- Он и вправду настроен решительно! - воскликнула мисс Ларк. - Я это
вижу. Глядите, он уходит! - Мисс Ларк зарыдала, прижав к лицу носовой
платок, потом высморкалась и сказала: - Ну хорошо, Эндрю, хорошо, я сог-
ласна. Эта... эта беспородная собака может остаться. При одном, конечно,
условии - спать он будет в подвале.
- Эндрю говорит, мадам, что это условие для него невыполнимо. У его
друга должна быть шелковая подстилка, и спать он должен у вас в комнате.
Иначе Эндрю будет спать вместе с другом в подвале, - сказала Мэри Поп-
пинс.
- Эндрю! Откуда в тебе такая жестокость? - стенала мисс Ларк. - Я ни-
когда не дам на это согласия!
Эндрю с большим псом сделали вид, что уходят.
- О, горе, он покидает меня! - возопила мисс Ларк. - Ну ладно, Эндрю.
Пусть будет все, как ты желаешь. Он будет спать в моей комнате. Но я уже
никогда не утешусь. Совсем, совсем беспородная собака! - Она вытерла
льющиеся потоком слезы и продолжала: - Не ожидала этого от тебя, Эндрю.
Ну хорошо, хорошо, я молчу, что бы я при этом ни думала. А эта...
э-э-э... это создание, я буду звать его "Бродяга", или лучше "Дворняга".
Большой пес бросил на мисс Ларк негодующий взгляд, а Эндрю громко за-
лаял.
- Они говорят, что вы должны звать его Уиллоуби и никак иначе. Уилло-
уби - его кличка, - перевела Мэри Поппинс.
- Уиллоуби! Что это за имя! Час от часу не легче! - в отчаянии
всплеснула руками мисс Ларк. - А что он сейчас говорит?
Эндрю как раз опять что-то протявкал.
- Он говорит: вы должны дать обещание, что никогда больше не станете
возить его к парикмахеру и одевать в камзол. Тогда он вернется. Это его
последнее слово, - сказала Мэри Поппинс.
Воцарилось молчание.
- Хорошо, - наконец произнесла мисс Ларк. - Но предупреждаю тебя,
Эндрю, если ты простудишься, пеняй на себя.
С этими словами она повернулась и гордо пошла по ступенькам домой,
смахнув по дороге последнюю слезу.
Эндрю снизу вверх посмотрел на Уиллоуби, точно хотел сказать: "Идем,
дружище!" - и оба пса медленно бок-о-бок пошли по дорожке сада, махая
хвостами, как флагами, и скоро скрылись в доме вслед за мисс Ларк.
- Никакой он не дурак, как я погляжу, - сказала Джейн, когда они под-
нимались по лестнице в детскую, где их ждал чай.
- Теперь и я это вижу. А как по-твоему, откуда Мэри Поппинс это знала
еще тогда?
- Понятия не имею, - ответила Джейн. - И она никогда, никогда нам
этого не скажет. Я уверена...
Глава 5
О Корове, которая день и ночь плясала
У Джейн болели уши, она лежала в постели, и голова у нее была завяза-
на большим пестрым носовым платком Мэри Поппинс.
- А как это болят уши? - спросил Майкл.
- Все время стреляют, - ответила Джейн.
- Как из пушки?
- Нет, как из духового ружья.
- А-а, - протянул Майкл. И ему вдруг почти захотелось, чтобы и у него
заболели уши. Целый день стрельба - так интересно!
- Хочешь, я возьму книжку с картинками и буду тебе рассказывать? -
сказал Майкл, подходя к книжной полке.
- Нет, мне очень больно, - ответила Джейн, прижимая ладонь к больному
уху.
- А хочешь, я сяду на подоконник и буду рассказывать, что делается за
окном?
- Хочу, - обрадовалась Джейн.
Майкл сел на подоконник и целый час описывал сестре, что происходило
на Вишневой улице.
- А вон Адмирал Бум, - говорил он. - Вышел из калитки и быстро шагает
по тротуару. Нос у него краснее, чем всегда, а на голове цилиндр. Вот он
идет мимо Соседнего дома...
- А он говорит: "Разрази меня гром"? - спросила Джейн.
- Отсюда не слышно. Но, наверно, говорит. В саду у мисс Ларк вторая
горничная. А у нас в саду Робертсон Эй подметает дорожки и поглядывает
через забор. Сел на скамейку и, кажется, отдыхает.
- У него слабое сердце, - сказала Джейн.
