- Я сама давно хотела этого, - сказала она.
- Но вы так заняты...
- Ах, напротив, я ничем не занята, - отвечала Варенька, но в ту же ми-
нуту должна была оставить своих новых знакомых, потому что две маленькие
русские девочки, дочери больного, бежали к ней.
- Варенька, мама зовет! - кричали они..
И Варенька пошла за ними.
XXXII
Подробности, которые узнала княгиня о прошедшем Вареньки и об отноше-
ниях ее к мадам Шталь и о самой мадам Шталь, были следующие.
Мадам Шталь, про которую одни говорили, что она замучала своего мужа,
а другие говорили, что он замучал ее своим безнравственным поведением,
была всегда болезненная и восторженная женщина. Когда она родила, уже
разведясь с мужем, первого ребенка, ребенок этот тотчас же умер, и род-
ные г-жи Шталь, зная ее чувствительность и боясь, чтоб это известие не
убило ее, подменили ей ребенка, взяв родившуюся в ту же ночь и в том же
доме в Петербурге дочь придворного повара. Это была Варенька. Мадам
Шталь узнала впоследствии, что Варенька была не ее дочь, но продолжала
ее воспитывать, тем более что очень скоро после этого родных у Вареньки
никого не осталось.
Мадам Шталь уже более десяти лет безвыездно жила за границей на юге,
никогда не вставая с постели. И одни говорили, что мадам Шталь сделала
себе общественное положение добродетельной, высокорелигиозной женщины;
другие говорили, что она была в душе то самое высоконравственное сущест-
во, жившее только для добра ближнего, каким она представлялась. Никто не
знал, какой она религии - католической, протестантской или православной;
но одно было несомненно - она находилась в дружеских связях с самыми
высшими лицами всех церквей и исповеданий.
Варенька жила с нею постоянно за границей, и все, кто знал мадам
Шталь, знали и любили m-lle Вареньку, как все ее звали.
Узнав все эти подробности, княгиня не нашла ничего предосудительного в
сближении своей дочери с Варенькой, тем более что Варенька имела манеры
и воспитание самые хорошие: отлично говорила по-французски и по-английс-
ки, а главное - передала от г-жи Шталь сожаление, что она по болезни ли-
шена удовольствия познакомиться с княгиней.
Познакомившись с Варенькой, Кити все более и более прельщалась своим
другом и с каждым днем находила в ней новые достоинства.
Княгиня, услыхав о том, что Варенька хорошо поет, вопросила ее прийти
к ним петь вечером.
- Кити играет, и у нас есть фортепьяно, нехорошее, правда, но вы нам
доставите большое удовольствие, - сказала княгиня с своею притворною
улыбкой, которая особенно неприятна была теперь Кити, потому что она за-
метила, что Вареньке не хотелось петь. Но Варенька, однако, пришла вече-
ром и принесла с собой тетрадь нот. Княгиня пригласила Марью Евгеньевну
с дочерью и полковника.
Варенька казалась совершенно равнодушною к тому, что тут были незнако-
мые ей лица, и тотчас же подошла к фортепьяно. Она не умела себе акком-
панировать, но прекрасно читала ноты голосом. Кити, хорошо игравшая, ак-
компанировала ей.
- У вас необыкновенный талант, - сказала ей княгиня после того, как
Варенька прекрасно спела первую пиесу.
Марья Евгеньевна с дочерью благодарили и хвалили ее.
- Посмотрите, - сказал полковник, глядя в окно, - какая публика собра-
лась вас слушать. - Действительно, под окнами собралась довольно большая
толпа.
- Я очень рада, что это доставляет вам удовольствие, - просто отвечала
Варенька.
Кити с гордостью смотрела на своего друга. Она восхищалась и ее ис-
кусством, и ее голосом, и ее лицом, но более всего восхищалась ее мане-
рой, тем, что Варенька, очевидно, ничего не думала о своем пении и была
совершенно равнодушна к похвалам; она как будто спрашивала только: нужно
ли еще петь, или довольно?
"Если б это была я, - думала про себя Кити, - как бы я гордилась этим!
Как бы я радовалась, глядя на эту толпу под окнами! А ей совершенно все
равно. Ее побуждает только желание не отказать и сделать приятное maman.
