась на 340%!". Но да-
же в среде тщательно отобранных молодых орденоносцев, щедрых на овации,
это хвастовство не вызвало ни одного хлопка: слушателям, как и оратору
хорошо известно, что резкий переход к ценам рынка ухудшил материальное
положение основной массы рабочих.
"Средняя" годовая заработная плата, если объединить директора треста
и подметальщицу, составляла в 1935 г. около 2.300 рублей, а в 1936 году
должна составить около 2.500 рублей, т.е. 7.500 франц. франков по номи-
налу, вряд ли больше 3.500-4.000 франков по реальной покупательной спо-
собности. Эта цифра очень скромная сама по себе, еще более сожмется, ес-
ли принять во внимание, что повышение заработной платы в 1936 г. есть
лишь частичная компенсация за упразднение льготных цен на предметы пот-
ребления и отмену ряда бесплатных услуг. Но, главное, 2.500 рублей в
год, 208 рублей в месяц, представляют, как сказано, среднюю плату, т.е.
арифметическую фикцию, которая призвана маскировать реальность - жесто-
кое неравенство в оплате труда.
Совершенно бесспорно, что положение верхнего рабочего слоя, особенно
так называемых стахановцев, за последний год значительно поднялось: не-
даром печать старательно перечисляет, сколько те или другие орденоносцы
купили себе костюмов, сапог, граммофонов, велосипедов или банок консер-
вов. Попутно обнаруживается, кстати сказать, как мало эти блага доступны
рядовым рабочим. О побудительных пружинах стахановского движения Сталин
заявил: "Жить стало лучше, жить стало веселей. А когда весело живется,
работа спорится". В этом очень характерном для правящего слоя оптимисти-
ческом освещении сдельщины есть та доля прозаической правды, что выделе-
ние рабочей аристократии оказалось возможным только благодаря предшест-
вующим экономическим успехам страны. Движущим мотивом стахановцев явля-
ется, однако, не "веселое" настроение само по себе, а стремление больше
заработать. Эту поправку к Сталину внес Молотов: "непосредственным толч-
ком к высокой производительности труда стахановцев - заявил он, - явля-
ется простой интерес к увеличению своего заработка". Действительно: в
течение нескольких месяцев успел выдвинуться целый слой рабочих, которых
называют "тысячниками", так как их заработок превышает тысячу рублей в
месяц; есть такие, которые заработывают даже свыше 2.000 рублей, тогда
как рабочие низших категорий получают нередко в месяц менее 100 рублей.
Казалось бы, уже одна амплитуда заработной платы устанавливает совер-
шенно достаточное различие меж<ду> "знатным" и "незнатным" рабочим. Но
бюрократии этого мало! Стахановцев буквально осыпают привилегиями: им
отводят новые квартиры или ремонтируют старые; их отправляют вне очереди
в дома отдыха и санатории; им посылают на дом бесплатных учителей и вра-
чей; им выдают даровые билеты в кино; кое-где их даже стригут и бреют
бесплатно и вне очереди. Многие из этих привилегий как бы нарочно расс-
читаны на то, чтоб уязвить и оскорбить среднего рабочего. Причиной на-
зойливой благожелательности властей является, наряду с карьеризмом, не-
чистая совесть: местные правящие группы жадно цепляются за возможность
выйти из изоляции, приобщив к привилегиям верхний слой рабочих. В ре-
зультате реальная заработная плата стахановцев превосходит нередко в
20-30 раз заработок рабочих низших категорий. Что касается особо удачли-
вых специалистов, то их жалованьем можно во многих случаях оплатить ра-
боту 80-100 чернорабочих. По размаху неравенства в оплате труда СССР не
только догнал, но и далеко перегнал капиталистические страны!
Лучшие из стахановцев, т.е. те, которыми действительно руководят со-
циалистические мотивы, не радуются привилегиям, а томятся ими. И немуд-
рено: индивидуальное пользование всякого рода материальными благами, на
фоне общей скудости, окружает их кольцом зависти и неприязни и отравляет
их существование. От социалистической морали такого рода отношения отс-
тоят дальше, чем отношения рабочих капиталистической фабрики, связанных
единством борьбы против эксплуатации.
За всем тем повседневная жизнь не легка и для квалифицированного ра-
бочего, особенно в провинции. Помимо того, что 7-часовый рабочий день
все больше приносится в жертву повышенной выработке, немалое число часов
уходит на дополнительную борьбу за существование. Как признак особого
благополучия лучших рабочих совхозов, указывается, например, на то, что
трактористы, комбайнеры и проч., т.е. уже заведомая аристократия, имеют
собственных коров и свиней. Теория, гласившая, что социализм без молока
лучше, чем молоко без социализма, покинута. Теперь признано, что рабочим
государственных сельско-хозяйственных предприятий, где, казалось бы, нет
недостатка ни в коровах ни в свиньях, нужно для обеспечения своего су-
ществования создать свое собственное карманное хозяйство. Не менее пора-
зительно звучит победное сообщение о том, что в Харькове 96 тысяч рабо-
чих имеют свои огороды; другие города призываются равняться по Харькову.
Какое страшное расхищение человеческих сил означают "своя корова" и
"свой огород", и каким бременем ложится средневековое копанье в навозе и
в земле на рабочего и особенно на его жену и детей!