- А ты откуда знаешь?
- Он сам мне сказал. Говорит, доктора велят ему работать как можно
меньше. А папа говорит, я сама слышала, если тот будет следовать советам
врачей, он его рассчитает. Ох, вот опять стрельнуло. Все стреляет и
стреляет! - и Джейн опять прижала к уху ладонь.
- Ого! - вдруг воскликнул с подоконника Майкл.
- Что? Что там? - Джейн привстала с постели. - Расскажи.
- Удивительное зрелище! Представь себе, у нас по улице идет корова, -
объявил Майкл, вертясь на подоконнике.
- Корова? Настоящая живая корова? Прямо в центре города? Как смешно!
Мэри Поппинс, - позвала Джейн. - Майкл говорит, у нас на-улице корова.
- Да, медленно так идет, заглядывает через каждую калитку, то и дело
оглядывается. Как будто что потеряла.
- Как бы мне хотелось на нее поглядеть, - грустно сказала Джейн.
- Смотрите! - сказал Майкл подошедшей к окну Мэри Поппинс. - Корова.
Правда, смешно?
Мэри Поппинс бросила в окно быстрый внимательный взгляд. И от неожи-
данности чуть не подпрыгнула.
- Ни капельки, - сказала она, поворачиваясь к Джейн и Майклу. - Ниче-
го смешного нет. Я знаю эту корову. Она была очень дружна с моей матуш-
кой. И я убедительно вас прошу говорить о ней с подобающим почтением.
- А вы давно ее знаете? - мягким, вежливым голосом спросил Майкл, на-
деясь услышать интересную историю.
- Еще до того, как она побывала у короля, - ответила Мэри Поппинс.
- А когда это было? - ласково спросила Джейн.
Мэри Поппинс вперила в пространство взгляд, как будто всматривалась
во что-то, никому, кроме нее, не видимое. Затаив дыхание, Майкл и Джейн
ждали.
- Это было очень давно, - начала Мэри Поппинс завораживающим тоном. И
замолчала, точно вспоминала события, случившиеся сотни лет назад. Потом
она заговорила, как во сне, все так же глядя перед собой невидящим
взглядом.
..."Рыжая Корова, так ее тогда звали, была очень важной и богатой
особой, так говорила моя матушка. Паслась она на самом лучшем лугу во
всей округе; луг был большой, на нем росли лютики величиной с блюдце и
одуванчики, высокие и стройные, как гвардейцы в зеленых мундирах и жел-
тых киверах. Стоило ей съесть голову такого гвардейца, на ее месте тот-
час вырастала новая.
Она жила на этом лугу всегда. Рыжая Корова часто говорила моей матуш-
ке, что никогда не паслась ни на каком другом лугу. Во всяком случае,
она не помнит этого. Мир ее был ограничен живыми изгородями и синим не-
бом, а что по ту сторону - ей было неведомо.
Рыжая Корова была в высшей степени респектабельная дама. У нее были
безупречные манеры. И уж, конечно, она умела отличить плохое от хороше-
го. Она признавала только черное или белое - и никаких промежуточных то-
нов. Вот и одуванчики - либо они спелые и сладкие, либо незрелые и
горькие, и никаких там "вполне съедобных"!
Жизнь ее отнюдь не была праздной. Утром она помогала дочери, Рыжей
Телочке, делать уроки, после обеда учила ее хорошим манерам, походке,
мычанию, словом, всему, что должна знать воспитанная корова. Потом они
ужинали, и Рыжая Корова учила дочку, чем отличается съедобная трава от
несъедобной. А ночью, когда Рыжая Телочка засыпала, она шла в дальний
конец луга, жевала жвачку и думала свои тихие, тягучие думы.
Все ее дни были похожи один на другой. Одна Рыжая Телочка вырастала и
уходила, ее место занимала другая. И нет ничего удивительного, что Рыжая
Корова вообразила, что так всегда и будет длиться - завтра, как сегодня,
а сегодня, как вчера. Ничего другого она не хотела, пусть все дни будут
одинаковые, до самого последнего.
Между тем приключение уже подстерегало ее, как потом она говорила мо-
ей матушке. Случилось это с ней ночью: звезды в ту ночь были такие яркие
и крупные, как одуванчики у нее на лугу, а луна нежно белела среди
звезд, как маргаритка.