Что же в ней есть? Что дает ей эту силу пренебрегать всем, быть незави-
симо спокойною? Как бы я желала это знать и научиться от нее этому", -
вглядываясь в это спокойное лицо, думала Кити. Княгиня попросила Ва-
реньку спеть еще, и Варенька спела другую пиесу так же ровно, отчетливо
и хорошо, прямо стоя у фортепьяно и отбивая по ним такт своею худою
смуглою рукой.
Следующая затем в тетради пиеса была италиянская песня. Кити сыграла
прелюдию и оглянулась на Вареньку.
- Пропустим эту, - сказала Варенька покраснев. Кити испуганно и вопро-
сительно остановила свои глаза на лице Вареньки.
- Ну, другое, - поспешно сказала она, перевертывая листы и тотчас же
поняв, что с этою пиесой было соединено что-то.
- Нет, - отвечала Варенька, положив свою руку на ноты и улыбаясь, -
нет, споемте это. - И она спела это так же спокойно, холодно и хорошо,
как и прежде.
Когда она кончила, все опять благодарили ее и пошли пить чай. Кити с
Варенькой вышли в садик, бывший подле дома.
- Правда, что у вас соединено какое-то воспоминание с этой песней? -
сказала Кити. - Вы не говорите, - поспешно прибавила она, - только ска-
жите - правда?
- Нет, отчего? Я скажу, - просто сказала Варенька и, не дожидаясь от-
вета, продолжала: - Да, это воспоминание, и было тяжелое когда-то. Я лю-
била одного человека. Эту вещь я пела ему.
Кити с открытыми большими глазами молча, умиленно смотрела на Ва-
реньку.
- Я любила его, и он любил меня; но его мать не хотела, и он женился
на другой. Он теперь живет недалеко от нас, и я иногда вижу его. Вы не
думали, что у меня тоже был роман? - сказала она, и в красивом лице ее
чуть брезжил тот огонек, который, Кити чувствовала, когда-то освещал ее
всю.
- Как не думала? Если б я была мужчина, я бы не могла любить никого,
после того как узнала вас. Я только не понимаю, как он мог в угоду мате-
ри забыть вас и сделать вас несчастною; у него не было сердца.
- О нет, он очень хороший человек, и я не несчастна; напротив, я очень
счастлива. Ну, так не будем больше петь нынче? - прибавила она, направ-
ляясь к дому.
- Как вы хороши, как вы хороши!- вскрикнула Кити и, остановив ее, по-
целовала. - Если б я хоть немножко могла быть похожа на вас!
- Зачем вам быть на кого-нибудь похожей? Вы хороши, как вы есть, -
улыбаясь своею кроткою и усталою улыбкой, сказала Варенька.
- Нет, я совсем не хороша. Ну, скажите мне... Постойте, посидимте, -
сказала Кити, усаживая ее опять на скамейку подле себя. - Скажите, неу-
жели не оскорбительно думать, что человек пренебрег вашею любовью, что
он не хотел?..
- Да он не пренебрег; я верю, что он любил меня, но он был покорный
сын...
- Да, но если б он не по воле матери, а просто, сам?.. - говорила Ки-
ти, чувствуя, что она выдала свою тайну и что лицо ее, горящее румянцем
стыда, уже изобличило ее.
- Тогда бы он дурно поступил, и я бы не жалела его, - отвечала Ва-
ренька, очевидно поняв, что дело идет уже не о ней, а о Кити.
- Но оскорбление? - сказала Кити. - Оскорбления нельзя забыть, нельзя
забыть, - говорила она, вспоминая свой взгляд на последнем бале, во вре-
мя остановки музыки.
- В чем же оскорбление? Ведь вы не поступили дурно?
- Хуже, чем дурно, - стыдно.
Варенька покачала головой и положила свою руку на руку Кити.
- Да в чем же стыдно? - сказала она. - Ведь вы не могли сказать чело-
веку, который равнодушен к вам, что вы его любите?
- Разумеется, нет; я никогда не сказала ни одного слова, но он знал.
Нет, нет, есть взгляды, есть манеры. Я буду сто лет жить, не забуду.
- Так что ж? Я не понимаю. Дело в том, любите ли вы его теперь, или
нет, - сказала Варенька, называя все по имени.
- Я ненавижу его; я не могу простить себе.
- Так что ж?
- Стыд, оскорбление.
- Ах, если бы все так были, как вы, чувствительны, - сказала Варенька.
