функций, по мере подготовки для этого материальных и культурных условий,
не было более и речи. Коллективизация проводилась так, как если бы дело
шло о немедленном осуществлении коммунистического режима в земледелии.
Непосредственным последствием явилось не только потребление большей
половины живого инвентаря, но, что еще важнее, полное безразличие кол-
хозников к обобществленному имуществу и результатам собственного труда.
Правительство перешло в беспорядочное отступление. Крестьян снова наде-
ляли в личную собственность курами, свиньями, овцами, коровами. Им отво-
дились приусадебные участки. Фильм коллективизации разворачивался в об-
ратном порядке.
Восстановлением мелких личных хозяйств государство шло на компромисс,
как бы откупаясь от индивидуалистических тенденций крестьянина. Колхозы
сохранялись. На первый взгляд отступление могло, поэтому, показаться
второстепенным. На самом деле значение его трудно переоценить. Если ос-
тавить в стороне колхозную аристократию, то повседневные потребности
среднего крестьянина пока еще обеспечиваются в большей степени его рабо-
той "на себя", чем его участием в колхозе. Доход от личного хозяйства,
особенно когда оно посвящено техническим культурам, садоводству или жи-
вотноводству, нередко в два-три раза превышает заработок того же
крестьянина в коллективном хозяйстве. Засвидетельствованный самой со-
ветской печатью факт этот очень ярко вскрывает, с одной стороны, совер-
шенно варварское расточение десятков миллионов человеческих, особенно
женских сил в карликовых хозяйствах, с другой - крайне еще низкую произ-
водительность труда в колхозах.
Чтоб поднять крупное коллективное земледелие, пришлось снова загово-
рить с крестьянином на понятном ему языке, т.е. от натурального налога
вернуться к торговле и восстановить базары, словом, истребовать обратно
от сатаны преждевременно сданный в его распоряжение НЭП. Переход на бо-
лее или менее устойчивый денежный расчет стал таким образом необходимым
условием дальнейшего развития сельского хозяйства.
Реабилитация рубля.
С<л>ова мудрости вылетает, как известно, после заката солнца. Так и
теория "социалистической" системы денег и цен развернулась не раньше,
чем наступили сумерки инфляционных иллюзий. В развитие загадочных слов
Сталина покорные профессора успели построить целую теорию, согласно ко-
торой советская цена, в противоположность цене рынка, имеет исключи-
тельно плановый, или директивный характер, т.е. является не экономичес-
кой, а административной категорией, чтоб тем лучше служить перераспреде-
лению народного дохода в интересах социализма. Профессора забывали пояс-
нить, как можно "руководить" ценой без знания реальной себестоимости, и
как вычислять реальную себестоимость, если все цены выражают волю бюрок-
ратии, а не затраты общественно-необходимого труда? На самом деле для
перераспределения народного дохода у правительства в руках имеются такие
могущественные рычаги, как налоги, государственный бюджет и система кре-
дита. По расходному бюджету 1936 г. свыше 37,6 миллиардов направляются
непосредственно, а многие миллиарды косвенно, на финансирование разных
отраслей хозяйства. Бюджетного и кредитного механизма совершенно доста-
точно для планового распределения народного дохода. Что касается цен, то
они тем лучше будут служить делу социализма, чем честнее станут выражать
реальные экономические отношения сегодняшнего дня.
Опыт успел сказать на этот счет свое решающее слово. "Директивная"
цена выглядела в жизни совсем не так внушительно, как в ученых книгах.
На один и тот же товар устана<в>ливались цены разных категорий. В широ-
ких щелях между этими категориями свободно вмещались все виды спекуля-
ции, фаворитизма, паразитизма и прочих пороков, притом скорее как прави-
ло, чем как исключение. Одновременно с этим червонец, который должен был
быть устойчивой тенью твердых цен, стал на самом деле собственной тенью.
Пришлось снова круто менять курс, на этот раз в результате затрудне-
ний, которые выросли из хозяйственных успехов. 1935 год открылся отменой
карточек на хлеб, к октябрю были ликвидированы карточки на прочие продо-
вольственные продукты, к январю 1936 года упразднены карточки и на про-
мышленные товары широкого потребления. Экономические отношения трудящих-
ся города и деревни к государству и друг к другу переводятся на денежный
язык. Рубль оказывается орудием воздействия населения на хозяйственные
планы, начиная с количества и качества предметов потребления. Никакими
другими путями нельзя рационализировать советское хозяйство.
Председатель Госплана заявил в декабре 1935 г.: "Нынешняя система
взаимоотношений банков с хозяйством должна быть пересмотрена, и банки
должны по настоящему осуществить контроль рублем". Так потерпели круше-
ние суеверие административного плана и иллюзия административной цены.
Если приближение к социализму означает в денежной сфере приближение руб-
ля к распределительной карточке, то реформы 1935 г. следовало бы оцени-
вать, как удаление от социализма. На самом деле такая оценка была бы
грубо ошибочной. Вытеснение карточки рублем есть лишь отказ от фикций и
открытое признание необходимости создавать предпосылки для социализма
посредством возвращения к буржуазным методам распределения.
На сессии ЦИКа в январе 1936 г. народный комиссар финансов заявил:
"советский рубль прочен, как ни одна другая валюта в мире". Было бы неп-
равильно расценивать это заявление, как голое хвастовство. Государствен-
ный бюджет СССР сводится с ежегодным превышением доходов над расходами.
Внешняя торговля, правда, незначительная сама по себе, дает активный ба-
ланс. Золотой запас государственного банка, соста<в>лявший в 1926 г.