Рыжая Телочка уже давно спала, когда Рыжая Корова невесть по какой
причине вдруг пустилась в пляс. Она танцевала красиво, бурно, ритмично,
хотя никакой музыки не было. То отплясывала польку, то шотландскую жигу,
а то исполняла танец-импровизацию. А в перерыве между танцами она учтиво
кланялась, приседала и лбом касалась сонных темных одуванчиков.
- Боже мой! - воскликнула Корова, когда ноги ее принялись выстукивать
морскую чечетку. - Что еще за странность! Я всегда считала танцы непри-
личным занятием. Но, видно, это не так, раз я сама танцую. Я ведь иде-
ально воспитанная корова.
И Рыжуха, как ее иногда называла дочь, продолжала кружиться в танце,
испытывая ни с чем не сравнимое удовольствие. Наконец ноги ее стали зап-
летаться, она подумала, что, пожалуй, пора и честь знать, скоро светать
начнет, и тогда не поспишь. Но вот удивительное дело - она никак не мог-
ла остановиться. Подошла к Рыжей Телочке, хотела лечь рядом, а ноги так
сами и выписывают кренделя. Круг за кругом вальсировала она по лугу, то
вприпрыжку, то вприсядку.
- Боже мой! - восклицала она в редкие минуты передышки, и даже это
восклицание выдавало в ней истинную леди. - Какая все-таки странная ис-
тория! - Но остановиться не могла.
Настало утро, а Рыжуха все танцевала. Рыжей Телочке пришлось одной
завтракать одуванчиками, матушка есть не могла - она лихо отплясывала.
Весь день проплясала Корова на лугу, вдоль, поперек, кругом и снова
кругом. А Рыжая Телочка только жалобно мычала, глядя на пируэты матушки.
Стемнело, а Рыжая Корова все плясала. Вот уж и ночь настала. А ноги все
свое выкаблучивают. Тут ее взяло беспокойство. Да что толку! Так всю не-
делю и проплясала, чуть с ума не сошла. И решила Рыжая Корова отпра-
виться ко двору Короля и посоветоваться с ним.
Поцеловала она Рыжую Телочку, велела быть умницей и отправилась в
дальний путь. Идет и пляшет, идет и пляшет, схватит только листок-другой
с куста или дерева. Прохожие глядят на нее в изумлении. Но больше всех
на себя изумлялась она сама.
Наконец пришла Рыжая Корова ко дворцу, в котором жил Король. Дернула
губами веревочку колокольчика, ворота открылись, вошла она в парк и зап-
рыгала по широкой дороге, ведущей к парадному крыльцу, наверху которого
восседал на троне Король.
Он как раз был очень занят, сочинял новый свод законов. Рядом стоял
секретарь и записывал их в маленькую красную книжечку, как только они
рождались в королевской голове. Трон окружали придворные и статс-дамы,
все в роскошных нарядах, и безумолку болтали.
- Сколько я сочинил сегодня законов? - спросил Король, поворачиваясь
к секретарю. Секретарь долго считал что-то в красной книжке.
- Семьдесят два, Ваше Величество, - ответил он, низко кланяясь и ста-
раясь никого не задеть длинным гусиным пером, которым записывают законы.
- Гм, не так уж и плохо за один час, - сказал Король, очень довольный
собой. - На сегодня, пожалуй, хватит. - Он встал и со вкусом расправил
складки на горностаевой мантии.
- Велите подать карету. Я спешу к моему цирюльнику, - произнес он с
истинно королевским величием.
И в этот миг заметил приближающуюся к трону Рыжую Корову, которая не
переставала плясать. Он снова опустился на трон и поднял скипетр.
- Что это оскорбляет наш королевский взор? - спросил он.
- Это я, Ваше Величество, Рыжая Корова, - скромно потупившись, отве-
тила незваная гостья.
- Это я вижу, - сказал Король. - Я еще не утратил остроты зрения. Что
тебе здесь надо? Только объясняй, пожалуйста, поскорее, у меня на десять
назначена встреча с королевским цирюльником. Он меня долго ждать не бу-
дет. А мне просто необходимо сегодня постричься. И, ради всего святого,
прекрати, наконец, эти прыжки, - проговорил он с раздражением. - У меня
от них голова закружилась.
- Да, да, закружилась, - эхом отозвались придворные.
- Я к вам с этой бедой и пришла, Ваше Величество. Дело в том, что я
не могу прекратить, - жалобно простонала Корова.
- Не можешь прекратить? Какой вздор! - в ярости воскликнул Король. -
Сейчас же прекрати! Я, твой Король, приказываю тебе!
- Сейчас же прекрати! Король приказывает! - опять подхватили придвор-