Что касается основной массы, то у нее нет, разумеется, ни коров, ни
огорода, ни, зачастую, даже своего угла. Заработная плата необученных
рабочих составляет 1.200 - 1.500 рублей в год, и даже менее того, что
при советских ценах означает режим нищеты. Жилищные условия, наиболее
надежный показатель материального и культурного уровня, очень тяжелы,
часто - невыносимы. Подавляющее большинство рабочих ютится в общежитиях,
которые по оборудованию и содержанию гораздо хуже казарм. Когда нужно
оправдать производственные неудачи, прогулы и брак, сама администрация,
через своих журналистов, дает такие описания жилищных условий: "рабочие
спят на полу, так как в кроватях их заедают клопы, стулья переломаны,
нет кружки, чтобы напиться воды" и пр. "В одной комнате живут две семьи.
Крыша протекает. В дождь выносят воду из комнаты ведрами". "В отврати-
тельном состоянии отхожие места". Число этих описаний, относящихся к
разным частям страны, можно увеличить по произволу. В результате невыно-
симых условий "текучесть рабочих, - пишет, например, руководитель нефтя-
ной промышленности, - достигла очень высоких размеров... Из-за недостат-
ка рабочих большое количество буровых вовсе оставлено"... В некоторых
особо неблагоприятных районах соглашаются работать только штрафные, уво-
ленные с других мест за различные нарушения дисциплины. Так, на дне про-
летариата оседает слой отверженных и бесправных, советских париев, кото-
рыми вынуждена, однако, широко пользоваться такая важная отрасль промыш-
ленности, как нефтяная.
В результате вопиющих различий в заработной плате, усугубляемых про-
извольными привилегиями, бюрократии удается вносить острые антагонизмы в
среду пролетариата. Отчеты о стахановской кампании давали подчас картину
малой гражданской войны. "Аварии и поломки механизмов - излюбленное (!)
средство борьбы против стахановского движения", писал, например, орган
профессиональных союзов. "Классовая борьба, читаем далее, напоминает о
себе на каждом шагу". В этой "классовой" борьбе рабочие стоят по одну
сторону, профессиональные союзы - по другую. Сталин публично рекомендо-
вал - давать сопротивляющимся "в зубы". Другие члены ЦК не раз грозили
смести "обнаглевших врагов" с лица земли. На опыте стахановского движе-
ния особенно ярко обнаружились и глубокая отчужденность между властью и
пролетариатом, и та свирепая настойчивость, с какою бюрократия применяет
не ею, правда, выдуманное правило: "разделяй и властвуй!". Зато в утеше-
ние рабочим форсированная сдельщина именуется "социалистическим соревно-
ванием". Название это звучит, как издевательство!
Соревнование, корни которого покоются в нашей биологии, останется не-
сомненно - очистившись предварительно от корысти, зависти, привилегий -
важнейшим двигателем культуры и при коммунизме. Но и в более близкую,
подготовительную эпоху действительное утверждение социалистического об-
щества может и будет совершаться не теми унизительными мерами отсталого
капитализма, к каким прибегает советское правительство, а приемами, бо-
лее достойными освобожденного человека, и прежде всего не из-под бюрок-
ратической палки. Ибо сама эта палка есть наиболее отвратительное насле-
дие старого мира. Она должна быть сломана на куски и сожжена на публич-
ном костре, прежде чем можно будет без краски стыда говорить о социализ-
ме!
Социальные противоречия колхозной деревни.
Если промышленные тресты являются "в принципе" социалистическими
предприятиями, то о колхозах этого сказать нельзя. Они опираются не на
государственную, а на групповую собственность. Это шаг крупный вперед по
сравнению с индивидуальной распыленностью. Но приведут ли колхозные хо-
зяйства к социализму, зависит от целого ряда обстоятельств, часть кото-
рых лежит внутри колхозов; часть - вне их, в общих условиях советской
системы; наконец, часть, и не меньшая, - на мировой арене.
Борьба между крестьянством и государством далеко не прекратилась. Ны-
нешняя, еще крайне неустойчивая организация сельского хозяйства предс-
тавляет не что иное, как временный компромисс борющихся лагерей, после
грозного взрыва гражданской войны. Правда, коллективизировано 90%
крестьянских дворов, с колхозных полей собрано 94% всей сельско-хо-
зяйственной продукции. Даже если принять во внимание известный процент
фиктивных колхозов, за которыми укрываются в сущности единоличники, то
не остается, как будто, ничего другого, как признать, что победа над ин-
дивидуальным хозяйством одержана, по меньшей мере, на 9/10. Однако,
действительная борьба сил и тенденций в деревне ни в каком случае не ук-
ладывается в рамки голого противопоставления единоличников и колхозни-
ков.
В целях замирения крестьян, государство оказалось вынуждено пойти на
очень большие уступки собственническим и индивидуалистическим тенденциям
деревни, начав с торжественной передачи колхозам их земельных участков в
"вечное" пользование, что есть по существу дела ликвидация социализации
земли. Юридическая фикция? В зависимости от соотношения сил она может
оказаться реальностью и представить уже в ближайший период крупные зат-
руднения для планового хозяйства в государственном масштабе. Гораздо
важнее, однако, то, что государство увидело себя вынужденным допустить
возрождение индивидуальных крестьянских хозяйств, на особых карликовых
участках, со своими коровами, свиньями, овцами, домашней птицей и пр. В
обмен за нарушение социализации и за ограничение коллективизации
крестьянин соглашается мирно, хотя пока и без большого усердия, работать
в колхозах, которые дают ему возможность выполнить свои обязательства по
отношению к государству и получить кое-что в собственное распоряжение.
Новые отношения имеют еще настолько незрелые формы, что их трудно было