всего 164 миллиона рублей, превысил ныне миллиард. Добыча золота в стра-
не быстро поднимается: в 1936 году эта отрасль собирается занять первое
место в мире. Рост товарного оборота, с возрождением рынка, принял стре-
мительный характер. Практически, инфляция бумажных денег приостановлена
с 1934 года. Элементы известной стабилизации рубля налицо. Тем не менее
заявление наркомфина приходится все же объяснять в значительной мере
инфляцией оптимизма. Если советский рубль имеет могущественную опору в
общем подъеме хозяйства, то ахиллесовой пятой его является невыносимо
высокая себестоимость продукции. Самой устойчивой валютой рубль станет
лишь с того момента, когда советская производительность труда превысит
мировую, и когда, следовательно, самому рублю придется подумать о смерт-
ном часе.
С денежно-технической точки зрения, рубль еще меньше может претендо-
вать на первенство. При золотом запасе свыше миллиарда, в стране обраща-
ется денежных знаков на сумму около 8 миллиардов: покрытие составляет,
следовательно, всего 12,5%. Золото государственного банка представляет
пока в гораздо большей мере неприкосновенный резерв на случай войны, чем
базу денежной системы. Теоретически, правда, не исключено, что на более
высоком этапе развития, советы прибегнут к золотому обращению для уточ-
нения внутренних хозяйственных планов и для упрощения экономических свя-
зей с заграницей. Прежде, чем испустить дух, денежная система может, та-
ким образом, вспыхнуть еще раз блеском чистого золота. Но это во всяком
случае не проблема завтрашнего дня.
О переходе к золотому паритету в ближайший период не может быть и ре-
чи. Поскольку, однако, правительство, наращивая золотой фонд, стремится
повысить процент хотя бы чисто теоретического покрытия; поскольку бумаж-
ной эмиссии ставятся объективные, не зависящие от воли бюрократии преде-
лы, постольку советский рубль может получить хотя бы относительную ус-
тойчивость. Уже это одно дало бы крупнейшие выгоды. При твердом отказе
от инфляции в дальнейшем, денежная система, хотя бы и лишенная преиму-
ществ золотого паритета, могла бы несомненно помочь залечить многие глу-
бокие раны, нанесенные хозяйству бюрократическим субъективизмом пред-
шествующих годов.
Стахановское движение.
"К экономии времени - говорит Маркс - сводится в последнем счете вся
экономия", т.е. вся человеческая борьба с природой на всех ступенях ци-
вилизации. Сведенная к своей первооснове, история есть ничто иное, как
погоня за экономией рабочего времени. Социализм не мог бы быть оправдан
одним упразднением эксплуатации; он должен обеспечить обществу высшую
экономию времени по сравнению с капитализмом. Без осуществления этого
условия само упразднение эксплуатации явилось бы лишь драматическим эпи-
зодом, без будущего. Первый в истории опыт применения социалистических
методов обнаружил заложенные в них великие возможности. Но советское хо-
зяйство еще далеко не научилось пользоваться временем, этим самым драго-
ценным сырым материалом культуры. Импортированная техника, главное ору-
дие экономии времени, еще не дает на советской почве тех результатов,
какие составляют норму на ее капиталистической родине. В этом решающем
для всей цивилизации смысле социализм еще не победил. Он показал, что
может и должен победить, но он еще не победил. Все противоположные ут-
верждения представляют собою плод невежества или шарлатанства.
Молотов, который - надо отдать ему эту справедливость - обнаруживает
подчас несколько большую свободу от ритуальной фразы, чем другие советс-
кие вожди, заявил в январе 1936 г. на сессии ЦИКа: "средний уровень про-
изводительности труда... у нас еще значительно отстает от американского
и европейского". Следовало бы уточнить эти слова, примерно, так: в три,
пять, иногда даже в десять раз ниже, чем в Европе и Америке, в соот-
ветствии с чем себестоимость продукции у нас значительно выше. В той же
речи Молотов сделал более общее признание: "средний уровень культурности
наших рабочих пока стоит позади соответствующего уровня рабочих ряда ка-
питалистических стран". Надо бы прибавить: и средний уровень жизни. Нет
надобности пояснить, как беспощадно эти мимоходом сказанные трезвые сло-
ва опровергают хвастливые заявления бесчисленных официальных авторитетов
и медовые разглагольствования иностранных "друзей"!
Борьба за повышение производительности труда, наряду с заботой об
обороне, составляет основное содержание деятельности советского прави-
тельства. На разных этапах эволюции СССР эта борьба принимала разный ха-
рактер. Применявшиеся в годы первой пятилетки и в начале второй методы
"ударничества" были основаны на агитации, на личном примере, на адми-
нистративном нажиме и на всякого рода групповых поощрениях и привилеги-
ях. Попытки ввести некоторое подобие сдельной платы, на основе "шести
условий" 1931 г., разбивались о призрачность валюты и разнообразие цен.
Система государственного распределения продуктов ставила на место гибкой
дифференциальной оценки труда так называемое "премирование", которое по
самой сути своей означало бюрократический произвол. В погоне за огульны-
ми привилегиями в разряд ударников проникали во все большем числе прямые
пройдохи, сильные протекцией. В конце концов вся система пришла в полное
противоречие с поставленными целями.
Только упразднение карточной системы, начало стабилизации рубля и
унификация цен создали условия для применения сдельной, или поштучной
заработной платы. На этой основе ударничество сменилось так называемым
стахановским движением. В погоне за рублем, котор<ы>й теперь получил
вполне реальное значение, рабочие начинают больше заботиться о своих ма-
шинах и более тщательно использовать рабочее время. Стахановское движе-
ние в огромной степени сводится к интенсификации труда и даже к удлине-
нию рабочего дня: в так называемое "нерабочее" время стахановцы приводят
в порядок станки и инструменты, подбирают сырой материал, бригадиры