- Нет девушки, которая бы не испытала этого. И все это так неважно.
- А что же важно? - спросила Кити, с любопытным удивлением вглядываясь
в ее лицо.
- Ах, многое важно, - улыбаясь, сказала Варенька.
- Да что же?
- Ах, многое важнее, - отвечала Варенька, не зная что сказать. Но в
это время из окна послышался голос княгини:
- Кити, свежо! Или шаль возьми, или иди в комнаты.
- Правда, пора! - сказала Варенька, вставая. Мне еще надо зайти к
madame Berthe; она меня просила.
Кити держала ее за руку и с страстным любопытством и мольбой спрашива-
ла ее взглядом: "Что же, что же это самое важное, что дает такое спо-
койствие? Вы знаете, скажите мне!" Но Варенька не понимала даже того, о
чем спрашивал ее взгляд Кити. Она помнила только том, что ей нынче нужно
еще зайти к m-me Вerthe и поспеть домой к чаю maman, к двенадцати часам.
Она вошла в комнаты, собрала ноты и, простившись со всеми, собралась
уходить.
- Позвольте, я провожу вас, - сказал полковник.
- Да как же одной идти теперь ночью? - подтвердила княгиня. - Я пошлю
хоть Парашу.
Кити видела, что Варенька с трудом удерживала улыбку при словах, что
ее нужно провожать.
- Нет, я всегда хожу одна, и никогда со мной ничего не бывает, - ска-
зала она, взяв шляпу. И, поцеловав еще раз Кити и так и не сказав, что
было важно, бодрым шагом, с нотами под мышкой, скрылась в полутьме лет-
ней ночи, унося с собой свою тайну о том, что важно и что дает ей это
завидное спокойствие и достоинство.
XXXIII
Кити познакомилась и с г-жою Шталь, и знакомство это вместе с дружбою
к Вареньке не только имело на нее сильное влияние, но утешало ее в ее
горе. Она нашла это утешение в том, что ей благодаря этому знакомству
открылся совершенно новый мир, не имеющий ничего общего с ее прошедшим,
мир возвышенный, прекрасный, с высоты которого можно было спокойно смот-
реть на это прошедшее. Ей открылось то, что, кроме жизни инстинктивной,
которой до сих пор отдавалась Кити, была жизнь духовная. Жизнь эта отк-
рывалась религией, но религией, не имеющею ничего общего с тою, которую
с детства знала Кити и которая выражалась в обедне и всенощной во
Вдовьем Доме, где можно было встретить знакомых, и в изучении с батюшкой
наизусть славянских текстов; это была религия возвышенная, таинственная,
связанная с рядом прекрасных мыслей и чувств, в которую не только можно
было верить, потому что так велено, но которую можно было любить.
Кити узнала все это не из слов. Мадам Шталь говорила с Кити, как с ми-
лым ребенком, на которого любуешься, как на воспоминание своей молодос-
ти, и только один раз упомянула о том, что во всех людских горестях уте-
шение дает лишь любовь и вера и что для сострадания к нам Христа нет
ничтожных горестей, и тотчас же перевела разговор на другое. Но Кити в
каждом ее движении, в каждом слове, в каждом небесном, как называла Ки-
ти, взгляде ее, в особенности во всей истории ее жизни, которую она зна-
ла чрез Вареньку, во всем узнавала то, "что было важно" и чего она до
сих пор не знала.
Но как ни возвышен был характер мадам Шталь, как ни трогательна вся ее
история, как ни возвышенна и нежна ее речь, Кити невольно подметила в
ней такие черты, которые смущали ее. Она заметила, что, расспрашивая про
ее родных, мадам Шталь улыбнулась презрительно, что было противно хрис-
тианской доброте. Заметила еще, что, когда она застала у нее католичес-
кого священника, мадам Шталь старательно держала свое лицо в тени абажу-
ра и особенно улыбалась. Как ни ничтожны были эти два замечания, они
смущали ее, и она сомневалась в мадам Шталь. Но зато Варенька, одинокая,
без родных, без друзей, с грустным разочарованием, ничего не желавшая,
ничего не жалевшая, была тем самым совершенством, о котором только поз-
воляла себе мечтать Кити. На Вареньке она поняла, что стоило только за-
быть себя и любить других, и будешь спокойна, счастлива прекрасна. И та-
